Лали. Судьбоносная

Глава 18

«В этом мире наверняка есть что-то получше, чем просто смотреть

на тебя вот так. Но будь я проклят, если знаю, что это».

Из к/ф «Фрэнки и Джонни», 1991 г.

Эмили с интересом рассматривала раны Антона, пока Лали обрабатывала их. Ей впервые довелось увидеть поврежденное человеческое лицо, такие страшные картинки были исключительно кадрами из фильмов.

— Странно наблюдать за вами, — констатировала девушка, — вчерашняя невеста, которая сейчас должна нежиться в постели со своим мужем, наносит мазь избитому другу, который с горя напился на ее же свадьбе, — она тяжело вздохнула. — Как же феерически устроена эта жизнь.

Антон сохранял молчание, явно умирая со стыда, а Лали при словосочетании «нежиться в постели» чуть не выронила ватный диск. Обсуждать эту тему с родными ей категорически не хотелось. Сестра пыталась задавать вопросы по пути, пока они ехали к пострадавшему, но новоиспеченная замужняя дама увиливала от ответа. Эмили в силу возраста и характера, конечно, пылала любопытством, но никто не собирался его удовлетворять.

— А ты бы смогла влюбиться в женатого человека? — вдруг спросила малышка.

Антон и Лали посмотрели на нее.

— Облачко, ты пришла по мою душу? — приглушенно застонал он. — Не всё в этой жизни подвластно разуму. Иногда случаются совершенно невероятные вещи.

— В любом случае, не стоит никого осуждать, понимаешь? — Лали со всей серьезностью приподняла бровь.

Эмили в раздражении встала и отошла к стене с многочисленными наградами.

— Знаете, как меня бесит, что вы до сих пор принимаете меня за ребенка? По-человечески же спросила, как быть в ситуации, когда влюблена в женатого… — она осеклась. — Или замужнюю.

Лали уловила в поведении сестры что-то необычное, но опять же, списала это на возраст.

— Эмили, ты своим вопросом смущаешь нашего доблестного рыцаря, — не сдержав смешок, — мы просто пришли помочь ему, а делиться с нами он не намерен.

Услышав нотки укора в ее голосе, Антон снова застонал.

— Я не могу об этом рассказать, я обещал.

— Я все понимаю. Сиди смирно, сейчас будет больно. Раз не хочешь идти к врачу, то терпи.

Он зашипел от боли, когда Лали промокнула саднящую кожу.

— Надеюсь, ты не мстишь мне таким изощренным способом.

— Какой ты ворчун!

Девушки рассмеялись состроенной Антоном гримасе, которая в данной ситуации делала его похожим на Квазимодо.

Эмили, понявшая, что ее душевные терзания не найдут среди собеседников никакого понимания и утешения, плюхнулась на диван и уставилась в телефон. Она, разумеется, могла бы сказать, что прекрасно видела взгляды Антона, направленные на Амалию, но тогда ей пришлось бы объяснять, откуда это пристальное внимание к столь загадочной паре… Ее злило, что Марселя нет ни в одной социальной сети, никто о нем ничего не рассказывает, а тема его искалеченного лица вообще табу. Разве они поймут, что с ее стороны это не праздное любопытство?

Неприятно, что тебя в восемнадцать считают ребенком. Если в комнате запахло обсуждением чего-то «взрослого», то есть, сплетен о других женщинах, что-то из интимной жизни собеседников или подобного, ее всенепременно просили удалиться. Ладно, раньше. Но в восемнадцать? И теперь девушка попросту не знала, как же ей навести справки о заворожившем ее со вчерашнего дня мужчине. Женатом мужчине.

— Вы точно из-за меня не ругались? — Антон пристально взглянул на Лали.

— Нет. Сначала я разозлилась, конечно… Но потом подумала и поняла, что Ваграм был вправе это сделать. Я на его месте ударила бы тебя не раз, да и не два…

— Ваграм тебе врезал? — вытянулось лицо Эмили от изумления.

— Там произошло недоразумение, — поспешила поправить себя девушка. — Но потом Ваграм же и помог Антону уехать.

— То есть, подробностей мне не видать?..

Лали окинула сестру строгим взглядом и поцокала. Та закатила глаза, красноречиво фыркнув, затем снова уткнулась в экран.

— Мне кажется, тебе стоит пару дней отлежаться, поменьше говорить, чтобы раны на губах зажили быстрее. А лучше — обратиться к специалисту!

Она была крайне обеспокоена видом друга. Ей хотелось поговорить о его вчерашнем поведении, понять, что же именно случилось, но не в присутствии Эмили. Да и Ваграм предупредил, что она должна быть готова к шести часам. То есть, у неё практически не оставалось времени. Во всем виновата семья, напавшая, когда Лали заехала за сестрой, изъявившей желание увидеть Антона. Она его обожала, поэтому отказать было сложно… Пришлось отбиваться односложными ответами, смущаться и глупо улыбаться.

— Мне уже пора, Эмили еще посидит с тобой, развеселит.

— Да, я ж шут международного класса! — буркнула та, вызывая улыбки слушающих. — А куда ты собралась? Мы же полчаса назад только приехали.

Лали потупила взор, растерявшись. Как-то неловко говорить, что у них с мужем намечается свидание.

— Надо…кое-какие документы подписать…нам с Ваграмом.

Эмили многозначительно хмыкнула, Антон же, естественно, ее поддержал. Девушка предпочла пропустить сие проявление неуважения мимо ушей. Быстро проинструктировав сестру о предстоящих обязанностях на ближайшие несколько часов, в которые входило кормление и контрольная обработка перед уходом, она попрощалась и буквально помчалась домой.

Честность с собой — лучшее, что произошло с Лали за очень многие годы. Это принятие разом изменило ее отношение к ситуации. Теперь ей хотелось быть красивой, желанной и значимой для любимого человека. Вносить радость в его жизнь, быть заботливой, внимательной. Каким был сам Ваграм. Пусть о любви со стороны мужа речи и не идет, но нежность и терпение, с которыми он к ней относился, стоят многого. А ведь это только первый день…

Девушка с огромным сожалением, но обещанием во взгляде обошла прекрасную широкую ванну и вошла в душевую кабинку. Тело заметно ныло, но это, скорее, было приятное чувство, к которому прибавилось предвкушение и томление. Неужели она пойдет на свидание? Настоящее свидание? Как все нормальные люди?

Это вызвало острую необходимость быть сегодня сногсшибательной, не такой, как всегда. Совершенно противоположной самой себе женщиной, более открытой, раскрепощенной в своих действиях и даже страстной. А что лучше красного цвета поможет воплотить эту затею?

За полчаса до назначенного времени Лали окинула себя заключительным придирчивым взглядом. Прямой пробор, собранные в тугой хвост волосы, красная помада на губах, крупные серьги и облегающее алое платье делали ее чем-то похожей на испанку. Образ довершали туфли на шпильке и пиджак, накинутый на плечи. Результатом она осталась довольна, поэтому с легкой улыбкой взяла клатч и спустилась к ожидающему такси.

Машина доставила ее к ресторанному комплексу «D.O.M.», у входа которого стоял невероятный мужчина с практически необъятной охапкой голландских красных роз. Он медленно пошел навстречу, как только заметил ее. Сердце вальяжно плюхнулось в грудной клетке, забыв о прямых обязанностях. Ей казалось, оно не бьется. Хотелось под стать внутреннему ощущению остановить мир вокруг, чтобы насладиться этим зрелищем. Впитать этот цепкий взгляд, светящийся удивлением и восхищением. Коснуться очерченных губ в полуулыбке. Застрять в этом ощущении безграничного счастья. Наверное, это был самый долгожданный букет в ее жизни.

Ваграм положил свободную ладонь на поясницу девушки и немного придвинул к себе, обжигая жадным шепотом у самого уха:

— И что мне теперь делать? Я обещал тебе свидание, но в голове сигналом бьется мысль — хватай и тащи в пещеру…

Лали сглотнула. Ей реально было тяжело дышать. Новые невероятные импульсы разнеслись по телу.

— Еще один твой оригинальный комплимент в мою копилку: мамонтом меня тоже никто не называл… — отстраняясь, произнесла она внезапно севшим голосом.

Ваграм хрипло рассмеялся, не отрываясь от нее.

— Пойдем, пока Homo insipiens во мне не изжил Homo sapiens.

Они шли ко входу, и он так и не отстранился. В его глазах было столько несказанных слов. Да и кому они теперь нужны?

— Это караоке? — удивилась Лали, рассматривая интерьер.

Необычное сочетание красно-серой мебели, невероятные люстры и хрустальные торшеры произвели на нее впечатление. Вроде бы, всего так много, всё так дорого-богато, но одновременно из-за большого количества мелких кристаллов помещение казалось невесомым.

— Да, недавно открылось.

Ваграм помог ей сесть за стол и попросил подошедшего официанта заняться цветами.

— Я не умею петь…

Девушка действительно была растеряна и изумлена выбором места.

— Сегодня ты будешь в роли слушателя, — многообещающе протянул он, — да и потом, мне совсем расхотелось делиться тобой с этим миром. Отныне я должен наверстать упущенное время. Слишком долго я оставался в стороне, пока другие смотрели на тебя.

Лали вскинула брови. Вот это начало вечера… В глубине его взгляда на миг она уловила какое-то сожаление. Затем оно сменилось чем-то по-настоящему пугающе хищным.

— Я тебе задолжал миллионы комплиментов. Давай начнем с самого главного: ты неповторима.

Собственное тело увиделось в свете молодого бутона, щедро приласканного живительными солнечными лучами и раскрывающего свои лепестки в знак благодарности.

— Ты тоже, — искренне улыбнулась Лали, пытаясь расслабиться.

Неужели это происходит на самом деле, и она сидит на свидании, слушая комплименты?

— Мне жаль, что у нас пока ничего не выйдет с медовым месяцем, ты же знаешь, есть некоторые проблемы, которые требуют моего присутствия, — Ваграм откинулся на бархатную спинку, — кстати, не хочешь рассказать, чем планируешь заняться?

Говорить о сокровенном было сложно. Ей казалось, никто не поймет. Это было в сердце очень давно. Но ведь они отныне связаны, да и доверия муж был достоин.

Лали глубоко вдохнула и медленно выдохнула, собираясь с мыслями.

— На самом деле, это сложно назвать работой. Да и многого я не успела сделать из-за свадьбы. Мне показалось… Точнее, я поняла… — она немного замялась, — …что мои организаторские способности можно применить в сфере благотворительности. Знаешь, всегда хотелось быть полезной. По воле судьбы я родилась в обеспеченной семье, получила образование, много путешествовала, общалась с людьми, в результате сделав для себя один бесценный вывод: мы все связаны между собой чем-то невидимым. И если сегодня у меня есть возможность помочь нуждающемуся, я не имею права не откликаться на зов совести. В голове куча идей, миллион мыслей… Мы ведь могли бы даже на бесплатной основе проводить эти мероприятия в банкетных залах наших отелей!.. Приобщать посетителей, даже устраивать для детей праздники…

Девушка вдруг замолкла, поняв, что увлеклась. Ваграм озадаченно рассматривал ее, и это отдалось тревожным звонком внутри. Значит, он тоже не понял… Она потянулась к бокалу и сделала пару глотков белого вина. Алкоголь, смочив пересохшее горло, приятным теплом прошелся по пищеводу.

— Почему ты замолчала? — подался он вперед, накрыв своей ладонью ее похолодевшие пальцы.

Лали вздрогнула. Это смущение перед ним не имело никаких объяснений. Да, в своих чувствахсебе она призналась. Но раскрыться перед ним до конца все же сложно.

— Мне кажется, тебе это не особо интересно. Так, призрачные планы…

— Ты мне не доверяешь, Лали, — Ваграм сокрушенно покачал головой. — Да, с тобой будет нелегко. Но давай постараемся? Мне интересно. Я просто удивлен, что ты захотела податься в эту область.

Почему-то не хотелось об этом говорить. За столиком неподалеку посетительница запела что-то о любви.

— Я говорила тебе, что пока не готова это обсуждать. Когда нет четкого видения, не о чем рассказывать. Просто знай, что я собираюсь обратиться в различные фонды с небольшими предложениями. А если меня нигде не примут, открою свой, — она нервно рассмеялась. — Ну, ладно, это шутка, но все же.

Ваграм почему-то был слишком серьезен. Немного пугало его непонятное настроение. Или во всем виновато освещение. Во всяком случае, Лали снова потянулась к спиртному и отпила, разглядывая пришедших гостей.

— Лали, — настойчиво позвал он, привлекая внимание, — не прикладывайся к вину. Мы с тобой прекрасно знаем, к чему это приводит на голодный желудок. А я готов поспорить, ты голодна.

Она приглушенно захихикала, но бокал все же отложила. Ваграм тут же взял и вторую освободившуюся руку, приблизив к ней голову.

— А теперь давай начистоту. Я верю во все твои начинания, потому что ты одна из самых умных, решительных и способных девушек, которых я знаю.

Несмотря на приятный трепет от его слов, всё же где-то внутри кольнуло мерзкими иглами ревности.

— А знаешь ты многих… — весело перебила, с усмешкой взглянув ему в глаза.

— А ты? Что за тип из Италии, с которым ты хотела остаться?

— Что? — девушка оцепенела. — Какой еще… О, боже, откуда ты знаешь?

Лали вырвала ладони и нервно затеребила кольцо на безымянном пальце правой руки, приковав к нему взгляд мужа. Господи, единственный раз в жизни тогда хотелось поддаться эмоциям и наплевать на условности, и тот был ему известен.

— Успокойся, я не следил за тобой, — рассмеялся Ваграм, прочитав ее мысли, — просто ты очень разговорчива, когда пьяна, моя Лали.

Внутри обожгло пламенем от этого обращения. Как и раньше, ее гипнотизировал тон, которым он произносил эти слова. Словно что-то поистине таинственное связывало их еще с начала времен.

— Что же еще я тебе рассказала? — с досадой фыркнула девушка.

— Это было самое криминальное. Но ты не ответила.

Он снова откинулся на спинку, выжидающе приподняв бровь. Лали закатила глаза в ответ на эту примитивную провокацию.

— У нас в группе был один мужчина, он был начинающим предпринимателем, мы все время спорили с ним на практических занятиях. А потом Абеле вдруг сделал мне предложение. После трёх недель.

— И? — нетерпеливо подначил Ваграм, заметно нахмурившись.

— Ты и так знаешь, что ничего не было. Да, он был мне приятен, все вокруг тонуло в романтике, цветы, улыбки, разговоры… Италия, словом.

— Но?

Лали рассмеялась его нетерпению. Вопреки предупреждению мужа, она снова отпила глоток вина, скользнув по нему невинными глазами.

— А, потом, Ваграм, я сказала ему твердое «нет». Почему? По одной весьма прискорбной для меня причине. Он был похож на тебя.

— Но он же тебе нравился… — недоуменно произнес Ваграм, как бы невзначай перехватывая ее бокал и убирая подальше.

Девушка прыснула со смеху, наблюдая за его манипуляциями. Это вызвало ответную улыбку на лице мужчины. И ей вдруг стало невероятно легко на душе.

— Нет, мне нравился не он. Мне нравилась в нем схожесть с тобой. Может, поэтому я и спорила с ним так горячо и отчаянно. Как хотелось спорить с тобой. Но чего позволить себе я не могла, ведь именно с тобой перейти на эмоции я не имела права. Надо было сохранять силы для отпора.

Принесли их заказ, и оба замолчали, наблюдая, как на столе расставляли ароматные блюда и закуски. Сгорая от неловкого молчания из-за воспоминаний об их взаимоотношениях, Лали взяла вилку, приковав внимание мужа к своим пальцам.

— Я куплю тебе другое кольцо… — серьезный тон, выдававший стыд за импульсивный поступок.

Девушка покачала головой.

— Ни в коем случае. Я люблю это кольцо, оно мне понравилось с первой секунды. Даже не ожидала от тебя такой оригинальности, хотя и понимаю, что мы с тобой смотрим на него по-разному.

— Удачное стечение обстоятельств в ювелирном магазине, — Ваграм хмыкнул, разрезая рыбу, — может, ты все же передумаешь, если узнаешь, что я покупал его, мысленно обзывая тебя змеюкой.

Это лишь вызвало понимающую улыбку на ее лице.

— Во-первых, я догадывалась. Во-вторых, ты меня так называл не только мысленно.

— Не может быть! — притворное изумление с мириадами выплясывающих бесенят в глубине глаз.

— О, да, господин Ротинянц.

— Ну, так ты тоже умела провоцировать, госпожа Ротинянц.

Когда Ваграм произнес это новое для нее обращение, Лали с удовольствием отметила, что смакует вкус каждой произнесенной буквы. Ей хотелось протянуть руку и прикоснуться к его губам, очертить пальцами чувственный рот и почувствовать, как покалывает кончики от невероятного напряжения между ними.

— Не сейчас. Погоди немного, — слишком многообещающе сказал мужчина, поймав ее взгляд именно там, где она его задержала, будто прочитав мысли.

Ничего другого, как потупить взор и молча жевать пищу, вкуса которой даже не чувствовала, ей не оставалось. Непостижимым образом пространство между ними наполнилось странным томлением и искрило, отдавая всплеском гормонов, о существовании которых раньше девушка и не догадывалась. Собственные желания показались ей откровенно порочными. Всего за сутки рядом с ним она вдруг стала свободнее, раскрепощённее и женственнее.

— Простите, хотел уточнить, песня, указанная в бланке, остается? Или, возможно, Вы передумали? Ваша очередь через один стол, — подошедший ведущий наклонился ближе к Ваграму.

— Остается. Спасибо.

— Ты будешь петь? — Лали даже приоткрыла рот в ошеломлении. — Я и не знала, что ты поёшь…

— Мы друг о друге многого не знаем, правда? И я не знал, что у тебя настолько большое сердце, готовое в ущерб амбициям податься в благотворительность. Но, знаешь, что меня утешает? У нас целая жизнь, чтобы это исправить.

— Обещаешь? — со слепой надеждой в голосе.

— Ты только доверяй мне.

Он казался таким спокойным, в то время как в ней бурлил целый океан. И эти волны уносили ее далеко, куда-то за пределы сознания. А когда мужчина взял микрофон и непозволительно тягучим завораживающим голосом запел «Девочка, девушка, женщина» Чумакова, Лали ощутила, как тонет, захлебываясь счастьем.

Спустя долгие годы этой выматывающей борьбы, чувства безысходности и обречённости, когда она была уверена, что является для него пустым местом, он вдруг превращается в…идеального…возлюбленного. Разве так бывает?

Горло саднило, физически больно глотать от скопившегося в нем клубка радости, умиротворения и дурацкого раболепия, которое сейчас испытывала к Ваграму. Так непринужденно потягивающему звуки песни, неотрывно смотрящему ей в глаза. Силой своего взгляда, словно, остановившего время и огородившего весь мир от них самих. Лали смотрела и тлела, взрывалась на миллионы осколков. Ей казалось, они царапают воздух вокруг, долетая до него, вонзаясь в эту загорелую кожу.

«Почувствуй, Господи! Почувствуй, как сильно я тебя люблю. Не делай больше больно. Прошу…», горели ее глаза безумной молитвой.

Ваграм закончил песню, отхватив оглушительные аплодисменты, но, кажется, ничего вокруг не видел. Медленно шел к ней. А она упивалась, дрожа, все еще окутанная каждым словом. Каждым произнесенным волшебным словом. В песне было заложено слишком много смысла.

— Я хочу домой!

Произнеся это заявление жалобно-повелительным тоном, Лали и сама удивилась, услышав свой голос.

— Ты ничего не съела, — ошарашенно в ответ. — Мы же только прие…

— Поехали домой! — шумно выдыхая, — я умру…если… — тяжело сглотнула, — если… не прикоснусь к тебе.

Ваграм заметно напрягся, взор его потемнел. На какой-то миг ей стало страшно. Сама не ожидала, что способна на такое. Но была на грани истерики. Небывалое стихийное бедствие разрасталось внутри с разрушительной скоростью.

Прикоснуться. К нему. Немедленно.

Пока Ваграм расплачивался, Лали с остервенением вырвала цветы из вазы, абсолютно не замечая боли от вонзившихся в ладони шипов. Он подхватил ее за талию и невероятно быстро вывел на улицу. Уже возле машины, когда мужчина открывал ей дверь, она молниеносно потянулась к нему, зажав между ними увесистый букет, каждую секунду грозящийся сорваться вниз с хрупких девичьих рук.

Припала к губам, будто несчастная сумасшедшая, наконец-то отыскавшая свой источник. Нацелившаяся опустошить его, чтобы никому больше не достался. Грудные клетки обоих заходились от дикого биения сердец. Поцелуй уже давно перешел дозволенные грани. Больше не было нежности и никому ненужной стыдливости. Только желание чего-то большего. Она знала, что есть что-то масштабнее, убийственнее и крепче вчерашних первых ласк.

— Дай мне всё! — разъяренный женский шепот в полуоткрытые мужские губы.

— Лали… — его невероятно мучительный стон.

Вряд ли, конечно, завтра кто-то из них сможет вспомнить, как они долетели до дома. Как ворвались в квартиру, не отрываясь друг от друга ни в лифте, ни в коридоре, ни в спальне.

— Боже мой! — очередной раз за этот вечер девушка не узнавала свой голос, гортанно всхлипывающий подобия слов.

Ваграм вообще ничего не произносил. Исключительно рычал время от времени, стоило только осмелевшим изящным ручкам пуститься в самовольное путешествие по его телу.

Лали мысленно поприветствовала себя настоящую. Скинувшую оковы. Принявшую свою женскую сущность и власть. Любящую и требующую такой же любви в ответ.

Глаза Ваграма горели безумным блеском. Она видела, что его шок перешел в восторг, и это вызывало ответную дрожь. Клокотало, било ключом, умоляло вырваться наружу. Что это за бесноватое средоточие внутри?

Они сливались вновь и вновь, пропитывались запахом друг друга, клеймили, увековечивали затянувшееся на годы единение. Полумрак их обители наполнялся все новыми гранями стонов, вздохов и приглушенных из-за поцелуев криков. Изголодавшиеся, искренне нуждающиеся друг в друге. Мужчина и женщина, в этот момент не признающие ничего. Ничего. Кроме этой квинтэссенции жизни.

А потом они долго обмокали в той самой ванне. Лали лежала спиной на груди Ваграма, прикрыв веки и умиротворенно дыша. Мужская рука задумчиво рисовала узоры на ее животе, тишина была упоением.

— Обещай мне… — попросила девушка тихим, но твердым голосом.

— Что? — тут же отозвался муж.

— Обещай, что так будет всегда.

— Это зависит только от нас самих.

— Обещай, Ваграм, что мы это сделаем.

Мужчина лишь опустил голову и поцеловал ее плечо.

Лали удовлетворенно вздохнула. Ее грудная клетка размеренно опускалась и поднималась. Дыхание выровнялось.

Сознание потонуло в счастливом сне.