Лали. Судьбоносная

Глава 19

«Только потому, что могло быть ещё хуже, нельзя утверждать,

что всё закончилось хорошо».

Керстин Гир «Изумрудная книга»

Окрыленная тем, что спустя столько времени все же нашлись люди, оценившие её идеи, Лали лучезарно улыбалась, легкой походкой направляясь к «Жемчужине». Еще с самого утра, когда договаривалась о встрече, девушка обрадовалась, увидев скинутый сообщением адрес. Это было совсем недалеко от офиса холдинга. А в таком приподнятом настроении расстояние показалось даже мизерным, будто долетела за несколько секунд. Признаться, на положительный исход не рассчитывала, потому что до этого несколько организаций ей уже отказывали, ссылаясь на то, что у них свои разработанные концепции и полный штат сотрудников. Она даже в последние несколько импровизированных собеседований стала чувствовать себя попрошайкой, будто что-то клянчит. Отвратительное положение, ничего не скажешь. Уже почти отчаялась, понимая, что сложно «со своим уставом лезть в чужой монастырь»…

Но совсем недавно открывшийся благотворительный фонд «Сердечный трепет» с большим энтузиазмом выслушал и дал согласие. Правда, на первоначальной испытательной основе, но это было совсем не важно! Ведь Лали успела влюбиться в это место, пока находилась в волонтерском центре, и обязательно приложит все усилия, чтобы остаться и быть полезной. Даже беседа с Председателем правления протекала весьма и весьма радушно.

Ну что за день чудесный! Преддверие Нового года, а солнце светит совсем не по-зимнему! Прямо под её настроение. Правду говорят, чудеса в это время случаются часто.

Девушка представила, как отреагирует Ваграм на эту новость. Внутри все вмиг ожило, будто калейдоскопом прогоняя весь спектр её чувств за то время, что они женаты. Волшебное. Неповторимое. Невероятное. И чем не медовый месяц? Яркие, бурные, полные открытий дни и ночи рядом с любимым человеком. Они не могли наговориться, у них ни разу не возникало заминки в разговоре, потому что каждому было интересно абсолютно всё, что связано со вторым. Неимоверный интеллект мужа, его юмор, смех — да, чего уж — всё в нем было для неё идеальным. Наверное, он по праву стал для Лали центром мироздания.

И так хотелось, чтобы все вокруг были счастливы, испытали это блаженство.

Девушка с глупой усмешкой подумала о том, что, если бы это было возможно, она покусала бы каждого встречного, заражая этим умопомрачительным ощущением. Видимо, именно поэтому охрана заулыбалась ей в ответ, стоило только войти в здание с широкой улыбкой на лице. И как только она вышла на нужном этаже, прямо от лифта все бывшие коллеги, встречающиеся на пути, приветливо здоровались и источали комплименты.

— Батюшки! Вы прямо расцвели, Лали Левоновна! — Леночка импульсивно сжала её руки, восхищенно таращась во все глаза. — За эти дни после свадьбы стали ещё краше! Какая прелесть!

Уняв подленько подкинутое совестью чувство вины перед ней за шутливый спектакль несколько месяцев назад, Лали весело рассмеялась. Кажется, она очень скучала по коллективу.

— Ну, расскажи мне, как вы тут, Лен?

Папина помощница выдала все как на духу, и это помогло всего за какую-то пару минут узнать все последние новости и сплетни. Ох уж эта болтушка!

— Ленчик, тебя Левон Смбатович ищет! — оповестил мимо проходящий айтишник Сергей.

Та тут же испарилась, напоследок ответив на вопрос Лали, что Ваграма видела совсем недавно в конференц-зале.

Девушка неспешно зашагала по коридору, предвкушая, как прижмется к его широкой груди и с упоением вдохнет родной аромат. А потом с маниакальной жадностью припадет к его губам, ставшим её наркотиком.

Но этим планам не суждено было сбыться. Ещё не дойдя до двери, она уже в нескольких метрах от стеклянной перегородочной стены остановилась, как громом пораженная. Зажмурилась от резкой боли, прострелившей внутренности при виде открывшегося зрелища, и перестала дышать.

Аэлита обнимала Ваграма, который ей улыбался!

Лали резко распахнула веки и убедилась — ей не показалось! Перед глазами как-то мерзко помутнело, а конечности онемели. Хотелось развернуться и убежать куда-нибудь, пока не придет в себя, но ноги, будто вековыми корнями, приросли к полу. Пусть это и глупо без предварительной информации делать поспешные выводы, но разве ревность оставляет выдержку на такие «мелочи»? Мозг мгновенно отключает функцию логики в онлайн-режиме, активируя слепую ярость. Яд этот смертоносно распространяется по всему телу за считанные секунды.

Аэлита отстраняется и прикасается к губам Ваграма в легком поцелуе.

Ваграма. То. Есть. Её. Мужа.

Затем она разворачивается и выходит из конференц-зала, через пару шагов поравнявшись с Лали. Во взгляде пассии Ваграма отражается удивление и…кажется, стыд. Раскосые зеленые глаза опускаются, их обладательница удостаивает девушку напротив лишь скромного кивка головой. После чего молниеносно удаляется.

Ваграм выходит следом, обеспокоенно вглядываясь ей в лицо.

— Лали? — предостерегающе, понимая, что она всё видела и собирается умереть прямо на белоснежной плитке у его ног.

Лали хватает ртом кислород, осознав, что, оказывается, стояла, затаив дыхание, всё это время.

— Лали, слышишь! Не вздумай! — он тянется к ней. — Не смей, Лали!

Девушка отшатывается, резко мотнув корпусом в сторону. Мелкая частая дрожь проносится по каждой клеточке, делая из неё какое-то недееспособное, совсем немощное существо.

— Лали! — теперь уже рявкает Ваграм, и, теряя терпение, сгребает в охапку, таща в зал.

— Отпусти! — из её груди вырывается хриплый протест.

Но он держит девушку железной хваткой, целенаправленно подводя к ближайшему стулу и заставляя сесть.

— Тихо! — снова командует, а потом немного смягчается, — ты слишком умна, чтобы сейчас закатывать истерики. Успокойся и вникни в суть того, что я скажу.

— Ошибаешься… — вырывается из неё свирепым шёпотом, — не так уж я и умна…

Набираясь сил, чтобы в конечном итоге оттолкнуть его и уйти, Лали замолкает, наблюдая, как Ваграм с шумом выпускает воздух из легких. Его глаза делаются темнее, в них зарождается что-то устрашающее, а челюсть сжимается, заостряя черты.

— Аэлита ушла…

— Я видела!

— …ушла из холдинга, Лали! И если ты соизволишь опустить голову, сможешь прочесть приказ! Она приходила попрощаться!

Его слова уже неспособны были прорвать моментально выстроенный барьер из взрывоопасного коктейля ревности, обиды и жгучего разочарования.

— А ваш поцелуй, конечно же, был частью прощальной программы? — едко спрашивает девушка, пытаясь восстановить дыхание.

Он не ответил. Еще бы! Что здесь можно сказать? Гул в ушах мешает сосредоточиться. Единственное, что Лали осознавала, ей срочно нужно уйти подальше от него. Поэтому попыталась встать и обойти мужа. Но Ваграм усадил ее обратно и заставил посмотреть ему в глаза.

— Не трогай меня! Мне противно! Ты только что целовал другую! Свою любовницу! — закричала в отчаянии, понимая, что на грани.

— Я ее не целовал! И она не моя любовница!

Ваграм жестко встряхнул ее, впившись пальцами в плечи. Девушка откинула голову назад и вперила в него свой затравленный взгляд. Как же ей было плохо!

— Почему ты себя так ведешь? — теперь его голос был обманчиво спокойным, в нем чувствовались стальные нотки. — Будто действительно веришь в это глупое стечение обстоятельств?

— А ты бы не поверил? Погладил бы меня по головке?

— Лали…

Воцарилась тишина. На горизонте явственно ощущалось стремительное наступление грозы. Раскола между ними. Вот оно. То, чего Лали всегда боялась. Этой боли предательства. И даже если между Ваграмом и Аэлитой ничего сейчас нет, где гарантии, что в будущем тоже не будет? Или что не будет других?

Они провели вместе прекрасный месяц, полный чувственной страсти. Но разве хоть раз были произнесены слова любви? Да и что это дало бы? Пусть Лали и нуждалась в этом безумно. Его любовь была необходима больше воздуха. Ей почему-то думалось, что Ваграм вот-вот признается. А теперь… Все сомнения колом встали поперек горла. Влюбленная дурочка. Чего это такому видному самцу ограничиваться одним женским телом, когда их в свободном доступе миллионы? Искушенных, на все готовых, живущих легче, без этих ограничений в ее собственном воспитании и принципах?

— В аналогичной ситуации тебе я бы поверил, — твердо прозвучало после тяжелой паузы.

Сейчас это признание ее не трогало. Она прекрасно знала, что подобных поводов никогда бы ему не дала. И это тоже было пропастью между ними — вседозволенность его образа жизни до нее.

— А я верю своим глазам.

Всё. Выдала, как приговор. Не ему. Себе. Потому что окончательно поняла, что до сих пор не может доверять ему безоговорочно. Первое же препятствие заставило признать правду.

Ваграм застыл. Затем Лали почувствовала, что его хватка на ее плечах ослабевает, после чего он и вовсе отстранился, сокрушенно качая головой.

— Все же, я верю, что ты придешь к правильным выводам, когда эмоции схлынут.

К своему глубочайшему стыду, Лали поняла, что больше всего на свете хотела бы кинуться к нему и умолять, чтобы любимый человек сказал ей нечто грандиозное, способное потушить огонь внутри и навсегда искоренить семена сомнений. Хотела прижаться к этой родной груди, услышать успокаивающий стук сердца, почувствовать его мощь и защиту.

Мужчина отвернулся и вышел.

И она встала и поплелась на ватных ногах к выходу, не разбирая, что ей говорили проходящие мимо люди. Девушка была слишком потрясена. Уже на улице она поймала первое попавшееся такси и назвала адрес студии Антона, совершенно не замечая, как из здания за ней выбежал Ваграм.

Через десять минут, продолжая свои мысленные терзания, Лали уже поднималась по ступеням на второй этаж новостройки, минуя магазины на первом. Шла она медленно и в тишине, дверь открывала на автомате, не улавливая слишком подозрительного безмолвия, нехарактерного для пространства, в котором находится общительный Антон.

Когда второй раз за последний час Лали подняла глаза и увидела разворачивающуюся перед ней сцену, просто охнула и прижала ладони ко рту в немом шоке. Ее друг самозабвенно целовал Амалию, прижимая стройное тело к себе. Именно Амалию, чьи кудри невозможно было спутать ни с чем. Что-то внутри перевернулось, тошнота поступила к горлу, заставляя жадно задышать.

Как такое возможно?!

Девушка бесшумно отступала назад, пока не уперлась спиной в каменную мужскую грудь.

И ей не надо было поворачиваться, чтобы понять, кто это. Подобие молнии, пронзившее все существо, сию секунду оповестило, что Ваграм тоже видит это. И все мысли о том, что он все же поехал за ней, отошли на второй план. Оба остолбенели, не в силах пошевелиться. Лали чувствовала позвоночником, как напряжены его мышцы, да и сама была натянута, как струна.

Кто знает, сколько бы они еще так простояли, если бы не ошеломленный голос, раздавшийся рядом и развеявший какие-то непостижимые чары.

— Херасики…

Ваграм и Лали резко повернули головы в сторону округлившей и без того огромные глаза Эмили, которая, оказывается, уже поравнялась с ними, держа в руках стаканчики с кофе.

Амалия и Антон отпрянули друг от друга.

И наступило зловещее затишье, во время которого все лихорадочно переглядывались.

Первым дернулся Ваграм. Осторожно отодвинул от себя Лали и очень медленными тяжелыми шагами направился на пойманных с поличным голубков. Сжатые кулаки, слишком прямая спина, рваное дыхание — весь его вид предупреждал о скором нападении с целью растерзать. На какой-то миг она даже залюбовалась мужем, напоминающим грациозного хищника. Он был адски страшен с этим свирепым выражением лица. Один Бог знает, на что способен этот мужчина…

Лали пришла в себя, сорвавшись с места и очутившись перед ним, вскинув ладони.

— Ваграм!

Казалось, он окаменел еще больше. Остановился, но так и не посмотрел на неё, сверля взглядом пару за ее спиной.

— Дай им высказаться!

Ваграм ошалело уставился ей в глаза.

— Это, безусловно, лучшее, что ТЫ могла МНЕ сказать спустя пятнадцать минут после собственного игнора.

Девушка вспыхнула и стиснула зубы. Как можно сравнивать их! На какой-то миг сложилось впечатление, что вокруг никого нет, и это именно они выясняют отношения между собой. Много, слишком много напряжения на расстоянии вытянутой руки.

— Лали, отойди, — это был ровный голос Антона, который попытался завести её за спину, где стояла Амалия, отгораживая обеих.

Ваграм тут же резко выхватил девушку и прижал к себе в собственническом порыве, заставляя морщиться от болезненной хватки на своем запястье.

— К моей жене ты больше не прикоснешься.

Это прозвучало настолько ужасающе, что внутренности скрутило от осознания степени его ярости. Он всерьез мог убить Антона, теперь она в этом не сомневалась.

— Ваграм… — Амалия пыталась выступить вперед, отбиваясь от обвивших её мужских рук. — Это МОЙ выбор. Ты не можешь обвинять Антона.

— Амалия! — крикнул в отчаянии Антон, пытавшийся защитить девушку. — Прекрати!

— Просто заткнитесь оба! Заткнитесь! — рявкнул Ваграм, встряхнув головой. — Не могу поверить… Только не ты!

В ответ на это та лишь горько улыбнулась. В этой улыбке было столько первобытной истязающей душу боли, что Лали почувствовала ком в горле, и поняла, что не сдержит слез. За неё. А, может, и за себя.

— Ты прав, — Амалия как-то по-простому, с видом человека, признающего свою вину, пожала плечами, — и я не могу поверить. Что пошла на этот шаг и позволила себе быть любимой.

Ваграм дернулся, и Лали вместе с ним вздрогнула, прижатая к его торсу. Мерзкое стойкое чувство необратимой катастрофы стало душить её.

— Уверен, ты повторишь это перед Марселем так же смело, — выплюнул он, с презрением глядя на обоих.

Теперь уже дернулся Антон, с ненавистью в глазах сделав шаг к Ваграму. Обе девушки были откинуты в стороны, а кулаки занесены для удара. Словно набатом их заставил застыть в этой позе пронзительный крик Эмили, о присутствии которой было забыто. А в следующую секунду источник столь высоких частот стремительно приблизился к ним и со своей полутораметровой высоты проникновенно прошептал:

— Не надо, пожалуйста…

Видимо, здравый смысл, затерявшийся среди прочих мужских достоинств, все же перевесил. Ваграм зарычал, разворачиваясь в противоположную сторону и в смятении запуская пальцы в шевелюру. Его терзало происходящее, Лали отчетливо понимала, насколько сильно он переживает.

— Марсель заслуживает знать правду. И мы прямо сейчас поведаем ему это.

— Да, пора бы уже, — вдруг покорно согласилась Амалия. — Поехали. Мы вдвоем с тобой.

— Черта с два ты с ним поедешь! — заорал Антон со злостью.

— Согласен! Ты составишь нам компанию, герой-любовник! Это без вариантов! И будешь отвечать за свои поступки по-мужски! — ответный рык Ваграма прозвучал, как призыв к действиям.

Все разом кинулись к выходу. Девушки были белее стен, пытаясь поспевать за широкими мужскими шагами. Обе машины с визгом сорвались с места, направляясь к выезду из двора.

Лали не прекращала беззвучно плакать, глядя в окно, чтобы не видеть Ваграма. Перед глазами стояло лицо Амалии, будто приговоренной к неминуемой печальной участи. Что же сподвигло эту девушку пойти на измену своему мужу? Неужели это так легко сделать? Да и как Антон мог так поступить, зная, кем она является? Почему мир сходит с ума такими стремительными темпами? Куда, черт возьми, запропастились все ценности?

— Ты знала? — разрывает тишину вопрос, заданный холодным тоном.

— Нет, — незамедлительный ответ. — Можешь мне не верить, но мы одновременно это узнали.

Она услышала, как он с неким облегчением шумно выпустил из себя воздух.

— Лали. Я. Тебе. Верю.

Его слова выстрелом отдаются в сердце. Из раны сочится столько горечи, что тошнота вновь поступает к горлу.

Потому что это все равно никак не изменит ситуацию.

Когда автомобиль остановился у величественного трехэтажного загородного дома, который служил убежищем Марселя долгие годы, Лали поспешила выйти, заламывая руки от страха. Сквозь пелену на глазах она вдруг с удивлением обнаружила, что Эмили всё это время находилась на заднем сидении, не издавая ни звука. Девушка собиралась, было, открыть рот, но сестра предупреждающе покачала головой.

— Лали, я не останусь в машине. Даже не пытайся.

Это прозвучало так по-взрослому твердо, что Лали опешила, всматриваясь во взволнованное личико. После чего махнула рукой, уже ничего не соображая и пытаясь сориентироваться, что делать дальше.

Ворота были приоткрыты. Размашистым шагом её муж ступил на территорию первым, ведя за собой остальных. Антон был свирепо сосредоточен. Видимо, у них с Амалией состоялся тяжелый разговор по дороге.

Безошибочно определяя, где находится его друг, Ваграм направился к внушительной пристройке, из которой доносились заставляющие стынуть кровь в жилах звуки лязганья металла о металл. Он распахнул дверь, и взору Лали предстало настоящее пекло ада. Жар и неприятный запах копоти ударили в лицо недоброжелательным потоком, будто оповещая, что им здесь не рады. Глаза разбегались от огромного количества станков, пневматических молотов, сварочных аппаратов, шлифовальных машин и всяческих резаков. Стоявшие печи были похожи на исполинов. И во всем этом устрашающем великолепии, стоя у наковальни, всецело отдавался процессу Марсель. Казалось, вся земная сила сосредоточилась в этом огромном мужском теле, от которого веяло нечеловеческой мощью. Крупная правая рука неустанно поднималась и опускалась, демонстрируя зрителям напряженные необъятные мышцы и вздувшиеся от напряжения вены.

Все застыли, не в силах оторваться от этого зрелища.

Видимо, наконец, почувствовав присутствие посторонних, спустя секунд двадцать Марсель вдруг вышел из своего транса и вскинул голову.

Лали была готова поклясться, что он сразу всё понял и…воспринял это слишком спокойно.

Отложив свои орудия, великан снял перчатки и, схватив какую-то тряпицу, смутно напоминающую полотенце в девичестве, стал вытирать льющийся ручьями пот с лица и шеи. Будто их всех и вовсе там не было. Поведение мужчины так ошарашило присутствующих, что никто не делал попыток заговорить.

— Значит, Антон… — он сам всё сказал.

Лали приоткрыла рот, уставившись на эту игру взглядов между ним и Амалией. И будь она трижды проклята, если там не было нежности! Они общались взмахами ресниц, и никому неведомо, что звучало между этими двумя сумасшедшими.

Она чуть не умерла, увидев, как её мужа целует чужая женщина, а он радуется за свою жену, стоя перед новоиспеченным любовником?! Нет, Лали точно ничего не понимала.

— Ты знал? — из Ваграма будто душу вышибли, так тяжело он это произнес, глядя на друга в потрясении.

Лали взглянула на напряженный профиль мужа, четко осознав, что всю эту ситуацию остро воспринимают лишь они двое. От этого стало только еще горше.

— Догадывался, — слабый кивок.

— Марсель… — не находя слов, Ваграм пожимал плечами, мелко тряся шевелюрой и хмуря брови.

— Ты настоящий друг, Ваг. Но это не тот случай.

— Так объясни, чтобы все поняли! — взревел её муж, потеряв самообладание. — Мы, что, стали европейцами, одобряющими любовников своих жен?!

Не отреагировав на этот всплеск, Марсель сначала отложил полотенце, затем приблизился к ним на пару шагов, чтобы сделать заявление, от которого голова Лали пошла кругом.

— Антон её будущий муж, а не любовник. При ином раскладе я самолично отправлю его на тот свет, — он испытующе глянул тому в глаза. — Уверен, мы друг друга поняли. Если не сделаешь девушку счастливой — разорву.

— Вы больные?! — да уж, с этим заявлением Ваграма Лали была полностью согласна. — Какой муж?!

Антон, стойко отображающий взгляд Марселя, не прерывая с ним зрительного контакта и решив, что это право теперь принадлежит ему, медленно заговорил:

— Они не были женаты по-настоящему, скорее — брат с сестрой. Марсель чувствовал себя виноватым за то, что пришлось пережить Амалии. И просил уйти с первого дня, как очнулся в больнице после той аварии. Она отказалась бросать его, ухаживала и помогала во всем. Столько лет они жили, не прикасаясь друг другу. Я прекрасно осведомлен, потому что девственности ее лишил именно я!

Амалия охнула от возмущения, а Лали вторила ей, отшатнувшись от грубости друга. Ваграм с шумом втянул воздух.

— При этом миллион раз предлагал ей выйти за меня замуж и слышал постоянные отказы, — продолжил непутевый рассказчик, — потому что она все равно не хотела бросать его! Мать Тереза чертова!

Последние слова точно можно было воспринять, как богохульство. В его тоне было столько праведного гнева, какой-то по-мужски сдержанной, но от этого не менее тоскливой боли, что помещение заполнил протяжный стон Амалии.

— Антон… — взмолилась она, подойдя и в порыве отчаяния хватая за рукав.

Он только в эту секунду оторвался от лица Марселя и взглянул на неё.

— Что — Антон? Умирать от этой безысходности, каждый раз отпуская тебя домой к другому мужчине, по-твоему, легко? Головой биться об стенку, зная, что девушка, которую ты боготворишь — а не просто любишь — не хочет быть всецело твоей, это нормально?!

— Господи, да пошли вы все… — Ваграм не выдержал и, резко развернувшись, буквально выбежал на улицу.

И поэтому не увидел, как прижалась к Антону со слезами на глазах вконец иссякшая девушка, надрывно повторяя одно и то же:

— Да выйду я за тебя, выйду! Господи! Выйду!

— Думаю, самое время покинуть помещение и заняться обсуждением этого вопроса вне моей кузницы, — насмешливо протянул Марсель.

Антон согласно кивнул, на миг оторвав от себя плачущую возлюбленную, чтобы крепко пожать руку этому невероятному великану, затем с ней в обнимку пошел к выходу. Амалия напоследок развернулась и с благодарной улыбкой прошептала одними губами «Спасибо».

Лали была в прострации. И тупо повторила действие остальных. Поплелась к двери, еле волоча ноги.

Слишком занятые своими собственными переживаниями, так называемые «взрослые» абсолютно не замечали потерянно стоящую за ними Эмили. Брови Марселя в изумлении поползли вверх, когда он ее увидел после ухода Лали. Эта маленькая девочка с таким восторгом и обожанием смотрела на него своими огромными глазищами цвета мягкой стали, что внутри всё перевернулось.

А когда она подбежала и неистово обняла его, рвано и поверхностно дыша, будто захлебываясь собственными ощущениями, мужчина и вовсе растерялся, застыв. Малышка едва доходила до его грудной клетки, голова её покоилась где-то в районе солнечного сплетения. Машинально подняв руки, Марсель хотел, было, обнять Эмили в ответ, но в последнюю секунду пришел в себя. Поэтому мягко взял ее за плечи и отстранил.

— Тебе надо идти, они совсем забыли, что ты здесь, сейчас уедут.

— Ты очень благородный. И хороший.

Этот детский порыв немного рассмешил его, заставив хмыкнуть. Видимо, она говорила из жалости, видя перед собой калеку, да еще и оставшегося без жены, если Амалию так можно назвать.

— Иди, Эмили, — настойчиво, но с ноткой нежности повторил мужчина, указывая на выход.

Она явно колебалась, желая сказать что-то. Поскольку Марсель не терпел жалости к своей персоне, ему хотелось скорее избавиться от её общества. Он приподнял брови, красноречиво глядя в сторону двери.

В следующую секунду произошло что-то невообразимое.

Девчонка проворно подпрыгнула, ухватившись за его плечи, чтобы дотянуться до лица…и прижалась к мужским губам на какой-то короткий миг. И буквально испарилась, оставляя за собой шлейф какого-то будоражащего аромата. Совсем не детского. Соблазнительного, вкусного и интригующего.

Марсель поморщился от досады, поняв, что его тело реагирует на невинного ребенка. Развивая эту мысль, он в конечном итоге впал в состояние бешенства, чувствуя себя неким извращенцем. Поспешно натянув перчатки, искусный кузнец исступленно принялся за прерванную работу.

Ему надо было стереть из памяти эти глаза, объятия и прикосновения, вызванные сочувствием.

Потому что чудовище может вызывать только сочувствие.

А сочувствие с некоторых пор Марсель люто ненавидел.