Лесной царь

Николай очнулся на резкий щелчок дверной ручки. Кто-то в поисках своего места заглянул в его купе. Николай осмотрелся, все три полки уже, видимо, были заняты, на них лежали вещи. Он и не помнил, как пассажиры вошли, как здоровались, наверное, располагались. Николай в купе оказался первым, сразу же залез на свою полку, и тут на него резко нахлынули все сразу, так и не продуманные до конца, мысли. Он тупо уставился в окно и замер. Думать и сейчас не получалось, но мысли плотным кольцом сковали мозг, не оставив ни единого просвета. Он всмотрелся в незнакомый мелькающий пейзаж за окном. Судя по всему, поезд уже давно набрал полную скорость и вышел за пределы не только города, но и ближнего пригорода. Мимо окна мелькали отдаленные населенные пункты, леса, поля, дороги. Он свесил ноги, решив, что надо бы пройтись по вагону, размяться и осмотреться. Но в эту самую минуту в купе вернулись его соседи. Это была семья, муж с женой и их долговязый сын-подросток. Родители долговязого дружно поздоровались, скорее всего во второй раз. Теперь Николай уже вежливо ответил на приветствие. Подросток, как-то криво улыбаясь, только кивнул. Следом за ними в купе заглянула проводница, предлагая чай. Семейство закопошилось вокруг стола. Когда все было разложено на столе, проводница принесла четыре стакана с чаем. Николай протянул руку, чтобы взять свой. Женщина пригласила его присоединиться к их «скромному» столу, на котором свободного места не было, столько всякой еды там было выложено. Но Николай отказался, сказав, что попозже сходит в ресторан.

Он все так и сидел верхом на своей полке, отхлебывал обжигающий чай и тупо смотрел в окно. Он пытался вернуться к своим мыслям, но пока ничего не получалось. Он как будто вышел из себя, а ключи оставил внутри. И вот теперь он безрезультатно толкал закрытую дверь и бродил вокруг самого себя, не понимая, что делается там, внутри. Когда семейство закончило свою трапезу, Николай осторожно сполз с полки и вышел в коридор. Здесь было уже тихо и спокойно, все отдыхали по своим купе. Так как внутрь себя ему все еще не удалось вернуться, то и понять, голоден он или нет, Николай не мог. Скорее всего голоден, да и вообще стоит пройтись. Где, интересно, ресторан, куда надо идти, вправо или влево? Пошел наугад вправо и не ошибся.

В ресторане тоже уже были только те, что пришли не поесть, а с толком провести время. Он, поздоровавшись, подсел к пожилому мужчине, сосредоточенно доедающему свой шницель. Традиционный запах еды напомнил ему о голоде. Николаю очень хотелось напиться, но воспоминание о гостеприимной соседке по купе и тихой внешности ее мужа сдерживали. Ладно, это можно будет сделать и в гостинице. Николай машинально ткнул пальцем в какое-то название в меню, в ответ на вопрос подошедшей официантки. Жевал он свою рыбу с пюре уже в одиночестве, а до мыслей своих так и не удавалось добраться. Почему-то теперь внимание занимали разные мелочи: рисунок на тарелке, кривой зубец вилки, липкая ручка ножа. За окном уже мелькали глубокие сумерки, замазывая и искажая действительность. Николай так и завис бы в состоянии небытия, если бы не сигнальные гудки, резко врывающиеся в приоткрытую щель окна. Да, надо было возвращаться в купе, хватит шататься. Он надеялся, что сейчас придёт, залезет на полку, вытянется и разберется во всем. Целая ночь впереди!

В купе семейство мирно сопело. Плотный воздух был насыщен их ужином. Николай чуть приоткрыл окно, но шумная железнодорожная ночь начала бесцеремонно врываться в спящее купе. Пришлось закрыть. Николай, не раздеваясь, вытянулся на полке. Напротив мирно спал подросток. Теперь он не казался заносчивым и угловатым, как при знакомстве, все черты его расправились и помягчели, тонкие веки чуть подрагивали. Он был пока еще курносым, и это было трогательно. У Николая вдруг промелькнуло воспоминание, но так неожиданно и быстро, что он не сумел за него ухватиться. Он отвел взгляд от пацана и уставился в потолок, по которому беспрерывно бежали тени. Следя за ними, он то ли задремал, а то ли вспомнил что-то из того, что оставил там внутри, за «дверью». Перед глазами встал густой туман, дышалось тяжело. Воздух был тягучий, влажный и насыщенный запахом земли, мха и хвои. В носу защипало. Николай резко очнулся. Нет, защипало не из-за насыщенного воздуха купе. Что-то припомнилось… . Ах да, свинцовая тяжесть в руках и ногах и двойной стук сердца. Нет, вернее, стук сразу двух сердец, но один частый и тревожный, а другой неровный и очень слабый. Если бы не было руки Николая рядом с этим сердцем, то могло казаться, что сердце вообще пропало. Но оно вот здесь, рядом, совсем близко и теплое. Николай все-таки задремал. Но задремал совсем ненадолго, он проснулся от разрывающего душу бабьего кричащего плача. Николай рывком уселся на полке, везде царила тишина. Вдруг что-то похожее повторилось. Ах, да! Это же свисток встречного товарного. Николай поерзал на полке, подыскивая удобное положение, в голове всплывали отдельные фразы, сказанные женой глухим голосом, ее большие, но совершенно непроницаемые на сей раз глаза. Потом Темкина счастливая улыбка и его круглая совершенно лысая голова. Как же задорно и жизнерадостно он смеялся! А Николай здорово умел когда-то давно шутить и рассказывать обо всем смешно! Еще он очень любил рассказывать и делиться с открытыми, впитывающими все глазами всем, чем был сам наполнен. Да-а-а… теперь все это позади, в прошлом. А он вот, он здесь и настоящий. Черт его побери! Николай посмотрел через щель от шторы в окно. Светало! Земля и небо смотрели друг на друга холодным взглядом. Но всюду теперь простирался лес. Он стоял суровым стражем, как бы предупреждая о невозможности конфликта. Николаю до боли захотелось прижаться к лесу, зарыться в него. Колеса мерно стучали, ветер о чем-то свистел. Под утро Николай все-таки заснул.

Разбудил его громкий голос проводницы, вновь предлагающей чай. Соседи, все утро сохраняющие тишину, дружно посмотрели наверх. Проводница, заметив общее замешательство, добавила, что ночь для сна и так долгая в поезде. Соседка, даже не спрашивая Николая, попросила четыре чая. Завтрак уже был на столе, она буквально всучила Николаю огромный бутерброд. Теперь Николай не отнекивался и рестораном не грозил, он с удовольствием умял многослойный бутерброд с чем-то вкусным. Ни о чем думать ему теперь не хотелось. Он сидел на своей полке, смотрел в окно и прислушивался к воркованию родителей и к отрывистым, машинальным репликам подростка, сидящего несколько поодаль от них с наушником в одном ухе. После полудня стали мелькать полустанки, какие-то промышленные предприятия. Время побежало быстрее. Час прибытия тоже приближался. Вагон зашевелился, пассажиры возбужденно собирали вещи, некоторые уже торчали в коридоре у окон. Николай сполз со своей полки, снял свои немногочисленные пожитки и, поблагодарив семейство за приятную компанию, вышел тоже в коридор. Выходя, он заметил короткий взгляд и ухмылку все того же подростка. Николаю хотелось потрепать пацана по его непослушным вихрам, но он сдержался и только с нежной грустью улыбнулся ему, чем вроде бы смутил парнишку. Вот и показались первые признаки пригорода, а потом и сам вокзал, на котором крупными буквами красовалась надпись «Чусовой». Николай вновь приехал сюда, в эти до дрожи знакомые места.

Да, именно до дрожи! Он хорошо помнил эту радостную дрожь в груди и спине, как только поезд приближался к заветной станции. Он помнил, как он в толпе встречающих искал глазами деда. Помнил его большие руки, которыми тот сначала стаскивал Николашку с подножки вагона, крепко обнимал его вместе с его рюкзаком, а потом забирал весь его багаж в одну руку, а другой, крепко обхватив его за плечо, буквально волок, обалдевшего от радости внука к площади , где парковались пригородные автобусы. Вот и сейчас Николай выходил из вагона, но теперь его уже никто не встречал. Много с тех пор пролетело лет. У Николая и самого уж поседели виски, да и в бороде и усах седые волосы начинали появляться. Чусовой Николай знал неплохо, правда, за эти годы здесь тоже произошли перемены, но знакомая площадь была все также заполнена пригородными автобусами. До знакомого поселка автобус вез больше часа, а там еще пешком по знакомой тропинке, дорогу можно было срезать и добраться минут за сорок. Так Николай и сделает, но завтра. А сегодня день уже шел на закат, и Николай, купив в первом попавшемся магазине бутылку водки и совсем немного еды, направился к знакомой улице с маленькой гостиницей. Он знал хорошо это место и всегда там останавливался на ночь в последние годы. Но устроившись в маленьком, непритязательном номере на одного, он вдруг почувствовал такую усталость от дороги и бессонной ночи, что, даже не распаковав пакет из магазина, лег на кровать и провалился в глубокий сон. Проснулся Николай рано. Приведя себя более или менее в порядок, пожевав вчерашнюю еду, запихнул бутылку в сумку и вышел из гостиницы. Утро было солнечное, тихое и бодрое. Все это помогло ему собраться с мыслями и вдохнуло в него новые силы. Маршрут был ясен: автобус, затем знакомая тропинка до поселка, вернее, до лесной окраины поселка.