Ландшафтный дизайн

Чудеса на здешних пажитях творились и раньше. Оно и немудрено, особенно если вспомнить, что при социализме принадлежали эти земельные угодья совхозу «Третий решающий», а директорствовал там в те времена Архип Сутин, дядечка непростой — любому колдуну фору даст. Вот послушайте, как он орден заработал. Приехало высокое начальство из Москвы. Показывай, говорят, свой будущий урожай. Посадил он их в автомобиль и повёз. Только не на свои поля повёз — на соседские. А в соседях у него колхоз-миллионер, пшеница по грудь. Нешто москвичи разберут, где какое хозяйство! Так вот и стал орденоносцем.

Кончилась Советская власть, а чудеса не кончились. Окрестностями продолжали править по очереди Сутин-дед (директор, а затем и приватизатор совхоза), Сутин-отец (бандит областного масштаба), теперь вот Сутин-сын (финансовый воротила). Кто-то, возможно, скажет, что налицо естественное развитие династии. Не уверен, не уверен… Далеко не все, родившиеся в семьях воров, стали потом детьми олигархов.

Вернёмся, однако, к местным чудесам. Хотя… Какие там чудеса? Сейчас они даже и на паранормальные явления не тянут. Речь, короче, идёт об агроглифах, то есть об узорно вытоптанных посевах. Некоторые, правда, гневно возразят: не вытоптанных-де, а примятых! Причём не человеком, а…

Вот с этого-то «а…» и начинаются разногласия. Кем примятых? Одни утверждают: нечистой силой. Другие: инопланетянами. Третьи: термитами (это в наших-то широтах!). Четвёртые: сексуальной активностью ёжиков. Прочие поминают малые смерчи, плазменные завихрения и шаровые молнии.

Большинство подозревает мистификацию. Спрашивают с подковыркой: а почему агроглифов не было, скажем, при Сталине? Да потому и не было, что действовал «Закон о трёх колосках», за нарушение которого реальный срок грозил! А уж за вытоптанные колхозные посевы могла и вышка обломиться. Вредительство — дело серьёзное…

Это нынче все осмелели. Кое-кто из наших с вами современников не раз уже признавался, будто именно он творил подобные шалости. А круги размечал с помощью палки и верёвки.

Разумеется, эзотерики возмущённо завопят: провокация! Притоптанные злоумышленниками озимые, равно как и яровые, ничего не доказывают и не опровергают! Далеко не все агроглифы являются мистификацией. И не все надписи на заборах — дело рук человеческих. Так, во всяком случае, говорят.

Существует целая наука, занимающаяся подобными феноменами — цереология. И, как ни странно, многие гипотезы эзотериков отчасти соответствуют истине, разве только за исключением тех, что касаются инопланетян и муравьёв.

Но об этом чуть позже.

Старый колдун Ефрем Нехорошев запахнул поплотнее свой засаленный потёртый халатишко и насупил косматые брови.

— А с чего это тебя вдруг на природу понесло? — не понял он.

— По вызову еду! — буркнул Глеб Портнягин.

— А сам, небось, блёсны припас? — поддел ученика Ефрем.

— Обыщи! — вскинулся тот.

— Вот ещё! — хмыкнул колдун. — А то я не знаю, где ты снасти свои прячешь! На даче у Егорки Надточия — скажешь, нет?

— И что? — запальчиво возразил Глеб. — Еду-то по вызову!

Чутьё редко обманывало старого колдуна. В данный момент нашёптывало оно ему, что ученичок явно пытается в чём-то его надурить. Собственно, тут и безо всякого чутья можно было догадаться. Надурить наставника Глеб Портнягин норовил ежеминутно. Только вот не всегда у него это получалось.

— А что за вызов-то?

— Да соседка Егорки по даче… Муж у неё пропал.

— Ну и объявила бы в розыск. Мы-то тут при чём?

— Менты говорят, ещё трёх дней не прошло…

— Нет, но тебе-то с какой радости туда переться? Вот если бы сглазили, прокляли, порчу навели… А то — муж пропал! Тоже мне событие! Мало их безо всякого сглазу пропадает… Фотография есть?

— Есть. И фотография, и паспортные данные…

— Так присуши его к ней… на расстоянии… Глядишь, вернётся.

Портнягин лишь махнул рукой.

— Да пробовал… А что толку — фотка-то цифровая!

— Тогда попробуй на пропажу сколдовать.

— Да колдовал…

— И что?

— Нету. Ни среди живых, ни среди мёртвых. Вообще нету!

— В коме смотрел?

— Да и в коме тоже. Как не было его: ни души, ни тела…

Колдун пригляделся к ученику попристальнее. Рослый суровый Глеб Портнягин, кажется, был не в шутку расстроен. Похоже, и впрямь не на рыбалку он вознамерился улизнуть.

— А Колобог у нас где?

— В кладовке. Как всегда.

— Ну-ка вынь-ка…

Ученик, не переспрашивая, полез в кладовку и достал оттуда потемневший от времени кособокий дубовый шар, покоящийся в ноздреватой каменной ложнице. Установил на столе и почтительно отступил в сторонку. Ефрем Нехорошев пододвинул табуретку поближе, сел и, потерев ладошки, возложил их на отшлифованную прикосновениями древесину шара. По мере оглаживания морщинистое лицо кудесника делалось всё задумчивее и, пожалуй, что удивлённее.

— Я ж говорил! — не удержался Глеб.

Ефрем Нехорошев не ответил. Заломил бровь, убрал руки с шара, упёр их в колени и незряче уставился в стену.

— Как добираться думаешь? — внезапно спросил он.

— До Колдобышей маршруткой, а там пешком…

— Вызывай такси, Глебушка, — вздохнул колдун. — Вместе поедем.

Нет, такого на памяти Глеба ещё не бывало! Чтобы закоренелый домосед Ефрем Нехорошев добровольно отправился с ним на вызов, да ещё и за город… Видно, и впрямь редкостный выпал случай.

Прямое недавно проложенное шоссе шло вдоль пшеничного поля. Колосья ещё не начинали желтеть, однако чувствовалось, что взойди здесь такое в стародавние времена, не пришлось бы Архипу Сутину возить столичных гостей в чужие владения. В безоблачной вышине трепыхался жаворонок да гуляла пара фермерских дронов.

— Останови, — велел Ефрем, и таксист послушно съехал с дороги. Машину качнуло раз, другой… Всё естественно. На асфальте — штиль, на обочине — четыре балла.

Где-то с минуту старый колдун сидел, словно оцепенев, дряблые веки прикрыты. В конце концов шофёр забеспокоился:

— Он у тебя там не зажмурился по ходу?

— Слышь! — лениво обронил Глеб, и водитель мигом примолк.

Дело в том, что рослый плечистый подколдовок часто производил на собеседников впечатление матёрого уголовника. Кстати, неспроста. До того как угодить в ученики к престарелому кудеснику, он отбыл срок за взлом продовольственного склада, да ещё и в составе банды из двух человек.

А неподвижность Ефрема Нехорошева объяснялась весьма просто: старикан вышел в астрал и теперь душа его, должно быть, осматривала бескрайние хлеба с высоты птичьего полёта. В компании дронов и жаворонка. Наконец вернулась. Ефрем шевельнулся, открыл глаза и разрешил ехать дальше.

— И как там? — поинтересовался Глеб.

— Кругов натоптали… — ворчливо отозвался наставник. — Чисто кружева…

— Кто натоптал?

— Да все кому не лень…

— Нет, я имею в виду: люди, нелюди?

— И те, и другие…

— Сексуальная активность ёжиков? — не удержался и съязвил Глеб.

— Сексуальная, — согласился Ефрем. — Только не ёжиков…

— А чья?

Но тут шоссе кончилось, началась грунтовка — балла этак в два. Беседу пришлось прервать.

Заплаканная хозяйка дачи встретила их у калитки. Завидев старого чародея, чей портрет, размещённый на многих колдовских сайтах, был известен всей округе, ахнула, отшатнулась.

— Ой, Ефрем Поликарпович! — запричитала она, сшибши руки на груди. — Вот не ждала, вот не ждала… А вы, наверное, из органов? — подобострастно обратилась она к Портнягину.

Того аж переплюснуло, а Ефрем Поликарпович издал ехидный старческий смешок. Неприязнь судимого ученичка к стражам правопорядка была ему известна более чем кому-либо.

— Ага, — сказал он. — Из них… Ты, хозяюшка, давай рассказывай… что да как…

Должно быть, какое-то из произнесённых слов явилось ключевым — хозяйка разразилась… Нет, не рыданьями — проклятиями в адрес пропавшего супруга.

— Кобель! — бушевала она. — Идём по улице — только на задницы и смотрит, на женские… Так бы по затылку и врезала!.. Вот скажите мне, где он теперь может быть? У кого?

— Да погоди ты, колгота! — утихомиривал её Ефрем. — Когда он сгинул-то?

Кое-как удалось вытрясти из потерпевшей, что муженёк исчез позавчера — сразу как только газон постриг.

— Газон, говоришь? Ну пойдём посмотрим…

Они обогнули дом и остановились. Глазам их открылась обширная квадратная поляна, зелёная и ровная, как футбольное поле. Одно отличие: в травяной квадрат был вписан узорно выстриженный круг, явное подобие тех кругов, что украшали собой пшеничные поля Сутина-сына.

— Куда? — каркнул старый колдун. — Стоять!

Хозяйка с Глебом замерли, так и не шагнув на причудливо стриженную лужайку.

— А рисунок он где взял? — продолжил допрос Ефрем. — Неужто сам выдумал?

— Да нет. У Сутиных фотку выпросил… С дрона… Ландшафтный, говорит, дизайн…

Ефрем кивнул и двинулся в обход рукотворного агроглифа. Когда он снова достиг исходной точки, морщинистое лицо его было гораздо мрачнее, чем в начале пути.

— А ментов всё-таки вызывала? — уличил он.

Хозяйка утвердительно всхлипнула.

— Ну не дурёха? — ругнулся старый чародей. — Как теперь колдовать прикажешь? Где мент прошёл, там уже никакое колдовство не сработает…

— Я заплачý… — пролепетала она.

— За что ты заплатишь? Колдовать я здесь не стану! Всю энергетику порушили, весь астрал истоптали, концов не сыщешь…

Глеб Портнягин удивлённо смотрел на рассерженного учителя.

— Поехали, Глеб, домой, — порешил тот и, вновь обернувшись к хозяйке, развёл руками. — Нечем мне тебя утешить, матушка…

— Инопланетяне забрали? — кривясь от ужаса, охнула она.

— Мужа-то? Да если бы! Инопланетяне к этим кругам вообще касательства не имеют…

— А кто ж тогда?

— А это, видишь, есть в пограничном астрале такие сущности… продолговатики называются… Сами по себе безвредные. Но разнополые…

Потерпевшая слушала, приоткрыв рот и округлив глаза. Глеб тоже ловил с напряжённым вниманием каждое слово учителя. С продолговатиками он сталкивался в астрале часто, но, оказывается, далеко не всё о них знал. Разнополые! Надо же!

— Во-от… — сосредоточенно продолжал старый чародей. — Обычно самца у них от самки не отличишь. А вот как приходит пора ухаживания…

— Когда? — перебил Портнягин, но Ефрем не обиделся. Он никогда не обижался, если перебивали по делу.

— У всех по-разному, — сокрушённо признался он. — Да и не только у них. Знаешь, как это говорится? Хорошему коту и декабрь — март… И вот, значит, самцы начинают самочек приманивать: находят подходящее поле и давай такой вот круг мастерить. У кого красивше выйдет, к тому и самочка нагрянет… Вот, видать, и нагрянула.

— Это что ж она… на человека нагрянула? — оторопел Глеб.

— Так они, как увидят этакий круг, с ума сходят. Им тогда, что свой самец, что чужой…

— Я ж говорю, кобель! — снова заголосила хозяйка дачи. — Мало ему тёлок, так он вон что ещё учудил!.. Ландшафтный дизайн ему!..

— Тихо ты! — цыкнул на неё колдун. — К дизайну к этому близко не подходи, пока трава не подрастёт… А как подрастёт, ровнёхонько всё постриги. Чтоб от узора следа не осталось…

— И что? — с надеждой спросила она. — Вернётся?

— Кто?

— Муж.

— Ох не знаю… — стонуще выдохнул Ефрем. — Вот подрастёт трава, тогда посмотрим… сколдуем…

В безоблачной вышине по-прежнему трепыхался жаворонок в компании пары фермерских дронов.

— Так что с ним стряслось? — спросил Глеб, когда оба приблизились к ожидавшему их такси. — С мужем…

— Да ничего хорошего, — нехотя отозвался старый колдун. — Я уж ей говорить-то не стал — огорчать не хотелось. Тут, видишь, какое дело… Самочка-то после совокупления самца съедает… Но чтобы мужика! Первый раз такое… Ты думаешь, чего я сюда приехал-то?..

Портнягин даже присвистнул, хотя за свист учитель обычно карал (у колдунов и у актёров приметы схожие).

— С головы хоть ела? — с содроганием проговорил Глеб.

— Бог её знает! Да и как она разберёт, где у нас чего? Ты когда-нибудь головы у продолговатиков видел?

Волгоград

Ноябрь 2024