Лакуна

Глава 1

… "Это происходит не со мной, это лишь страшный сон, — Аганин раз за разом повторял слова, тыркаясь, словно слепая муха, разгоряченным лбом в оконное стекло. — Лидочка, родная, за что же мне такое? Скажи, за что?"… В любой ситуации Анатолий Борисович по привычке искал защиты у бывшей жены. Будто она могла хоть чем-то помочь, хоть как-то услышать.

Они познакомились и поженились "в начале заката", когда каждому было почти 40. Случается такое: первая любовь — она же поздняя, она же последняя. Словно люди долго-долго искали друг друга и, наконец, встретились, чтобы никогда потом не расставаться. Он обратил на нее внимание соазу. Лидочка стояла на остановке и нервно поглядывала на часы: до концерта оставалось всего ничего, а автобус никак не показывался из-за поворота, видно, сломался. Она в последний раз бросила взгляд на циферблат, поняла, что окончательно опоздала и села на скамейку.

— Давно ждете? — спросил он, подсаживаясь рядом, на самый краешек.

Лидочка отодвинулась от нахального соседа (именно так она в первый раз подумала про Толю) и надула губы:

— Давно!

— Не расстраивайтесь, — сказал незнакомец с неожиданной нежностью в голосе и попытался заглянуть женщине в глаза.

— Вот, решила в "Зал Чайковского" отправиться налегке, сумку не взяла, чтобы не мешала. Только единый в карман положила, — зачем-то честно рассказала она, хотя он и не просил.

Аганин вскочил со скамейки, подбежал к бордюру и замахал рукой. В тот же миг притормозила белая "Волга" с черными шашечками на боку. Мужчина назвал адрес, сунул водителю в руки три рубля и открыл перед Лидочкой дверь.

— Быстрее садитесь, к последнему звонку успеете.

Лидочка непонимающе посмотрела на Аганина, потом как-то слишком суетливо устроилась на заднее сидение и, прежде чем незнакомец хлопнул дверцей, только и успела крикнуть "Спасибо!"

Весь концерт она ерзала в кресле, даже музыку слушала отрывочно, между проносящимися в голове мыслями. Какая же она неблагодарная: даже не спросила мужчину, ни как его зовут, ни где он живет. Нехорошо получилось: человеку надо вернуть деньги за такси, но как? Лидочка не привыкла быть у кого-то в долгу. Наоборот, чаще у нее стреляли десятку до зарплаты. Поэтому на следующий вечер женщина пришла на ту же остановку с решимостью ждать хоть год вчерашнего (и вовсе не нахального, а вполне даже интеллигентного) мужчину. Глупость несусветная: человек мог оказаться в этом районе случайно, и что ему делать сегодня. Но произошло чудо: на знакомой скамейке сидел Аганин и во все стороны крутил головой. Он тоже захотел попытать удачу и встретить еще раз женщину, которая ему накануне приглянулась.

Они оказались родственными душами. Даже по профессии — близкие люди. Лидочка работала учительницей химии, Толя, без пяти минут доктор наук, — преподавал историю в институте. Буквально через пару месяцев они расписались. А еще через месяц удачно разменяли две свои однокомнатные квартиры в центре на хоть и малогабаритную, зато трешку в районе "Профсоюзной".

А потом Лидочка вдруг забеременела. "Вдруг" — потому что и не задумывалась над подобной проблемой, все-таки возраст, да и девичьи страхи по поводу залета остались, казалось, навсегда в прошлом. Врачи собрали консилиум: вам уже поздно, все может случиться. Коллеги- учителя недоуменно разводили руками: "Лидия Сергеевна, подумайте, какой пример подаете ученикам — вам уже в бабушки пора, пойдут шушуканья по углам". Со страхом смотрел на смелую женщину и ее любимый Толечка: ребенок, их общий — конечно, несказанное счастье, — только как Лидочка справится с родами, раз даже врачи не дают никаких гарантий? Но, видя сияющее лицо жены, Аганин успокоился: не мы первые, не мы последние. Значит, так тому и быть.

Мир рухнул тогда в первый раз. Нет, Лидочка сумела родить, причем сама, но дался ей подобный шаг тяжело. Вернувшись из больницы, она слегла и больше не вставала. Лишь с грустью наблюдала, как чужая женщина — нанятая няня кормит и пеленает ее кровиночку Егорушку. Аганин, как мог, поддерживал жену, пытаясь вернуть ее к активной жизни. Сам ухаживал за больной (свободный график работы позволял часто находиться дома), постоянно разговаривал, рассказывая о том, что случилось в институте, об успехах маленького сына. Но Лидочка продолжала угасать: обездвиженная, неспособная слова сказать, кроме глухого мычания. Через пять лет, Егорушка как раз учился читать, Аганин похоронил жену. И теперь занимался только сыном.

Но Лидочка оставалась по-прежнему рядом. Он всегда советовался с ней. "Лидочка, у Егорушки нет шансов", — причитал Аганин, не отходя от окна…

Мир грозил рухнуть во второй раз!

Нынешний год для них с Егором выдался напряженным — десятый класс, последний. Нужно не только институт выбрать, настроиться на вступительные испытания, еще и выпускной вечер обдумать: купить ребенку костюм (черный, серьезный, чтобы потом пригодился, или летний легкий?), белую рубашку с галстуком, туфли. Постоянно звонит председательница родительского комитета: то денег мало собрали, не хватит на подарки учителям, то требует речь приготовить от имени родителей и зачитать ее на последнем звонке. В суете Аганин не обратил внимания, что Егор стал часто спрашивать таблетки от головной боли. Ну, перенапрягся ребенок, итоговые контрольные по всем предметам, тяжело. Накануне первого экзамена Егор упал в обморок. Тогда Анатолий отправил сына в поликлинику. Невропатолог назначил длинный перечень анализов, и пока их обрабатывали, сын успел сдать историю. А назавтра позвонил уже главный врач и сказал, что направляет пациента на обследование в больницу. И без разговоров — положение серьезное. Но и тогда профессор не испугался — сыну 17 лет, с любой болячкой молодой организм справится. Носил шоколадные плитки медсестрам, яблоки больному…

Сегодня Егора выписали. И пока юноша собирал в сумку вещи, заведующий отделением пригласил отца к себе в кабинет.

Анатолий слушал, и ему казалось, что это не он — Аганин сидит в кресле, и говорит врач не о Егоре, а о чьем-то чужом сыне. Что значит — опухоль головного мозга, что значит — осталось жить полгода. Кому осталось жить полгода — его ни разу серьезно не болевшему мальчику?!

Профессор схватился за сердце.

— Неужели ничего нельзя сделать? — он пытался найти хоть какую-то искру надежды в глазах врача.

— В Москве такие операции проводят лишь в качестве эксперимента и результаты неутешительные. Читал в журнале, что ближе подошли к проблеме в клиниках ФРГ и США.

— Где? В Америке? — Аганин скорчил горькую гримасу. — Издеваетесь: туда я — обычный советский человек даже по турпутевке не попаду, а вы предлагаете сына их врачам показать?

Он привез Егора домой, всю дорогу пытаясь не выдать своим видом, что произошло. Анатолий решил, что не скажет парню ничего. Столько времени, сколько возможно. Перед выпиской старшая сестра выдала "утешительный приз" — упаковку ампул с болеутоляющим препаратом. Чтобы хоть немного облегчить семнадцатилетнему юноше предстоящие муки.

Сына утомила дорога и, оказавшись дома, Егор тут же упал в кровать.

— Папа, — схватил он профессора за рукав. — Ты договорился в школе, чтобы у меня приняли оставшиеся экзамены?

— Конечно, конечно, — соврал отец (а что еще оставалось?). — На следующей неделе. Только ты должен к этому времени подтянуться, слишком слаб после больницы. Вот поделаем уколы, чтобы привести тебя в норму. Голова болит?

— Болит, — потер виски Егор, но, увидев, как посерело лицо Аганина-старшего, тут же соврал (он тоже решил не расстраивать отца): — Совсем немножко. Не как раньше. А ты узнал, когда последний день приема документов в институт?

— Нет, не успел еще, — "не будет у тебя никакого института", подумал про себя профессор. — Я пойду, поставлю на газ шприц кипятить.

Анатолий надрезал ампулу и сломал ее в ватный тампон — он делал это привычно, все-таки пять лет колол и ухаживал за больной женой.

Егор завернул рукав рубашки, закрыл глаза, ожидая освобождения от терзающей боли, и забылся. Аганин убедился, что сын спит, и рванул, наконец, на кухню. Дернул дверцу холодильника, она глухо ударилась о соседнюю столешницу; достал бутылку водки, вынул из сушки стакан, налил прозрачную жидкость и проглотил одним глотком. Закашлялся, задыхаясь, облокотился на стол. Но долгожданное успокоения не пришло. Как же тяжело!

"Лидушка, любимая, за что?" — тихо скулил у окна непьянеющий мужчина.

Вдруг в сознание ворвался требовательный звонок телефона. Анатолий бросился к трубке. Хоть аппарат и стоит в коридоре, далеко от комнаты, где в лекарственном сне пребывает Егор, но все равно — не разбудить бы.

— Как сын? Диагноз, наконец, назвали? — спросили на том конце провода. Анатолий узнал бывшего одноклассника Сашку Крылова.

— Он умрет через полгода, неоперабельная опухоль головного мозга, — зашептал, прислушиваясь к тишине в квартире (вдруг Егор проснется?) Аганин. — Заведующий отделением сказал, что берутся за такое только в ФРГ и США. На Луну легче слетать, чем до Америки добраться. За что мне такое? — всхлипнул профессор. — Сашка, скажи, за что?

— Толь, ты только ничего не предпринимай, я сейчас приеду, — отрезал Крылов.

Он постучал (Аганин предусмотрительно вытащил штепсель от дверного звонка из розетки) через полчаса с только что купленной бутылкой водки под мышкой. Прошел молча на кухню, поставил ношу на стол, пальцем сковырнул мягкую крышку из фольги, зубами вытащил пластмассовую затычку и разлил по стаканам.

— Пей, — приказал он Аганину. — Иначе то, что хочу тебе предложить, на трезвую голову не воспримешь.

Второй стакан оказался более действенным: хоть Анатолий и согнулся пополам, но, наконец, почувствовал, как растекается успокаивающее тепло.

— Страшно мне, Сашка, — мысли с трудом складывались в слова. — Не хочу сына терять! Хотя, что ты в этом понимаешь?

— Да, у нас с Лерой не случилось детей, — закашлялся Крылов, он совсем не умел пить. — Но считаю любую смерть близких людей несправедливой. Поэтому хочу тебе помочь.

— Как? — покачал головой профессор. — Разве ты хирург?

— Нет, конечно, — сел на табуретку гость. — Ты же знаешь, я обычный сухарь — математик.

— У тебя есть знакомые в МИДе?! — вдруг осенило Аганина. Он даже на мгновение протрезвел. — И они поспособствуют получить квоту Совмина на лечение за границей?

— Нет, такими связями не обзавелся, увы, — Крылов дотянулся однокласснику до плеча и усадил на вторую табуретку. — Но я… могу…, да могу замедлить развитие опухоли. Так замедлить, что практически вообще остановить. Правда, тебе и Егору придется отказаться от многого… И мне надо понимать, на что ты готов ради сына?

— На все, — хлопнул рукой по столу Анатолий. — Если деньги нужны: продам квартиру и машину. Если из Москвы уехать: хоть в сибирскую деревню, хоть в среднеазиатскую пустыню — готов. Ради сына на все пойду. И Лидочка меня поймет и простит. Говори, что нужно делать.

— Давай еще выпьем, — Сашка поставил рядом два пустых стакана. — А то сочтешь меня сумасшедшим.

Для Аганина вновь наполнившийся стакан был уже третьим. Голова кружилась. Глаза не могли сосредоточиться на сидевшем рядом Крылове. Но натренированный мозг все запоминал. Анализировать, вникать в суть профессор уже не способен, но усваивать информацию на автопилоте еще мог. Даже бесстрастно зафиксировал, что за окном стало темнее, значит, почти ночь на дворе. Как долго говорил математик!

— Ну что? Попытаешься? — Сашка закончил нудный научный монолог. — Вопросы есть?

— Все, что ты рассказал — чистая теория, — вынырнул на поверхность Аганин, его ведь спрашивали. — А доказательства есть?

— Из понятных тебе могу привести только одно, — Крылов подпер рукой отяжелевший подбородок. — Ты наверняка слышал о том, что ежегодно и в нашей стране и по всему миру пропадают тысячи человек. При неизвестных обстоятельствах. И людей не могут найти. Как и их трупы.

— Ну, с этим все ясно, — выдало подсказку рациональное сознание. — Их похищают инопланетяне. Я в журнале читал. В… как его? Ах да, "Техника через силу".

— Если два журнала "Техника — молодежи" и "Знание — сила" у тебя слились в один, значит, ты почти готов, — усмехнулся Сашка. Следующий стакан он предусмотрительно налил только себе. Выпил. — Я уверен, что инопланетян не существует, а люди проваливаются в мои лакуны. Ладно, проводи до двери.

Аганин встал и, шатаясь, пошел за гостем по коридору.

— Ты не сказал, какие вещи взять с собой? — вспомнил он.

— Не бери много. ТАМ многое не понадобится.

— Но что конкретно упаковать, — они ведь с сыном собирались надолго уехать из Москвы.

— Если честно, не знаю, — признался старый друг. — Сам я ТАМ никогда не был. И вообще, — вдруг резко остановился бывший одноклассник. — Я — полный кретин, — стукнул Крылов себя по лбу, — как могу предлагать товарищу то, в чем сам не уверен? Ведь все может очень плохо закончиться.

— Не казнись, — обнял Сашку готовый расплакаться Аганин. — Хуже для меня уже точно не будет. По крайней мере, может, тогда встретимся с Лидочкой?

И Анатолий записал на клочке газеты продиктованный Крыловым адрес, по которому они с сыном должны подъехать.

— Завтра 20 июня, — в который раз повторил математик. — Редкий день: именно завтра, если мои расчеты верны, родится очередная лакуна. Доедете до "Колхозной", за кинотеатром "Форум" свернете в переулок и дойдете до детского сада.

— Детский сад? — поднял глаза профессор. — А дети здесь при чем?

— Дети ни при чем. Так рано никого в саду нет. Главное не опоздайте. Жду вас ровно в половине седьмого. Все произойдет, если уж совсем точно, в 6.42. Не успеете, следующего раза придется ждать несколько лет, что для Егора неприемлимо. Значит, это ваш единственный шанс.

И Крылов шагнул за порог. Потом задержал дверь, которая уже почти захлопывалась за ним:

— Хотя, если не придешь, я пойму и не обижусь.

— Мы придем, — подтвердил Аганин. — А когда вернемся? Мы еще встретимся с тобой, выпьем по старой дружбе?

Сашка посмотрел на друга, помолчал:

— Такси закажи, очень рано вставать, — отвернулся и стал быстро спускаться по лестнице.

Анатолий вернулся на кухню. Выбросил в мусорное ведро пустые бутылки, протер мокрой тряпкой стол, помыл стаканы, поставил в сушку, — он был аккуратным хозяином, пришлось стать таким, ведь в доме нет женщины. Принес из спальни будильник, завел на 5 утра: незачем заказывать такси, под окнами станция метро "Профсоюзная", открывается в 5.40. Успеют добраться до центра.

И тяжелая голова упала на стол. Аганин, наконец, позволил себе забыться сном.

Глава 2

Джин прошлепал мягкими лапами по паркету, предупреждающе тявкнул, чтобы Денис спросонья не испугался, и только потом ткнулся холодным носом в ладонь, лежащую на одеяле: утро на дворе, любимой собаке пора гулять. Хромов, пролепетав непонятный набор слов, повернулся на другой бок, всем своим видом показывая, что человек — то есть царь природы — еще крепко спит. Но Джин требовал своего, законного: скоро восемь, слышно, как на улице перегавкиваются первые счастливчики, сумевшие выгнать снулых двуногих на прогулку; так что, хозяин, вытаскивай свое тело из-под перины.

— Форменное безобразие, — возмущенно пробормотал Денис. — Собака, конечно, друг человека, но по утрам я бы подобные заявления поостерегся делать. Дай поспать!

Видя, что хозяин опять закопался в одеяло, причем даже голову накрыл, Джин решил предпринять другой прием: жалобно, но достаточно громко, заскулил.

Такого Хромов уже вынести не мог. Понятно, бедное животное терпело всю ночь, мочевой пузырь не резиновый, нужно вести. И к неуемной радости пса, которая выражалась бессистемной и суетливой беготней по комнате, начался ежеутрений ритуал, предшествующий защелкиванию поводка на ошейнике. А именно: хозяин, зевая и потягиваясь, выполз на балкон. Нужно понять, какая погода снаружи, что лучше надеть. Парень вдохнул прохладный воздух, поежился, глянул вниз — пешеходы прятались под разноцветными зонтиками, с неба сыпался пылинками летний дождик. Необычный шум привлек внимание Дениса, и он повернул голову направо, туда, где хлопала крыльями стая ворон. Гвалт стоял на всю округу. Видимо, бомжи, промышляющие в развалинах за гаражами, не поделили мусор с местными пернатыми.

Груда кирпичей, "украшающая" двор — вот все, что осталось от когда-то крепкого двухэтажного строения. Хромов еще застал вымытые до блеска окна на его фасаде. Лет 25 назад, когда Денис и в школу не ходил, в этом симпатичном особнячке располагался детский сад. Учреждение встроили слишком близко к жилым домам, у него не было своей территории, поэтому малышей водили гулять на обычную дворовую площадку. Присоединялся к забаве по печению куличиков и маленький Деня, которого после полудня бабушка заставляла дышать свежим воздухом вместе с собой. Пока дети самозабвенно вымазывали друг друга сырым песком, старушка болтала с детсадовской нянечкой.

— Представляете, — однажды слишком громко, что даже Денис прислушался, сообщила Наталья, — у нас утром случился ужас, если не сказать кошмар! Здание ополовинили! Хорошо, что лето, только одна группа осталась, а то всех спать уложить не получилось бы.

— Что значит "ополовинили"? — охнула бабушка.

Из рассказа няньки выходило, что сад обокрали. Но сделали как-то нелепо. Или, наоборот, с определенным тайным смыслом? Если воспроизводить события последовательно, все произошло так. Первой, как обычно, пришла уборщица и постучала в дверь. Однако ночной сторож дядя Петя на шум не вышел. Женщина подумала, что мужик спит, небось, пьяный (про пагубную привычку вахтера сотрудники прекрасно знали; но не увольнять же бывшего фронтовика, если он болеет тем, от чего масса представителей сильного пола страны и так страдает-умирает в мирное время) и решила зайти с черного хода. Но дверь и там оказалась запертой. Потоптавшись на месте, заглянув в окна, куда дотянулась, и, не обнаружив следов сторожа, уборщица добралась до телефона-автомата и позвонила начальству: мол, не могу приступить к исполнению обязанностей, все закрыто. Через полчаса с запасными ключами приехала Мила Евгеньевна Крон — заведующая, и входную дверь отворили.

— Петр Петрович, Петр Петрович, ау, — пошла Крон по коридору, пытаясь найти сторожа, заглядывая по очереди в разные комнаты. И в какой-то момент замерла в оцепенении: половина помещений оказались совершенно голыми. Например, из столовой и игровой воры вынесли не только стульчики и столики, книжки и карандаши в купе с классной доской, но даже шторы и кадки с фикусами. Из комнаты сестры-хозяйки — все до последней иголки. Сияли космической пустотой спортивный зал и кухня, на которой не то, что кастрюли или сковородки, плиты не осталось. Зато в прихожей сохранились все шкафчики с наклеенными зайчиками и цветочками; в туалетах — унитазы и рукомойники, детские ночные горшки; остроконечные подушки в накрахмаленных наволочках украшали кроватки в спальне для малышей.

Мила Евгеньевна бросилась на второй этаж. Здесь царила та же картина: грабители не позарились на учебный класс со стареньким пианино в углу, а вот в двух комнатах для старших групп не обнаружилось ни кроватей, ни одеял. Мила Евгеньевна со страхом открыла дверь в свой кабинет. Напрасно женщина надеялась на чудо: помещение выглядело как после ремонта. Вместе со столом, телефоном, перекидным календарем, графином и мягким креслом мошенники унесли чугунный сейф! В нем хранились трудовые книжки сотрудников, а также не выданная накануне зарплата (бухгалтер недавно уволилась, деньги вручала сама Крон). И о, ужас, — партбилет заведующей.

— Милиция приходила, — продолжала тараторить Наталья. — Скорее всего, дядя Петя — наводчик, сам открыл дверь ворам. Думаю, много их было: иначе, как такой тяжеленный сейф со второго этажа уволокли. Следователи здание вокруг несколько раз обошли, на корточках землю разглядывали. Следы автомобиля искали.

— Сторожа арестовали? — поинтересовалась бабушка.

— Так нет его нигде. Домой не приходил, сбёг наверняка. Продадут барахло и ему на водку отвалят. До белой горячки допьется. Но мне Милу Евгеньевну жальче. Посадить могут за растрату, госимущество пропало. И даже — расстрелять.

— Что ты болтаешь? — замахала руками на няньку бабушка. — Так уж и расстрелять?

— А почему нет? Время, сама знаешь, какое нынче на дворе, — сурово глянула на собеседницу Наталья. — Новый генсек (правда, болтают, хворый он сильно) взялся порядок наводить, разболтался народ при Брежневе. Всюду взяточники и бездельники. Никакой дисциплины на производстве.

— Так у вас не завод, — бабушка пыталась защитить симпатичную ей заведующую. — Маленький детский садик.

— Все одно — госучреждение, — отрезала нянька. — Ты про директора Елисеевского магазина читала? Про то, как он и его подчиненные икрой да колбасой копченой спекулировали? Арестовали всю шайку, говорят, мужику светит расстрел. А тут не икра какая-нибудь, бери выше: дети пострадали!

— Ладно, милиция разберется, — охладила пыл вещуньи пожилая женщина. — Я вот только одного не пойму: почему же воры лишь половину унесли?

— Не успели, петух утром прокричал, — хмыкнула Наталья.

— У нас тут петухов отродясь не водилось, — бабушка встала со скамейки — пора Дениса домой вести. — Садовое кольцо под боком гремит. Но все равно загадка. Если воры, по-твоему, не успели, то почему и наверху только половину комнат обчистили. Ведь по логике, должны были сначала второй этаж "облегчить", потом на первый спуститься.

— Мало того, — зашептала нянька. — Голые комнаты находятся ровнешенько друг над другом, как и не тронутые. Говорю же, тайный смысл. Никак враги орудовали.

Шум по поводу происшествия долго не утихал. Болтали, что заведующую вызывали несколько раз в райком, даже в горком потребовали явиться. Грозили из членов КПСС за утерю партбилета выгнать. Но постепенно буря улеглась. В опустевшие комнаты завезли новую мебель. На должность сторожа оформили ту самую Наталью с повышением зарплаты. Понятное дело — женщина, уж точно не напьется и не проспит госимущество. Кроме того, заведующая принесла из дома раскладушку, матрас с подушкой и поклялась, что теперь сама ночевать в саду станет. В качестве дополнительной охраны.

История потихоньку забылась, как вдруг — Хромова тогда только-только в пионеры приняли — про детский сад и его заведующую во дворе загудели вновь. И опять источником информации для них с бабушкой служила бывшая нянька, повышенная в должности до сторожа.

— Убили! — влетела она в квартиру Хромовых. — Убили!

— Кого убили, — всполошилась бабушка. — Ельцина? — старая женщина дисциплинированно читала газеты и знала про конфликт между генсеком Горбачевым и бывшим первым секретарем московского горкома партии.

— Крон, Крон убили, — бегала с сумасшедшими глазами вокруг стола нянька-сторож. — Нашу заведующую!

— За что? Говори толком, — вдвоем им удалось усадить орущую женщину на стул.

— Да кто ж его знает? — хрипела Наталья. — Я сама видела: утром, открыв дверь уборщице, Мила Евгеньевна вернулась на второй этаж, к себе в кабинет и вдруг, в дверях взмахнула руками, словно падает, и… исчезла. Вот только что была тут и — пропала!

— А ну дыхни, подруга! — строго посмотрела на Наталью бабушка.

— Ты что, не веришь, я же вообще к спиртному не притрагиваюсь!

— И правда, — пожала плечами старушка, — не пахнет. Ты милицию вызвала?

— Приехали уже, со мной поговорили, потом, видя мое состояние, посоветовали на воздухе прогуляться, в себя прийти. Но какой покой? Страшно, меня следующей убьют. Как свидетеля!

— Погоди, — продемонстрировала образец благоразумия хозяйка, — с чего ты взяла, что Крон убили. Ее тело обнаружили на первом этаже?

— Нет, — стала приходить в себя гостья. — Трупа никакого нет. Говорю же: она шла по коридору и вдруг — исчезла. Словно испарилась.

— Значит, об убийстве речи нет, — констатировала старушка. — И тебе нечего опасаться за свою жизнь. Мало ли что спросонья померещится.

Но бабушка оказалась не права. Померещилось Наталье или нет, но факт оставался фактом: Крон пропала при невыясненных обстоятельствах. На столе остались ее очки, за креслом туфли на шпильке, которые она, закончив трудовой день, переодела на более удобную обувь, на подоконнике — сумка. Но самой Милы Евгеньевны ни на работе (милиционеры обыскали каждый уголок), ни дома не оказалось. Заведующую объявили в розыск. Районо срочно начало подыскивать человека на освободившуюся должность. Но слухи, как известно, работают быстрее чиновников. Родители, помня также историю пятилетней давности с "половинным" воровством, забирали из сада малышей. Привести новых воспитанников желающих не появилось. На дверях учреждения вскоре повесили замок: сад окончательно закрыли.

Джин тявкнул уже настойчивее: ну, сколько можно ждать? Никакой дисциплины, раз завел собаку, умей выполнять ее потребности. Которых, кстати, не так и много. Но все они — архиважные. И прогулка — первая в списке! Поэтому Джин набрался храбрости и слегка куснул хозяина под коленом.

— Ладно, ладно, старик, — Денис схватил джинсы. — Уже одеваюсь.

Хромов бросил взгляд на циферблат настольных электронных часов. Сегодня важный день. Еще с вечера парень приготовил строгий костюм, галстук, белую рубашку. Дресс-код — важный момент собеседования. После окончания института Денис нашел работу сразу — устроился помощником системного администратора в крупном информационном агентстве. С утра до вечера торчал в своей каморке без окон, иногда засиживался ночами. "Чистил" электронную почту, ставил фильтры, чтобы в сеть залетало меньше спама и вредных вирусов, готовил к работе только что купленную технику. Помогал журналистам разбираться в новых редакторских программах, прибегал на зов, если упрямые компьютеры зависали. Интересная жизнь и зарплата приличная. Но сколько лет можно ходить в помощниках? Когда освободилось место начальника отдела, а дирекция пригласила специалиста из конкурирующей фирмы, не предложив вакансию Хромову (сработал старый принцип отсутствия пророка в отечестве: про своих мы и так знаем, а новенький может привнести что-то оригинальное), он написал заявление об уходе. И одновременно разослал резюме по кадровым агентствам, в том числе интернетовским. Расчет оказался верен: человека с опытом работы готовы взять на должность системного администратора (учтите — помощником он и не предлагался!) несколько контор. Денис даже мог не торопиться и повыбирать. Но сразу уцепился за предложение, когда откликнулась известная компания, занимающаяся нефтяным бизнесом. Тем более что ее внушительных размеров офис находился в том же районе, где жил соискатель. Сегодня на 10 утра назначено собеседование. Если все пройдет гладко (а в том, что все будет именно так, сомнений нет, уже ясно из предварительных переговоров), то этот тридцатилетний симпатичный мужчина, Денис оценивающе посмотрел в зеркало, поднимется на долгожданную ступень в карьерной лестнице, не говоря уже о новой зарплате. Так что решение уволиться из старой конторы, где его ценили мало, оказалось правильным.

Хромов накинул джинсовую куртку: прохладно на улице. Но зонтик не взял: каплет не сильно, да и неудобно гулять с лишним предметом в руках, когда придется носиться за собакой. Вставил в уши "ракушки" плеера: удобно шагать под бравурные мелодии, лучше уж наслаждаться ими, чем безумной какофонией соседнего проспекта. Пристегнул к ошейнику Джина поводок, — и друзья, наконец, отправились на прогулку.

Глава 3

Джин, стремительно перебирал лапами, чтобы Денис за традиционные полчаса прошагал как можно больше. Существует великое заблуждение, что владельцы выгуливают своих подопечных. На самом деле это собаки дают возможность хозяевам подышать свежим воздухом и не умереть от гиподинамии и ожирения. Посмотрите внимательно на двигающихся парами двуногих и четвероногих жителей мегаполиса. Вам попадались люди, которые тащили бы за собой упирающееся животное? Конечно, нет: сначала пес, следом жестко натянутый поводок и только потом еле успевающий за торчащим хвостом хозяин.

Джин обнюхивал мокрую траву, не забывая глазами фиксировать "братьев по разуму". Утренняя компания в сборе. Около мусорных контейнеров завис черный ньюфаундленд. Конечно, прокормить такого зверя трудно. Владелец тяжеловеса — грузный мужчина в темном плаще уже махнул рукой и не пытается оттащить собаку от развороченного пакета. Ждет, когда объедки исчезнут в огромной пасти. На газоне, в центре двора, гуляет другая пара: воздушно кремовый карликовый пудель и его хозяйка в белой куртке. На месте и друзья по гонкам — тройка веселых скотч терьеров, за которыми присматривают подростки братья-близнецы. Из двери подъезда вынырнула рыжая такса, вытянувшая на другом конце поводка юркую старушку. Джин рванул к знакомым малышам, так хотелось на несколько минут ощутить себя беззаботным щенком и поноситься по кругу. Но пес, замерев, как статуя, тормознул на полпути. Только уши смешно "ездили" по голове, пытаясь определить источник беспорядочного шума. Над развалинами десяток ворон, угрожающе хлопая крыльями, каркали во все горло. Кто мог напугать птиц? Есть в этом дворе что-то, о чем Джин еще не знает?

Собака моментально развернулась к гаражам.

— Стой, — закричал Денис, с трудом удерживая поводок. — Ну что за наказание! Зачем нам лезть в грязь? Посмотри, все гуляют нормально, никто никуда не несется.

И Хромов, применив недюжую силу, заставил-таки Джина вернуться к намеченному маршруту.

Нет, эта рыжая бестия совсем на него не похожа. Денис всегда знал: каждая собака — мини копия хозяина. Человек подсознательно подбирает пса под свой темперамент и характер. И не надо далеко ходить в поисках доказательств. Миниатюрный пудель рядом с элегантной женщиной в воздушной куртке, ньюфаундленд, подбежавший к мужчине в черном макинтоше, маленькая старушка с таксой — полная гармония, псы и хозяева на одно лицо, даже ходят в одном темпе. И если бы не одно "но", Денис, присматривая щенка, остановился бы на поджарой овчарке. Но… Он хотел собаку в точности, как у Ланы.

Сколько ему тогда исполнилось? Пятнадцать. Тяжелый тинейджеровский возраст: каждый день подходишь к зеркалу и начинаешь ненавидеть собственное лицо. Потому что на нем обязательно "вылупляется" очередной прыщ! Мерзкие бугорки мешали аккуратно бриться, портили общий вид и вообще доставляли массу неудобств. Денис растирал щеки и лоб разрекламированными жидкостями, но результат не радовал — утром высыпали новые угри. И в такое неудобное для серьезных отношений время подросток влюбился! В девушку, которая жила в их доме. Ее звали Светлана, но парень слышал, как близкие подруги окликали ее иначе — Лана. Юный Хромов, выскользнув из постели спозаранку, подолгу стоял на балконе и с надеждой смотрел вниз — Лана гуляла с собакой, рыжим ирландским терьером по кличке Джин. Денис воображал себе разные ситуации, как познакомиться: например, он принесет адресованное девушке письмо, которое по ошибке окажется в его почтовом ящике (почтальоны часто путают квартиры); или тоже заведет собаку и пойдет с ней гулять (только бабушка пока пса купить не разрешала, в их однокомнатной квартире и так места мало). Но реальный момент знакомства Денис намеренно оттягивал: пусть пройдут противные прыщи, превратившие лицо в бугристое нечто. И еще ждал, когда… повзрослеет. Ведь Лана на целых 10 лет старше. Девушка уже успела три года проучиться в институте, бросила его и устроилась работать кассиром в продуктовый магазинчик неподалеку: торговую точку открыли в одном из подъездов жилого дома на Садовом. Понятно, что пылкого юношу Лана не замечала, чем может привлечь молодую особу школьник, с ее точки зрения, малолетка. Тем более что Денис и выглядел слишком по-детски: щуплый, малорослый, в дешевых джинсах, вытянувшихся на коленях. Юноше оставалось только вздыхать и наблюдать с балкона, как предмет его обожания гуляет с Джином. И мечтать, что когда-нибудь…Как-нибудь… Он и она… Почему бы нет?…

Несколько лет назад, когда Хромов, наконец, сумел завести собаку (бабушка, любимая бабушка, по сути воспитавшая мальчика одна, умерла), он целенаправленно выбрал ирландского терьера. И хотя москвичи вокруг покупали вошедших в моду золотых ретриверов, складывающихся гармошкой шарпеев, ушастых французских бульдогов и, конечно, черных (как у тогдашнего президента) лабрадоров, Денис принес домой щенка в мелких рыжих завитушках и назвал его Джином.

В память о Лане, в память о первой любви.

Которой он лишился в одно мгновение. Причем все разворачивалось прямо у парня на глазах.

После того, как детский сад закрыли, здание пустовало недолго. Сюда, сменяя друг друга, въезжали конторы. В них трудились "отпечатанные" под копирку чиновники: обязательно в пиджаках и с кожаными портфелями. Дом, приспосабливая под нужды очередной организации, перестраивали. Удлинили правое крыло, выделив помещения под телефонный узел и нормальных размеров туалеты. Расширили крыльцо, украсили парой внушительных колонн и накрыли навесом. Надо же народу где-то курить! Последними в здание въехали работники ЖЭКа. Суетная организация: входные двери, надсадно проскрипев в 9 утра, не захлопывались до вечера, пока в конце рабочего дня на них не навешивали амбарный замок. Командовал многочисленной людской ордой, состоящей с одной стороны из сантехников, лифтеров, паспортисток и бухгалтеров, а с другой вечно недовольных жильцов с их текущими кранами и крышами видный руководитель нижнего чиновничьего звена, начальник всех и вся — Петр Сергеевич Травкин. Он присутствовал в конторе постоянно. Когда Денис по дороге в школу проходил мимо окон первого этажа (здесь в пристроенном эркере разместили внушительных размеров кабинет), слышал громоподобный бас. Петр Сергеевич не умел говорить нормальным, спокойным голосом, только командно-административным. Короткими фразами, без каких-либо эмоций или полутонов. Каждый день ровно в 13.00 жена ответственного коммунальщика приносила в контору сумку с двумя термосами — персональный обед. На первое обязательно горячий, чтобы пар поднимался, суп, на второе гречневую кашу (или макароны) с мясом.

В тот трагический день Хромов, возвращаясь после уроков, видел, как женщина молча стояла, опершись о подоконник, пока супруг размеренно махал ложкой. Мальчик был уверен, что и со своей второй половиной Травкин общается так же высокомерно, как с сослуживцами. Например: "Степанида, сидеть! Степанида, принести! Степанида, лежать!" Денис прыснул в кулачок: эротическая картинка получилась забавной. И тут же застыл на месте: на ступеньках крыльца стояла его греза — Лана. Девушка разговаривала с паспортисткой: женщина торопилась домой, чтобы успеть покормить маленького ребёнка.

— Что же делать? — сокрушалась Лана. — Я воспользовалась перерывом, нужна справка, а вы разбегаетесь.

— Извини, Света, — паспортистка открыла сумку и протянула девушке бланк. — Я все заполнила, только печать не успела поставить, она в сейфе у Травкина. Зайди, попроси, для тебя сделает исключение. Мне нужно бежать.

— Но я так на тебя рассчитывала, — заныла Лана. — Знаешь же, не люблю общаться с вашим начальником. Он всегда на меня вызывающе смотрит, словно раздеть готов.

— Травкин на весь женский пол старше двадцати так смотрит, не дрейфь, — чиновница сунула в руку девушке бумажку и побежала через двор.

Лана вздохнула и вошла в здание.

Денис вернулся к эркеру. Как раз в тот момент, когда в кабинете появилась Лана. Она что-то тихо, опустив глаза, говорила Травкину. По напряженной спине стоящей у окна Степаниды парень понял, что обстановка нестандартная. Жена, нервно побарабанив по подоконнику пальцами, оттолкнулась и направилась к выходу. Обошла медленно Лану, смерила ее презрительным взглядом, и хлопнула дверью. Теперь Денис увидел и Травкина, который медленно поднялся из-за стола, откладывая в сторону льняную белую салфетку. На секунду, всего лишь на секунду Хромов отвел взгляд: его отвлек шум. Слетевшаяся в неурочный час стая ворон дикими криками заглушила даже гремевшее за углом Садовое кольцо. Через мгновение Денис опять смотрел в окно. Но ни Ланы, ни Петра Сергеевича там уже не было. А из-за колонны на крыльце появилась жена Травкина: опустив голову, она несла сумки, из которых торчали крышки двух термосов.

Следующим вечером его оторвала от учебников бабушка.

— Что творится, что творится! — сокрушалась она. — Степанида не переживет.

— Жена начальника ЖЭКа? — обернулся внук.

— Она, она, — старой женщине очень хотелось с кем-нибудь поделиться услышанным. Внук, конечно, еще мал для таких подробностей, но и ему полезно знать, на какие поступки иногда способны люди. — Травкин вчера сбежал с молодой девицей!

— Очень хорошо, — заметил философски подросток, воспользовавшись моментом продемонстрировать свою взрослость. — Он же издевался над женой, не любил ее. Теперь она свободна и может найти себе достойного супруга.

— Да, — неожиданно согласилась бабушка, — я тоже так считаю. Но Светка-то, Светка! Ей-то на что старый хрыч?

Юноша напрягся.

— При чем здесь Лана?

— Так он сбежал с ней! — выпалила бабушка.

— Откуда ты знаешь?

— Паспортистка видела, как Светка зашла к Травкину, якобы печать на справку поставить. А потом они оба исчезли.

Хромов снова уткнулся в учебник, всем своим видом показывая, что история ему неинтересна. Бабушка тихо скрылась на кухне.

— Зачем ты так? — прошептал Денис, адресовав вопрос Лане. Но по понятным причинам ответа не услышал.

Больше Травкина и Лану никто не видел. Болтали разное: мол, уехала парочка на Чёрное море, там остались жить, давно план побега разрабатывали, и Светка специально хорошую работу не искала, в ближайшем магазинчике время коротала, чтобы в нужный момент смыться с кавалером. Тому, что Петр Сергеевич освободил от себя ЖЭК, соседи неприкрыто радовались, устали общаться с вредным коммунальщиком. И про Лану скоро забыли, с ней особо никто раньше и не дружил. А вот Степаниду жалели: она, потеряв мужа, сникла. Встречая женщину, люди сочувственно крутили пальцем у виска: Степанида плакалась, что Травкин ее вовсе не бросил, что увела его корыстная молодка ради денег, а потом задушила мужика. Потому что по ночам она шаги знакомые слышит, а однажды даже видела тень своего Петеньки.

Сбежали или нет, но начальник ЖЭКа — не рядовой гражданин. И когда утром Пётр Сергеевич не вышел на работу, его секретарша позвонила в милицию. Осмотр места происшествия ничего не дал, только выявил странные нестыковки. Так в сейфе за креслом обнаружилась заверенная анкета — кандидатура Травкина выдвигалась на соискание звания заслуженного работника коммунального хозяйства, которое сулило привилегии в будущем. Получить его он должен был в течение ближайших месяцев. От такого российский человек в здравом уме не отказывается. Тем более что рядом лежали паспорт и деньги. А уж без этих двух важных элементов передвигаться по стране и вовсе невозможно. После обыска в квартире Светланы следователи пришли к выводу, что и девушка никуда уезжать не планировала. Наоборот, собирала документы, в том числе оформляла справку с места жительства, чтобы восстановиться в институте. И главное — служивых в квартиру, злобно лая, не пускал Джин (пришлось звать на помощь соседку, которую собака знала). Как можно оставить на произвол судьбы четвероногого друга?

Но до конца разобраться в ситуации правоохранительные органы не успели, им предстояло гасить общественные конфликты, которые вспыхивали в 93-м году один за другим. Помещение ЖЭКа опечатали. Больше в здание никто не въезжал.

Дом постепенно хирел. Сначала разбились стекла в хлопающих на ветру ставнях, потом провисли на проржавевших петлях двери, а однажды рухнул фасад. Двухэтажное здание сиротливо осело, превратившись в груду развалин. Новые начальники территории, из теперь уже ДЕЗа, стыдливо обнесли руины забором. Дешёвым и хлипким, очень скоро он превратился в решето. Мальчишки из соседних дворов слетались на развалины играть в терминаторов и принципиально не допускали девчонок, пугая рассказами о том, что в остовах стен иногда светятся глаза монстров и слышен шепот обитателей параллельных миров.

Денис всеми силами старался забыть Лану. Ведь девушка, как говорили соседи, "сбежала со старым хрычём", предпочтя его пылкому подростковому сердцу, бьющемуся рядом. Но мешала специфика первой любви. Любой психолог вам объяснит, что юношеская страсть редко заканчивается "Маршем" Мендельсона, а если такое и случается, то в паспорте быстро появляется штамп о разводе. Первое чувство легко проходит, потому что мы взрослеем рядом с предметом обожания. Наблюдаем, как человек меняется, как в нем проявляются недостатки. И одновременно обнаруживаем большое количество людей вокруг, видим их достоинства, которые уже способны оценивать трезво, а не слепо, и главное — сравнивать. Но Хромов оказался лишен такой возможности освобождения, и не смог избавиться от мечты. Хотя пытался. У него даже случилось несколько подружек. Последнюю звали Даша. Дисциплинированно раз в неделю он приглашал девицу в кино, на обратной дороге оставался у нее ночевать, но пойти в отношениях дальше или хотя бы научиться рассказывать ей обо всем, что происходило в его жизни, ленился.

Или боялся?

Или продолжал надеяться на что-то другое?..

Вот, глупец!

Денис, подпевая гремящей в ушах песне, с трудом поспевал за бегущей зигзагами собакой. Вдруг Джин снова резко остановился и угрожающе зарычал. Нет, безумных ворон пора поставить на место. Они уже давно действуют псу на нервы. Сейчас или никогда! И "лучший друг человека" помчался к гаражам. Хромов еле удержался на ногах. На этот раз остановить Джина не удалось. Карабин, цеплявшийся за поводок, переломился. И хозяин увидел лишь рыжий хвост, мелькнувший в дырявом заборе.

— Джин, — парень полез в пролом. Совсем не вовремя пес решил разобраться с птицами, так можно и на собеседование опоздать. — Джин, ко мне!

Денис наступил на качающуюся доску, поскользнулся на неустойчивом кирпиче и со всего маху грохнулся на бетонный блок. В голове новогодним фейерверком вспыхнули искры.

Первое мгновение, второе…

…А искры все сыпались и сыпались, и почему-то летели вверх, а сам Денис продолжал падать вниз. Хоть и стремительно, но подозрительно долго, аж уши заложило.

Потом раздался свист.

Вселенная схлопнулся до размеров пылинки. И скатилась по узкому горлышку песочных часов…

Глава 4

"Бб-а-ах….. бб-а-ах", — Денис, лежа на спине, слышал, как медленно и гулко, словно работал мощный насос, билось поблизости чье-то сердце. Воздух при каждом выдохе с грохотом, как из кузнечных мехов, вырывался из легких. Человеку наверняка плохо. Хромов попробовал пошевелиться и с трудом повернул голову налево, пытаясь разглядеть пострадавшего. Но в воздухе лишь мелькнула бесформенная тень. Через какое-то количество вдохов звук сместился в центр и Денис догадался, что в невероятно замедленном ритме бабахает его собственное сердце. Постепенно удалось сфокусировать взгляд: сквозь пелену проявился кусок стены, покрашенной в голубой цвет. Значит, он находится в помещении? Но где именно, понять невозможно. Затем Денис перетащил голову направо, может быть, там найдется дополнительная подсказка. И чуть не закричал от ужаса: с большой скоростью к нему летели… волны прибоя. Причем присутствие моря подтвердил и характерный шум: в небе кричали чайки. Хорошо, что от кромки воды его отделяло несколько метров, иначе и захлебнуться недолго. Куда же он попал? Парень поводил ладонью вдоль тела и ощутил под пальцами непривычно скользкий песок: его никак не удавалось сгрести в ладонь. Полный бред — сделал вывод Денис: я лежу на пляже, на берегу моря и одновременно внутри дома. Все ясно: это сон! Надо поскорее из него выбираться. Веки послушно сомкнулись.

— Все сюда, — неожиданно прохрипел кто-то над ухом. — Я нашел новенького!

— Дыши, дыши глубже, — а этот голос уже принадлежал женщине, обращалась она явно к Хромову. — Скоро станет легче.

Денис вновь заставил себя сосредоточиться. И в белом тумане увидел…

— Ла-на?! — прошептал Хромов, узнав знакомые черты. — … Так я не сплю?! — настойчивый скрип песка под спиной еще раз подтвердил свою реальность. Чтобы привести впечатления к логическому знаменателю, нужно срочно придумать какое-нибудь удобоваримое объяснение происходящему. — Или я попал в "Матрицу", — Денис, как любой компьютерщик, много раз смотрел голливудский блокбастер и сразу вспомнил похожую ситуацию по фильму, — или я стал снова… подростком. — Рациональное сознание подсказало, что второй вариант более правдоподобен: уж в фильм-то проникнуть никак нельзя. Парень даже поднял правую руку, провел ею по лицу в полной уверенности, что сейчас нащупает вернувшиеся назад прыщи. Но наткнулся на… ссадину, которая больно защипала. — Бред, — повторил он еще раз, — я скорее спятил! — поставил Денис сам себе диагноз и уронил тяжелую руку на песок.

Но жизнь вокруг продолжалась. Он слышал, как рядом разговаривали люди. Монстры из развалин? Ведь последнее, что Хромов помнил, как поскользнулся на кирпичах, когда искал собаку.

Потом его подняли и понесли.

В следующий раз Хромов очнулся, когда Джин привычно потерся мокрым носом о ладонь и тихо тявкнул. Ну, по крайней мере, пес нашелся, правда, и ему досталось: собака неуверенно стояла на лапах, которые в разнобой подкашивались. В итоге Джин плюхнулся на пол и вытянулся. Сам Денис лежал уже на кровати, дышалось по-прежнему с трудом, но потихоньку он стал привыкать к медленно бьющемуся сердцу и почти не слышал его буханья. Парень попробовал принять вертикальное положение, приподнялся на локтях.

Вокруг стояли незнакомые люди. Пятеро мужчин и две женщины. Хотя нет, одна из них ему знакома: это точно Лана. Такая же, как и 15 лет назад, когда он в последний раз видел ее в окне, рядом с начальником ЖЭКа… Нет, не может быть.

— Очень рады вашему… э… прибытию, — взволнованно произнес мужчина с бородкой. — Разрешите представить население нашей маленькой… э… колонии. — И он повернулся к остальным. — Мой сын Егор. — Юноша протянул Денису руку. — Мила Евгеньевна, — пожилая женщина кивнула начесом на голове. — Петр Сергеевич и Ланочка, — говоривший по очереди показал на мужчину и девушку. — Дядя Миша Стальев и Алик, — ещё двое участников церемонии изобразили на лицах подобие улыбок.

Денис не верил собственным глазам — по крайней мере, трех персонажей из семи он раньше знал! Но это настолько невероятно, что не могло быть правдой.

— Как ты себя чувствуешь? — протиснулась поближе к Хромову Лана. — Уже приспособился? Хорошо бы смазать чем-нибудь ссадину, хотя и бесполезно.

— Ну, точно: я — в "Матрице", а ты Тринити, — хмыкнул Денис, примиряясь с окружающей фантазией, и опять провалился в темноту.

— Товарищи, товарищи, расходитесь, — прорывались в мозг голоса сквозь полудрему. — Гость пока останется у меня. Я в щадящем режиме введу человека в курс дела. Сами знаете, как тяжело поначалу. Еще успеете расспросить.

Раздалось шарканье удаляющихся ног.

Когда парень снова открыл глаза, обнаружил только сидящего рядом на кресле бородатого человека.

— Забыл представиться, — привстал мужчина: он был одет в клетчатую синюю рубашку и мятые брюки из непонятного материала. — Аганин. Анатолий Борисович. Мы первые сюда попали с Егорушкой.

— Который час? — окончательно пришел в себя Денис. Неужели, попав в сумасшедшую компанию, он опоздал на собеседование?

— Трудно сказать, — задумался бородач. — Ближе к вечеру, чем к утру. Точнее не определю.

Хромов предпринял вторую попытку сесть. Мужчина заботливо поддержал его за спину. Денис оглядел комнату. Рядом с занавешенным окном висели ходики.

— Шутки не получилось, — с укоризной посмотрел он на бородача. — Ваши стенные часы показывают 6.42.

— А, эти, — профессор махнул рукой, — они давно уже не хронометр. Предмет украшения, напоминание о жизни, которая течет за стенами. Вокруг лакуны.

— Ну, поговорили, хоть и на мало понятном языке, только мне пора домой, — и Хромов попробовал встать, но тут же непреодолимая сила бросила его обратно на кровать.

— Вам лучше не делать резких движений, пока организм привыкнет работать в новом ритме. Не слишком длительный, но достаточно болезненный период. А что касается дома, — потер ладони Анатолий, — э… теперь ваш дом здесь.

— Это какой-то спектакль, реалити-шоу!? — вдруг осенило Дениса. — И где-то спрятана камера? Чтобы потом все смотрели в телевизор и громко смеялись надо мной? А вы — подсадная утка?

— Я не знаю что такое реалити-шоу, когда-нибудь расскажете поподробнее, чем нынче развлекаются наверху, — бородач даже не обиделся на едкие замечания гостя. Выступать в роли транслятора не очень приятных новостей ему приходилось уже как минимум четыре раза. И люди по-разному относились к услышанному. Помнится, Травкин полез с кулаками. Но финал всегда одинаков: человек смиряется с действительностью. А что еще остается делать?

Аганин, следуя своей преподавательской привычке, когда лучше запоминается написанный материал, чем произнесенный, составил на такие случаи конспект. И правильно сделал: ведь, что тогда рассказал Крылов, ему самому по первому разу показалось бредом умалишенного. И если бы Анатолий хорошо не принял на грудь, вряд ли сумел воспринять столь невероятную информацию. Очутившись внутри лакуны, профессор нашел карандаш, тетрадку и попытался сложить пропечатавшиеся сквозь пьяный дым обрывки мыслей математика, в стройную, логичную схему. Что, кстати, помогло и ему самому разобраться в открытии Крылова.

И теперь Аганин собирался поведать об этом новому члену их маленькой колонии.

— Мой хороший друг, одноклассник Александр Крылов, — начал бородач, положив на колени конспект, — надеюсь, сегодня он стал знаменитым ученым? — Анатолий с надеждой посмотрел на Дениса, вдруг новичок что-то слышал? Но гость лишь развел руками, — пытался с помощью математических моделей описать две главные категории мироустройства — пространство и время. И в качестве наиболее подходящего объекта изысканий выбрал черные дыры. Молодой человек, вы знаете что-нибудь о них?

— В общих чертах. В рамках школьной программы. В десятом классе физик на уроках астрономии объяснял. Про космические объекты, они черные, потому что свет, попав внутрь, уже не может выбраться обратно. Там происходят какие-то фокусы со временем.

— Для обывателя невероятная осведомленность. Признаюсь, все, с кем мне приходилось объясняться до вас, дырки могли представить не больше сырных. Но вернемся к Крылову. В начале 70-х годов астрономы высказали гипотезу, что наряду с гигантскими черными дырами могут рождаться и микроскопические, с теми же свойствами. Сашка продолжил мысль и предположил, раз маленькие объекты способны возникать на просторах Вселенной, почему бы им не выбрать в качестве места жительства Землю. Более того, смог рассчитать координаты и время появления одного из них.

— Страшную картину вы, однако, нарисовали, — слова давались Хромову еще с трудом, но голова работала ясно. — Получается, люди ходят под постоянной угрозой провалиться? Но ни разу в теленовостях подобные ужасы не передавали. А уж журналистов хлебом не корми, дай рассказать про катастрофу.

— Во-первых, как рождение черных дыр в космосе, так и появление их микроскопических копий на Земле, явление крайне редкое. А попадание в лакуну людей и того меньше. Для наглядности приведу пример. Мы смотрим на грозовое небо, видим, как огненные стрелы одна за другой вонзаются в землю. Но часто ли молния попадает в человека? Сколько пострадавших вы встречали за свою жизнь? Какова статистика: один случай на миллион, на десять миллионов? Во-вторых, структура лакуны такова, что никак невозможно ощутить ее присутствие. Мало того, чтобы сюда попасть, — Аганин покрутил рукой над головой, — нужно стечение длинного перечня обстоятельств и случайностей. Что тоже, согласитесь, маловероятно.

Анатолий вспомнил, как, пытаясь объяснить свои доводы наглядно, Крылов, выбежал из кухни в коридор и остановился у книжного стеллажа. В их хоть и трехкомнатной, но все же сильно малогабаритой, квартире книги приходилось размещать на каждом клочке свободного пространства. Математик провел пальцами по собранию сочинений Толстого, потом, покачав плотно стоящие корешки, вынул четвертый том.

— Так, что тут у нас? А — "Война и мир", самое начало, подходит, — полистал страницы математик, засунул фолиант под мышку и раздвинул книги на стеллаже так, чтобы не было видно исчезновения одной из них. — Перед тобой примитивная модель маленькой черной дыры — лакуны. Термин я позаимствовал у лингвистов, означает "пропуск, пробел". Доказательство тому, что "малышка" существует — четвертый том у меня в руках. Но нет приборов, с помощью которых удалось бы зафиксировать отсутствие книги. Пространство полки однородно! Поэтому никто до сих пор не обнаружил провалов, — Крылов вернулся к столу. — Завтра уникальный день — родится настоящая лакуна. Мне известно, когда и где. Вы сможете в нее войти! Раз лакуна — точная, только миниатюрная копия черной дыры, значит, у ее границы расположен так называемый "горизонт событий". Где время замедлится, практически остановится. А значит, заморозятся все процессы, происходящие в организме. Что спасет Егорку. Вам двоим пространства "предбанника" хватит. И напоследок еще про одно свойство черных дыр — они пульсируют. Соответственно, и лакуна должна вести себя так же, в какие-то моменты открываться и снова закрываться. Подходящее время как для входа, так и выхода на поверхность. Но пока лакуна не начала работать, я ритм пульсации просчитать бессилен. Поэтому "обратный билет" вручить не смогу. Понаблюдайте сами, постарайтесь определить точку выхода изнутри, — старый друг похлопал Аганина по плечу. — Но повторяю, людей, вернувшихся из лакуны, никто не встречал. И что реально ждет в ней или за "горизонтом", я не знаю.

— Вы, надеюсь, нашли путь наверх? — мечтательно улыбнулся Денис, он привык смотреть фильмы с положительным финалом.

— Увы, — закрыл конспект профессор. — И мы с Егором, и каждый вновь прибывший колонист пытались его обнаружить, но, безрезультатно.

— Это же элементарно, — пожал плечами Хромов. — Там где я сегодня лежал, там и выход. Неужели никто не догадался обозначить место?

— К сожалению, — покачал головой Аганин, раздосадованный невнимательностью слушателя, — Крылов предупредил о пульсации, но это не помогло нам в поисках. Больше того, очередного колониста мы обнаруживали в разных уголках здания. Но вы не расстраивайтесь, — профессор увидел, какая тоска отразилась на лице Дениса, — к новой жизни привыкнете быстро. Ведь у нас тут, по сути — рай. Мы самые счастливые люди на свете. Поверьте, на вашем месте мечтали бы оказаться миллионы землян.

— Пока я ощущаю себя задыхающейся рыбой, выкинутой на берег, — просипел парень. — Никакого удовольствия!

— Р-га-ав! — поддержал хозяина размазанный рядом на полу Джин: пес тоже до сих пор не пришел в норму.

— Верхнее человечество живет под гнетом главного страха, — продолжал бородач, проигнорировав недовольную реакцию гостей, — страха смерти. Что бы вы не делали — конец известен. А у нас нет смерти. Лакуна — царство жизни. А когда время не имеет значения, многие привычные для людей понятия теряют смысл. Карьера, зависть, положение в обществе, деньги, наконец, — Аганин даже встал с кресла и с торжественным видом зашагал по комнате. — Мир вокруг сотрясают конфликты глобальные (между народами и странами, религиями и финансовыми группировками) и локальные (между бедными и богатыми, между начальниками и подчиненными, между детьми и родителями). И люди всю свою несправедливо короткую жизнь тратят на борьбу: за пищу, за место под солнцем, за большую зарплату, за лучшую квартиру. А нам не нужна еда, отсутствуют болезни, нам неведом страх лишиться чего бы то ни было и, прежде всего, жизни. Незачем доказывать свое превосходство, если нет привилегий. Что нам делить? Совсем другая философия бытия.

— Идеальных обществ не существует, — вспомнил Хромов постулат из институтской программы. — Какие-то недостатки у вас все равно имеются, только не хотите о них говорить.

— Почему, проблемы есть, — охотно согласился Аганин и машинально потер левое предплечье, которое тут же предательски заныло. — Вот, например, когда вы провалились, поцарапались.

Денис коснулся ранки и тут же сморщился: щека по-прежнему саднила.

— Она теперь будет очень долго заживать. Процессы в организме резко замедлились.

— Как долго? — испугался гость. — А если заражение начнется?

— К сожалению, очень долго, — Анатолий взял руку Дениса и положил ее на одеяло. — Поэтому лишний раз не надо травмировать. Но заражения не бойтесь. Если здесь и есть микробы, то они, как все мы, находятся в анабиозном состоянии. Сейчас вам лучше поспать. Завтра познакомитесь поближе с остальными колонистами. Выберете себе подходящее помещение, и как следует обустроитесь. И еще, у меня к вам настоятельная просьба: пока все не узнаете, не ходите один. У нас есть не только свои чудеса, но и свои опасности и.

Денис повернулся (вернее перебросил, как мог, налитое, словно свинцом, тело) на бок и отключился. То же самое сделал Джин, подтянул лапы и свернулся привычным калачиком.

— Вам повезло, — профессор вернул свою знаменитую тетрадку-конспект в ящик стола — когда-то еще пригодится? — что вы попали в лакуну, где уже есть обитатели. Когда мы Егорушкой вошли, здесь никого не было.

Аганин еще раз посмотрел на спящего гостя.

А ведь профессор лукавил, говоря о том, что в лакуне в момент ее рождения никого не было…

Глава 5

В комнате мгновенно стемнело. Аганин поерзал на кресле, удобнее утраиваясь, и тоже закрыл глаза, собираясь вздремнуть. Но, то ли непривычная поза — он привык спать на кровати, а сейчас её пришлось уступить гостю, то ли долгий разговор разбередил воспоминания — сон не торопился отключить сознание.

Да, он поначалу он скрыл от всех, какая трагедия разыгралась здесь в самый первый день. Даже Егор об этом по счастливой случайности узнал не сразу.

Проводив Крылова, Анатолий очнулся среди ночи. Тряхнул головой, прогоняя остатки хмеля. Визит старого друга и обещание спасти Егора показались бы Аганину плодом воспаленного воображения, если бы не тикающий будильник на столе. Значит, у них появился шанс? Профессор полез на антресоли за рюкзаком. Он ходил из комнаты в комнату и кидал в мешок все, что попадалось под руку, и что можно назвать предметами первой необходимости: тюбики с зубной пастой, мыло, механическую бритву, полотенце, смену белья, рубашки и майки, тренировочные штаны и носки, спички, складной нож, деньги — полностью какие были, фотографию Лидочки, паспорта. В отдельный пакет сгреб то, что лежало в холодильнике и в кухонном шкафчике: консервы со шпротами, сайрой, кабачковой икрой, банку компота, бутылку подсолнечного масла, пачку макарон. Обязательно шприцы, иголки и спасительные ампулы с обезболивающим для сына. Рюкзак сильно растолстел и когда в него не влез спальный мешок, Анатолий понял, что потратил последний час зря: ни один человек на свете не скажет, какие именно вещи нужно взять. Да к тому же, как он объяснит наличие громоздкого багажа Егору? Поэтому переложил в карман куртки фотографию улыбающейся жены, в матерчатую сумку лекарства и, как раз зазвонил будильник, отправился будить сына.

— Что-то случилось? — парень глянул в окно, где только-только радостно просыпался новый летний день.

— Совсем забыл предупредить, — Анатолий уже придумал правдоподобный повод, который безотказно работал в начале 80-х, эпоху очередей абсолютно за всем. — Ты же знаешь, какой дикий конкурс в химико-технологический. Абитуриентов делят на несколько групп. Сегодня — записывают тех, кто намерен подавать документы во второй поток. Народ выстроится за талончиками. Чем раньше придём, тем ближе к началу окажемся. Так что поднимайся, глотай завтрак и едем в институт. Только по дороге сделаем небольшой крюк: мне нужно встретиться с Крыловым.

— Так рано? — удивился сын, натягивая футболку.

— Кому рано, а ему в самый раз, — поставил чайник на плиту профессор. — Сашка же по утрам бегает.

Когда они подошли к "Профсоюзной", двери станции уже открылись, но не встретили ни единого человека, даже в окошке кассы свет не горел. Аганин достал из кармана медные пятачки и протянул один Егору. Ни на эскалаторе, ни на платформе пассажиров тоже не оказалось. Как и поездов. Первый выскочил из тоннеля только в 5.58. Но опоздать Аганин не боялся: в такое время толкотни нет, и электричка пролетит до "Колхозной" быстрее обычного. Через 25 минут они уже шагали по Садовому кольцу, завернули в переулок за кинотеатром "Форум". Детский сад нашли по… звуку, над крышей двухэтажного типового здания галдели проснувшиеся спозаранку вороны. Переминаясь с ноги на ногу, со свертком в руках их уже поджидал Крылов. Лицо у математика выглядело помятым — видимо, он тоже нервно провел прошедшую ночь.

— Нужно пройти к западному крылу, — он махнул рукой и двинулся вдоль фасада. Потом остановился, разорвал газету и достал секстант. — Так, подойдите ближе к стене, ещё ближе, прижмитесь к ней, — скомандовал ученый, сверившись с показаниями прибора. — Теперь закройте глаза и… удачи вам!

— Папа, что происхо-о-о-ди-и-и-т? — попытался спросить непонимающий Егор, но конец фразы исказился, словно, кто-то переключил на медленную скорость магнитофонную ленту.

Аганин почувствовал, как тело, налившись вселенской тяжестью, потянуло вниз, и он упал на пол. Грудь словно сдавило стальной плитой, каждый вдох давался с трудом. В ушах, постепенно удаляясь, шумела оставшаяся за стеной улица. Сначала гремел один многоголосый хор, складывающийся из шороха шин едущих по Кольцу автомобилей, хлопанья открывающихся окон, обрывков разговоров проходящих рядом людей, царапанья дворницкой метлы об асфальт. Но потом общий фон стал раскладываться на отдельные элементы: каркнула последний раз ворона, гавкнул вышедший гулять пес, заплакал упавший ребенок. И… все стихло. Звук ушел вместе с торопящимся вперед временем. А в новорожденной лакуне наступила полная тишина, как будто вокруг опустилась ночь. "Эх, зря спички не взял", — спохватился Аганин, и попробовал открыть глаза. Первый радостный факт — мягкие солнечные лучи проникали сквозь стены. В лакуне светло!

Анатолий согнул руки в локтях, уперся в пол, подтянул спину и успешно сел. Справа от него, тяжело дыша, лежал Егор. Его ослабленному организму потребуется больше времени, чтобы приспособиться к новым условиям.

Профессор предпринял первую попытку встать. Неудачно: рухнул на пол, больно ударившись предплечьем. Отлежался, приходя в себя, и попробовал еще раз. Теперь удалось закрепиться на "промежуточном рубеже", стоя на коленях. Следующий рывок и, выпрямляя ноги, Аганин уперся лбом в закрытую дверь, зацепился для надежности за железную ручку. Теперь, пока сердце успокоится, можно оглядеться. Они находились в коридоре, на первом этаже того детского сада, к стене которого им приказал прижаться Крылов. На рубашке протянулся след от красной кирпичной крошки с фасада.

Сделав глубокий вдох, Аганин нажал на ручку двери, за которую продолжал держаться. И шагнул в зал. Маленькие столики и стульчики, тарелки и чашки в шкафу: столовая. Анатолий вернулся в коридор и открыл следующую дверь, кстати, с каждым шагом передвигаться становилось легче. В другой комнате стояли огромные коробки, из которых торчали головы и ноги пластмассовых кукол и колеса машинок; на стеллажах аккуратно сложены книжки, в углу доска, на полу ковер, а вдоль стен — опять же маленькие стульчики. По углам — кадки с фикусами. Игровая — понял Аганин. Так он дошел до конца коридора и стал открывать двери на другой стороне. По матам, лежащим на полу, и перекладинам шведской стенки до потолка он понял, что находится в спортзале. Скорее по привычке, чем из любопытства, профессор подошел к окну, одернул штору. И увидел то, что и должен был увидеть — то есть ни-че-го! Словно с той стороны кто-то закрасил стекло туманно-пепельной краской. Напротив столовой располагалась кухня. Кафельный пол, кастрюли и сковородки, разделочный стол, гигантская газовая плита, на одну из конфорок кто-то взгромоздил 20-ти литровую кастрюлю с водой. Соседняя комната принадлежала, по-видимому, кастелянше: тряпки, ведра, швабры, тазы. Аганин уже хотел прикрыть дверь каморки, но неожиданно услышал свистящий звук. Неужели в лакуне они с Егором не одни?

Профессор, стиснув зубы, чтобы не закричать от страха, на цыпочках прокрался к перегородившей кладовку лестнице-стремянке и заглянул в нишу за ней. На банкетке, поджав колени к подбородку и накрывшись стареньким потертым пиджачком, кто-то спал! Под скамьей пряталась пустая бутылка из-под водки.

Анатолий протянул дрожащую руку и тронул похрапывавшего человека за плечо. Чтобы убедиться, что это не призрак.

— А? Что? — встрепенулся мужик, вытянул ноги в дырявых носках и заморгал глазами. — Уже семь? Вы кто: уборщица?

— Нет, я… э… преподаватель истории, — не нашел ничего лучшего сказать профессор.

— На территории посторонний! — загремел незнакомец, сел на банкетке и нащупал ногами свои башмаки. — Покиньте немедленно вверенное мне под охрану помещение.

— Вы — сторож? — догадался Аганин. — Извините, но покинуть здание мы никак не сможем, — он впервые за все это время улыбнулся: действительно, ведь даже Крылов не знал, как выходить в реальный мир.

— Мы? Так вас много? — насупился вахтер. — Повторяю, покиньте помещение, иначе я немедленно звоню Миле Евгеньевне, и она вызовет милицию!

— Боюсь, вы не сможете позвонить. Ни в милицию, ни Миле Евгеньевне, — продолжал убеждать Анатолий. — Она, кстати, кто?

— Крон — наша заведующая. Гром-баба, примчится и заорет: "Опять вы, Петр, напились и проспали все на свете". Но я ведь всего чуть-чуть принял, для куража, чтобы ночью тут в темноте не потеряться. Но Мила Евгеньевна не поверит и уволит. Так что, умоляю вас и ваших бандитов — уходите, пока уборщица не пришла, — сторож сменил угрожающий тон на просительный.

— Дорогой мой, выйдите в коридор, — нашел аргумент Аганин, чтобы прекратить дискуссию, — и убедитесь сами — отсюда нет выхода.

Вахтер, шлепая стоптанными башмаками, вывалился из комнатки.

— А-а-а-а! — вдруг заорал мужик диким голосом. — Одного уже убили! — и он показал пальцем на Егора, по-прежнему лежащего на полу.

— Тише, тише, — Анатолий подскочил к Петру и зажал ему рот рукой. — Он не труп, это мой сын. Переход оказался слишком тяжелым, и мальчик еще не пришел в сознание.

— Отпустите меня! — вырвался сторож. — И сказки мне не рассказывайте. Не знаю, что вы с бандой задумали, но ваш план не удастся. Вот я сейчас поднимусь на второй этаж и позвоню Миле Евгеньевне.

Мужик повернулся к лестнице и… в ужасе застыл.

— Что вы сделали со ступеньками? — открыл рот охранник. — Спилили? Но ведь они бетонные. Взорвали? Но я ничего не слышал.

Профессор тоже посмотрел в то место, где в реальном мире должна подниматься лестница: снизу до потолка и от стены до стены переливалась серебристая муть.

— Я все понял, — мужик принял стойку стайера. — У меня — белая горячка. И есть лишь один способ выскочить из нее — очухаться. Ура-а-а-а! — и с победным криком, потеряв на бегу оба башмака, сторож ринулся в муть.

Аганин подождал.

Ничего не происходило.

По-прежнему тихо, как и в тот момент, когда он очнулся на полу.

Профессор медленно, приставным шагом придвинулся к краю. Наклонился, поднял стоптанный башмак и плавно до половины погрузил его в непрозрачное вещество. Предмет вошел легко, словно в болотную жижу. Анатолий разжал пальцы и ощутил, что ботинок полетел вниз. Аганин стал считать, но ответного звука, по которому можно оценить глубину пропасти, так и не услышал. Страх ледяными пальцами пощекотал щеки, которые тут же побледнели. А если бы и Анатолий сначала отправился по лакуне не вправо по коридору, а к лестнице?…

— О-о-ох, — простонал Егор.

Аганин вернулся к сыну.

— Крылов научился проводить людей сквозь стены? — опираясь на руку отца, парень смог оторваться от пола. — Помню, как прижался к кирпичной кладке, а теперь вот внутри. Давай выбираться.

"Действие номер два", — подумал невесело профессор. Придется еще одному персонажу объяснять, что они застряли в этих стенах надолго, если не навсегда. Помня о несчастном стороже, Анатолий завел сына в спортзал — подальше от смертельно (теперь он не сомневался) опасного места. И рассказал об открытии Крылова.

— Значит, ни в какой институт мы ехать не собирались? — закричал Егор. — И ты меня обманом заманил в научный эксперимент! Как ты мог!? Ты сломал мое будущее!!!

— Там, — профессор поднял указательный палец к потолку, — у тебя, у нас с тобой нет никакого будущего. Ты болен. Страшно, смертельно болен! И врачи назвали срок твоей жизни — полгода.

— Но откуда, откуда? — Егор начал задыхаться — ведь еще вчера отец успокаивал его, что болезнь — так, ерунда, скоро отступит, и вдруг… — Откуда ты знаешь, что здесь я не умру?

— Мы в лакуне уже сколько: часов 12? — предположил Аганин; трудно сказать, как долго они оба находились в бессознательном состоянии, но на изучение помещения ушло немало времени, да еще происшествие со сторожем. — Ты ничего не заметил?

— А что я должен заметить? — насторожился сын.

— Ты ни разу не пожаловался на головную боль, — Анатолий достал из сумки шприц. — Мы до сих пор не сделали ни одного укола, хотя в больнице тебе кололи лекарство трижды в день!

Егор потёр виски, покрутил шеей, поднял руки — потянулся на носках, сделал несколько наклонов. Сначала осторожно, потом смелее — немыслимые действия, последний месяц он вообще по совету врачей старался держать тело только прямо, чтобы не провоцировать рост кровяного давления. Прислушался к своим ощущениям. Да, голова лишь чуть кружилась, с непривычки. Но совершенно НЕ БОЛЕЛА!

Юноша подошел к отцу, уткнулся ему в плечо и — заплакал.

Свою первую ночь колонисты провели, устроившись на жестких матах в спортзале. О том, что пора спать, им "сообщила" сама лакуна: в какой-то миг неожиданно стало темно, словно выключился прожектор за окном. Профессор недоумевал: по утверждению ученых, свет из черной дыры не может вырваться обратно и должен оставаться внутри всегда. Но, видимо, такие страсти его ожидали непосредственно в мути, а "предбанник", в котором находились колонисты, свет лишь пересекал по дороге в пустоту. И, значит, утром он появится вновь, затягиваемый непреодолимой силой в "горизонт событий".

Аганин закрыл дверь изнутри на ключ — чтобы Егор вдруг не пошел изучать помещение без него. Анатолий еще успеет рассказать сыну про край (про сторожа профессор пока умолчит, все равно они вряд ли когда встретятся, а портить ребёнку настроение не хочется), они вместе подумают, как себя обезопасить. Завтра им, словно робинзонам, предстоит исследовать все уголки своего "необитаемого острова". Потом они, не спеша, начнут устраиваться. Куда торопиться? Ведь впереди у них — бесконечная вечность.

Глава 6

Первым проснулся Джин. Когда сквозь окна просочился яркий свет, пес принял решение, что настало утро, и привычно ткнулся холодным носом в ладонь Хромова. Вообще-то мочевой пузырь собаки не подавал никаких угрожающих сигналов, но традиция есть традиция, и ее нарушить не положено. Поэтому Джин, после того как хозяин никак не отреагировал на собачье приветствие, еще настойчиво и тявкнул. Пришлось открыть глаза и Денису. Приятное наблюдение: никаких вчерашних проблем с дыханием, руки и ноги двигаются свободно, как и прежде.

— Пора, — в своем кресле потянулся и Аганин.

Профессор, Денис и Джин (держась на всякий случай поближе у ноги хозяина) вышли в коридор. Хромов огляделся. Стандартное помещение двухэтажного детского сада неведомая сила разрубила ровно пополам. И эта граница — "край" на языке аборигенов, обозначена фанерным барьером в человеческий рост. Над баррикадой серебрилась лишь узкая полоска мути. На обломок второго этажа колонисты забирались по самодельной лестнице, укрепленной в углу. В противоположном торце стоял стол, накрытый смешной скатертью с рожицами мишек и зайчиков. Ее сшили из детсадовских пододеяльников. За столом в нетерпеливом ожидании томилось местное немногочисленное население.

— Разрешите представить, — занял место во главе стола Аганин-старший, — нового члена нашей команды. Денис!

— Ну, рассказывайте, — заерзала на стуле Крон.

— Что рассказывать? — смутился Хромов. — Я не готовился к торжественной встрече, — пошутил гость, — поэтому никаких тезисов не составил.

— Как что? — насупился Травкин. — Мы задыхаемся от отсутствия информации извне. Просветите нас, что произошло в стране и мире за последние десять лет. Каждый из нас попадал сюда с промежутком примерно в пять лет. Но, к сожалению, последний просочившийся, — и Петр Сергеевич кивнул на тот конец стола, где находился дядя Миша; старик под грозным взглядом бывшего начальника ЖЭКа съежился, — из-за своей тупости практически ничего не смог сообщить.

— Ну…, э…, - Хромов судорожно начал "пролистывать" в голове новостные телекартинки, которые, обычно, "проглатывал" на кухне вместе с завтраком. Парень хоть и работал в информационном агентстве, но интересовался больше компьютерами, чем продуктом, который выдавала его контора. — Десять лет — слишком много. Дайте подумать… Ах, да, одно время обсуждали, зачем Барамович купил "Челси"!

— Барамович? Он кто? — вытянулось лицо у профессора.

— А что такое "Челси"? — выкрикнул Егор.

— Первый — известный в России олигарх, — пояснил Денис и хотел добавить: "Из списка "Форбса", но понял, что делать подобного не следует, потому что придется объясняться и по поводу иностранного печатного издания, которого он с роду в руках не держал. — А второй — футбольный клуб, английский.

— Надо же! — обрадовалась Крон. — Советские люди так разбогатели, что покупают иностранные спортивные команды? А ты, помнится, нас пугал дефолтом, — и она погрозила пальцем Алику. — Но я верила в свою страну!

— Евгеньевна, ты никак не привыкнешь, — повернулся к заведующей Алик, — не советские давно люди, а российские. Да и олигархи — не все, а только пара десятков избранных, кто успел сливки с госсобственности снять. Правильно говорю? — кивнул он новичку. — Ну-ка, уточни: олигарх — сколько бабок?

— Состояние Барамовича оценивалось в лучшие годы в 19 млрд. долл., - Денис пожалел, что начал с темы чужих денег и не вспомнил про что-нибудь народное и понятное каждому.

— Что сделали со страной?! — горько вздохнула Крон.

— У следующего в списке — почти 17 млрд. долларов, — раз уж начал, так нужно продолжать. — Хотя в евро получится больше.

— Евро? — взревел Алик. — Евро — какая-то новая валюта и она дороже доллара? Я пропал! — и мужик уронил свой лысый череп на стол.

Денис вздрогнул: раздался подозрительный металлический звук. Но, похоже, никого это не удивило.

— Не обращайте внимания, — примиряюще сказал профессор, по-своему истолковав напряженность гостя. — Ласков — бывший банкир, попал сюда как раз после дефолта. Его только дензнаки интересуют.

— Да, да — очнулся Алик. — А что с дефолтом? Вылезли?

— Давно уже, — пожал плечами Денис. Честно говоря, он этот ужас и не застал по-настоящему. Когда рухнул рубль, учился в институте. Предусмотрительная бабушка, не доверявшая банкам, покупала доллары, как делали тогда многие, и прятала под матрас. И в дефолт их маленькая семья благополучно выжила, продавая заначку. — Теперь чаще не его вспоминают, а недавний мировой экономический кризис.

— Хватит о материальном, — вмешалась в финансовый диалог Крон. — Лучше скажи, как там Аллочка Пугачева? Жива-здорова?

— Она развелась с Киркоровым, — вот уж никогда Хромов бы не подумал, что подслушанная болтовня женщин в курилке на черной лестнице может на что-нибудь сгодиться.

— Ой, — вплеснула руками Мила Евгеньевна, — значит, наконец, выбрала серьезного, солидного мужчину. Я помню Бедроса, душевно пел. Как жаль, что у них не сложилось.

— Нет, вы ошиблись, — не хотелось Денису разочаровывать фанатку, но… — Пугачева выходила замуж за сына Бедроса — Филиппа.

— Сына? — глаза Крон наполнились слезами. — Но она же наверняка сильно старше парня. И уже развелась? Куда катится мир?!

— Извините, — Хромов готов был провалиться под землю. Хотя, здесь правильнее бы сказать — "за край", — я, видимо, все не то вспоминаю.

— Может вам проще про Москву рассказать? Как она изменилась? — предложил Егор. — Какие станции метро, например, появились?

— Конечно, что-то открывали, но я, честно говоря, не назову ни одной, — признался новичок. — Езжу по городу на машине. Но скоро придется от колес отказываться — пробки замучили!

— Да, да, автомобильные газы из выхлопных труб портят экологию, — решил показать свою осведомленность профессор, не обращая внимания на недоуменные взгляды остальных. — Но уж больно варварский метод — затыкать их пробками. Не правда ли?

Денис вцепился руками в стул, чтобы не рассмеяться: он попал в компанию несведущих мастодонтов, которые привыкли ездить по полупустым столичным улицам и даже вообразить не могут, что такое пятничный вечерний час пик!

— Профессор, — Алик торжествующе закинул ногу на ногу: подходящий момент "умыть" зазнайку, — пробки — это когда машины стоят так плотно, что ехать не могут. Аварии что ли слишком часто случаются? — и банкир подмигнул Денису.

— Нет, машин слишком много, — грустно ответил Хромов. Да, последние двое из колонистов — дядя Миша и Алик успели увидеть светопреставление под названием пробки. Но еще не в полной "красе" — сейчас в Москве все больше дней, когда город стоит намертво, во всех направлениях, и даже высыпавшие в полном составе на дороги гаишники ничего не могут поделать.

— Что, автомобили свободно продают? — не смог скрыть удивления Аганин-старший. — Нет ни очередей, ни распределения?

— Приходи в автосалон, плати и забирай, — именно так приобрел свою импортную малолитражку и сам Денис.

— Ужас! Если все так легко, люди перестают ценить то, что имеют, — бородатый профессор не скрывал разочарования. — Кстати, а какую последнюю модель "Москвича" запустили? Помню, после того, как профсоюзный комитет института решил, что именно я достоин купить выделенный коллективу автомобиль, машину пришлось ждать еще год.

— "Москвич"? — почесал затылок Хромов. — Картинки видел, но на дороге не встречал. Их давно не производят, завод обанкротился.

— Что значит, обанкротился? — опять насупилась Крон. — А куда смотрели Совмин, Госплан?

Теперь впору разводить руками Денису. Подобных названий он никогда не слышал, что это за организации и какое отношение они имеют к предприятиям, не представлял. Нет, не получается общение, — вздохнул парень, — разговор похож на диалог немого с планеты Земля с глухими марсианами. Или на встречу представителей разных столетий: в стране за четверть века произошло столько событий, которых с лихвой хватит на несколько эпох.

— Предлагаю поступить по-другому, — нарушила возникшую паузу Лана. — Пусть Денис пообвыкнется, познакомится по отдельности с каждым. Торопиться нам некуда, наговоримся еще, — и девушка подошла к Хромову. — Но, прежде всего, надо что-то сделать с твоей ранкой.

Парень притронулся к щеке: она до сих пор нудно саднила.

— Помните, — Стальев, словно дисциплинированный ученик на уроке, поднял руку, — у меня в кармане сохранилась упаковка лейкопластыря.

И старик засеменил к одной из дверей в коридоре.

— Карманы, — спохватился Травкин. — Мы забыли про карманы! Ну-ка, новенький, выкладывай все, что есть.

Денис испуганно посмотрел на колонистов: что еще за полицейские порядки, зачем нужен обыск?

— Не обращайте внимания на некоторые грубости со стороны бывшего начальника ЖЭКа, — профессор продолжал играть роль миротворца. — Суть просьбы в том, чтобы вы продемонстрировали вещи, которые захватили с собой. Вдруг что пригодится для общих нужд. Мы живем в замкнутом мире, как горстка робинзонов на необитаемом острове, и нам интересно, что принес "на волне океан".

Хромов похлопал себя по карманам и по очереди выложил на стол: мобильник, цифровой плеер с наушниками, шариковую ручку, ключи от квартиры. В джинсах нашлась пачка бумажных носовых платков, медная мелочь, пластинка мятной жвачки. Над горкой предметов первой необходимости — а что еще мы постоянно носим в карманах? — представителя ХХI века склонились все обитатели лакуны.

— Я догадался — это мобильный телефон, — прищурился Алик и указал на дисплей; остальные завистливо посмотрели на банкира. Полоска подзарядки сообщила, что аппарат полон энергии, но вот сведения о соединении отсутствовали. — Ну, ты крутой, — присвистнул Ласков, — безумно дорогая штучка, миниатюрная. Только ужасно неудобно по таким кнопусечкам пальцем попадать.

— Совсем не дорогой, — Денису не хотелось становиться причиной социального расслоения в маленьком обществе. — Сейчас сотовый есть у каждого школьника. Ой, знаете, — решился, наконец, гость придать беседе дружеский тон, — я на новогодние праздники ездил в Финляндию на лыжах кататься, так в городке, где мы жили, не нашел ни одной телефонной будки! Представляете, скандинавы вообще отказались от стационарных телефонов, у всех сотовые, даже у пенсионеров.

— В Финляндию? Покататься на лыжах? На три дня? — тихо, чтобы опять не предстать перед коллегами замшелым интеллигентом, прошептал Аганин-старший.

— А это, наверное, мини фотоаппарат? — Егор продолжал рассматривать сокровища из карманов и покрутил в руках плеер. — Где же у него видоискатель?

— Это… скажем так — магнитофон, — нашел понятный синоним Денис. — Попробуй, все просто: вставляешь в ухо наушник и нажимаешь кнопку.

Егор, услышав музыку, заулыбался. Потом вынул наушник и протянул его отцу — пусть тоже послушает.

— Но и фотоаппарат у меня есть, — Хромов не упустил возможность похвастаться достижениями технического прогресса. Раскрыл мобильник, повернул к Лане и щелкнул. — Смотрите! — На дисплее замерло недоуменно-испуганное лицо девушки.

— Изображение такое маленькое и не четкое? — скривился Травкин. — Толком не разглядеть.

— Пропустите, — протиснулся сквозь колонистов подоспевший дядя Миша. — Я принес лейкопластырь.

Лана открыла коробочку, вынула полоску и приложила ее к ранке. Ладонь девушки коснулась щеки Дениса и тот, вот уж чего от себя не ожидал, вдруг покраснел как мальчишка. Хромов прикусил губу, и с надеждой посмотрел на окружающих: хоть бы никто не заметил. Кажется, пронесло: все заняты разглядыванием и ощупыванием двух незнакомых предметов. Хотя, нет, Травкин подозрительно не участвовал в общем действе.

И еще Джин, почуяв, как напрягся хозяин, заботливо-успокоительно ткнулся в колено.

— Уйди, Джин, — оттолкнул собаку парень, — не мешай.

— Джин? — наклонилась Лана и ласково потрепала пса за уши. — И у меня дома был рыжий терьер, его звали так же — Джин. Бедный, что с ним стало?

— Его приютила соседка из квартиры напротив, — Денис тогда сам хотел взять осиротевшего четвероного, но бабушка не разрешила. — Так что о твоей собаке позаботились. — И Хромов тоже стал гладить пса. Джин от двойного удовольствия, свалившегося на его морду, завилял хвостом. И делал вид, что не замечает, как иногда пальцы Дениса и Ланы случайно переплетались.

— Товарищи, — вернул всех к столу голос профессора. — Мы забыли еще одну проблему: надо же решить, где поместить вновь прибывшего колониста. Все комнаты заняты. Значит, кто-то должен поделиться площадью.

— Начните с себя, — выкрикнул Травкин. — И вы, и Егор отхапали по залу на первом этаже. Не слишком ли жирно?

— Петр Сергеевич, надеюсь, что вы лишь грубо пошутили? — в голосе Аганина-старшего появились менторские нотки. — Мы с Егором на правах первопроходцев должны обладать неким преимуществом.

— И нечего на меня смотреть, — опередила возможный выпад в свой адрес Крон. — Я живу в собственном кабинете. Он и в прошлой жизни принадлежал мне. Пусть поделится Травкин.

— Я? — загремел бывший начальник ЖЭКа. — Не забывайте, я — заслуженный работник коммунального хозяйства и имею право на лишние квадратные метры. А Лана — дама, — вдруг вступился он и за девушку. — Ущемлять ее права не позволю.

— Я бы рад, — повернулся к Денису Стальев, — но у меня каморка — комната сестры-хозяйки. Одному и то тесновато.

— Ладно, кончай базар, — гаркнул Алик. — Еще не хватало подраться. И ты, Заклеенный, — Ласков любил всем давать клички, вот и Денис получил свою, — не бойся, в коридоре спать не останешься. Сам с тобой поделюсь. В моем спортзале есть отгороженный фанерой склад для мячей и прыгалок. Мы стенку передвинем, а из склада пробьем выход в коридор. Сделать это легко. Там раньше уже был дверной проем, его закрыли гипсокартоном, на который поклеили обои.

— Только пусть и Денису достанется окно, — попросила Лана.

— Учти, ради тебя стараюсь, — наклонил голову Алик, и Лана с благодарностью чмокнула бывшего банкира в щеку.

Хромова кольнул это поцелуй, но еще он услышал, как Травкин, стоящий рядом, заскрежетал зубами.

— Ведешь себя как проститутка, — рявкнул Петр Сергеевич.

— Ты, тупой начальник, — пошел с кулаками на Травкина Алик, — выбирай выражения.

Джин уловил треск разлетающихся в воздухе электрических разрядов и нервно зарычал.

— Товарищи, товарищи, — встал между двумя колонистами Аганин, — не надо раздувать пламя конфликта. В нашем положении любая драка неуместна. Синяки и шишки будут украшать лица до скончания света.

Разгоряченные мужики, тяжело дыша, разошлись в разные углы.

— Ладно, бомжара, — повернулся Алик к дяде Мише, — поднимай свой тощий зад и идем ломать стену. Инструменты захвати.

— Айн момент, — залебезил старик и порысил выполнять приказ Ласкова.

"Ничего себе идеальное общество", — подумал Денис. Окружающие люди мало походили на самую счастливую, как назвал их профессор, часть человечества. Но, может быть, это лишь первое впечатление.

Денис сгреб обратно в карман свои вещи.

— Пока тебе готовят помещение, — Егор потянул Хромова за руку, — приглашаю в гости. Посмотришь, как живу, заодно объяснишь, как работают телефон и пли… плеер, какое слово смешное… В общем гвалте я не разобрался, как ими пользоваться.

Глава 7

Увидев, что хозяин вместе с одним из обитателей колонии перемещается к другой стене, Джин нехотя оторвал туловище от пола и поплелся за людьми.

Если стоять спиной к "мути", комната Егора находилась на правой стороне коридора. Хотя комнатой ее именовать вряд ли правильно. Бывшую игровую разделили тяжелыми оконными гардинами на две части: спальню и гостиную, как потом гордо объявил владелец хоромов.

— Теперь здесь все сделано по уму, — демонстрировал окружающие предметы Егор. — А ведь сначала нам с отцом пришлось долгое время спать на матах в спортзале.

В тот первый день Аганин прежде всего подвел сына к "краю". Взяв в руки второй башмак (последнюю вещь, напоминавшую о присутствии в лакуне сторожа детского сада), Анатолий погрузил его в переливающуюся муть. И та незамедлительно проглотила предложенный объект точно так же, как сделала предыдущие пару раз. После такого убедительного "сеанса ужаса", отец и сын принялись сооружать систему защиты. Принесли из детской столовой полтора десятка столиков, прибили их последовательно к полу и друг к другу, обратив ножками в коридор. Так вырос хоть и хлипкий, толщиной в одну фанерку и высотой в человеческий рост, но все же барьер. Чтобы усилить эффект, собрали в столовой чашки и тарелки, сложили в наволочку (ее раздобыли на складе сестры-хозяйки) и молотком расколошматили фарфор до состояния крупных осколков. Массу высыпали на пол, ровной полосой, шириной в два метра от стенки. По крайней мере, когда кто-нибудь в сомнамбулическом состоянии приблизится к "краю", если и не проснется, наступив босыми ногами на осколки, то получит "ножкой" в грудь.

Теперь следовало заняться тем, с чего обычно начинают герои, попав на необитаемый остров. Вернее сразу со следующего пункта. Первый, посвященный поиску пищи, в лакуне оказался неактуальным: пить и есть (а соответственно и ходить в туалет) не хотелось, организм медленно работал на том запасе энергии, который оказался на момент проникновения. Поэтому колонисты взялись за изучение местности, составление подробного плана, а также описи всего того, что пригодится им для жизни. В столе у запасливой кастелянши нашелся портняжный метр, с помощью которого удалось сделать в масштабе на листе ватмана подробную схему первого этажа.

Итак, по правую сторону — столовая и игровая, по левую — кухня, кладовая и спортивный зал.

— Папа, там тоже муть! — закричал Егор, как только они вошли в помещение с кафельным полом.

Кухня словно плавала в тумане, в молочной пелене неестественно парили плита, стол, полки с кастрюлями. Странно, при первом посещении Аганин-старший подобного не заметил. Лакуна продолжала развиваться?

Профессор взял попавшую под руку сковородку и швырнул ее в муть. Но чугунная чушка не исчезла, как башмаки сторожа, а с характерным звуком "Бум!" отскочила и грохнулась на пол: значит, на кухне стена существовала.

— Оптический обман, — констатировал профессор, убирая экспериментальную посудину на место. — Давай закроем дверь на ключ и разберемся с этим явлением как-нибудь потом.

А сейчас предстояло решить более сложную задачу — найти способ подняться на второй этаж. Они разломали детские стульчики: из спинок сделали ступеньки, прикрепив их к шестам от шведской стенки. Путешествие наверх вызвало у колонистов крики радости. Во-первых, здесь располагались две спальни, а значит, можно разжиться матрасами, подушками и одеялами, аборигенам порядком надоело проводить ночи на жестких матах в спортзале. А во-вторых, в кабинете заведующей они обнаружили не только письменный стол для людей нормального роста, книжный шкаф, пару кресел, но и шесть "взрослых" стульев. Мебель (за исключением тяжелого чугунного сейфа, какая от него польза, тем более что и ключа от него не нашли), как и постельные принадлежности, тут же спустили вниз. Проблему остатков "края" на втором этаже решили уже привычным способом: с помощью фанерного барьера из столиков и "пограничной полосы" из битых осколков.

Список имеющихся "богатств" удивлял количеством предметов и во многих случаях бесполезностью. Все, что не представляло ценности (например, ложки, пластмассовые лейки, игрушки) снесли в кладовую.

Наконец, пришло время подумать о комфорте. Жить решили на первом этаже. Каждому выделили по залу, общим "назначили" коридор. Прежде всего, требовалось соорудить удобные кровати. Одну собирали из трех детских (несказанно повезло, что те оказались деревянными): спиливали спинки и прибивали остовы друг к другу. Получалась симпатичная квадратная тахта, поверх которой укладывали три скрепленных между собой матраса. Нашли выход и с постельными принадлежностями. Сшивали несколько простыней, чтобы полотна хватило натянуть на кровать. Точно так же поступали с одеялами, подушками и пододеяльниками. Кресло Аганин, на правах старшего, забрал себе. Для придания уюта и чтобы мутные окна не навевали тоску, их завесили плотными шторами, а рядом установили тяжелые кадки с фикусами.

Из профессора получился хороший плотник-мебельщик: он придумывал, из чего рациональнее изготовить тумбочки, что пустить на книжные полки, а что на рамку для фотографии Лидочки. А Егор с удовольствием орудовал ниткой и иголкой, обеспечивая колонию необходимым запасом постельных принадлежностей.

— Когда свалились первые гости, мы устроили в коридоре что-то вроде кают-компании, — Егор уселся на диван — конструкцию из остовов двух детских кроватей, к которым приладили матрасы. — Принесли из кухни разделочный стол и поставили вокруг "верхние" стулья. Пока их хватало. Потом дядя Миша сбил пару высоких табуретов.

— Так вот почему, когда Алик стукнулся лбом о столешницу, раздался странный звук, — вспомнил Денис. — А я грешным делом подумал, что банкиру кто-то залепил контрольный выстрел в голову и мужику вставили металлическую пластину в череп.

— А еще мы пытаемся как-то украсить интерьер, — продолжал хозяин помещения, пропустив мимо ушей непонятное замечание по поводу методов современной трепанации. — Отец повесил на стену часы, хотя смысла в них нет. А я пытаюсь рисовать.

Удивительная вещь: Егор никогда раньше, даже будучи маленьким ребенком, когда каждый карапуз обязательно малюет каляки-маляки, не брал в руки не то что краски, карандаши, но даже мелки. Любой предмет, который после себя оставлял на бумаге или асфальте цветную полосу, вызывал у мальчика непреодолимый ужас. Обеспокоенный профессор допекал медиков: вдруг у сына дальтонизм или какой-то особый вид психоза. Эскулапы, проведя для подстраховки серию тестов, никаких отклонений от нормы не выявили. Мальчик не хочет рисовать? И не надо, найдет другие развлечения. Папа со страхом привел ребенка в первый класс: а вдруг малыш не захочет учить буквы и цифры, ведь и школьная ручка оставляет на бумаге чернильный след. Но, оказывается, Егор четко различал два глагола: писать и рисовать (а в дальнейшем к ним прибавился третий — чертить). И даже на уроках изобразительного искусства, которые из программы никак не выкинуть — оценка по предмету шла в приложении к аттестату — он умудрялся картинки "собирать" по-своему, из букв. Например, для крыши у домика использовал букву "Л", горы отлично получались из буквы "З", лежащей на боку, а озеро — понятно, из буквы "О". Попав в лакуну, Егор, обнаружив в своей комнате коробки с акварельными красками, карандашами и разноцветной гуашью, по старой памяти собрал все в мешок и уже хотел отнести на склад. Но, скорее из любопытства, решил проверить: что же его так пугало в детстве? Юноша раскрыл альбомный лист, налил в баночку немножко воды из графина, оставшегося на подоконнике от старого детского сада, обмакнул мокрую кисточку в брусочек зеленого цвета и провел линию. Забавно! А если поверх зеленого нанести жёлтый? Потом красный? Получались совершенно необычные сочетания. Цвета сливались, рождая совсем незнакомые оттенки. Юноша очнулся от наваждения только через несколько дней. Детский страх ни разу не напомнил о себе, наоборот, удручало разочарование, что по какой-то глупости он мог вообще лишиться удовольствия наслаждаться живыми красками.

И сейчас вся комната Егора увешана рамками. Какого-либо определенного сюжета работы не имели. Юный художник увлекся абстракциями, продолжал экспериментировать.

— Это мои сны, — объяснил он Денису, который, вглядываясь в картины, пытался уловить суть. — Удивительная вещь, каждую ночь я вижу сны, но они совсем другие, чем были там, снаружи. Никаких конкретных образов, знакомых лиц или предметов — только цвета. Причем подобных не существует в реальном мире. И проснувшись, я пытаюсь их повторить. Получается редко, но когда удается — моя победа! Тут же помещаю в рамку — мне их папа смастерил с запасом — и вешаю на стену.

— Но, по-моему, вот картина вполне узнаваема и выполнена простым карандашом, — Хромов нашел среди образцов, наконец, что-то реальное.

— Конечно, это точный "портрет" нашей двухэтажной лакуны, — улыбнулся Егор и снял набросок со стены.

— А что за человечки в разных углах? Необходимые атрибуты абстрактного художника? — Денис обратил внимание на значки.

— Я отметил точки, в которых мы находили новых колонистов, — разгадка оказалась такой простой. — Здесь их ровно семь. Сейчас добавим еще две, нанесем тебя и Джина.

Егор карандашом пририсовал два крестика там, где на плане располагалась кухня.

"Значит, мы вошли через кухню", — запомнил Денис. А еще обратил внимание, что больше в этом помещении крестиков на картине не было.

— Кстати, ты говорил, что отдыхал в Финляндии, — Аганин-младший вернул дополненный набросок на место. — Значит ли, что сейчас любой человек может запросто съездить за границу?

— Без проблем, — кивнул Хромов. — Хочешь в гости к друзьям, хочешь сам маршрут составишь.

— И на лечение?

— Куда угодно.

— И даже в Западную Германию?

— М-м-м. Разве есть такая страна? — смутился Денис.

— Ну, Германия, — настаивал Егор. — Не та, которая социалистическая — ГДР, а та, которая капиталистическая. Ты от шока географию забыл?

— Ой, ведь когда-то Германий и, правда, существовало две, — сообразил Денис. — Но теперь она одна, и туда россиянам визы дают.

— А может быть, уже и наши медики научились делать нужную операцию, — мечтательно закрыл глаза Егор. — Когда найдем выход, я сразу же лягу в больницу, вылечусь, затем пойду учиться в институт. И, наконец, сделаю предложение Лане. Ой, извини, — вздрогнул юноша, — я же никому не говорил. Вот, проболтался! Друг, — умоляюще посмотрел он на Хромова, — и ты не говори. Это мой секрет… Я люблю ее, с самой первой минуты, как только Лана появилась. Но признаться боюсь. Жду подходящего момента, но рядом все время крутится Травкин, потом приклеился и Ласков. Они меня постоянно подкалывают, выставляют перед Ланой не в лучшем свете.

— А ты сам искал "дверь" наверх? — Денис решил отвлечь Егора от разговора о девушке, встреча с которой и его взволновала.

— В первое время мы с папой облазили и ощупали каждый сантиметр. Только малюсенькое "окошко" нашли: в него разве что мизинец можно просунуть. Но я не отчаиваюсь. Вот смотри, мой талисман, — Егор достал из стола деревянный пенал: в нем когда-то первоклассники хранили ручки и ластики. (Одна из полезных находок первооткрывателей лакуны). Юноша сдвинул крышку — внутри на ватке лежали шприц и ампула. — За все эти — сколько же получается: 25 лет? Ой, значит, мне уже за 40 — я ни разу не делал укол. Гляжу на шприц, когда очень хочется выбраться…

Денис повертел в руках стеклянную трубку с металлическим поршнем, такую же металлическую иглу: как мало походили они на сегодняшние одноразовые шприцы. Аганин-младший бережно закрыл крышку и убрал талисман на место.

— Жаль, отец не предупредил меня, куда отправляемся. Я бы хоть книжку какую нормальную захватил. А то ведь на автомате кинул в сумку только справочник по химии, чтобы в метро время не терять, к экзаменам вступительным готовился… В лакуне с чтивом тяжело. Мы нашли в кабинете заведующей какие-то положения и ГОСТы, путеводитель по Москве, двухтомник телефонных номеров, а внизу — сказки с картинками. Я их уже по десять раз прочитал, чтобы буквы не забыть, надоели до жути.

— Ну, в этом могу тебе помочь, — Денис образовался, что успел из дома захватить что-то полезное. — Я тоже в метро люблю, читая, время коротать. Вот и скачал в мобильник последний детектив. Давай покажу, как странички перелистывать.

— Стена уже "переехала", — заглянула в комнату Лана. — Можно занимать помещение.

Хромов вручил Егору мобильный телефон и, кликнув дремавшего Джина, отправился "принимать" свое новое жилище. На противоположной стороне коридора появилась еще одна дверь. В довольно просторной и пустой комнате на полу лежали два мата, на которых аккуратной горкой сложили нехитрые постельные принадлежности.

— Каждый из нас первую ночь спал на матах. Уже традиция, — улыбнулась девушка. — Завтра сам займешься сколачиванием кровати, стола или шкафа, я покажу, где найти подходящий материал — остатки детской мебели. Вот-вот исчезнет свет, так что укладывайтесь.

Лана помахала рукой, потрепала Джина за уши и закрыла за собой дверь.

Денис устало рухнул на мат. В комнате мгновенно стемнело, очередная порция света утекла в муть сквозь хлипкую осколочно-фанерную баррикаду. Странно, отчего так быстро пролетел день. Всего-то два события прошли с его начала: знакомство с аборигенами и разговор с Егором. А уже ночь на дворе. Одеяла оказались маленькими. Поэтому пришлось ноги накрыть одним, а туловище другим. И почему он мерзнет, почему вообще так прохладно? А, ну да, как объяснил профессор, кровь передвигается по сосудам черепашьим шагом. Значит, и люди здесь все делают неторопливо, медленно говорят. Поэтому мало что успевают за день. Но никто на это не обращает внимания и вряд ли замечает, потому что… сравнить не с чем.

Денис повернулся на другой бок и, засыпая, стал привычно составлять план на завтрашний день. Надо… позвонить в компанию, куда собирался на собеседование, извиниться, что не пришел, уговорить назначить другое время… Нужно купить Джину еды, консервных банок осталось на пару дней, не больше… Еще машину хорошо бы отогнать на сервис, что-то мотор стал перегреваться в пробках…

— Вот, болван! — Денис стряхнул надвигающийся сон и сел на мате. — Какое собеседование, какой мотор?! Никакого привычного завтра не будет.

А ведь какой переполох поднимется, когда обнаружат его отсутствие… Только кто собственно станет искать? Со старой работы уволился, на новую — не устроился. Не пришел на собеседование — значит, передумал. Коммунальщики тоже не обеспокоятся: как аккуратно-ленивый клиент он перечислил квартплату на год вперед, чтобы не бегать в банк каждый месяц. Соседи тем более не вспомнят: на площадке жильцы постоянно меняются, квартиры в центре дорожают, их выгодно продавать или сдавать. Машина в гараже стоит, и никто не заметит, что ею давно не пользовались. Даже за спортивный клуб Хромов авансом заплатил: пока договор не кончится, ему не позвонят.

Встревоженный поведением хозяина Джин подполз поближе к Денису.

— Ладно, — обнял собаку парень. — Они искали выход, но не нашли. Уверен, плохо искали. Мы с тобой найдем "дверь" наверх!

Хромов опять растянулся на мате. И моментально заснул. Когда жизнь течет не спеша, легко и долго спится. Вот и Джин, свернувшись калачиком, моментально засопел. Собаку завтрашний день не волновал: любимый хозяин рядом. Хотя, изучить подробно местность и псу не помешает.

Глава 8

…Дисплей компьютера отдыхал в "сонном" режиме. Сначала по экрану метался, запутываясь в щупальцах, агрессивно красный "паук". Но, постепенно теряя яркость, он свернулся до размеров небольшой зеленой воронки. И теперь лишь она одна продолжала настойчиво пульсировать на фоне черного прямоугольника, но все слабее и слабее, пока не сжалась в маленькую и безобидную белую звездочку…

Денис потер виски, пытаясь выбраться из паутины разноцветной дремы.

Никогда раньше "компьютерные" картинки парню не снились. Жаль, нет возможности проконсультироваться с Роксаной. Она работала в агентстве корректором и славилась способностью разъяснять ночные видения. Каждое утро из-за ее перегородки (сотрудники, как нынче модно, располагались в одном большом зале, разделенном на маленькие кабинки) торчала чья-нибудь женская голова, мужские тоже мелькали, но редко. Посетительница быстро-быстро шептала таинственный сюжет и замирала в ожидании вердикта. Толковательница уверяла, что знания приобрела у родной бабки, которая в молодости сбежала за любимым из табора. Ну, а цыгане, известное дело, впитывают мистические способности с молоком матери. С клиентами корректорша беседовала серьезно и вдумчиво, часто просила отдельные детали проговорить еще раз. "Кабинка" Дениса находилась ближе других к закутку Роксаны, поэтому, как не старались женщины говорить тихо, их было хорошо слышно. Надо отдать должное, Роксана практически не повторялась, для каждого образа находила новое объяснение. Может, про табор корректорша и сочинила, но Фрейда читала точно. Потому что в любом сне непременно обнаруживались признаки неудовлетворенной любви.

Но сегодняшний компьютерный винегрет — Денис готов поспорить на сто долларов, вот только с кем? — Роксана бы не осилила: сплошные круги, воронки, звездочки — ничего конкретного.

Хромов натянул одеяло на подбородок: можно спать дальше, спешить некуда…

А все-таки одно объяснение компьютерному сну есть: вероятно, психика прошла путь от взрыва — еще бы, оказаться в таком невероятном месте, встретить девушку, которую любил в юности, и может быть, даже любит до сих пор, как знать? — до полного успокоения и расслабления. Так что он имеет полное право дополнительно подремать!

Однако сладкой мечте не удалось сбыться: кто-то негромко, но требовательно постучал. Джин, который тоже раздумывал над тем, пора подниматься на все четыре лапы или еще нет, для приличия гавкнул.

— Привет, Заклеенный! — в проеме показалась лысая голова банкира. — Как спал?

— На удивление крепко.

— Здесь все спят крепко, — Алик без приглашения плюхнулся на свободный край мата. — Привыкай к хорошему. Есть и у лакуны преимущества. Хочу попросить тебя об одолжении, — сразу приступил к делу гость. — Ты даешь мне послушать твой магнитофон…

— Плеер что ли? — уточнил Денис.

— Еще не выучил иностранное слово, — усмехнулся Ласков, — дай время. А я тебе тахту сколочу. Наловчился уже. Первые уродскими получались, а сейчас любо дорого посмотреть.

— Да так бери, — Хромов из кармана куртки, сложенной в изголовье, вытянул наушники. — Без условий.

— Не-ет, — запротестовал бывший банкир. — Не пойдет. Ты уж, пожалуйста, не нарушай местные правила общежития. Мы сохраняем по мере возможности товарно-денежные отношения. А то привыкнем жить при коммунизме, и, когда выберемся наружу, сразу погибнем. Как белые вороны.

— Хорошо, пусть остаются товарные отношения, денег-то тут все равно нет, но от кровати не откажусь в любом случае, — Денис открыл в плеере меню и показал, как пользоваться музыкальным "автоматом".

Когда за Аликом закрылась дверь, Хромов рискнул повторить попытку: взбил подушку, намереваясь досмотреть компьютерный сон. Судя по всему, такого же мнения придерживался и Джин, пес ленивым поворотом головы "проводил" уходящего гостя и завернулся калачиком в другую сторону. Но в следующий миг собака бодро вскочила, бросилась к входу и радостно завиляла хвостом. Верный признак, что учуяла друга.

На пороге стояла Лана. Во вчерашних черных джинсах. А вот футболку она сменила на обтягивающую блузку из полупрозрачной ткани. Хромов, конечно, догадался, что на обновку пошла одна из тюлевых гардин, но выглядела одёжка вполне достойно.

— Давно день в коридоре, — Денис впервые услышал местное приветствие, и согласился, что оно точно выражало суть. — Я назначила себя твоим экскурсоводом. Не возражаешь?

— Но я еще не умывался, не брился, не причесывался, — парню не хотелось расставаться с надеждой и дальше понежиться под одеялом.

— Про такие привычные для людей процедуры население лакуны давно забыло, — Лана наклонилась и погладила топтавшегося у ног Джина. — Кроме последней. Правда, и здесь есть исключение — Алик. Ну, идешь? А то передумаю! — и девушка исчезла.

Денис быстро вскочил, оделся и вылетел в коридор: негоже демонстрировать перед дамой свою патологическую утреннюю лень. Джину велел "сидеть дома".

— Кто за какой дверью живет, — Лана поджидала Дениса, облокотившись о длинный стол, кроме них в коридоре никого не было, — ты уже имеешь представление. Теперь наша главная соседка — муть. Основная ее часть скрыта за барьером, но отсюда хорошо просматривается узкая полоска бездны, оставшаяся над верхним краем. Считаем до двадцати.

Лана с сосредоточенным выражением на лице отсчитала шаги до осколочно-фарфоровой "границы". До фанерной стенки из детских столиков оставалось еще около двух метров. На некоторых ножках в центре болтались пластмассовые круги.

— Травкин с Ласковым развлекаются, — объяснила девушка, предугадав вопрос экскурсанта. — Когда профессор не видит. Анатолий Борисович постоянно напоминает об опасности, которая находится за баррикадой. Но любителей острых ощущений трудно запугать.

Хромов ступил кроссовками на запретную зону. Хрустя осколками, дошел до стенки, постучал пальцами по деревянной поверхности. Обычный звук пустоты. Вернулся обратно.

— Следующий экспонат — "окошко", — и Лана кивнула в сторону лестницы, приглашая подняться на второй этаж.

Денис подозрительно смерил взглядом хлипкую конструкцию: спинки от детских стульчиков в качестве ступеней не внушали доверия. Но, логически рассудив, что не он первый и не он последний, решительно взялся за поручни. Дощечки под ногами подозрительно заскрипели. И все же изобретение Аганина-старшего оказалось крепким и удобным: на широких перекладинах ступни помещались целиком. Вслед за Денисом поднялась и Лана.

От второго этажа лакуна в момент рождения "откусила": кабинет заведующей, где нынче по праву обитает Мила Евгеньевна; две бывших спальни, одну из них теперь занимает Травкин, другую — Лана; и небольшую нишу, где раньше для взрослых посетителей дошкольного учреждения стоял столик с яркими журналами и пара стульев. Столик забрал себе Петр Сергеевич, образцы советской полиграфии поставил на книжные полки профессор — нужно же чем-то заполнять пространство, а стулья спустили в кают-компанию. Сейчас в пустой нише скучала лишь придвинутая к стене невысокая лестница-стремянка.

— Если взобраться на самый верх, то, как раз на уровне глаз окажется мое любимое "окошко". Хочешь заглянуть?

На стене, ближе к потолку, Денис обнаружил еще и нарисованное красное сердечко с очерченной точкой посередине: так девушка обозначила местную достопримечательность, чтобы не тратить каждый раз время на поиски. Уж слишком мало "окошко".

— Нашел? — волновалась Лана. — Правда, восхитительно!

Денис прижался к штукатурке, заглянул в крошечное отверстие и… чуть не задохнулся от восторга: он увидел краешек балкона на третьем этаже, СВОЕГО БАЛКОНА! Его нельзя спутать ни с каким другим: на бельевой веревке болталась знакомая прищепка с отломанной ножкой. Деревяшка уже давно рассохлась, посерела, Денис хотел ее выбросить, но руки не доходили: ведь нет необходимости вешать белье в самое начало веревки. И теперь смотрел на забытое "украшение" как на нечто родное.

— К сожалению, можно разглядеть только краешек балкона и одинокую прищепку, — подтвердила увиденное Лана. — Но зато всегда легко определить ночь снаружи или день, дождь или солнце. А если приложить к "окошку" ухо, попробуй, — настаивала девушка, и Хромову пришлось подчиниться, — то услышишь шум улицы. Иногда долетают чьи-то голоса, удается даже отдельные слова разобрать.

Но Денису не повезло. Никаких звуков снаружи, видимо — разгар рабочего дня и во дворе никого нет.

— Когда я отсюда выберусь, — мечтательно произнесла Лана, — то обязательно постучусь в квартиру на третьем этаже и попрошу подарить мне поломанную прищепку. Представляю, как удивятся хозяева, — засмеялась девушка. — Но им не понять, как дорога мне эта безделица, много лет напоминающая о существовании другой, нормальной жизни.

— Каждый из вас говорит, что мечтает вернуться обратно, — Денис спрыгнул со стремянки и стряхнул прилипшую к футболке штукатурку. — И Егор, и Алик, теперь ты. Но никто не удосужился найти дорогу наверх!

— Я простучала каждый сантиметр пола на двух этажах, прощупала на стенах каждую зазубрину, — возмутилась Лана, — пыталась вырваться. Бес-по-лез-но. Не веришь — пытайся сам.

Обиженная девушка повернулась к экскурсанту спиной и спустилась по лестнице в кают-компанию

— Но ведь достаточно проанализировать, кто в каком месте вошел, — упрямо повторял Денис, — найти закономерность. И просчитать момент появления следующего гостя. Там где вход, там и выход.

— Люди оказывались каждый раз не просто в разных местах, но в разное время, — чуть не плакала девушка: как может новичок не доверять ей. — Ни одного похожего случая!

— Не может быть, — не поверил Денис. — Здесь слишком маленькое пространство. Ситуации должны повторяться. Кто еще оказался, как и я, на берегу?… Кстати, — осекся парень, — ты показала мне всю лакуну? А море? Ведь не приснилось оно мне, я точно помню, как рядом бежали волны, хрустел песок под спиной, кричали чайки.

— Чайки?! — Лана схватила Дениса за руку и потащила в начало коридора. — На самом деле ты слышал крик ворон, этот звук остался в твоем подсознании, как последний, услышанный в момент провала. А мозг, увидев неестественную картину в лакуне, "предложил" логичное объяснение. И ты его с удовольствием принял.

— А скользкий песок? Тоже фантом?

— Песок? Шершавый кафель на полу. Сейчас сам увидишь, — и девушка распахнула дверь.

Помните, обнаружив рябь на стене и убедившись, что перед ним не опасная муть, Аганин запер кухню до лучших времен. Но Егор от скуки однажды вспомнил про неиспользуемое помещение, достал ключ, заглянул в комнату. И закричал от ужаса: за газовой плитой… покачивались на ветру деревья осеннего леса. Прибежавший на крик профессор вытолкнул сына обратно в коридор, а сам нащупал правой рукой на полке знакомую сковородку и закинул в изображение. Посудина, с характерным звуком предмета, шлепнувшегося о кирпичную кладку, отскочила обратно, никак не испортив пейзаж. Тогда профессор принес из каморки сестры-хозяйки швабру, приблизился к лесу и осторожно провел палкой по "листьям". Деревяшка прошила крону насквозь, не задев ни одной веточки. Анатолий осмелел, подошел вплотную к пейзажу и "окунул" в него руки. Словно в объемный экран в кинотеатре. Единственное отличие: картинка не проецировалась на полотно, а буквально парила в воздухе.

Они приходили сюда каждый день и подолгу наблюдали за живыми картинками: лес — лишь первый в череде пейзажей. За ним последовала горная феерия: алмазным блеском сияли вершины, подпирая такие же белоснежные облака. Самым впечатляющим сюжетом Егор считал пустыню — вздымались сыпучие барханы, нещадно палило солнце. Даже хорошо, что нельзя почувствовать его истинный жар, иначе сгорели бы. А Анатолий Борисович предпочитал цветущий сад: он попал в объем кухни вместе с кусочком зеленого забора. При определенной доле воображения можно "услышать" шелест волны, жужжание пчел или скрип песка под ногами. Профессор назвал удивительное явление сменным пейзажем. Растолковал Егору, как понимал сам, природу феномена: в лакуну просачиваются отражения реального мира. Как миражи в пустыне.

— Теперь здесь у нас что-то вроде комнаты отдыха, — Лана переступила порог первой. — Можно посидеть и полюбоваться пейзажем, когда он появляется.

Но разочарованно пожала плечами: недавнее "море", на берегу которого очнулся Денис, исчезло, новый мираж еще не просочился, а противоположная стена скрывалась за серой бессюжетной рябью.

— Что же, придется подождать до следующего раза, — к сожалению, эффектного завершения экскурсии, как планировала Лана, не получилось. — А пока, — и девушка махнула рукой в сторону аккуратных полок, — в углу, как и в каморке у дяди Миши сложены собранные по разным комнатам вещи. Перечень небогатый, но посмотри, что может пригодиться. Не буду мешать.

И она оставила Дениса одного.

Хромов скептически посмотрел на стеллаж: никогда он еще не попадал в такую нелепую ситуацию.

Допустим, волею судеб вы оказались в заброшенном отеле, багаж, что уже давно не редкость, потерялся в аэропорту, поэтому нет даже элементарной смены белья. Тем не менее, требуется как-то обустроить свою жизнь. Выделим в задаче главное. Первое: нужна одежда, чтобы хоть иногда переодеваться. Второе: вы должны в чем-то спать и иметь возможность в другой обуви ходить по комнате. И третье: как проводить свободное время, если невозможно читать, гулять или смотреть телевизор. Каждому из этих условий соответствует минимальный набор вещей. А вот их-то в собранном по детскому саду хламе и не было. Денису пригодилась бы пара запасных носков, и таковые на полке имелись, но размер! Детские курточки, башмаки для малолетних карапузов, слюнявчики, куклы и машинки не могут заменить ни так необходимые ему тапочки (в кроссовках уже надоело ходить), ни телевизор, а уж тем более привычный атрибут его жизни — компьютер. Разве что мячик взять, Джина порадовать.

Так что Денис вышел с "кухонного" склада практически с пустыми руками (только мячик спрятал в карман). Нет, Хромову явно не подходит роль Робинзона-колониста. Значит, в лакуне ему не место и единственный выход из сложившейся ситуации — поскорее отсюда выбраться.

Глава 9

В коридоре по-прежнему тихо. Видимо, местные жители так успели надоесть друг другу, что предпочитали проводить время в одиночестве. Пустое помещение напомнило Денису один из недавних походов в театр. Сцену тогда украшала декорация, изображающая "внутренности" многоквартирного дома. И сверху и снизу тянулись шеренгой двери, которые по ходу действа постоянно хлопали, впуская и выпуская участников пьесы. Актеры старались на славу, зрители хохотали над остроумными репликами. А теперь представьте ситуацию, что люди в зале после того, как занавес опустился, вернулись домой, а исполнители главных ролей так и остались в фанерных стенах. Навсегда! И всё играют одну и ту же пьесу, только уже для самих себя…

Первые "одушевленные объекты" обнаружились в денисовской половине спортзала. Ласков, отгородившись от реальности наушниками, подпевая неслышимому остальным музыканту, выравнивал тахту. Забравшись под нее с головой, елозя на спине по полу, он подкручивал отверткой ножки. Джин, уронив рыжую морду на лапы, скучал на одном из матов. Это представители рода человеческого могут подобно Обломову проводить дни и годы, переползая с кресла на диван и обратно. Но если собаке вот так придется лежать с утра до вечера, то она потеряет вкус к жизни и заболеет. Пора спасать четвероногого друга! И Хромов, достав из кармана мячик — единственный предмет, который выбрал среди сложенного на кухне хлама, бросил игрушку в противоположный конец комнаты. Джин моментально стряхнул с себя остатки липкого сна, вспомнил, кто он есть на самом деле, и с громким лаем кинулся за скачущей резиновой игрушкой. Мячик отлетел от стены и, просвистев мимо пса, застрял между матрасами на тахте.

— Стой! — Денис рванул наперерез несущейся собаке.

Но Джин так увлекся погоней, что не видел и не слышал никого. Двадцатикилограммовый терьер со всего маху прыгнул на лежанку и торжествующе вцепился зубами в добычу. Неукрепленные ножки у тахты подкосились, и она осела на пол, погребя под собой мастера.

— А-а-а, — прохрипел бывший банкир, выдохнув из сдавленных легких остатки воздуха — Уби-ва-а-ют!

— Жив? — Денис двумя руками откинул деревянную раму. — Дышишь?

— А-а-а — продолжал уже громче вопить Алик, ничего не видя и не слыша. — У меня сотрясение мозга. В висках бьют барабаны, страшный грохот.

Хромов догадался выдернуть из ушей банкира наушники:

— Теперь нормально?

Ласков повертел шеей, пощупал затылок: повезло, отделался легким синяком, без шишки или царапины, что в местных условиях приравнивается к пожизненному шраму.

— Извини, друг, — Денис помог Алику подняться. — Пес заигрался и не рассчитал прыжок.

— Извинения в карман не положишь, — огрызнулся банкир и погрозил кулаком Джину. Пес для поддержания имиджа, конечно, прорычал в ответ, но съежился под колючим взглядом: не хватало приобрести врага.

— Ну, так, возьми плеер себе, — предложил Хромов, вспомнив про товарно-денежные отношения. — Пока все записи не прослушаешь.

— Кто-то появился еще? — в комнату влетела Лана с ворохом белой материи под мышкой. — Новый колонист?

— Нет, несчастный случай со старым, — пробурчал Ласков. — Но все обошлось, перевязочный материал не понадобится. — И, заметно прихрамывая, Алик пошел к себе.

— А это и не бинты, — девушка показала язык в спину удаляющемуся банкиру. — Будем делать из спортзала комфортное жилище.

И она попросила Дениса принести с матов одеяла и подушки. На секунду замерла в нерешительности: где лучше всего устроиться? И, в конце концов, плюхнулась на тахту — после происшествия предмет мебели лишился ножек и лежал прямо на полу — достала из кармана катушку белых ниток, из складок воротника иголку и принялась сшивать маленькие детские одеяла друг с другом.

Хромову ничего не оставалось, как присесть рядом: стоять и демонстративно пялиться сверху вниз неприлично.

Парень обхватил руками колени и долго-долго смотрел на увлеченную работой Лану. Какая же она красивая! Знакомо заныло сердце. Старое ощущение: так оно себя вело каждый раз, как подросток встречал девушку когда-то давно. По сути, даже очень-очень давно.

Наконец, Лана почувствовала пристальный взгляд, отложила иголку, наклонила вопросительно голову.

Пауза затягивалась. Нужно срочно что-то сказать.

— Я… я не понимаю, — от напряжения в горле у Дениса запершило и ему пришлось откашляться, — как… как вы тут так долго живете. Я бы не смог. Хотя профессор утверждает, что в лакуне образцово-идеальное общество. Мир всеобщего счастья.

— Да уж, счастье! — Лана иронично приподняла правую бровь. — Егор показывал тебе свои картины? Цветные всполохи безумных снов. Практически каждый день он прибегает ко мне, чтобы представить очередной шедевр. Больной влюбленный мальчик.

— Ты знаешь его секрет? — удивился Хромов.

— Он всем про него рассказывает, — грустно улыбнулась девушка. — Только не мне. Потому что ему важна не я сама, а мысль о том, что он меня любит. Он знает, что как только признается в своем чувстве, поймет, что оно безответное. А так он может продолжать грезить и лелеять свою мечту.

— Но наверняка, Мила Евгеньевна довольна тем, что попала сюда, — предположил Денис. — Снаружи и люди и она сама считала бы себя виновной, а здесь никому ничего доказывать не надо.

— Крон, как не зайду к ней, все время пишет, — Лану всегда настораживало поведение соседки. — Потом записи прячет в сейф. А Травкин вообще периодически впадает в депрессию. Закрывается на несколько дней и ни с кем не общается. Ласков пытался ввести по началу свои правила поведения, требовал установить товарно-денежные отношения, но когда понял, что в лакуне подобное бессмысленно, выбрал объектом своего недовольства дядю Мишу. И старик теперь редко покидает каморку, боится насмешек и придирок банкира.

— Ну, хотя бы один человек счастлив, — вспомнил Денис про Аганина-старшего. — Профессор.

— Сомневаюсь, — Лана разгладила рукой одеяло, приобретшее нормальный размер. — Он постоянно ругается с сыном. Я живу как раз над ними и слышу бесконечные скандалы. Егор обвиняет отца во всех своих несчастиях.

— А ты сама? — наконец, дошла очередь и до последней обитательницы лакуны. — Как выживаешь ты?

— Я? — задумалась Лана. Потом развернула принесенный с собой рулон: детские простыни и пододеяльники. Зайчики и мишки — Хромов узнал рисунок, точно такие же персонажи украшали скатерть в коридоре. Ткань с другим рисунком в детский сад и не покупали. — Чтобы окончательно не сойти с ума, я вспоминаю, — и девушка посмотрела на то, что когда-то называлось окном, а сейчас скрывалось за плотными шторами. — Свою маленькую квартиру, каждый ее уголок, вещи в шкафах, книги, чайник эмалированный в красный горошек на плите, голубое полотенце в ванной на крючке… Как ходила каждое утро на работу: через наш двор, пересекала детскую площадку, потом мимо высаженных во время апрельского субботника деревьев, скамеек, которые каждую весну красили в зеленый цвет. Вспоминаю тех, с кем училась в школе, в институте.

Их было три подружки: Марина, Люда и Света. Они родились в один год, жили в одном дворе, и нет ничего удивительного, что в определенное время девчонки оказались в одном классе. Только подружки из них получились специфические: они никогда и нигде не появлялись втроем. Всегда две против третьей. Что не мешало им знать друг о друге все. То есть играют, например, Марина и Люда в классики, но не приглашают Свету. Готовятся к контрольной по математике Люда и Лана, но обходятся без Марины. Или собрались покататься на велосипедах Марина и Света, только не позвали с собой Люду. Вот такая дружба. Но однажды они совершили нечто важное сразу втроем. Можно сказать подвиг.

Лана хорошо запомнила тот день. Еще бы: в их обычном московском дворе, где никогда ничего выдающегося не происходило, где в основном обсуждались чужие разводы или измены, вдруг случились сразу два невероятных события! Двор гудел с самого утра: обокрали детский сад. Причем как-то изощренно: вынесли подчистую вещи только из одной половины здания. Люди, количество которых от часа к часу стремительно росло, сразу определили вора — ночной сторож Петрович, известный местный выпивоха. Дети тоже крутились рядом — каникулы, а тут бесплатное кино! Нянька из детского сада Наталья делилась подробностями с окружающими: про невыданную зарплату, исчезнувшую вместе с сейфом, про незавидную судьбу заведующей детсадом, на голову которой теперь посыплются шишки. Бабушки, гуляющие с малышней, слушали Наталью с открытыми ртами, закинув подопечных в песочницу. И не заметили, как маленький карапуз, спохватившийся, что забыл дома пластмассовое ведерко, а без него никакие куличики не спечешь, деловито поковылял домой за игрушкой.

Пятиклассницы Лана с Мариной уже слушали рассказ няньки по второму кругу.

— А Люда во двор так и не вышла, — в какой-то момент, повертев головой, заметила Света. — Наверняка, сидит, "Таинственный остров" Жюля Верна читает. Ей на день рождения родители подарили. И ничегошеньки не знает!

— Да, так нечестно, — согласилась Марина, и девочки побежали в дом, чтобы позвать Люду.

Но как только влетели в подъезд, услышали жалобный детский плач, который доносился из кабины лифта.

— Кто там? — приложила ухо к створкам Света.

— Это… это…, - захлюпал носом ребенок, — это я.

— Застрял? — участливо спросила девочка.

— Не зна-а-ю, — с новой силой заревел малыш. — Мне стра-а-ашно.

— Я останусь здесь, — взяла инициативу в свои руки Лана. — А ты беги к Люде, вызывайте ремонтников. — И девочка вновь повернулась к створкам. — Эй, слышишь, прекрати мокроту разводить. Иначе от твоих слез механизм заржавеет, и мы не сможем открыть дверь.

Мальчик затих. Теперь испугалась Света: а вдруг ребенок задохнулся?

— Солнышко, ты только не молчи, — осторожно поскребла она по железной поверхности. — Давай лучше разговаривать.

— А как? — откликнулся карапуз.

— Будем вместе рассказывать сказку. Какую ты любишь?

— Про репку.

— Отлично, начинаем. Однажды выросла репка большая-пребольшая…

Потом они вспомнили поучительную историю про трех поросят. Затем про Машу и медведей. А когда на помощь спустились Люда и Марина, а запас малышовых сказок исчерпался, пришлось петь песенки: сначала "Мы едем-едем-едем", потом "В лесу родилась елочка", и "Спят усталые игрушки, мишки спят".

Наконец, появился механик.

— Ой, беда, — надвинул кепку на нос мужик. — Тяжелый случай. Лифт новой конструкции. Ломом створки не раздвинуть. Придется кабину в "стакан" поднимать.

— А где "стакан"? — хором откликнулись пятиклассницы.

— На крыше. Там барабан с тросом установлен.

— Так поднимайте, мы с мальчиком посидим.

— Не осилю я один, — помотал головой механик. — Из-за непонятного происшествия в детском саду на всякий случай во всем микрорайоне выключили газ и свет. Поэтому лифт и остановился — электромотор не работает, значит, трос придется вручную сматывать. Обычно, в такой ситуации мы с напарником ходим, — оправдывался мужик. — Он барабан крутит, я кабину подтаскиваю и дверцы открываю. Но сегодня напарник заболел. Придется вашему пассажиру ждать, когда свет дадут.

— Да вы что, — налетели на механика девчонки. — Он же маленький ребенок. Ему там страшно. Давайте мы поможем.

И Марина с Людой зашагали за ремонтником на последний этаж. А Свету оставили развлекать несчастного пленника. Минут через 15 трос заскрипел, и кабина начала потихоньку подниматься вверх. Мальчик вновь заревел.

— Все в порядке, солнышко, — закричала Света, — теперь пою я. Слушай меня. "Ка-пи-тан, ка-пи-тан, — перепрыгивала девочка через ступеньки, — улыбни-тесь…".

Света выскочила на крышу, влетела в "стакан". Марина и Люда, перепачканные черным маслом, удерживали барабан с плотно намотанным тросом, механик лежал на полу, с силой раздвигая створки лифта.

— Подхвати ребенка, — крикнул он Свете.

Света плюхнулась на бетонный пол, свесилась в кабину. Маленький мальчик сидел, сжавшись в углу, и испуганно смотрел на лица незнакомых взрослых.

— Вот глупый, — просипела Света: она так долго напрягала голос, что связки не выдержали. — Я же тебе только что про капитана и его улыбку пела. — И девочка протянула руки.

Мальчик, наконец, узнал свою спасительницу, подпрыгнул. Девочка схватила ребенка за ладошки, подтянула и вытащила наверх. Малыш прижался заплаканной мордашкой к Светиному плечу.

Механик остался в "стакане" приводить в порядок лифт. Марина с Людой побежали смывать с себя пятна машинного масла. А Свете пришлось возвращать мальчика во двор. Так они вместе и спускались: она несла его на руках, а он крепко-крепко обнимал ее за шею.

— Вон моя бабушка, — сказал малыш, как только они оказались около песочницы.

Надо же: девчонки только что совершили подвиг, спасли ребенка, но никто даже не заметил, потому что люди во дворе увлечены совсем другой историей. В том числе и бабушка малыша, которая продолжала охать и ахать, слушая няньку Наталью, по десятому разу рассказывающую про утренний кошмарный ужас.

— А ты случайно не спрашивала, как мальчика зовут, — тихо спросил Денис, который ни разу не перебил Лану.

— Нет, я потом к девчонкам побежала, — "вернулась" в сегодняшний день девушка, — хотелось узнать, как они трос умудрились смотать, ведь нелегкое дело-то. Да и какая разница, — девушка завязала узелок и перекусила зубами нитку. — Главное ведь не то, как его звали, а то, что мы его спасли. Впервые объединившись втроем. Так потом втроем до десятого класса и дружили, не ссорились. Готово!

И Лана встряхнула пододеяльник, который за разговором сшила из трех маленьких.

— Теперь тебе будет гораздо удобнее спать, — девушка натянула обновку на одеяло.

Дойдя до двери, обернулась:

— Да, хотела спросить, — почему-то смутилась Лана. — Когда ты очнулся, помнишь, назвал меня странным именем.

— Тринити? — вспомнил Хромов.

— Точно и еще какое-то слово произнес. Это что означает?

— "Матрица"? Так называется мой любимый фильм, про программистов, — стал объяснять Денис и спохватился: слышала ли Лана про такую профессию? — Там главный герой влюбляется в девушку по имени Тринити.

— А финал счастливый?

— Как сказать, — сцены из последней серии вряд ли можно назвать оптимистическими.

— Тогда не рассказывай, — замахала руками Лана. — Не люблю трагические истории.

Денис растянулся на тахте. Джин воспользовался тем, что кровать оказалась практически на полу, и сделал то, что никогда не позволял себе в другой жизни — пристроился прямо на одеяло рядом с хозяином.

— Ты себе даже не можешь представить, — Хромов провел рукой по мягкой шерсти терьера. — А я ведь помню… Как было страшно одному в лифте… Как кто-то громко пел: "Ка-пи-тан, ка-пи-тан, улыбни-тесь". И еще помню, какая горячая щека у девочки, к которой я прижимался мокрым от слез лицом. Так вот кто меня спас! Так вот как она меня называла — Со-лнышко, — прошептал Денис, сладко засыпая, словно превратился на мгновение в пятилетнего мальчика.

Глава 10

Окончательно освоившийся на новом месте Джин гонял по комнате вчерашний подарок. Мяч летал от стены до стены, и в какой-то момент, следуя теории бутерброда, наконец, "упал маслом вниз" — попал Денису прямо по лбу. Парень тут же вскочил с тахты, поймал прыгающего от восторга пса и хотел проучить "рыжую, наглую морду". Но вдруг понял, что наоборот должен брать с собаки пример. Нет, не скакать за мячом как неразумный младенец, а заняться чем-то знакомым, обычным. Привычка в замкнутом мире, в который их двоих занесло, как соломинка для утопающего — за нее можно зацепиться, чтобы не сойти с ума. Так: зубы чистить не надо, хлопья с молоком жевать не требуется, ну если только изобразить, что двигаешь челюстью. Джин покорно сидел на полу и наблюдал за сложным мыслительным процессом хозяина.

— Гав, — решил подсказать пес. Почему человек такой непонятливый? Пришлось повторить более настойчиво: — Рр-гав!

— Да, это выход, — наконец, обратил на собаку внимание Хромов и взял в руки поводок: последние пару лет каждый день для них начинался с утренней прогулки. Традиция — страшная сила. — Вот только куда пойдем? Хотя есть одно место! Предлагаю проведать деревянную прищепку на нашем балконе!

У лестницы пес нервно затопал лапами. Хозяин никогда не водил Джина на собачью площадку, пес не бегал по бревну, не перепрыгивал через барьер, даже на свой третий этаж они возвращались лениво, на лифте. И вдруг — взбираться по каким-то хлипким дощечкам? Но Денис не заметил скулящего взгляда друга, потянул за поводок и сам стал подниматься наверх. Джин тяжело вздохнул и плюхнулся пузом на ближайшую перекладину, подтянул задние лапы, положил морду на следующую ступеньку. Через несколько пролетов дело пошло веселее, пыхтя и сопя, пес все же преодолел препятствие и, вырвавшись на свободу, побежал изучать новое пространство.

Хромов устроился удобнее на стремянке и прильнул к отверстию в стене: родная (да, уже можно сказать именно так!) прищепка встретила его легким покачиванием. Лана вчера предлагала послушать улицу, но Денису не повезло — снаружи было тихо. Вот и сейчас никто не галдел во дворе. А если воспользоваться носом? Освобождая легкие, парень с силой выдохнул воздух, поднял голову и только потом глубоко вдохнул. Рецепторы уловили смесь центра Москвы: немного автомобильной гари, настоянной на прелых листьях. Малоприятный запах, зато запоминающийся.

— Отдай, отдай, дурацкая собака, — раздался раздраженный голос за спиной.

— Р-р-р, — прозвучало в ответ знакомое рычание, которое могло привести к неприятным последствиям.

Требовалось немедленно погасить конфликт, и Хромов, спрыгнув на пол, влетел в соседнюю открытую дверь.

Джин, изучив подробно периметр второго этажа, вернулся к стремянке, но, увидев, что хозяин по-прежнему ностальгирует под потолком, смело ткнулся в ближайшую створку. И обнаружил там пожилую женщину, которая, держала в руках карандаш, собираясь его поточить. О, что такое карандаш Джин знал с щенячьего возраста. Тонкие деревянные палочки можно не только весело катать по полу, но особенно приятно перегрызать, издавая ни с чем не сравнимый по громкости хруст. И пес, встав на задние лапы, вырвал у женщины карандаш.

— Фу, как не стыдно, — схватил собаку за ошейник подоспевший Денис.

И буквально из пасти вытащил еще целую деревяшку.

— Ручки шариковые в лакуне не пишут, — зачем-то стала объяснять Мила Евгеньевна; высокая прическа на ее голове выглядела как всегда безукоризненно. — Паста не проталкивается. Приходится карандашами. И хорошо, их очень много. Мне в тот год наряд на письменные принадлежности к 1 сентября неожиданно в начале лета выдали: краски, пластилин, ластики, тетрадки. На все группы. И как же я переживала, что запасы внезапно исчезли. Когда начался учебный год, мне в новой заявке отказали. Пришлось к родителям за помощью обращаться. Зато теперь наши возможности безграничны! Но это не значит, — пригрозила она Джину, — что можно госсобственность безнаказанно транжирить.

Когда, наконец, безумный день 20 июня закончился, многочисленные бумажки заполнены и подписаны и из детского сада ушли посторонние: милиция, представители районного отдела образования, инструктор из райкома партии, — Крон заперлась в своем абсолютно пустом кабинете. Она обязана принять правильное решение. По тому, как следователь ей задавал вопросы, заведующая поняла, что в странной краже, случившейся в детском саду, обвиняют, прежде всего, ее саму. Нет, не в том, что она украла у детей кровати и одеяла, а у своих сотрудников зарплату, а в том, что не смогла правильно организовать охрану. Исчезнувший сторож Петр Петрович — поддающий житель соседнего дома, которого она взяла на работу по просьбе матери одного из воспитанников — тому подтверждение. Скорее всего, мужика уговорили за бутылку открыть дверь. Еще и денег подкинули. Теперь он на радостях гуляет где-нибудь далеко от столицы. А ей отвечать. Инструктор райкома уже намекнул, что подготовит материалы — происшествие должны рассматривать на бюро. А это ой как чревато! Времена на дворе после смерти Брежнева резко переменились. Идет андроповская чистка, борьба за порядок и дисциплину. В московских магазинах проходят рейды. Проверяют документы у покупателей: почему в разгар дня находитесь не на работе. Истории одна страшнее другой гуляют по городу. Знакомая знакомой Милы Евгеньевны, которая в научном институте диссертацию писала, поехала в командировку в Краснодар. Для москвичей служебные поездки — спасение: полки в столичных магазинах пустые, за любой ерундой выстраиваются часовые очереди, а в провинции еще можно, например, детский трикотаж какой прикупить. Так вот знакомую в продмаге задержали. Мол, если и в командировке, то обязана находиться по месту назначения. Составили бумагу, отправили на службу, и женщину уволили. Еще и трудовую книжку испортили, вписав выговор. С "волчьим билетом" ей не то, что диссертацию защищать, на работу приличную устроиться не дадут.

А тут выговором не отделаешься, сокрушалась Мила Евгеньевна. Самое страшное: вместе с сейфом испарился и ее партбилет, который она заботливо хранила в чугунном шкафу. За утерю красной книжицы, да еще и за халатность могут и из членов КПСС выгнать. А значит — конец всему. Плохо ли хорошо, но она достигла в своей жизни чего-то, из незаметной учительницы младших классов доросла до директора детского дошкольного учреждения. Только потому, что вступила во время в партию. Короткая строчка в личном деле давала массу преимуществ. Например, возможность иногда ездить за границу. Она уже побывала в Болгарии, на Золотых песках, и на курорте в Карловых Варах. Причем бесплатно, потому что каждый раз оформлялась руководителем группы. Потом, конечно, приходилось писать нудные отчеты: кто как себя вел, кто посещал ночные клубы или активно знакомился с местным населением; кто продал привезенную из дома дрель на рынке, чтобы заработать валюты больше, чем ее разрешалось ввозить; кто покупал подозрительно много товаров одного наименования — верный признак, что человек собирался, вернувшись домой, спекульнуть и тем самым оправдать поездку. Но Крон старалась краски не сгущать, и, как настоящая учительница, про каждого члена группы писала и что-нибудь хорошее. Чтобы сгладить общее впечатление. Но если красную книжицу отнимут, прощай престижная руководящая должность, заветные и так ожидаемые поездки за рубеж.

— Я готова была покончить жизнь самоубийством, — призналась Крон, нервно поправляя широкие манжеты на пиджаке. "Как же называлась эта ткань? — напряг память Хромов. Очень модными считались у чиновниц в 80-х сшитые из тонкой ткани костюмы. Ах, да, всплыло, наконец, нужное слово — джерси!". — Только отложила исполнение приговора, пока не восстановлю работу детского садика в полном объеме. Но на мое счастье Андропов быстро умер. Власть опять сменилась. Хотя, например, того же Соколова, директора Елисеевского магазина, расстрелять успели. Слишком громким получилось дело.

— "Елисеевский"? Тот, что на Тверской? — продемонстрировал знание столицы Денис.

— Нет, который на улице Горького, недалеко от памятника Пушкину, — поправила Мила Евгеньевна.

— Значит — мы об одном и том же говорим, — не стал уточнять Хромов новые названия московских улиц. — Так в чем провинился Соколов?

— Он продавал дефицитные, — сделала специальное ударение заведующая, — товары!

— Полоний? Оригинал "Черного квадрата"? "Ролс-ройсы" первых серий? — гадал Денис, который иногда читал в Интернете журналистские расследования и репортажи с аукционов.

— Кому нужен химический порошок, бессмысленные картинки или допотопные автомобили? Нет, конечно, кра-сну-ю…, - пыталась подсказать неразумному гостю Крон.

— Ртуть?! — догадался парень.

— Ртуть не едят! — обиделась Мила Евгеньевна. — Красную ИКРУ!!! Соколов получал ее со складов, а также парное мясо, деликатесную рыбу, импортные сигареты и спиртные напитки! И продавал дефицит партийным бонзам, работникам Совмина, горисполкома, МВД. Как писали газеты, "создал целую преступную сеть". У магазина было 7 филиалов, директора которых по пятницам привозили директору конверты, набитые деньгами. Там столько народу арестовали, полторы сотни, всем дали большие сроки. Но к высшей мере приговорили одного Соколова. Он знал имена всех, кто пользовался его услугами. Если бы список огласили, разразился грандиозный скандал.

— Извините, — искренне признался Хромов, — все же: что такого антиобщественного совершил директор?

— Я же объяснила, — начинала злиться Крон. — Продавал продукты.

— А разве не для этого существует магазин?! — непонимающе пожал плечами Денис.

— Молодой человек, — насупилась хозяйка кабинета. — Видимо, сейчас снаружи действуют другие порядки, но в мое время спекуляция считалась уголовно наказуемым преступлением.

Хоть страна опять расслабилась после смерти очередного генсека, и про "халатность" Крон потихоньку забыли, она сама продолжала чувствовать себя виновной в том, что случилось, и поэтому практически переехала жить в детсад. Все равно возражать некому, Мила Евгеньевна — строгая женщина бальзаковского возраста — коротала век одна, даже любовника не получилось завести. Она спрятала за новый шкаф раскладушку, распихала по ящикам необходимые вещи, принесла из дома подушку с одеялом, телевизор и по ночам обходила опустевшие комнаты, проверяя запоры. Сторожа со стороны на работу оформлять отказалась, кому во времена тотального дефицита всего и вся, когда народ стал даже лампочки в подъездах скручивать, можно доверять? Только себе и проверенным людям. На ставку охранника оформила няньку Наталью, чтобы следить за порядком в четыре глаза. И вот однажды утром, впустив уборщицу, заведующая вернулась наверх, распахнула дверь, и вдруг… упала. Вроде и не споткнулась о порог, но тяжело рухнула на колени. Но не странная тяжесть в ногах ее напугала, а то, что в кабинете опять кто-то похозяйничал. Исчезла раскладушка и принесенный из дому телевизор, стол и стулья, зато… Зато на своем старом месте у окна стоял заветный сейф! Женщина с трудом подползла к чугунному шкафу, просунула руку в зазор у стены и нащупала ключ! Чтобы не потерять, она прилепляла его пластилином к торцу. Мила Евгеньевна, не обращая внимания на громко бухающее сердце — может быть, оно от радости так себя вело? — открыла заветную дверцу. Между перетянутыми резинкой пачками купюр невыданной зарплаты мирно покоилась красная книжица — считавшийся утерянным партбилет.

— Ничего, — Крон даже всплакнула от нахлынувших эмоций, — ничегошеньки не пропало, никакой кражи. И меня зря обвиняли во всех грехах! Так что я даже рада, что провалилась в лакуну. Теперь, — и Крон показала на стопку исписанных листков, — пытаюсь точно воспроизвести то, что произошло. Когда вернусь обратно, покажу записи товарищам, чтобы полностью оправдать свое имя.

И заведующая, сев в кресло, взялась за карандаш.

Денис понял, что аудиенция закончена и им с Джином пора покинуть кабинет.

Глава 11

У соседней двери, закатав рукава белой рубашки, стоял Травкин.

— Замок разболтался, не защелкивается, — пояснил он, орудуя отверткой. — Любой, когда меня дома не будет, зайти сможет и прихватить, что плохо лежит. Правильно говорю? — подмигнул Петр Сергеевич притихшему неожиданно Джину. — Вы что ли по гостям путешествуете?

— Подучается, что по гостям, — кивнул Денис.

— И кого успели посетить?

— После профессора навестили Егора, сейчас к Миле Евгеньевне заглянули.

— Предлагаю побывать у меня, — неожиданно предложил Травкин. — Завел такое правило: каждому новичку устраиваю экскурсию, но только один раз. С условием, чтоб больше сюда не приходить!

— А мы и не рвемся, — обиделся странному гостеприимству Хромов. — Любопытством не страдаем.

— Ты, Заклеенный, так, кажется, тебя банкир называет, не ершись, — убрал отвертку в карман широких вельветовых брюк бывший начальник ЖЭКа. — Я почему подобным образом поступаю? Потому что знаю людскую страсть к запретному плоду. Мог бы вообще к себе никого не пускать, но понимаю, что так лишь интерес разожгу и спровоцирую человека на преступление — захочет он обязательно забраться ко мне и посмотреть, что прячу. Поэтому заходи, любуйся, чтобы никакие черные мысли тебя не посещали, — и Травкин подтолкнул Дениса в комнату.

"Нет уж, спасибо, обойдусь и без одного раза", — хотел отказаться парень, но замер с открытым ртом: он очутился в предметно-цветовой какофонии. Бывшую детскую спальню, как и в помещениях на первом этаже, разделяла пополам занавеска. Только сшитая не из оконных штор, а собранная из нанизанных на проволоку разномастных шариков. В дело пошли пластмассовые, деревянные, для пинг-понга, от счётов, колесики от игрушечных машинок. Стены, как и оконные проемы полностью скрылись за полками, заставленными всяким хламом: от плюшевого медвежонка и ксилофона до самодельных бумажных хризантем и пластилиновых солдатиков. Хотя некая закономерность бросалась в глаза: больше всего присутствовали… вазы. Видимо, Петр Сергеевич притащил абсолютно все фарфоровые и хрустальные сосуды, что нашлись в детском саду.

Пол устилали сплетенные из ярких полосок круглые коврики.

— На половички я разрезал тюль с окон, — увидел, что рассматривает гость, Травкин. — Они на удачу оказались не стандартно белыми, а розовыми, салатовыми и голубыми. Умели в советское время радовать детишек!

Травкин поднимался по карьерной коммунальной лестнице тяжело и долго. Начинал техником с комнатой в коммуналке. Несколько лет переезжал по столице из района в район. Менялись фамилии начальников, подрастала помаленьку зарплата, но одно оставалось неизменным — качество выделяемого жилья: общие кухня, ванная и туалет, занудные соседи и график дежурств для уборки мест общего пользования. Но вот, когда уже потерялась всякая надежда на изменение статуса, когда он заметил, что молчаливая Степанида стала хной красить волосы, скрывая пробивающуюся седину, вдруг открылась вакансия руководителя. Да еще в самом центре города, да с отдельной жилплощадью в придачу. Пусть на первом этаже, но ведь отдельная, да еще в настоящем кирпичном доме, ни какая-нибудь хрущевка! Травкин летал соколом: устраивал громоподобные выволочки сантехникам-халтурщикам, выводил штат на субботники и воскресники, придирчиво перепроверял ежеквартальные отчеты, которые составляла бухгалтерша, лично собеседовал с каждым дворником, которого брал на работу. Такой же "орднунг" устроил и дома: достал по блату импортные обои, жена разыскала в антикварном магазине дорогую люстру с висюльками, да и мебель начальник ЖЭКа теперь мог купить без очереди. Словом, все как у людей. И только зажили по-настоящему, как…

Что помнил про тот злосчастный день Петр Сергеевич? Что жена принесла в двух термосах борщ и макароны по-флотски. Травкин как раз завершил трапезу и протер салфеткой губы, как в кабинет вошла кассирша из магазинчика, он давно уже положил на девушку глаз и ждал подходящего повода познакомиться поближе. А тут сама судьба привела ее в кабинет начальника ЖЭКа. Девушке потребовалась справка с места жительства. Жаль, Степанида стояла у окна, но старую верную подругу уже пора отправить домой, с обедом покончено, и можно вплотную заняться юной гостьей. Травкин вышел из-за стола, с деловым видом подгреб к Лане и вдруг: ноги его подкосились, мужик рухнул на пол. В глазах помутилось, в голове загудело. Ну, все, допрыгался — схватился за сердце начальник, не удалось убежать от инфаркта. И промелькнула последняя мысль, перед тем, как отключился: пропали доллары, на видюшник копил, хоть и спрятал хорошо, жена обязательно найдет, ой, на глупости растранжирит…

Очнулся он оттого, что кто-то совершенно наглым образом лупил его (!) по щекам. Разозленный подобной бесцеремонностью, Петр Сергеевич даже не заметил, что дышит и двигается с трудом, сел и схватил за руку незнакомого паренька.

— Мне больно, отпустите, — завизжал прыщавый юнец.

Дело закончилось бы дракой, но застонала лежащая рядом Лана. И Травкин переключился на нее — нужно привести девушку в чувство.

Сообщение — его по традиции огласил Аганин-старший — о том, что бывший коммунальщик застрял в лакуне надолго, если не навсегда, сильно разозлило, но не повергло Петра Сергеевича в шок. Бывший руководитель был уверен, что сможет как-нибудь выбраться, изучив хорошенько пространство. А пока решил присмотреться к окружающим и облагородить выделенную ему в полное владение территорию. Постарался максимально приблизить вид нового жилища к тому, чем владел снаружи.

Травкины считались образцовой советской семьей. Аккуратно откладывали деньги на старость. Сначала с помощью сберегательной книжки, потом, когда государство запасы граждан в одночасье "съело", заработанное переводили в американскую валюту и хранили в шифоньере, под полотенцами. Параллельно заполняли жилплощадь (от коммуналок до двухкомнатной в кирпичном доме) вечными ценностями: коврами и хрусталем. Наличие подобных вещей в СССР говорило о достатке: если гостиную украшала горка со стеклом (особо приветствовалось чешское и югославское), а полотна среднеазиатских ткачей закрывали стены, можно не беспокоиться о настоящем и будущем хозяев. Чтобы такую же уверенность обрести и на новом месте, Петр Сергеевич окружил себя подобием любимых вещей, собрал все, что только можно поставить на полки, особенно вазы, даже ковры сплел.

Но если заполнить пустующее пространство рядом удалось быстро, то наладить контакт с теми, кто, так же как и он, оказались в лакуне случайно, не удалось.

— Я дисциплинированно посещал ежедневную "болтушку", — вспоминал начало эпопеи Травкин.

— Вы собирались в кают-компании? — догадался, о чем идет речь, Денис.

— Анатолий Борисович придумал, — сморщился Петр Сергеевич. — Мол, чтобы не замыкаться в себе, давайте составим график ответственных по разговорам. Задача дежурного отвлечь людей от жалоб по поводу возвращения домой. Но ты видел местный контингент? О чем с ними говорить?

— Профессор, наверняка, способен часами рассказывать о научных открытиях, — Хромову не понравилось, с каким пренебрежением судил об окружающих бывший начальник ЖЭКа.

— Какой он профессор? — хмыкнул Травкин и плюхнулся на гигантский шар, набитый тряпками — собственное изобретение, заменитель кресла. — Заштатный докторишка наук, преподавал в институте историю КПСС. Будучи дежурным по разговорам, пытался впаривать про материалы съездов партии, но кому интересно? Егор, хлюпик и плакса, когда его очередь болтать выпадала, сны подробно пересказывал. Жуть, выть хотелось. Сплошная мистика. Мила Евгеньевна исписанные тетрадки приносила и зачитывала тексты про то, что ни в чем не виновата. Появившийся потом Ласков, хоть и банкир, двух слов связать не умеет, пытался и мне кличку приклеить, так я ему стразу на место указал. Дядя Миша и вовсе молчит, даже если рот открывает. Так что я по большей части в своей комнате сижу, дверь на ключ запираю, чтобы посторонние не мешали.

— А чем завершилось изучение местности? — с надеждой поинтересовался Денис. — Удалось обнаружить какую-нибудь закономерность?

— Абсолютно ни-че-го, — развел руками Травкин. — Я ведь в азарте поиска даже в муть башку засунул.

— ???

В первые дни, когда надежда вернуться еще горела оптимизмом в груди, Петр Сергеевич обвязал себя шпагатом из скрученных простыней, второй конец которой привязал к ближайшей отопительной батарее. И смело шагнул на пограничную полосу. У барьера присел на корточки и выпилил кусок фанеры из барьера. Затем осторожно протянул в пустоту указательный палец и тут же одернул руку. Палец выглядел привычно. Мало того, на нем ни коим образом не отразилось то, что он побывал в каком-то невиданном мире. Затем точно так же Травкин "окунул" за стенку руку с фонариком, за ними последовала и голова. Петр Сергеевич заглянул в жерло "черной дыры"! И… ничего не увидел. Свет от фонарика терялся где-то в бездонной глубине и ни от чего не отражался. В правое колено вонзились фарфоровые осколки, и Травкин перенес центр тяжести на левую ногу. Рука дернулась и выронила фонарик. Глаза еще долго фиксировали сполохи летящего вниз света. Жуткое, неестественное зрелище. Нет, здесь не может быть выхода, интуитивно сделал вывод бывший работник коммунальной сферы и поскорее вернулся в детский сад, приделав на место вырезанный кусок деревяшки.

— А почему вы не привлекли к поиску выхода остальных? — вопрос давно мучил Дениса: ведь все упрямо действовали по одиночке.

— Не доверяю я местному населению, — признался Петр Сергеевич. — Нутром чую: что-то здесь нечисто. И тебе советую особо обратить внимание на двух персонажей: Ласкова и дядю Мишу. Будь с ними поосторожнее.

— Мне они показались беззлобными и простыми людьми, — наивно возразил Хромов.

— А ты приглядись, — настаивал Травкин. — Алик — бывший банкир, ведет себя беспокойно, наверняка, за деньги переживает. И хотя здесь все на виду, мог где-то и купюры припрятать. А Стальев — внимательно слушает. Наблюдает за всеми, прикидываясь дурачком.

— Может, вам это только кажется, — осторожно намекнул Денис, — столько времени провести в замкнутом пространстве и не такое привидится.

— Мое дело предупредить, — сурово отчеканил хозяин комнаты и проводил гостей к выходу. — И еще одно заруби на носу, — пристально посмотрел он на Хромова. — Лана — моя девушка.

— Извините, а сколько вам лет? — Денис даже не ожидал от себя такой смелости.

— Молодой человек, — выпятил нижнюю губу Травкин, — подобный вопрос в лакуне не имеет смысла. Лана, конечно, пока хорохорится, но выбор-то небогат. Егорушка — несостоявшийся студент, у Алика — интеллект ниже плинтуса, бывший бомж дядя Миша — не обсуждается. Ты вот некстати свалился. Но если начнешь подъезжать, припечатаю сразу. Так что и не пытайся. Прощайте.

И Травкин захлопнул перед носом Дениса дверь.

— Дефицит. Партбилет. Райком. Хрусталь. Ковры. Недоступный видюшник, — повторял Хромов, спускаясь по ступенькам вниз.

Вот сколько новых старых слов они сегодня услышали с Джином. Причем значение некоторых парень хорошо забыл после исчезновения того, что они обозначали.

Какие же странные люди собрались в лакуне, словно их кто-то специально подбирал. Они все выражают готовность вернуться, но ничего для этого не делают. Успокоились и ждут, что заветное событие произойдет само собой. Когда-нибудь.

Но Денис не собирался успокаиваться. Если надо, он тоже заглянет в муть. Травкин же не испугался, и Денис сможет.

Но сначала нужно кое-что уточнить.

И, приказав Джину дожидаться в коридоре, Хромов постучал к Егору.

Глава 12

Егор обнаружился во второй половине огромной "квартиры": взобравшись на табурет (необходимый предмет мебели аборигены приспособились делать из пары детских стульчиков, сбивая их лесенкой), Аганин-младший прилаживал на стене очередную цветную абстракцию: зеленые и розовые полукружия прятались в сетке из голубых и оранжевых точек, похожих на капельки моросящего дождя.

— Почему ты решил, что сегодняшний сон нужно увековечить? — Денис внимательно всматривался в бессюжетную мазню, пытаясь найти проблески хоть какого-нибудь смысла.

— Каждое утро я воссоздаю свое ночное видение на полотне, — охотно поделился принципами работы художник. — Потом вешаю сюда и к вечеру решаю: достойна ли акварель называться картиной. Если нет, ее обратная сторона послужит основой для нового холста, а когда возможности листа полностью исчерпаются, отправится на склад.

Хромов заглянул туда, куда показал рукой Егор — за шкаф. Небольшая ниша до отказа забита искореженными (именно так выглядят через какое-то время ненужные акварели) альбомными страницами. Если верить абстракционисту, каждый лист "равен" как минимум двум ночам. Значит, вот какое гигантское количество бездарно проведенного времени сконцентрировалось на маленьком пятачке. Жизнь, сведенная к одной крошечной цели — увидеть сон и зафиксировать его в красках. Матрица, содержащая бездну однотипной, абсолютно бесполезной информации.

Денис поежился: неужели и ему придется в замкнутом пространстве лакуны забивать бессмыслицей такую же нишу за шкафом? День за днем, год за годом, век за веком… Но у него нет пока шкафа! И пусть не будет! Он не должен допустить этого!

— Я, кстати, дочитал детектив, — Егор спустился с табурета и случайно вывел разговор на тему, ради которой пришел Денис. — Интере-е-есно! — парень даже зажмурился от восхищения, доставая из кармана мобильный телефон. — Непередаваемое удовольствие! Через какое-то время детали забудутся, и я опять попрошу почитать. Хорошо?

Хромов проверил зарядку — удивительное дело: батарейка показывала, что полна под завязку, как будто трубкой и не пользовались. Ну, хоть что-то здесь может принести радость.

— Хочу еще раз поискать то, что вы не нашли, — Денис "прощелкал" нужную функцию на мобильнике. — Точку выхода. А для этого мне нужно посмотреть внимательно те точки, где люди входили.

Егор встал на цыпочки и дотянулся до единственной "не абстракции" на стене, снял картину и положил ее на стол. Денис навел объектив, и, увеличивая отдельные детали схемы на дисплее, стал вводить их в память телефона. И только тут заметил, что две фигурки из девяти обозначены пунктиром. Хромов вопросительно посмотрел на Егора.

— Давай по порядку, — стал объяснять Аганин-младший. — Мы с папой очнулись в коридоре, практически в центре лакуны, — и Егор ткнул пальцем в первую пару человечков. — Потом появилась Мила Евгеньевна: утром раздался женский крик на втором этаже, из ее бывшего кабинета. Лана и Травкин прямо в середине дня образовались в моей комнате, на полу. Сижу, рисую и вдруг, — Егор подошел к столу, чтобы продемонстрировать точное место прохода очередных обитателей лакуны, — слышу — всхлипы за спиной! От ужаса свалился со стула и спрятался под кровать. Сейчас, конечно, вспоминать смешно, а тогда мне стало страшно. Лежу на полу, дрожу и гадаю: новый мираж- галлюцинация или реально кто есть. Выглянул потихоньку, по очертаниям определил, что гостей двое. Подполз, наклонился, прислушался — вроде дышат. Привел в чувство мужчину, потом папу крикнул. Следующими были Ласков и дядя Миша.

— И именно их ты обозначил пунктиром? — Денис сделал еще один снимок.

— Потому что точного места "входа" банкира и бомжа никто не знает, — художник решил быть точным в своей картине. — Я обозначал с их слов, приблизительно. Ласков постучал ко мне в дверь, как только вспыхнул свет. Я, конечно, удивился: так рано никто в лакуне в коридор не выскакивает. Открыл, а на пороге — лысый мужик! Совсем незнакомый. Но пугаться как в первый раз, когда под носом оказались Лана с Петром Сергеевичем, уже не стал, привык, наверное. И молча отвел Алика к отцу. На традиционный вводный инструктаж.

— А дядя Миша?

— И со Стальевым непонятно. Утром колонисты собрались в кают-компании, на очередную болтушку, а на столе — мирно спит человек в грязных лохмотьях. Еще аромат такой стоял! — Егор сморщился, вспоминая неприятные ощущения — в лакуне запахов вообще нет, кроме тех, которые приносят с собой гости. — Долго потом выветривался.

Странно, рассуждал Денис, почему бывший банкир, оказавшись в неизвестном для себя месте и в тяжелом физическом состоянии (самому Хромову потребовалось немало времени, чтобы научиться дышать и двигаться в непривычных условиях), не позвал на помощь в тот момент, когда пришел в себя? Очнувшись в полной темноте, он мог ведь направиться прямиком в муть и сгинуть там. И почему дядя Миша тихо дремал, хотя должен был, проявив свойственный человеку инстинкт самосохранения, хрипеть от ужаса? Неужели два последних героя знали, куда попали? — мелькнула в голове у Дениса невероятная догадка. А сейчас лишь изображают неприязнь друг к другу?

Нет, бессмыслица какая-то, вряд ли найдутся люди, готовые добровольно заточить себя в клетку безвременья.

Но выяснить причины подозрительного поведения стоит.

Алик, сдувая капельки пота с ресниц, отжимался от пола.

— …девятнадцать, двадцать, — выдохнул он и с явным облегчением завалился на спину.

— Мышцы качаешь? — присел рядом на мат Денис.

— Пытаюсь, — продолжал тяжело дышать Ласков. — Здесь с физической нагрузкой плохо. Если б мне кто снаружи сказал, что я с трудом смогу лишь двадцать отжиманий выполнить, хлопнул бы гада, не поморщившись. Я спортом активно занимался, железки поднимал.

— Я тоже в фитнесс клуб хожу, — поддержал разговор Хромов. — Но в основном на тренажерах педали кручу.

— "Фито" что? — выпучил глаза Ласков, вырвав из услышанного знакомое сочетание букв. — Клуб по выращиванию цветочков? Так ты что… с мужиками что ли предпочитаешь? — И бывший банкир на всякий случай отодвинулся от Дениса подальше.

— Да нет же, — поперхнулся от неожиданного подозрения гость, — фитнес — так сейчас называют модные спортивные клубы. Люди вместе под музыку занимаются. Кто в зале на степ-платформах скачет, кто по беговым дорожках топает, кто пресс качает или штангу толкает. Весело и полезно, но — дорого.

— Ясно, — успокоился Алик. — А я в бесплатную качалку много лет ходил, у нас в Люберцах их в подвалах пооткрывали. Там свой "рисунок" и отшлифовал, — и Ласков гордо согнул в локте правую руку, демонстрируя рельеф мышц.

Уже в школе, наблюдая за успешными парнями во дворе, Алик понял: чтобы много зарабатывать, пятерки в аттестате не нужны. Поэтому на ниве образования нет нужды особо стараться, достаточно появляться в школе изредка, чтобы не забыли, что есть такой ученик. А все оставшееся время — "делать деньги" в столице. Именно в Москве (всего-то полчаса на электричке и ты в центре!): деньги теперь не зарабатывали, а делали. Люди добывали купюры кто из чего: кто кулаками, кто из того, что под рукой, в буквальном смысле слова из воздуха. И денег вдруг стало так много, что они утратили свое значение. Они сыпались банкнотным дождем, под которым вырастали одна за другой финансовые пирамиды, опровергающие старую мудрость, что без труда не выловишь рыбку из пруда. Ловили, хоть и в мутной воде, но кто успел, тот отхватил. Полное безумие наступившей эпохи подтвердила фирма, устроившая для москвичей День бесплатного проезда на метро. Бизнесмены перечислили подземному начальству сумму, равную дневной выручке (фи, какая мелочь!), и турникеты на всех станциях отключили. Входи смело, за тебя уплачено!

Алик с подростковым азартом нырнул в новоявленный мир. Сколотил команду из разновозрастных пацанов. Сначала мыли машины, точку себе отвоевали на Новодевичьей набережной. Рядом с пожарной колонкой, чтобы не бегать далеко за водой. Мальчишки драили поверхности, Алик договаривался с клиентами и распределял выручку. Потом бригада переместилась к "Макдоналдсу" на Пушкинской. Зарабатывать на очередях в ресторан.

(- Очередь за гамбургерами? — крякнул Денис. — Неужели такое бывает?

— Еще как, — ухмыльнулся Ласков, — люди по три часа на улице топтались!)

Придя на площадь, мальчишки с промежутком в 15–20 минут вставали в хвост людской цепочки, мечтающей поесть американских бутербродов. Причем каждый занимал очередь по нескольку раз, периодически возвращаясь на место, проверяя, что его запомнили. Когда кто-то из команды приближался к входу, Алик подлетал к тормозящим рядом автомобилям и предлагал "сделать заказ". Зажав в кулак деньги и записку с перечнем покупок, мчался к подельнику. Тот оплачивал обед у "свободной кассы", вручал Ласкову пакет вместе со сдачей и мчался в следующее место в очереди. Алик передавал горячий набор пассажирам машины, показывал сдачу — мол, все честно! И сдача перекачивала в его карман.

На что тратили мальчишки заработанные беготней деньги? На жвачки, сникерсы и сигареты. Все так поступали. Только не Алик. Он не тратил, он копил. И как только смог, купил настоящие джинсы. Чтобы перед девчонками в школе форсить.

К выпускным экзаменам, которые он сдал все как один на тройки, да и в целом в аттестате других оценок у него не оказалось, Ласков "машинно-ресторанную" бригаду распустил. Пришло время заняться серьезным делом. Искать других друзей. Другие сферы добывания денег. Примкнул к челнокам, возил баулы из Турции, сам торговал на барахолке мужскими костюмами. Когда возникла необходимость в компьютерах — и здесь пристроился, покупал у одних большими партиями, продавал другим по одному. Попробовал свои силы начинающий бизнесмен и на бирже — они создавались чуть ли не под каждый вид товара. Потолкался и ушел, слишком быстро требовалось вращаться и соображать. Не просчитал ситуацию, остался с пустым карманом. Так и метался Алик туда-сюда по рынку, пока, наконец, не додумался свой банк организовать. Банки в середине 90-х открывались по нескольку десятков в день, зарегистрировать финансовое учреждение стало невероятно просто, уставной капитал многих таких точек составлял сущие пустяки. И главное — никто не интересовался образованием учредителя, имеет ли он хоть какое отношение к финансовой сфере.

Этой легкостью и воспользовался Алик. Прежде всего, придумал название — "Гант". Советские люди, давно мечтавшие познать заграницу, слетались как мухи на мед на всякие иностранные слова. Чем и пользовались отечественные компании, регистрируясь под громкими именами с иноземным акцентом. "Гант" вписывалось в тенденцию, хотя в реальности представляло собой сокращенный вариант от слова "гантели". Но об этом знал только один человек в банке — его хозяин. Первыми клиентами стали фирмы и фирмочки многочисленных друзей Ласкова. Алик принципиально не работал с "физиками", слишком много возни с наличкой. А тут — заполнил циферками строчки в квитанциях и денежки полетели со счета на счет. Тем более что сам он подобной рутиной не занимался, для подобных целей нанял персонал. Из оголодавших специалистов: бывших бухгалтеров госучреждений, которым вдруг перестали платить зарплату, и недавних выпускниц финансовых факультетов, девочкам не терпелось прикупить приличную одежду.

И вот теперь-то у Ласкова появились первые настоящие деньги. Он перестал добираться до работы на электричке, рассекал на иномарке. Следующий шаг — снял квартиру в Москве, в престижном центре. Трехкомнатную, с евроремонтом. Обставил по последней моде: кожаные диваны, барная стойка, видюшник. На кухне — печь СВЧ, шведский холодильник. И еще — ванна джакузи. С пузырьками. Приезжали люберецкие знакомцы, ахали — каким крутым стал Алик! Банкир открывал холодильник и наливал гостям дорогое шампанское.

Ласков попробовал вести соответствующий новому имиджу образ жизни. Съездил в отпуск в Турцию, покатался по волнам на парусной доске: никакого удовольствия, весь мокрый, пекло, голова гудит. Сходил в Консерваторию на концерт заезжей звезды, за билет уйму денег отстегнул: о чем пела, так и не понял. Дома кассеты гораздо комфортнее слушать. В рестораны заглядывал. Но развлечение быстро приелось: его обязательно какие-нибудь длинноногие девицы подкарауливали, масляно улыбались, просительно заглядывали в глаза. Ну и зачем серьезному мужику продажные пантеры: все, чего удалось с таким трудом добиться, враз пустят по ветру. Так что и в дорогие едальни он бросил ходить. Смешно сказать — к "Макдоналдсу" пристрастился. К тому, у которого подростком дежурил, добывая первые копейки. Так и проводил дни: с утра в банке, даже в субботу (сидел у себя в кабинете, пил приготовленный секретаршей дорогой кофе, смотрел в огромное окно на шумную улицу или тягал штангу в спрятанной за кабинетом комнате отдыха), вечером, по дороге домой — ел на Пушкинской гамбургеры с жареной картошкой. По воскресеньям — после кино по видюшнику с попкорном — в джакузи. Жизнь!

Так бы и лежал в пузырящейся ванной до старости, да грянул дефолт.

— Деньги на глазах испарились, — вспоминал Алик. — Сам виноват, мог ведь предвидеть, что всеобщее безумие когда-нибудь кончится крахом. Но не насторожился, расслабился, потерял чутье. Сначала уволил всех служащих, сам в зале работал, но что толку — денег-то все равно нет. Потом от аренды отказался, затем и банк закрыл. Сам жил на то, что в сейфе на работе сохранил.

Днем слонялся из угла в угол, не привык столько времени дома проводить. Но и ночами успокоение не приходило, мучила бессонница. Спасаясь от нее, Ласков однажды вышел на безлюдную улицу и бродил бесцельно между домами. Очутился на каких-то развалинах, попытался перепрыгнуть через оказавшийся на пути провал, не рассчитал и рухнул вниз.

Удивительно, но полет вниз длился неестественно долго.

— Я упал плашмя на ленолиум, — Алик перебирал детали той ночи. — Быстро очухался, видимо, потому, что тело тренированное. В полной темноте стал ощупывать пол вокруг себя, уперся ладонью в кирпичи. Сел, прислонившись к стене. Посмотрел наверх — надеялся звезды увидеть, ведь там по моим представлениям должно находиться небо. Но над головой та же кромешная темень. А как просветлело, разглядел коридор, постучал в ближайшую дверь, к Егору. Ох, как трудно пришлось в первое время. Мне никто не хотел верить, что теперь всё в Москве продается за доллары, что государство временно обанкротилось. Пытался колонистам даже доказать, что капитализм лучше социализма. А потом плюнул: нельзя взрослых людей переубедить, если им с рождения вдалбливали незыблемые понятия о том, что есть хорошо и что считается плохо.

— Можешь точно показать точку своего входа? — Денис воспроизвел на телефоне схему коридора.

— Так ее Егор уже обозначил, — Ласков, даже не глянув на дисплей, почему-то быстро вскочил на ноги. — Достаточно верно. Мне больше нечего прибавить.

Да, непонятный персонаж. Хромов, бесцеремонно вытолкнутый в коридор, раздосадовано поскреб затылок. Надо разобраться. А пока предстоит заняться подозреваемым номер два в трактовке Травкина — дядей Мишей.

Вот только Джина пора отвести домой… Домой? Неужели свою половинку спортзала он уже мысленно называет домом?..

Глава 13

Дядя Миша редко покидал "каморку" — так уничижительно называл он довольно просторную, но, конечно, скромную по сравнению с апартаментами остальных жителей колонии, кладовую сестры-хозяйки. Такое пренебрежение к жилищу высказывалось исключительно на публике: чтобы ни у кого не возникло желания лишний раз здесь задержаться и внимательно присмотреться к хранящимся на полках богатствам, основное преимущество которых в… их количестве. Стальев сразу понял, что, находясь постоянно среди вороха вещей, ему всегда будет чем заняться. Во-первых, можно раскладывать предметы в определенном порядке, потом придумать другую систему и опять все передвинуть. Еще вариант — составить опись, а затем периодически проводить инвентаризацию. Или, наконец, проверять рабочее состояние предметов и проводить их профилактический ремонт. Чем как раз и занимался мудрый бомж, когда Денис заглянул в каморку: приделывал к игрушечной машинке отвалившееся колесико. Абсурдное с точки зрения полезности дело, но оно занимало руки и голову.

— Наш новый член коллектива? — Стальев обернулся на скрип открываемой двери. — Что-то понадобилось в хозяйстве?

— Да вот, — Денис на мгновение задумался: старый маргинал как и бывший банкир входят в список подозреваемых (правда, в чем именно, добровольный следователь еще не сформулировал, так, пока лишь интуиция), поэтому нужно вести себя естественно, не вызывая лишних вопросов. Какую причину придумал Штирлиц, входя вслед за чемоданом с рацией? Мол, таблетки от головной боли понадобились. Хорошая подсказка, — пора сменить наклейку, — и парень потер царапину.

— Лейкопластырь? — дядя Миша внимательно осмотрел услужливо подставленную щеку и возмущено зацокал языком. — Зачем менять? В лакуне раны практически не заживают. Если отлепим старый, снова потечет кровь. Кстати, пластырь по-прежнему чистый, нисколечко не обтрепался. Трудно не заметить, — и резко добавил: — Так зачем пожаловал-то?

— Пытаюсь выявить закономерности, — увы, "подсказка" в стиле Штирлица не сработала. — Уточняю: кто и как оказался в лакуне.

Стальев пошарил рукой под банкеткой, вынул предмет, по очертаниям похожий на табурет, и пододвинул к гостю.

— Судя по всему, всех опросил? — отложил в сторону пластмассовую игрушку мастер. — Я что ль последний?

Дядя Миша точно знал, когда и почему ушел в запой в самый первый раз. Нет, он не считал себя святым или ангелом, выпивал хорошо и раньше, но знал норму и контролировал процесс. То есть всегда благополучно доходил до дома и сваливался только за порогом квартиры. Наутро, "натянув" виноватое выражение на лицо, Стальев выслушивал традиционные всхлипы жены про загубленную жизнь, несбывшиеся мечты, одиночество при живом муже, унижающую бедность. Набор обвинений звучал постоянно, как неизбежный финал любого праздника, поэтому Михаил относился к монологу женщины молча и философски: поплачет и успокоится. Но в тот день на рассвете в квартире стояла полная тишина. Ночной гуляка, оторвав от подушки тяжелую голову, попытался сфокусировать взгляд на ближайших предметах. Странно, но среди них не наблюдалось знакомого силуэта жены. Мало того, и самих предметов на месте не оказалось. Там, где много лет стоял трехстворчатый зеркальный шифоньер и где хранился единственный выходной мужской костюм с пропахшим нафталином галстуком в кармане пиджака, обозначилась голая стена. Лишь четко выделялся по форме шкафа выгоревший участок обоев. Пошатываясь, хозяин квартиры доплелся до кухни, открыл кран над мойкой и стал жадно глотать воду. Утолив жажду, Стальев сильно встряхнул головой, чтобы прогнать страшные видения, и снова осмотрелся. Но картина не изменилась. Наоборот, к опустевшей спальне добавилась оголившаяся кухня: дверцы шкафчиков нагло распахнуты и демонстрировали первозданную наготу. На холодильнике, прижатая магнитом, колыхалась записка: "Не бойся, нас никто не грабил. Просто я ушла от тебя. Не хочу больше жить с уродом". Последние сомнения растаяли: Михаил узнал почерк жены.

Он не стал искать беглянку, звонить по родственникам и знакомым, сочтя себя глубоко оскорбленным. И сделал то, что подсказала ему похмельная голова: сдернул с руки подарок жены — электронные часы в серебряном корпусе, добежал до метро, загнал брегет какому-то мужику с портфелем (тот согласился купить из страха, слишком настойчиво напирал продавец) и на все (все!) деньги затарился водкой…

— Страшно вспомнить, — передернул плечами Стальев. — … Эх, — бывший бомж встал и нервно заходил между полками, — вот выберемся отсюда, обязательно жену разыщу, в ножки ей бухнусь, прощения попрошу. Как думаешь, — с надеждой посмотрел мужчина на гостя, — простит?

— Если еще жива, — Денис решил отказаться от роли утешителя: собеседник должен реально оценивать перспективу, тогда, может быть, станет более откровенным. — С тех пор, как вы попали в лакуну, прошло сколько: пять лет? И сколько еще времени минует, пока сможем вырваться?

Дядя Миша остановился, словно наткнулся на выросшую перед ним невидимую стену и рухнул обратно на банкетку.

Время, время… А ведь оно для Стальева начало проваливаться задолго до того как он оказался здесь. Дядя Миша помнил: когда нашел записку на кухне, сквозь настежь распахнутые окна пахло пыльным летом. В следующий раз он пришел в себя от страшного холода, и услышал, как машины скребут по асфальту шиповаными шинами — значит, на улице уже зима. А еще в голове всплыли фигуры каких-то слишком услужливых друзей, которые нарисовались в самый подходящий момент: страшно хотелось выпить, но в квартире больше не нашлось ничего, что можно обменять на дензнаки. Кроме… "кроме самой квартиры", — подсказали участливые голоса. Заботливые руки поднесли к его глазам многостраничный договор и потом, когда кривая закорючка оказалась в нужной строчке, так же участливо шлепнули перед носом ящик водки. И остался он безмерно счастливый с тем ящиком около теплой трубы.

Спасибо, что хотя бы не убили.

У трубы теплоцентрали, пересекавшей двор его бывшего дома, дядя Миша оказался не один. Рядом грелись такие же алкаши без пола и возраста. Одевались друзья по несчастью в то, что находили на помойке: мужики с удовольствием запахивались в драные дамские дубленки, а бомжихи носили тяжелые туристские ботинки на толстой подошве. Увидев очередного поселенца, никто не поинтересовался его именем или биографией. Зачем? Рано или поздно человек исчезал (умирал или, как убеждали себя "трубачи", находил более хлебное место), а правду о себе все равно никто не рассказывал.

Собрался исчезнуть и Стальев, слишком осуждающе смотрели на него проходившие иногда мимо старые соседи по дому. Дядя Миша сложил в полосатые сумку пожитки, выловленные из мусорных контейнеров, и отправился в путешествие. Со стороны можно было подумать, что никуда он не движется, сидит себе то на одной скамейке, то на другой, то дремлет, прислонившись к чугунной изгороди какого-нибудь особняка, то жует огрызок батона на остановке. Но не забывайте, речь о бомже — человеке, которому торопиться некуда. Однажды вечером он набрел на развалины детского сада. В них легко спрятаться на ночь. Дядя Миша пробрался в самую середину, подложил одну сумку под голову, другой прикрыл бок, чтобы не дуло и, накрыв лицо пиджаком, устало захрапел.

Пробуждение оказалось странным. Под спиной прощупывались вовсе не острые кирпичи, на которых он устраивался накануне, а вполне гладкая, матерчатая поверхность. Дядя Миша обнаружил себя (что походило на сцену из научно-фантастического фильма) лежащим на столе! Вокруг стояли прилично одетые люди. На их лицах читалось не меньшее удивление.

— Фу, какая вонь, — презрительно зажал нос лысый мужчина. — Почему от тебя так несет?

— Потому что я, — Стальев в страхе хлопал руками вокруг — неужели снобы осмелились посягнуть на его барахло? Но с облегчением вздохнул: сумки на месте, правда, лежат на боку, поэтому какие-то вещи вывалились. — …я — того… бомж.

— Бомж? — переспросила строгая женщина в старомодном костюме. — Такого слова не знаю. Что оно означает?

— Человек без определенного места жительства, — опередил события все тот же лысый мужик. — То есть бездомный.

— Но бездомные — типичное явление только для загнивающего Запада, — возразила менторским тоном Крон. — Вы — иностранец?

— Да наш он, — усмехнулся бывший банкир, — доморощенный. Алкоголик, небось? Продал квартиру за ящик водки? — понимающе подмигнул он дяде Мише. — Я прав?

Стальев промолчал: он привык не обращать внимания на неодобрительные взгляды и возгласы прохожих. Спрыгнул со стола: чтобы избежать назревающего конфликта, нужно поскорее выметаться отсюда. И стал запихивать разбросанные пожитки обратно в сумки.

— Предлагаю выбросить его за край, — между тем продолжал лысый. — Зачем нам вшивый и грязный маргинал? Еще заразит нас какой-нибудь инфекцией.

— Зачем ты так, Алик, — посмотрела с укоризной на непримиримого борца за чистоту рядов стоявшая рядом девушка. — Грязь — ее водой смыть легко.

— Ха-ха, — заржал Ласков. — И где ты жидкость возьмешь?

Но Лана проигнорировала высказывание, взяла вновь прибывшего за руку и буквально втолкнула в кухню.

— Не обращайте внимания, — улыбнулась девушка дяде Мише, — я потом все объясню. Сначала давайте вернем вам нормальный вид.

Лана вспомнила про двадцатилитровую кастрюлю, которая бесполезно стояла на плите. Как рассказала Мила Евгеньевна, сторож Петрович, помогая детсадовской поварихе, которая прямо с утра начинала варить суп, загодя, еще с ночи наполнял емкость.

— Вода, правда, холодная, но, чтобы намылиться, вполне сгодится. Опустите бадью на кафельный пол и искупайтесь. Рядом с раковиной есть мочалка и кусок хозяйственного мыла. А я принесу еще воды, чтобы ополоснуться, — и девушка, прихватив пластмассовое ведро, оставила Стальева одного.

Лана придумала, где еще в лакуне можно добыть жидкость. Как известно, летом во всех московских квартирах наступает сезон отключения горячей воды: ее централизованно сливают, чтобы трубы не ржавели. Детский сад не исключение. Но на одной из батарей в коридоре установили свой кран — на тот случай, если во время процедуры прорвет старые трубы и потребуется быстро удалить жидкость из системы. Что и взялась сделать Лана. Так в распоряжении бомжа оказалось еще и дополнительное ведро воды, которое просунул в дверь Ласков. Правда, на дне плавали кусочки металла и сама вода пахла ржавчиной. Но дядя Миша не обращал внимания на неудобства. Бомж усиленно тер бока. Как, оказывается, давно он не мылся! Так давно, что успел забыть про удовольствие, которое доставляет ощущение полной чистоты.

Вытершись насухо вафельным полотенцем, которое Лана тоже передала через Алика,

Стальев достал из сумки, которую предусмотрительно прихватил с собой, заветный пакет. В нем лежали штаны и рубашка, чистые, аккуратно сложенные еще дома и сберегаемые на непредвиденный случай. Оделся. И пока Ласков, зажав нос, собирал брошенные пожитки бомжа и поспешно перекинул их через барьер за край, Лана принесла ножницы и коротко, ежиком подстригла дядю Мишу, чтобы не мучиться и не распутывать свалявшиеся колтуны.

Когда Стальев посмотрел на себя (отмытого и причесанного) в зеркало, то ужаснулся — его голову украшали седые за редким исключением прядки.

— Больше с того дня я в зеркало не смотрюсь, — рубанул воздух рукой дядя Миша. — Чтобы забыть и не вспоминать никогда подлеца, которым стал. К той жизни возврата нет.

Но внезапная решительность тут же улетучилась: старый бомж вспомнил, как впервые, надев чистую одежду, вышел в коридор. Нет, не правильно он тогда все сделал, не сумел сразу поставить на место обидчика, но переписать события, увы, уже нельзя.

Содержимое его второй сумки жители колонии вытряхнули обратно на стол и внимательно рассматривали.

— Зачем мужику женский свитер? — кончиками пальцев Крон выудила из кипы цветную тряпку.

— Что нашел на мусорке, то и взял, — бесцеремонно ковырялся в вещах Алик: соображал, что может пригодиться лично ему.

— В мусоре? Но несношенную одежду не выбрасывают, — засомневалась Мила Евгеньевна. — Нет, он, наверняка, их украл!

— Чему вы удивляетесь? — обратился к окружающим бывший банкир. — Уже при мне на помойку стали выносить старые, но обратите внимание: работающие телевизоры и холодильники, а сейчас, видимо, туда отправляют и целые, но вышедшие из моды шмотки. Чтобы не забивать барахлом антресоли и кладовки в квартирах.

Пора, наконец, намекнуть, кому принадлежат вещи, и дядя Миша с криком: "Это мое!" упал плашмя на раскиданные пожитки.

— Отвянь, синяк, — Алик схватил маргинала за загривок и оттащил от стола. — У нас принято новичкам делиться со старичками. Причем, и из карманов все вытряхивать. Ласков бесцеремонно похлопал бомжа по бедрам. И выудил на свет коробочку. Только ее!

Дядя Миша мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Обычно, карманы бомжей забиты пол завязку хламом так же, как и их сумки. Прежде чем окунуть в кастрюлю голову, Стальев аккуратно сложил в найденный на полке мешочек богатства из карманов: спички, окурки, слипшиеся мятные карамельки, таблетки аспирина, пластмассовые ложечки и прочую мелочь. Но вот упаковка пластыря в мешочек уже не влезала. Поэтому оставалась сиротливо скучать на видном месте, пока бомж отмокал. И отправилась прямиком в карман штанов: не бросать же вещь! И теперь Алик крутил упаковку пластыря, пытаясь сообразить, нужна ли она ему. Но странные полоски банкиру не показались и, оставив новичка в покое, он вернулся к "разделочному" столу.

Так за дядей Мишей укрепилась репутация молчаливого и запуганного человека.

В тот же вечер ему определили место жительства, выделив самое маленькое помещение — кладовку, куда он, оставшись один, сразу перенес мешочек с вещами из карманов. Унизить хотели, засунуть нежеланного соседа подальше от глаз. Но не догадывались местные снобы, что тем самым сделали старому бомжу царский подарок. Человек, который последний год спал и ел на трубе под открытым небом, почти забыв, для чего на свете нужны кровать, одеяло и стул, вдруг оказался единоличным владельцем не только четырех стен, где его особо никто не беспокоил, но и уймы вещей, которые, наверняка, кому-нибудь понадобятся. А значит, дядя Миша еще сможет вписаться в коллектив, и с ним будут считаться. Может быть… Когда-нибудь потом…

— А как вы пережили известие, что вернуться назад нельзя? — задал последний вопрос Денис, собираясь уходить.

— Сначала, как и ты, метался и искал выход, — пожал плечами Стальев. — Но вскоре смирился, обустроил свой угол и стал ждать следующего провалившегося — в надежде, что, вдруг у него, то есть, значит, теперь у тебя, получится то, что не удалось остальным. Только внимательнее присматривайся к окружающим. Они вовсе не такие простые, как может показаться на первый взгляд. Это я тебе как бывший ми… — дядя Миша вдруг поперхнулся на полуслове, Хромов принялся его хлопать по спине, а хитрый бомж посмотрел из-под прикрытых ресниц: не заметил ли парень оговорку. Да нет и, успокоившись, продолжил, — как бывший новенький говорю.

— Если вы имеете в виду странные картины Егора из снов, то их я видел.

— А про Травкина слыхал? — настаивал бомж, — он периодически объявляет, что у него депрессия и запирается на неделю. Что он там делает? А Ласков? Зачем мышцы постоянно качает? К чему готовится?

— Вы мне столько вопросов назадавали, — остановился у выхода Денис, — что работы надолго хватит. Но и к вам есть один.

Дядя Миша сжался: вдруг гость все же поинтересуется, кем работал раньше незлобивый с виду бомж.

— Неужели вам… ни разу больше выпить не хотелось?

Ну и вопрос! Стальев облегченно перевел дух.

— Ни разу, — твердо ответил дядя Миша и — скрестил пальцы за спиной. Не рассказывать же первому встречному о своих секретах.

Однажды, наводя очередной, в сто первый раз порядок в каморке, он нашел под банкеткой, на которой, если вы помните, в другой жизни коротал ночи детсадовский сторож, пластмассовую пробку от водки. Странное дело: она продолжала хранить запах содержимого бутылки, которую когда-то "запечатывала". И каждый вечер дядя Миша с наслажденьем вдыхал забытый аромат. Он мог бы подобное делать и утром. Но в лакуне запах растворялся очень-очень медленно. И Стальев боялся, что Лана, а только ее мнением дорожил седой бомж (больше ни с кем в коридоре он и не разговаривал), могла уловить остатки запаха на лице дяди Миши и обидеться на него. Зато вечером, когда все затихали, ему никто не мог помешать. Единственно: алкогольные пары, "застрявшие" в пробке, продолжали действовать на сознание — и дядя Миша, в отличие от всех обитателей лакуны, по этой причине плохо и тревожно спал.

Что впоследствии и стало причиной невероятных событий в скучающей лакуне.

Глава 14

Увы, разговор с Ласковым и дядей Мишей результатов не дал, никто из них так и не указал конкретную точку входа в лакуну. Не могли или не хотели? Ответить на этот вопрос Денис пока не мог и решил отложить его выяснение до лучших времен. А сейчас стоило уточнить подобную информацию в отношении себя и Джина. Кстати, веская причина, чтобы пригласить для участия в следственном эксперименте Лану, ведь именно ее он увидел первой, находясь в полубессознательном состоянии.

Джин тоже всем своим видом демонстрировал, что находится на кухне не случайно: пес самозабвенно обнюхивал помещение. Ведь его нос, в отличие от человеческого, способен учуять больше подозрительных запахов. Поэтому пес носился из угла в угол и иногда, чтобы не забывали, путался под ногами.

— Получается, мы жили с тобой в одном доме? — девушка подошла к заданию серьезно и внимательно осматривала кафельные плитки на полу, чтобы не ошибиться.

— У нас с бабушкой там была однокомнатная квартира.

— С бабушкой? — Лана на мгновение подняла глаза на Дениса. — А родители? Или это запретная тема?

— Вовсе нет, — Хромов молотком простукивал стены, пытаясь "услышать" в них любой намек на пустоту. — Папа с мамой разошлись, когда я был еще маленьким. Каждый из них захотел начать жизнь заново, и, скажем так, налегке, без обременений в виде ребенка. Что у них здорово получилось: с папой я потом ни разу не встречался, мама лишь изредка звонила.

Жизнь с бабушкой для Дениса с одной стороны имела множество плюсов. Пожилая женщина редко интересовалась, чем занят внук после уроков, главное, чтобы мальчик был накормлен. К тому же она часто болела, постоянно лечилась от какой-нибудь напасти и подолгу обсуждала болячки с подругами пенсионерками. Поэтому особого желания заглядывать в дневник школьника не испытывала. Одноклассники завидовали: о такой свободе никто и мечтать не мог. Но с другой стороны, отстраненность единственного родного человека угнетала. Особенно в дни рождения. Парню до зубовного скрежета хотелось получить в подарок джинсы, а позже и "комп" — такие презенты сыпались на головы друзей, но бабушка неизменно вручала внуку одно и то же — пакет цветных карамелек, 200 грамм. Которые они в тот же вечер съедали в прикуску с чаем вместо сахара.

И однажды мальчик решился на невероятный поступок. В перечень любимых, зачитанных до дыр книжек, вместе с Жюлем Верном и Свифтом входили и "педагогические" романы Макаренко. Позавидовав в очередной раз дружбе сирот в детской колонии, которым крупно повезло заполучить в лице директора еще и "отца", и воспитателя, Денис собрал в рюкзак ценные с его точки зрения вещи и зашел на кухню попрощаться с бабушкой.

— В поход что ли с классом идете? — ничего не подозревающая женщина бросила быстрый взгляд на мальчика и продолжила скрести сковородку. — Захвати котлет, утром пожарила, в холодильнике лежат.

— Нет, я совсем ухожу, — чтобы оправдать серьезность поступка, Денис по-взрослому насупить брови.

— Это куда же? — женщина неторопливо вытерла руки о фартук. — Рассказывай, что натворил.

— Да ты не волнуйся, ничего особенного не стряслось. Скучно у нас и одиноко. Пойду, попрошусь, чтобы меня взяли в детский дом, там ребята живут весело, одной семьей.

— Но у них ведь никого нет, ни мам ни пап, какая же это семья?

— Разве у меня не так же? — с обидой крикнул внук. — Родители, считается, есть, но на самом деле их нет. Одно название.

— А я? — прошептала бабушка.

— Что ты? — удивился Денис.

— Я для тебя тоже одно название?

— Конечно, нет, — мальчик заставил себя поднять глаза и внимательно посмотрел на знакомое лицо: сколько на нем, оказывается, появилось новых морщинок; и почему он раньше их не замечал… А ведь и вправду, вряд ли кто из обитателей детского дома, куда он еще минуту назад так отчаянно стремился, мог похвастаться такой классной бабушкой. Какие она вкусные котлеты жарит. А пироги!..

И это был один единственный раз, когда Денис вспылил — сейчас, когда бабушки уже давно нет, он мог спокойно вспоминать их старую жизнь: ему не в чем себя упрекнуть — подростку хватило ума понять, что 200 грамм приторно сладких леденцов — все, что могла купить пенсионерка, которая одна воспитывала внука. В прямом и переносном смысле очень дорогие для них карамельки!

Наверное, поэтому и с каждой стипендии, а потом и с каждой зарплаты Хромов приносил бабушке маленький пакетик цветных конфет.

— И я помню дом, — Лана замерла в центре комнаты, — настоящий.

По столичным меркам их семья вполне могла считаться большой: папа, мама, старший брат и две сестры погодки. Разница с братом оказалась слишком большой: когда Лана лепила зверушек из пластилина в детском саду, парень уже отправился служить в армию. В маленький, провинциальный городок на Волге. Там и остался, женившись на местной красавице. В Москву родственники заглядывали редко, в основном связь поддерживалась через письма и фотографии, на которых появлялись все новые и новые лица: вот родился первенец, не успел ребенок дорасти до школы, как родилась дочка, потом еще одна. Словом, брат существовал где-то далеко и считался скорее символическим, зато сестра Наталка крутилась постоянно под носом. Девчонки не ладили. Наталка злилась, что младше Ланы всего на год. В советскую дефицитную эпоху, когда под словом "купить" имели в виду глагол "достать", напав на очередь в "Детском мире", родители приобретали сестрам одинаковые платья, одного размера, как близнецам. Ориентиром служила, конечно, старшая — Света, она балы выше. Поэтому Наталке доставались наряды "на вырост". Ну, хоть на пять лет младше, дулась сестренка, и уже не пришлось бы ходить в одинаковом. Ворчала и Лана: одноклассник Слава предложил вместе готовиться к экзаменам и даже пришел в гости со стопкой книг. Но любопытная Наталка каждые пять минут заглядывала в комнату, находя предлог: то ей понадобились карандаши, то записная книжка, то учебник. И ведь не откажешь — сестры делили одну комнату на двоих.

Девчонки стали взрослыми практически одновременно, поэтому на семейном совете папа и мама — оба учителя, поэтому они считали, что каждый должен пробивать дорогу в жизни самостоятельно, — объявили, что начинается большой разъезд: они разменяли их трехкомнатную квартиру на три однокомнатные. Сестры вздохнули свободно: наконец-то каждая сможет устроиться по-своему. И если Наталка и родители переехали на окраину, то Лане неожиданно повезло: ей нашлась малогабаритка в том же доме, где она и жила, только на другом этаже.

— После того как разбежались, — нахмурилась Лана, — я с сестрой больше не виделась. Если навещала родителей, то так, чтобы не столкнуться там с Наталкой. Утешала себя тем, что мы, конечно, когда-нибудь потом помиримся и научимся существовать вместе. Какая же глупость! И чего мы ссорились? Сейчас чего только бы не отдала, чтобы хоть услышать голос сестры.

Поняв, что девушка расстроена и вот-вот заплачет, Денис подошел к Лане и нежно коснулся ее руки.

— Знаешь, — всхлипнув, она подняла глаза, — проведя столько времени в лакуне, я поняла: все надо делать вовремя. Нельзя ничего откладывать на потом. Может так случиться, что "потом" уже не будет.

— Ты еще увидишь свою сестру, обещаю, — и Хромову стало так жалко девушку, которая провела столько лет в дали от родных и друзей, ничего не знает о них, живы ли те же родители, что он притянул ее к себе и — обнял. Она тихо плакала, размазывая слезы по его футболке. В следующее мгновение, понял Денис, он хочет, он просто обязан ее поцеловать, и он уже готов был сделать это, но… носом в колено ткнулся нетерпеливый Джин, словно говоря на своем бессловесном собачьем языке: ребята, вы забыли, зачем сюда явились?

— Так… ты нашла, — Денис намеренно закашлялся, чтобы выйти из неловкого положения, — точку нашего входа в лакуну?

Лана тоже быстро стряхнула с себя наваждение, протерла глаза и посмотрела на пол. Отошла на пару метров.

— Здесь, — уверенно сказала она, наконец, — вы лежали именно здесь.

— Как? — парень оставил молоток и стены в покое и вернулся в середину кухни, чтобы попытаться представить себе расположение тел на кафельном полу. Мелькнула мысль: может быть, найти мел и попросить Лану нарисовать контуры. Как делают полицейские в детективных фильмах.

— Вот так, — девушка, не долго думая, села на кафель, наклонилась сначала в одну сторону, немного подумала, покачала головой, что-то вспоминая, развернулась в другую сторону и — растянулась на полу, подвернув правую руку под голову. Для большей достоверности даже прикрыла глаза.

Хромов присел рядом на корточки — понятное дело, нужно внимательно рассмотреть место не преступления, конечно, но уж неординарного происшествия точно. Судя по положению тел, они с Джином упали откуда-то сверху, "следователь" поднял голову к потолку и "сделал зарубку" в голове: хорошо бы позже обстучать там штукатурку. Потом занес руку над девичьим плечом, чтобы сообщить, что эксперимент закончен, но рука застыла в воздухе. Денис откровенно залюбовался Ланой: какая же она красивая! Четко прорисованные брови, открытый высокий лоб, розовые припухлые губы. И кожа такая нежная, а волосы — такие легкие, будто парят в облаках, а в прядях играют солнечные зайчики. Лана открыла глаза, и в них отразилось голубое-голубое небо.

— А-а-а, — закричала неожиданно девушка и попыталась сесть, но тут же опять упала навзничь. — Мы падаем!

Денис испуганно отпрянул, огляделся и — тоже заорал от нахлынувшего ужаса: облака, которые он посчитал частью сказочного образа, были САМЫЕ НАСТОЯЩИЕ, как и голубое небо, которое возникло на том самом месте, где пару минут назад находился оштукатуренный потолок. Хромов потерял ориентацию: невозможно понять, где в окружающем пространстве твердь. Если облака под тобой, значит, низ наверху? Парень рухнул рядом с Ланой и перевернулся на спину. Но это не помогло: вдаль, в бездонную синеву уходил небосвод. Значит, земля в противоположной стороне? И Денис перевернулся на живот.

Пока хозяин выделывал цирковые номера, пытаясь зацепиться зрением за что-нибудь привычное, ничего не понимающий Джин с диким лаем скакал в… облаках. И все втроем они ЛЕТАЛИ!

На крик и лай сбежались остальные обитатели лакуны. И замерли прямо у двери. Каждый боялся сделать следующий шаг вперед: вдруг и он окажется высоко-высоко над землей.

— Очередной пейзаж, — видимо, только у профессора сохранилась способность мыслить в такой ситуации рационально. — Всего лишь проекция.

Аганин-старший смело, словно делал это каждый день, прошел "по облакам", пододвинул к себе стул и сел.

— Да, следует признать, что подобных сюжетов мы еще не наблюдали, — констатировал бывший лектор, привычно пригладив бороду. — Видимо, во время последнего прохода произошло какое-то оптическое смещение и теперь к нам проникают "картинки" не только с поверхности, но и с верхних слоев атмосферы.

Примеру профессора последовал Алик. Он разбежался и прыгнул прямо в одно из облаков, утонув с головой в белой пене. Осторожный дядя Миша предпочел не рисковать сразу, прошел вдоль стены и, преодолевая страх, вытянул ногу, коснулся кончиком ботинка пушистой прозрачной "пленки", потом постучал по полу, убеждаясь, что никуда не провалится. И только потом шагнул в воздушную вату. Следующей рискнула Мила Евгеньевна. Она окунула руки в "молоко" и попыталась собрать его в ладони, но пальцы легко проходили сквозь воздух.

И только Травкин молча стоял в проеме двери, не принимая участия во всеобщем сумасшествии. Он занят другим, он наблюдал за Денисом и Ланой.

Хромов, наконец, сумел сориентироваться в пространстве, вскочил на ноги и помог подняться девушке. И теперь они стояли близко-близко, Лана по-прежнему держала парня за руку, такую теплую, такую надежную, и вспоминала недавний момент, когда Денис — да, да она почувствовала это, когда горько плакала — хотел ее поцеловать. И она бы не стала возражать, если бы он решился повторить попытку.

Травкин сжал от злости кулаки.

— У меня есть для вас срочное сообщение, — Петр Сергеевич попытался перекричать царящий гвалт. — Попрошу всех немедленно собраться в кают-компании.

И, резко развернувшись, начальник ЖЭКа выскочил в коридор.

Глава 15

Командный голос Травкина в буквальном смысле слова спустил колонистов, которые словно маленькие дети прыгали в оптическом обмане, с небес на землю. Денис схватил Джина за ошейник и потащил в комнату, пес от обиды упирался всеми четырьмя лапами — мало того, что прервали веселье, так и пытаются лишить чего-то интересного, раз все дружно засеменили в коридор, а его отравляют с глаз долой.

Захлопнув перед носом собаки дверь, Денис вернулся в коридор. Двуногие обитатели лакуны молча заняли традиционные места. Только Петр Сергеевич, который обычно восседал на другом конце стола напротив профессора, стоял, опираясь двумя руками на скатерть. Он медленно оглядел всех, словно пересчитывал: вдруг кому-то вздумалось увильнуть в столь ответственный момент, и профессионально держал паузу, чтобы произвести нужное впечатление.

— Итак, — поднял коммунальщик правую руку, — надеюсь, вы, наконец, поняли, что возможности вернуться назад нет. Мы вынуждены жить здесь бесконечное количество лет. Вместе. Одним коллективом. И поэтому обязаны правильно организовать свое сосуществование. Чтобы вновь прибывающие, — и Травкин презрительно зыркнул на Дениса, — не вносили сумятицу в головы остальных.

"Ну вот, — поморщился Хромов, — еще одного потянуло в президенты. Неужели это свойство человеческой натуры: как только соберется группа больше двух, обязательно кому-то захочется провести выборы. Хотя, чем не развлечение для скучающих от однообразия аборигенов?"

— Вы что-то задумали? — насторожился дядя Миша — заявление показалось ему угрожающим. — Особый план?

— Да, — и дальше Петр Сергеевич сказал то, чего не ожидал никто, — я решил… жениться на Лане.

— Что? — вскочила девушка. — Что за нелепая шутка? — но, увидев невозмутимое лицо бывшего начальника ЖЭКа, поняла, что все услышанное — серьезно.

— Странный способ делать предложение даме, — хмыкнул Хромов, ему с трудом удавалось сдерживаться. — Вообще-то подобное происходит никак не публично, я бы сказал даже интимно. По крайней мере, в нормальном обществе.

— У нас еще нет общества, — парировал Травкин. — Только отдельные представители. Моя женитьба на Лане продиктована необходимостью. Я не могу позволить, чтобы в нашем узком кругу возникали конфликты. А молодая незамужняя девушка в окружении шестерых мужчин — очаг постоянной нестабильности. Наш брак внесет порядок в систему.

— Но у вас уже есть штамп в паспорте, — возразила Мила Евгеньевна, ее задело, что Петр Сергеевич свел всех обитателей лакуны "вокруг Ланы", а про нее вовсе не упомянул, хотя она тоже женщина. — Двоеженство запрещено законом!

Травкин повернул голову в сторону Крон и нервно передернул плечами: на мгновение ему показалось, что не заведующая детсадом, а его Степанида стукнула кулаком по столу. Что за наваждение?

Травкин по жизни был чистым карьеристом. И всегда считал дураками тех чиновников, которые готовы расстаться с женой, а значит, и с перспективной должностью (в советское время семья считалась непререкаемой ячейкой общества и поэтому собирающегося разводиться обсуждали на партсобрании, могли выговор влепить, что автоматически закрывало дорогу наверх). Петр Сергеевич свою вторую половину не считал идеалом, женился по глупости, в 20 лет, только придя из армии. Демобилизованному любая особа женского пола кажется богиней. Но никогда налево не бегал, даже в мыслях себе этого не позволял — карьерную лестницу холил и лелеял. Но, увидев Лану — они познакомились, когда девушка пришла перепрописываться в другую квартиру в доме на подведомственной ему территории — словно проснулся. Вспыхнувшее чувство Травкин прятал в самые глубины своей души, чтобы никто на свете не догадался. И позволял себе лишь изредка заглядывать в магазинчик, где работала девушка, непременно придумывая причину для посещений. Что удавалось нелегко: за продуктами в их семье ходила только вымуштрованная Степанида. Поэтому Петр Сергеевич изобретал все новые и новые проверки, чем приводил в неистовство хозяина торговой точки. Зато Лана была пару часов как на ладони: ей запрещалось покидать кассу, и Травкин мог любоваться пассией, переходя от полки к полке и делая вид, что внимательно слушает трескотню оправдывающегося на всякий случай владельца.

Коммунальщик свято верил, что хорошо замаскировался. Только расслабился зря: Степанида почувствовала неладное. Вроде и повода нет: вокруг мужика никто из "юбок" не вьется, в карманах пиджака не спрятаны любовные записки, да и рубашки духами не пахнут, и домой супруг приходит постоянно в одно и то же время, и собрания в конторе проходят четко по графику, вывешенному в ЖЭКе, — но… Достаточно посмотреть в его глаза, чтобы увидеть там новый, незнакомый блеск, какую-то тайну. Степанида ревновала дико. Выла по ночам в подушку, растирая слезы кулаками. И открыто шпионила: даже завела традицию кормить мужа обедом прямо за рабочим столом. Но так и не вычислила соперницу.

Оказавшись в лакуне вместе с Ланой, Травкин безумно обрадовался. Теперь нет смысла оглядываться на жену, бояться, что она, узнав о его страсти, наклепает жалобу в партком. А что касается предмета обожания, то Лана сама кинется ему на грудь. Выбор в "черной дыре" невелик: старик, прыщавый юнец, глупый банкир из вчерашних бандитов да бомж. На фоне этой публики, самоуверенно потирал руки Петр Сергеевич, даже почти двукратная разница в возрасте не выглядела преградой — наоборот, подчеркивала солидность. Надо только не навязываться, демонстрировать иногда заботу и не торопиться. Что легко сделать: уж чего, а времени здесь хоть отбавляй — целая вечность. И Травкин терпеливо ждал. Но появление Дениса, рядом с которым Петр Сергеевич стал явно проигрывать, смешало кары, пришелец грозил разрушить то, что коммунальщик с таки усердием долго возводил.

— Мы находимся в особых условиях. Существующие в другом мире шаблоны можно отбросить, — невозмутимо ответил Травкин на тираду Крон. — Поэтому объявляю, что мы с Ланой женимся.

— Но я не давала согласия — напомнила о себе невеста. — Разве его не требуется?

— Нет, — резко оборвал ее Петр Сергеевич. — Тем более что в моем решении есть еще один резон. Наши комнаты рядом. Их легко объединить, никому не доставляя хлопот и не ущемляя чьих-то бы то ни было интересов. Так что…

— Одну минуточку, — вдруг вмешался профессор. — Я возражаю.

Лана одобрительно посмотрела на бородача — у нее есть защитник!

— И думаю, что Лана должна выйти замуж… за меня.

Девушка от неожиданности рухнула обратно на стул.

Нет, Аганин по-прежнему (как он постоянно убеждал себя и окружающих) любил Лидочку. Хотя на самом деле то давно была уже не любовь, а лишь память о ней. Привычка на уровне рефлексов. Которая каждое утро заставляла брать в руки фотографию с изображением давно умершей женщины, прижимать рамку к сердцу — здороваться. По вечерам он отчитывался застывшей с улыбкой на лице Лидочке о том, что случилось за день — какую картину нарисовал Егор, что за пейзаж появился на кухне, о чем кричал Травкин, какой анекдот вспомнил Ласков, как Мила Евгеньевна, падая с лестницы, порвала юбку, а дядя Миша на ткань аккуратно "наложил шов". Естественно, что в какой-то момент героиней вечерних отчетов стала и Лана. Сначала информационно — как появилась в лакуне, какую придумала скатерть сшить для стола. Потом оценочно — девушка не то что симпатичная, но очень милая, добрая, ласковая. Вон как дядю Мишу защитила, отмыла бомжа, не побрезговала. И, наконец, мечтательно — с такой не грех провести остаток жизни, чтобы находилась рядом, слушала, кивала головой, расстилала на ночь постель, а утром улыбалась в ответ на приветствие. Постепенно рассказы о других колонистах отошли на второй план. И каждый вечер Аганин, повернувшись лицом к фотографии Лидочки, перечислял достоинства Ланы, взвешивал "за" и "против", советовался с женой. Решающее объяснение с девушкой откладывал, хотел хорошенько отрепетировать объяснение своих чувств. Но заявление Травкина напугало профессора — и Анатолий Борисович ринулся в бой.

— Мы составили бы хорошую партию. По сравнению с Петром Сергеевичем у меня больше преимуществ — все-таки высшее образование, — перечислял достоинства очередной претендент. — В вузе преподавал. Кругозор пошире, чем у начальника ЖЭКа. Да и Лидочка была бы не против, я уверен. Что касается жилплощади, поселимся в моей комнате, места хватит, а освободившееся помещение пригодится в будущем. Новички, следуя логике, прибывать не перестанут, там и разместятся.

— А вам не кажется, — сурово оглядела уже двух женихов Крон, — что вы оба немного староваты? Невеста в дочери годится.

Мила Евгеньевна напряглась не случайно. Крон всегда, сколько себя помнила, куковала жизнь в одиночку. Ну, не попадались на ее пути мужчины, способные создать семью с женщиной руководящих наклонностей. Мила Евгеньевна давно смирилась со своей участью, находила и положительные стороны в ситуации. Взять тех же балерин или актрис — они тоже жили исключительно сценой и пренебрегали семейными обязанностями. А рядом с Крон всегда дети. И даже хорошо, что не свои, ответственности меньше. Но, оказавшись в лакуне, Мила Евгеньевна вдруг обнаружила, что работы уже нет. Она может сколь угодно долго строчить оправдательные письма, но где гарантия, что их кто-нибудь прочитает? И женщина впервые обратила внимание на окружающих ее мужчин. Ведь она же совсем еще не старая, до пенсии не доработала. Понятно, что Ласков и Егор отпали сразу, возраст не подходящий. За ними на списание пошел и дядя Миша — чуждый социальный элемент, маргинал. Оставались Травкин и профессор. Но бывший начальник ЖЭКа слишком категоричен, а вот с профессором она вполне могла сойтись. И Крон постаралась "разбудить" ученого: часто заглядывала к нему в комнату, помогала проводить уборку, складывала аккуратно его тетрадки и книжки, всячески демонстрируя симпатию. Получается, все зря: "пенёк", на которого она возлагала надежды, оказывается, навострился на другую! И когда только успел сообразить?

— Правильно, — перебил женщину Егор. — Я с вами полностью согласен. И поэтому предлагаю Лане, — парень отодвинул стул, вышел из-за стола, чтобы выглядеть внушительнее, — стать моей женой.

Лана тихо ойкнула.

Стыдно признаться, но у Егора никогда не было девушки, он даже поцеловаться ни с кем не успел. И поэтому томно вздрагивал, когда читал в сказке (другие книги в бывшем детском саду по понятным причинам найти не представлялось возможности) сцену, как "добрый молодец целует красну девицу". Поэтому на Лану Аганин-младший обратил внимание сразу, как только девушка появилась в лакуне. И уверился, что симпатии взаимны. Иначе, зачем она практически каждый день интересовалась, что он нарисовал, зачем всегда так нежно разговаривала, помогала шить новые рубашки. Егор долго откладывал объяснение, делать подобные вещи юноше никогда не приходилось. Да и сразу ставить вопрос о женитьбе не собирался. Он, по его представлениям, только-только добрался до периода ухаживания. Когда принято посвящать объекту поклонения стихи (и уже попытался сложить сонет под названием "Любимая", но на первой же рифме застрял); дарить цветы, что в условиях лакуны можно заменить веточкой фикуса, или милые вещицы — какую-либо самоделку, например, сплести из разноцветных проводков браслет; или на худой конец осчастливить подругу очередной картиной. Но настойчивость отца встряхнула юного Ромео.

— Дорогая, зачем тебе перестарки и прыщавый молокосос? — Алик как всегда не церемонился в выражениях. — Предлагаю себя!

Если бы была такая возможность, то Лана после этой тирады с удовольствием бы провалилась под землю: как еще можно реагировать на заявление очередного жениха?

Ласков всё в своей жизни делал стремительно: если принимал решение, то сразу его и воплощал, не задумываясь о последствиях. Может быть, поэтому оказался в бизнесе не очень удачлив. Не обладал способностью предвидеть, к чему приведут очередные сумасшедшие идеи. Никогда не просчитывал шаги. Вот и сейчас сделал предложение не потому что мечтал жениться на Лане, а потому что не хотел отстать от остальных. Нет, девушка ему симпатична, он не прочь приударить за ней, даже, воспользовавшись моментом, почувствовать жар ее тела, но дальше никаких планов еще минуту назад не строил. Но раз назревает разборка, он должен принять в ней участие.

— Вы, Петр Сергеевич, и вы, Анатолий Борисович, — лукаво посмотрел на Травкина и Аганина-старшего бывший банкир, — насколько я знаю, уже сходили по разу в загс. А вот я не успел, деньги зарабатывал. Егор, извини парень, но ты еще пацан, 18 не стукнуло, юридически жениться не имеешь права. Так что я самый подходящий кандидат. Лана, скорее скажи "да"! — и он протянул широкую ладонь девушке.

— Погодите-ка, — Стальев перехватил руку Алика и резко оттолкнул. — Лана нуждается в защите от вас, грубиянов и хапуг. Поэтому, девочка моя, — ласково посмотрел бомж на девушку, — только дядя Миша будет для тебя лучшим мужем.

Дядя Миша Стальев тоже входил когда-то в число людей семейных. Несколько лет подряд по выходным они ходили с женой в кинотеатр, на дневной сеанс — когда билеты самые дешевые, потом ему стало лень выбираться на улицу, куда проще собрать пару знакомых дома. Порой посиделки затягивались до рассвета. И жена, отправляясь утром на работу, злилась и ругалась, жалуясь на головную боль и опостылевших якобы друзей, имена которых не могла запомнить, потому что люди часто менялись. Но Стальев считал такую жизнь приемлемой, многие вокруг именно так ее и проводят. Вот только оказавшись сначала на улице, а потом в лакуне, обнаружил, что и вспомнить о прошлом нечего. Вроде свидетельство о браке имел, вроде жила рядом в одной квартире женщина энное количество лет, а следа в душе не оставила. Дядя Миша замкнулся и никому ничего о себе не рассказывал. И так же молча восхищался Ланой. За то, что не побрезговала, отогрела и отмыла старого бомжа. И почему бы не отблагодарить девушку, не предложить ей руку и сердце? А она поможет ему вернуться в жизнь: нормальную, давно забытую или по-хорошему даже не начинавшуюся.

— Цирк, да и только! — крикнула Лана, кинулась к лестнице, вихрем взлетела наверх, добежала до своей комнаты и, перед тем как исчезнуть за дверью, с силой грохнула ею о косяк.

Пять заявленных женихов молча сидели за столом, не решаясь встать и уйти, тем самым продемонстрировав слабость.

— Ну, дела, — первой нарушила затянувшуюся паузу Мила Евгеньевна. — Я так понимаю, у нас свадьба намечается. Невеста известна. Но вот кто жених — вопрос остался открытым.

Денис обхватил голову руками: а что после всего услышанного нужно предпринять ему?

Глава 16

Денис высунул нос из-под одеяла: предметы в комнате приобрели узнаваемые очертания, значит, начинается новый день. Интересно, парень проснулся оттого, что в глаза ударил свет, или потому что ждал, что сейчас станет светло? Странные вопросы лезут в голову в лакуне. Вообще-то Хромов совсем не об этом хотел подумать.

Денис резко перевернулся на другой бок.

Что произошло вчера? В голове всплыла финальная картинка: мужская часть колонии злобно пожирала друг друга глазами. Сцена, больше подходящая для модной пьесы абсурда, чем для жизни реальных людей. Но с другой стороны, эти реальные люди долгие годы существуют в нереальных обстоятельствах, что не могло не отразиться на их поведении. Поэтому и возникала подобная коллизия.

Нужно непременно поговорить с Ланой. Ей тяжелее всех. Наверняка, она тоже не спит, вспоминая вчерашний фарс. Или точнее "цирк", так она, кажется, сказала.

Хромов откинул покрывало, спустил ноги на пол: а ведь он единственный, кто молчал (одна ехидная реплика в самом начале представления не в счет). Нет, требовалось что-то сказать. Болван, почему сидел, воды в рот набрав? Мог бы защитить девушку.

Денис надел кроссовку на правую ногу и скривился от боли: большой палец неестественно согнулся. Еще бы — оказалось, что башмак левый. Парень схватил обувку и от злости швырнул ее в сторону… Если уж совсем начистоту: что он знает о Лане? Девушка столько лет живет в кругу этих людей. Может быть, и вправду кто-то из них стал для нее ближе остальных, а недоумение на лице — лишь маска, скрывающая истинные чувства. Или игра. Говорят же: "со своим уставом в чужой монастырь"…

Хромов опять рухнул на кровать.

В ладонь уткнулся встревоженный Джин: почему хозяин нервно дергается?

Денис закинул руки за голову и… тут почувствовал, что что-то не так. Только сейчас он обратил внимание, что ничего не слышит. Абсолютно ничего. Хотя в это время начинают хлопать фрамуги и обитатели пропавшей "половины детского сада" по одному собираются в коридоре. Неожиданно возникшая догадка подбросила Дениса с лежанки, заставила молнией пролететь к двери и распахнуть ее: а вдруг, пока спал, лакуна разрушилась, и они с Джином вернулись обратно? И сейчас за порогом вместо унылого коридора он увидит не менее унылые, но такие родные развалины? Но, обнаружив на прежнем месте фанерную стену из детских столов, закрывающую страшный зев края, вздохнул. Таким коротким был миг надежды. Хотя… и из этой ситуации можно извлечь пользу.

Хромов вернулся в комнату, надел кроссовки, теперь правильно, вынул из-под кровати самодельную веревку, ловко захлопнул перед носом Джина дверь — то, что он собирался совершить, опасная затея, собака может пострадать — и оказался один в пустом коридоре.

Он долго обдумывал и готовился к предстоящей операции.

Денис подробно изучил "окошко", прощупал и простучал стены вокруг отверстия. Нет, ничего не указывало на то, что там находится замаскированный выход. Такому же тщательному осмотру подверглась кухня — место появления отраженных пейзажей. Оставалось последнее — обследовать край. Чтобы совершить подвиг, существовало две веских причины. Во-первых, все боятся подходить к мути, она наводит ужас на колонистов. Возможно, именно там и находится выход, но из-за страха перед бездной никому не удалось до сих пор обнаружить путь на большую землю. Только Травкин однажды рискнул (не шагнуть!) заглянуть за фанерный барьер, но коммунальщик уронил в бездонный колодец фонарик и испуганно отступил. А во-вторых, проводя расследование, Хромов так и не сумел разгадать загадку: дядя Миша и Алик Ласков, в отличие от остальных, появились в лакуне в коридоре. Ночью. Оба недалеко от края. Но так и не смогли указать точное место своего входа. Что они скрывают?

Задумав операцию, Денис несколько вечеров скручивал из простыней веревку, через каждые пол метра завязывая на ней узлы. Еще позаимствовал у Стальева на складе парочку пластмассовых кукол. И ждал подходящего момента. Сейчас — именно такой: обиженные друг на друга колонисты заперлись по комнатам, потребуется время, чтобы наладить мир. Меньше любопытных глаз (точенее — вообще ни одного), вопросов и возражений.

Хромов остановился у черты. С какой стороны двигаться к краю? Согласно рассказу Ласкова, обнаружив себя в лакуне, банкир постучал сначала к Егору. От правой стены и начнем.

Пограничная полоса, конечно, выглядит смешно. Что такое битые тарелки и чашки? Осколки крупные, парень легко, носком кроссовка, расчистил дорожку.

Добравшись до фанерного барьера, стал обстукивать поверхность. Сначала на уровне глаз, потом ниже и ниже, и, наконец, вообще над полом. Бам-м — отозвалась деревяшка, и нижний столик со скрипом отодвинулся — оказалось, гвоздь, которым его прибили к полу, расшатался. Обозначился вполне приемлемый проем, куда может влезть взрослый человек.

Денис воспользовался подсказкой Травкина и так же как Петр Сергеевич привязал один конец веревки к чугунной батарее отопления, накинул пару петель на себя, натянул скрученную простыню, проверяя крепость, и сбросил оставшийся моток вниз. Затем зацепился за попавший под руку узел и заглянул в пропасть. Хотя слово "заглянул" здесь неуместно: как можно что-то разглядеть в полной темноте?

Денис поежился, пальцы, вцепившиеся в узел, взмокли от пота. Нужно зажмуриться, чтобы зрачки привыкли к темноте. Но и через несколько минут, когда парень вновь открыл глаза, картина не изменилась. По-прежнему тотально темно. Хромов глубоко вдохнул застоявшийся пыльный воздух и попытался восстановить учащенный пульс.

Однажды он уже пережил ледяной страх полной темноты.

Как-то в летний отпуск он решил съездить в горную Австрию. В маленьком отельчике у стойки администратора обнаружил карту пешеходных маршрутов и, строго следуя стрелкам, отправлялся каждый день в поход. Полдня поднимался в гору, полдня спускался к подножию. Навстречу попадались такие же любители проводить свободное время на ногах, молча штурмующие доступные "чайникам" вершины. Незнакомые люди обязательно улыбались, здоровались, и продолжали путь. Мышцы к вечеру с непривычки болели, но зато голова чувствовала себя отрешенно довольной, то есть вполне отдохнувшей. Однажды маршрут привел к здешней достопримечательности: у входа в пещеру экскурсовод зазывал туристов, предлагая продемонстрировать красоты подземного царства. Денис купил билет и присоединился к небольшой группе. Человек в ярко желтом плаще долго водил их по лабиринтам и закоулкам, призывая вместе восхищаться природными скульптурами из камня. Они и вправду выглядели удивительно: одни походили на букеты цветов, другие на застывших животных, третьи на смешные загогулины абстракционистов. В обихоженном подземелье проложили мостики, отдельные композиции умело подсветили; затертые дорожки свидетельствовали о том, что толпы туристов по ним ходят не одно десятилетие. В финале гид привел людей в огромный зал, украшенный причудливой формы изваяниями: одни свешивались со свода, другие поднимались на встречу им с земли. И со словами "А сейчас вы почувствуете дух пещеры" выключил свет. Пара девушек дежурно взвизгнули и засмеялись. Остальные молчали и ждали, когда включат электричество: спускающиеся в подземелье не в первый раз, они знали о сюрпризе. А вот для Дениса произошедшее оказалось полной неожиданностью: он вцепился руками в камень, который заметил перед тем, как нахлынула тьма, и пытался, упрямо пытался хоть что-то увидеть, хоть какое-то очертание. Но — тщетно, можно смело закрывать глаза, результат бы не изменился. Страх вселенской темноты пополз от холодного камня к кончикам его пальцев, оттуда по рукам к груди, поднимаясь все выше и выше… Вспотела спина… Стало трудно дышать, но тут спасительно включились лампы! И хотя был свет искусственным, холодным, но даже он способен прогнать страх.

Да, бессмысленно ждать, что глаза привыкнут к темноте, к такой не привыкнут, вспомнил свои старые ощущения Хромов, поэтому, мысленно собрав волю в кулак, решил продолжить изучение мути. Следующий шаг — тоже вполне предсказуемый и традиционный: парень свободной рукой достал из кармана припасенную куклу, и бросил ее через голову… Прислушался… Профессор прав: у края нет дна, звук не вернулся, чтобы сообщить, что игрушка, наконец, достигла тверди.

Оставался последний пункт из запланированного: Денис осторожно поставил ногу на очередной узел и опустился ниже. Нащупал следующий, спустился еще немного по веревке. Теперь он видел вверху яркий квадрат: лаз, через который попал в муть, но пятно света неумолимо уменьшалось и удалялось.

Хромов раскачивался над пропастью. Нет, не правильно. У пропасти, даже самой глубокой, есть дно. Поэтому правильнее сказать, он висел над бездной. Хотя и то и другое одинаково страшно и одинаково безумно. Может быть, эта мысль, наконец, вернула парня в реальность и поторопила: нужно быстрее оглядеться и возвращаться. Как не была лакуна ненавистна, все же в коридоре безопаснее, чем за краем.

Вцепившись в веревку, Денис попытался осмотреться. Повернул голову немного влево, насколько смог — немного право — НИЧЕГО. Если здесь и есть выход, то увидеть его, а тем более попасть в него (то есть отпустить веревку и куда-то прыгнуть?!) безрассудно. Конечно, можно предположить, что пьяный сторож, сиганувший в муть, а также башмаки, сброшенные во время экспериментов профессором, а потом и та кукла, которую отправил в путешествие Денис, теоретически могли "выпрыгнуть" в реальный мир. Но — лишь теоретически. Существует лишь один способ проверить гипотезу — разжать руки. Но Хромов к такому подвигу не готов.

А значит, пора наверх. Первая взбадривающая сознание мысль, которая мелькнула с того момента, как парень перевесился за барьер.

Денис медленно подтягивался, перебирая узлы руками. Вот, наконец, коснулся ладонью гладкого покрытия в коридоре. Отсюда, из края хорошо видно "основание" лакуны, а вернее то, что осталось от фундамента бывшего детского сада: старый протертый линолеум намертво приклеен к доскам, те в свою очередь опираются на крепкие бревна, промежутки между которыми забиты опилками. Но деревянная стружка за много лет спрессовалась в горки, кое-где обнажились пустоты.

Вдруг Хромов заметил за одним из бревен что-то черное (предмет выделялся на фоне светлых опилок), дотянулся рукой и нащупал кожаную ручку. Вытащил находку и — чуть не рухнул в бездну: тяжелый портфель, нарушив равновесие, стремился утянуть смельчака вниз. Денис размахнулся и забросил дипломат в лаз. Подтянулся в последний раз и упал на пол, пытаясь отдышаться и прогнать остатки прилипчивого страха.

В коридоре по-прежнему никого.

Хромов принес портфель в свою комнату. Джин, дождавшийся хозяина, запрыгал и заскулил от радости. Но потом съежился и обратился в нюх: новый, явно чужой предмет вызывал у собаки недоверие.

— Что, тебе тоже интересно? — Денис положил дипломат на кровать. — Замок кодовый, придется ломать.

Легко сказать: потребуются инструменты, хотя бы молоток. Неужели идти к дяде Мише? Объясняться, а этого не хотелось: бывший бомж пока входил в число подозреваемых (правда, непонятно в чем). Да и после вчерашнего люди еще не готовы к общению. Нужно самому найти что-нибудь подходящее.

Хромов оглядел комнату: он здесь не так давно, не успел обзавестись ненужными вещами. А если…

Решение оказалось грубым, но действенным: Денис скинул портфель на паркет, поставил ножку кровати на кодовый замок, и со всего маху прыгнул на лежанку. Усилия хватило — накладная железяка отлетела. Парень плюхнулся на пол поближе к дипломату, рядом растянулся любопытный Джин.

Денис откинул крышку. Пес от удивления гавкнул, Хромов от неожиданности присвистнул: в маленьком чемоданчике ровными рядами лежали пачки стодолларовых купюр. Кто мог спрятать деньги под полом детского сада? И главное: когда?

Глава 17

Пачки аккуратно и профессионально перетянули разноцветными резинками. Денис освободил одну упаковку от "пут", и купюры рассыпались по полу. Повертел в руках несколько банкнот. Старые, напечатаны в конце 80-х начале 90-х. Значит, попасть в тайник до рождения лакуны они никак не могли. Значит, владелец из местных. Аганины, а также Крон сразу вычеркиваются из списка. Подавляющее большинство советских людей понятия не имели, как выглядят американские рубли. Если бы кто и нашел зеленые бумажки, то, скорее всего, отнес с презрением в милицию. Вот Травкин уже знаком с долларами, копил на видюшник, но принадлежит ли дипломат ему? Сомнительно, в лакуну Петр Сергеевич попал одновременно с Ланой, тогда бы и девушка знала про портфель. А при ее неприязненном отношении к бывшему начальнику ЖЭКа вряд ли она согласилась бы хранить валютную тайну. Да к тому же (Денис передернул плечами, вспомнив свои ощущения), в первые минуты после провала человек находится в тяжком состоянии. И не способен на активные действия вроде запихивания в тайник тяжелого саквояжа с дензнаками. К тому же Травкин и Лана "свалились" непосредственно в комнату Егора, когда там находился младший Аганин. А вот свидетелей "прибытия" дяди Миши и Ласкова не было, вновь вернулся к своим подозрениям Хромов. И они оба имели неограниченное время, чтобы, очнувшись и отдышавшись, что-то спрятать. Помнится, Петр Сергеевич однажды намекнул, что бывший банкир не мог не сделать заначку. Почему такая догадка пришла коммунальщику в голову: из-за ненависти, "настоенной" на зависти к Алику, или Травкин действительно что-то видел?

А если поискать информацию о неизвестном владельце в самом портфеле? Денис тщательно осмотрел отделения и кармашки — могла остаться справка о покупке валюты с паспортными данными клиента, тогда такая оформлялась в обязательном порядке. Но хозяин, заметая следы, или заведомо уничтожил любые намеки на себя, или приобрел и упаковал купюры не в банке и не в легальном обменном пункте. Денис на всякий случай отодрал шелковую подкладку — вдруг в дипломате есть второе дно. Но лишь испортил саквояж. Нет, кроме самих стодолларовых банкнот в чемоданчике ничего нет.

Попробуем выстроить логическую цепочку. Вариант первый: американские рубли принес с собой дядя Миша, и тогда никакой он не бомж, а образ бродяги — игра на публику, чтобы скрыть еще какую-то тайну. Вариант второй: валюта принадлежит Алику. И он никому про нее не говорит, так как уверен, что выберется наверх. А значит, он что-то знает. В любом случае нужно проверить оба варианта.

Парень собрал рассыпавшиеся купюры, перетянул их вновь резинкой, засунул пачку в карман и отправился к соседу, который жил в комнате сестры-хозяйки.

— Господин Стальев, — громко хлопнув дверью, решительным голосом сказал Хромов (не зря же он любил смотреть детективы и запомнил один из основных методов следствия: хочешь расколоть преступника, действуй напористо), — я знаю, что вы никакой не бомж.

— Откуда? — дядя Миша, ошарашенный заявлением, скатился с банкетки, на которой дремал.

— Сначала вы раскрываете карты, — пришлось увильнуть доморощенному детективу, ведь никаких реальных доказательств у него нет, — потом я.

Стальев пробежал пальцами по рубашке, словно перебирал пуговицы на… кителе. Потом неожиданно выпрямился, подтянулся, расправил плечи, поднял гордо подбородок. Вот это да! — не поверил глазам Денис. А дядя Миша-то, оказывается статный мужчина.

В середине 70-х, демобилизовавшись, Миша Стальев приехал штурмовать Москву. Парень знал себе цену: для бывшего служивого открыты любые двери. Хочешь — поступай в институт, возьмут за милую душу, без экзаменов. Можно оформиться на стройку, несколько лет помаешься в общаге, зато в перспективе станешь обладателем собственной жилплощади. Но Михаил выбрал наиболее перспективный вариант: подался в милицию. Ему тут же выдали ордер на комнату в коммуналке — все лучше, чем общежитие, да и сразу постоянная прописка. Катался по вызовам, дежурил по ночам, а потом на счастье "свалилась" Олимпиада. Срочно требовалось усилить службу участковых милиционеров. На них накладывалась обязанность очистить город: выявить порочащих социализм алкоголиков, тунеядцев и бывших уголовников. В том же райотделе Стальеву выделили отдельный кабинет с телефоном на столе, да еще вручили ключи от новенькой квартиры. После того, как в Лужниках погас олимпийский огонь, все удаленные за 101-й км нежелательные элементы вернулись по домам. Но участковый знал уже каждого из них в лицо, и поэтому работа потекла размеренно, без сюрпризов. Внимания требовали лишь новички — волосатые пэтэушники, которые собирались по ночам в подъездах побренчать на гитаре, малолетки, квасившие сверстникам носы в школе, — да традиционные семейные разборки.

Район выдался разномастный. Жили и работяги с завода, которые добирались после смены домой на трамвае; и партийные бонзы, их по утрам под окнами дожидались черные "Волги"; и представители богемы, чей трудовой день начинался ближе к вечеру. Квартиры (Стальев по долгу службы побывал хоть раз в каждой) по достатку разные, жильцы по происхождению и уровню образования тоже, а вот ругались они друг с другом, а зачастую и дрались практически одинаково. Граждане с подотчетной территории звали Стальева, не обращая внимания на молодой возраст, только по имени отчеству — Михаил Дмитриевич. Знали, что от участкового зависит их судьба. Ведь достаточно Стальеву сообщить по месту службы гражданина, что уважаемый член их коллектива, находясь в подпитии, "приласкал" дома жену сковородкой, как человек сразу выпадал из номенклатурных списков и начинал скатываться по карьерной лестнице вниз. Прибегая первым на место домашней ссоры, Михаил невольно узнавал семейные тайны. И оказывалось, что сын известного публициста, который пишет обличительные статьи о моральном облике советской молодежи, давно сидит на игле, а жена работника горисполкома страдает клептоманией и приворовывает в магазинах. Насмотревшись на чужие скелеты в шкафу, Стальев сделал жизненно важный вывод: доверять нельзя никому. Любой человек что-то скрывает. И, чтобы защитить себя от неприятностей, нужно знать всю правду о том, с кем общаешься.

— Вот поэтому, оказавшись в лакуне, я не говорил никому о своем прошлом, — объяснил дядя Миша. — Пусть считают глупым опустившимся алкоголиком. Зато мне легче наблюдать за каждым, чтобы докопаться до его истинной сути.

— Но, как рассказала мне Лана, — пододвинулся Денис, освобождая место рядом с собой на банкетке, — ты и впрямь попал сюда, скажем так, не в очень приличном виде.

— Но ведь я, правда, бомжевал, — ухмыльнулся бывший участковый.

— ???

Однажды его вызвали жильцы кирпичной многоэтажки. Из квартиры директора универмага раздавались дикие крики, грубый мат, девичьи рыдания и звон разбитого стекла. Дверь открыл сам хозяин, лицо его горело красными пятнами, руки дрожали. Он впустил участкового и, ни слова не говоря, провел на кухню. Достал из холодильника початую бутылку коньяка, разлил по хрустальным рюмкам. Выпил сам, дождался, когда то же сделал Стальев, потом пододвинул гостю табуретку. Прозвучал монолог короткий и откровенный. Дочка связалась с уголовником, забеременела и теперь собралась замуж. Дура малолетняя, погубит и себя, и отца, пойдут разговоры о подозрительном родственнике, так можно и хлебной должности лишиться… Директор умолк и оценивающе посмотрел на участкового. И вдруг предложил: а пусть Михаил Дмитриевич женится на девице, признает ребенка. Криминальный любовник тягаться с милицией побоится. А родитель облагодетельствует спасителя. Согласия другой участницы сделки не требовалось. Стальев попросил пять минут на раздумья — ответ требовалось дать немедленно. Своему главному принципу он не изменял: директора изучил давно, его дочку считал симпатичной и управляемой, так что никаких неожиданностей будущий брак принести не мог. Зато, став полноправным членом семьи, Михаил поднимет свой статус в глазах начальства и материально выиграет. Потенциальный жених согласился. После свадьбы папаша приобрел молодым кооперативную трехкомнатную квартиру, а Стальева из рядовых участковых перевели сначала в районное управление, а потом и в городское. Потому что хорошо иметь подчиненного, который легко достанет с помощью тестя любой дефицитный товар. Любовник-уголовник, как и уверял директор, так на горизонте и не появился. И с ребенком дяде Мише повезло — у жены случился выкидыш.

В дикие 90-е, когда пол страны ринулось что-то покупать, чтобы с выгодой продать, когда нищие завлабы в одночасье превращались в финансовых воротил, — попробовал рискнуть и всегда осторожничавший Стальев. Но везло не всем, в их число попал и участковый.

— Жаль, тесть к тому времени помер, — искренне пожалел милиционер. — Он в спекуляциях знал толк. Не то, что я. Чтобы начать дело, потребовались деньги. Мы обменяли кооперативную трешку на панельный дом. Но трейлер с продуктами на продажу попал в аварию и сгорел. Пришлось влезть в долги, под большие проценты. Оплатил новую партию, но пока груз торчал на таможне, товар испортился. Чтобы рассчитаться с кредиторами, отдал оставшиеся на черный день запасы и продал все подчистую. Хорошо, хватило ума отказаться играть в эти игры дальше. Вернулся в участковые, место нашлось только на окраине, в заводском районе. А там с гостем разговаривают по душам только за бутылкой.

— Значит, дальнейшая история соответствует действительности? — на всякий случай поинтересовался Денис.

— Ты ее уже слышал, — шмыгнул носом дядя Миша. — Ладно, чего по прошлому плакать. Теперь твоя очередь откровенничать: как догадался, что я не тот, за кого выдаю?

— Твои? — Хромов вынул из кармана пачку долларов. Расчет оказался верным: при виде невероятного артефакта, собеседник забудет про свой вопрос, на который у парня ответа нет; не признаваться же, что откровенно блефовал.

— Доллары! — загорелись глаза у бывшего сотрудника правоохранительных органов. — И сколько тут?

— Десять тысяч. А вообще, в портфеле, что я нашел, их еще больше.

— Солидно, — кивнул Стальев и тут только догадался: — Так думаешь, что зеленые бумажки — мои?!

— Думаю, — уже не очень уверенно соврал Хромов.

— Ты что, спятил? — разозлился дядя Миша. — Располагай я такими деньгами, отправился бы ночевать на развалины?

Железный аргумент. Денис вернул деньги в карман и собрался уходить.

— А другая версия есть?

— Есть.

Держа дипломат за спиной, Денис открыл дверь в комнату Алика.

— А, Заклеенный? — Ласков пришивал оторвавшуюся пуговицу к рубашке. Завязал узелок, перекусил нитку и зло посмотрел на вошедшего. — А ты чего вчера не женихался? Может, рассчитываешь на нашем фоне покрасоваться? Мол, я другой, не такой дурак, как остальные.

Хромов молча подошел к столу и поставил на него портфель.

— Знакомый предмет?

— Неужели нашел? — Алик оказался не очень удивленным. — А я думал, надежно спрятал. Когда случился дефолт, — бывший банкир понял, что скрывать правду бессмысленно, — я сгреб всю наличку, что лежала в хранилище и в сейфе, и стал думать куда спрятать. В банке оставлять нельзя — он вот-вот лопнет, здание опечатают. Дома тем более — если придут арестовывать, деньги конфискуют. Нужно искать верное место. Но где? Жил-то один, ни с кем дружбы не водил, даже постоянной надежной любовницы не завел. Ходил с чемоданчиком по городу до темноты. Дрожал от страха: с такими-то деньгами гулять опасно. Случайно забрел на развалины. Подумал, может здесь на время среди мусора спрятать. И провалился в яму. Долго очухивался в кромешной темноте. Когда, наконец, немного пришел в себя, попытался найти выход. Встать не смог, полз по осколкам, раздвигая их руками. Наконец, уперся в хлипкую фанерку. Толкнул ее и обнаружил, что дальше — провал. Зато под полом нащупал вполне приемлемого размера полость. Ну, хотя бы портфель смог запихнуть.

— Повезло, — заметил Денис. — Мог ведь свалиться за край.

— Мог, — согласился Алик. — Тогда я еще не знал, что такое муть. Зато утром, когда профессор все разъяснил, дико испугался. Настолько, что почувствовал, как на лысом черепе волосы дыбом встают! А ночью хорошо, что сообразил: нужно ползти обратно. Так нащупал уже настоящую стену, сумел подняться и постучал к Егору.

— И тайник больше не проверял?

— А зачем? В лакуне доллары — никчемные бумажки. Да и лишний раз путешествовать к краю — нет уж, увольте.

Алик повернул к себе дипломат, хмыкнул при виде раскуроченного замка, откинул крышку и любовно, как пианист по клавишам, пробежал пальцами по стянутым пачкам. И вдруг в середине "мелодии" руки замерли.

— Трех пачек не хватает! — нахмурился Ласков.

— Уверен? Может, забыл? — на всякий случай решил проверить Хромов. — Столько лет прошло.

— Обижаешь, — рявкнул горе-финансист. — Я же сам складывал.

Денис смотрел, как Алик нервно пересчитывает купюры: нет, ошибиться банкир не мог. Значит, портфель обнаружил кто-то еще? Но зачем человеку по местным понятиям, как правильно заметил Ласков, никчемные бумажки? Ответ только один: чтобы пользоваться ими снаружи! Значит, кто-то точно обнаружил путь наверх. И не просто обнаружил, а пользуется им. И если это не Алик и дядя Миша, то кто?!

Глава 18

Пока Алик снова и снова пересчитывал деньги, Денис размышлял над тем, как использовать находку. Идею устроить всеобщий обыск недостающих купюр он сразу отмел. Немногочисленное местное общество моментально погрузится в хаос: все будут подозревать всех. А если сделать из чемоданчика ловушку? Допустим, вернуть дипломат на место, предварительно приделав к ручке проволоку, другой ее конец протянуть к себе в комнату и соединить с колокольчиком. Человек вытащит портфель, полезет за банкнотами, тут-то его и схватить с поличным. Но план, хоть и выглядел эффектно, страдал недочетами. Ночью в лакуне "висит" абсолютная темнота (а человек полезет за деньгами именно тогда, когда все спят, днем рисковать не станет). Кинешься к вору, он услышит шум (фарфоровые осколки толстым слоем рассыпаны по полу, убрать их нельзя — вызовет подозрения), испугается, чего доброго свалится за край. Мало того, окажешься виновен в гибели человека, так еще ничего толком, кроме имени "героя", и не узнаешь — ночной лазутчик исчезнет в бездне вместе со своей тайной. Нет, нужно придумать что-то такое, что сработает наверняка.

После скандала с публичным сватовством прошло несколько дней. Никто из обитателей лакуны не покидал своих комнат. Хромов напрасно прислушивался: нет, двери не хлопали, значит, в коридоре ему тоже делать нечего. Джин уныло слонялся вдоль стены спортзала. Изворотливый собачий ум придумал занятие: пес проложил тропу по периметру и наматывал круг за кругом. Потом в изнеможении падала на мат, оставленный в углу в качестве подстилки, с чувством выполненного долга закрывал глаза и дремал до следующей пробежки.

Денис, забыв про лейкопластырь, поскреб щеку. У нашлепки отогнулся уголок. Парень пододвинул к себе зеркало: лейкопластырь явно портил физиономию. Да и сколько можно носить украшение? Рывком содрал бумажную ленточку. Но царапина, вот не везет, опять закровила. Хромов послюнявил палец, прижал к щеке и направился к двери.

Джин поднял голову и застучал хвостом: хозяин, мне пойти с тобой?

— Ладно, отдыхай, — махнул рукой неудачно "отклеенный".

Денис заглянул к дяде Мише. Только у него имелся запас нужного в подобной ситуации материала.

— И часто у вас так? — парень подставил лицо бывшему милиционеру: тот высыпал из коробочки лечебные полоски. — Полный неконтакт?

— Бывает. Мы живые люди, — философски констатировал хозяин комнаты-кладовки, перебирая бумажные ленточки, подбирая нужный формат. — Ссоримся, кому-то что-то не нравится, у кого-то амбиции взыграют. Если все повспоминать, то чаще других Петр Сергеевич воду мутит, народ заводит. Последний раз, например, Травкина не устроило, что он на втором этаже живет.

В тот день на новый пейзаж наткнулся Егор. Он искал на кухне баночку, которая сгодилась бы для промывки кисточек, как вдруг в глаза резанул невероятно яркий свет. Юноша закричал от ужаса и зажмурился. На крик сбежались колонисты. Егор слышал, как протопали на кухню шесть пар ног. Но потом воцарилась тишина: никто не издал ни звука, все молча застыли и любовались очередной картиной. Юноша осторожно открыл один глаз, потом другой и задохнулся от… нестерпимого жара. Аганин-младший стоял посреди пустыни! Далеко к горизонту, туда, где покачивался в мареве красноватый диск солнца, тянулись "вздыхающие" барханы. Легкий ветерок сдувал с гребней песочные струи, раскаленный воздух искривлял перспективу, придавая пустыне неземные формы. Мираж казался настолько реальным, что на лицах присутствующих выступили капельки пота, а Егор физически ощущал, как зной просачивается в легкие и высушивает их. Голос пропал, у него не хватило сил подтолкнуть вверх, наружу звуки, и они выползали беспомощным хрипом.

— Нашли чем любоваться, — неожиданно прогремел Травкин. — Пустыня не может радовать человека и вносить умиротворение. Никогда еще ничего более мерзкого лакуна нам не демонстрировала. Откуда взялось подобное видение? Судя по тому, что его обнаружил Егор, — указательный палец Петра Сергеевича ткнулся в хилую грудь Аганина-младшего, — мальчишка в момент рождения пейзажа находился на кухне. Здесь явно какая-то связь: Егор и недобрый пейзаж.

— Что вы несете? — нахохлился профессор, и на всякий случай загородил собой сына. — Пейзажи никак не связаны с нашими мыслями и действиями. Они приходят спонтанно, извне, я много раз проверял.

— А я считаю, что характер видения соответствует нашим эмоциям. И чем больше отрицательных, тем хуже картинка. Поэтому предлагаю Егора… переселить на второй этаж, подальше от кухни.

— Глупость какая-то, — подняла голову Лана, до этого момента она пыталась носком туфли прочертить на "песке" слова, но башмак лишь шуршал по кафельному полу. — Что вы придрались к человеку, он и так болен.

— Ха, — Травкин не собирался сдаваться. — Не знаю, что там росло в голове парня, но в лакуне процесс заморозился. Хотя… может именно это замороженное образование и рождает зрительных монстров! — вдруг осенило бывшего начальника ЖЭКа. — Вспомните его безумные акварели.

Готовый расплакаться Егор забыл про баночку, про новый пейзаж и убежал в свою комнату. Его примеру тут же последовал профессор, к сожалению, как интеллигентный человек он не умел противостоять откровенному хамству.

— И в чьи же апартаменты вы собираетесь переселить Егора? — переместилась поближе к коммунальщику Крон.

— В свои собственные, — огрызнулся Петр Сергеевич. — Мне, знаете ли, надоело скакать взад-вперед по лестнице, давно не ребенок уже, пора расположиться с большим комфортом.

— Я бы тоже согласилась жить внизу, — мечтательно заметила Мила Евгеньевна. — Только бы сейф удалось спустить.

— Дорогая, ваши кляузно-оправдательные тетрадки лучше пишутся наверху, не отходя от чугунного шкафа. Чего доброго он при транспортировке проломит пол прямо в край и нас за собой утянет. — Крон, еще не понимая, что попала под горячую руку, продолжала молча слушать. Поэтому Травкин добавил "огня": — Да и кто вы по должности? Смею напомнить — заведующая дошкольным учреждением, вы только что детские горшки хорошо считать умеете. А я — заслуженный работник коммунальной сферы. Не забывайте! У меня больше привилегий

Обиженная Мила Евгеньевна постаралась исчезнуть в коридоре. Женскую солидарность с ней проявила и Лана, через минуту демонстративно звонко щелкнул замок в ее двери.

— А по мне пейзаж как пейзаж, — заметил Ласков. — Какая разница — лес или пустыня? Все равно ведь не настоящие. Зато хоть какое-то разнообразие.

— Когда мозгов в заднице больше чем в голове, разницы точно никакой, — гавкнул Травкин.

Алик скрипнул зубами, замахнулся, но кулак налетел на жесткий, готовый к удару локоть Петра Сергеевича. Ласков отлетел к стене, прямо сквозь барханы. Но быстро очухался и ринулся вновь. Травкин ловко схватил банкира за ворот рубашки и вытолкнул в коридор. Подождал, ухмыляясь: нет, Ласков не вернулся.

— А тебя что не устраивает? — коммунальщик победно осмотрел опустевшее поле боя и посреди виртуальной пустыни обнаружил единственного "непотерпевшего" — дядю Мишу.

— Да у меня-то все в порядке, — хитро сощурился бывший бомж. — Вот только думаю, чего ты разжухарился. Говоришь, по ступенькам тяжело бегать. Почему вдруг? Ты же не стареешь: каким свалился сюда когда-то, таким и заморозился, как опухоль в голове Егора.

— А может не заморозился? — фыркнул Травкин, развернулся на каблуках и покинул кухню.

Стальев, наконец, пристроил новый лейкопластырь на щеку Денису и аккуратно сложил рассыпанные полоски обратно в коробочку.

— А долго аборигены из кризиса выходят? — Хромов на всякий случай подергал медицинскую наклейку: хорошо ли держится.

— По-разному, — дядя Миша прислонился к стене, вытянул ноги. — Время мы здесь не считаем, поэтому точно не скажу, но по прикидкам неделями можем взаперти сидеть.

— Неделями? — не поверил Денис. — Так и одичать не долго.

— А куда торопиться? — бывший участковый снисходительно потрепал гостя по плечу. — Не привык разве еще: у нас тут нет завтрашнего дня, есть только длинный-длинный, практически бесконечный сегодняшний.

— Не нравится мне такой расклад, — парень соскользнул с банкетки и стал нервно ходить по маленькой комнате. Ого, уж не у Джина ли подглядел? Именно так теперь пес пытается разнообразить свое существование. Но он — пес, и здесь не обнаружилось компании ему подобных. Но я ведь человек, чего же так нелепо плыть по течению? И Денис умоляюще посмотрел на дядю Мишу: — Ты недавно хвастался, что хорошо всех изучил, так придумай что-нибудь. Выведи людей из изоляции, верни в коридор!

— Ну, разве что одну идейку попробовать? — подмигнул Стальев.

Тишину коридора вдруг нарушила громкая музыка. Мягкий женский голос пел о вечном: что уже весна, проклюнулись первые нежные цветы, душа ждет любви, но она не торопится, задержалась где-то, между тем время уходит, скоро опадут лепестки, а любовь так и не пришла…

Первым на непривычный звук отреагировал Егор: он чуть приоткрыл дверь и выглянул в щелочку. На столе стоял бело-голубой мегафон, с помощью которого призывают купающихся детишек далеко не заплывать. Юноша вспомнил, что видел рупор в кладовке, в самом начале, когда они с отцом измеряли лакуну с помощью портняжного метра. Но счел предмет бесполезным. Оказывается, зря. Сейчас из раструба неслась приятная мелодия.

— Выходи, Егорушка, — махнул рукой дядя Миша. — Посмотришь, что я затеял.

— Ты сумел собрать патефон? — скрипнула дверь из комнаты профессора. — Неужели в лакуне нашлись подходящие детали?

Аганин-старший не мог не заинтересоваться технической новинкой и вслед за сыном прошествовал к столу.

— У нас опять кто-то провалился? — свесилась со второго этажа Крон. — Но свободных комнат больше нет!

— Никаких новых гостей, — крикнул Денис. — Надеюсь, мы с Джином, последние.

— Гав, — поддержал хозяина пес, который тоже вертелся в коридоре.

— Тут у дяди Миши сюрприз, — продолжал объяснять Хромов. — Незаменимая вещь, не хотите посмотреть?

Скрипнула, открываясь, следующая дверь. Лана тоже решила спуститься вслед за Милой Евгеньевной. Между тем бородатый профессор восхищенно зацокал языком: такую "схему" он сам точно бы не собрал. Бывший сотрудник правоохранительных органов догадался приспособить громкоговоритель к… плееру Дениса. И теперь торжествующе щелкал кнопками, выбирая мелодию.

— Музыка у вас какая-то грустная, — неожиданно у стола появился Алик. — Чего повеселее не запасли?

"Так, — пересчитал собравшихся Денис. — Любопытство выгнало из комнат всех, кроме Травкина. Ну и пусть упрямый сыч одиночествует и дальше. А мы займемся налаживанием контакта".

— Дамы и господа! — обратился парень к обитателям лакуны. — А теперь — танцы!

И тут же пригласил Лану. Что было вполне логично: если бы то же самое сделали Егор, Алик или профессор, это выглядело бы как продолжение предыдущего спора, а так, Хромов ведь не участвовал в церемонии всеобщего сватовства и соответственно танцевал "на новенького", без особого подтекста. Аганин-старший протянул руку Крон и закружил ее вокруг стола. Ритм вальса им одинаково привычен и знаком. Затем женщину подхватил дядя Миша, неожиданно проявив себя галантным кавалером. Следующий круг Мила Евгеньевна совершила с Аликом. Егор же, наклонившись к плееру, слушал песню и старался запомнить слова и мотив.

А Денис все танцевал и танцевал с Ланой. Он склонил голову к ее волосам и коснулся их щекой. Девушка впервые оказалась так близко, что он услышал, как бьется ее сердце. Часто-часто. Нет, не может быть, стряхнул нахлынувшую нежность Хромов — скорее всего это его собственное сердце барабанит так громко, как ливень по крыше.

— Скажи, — прорвался сквозь внутренний "дождь" голос Ланы. — Ты хочешь домой?

— Безумно, — взял себя в руки Денис и ответил, как ему казалось, обычным голосом. — Мне постоянно снится сон, что достаю ключ и открываю дверь в свою квартиру, — парень вынул из кармана связку, которую захватил, отправляясь в то утро гулять с Джином. Кто же знал, что прогулка так надолго, так безнадежно затянется? Оказавшись в лакуне, Денис таскал железки в кармане, засыпая, клал их под подушку. Ему казалось, что так он остается предан дому, ключи обязательно вернут его к родному порогу и еще пригодятся.

— Открываешь, а за дверью…,- участливо посмотрела на парня Лана, — край?

— Откуда ты знаешь? — Хромов от столь неожиданных слов споткнулся и сбился с ритма.

— Мне поначалу тоже такие сны снились, — девушка подождала, пока партнер вновь подстроился под музыку. — Но потом я себя убедила, что нет смысла изводится напрасными ожиданиями. Нет, я по-прежнему мечтаю вернуться наверх, но пусть это произойдет, когда…, - помолчала Лана, — произойдет.

— Нельзя терять надежду, — Денис пытался подобрать правильные слова и в то же время не хотел выглядеть занудой, повторяющим прописные истины. — Нужно продолжать искать выход. Я вот не собираюсь сдаваться.

— По-моему ты уже все перепробовал и ничего не нашел.

— Почему? Есть масса вариантов. Например, подняться к "окошку" вместе с мобильным телефоном. Вдруг в этой точке появится связь!

— И кому ты позвонишь? — хмыкнула Лана. — Милицию вызовешь? "Скорую помощь"?

— Почему милицию? Спасателей, конечно, — Хромов уже прикидывал в голове возможный сюжет. — Сейчас такая служба в городе появилась. Они достают раненых из завалов, вскрывают железные двери в квартиры, уговаривают самоубийц не прыгать с балкона, вытаскивают людей из покореженных во время аварии автомобилей.

— Что ты им скажешь? — девушка ласково постучала Дениса по лбу пальчиком. — Сижу в черной дыре, как в нее войти — не знаю. Спасите! Они твой сигнал на "скорую" переключат. Не сомневайся.

— Да, слабый план, — не мог не согласиться Денис. И вправду: как спасателям объяснить, где находится лакуна? На развалинах детского сада? Да там хоть все по кирпичику разбери, вход не откроется. — Тогда в "окошко" можно записку сбросить, — не хотелось так легко расставаться с казавшейся еще недавно гениальной идеей. — "SOS. Мы здесь, найдите способ нас вытащить!"

— Но и в записке ты не сможешь объяснить, где находишься и что такое лакуна, — незавидная участь ждала и новый план. — Сочтут за бред сумасшедшего. Поставь себя на место человека, который подберет листок с призывом. Что ты с ним сделаешь?

— Да-а, — вздохнул Хромов. — А если в записке попросить разыскать Крылова, который просчитал место рождения черной микродыры?

— Это интересно! — теперь замерла на месте Лана. — Но… мы не знаем, жив ли еще Крылов, столько времени прошло! Нет, — помотала девушка головой, — вряд ли подобравший записку кинется на поиски незнакомого человека, чтобы показать ему не вызывающий доверия текст.

— Тогда, — Денис понял, что ему уже не до танцев, — предлагаю поджечь лакуну! Дым повалит из "окошка", его увидят люди, вызовут пожарных — так мы обнаружим себя.

— И все погибнем, — Лана усадила Хромова на стул. — Из "окошка" повалит не дым, а тоненькая струйка, которую снаружи сразу и не заметят. Подумай лучше, — Лана участливо провела рукой по волосам Дениса: ей захотелось пожалеть упорного, не смирившегося с судьбой парня, — и успокойся. Мы всё перепробовали. Выхода, — лицо девушки стало серьезным, она словно приговор собралась зачитать, — нет!

— Ну, как же так, должна быть хоть какая-то зацепка, хоть какой-то намек на "дверь" наверх, — продолжал сокрушаться Хромов.

А женский голос, словно проявляя солидарность с Ланой, продолжал петь про ту же любовь, которая так и не пришла, потерявшись по пути, и ждать которую бесполезно.

Глава 19

…В ночном дворе неизвестный безумец пытался завести машину. Движок вроде начинал, кашляя, тарахтеть, но потом замирал. А упрямый шофер вновь и вновь давил на газ. И через какое-то время стало казаться, что мотор бухтит уже сам по себе: главное для водителя не то, чтобы машина, наконец, поехала, а монотонный звук, который издавала колымага. Ну, что за люди, словно сговорились разбудить, подумал во сне Денис, неужели придется вставать, идти к окну, закрывать фрамугу стеклопакета, чтобы защититься от шума?…

Парень перевернулся на спину. Но, видимо, противная машина решила все же сдвинуться с места: монотонное бухтение перешло в настоящий рык.

Стряхивая остатки сна, Хромов окончательно оторвался от подушки, сел на кровати. Только тут вернулось осознание действительности, что он совсем не в своей квартире, а в лакуне, что никаких звуков со двора доноситься не может, как нет и самого двора и распахнутого окна. Но вот бухтение тем не менее никуда не исчезло. Денис нащупал босой ступней один тапок (он смастерил их из толстых кожаных лоскутков мата), попытался найти второй и — уткнулся ногой в Джина. Шерсть на собаке вздыбилась. Теперь ясно, кто издавал звуки, похожие на работающий автомобильный мотор — это пес злобно рычал.

"А-а-ах", — вдруг раздался глухой хрип за стенкой. Парень осторожно, на цыпочках подошел к двери, медленно, чтобы не скрипнула, повернул ручку. Тихо и абсолютно темно. Денис, стараясь не дышать, замер на месте. Джин снова глухо зарычал. И словно в ответ вновь пронеслось: "А-а-ах". Но звуки были уже более отчетливыми и понятными: кто-то стонал, лежа на полу. Хромов протянул руку, взял с полки фонарик. Узкий луч заскользил по коридору, "вырезая" из темноты полоски линолеума, пока, наконец, не уперся в распростертое тело. Кому оно принадлежало, понять не возможно: человек лежал на боку, спиной к свету. "М-м-м", — теперь уже громче застонал незнакомец и попробовал пошевелиться.

Денис приказал Джину оставаться в комнате, сам поспешил на помощь. Осторожно повернул мужчину к себе, посветил в лицо фонариком.

— Дядя Миша! — с трудом он узнал соседа: правый глаз заплыл, выше на лбу красовался синяк. — Кто тебя так отделал? Ребра целы?

— Целы, — прохрипел бывший участковый. — По голове саданули. Помоги встать.

Хромов наклонился, чтобы обхватить мужика за плечи, и тут же отпрянул: от Стальева пахнуло спиртным.

— Да ты пьян!

— Оставь замечания при себе, — собрав силы, рявкнул дядя Миша, причем совершенно трезвым голосом. — У нас ЧП.

Стальев, опираясь на руку Дениса, оторвался от пола и, кряхтя при каждом шаге, медленно поплелся в свою каморку. Там упал на банкетку.

— Спьяну что ли на стену налетел? — поморщился Хромов. На первом этаже даже нет предметов, о которые можно так разбить лицо.

— Я шпиона выслеживал, — дядя Миша схватил со стола эмалированную кружку и приложил к синяку. — Давно за ним охочусь. Нынче, считай, достал подлеца, но он огрел кулаком по голове. Не промазал!

— Выслеживал? Шпиона? — недоверчиво присвистнул Денис. — Поэтому водкой накачался?

— Да нет никакого алкоголя, — разозлился Стальев. — Одна пробка только.

Каждый, кто попадал в лакуну, отмечал ее приятное свойство: здесь люди не мучаются бессонницей. Каким бы нервным и трудным не выдался день, лишь коснешься вечером подушки — сразу провалишься в приятное забытье. Видимо, крепкому сну способствовала абсолютная тьма, в которую погружалось по ночам помещение бывшего детского сада. Она словно выключала в мозгу "лампы дневного освещения". Поначалу сурком спал и дядя Миша. Пока не сделал приятное открытие. Однажды, обустраиваясь, наводя порядок в комнате сестры-хозяки, Стальев в пластмассовом ведре под шваброй с тряпками обнаружил пустую бутылку из-под водки. Скорее всего, она принадлежала ночному сторожу. В роковую ночь, осушив бутылку, мужик спрятал тару в ведро, чтобы утром выбросить. Но, как говорится, не сложилось.

Дядя Миша поднес бутылку к носу. В этот момент он был похож на гурмана, который пытается, вдохнув, определить по запаху качество напитка. Но стекляшка была девственно чиста. Даже запах алкоголя давно испарился вслед за крепкой жидкостью через стеклянное горлышко. Стальев пошарил в ведре с безумной мыслью: а вдруг там осталась непочатая чекушка! Но пальцы нащупали и вытащили на свет лишь белую пластмассовую пробку все от той же бутылки. Сторож-то попался аккуратный, мусор по охраняемой территории не разбрасывал. Дядя Миша повертел знакомый предмет перед глазами и вдруг чуткий нос уловил знакомый запах. Удивительно: видимо молекулы спирта невообразимым образом так въелись, вгрызлись в кусок пластмассы, что не выветрились до сих пор.

Устраиваясь на ночлег, Стальев "устроил" пробку рядом, в складке подушки, повернулся к ней лицом и глубоко вдохнул. Нахлынули воспоминания. Нет, труба теплотрассы, на которой он провел самые тяжелые ночи в своей жизни и одинаковые в выражениях лица бездомных горемык, промелькнули перед глазами быстро и смазано, а вот жена вспомнилась объемно и тягостно. Потом ее образ сменили мысли об опустевшей квартире, о записке на холодильнике. И в какой-то момент в комнате стало… светло. Только тут дядя Миша понял, что, размышляя, не спал всю ночь.

Пробка так и покоилась рядом на подушке.

В следующий раз Стальев повторил эксперимент. Но в эту ночь вспоминать ни о чем не хотелось. Он просто лежал с открытыми глазами и слушал тишину, которой днем не бывает. И вдруг уловил подозрительные звуки. Мимо двери прошуршали шаги. Кто-то крался по коридору: практически бесшумно (видимо, человек снял предусмотрительно обувь), быстро, уверенно, значит, проделывал не в первый раз, и дорога хорошо знакома. Через мгновение скрипнула дверь кухни.

В привидения бывший участковый не верил, по долгу службы права не имел. Да и как нематериальную субстанцию могло втянуть в черную дыру. Следовательно, ночной путешественник — из местных колонистов. И он явно что-то скрывал от остальных, раз разгуливает в темноте. Дядя Миша схватил фонарик и рванул вслед удаляющимся шагам на кухню. Но вспышки света выхватывали лишь обрывки беззвучно летящих к земле потоков воды — очередного пейзажа, который появился в лакуне вместе со Стальевым. Человек из коридора, "шпион" — как обозначил его дядя Миша — исчез, словно сквозь землю провалился. Но он точно был, старый участковый не мог обмануться. Поэтому дал себе слово вычислить или выследить лазутчика.

Но бодрствование в ближайшие пару ночей результата не дало: дверь на кухню не скрипела и коридор пугал мертвой тишиной. Не спать дальше дядя Миша не мог, поэтому составил график: караулил шпиона через две ночи на третью, разумно полагая, что по теории вероятности в бесконечном времени лакуны наступит момент, когда он и бандит пересекутся.

И вот это случилось. Как только темнота заползла во все уголки лакуны, дядя Миша развернул носовой платок и достал пробку (он хранил кусок пластмассы в лоскутке, чтобы максимально продлить эффект действия) и занял пост у двери. Сидеть пришлось долго: затекла спина, заныла шея. Несколько раз Стальев вставал, потягивался, делал приседания и вновь устраивался удобнее на стуле, мысленно поругивая себя за глупость: что, ему больше всех надо? Кто-то из колонистов бесится по ночам, тоже обнаружив способ не спать в темноте. Что с этого бывшему участковому? Может давно пора "снять погоны" и научиться смотреть на людей не изучающе, исподлобья, словно заранее подозреваешь человека в совершении антиобщественных поступков, а нормально, приветливо, дружелюбно. Так общаются другие. Но потом сам себе состроил гримасу: приветливо? да он забыл, как это делается. Захочет улыбнуться — получится искусственно. А если попробует засмеяться — и дядя Миша хохотнул — народ с испугу разбежится. И тут — опять зашелестело: кто-то крался вдоль стены.

Бывший участковый почувствовал себя гончим псом: сделал стойку, весь обратился в слух. И как только человек в коридоре минул его дверь, дядя Миша хлопнул створкой, вытянул руку и схватил бродягу за куртку. А потом случилось неожиданное. Человек оказался не из пугливых, и вопреки расчетам Стальева, не замер на месте, а развернулся и саданул кулаком. И ведь как точно, прямо в лоб попал. Дядя Миша потерял от удара равновесие и хлопнулся на пол.

— Но, падая, я успел убегающего подлеца схватить за пятку и сорвал обувку. Смотри, — Стальев поднял правую руку с каким-то предметом, который крепко прижимал к груди.

Денис направил луч фонарика на башмак.

— По ней мы быстро опознаем шпиона. Ой, что за фиговина? — бывший участковый, наконец-то, смог внимательно рассмотреть добычу.

— Судя по всему, кроссовок, — Хромов повертел в руках спортивный атрибут. — Правый, — проверил на растяжку шнурки: крепкие, из хорошей синтетики. Перевернул на другую сторону: сложный рифленый рисунок. — Удобная, дорогая, современная обувь, одна из новинок последнего года, — сделал он заключение со знанием дела.

Денис сразу узнал модель. Сам мечтал о таких. Мужики, которые крутят педали велотренажеров в фитнес-клубах, как правило, образцами спортивной одежды не интересуются, трусы они и есть трусы, как и футболки. Это женщины постоянно меняют наряды. То у них розовый в моде комплект, то из бархатистой ткани, то с капюшоном, то майка должна демонстрировать пупок. Но вот кроссовки среди сильной половины — непременный предмет обсуждения. Еще бы, нелегко подобрать такие, чтобы ноги на паркете не скользили, когда штангу поднимаешь. Поэтому выбирают башмаки с наиболее замысловатым узором на подошве. А если любишь пробежки, то потребуется обувь с хорошей вентиляцией. Естественно, фирмы про эти тонкости знают, и каждый год подбрасывают модели с улучшенными характеристиками. На одну из таких и нацелился Денис. Но цена кусалась. Решил подождать, пока спадет ажиотаж или объявят распродажу. И вот сейчас он держал в руках желанный образец. Причем, готов подтвердить, что обувка давно служит хозяину: рифленые "дорожки" на подошве стерлись, задник, хоть и очень крепкий, стоптан, концы шнурков размахрились.

— И кто может у нас такое носить? — моргнул здоровым глазом бывший участковый.

— А меня больше интересует другой вопрос: откуда человек взял башмаки?!

Но, понимая, что ответа сейчас в ночи они не найдут, договорились разойтись. Уложив поудобнее пострадавшего охотника за шпионами, Денис сунул под мышку таинственный предмет и отправился к себе.

"Пока мы точно знаем одно, — размышлял парень, ворочаясь на матрасе. — В те годы, когда в лакуну попали Аганины, Мила Евгеньевна, Травкин с Ланой, Ласков и дядя Миша — эти кроссовки еще не производились. Они появились в мое время. Методом исключения получаем, что они должны принадлежать… мне. Абсурд. Вот будет конфуз, когда к такому же выводу придет и бывший участковый". Хромов заново перебирал варианты, но результат выходил один и тот же. Расстроенный вконец, парень отказался от попытки уснуть и стал ходить "тропой Джина".

В четко определенный момент на лакуну привычно обрушился свет. Начинался новый день. Денис схватил кроссовок. Он надеялся при хорошем освещении выжать хоть какую-то информацию о хозяине обувки. Отогнул язычок — 41 размер. По крайней мере, круг подозреваемых сузился, выпали две женщины: Лана и Крон. А вот из мужского населения исключить не удастся никого. По необъяснимому стечению обстоятельств остальные обитатели лакуны примерно одного роста и телосложения ("черная дыра" что ли целенаправленно подбирала таких?), и размер ноги у двух Аганиных, Травкина, Алика, Стальева, да и у Дениса один — 41-й. Парень уже как-то обратил на это внимание. Значит, размер — слабая подсказка.

Хромов вновь залюбовался подошвой. Провел рукой по затейливым "дорожкам". Палец больно царапнуло. Денис достал из кармана талисман — ключи от дома, перебрал связку. Идеально подошел тонкий металлический прямоугольник от кодового подъездного замка. С его помощью парень моментально выковырнул застрявший в "дорожке" предмет. На стол выскочил крохотный красный камешек.

Но такого, хоть всю лакуну облазь вдоль и поперек — не найти. Денис помнил, где в последний раз видел обломки красного цвета. Он еще перепачкался, когда бросился искать за гаражами Джина. Красный кирпич валялся на руинах у "входа" в лакуну! И если все сопоставить: новую модель, камешек и то, что кроссовки точно не его, то вывод напрашивается сам собой — кто-то из обитателей лакуны абсолютно точно знает путь наверх, пользовался им, по крайней мере, уже после того, как сюда провалился Денис.

Кто же этот человек?

Да, ночное приключение загадало новые загадки. Как их разгадать? Если вспомнить расплывшийся над глазом дяди Миши синяк, то станет понятно, что владелец суперсовременной обуви рьяно защищает свою тайну и на добровольное признание рассчитывать не стоит. Значит, нужно разработать более тонкий план поиска, используя и чемоданчик с долларами. Бурные события последних дней заслонили значение этой находки, а ведь чем не версия: исчезнувшие из дипломата деньги могли быть потрачены, в том числе, и на приобретение модных кроссовок 41-го размера.

Только действовать предстоит осторожно, без спешки. Слишком много поставлено на карту: возможность вернуться наверх, в реальный мир.

Глава 20

На разработку плана ушло много времени. Требовалось продумать каждую деталь, предугадать реакцию людей, расписать роли в предстоящем действе. Дождавшись момента, когда коридор в очередной раз опустел, Денис разложил на столе добытые артефакты и накрыл их простыней. Дядя Миша включил музыкальный автомат собственного изобретения и под бравурную музыку австрийского марша (Хромов записал его в плеер, чтобы не скучать на прогулках с Джином в дождливую погоду) громко прокричал:

— Граждане, просьба собраться в кают-компании. Чрезвычайное сообщение.

— Опять танцы? — обрадовалась Лана. — Только вы выбрали странный ритм.

— А не рановато для развлечений? — спустился на первый этаж Травкин. — Но любопытно посмотреть. Я пропустил предыдущий сеанс.

— Подождите меня, — донеслось из комнаты Крон. Мила Евгеньевна, ошеломленная успехом во время знаменитого вечера, мечтала "закрепить результат". Поэтому быстро надела блузку, над которой корпела последние дни. Надергав нитки из цветной занавески, она вышила на груди огромную розу. Женщина оценивающе осмотрела себя в зеркало, взбила повыше прическу и, улыбнувшись отражению: "Какая же я красивая!", отправилась в танцзал.

— Сразу приглашаю Лану, — крикнул Егор и встал рядом с девушкой.

— Не суетись, — шутливо оттолкнул юношу Ласков. — Вечер обещает быть долгим.

— Надеюсь, и мне позволят пошаркать по линолеуму, — уселся на стул профессор.

"Что ж, отлично, — Денис потер от нетерпения ладони. — Во-первых, собрались все. Во-вторых, в хорошем расположении духа. Тем неожиданнее прозвучит то, что мы приготовили". И он незаметно сделал знак Стальеву — мол, начинай.

— Танцы? Ну, если хотите, то они — следующий пункт программы, — откашлялся бывший бомж. — А сейчас на повестке дня сюрприз. Итак, внимание на стол!

И дядя Миша, словно заправский иллюзионист, рывком сдернул простыню. Взгляду присутствующих предстали спортивный башмак 41-го размера и коричневый чемоданчик. Согласно плану, в момент, когда Стальев театрально размахивал руками, Денис внимательно смотрел на лица обитателей лакуны. Человек, которому предметы, лежащие на столе, знакомы, должен выдать себя: взглядом, жестом, непроизвольным поворотом головы, каким-нибудь вздохом удивления. Подозреваемый… Денис никак не мог согласиться с терминологией бывшего участкового, называть неизвестного шпионом язык не поворачивался. Шпионят в интересах других стран или конкурирующих компаний. А какие государства или фирмы в периметре маленькой лакуны? Называть преступником, злоумышленником или мошенником тоже неправильно: ведь человек никакого вреда никому не наносит. Поэтому Денис выбрал нечто нейтральное… Итак, подозреваемый не попался в психологическую ловушку, рассчитанную на эффект неожиданности.

Колонисты вопросительно посмотрели сначала на Стальева, потом на Дениса: ждали объяснений.

— Мы… э… вот, — промямлил старый бомж, сообразив, что первая фаза плана не удалась и нужно переходить ко второй, — нашли подозрительные вещи. Хотелось бы узнать, кому они принадлежат. Признавайтесь.

— А дипломат пустой? — Аганин-старший погладил рукой по кожаной поверхности.

— Хочу внести поправку, — вмешался в ход следственного эксперимента Алик. — Кому принадлежит портфель, известно. Он мой. Так что никакой он не подозрительный предмет.

— Но когда ты свалился, — вспомнил появление банкира Егор, — у тебя в руках ничего не было.

— Ну, по правде говоря, прежде чем постучать в твою дверь, — пришлось признаться Ласкову, — я успел спрятать дипломат, у самого края, под линолеум. Не знал же куда попал. Но потом чемоданчик ни разу не доставал. Без надобности.

— Так в нем что-нибудь есть? — повторил вопрос Анатолий Борисович.

— Конечно, — с готовностью откинул крышку Алик. — Баксы. Собрал всё, что осталось в моем банке после объявления дефолта.

Народ похватал пачки и, цокая языками, стал разглядывать купюры. Кто-то с любопытством: Егор, профессор и Мила Евгеньевна раньше таких денег не видели. Травкин и Лана ощупывали стопки, пытаясь понять, какая же сумма уместилось в саквояже.

— Подозрителен не сам дипломат с американской валютой, — вернул внимание людей к теме разговора Стальев, — а то, что кто-то украл несколько упаковок.

— Нелепость какая-то, — недоуменно посмотрел на бывшего участкового Травкин. — Что с ними можно сделать? Ну, если только не использовать в качестве… бумаги для рисования, — и Петр Сергеевич кивнул в сторону Егора.

— Тогда по цене картинка потянет на полотно Ренуара, — подмигнула Лана юному акварелисту. — Но даже если кто-то и взял купюры, найдя чемоданчик, что с того? Развлекается человек, никому не мешает.

— Я не стал бы упрощать ситуацию, — в дяде Мише проснулся милиционер. — И вот почему, — он ткнул пальцем в кроссовок. — Деньги, скорее всего, использовали по их прямому назначению: то есть для покупки конкретной вещи.

— А что это такое? — Егор взял в руки башмак, покрутил в руках, попробовал согнуть-разогнуть и даже понюхал.

— Спортивная обувь, — наконец, подал голос Денис.

— Типа кедов? — юноша пытался сравнить предмет с тем, что знал доныне. — Мы в них на физкультуре бегали. Но этот слишком тяжелый. Наверное, для профессионалов-чемпионов?

— Нет, сегодня наверху кроссовки — обычная обувь, доступная каждому. Ее на работу некоторые носят. Удобно, — почему-то бубнил под нос Хромов. Происходящее начинало ему активно не нравиться.

— Где вы башмак нашли? В чьей комнате? И почему он один? — выстроил вопросы в логическую цепь Петр Сергеевич.

— В этом и проблема, — почесал синяк над глазом дядя Миша. Рассказывать про неудачное ночное приключение не хотелось. — Нашли… э… на полу в коридоре. Неизвестный, которого мы не успели разглядеть, сильно торопился и потерял один… спортивный туфель.

— Как Золушка, — хихикнула в кулачок Лана. Но тут же придала лицу серьезное выражение: — И что же здесь необычного?

— Мы объединили два дела в одно производство, — бывший милиционер не удержался и козырнул знанием профессиональных терминов. — И уверены, что кто-то из вас нашел выход наверх. Но скрывает от остальных.

В коридоре повисла тишина. Если бы в лакуну залетела муха, то сейчас наступал ее звездный час: даже легкое зудение крылышек прозвучало бы подобно грому. Каждый смотрел на остальных с подозрением и — скрытой надеждой. Люди не считали, в отличие от дяди Миши, человека предателем или преступником. Они готовы простить обладателя сакраментального знания, лишь бы он поделился открытием. Перебегали глазами с одного на другого. Ждали признания!

— Пожалуйста, — первой не выдержала напряжения Лана, — я очень хочу вернуться. Умоляю, скажите, как.

Но все молчали. Лишь недоуменно продолжали смотреть друг на друга.

— Я уверен, — выдохнул Травкин первую, пришедшую ему на ум, мысль, — это Ласков!

— С чего вдруг? — захлопал ресницами Алик.

— Ты же сам признался, что чемоданчик твой, — стал по очереди загибать пальцы бывший начальник ЖЭКа. — Наивно полагать, что кто-то из нас случайно нашел саквояж на краю. Дураков соваться в муть нет. Не зная о деньгах, по доброй воле туда никто не полезет. И потом мы все в курсе, что ты спортом занимался. Значит, в таких башмаках не в пример остальным разбираешься.

— Ну и зачем тогда мне признаваться, что денег не хватает? — обиделся Ласков. — Ведь никто бы кроме меня и не узнал, что валюта пропала. Нет, я думаю на профессора, — в свою очередь "перевел стрелки" банкир. — Он появился здесь первым. Наверняка, Крылов, отправляя Аганиных в лакуну, рассказал не только, как в нее войти, но и сообщил пароль на выход.

— Если бы я знал дорогу наверх, — стал оправдываться Анатолий Борисович, — зачем мне скрывать от вас правду?

— Чтобы не травмировать сына, — резонно предположила Крон. — Да и одним вам с Егором здесь тоскливо. А так — какая никакая компания.

— А может быть, вы это затеяли, — сверкнул глазами на Милу Евгеньевну профессор. — Я давно хотел спросить: куда деваете индульгенции? Сколько их уже настрочили? Зачем писать письма, если их нельзя отправить? Логичный вопрос? Небось, выносите конверты втихаря наверх, опускаете в почтовый ящик и скорее обратно?

— Чушь! — лицо Крон покраснело. — Пойдемте, я открою сейф и покажу все письма до единого. Они у меня пронумерованы!

— Это могут быть копии, — поддержал отца Егор. Но на всякий случай спросил: — Папа, ведь если бы ты знал, наверняка бы сказал. Правда?

— Зачем ему тебе говорить? — Алик быстро собрал гуляющие по рукам купюры, бросил их в дипломат и захлопнул крышку. — Скрывать подобное выгодно!

— Почему? — неожиданный вывод удивил даже дядю Мишу. Когда они с Денисом перебирали имена возможных кандидатов на роль шпиона и причину, по которой тот скрывает тайну, то Аганина-старшего сразу исключили: он в отличие от всех в лакуну пришел добровольно и навсегда.

— Егор умирает, — бывший банкир хладнокровно резал правду матку. — Ему наверх путь заказан. Вот папаша всеми силами и скрывает правду. А сам тем временем пользуется благами цивилизации — выйдет наружу, подышит воздухом текущего момента и назад, в наш застой.

— Что вы себе позволяете? — встал на цыпочки Анатолий Борисович, чтобы смотреть на противника не снизу вверх, а глаза в глаза. — Я ведь могу и адекватно ответить.

— Что, ударить хочешь? — Алик развернулся к противнику боком. — Ну, давай, попробуй!

— Прекратите ругаться, — Лана потянула за рукав Ласкова, стараясь предотвратить драку. И посмотрела умоляюще на Дениса: он заварил кашу, значит, знает, что делать дальше.

— Если человек не хочет признаваться сам, — Хромову пришлось залезть на стул, чтобы галдящая толпа обратила на него внимание, — мы используем в расследовании… нюх охотничьей собаки.

— Джина специально натаскивали, — сдвинул брови над переносицей дядя Миша: пусть никто не сомневается в способностях пса.

— Я возражаю, — протиснулся к столу Алик. — Собака может ввести в заблуждение. Например, портфель мой, зверь сразу укажет на меня. А это — ошибка!

— Зовите, зовите Джина, — затопала ногами Мила Евгеньевна. — Он беспристрастен. Я его не боюсь. Мне нечего скрывать!

— Конечно, — скривился в ухмылке Травкин. — Башмак-то мужской. Не ваш размер, точно. А вот все мужское население лакуны — под подозрением. Поэтому я против собаки.

— Вношу поправку, — поднял указательный палец к потолку Стальев. — Мы с Денисом вне списка. Я почти поймал шпиона и добыл кроссовок, а Денис обнаружил под полом у края дипломат с деньгами.

— А кто видел, как ты охотился в коридоре? — вырос перед носом бывшего бомжа Травкин. — Может, это твой башмак. А Денис, — Петр Сергеевич повернулся к парню, — нашел чемоданчик и припрятал денежки в своей комнате. На тот случай, чтобы воспользоваться купюрами, когда выйдет.

— Звучит логично, — колонисты обернулись к профессору, — но смысл? Зачем бы они тогда устраивали подобный концерт? Да и тайна башмака так и не раскрыта.

— Зови Джина, — Лана вновь посмотрела на Хромова. — Он умный пес, поможет разобраться.

— Но вы же понимаете, если собака на кого-то укажет, в комнате подозреваемого придется провести тотальный обыск, — привел последний аргумент парень. Ему очень не хотелось переходить к третьей фазе собственного плана. Он знал его слабую сторону. И надеялся, что владелец спортивного башмака объявит о себе добровольно.

Но никто не сделал шаг вперед.

И Денису пришлось идти за Джином. Дело в том, что пес был самым обычным, домашним, никто его премудростям розыскной службы не учил. И ставка в следственном эксперименте делалась на то, что никто из жителей лакуны об этом не знал, а значит, мог дать слабину. Призрачная надежда: вдруг при виде сосредоточенной собачьей физиономии неизвестный дрогнет.

Джин, нервно перебирал лапами за дверью: люди собрались вместе в коридоре, а его не позвали. И как только Хромов прикрепил к ошейнику поводок, радостно завизжал: его ведут гулять! Куда-то далеко! Ведь обычно в лакуне он бегал сам по себе, без поводка. Хозяин подвел радостно виляющего хвостом пса к столу и сунул в морду кроссовок.

— Джин, след! — сказал строгим голосом Денис.

Пес удивленно посмотрел на хозяина, сел на задние лапы.

— Джин, след! — повторил парень и вновь покрутил башмаком перед носом собаки.

Бедный пес помотал мохнатой головой и… пополз под стол. Если не понимаешь, чего от тебя хочет человек, лучше спрятаться.

Хромов с удовольствием тоже последовал бы за Джином: детально разработанный план сдулся, как пылинки со стола.

Первой засмеялась Мила Евгеньевна ("Розыскная собака? Ой, не могу!"), потом прыснул Егор ("Берегись, укусит! Боюсь, боюсь!"), его поддержал Алик ("Небось, на наркоту только натаскивали!"), улыбнулся и профессор ("Может, Джин в модной обуви не разбирается?"), захохотал Травкин ("Ну, мужики! Классно решили народ повеселить. То танцы, то остросюжетный спектакль! Давно мы так не развлекались!").

— Значит, это всего лишь розыгрыш? — только Лана не смеялась, она отвернулась к стене и незаметно вытирала слезы.

Потом бросила быстрый взгляд на Дениса, такой до обидного колючий (парень еще раз пожалел, что не может спрятаться вместе с Джином), и пошла к лестнице. Скорее наверх! Скорее в свою комнату! Подальше от всех!

Глава 21

Денис, закинув руки за голову, лежал на спине и в который раз слушал запись неудачного следственного эксперимента (он незаметно сделал ее с помощью встроенного в мобильный телефон диктофона). Да, никто из обитателей лакуны ни словом, ни взглядом "не признался" в том, что знает путь наверх. Но, как известно, во время спора иногда могут прозвучать здравые мысли. Правда, в тот горячий момент доморощенному Шерлоку Холмсу было не до анализа, поэтому надеялся, что, прослушав каждого участника стычки внимательно, сможет хоть за что-то зацепиться. Ведь все равно больше надеяться не на что: идеи, которые они с дядей Мишей могли сгенерировать, испробованы…

Из диктофона послышались финальные всхлипывания Ланы.

Ничего, смотаем запись обратно в начало. Хромов нажал кнопку и попытался сконцентрироваться на новом круге… Погодите-погодите… Алик упрекает профессора: Крылов мог сообщить Аганину-старшему "пароль на выход". Хилая версия, но тем не менее жизнеспособная… Попробуем пообщаться еще раз с Анатолием Борисовичем.

— Вы проснулись? — парень постучал в дверь напротив.

— Вот сижу и думаю, — донеслось из комнаты, — почему в лакуне нет мягкого перехода от дня к ночи, как наверху. В реальном мире существуют промежуточные стадии: утро и вечер, рассвет и закат, словом, сумерки. А здесь мы подобных полутонов лишены.

— Я, конечно, не ученый физик, — Денис понял: таким своеобразным способом его приглашают войти, — но попробую предположить. Лакуна "сглатывает" свет, когда он достигнет определенной концентрации. Не раньше и не позже. По аналогичному принципу, кстати, работают в городах фонари ночного освещения. Они включаются, когда дневной свет меркнет до запрограммированной величины, и гаснут, когда пространство набирает нужную яркость. Независимо от того, до какой цифры добралась стрелка на часах.

— Если согласиться с вашей теорией, тогда выходит, — прищурился профессор, — что ночи в лакуне разные по продолжительности. И когда наверху зима и дни короткие, ночь здесь длиннее?

— Наверняка, — согласился гость.

— Но мы ничего не замечаем, потому что крепко спим всю темную часть суток, сколько бы она не длилась? Замечательно! — воскликнул Аганин-старший и, схватив с полки толстую, сшитую из нескольких, тетрадку, раскрыл ее на чистой странице: — Нужно непременно зафиксировать!

— Вы пытаетесь понять лакуну? — Денис с любопытством посмотрел на клеточки, заполненные мелким четким почерком.

— По крайне мере максимально описать ее, — кивнул Анатолий Борисович. — Если когда-нибудь удастся выбраться, я расскажу людям о том, какое великое открытие сделал Крылов. Бедный мой приятель — он ведь и предположить не мог, с чем мы тут столкнемся. А для любого ученого незнание и непризнание заслуг — настоящая трагедия.

"Нет, — вздохнул про себя Хромов, разглядывая старую, основательно потрепанную тетрадку. — Алик не прав: профессор, судя по всему, свои замечания пишет уже очень давно, и не имел возможности с кем-нибудь поделиться ими наверху".

— А что потрясло вас в самый первый момент? — решил на всякий случай спросить парень, чтобы быть уверенным наверняка.

— Сейчас посмотрим, — охотно откликнулся на просьбу Аганин и пролистал тетрадку в начало. — Да, да, помню, я пытался постичь абсолютность ночной темноты, которая приходит в лакуну. Чтобы ее оценить и как можно точнее подобрать формулировки, потребовалось найти что-то похожее, что-то, с чем можно подобное сравнить.

Но ни одно из известных явлений не подходило. Профессор напрасно рылся в памяти. Вспомнил, например, как однажды попал в составе научной экспедиции на Кавказ. Молодые аспиранты засиделись в гостях в маленьком поселке, и только поздно ночью отправились к себе, в лагерь по горной дороге. Казавшаяся обычной прогулка чуть не закончилась трагически: безлунное небо, не подсвеченное никаким человеческим жильем, словно касалось земли. Дороги не видно вообще. Сначала мужики пытались нащупать полотно ногами, но толстые ботинки могли обмануть. Поэтому ученые, наплевав на церемонии, уподобившись своим далеким предкам, согнулись в три погибели и буквально простукивали асфальт руками, чтобы не пропустить первый поворот направо, который вел к лагерю. Между прочим, слева, хорошо, что они всю дорогу помнили об этом, находился обрыв. Но даже в тот момент окружающая темнота не была абсолютной. Черное небо над головой украшали своим сиянием звездные точки, да еще и светлячки легко парили под ногами, освещая отдельные камешки.

Другое сравнение, пришедшее на ум: полное солнечное затмение. Аганин гордился, что ему повезло наблюдать столь редкое астрономическое явление: на территории СССР, в Карелии, да еще летом, во время законного отпуска! Вооружившись телескопом, в окружении сотен таких же любителей науки он занял выгодную позицию на берегу Белого моря. В назначенный час солнечный свет стал постепенно уходить. И вдруг исчез совсем! Вместе с тотальной темнотой обрушилась такая же тишина: галдящие доселе птицы враз смолкли, ни шелеста деревьев, ни даже шепота, плеска волны. И холод, который сразу сковал тело. Или то был генетический страх человека перед властью природы? Ужас продолжался несколько минут — и… жизнь вернулась! Вместе с теплом, звуками и светом. Но даже тогда, когда холодная темнота пробирала до костей, свет был — на небе ярко выделялась тонкая полоска солнечной короны и горели звезды. В лакуне же ночью нет ни одной точки света. Абсолютно ни одной.

— Или взять такое явление как пейзаж, — продолжал листать тетрадку Анатолий Борисович. — Я проанализировал каждое изображение. Картинок лакуна "показала" много, назову лишь наиболее впечатляющие: осенний лес, цветущий сад, горная вершина, поле до горизонта, туманная сырость, невероятной силы ливень, высохшее русло реки, пустыня, берег моря (вас с Джином мы нашли именно в таком антураже), ну и последнее чудо — облака. Миражи внезапно появляются в периметре кухни, существуют там какое-то время, потом исчезают.

— И вы разгадали причину их рождения? — этот вопрос не давал покоя и Денису.

— Крылов объяснял мне, что лакуна — маленькая черная дыра, с такими же свойствами, как и большая, но менее выраженными. И, если вспомнить, что гигантские космические объекты способны пульсировать, то и наша мини-копия способна возмущать окружающее пространство. Видимо, в такой момент лакуна отрывается и "проглатывает" ближайший мираж. Вероятно, это и позволило Крылову просчитать для нас с Егором время входа в лакуну.

— А существует принцип отбора картинок? Пейзажи ни разу не повторялись!

— Не думаю, скорее всего — дело случая. Но мне кажется более интересным другой факт. Наверняка и вы обратили внимание, что в изображениях отсутствуют живые персонажи. Почему лакуна, "проглатывая" миражи, отсеивает одушевленные объекты. Ни разу в пейзаже хоть на заднем плане не прошел по полю человек, не пролетела в облаках птица, не пробежал под ливнем олень. С чем связана такая тщательная избирательность?

— Может быть, со временем? — и над этим Хромов задумывался. — Идущий человек, летящая птица, бегущий олень — все они существуют не только в пространстве, но и во времени. Лакуна, видимо, "сглатывает" только пространство…

— …потому что время, — поторопился закончить мысль Аганин, — она уже "проглотила". Я тоже пришел к такому выводу. И тогда, согласно теории вероятности, раз подобная мысль пришла в голову не только одному, — обрадовано забарабанил пальцами по столу профессор, закрывая тетрадь, — значит, она близка к истине.

"Остановись, мгновенье. Ты прекрасно?" — заметил надпись на обложке Денис.

— Вы ошиблись, — указал он на цитату. — Я помню заезженные строки. В конце предложения нет вопросительного знака.

— А вот и нет, молодой человек, — Аганин расправил загнувшийся на тетрадке уголок. — Ошибку допустил не я, а поэт. У него не было возможности проверить то, что говорит. А я, мы и вы в том числе, теперь имеете полное право оспорить слова Гете.

— Ниспровергнем очередной авторитет? — скривил губы гость. — Таким средством доказательства пользуются непризнанные гении.

— Следите за моей логикой, — профессор обрадовался появлению долгожданного понимающего слушателя и пропустил мимо ушей язвительное замечание. — Люди традиционно оперируют тремя категориями времени. То, которое уже прошло. То, которое есть сейчас. И то, которое предстоит. Прошлое, настоящее и будущее. Но это лишь философские термины, потому что реально человек имеет дело только с прошлым. Даже постулат "я существую здесь и сейчас" — лишь красивый литературный оборот. "Здесь" — да, в определенной точке пространства. Но "сейчас"? Такого понятия нет. Ведь каждая секунда в момент своего рождения сразу становится прошлым. И чем больше над этим задумываешься, тем сильнее стремление хоть как-то замедлить неумолимый временной поток, остановить его на одно мгновение. Подобное желание — своеобразная Синяя птица человечества.

— Истинное счастье, которое не может быть достигнуто? — точнее сформулировал Денис.

— И путь не будет достигнуто, — вдруг зло сверкнул глазами Анатолий Борисович.

— С чего такая жестокость в отношении великой мечты? — от удивления склонившийся над столом Хромов тут же выпрямился и упер руки в боки: он приготовился постоять за интересы землян.

— Не жестокость, а приобретенный опыт. Посмотрите на жителей лакуны. Мы с вами застряли в реально остановившемся мгновении. И что, стали безмерно счастливее?

— А разве не в этом вы пытались меня убедить, когда я сюда провалился? — "отбил мяч" гость.

— Требовалось вас как-то успокоить, обнадежить, — участливо, словно неразумному ребенку, улыбнулся профессор. — На самом деле здесь рассыпается философия человеческого существования. Но с другой стороны именно лакуна позволяет ответить на вечный вопрос: в чем же смысл жизни.

— И вы сейчас мне это скажете?! — замер Денис.

— На меня когда-то сильное впечатление произвели картины Сальвадора Дали, — не торопился с ответом профессор. Аганину хотелось, чтобы собеседник сумел по достоинству оценить таинство, которое ему самому уже удалось постичь. — Я уверен, художник тоже пытался понять сущность времени. Центральные персонажи многих картин усатого испанца — необычных очертаний циферблаты.

— Вы имеете в виду оптическую иллюзию — мягкие часы? — вспомнил Хромов иллюстрации на стенных календарях.

— Сильный образ с позиции искусства, и не менее верный с точки зрения науки: время, сосуществуя с пространством, подстраиваясь, подлаживаясь под его формы, находится в постоянном движении. Оно течет, уходит от нас. Причем безвозвратно, в песок — его тоже много на картинах художника. И ничто и никто не в состоянии остановить это движение. И главное — останавливать категорически нельзя. Иначе мир рухнет. Остановится не просто время, остановится сама жизнь. Потому что смысл ее — в движении вперед. Людское сообщество разнообразно, у каждого своя судьба. Кто-то спланировал карьеру и упрямо продвигается к цели, кто-то тратит отпущенное время попусту. Но и тот и другой ценны и необходимы для Вселенной. Потому что все мы вместе выполняем глобальную задачу: проживая каждый свою отдельную жизнь, мы поддерживаем и продолжаем жизнь вообще.

— И соответственно те, кто попал в лакуну, — закончил Денис мысль профессора, — утратили смысл жизни?

— Да, став добровольными, как мы с Егором, или случайными, как остальные, свидетелями "остановивешгося мгновенья", — грустно констатировал Анатолий Борисович. — На нас восьмерых (Джина, думаю, можно исключить, мозг собаки не способен мыслить абстрактными категориями) свалилась мечта рода человеческого: оказаться вне времени. Я внимательно наблюдал за тем, как каждый провалившийся сюда "счастливец" менялся. Для людей существование вне времени — не только тяжкое испытание, это фактор, парализующий волю. Своеобразный наркотик, из-за которого человек теряет основополагающие качества. Сначала вновь прибывший ищет дорогу назад. Он деятелен, активен. Потом наступает стадия разочарования: понимаешь, что обречен, что пути наверх нет. И пытаешься приспособиться к тому, что имеешь, находишь в ситуации положительные стороны. Тебе еще интересны сменяющиеся пейзажи. Они вызывают взрыв эмоций. Вы видели, как вели себя колонисты, прыгая в облаках, словно дети. А я помню, как однажды, наблюдая за пейзажем-ливнем, вдруг обнаружил на полу Травкина. Он тяжело дышал, буквально задыхался от переполнявших его впечатлений. Еще бы — на голову обрушивались потоки воды в… полной тишине. Но и интерес к пейзажам постепенно спадает. Сначала люди ставили стулья на кухне и подолгу, словно смотрели фильм в кинотеатре, любовались происходящим. А сейчас лишь заходят при смене картинки. Мы почти каждый день собирались в коридоре, за столом, играли в домино, лото, шашки. Алик, когда появился, карты склеил и разрисовал, освоили покер.

— Невероятно, — не удержался от восклицания гость. — А при мне вы ни разу не играли.

— Потому что люди отдаляются друг от друга. И даже появление нового члена общества отвлекает ненадолго. Колонисты растеряны. Утратили свое значение традиционные ценности, которые дороги человеку. Например, нам не нужно бороться за место под солнцем. Нет необходимости торопиться сделать что-то важное в жизни. Нам даже нечего вспомнить, оглядываясь назад, потому что нового прошлого нет, есть только далекое старое. И люди все чаще запираются в своих комнатах, искусственно сужая и так крошечное пространство. Возьмите того же Егора: в самом начале он с интересом рисовал все. Лакуну, людей, которые здесь появлялись, каждый пейзаж. Но постепенно, я вижу по глазам сына, он угасает, хотя физически вполне крепок. И рисует только сны.

— Людям не хватает впечатлений, — вступился за жителей лакуны Денис.

— Не просто впечатлений, — откинулся на кресле профессор, — а их смены, что дает остальным людям время! Лакуна лишает человека стремлений, мечты, а вместе с ними стимула жить. И значит, жизнь существует, пока мгновения сменяют друг друга. Вот что надо написать на обложке тетрадки! — воскликнул профессор и, схватив в руки карандаш, перечеркнул старую надпись.

А Денис почесал заклеенную щеку: значит, Егор рисовал не только сны?

Глава 22

Не зря говорят, что общение не бывает бесполезным. В этом Денис убедился еще раз: поговорив с профессором в общем-то о далеких от расследования материях, он узнал кое-что, над чем ломал голову последнее время. Нет, недаром ему не давали покоя пейзажи. Ведь в статичной лакуне только миражи менялись и ни разу не повторялись, как и… постоянно сюда проваливались новые герои. Вот и Аганин-старший нашел связь между пейзажами и провалом очередных колонистов. Причем, имея возможность проанализировать гораздо больший по сравнению с Хромовым массив информации, выявил интересную закономерность: не всегда рождение миражей сопровождается приходом гостей, но факт появления каждого из жителей обязательно отмечался сменой пейзажа. Опираясь на подсказки Крылова, Анатолий Борисович сумел также объяснить феномен: лакуна пульсирует, в определенный момент открывается и "сглатывает" отраженный кусок пространства. Судя по "списку опций", легко предположить, что по форме вспышка напоминает узкий луч, направленный вверх (все картинки — своеобразный вид сверху). И если человека в определенной точке развалин детского сада нет, то он в лакуну не попадет. А вот в миражах недостатка никогда не бывает, оптическое отражение присутствуют в атмосфере постоянно. Но профессор не попытался сделать следующий логический вывод, потому что Аганина-старшего эта проблема не интересовала. А вот Денис цепочку рассуждений продолжил: если в момент пульсации в лакуну можно войти, то значит, точно так же можно и выйти… Только предстоит узнать: где находится "дверь" наверх?

Хромов вновь возвращался к миражам. Но на этот раз у него похоже есть ключ: Егор. Как поведал профессор, юноша, оказывается, зафиксировал на бумаге все пейзажи. Остается только хорошенько проанализировать изображения.

Аганин-младший в наслаждении замер в привычной для себя позе: забравшись с ногами на стул, зажав в зубах карандаш, мазюкал кисточкой по альбомному листу.

— Очередная фантазия на тему ночного абсурда? — заглянул через плечо Денис.

— Пытаюсь поймать цветовое пятно, которое родилось в голове, — вынув свободной рукой карандаш изо рта, пробубнил художник. По тону чувствовалось: хозяин комнаты недоволен, что ему помешали. — Не получается передать оттенки, снилось что-то очень сложное.

— У меня просьба, — Хромов понял, что беседы по душам сейчас не получится. — Хочу как-то разнообразить окружающий мир, а то глазу нечем зацепиться: стены и стены.

— Решил взять картины? — догадался юноша и гордо выпятил подбородок. — Все обитатели лакуны рано или поздно украшают комнаты моими акварелями.

— Точно, — гость стал перебирать сложенные на столе листы. — Но есть проблема. Я не поклонник абстракций, они навевают скуку. Предпочитаю в искусстве реализм. А ты специализируешься только на "пятнах". Может быть, сделаешь для меня что-то специально?

— Я не работаю на заказ, — все таким же высокомерным тоном ответил Егор, по сути, он впервые столкнулся со своим истинным поклонником: никто больше в лакуне акварельные фантазии не считал искусством. И поэтому не знал, как себя вести: если запанибратски, то не уронит ли это его честь как художника? — Но…, - сделал он выжидательную паузу, чтобы выглядеть достойно, — но могу предложить кое-что.

В душе Егор был так горд и рад, что слишком рьяно соскочил со стула — опрокинутый табурет с грохотом повалился на пол. Не поднимая его, юноша бросился к шкафу и выхватил оттуда кипу листов. Бросил картинки на пол, упал рядом на колени и начал быстро-быстро перебирать.

— По просьбе отца я зарисовывал каждый пейзаж, который появлялся в лакуне, — стал он вытаскивать и складывать отдельно нужные акварели.

Денис ходил от работы к работе и считал про себя: изображений больше трех десятков. С большим объемом данных трудно работать. Нужно выделить одну определенную группу пейзажей. Но по какому принципу отбирать?

— Ты можешь разложить картинки в порядке, как они появлялись? — предложил Денис. — И надписать число, год.

— А ты способен сказать, какой сегодня месяц или день недели? — в свою очередь задал вопрос Егор.

— М-м-м, — бессильно развел руками парень.

— В лакуне, — в голосе Егора послышались знакомые профессорские нотки, — времени не существует. Здесь никто не ведет календарь, не считает дни и годы.

— Тогда попробуй выбрать те, — в задумчивости потер лейкопластырь на щеке (это уже становилось его новой привычкой) Хромов, — которые сопровождали появление в лакуне колонистов. Сможешь?

Егор не знал, почему гость не сгребет все работы под мышку, а пытается их как-то систематизировать, но тоже принял активное участие в игре. Пол превратился в шахматное поле: Аганин-младший передвигал картинки, менял их местами, что-то откладывал, потом, хлопнув себя по лбу, возвращал убранный набросок обратно. Так под ногами осталось ровно 6 листов, соответствующих количеству провалов в лакуну: морской берег, безумный ливень стеной, красочный осенний лес, клочки серого утреннего тумана, горная вершина на фоне цепи снежников и летнее поле до горизонта.

— Уже что-то вырисовывается. Работаем дальше, — Денис наклонился и, взяв в руки одну из работ, положил ее крайней справа. — Если невозможно указать, когда точно случились пейзажи, то хотя бы попробуем определить их очередность. Мы с Джином очнулись на берегу моря. Я даже почувствовал, как скрипит песок у меня под спиной.

— Самовнушение, — хмыкнул Егор. — Настолько естественным выглядит пейзаж. Мы в первый раз тоже переполошились, когда обнаружили на кухне роняющие листву березы и клены, — юный художник переложил в начало ряда лесной пейзаж. — Папа их шваброй тыкал, настолько уверился, что деревья настоящие.

Постепенно выстроилась история жителей лакуны "в пейзажах": Милу Евгеньевну "приветствовала" горная вершина, появление Ланы и Травкина сопровождалось туманом, Алик "вошел" вместе с полем, а дядя Миша в ливень. Денис пронумеровал и подписал каждую картинку и только теперь сложил их вместе и отправился к себе.

Думать.

Он прислонил к стене 6 картинок в хронологической последовательности, подтащил мат, улегся на нем поудобнее и стал внимательно разглядывать пейзажи, перебегая глазами с одного на другой. Рядом мгновенно расположился и Джин, повернув морду в ту же сторону: надо же разгадать план хозяина.

— Гав, — застучал по мату хвост. Пес узнал дну из картинок.

— Правильно, — щелкнул по влажному собачьему носу хозяин, — крайняя справа посвящена нам. Помнишь, ты тогда дышал как паровоз, в полной отключке, задрав лапы кверху. Незабываемое зрелище.

Джин, сделал вид, что понимает, о чем идет речь: стыдливо, на всякий случай, прижал уши.

— Нет, Егор все же абстракционист, — продолжал вслух рассуждать Денис. — Даже рисуя конкретные события, он умудрился исказить перспективу. Вот, смотри, — призывая в свидетели Джина, парень подтянул к себе горный пейзаж. — Вершина неестественно вытянута и чуть наклонена назад. Или еще один пример, — в руках теперь оказалось изображение ливня, — дождевые струи явно стремятся не только к земле, но и в правую сторону. Странно…

Денис опять положил картинки на свои места. Удивительная, ничем не объяснимая деталь. Абсолютно все пейзажи грешили пространственными фантазиями: изображения имели тенденцию склоняться назад или куда-то вправо. И только последний пейзаж безупречен в своей реальности. Но художник не меняет своего видения. И если привык к абстрактным категориям, то будет придерживаться их постоянно. Что же заставило вдруг изменить своему кредо? А может быть, Егор и не изменял себе, а как настоящий мастер все зафиксировал точно, и именно пейзаж с морским берегом располагался идеально в отличие от всех остальных картинок? Но почему?

Хромов нервно вскочил: он чувствовал, что находится на правильном пути, разгадка где-то рядом, нужно только продолжить цепочку рассуждений. Итак, попробуем сформулировать вопрос иначе: почему пейзаж, сопровождающий момент прихода в лакуну Дениса с Джином, зафиксирован идеально, а все остальные имеют отклонения, причем в одну сторону? Кстати, в каких местах обнаруживали других колонистов?

Денис кинулся к столу, "открыл" сделанную телефоном фотографию еще одной картинки Егора, вернее точного плана входа жителей лакуны. Так, Аганины появилась рядом с игровой, позже на кухне "родился" осенний лес и — Денис взял в руки первый пейзаж — изображение вытянуто немного вправо. Словно иголки впились в подушечки пальцев — нервное возбуждение нарастало. Следующая — Мила Евгеньевна, она вышла на втором этаже из своего кабинета, Егор зафиксировал в тот же день горную вершину, которая на его картинке неестественно вытянута вверх и немного назад. Пейзаж, несомненно, пытается показать связь с пульсацией лакуны. Лана и Травкин очутились в комнате Егора, смотрим сопровождающий их мираж — клочки тумана вновь едва заметно, но все же скошены вправо. Алик очнулся ночью в коридоре — сменившее старую картинку поле тоже исказилось, как и ливневые полосы, которые сопровождали пробуждение дяди Миши. И только вход Дениса с Джином, которых обнаружили непосредственно внутри пейзажа, на морском берегу никак не повлиял на перспективу: картинка точна до миллиметра, без каких либо геометрических искажений.

Хромов потер лейкопластырь на щеке: но что нам это дает? Лишь подтверждает связь прихода гостей с рождением новых пейзажей. И ни единого намека на координаты выхода из лакуны?

Внезапно стемнело. Денис так и не смог привыкнуть к резкому переходу от дня к ночи и, осторожно ступая с вытянутыми руками, нащупал кровать. Лег. Но через мгновенье соскочил, осой ужалила мысль: если изображения на 5 картинках склоняются к точке входа других обитателей лакуны, а на одной нет, значит, то место, где появление их с Джином точно совпало с рождением нового пейзажа, имеет важное значение. А именно — кухня. Она, как эпицентр пульсации, притягивает к себе все точки входа. Чтобы обнаружить точное местоположение "двери" наверх, нужно притащить в кухню все картинки и постараться каждую "привязать к местности". Только бы дождаться утра…

Скорее бы свет!

Хромов не спал ни секунды. И как только "включился прожектор" дня, схватил заветные картинки и помчался в коридор. Джина, тоже собравшегося сопровождать хозяина, пришлось оставить: собака слишком чувствует настроение человека, начнет суетиться, лаять, мешаться. Денису же предстоял последний, он абсолютно уверен, мыслительный рывок. Поэтому требовалась полная сосредоточенность.

Нет, Егор все же позволил себе пофантазировать. Ни на одной из работ не присутствовала кухонная мебель или утварь, которыми полнилась комната. Аганин-младший изобразил миражи "чистыми", словно рисовал их в реальном мире. Это усложняло процесс точной привязки к местности и поиску гипотетического центра. Свою долю помех вносили и облака — очередной пейзаж, который "висел" сейчас над плитой. Стараясь не обращать внимания на дрожащие белые "подушки", Денис продолжал экспериментировать: накладывал картинки одну на другую, вставал то к стене, то к плите, приближал изображения к носу или бросал их на пол. Нет, отгадка в руки не давалась. Хромов снова разложил пейзажи на плите, уже не соблюдая последовательность. Разгладил успевшие помяться листы. И проводя рукой по морскому миражу, досадливо охнул: глаза приметили малюсенькое мутное пятнышко. "Вот, растяпа. Успел залапать. Либо Джин носом задел, когда на мате лежал. Испортили произведение!" Денис на всякий случай проверил остальные картинки. Такое же пятнышко, скорее едва различимый мутный мазок кисточкой обнаружился и на горной вершине. Неужели и туда добрался собачий нос? Но чем дальше всматривался Хромов, тем больше убеждался: они с Джином ни при чем. Еле заметный дефект (если специально не искать, то и не увидишь!) присутствовал на каждой акварели: чуть левее центра картины и немного ниже "экватора". Математически выверено, в одном и том же месте!

Нужно немедленно определить местонахождение мутной точки — центра пульсации, а что это именно она никаких сомнений у парня уже не оставалось. Но проклятые облака заслоняли пространство, разглядеть что-то сквозь них нет никакой возможности. Денису хотелось заплакать от обиды, он размахнулся и стукнул кулаком по одному из клочков. Рука легко прошла сквозь виртуальную вату и больно врезалась в стену.

"Подождите, — замер парень, дуя на пальцы, — зачем злиться на отражение, если можно наоборот его использовать". Егор зарисовал все пейзажи, в том числе и облака. Нужно принести последнюю картинку и совместить два идентичных изображения.

Егор в просьбе не отказал, опять покопался за шкафом и вынул названный лист. Денис сразу посмотрел в левый угол картинки — и здесь присутствовало мутное пятнышко. Да здравствует муть!

Теперь работа пошла веселее и продуктивнее. Держа "облачный" пейзаж наперевес, Хромов медленно продвигался по кухне, сравнивая объемный оригинал с акварельной копией. Не спеша обошел плиту слева, поставил ногу к самому плинтусу, прислонился плечом к стене.

И…

Вновь обрушилась тьма. Но это против всяких правил, успел возмутиться Денис, он хорошо помнил, что день в лакуне только начался. Стена, на которую он опирался, исчезла. И, потеряв опору, парень стал стремительно падать. С возрастающим ускорением. Дышать становилось все труднее и труднее, сердце, как сумасшедшее, забилось в утроенном ритме. Казалось, тело сейчас разлетится на кусочки. Чтобы спасти человека от надвигающегося шока, мозг услужливо отключил сознание.

Глава 23

Джин, хоть и поскуливал от досады, что его опять заперли, тем не менее, дисциплинированно лежал на полу, всем своим видом демонстрируя, что строго следует указаниям хозяина. С точки зрения непосвященного в премудрости собачьего поведения пес развалился в безмятежной позе отдыхающего: глаза прикрыты, рыжая морда мирно покоится на лапах. На самом деле Джин напряжен: уши ходят ходуном, вращаясь на 180 градусов, хвост то и дело начинает отбивать ритмичную чечетку. Собака вслушивается в передвижения Дениса: вот хозяин охнул, споткнувшись о ножку плиты, теперь затопал кроссовками, перебегая кухню по диагонали. На несколько минут шаги стихли, видимо, парень прислонился в задумчивости к стене. Потом чмокнула дверная ручка, заскрипел линолеум на полу: Хромов вышел в коридор и постучал в комнату напротив. Что-то негромко объяснял Егору. Раздался звук отодвигаемого шкафа, захрустели альбомные листы. Денис вернулся на кухню. Опять бормоча себе под нос, он принялся кружить вокруг плиты. И вдруг — тихий вскрик и тишина.

Джин нервно заелозил на полу, перебирая лапами: на кухне что-то произошло, нужно немедленно туда бежать. Но как быть с приказом хозяина не покидать комнату? Что сейчас важнее: дисциплина или собачий долг перед человеком? Джин выбрал второе и рванулся к двери. Но открыть с разбегу створку лбом не удалось. Мешал защелкнутый замок. Пес сел на задние лапы и склонил голову набок, вспоминая, как хозяин управлялся с дверью, выходя в коридор. Попробовал подпрыгнуть и дотянуться до противной ручки зубами. Челюсти клацнули, но мимо, слишком близко прижата к створке железная перекладина, не ухватить. А если встать на задние лапы, положив передние на металлическую ручку? Она всегда любезно опускалась, когда к ней прикасался Денис. Но видимо, усилия собачьих лап оказалось недостаточно, железка даже не шелохнулась. Тогда Джин добавил для верности свою морду, аккуратно водрузив ее на лапы, да еще чуть надавил: дверь распахнулась. В три прыжка пес добежал до кухни.

Но хозяина там не оказалось. Только листочки с картинками, которые они рассматривали вчера, взлетели над полом, когда Джин пронесся под облаками. Куда же мог подеваться Денис? Пес повернул к комнате Егора — может быть, собачьи уши не услышали, как хозяин вновь вернулся к Агинину-младшему. Пес повел носом — нет, за дверью находится только Егор. Джин на всякий случай по очереди проверил остальные помещения. В комнате профессора поскрипывал стул, значит, Анатолий Борисович сидит за столом и строчит в тетрадке. В каморке сестры-хозяйки громыхали передвигаемые пластмассовые и деревянные предметы: дядя Миша в очередной раз составлял реестр богатств. Из бывшего спортивного зала — половины Алика доносились хлюпающие, словно работал насос, звуки: Ласков качал пресс. Все обитатели нижнего коридора на местах. И никаких признаков Дениса: ни звука, ни запаха. Джин еще раз пробежал контрольный круг: коридор- кухня- коридор, чтобы убедиться наверняка, что хозяина нет на первом этаже. Значит, нужно искать на втором. Для этого придется карабкаться по лестнице. Путешествуя с Хромовым по лакуне, пес изобрел свой способ передвижения наверх, очень сложный, но, по крайней мере, успешный. Сначала с разбегу нужно зацепиться мордой за перекладину как можно выше. Потом разместить на дощечках две передние и две задние лапы. Затем, поднимая голову выше, подтягивать по ступенькам одна за другой лапы. Так он оказался на втором этаже и повторил процедуру, прислушиваясь и принюхиваясь к каждой из дверей. Мила Евгеньевна напевала песенку, расчесывая волосы. Травкин натирал бархоткой ботинки. И зачем, здесь ведь отсутствуют пыль и грязь. Лана шуршала тканью по столу. Нет, и на втором этаже Дениса нет. Можно, конечно, опять спрыгнуть вниз, поискать еще раз следы хозяина, но каким-то шестым чувством пес понимал — бесполезно. Нужно звать на помощь, один он не справится. И Джин настойчиво заскреб лапами в крайнюю дверь. Створка легко поддалась, словно его ждали. Джин постарался вложить в свой лай как можно больше тревоги и волнения.

— И тебе доброе утро, — по-своему расшифровала собачье приветствие Лана. Девушка с помощью иголки выдергивала из занавески цветные нитки. Она решила вышить ленточку, которой потом завяжет хвостик на голове. Какое никакое, а получится цветное разнообразие в монотонной обстановке лакуны. — Ты сбежал от Дениса?

Джин, услышав знакомое имя, заскулил и завертелся по комнате: ну почему люди такие непонятливые, как еще продемонстрировать, что стряслась беда.

— Ты странно себя ведешь, — наконец, заметила беспокойство собаки Лана. — Может, заболел? — и девушка участливо потрепала пса за ушами.

Совсем не той реакции ожидал Джин, поэтому постарался объяснить еще раз: громко-громко гавкнул, схватил девушку за подол платья и осторожно потянул.

— Хочешь, чтобы я пошла с тобой? — сообразила Лана. — Что-то случилось с Денисом? — вот это была уже правильная мысль.

Они спустились вниз. Лана первым делом заглянула в комнату, где жили Денис с Джином, уверенная, что застанет парня там. Например, под завалами полок, которые он недавно приколотил к стене. Очень криво и ненадежно. Девушка предупреждала, что конструкция может в один момент рухнуть. Вот и рухнула, правда, никакого грохота слышно не было. Но комната встретила полным порядком, даже кривой стеллаж продолжал уверенно держаться на крючках. Где же тогда Денис? Лана постучала к дяде Мише, потом заглянула в кухню. А затем стала по очереди колотить во все двери. И в том порядке, как она кружилась по коридору, из комнат выходили обитатели лакуны.

— По поводу чего переполох? — уселся во главе стола профессор.

— Денис исчез! — всхлипнула Лана.

— Да, небось, прикольнуться решил, — не поверил Алик. — Сидит сейчас под столом или за шкафом и хихикает над нами.

— Мы с Джином обыскали каждый уголок в коридоре и на кухне, — помотала головой Лана. — Если кто-то не спрятал Дениса у себя.

Но, посмотрев на недоуменные лица окружающих, девушка поняла, что такая версия отпадает.

— А может, горе-сыщики опять какой-нибудь сюрприз задумали? Ну-ка, признавайся, — тряхнул Алик за грудки дядю Мишу.

— Ничего подобного, — ловко вывернулся бывший бомж и перебрался на другой конец стола. — Мы временно прекратили розыскные мероприятия, хотя подозрения еще ни с кого не сняты. Разрабатывали новый план.

— Я знаю, где он, — заявил уверенно Травкин, спустившийся на шум.

— Где? — хором прозвучали голоса.

— Из лакуны никто не исчезал, если помните, кроме… — поднял указательный палец к потолку Петр Сергеевич.

— Кроме?… — поторопили его все.

— Кроме сторожа…. - напомнил бывший начальник ЖЭКа.

— … который свалился за край! — ахнул догадавшийся первым Аганин-старший. — Вы думаете, что Денис тоже там? — и профессор махнул рукой в сторону фанерной баррикады.

— Ну, он же один раз уже болтался над пропастью по собственной инициативе, — беспристрастно рассуждал коммунальщик. — Видимо, полез опять, не удержался и сорвался.

— Нет, — уверенно сказала Лана и наклонилась к Джину. — Если бы это случилось, собака непременно крутилась бы около барьера. Да и осколки на пограничной полосе лежат ровно, никто дорожку не расчистил.

— Хорошо, доверимся собаке, — проснулся в дяде Мише работник правоохранительных органов. — Где животное проявляет особое беспокойство?

— Он то мечется между кухней и коридором, — затараторила девушка, — то сидит возле меня.

— Кухни? — засмеялся Травкин. — Собаки всегда неравнодушны к помещению, где готовят пищу. Это не похоже на след, на подсказку.

Стальев растерянно развел руками, нехотя соглашаясь с доводом Петра Сергеевича.

— А вдруг есть какое-то явление в лакуне, которое так же небезопасно, как край? — предположил Егор. — Идешь по коридору и вдруг — нет тебя.

— Мы столько раз утюжили помещение вдоль и поперек, что давно столкнулись бы с подобным феноменом, угрожай он нам, — стал рассуждать профессор. — И потом, куда можно исчезнуть из лакуны? Либо за край, либо наверх. Других вариантов не существует.

— Тогда остается одно, — резюмировала Мила Евгеньевна. — Денис, который последнее время упорно искал выход из лакуны, все же обнаружил его и воспользовался шансом вернуться в реальный мир.

— Точно, — подхватил Алик, — Ох, и хитер Заклеенный! Сначала заварил кашу, всех обвинил, а это он себя прикрывал, чтобы никто не догадался. Потом дождался подходящего момента и по-тихому слинял.

— Еще и денежки из чемоданчика прихватил. Поминай теперь, как звали, — с притворным сочувствием Травкин посмотрел на Лану. — . Недаром пел классик: "Девушки плачут, шарик улетел".

— Нет, не верю, — заступился за бывшего коллегу дядя Миша. — Это же я поймал в темноте шпиона, сорвал с него башмак. Хотя…, - засомневался и он, — 41-й размер кроссовок и Денису подходит…

— Как вы можете такое говорить, — чуть не задохнулась от возмущения Лана. — Он же жизнью рисковал, чтобы найти выход из лакуны. Помните, за край заглянул.

— Правильно, — пожалел девушку Егор, которому все стало ясно. — И судя по всему, нашел. Только нам не сказал.

— Почему? — уже тихо прошептала девушка, понимая, что каждый из говоривших прав.

— А зачем ему мы? Выживают вместе, а спасаются поодиночке, — профессор пригладил бороду. — Будем откровенны, Денис, как каждый из нас, тоже искал выход. Но ведь не обещал, если найдет, поделиться открытием с остальными. Так что, какой с него спрос? Мы можем только радоваться, что хоть кому-то удалось уйти. И что это реально! — и Аганин-старший, опустив грустно голову, зашагал обратно в свою комнату.

Его примеру последовали остальные.

— Вот увидите, он вернется за нами, — крикнула вдогонку уходящим Лана.

Но никто ей не поверил. Да и верила ли она сама тому, что говорила?

Лана поднялась наверх, но в комнату возвращаться не хотелось. Она взобралась по стремянке к окошку, заглянула "на улицу". Все тот же кусок стены соседнего дома, и уголок балкона, на котором болтается знакомая, уже порядком растрескавшаяся прищепка. Надо же, кто-то прикрепил к ней смешную красную ленточку. Шутники! Бумага сначала поблекнет, постепенно растреплется и однажды под дождем скиснет и оторвется.

Джин не захотел коротать дни и ночи в денисовской половине спортзала и перебрался к Лане. Девушка иногда, когда ей было особенно грустно, украшала хвостатого соседа как болонку: то собирала шерсть в хвостики и завязывала бантиками, то шила башмачки на каждую лапу, а то соорудила теплое одеяло из лоскутов. По ночам женские "слюни" пес осторожно, чтобы не порвать, сдирал зубами и лапами. Но утром, когда включался свет, быстро залезал обратно под покрывало.

Джин ждал. Где бы ни был его хозяин, если жив, он должен вернуться. Настоящие друзья не бросают друг друга. А Денис именно такой. Что бы не говорили остальные.

Глава 24

Сознание включалось постепенно. Сначала сквозь плотно закрытые веки просочился свет — мягко, но настойчиво. Только почему-то мельтешил. Мозг пытался сориентироваться в изменившихся условиях. Тут же услужливо всплыло спасительное сравнение: с подобным человек сталкивается, когда пытается заснуть днем в поезде. Мешают быстро сменяющие друг друга темные и белые пятна. Денис вспомнил комнаты, коридор: нет, в лакуне свет ровный, постоянного "накала". Нужно заставить себя открыть глаза и тогда он сможет разобраться, что происходит. С трудом, медленно, наконец, удалось отлепить тяжелые веки. Расплывчатое поначалу изображение приобрело контрастность, и Хромов понял, почему вспомнил про поезд: свет падал на лицо сквозь… крону деревьев. Мелкие листочки дрожали, пропуская к земле солнечных зайчиков. И происходило это где-то высоко-высоко, у самой кромки голубого неба. "Странный пейзаж", — мысленно передернул плечами Денис (сделать такое в реальности сил не хватило): традиционные кухонные картинки всегда представляли собой "вид сверху". Хотя, нет ничего удивительного, ведь он лежит на спине. Парень повернул голову, которая продолжала гудеть, немного вправо: на кирпичной стене дрожало темное пятно. Постарался, как мог, рассмотреть внимательнее: да это же тень от дерева, которое заставило очнуться! Тень? А она откуда взялась? В лакуне нет теней, свет заполняет весь объем целиком. Кроме того, он совершенно отстраненный, а этот теплый, ласково согрел щеки и лоб. Нет, слишком много новой информации, которую он сейчас не в состоянии обработать. И Хромов снова сомкнул веки.

Теперь настала очередь запахов. Они проникали в сознание один за другим и исчезали, едва Денис, напрягая память, успевал их идентифицировать. Сырая штукатурка, срезанная газонокосилкой трава, кирпичное крошево и вдруг — буквально несколько капель цветущей сирени. Хромов сделал глубокий вдох. Сюрприз за сюрпризом: лакунские миражи ароматами не баловали, даже "берег моря", на котором они с Джином "лежали", не подарил ни одной горько-соленой молекулы.

И, наконец, когда стал ослабевать внутренний, от сыплющихся в ритме ливня ударов сердца, гул в голове, сознания достиг звук. Реальное многоголосие окружающего мира, которое всегда можно разложить на знакомые составляющие. Вот завыла разбуженная прохожими охранная сигнализация автомобиля. Скрипнул тормозами троллейбус, подъехавший к остановке. За ним в общий хор вписалось гавканье пса и крики малышей, которые катались с горки на детской площадке. Свой особый двухуровневый регистр занимали вороны, которые одновременно и одинаково громко каркали и хлопали крыльями.

Ничего не понимающий Денис вернулся к собственному телу. Он сможет правильно оценить происходящее, если постарается для начала оторваться от пола. Парень немного поерзал на спине и тут же вскрикнул от боли: в лопатку уперся острый угол кирпичного осколка. Кто их насыпал в кухне? Теперь вставать нужно немедленно, и Хромов с силой бросил себя вверх и вперед. Зафиксировался в полусогнутом положении. И опять открыл глаза. Рука сжимала лист бумаги: пейзаж с облаками, с помощью которого он пытался отыскать выход из лакуны. Но сейчас его окружала явно не кухня. Но что? Дерево над головой, теплое солнце, запахи и звуки, тень на стене… бывшего детского сада! Так он же вышел!!!

Ему удалось! Он вернулся!

Скользя кроссовками по бетонной плите, держась за остатки стен, Денис выбрался во двор. Он медленно шел к дому: сердце продолжало колотиться, грудь ходила ходуном, требуя новые порции воздуха. И все же любопытство оказалось сильнее: парень крутил головой, вглядываясь в предметы и людей. Судя по количеству прохожих и их напряженным лицам — утро, будний день. Деревья уже полностью зеленые и главное — пахнет сиренью — значит, начало лета. Именно тогда они с Джином и потерялись. Он и не удивится, если сегодня в реальном мире опять 20 июня. Вот только какого года от начала третьего тысячелетия? А вдруг он вернулся в тот самый миг, когда исчез? Не возможно, но все же… Хромов снова сосредоточился на прохожих. Первой на смену эпох реагирует мода. Но люди вокруг одеты привычно: кроссовки, джинсы, ветровки с капюшонами и легкие пиджаки. И теснящиеся у бордюра, нахально налезающие на тротуар машины знакомых ему марок. И все же что-то в лицах, в воздухе окружающем не то, словно, не его, а принадлежность другого… времени. И вопрос только в том, насколько далеко реальный мир и его обитатели ушли вперед? На неделю? Год? Десять лет? Дальше Денис боялся загадывать. Но знать, сколько пропустил, хотелось немедленно.

Зашел в подъезд, автоматически заглянул в почтовый ящик, как делал в обычной жизни каждый вечер, возвращаясь с работы, и разочаровано вздохнул: сквозь дырочки не проглядывал ни один листочек! Даже замер на мгновение, чтобы понять: это хорошая новость или плохая? А чего он собственно ждал? Газет не выписывает. Писем? Он давно перешел на переписку, что личную, что деловую по Интернету. Квитанций об оплате? Но ведь, выбирая тариф для телефона, он остановился на повременке. А раз дома никого не было столько времени (все же сколько?), то и платить не за что. Что касается коммунальных долгов, предпочитал переводить деньги вперед, сразу за год, да еще с запасом, вдруг расценки поменяются.

Хромов нажал на стертую до белизны кнопку панели. Двери лифта тут же распахнулись: он был первым, кто поднимался вверх в час "всеобщего спуска на работу". На лестничной площадке так же пусто. Денис остановился у двери, на дерматине на расстоянии полуметра от пола "прочерчена" черная полоса: Джин, нетерпеливо топтавшийся у порога после каждой прогулки, обязательно терся носом о кожаную поверхность в одном и том же месте.

Как хорошо, что в лакуне Хромов постоянно носил в кармане ключи. Как надежду на возвращение, как талисман. И теперь заветный кусочек железа легко утонул в скважине.

"Я — ДО-МА!" — громко, медленно слог за слогом выкрикнул Денис.

Сможет ли он определить, как долго отсутствовал? Все предметы на своих местах. Даже костюм с белой рубашкой и галстуком по-прежнему ждали на спинке стула, приготовленные к несостоявшемуся собеседованию. Парень провел пальцем по столешнице, рядом с телефоном. На поверхности "нарисовалась" светлая дорожка. Пыль. Много. Но ее всегда достаточно в городе. Она не индикатор времени. А что индикатор? На столе замерли электронные часы, кончился заряд батарейки. Но как давно? Денис резко смахнул трубку с телефонного аппарата и набрал "100". Затрещало, захрипело, и через мгновение автоматический голос с женским тембром объявил: "Точное время — восемь часов пятьдесят восемь минут пятьдесят шесть секунд". Точнее не бывает. Но абонента не интересуют столь мелкие составляющие вечности как часы и секунды, хотелось бы узнать порядковый номер года.

Есть еще одна подсказка — Денис отправился на кухню и включил радиоприемник. "Здр-р-авствуй, любимый город, — прорычал из динамика оптимистичныйй баритон. — Здр-р-раствуйте все! Сегодня вторник, 20 июня". Приятно, что любимая радиостанция на месте, там же любимый ведущий, который подсказал про день недели и число. Но как быть с годом?

"Спросим у всемирной сети", — улыбнулся хозяин квартиры, желающий знать, сколько он отсутствовал, и включил компьютер. Экран приветственно замигал, расставил в привычном порядке разноцветные иконки на "рабочем столе", но больше ничего предложить не смог. За выделенку, в отличие от коммуналки, Денис платил каждый месяц. Поэтому доступ к мировому кладезю знаний, как и к личным письмам, оказался закрыт.

"Думай, — приказал себе Денис. — Выход должен быть. Ты только что нашел самый сложный, который так долго искал". Решение вспыхнуло в мозгу молниеносно: нужно вернуться на первый этаж. У почтовых ящиков на картонной коробке разносчики складывали бесплатные газеты. Он схватил на его удачу единственный, сиротливо лежащий экземпляр и впился глазами в строчку из цифр: итак, он отсутствовал ровно год!

День в день!

Все так же тяжело дыша, Хромов вернулся в квартиру. Неужели всю оставшуюся жизнь придется глотать воздух как рыба, вынутая на берег? Парень приложил большой палец к запястью, подсчитал пульс, сверяясь с секундомером, который достал из спортивной сумки. Полный порядок — 80 ударов в минуту. Организм настолько привык к редкому биению сердца в лакуне, что под нормальный ритм еле подстраивается. А легкие требуют большего притока воздуха.

Денис открыл дверь на балкон. Облокотился на перила. За год ничего не изменилось: те же полосатые скамейки внизу в скверике, на них, не смотря на ранний час, уже разместились любители пива с запасом жестяных банок, молодая женщина вывела на утреннюю прогулку кремового пуделя, на незастекленной лоджии соседнего дома пенсионерка вешала постиранные простыни. Хромов сделал несколько шагов, в противоположный от двери угол своего балкона, куда практически никогда не доходил. И снял прищепку, болтавшуюся на краю веревки. Именно этот кусочек деревяшки он рассматривал каждое утро в "окошко". Лана обещала, когда сможет выбраться, заглянуть к владельцам прищепки и поблагодарить за нее.

Лана! Сейчас она наверняка ищет его вместе с Джином по комнатам, не верит, что он пропал. Ей надо как-то сообщить о себе. Парень повертел в руках прищепку. Кинулся в комнату. Отрезал от клубка подарочной ленты красный "хвостик" и прикрепил прищепкой к веревке на то же место. Лана непременно увидит яркую бумажную "змейку". Денис мечтательно улыбнулся, представив, как девушка прильнула к крошечному "окошку". Но… с чего он взял, что украшенная деревяшка напомнит ей об исчезнувшем друге? Он ведь ни разу не заикнулся, что прищепка болтается именно на его лоджии. Не решился, а теперь как привлечь внимание Ланы? Стоять на балконе сутками, вывернув шею, чтобы она его увидела? Вероятность того, что девушка заглянет в "окошко" именно тогда, когда он будет стоять в позе цапли, ничтожно мала. Раздосадованный парень по привычке потер щеку и опять зацепил пальцем лейкопластырь, который тут же повис на оставшихся ниточках как кусок отклеившихся обоев. Снова пойдет кровь, нужно вернуть нашлепку на место. Денис нашел в ванной коробочку с лечебными полосками, разлепил одну и посмотрел на себя в зеркало. Вот это да: кровь из ранки не то, что не капала, сама ранка едва виднелась, быстро заживая. Есть все-таки свои преимущества и в реальном мире.

Хромов обратил внимание и на то, что вот и сердце уже колотится не так неистово. Осталось только наладить правильное дыхание. Парень тяжело опустился на диван, выпрямил спину, откинулся на подушку. Чтобы расслабиться, сделал глубокий вдох и — неожиданно заснул.

Он очнулся только на следующий день, проспав больше суток. Замерз так, что не мог пошевелиться: в открытую балконную дверь дул сырой ветер. Погода испортилась, по стеклам молотили блестящие конфетти из летнего дождика. Безумно захотелось… пить! Денис открыл бутылку минералки, нашедшуюся в кухонном шкафу, приклеился губами к пластмассовому горлышку. И буквально через пару секунд стряхнул в рот последние капли. Следующим заявило о себе желание есть. Друг-холодильник гудел в рабочем ритме, но полки внутри не радовали — только скрюченный в позе почившего головастика кусочек сыра и остекленевший кружок когда-то называвшейся копченой колбасы. Схватив кредитную карточку, Хромов побежал в ближайший супермаркет. К кассе подъехал с нагруженной до краев тележкой. Не смог противиться глазам, которые "выхватывали" с полок продукты. И всплывали знакомые слова, которыми он давно не пользовался: йогурт, сливочное масло, яблоки, помидоры, печенье, сахар, мармелад… И еще цветы, которые он сегодня подарит Лане. Он выведет ее и остальных колонистов обратно в реальный мир. Он настоящий герой, он нашел дорогу!

Денис соорудил себе гигантскую яичницу с помидорами, нарезал ломтями хлеб, сыр и колбасу. Сварил целую кружку кофе. И запихивая куски в рот, постоянно твердил: "Только не объешься с непривычки!". Затем с наслаждением постоял под горячими струями в душе (нет, что ни говорите, а есть свои прелести в жизненных мелочах), побрился (за сутки замороженная щетина быстро вспомнила, что должна расти), наодеколонился и надел костюм, в котором собирался ровно год назад идти на собеседование по поводу новой работы. Белая рубашка с галстуком, строгий пиджак и в тон к нему черные туфли придадут предстоящей встрече с Ланой нужный оттенок торжественности. Особенно в самые первые минуты (Хромов тяжело вздохнул, опять на него свалятся физические муки входа в лакуну), когда он будет приходить в себя на полу кухни. Да, еще не забыть букет, который вручит девушке, как только сможет двигаться.

Наверняка, если кто-то наблюдал за ним сейчас со стороны, то недоумевал: зачем прилично одетый молодой мужчина с розами под мышкой решительно лезет в пролом в стене. Чего он там забыл? Но Дениса в данный момент не интересовали чужие впечатления: он пытался сосредоточиться и как можно точнее встать на те самые кирпичи, на которых оказался вчера утром. Ага, вот и корявый осколок, который впился в лопатку. Нога зацепилась за торчащий из земли железный прут, Хромов с трудом удержал равновесие. Для прогулки по развалинам, конечно, лучше подошли бы кроссовки. Но спортивная обувь плохо сочетается с выходным костюмом. Ладно, нужно лишь вести себя осторожнее, не торопиться. И парень аккуратно поставил башмак на край бетонной плиты. Итак, он на месте. Денис выпрямился, поднял голову, зажмурил глаза. И…

И…

И ничего не произошло. Абсолютно ничего. Его по-прежнему окружали старые, склизкие развалины. Да еще дождик, пользуясь тем, что крыши здесь давно не осталось, все капал и капал на плечи пиджака и на розовые бутоны.

Глава 25

Денис накинул теплую куртку с капюшоном — на улице внезапно похолодало, по радио уже который день пугали ранней осенью — и, прежде чем выскочить на лестничную площадку, бросил ненавидящий взгляд на календарь. Распластанный по стене, бездушный кусочек картона каждое утро напоминал, что Лана неминуемо удаляется. Было бы гораздо проще, если бы она, например, жила в другом городе или даже в другой стране. И пусть их встреча по каким-то непреодолимым причинам откладывалась, они хотя бы существовали в одном измерении. Нет, он обязательно найдет проклятый вход в лакуну, но вдруг это произойдет слишком поздно? И девушка элементарно не узнает в седом старике своего друга. Судьба словно издевается над Хромовым: сначала "сохранила" Лану, пока юный поклонник достиг зрелого возраста, а теперь вновь разлучила, да так безнадежно, что влюбленные могут больше никогда "не догнать" друг друга.

Денис не стал вызывать лифт, предпочел утреннюю пробежку по ступенькам. Профессор, помнится, воспринимал время в духе текущих циферблатов Сальвадора Дали. Хромов же ощущал себя героем гравюр другого художника, кстати, современника усатого испанца — голландца Мориса Эшера. В его арсенале есть изображения так называемых бесконечных лестниц. Вроде всего четыре пролета. Если двигаться по часовой стрелке — то вы поднимаетесь, если против — спускаетесь. Но из какой бы точки вы не начали путь, вернетесь в исходную позицию. Выбраться из лабиринта ступеней невозможно. Оптическая иллюзия, но невероятно живая в своей достоверности. Вот и Денис месяц за месяцем бессмысленно бродил по замкнутому кругу: едва проснувшись, спешил во двор, пролезал сквозь дыру в заборе и, пока светло, разгребал завалы штукатурки и битого кирпича. Он ходил на развалины как на работу. С последней акварелью Егора в руках, надеясь, что эффект повторится: ведь один раз с ее помощью он нашел точку выхода. Но вечером возвращался ни с чем.

Пригнувшись, чтобы не поцарапаться о торчащие из досок гвозди, Денис нащупал, проверяя на месте ли, в кармане целлофановый пакет — в нем теперь хранился рисунок, чтобы альбомный лист не истерся окончательно. И замер от неожиданности — за уцелевшей стеной детского сада раздавались голоса, кто-то горячо спорил. Парень перепрыгнул через клубок оголенной арматуры и увидел мальчишек, которые ковыряли лопатой между блоками.

— Эй, что вы здесь делаете? — окликнул он пацанов.

Мальчишки, их было трое, сразу смолкли и зашмыгали носами.

— Ну, что? Сколько уже выкопали? — в проеме показалась лохматая голова незнакомого мужика. Он принес с собой еще одну лопату.

— А вы кто? — уставился на очередного незваного гостя Денис.

— Никто. Прохожий, — огрызнулся мужик. — Где хочу, там и гуляю. Двор — ничейная территория.

— С лопатой гуляете? — объяснение прозвучало настолько нелепо, что Хромов не знал, как реагировать.

— Да, червей с ребятами решил накопать, — крепыш поплевал на руки и принялся расшвыривать ошметки кирпичей. — Мы на рыбалку собрались. А ты, паря, иди своей дорогой, нечего по развалинам наподобие бомжа шастать.

— Пап, — дернул отца за край ветровки мальчишка, тот, что постарше, — это он.

— Кто он? — не понял "рыбак".

— Ну, тот самый, чокнутый, с планом, — громко, что все услышали, прошептал ребенок.

Мужик воткнул лопату в землю и подошел к Денису.

— Будем знакомы, — протянул он руку, — Тимофеич. — И не дожидаясь ответа, приступил к делу: — Ты только не обижайся, но делиться надо, как один министр говорил.

— Я червей здесь никогда не копал, — непонимающе заметил Хромов.

— Комик! — дружелюбно подмигнул парню Тимофеич. — Я шутить тоже люблю. А теперь начистоту. Сколько в ящике может быть?

Лишь после долгой цепочки недоуменных вопросов и нелепых объяснений, Денис, наконец, догадался, что привело папашу с детьми на развалины. И грустно вздохнул: вот оказывается, как он выглядит со стороны. На человека (не бомжа, а очень даже прилично одетого), который по утрам исчезает в развалинах, обратили внимание мальчишки соседнего дома. И даже проследили сквозь дыру. Парень прыгал по бетонным обломкам, постоянно сверяясь с какой-то бумажкой. Понятно, что это план, и искать так долго и настойчиво можно только клад!

— Вы ошиблись, — попытался охладить пыл соседей Денис. — Я вовсе не золото с бриллиантами ищу.

— А ты покажи план-то, что в куртке спрятал, — напирал Тимофеич, который даже отпуск на работе оформил, чтобы покопаться в штукатурно-кирпичных останках. Историю детского сада он тоже слышал, знал, что когда-то давно здесь пропал сейф, в котором лежала невыданная зарплата. Деньги старые никому не нужны, после стольких реформ они потеряли стоимость, но вдруг в железном ящике заведующая что поценнее хранила?

Хромов послушно достал из кармана рисунок Егора и протянул непрошенным гостям.

— Просто картинка? — удивленно охнули мальчишки, с двух сторон заглядывая отцу через плечо.

— Облака, акварель, — уточнил Денис.

— Тогда что же ты тут ищешь? — сочувственно посмотрел на парня Тимофеич: неужели убогий?

— Да… в общем-то… ничего, — замялся парень, даже если и решится объяснить, ему ведь все равно не поверят. Нужно срочно придумать что-то вразумительное. — Я… м-м-м… собираюсь на даче пристройку соорудить. Вот, прикидывал, можно ли кирпичи старые в дело пустить.

— Зря только время тратил, — профессионально заметил Тимофеич. — Ни одного целого нет, подходящие до тебя разобрали. Одно крошево осталось. Хочешь, подскажу, где можно разжиться приличными стройматериалами? — и, не дожидаясь ответа, взял Дениса под руку и повел к дыре в заборе — Около метро кооперативные гаражи сносят, договорись с работягами, им такого добра не жаль.

Денис буркнул что-то наподобие благодарности за совет и потопал домой. Общение с соседями убедило, что больше на развалинах делать нечего. Так "дверь" в лакуну не найти, только привлечешь ненужный интерес. Он швырнул куртку на пол в прихожей, и увидел свое разозленное лицо в зеркале.

— Ты проиграл, — ткнул он пальцем в отражение. — Признайся, наконец, что героя из тебя не получилось. Никакого выхода из лакуны не нашел. И что оказался в реальном мире — банальная случайность! Слу-чай-ность.

Хромов уперся лбом в скользкую поверхность. Лана, Лана, — стучало в висках. — Думаешь ли ты обо мне? Помнишь ли еще меня? Как мы танцевали, как я придумывал всякие безумные идеи, пытаясь найти путь наверх? Предлагал поджечь лакуну, — Денис тряхнул головой, вот уж точно бредовая мысль, — или бросить в "окошко" записку с призывом о помощи. Или чтобы кто-то попытался разыскать Крылова…

КРЫЛОВ?!

И почему раньше он не вспомнил о человеке, который отправил в лакуну первых колонистов? Жив ли? Все-таки прошло 25 лет! Но наверняка сохранился архив ученого, вдруг тот успел поделиться открытием с кем-то, у него могли появиться ученики или последователи.

Денис включил компьютер. Всезнающая "паутина", кладезь информации, не подведи! Если человек реален, а не выдумка Аганина-старшего, он непременно оставил "электронные" следы. Какие параметры задать машине? Хромов знал только, что Крылова зовут Александр, что он математик и жил четверть века назад в Москве. Ссылки выстроились в длинный ряд. Фамилия, как и имя достаточно распространенные. Машина предлагала чьи-то научные статьи, информацию о членах экзаменационных комиссий, участниках международных конференций, воспоминания бывших студентов и аспирантов, рецензии на книги с длинными названиями, состоящими из непонятных терминов. Хромов читал все подряд, не знаешь, где наткнешься на то, что ищешь. Открылась очередная ссылка. Нелепость, криминальная хроника… Вот что точно можно пропустить. Он уже кликнул мышкой, но вдруг, в закрывающейся странице глаза выхватили фразу"…недалеко от кинотеатра "Форум"…". Но ведь именно в этом районе как раз и находится лакуна.

Информация занимала несколько строк — перепечатка из городской газеты десятилетней давности. "Вчера утром в квартире бизнесмена Олега Л. недалеко от кинотеатра "Форум" обнаружен труп известного математика Александра Крылова со следами насилия на теле. Возбуждено уголовное дело по статье… Следствие от комментариев отказалось. Но наша газета хотела бы напомнить, что это уже третье с начала года убийство ученых. В Москве появился маньяк, который специализируется на деятелях науки? Наш корреспондент отправился на ул. Трофимова, где проживал Крылов, но его жена не открыла дверь…". Денис полистал остальные ссылки, нет, больше о трагедии никто не написал. Журналисты, видимо, поняли, что три убийства не связаны между собой, и интерес к происшествию остыл.

Увы, Крылова нет в живых. Но, по крайней мере, Хромов узнал, что еще десять лет назад жена математика не пустила на порог назойливых корреспондентов. Значит, попытаемся отыскать ее. Денис вызвал на экран самые ранние, какие удалось найти, телефонные книги МГТС. Понятно, что и тут Крыловых достаточно. А он не располагает данными, как зовут жену ученого, но… подождите… в заметке ведь указан адрес, улица Трофимова!

Потребовалось несколько минут, чтобы свериться с сайтом городской телефонной компании, узнать, какие цифры за это время поменялись в номерах, какие появились коды, и Денис взял в руки трубку.

— Вас слушают, — после продолжительной серии длинных гудков раздалось, наконец, на другом конце провода.

— Здравствуйте, — Денис пытался унять предательскую дрожь в голосе, слишком много зависело от этого разговора. — Я…хотел… Мне очень нужен ваш муж, только он способен помочь, но я только что узнал: Крылов погиб, и теперь… — нет, ничего не получается, слова не выстраиваются в красивые предложения, надо было сначала все хорошенько обдумать, и не звонить вот так наобум, не подготовившись. Что подумает о нем несчастная вдова?

— Вы знали Александра Васильевича? — тихо спросила женщина.

— Нет, мне о нем рассказал профессор Аганин.

— Толя?! Он жив? А Егор? Как Егорушка? Так Саша не бредил? Значит, он, в самом деле, помог? — один за другим посыпались из трубки вопросы.

— Они оба живы, — обрадовался Денис, что вдова его поняла.

— Вы не представляете, как Саша переживал, что отправил их ТУДА, — многозначительно сказала трубка. — И что не может получить весточки, все ли у друзей благополучно.

…Она проснулась оттого, что хлопнула входная дверь. Муж протопал по коридору и включил кран. Лера посмотрела на часы: начало седьмого утра, куда носило супруга в такую рань? Она сунула ноги в тапочки, запахнула халат и заглянула в кухню. Саша стоял у мойки, засунув голову под холодную струю. Нет, произошло что-то из ряда вон, подумала она, молча протягивая ему полотенце. Нужно подождать, пусть придет в себя и все расскажет. И он рассказал, постоянно повторяя, словно припев в безумной песне, фразу: "Представляешь, они исчезли!" Она решила, что перемешанное научными терминами повествование — верный признак нервного срыва. Поэтому накапала Крылову в рюмку валерьянки и уложила в постель. А что бы подумали вы, если ваш муж, уточним — не врач, а обычный кабинетный математик, сообщил, что помог смертельно больному ребенку друга, отправив его с отцом туда, где болезни "застывают". Нет, Лера уважала своего супруга, верила, что он талантливый ученый, слышала его бормотания в кабинете про "микроскопические черные дыры", про "горизонт событий", "поглощенный свет", но считала, что подобные понятия существуют в мире теорий, а не как на московской улице. Но через неделю ей пришлось усомниться в собственных выводах. Им позвонили из милиции, спрашивали, не общались ли Крыловы в последнее время с Анатолием Аганиным, не собирался ли тот куда-либо уехать. Отец с сыном бесследно исчезли. Саша на все вопросы отвечал отрицательно, мол, ничего не знаю, не общался, не слышал, а сам довольный улыбался.

Муж сообщил ей, что сделал гениальное открытие, которое поможет человечеству. Он выискивал в газетах информацию о пропавших людях, звонил их родственникам, пытаясь уточнить, в каком именно месте произошло несчастье. Математик вычислял расположение новых лакун.

— И был так одержим идеей, — вздохнула вдова, — что перестал замечать происходящее вокруг. Очнулся только тогда, когда я объяснила, что на дворе уже 90-е, пенсия мизерная, и ее не хватает, чтобы купить на зиму новые ботинки, а старые, клееные переклеенные, легче выбросить. Тогда Саша обнял меня и сказал, что у нас есть палочка-выручалочка — его открытие. Нужно только суметь выгодно продать. Он звонил коммерсантам, ездил на переговоры, только все напрасно — его принимали за сумасшедшего. И вдруг однажды муж вручил мне тысячу американских долларов. Как рассказал Саша, ему отзвонил один банкир, к которому он обратился в числе первых, но Олег долго думал и взвешивал, пока не решился купить адрес лакуны. И заплатил наличными. Сначала муж радовался, как ребенок, что вот, сумел найти покупателя, но потом расстроился: "Как же я продешевил, — повторял он. — Ученым за открытия платят миллионы, а Олег мне вручил всего тысячу. Меня обманули". Промучившись месяц, Саша стал искать банкира, но телефон не отвечал и муж поехал к коммерсанту домой. А потом мне… позвонили из милиции… Они обнаружили в квартире Олега тело. Сашу пытали, привязав к стулу. На груди и плечах ожоги.

— Извините, что заставил вас вспоминать, — пытался успокоить заплакавшую вдову Денис. — Ваш муж был великим ученым. А кто-то еще знает о работах Крылова? Кто продолжил его исследования?

— Увы, — отозвалась через какое-то время женщина. — Теория микроскопических черных дыр находилась очень далеко от его основных занятий. Он называл ее своим хобби. И никому не рассказывал, считал, что научное сообщество отнесется к подобной работе скептически.

— Вы сами не пытались систематизировать его записи или расчеты? — оставалась еще последняя надежда.

— После трагедии, милиция изъяла бумаги мужа, — опять всхлипнула вдова. — Искали связь между тремя погибшими учеными. И назад мне ничего не вернули. Тогда убийства происходили в столице каждый день, следователи завалены делами, и со мной никто не захотел общаться.

— А тот банкир? — Денис пытался найти хоть какую-то зацепку. — Его можно разыскать? У вас остались его координаты?

— Олега не нашли. В милиции предположили, что он сбежал за границу.

— Олег? — переспросил Хромов. — А фамилию его вы случайно не записали или как назывался банк?

— Название банка не скажу, а фамилия…, - задумалась на мгновение женщина, — фамилия… Вспомнила: Ласков.

— Алик Ласков! — прошептал Денис.

Глава 26

Разношерстные кусочки мозаики сложились в единую картинку: значит, "шпион", как называл подозреваемого дядя Миша, это Алик Ласков. Банкир, спасаясь от надвигающегося краха, искал место, где можно спрятаться и спрятать деньги, заплатил Крылову тысячу долларов за адрес лакуны, потом хладнокровно убил математика, заметая следы. И теперь, пользуясь данными о периодах пульсации "микроскопической черной дыры", свободно покидает ее и возвращается обратно. Именно он потратил собственные деньги, умело разыграв перед Денисом недоумение по поводу отсутствия в дипломате банкнот. И его схватил в темноте Стальев: модные кроссовки 41-го размера привычно смотрятся на ногах человека, посещавшего спортзал. Удобно устроился! В лакуне его искать никто не будет, он пересидит опасный период, пока забудутся его грехи, а, выходя периодически наверх, опять же ничем не рискует. Паспорт никому не предъявляет, в крыше над головой не нуждается, проветрился и вернулся. Выжидает, когда сможет покинуть убежище к полному своему удовольствию.

Денис сжимал в бессилии кулаки: он должен сообщить о том, что узнал, колонистам, защитить Лану от убийцы. Ласков опасен. Совершив одно преступление, с легкостью может пойти и на другое, ему уже ничего не страшно. Но как добраться до лакуны?

Хромов выскочил на улицу, оставаться дома, ходить из угла в угол в маленькой комнате — он уже не выдержит. Лучше бы он не наткнулся на проклятый выход. Был бы, по крайней мере, в данный момент рядом с Ланой, даже пусть только в качестве друга, но зато не терзался бы так, как сейчас.

Его вынесло на бульвар, где бурлил людской поток. Какая-то часть мозга сделала пометку: значит, сегодня выходной. Прохожие никуда не торопились, лавочки заняты либо молодыми мамашами, рядом с которыми стояли коляски, либо обнимающимися парочками. Парень машинально сдернул с головы капюшон, потом расстегнул молнию на куртке: его наряд оказался неуместен. Гидрометцентр в очередной раз ошибся: тучи, наплевав на прогноз, разбежались; вспомнившее о "бабьем лете" солнце торопилось напоследок одарить землю теплом. Люди, довольные, щурились, мамаши поворачивали коляски так, чтобы лучи попали на личики малышей. Из кафе расторопные официанты вынесли несколько столов, накрыли клетчатыми скатертями, поставили рядом стулья, зазывая посетителей отдохнуть на свежем воздухе.

Денис царившей вокруг благостной суеты не замечал. Он брел, устало, по аллее, опустив голову, бормоча под нос что-то бессвязное. Глаза выхватывали лишь те предметы, которые попадались у самой земли. В основном башмаки: остроносые женские или бесформенные мужские, лакированные детские или тяжеловесные подростковые, шпильки, каблуки, платформы… У загородки летнего кафе бычок от выкуренной сигареты прижал модный кроссовок. Надо же, старый знакомый, кто-то приобрел точно такую же спортивную обувку, о которой мечтал Хромов, и которую, судя по всему, купил Алик. Парень остановился, поискал глазами вторую половину из пары. Левый кроссовок покачивался чуть выше: хозяин, закинув ногу на ногу, нежился на солнышке. Денис поднял голову: официант, принесший на подносе вазочку с желто-бело-малиновыми шариками мороженого, закрыл лицо владельца башмаков. Ну и ладно, какое Хромову дело до празднослоняющихся и праздносидящих. И парень было вновь побрел дальше, но в последний момент обернулся. И…

Денис замер на месте.

Владелец кроссовок застыл с ложкой над столом, с нее потек, как циферблат Дали, подтаявший шарик.

Они узнали друг друга!

Что должен был сделать Хромов? Кинуться на мужика, вцепиться ему в горло? Но увиденное настолько ошеломило, что Денис продолжал стоять, не шелохнувшись. Потом все-таки взял себя в руки, перешагнул через загородку, пододвинул свободный стул, сел.

— Давно не виделись, — прошипел он вместо приветствия.

— Лейкопластырь, смотрю, — успел подхватить остатки ледяного шарика Травкин, а это был именно он, — отодрал. Значит, зажило. Преимущества реального мира.

Хромов непроизвольно провел рукой по щеке.

— Когда ты исчез, я сразу сообразил, что парню удалось найти "дверь". Молодец, — Петр Сергеевич вновь окунул ложку в запотевшую вазочку. — И знал, что рано или поздно встретимся. Ты ведь живешь рядом с развалинами?

Коммунальщик посмотрел вопросительно на собеседника. Но Денис продолжал молча покусывать нижнюю губу.

— Опасаюсь далеко от лакуны отходить, — Травкин сделал вид, что не замечает нервозности бывшего колониста. — Вдруг сменится время пульсации?

"Пожалуйста, только не сорвись, — уговаривал себя Хромов. — Он не должен догадаться, что ты не знаешь дороги назад. Нужно сделать все, чтобы Травкин поделился тайной".

— Значит, кроссовки твои? — откинулся на стуле Денис, теперь они вполне могли перейти на "ты".

— После того, как вы меня с дядей Мишей лишили одного башмака, пришлось новую пару покупать. Хочется в обществе выглядеть современно, — улыбнулся Петр Сергеевич.

— А деньги из дипломата? Тоже ты стянул?

— Когда Алик всем рассказывал историю про свою несчастную судьбу, я не поверил. Банкиры без денег не ходят. Просто так болтаться по развалинам? Ха-ха, точно ведь искал место, чтобы заначку припрятать. Я верно просчитал, где Ласков мог организовать тайник. Так что вы со Стальевым — а еще участковым работал, — не удержался, состроил язвительную гримасу Травкин, — сыщики-неудачники. Факты собрали, а результатов — пшик.

И, облизав пластмассовую ложку, покрутил ею перед носом Дениса.

"Так, значит, про Алика и Крылова он ничего не знает, — сделал вывод парень. — Что ж, оставим информацию пока при себе". А вслух спросил:

— И давно начал выходить на поверхность, в город?

— Как только разгадал систему работы "двери". Первым делом к Степаниде наведался.

— Да, да, — вспомнил Денис разговоры во дворе, — соседи твою жену посчитали тогда сумасшедшей. Она твердила, что исчезнувший муж является ей по ночам.

— А где бы я деньги взял на новую жизнь, — усмехнулся Петр Сергеевич. — Пока жена, продав квартиру, — видите ли, ей трудно стало жить одной! — не укатила к сестре в деревню, опустошал нашу заначку, даром что ли на видюшник копил. А потом так удачно "нашелся" банкирский чемоданчик.

Первое время в лакуне Травкин ходил злой. Жизнь в одночасье рухнула: строил грандиозные планы и медленно, шаг за шагом реализовывал их. Хорошая квартира, дорогая, дефицитная обстановка, уважаемая должность, вот и значок заслуженного работника коммунального хозяйства скоро появится на лацкане пиджака, он даже выбрал, какого. Звание — "монетка" в копилку будущей обеспеченной старости, своеобразный доступ к льготам и привилегиям. И вдруг — все осталось где-то там, наверху, далеко от него самого. Но потом, когда голова прояснилась и истерика, вызванная страхом перед неизвестным, отступила, он оценил положение, в которое попал. И оно оказалось во многом лучше прежнего. Какая пенсия? Травкин теперь навсегда мужчина средних лет. К тому же рядом Лана — девушка, на которую он давно обратил внимание, и тянул с объявлением чувств, опасаясь Степаниды. Но теперь жена осталась в другом мире. И он — свободен! Причем, нет нужды торопиться и суетиться. Новый роман можно настаивать долго и тщательно, как дорогое вино. От этого оно будет только более терпким, более желанным. Ситуация, с какой стороны не посмотри, идеальная. Но иногда накатывало беспокойство: Травкин привык все держать под контролем. Поэтому ему жизненно важно быть в курсе того, что происходит наверху. Как там Степанида? Не растранжирила ли нажитое богатство — ковры и хрусталь? А вдруг, не дождавшись супруга, решит выйти замуж снова? У дурехи ума хватит, перепишет на приблудного мужика квартиру, и куда тогда возвращаться Травкину, если лакуна вдруг "сломается" и "выплюнет" колонистов обратно?

Нет, такой расклад бывшего начальника ЖЭКа не устраивал и он начал искать "дверь" наверх. Не для того, чтобы вырваться, о чем мечтал каждый, случайно попавший в лакуну, а для того, чтобы знать, как развиваются события в его отсутствие. Сначала действовал по накатанной схеме: простучал каждый миллиметр стен и пола, отодвинув фанерную заслонку, заглянул за край. Потом поговорил с Крон, которая провалилась раньше, сравнил ее рассказ со своими ощущениями. Долго донимал профессора, по нескольку раз просил повторить все, что тот узнал от Крылова. И, наконец, понял, что "центр" лакуны находится на кухне, а пейзажи — признак функционирующей "двери". Стал изучать картинки тщательнее. Первый мираж, с которым столкнулся на кухне, сопровождавший их с Ланой проход, представлял собой набор серых клочков тумана. Через какое-то время (Травкин оценил приблизительно в год реального мира) изображение исчезло, но кухня пустовала недолго. Следующим чудом оказался цветущий весенний сад. Пейзаж настолько живой: яркий полдень, осыпающиеся бело-розовые лепестки, зеленый покров под деревьями, что отсутствующий аромат и зудение пчел воображение "додумывало" само. Только коммунальщик не поддержал всеобщий восторг по поводу рождения очередной картинки, он сосредоточенно думал над тем, что связывало горную вершину, туман и сад, проход Крон и его самого. Но "ключ" нашел тогда, когда явился новый член команды — Алик. О его присутствии "сообщило" изображение летнего поля. И никто, кроме Петра Сергеевича, не обратил внимания, что и Ласков и новый мираж появились ночью…

Выйдя в первый раз наверх, Травкин, едва отдышавшись, начал прыгать и орать от счастья как мальчишка. Хоть он и простой коммунальщик, университетов не кончал, а оказался гениальнее профессора Аганина. Он смог сделать то, до чего не додумался никто, даже открывший лакуну математик Крылов. Когда первый восторг чуть поутих, Петр Сергеевич понял, что окутавшая реальный мир ночь довольно прохладная и не придумал ничего лучше, как пойти домой. Благо, ключи от квартиры он загодя положил в карман. Было приятно видеть знакомые предметы, подмечать новые детали: что изменилось вокруг за прошедшие пять лет (срок он вычислил по рассказам Алика). Почтовые ящики в подъезде пузырились от набитых рекламных проспектов, а те, что не влезли, высыпались на пол. Лестница выглядела обшарпанной, на одном из пролетов отодрались перила. Травкин потоптался у двери в квартиру, потом поцеловал ключ и вставил его в замочную скважину (хоть бы Степанида не сменила замок!). Створка бесшумно открылась, он шагнул в прихожую, встретившую его узнаваемым запахом дерматина и натертого воском паркета. Травкин прислонился к вешалке и потерся носом о свое драповое пальто, висевшее по-прежнему на крючке. Да, он точно дома!

Осторожно ступая, Петр Сергеевич пробрался в столовую. Потянул на себя ящик шифоньера и под полотенцами нащупал конверт. Глупая Степанида, может, и обнаружила, но не решилась переложить в другое место мужнину персональную копилку. Вынул из пачки несколько сотен долларов, засунул в карман, прихватил также свой паспорт, который лежал на полке с книгами рядом с документами жены, и вернулся в прихожую. Неожиданно вспыхнул свет в спальне. Проснувшаяся жена, видимо, собралась в туалет.

— Петя!? — вскликнула она, приложив полные руки к груди. Но потом быстро-быстро перекрестилась, приняв мужа за привидение.

Супруг не стал ее пугать и растворился в темноте — то есть тихо вышел на лестничную площадку и прикрыл дверь. Он успел разглядеть Степаниду в ореоле света за спиной: ее раздобревшую фигуру, постаревшее лицо, поседевшие и поредевшие волосы, искривленные артритом пальцы рук. Нет, в новой жизни такая подруга ему не подходила. Правда, придется еще раз исполнить роль привидения, чтобы забрать оставшиеся деньги.

Травкин дошагал до ближайшей гостиницы, снял самый дорогой люкс. Долго отмокал в чудной ванне с жужжащими пузырьками. Потом, укутавшись в безразмерный махровый халат, развалился на двуспальной кровати и пялился в телевизор, пока не уснул. Днем болтался по городу, рассматривал прохожих: во что одеты, о чем говорят, какими деньгами расплачиваются, полистал газеты. Вечером подался в центр, выбрал ресторан попафоснее, потратил все, что оставалось в карманах, и ночью, боясь пропустить "дверь", вернулся в лакуну. И как только стало светло, спустился в коридор. Терпеливо дожидаясь, пока не соберутся все колонисты. Ждал вопросов, приготовил убедительную историю про свою наследственную депрессию. Но окружающие вели себя привычно и предсказуемо: обсуждали очередную сонную фантазию Егора, профессор просил совета у дяди Миши по поводу ремонта кресла, Мила Евгеньевна жаловалась на Лану, что та по утрам слишком громко поет, мешая женщине сосредоточиться на письмах. Никто не заметил, что Травкин сутки отсутствовал! Следующей ночью Петр Сергеевич опять исчез.

Поначалу жутко боялся, что пока наслаждается реальной жизнью, пейзаж может смениться. Поэтому соблюдал осторожность — выходил на пару дней, максимум на неделю и — обратно. Предпочитал дожидаться нового миража, чтобы уточнить момент пульсации. Однако неудачи избежать не удалось. В ту ночь, забросив в мусорный контейнер недавно купленный модный костюм, он достал из пакета, который постоянно таскал с собой, старые вельветовые брюки и переоделся. Жаль, конечно, расставаться с дорогой обновкой, он выглядел в гостиничном зеркале сногсшибательно. Но предпочитал не рисковать, оставлял на ногах лишь кроссовки. Если вдруг кто-то его обнаружит, на костюм сразу обратят внимание, а обувь могут и не заметить. Хоть стояла кромешная тьма, Травкин легко ориентировался в развалинах и сразу нашел нужный угол. Встал в нишу, прислонился к стене, набрал в легкие воздух: приготовился к сердечной аритмии… Но сердце продолжало стучать в том же ритме, ничуть не медленнее. Над развалинами повисла тишина. Петр Сергеевич задержал дыхание, но все напрасно. Ладони и спина моментально вспотели: он испугался. Все пропало! "Дверь" не открылась. Травкин остался наверху, и время работает против него. Что теперь делать? Без денег, без крыши над головой, в мире, где его уже никто не знает? По лицу побежали соляные дорожки: он впервые в жизни плакал! Тело, затекая, одеревенело. Травкин боялся пошевелиться. Сколько он пробыл в таком положении? Час, два, пять? Развалины потихоньку обретали видимые очертания. И тут громко закаркали вороны. Птицы гигантской стаей кружили нал бывшим детским садом. Где-то рядом залаяла собака. "Джин, Джин, ко мне", — звал ее хозяин. И Травкин провалился…

— А следом и мы с Джином! — воскликнул Денис, вспомнив метнувшуюся перед глазами тень.

— Сбежавшиеся колонисты занялись вами, — промокнул губы салфеткой Травкин, — и никто не заметил, что я появился на кухне не из своей комнаты, что тоже тяжело дышу. Рискованная ситуация, но зато теперь я мог не бояться, что "дверь" в мое отсутствие изменит режим работы. Вороны! Птицы поднимают невообразимый гвалт, когда лакуна начинает пульсировать. Ты наверняка, тоже заметил?

— Конечно, — кивнул головой Денис, хотя на самом деле только сейчас с подачи Травкина вспомнил, как принял за крик чаек воронье карканье, когда обнаружил себя на "берегу моря", как услышал хлопанье крыльев над головой, когда очнулся на развалинах "по дороге обратно". И почему он эти похожести не связал?

Так, вороны — только часть тайны, которую начал выбалтывать ничего не подозревающий Травкин. Только бы его не спугнуть нечаянным словом. Ведь коммунальщик еще не сказал главного.

Глава 27

— А у тебя какие планы? — в свою очередь начал выуживать информацию Травкин. — Собираешься вернуться?

"Конечно, — хотелось крикнуть Денису, — только не знаю, как это сделать". Но он сумел сдержать эмоции и равнодушным тоном заметил:

— Вернусь, правда, пока не решил, когда.

— Понимаю, обдумываешь, как извлечь пользу из того, что знаешь. Тогда давай начистоту, — и Петр Сергеевич наклонился над столом, чтобы разговор не долетел до чужих ушей. — У меня есть идея, но нужен партнер, одному не справиться. Мы с тобой в лакуне плохо ладили, а назойливость дяди Миши чуть не испортила мне игру. Но раз сложилось так, что "дверь" нашли мы оба, предлагаю объединиться.

— Тогда, может, пойдем ко мне и там все обсудим? — честно говоря, Хромова мало интересовали фантазии коммунальщика. Больше устраивала возможность не упускать Травкина из виду. Даже если Петр Сергеевич не расколется, пусть находится все время рядом, в крайнем случае, когда отправится обратно, Денис увяжется за ним.

Травкин подхватил пакет, который лежал на свободном стуле, кинул на стол деньги за мороженое и зашагал, не оборачиваясь, по аллее. До самого дома они шли, не разговаривая, будто и не знакомы вовсе. В квартире Петр Сергеевич, не снимая кроссовок, прошествовал на кухню, открыл холодильник. Бесцеремонно достал сливочное масло, ветчину, помидоры, порезал булку, соорудил трехэтажный бутерброд. "Обойдусь сегодня без ресторана", — буркнул он. Расположил закуску на тарелке, прихватил бутылку минералки и направился в комнату.

— Я одного не пойму, — Денис "чтобы поддержать компанию", налил себе в стакан молока и плюхнулся в кресло. — Как тебе удается уходить и возвращаться незаметно для обитателей лакуны? Ведь даже дядя Миша, дежуривший по ночам, ни разу не заподозрил, что тебя нет.

— Эффект присутствия! — произнес Травкин, примериваясь к куску батона. — Я убедил тамошнее население, что нуждаюсь в одиночестве и периодически запираюсь в комнате.

— Но все равно рискуешь, — настаивал парень. — Вдруг кто-нибудь окажется на кухне как раз тогда, когда ты проваливаешься в "дверь".

— Первое время мне везло. "Дверь" бессменно работала исключительно в темноте. Ночью на кухне появлялись новые пейзажи, ночью к нам присоединился Ласков, за ним дядя Миша, поэтому и я уходил и приходил без свидетелей, когда все спали. Но однажды случилось ЧП.

Натренированное тело Травкина уже легче переносило тяжести перехода из реального мира в лакуну. Но все равно требовалось несколько минут подождать, чтобы сердце забилось в ровном ритме, без скачков, чтобы восстановилось дыхание. Поэтому, вернувшись с очередной "прогулки", Травкин лежал на полу в кухне, приходил в себя, затем медленно повернулся на правый бок и… обомлел: у двери на стуле сидел профессор и внимательно смотрел на коммунальщика.

— Добрый вечер, — приветствовал Анатолий Борисович. — Отдыхаете?

— Любуюсь, — огрызнулся Травкин и мысленно приготовился к долгому объяснению. Жаль, что его секрет раскрыт. Вряд ли удастся уговорить Аганина-старшего не посвящать в тайну остальных. Придется торговаться.

— Я тоже, — как-то беззаботно мечтательно ответил профессор, словно не замечая злобного выражения на лице собеседника. — С детства люблю смотреть на дождь. И чем он сильнее, тем зрелище больше завораживает. Наблюдение за ливнем успокаивает эмоции, вымывает грешные мысли, убаюкивает, убеждает в бесконечности и многозначности жизни.

Травкин поднял голову и тут только увидел, что лежит под очередным миражем — проливным дождем. Плотные водяные струи в полной тишине несутся прямо на его лицо и исчезают в брызгах, не касаясь пола. Петр Сергеевич перевел дух: он уходил "во время ливня", и сейчас пейзаж не сменился. Судя по всему, профессор засиделся, восхищаясь картинкой, и не лег спать, когда свет исчез. И уверен, что и Травкин был здесь все это время. Аганин человек рассеянный, не обратил внимания, что начальник ЖЭКа тяжело дышит, да и ливень "льет" стеной, скрывая в комнате углы. Но в другой раз на кухне может засидеться кто-то более наблюдательный или картинка окажется слишком светлой. Нельзя рисковать, нужно отучить людей мечтать около плиты, рассматривая пейзажи.

Следующим миражем стала пустыня. На нее спозаранку наткнулся Егор, искавший на полках банку. Травкин прибежал в тот момент, когда остальные обитатели лакуны самозабвенно скакали между "барханами". Петр Сергеевич счел, что ситуация подходящая и устроил скандал. Так, чтобы обиделся каждый. Эксперимент удался. Раздосадованные люди разошлись по комнатам. Эффект превзошел ожидания: колонисты не только больше не заходили на кухню, но и несколько дней не собирались внизу в кают-компании. Идеальное время, чтобы незаметно исчезнуть.

И в дальнейшем "скандальный" метод Травкин использовал мастерски. Тем более что время пульсации с приходом Дениса переместилось на утро, когда на кухне вполне можно встретить кого-нибудь из ранних посетителей.

— Так, значит, желание жениться на Лане — блеф? Хорошо разыгранный спектакль? — не смог скрыть радости Хромов.

— Э-э-э нет, — сверкнул темными зрачками коммунальщик. — Девушка — часть другого моего плана, его реализация еще впереди. И это тебя не касается.

— Тогда о чем ты хотел поговорить со мной? — Денис увел разговор от опасной темы.

Травкин закинул в рот последний кусочек ветчины, подошел к окну.

На улице угасали краски солнечного осеннего дня. Тучи торопились затемнить небосвод, обещая ночью "долгий разговор" в форме холодного дождя. Опустели скамейки во дворе, скучающие автомобили, теснясь, бампер к бамперу, обнимали дома по периметру, мешались прохожим на тротуаре.

— Мир стал абсолютно другим, — тихо, скорее, сам себе сказал Петр Сергеевич.

— Да нет, — пожал плечами Хромов. Он не знал, как реагировать на странное, непривычное настроение гостя. — Сегодня то же, что и вчера. После осени начнется зима, и никто не сможет ее отменить.

— Ты, в отличие от меня, жил, исключая короткий год, в этом мире, менялся вместе с ним, поэтому ничего и не замечаешь, — обернулся Травкин. — А ведь здесь теперь обитают другие люди, они поклоняются другим идолам, я это еще по Ласкову заметил. Появились новые желания, стремления. И я, то есть мы с тобой, можем хорошо вписаться в новую действительность, — в глазах коммунальщика погас бледный огонек романтизма, и вернулись оттенки знакомого рационализма. — Предложить согражданам то, чего у них пока нет.

— Решил заделаться бизнесменом? — задернул шторы Денис и включил свет. Не хотелось общаться с неприятным гостем в быстро надвигающейся темноте. — И неудачный опыт Алика тебя не останавливает?

— Посмотри вокруг, — развел руки Травкин, как будто в квартире мог поместиться реальный мир целиком. — Всё крутится вокруг денег. А у нас есть очень дорогой товар!

— Развалины детского сада? — хмыкнул Хромов, все еще не понимая, что же задумал бывший начальник ЖЭКа.

— Отель… времени! — медленно, с долгой паузой между словами произнес Петр Сергеевич. — Оцени идею.

— "Отель времени"? — повторил Денис и снисходительно улыбнулся. — Название оригинальное. Ты решил на аликовские деньги купить гостиницу? Я читал, что в Москве не хватает трехзвездочных отелей, но ты плохо представляешь себе цены на рынке недвижимости. Банкирского чемоданчика не хватит даже на оборудование одного этажа.

— Мы деньги тратить не будем, — самодовольно ткнул в грудь будущего компаньона Травкин и по-хозяйски развалился на диване. — Мы их станем грести лопатой. "Отель времени" откроем в лакуне.

Хромов побледнел: вряд ли Петр Сергеевич горит желанием поведать миру об открытии Крылова, фамилия ученого ни разу не всплыла в рассуждениях новоявленного бизнесмена. "Отличник коммунального хозяйства" решил единолично прорваться в русский список Форбса?

— Какой человек не желает жить вечно или хотя бы продлить пребывание на грешной Земле чуть больше того, что отмерила судьба? — продолжал излагать бизнес-план Травкин. — И я… то есть мы, — опять спохватился Петр Сергеевич, посмотрев на Дениса, — сможем желающим предоставить такую возможность.

— И, само собой, не бесплатно, — Хромов нервно потер щеку: он не мог избавиться от привычки, появившейся в лакуне, хотя царапина давно зажила.

— Уловил, наконец, суть! — обрадовался Травкин. — Для менее состоятельных клиентов организуем непродолжительные ознакомительные экскурсии, чтобы люди убедились: да, время в лакуне действительно останавливается. А вот "владельцам заводов, газет, пароходов" предоставим возможность пожить в "Отеле" подольше. Столько суток, сколько они способны оплатить. Пусть наслаждаются.

— Торговать временем? Назначим стоимость часа, дня, недели? — Денис пытался говорить спокойно, но сдерживался с трудом. — Богатых в столице много, они в нашей маленькой "черной дыре" не поместятся!

— Я прикинул, — Травкин достал из кармана модных джинсов листок со схемой. — Каждый зал разделим на четыре комнаты. Значит, одновременно в лакуне поселятся 20 постояльцев. С одной стороны — мало. Но с другой, — мы сможем поднять цену на заоблачную высоту. Олигархи выстроятся в очередь.

Хромов посмотрел на небрежный карандашный набросок.

— А нынешние колонисты? Что будет с ними?

— Ну, для нормальной работы отеля потребуется обслуживающий персонал. Нужно развлекать гостей, убирать в комнатах. Достойное занятие для аборигенов.

— Извини, — не выдержав, расхохотался Денис, — но мне трудно представить, как профессор застилает постели заезжим гостям, а Мила Евгеньевна вышивает наволочки для подушек.

— Не захотят, отправятся за край, — на полном серьезе парировал Травкин.

Парень поежился: коммунальщик не только распланировал свое будущее, но и решил судьбу остальных. Нет, Хромову необходимо срочно попасть в лакуну. Жизнь ее обитателей под угрозой. Вот тебе и "остров счастья", идеальный коллектив. Один — уже убийца, другой готов им стать.

— Ты говорил о компаньонстве, — нужно сделать вид, что признания Травкина не шокировали. — Какую роль уготовил мне?

— Я же говорил: твоя квартира расположена очень удобно, рядом с лакуной, — Петр Сергеевич придирчиво оглядел комнату, поморщился: помещение, конечно, маловато, но на первых порах сойдет. — Сейчас, выходя в город, мне приходится тратить много времени впустую. Нужно купить новую одежду, не потеряв старую, поэтому ее постоянно приходится таскать с собой, — и он кивнул на пакет, который прихватил еще в кафе. — И снять номер в гостинице. На обратном пути обновка летит в мусорный контейнер. Но теперь у меня есть постоянное пристанище, здесь я смогу переодеваться, хранить дорогие костюмы. Отсюда удобно начинать экспансию на рынок. Обзванивать клиентов, размещать рекламу, назначать встречу первым посетителям. Не у развалин же их собирать.

Травкин полулежал на диване и, интенсивно размахивая руками, перечислял пункты грандиозного плана. Денис заметил, что в потоке дел Петр Сергеевич ни разу не упомянул имени хозяина квартиры, но не перебивал. Понял, что новоявленный бизнесмен не потерпит компаньонов, всем станет владеть единолично, мало того, сегодняшнего объявленного союзника хладнокровно устранит, как только отладит систему. Хромов, периодически восклицая "О!" или "Вот это да!", уже и не вслушивался в пространные рассуждения гостя. Он не собирался участвовать в опасной затее Травкина. Парень мечтал как можно скорее вернуться в лакуну.

И просто ждал, когда за окном в предрассветных сумерках растает ночь. Теперь Денис знал все, что нужно. Обидно, он правильно вычислил местонахождение "двери", но остановился в полушаге от разгадки. Сравнивая точки входа очередных колонистов, он не придал значения времени их появления, которое четкое совпадало с моментом рождения новых пейзажей. Ту самую закономерность, которую однажды заметил Травкин. И то, к чему, несомненно, пришел когда-нибудь и Хромов, если бы случайно не оказался в определенный час и в определенном месте кухни с пейзажем облаков в руке. Дважды в судьбу парня вмешивался его величество Случай: он неожиданно попал в лакуну и так же вышел из нее. Больше рассчитывать на подарки судьбы нельзя. Нужно надеяться только на себя.

Глава 28

…Щеки горели и саднили, сердце бухало медленно и слишком громко. Перед глазами висела прозрачная мутная сетка. Какой-то тягостный, болезненный сон! Денис попытался проснуться, встряхнуть головой. Но она, словно каменная, упала набок. Мелькнула чужая ладонь, грубо и болезненно полоснула по лицу.

— Ну, давай же! — послышался нетерпеливый голос Травкина. — Сделай глубокий вдох.

Хромов послушно напряг легкие. Совет подействовал: застывшая кровь медленно засеменила по капиллярам. Глаза стали выхватывать из окружающего мира очертания предметов: плита, полки, кастрюли — он на кухне, на кухне в лакуне! Лежит на полу, прямо под облаками — под последним пейзажем. И это не сон!

Петр Сергеевич еще раз для верности хлопнул парня по щеке, приподнял за плечи и подтащил к стене.

— Так быстрее придешь в себя, — нагнулся он над Хромовым. — Не поднимай шум сразу, дай пару минут, чтобы я успел добежать до своей комнаты. И помни: мы договорились — остальным про отель пока ни слова.

Денис отяжелевшими пальцами потер виски: грохот в ушах постепенно слабел. Сердце привыкало биться в замедленном ритме. Все. Пора.

— Эй! Хозяева! — крикнул он громко. — У вас гости!

Молчавшая в утренней дремоте лакуна вдруг ожила водопадом звуков: послышалось топанье ног, хлопанье дверей, удивленные голоса, собачий лай, граничащий с визгом, и скрип линолеума. Первым влетел в облачную пену Джин: хозяин так удачно полусидел на полу, что псу не пришлось подпрыгивать, чтобы в восторге облизать любимое лицо. За ним показались дядя Миша и Егор, они помогли гостю подняться. Мила Евгеньевна растроганно достала из кармана носовой платок и обтерла Денису покрасневшие щеки.

— А мы боялись, что ты провалился за край! — профессор принялся ощупывать парня, словно хотел удостовериться, что перед ним не призрак: — Но раз ты снова здесь, значит, — схватился за голову Аганин-старший, — значит, ты нашел "дверь"!

— Что за суета? — зашел на кухню Петр Сергеевич. — А, старый знакомый? — пожал он Хромову руку, как будто давно не виделись.

Наконец, прибежала Лана.

— Мне никто, никто не верил, что ты вернешься, — зашептала девушка. — Да я и сама уже не верила.

— Но я здесь, — улыбнулся Денис. Эх, жаль, он мечтал вручить ей букет. Цветы ведь вместо слов: когда ничего значимого в голову не лезет, сердце замирает, и не знаешь, что говорить, они приходят на выручку, молча, но абсолютно верно все объяснят за тебя. Можно было, конечно, утром добежать до метро, цветочницы появляются рано. Но Хромов боялся рисковать. Если бы не успел, пришлось бы отложить встречу с Ланой еще на сутки.

— Заклеенный! — протиснулся сквозь плотное кольцо колонистов Алик. — А пластырь где, почему отлепил?

— Зажило, — насупился парень и отвернулся. С Ласковым ему совсем не хотелось общаться.

— Предлагаю устроиться в коридоре, — чтобы перекричать остальных, профессор даже приподнялся на цыпочки. — У человека, наверняка, есть масса новостей. Будем слушать!

Коридор сразу превратился в уютную кают-компанию, как прежде. Обитатели лакуны расселись за столом.

Денис вспомнил, как стоял здесь же больше года назад, еще плохо понимающий, где находится и что за люди вокруг, собранные из разных десятилетий отечественной истории. Какие странные и нелепые вопросы они тогда задавали. Но теперь все изменилось. Он объяснит им, как вернуться в реальный мир, о котором они мечтают. Нужно только поскорее избавиться от страшного "скелета в шкафу".

— Прежде чем поговорим о главном, — парень обошел стол и встал за спиной у Алика, — хочу сообщить о том, что удалось узнать о Крылове

Ласков вздрогнул, но продолжал сидеть с непонимающим видом.

— Ты нашел Сашку? — обрадовался профессор. — Уверен, Крылов уже заделался нобелевским лауреатом! Как он? Сильно постарел?

— Его убили, — тихо, но достаточно четко, чтобы мог расслышать каждый, сказал Хромов и положил руки Алику на плечи.

— Не может быть, — вскочил банкир. — А что ты так на меня смотришь?

— Милиция установила имя убийцы, — продолжал Денис. — Но злодею удалось скрыться.

— И ты думаешь, что это я? — нарочито громко засмеялся Алик. — У тебя есть доказательства?

— Разве не ты купил у Крылова адрес лакуны? Во сколько оценил открытие мирового значения? В тысячу долларов?

— Алик убил Сашку? — схватился за сердце профессор.

— Это не я! — заскулил, как ребенок, Ласков, пытаясь заглянуть в глаза каждому, кто сидел за столом. — Убили они.

— Кто они? — дядя Миша предусмотрительно тоже встал рядом с банкиром.

— Братва! — крикнул Ласков. — Уж ты, бывший мент, знаешь, на что способны бандиты. Они всем заправляли в 90-х. Только у них были реальные деньги.

Да, банк в середине 90-х зарегистрировать труда не составляло. Но, чтобы раскрутиться, требовался первоначальный капитал. Алик долго не колебался: в люберецкой качалке давно приметил "правильных парней". Помочь не отказались, только выдвинули одно условие: некоторым хорошим людям нужно открыть в банке счета. Не задавать лишних вопросов, когда начнут капать большие деньги, и по первому требованию выдать всю сумму наличными. Нормальное предложение, даже процент за взятые в долг доллары назначили символический. Ударили по рукам и — финансовая машина закрутилась. Алик оформил аренду на помещение в районе пафосного Садового кольца — чтобы добиться успеха, нужно громко заявить о себе. Тогда же и познакомился с Крыловым, случайно, в свой первый рабочий день. В коридорах пахло краской, в главном зале уборщица надраивала стеклянные перегородки, за которыми рассядутся операторы. Их столы блестели пустотой, набор персонала еще продолжался. У Ласкова даже нет пока секретарши, она придет только завтра. А сегодня Алик решил освоиться в собственном кабинете, привыкнуть к мягкому с высоким подголовником креслу, полированной мебели, удобно расположить телефон. И в тот момент, когда банкир поднял слишком массивный агрегат, чтобы передвинуть на другой конец стола, аппарат зазвонил. Бизнесмен вздрогнул, трубка грохнулась на столешницу. Несолидно вышло, коряво, не по-деловому, не по-банкирски, — разозлился Ласков. И вместо того, чтобы поднять трубку и поднести ее к уху, он положил голову на стол и тихо спросил: "Алло! Кто это?" Вдруг звонок случайный, номером ошиблись, ведь контора практически не работает.

— Я ищу управляющего, — послышался незнакомый голос.

Так, не ошиблись. Надо исправлять ситуацию. Ласков сел в кресло, откашлялся и теперь все сделал правильно — твердой рукой поднес трубку к уху.

— Управляющий у телефона. Извините, связь только налаживаем, бывают сбои. Представьтесь, пожалуйста.

Звонивший назвал банкира по имени отчеству, что грело душу, предложил встретиться, потому что у него есть дельное предложение, "весьма и весьма прибыльное". Алик еще не обзавелся красным пиджаком, шикарной квартирой и спортивной машиной, он только-только выплывал на поверхность и не успел надышаться свободой, которую ему сулили большие деньги. А тем более устать от нее. Ему ни разу не приходилось вести переговоры о крупных инвестициях, стало любопытно попробовать. Потом он наберет умных сотрудников с красивыми дипломами в рамках, которые будут все делать за него, а сейчас самому хотелось поскорее почувствовать себя финансовым воротилой. Вот так по глупости, наивности первого рабочего дня он и согласился на встречу с неизвестным. Даже в ресторан сгоряча пригласил. И только там понял, что влип. К нему за стол плюхнулся вовсе не преуспевающий бизнесмен, а заштатный "учёнышко", в стоптанных башмаках и много раз стираной рубашке. Гость молол чушь про "микроскопические черные дыры", мол, в них проваливаются люди, которых потом считают без вести пропавшими. Математик при этом не забывал тщательно жевать мясо по-французски, которое сдуру заказал банкир (лучше бы тефтели попросил, быстрее бы закончилось рандеву), да еще сложил в предусмотрительно прихваченный пакет пирожки и кружочки колбасы, которые лежали на блюде в виде закуски ("Можно? Жену побалую"). Встать и уйти неудобно, пришлось дослушать, не перебивая, чтобы не удлинить повествование, до конца и потом дежурно отказать: "Я подумаю и вам перезвоню, оставьте телефон".

Больше Алик сам, без предупреждения секретарши, трубки не брал, встречался только с теми, о ком помощники предварительно собирали информацию. Но это не помогло ему избежать краха. О том, что возможен финансовый кризис, Алик, как банкир, знал, богатая тусовка гудела с весны. Но летом как-то все успокоились, отправились за моря-океаны на солнышко отдыхать. Расслабился и Ласков. И уже в августе горько пожалел о своей недальновидности. После объявления дефолта "Гант" разорился в числе первых. Алик запер входную дверь, рассчитал персонал, перенес деньги из хранилища в кабинетный сейф и задумался: нужно найти надежное место. И тут напомнили о себе те самые "правильные парни", они тоже спасали деньги и потребовали немедленно выдать всю сумму. Иначе… Что могло произойти иначе, страшно даже подумать. Именно тогда в столице нехорошую славу приобрели Гальяновские пруды. В них то и дело вылавливали трупы неудачливых бизнесменов со следами ожогов от утюга. Алик выпросил отсрочку на два дня, мол, нужно собирать по разным углам. А сам судорожно бегал по кабинету: денег, лежащих в сейфе, на выплату обязательств не хватит, бандиты в покое не оставят, сбежать из страны тоже не дадут, у них везде свои люди, если и удастся спрятаться в Москве, все равно когда-то придется выйти наружу и тогда его точно достанут. К кому обратиться за помощью? Алик достал из ящика пухлую визитницу. Судорожно переворачивал прозрачные страницы, читал фамилии, вспоминал лица — нет, эти люди его не прикроют. Он долистал до обложки и высыпал на стол оставшиеся карточки, которые заложил в кармашек. Координаты людей, которых считал вообще неперспективными для себя, но не выбросил, потому что привык, как Плюшкин, копить все, на всякий случай. "Крылов Александр Васильевич, математик" — уперлись глаза в серый, самый дешевый кусочек плотной бумаги. Помнится, чудик что-то говорил про без вести пропавших, которые благополучно где-то прятались!

— Встретились у меня дома, — рассказывал глухим голосом Алик, опустив голову и сцепив пальцы в замок. — Я предложил купить не само изобретение, как настаивал ученый, а лишь адрес лакуны. Крылов колебался, но, видимо, за последние годы его положение сильно ухудшилось, он остро нуждался в деньгах. Поэтому согласился и назвал сумму — одна тысяча долларов. Копейки, конечно, но для него большие деньги. Я тут же расплатился. Александр Васильевич начертил на листке схему улицы, кстати, недалеко от дома, где я тогда жил, и указал точку, куда я должен прийти ночью, в определенный день и час. Оставалось ждать два месяца. Долго, если учесть, что за мной охотились бандиты. Пришлось тщательно заметать следы. Снимал жилье в спальном районе, платил за полгода вперед, на меньшее хозяева не соглашались. Через две недели переезжал на новое место и опять платил вперед. Забыл спросить у Крылова, как из лакуны вернуться обратно, собирался перезвонить. Но по телевизору сообщили, что ученый убит. Я понял, что разозленные братки устроили засаду в моей бывшей квартире. И зачем-то туда пришел Крылов… Ну, а потом я дождался названного часа, подхватил дипломат и отправился на развалины детского сада. Теперь вы знаете все!

Глава 29

— Вот кому принадлежат кроссовки 41-го размера, — дядя Миша принял боксерскую стойку, готовый немедленно броситься в драку. — Ты шастал ночью и огрел меня по голове. Ну, берегись!

Поднялся невообразимый шум, загрохотали отброшенные в сторону стулья, возмущенные обитатели лакуны столпились вокруг бывшего банкира.

— Товарищи жильцы! — занервничал Травкин, закрывая собой Ласкова. Если Стальев разовьет мысль о "гуляющих в темноте", а Денис расскажет о том, что узнал за последние сутки, информация об истинном владельце спортивной обуви неминуемо выплывет на поверхность. История взбудоражит людей и четко расписанный план по открытию "Отеля времени" рухнет. Нужно срочно спасать положение и переключить внимание людей на другую проблему

— Почему вы не верите Алику? Какой резон ему убивать Крылова?

— Чтобы математик не рассказал бандитам, где прячется Ласков, — блеснул дедукцией дядя Миша.

— А что, братки поверили бы в подобную чушь и полезли в лакуну? — хмыкнул Петр Сергеевич. — Они конкретные мужики, научную фантастику не читают, а если и берут книгу в руки, то исключительно Уголовный Кодекс.

— По крайней мере, — доводы коммунальщика звучали убедительно, но душа профессора требовала справедливости, — мог хотя бы предупредить Сашку об опасности.

— А откуда я мог знать, что Крылов отправится ко мне? Зачем он вообще туда пошел?! — застонал Алик.

— Банкир честно заплатил за листочек с адресом, само научное открытие его не интересовало, потрясать мир сенсационными подробностями он не собирался, — Травкин дружелюбно похлопал Ласкова по плечу. Жест для него невообразимый, но на что не пойдешь ради будущего обогащения? — Оставьте человека в покое, ему и так нелегко. Лучше, — Петр Сергеевич повернулся к Денису, — дайте, наконец, нашему гостю закончить мысль.

Хромов непонимающе посмотрел на коммунальщика.

— Твоя первая фраза за столом прозвучала так: "Прежде, чем поговорить о главном…", — пытался подсказать верное направление Травкин. — Что ты имел в виду? Наверняка хочешь поведать, где пропадал. Ну, же! Мы все в нетерпении!

— Да, да, — подхватил Аганин-старший, тут же забыв про Алика. — Ты обнаружил еще какую-нибудь полость в лакуне или…? Или сумел-таки выбраться в реальный мир?!

Денис обвел взглядом стоящих рядом друзей и нервно потер фантомную царапину на щеке. По лицам окружающих парень пытался предугадать, как отнесутся колонисты к его словам. С одной стороны люди безумно хотели узнать сокровенное, но с другой — так же безумно боялись этого знания. Ведь многие из них пытались поначалу найти выход из лакуны, но, не справившись с задачей, смирились и лишь тихо грезили, что когда-нибудь смогут подняться наверх. Годами (а кто и десятилетиями) они холили и "возделывали" мечту, словно экзотический нежный цветок. И постепенно она превратилась в неоспоримый аргумент, который позволял свыкнуться с нелогичностью отсутствия времени, поддерживал их существование, придавал ему смысл. Надеяться и ждать — сладкая, убаюкивающая сказка. Готовы ли они расстаться с ней? На одной чаше весов — не угасшее желание выбраться, на другой — страх расстаться с мечтой, ставшей привычкой, даже рефлексом.

— Я… нашел… выход, — произнес Хромов громко и четко. — И знаю теперь, где находится "дверь", в каком режиме работает. Поэтому, — он рискнул сделать выбор за всех, — уже завтра вы можете покинуть лакуну.

— Завтра? — раздался общий вздох. — Уже завтра?!

Травкин схватился за голову: он полный дурак, что открылся мальчишке! Какой из него партнер? Идеалист, спасатель человеческий! Испортил такой замечательный план. Но… потом Петр Сергеевич выпрямился и по-наполеоновски сложил руки на груди: а может быть, не все так мрачно. И Денис, наоборот, ловко подыграл ему? Если жильцы уйдут из лакуны, не придется усмирять несогласных, выталкивать за край, пачкать руки, наживая врагов среди тех, кто останется. Комнаты освободятся. Подберем персонал для "Отеля" из новичков, что помоложе и посимпатичнее, из сегодняшних и модных. Так скорее начнем водить экскурсии. И Травкин, подмигнув Хромову, поднял вверх большой палец.

— Не стоит откладывать дело в долгий ящик, — Денис не обратил внимания на жесты Петра Сергеевича, мнение бывшего начальника ЖЭКа интересовало сейчас меньше всего. — Утром, как только появится свет, собираемся на кухне. "Дверь" откроется на момент короткого импульса. Встанем друг к другу плотнее. Попытаемся выйти одновременно. Если кто-то не попадет в луч, попробует повторить попытку на следующее утро. Наверху дождусь всех. Обещаю. Даже если мне придется вновь вернуться в лакуну.

Люди еще какое-то время молча стояли рядом, потом, даже не обменявшись мнениями, засуетились и стали расходиться. Сказанное было настолько реальным, что обсуждать не имело смысла, да и не хотелось.

"Инструменты захвачу, еще паспорт", — бормотал дядя Миша, забыв, что так и не узнал имя шпиона.

"Письма нужно разложить по конвертам и адреса надписать, — заторопилась наверх Мила Евгеньевна. — Ох, я же не знаю, кому их направлять".

"Тетрадку с записями положить в портфель, — загибал пальцы профессор, открывая дверь в свою комнату. — Фото Лидочки в карман пиджака, тапочки взять, что сам смастерил… Они такие удобные".

"Все акварели унести не удастся, — вздыхал Егор. — Надо выбрать пару-тройку. Какие для меня наиболее значимые?".

"Придется сначала заняться починкой сломанного замка в дипломате, — скрылся Ласков на своей половине. — Интересно, какой сейчас курс доллара?"

"А я платье затеяла новое, — улыбнулась Лана. Она обогнала Крон и первой взобралась по лестнице. — Может, успею дошить, пока светло?".

Коридор опустел. Денис кликнул Джина и вернулся на кухню. Взял с полки кусочек мела и на полу у стены — там, где ему удалось, сопоставив пейзажи, обнаружить точку выхода — начертил крест накрест две полосы. Чтобы завтра не тратить время на поиски. Импульс длится мгновение! Затем нарисовал квадрат побольше: таких размеров, по его прикидкам, могла достигать "дверь". Несколько человек вполне поместятся. Утром проверим!

Пропуская вперед пса, Хромов открыл дверь в свою часть спортзала. Нужно и самому вещи собрать. Не забыть мобильник и плеер, пригодятся. Но все мысли моментально вылетели из головы, как только он увидел, что в комнате его дожидается… Лана. Денис, занятый поиском выхода, так и не удосужился смастерить диван и использовал в качестве "мягкой мебели" мат. Вот на нем, обхватив коленки, сейчас и сидела девушка. Джин моментально пристроился слева от гостьи, чтобы ей было удобнее чесать пса за ухом.

— Хорошо, что у меня одна собака, а не две, — засмеялся Хромов, опускаясь на мат справа. — Иначе мне не осталось бы места и пришлось стоять.

Лана никак не отреагировала на шутку, и Денис понял, что девушка расстроена.

— Можно, я дождусь утра здесь?

Она коснулась щекой его плеча и осторожно положила ладонь на его руку.

— Да у тебя не пальцы, а ледышки. Замерзла! — Денис снял куртку, завернул в нее девушку и обнял, пытаясь согреть. — Что-то случилось?

— Мне страшно, — прошептала Лана и прижалась к Денису. Раздались тихие всхлипы, девушка плакала.

— Тш-ш-ш, малыш, — нежно погладил он ее по волосам. — Я с тобой, и всегда буду рядом.

Хромов осознавал, что Лана оказалась в его объятиях случайно, в минуту слабости, которая вряд ли когда еще повторится. Но сейчас испытывал мгновения истинного счастья. И не боялся признаться в этом. Он перебирал пальцами каштановые волосы, запоминая их шелковистость, вдыхал запах кожи, пытаясь подобрать сравнения. Никакого намека на ароматы из парфюмерных магазинов: Лана пахла рассветом, утренней росой и первым снегом. Он осмелел еще больше и потерся носом о мочку ее уха.

— Щекотно, — заерзала гостья и, упершись кулачками в его грудь, немного отстранилась. На лице быстро высыхали слезинки.

— А теперь признавайся, — прижал он девушку снова к себе, в надежде испытать еще раз недавнее блаженство, — чего ты так испугалась?

— Мне страшно думать о маме с папой, где они, что с ними. Но больше всего боюсь встретить сестренку! С братом, я рассказывала тебе, мы практически не общались. А вот Наталка все время крутилась рядом. И теперь — безумная ситуация — она взрослая женщина, намного старше меня. Что я ей скажу? Как объясню, где пропадала столько лет? Мы абсолютно чужие друг другу люди.

— Когда ее найдем, — а Денис не сомневался, что так и будет; ведь сумел он с помощью Интернета разыскать жену Крылова, — когда вы встретитесь, будете обе от радости рыдать. Поверь мне. Наталка, наконец, обретет сестру, которую потеряла много лет назад, и мысленно давно похоронила. Поэтому вопросы о том, почему ты выглядишь моложе, отойдут на второй план. И станут не существенными. У меня для вас даже есть, если хочешь, версия случившегося. Чтобы не морочить голову маловразумительными байками про локальные черные дырки. Более понятная.

— Говори! — заинтригованная Лана, наконец, высвободилась из объятий Хромова.

— Допустим, в тот злополучный день своего исчезновения ты споткнулась на улице и упала. А дальше традиционный сюжет телесериала: потеря сознания, "скорая", больница, летаргический сон. Но однажды ты проснулась, вспомнила все и вернулась к сестре.

— Гениально! — восхитилась гостья. — Я бы до такого не додумалась.

— Ты еще мало сериалов видела. Детали: в какой больнице лежала, почему врачи ничего не сообщили родственникам и т. д., - обсудим потом…

— Как ты думаешь, — продолжала фантазировать Лана, — а я смогу разыскать своих школьных подружек Марину и Люду?

— Вполне. Вот уж кто точно лопнет от зависти при встрече: ты выглядишь заметно лучше их! И без всяких пластических операций.

— Нет, не хочу девчонок разочаровывать. Лучше сделаю грим, превращусь в старушку, — рассмеялась девушка.

— Главное, не забудь потом краску смыть. Иначе перепугаешь беднягу Джина. Так, — Денис оглядел комнату и ласково щелкнул Лану по носу, — я что-то не вижу большого пребольшого чемодана!

— Решила ничего не брать. Здешние вещи мне не дороги, да и вряд ли там, — Лана посмотрела на потолок, — пригодятся. Ой, а в чем же я наверху буду ходить? Что теперь носят?

Ну вот, вздохнул Хромов, типичное поведение для слабой половины человечества: сначала страшно, а как только слезы высохли, вспомнила о моде. Нужно успокоить гостью. На первых порах он по-джентельменски поделится своим гардеробом. Джинсы и футболки, рубашки и свитера, кроссовки и куртки носят и парни и девушки. Даже если что-то будет великовато, не беда. На это никто не обращает внимания. Постепенно, прогулявшись по магазинам, он поможет ей подобрать необходимые вещи. Или можно решить проблему за один день, съездив в мега-молл ("Ой, а это что такое?"). А еще они обязательно сходят в театр, на какой-нибудь модный мюзикл ("Так теперь называют оперетту?"). Покатаются на коньках на катке, а дома обязательно посмотрят его любимый фильм "Матрица", чтобы Лана, наконец, поняла, почему он назвал ее при первой встрече Тринити…

В комнате уже давно стало темно, но они так и сидели, обнявшись. Спать не хотелось. Денис продолжал рассказывать о том, как изменилась жизнь наверху, с какими неожиданностями Лана может столкнуться и что необходимо предпринять в первую очередь. И как только появился свет, они оба вскочили с мата: момент истины неминуемо наступил.

— Небось, вавилонское столпотворение! — взбудораженный предстоящим событием Хромов распахнул дверь на кухню.

Но… по комнате летали лишь облака — образы последнего пейзажа. И НИКОГО из обитателей лакуны!

— Странно, — пожал плечами парень. Почему люди не торопятся? Так и опоздать можно! Он прицепил к ошейнику Джина поводок и вручил Лане. — Жди меня здесь и никуда не уходи.

Денис ринулся в ближайшую каморку.

— Дядя Миша! — крикнул он. — Ты еще не готов?

Бывший бомж стоял спиной к двери, покачиваясь на пятках.

— Я остаюсь, — так и не обернувшись, тихо сказал Стальев.

— Но почему? — удивился Денис. — Ты же мечтал, строил планы!

— Как мне жить наверху? Вернуться на работу в милицию? Когда узнают, как пропил квартиру, бродяжничал — не возьмут. Разыскать жену? Зачем я ей сдался, она и так ушла от меня. И где жить? Опять на теплой трубе? Следовало не бежать от жизни, а налаживать ее в своем времени. Теперь поздно… Уходи. Тебя ждут другие.

Хромов хотел открыть дверь в комнату Алика, но она оказалась заперта. Денис забарабанил в створку кулаком.

— Не трать на меня время, — показался в чуть приоткрытом проеме Ласков. — Я не пойду с вами.

— А ты чего боишься? — насупился Денис.

— Да меня арестуют, как только где-нибудь вынырну!

— Но ты же не убивал.

— Не убивал. Но ты сам подтвердил, что подозреваемый по делу один — я. А по убийствам срока давности нет… Да и пообвык я тут. Ни кризисов, ни дефолтов, ни братков.

— Но наверху настоящая жизнь, — попробовал возразить Хромов. — А здесь…

— …вечность, — напомнил Алик. — И я выбрал ее.

— Денис! — раздался голос сверху.

Парень вышел на середину коридора: у лестницы на втором этаже стояла Мила Евгеньевна.

— Я слишком давно в лакуне, — торопливо объясняла Крон. — Мир, который сложился наверху, уже не мой. Не смогу понять и принять то, как он устроен. Изменилась страна, изменилось общество, люди переориентировались на другие ценности.

— Но вы же хотели доказать свою невиновность!

— А кому ее доказывать? Нет тех, кто меня осуждал. Прощай! — и, не желая больше спорить, Мила Евгеньевна, скрылась в нише.

Денис ринулся к профессору. Оба Аганиных сидели, нахохлившись, на диване. По их усталым лицам было видно, что и они провели беспокойную ночь.

— Анатолий Борисович, вы же мечтали вырваться отсюда! — Денис уже хрипел от досады. — Вы лучше других знаете, как лакуна парализует волю. Убеждали меня, что не может быть прекрасным "остановившееся мгновение", что смысл человеческой жизни в движении времени, от настоящего к прошлому!

— И я не изменил своего мнения, молодой человек, — потер разболевшиеся виски Анатолий Борисович. — Да, лакуна — наркотик для тех, кто в нее попал. Но она стала моей средой обитания. Что мне делать наверху? С кем общаться? Меня никто не помнит и не знает.

— Вас прекрасно помнит жена Крылова, — Хромов предпринял еще одну попытку переубедить Аганина. — Она так обрадовалась, узнав, что вы живы, не пропали. Вы сможете увидеться с ней.

— Но Сашка погиб, — трагически заключил профессор. — Хочешь, чтобы я постоянно помнил об этом, разговаривая с вдовой?

— Егор, — попробовал "достучаться" до Аганина-младшего Денис. — Разве ты не мечтал вылечиться? Я посмотрел в Интернете, подобные операции уже успешно делают в Москве. Конечно, они стоят дорого, но мы найдем деньги. Обратимся в благотворительные фонды.

— Деньги?! — ахнул юноша. — Теперь за операции надо платить?! — и он прижал к груди свой талисман — пенал, в котором хранил шприц с ампулой. — Как же так, папа?

— Вот видишь, поэтому мы и остаемся. Наверху, — и профессор обратился к Хромову, — я потеряю сына. Так что лучше забудь про нас. И торопись.

Денис не мог себе позволить дальнейшие уговоры: "дверь" вот-вот откроется. И парень бегом, лавируя в коридоре между столом и стульями, кинулся на кухню.

— А Травкин? Ты забыл про него! — Лакуна слишком маленькая и поэтому практически все разговоры Лана слышала.

— Раз он не вышел, значит, тоже передумал, — вдаваться в подробности времени не оставалось.

Денис схватил девушку за руку и вместе с Джином буквально втолкнул в нарисованный на полу квадрат.

Ну и пусть кто не хочет — остается. Люди поражены болезнью, так называемым "синдромом лакуны". Никто из них не нашел выхода наверх потому, что они и не собирались по-настоящему возвращаться. Таким в какой-то момент мог стать и сам Денис. Мог, но не захотел. И Лане не позволит.

Глава 30

… Наконец, с лица исчезла пугающая бледность, Лана сделала глубокий вдох и открыла глаза. С ресниц слетели несколько не растаявших снежинок. Девушка испуганно посмотрела вверх.

— Неужели все напрасно? — разочарованно прошептала она. — Мы снова в лакуне? И я никогда-никогда не вырвусь в реальный мир?!

— Он вокруг, — Денис нежно поцеловал Лану в щеку. — И встречает тебя!

— Но это же очередной пейзаж, — упрямо твердила Лана, пытаясь разглядеть сквозь плотную пелену привычные очертания кухонной плиты.

— Пейзаж в лакуне — оптический обман, бестелесный фантом. Вспомни, там дождь не мокрый, трава на лугу не пахла. А настоящий снег, — Хромов взял девушку за запястья, развернул ладони навстречу летящим пушинкам, — полон жизни, ты можешь почувствовать его.

— Ой, они холодные! — воскликнула Лана. — И мне — хо-лод-но! Да, да, я — замерзла! — продолжала восторгаться она и если бы смогла, запрыгала от радости на одной ноге, но, увы, пока еще любые движения давались ей с трудом.

— А вот теперь нам и в самом деле нужно торопиться, — забеспокоился парень. — Иначе с непривычки подхватишь простуду. Ничего, до подъезда близко.

Он покрепче обнял Лану и помог спрыгнуть со скользкой бетонной плиты. Как хорошо, что идет снег. Неприглядность развалин могла испортить первое впечатление для человека, который так долго отсутствовал в реальном мире. Но под белым покрывалом, даже если оно где-то и "рваное", груды кирпичей и прутья арматуры выглядят не так устрашающе.

Но вот кто ни капельки не сомневался, что вернулся домой — так это Джин. Пес с самой первой секунды перехода вскочил на лапы и понесся по кругу, пригибая голову к земле. Еще бы — на него обрушилась лавина знакомых запахов, по которым он соскучился. И сколько сразу появилось дел! Нужно проверить каждое дерево, каждый куст — как много новых собачьих сообщений оставили ему. Джин прыгал и гавкал от радости, правда, периодически чихал, когда в нос забивались противные снежинки. Но, как только Денис открыл дверь в подъезд, пес тут же свернул прогулку. Жизнь входила в привычное русло, сработал рефлекс: после пробежки — еда. Джину безумно захотелось есть!

Пока Лана принимала душ, вернее вспоминала, как включать горячую воду, намыливать голову, разбиралась в названиях тюбиков с шампунем и гелем — Хромов занялся стряпней. Хотелось блеснуть и приготовить что-нибудь соответствующее торжественности момента. Но, осмотрев холодильник, понял, что не подготовился к приходу гостьи. Полки пустотой слишком явно демонстрировали холостяцкие наклонности хозяина. Поэтому пришлось ограничиться традиционным омлетом и тостами. К необильному продуктовому набору прилагался также нарезанный сыр, открытая банка с джемом и сливочное масло (все помидоры и ветчину накануне съел Травкин). Джин — ему повезло первому, он уже давно облизал свою миску с сухим кормом, — продолжал топтаться у плиты, в ожидании случайно падающего кусочка. Проснувшийся голод продолжал бушевать.

На кухне показалась Лана.

— М-м-м. — словно котенок промурлыкала она, — я узнаю запах. Кофе!

Девушка плюхнулась на табуретку, откинула со лба мокрую прядь, наклонилась над чашкой и втянула носом облачко горячего пара.

— К сожалению, растворимый, — Денис чувствовал себя неуютно: дома такая необычная гостья, а у него хоть шаром покати. — Завтра обещаю настоящий, заскочу в супермаркет.

Но Лана проигнорировала замечание, продолжая восхищенно цокать языком. Она схватила теплый тост, намазала его маслом, джемом, сверху нахлобучила кусок сыра. Надкусила бутерброд.

Зажмурилась.

— Это так… — девушка смешно сморщила носик. — Так…Ну помоги же мне, подскажи, — умоляюще посмотрела она на Дениса, но тут же передумала и приложила палец к его губам, чтобы молчал. — Нет, я сама должна вспомнить… ВКУСНО! Да, вкусно!

Хромов улыбнулся: реальная жизнь возвращалась к Лане так же, как и к нему — стремительно. Вместе с образами из памяти "доставались" нужные слова, которые забылись в лакуне, потому что отсутствовали предметы, их обозначавшие.

— Что у нас дальше по программе? — Лана отправила в рот последний кусочек хлебца и с сожалением посмотрела на опустевшую тарелку.

— Мы идем на улицу! — объявил Денис, сгребая посуду в мойку.

— Еще одно увлекательное приключение, — соскочила девушка с табуретки. — Вперед!

— Ты собралась топать по снегу в тапочках и банном халате? — парень шутливо натянул махровый капюшон Лане на голову.

— Да, что-то я одета не по сезону, — согласилась девушка. — Но кто-то обещал мне новый гардероб. Не помнишь имя этого человека?

— До нового гардероба еще нужно добраться, — Хромов подвел гостью к шкафу. — А пока выбирай с полок любую вещь, что подойдет.

Вряд ли им удастся вернуться быстро, подумал Денис, поэтому взял в руки поводок и позвал Джина:

— Ты столько съел, дружище, пойдем, прогуляешься.

Услышав волшебное словно "прогулка", любая собака тут же помчится к двери, не зависимо от того, давно ли вернулась с улицы. Но Джин лениво растянулся на своей подстилке. Он хотел подышать домом, насладиться привычной обстановкой, по которой тосковал, пожевать любимую резиновую лягушку, с которой так долго не виделся. Для большей выразительности он даже сладко зевнул и закрыл глаза — видишь, хозяин, я так устал. Иди без меня.

Не прошло и десяти минут, как Лана, готовая к выходу в новый старый мир, уже стояла в коридоре. Хотя, чему удивляться: в мужском гардеробе женщине особенно не разгуляться. Она быстро подобрала джинсы и свитер, подвернув по росту штанины и рукава. Хромов внес последние штрихи: накинул на девушку одну из своих курток, натянул на голову шерстяную шапку, укутал горло полосатым шарфом, на ноги надел шерстяные носки, чтобы спортивные ботинки 41-го размера (меньше по понятным причинам не нашлось) не сваливались при ходьбе.

Путешествие по окрестностям поначалу походило на вечер воспоминаний.

— В этом магазинчике я работала, а теперь здесь что? Ювелирный?! — Лана то и дело удивленно прижимала правую ладонь к губам. — Тут… располагался сквер и много-много лавочек. А сегодня — ресторан!… Ой, смотри: высотный дом, сплошное стекло! Куда же рынок делся?

Устав вертеть по сторонам головой, Лана переключилась на пешеходов. В Москве, как в любом мегаполисе, существует негласное правило правостороннего движения. Так ездят на автомобилях, плавают в бассейне, ходят по улице. Чтобы не натыкаться друг на друга в толпе. Обычно, торопясь в своем ряду, москвичи не замечают тех, кто вокруг, и лишь угрюмо смотрят под ноги. А Лана специально шла медленно, по левой стороне тротуара, навстречу потоку: она соскучилась по незнакомым лицам, хотела вглядеться в них, уловить перемены, которые пропустила. Людям приходилось останавливаться, поднимать глаза и смотреть на нарушившую правило девушку. И готовые сорваться с языка возмущенные слова моментально таяли: с таким восхищением Лана рассматривала прохожих. И они невольно улыбались в ответ.

— Ну, где твои магазины? — повернулась она к Денису после "пешеходного" сеанса психотерапии.

Первым на их пути встретился парфюмерный. Совершенно бесполезный с мужской точки зрения, особенно сейчас, когда так остро стоит вопрос поиска именно одежды. Но девушка упрямо переступила порог и застыла у входа. В воздухе витал совершенно неповторимый букет запахов, собранный из разных ароматов. Девушка потянулась к полкам: она читала незнакомые названия, отвинчивала крышечки с бутылочек и брызгала на запястья янтарные капли. Ее глаза сияли так ярко, словно у ребенка, попавшего в отдел игрушек. Нет, здесь путешественники ничего не купили, но зарядились ощущением праздника, по крайней мере, один из них точно.

Посещение остальных торговых залов прошло более буднично. Сняв с плечиков необходимый для начала набор: брюки, блузку (свитер можно позаимствовать и у Дениса), куртку с правильным, "женским" расположением пуговиц, — Лана отправила парня платить, а сама, заглянула в отдел нижнего белья. И последней за день коробкой они обзавелись в обувном магазине, выбрав теплые ботинки на маленьком каблучке.

С ворохом пакетов парочка устроилась перекусить в кафе на бульваре.

— Как ты думаешь, — спросила Лана, вытянув под столом уставшие ноги, — чем сейчас заняты те, кто остался в лакуне?

— Ну, профессор — представил себе на минуту бородача Денис, — ходит по комнате из угла в угол, думая, записать ли в дневник то, что двое колонистов сбежали из сладкой сказки.

— А Егор, — подхватила шутливый тон собеседника Лана, — вытащил из-за шкафа свои рисунки и выкинул их за край. Теперь ему вообще не снятся сны. Потому что лакуна сама похожа на сон.

— Алик…, - задумался Денис, — переписывает номера с долларовых банкнот. Если уж деньги не могут принести радость, то хоть длинные столбцы цифр развлекут… А дядя Миша достал любимую пробку.

— ???

— О, я тебе еще не говорил? Он нашел в каморке пустую бутылку от водки и клянется, что пластмассовая затычка до сих пор пахнет алкоголем.

— Думаю, что Мила Евгеньевна, — фантазировала дальше Лана, — покинула кабинет и переехала в мою комнату. Поближе к Травкину. Теперь у нее нет конкурентов, и женщина использует представившийся шанс покорить бывшего начальника ЖЭКа.

— Не думаю, — усмехнулся Денис. — Крон в его сумасшедшую идею не вписывается.

— У Петра Сергеевича есть какие-то планы? А ты откуда знаешь?

Хромову ничего не оставалось, как рассказать все по порядку. Про то, что выход он обнаружил случайно. И долго бы не смог вернуться обратно, если бы не встретил в этом самом кафе, где они сейчас сидят, Травкина, который уже давно разобрался с параметрами пульсации лакуны. Про то, что руку в долларовый чемоданчик запустил тоже бывший коммунальщик и что именно его обнаружил ночью дядя Миша. Дошла очередь до "Отеля времени" и до ролей, которые отводились каждому колонисту.

— Отправить за край не согласных?! — разозлилась Лана. — И ты молчал?! Не сообщил остальным?! Бросил людей в беде! Как ты мог?

— Я… Я, — растерялся Денис и стал предательски заикаться, — пре-пре-дложил всем уйти. Но т-ты же видела — люди отказались.

— Они не знали, что их ждет! — девушка резко встала и сгребла в охапку пакеты. — Мы немедленно возвращаемся в лакуну.

— Это можно сделать только завтра, — пробубнил ей вслед Хромов.

Они опять, как и прошлую ночь, сидели на диване и ждали рассвета. Только в разных углах и в полной тишине.

Лана, немного остыв после ссоры в кафе, смотрела в темное окно. Снег в осенней Москве никогда не идет долго. Ему слишком издалека, через полстраны, приходится добираться до столицы. Поэтому, очутившись, наконец, над городом, он быстро выдыхается и успевает лишь покрасить землю в недолговечный белый цвет. Тучи уже давно разбежались, и промытое влагой небо украсилось множеством ярких звездных точек. Как же она соскучилась по этой картинке!

Постепенно прямоугольник за незанавешенной рамой начал светлеть. Рождался новый день. Осторожно, тихими шажками, чтобы не напугать, он будил дворы и улицы. Лана отвыкла от подобного таинства в лакуне: где свет включался сразу, словно лампочка на потолке. А здесь сначала проявился дальний план и очертания дома напротив, потом ближний… И Лана ахнула — она увидела в углу балкона на бельевой веревке деревянную прищепку со сломанной ножкой. Ту самую, ее старую знакомую. Так вот, значит, в чью квартиру она обещала зайти, как только окажется на поверхности. А вместо этого, — девушка от досады сжала кулачки, — она поругалась с человеком, которого собиралась благодарить. До чего же глупо получилось…

Лана повернулась к Денису, собираясь первой нарушить затянувшуюся паузу, но не успела — парень, бросив взгляд на часы, поднялся с дивана:

— Пора!

Под подошвами ломались замерзшие за ночь листья, но снега уже нигде не осталось, растаял. До знакомого забора мимо гаражей они добрались почти бегом. Пролезли между досками и… оглохли от громкого скрежета. Пара бульдозеров сгребала в кузов самосвала осколки кирпичей и лохмотья штукатурки. Развалины исчезли! На месте останков детского сада чернела ровная земляная площадка. Рядом с платформы выгружали экскаватор. Не сегодня-завтра он начнет рыть котлован. Под очередной дом или торговый центр. Денис мгновенно оценил ситуацию: лакуна недоступна, найти точку входа теперь нереально. Не возможно определить, где находилась стена и качающийся бетонный блок, с которого он "нырял" вниз. Да и после расчистки вместе с обломками строители сняли внушительный слой земли. Значит, точка входа теперь висит в воздухе. Как и точка выхода. И, если Травкин отправится в ближайшее время на прогулку, то рухнет с высоты. Но ушибы и переломы — не самое страшное, что ждет бывшего начальника ЖЭКа в реальном мире. Главное — он тоже не сможет вернуться обратно. А если Петр Сергеевич отложит свой визит на потом, то вообще выйти не сможет: на его пути вырастет стена нового дома.

— "Отель времени" отменяется, — прошептал Хромов. — Как и… спасение остальных жителей лакуны. Мы опоздали…

И тут он почувствовал, как Лана вложила свою холодную, дрожащую ладонь в его руку. Денис смотрел, как бульдозер трамбует комья земли, и мысленно продолжил диалог с профессором. Он пытался объяснить Аганину то, что не успел сказать тогда и что понял только сейчас, когда сжал в ответ ладонь любимой девушки. (Он сделает все, чтобы однажды Лана снова назвала его "Солнышком"). Неправда, что в реальном мире есть только прошлое, как пытался убедить его ученый. Да, настоящее мимолетно, преходяще и практически неуловимо. Но зато в реальном мире есть будущее. И доказательство тому очень простое: да, нельзя изменить то, что уже произошло, но вполне можно повлиять на то, что еще случится. И это прекрасно.

Это и есть жизнь.