Лесное

Отмечая галочкой последний пункт во внушительном списке дел, написанном женой на тетрадном листочке, Иван присвистнул, увидев, сколько уже было времени – десятый час вечера. Однако. Купил себе бургер в одной из забегаловок торгового центра, и прямо на ходу всухомятку поглощая его, направился на стоянку к машине.

Вернуться засветло домой всё-таки не получилось.

Солнце уже садилось, цепляя краем гряду сопок, опоясывающую город, когда он выехал за его пределы. Это только днём незаметно, как оно движется по небосклону, а вот так вот – вечером, на самом закате – всё происходит почти что мгновенно. Только что, казалось, слепило сбоку в глаза, заставляя прищуриваться и напрягаться, следя за дорогой и сигналами последних светофоров, и вдруг – раз и исчезло.

Светофоры стояли тут как-то совсем нелепо, будто и ни к чему совсем – здесь, на окраине, и движухи-то нет такой, как в центре, чего они регулируют? Машин мало, людей в такое время – ещё меньше.

Дорога и всё по сторонам от неё было известно Ивану хорошо – они ездили по этому маршруту десятки раз. Потому-то он и не переживал особо, и даже не обратил внимание на то, что солнце окончательно свалилось за гору, на прощанье блеснув тускнеющим ободком.

В том месте, где оно пропало, осталась лишь малая часть ещё не тёмного, но быстро чернеющего, будто не поспевавшего за уходящим днём, холодно-голубого неба.

Пейзаж не шибко радостный, чего уж говорить. Стандартные, на 5 этажей, дома с пустыми неуютными дворами и вразнобой чёрно-освещёнными квадратами окон закончились, с ними вместе исчезли и фонарные столбы, освещающие асфальт дороги; уже в полной темноте их сменили двухэтажки, стоявшие по две-три штуки вперемешку с пустыми скособоченными полянами, заросшими жухлым бурьяном. Какой дурак так здесь застраивался больше полувека назад? Или, может быть, половину уже посносили. Дальше пошла промзона – справа пустые заброшенные поля, слева – огрызки какого-то завода, давно уже закрытого, разворованного и неизбежно рассыпающегося теперь в прах. Окон в его зданиях не было давным-давно, стены и перекрытия местами обвалились, обнажая черноту мёртвых помещений.

Иван прямо за рулём, на ходу, позвонил жене, чтобы сообщить, что едет домой и будет примерно через час. Включил магнитолу погромче. Так всё-таки повеселей.

Через километр асфальт выходил на междугородную трассу. Машин всегда там мало, больше фуры да всякая техника – самосвалы, трактора. Ещё километров через десять – отворот налево, к ним в деревню. А там – минут сорок по лесной грунтовке – и родные места. Отворот заметный такой, мимо не пролетишь, даже указатель с названием и цифрой расстояния имеется на столбике металлическом. Хотя, смотря как лететь, усмехнулся Ваня и на всякий случай сбавил скорость. Это он насчёт, что – мимо не пролетишь.

Тише едешь – дальше будешь. «От того места, куда едешь», почему-то вдруг и почему-то едко прозвучало в голове.

Да ладно. Рулилось легко, спокойно. Печка уютно поддувала теплом, музончик напевал себе, что-то из радиопросторов ещё ловилось.

Вот, по всем прикидкам, и отворот на деревню должен скоро быть. Сперва короткий мост над предполагаемой каким-то фантазёром-проектировщиком речушкой, которой никогда, сколько Иван себя помнил, здесь и не было – просто низинка с ивовыми кустами. Метров через триста за ним – уже мост побольше, над железнодорожными путями. А за ним и долгожданный поворот. Ориентиры точные. На часах было 11:14.

Иван свернул на грунт, захватывая светом фар полосу деревьев справа у дороги и удивленно перекосился, хмыкнув – знак-указатель стоял на своём привычном месте, среди кустов и высокой травы, метрах в пяти от перекрёстка, и – стоял вверх ногами. Не лежал сбитый и поломанный в траве, и даже не просто покосился от чьего-то воздействия. Нет – именно аккуратно стоял там же, где и положено ему, но перевёрнутый. Ровнёхонько так, отзеркалился от земли будто. Надпись, соответственно, прочитать можно было, лишь вывернув голову на 180 градусов, надпись была та же, знакомая, тут без вопросов. А какой ей ещё быть? Длинная часть столбика нелепо и почему-то как-то даже неприятно, до секундного холодка по позвонкам, торчала вверх, причём на конце её не было ни земли ни грязи, которая по всем теориям должна была там быть.

«Чушь какая-то», – подумал Иван про себя, на мгновение притормозив, то ли потому, что поворот, то ли от такого неожиданного зрелища. В боковое зеркало взглядом проводил перевёрнутый указатель, тот тут же пропал в темноте за машиной.

«Что за чёрт, кому это понадобилось такой ерундой заниматься, придурки!», – пролетела в голове его первая с момента выезда из города более-менее эмоциональная мысль, разогнавшая собой остальные до этого вялотекущие. Может, случилось чего? Он, будто по команде, взялся ёрзать на сиденье и бестолково вглядываться во тьму охватившей всё вокруг ночи, почти не освещаемой фарами машины, словно надеясь увидеть ещё какие-то знаки, метки или следы, связанные с тем, что ему пришлось только что увидеть.

«А вдруг авария, в кювет кто улетел?», – спросил он сам себя.

«Поздновато встрепенулся, далеко уже уехали, забудь», – сам же себе тут же и ответил. Внутри, конечно, стыдно немного стало, но… мысль о том, чтобы сейчас развернуться и рыскать по кустам в поисках неизвестно чего и кого показалось глупой. Да и не его это собачье дело в конце концов, и дом уже близко, и заждались его там, какого хрена резинить, нет уж – ехай себе прямо!

До дому и правда оставалось всего ничего, какие-то сорок километров. Пяток из них – по полям, незримо застывшим сейчас где-то там за окнами машины по обе стороны от раздолбанной дороги с разбитыми остатками асфальтового покрытия двадцатилетней давности.

Асфальт, будто издеваясь над заехавшим сюда путешественником, лежал кусками метров по 50 через 200-300 метров бездорожья и так несколько раз, окончательно исчезая сразу, как только поля сменялись лесом. Пару раз в год дорогу подсыпали свежей щебёнкой и разглаживали грейдером, так что не всё так уж и плохо, верно? Во всяком случае это позволяло не плестись, а ехать вполне себе терпимо – 50-70 километров в час. Полчаса – и ты дома!

«Так-то, мужик, так-то!», – опять беспричинно развеселился Ваня. Будто пытался отогнать тем самым от себя впечатления от только что увиденного. Прибавил громкость магнитолы. «Зря я кассеты на днях все выгрузил из салона, радио-то вон, чёто пропадает местами, не ловит ни черта!»

Ещё километра через 3-4, в тот момент, когда как раз пела в молодости горячо им любимая «Агата Кристи»,

– всё больше нарастающее шипение полностью забило весь эфир. Иван попытался отловить радиоволну, потыкал кнопки настройки – ничего не вышло. Тогда он убавил звук, но полностью выключать его не стал – пусть хоть так, чем в полной тишине ехать.

Дорога за все те многие десятки раз, сколько он по ней ездил, была знакома до каждого поворота, каждого подъёма и спуска, каждой ямы и дерева. Смотреть было не на что даже днём, а сейчас и подавно – не видать же ни черта! Видно было только монотонный, освещённый пыльно-песочный кусок перед машиной метров на сто вперёд, на котором менялся лишь узор из ям и ухабов, да ближайший к дороге ряд деревьев справа просвечивался едва, а уже чуть дальше – края света от фар растворялись в темноте ночи. Будто и нет ничего сейчас здесь: ни машины, ни человека, ни шипящего затерявшегося радио внутри несущейся коробчонки из железа. Только ночь и тишина.