Ледокол

1 Часть. 1.

Автобус припоздал на пару минут. Я уже и без того вся продрогшая, на осеннем ветру, зашла в него, матерясь про себя.

Задолбала эта промозглая погода! Где, блин обещанное бабье лето?

Устало, опустилась на свободное сидение, расплатилась с подошедшим кондуктором, и уставилась на вечерний город, проплывающий за окном.

В голове, как всегда рой мыслей.

Что приготовить на завтра? Чистая ли у Андрея рубашка? Дома ли Юра? Да куда он блин денется? Вот иногда хочется, чтобы делся, куда-нибудь, хоть куда-нибудь!!!

Настроение, и без того паршивое, совсем сползло ниже плинтуса, как представлю, что опять предстоит ругаться с мужем.

Достала телефон, с намерением заткнуть уши музыкой, и так и замерла.

Напротив сидел, какой-то мужик, бомжеватого вида, весь заросший, с грязной бородой, в каких-то лохмотьях, и просто пристально смотрел на меня. Хмуро и презрительно его холодные серые глаза, встретились с моими.

Я вообще не поняла, что за хрень такая, чего ему надо, блин?

Ещё, бомжи на тебя Юлька не западали!

Явно мой пошарпанный видок, привлёк его.

Просто пипец! Выкину на хрен этот старую куртку, если уж в ней всякие бродяги на меня западают!

Хотя с таким презрением, с каким на меня смотрит, не западают, а ноги вытирают!

Я демонстративно отвернулась, вставила в уши наушники. Под такое настроение, хотелось что-нибудь, потяжелее. В плей-листе нашла SOAD и врубила на полную, аж дух захватило.

Но мысли, не ушли, а наедине с собой, вполне так обозначились, что я в свои двадцать пять, так прекрасно и цветуще выгляжу, спасибо ушлёпку мужу, благодаря которому приходится впахивать на двух работах, что всякие бомжи уже смотрят как на свою.

Краем глаза поглядываю на мужика, ему сейчас не до меня, к нему подошла кондуктор, и судя по выражению её лица, что-то назидательно ему говорит. Он отвечает, еле губы разлепляет, хотя где там эти губы, одна борода, да усы, тёмные. Шапка на брови сдвинута, только глаза серые сверкают. Сидит надменно, и вальяжно, словно и не бомж, а король, автобуса, блин!

Интересно, что у них там за спор? Делаю музыку тише, на ноль свожу.

- Либо платите, либо выходите! – тут же слышу голос кондуктора. Верещит, потому что против такого бугая, только голос и поможет. Как против медведя.

В автобусе пусто, почти последний рейс, помочь некому, вот и старается женщина.

- Хуй я куда выйду, - рычит бродяга.

- Тогда платите! – вопит кондуктор. – Почему я должна вас везти бесплатно?

- Бля, - ворчит медведь, - съебись, не отсвечивай!

- Ещё и хамите! – возмущается женщина, покрываясь пятнами.

Мне становиться так обидно за неё. Мне вот тоже приходится со всяким хамлом по работе встречаться, прекрасно её понимаю.

Достаю из кошелька свою карту, протягиваю ей.

- Вот возьмите за мужчину, и не портите себе настроение!

Она растерянно смотрит на меня.

- Да ведь дело не в этом, - потерянно бормочет, но карту берёт и проводит поездку, возвращает.

- Хоть бы спасибо сказали девушке, - уже обращается к мужчине, который опять взялся сверлить меня своими ледышками.

Я только хмыкаю.

Нужно мне его спасибо!

И отворачиваюсь опять к окну, снова погружаясь в музыку и свои тяжёлые мысли.

Он выходит за две остановки до меня, одаривая холодом напоследок, и я вздыхаю с облегчением. Разглядываю его широкую спину, в какой-то телогрейке, и прямо дышу легче, словно с груди камень упал..

И какого хрена ему надо, словно я в чём-то виновата перед ним.

Но, уже выбегая на своей остановке, забываю про него. Сразу захожу в магазин, гружусь едой, тащусь до дома.

ВСЕГДА РАДА ВАШЕМУ ВНИМАНИЮ И КОММЕНТАРИЯМ!

ДОБАВЛЯЙТЕ КНИГУ В БИБЛИОТЕКУ И ПОДДЕРЖИТЕ ЗВЕЗДОЧКОЙ "НРАВИТСЯ"!

Во вкладке обо мне есть приглашение в мой ТГ. Там живое общение, всё самое интересное и актуальное. Заходите!

SOAD - System of a Down — армяно-американская альтернатив-метал-группа.

2.

В пороге встречает сын, пакеты тяжёлые отбирает, тащит на кухню. Муж даже с дивана не привстал.

- Юр, ты уже совсем охамел, хоть бы поднялся! - ворчу я, раздеваясь.

- Андрюха же подошёл, - тянет он, так и не пошевелившись.

- Ему всего девять…

- И что? - тут же взвивается мой муж.

Тема у нас это больная. Я против эксплуатации сына, а его папаша считает, что раз Андрей - мальчик, то должен делать теперь всю его работу, причём лет так с семи.

– Я в его годы, всё сам делал!

- Что же ты тогда перестал, хоть что-то делать? Целыми днями только и лежишь на диване? – мне-то палец в рот не клади. Я эту картину, уже второй год наблюдаю. Как попёрли его с тёплого местечка водилы, в лесхозе, так и сидит, на моей шее.

- Блядь, началось! – злиться Юра. – Пришла домой! – с дивана соскакивает. – Ну, если нет работы, что мне теперь сдохнуть!

Старая песня про то, что он никак не может нигде устроится, тоже уже осточертела мне. Здоровый лоб, под два метра ростом, руки как наковальни, и не может найти работу.

- Ну, так сдохни, сделай милость, - с остервенением скидываю вещи.

- А тебе, блядь только деньги нужны! – обвиняет меня. – Когда зарабатывал, был хороший, а теперь плохой, да?

- Ты гонишь, что ли? – уже не стесняясь, ору на него.

- Я на двух работах впахиваю, а ты сука, лежишь на диване без зазрения совести. Конечно, ты плохой! – натягиваю халат, но от бешенства никак не могу совладать с пуговицами.

- Не впахивай, кто тебя заставляет, - хмыкает это скот.

- А оплачивать, коммуналку, продукты, школу ты будешь? - кричу уже ему вдогонку, потому что он скрывается в туалете.

Всё разговор закончен.

Блин, где же были мои мозги, когда я в восемнадцать за него замуж выскакивала?

Да вон мои мозги, в кухне копошатся. Я подхожу, обнимаю Андрейку, целую светлую макушку. В шестнадцать залетела от этого ловеласа, любила, наперекор всем пошла родителям, школе, обществу. Из армии ждала, с ребёнком на руках. Счастья не было предела, думала что навсегда и навечно, и только так. Пока не разбилось наше счастье о быт. А вернее когда работаешь безвылазно, в одного, и не видишь в ответ ни капли помощи, тут никакое счастье не выдержит.

Сил нет вообще. Говорила мне мама, что сперва образование надо получить, а уж потом замуж бежать. Права была, ох как права была. Я теперь, только и могу что официанткой, да посудомойкой работать, ничего стоящего не могу найти. Даже для продавца не гожусь, там тоже образование нужно. А этот гад лежит и в ус не дует. И какое, на хрен счастье?

- Мам, я всё разложил, ты давай в душ, и спать, утром, поем хлопья! – Андрейка тоже меня обнимает.

Вот благословение, благодать моя. Мой сын. Во всём помогает. Учится хорошо. На соревнованиях только первые места. Ради него в лепёшку расшибусь, и плевать на Юру, ради такого сына, готова вытерпеть всё.

- Спасибо, моё сокровище, - глажу впалые щёчки, и заглядываю в такие же, как у меня зелёные глаза, и лохмачу светлые волосы. Моя копия.

- Не переживай, скоро мне будет четырнадцать, пойду на работу, - изрекает моё чадо.

- Андрей ну какая работа, тебе учиться надо, посмотри на меня, – я устало падаю на стул.- Образование самое главное.

- Мам, почему ты его не бросишь? – вдруг спрашивает Андрей.

Я воздухом давлюсь. Мой девятилетний сын спрашивает, почему я не брошу его отца. И это просто край.

- Андрей, это сложный вопрос…

- Мам, что сложного, если тебе с ним плохо, зачем он тебе нужен? – говорит сын.

И я даже не знаю, что ответить на эту логику. Он теперь совершенно не воспринимает отца. Слыша все наши ссоры, и взаимные упрёки, просто перестал его уважать. Он всегда с ним вежлив, но холоден.

И это в девять лет!

А папашу, по-моему, совсем не волнует, что он теряет своего сына. А ведь я отчасти виновата в этом. Нужно вести себя сдержанно, не ругаться при сыне, не выяснять отношения. Но силы мои на исходе, особенно когда притащишься с работы, а он как с утра лежал, так и лежит.

- Я подумаю, над этим, - обещаю сыну.

- Класс наш, на каникулы едет в столицу, - переключается Андрей,- а я решил остаться, надо потренироваться, скоро Всероссийский кубок.

Вот в этом весь мой сын. Чтобы я совестью не мучилась, он сразу отказывается от поездки, вроде как и не нужна она ему.

- А ты хочешь? - спрашиваю, разминая, усталую шею.

- Нет, - слишком поспешно отвечает, понимаю, что очень хочет.

- Когда надо деньги сдать?

- Мам?

- Андрюш, просто скажи!

- Послезавтра, но там такая сумма… - а у самого глаза блестят.

- Спишусь завтра с вашей классной, выясню всё, - улыбаюсь я.

Есть у меня заначка, придётся растребушить. Ради такого ребёнка не жалко.

3.

На следующий день списалась с классной Андрея, договорилась про экскурсию. Вся заначка в прах. Ну и ладно!

Юрка с утра умотал, куда-то. Он так всегда делал, когда я на выходном. Говорил, что я ломаю ему мозг, поэтому сваливал из дома.

Вот прав, Андрей, надо нам расходиться.

Что это за жизнь такая? Что вместе, что порознь!

Родители, правда, начнут сокрушаться и сыпать «мыжеваспредупрежали». Но жить так невозможно.

Потом забылась, врубив музыку, и навела порядок в доме, и приготовила тонну еды.

А что? Выходной, всё по схеме. К вечеру рухнула в кресло, с чувством выполненного долга.

Андрейка, уже убежал на тренировку, Юры так и не было, не то чтобы я переживала, но всё же.

Неужели на работу устроился? Вот это будет поворот.

Но отца мы так сегодня и не дождались.

Также не было его утром. Андрей уже в школу умотал.

Ладно, немаленький, не пропадёт.

Но беспокойство всё же, захватывало меня. Я даже забыла, что обещала себе, накраситься, и, как всегда, по привычке, скрутила волосы в жгут и сложила в шишку, потом посмотрела в зеркало.

Блин!

Глянула на время, вроде успеваю. Ладно, ничего выдающегося. Тон, чтобы выровнять цвет кожи. Тушь. Ресницы сразу запорхали, и глаза стали на пол лица. Чуть румян, уже не такая бледная. Ну и, конечно, бальзам. Губы приятно заблестели. А вместо шишки этой, сделаю высокий хвост.

Вот теперь посмотрим, какие бомжи на меня польстятся.

Выходила я из дома очень довольная собой. Вышагивала, ловила солнышко. А потом меня почти с ног до головы обрызгала проезжающая машина. Вот такое гадство! Еле оттёрла салфетками, мою многострадальную куртку, и уже не так пафосно продолжила путь до работы.

Ресторан «Графин» был особым местом. Он притягивал разный контингент. Здесь с двенадцати до четырёх дня, в бизнес-ланч, могли обедать менеджеры среднего звена, и студенты. Здесь часто собирались весёлые компании молодых и не очень людей, и даже романтИк был не чужд этому месту.

А ещё «Графин» был притяжением всяких подозрительных типов. Происходило это ближе к вечеру, когда обстановка становилась томной, а музыка, более блатной, и не было здесь уже того утреннего и дневного задора. Теперь за столами сидели страшные дядьки, с разукрашенными девахами, и решали вопросы, тёрли темы и просто отдыхали.

Ночные смены никто из нас не любил, ну разве Машка. Ну, она подсела на одного из «серьёзных людей», и всё строила ему глазки. Честно я её не понимала, но не осуждала, не моё дело. Но ночные смены я не любила, если только не на второй своей работе. Посудомойкой.

Тогда можно было врубить в наушниках Don Diablo[1] , и ловить кайф, намывать горы тарелок, ложек, и прочих приборов, пританцовывая, при этом. И никто к тебе не лез.

В зале же нужно быть юркой. И заказ выполнить, и чтобы не полапали ночные посетители, и ещё и чаевые оставили.

Меня, правда, особо и не лапали. Я сразу такие поползновения пресекала. Просто по рукам лупила, и на «чё ты», и «не ломайся», не велась, слала в далёкий и пеший. Пару раз, правда, чуть не нарвалась, приходилось помощи просить у парней из охраны. А так, в принципе, уже приноровилась. Рожу кирпичом, меньше улыбочек. Блузочка на все пуговички. Юбка ниже колен. И на меня особо и не обращали внимания.

Сегодня смена была дневной, и ночная, посудомойкой. Зарплата получалась неплохая. Так что новая куртка не за горами.

- Что за праздник? – встречает меня Ленка. – Неужели Юре дала?

- Ну вот ещё, - фыркаю я в ответ коллеге и по совместительству приятельнице, - просто на меня уже бомжи засматриваются, решила исправить, чтобы за свою не принимали.

Ленка откровенно ржёт, над моей историей, пока мы переодеваемся. Ей хорошо, она красотка. Темноволосая миниатюрная, кареглазая, свободная. Мужиками крутит как хочет, сейчас вот с тремя встречается, как успевает, причём один из ночной смены.

- Молодец Юлëк, так держать, а то совсем ты со своим Юриком, про себя забыла, - поддерживает она меня.

Я поправляю форму перед зеркалом. Немного неудобно, и с непривычки, давят стринги, от нового комплекта, зато бюстгальтер сидит шикарно. Грудь высокая, не надо поправлять ежеминутно съезжающие бретельки.

- Так, - в подсобку входит администратор Марго, придирчиво осматривает нас, делает замечания, мне тоже перепадает.

- Кузнецова, волосы собери, нечего ими над тарелками трясти! – ворчит она.

Марго вообще хорошая тётка, не жестит понапрасну, всегда лояльна к просьбам, но и порядок тоже любит. Да и для своих сорока выглядит неплохо. Такая ухоженная блондинка. Пышненькая, но её это совершенно не портит, а придаёт даже некий шарм. Поговаривают, что у неё роман с Ашотом Гургеновичем, хозяином ресторана. Но это только поговаривают, точно никто не знает, тем более что Марго замужем.

- И ещё, Кузнецова, было бы неплохо, если бы ты так выглядела, всё время, - кивает мне одобрительно.

- Постараюсь, - отзываюсь я и выхожу в зал.

День пролетает легко и быстро. После обеда созваниваемся с Андреем. Сын рассказывает новости. Спрашиваю про Юру, говорит, что не было. Напоминаю, что сегодня я в ночную, чтобы не терял и звонил если что. Мальчик у меня самостоятельный. На соревнования один, с семи лет ездит, так что он молодец.

4.

Подхожу к бару.

Мужчина, словно чувствует моё приближение, поворачивается. Жёсткий, холодный взгляд, просто безжизненный упирается в меня, и я спотыкаюсь, и останавливаюсь, не доходя пары шагов.

- Вы искали меня? - стараюсь говорить твёрдо, но он просто выкашивает меня своими ужасными глазами.

Подходит ко мне сам, и чувствую, как от него веет потом, вперемежку с туалетной водой, такой сладкой и отвратной, что дышать рядом с ним невозможно.

- Слушай сюда, цыпа, - скрежещет его голос, противный настолько, что спорит с ароматом его туалетной воды.

– Твой муженёк проиграл в картишки, деньги которые взял у меня. Надо бы долг вернуть.

- Вы о Юре говорите? – сперва вообще не врубилась, о чём он.

- О Юре, о Юре, - кивает он, и ещё ближе подходит, а я отодвигаюсь, - о мудаке, твоём муженьке. Взял пятьсот, должен лям. Пропал со всех радаров, где его искать?

- Послушайте, - я пытаюсь максимально быстро обработать полученную информацию, но бандит перебивает меня, опасно сверкая глазами.

- Это ты послушай, цыпа, - надвигается на меня, - от меня не сбежать. Нет муженька, ты плати.

- Вы в своём уме! – выхожу я из себя. – Вы что считаете, что я здесь миллионы зарабатываю, официанткой и посудомойкой! Я не знаю где он. Со вчерашнего дня дома не появлялся!

- Да мне похуй, где ты деньги возьмёшь, хоть на панель иди…

- Да пошёл ты, - я показываю ему средний палец, - нужно было смотреть, кому деньги даёшь, дядя.

- Ах ты, сука, дерзкая, - краснеет Шмель и кивает кому-то за моей спиной. Я так пятилась, что незаметно допятилась, до входа в коридор с подсобными помещениями. Я оборачиваюсь, как раз в тот момент, когда ко мне подходят два бугая.

- Хотел тебе отсрочку неделю дать, да, видимо, не хватает тебе мотивации, - снова скрипит Шмель.

А я только способна удивиться, что такой, как он, знает слово «мотивация», да бросить взгляд туда, где стоял Серёга, когда меня скручивают и тащат в темноту коридора. Я даже сперва не сопротивляюсь, не могу поверить, что это правда. А когда меня вталкивают в одно из помещений, здесь, кажется, отдыхают уборщицы, я разворачиваюсь к мужчинам, что надвигаются на меня, и бесстрашно на них смотрю.

- Вы что серьёзно, втроём будете меня бить?

- Вдвоём, - поправляет Шмель и кивает на своих ухмыляющихся амбалов, - и не только бить.

- Возможно, тебе понравится, - хмыкает один из них, надвигаясь на меня.

- Нет, не понравится, - второй также угрожающе идёт за ним.

- Так, сильно не калечить, просто маленькое внушение, - командует Шмель и скрывается за дверью.

А я прижимаюсь к стене и затравленно смотрю на своих мучителей.

- Вам что, бабы просто так не дают? Или у вас комплексы? Может, писюны маленькие?

«Сука, Юля, молчи!» - орёт внутренний голос. – «Моли о пощаде!»

«Хрен тебе», - отвечаю я ему и ощетиниваюсь, готовая защищаться да последнего. Буду рвать и кусать.

- Щас заценишь, - ухмыляется один из амбалов, - когда засажу тебе, сама скажешь!

- Смотри-ка, боевая! – смеётся второй.

Они подходят с двух сторон, и мой рывок вперёд, пресекают быстро и жёстко. Впечатывают в стену, да так, что у меня в глазах темнеет, и я сползаю по стеночке.

- Куда ты, сучка? - на горло ложится железный хват и вздёргивает вверх.

- Твари, - хриплю я, - только так и можете?

- Заткнись, - рычит держащий меня парень и отвешивает оплеуху.

Такое ощущение, что он меня кувалдой приложил. Искры из глаз посыпались. Я всхлипываю и подношу руки к лицу. По верхней губе из носа струится кровь.

- Ну, чё там у нас? – лениво спрашивает второй и задирает футболку.

– О! Дойки класс! – сразу же ощущаю грубые прикосновения, что жмут мою грудь. Потом и вовсе рвут бюстгальтер. И этот треск, меня словно из ступора выводит. Я начинаю биться и извиваться в руках бандита, норовя попасть куда побольнее. Матерю их, на чём свет стоит. Но это опять быстро пресекают. Просто бьют наотмашь по лицу, и я падаю на пол, даже в ушах звенит, и сознание только чудом держится. Как издалека, слышу их смех. Потом ощущаю, как меня вздёргивают вверх, и укладывают животом на стол, и сдирают джинсы.

- Охуеть, да тут такая задница! – гогочет один из извергов и лупит меня по ягодицам.

Я вскрикиваю, от хлёстких ударов, и всё ещё пытаюсь вывернуться из хватки. Но меня крепко держат, придавив к столу, так что и дышать тяжело.

- Отпустите, - хриплю, из последних сил.

- Отпустим, - обещает стоящий впереди и тычется своей ширинкой мне в рот, недвусмысленно намекая на минет.

- Ну, давай рискни! – не сдаюсь я и плотоядно оскаливаюсь.

- Вот же сучка, - отстраняется он, - не-е, на хуй надо!

Второй снова ржёт и рвет мои трусы.

- Тут такая жопа, на двоих хватит, - выдаёт он, утешая дружка.

5.

Мои мучители оглядываются.

Я тоже вскидываю глаза.

В дверном проёме, этой убогой каморки, стоит высокий мужчина. Широкие плечи чуть ли не задевают косяки. Синие джинсы, футболка и кожаная куртка. Вьющиеся тёмные, отросшие волосы. Лицо жёсткое, словно из камня высеченное, особенно сейчас, когда он угрюмо взирает на всех нас, своими холодными серыми глазами, из-под густых бровей.

Глаза!

И в моей памяти сразу же всплывает бомж из автобуса. Не может быть, чтобы это был он. Но это он.

Такой холодный и презрительный взгляд не забудешь. Губы сжаты в линию в обрамлении тёмной щетины, словно сейчас плюнет, развернётся и уйдёт. И я впиваюсь в него умоляющим взглядом, хотя непонятно, кого следует бояться больше, моих насильников, или его.

- Чё творите, ребятня? – спрашивает он и складывает руки в карманы, словно просто проходил мимо и интересуется ради праздного любопытства.

Голос при этом царапает напряжением. В низком, хриплом тембре чувствуется неприязнь.

- Слушай, мужик, иди отсюда, - кидает передний амбал и настороженно смотрит на него.

- Уверен? – спрашивает мужчина, немного качнувшись, и в полоску света попадает его суровое лицо. Он слегка склоняет голову, хищно рассматривая, парней.

- Извини, Ямал, - вдруг произносит второй гад, что стоит за спиной, и отпускает мои руки.

Я тут же со стоном притягиваю их и верчу плечами, продолжая пристально смотреть за громилой. – Если есть какие-то вопросы, перетри со Шмелём, это он нам девку заказал.

- Перетру, - кивает Ямал, - её не трогать! – отдаёт приказ и выходит.

Хрен знает, что значит его покровительство, и зачем ему это надо. Но бугаи тут же, теряют ко мне интерес, так и оставляют на полу, а сами отходят к двери.

- Это что, Ямал? – спрашивает первый.

- Да, он откинулся пару дней назад, - отвечает второй.

- Бля, я его не узнал, - досадует первый.

Я отползаю к стенке, встаю и стараюсь привести в порядок одежду, утереть с лица кровь футболкой, натягиваю джинсы.

- Эй, ты, что Ямала знаешь? – видимо, это обращение ко мне.

Я вскидываю взгляд и презрительно кривлю губы.

- Да, - почти не вру, - и вам кранты!

Вижу, как в глазах обоих мелькает досада, и страх. Прямо упиваюсь этим их чувством, что они попали.

- Ну, блядь, Шмель, сука! – тут же взрывается первый.

- Слушай, - опять ко мне, - ну мы же ничего не сделали!

Я задираю бровь.

Прекрасно понимаю, что мой потрёпанный, кровавый вид, говорит об обратном.

- Ну почти, - заканчивает глухо амбал.

Наш милый разговор прерывает появления того, как я теперь узнала, называли Ямалом.

Он снова заполнил собой всё пространство, как только вошёл. И тут же впился взглядом в меня. Я спокойно выдержала его, вскинула подбородок. Где-то внутри зарождалась истерика, которая грозила смести всё на своём пути. И я подавляла её из последних сил. Руки тряслись, в горле застрял ком. То, чего я избежала, боли, унижения, истязаний, обрушивалось нам меня неминуемым осознанием.

Если бы не этот огромный странный мужчина, с оригинальным прозвищем не спас меня, эти ублюдки всласть бы повеселились. Упивались бы своей силой и властью надо мной, а сейчас стоят, точно дети нашкодившие. Только это давно не дети. Это мужчины, а вернее, недомужчины.

Но сейчас нужно держать себя в руках. Не капли, не проронить при них. Причём при всех.

- Ямал, ты это, прости, мы же не знали, - начал тут же лебезить первый.

Ямал лениво перевёл свои ледышки на парня.

- Мне по хуй! – кинул он и снова посмотрел на меня. – Пойдём! – и вышел.

Я не заставила себя долго ждать, проскользнула мимо своих мучителей, засеменила за высокой фигурой, по тёмному коридору.

Мы вышли в зал. Здесь так и продолжался праздник жизни, никто и не заметил, что где-то в закутках этого ресторана, чуть не изнасиловали меня. Даже Серёга стоит вполоборота, не обращая на меня внимание, хотя сам просил подать знак в случае опасности.

Ямал остановился, повернулся ко мне.

- Спасибо, - я искренне была ему благодарна, хотя я уже вполне осознала, что мой спаситель, непростой слесарь, или водитель. Поняла, что он опаснее, тех, что на меня напали, и даже того, кто отдал приказ. Но он почему-то появился вовремя, остановил тот беспредел, что собирались со мной сделать, и поэтому сказать ему спасибо стоило в первую очередь.

Он усмехнулся, и всё так же холодно окинул взглядом мою фигуру.

- Ещё успеешь поблагодарить, - кривит рот в усмешке.

И я озадачена этим ответом.

- Что?

- Как звать? – сбивает с толку, и снова руки в карманы кладёт, нависает словно скала.

- Юля, - оторопь берёт от его глаз.

- Юлька-пулька, - хмыкает он.

6.

Я пробираюсь в кухню, потом оттуда в помывочную. Игнорирую любопытные взгляды, которые на меня бросает каждый встретившийся.

Где вы, блин, все были, когда меня чуть не изнасиловали?

Снова проносятся картины из только что пережитого кошмара, и воображение дорисовывает то, что могло случиться и меня начинает мутить. Несусь в служебный туалет, и меня выворачивает. Оседаю на пол и даю волю слезам.

Трясёт.

Оторопь берёт.

Истерика во всей красе.

Ну, Юра, сука, я сама тебя порешу!

Я неуклюже поправляю рваный лифчик, от которого теперь мало толку. И мне становится так его жалко. Хранила, хранила, надела, и на тебе!

Мои рыдания прерывает резко открывающаяся дверь, причём щеколда, на которую она была закрыта, тут же отлетает.

- Ну и чё ты ноешь? – в проходе стоит Ямал, уперев в меня хмурый взгляд. – Я же сказал, что буду тебя ждать, какого хера, ты сидишь здесь и ревёшь!

Он дёргает меня за шкирку, и наклоняет над раковиной, включает холодную воду и моет лицо.

Я верещу и пытаюсь оттолкнуть его, но он не прошибаем, просто стена, причём титановая.

- Да что ты делаешь? - плююсь я водой, что он щедро вливает мне в рот своей лапищей.

- Всё успокоилась?! – гремит его голос на всю кабинку.

- Да! Да! Успокоилась! – уже не трепыхаюсь, и он отступает от меня. Я смотрю в зеркало над раковиной.

Мама дорогая!

Лицо красное, с разводами туши под глазами, с прилипшими по бокам волосам. Губы опухшие. Нижняя разбита. Вот теперь я точно на подругу бомжа похожа. Но надо отдать должное, истерика испарилась, теперь только злость осталась.

На Юру, козла такого. На этих тварей, что меня пользовать собирались. На Шмеля. На себя, что влипаю во всякое дерьмо. Ну и конечно, на Ямала, как ледокол, прёт! У меня на таком дядька ходил.

Ловит в зеркале мой красноречивый взгляд, и усмехается, выходит.

- Слушай, что тебе надо? Давай сразу проясним! – иду следом.

Стоим в помывочной, где прибавилось горы две посуды, потому что я другим делом занята.

– Денег у меня нет! Где мой муж, который всё это затеял, я не знаю. Есть только я и сын. Так что, как видишь, взять с меня нечего!

- Давай, проясним! – ухмыляется, и руки на груди складывает. - Я за тебя лям Шмелю отдал! И если ты думаешь, что по доброте душевной, то ты ошибаешься. Я ни хуя, ни благородный принц. И если считаешь, что с тебя нечего взять, то опять же ошибаешься! Я возьму, и по полной, даже не сомневайся!

- Ты что меня от тех скотов спас, чтобы самому изнасиловать?

- Насиловать нет, трахать да, - спокойно так смотрит, словно погоду обсуждаем.

- Да вы что все вокруг? Вам что баб в округе не хватает? – ору я, но он одним движением пресекает мою вспышку гнева. Просто подходит ближе, и руки по бокам от меня в стену упирает, а глазами холодными в лицо вцепляется.

- Не проблема, красивая, - говорит спокойно, но, как и тогда в подсобке, низкий голос прошивает насквозь, скрытой опасностью, - если тебе по душе ёбля в два хуя, я всё переиграю, и пацанам карт-бланш выдам!

Я всё это время не отрываю от него своих глаз, и он наверняка видит, как от его страшных слов, мой зрачок расширяется, и панику, мелькнувшую в них, тоже наверняка различает, потому что, удовлетворённо кивает.

Я же, помимо пронизывающей опасности, чувствую необъяснимое возбуждение, находясь, так близко рядом с ним. От него просто исходят энергетические волны, подавляющие волю. Холодный, суровый, безразлично смотрит на мои метания. Сейчас помимо серых глаз различаю, нос с горбинкой, тонкий шрам, что слегка делит правую бровь. Лицо крупное, скуластое. Твёрдый подбородок и сжатая линия губ. И в волосах вихрастых, кое-где затаилась седина.

Сколько ему лет?

На вид около тридцати пяти. На шее из-под футболки замечаю выползающий орнамент татуировки, и крупная серебряная цепь. Потом снова, поднимаю взгляд на лицо, на полные губы, что сейчас сжаты в плотную линию. А ещё от него исходит настолько волнительный аромат. Сильный, древесный, пьянящий, немного горьковатый. Под стать хозяину.

- Ты же узнал меня, - сглатываю, - думала, поэтому и спас, - нервно прикусываю губу, - зачем я тебе нужна, я же ничего не умею, - резко выдыхаю, потому что, его аромат уже забил все мои рецепторы. - Я совершенно несведуща во всём этом, - стараюсь опустить взгляд, но он держит, считывая эмоции, - у меня за всю жизнь, был только один мужчина, я бревно, тебе не понравится! – выдаю напоследок.

Его губы растягиваются в улыбке, потом он и вовсе смеётся, довольно мелодично для такой махины.

- Всё сказала? – отсмеявшись, снова становиться серьёзным. – Ты, наверное, немного не поняла Юля. В твоих же интересах, чтобы мне понравилось! Ты теперь имеешь цену, вот и соответствуй! – наконец отступает, даёт передышку. – И да, я тебя узнал, и да, поэтому спас!

- А если не соглашусь, тем тварям отдашь на растерзание? - спрашиваю, хотя и так понятно.

- Отдам, - чётко без лишних эмоций. – Или можешь мне миллион вернуть, тоже нехилый варик, я не откажусь, - снова руки в карманы кладёт и смотрит так насмешливо.

7.

Мы едем.

Куда?

Хрен его знает! С этого вечера я чужая собственность и цена мне миллион рублей.

Мы беспрепятственно покинули ресторан, хотя тут понятно, кто нас остановит, если такой ледокол прёт впереди. Он усадил меня в большую тёмно-бежевую машину, даже пристегнуть не забыл, и вот теперь мы ехали. Я кутаюсь в свою старенькую куртку. Меня потряхивает. Я пялюсь на пролетающий мимо пейзаж, и пытаюсь осмыслить сложившуюся ситуацию. Меня совершенно не прельщает принадлежать какому-то бандиту. Как представлю, что вот этими ручищами он сожмёт меня, трогать будет везде, то так отвратно становиться, хоть из машины на ходу выскакивай.

Но…

Всегда есть, но.

И это, но, очень важное в моей жизни. Если они добрались до меня, то и до Андрейки могут , а пока рядом Ямал, есть всё же какая-то гарантия защиты, а у неё есть цена.

И поэтому я смирно сижу в машине, и еду туда, где меня будет удобнее разложить и…

Эх, как же паршиво!

Я тяжело вздохнула и достала телефон.

Было начало второго ночи. Андрей, наверное, спит, но я все же звоню, после всех этих событий, будет нелишним.

- Кому звонишь? – бросает на меня взгляд Ямал.

- Я что, вообще теперь, без права действий? – огрызаюсь я.

Он вместо ответа, забирает из моих рук трубку и смотрит на экран.

- Кто такой Андрейка, муженёк твой? – спрашивает он, пока, я рассерженно шиплю и пытаюсь вырвать трубку.

- Отдай! – выхватываю, и как раз в тот момент, Андрей отвечает.

- Да, мам, - слышится в динамике его заспанный голосок.

- Андрюш, прости, что разбудила, у тебя всё в порядке? – затараторила я.

- Да, - зевает сын, - поужинал, уроки сделал, закрылся на все замки, газ проверил, - отрапортовал он.

- Молодец, - выдохнула я, - а папа не появлялся? – спросила и скосила глаза, на своего водителя.

Ямал смотрел на дорогу, то, что чутко слушает, я не сомневалась, но он ничем этого не показывал.

- Нет, не было, - тем временем ответил Андрей.

- Ну, хорошо, спи, я скоро приеду.

Мы попрощались, и я убрала телефон в сумку.

Какое-то время, молчим, и я уже думаю, что комментариев не последует, но…

- Муженька твоего найду, - то ли обещает, то ли сообщает мне.

- Прекрасно, - отзываюсь я, - позовёшь, с удовольствием попинаю эту сволочь.

-Что так? Не любишь? – как-то даже обвинительно звучит.

- Не находишь, странным любить того, кто бросил тебя на произвол судьбы? Продал за миллион? – хмыкаю в ответ, стягиваю с пальца обручальное кольцо и прячу его в сумке, подальше и поглубже, и снова кутаюсь в свою куртку. Озноб пробирает до костей, хотя в машине тепло.

- Тебе виднее, ты же за него замуж выходила.

Я в ответ только фыркаю. Тоже мне нашёлся цензор. Даже отвечать не собираюсь, не хватало ещё, чтобы морали мне читал бандит.

Ямал отстаёт. Вопросами больше не мучает. Да и пофиг ему, наверняка.

Машина сворачивает к тёмным высоткам. Двор огорожен забором, и воротами, которые послушно сейчас открываются, и мы продолжаем путь. Спускаемся в подземный паркинг, и там уже тормозим.

Я сижу до тех пор, пока он сам не открывает дверь с моей стороны. Руку правда не протягивает, но он и не джентльмен. Я спускаюсь с высокой подножки и иду рядом.

Лифт.

Прозрачный, такой, что видно ночной город.

Отворачиваюсь от него, хотя всё равно в стекле отражается его высокий силуэт. Словно скала позади стоит. Кабина несётся всё выше и вскоре замирает и двери разъезжаются, скала пропадает, и есть большой соблазн, нажать кнопку, с цифрой один и умчаться, но…

Опять это, но.

Я выхожу следом, он уже стоит у одной из дверей, гремит ключами, распахивает её и заходит, даже взгляда не бросил, удостовериться, иду ли я за ним.

Куда я денусь?

Зайдя, притворяю дверь, замок тут же щёлкает.

Оглядываюсь, стою в шикарной круглой прихожей. Мягкий свет струится из овальных ниш в стенах, и мерцает с потолка. Рядом просторная вешалка, на которой абсолютно нет никакой одежды, и обуви снизу. Пустой шкаф-купе, с раздвинутыми дверцами. В углу стоит кожаный пуф, на нём валяются ключи.

Неловко, нога об ногу стягиваю кроссовки и кидаю свою сумку на пуф, как раз в этот момент из светлого проёма, одной из комнат выходит Ямал.

- Ну чё, замерла? – кидает он и снова скрывается там.

Я несмело иду. Сердце с каждым шагом стучит чуть ли не в ушах.

Ну что я там не видела?

Уговариваю сама себя, а не получается уговорить. Как представлю, что он, сверху ляжет, прижмётся…

Бр-р-р!

Захожу следом на автомате, всё ещё в этих мыслях, и тут же врезаюсь в твёрдую грудь.

8.

- Я.. Я… Нет… Я не могу…- выдаю более менее оформившуюся мысль.

- Заканчивай, ломаться, - припечатывает грубостью, и к себе разворачивает, - ты же не целочка, чего представление устраиваешь?

- Тебе виднее, - внутри разгорается знакомый пожар ярости, - ты, наверное, привык женщин насиловать!

- Следи за базаром, - режет слух низким рыком, - харе выёбываться!

И дёргает мою куртку. Кнопки отлетают, молния с мясом выдрана. Я стою в лохмотьях. Она и раньше была лохмотьями, но целыми, а теперь, что мне делать?

- Да что же вы все рвёте мою одежду! – верещу я и накидываюсь на громилу с кулаками. Луплю его опешившую рожу и твёрдую грудь.

– Вы её покупали? Неужели нельзя…- на этом мой запал резко пресечён, дорыванием куртки, а также футболки, ну а про лифчик и говорить нечего. Я замираю, перед ним по пояс голая, у ног валяется моя бывшая одежда. С ужасом смотрю, как его зрачки расширяются, и стараюсь прикрыться.

Он переводит взгляд на мою вздымающуюся грудь, потом на лицо. Серые глаза пронзают, острее стрел, прошивают насквозь. Я под этим взглядом цепенею, как в замедленной плёнке, вижу, его огромную ручищу, что ложится на мою шею, сдавливает, и к себе припечатывает. Грудь упирается в стальную стену его мышц, плющиться. Я неотрывно смотрю в потемневшие глаза. Меня накрывает его ароматом, волнующим, но все же чужеродным. Это настолько противоестественно. Вдыхать запах чужого мужчины. Касаться его самым откровенным образом. А дальше будет ещё хуже.

- Ямал, прошу… - сиплю я, упираюсь ладошками в его плечи.

Но он только по-хозяйски проходится второй рукой вдоль моей спины, и сжимает ягодицу сквозь джинсы, притягивает к уже отчётливо чувствующемуся твёрдому члену.

Он, безэмоционально, словно я, и не говорила ничего, смотрит на меня, потом склоняется и кусает за нижнюю губу, на себя тянет. Больно, сразу чувствую металлический привкус, во рту. Открылась незажившая трещинка. Он втягивает в себя нежную плоть, и накрывает своим ртом полностью, поглощая мои стоны. Язык тут же врывается в рот, водит по нёбу, и дёснам, трётся о мой.

Его вкус наполняет меня. Свежесть ментола, и табак, растворяются на языке. Он продолжает мучить мой рот, вытягивая из нижней губы кровь. А я замираю и неотрывно смотрю в его глаза. Он тоже пристально наблюдает за мной, рука его так и лежит на моей шее, фиксируя наклон головы. Я всё так же упираюсь в его широкие плечи, и даже давлю, в попытке отстраниться, да только вот, с каждым его движением понимаю, что это бесполезно. Бесполезно, всё, что я бы не предприняла. Он наглядно демонстрирует мне свою силу. Свою власть надо мной.

Вторая рука так и мнёт мою ягодицу, и я каждый раз натыкаюсь на его твёрдое, огромное тело. Он же в силах мне просто шею свернуть. Может сделать всё, что ему вздумается.

Что я могу против него? Ничего.

Отстраняется. Я тут же поджимаю губы. Они болят. Потому что это не поцелуй, а экзекуция надо ртом.

Смотрю в упор. Пытаюсь читать. Предугадать его настроение. Может, сумею среагировать. Но всё оказывается довольно прозаично и просто. Он закидывает меня на плечо и тащит в спальню.

- Нет, подожди! - только и успеваю крикнуть, когда он кидает меня на кровать. Быстро стягивает свои джинсы, вместе с бельём. Я смотрю на его стоящий член, и начинаю отползать.

- Ямал, подожди!

- Чего? – рык, сквозь зубы. Он раскатывает по каменной плоти, одним движением презерватив.

- Я не могу, - выдаю эту глупую фразу.

Что я ещёсказать? Как объяснить, что всё моё существо восстаёт против него. Что он незнакомец. Чужой. Что не должен так меня касаться и видеть меня такой, тоже не должен!

- Я могу, - следует ответ.

Одним рывком хватает мои лодыжки, и подтягивает меня к себе. Скидывает кроссовки, ловко справляется с пуговицей и молнией на джинсах, и одним рывком стаскивает их вместе со стрингами.

Всё, я совершенно голая перед ним. Тут же наваливается, разведя широко мои ноги, и устраивается удобнее. Я больше ничего не успеваю пикнуть, когда чувствую вторжение.

Резко.

Больно.

Я жмурюсь. С губ срывается жалобный всхлип. Я инстинктивно упираюсь в его плечи, в попытке оттолкнуть. У меня давно никого не было, и размер у моего мучителя, значительно больше Юриного. И деликатности ноль. То, что я не совсем готова, никого не волнует.

Он замирает. По телу его проносится дрожь.Утыкается носом в изгиб моей шеи, и втягивает аромат. Так, вероломно, тянет его, так же как и распоряжается всем моим телом.

- Блядь! – хрипит низкий голос. – Какая ты узкая!

Спасибо, за информацию! Я это уже почувствовала! И то какая я узкая, и какой этот громила, огромный. Ощущение, что его член сейчас меня расколет надвое.

Я снова упираюсь в его плечи, но он тут же, закидывает мои руки мне за голову, и стискивает своей. Другой рукой скользит по нежной коже. Шершавая ладонь накрывает грудь, сжимает.

Всхлипываю. На глазах предательские слёзы, которые я не могу сдержать, и сквозь которые вижу его напряжённое лицо.

- Зря стараешься, красивая, - хрипит он и толкается.

9.

Я оборачиваюсь и натыкаюсь на его прищуренный взгляд.

- Ты же… Я думала что могу… - сама не знаю, что со мной. Никак в себя не приду. Очень хочется забиться в уголок и поскулить.

- Я только разогрелся, - усмехается Ямал и лениво проводит пальцами вверх по моему позвоночнику. Подтягивается выше и зарывается рукой в мои растрёпанные волосы, ещё больше треплет их, стягивая резинку вниз.

Тугая шишка окончательно распадается по спине шёлковыми волнами, щедро одаривая ароматом моего шампуня.

- Я не… - заикаюсь я, когда он хватает пятернёй мои волосы и оттягивает назад, так что голова запрокидывается.

Вскрикиваю, пытаюсь отодрать его руки от себя.

- Я помню, ты не можешь, Юля, - тянет он сильнее и сверху заглядывает, в мои глаза.

- А я помню, что ты сволочь, - выплёвываю ругательство.

- Ещё какая! – подтверждает он и отпускает.

Но в следующее мгновение подтягивает к себе за талию, и кладёт на живот, сверху наваливается.

- Ямал, прошу, перестань! – верчусь в его руках, но судя по возбуждённому члену, что тычется мне в бёдра, напрасно это. – Ты же получил, то, что хотел!

- Кто сказал? – упирает свою руку мне в лопатки, придавливает к матрасу, а зад, наоборот задирает вверх. – Это только начало, красивая!

- Начало чего? – замираю я, чувствую как его пальцы, скользят по моему лону. Тихо, нежно, легко, волнительно.

- Оплаты тобой, твоего долга, - басит он, а пальцы продолжают скользить по моим складочкам. Находят чувствительный бугорок, задевает его.

У меня помимо воли вырывается вскрик, и я дёргаю бёдрами.

- Что ты делаешь?! – кричу рассерженно я. – Зачем? – задыхаюсь от растекающихся жарких ощущений. Верчу головой, пытаясь сдуть пелену волос. Но он держит крепко, продолжая возбуждать меня пальцами. Водит по клитору, дразнит, нежно гладит, размазывая влагу по складочкам. И я снова не могу сдержать стона, больше выгибаю спину.

- Ямал! Прекрати! – не хочу желать его, не хочу этого возбуждения, не хочу!

- Прекрати, - шепчу, но он делает всё вопреки, особенно, что касается меня. Его пальцы погружаются в меня. Я вздрагиваю и снова стону, уже подаваясь сама, насаживаясь на ритмичные движения. Возбуждение прошивает острыми иглами низ живота. Бесстыжее, не ведающее стеснения. Я закусываю губу и сжимаю простынь в кулаках. Его пальцы наполняют меня. Входят резко, задевают чувствительные точки, стирая грани.

- Нет, нет, нет! – шепчу, хотя делаю всё наоборот. Уже без зажима, сама двигаюсь навстречу, чувствуя, что рядом что-то особенное. Рядом поток наслаждения. Рядом. В паре движений пальцами, в паре вздохов, рядом…

- Может, всё-таки, да! – наконец говорит Ямал, и вместо пальцев наполняет меня своим членом. Только теперь мне не больно. Теперь это настолько восхитительно хорошо. Я выгибаюсь и протяжно стону, чувствуя, как он скользит во мне.

- Да, да, да! – послушно вторю ему.

Больше не давит, освобождает от груза, но я не противлюсь. Остаюсь почти в той же позе. Волнительной, подчинённой, подвластной.

Пальцы снова до боли в бёдра врезаются, тянут, натягивают, фиксируют. Но теперь боль добавляет остроты, добавляет жара. Перед глазами всё плывёт, кислорода не хватает, во рту пересохло от стонов.

Его руки скользят, снова в волосах моих запутываются, тянут на себя, так что голова запрокидывается. Шея трещит. Позвоночник как струна. Я сама как тетива натянута. Всё тело в пылу. В огне.

Наслаждение простреливает с новым толчком. Разливается по телу пульсацией. Заставляет кричать и замереть, в попытке продлить его как можно дольше. Оглушает.

Я падаю без сил, но мой мучитель не отпускает.

Ямал накрывает своим телом и снова вдалбливается в меня, задрав мой зад. Быстро, жестко. Пока его тоже не начинает бить дрожь, и затылок обрамляет горячее дыхание. А тяжесть расслабленного тела снова давит на меня.

- Мне нужно домой, - решаюсь подать голос, когда дыхание приходит в норму.

Лежим на кровати, не касаясь друг друга. Его желание доставить мне наслаждение сбило меня с толку. Я даже смотреть на него не могу.

- Можно я пойду? – спрашиваю и всё-таки разворачиваюсь к нему.

Он смотрит задумчиво и расслабленно. Потом встаёт. Я упираюсь взглядом в его широкую спину, с буграми мышц, и трафаретами наколок. Взгляд скользит по рисункам, до самого поджарого зада, по мышцам ног.

- Если хочешь, свалить, прекращай глазеть! – обрывает он моё созерцание его фигурой, и я тут же поднимаю глаза. Он смотрит на меня, губы кривятся в усмешке, заметив моё смущение. Потом поднимает с пола свои вещи, роется в карманах и достаёт сигареты, зажигалку. Закуривает. Жестом предлагает мне. Я также безмолвно отказываюсь, сажусь, подтянув колени к груди. Волосы по плечам рассыпаются. Укрывают. Хоть как-то отгородиться от этого кошмара.

Он садится ко мне спиной. Продолжает курить. Он вообще немногословный. Сам себе на уме.

- Одевайся, отвезу, - прилетает глухой приказ. Даже не оборачивается.

10.

Прихожу в себя на кровати. Лежу расслабленно раскинувшись. По телу гуляет остатки наслаждения. Пульс замедляется, и горячая кожа остывает. На животе ощущаю вязкую влагу. Он даже презерватив в этот раз не надел.

А ещё он рядом. Я слышу его дыхание. Но снова смотреть на него не могу. Когда шла сюда, то не думала, что это будет так. Вот первый раз, походил на мои представления, о том, что меня ждёт. Но дальше.

Мне стыдно.

Я совсем не ожидала, что мне понравится под этим немногословным дикарём. А я, дурея, выкрикивала его прозвище. Я же замужняя женщина. Я должна была сопротивляться до последнего. Кричать и плакать. А я сдалась, от первых же ласк.

Сдалась!

Сейчас мне было хуже, чем когда он просто меня взял против воли в первый раз. Сейчас я эту волю сама прогнула, а вернее, прогнулась под своими желаниями и похотью. Лежу распластанная на чужой кровати, а тело моё молит о продолжении. Разум подкидывает жаркие моменты только что прошедшего секса, и внизу живота, снова стягивается узел.

- Мне нужно домой! – сажусь резко на кровати. – У меня там сын!

Ямал несловоохотлив. Он тоже встаёт и выходит из комнаты. Я напряжённо жду, поглядывая на кучку своей одежды, вернее, только на джинсы и трусы с обувью. Ничего, придумаю что-нибудь, замотаюсь в рваную футболку, как-нибудь доеду до дома.

Блин, поскорее бы.

Он возвращается и протягивает мне полотенце.

- В душ вроде хотела?

- Спасибо, я дома, - отвечаю и без зазрения совести стираю его следы с живота.

- Собирайся, отвезу, - снова повторяется он и тоже начинает одеваться.

Я быстро справляюсь с нижней частью, своей одежды, прикрывшись распущенными волосами, и ловлю недвусмысленный взгляд серых, колючих глаз, спешу ретироваться в коридор, где лежит ещё одна кучка моей одежды.

Зря я надеялась, что смогу это как-то надеть. Это только на помойку. Что футболку, что куртку, а про бюстгальтер я опять молчу.

На плечи ложатся тяжёлые ладони. Я вздрагиваю, и чуть ли не стону в голос.

Нет! Опять! Он решил меня затрахать до смерти. У меня уже там всё болит.

Разворачивает к себе и бесцеремонно пялит на меня свою футболку. Какая-то чёрная, с черепом на груди. Пахнет его горьким ароматом. А потом и вовсе свою куртку кожаную на плечи накидывает. Всё это, конечно, неимоверно большое. И я снова приятно ощущаю себя крошечной и изящной рядом с ним.

А ещё это неожиданно, и как-то мило, что ли, трудно применять такое слово к такому, как Ямал, но это так.

- Спасибо, - даже немного заикаясь, произношу, исподлобья заглядывая в его невозмутимое лицо. Тянусь за своим шмотьём, но он отпинывает их в угол.

- Оставь, - произносит, а я задумчиво смотрю на эту кучку, соображая, как я буду без куртки-то теперь. Может, её всё-таки, стоит забрать, зашить как-нибудь.

- Ты идёшь? – из задумчивости выводит его вопрос, я поднимаю глаза. Ямал стоит у открытых дверей, сжимая в руках ключи. Одетый, как и прежде, джинсы, футболка, ботинки, только теперь без куртки. Стоит и смотрит. Спокойно, немного насмешливо.

- Я не против ещё пару раз тебя трахнуть!

И это прямо как пинок под зад. Я подскакиваю и хватаю свою сумку с пуфа, и, протиснувшись мимо него, вылетаю в коридор.

Ямал закрывает дверь и идёт следом. Лифт тут же раздвигает створки, мы входим. Снова ночной город как на ладони. Я, как и в первый раз отворачиваюсь, чтобы не смотреть на него.

- Чего так подскочила? – спрашивает, и я оборачиваюсь, натыкаясь, на холодный взгляд. Дневной свет кабины делает его лицо бледным, под глазами залегают тени.

Какой же он пугающий! Чужой! Непонятный! Суровый!

- Ты же кончила и не раз! Хочешь сказать, не понравилось тебе?

Я заливаюсь краской и отворачиваюсь.

Вот зачем такие вопросы. Да кончила! И что? Муки совести никто не отменял.

- Не в этом дело, - отзываюсь, разглядывая, как мы опускаемся ниже. - Я не стокилограммовый бандит, трахающий чуть ли не с младенчества баб, так что уже со счёта сбился! Для меня это морально тяжело! Хоть я и кончила, как ты выразился!

- Легче было , если бы тебя насиловали, - усмехается он, - тогда ты была бы перед собой чиста!

Вот же зараза!

Да мне бы было бы легче!

Но я ничего не отвечаю, и так всё понятно.

Но Ямал приближается и разворачивает к себе лицом. Я испуганно воззрилась на него снизу вверх, выставив перед собой сумку, чем заслужила уничижительный взгляд. Ну да сумка не помеха, так больше ничего и нет. Он обхватывает моё лицо за подбородок, немного сжимает, так что губы разлепляются. Холодные глаза, режут, рвут на части. Откуда ко мне столько неприязни.

- Ты хорошая актриса, Юля! – от низкого голоса мурашки побежали по спине, а может это от шершавых пальцев, что сжимают моё лицо. – Только я тебе не верю.

- Чему ты не веришь? - говорить трудно, но он бесит меня.

В чём он меня подозревает-то?

11.

Через два дня Андрейка с классом уехал на экскурсию в столицу. Я, проводив их, иду с вокзала до остановки, кутаясь в тонкую ветровку. Хоть и надела под низ водолазку и толстовку, всё равно налетающий ветер пробирает до костей. Ещё и шапку не надела, потому что ну какая шапка, блин, в ветровке. Волосы, собранные в хвост, мечутся под потоками ветра, то и дело норовят в лицо залезть.

Настроение хреновое.

Печально расставаться с сыном. Хоть и на неделю, но всё же. Он моя отдушина, только с ним я себя чувствую целой. Даже чуть слезу не пустила, но видя укоризненный взгляд, классной Андрея, собралась и выстояла прощание возле поезда с натянутой улыбкой.

Долго смотрела в удаляющие вагоны, и на душе так стало одиноко, хоть вой. Нашла любимую радиостанцию, заткнула уши наушниками и побрела в пустой дом. На кухне ещё остался прощальный праздничный обед, который я приготовила сыну. Мясо по-французски, салат оливье и тирамису. Всё, что так любит мой сын. Наелись с ним до отвала и отправились на вокзал.

Юра так и не объявился. Я даже звонила его родителям, аккуратно расспросила про него, по ответам поняла, что он не появлялся. Потом всех друзей, прошерстила. Как сквозь землю провалился.

Молодец-муженёк, натворил дел и бросил жену расхлёбывать.

Бандитский номер молчал, с той ночи. И от этого было и радостно, и в то же время, тревожно. Непонятно, что затевал Ямал. Совершенно очевидно, что он заявил свои права на меня, своими ультиматумами, и совершенно понятно, что я под его покровительством. Тогда почему его не видно и не слышно уже два дня. И что будет со мной, если с ним что-то случится? Бандитская жизнь она такая, непредсказуемая, сегодня ты жив, а завтра нет.

Вообще, я не очень понимала, зачем я ему нужна. Красотой не пленяю с первого взгляда. Довольно-таки пассивно повела себя в постели. Прелести мои среднестатистические, ну, может грудь, немного выбивается из статистики, да только этим сейчас никого не удивишь.

Наверняка у него в запасе есть и моложе, и красивее меня. Характер же опять вспыльчивый, могу и по роже дать, и послать куда подальше, но это скорее мне в минус, потому что, с таким, как Ямал, надо быть сдержаннее.

Но это же не про меня!

Думать о том, что он вступился за меня, и выложил миллион, за то, что я заплатила за него в автобусе, тоже бред. Всё это оставалось для меня загадкой, да я особо и не ломала голову, больше переживая по поводу местонахождения Юры, да Андрея пасла, названивая ему по десять раз на дню. Тревога не отпускала. После случая со Шмелём, казалось, что любой более мене здоровый мужик представляет угрозу. Сын немного оторопел от такой опеки. Он давно привык к самостоятельности, а тут я два дня подряд, пока выходные встречаю его после школы, и с тренировок.

Я уже почти дошла до остановки, осталось пешеходный переход перейти, горит зелёный, и я делаю шаг, и тут дорогу мне преграждает чёрная спортивная машина. Причём нахально, я в сторону, чтобы обойти и она. Народ который переходит со мной дорогу, тоже в недоумении наблюдают за тонированной иномаркой.

Я, наконец, замираю, вытаскиваю наушники.

- Какого хрена происходит? - рассерженно бормочу.

Дверца машины открывается, как раз напротив меня, с водительского сидения выглядывает Ямал.

- Садись, - командует он.

12.

Оторопело таращусь на него.

- Давай резче, уже зелёный, - гаркает он.

Поджимаю губы и сажусь в машину.

- Пристегнись!

Заботится, блин.

Тянусь к ремню безопасности, пристёгиваюсь.

Народ вокруг наверняка повеселился. Как меня ловко снял мужик, прямо на пешеходном переходе.

Машина тут же срывается с места, набирает высокую скорость, просто летит по дороге, но если не смотреть на мелькание домов за окном, то совсем не чувствуется скорость.

Я перевожу взгляд на Ямала.

Он подстригся, срезав свои вьющиеся вихры. Теперь на голове короткая модная стрижка. Новая, или другая кожаная куртка, та, которую он мне отдал, лежит у меня дома, вместе с его футболкой. Синие джинсы, тяжёлые ботинки. Под закатанными рукавами куртки на запястьях видны орнаменты татуировок, в вырезе ворота футболки тоже тёмный рисунок.

Крупные длинные пальцы уверенно держат руль. Он такой большой, вообще удивительно как в эту машину поместился, но выглядит в ней гармонично.

- Соскучилась, смотрю, – хмыкает он и тормозит на очередном светофоре. Насмешливо глаза скашивает в мою сторону.

Я тут же отворачиваюсь.

- Куда мы едем? – спрашиваю, чтобы сменить тему.

- Увидишь, - отвечает и что-то достаёт из внутреннего кармана, протягивает мне. Снова давит на газ, и машина набирает скорость.

Я беру маленький бумажный свёрток, сделанный из обрывка белой офисной бумаги, разворачиваю его. На ладонь падает тонкая золотая цепочка, с маленьким крестиком. Я тут же хватаю себя за шею, веду рукой и понимаю, что даже не заметила потери.

- В твоём шмотье нашёл. Случайно, - поясняет Ямал, - была порвана, починил.

- Сам же порвал, сам и починил, - огрызаюсь я и надеваю цепочку.

Как всегда, оставляет без ответа мою шпильку. Это пока. Видимо, ещё не успела достать его.

- Слушай, как тебя зовут? – спрашиваю я. – Или мне продолжать тебя так называть, Ямал? Как ледокол. У меня дядька на таком ходил двадцать лет.

- Кир, - просто отвечает, на всю мою тираду.

- Кир, как Булычев? – переспрашиваю.

Удивлена редким именем.

- Нет, - заворачивает к большому торговому центру, и паркуется, - как Кир Дулли, американский актёр, отец фанат.

Я смотрю на него с интересом. После этой информации он словно очеловечивается. Теперь не просто Ямал, бандит, и плохой человек. У него есть имя, и есть отец.

- Интересно, никогда не слышала, - тяну я, - а почему Ямал?

Мы уже стоим на парковке, но он не торопится выходить, удовлетворяет моё любопытство.

- Потому что я с севера Сибири, - отвечает, правда, коротко, но по существу. – Довольна, или ещё вопросы есть?

- Есть, - киваю, - сколько тебе лет?

Он усмехается.

- Решила ва-банк пойти?

- Что здесь сложного? – злюсь я.- Ты то наверняка про меня всё узнал, со своими связями.

- Узнал, - кивает, – Кузнецова Юлия Викторовна, двадцать пять лет, замужем, есть один ребёнок, и так далее, про всех твоих родственников, и когда ты школу закончила, вплоть до того когда девственность потеряла.

Я негодующе смотрю на него.

- Это бесцеремонно!

- Нам ли уже говорить о церемониях! – кидает насмешливо Ямал, и по-хозяйски моё колено накрывает, сжимает.

- Зачем тебе это? – смотрю на его руку и чувствую предательское тепло, что расходиться импульсами от его пальцев, даже сквозь джинсовую ткань.

- Меньше думай, красивая, - он убирает руку и нажимает на кнопку, мой ремень скользит по груди и сматывается. – Мне тридцать шесть, пошли уже!

Идём к торговому центру. Заходим. Семеню рядом, не особо понимаю, зачем мы здесь.

Ну, мало ли, что-нибудь решил прикупить? Кто его разберёт. Доходит до меня его затея, когда он сворачивает в один из бутиков, я следом. Здесь совсем нет мужского ассортимента, только женская одежда, начиная от нижнего белья, заканчивая обувью.

- Это что шутка такая? – я встала как вкопанная, возле входа.

Он обернулся.

- Давай шмотьё себе выбирай, - приказ.

- Иди на хрен, благодетель! – разворачиваясь, так унизительно не было, даже когда он меня раскладывал, причём совершенно голую.

- Стоять! – гаркает так, что подскакивают два продавца-девушки, изумлённо наблюдавшие за нами.

Я тоже вздрагиваю и мешкаю, оборачиваюсь.

- Я сама в состоянии о себе позаботится! Понятно! – цежу сквозь зубы. – Мне от тебя ничего не нужно!

Ямал, без слов прихватывает меня под локоток, тащит обратно в магазин.

- Отпусти, Ямал! – ору и дёргаюсь.

- Мне твои обидки на хуй не сдались, - рычит он. - Сказал, выбери себе нормальное шмотьё, значит, пошла и сделала!

13.

Ещё никогда шоппинг мне не приносил мне такой дискомфорт. Вот реально. Мне было настолько противно от этой ситуации, что было совершенно всё равно, что синий цвет блузки прекрасно оттеняет мою кожу, а модный фасон брюк зрительно удлиняет ноги. Я полагалась полностью на вкус продавца, у которой глаза горели наживой, и она стаскала мне весь магазин.

Чего здесь только не было.

Несколько комплектов нижнего белья, пижамы и сорочки, блузки и тонкие джемперы и водолазки, юбки, брюки, джинсы, платья, куртки, пальто, шапки, шарфы, перчатки, ботинки, туфли сапоги, кроссовки.

Всё это я примеряла под пристальным присмотром Ямала, который никак не выказал, недовольства, ни высокими ценами, а они были очень высокими, я ради интереса, посмотрела на ценники пару вещей. И ни тем, что мы проторчали здесь три часа. Потом ещё смекалистая девушка-продавец, приволокла сумки, ремни, платки. Интересуясь моим мнением, но поглядывая на Кира.

Он кивал, я стояла, поджав губы.

- Оставь, что сейчас наденешь, остальное упакуют! - говорит, поглядывая в телефон.

- Я в своём пойду, можно!

- Нет, - отрезает, и снова что-то строчит в телефоне.- Переодевайся.

Я, честно говоря, очень устала и морально и физически, и поэтому даже спорить не решилась. Натянула тонкий джемпер, облегающие брюки, поискала глазами, чтобы выбрать из обуви. Надела сапоги на высоком массивном каблуке, сверху тёмную короткую куртку.

Он только коротко глянул, кивнул.

Мы пошли на кассу.

Когда девушка озвучила сумму нашей покупки, я чуть в обморок там не упала.

Триста тридцать тысяч!

Зачем?

Зачем мне столько одежды?

Это же ужас!

- Ты сумасшедший! – только и выдохнула я.

Кир молча, расплатился, приложив карту к терминалу, сграбастал все пакеты и пошёл на выход. Я попрощалась с продавцами, которые проводили меня завистливыми взглядами, и потопала немного неуклюже в новых сапогах, за своим благодетелем.

Меценат, блин! Порвал куртку, купил гардероб!

Кир закинул пакеты на заднее сидение машины, забив ими весь обзор, и поэтому долго матерился по этому поводу.

Я злорадно улыбалась, но молчала.

- Куда теперь? Может подстричь меня надо, или грудь увеличить? – ехидничаю я.

- Домой, шмотьё твоё закинем и поедем, поедим, где-нибудь, - спокойно отзывается он и добавляет, – а сиськи твои класс, не переживай, и волосы охуенные!

Такой «изящный» комплимент, но на душе почему-то потеплело, я вспыхнула и отвернулась, чтобы он не видел, как горят мои щёки.

Смутилась так, словно я малолетка. Но блин, приятно стало! От этой грубости. Только вот она искренняя, и это подкупило.

- Кир, давай никуда не поедем, если ты, конечно, не против домашней еды? – надо же как-то отблагодарить его за новый гардероб.

Он глянул на меня, задрав бровь, ничего не ответил, как всегда, оставил самой догадываться, согласен или нет.

Как только открыла дверь, Кир тут же без церемоний, вошёл, и, скинув ботинки, прошёл в гостиную, бросил все многочисленные пакеты на диван. Хорошо хоть, дома была эти два дня, порядок навела, в скромном жилище. Обычно у меня такой бардак.

По сравнению с его квартирой, наша выглядела, конечно, маленькой и непритязательной. Две комнаты, никакой вычурной и суперсовременной мебели и техники. Но в ней был сравнительно свежий ремонт, и порядок.

Я разулась и прошла, следом стягивая куртку, включила торшер, потому что на улице начало темнеть.

- Проходи, располагайся, я сейчас всё приготовлю и будем ужинать.

Он обернулся, кивнул.

Его массивная фигура тут же заняла всё пространство. И ведь Юрик, тоже высокий, и не маленький, но только он не занимал всё помещение, а гармонично вписывался, а Киру, словно места мало.

Я прошла на кухню, помыла руки и начала накрывать на стол. Вскоре Кир явился сам, заглянув по пути в ванную, помыл руки. Он уже скинул свою кожаную куртку, и теперь на обозрение были выставлены многочисленные рисунки на его руках.

Он прошёл и сел за стол, я как раз нарезала хлеб, и засмотрелась на сложенные массивные руки. Даже на некоторых пальцах были татуировки. Паутина, всполохи огня, цифры. На тыльной стороне ладони левой, притаился паук, на правой, кольцами лежала змея. Рисунок вился выше, переплетаясь в орнамент на кистях, там уже добавлялись надписи, на английском вроде, и опять рисунок из переплетённых линий.

Подняла взгляд выше, на треугольный вырез футболки, оттуда выглядывали витиеватые буквы, но разобрать надпись было невозможно, половина скрывалась под одеждой.

А потом я посмотрела ещё выше и столкнулась с выразительным взглядом серых глаз, сейчас они казались темнее, как тогда, в нашу первую ночь. Я сглотнула и засуетилась. Мне почему-то стало неловко.

Отвернулась, метнулась за тарелкой, наложила большой кусок мяса, поставила перед ним, потом положила вилку, подвинула хлеб и салат.

14.

- Юль, выйди, тебя там спрашивают, - Машка вытаскивает наушник из моего уха.

Я, сегодня в ночную, мою посуду, под ритмичную музыку.

Оборачиваюсь.

Машка смотрит подозрительно, испытывающе. Губу покусывает. Видно, что хочет спросить что-то, но не решается.

- Кто спрашивает? – опережаю я её, памятуя о Шмеле, не тороплюсь, никуда идти.

- Мужик, большой такой. Все руки забиты татуировками. Он и ещё двое с тёлками нашими местными, сидят за вип столами. Я подошла заказ принять, а он говорит, позови «красивую Юлю», - Маша продолжает давить взглядом.

Ямал нарисовался. Не было три дня, и вот, пожалуйста, соскучился.

- Спасибо, Маш, - я отворачиваюсь и затыкаю снова уши.

Остаюсь наедине с Avicii[1] и его «Levels», но Машка снова дёргает меня за плечо, я даже не успеваю приступить к прерванной работе.

- Юль, а что мне сказать-то?

- Скажи, что всё передала, - пожимаю плечами и отворачиваюсь.

Бежать по первому слову Ямала я не собираюсь. Хватило мне того вечера, когда я, как течная сучка, прыгнула на него.

Пошёл он на фиг!

Я за эти три дня столько всего передумала и решила, что теперь пусть только насилует. И шмотки его почти все сдала обратно, только куртку оставила, и то, что уже надевала, да бельё, его по правилам, не принимали. Вышло двести пятьдесят тысяч, я их отложила. Копить буду, чтобы ему миллион отдать. И пусть валит.

– Юль, - не отставала Машка, - а ты его знаешь?

Вот почему она на меня так смотрит. Это же Машкина вотчина. Все эти бандитские мужики. Вот и дивится красавица Маша, как это замухрышка Юля знакома с кем-то из них.

- К сожалению, да, но если ты его очаруешь, и он переключится на тебя, буду только рада, - снова поворачиваюсь к мойке, надеваю скинутые перчатки, возвращаюсь к делу.

Машка уходит.

Не знаю, сколько прошло времени, но немного, в мойку вошёл Серёга. Также дёрнул меня за плечо.

Понятно работать сегодня нормально не дадут.

- Юлëк, чёт в последнее время ты популярная стала среди бандосов, - усмехается охранник. – Снова тебя вызывают, только этот того покруче.

- Знаешь его? – оборачиваюсь к нему.

- Ямала-то, - хмыкает он, - конечно, знаю. Он раньше в ОМОНе служил, в горячей точке был, а потом понесла нелёгкая. Тогда половина, если не больше в бандосов переквалифицировались, красивой жизни захотели. И он тоже. Потом закрыли его, и вот только вышел.

- Понятно, - мрачно посмотрела на Серёгу.

Свела же меня судьба с уголовником!

- Так откуда ты его знаешь-то? – допытывался он.

- Если бы ты Серёжа тогда лучше по сторонам смотрел, может, и не узнала бы, – досадливо поджимаю губы.

- Юль, но я же извинился, - сопит он.

Я, как только вышла на работу после выходных, всё высказала ему, что он не охранник, а хрен знает кто, если у него под носом можно воровать и насиловать женщин. Он тогда не на шутку испугался, начал допытывать, что произошло. Обещал найти Шмеля и порешить, если с моей головы, хоть волос упал. Вот только поздно уже было.

- Он меня спас тогда, оттуда и знаю, - поясняю парню, - ладно, спасибо, что передал, - снова возвращаюсь к работе.

- Так я не понял, ты что не пойдёшь? – озадачился Серёга.

- У меня работы невпроворот, если ему надо, пусть сам идёт, - я во второй раз надеваю перчатки и принимаюсь за прерванную дело.

Серёга отстаёт, только присвистывает и уходит.

В третий раз, и почти в равный промежуток времени в мойку входит Ашот Гургенович, директор нашего ресторана. Он в отличие от прошлых моих визитёров, не трогает меня, а заходит сбоку и давит взглядом, пока я сама не обращаю на него внимание.

- Ашот Гургенович? – я оборачиваюсь, и удивлено пялюсь на мужчину.

- Юлэчка, - говорит он с присущим ему акцентом, - выйды, пожалуйста, поговоры с человэком. И скажи Ямалу, что ничэго я не заваливаю тэбя работой, - он обиженно сопит, и стирает пот со лба белым платком. – Можэшь сэгодня вообще больше не работать, - криво, и вымученно улыбается он, поправляя галстук на рубашке.

- Это не обязательно, Ашот Гургенович, - я в третий раз выключаю воду и стягиваю перчатки, снимаю фартук, – я выйду и поговорю с ним, а потом всё доделаю.

Он недовольно смотрит на меня, и снова вытирает пот со лба.

- Юля, будь блягаразумной, - еле выговаривает это слово, - мнэ нэ нужны нэприятности, особенно от таких как Ямал.

Я хмурюсь.

- Я очень благоразумна, как вы выразились, - фыркаю.

Что он с ним сделал-то, что он так потеет. Словно боится. Хотя это не удивительно. Бояться такого, как Ямал не зазорно.

Ашот Гургенович выходит, не проронив больше ни слова. Как только скрывается его грузная фигура за дверью, я оглядываю себя со стороны. Простая футболка, спортивные штаны, немного узкие в бёдрах. Кроссовки. Волосы как всегда убраны в плотную шишку, потому что, днём я работала официанткой. И как всегда ни грамма косметики.