«Сокол-1»

БЕССМЕРТИЕ

Два месяца сражался 19-й гвардейский за Правобережную Украину. Этого времени оказалось достаточно, чтобы и здесь при одном появлении группы Шестакова в воздухе фашистские самолеты поспешно покидали поле боя.

В феврале 1944 года на имя Шестакова поступила радиограмма:

А вскоре командующий и сам позвонил по телефону:

— Лев Львович, еще раз лично поздравляю тебя со званием полковника и хочу предложить тебе несколько дней отдохнуть. Где твоя семья сейчас?

— Да еще в Туймазе.

— А в Киеве кто-нибудь есть?

— Мать жены.

— Хочешь ее проведать?

— А как это сделать?

— От нас в Киев идет самолет. С ним и вернешься.

— Хорошо бы…

— Тогда выезжай к нам немедленно. Отдохнуть тебе нужно обязательно — впереди предстоит большая работа.

— Спасибо, товарищ командующий, еду.

28 февраля 1944 года Лев Львович впервые за несколько прошедших лет снова ступил на священную киевскую землю. Он не узнавал город, в котором начиналась его летная служба. Крещатик весь в руинах. Много разрушений в других районах города.

Мать жены Варвара Семеновна не сразу узнала в вошедшем в ее комнату своего зятя. Сначала подумала, что прибыл кто-то из Левиных сослуживцев. Но когда рассмотрела, кинулась ему на грудь, заплакала.

Многое пережила эта женщина здесь, в оккупированном врагом Киеве, и горя, и голода, и унижений. Но, слава богу, все кончилось.

Она обнимала, целовала Левушку, вся дрожа от волнения, вздрагивая от нахлынувших рыданий. Вот точно так же встретили его Олимпиада, мать с отцом.

— Варвара Семеновна, а я ведь был в Туймазе, видел своих.

— Знаю, Лева, знаю. Липа писала мне. Расскажи, как они там, что с ними?

Рассказать было далеко не просто. При одном воспоминании о той встрече у Льва Львовича спазмы сдавили горло. Он ведь пытался предупредить о своем приезде, но приехал быстрее, чем пришла телеграмма. Его никто не ждал. И все просто онемели, увидев его. Первым опомнился сынишка Левушка. Он смутно помнил отца, но сообразил, что это он, и с криком «Папа приехал!» бросился ему на руки. Что тут началось! Льва Львовича обнимали, целовали и этому не было конца.

Маленький Лева так и не слезал с отцовских колен. Перебирал его награды, без конца трогал Золотую Звезду. Это единственное воспоминание об отце и останется с ним на всю жизнь. Ему ведь было тогда неполных четыре года…

Веселый, жизнерадостный, уверенный в том, что он еще не один раз вернется в Киев, расставался Лев Львович с Варварой Семеновной. Но она была последней из близких ему людей, видевшей его живым…

4 марта на проскуровско-черновицком направлении началось наступление войск 1-го Украинского фронта. Наши войска уверенно продвигались к предгорьям Карпат, к государственной границе. Фашисты сражались с отчаянием обреченных, цепляясь за каждый метр советской земли. Ожесточенные бои завязались за Проскуров.

Полк Шестакова во главе со своим командиром большую часть светлого времени находился в воздухе. Летчики-шестаковцы перехватывали бомбардировщики, уничтожали разведчиков, производили штурмовки. Командиры эскадрилий Петр Кутахов, Евгений Азаров, Олег Беликов по примеру Льва Львовича смело шли в атаки, одного за другим сваливали врага на землю.

В те дни в полк пришло пополнение. Шестаков взял личное шефство над молодыми летчиками. Он бережно и осторожно вводил их в бой. Встретив фашистов, старался одного-двух оторвать от их основной группы, а затем показывал своим ведомым, как нужно с ними разделываться: заходил со стороны солнца, под самым выгодным ракурсом и с расстояния 150—100 метров бил в упор, наверняка.

Такая наука шла на пользу молодым. Особенно быстро осваивал ее лейтенант Алексей Боков. Повторяя действия командира, он привносил в них что-то свое, собственное, и это выдавало в нем талантливого воздушного бойца.

Шестакову очень понравился этот энергичный молодой летчик, и он чаще других брал его с собой на боевые задания. А вскоре Алексей открыл и свой личный счет: сбил Ю-87, а затем «Фокке-Вульф-189».

В тот день, 13 марта, они снова вдвоем отправились на прикрытие наших наступающих наземных частей. Обычный, ничем не примечательный вылет, не предвещавший ни особых удач, ни каких-либо неприятностей.

Над подольской землей висели плотные кучево-дождевые облака. Фриц в такую погоду редко появлялся в воздухе. Но чем черт не шутит!

Шестаков с Боковым прошлись над нашим передним краем раз-другой. Внизу видны вспышки пушечных выстрелов, взрывы снарядов, преодолевающие распутицу танки, пожары, дым. На земле сражаются, а в небе — спокойно. Лев Львович увидел в стороне пары Дмитрюка и Фомченкова. Идут готовые в любую минуту вступить в схватку. Но пока что не с кем.

Вот уже и горючего в баках маловато.

— Ноль четырнадцатый, Леша, идем домой! — слышит ведомый в наушниках спокойный голос командира.

Пара, идя крыло в крыло, разворачивается, и тут зоркие глаза Шестакова замечают черные точки, крадущиеся под самыми облаками. Ю-87, «лапотники»! Идут прямо к скоплению наших войск и техники. Видимо, крепко прижали фрицев, если рискнули в такую погоду вылететь.

— Все — ко мне! — скомандовал Шестаков.

Пары Дмитрюка, Фомченкова вскоре были рядом. Где-то подходили со своими группами Кутахов, Азаров.

«Юнкерсы» шли четким строем, как на параде. Давненько уже не приходилось видеть у них такого порядка. В чем дело? Что произошло? Лев Львович терялся в догадках. Скорее всего, что где-то выше, возможно за облаками, идет мощное прикрытие. И потому «юнкерсы» чувствуют себя в безопасности.

Шестаков решил «мессеров» встретить лично. А своему ведомому дать настоящее боевое крещение.

— Ноль четырнадцатый, атакуешь ведущего «юнкерсов», я прикрываю.

— Ноль первого понял, ноль четырнадцатый!

Боков отошел от ведущего, его место тут же занял лейтенант Петрищев.

Пока все идет, как задумано.

Ю-87 мало приспособлен для воздушного боя. Но он хорошо «ковыряет» землю — траншеи, доты, дзоты. Если у него нет надежной защиты, то истребителю с ним не так уж трудно справиться. Это много раз уже проверил Шестаков, но об этом лишь теоретически знает его молодой ведомый. Вот и пусть попробует. Новая победа прибавит ему уверенности в своих силах, окрылит.

Дерзко и решительно набросился на вражеского ведущего Боков, в то время как Дмитрюк и Фомченков атаковали фашистскую группу с флангов.

Завязалась горячая схватка. «Юнкерсы» оказались не из простых. Быстро сбросив свой бомбовый груз, они начали мастерски маневрировать, лавировать между выступающими вниз отрогами облаков.

Бой затягивался. Лев Львович стал нервничать. Он готов был сам ринуться в атаку, но очень боялся, что из-за облаков на них обрушатся «мессеры» и тогда придется туго, особенно молодым. А командир не мог допустить и мысли, чтобы кого-нибудь из них потерять.

— Ноль четырнадцатый, что вы там возитесь с ведущим? — не выдержал Шестаков.

— Ноль первый, он ускользает от трасс, как змея.

— Ноль первый, осторожнее, «мессеры»! — раздался голос Дмитрюка.

— Я ноль один, свяжите их боем. Атакую «юнкерса»!

Шестаков решительно зашел в хвост ведущему «лапотнику» со змеей, намалеванной на борту.

«Юнкере» спешил быстрее снизиться, чтобы скрыться в складках местности. Однако фашиста уже ничто не спасет. Вот Лев Львович, настигнув его, подходит к нему вплотную, прицеливается. «Юнкерс» пытается еще сманеврировать, как-то юзом скользит под Ла-7. Напрасно: снаряды всех трех пушек вонзаются в его бензобаки. «Юнкерс» объят пламенем.

— Вот и конец фашисту, — слышат летчики звонкий голос командира в наушниках шлемофонов.

Но в следующее мгновение происходит невероятное: «юнкерс» взрывается в воздухе, и его взрывной волной истребитель Шестакова переворачивается на спину и входит в штопор. А земля — рядом…

— Ноль первый, выводи! Ноль первый!.. — исступленно кричит Боков, но… поздно. Черное весеннее поле под селом Давидковцы вздыбилось страшным столбом огня и обломков. Так погиб отважный советский сокол…