Лесной техникум

Глава 1 Последнее школьное лето

Внимание!

Данное произведение создано исключительно с развлекательными целями и никого ни к чему не призывает!

Автор не поддерживает никакую конкретную идеологию, мнение автора может не совпадать с мнением персонажей!

Все события, локации и персонажи книги — вымышленные, но некоторые локации имеют реальные прототипы.

В повествование введены персонажи с именами, совпадающими с именами реальных политических деятелей и/или внешне на них похожие. Это сделано с целью придания повествованию большей реалистичности, все герои произведения вымышленные и к реальным людям отношения не имеют.

В повествование введены персонажи с именами, совпадающими с именами реальных исторических деятелей. Это сделано с целью придания повествованию большей реалистичности, все герои произведения вымышленные и к реальным людям отношения не имеют.

В повествование введены персонажи русских сказок, мифов, быличек и прочего фольклора, упоминаются или приводятся полностью реальные народные обычаи и поверья. Для полного понимания произведения знание бэкграунда этих персонажей и обычаев крайне желательно. Но, в то же время, Автор, как истинный последователь Познающего, приветствует не только любопытство, но и активность в его удовлетворении, а посему Автор не стал перегружать текст пояснениями и сносками. Если что-то не ясно — ищите и обрящете (местами — об самую-то рящу, но это уже издержки производства). Причём, возможно, обрящете больше, чем это удалось Автору.

Глава 1. Последнее школьное лето

Август Ваня не любил, ещё с первого класса. Ведь август завершает летние каникулы. Месяц, когда всё уже позади. Сейчас, когда впереди маячил одиннадцатый, выпускной, класс, это ощущалось особенно остро. Ведь это его последнее школьное лето! Да и сам предстоящий выпускной класс уже не очень-то и школьный. Львиную долю времени там будет съедать подготовка к ЕГЭ, будь он семь раз не ладен! А из-за этого все любимые школьные развлечения и хобби будут урезаны по самое немогу, а ведь класс-то именно что последний! Дальше будет институт, а там всё другое! Впрочем, с институтом отдельная головная боль и думать об этом совершенно не хотелось. Именно поэтому и хотелось растянуть каникулы ещё хоть на денёк. И даже эта дача, не сильно Ваней любимая, казалась местом райским. Вот только у Ваниной матери были другие планы, а она, как обычно, считаться с чьим-то мнением кроме собственного, не собиралась. Потому и продолжался этот разговор уже битый час.

— Надо в Москве готовиться к школе! — напирала мамочка. — Купить всё необходимое…

— Поехали в область, — так местные называли областной центр, — там «Ашан», и «Глобус», такие же как в Москве, — вставил своё веское слово Ваня.

— Действительно, Вероничка, — бабушка встала на защиту любимого внучонка, — что ему две недели в Москве пыль глотать? Купите всё здесь, а в последнее воскресенье и поедете.

— А форму ему купить, а учебники? — напирала Вероника. — Да и вообще, пора к цивилизации выбираться! Пока тут совсем не одичал!

— Тогда надо было съездить в Крым, — буркнул Ваня.

— Сам сюда захотел! — рыкнула мать.

— Я не сюда захотел! Я не хочу в твой Козловодск! — взорвался Ваня.

Это была больная тема. Вероника Павловна обожала Кисловодск и ездила туда каждую зиму. В последний Новый Год она решила приобщить к этой благодати и сына. Результат получился сокрушительный. С первых же дней Ваня понял, что это место ему дисгармонично и всё бы на этом и ушло: ну мало ли, кому-то одно место нравится, кому-то другое, всяко бывает, но маменька не привыкла к возражениям и принялась в своей обычной манере заставлять сына принять сию благодать и ей насладиться. В результате простая и естественная констатация факта на тему «нравится-ненравится» выросла в стойкую неприязнь к, в общем-то хорошему, городу. А дома довольно долго ему приходилось выслушивать претензии на тему: «Знаешь, чего мне стоило свозить тебя в Кисловодск, а тебе, видите ли, не понравилось!». Идею: «Зимой не понравилось — поезжай туда летом!», Ваня отверг с несвойственной ему решительностью. И вот он здесь, не иначе, как в наказание.

Спор почти закончился, когда родительница командным голосом приказала:

— Так! Хватит мне пререкаться тут! Пошёл собираться!

И тогда Ваня применил свой последний аргумент:

— Ладно, хоть на компе поиграю всласть.

— Кто тебе даст-то? — рыкнула мать.

— А кто не даст? — с невинным выражением лица спросил Ваня.

— Действительно, Вероничка, что парню делать, пока ты будешь там у себя в конторе бумажки перекладывать?

Вот это: «бумажки перекладывать», бесило Веронику Павловну несказанно. Будучи начальницей одного из отделов в районной управе на окраине Москвы, она считала себя птицей очень высокого полёта, поэтому злобно зыркнув на сына, она, тоном, каким зачитывают приговор перед казнью, бросила:

— Делай как хочешь!

То, что именно этого от неё и ждут, она просто не допускала. Ваня же обрадовался и заявил:

— Тогда поедем в Москву 28-го. Там почти неделя остаётся, как раз купим всё, что здесь не купим. А в следующие выходные давай в область съездим…

— Не надо! — отрезала Вероника Павловна. — Сама тебе всё куплю.

Это было не гут. Ваня по опыту знал, что половина того, что купит его мама будет, мягко выражаясь, не в тему и многое придётся докупать по ходу учёбы. Но это вопрос решаемый. Так что теперь осталось только дождаться когда родительница отчалит в Москву, махнуть рукой вслед её удаляющемуся внедорожнику и, вздохнув с облегчением, отправиться на рыбалку.

Не успела мамкина машина свернуть на дорогу, а Ваня уже подхватил удочки и через заросший огород вышел на расстилающийся за деревней луг. Раньше, наверное, сказали бы: «За околицу», но, что такое эта таинственная «околица» современная молодёжь, даже деревенская, не знает, да и есть ли она в современных деревнях, где больше половины домов брошены и постепенно превращаются в труху? Однако же граница деревни ощущается резко, даже если огород, как у Гороховых, со стороны этой самой околицы никак не огорожен. И отмахнувшись от бабкиного: «Помог бы огород прополоть, если уж остался!», Ваня направился напролом через широкий луг к речке.

Река Задел, на левом берегу которой стояла одноимённая деревня, к августу обычно пересыхала, превращаясь в цепочку грязных луж, но чуть ниже по течению, у бобровой запруды, сохранялось небольшое озерцо, или, правильнее сказать, пруд, в котором всегда водилась кое какая рыбёшка. Однако Ваня направился не левее, к запруде, а правее, к мосту через речку. На другом берегу Задела и чуть выше по течению, стоял посёлок, который тоже назывался Задел. Итого тут, на пятачке в пару квадратных километров, обосновались аж три объекта с одним и тем же названием: деревня, посёлок и речка. И если с речкой проблем не было, то вот деревню с посёлком регулярно путали и деревенские, чаще дачники, частенько с матюгами ехали в посёлок, искать уехавшую в нетуда доставку.

Весело насвистывая он перешёл самодельный мост, который несмотря на то, что был срублен местными мужиками под бухое дело, выдерживал не только автомобиль, но и трактор с прицепом, и уже после этого направился по тропе вдоль речки к запруде. Дело в том, что даже с дачниками в некогда большой деревне сейчас набиралось не более десятка жилых дворов и несмотря на то, дачи тут москвичи покупали специально чтобы выгуливать на лето детишек, ровесников, с которыми Ване было бы интересно общаться в деревне не нашлось. Посёлок, который за времена торжества рыночной экономики тоже изрядно обнищал и обезлюдел, всё же был намного больше деревни, в нём даже водились с пяток собственных школьников в возрасте от первого до выпускного класса, из них аж двое старшеклассников, одиннадцатого и восьмого классов. Кстати, обычного в мальчишеской среде противостояния местных и дачников здесь не случилось, за исключением обычных для мальчишеской среды конфликтов, что обычно быстро возникают и быстро проходят Во-первых, потому что дачники приносили местным заметную долю дохода, покупая продукты с подсобных хозяйств, а во вторых в виду численного перевеса дачников. Городских школьного возраста тут на лето приезжало десятка два и в силу численного перевеса исход любого конфликта был ожидаем. Местные это чувствовали инстинктивно и претензий не предъявляли, а городские не испытывали в этом особой потребности.

Вот и сегодня, в компании заядлых рыболовов верховодил местный Коля, который предпочитал называть себя на городской манер — Ник. Он вертел над костром тушку бобра. Бобра ребятам подстрелил скорее всего Светик, по паспорту — Святослав — местный алкоголик, который жил тем, что подрабатывал у дачников.

— Опять браконьерствуете? — подколол Ваня.

— Значит ты сегодня без мяса, — равнодушно отозвался Ник.

— Э… я вообще-то не об этом! — столь же равнодушно парировал Ваня, усаживаясь на своё любимое место и разворачивая удочки.

Вообще-то он не был фанатом рыбалки, но в этом году даже пристрастился. Во-первых, вдруг выяснилось, что рыбалка это прежде всего не рыба, а общение, а во-вторых, рыба тут тоже была. Вдруг, неожиданно, оказалось, что солёные а-ля вобла карасики, хоть мелочь, той самой водле не уступают, а ротаны, жаренные на углях, вкуснее любой магазинной рыбы. Тут, словно из ниоткуда, раздалось:

— Погоди, а тебя же сегодня должны были конвоировать в Москву. Ты чего, в побег рванул?

Из травы поднялась рыжая голова в кудряшках. Марго, на год младше Вани, считала себя адепткой вики и настоящей ведьмой, потому рыжая и зеленоглазая. Рыжина у неё натуральная, а вот зеленоглазость за счёт контактных линз.

— Отбрехался, — бросил Ваня, сосредотачиваясь на поплавке.

На какое-то время воцарилась относительная тишина, прерываемая изредка тихими репликами. Рыбалка, что ни говори, любит тишину. Но уже через четверть часа и пару вынутых Ваней из реки плотвичек, Ник заявил:

— Так, кто-нибудь шашлыка хочет?

Народец оживился, все резко смотали удочки и переместились к костру, стали доставать нехитрые припасы. Ваня тоже отметился несколькими помидорами и огурцами, которые сорвал по дороге, в парнике. Появилась бутылка с мутной белесой жидкостью, что вызвало дополнительное оживление.

Марго снова вынырнула из травы, оценила обстановку и слиняла, утащив заодно и Машу, свою подружку.

— Вот краля! — выдохнул Ник, глядя в стакан, куда уже успел плеснуть стыренного у отца самогона. — Хоть бы раз осталась с нами посидеть.

— Это правильно, что не осталась, — буркнул Ваня. — Ты нажрёшься, крышу тебе снесёт, поимеешь её, тебя и посадят. А она того стоит?

— Деваха сочная… — с сомнением ответил Ник.

— Да брось, — влез Шурка, тоже парень из Москвы, на год старше Вани. Он уже поступил в институт и сейчас честным образом расслаблялся. — Она стерва и динамщица. Ладно, вздрогнем!

Ребята глотнули свою дозу самогона, закусили бобром с овощами. Ник тяжело вздохнул:

— Вот странный ты человек, Ваня! С одной стороны я тебя сильно уважаю, а с другой бесишь ты страшно. Уважаю, потому, что как ты ни скажешь, всё правильно. А раздражаешь потому, что твоя правильность всегда говорит, что всё фигово. Вот как ты так можешь?

— А думаешь мне легко? — огрызнулся Ваня, сосредоточенно рассматривая жидкость в своём стакане.

По ходу вздрогнули по новой и разговор продолжился:

— Вот даже пьёшь ты не как все, чуть чуть, по глоточку… — продолжил свои рассуждения Ник.

— Потому, что если я приду домой чуть-чуть, бабка носом пошевелит, побухтит и отвянет, а если я нажрусь серьёзно, она настучит матери и вот тогда меня отсюда точно увезут, за шиворот. Да ещё и вам отольётся.

— А ты что, не можешь… — начал было возмущаться Ник, но его перебил Шурка:

— А чего он может? И ты бы ничего не смог. У него мамка бешеная, как трактор, всех запашет. И вообще, мужики, на будущее, от разведённых баб надо держаться подальше, а уж если баба карьеру делает, как его мать, вообще лучше близко не подходить. Ты, Вань, извини, если что…

— А чего извини? — пожал плечами Ваня, — Я себе мать не выбирал, я вообще не просил, чтобы меня рожали.

Он помолчал немного, глядя в стакан и добавил:

— Знаете, как она по отцу прошлась? Он еле пробил, чтобы со мной хоть раз в неделю встречаться. И то только потому, что у него в следкоме кореш нашёлся.

— Поняли, как бывает? — Шурка назидательно указал пальцем на небеса.

Шурка поступил на Психфак МГУ, а до того занимался в каком-то кружке по психологии и потому считал себя знатоком человеческих душ. И не без оснований, кстати. Но вот Ване это разговор был совсем тягостен, потому он и перевёл его на другую тему:

— Слышь, Ник, не подбросишь меня завтра до Соловьёва?

— Без проблем! Только за бензин мне сбрось.

— Замётано! — кивнул Ваня. — Заскочи за мной в десять.

Ник на это задумался, почесал за ухом и покачал головой:

— Знаешь, с утра не могу. Если только в два.

— Давай в два, — легко согласился Ваня. — Мне не ко времени.

Они ещё трепались сколько-то на разные темы, прикладываясь то к бобру, то к бутылке, но в конце концов Ник не выдержал:

— Слышь, Вань, а чего ты там забыл?

— Хочу на замок ваш посмотреть, а то уже сколько лет тут на даче, а там ещё ни разу не лазил.

— Там особо и не полазаешь, всё закрыто.

— Да хоть снаружи посмотреть. Место вроде известное, а я только мимо проезжал. Даже стыдно.

Ник не на долго задумался и вдруг решительно заявил:

— А давай! А то я тоже, уже сколько здесь живу, даже в Техникуме учусь, а тоже там ни разу толком не тусовался.

На том и стали расходиться. Дома бабушка, как водится повела носом и принялась ворчать:

— Вот! Опять напился! Небось опять не закусывали!

— Что значит не закусывали! — возмутился Ваня. — У нас закусон всегда есть!

— Знаю я ваш закусон! По пол помидорки на нос!

— Какие пол помидорки! Там сосиски на костре жарили, ротанов, народ хлеб приносит.

— Ну хоть сосиски! А то, говорят, местные тут бобров едят!

На это Ваня хмыкнул. Местные, как раз бобров и не едят, это московская школота романтику тешит, в индейцев играет. А бабушка тем временем усаживала его за стол, ужинать. Закусывали там, не закусывали, а ужин по расписанию и в полном объёме. При этом она, естественно не забывала про свои причитания:

— Всё шляешься там неизвестно зачем! Хоть бы траву покосил! Завтра вот…

— Я завтра в Соловьёво, — отрезал Ваня.

— Чего ты там забыл? Девка, что ль, оттуда какая завелась?

На это идиотское высказывание Ваня даже не отреагировал, привык, что мама с бабушкой нерушимой стеной стоят на страже его девственности, спокойно ответил:

— Хочу замок посмотреть, пофоткать, вокруг побродить.

— И больно тебе надо! Лучше помог бы огород прополоть! В доме дел невпроворот, а ты всё где-то шляешься!

— Фому позови. Он тебе за чикушку что хошь сделает.

Фомой звали самого горького местного алкаша. По жизни он был либо бухой либо с будуна, при том удивительно добрый и работящий. Готов был сделать любую работу за рюмку водки и за еду (денег ему старались не давать, всё равно сразу пропьёт), при том делал всё качественно и ответственно. Иногда говорили, что за него черти работают. Ваня и сам раза два видел, как Фома работал: весь день крутился вокруг работающей на участке бригады, балагурил, перекуривал, выпрашивал чикушку, но к вечеру работа, на которую по хорошему надо ставить двоих, бывала сделана, да так, что трезвые спецы позавидуют. Но вот как Фома работает не видел никто.