Легенды

Вступление

Пять легенд, созданных Маминым-Сибиряком, занимают небольшое, но своеобразное место в его творчестве.

В 1889 году писатель обратился в «Общество любителей российской словесности» со следующими строками: «Каждое лето мне приходится путешествовать по Уралу, и по пути я не упускаю случая записывать все, что касается этнографии и вообще бытовой обстановки этого обширного и разнообразного края. Между прочим, мне хотелось бы заняться собиранием песен, сказок, поверий и других произведений народного творчества, поэтому решаюсь обратиться к Обществу с просьбой – не найдет ли оно возможным выдать мне открытый лист для указанной выше цели…»

15 апреля 1889 года Мамин-Сибиряк получил свидетельство на «право собирания песен и других произведений народной словесности».

Урал Мамин изъездил вдоль и поперек всюду общаясь с людьми из народа. «Умел Мамин располагать к себе людей. Приезжаешь, бывало, в деревню,…а около него целая группа мужиков. Д‹митрий› Н‹аркисович› их расспрашивает, они рассказывают. Говорят и о земле и о местных чудесах и легендах», – вспоминает И. В. Попов, постоянный попутчик Мамина в его путешествиях (статья за подписью «П. Б.» в сборнике «Урал», Екатеринбург, 1913 г., стр. 79).

Особенно интересовало и волновало Мамина положение малых народностей. Еще в своих ранних очерках «от Урала до Москвы» писатель, чуждый буржуазному национализму и великодержавному шовинизму, глубоко возмущался преступной политикой царизма, обрекавшего многие народы на истребление. Он считал, что «Вопрос… о судьбах населяющих Сибирь инородцев представляет капитальную важность, если проследить его шаг за шагом, вплоть до наших времен, когда все эти жалкие самоеды, остяки, вогулы, тунгузы, юкагири, коряки, камчадалы и пр. на наших глазах вымирают не по дням, а по часам. Водка, сифилис, кабала и эксплуатация русских промышленников, произвол и безучастное отношение русской администрации… – вот плоды той роковой цивилизации, от одного прикосновения которой инородцы гибнут и вымирают…» («Русские ведомости», 1881, № 288).

В одном из очерков этой серии, «Пермь – Казань», Мамин говорит о Чердынском уезде, где еще «живы все обычаи, существуют все поверья»: «…Мы можем указать, как на пример, на свадебные обряды и целый, в высшей степени замечательный цикл свадебных женских песен. Даже в чтении эти обряды и песни производят потрясающее впечатление своей глубокой, выстраданной поэзией и исторической правдой. Эти песни богаты такими оборотами, сравнениями, образами, не говоря уже о прекрасном старинном языке, каким они сложены…»

В записных книжках писателя имеется множество Народных поговорок, пословиц, упоминаются мотивы народных песен, легенд.

Изучение устного народного творчества помогало писателю понять думы и чаяния народа, проникнуть в его характер, изучить его обычаи и нравы.

В письме к В. А. Гольцеву, редактору «Русской мысли», от 31 мая 1898 года Мамин писал: «Книжка легенд образовалась по следующему поводу. Меня поразил шекспировский тип хана Кучума, и я хотел написать на эту тему историческую трагедию. Пришлось заняться историей и этнографией, а главное – языком. Пришлось сделать так: для трагедии я решил написать сначала легенду о Кучуме, а чтобы написать эту легенду, пришлось написать в смысле упражнения остальные» («Архив В. А. Гольцева», т. 1. Книгоиздательство писателей, М., 1914).

Создать трагедию шекспировского типа Мамину не удалось, но и в написанных легендах герои – сильные, яркие личности, они динамичны, в них побеждают благородные чувства. В журнале «Русская мысль» (книга V, 1898 г.) появилась рецензия, в которой неизвестный рецензент писал: «Мамин-Сибиряк передает стародавние сибирские сказания, в которых вымыслы народной фантазии тесно переплетаются с подлинными историческими преданиями, сохранившимися в памяти зауральских инородцев. Господин Мамин собрал пять легенд и придал им изящную литературную форму, прячем мастерски сохранил дух и тон киргизов, сложивших эти повествования.

…Одна легенда, озаглавленная именем ее героя, „Баймаган“, представляет нам старинное житье-бытье кочевых киргизов – богача Хайбибулы, его красавицы дочери Гольдзейн, его старой жены и бедняков – рабочих Баймагана и Урмугуза, пасших его табуны… Остальные легенды – „Майя“, „Лебедь Хантыгая“ и „Слезы царицы“ – имеют в своей основе, несомненно, исторические предания и очень интересны тем, что изображают нам суровое, грозное великолепие среднеазиатских ханов, живших в сказочно-роскошных дворцах».

Мамин-Сибиряк, несомненно, гордился этим видом своего творчества. Поэтому его не удовлетворила роль «собирателя» легенд, отведенная ему рецензентом. В том же письме от 31 мая 1898 года к В. А. Гольцеву Мамин отстаивает свою самостоятельность в создании легенд: «Если что мной заимствовано, то исключительно язык, восточные обороты речи и характерные особенности в конструкции самой темы. Затем из истории взята только основа легенды о Кучуме, за исключением завязки. Все остальное, то есть содержание всех легенд, характеристики действующих лиц, типы и завязки, всецело принадлежит мне и никакими посторонними материалами я не пользовался и ничего не собирал» («Архив В. А. Гольцева», т. 1, Книгоиздательство писателей, М., 1914).

В 1898 году все пять легенд были выпущены отдельной книжкой.