(«Люблю, когда ты молчишь, словно ты отлучилась...»)

Люблю, когда ты молчишь, словно ты отлучилась,

словно тебя мой голос издали не достает,

и кажется, будто твои глаза от тебя улетели,

и кажется, что поцелуем твой запечатан рот.

Поскольку все вещи в мире полны моею душою —

ты брезжишь из всех вещей, душою моей полна,

бабочка полусна, ты с душой моей схожа,

схожа со словом грусть, бабочка полусна.

Люблю, когда ты молчишь, так, словно ты далёко

и жалуешься на что-то, тихая бабочка-стон.

Издалека мой голос не может тебя настигнуть —

пусть же в твоём молчанье угомонится и он.

Позволь и мне говорить с тобою твоим молчаньем,

которое лампы светлей, бесхитростней перстенька.

Ты похожа на полночь, звёздную и немую,

твоя немота — от звёзд, бесхитростна и далека.

Люблю, когда ты молчишь, словно ты отлучилась

в скорбное уединенье, — словно ты умерла.

И тут достаточно слова или просто улыбки —

и радуюсь, радуюсь я, что смерть неправдой была.