Ленинградский панк

Мотя и Килька

Повесть «Бездельники» – произведение ностальгическое, почти автофикфшн. И хотя там все переврано в угоду авторскому сюжету, во многих героях (хоть они и образы собирательные) настойчиво проступают черты их прототипов. Иногда нескольких сразу. Не многие из моих товарищей по веселью в том чудесном времени дожили до наших постных дней. Тем ценнее возможность для меня увидеть их сейчас и подарить свою книжку. Которая немножко про них. А про некоторых даже множко. Главное, что есть повод для встречи.

Вот, например, моя самая любимая, самая стильная пара ленинградских панков. Мотя и Килька. Игорь и Таня Мотовиловы. Через три года будет сорок лет, как они вместе. Две дочери и внук. Мотя – супергитарист. Играл в группах: «Труд», «Народное Ополчение», «Бригадный Подряд». Таня пару раз танцевала на сцене вместе с Гаркушей в раннем «Аукционе». Очень их люблю. И истории про них тоже очень уважаю.

Шли две девушки – Таня и Марина – летним вечером по сиреневой ленинградской улице. Слышат – рок-н-ролл играет из-под земли. Это в подвальном тире Мотя с товарищем Билла Хейли крутят и куражатся. Не смогли девчонки мимо пройти. Зашли потанцевать. Так и танцуют Таня с Игорем до сих пор. А Марина потом замуж за Алекса Оголтелого вышла. Но это совсем другая история. Через пару месяцев после тира Мотя с Килькой пересеклись на дискотеке, которую Олег Гаркуша вел. А после дискотеки нашли они, сидящим в урне у входа в здание в дупель пьяного приятеля – фотографа Леню Фельдмана. Нельзя было его бросать в таком состоянии. И в интеллигентную семью везти было нельзя. Поэтому ребята взяли его и отвезли к Кильке. У нее как раз родители куда-то свалили. Той же ночью Таня поняла, что никогда не хочет больше с Игорем расставаться. Правда вот, военкомат и родители Мотины пытались их разлучить, но ничего не вышло. Хоть родители и отнесли Мотю в армию, в буквальном смысле за руки, за ноги, вскоре его вернули Кильке обратно. Друг помог. Режиссер и фотограф. Юфа, он же Евгений Юфит, отец параллельного кино и некрореализма, прародитель самобытного ленпанка. Мотя у него снимался в гениальной трехминутной ленте «Санитары-оборотни» в роли несчастного матроса. Поплакалась Юфе Таня, что суженого забрали, прямо из теплой постели вынесли, и сказал он ей – не горюй, верну тебе Мотю. Стал Юфа Моте письма в часть писать, как скучно ему теперь без него, да фото туда свои всякие некрореалистические вкладывать. А фото были мама не горюй, страшные до колик, (хоть и постановочные), друзья, там их всякие, обсыпанные мукой да залитые вареньем, выглядели ужасающе и крайне непрезентабельно.

Мотя, кстати, так ни одного из этих писем не получил. Все они где надо осели. Туда же вызвали и Кильку.

– Что нам с вашим мужем-упырем делать, – спрашивают, – вы знаете, что он с друзьями по моргам шастает, покойников фотографирует, восторгается плесенью, гниением, разложением, да любуется ужасами и непотребством?

– Знаю, – вздыхает Килька, – есть у него такая пагубная страсть. Тяга к смерти. И вы его, боюсь, не удержите. Не протянет он у вас долго.

– Как же вы с ним живете? – ужаснулись товарищи в первом отделе.

– А что делать, – плачет Килька. – Люблю я его, дурака, такого, как есть. С его разложением и гниением.

Переглянулись товарищи и отпустили бедную девушку. А Мотю, который все радостно отрицал, слушать не стали. Помариновали в дурке месяцок и выпинали к Кильке на свободу. Как Юфиту тогда это с рук сошло – не понимаю. Думаю, что он не одного Мотю так отмазал. Забавное было время.