(«Простите, что мои глаза светились...»)

Простите, что мои глаза светились

лишь тусклым светом океанской пены,

простите, что у моего пространства

ни гавани, ни края,

ни конца.

Всегда был монотонным мой напев,

а слово — будто сумрачная птица,

как живность меж камней,

как неутешность

студёной, вечно девственной планеты.

Простите за сквозную непрерывность

воды, камней и пены, за абсурд

приливов — здесь моё уединенье,

здесь соль кусает стены моего

таинственного бытия, где я —

лишь малая частица

мирозданья,

всегдашней дали, чьи колокола

её дробят и множат в стольких волнах, -

часть тишины, чьи водоросли тихо

опутывают тонущий напев.