Лицензия на ласку

Бонд тяжело вздохнул и с силой отшвырнул пухлую папку на стол. Папка ударилась о его тяжелый стальной портсигар, который в свою очередь толкнул мягкую замшевую кобуру с его вороненым полуавтоматическим пистолетом «Вальтер ППК» — стандартным вооружением агентов Секретной службы. Пистолет с глухим стуком упал на пол.

— Черт! — воскликнул Бонд. Он смахнул ноги с края стола, вскочил, поднял пистолет и с силой опустил его на папку. Дуло оказалось направленным прямо на заголовок: «Финансовая подотчетность Секретной службы. Европейский регион». Бонд читал эту бюрократическую муру все утро и уже начинал задаваться вопросом: что вызывало у него большее отвращение — утомительный жаргон или показные доводы, которыми был полон этот документ.

Бонд резко встал: высокий, стройный мужчина в темно-синем однобортном костюме от Пола Смита, белой хлопковой рубашке от Томаса Пинка, черном шелковом галстуке от Хакетта и черных кожаных туфлях от Черча. Он подошел к окну, работая плечами, словно боксер перед боем. Как же все-таки плохо сидят эти стандартные модели! — думал он. Как унизительно быть ходячей коллекцией совершенно неподходящих друг к другу имен кутюрье, вместо того чтобы носить отменного покроя единый костюм от Савиль-Роу!

Несколько минут он с грустным лицом смотрел на зеленые газоны Ридженс-Парка, размышляя об упадке в Британии когда-то знаменитого на весь мир портняжного дела… Было начало лета, на улице стояла чудесная погода, однако на сердце Джеймса Бонда лежал камень. Вот уже более месяца в отделе «00» не было слышно ни слова об оперативной работе. Горизонт был пуст. Однако это не походило на одно из тех затиший, которые Бонду довелось переживать за двадцать лет службы. Но самым худшим было то, что за последние шесть месяцев старая фирма претерпела коренные изменения изменения, которые Бонд ни одобрял, ни поддерживал.

Во-первых, старика М, который уже давно должен был уйти на пенсию, сменил S. Бонд нисколько не сомневался в возможностях и знании ремесла своего нового шефа, а также в его способностях ориентироваться в современных политических интригах. Просто… проще говоря, Бонда смущало то, что S был женщиной. И не просто женщиной, а весьма полной особой с зычным голосом. Женщиной, которая, с ее плотными твидовыми костюмами и вечно тявкающим пекинесом, жутко напоминала Бонду его школьную директрису.

Ее назначение на должность главы Секретной службы совпало с рядом мер, которые приняло правительство для реконструкции этой организации с поправкой на 90-е. Табличка «ЮНИВЕРСАЛ ЭКСПОРТ», когда-то висевшая над двойной дверью их высокого здания на Ридженс-Парк, была заменена новой надписью: «СЕКРЕТНАЯ СЛУЖБА ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА», а под ней: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ».

«Раз так, то почему тогда не разместить наши адреса в телефонном справочнике!» — возмутился тогда Бонд, обращаясь к Начальнику штаба за обедом в служебной столовой. Бонд и Билл Тэннер выбрали котлеты по-киевски, разогретые в микроволновке, и два салата. «Ну, будет тебе, Джеймс! ответил Тэннер. — Ведь и вправду говорят, что времена меняются. И я не думаю, что это так уж плохо! Холодная война закончена. Мы на пороге новой эры. И здесь, на Родине, британское правительство тоже претерпевает изменения, подстраивается под новые законы. А что? Быть может, уже через пять лет мы будем получать, по крайней мере, часть приказов из Брюсселя!»

Начальник штаба не обратил внимания на то, что в этот момент Бонд жевал именно брюссельскую капусту. От его слов Бонд поперхнулся, и пресловутый овощ пулей вылетел изо рта агента с лицензией на убийство, отскочил от поверхности стола и шмякнулся на пол. За ним последовал и сам Бонд.

Произошли и другие, менее приятные, изменения. Вместо рапортов с грифом «Совершенно секретно», с которыми Бонд привык ознакомляться в перерывах между заданиями (рапортов с заголовками типа: «Как убить вооруженного человека выбивалкой пыли» или «Экратапон: новый смертельно опасный наркотик из Меланезии»), теперь на его стол ровным и нескончаемым потоком ложились толстые папки из серии той, что он читал сегодня. В них содержались директивы по темам, совершенно чуждым Бонду: «Преимущества этнического разнообразия в шпионаже», «Роль гендера и пола в работе под прикрытием» и (О, ужас!) «Теория переговоров с террористами: освобождение заложников ненасильственными методами».

Появление же последней увесистой пачки утомительной писанины на и так уже ломившемся от подобного барахла столе Бонда совпало с неприятным слухом. Слух этот, словно вьюн по виноградному дереву, прополз по Шифровальному отделу, целиком укомплектованному верхней прослойкой женщин из среднего класса, и вскоре достиг сногсшибательной Мэри Гуднайт, личного секретаря Бонда, которая сообщила его секретному агенту с еле скрываемым удовольствием:

«Джеймс! Похоже на то, что S всерьез подумывает закрыть отдел „00“! Очевидно, она согласна с мнением Премьер министра, который полагает, что наконец настало то время, когда для современной нации отпала всяческая нужда — а, может, это стало просто аполитично — прибегать к услугам наемных убийц! Не правда ли, чудесные новости, Джеймс? Отныне — никакого насилия, никакой опасности и никаких новых шрамов на твоем прекрасном теле!» — Мэри вспыхнула: как всегда, ей было трудно скрыть чувства, которые она питала к Бонду, а также ее желание уволиться вместе с ним из Секретной службы, выйти за него замуж и открыть гончарную лавку в Бангоре…

Бонд стоял у окна и наблюдал, как секретарши из его конторы направляются в парк на перерыв, устроить себе ранний ленч. Однако, глядя на то, как они снимают блузки и подставляют оголенные части тела лучам солнца, Бонд подумал вовсе не о необузданной похоти, а о раке кожи. Но что за мрачные мысли! Бонд выпрямился, схватил со стола свой портсигар с позолоченной зажигалкой «Данхилл» и вышел в приемную.

— Я умираю без курева, Мэри, — сказал он. — Если я кому-нибудь понадоблюсь, я на этой долбанной пожарной лестнице в конце коридора.

— Может, не надо, Джеймс? Ты же знаешь, что завхоз грозился установить там дымовые детекторы, если ты и впредь продолжишь нарушать анти-табачную политику S. Почему бы тебе не попробовать никотиновый пластырь? Откуда тебе знать, что они не помогают? Ведь ты даже никогда не пробовал!

Девушка достала из недр стола один из ненавистных Бонду никотиновых пластырей и помахала им перед ним. На ее розовом личике читался нездоровый призыв.

— Фу! — вырвалось у Бонда. — Никотиновые пластыри! Анти-табачная политика! Если человеку запрещено курить, когда он… — Его злобная тирада была прервана пронзительным звонком телефона, стоявшего на столе рядом с дверью. Звонил не черный телефон, а красный — тот, который был напрямую соединен с комнатой номер 12, кабинетом самой S.

Бонд спешно подошел к телефону и снял трубку. Несколько секунд он внимательно слушал, затем повесил трубку.

— Ну, Мэри, — обратился он к девушке, выходя из кабинета, — у меня нет времени даже на сигарету. Меня ждут наверху, и что-то мне подсказывает, что дело может оказаться важным. Либо пошлют на новое задание… либо просто пошлют. Ха!

На девятом этаже Бонд вышел из лифта и медленно подкрался к согбенной фигуре мисс Манипенни, поглощенной работой за компьютером. Челка гладкого колокола ее коричневых волос свисала над клавиатурой, поддразнивая Бонда, а на мочках деликатных ушек висели сережки в форме боевых топоров с двусторонним лезвием.

По сухому, жестко очерченному лицу Бонда проскочила озорная улыбка, и его рука нежно опустилась на оголенный участок ее шейки. Словно ужаленная, девушка подпрыгнула на стуле и так резко отпрянула от Бонда, будто бы он собирался ее убить, нежели пофлиртовать.

— Ты что, Джеймс, офонарел? — Черты ее побледневшего от гнева личика исказились, а уголки прелестных губ возмущенно изогнулись вниз.

— Ладно тебе, Манипенни. — Бонд присел на угол ее стола. — Ты же знаешь, как меня тянет к тебе…

— Это не ты сейчас говоришь, Джеймс, а твои гениталии. Разве ты не читал меморандум S о сексуальных домогательствах? Очнись! Вокруг произошли крутые изменения. Изменения, на фоне которых ты выглядишь вымирающим динозавром… — Ее разглагольствования были внезапно прерваны звонком, раздавшимся из интеркома на столе.

— 007 уже здесь? — проскрипел в динамике голос S.

— Да, мэм, — ответила Манипенни.

— Пусть заходит. Потом дочитаете ему свою лекцию.

— После продолжим, — бросил Бонд уже в дверях, хитро улыбнувшись, и скрылся в кабинете шефа. Над дверью тот час зажглась красная лампочка — это означало, что S нельзя было беспокоить ни при каких обстоятельствах. Манипенни вздохнула, покачала головой (из-за чего сережки с двух сторон легонько ударили своими миниатюрными лезвиями по ее шейке) и вновь склонилась над клавиатурой…

— Садитесь, 007.

Лицо, которое Бонд успел возненавидеть всего за какие-то несколько месяцев, было повернуто к нему профилем. Перед своим острым, словно кинжал, носом, S вертела в руке какой-то предмет. Настольная лампа, повернутая вниз, отбрасывала на поверхность стола, обитую морокканской кожей, желтый круг. Когда Бонд сел, S кинула в этот круг то, что вертела в своих руках.

— Вы знаете, что это?

Бонд подобрал со стола комок засушенной растительной ткани и повертел его между пальцами.

— Сканк, — произнес он погодя. — Гибридный сорт марихуаны, выведенный искусственным путем…

— Из какой страны? — перебила его S.

Бонд еще немного повертел в руке огромный, четыре дюйма в длину и пол дюйма толщину бутон, затем резко сдавил его, поднес к носу, глубоко вдохнул и с улыбкой сказал:

— Судя по вязи, я бы сказал, что это субконтинентальный гибрид. Так называемый «суперсканк». И единственная страна, которая производит его в больших количествах, — Нидерланды.

— Весьма недурно, 007. Весьма. Хотя, разумеется, этого и следовало ожидать, учитывая ваш опыт работы в Карибском бассейне. А теперь взгляните на это.

S сняла с самой верхушки кучи документов, лежавших в корзине, синюю папку и передала ее Бонду. Он открыл папку и достал из нее подшивку глянцевых цветных фотографий размером пять на семь дюймов. Пока Бонд изучал их, S поднялась из-за стола и принялась прохаживаться по комнате, открывая венецианские жалюзи на окнах. Кабинет озарился солнечным светом.

— Как видите, первые несколько фотоснимков особо ничем непримечательны: криминальный юг Армаги, управление полиции в Кроссмаглене и прочее… Голос S затих. Она гладила свою тупую собачку, которая лежала свернувшись клубком в корзинке близ кадки с цветком.

Внезапно Бонд напрягся: его внимание привлекла очередная фотография.

— Черт подери! — прошипел Бонд сквозь стиснутые зубы, однако сразу же опомнился: — Простите меня, мэм, просто…

— Я понимаю. Невероятные снимки, не правда ли?

— Уж конечно! Вильям Макрорти! Он же Большой Билли. Самый опасный снайпер. Бывший член Второй бригады ИРА. В настоящее время работает все больше по найму. Ответственен за шестнадцать террористических атак, направленных против Армии и полиции, а также подозревается в причастности к еще шести — против спецслужб…

S повернулась лицом к Бонду, и солнечный свет отразился от золотой оправы ее очков с бифокальными линзами.

Бонд продолжал:

— А это оружие — «Хеклер и Кох» G3 SG/1 с цифровым оптическим прицелом «Филипс»! Как мы и подозревали, эта сволочь пользуется снайперской винтовкой, которая состоит на вооружении спецслужб! Какая насмешка над…

— Ну, хватит, 007. Меня не интересуют ваши политические взгляды. Как видите, — продолжила она, — у нас есть человек, состоящий в тесных отношениях с Большим Билли, достаточно тесных, чтобы сфотографировать его в компрометирующем виде. И в этом отношении нам несказанно повезло, поскольку наш человек сообщает, что в ближайшем будущем Билли, вместе с одним дезертиром из армии, намеревается появится в Кроссмаглене с оружием покрупнее, чем то «продолжение пениса», что вы видите на фотографии. Вы, конечно же, понимаете, что это может губительным образом сказаться на стабильной обстановке в мире. Его необходимо остановить.

Бонд почувствовал нарастающее напряжение в указательном пальце своей правой руки. Наконец-то! После стольких месяцев аморфного образа жизни он вернется на поле боя и займется тем, что умеет лучше всего — уби…

— И главное, 007. - S прервала мечтания Бонда тоном, которым обычно говорят доктора в госпитале.

— Да, мэм?

— Он нужен мне живым.

— Живым? — Бонд не мог не возмутиться.

— Именно. Если в Республике узнают, что мы уничтожили его, нас обвинят в дестабилизации мирного процесса — а это нашему премьер-министру вовсе ненужно… А теперь слушайте внимательно. Я хочу сообщить вам кое-какие детали, чтобы вы представляли, на сколько голландская сторона вовлечена в это дело, поскольку у Билли весьма хитрые методы закупки своих игрушек. Времени не так много. Вам забронирован билет на рейс КЛМ на Роттердам из Хитроу, сегодня на шесть вечера. Но перед отъездом зайдите в отдел Q. У него для вас припасено новое оборудование, которое, как ему кажется, может вам пригодиться при выполнении этой миссии.

Ровно через двадцать минут Бонд спустился в подвал, где располагался отдел Q. Выходя из кабинета S, он обернулся, бросив взгляд на мисс Манипенни. «Забавно, — подумал Бонд, проходя мимо нее, — мне никогда в голову не приходило, что она лесбиянка. Но если хорошенько поразмыслить… она ведь никогда не позволяла мне пересечь линию ее оборонительных позиций…» Бонд был так погружен в свои мысли, что даже не заметил, как в кабинет S проскользнула маленькая брюнетка средних лет, одетая в платье в цветочек от Лоры Эшли…

— Привет, Джеймс, — сказал Q, оторвав взгляд от электронной платы, с которой он возился, сидя за рабочим столом. — S сказала, что вы загляните. Я должен показать вам пару вещиц, которые могут пригодиться в деле с Большим Билли.

— И что же это, Q? Какой-нибудь новый глушитель? Или, быть может, газовый пистолет?

— Э… не совсем так, 007. Постойте спокойно и я покажу вам. — С этими словами Q подошел к Бонду, обнял его и начал гладить волосы, уделяя особое внимание черному локону, свисавшему над правым глазом.

— Черт возьми, Q! Вы с ума сошли? — Бонд отпрянул.

Q выглядел смущенным:

— Простите, старина, но это приказ. Мы должны демонстрировать этот новый секретный прием, который называется «Терапевтическая ласка», всем агентам-оперативникам. S полагает, что если вам удастся подобраться достаточно близко к вражескому агенту, чтобы обнять и обласкать его, то это может пробудить в нем скрытую склонность к гомосексуализму и тем самым эффективно обезоружить его!

— О, Господи! Q, неужели вы верите в эту белиберду!?

— Должен признать, что эта теория слегка неправдоподобна. — Q вернулся к своему столу и полез в выдвижной ящик. — Именно поэтому, нарушая все новые строгие правила, я даю вам это. — В руке Q оказался элегантный полуавтоматический пистолет «Глок-20» черного цвета. — Калибр 10 миллиметров. Эта пушка мощнее вашего «ППК». Весит всего 25 унций, а обойма вмещает 15 патронов…

— Постойте, Q! — воскликнул Бонд в замешательстве. — Ведь этими пистолетами пользуются торговцы наркотиками, разве не так?

— Так. Но ведь вы-то как раз и будете иметь дело с торговцами наркотиками, не правда ли? У этого пистолета есть еще одна особенность. И весьма ценная. Он покрыт особой краской, благодаря которой на экране инспектоскопа в аэропорту будет видна… кисточка для бритья. Здорово, правда? Радуйтесь, что вам дают этот пистолет, потому что, как мне сказал Начальник штаба, в этот раз таможенная полиция Голландии забудет о двухстороннем соглашении на провоз огнестрельного оружия.

— Черт подери!

— Вот-вот! Без этого пистолета вы бы остались наедине со своим умением обнимать и ласкать. А теперь, Джеймс, верните мне свой старый «Вальтер» и пойдемте на стрельбище проверять «Глок».

У Джеймса Бонда был, пожалуй, самый уникальный автомобиль в мире «Ягуар»-V12 XJS, с двухместным салоном и мощным движком. Купив его, Бонд первым делом поехал в ремонтную фирму «Мортонс» и попросил распилить автомобиль напополам вдоль и сварить заново. Причем, не только шасси с корпусом, но и двигатель!

Эта процедура стоила целое состояние, к тому же она отрицательно сказалась на технических характеристиках автомобиля, но как говорил сам Бонд, любовно поглаживая серебристый корпус: «Если бы я не сделал этого, моя тачка не была бы самой уникальной в мире…»

Пять минут нервных подергиваний ключа зажигания — и его Старая ласточка ожила. Возможно этот неприятный инцидент так повлиял на внимание Бонда, а быть может — тот напор адреналина, который он испытывал в предвкушении неизвестного, однако агент 007 не заметил, как темно-бордовый «Фиат»-Уно нырнул след за ним в гудящий поток машин и пристроился в хвост, повторяя каждый его маневр на той же скорости, что и он сам — двенадцать миль в час.

Огоньки в приборной доске не работали, а в аэропорту Хитроу, как оказалось, было запрещено курить, поэтому в салон самолета Бонд сел изрядно раздраженным и изголодавшимся по никотину.

Наконец он услышал возрастающее крещендо мощных двигателей «Роллс-Ройс», которые понесли «Фоккер» по взлетной полосе, и самолет вскоре взлетел, однако табличка «не курить» продолжала гореть. Бонд заметил это, когда уже было поднес ко рту одну из своих особых сигарет «Морланд» (с тремя золотыми колечками). Возмущенный, он вызвал стюардессу.

— Сожалею, сэр, — ответила она. — Со вчерашнего дня КЛМ ведет анти-никотиновую политику.

Бонд тяжело вздохнул и заказал три двойных порции коктейля водка-мартини. Когда наконец ему принесли шесть миниатюрных рюмок, первые две он осушил залпом, насладившись приятным покалыванием в горле.

Пока двигатели самолета с ровных гулом несли его над Северным морем, Бонд размышлял о задании. Согласно S, Большой Билли финансировал своих братьев по оружию по средством контрабанды крупных партий голландского сканка в Англию.

«Сканк выращивают в тепличных условиях, как любую растительную культуру, которую можно купить на рынке, — сказала ему S. — И как это бывает с подобными культурами, существуют эксперты по их выращиванию. Ваш контакт, Бланш, — как раз один из таких экспертов. Она перешла к нам месяц или около того назад, когда осознала, на кого работает.

А теперь слушайте меня внимательно, 007. Сами наркотики вас не касаются. Повторяю, не касаются. Для наших голландских союзников производство марихуаны — проблема спорная. Хотя это и не полностью законно, но к самим производителям этого товара они применяют меры наказания крайне редко. В Нидерландах эти люди не считаются преступниками».

«Но мэм! — возмутился Бонд. — Мне доводилось видеть, что эта отрава делает с шизанутыми растаманами на Ямайке! А тут — такая редкая возможность уничтожить крупную партию…»

«Я не хочу повторяться, 007. Никакой самодеятельности… Теперь далее. Вы встретитесь с Бланш в отеле „Нью-Йорк“, в Роттердаме. У нее назначена встреча с Большим Билли в оранжерее, в которой вскоре будет собран очередной урожай сканка. Большой Билли хочет определить качество товара и заплатить Бланш за работу в случае положительного результата. Однако вместо Бланш Большой Билли встретит вас. Вы должны задержать его и связаться с инспектором полиции Ван Неле. Он организует переброску вас и Билли на британскую территорию. И помните, 007, я хочу, чтобы вы беспрекословно следовали моим приказам. Этот Билли мне нужен живым».

Живым! Живым! Живым! Слова S все еще эхом отдавались в голове Бонда, когда шасси самолета авиакомпании KLM ударились о поверхность взлетной полосы и спокойно приняли на себя вес машины. Неужели она и вправду имела это в виду? Нет! Не может быть! Просто таким способом S хотела намекнуть ему на то, что самого опасного киллера ИРА следовало уничтожить. Как и ее предшественнику — М, S было трудно отдать прямой приказ Бонду хладнокровно застрелить человека. Под словом «живым» она почти наверняка подразумевала «мертвым»!

S, М. М, S. Эти буквы сменяли друг друга в мыслях Бонда. Почему тогда не S/М или М/S, раз уж на то пошло? Садомазохизм плюс Маркс и Спенсер. Что может быть роднее для британца?.. Бонд резко встряхнул головой: за размышлениями он не заметил, как самолет приземлился в Роттердаме. Бонд вышел из самолета, кивнув на прощание заботящемуся о своем здоровье экипажу.

Такси «Мерседес» отъехал прочь от тротуара перед маленьким современным зданием терминала аэропорта «Роттердам» и направился в центр города. Сев на заднее сидение, Джеймс Бонд закурил свою первую за четыре часа сигарету и чуть не заплакал от счастья, когда наконец никотин ударил ему по мозгам. Он так был поглощен действием табака, что не заметил, как миниатюрная брюнетка средних лет, одетая в немодное, неброское платье села в такси, которое пристроилось сзади.

— Ну и как вам Нидерланды? — спросил полный, розовощекий таксист, направляя свой «Мерседес» в оранжевую пасть очередного туннеля.

— Прекрасная страна, — ответил Бонд, окутанный дымом сигареты «Морланд Спешиалс» — пятой с того момента, как он прошел таможню. — Особенно потому, что здесь понимают всю важность курения.

— Ха! Да, я думаю, вы правы. Возможно, мы, нидерландцы, и вправду чуточку либеральнее вас, британцев. Нам нравится курить сигареты, сигары, трубки… и не только трубки с табаком. Понимаете, о чем я?

Бонд утвердительно промычал сквозь сжатые, посиневшие губы.

Бонд уже останавливался в отеле «Роттердам» и хранил воспоминания об одной горячей ночке, проведенной здесь на прохладных простынях. Ему нравился строгий, но современный стиль интерьера, и он ожидал, что его пребывание в отеле будет приятным. К тому же, Бонд надеялся, что Бланш окажется красавицей…

Не прибегая к помощи портье, Бонд поднялся в номер 28, распаковал свою маленькую дорожную сумку, разделся и принял душ. Сперва он снимал напряжение в плечах упругими струями горячей воды, затем переключился на холодную, после чего — вновь на горячую, затем — опять на холодную и, наконец, вновь на горячую Чудеса современного водопровода, казалось, никогда не переставали удивлять агента 007.

Тщательно растершись полотенцем, Бонд надел свежие хлопковые трусы, черные хлопковые носки, белую хлопковую рубашку от Томаса Пинка, однобортный темно-синий костюм от Пола Смита, черный вязаный галстук из шелка от Хакетта и черные туфли от Черча. Осмотрев себя с головы до ног в зеркале ванной комнаты, он испытал острое чувство, которое можно было бы охарактеризовать термином Ле кутюрье дежа вю.

Бонд пожал плечами, отогнав эти грустные мысли, надел наплечную кобуру из замша. Затем он достал из потайного кармана сумочки, в которой хранились принадлежности для мытья, свой пистолет «Глок». Бонд несколько раз спустил курок, щелкнув бойком о пустой патронник, и вставил в рукоятку полную обойму. Длинный белый шрам на щеке изогнулся, когда Бонд иронично улыбнулся и, шевеля губами, беззвучно произнес: «Ну, вот и все, малыш Билли».

На инструктаже S сказала, что его встреча с Бланш назначена в баре отеля «Нью-Йорк», ровно в 19:00.

«Но как я ее узнаю, мэм?» — спросил Бонд.

«Не вы, а она вас узнает. У нее есть ваше описание. Но если она не появится, тогда, думаю, следует ожидать худшего: она провалилась, и тогда миссию придется отменить».

Ровно в одну минуту восьмого Бонд подошел к длинной никелированной стойке бара и окинул своим спокойным, наметанным взором батареи бутылок, возвышавшейся за ней. К нему тут же подскочил молодой бармен с круглым лицом и редкими соломенными волосами.

— Что вы желаете, сэр?

— Коктейль-мартини. Очень сухой, с оливкой.

— Ха! Рад бы вам помочь, но боюсь, что… э… как это выразиться… Я тут новенький. Еще только учусь. Если вы желаете этот… э… замысловатый напиток, то вам придется подождать до восьми, когда придет дипломированный бармен, который умеет делать настоящие коктейли.

Бонд кипел от возмущения. Огорчения сегодня сыпались на него одно за другим, впереди ждала опасность, а здесь, в четырехзвездочном отеле одного из крупнейших европейских городов, ему даже не могли приготовить приличный напиток! Вот тебе и Европейский Союз! Бонд уже хотел было поделиться своими соображениями на этот счет с недотепой-официантом, как вдруг он почувствовал на сжатом кулаке левой руки чью-то холодную ладонь.

Бонд поднял голову и увидел перед собой пару самых обворожительных глаз из тех, которые ему доводилось видеть… по меньшей мере, за две последние недели. Казалось, они переливались сочными оттенками фиолетового.

— Вы, наверное, и есть Джеймс Бонд? — сказала владелица холодной ладони и фиолетовых глаз. — Меня зовут Бланш. Есть одна вещь, мистер Бонд, которую мы, голландцы, не умеем хорошо делать.

— Только одна? — с хитрой улыбкой спросил Бонд, у которого вернулось самообладание.

— Я могу назвать только одну: приготовление коктейлей. Поэтому во время вашего пребывания в нашей стране я бы посоветовала вам заказывать местные напитки.

Девушка обернулась к бармену и резким голосом что-то быстро произнесла на голландском. Бармен кинулся выполнять указание: он взял два маленьких бокала и наполнил их до края жидкостью белого цвета.

— Наш вариант jonge jenever, — пояснила Бланш. — Голландский джин. Надеюсь, вам понравится.

Бонд залпом осушил бокал и почувствовал, как обжигающая жидкость проскользнула по трахее и взорвалась в желудке. Он тут же просигналил бармену, чтобы тот налил второй бокал.

— Я думаю, — сказал Бонд молодой девушке, которая с восхищением смотрела на него, — это как раз то, что мне нужно.

Они направились к пустому столику, и Бонду представилась возможность получше разглядеть Бланш — девушку, выращивавшую сканк, девушку, которая готова была преподнести на тарелочке Большого Билли Макрорти. Она не походила на наркоманку. Высокого роста: где-то пять футов десять дюймов. Пышные черные шелковистые волосы, разделенные посередине пробором, ниспадающие на оголенные плечи. Неприлично тонкое платье из белого сатина либо от Версачи, либо превосходная копия. Ножки, облаченные в монотонные колготки молочного цвета, которые мягко поблескивали на свету…

Сев за столик, они сразу же принялись обсуждать дело. Бланш не разменивалась на детали. Последние несколько лет она выращивала сканк для ирландца, которого она знала просто как Билл. Условия были просты: он предоставляет нужную для проекта сумму, она снимает в аренду оранжерею, а ее команда находит необходимое оборудование и ухаживает за культурой. Когда урожай собран, приезжает ирландец и расплачивается с ней и ее людьми. Прямо на месте. Наличными.

Однако вскоре девушка начала сомневаться по поводу того, стоило ли ей продолжать сотрудничество. По тем прозрачным намекам, что ирландец бросал в разговорах, девушка поняла, что он делал деньги не ради денег. Деньги были для него лишь средством достижения совсем иной цели.

— Знаете, — начала девушка, — пока планета была в состоянии войны, меня это не беспокоило. Я понимаю. Вам, возможно, не понравится то, что вы услышите… Но теперь, когда на пороге мир, а этот человек продолжает собирать урожай за урожаем, я подумала, что, быть может, это плохо работать на него… Тогда я, через одного моего приятеля, связалась с Министерством юстиции. Встреча прошла в строжайшей тайне. И вот они прислали вас. Но я искренне надеюсь, что с этим человеком ничего плохого не случится… просто, понимаете… я вижу насилие в ваших глазах.

— Черт возьми, Бланш! — прошипел Бонд сквозь стиснутые зубы. — Он же террорист! Убийца! А что касается вашей плантации сканка, я уж и не знаю, какое вы находите себе оправдание! С моей колокольни — это преступление чистой воды!

— Вы должны понять, мистер Бонд, — ответила Бланш, не сводя своих фиолетовых глаз с его, — мы выращиваем сканк не ради денег, а ради… девушка запнулась, подыскивая нужное слово, — а ради любви!

— Ради любви? — Бонд не верил своим ушам. — Но ведь это опасный наркотик, влекущий быстрое привыкание. Вдумайтесь в то, что вы говорите!

— Вряд ли вы когда-нибудь курили хороший сканк, мистер Бонд. Это настоящее духовное наслаждение, которое открывает двери в волшебное царство небывалой чувственности! — Девушка вновь запнулась, зардевшись, что Бонд нашел крайне очаровательным. — Когда я курю сканк, я в настроении либо пофилосовствовать… либо заняться любовью. И что касается последнего, то тут мой сканк, пожалуй, даже лучше ваших сигарет и даже этого джина.

Бонд не стал пытаться доказать этой разращенной молодой женщине обратное. Вместо этого он заказал очередной стакан джина (шестой) и принялся обсуждать с ней детали операции, повторяя их вновь и вновь, пока не заучил наизусть план огромной оранжереи, в которой либо ему, либо Большому Билли было суждено издать свой последний вздох.

Он так увлекся дегустацией джина и беседой с Бланш, что даже не взглянул на невзрачную брюнетку, которая сидела за угловым столиком и делала вид, что читает журнал «Het Parool», на самом деле записывая что-то в свой блокнот.

Бонд ехал на юг, в сторону Зиленда, навстречу своей судьбе. Асфальт был безупречен, однако его автомобиль трясло. «Будет лучше, если вы возьмете мою машину, — сказала ему Бланш. — Как правило, по приезду Билли сразу же направляется в оранжерею, но ему знаком звук двигателя моей машины, поэтому он может заподозрить неладное, если услышит не его». К огорчению Бонда, у Бланш оказался зеленый «Ситроен»-2CV: малюсенький анахронизм со слабеньким двигателем — типичная повозка для хиппи. Скорее теплица на колесах, нежели машина, подумал Бонд и улыбнулся совпадению: убийца в парнике приезжает, чтобы уничтожить убийцу в оранжерее.

Бонд закурил очередную, уже тринадцатую по счету, сигарету «Морланд Спешиал» за день, затянулся и выпустил длинную струю дыма. После того, как он разделается с Большим Билли, что дальше? Бланш даже не скрывала того факта, что тоже остановилась в отеле «Нью-Йорк», в соседнем номере. Она также ясно дала ему понять, что хотела бы узнать, чем закончится дело. «Я не усну, — весело сказала девушка, — пока вы не приедете и не скажите, что этого негодяя упрятали за решетку. И прошу вас, Джеймс, будьте осторожны, хорошо?»

Стемнело. Маленький автомобиль продолжал мчаться вперед. За окнами польдер проносился за польдером, ферма — за фермой, канал — за каналом. Если бы в «Ситроене» сидел пассажир, то он увидел бы в тусклом свете от приборной доски, как на жестко очерченных, тонких губах водителя играет ухмылочка. Джеймс Бонд думал о Бланш: в своих мечтах он снимал с девушки ее платье из полупрозрачной материи. Его обуревала похоть.

Вскоре Бонд свернул с главной трассы и помчался по колдобинам проселочной дороги. Как он и ожидал, на чистом небе взошла луна, и вокруг было светло, словно днем. Когда впереди показалась огромная стеклянная крыша оранжереи, Бонд почувствовал в крови прилив адреналина. Для придания чувства уверенности Бонд нащупал рукоятку «Глока» и снял оружие с предохранителя. Затем он выключил двигатель и бесшумно подкатил к зданию, остановившись в тени.

Маленькая боковая дверь оказалась там, где Бланш и говорила. Через нее Бонд вошел в огромную оранжерею. В нос тут же ударил сильный едкий запах флоры. Доминировал запах сканка, который, казалось, вызывал дурманящий эффект. Бонд замер. Оранжерея была погружена во тьму. Огромные, управляемые электромоторами ставни, которые позволяли «укоротить» день, ускоряя тем самым процесс созревания, были наглухо закрыты. Постепенно глаза привыкли к темноте, и Бонд стал различать длинные ряды столов, заваленные землей и стеблями сканка.

— Бланш? Это ты, девочка моя? — Голос был резким, тон — командным, без какого-либо намека на мягкий, ирландский акцент. — Это ты? Выходи, не прячься.

В третий раз оклика не последовало — вместо него раздался резкий треск. Пуля просвистела мимо уха и вонзилась в стебель сканка, обрызгав Бонда липким соком. Бонд бросился на бетонный пол, его безудержно трясло от страха. Эта сволочь была вооружена снайперской винтовкой с цифровым оптическим прицелом — другого объяснения меткости ирландца в такой темноте не было!

Бонд выпустил несколько пуль из своего «Глока» в сторону, откуда только что громыхнула винтовка. Затем, с предельной осторожностью, он начал ползти. Если то, что сообщила ему Бланш, было правдой, то ему оставалось проползти пятьдесят метров. Если же она обманула его, то он — труп.

Дуло винтовки вновь изрыгнуло пламя, и пуля отскочила рикошетом от твердого пола в каких-то дюймах от вытянутой руки Бонда.

— Умри, гад! — проревел Большой Билли.

Бонд выстрелил, прополз немного вперед и вжался в пол, ожидая неминуемого удара. Еще один выстрел из винтовки «Хеклер и Кох» — и еще один сухой ответ «Глока». «Благодари Бога, что вокруг — сканк!» — подумал Бонд. Если бы не тени от растений, искажавшие свет, террорист засек бы его при помощи оптического прицела в считанные секунды.

После каждого ответного выстрела Бонду удавалось преодолеть еще несколько метров, отделявших его от заветной цели. Ему оставалось проползти немного. Совсем немного. Хорошо, что отдел Q снабдил его пистолетом, в обойме которого было больше патронов, чем обычно. Еще два выстрела! Ирландец бил так близко, что одна из пуль продырявила Бонду рукав. Он весь напрягся, ожидая самого худшего. Тридцать метров… двадцать… десять… и… Есть! Там, где девушка и говорила!

Бонд резко встал во весь рост, ударил рукой по выключателю и вновь припал к земле. Раздался пронзительный вой электромоторов.

— Что за черт! — закричал Большой Билли. На краю крыши образовалась широкая щель, через которую заструился серебристый лунный свет.

Зная, что его противник отвлечен, Бонд опять вскочил на ноги и… да! Вот он! С прибором ночного видения на голове и с ружьем в руках, ирландец походил на диковинное ночное насекомое, которое поймали за распылением сканка.

Как Бонд и рассчитывал, теперь, когда в оранжерее стало светло, прибор ночного видения Большому Билли был бесполезен. И пока, ругаясь, ирландец возился с ним, пытаясь снять, агент 007 сделал шаг вперед и подтвердил свой профессиональный статус агента с лицензией на убийство, выпустив в грудную клетку наркоторговца одну за другой в быстрой последовательности четыре пули. Большой Билли дважды развернулся и рухнул на землю лицом вниз, придавив телом несколько стеблей сканка.

Дунув на дымящееся дуло «Глока», Бонд подошел к телу Большого Билли: оно еще дергалось в предсмертных судорогах.

— Ты! Британская сви… З-з-а что? За что?..

Ирландец валялся в ворохе массивных стеблей сканка, источавших сладкий, удушливый аромат, который вкупе с пороховым дымом и запахом смерти, придавали картине особую жестокость.

— Я скажу тебе, за что, — ответил Бонд, глядя в глаза умирающего. — Те, кто на зелени наживаются, на зелени и умирают. — И с этими словами Бонд направил дуло «Глока» на ирландца и выпустил в него последнюю пулю.

Тремя часами позже, почти ровно в час ночи, Джеймс Бонд припарковал свой маленький «Ситроен» за отелем «Нью-Йорк» и вылез из кабины. Ему потребовался час на то, чтобы избавиться от следов «дуэли» в оранжереи и еще час — чтобы найти телефонную будку (подальше от места операции) для звонка в Лондон. Воспользовавшись простейшим шифром для разговора по открытой линии, Бонд как можно более кратко изложил детали выполненной операции, а также сообщил местонахождение тела Большого Билли, дабы голландской команде «мусорщиков» было проще его найти. Затем он потратил еще один час на обратную дорогу в Роттердам, остановившись по пути в каком-то маленьком, прокуренном баре.

Пока группа упитанных голландцев танцевали конгу вокруг бильярдного стола под ужасный, почти астматический хрип аккордеона, Бонд выпил один за другим пять стаканов джина, целиком отдавшись расслабляющей силе алкоголя.

Теперь же, поднимаясь по лестнице на второй этаж отеля, Бонд вновь чувствовал напряжение, но уже другого плана. В кровь опять начал поступать адреналин. После такой трудной работы — долгожданная награда!

Он легонько постучал в дверь, и изнутри послышалось настойчивое «войдите!» Бонд вошел в номер и увидел ее: девушка сидела у открытого окна, вдыхая ночной воздух. На ней был надет длинный халат цвета слоновой кости, неплотно запахнутый, демонстрирующий теплую ложбинку загорелой роскошной груди.

— О, Джеймс! Ты цел… Я так рада! А… а Билл?

— Не беспокойся. Он, как говорится, отбросил коньки.

Бланш звонко захихикала. При звуках этой восхитительной трели Бонд ощутил приятную дрожь в спине. Девушка курила самокрутку, вставленную в длинный жадеитовый мундштук. Она глубоко затянулась и, подойдя к нему ближе, выдохнула, окутав свои плечи пеленой дыма. Бонд заключил ее в свои объятия, и их губы слились в поцелуе.

Ее тело было таким сочным, таким стройным… Бонд почувствовал, что теряет над собой контроль.

Бланш отстранилась из его объятий. На ее чувственных губах играла озорная улыбка.

— Не так быстро, мистер Секретный агент, — сказала она. — Сперва мне нужно переодеться во что-нибудь более подходящее, а ты должен попробовать вот это. — Девушка предложила Бонду сигарету, которая, как он понял, была с марихуаной. За день Бонд уже так привык к запаху марихуаны, что перестал обращать на него внимание.

— Но Бланш! Я не могу! Это будет лишним.

— А мне кажется, вовсе нет. Это будет совсем даже не лишним! Отведай меня — отведай мою шмаль!

Бонд перевел взгляд с молодой, жаждущей его девушки, на косяк, а затем вновь взглянул на нее. Внутри шла ожесточенная борьба «за» и «против». Бонд вспомнил о всех горестях, которые свалились на него из-за реформ на работе, об унижении, которое ему приходилось испытывать под началом S… И его пальцы сами потянулись к сигарете.

— Вот и молодец! — воскликнула девушка, спускаясь по лестнице в ванную. — Ты пока посиди здесь, подумай, помечтай. А я вернусь через пару минут.

Бонд быстро разделся, оставшись в одних хлопчатых трусах фирмы «Си-Айленд», сел рядом с открытым окном и продолжил курить косяк, попутно наслаждаясь прохладным бризом. Он делал глубокие, долгие затяжки. Дым оказался более ароматным, чем табачный, и, казалось, щекотал его горло. Несколько минут он ничего особого не чувствовал, как вдруг… Огромный персидский ковер, сотканный из его мыслей и фантазий, окутал его мозг.

Он только что убил человека, потушил огонь жизни при помощи своего полуавтоматического пистолета, который теперь покоился в кобуре, под пиджаком, висевшим на спинке стула… Так далеко от него находился этот стул. А теперь он собирался проникнуть в тело другого человеческого существа при помощи другого грубого инструмента. С целью убить демонов внутри себя… Никогда прежде подобная аналогия не казалась ему такой точной и очевидной. Бонд сделал очередную глубокую затяжку и выпустил череду колечек синего дыма.

— А вот и я… — Девушка стояла у разобранной кровати.

Обнаженная. Влажные локоны ее волос изгибались вокруг шейки, на которой отчетливо виднелась вена, пульсировавшая в бешенном ритме желания.

Бонд положил косяк в пепельницу, подошел к девушке и заключил ее в свои крепкие объятия, почувствовав, как ее твердые соски уткнулись в его волосатую грудь. Девушка застонала:

— О, да! Прошу тебя! Хочу тебя! Прямо сейчас!…

Однако что-то было не так! Бонд никак не мог выкинуть из головы умиравшего ирландца. Его лицо, искаженное уродливой маской смерти, заслоняло соблазнительный вид Бланш.

Ее холодная рука скользнула ему в трусы, ища, настойчиво требуя… и вдруг замерла. Бланш отстранилась из объятий Бонда. Она продолжала держать в руке его пенис, но уже не так нежно.

— Что за херня! — воскликнула она, ее прелестное личико было перекошено от недоумения.

Бонд отпрянул, и резинка его трусов издала пронзительный шлепок.

— Я смотрю, мистер Секретный Агент превратился в мистера Пол-Шестого?

— Я… Я не… — заикался Бонд.

— Что «не»? Не понимаешь?

— Должно быть… Это должно быть… — Бонд неуверенно указал на пепельницу, из которой до сих пор поднималась тонкая струйка дыма.

— Сканк? Не думаю, мистер Бонд. Скорее, все дело в том количестве табака, которое ты выкуриваешь за день. Сколько сигарет с повышенным содержанием никотина ты выкурил сегодня? Двадцать? Тридцать?

— Где-то сорок, — пробормотал он невнятно.

— А потом еще, разумеется, эта выпивка. Ты сказал, что выпил несколько бокалов мартини в самолете, затем шесть двойных порций джина при мне. И я уверена, что добавил еще на обратном пути. Итого: около тридцати стаканов алкоголя. Сколько тебе лет?

— Что? — оторопел Бонд, обернувшись к Бланш. Впервые девушка интересовалась его возрастом.

— Сколько тебе лет? Тридцать шесть? Тридцать семь?

— Тридцать девять, — сознался он.

— Тридцать девять лет, и ты до сих пор пьешь и куришь в таких огромных количествах и надеешься при этом удовлетворить в постели красивую, страстную, требовательную женщину? Ошибаешься, мистер Пол-шестого. Ох, как ошибаешься! Что же ты за человек такой, Джеймс Бонд?

— Я скажу вам, что он за человек, дорогая моя.

Бонд и Бланш развернулись на незнакомый голос. В комнате стояла миниатюрная брюнетка средних слет, одетая в платье от Лоры Эшли и дешевые, но удобные туфли. Очевидно, она бесшумно открыла дверь при помощи ключа горничной.

— Он замещает свою сексуальность агрессией. Вот он какой. Как и остальная братия мужиков с комплексом Дон Жуана, он занимался бы любовью не с вами, Бланш. Нет. Он попытался бы направить проекцию своей внутренней агрессии на вас. Такой уж он человек.

— Но… кто вы такая? — еле выдавила из себя Бланш, к Бонду дар речи так и не вернулся.

— Я доктор Валирия Сайнбак, — представилась женщина, — агент 674, секция F британской Секретной службы. По приказу S, нашей начальницы, я слежу за этим оперативником весь день. Несмотря на новые директивы и порядки, он не пожелал перестроиться под них. Он только что убил человека, дорогая моя. Убил с особой жестокостью и хладнокровием, а теперь он собирался вовлечь вас в свою отвратительную, извращенную психосексуальную драму. Вы еще легко отделались!

— И что вы собираетесь с ним сделать? — удивленно спросила Бланш. — Вы что, собираетесь уничт…

— О, нет, моя дорогая, хуже, гораздо хуже… для него, во всяком случае. — Доктор Сайнбак достала из кармана свое удостоверение и предъявила его обоим. — Будучи работником отдела F, я владею одной из самых грозных лицензий в Секретной службе.

Бонд застонал от безысходности.

— Да, да, 007, вы не ошиблись! Это лицензия на терапию!

Бонд опустился на ковер и свернулся калачиком, жалобно подмяв под живот колени. Он чувствовал, как его скуксившийся орган вздрогнул от страха.

— Н-но… как же насчет Большого Билли? — выпалил Бонд.

— Мы и вправду хотели уничтожить его, — внезапно раздался еще чей-то голос — резкий, командный, женский голос. Живо напомнивший Бонду о тех далеких ночах, которые он проводил в школьном госпитале, прикованным к постели гриппом. Из тени рядом с дверью в ванной вышла S. — Мертвый или под арестом — без разницы. Зато нам представилась идеальная возможность проверить вашу эффективность, 007. Вы умудрились споткнуться на каждом препятствии. Я лишаю вас не только одежды, Бонд. Я лишаю вас статуса агента 00. Доктор Сайнбак доставит вас отсюда прямиком в нашу клинику для интенсивной терапии.

Бонд зарычал от злобы. Глубокий гортанный рык из недр его грудной клетки. Все что угодно, но только не терапия! Что угодно! Он взглянул в лицо одной женщины, затем — другой, но не прочитал там ничего, кроме презрения. Его снедало чувство ненависти. Внезапно Бонд вспомнил о «Глоке», и на секунду в его сознании вспыхнул огонек надежды. Однако пистолет был так далеко, а сам он совсем обессилил. К тому же, ему бы пришлось перезаряжать оружие. Ведь на Большого Билли Макрорти ушло пятнадцать патронов, а запасная обойма лежала в потайном заднем кармане его брюк. Вместе с презервативами.