Лихая скромница

Глава первая

Для всех карасевских девчонок Татьяна Булычева являлась своеобразным символом (некоторые образованные умники применяли еще слово «эталон»). Танька являла наглядный пример того, как может простая девчонка из провинции устроить свою жизнь в большом мире, частью которого, без сомнения, многие считали и областной город Тарасов.

Однако устрой Танька свою жизнь в Тарасове, никаким эталоном (нет, в этом слове есть что-то лошадиное, лучше все-таки символом) она бы не стала. Думаете, в Москве зацепилась или в Питере? Берите выше! Короче говоря, вышла наша Танька замуж за иностранца, и не просто за иностранца, а за англичанина. И не просто за англичанина, а за лондонца. Величают теперь Таньку – миссис Татьяна Болтон, и живет она со своим мужем, инженером Питером Болтоном, в одном из фешенебельных пригородов Лондона. Точнее, жила.

Четыре месяца назад Питер Болтон снова приехал в Россию, в Тарасов, продолжать начатое два года назад англичанами строительство Тарасовского консервного завода. Точнее сказать, строительством это стало недавно, до этого предполагалось, что англичане реконструируют издавна существовавший в Тарасове небольшой консервный заводик. Но реконструкции не получилось. Почти год англичане лазили по заводу, пытаясь постичь суть существующей технологии производства консервов. В частности, например, зачем такое количество работающих и почему над ними так издеваются?

В конце концов, поняв, как все это работает, заморские гости схватились за голову и стали думать, как эту технологию можно модернизировать. Прикинув многочисленные варианты, англичане пришли к однозначному ответу – никак нельзя. Все имеющееся оборудование надо выбрасывать на помойку и ставить новое, если область хочет иметь современный консервный завод.

Губернские отцы почесали затылки, подумали почти целый год, изыскали где-то дополнительные средства и решились-таки на глобальную реконструкцию завода. На деле это означало полную замену всех технологических линий, снос большинства зданий и сооружений и постройку взамен новых, отвечающих английской технологии. Короче, дел стало много. И Питер Болтон вернулся в Тарасов вместе с молодой женой, год жившей с ним в Англии.

Не знаю уж, на радостях или с горя, что вернулась из рая заграничного в отечественное бытие, Танька решила устроить небольшой междусобойчик, на который пригласила своих подруг-землячек, в том числе и нас с Иркой.

К этому времени я прожила в Тарасове уже год и перешла на второй курс филфака университета. Ирка же на три года старше меня, и, соответственно, уже закончила четыре курса своего медицинского.

Вдвоем с Иркой мы прибыли в загородный домик, где теперь жила Танька со своим мужем. Питеру был выделен двухэтажный коттедж в пригородной части Тарасова, называемой Сосновый бор, где селились исключительно большие «шишки». В этом доме, после возвращения из Англии, Танька жила уже четыре месяца. Видимо, посчитав обустройство нового жилища завершенным, а может, просто решив воспользоваться отсутствием мужа, который уехал в Англию на несколько дней, Татьяна и пригласила старых друзей, похвалиться «стэндингом» и покрасоваться в новой роли.

Компания подобралась разношерстная. Женскую часть представляли Танькины землячки в количестве четырех человек: мы с Иркой, а также Людмила Хворостихина и Ася Каменкова. Женщин явно позвали с целью продемонстрировать, чего Танька добилась за свою короткую, но бурную жизнь. Мужскую часть являли собой ее бывшие однокурсники по юридическому институту, которых, видимо, Танька пригласила для того, чтобы женской части не было скучно, а также для того, чтобы показать этим будущим юристам, что они потеряли. Ребят было трое, все местные тарасовские, и все, как потом я поняла, – отпрыски высокопоставленных родителей.

Отец Фимы, маленького очкастого кучерявого паренька, похожего на Троцкого в юности, был известный в городе адвокат Резовский. Артем, полная противоположность своему приятелю Фиме, высокий блондин, молчаливый, как пробка от шампанского, был сыном прокурора. У Анатолия же, добродушного толстяка с редкими прилизанными волосами, мама занимала какой-то пост в органах юстиции. Ничего не скажешь, завидным женихам утерла нос наша Танька!

Мы расселись за большим столом в гостиной на первом этаже. Во главе стола, как это и полагается, восседала виновница торжества, леди Татьяна, как ее называли молодые люди, приглашенные ею. Вечернее темное платье с блестками и глубоким вырезом на спине прекрасно сидело на стройной Танькиной фигуре, большой разрез внизу демонстрировал ноги правильной формы и приятных пропорций. Волосы были забраны наверх в причудливую прическу, открывавшую шею, и ниспадали на лоб одной лишь тонкой прядью. Миловидный овал Танькиного лица, подчеркнутый дорогим фирменным макияжем, весь вечер озаряла лучезарная улыбка.

За столом все быстро перезнакомились. Мальчики наладили дружеский контакт с девочками, исправно подкладывали им салатики, подливали вино и беседовали о жизни. Девчонки, в свою очередь, поняли, что эти умники из юридического института в принципе неплохие пацаны, и перестали напрягаться.

Роль тамады взял на себя мелкотелый и говорливый Фима. Надо сказать, что язык у будущего адвоката был подвешен как надо, а энергия била через край. Он успевал произнести тост, разлить соседкам шампанского, при этом сам отведал всех деликатесов, не переставая шутить даже с набитым ртом. Анатолий, на мой взгляд, слишком увлекся едой, довольно быстро сдал свои позиции бухаря-разговорника, меньше острил и больше смеялся. Что же касается Артема, сидевшего между мной и Иркой, он был самым молчаливым и ограничивался лишь тем, что регулярно спрашивал, чего нам подложить или подлить.

По своему обыкновению, я не очень налегала на еду и еще меньше на спиртное, поэтому Тема, как его к разгару вечеринки все звали, меня изрядно раздражал. Он вообще для сына прокурора был какой-то слишком застенчивый. Видимо, весь пыл словесного баталиста достался его отцу. Еще когда Татьяна нас знакомила, он выпучил глаза и как-то странно завякал, словно утратил дар речи при виде меня.

– Э… Уя… Здрасьте, – наконец пролепетал он, после того как Фима едва заметно подпихнул его кулаком в бок. Приблизительно аналогичного поведения прокурорский сынок придерживался и в течение всего вечера. Он активно стеснялся и только пучил на меня глаза. Однако, когда пригласили за стол, проявил инициативу и сел рядом со мной, но почему-то решил, что лучшая тактика ухаживания – раскормить свой «предмет» до состояния баварской свиньи. Несмотря на мои частые отказы, Тема не обижался, наполнял свою тарелку, но чаще – свой бокал.

Вечер продолжался. Застолье из дружного междусобойчика постепенно переходило в веселую гулянку, психологические барьеры между сидящими за столом рушились, опьянение нарастало. Фима стал травить скоромные анекдоты, девчонки покатывались со смеху. Всем этим процессом веселья умело дирижировала царица стола, подданная британской короны – Танька Булычева.

– Фима, котик, я прошу тебя, пожалуйста, заткнись на минуту. Дай произнести тост Толе, а то он у нас совсем закис, – приструнила она Фимку, начавшего было рассказ очередного, совсем пошлого анекдота.

– Толя, зайчик мой, прекрати затыкать рот Ирине своим громогласным чавканьем, – вслед за Фимой досталось и Толику, который в тот момент, когда Ирка встала произнести тост за родителей, стал активно прожевывать целиком запихнутый в рот бутерброд с красной икрой.

И, наконец, когда покончили с закусками и на середину стола был водружен огромный бисквитный торт, Танька вдруг поинтересовалась:

– А что это мы Темочку давно не слышим?!

Все посмотрели на моего соседа. Дело в том, что все порции вина и шампанского, а впоследствии и водки, от которой мы с Иркой отказались, наш кавалер употребил сам – не пропадать же добру. Это не развязало ему язык, зато серьезным образом раскрепостило в телодвижениях.

Артем сделал успокаивающий жест рукой, типа: «будь спок» или «все путем». Затем он, качнувшись из стороны в сторону, порывисто встал, при этом расплескав половину водки из рюмки нам с Иркой на юбки, и с серьезнейшей словесной пробуксовкой произнес:

– Американский политический деятель и ученый Бен-д-ж-жамин Ф-ф-фран-клин когда-то говорил…

Уже этого его вступления было достаточно для того, чтобы из уст дам вылетел легкий вздох разочарования, а рты мужчин приоткрылись в недоумении. Ничего не понявшая Ирка шепотом стала допытываться у меня, какой «Блин» чего сказал, но тут оратор продолжил:

– …брат может не быть другом, но… друг всегда брат, – Артем обвел всех присутствующих умиленным взором.

Тут уж к мужчинам присоединились и женщины, также удивленно раскрыв рты. Пораженная аудитория молчала, вопросительно глядя на оратора. Он в свою очередь улыбнулся, довольный таким всеобщим вниманием, и снова, сделав успокаивающий жест свободной от рюмки рукой, другой рукой, высоко вскинув рюмку, окропил водкой свою светлую, хотя и несколько помутненную алкоголем голову. После чего произнес:

– Так выпьем же… за любовь! – после чего добавил: – Между мужчиной и женщиной.

Присутствующие облегченно вздохнули, а Фима, словно кот Матроскин при виде дяди Федора, заорал: «Ур-р-р-а!!», радуясь тому, что его друг не ударил в грязь лицом и вышел с честью из созданного им же самим затруднительного положения. Тему быстро посадили, так как высока была вероятность, что он может взамен ударить лицом в торт – в буквальном смысле.

Фима, опрокинув рюмку, тут же наполнил все бокалы и, вскочив, произнес тост, который сам по себе являлся венцом веселой гулянки, точнее его границей, за которой уже начиналось нечто, похожее на оргию:

– За карасевских баб! – высокопарно воскликнул он. – Побольше бы нам таких орлиц! Был бы я султан, я бы на вас, девоньки, на всех женился, – заключил Фима, обводя пылающим взором присутствующую на вечеринке «прекрасную половину человечества».

Вокруг Фимы все заклокотало.

– Гип-гип, ура! – заорал Тема, снова взметнув над головой руку с рюмкой и устроив нам с Иркой водочный дождь. – Фу, Фима, можно было и поизящнее сказать, – надув губки, произнесла Татьяна.

– Зато – от сердца, – прокомментировал в ответ тот.

– Фима, побойся Бога, – с усмешкой произнес Анатолий, – султаны – мусульмане, а ты еврей.

– Царь Давид тоже был многоженец, – парировал молодой вундеркинд реплику своего товарища.

Неожиданным контрапунктом всей этой какофонии прозвучали слова, сказанные Люськой Хворостихиной:

– Да тебя, милый, на меня одну-то не хватит, не то что на всех! – Люська насмешливо глядела на Фиму, облизывая испачканные в креме кончики пальцев.

Вызов был брошен. За столом воцарилось молчание, все с интересом посмотрели на Фиму. Тот решительным жестом опрокинул содержимое своей рюмки себе в глотку, с грохотом поставил рюмку на стол и щелкнул пальцами в сторону Толика, скомандовав:

– Маэстро, танго, пожалуйста!

Пока обожравшийся Толик лениво поворачивался к магнитофону, стоявшему за его спиной, Фима обгарцевал стол и остановился, щелкнув каблуками, рядом с Люськой.

– Мадам, прошу вас.

– Между прочим, мадемуазель, – сказала Люська, вставая.

– Не страшно, – заявил Фима, – исправим! – и резво повел свою избранницу в центр зала.

Люська Хворостихина, в противоположность фамилии, была девчонкой в теле, да и ростом родители ее не обидели: она оказалась почти на голову выше своего худосочного кавалера. Однако, как только заиграла музыка, Фима так стремительно ухватился за обширную талию своей партнерши и с такой силой рванул ее на себя, что они чуть не упали на пол в самом начале танца. Но в дальнейшем все происходило достаточно гладко.

Фима, как волчок, крутился вокруг своей дородной партнерши, при этом заставляя ее выписывать такие танцевальные фортели, что оставалось только диву даваться, откуда в этой крупногабаритной российской девахе взялась испанская страсть. Правда, Люська была не очень искушена в танцах и периодически наступала своему очкастому кабальеро на ноги, отчего глаза последнего стекленели и расширялись до размеров очков. Он, однако, мужественно перенес все эти легкие несуразицы и к концу разошелся до такой степени, что решил вырваться из рамок танго и перейти к аэробике. Это-то его и погубило.

На последних аккордах музыки Фима схватил Люську за ноги и попытался взгромоздить партнершу на плечо. Раздался громкий визг, потом дикий вопль восторга, затем страшный грохот.

Есть женщины в русских селеньях – не по плечу некоторым мужчинам. Это коромысло оказалось слишком тяжелым для Фимы, он не удержал Люську, и оба обрушились на пол.

Сначала все охнули, потом бурно зааплодировали столь эффектному завершению танца. Довольны были все, кроме Фимы, так как Люська упала прямо на него. Поднявшись с пола, Люська оправила платье, водрузила на ноги своего пылкого воздыхателя и даже помогла незадачливому танцору дойти до его места за столом.

Мне почему-то стало скучно. Возникло ощущение, что я ожидала от этой встречи чего-то иного, нежели простой веселухи.

Я хотела увидеть английского мужа моей подруги, пообщаться, посмотреть, что за «чудо в перьях» увезло нашу Таньку в иной мир, в иную жизнь. Почему-то мне казалось, что сама Танька вернется оттуда другой, изменившейся. Однако даже заграница не меняет русского человека, и Танька оставалась все той же хулиганкой, любительницей повеселиться и покомандовать окружающими. Только теперь она это делала с видом вальяжной матроны с использованием слов типа «котик», «зайчик» («мулю» еще забыла). Я бы предпочла повспоминать наше детство, прошедшее в Карасеве, а не ржать в компании этих жеребцов-юристов (один из которых, накачавшись, в борьбе со сном все время тыкал меня в плечо).

В конечном счете получилась какая-то показуха, да еще с элементами сводничества, причем женихи, как справедливо шепотом заметила мне на ухо Ирка, были отнюдь не английские джентльмены, а наши обычные студенты-юристы, хоть и из состоятельных и известных в городе семей.

Но Танька приберегла еще один сюрприз. Неожиданно от моих невеселых раздумий меня оторвали ее громкие хлопки в ладоши.

– А теперь, господа, позвольте вам представить моего хорошего друга Сергея.

Все разом обратили свое внимание на парочку, стоящую у входной двери в зал. Рядом с Танькой, галантно подставив ей руку, на которую она опиралась, стоял высокий парень. Едва взглянув на него, Ирка прошептала мне на ухо:

– С таким не стыдно пройтись и по Тарасовскому проспекту.

Но Ирка явно преуменьшала: с этим мужиком не стыдно было бы пройтись и по Пикадилли или, скажем, Елисейским полям. Новый гость смотрелся настоящим джентльменом. Не могу сказать, что черты его лица отличались правильностью, пожалуй, сидящий рядом со мной пьяный в дупель Артем был в этом смысле даже предпочтительнее. Но элегантность, манера держаться, опрятность в одежде делали его на голову выше всех остальных мужчин этой компании.

На нем был светлый легкий костюм, темная шелковая рубашка с коротким воротником-стойкой. Каштановые волосы длинные, но чистые и аккуратно уложенные. Тонкая, прямая, как лезвие, нитка пробора ближе ко лбу терялась в чуть растрепанной челке, что убирало налет официозности с лица, но оставляло впечатление аккуратности. Большие синие глаза смотрели внимательно и… чуть-чуть грустно.

– Добрый вечер! – поздоровался со всеми Сергей приятным, чуть с хрипотцой, баритоном.

Я поняла, что Танька в очередной раз решила удивить всех и показать, что даже в отсутствие мужа ее есть кому утешить. Короче, все как в анекдоте про трех животных, которые должны быть у женщины: ягуар в гараже (Танька, правда, сказала, что они с мужем ездят на «БМВ»), тигр в постели и тот козел, который все это оплачивает – а у Таньки он был еще и импортного розлива.

Татьяна подвела Сергея к столу и стала по очереди представлять ему всех гостей. Сергей вел себя достойно, дам глазами не пожирал, вежливо жал им ручки своей белокожей и сильной рукой. С мужчинами был по-дружески корректен и несколько отстранен. Когда очередь дошла до меня и Татьяна произнесла:

– А эта наша красавица Олечка, студентка филфака, – Сергей вежливо протянул мне руку, доброжелательно глядя на меня своими синими и грустными глазами.

Но в этот момент случилось непредвиденное: мне на колени упала голова сидящего рядом Артема. Он обнял мои бедра руками, устроившись на моей юбке, как на подушке, и, громко зачмокав губами, заснул. Я с ужасом и недоумением посмотрела на спящего, потом подняла взгляд на Сергея. Тот ободряюще улыбнулся мне и произнес:

– Ничего страшного, давайте я помогу вам оттранспортировать вашего избранника на диван.

– Это не мой избранник, – горячо запротестовала я, тыкая пальцем на лежащую на моих коленях голову.

– Значит, вы его избранница, – улыбнулся Сергей, беря за плечи Артема. – И это не такой дурной знак. Мужчина во хмелю интуитивно тянется к добрым и чутким женщинам. И если этот субъект выбрал вас, значит, к тому есть свои предпосылки.

– Спасибо, – сказала я, благодаря Сергея одновременно и за избавление от пьяной туши, и за комплимент.

Стоит ли говорить, что, когда сели за стол, все внимание женской половины было приковано к Сергею. Беседа потекла тихим и неспешным порядком. Сергей, в отличие от Фимы, был не столь экспансивен, но более изящен. Он не травил пошлых анекдотов, ограничиваясь не менее смешными рассказами из своей жизни и жизни приятелей. Я успела понять, что он бизнесмен, хотя он не назвал рода своей деятельности. С Татьяной он был знаком уже полтора года. Познакомились они чисто случайно (формулировка Татьяны).

Наконец Танька объявила белый танец и, схватив Сергея за руку, пошла танцевать. То же самое проделала с Фимой Люська Хворостихина. Анатолий же поднялся по призыву Аси Каменковой, хотя удалось ему это с большим трудом. За столом остались сидеть я и Ирка. Неожиданно Танька с Сергеем, перемолвившись парой слов, отправились к лестнице, ведущей на второй этаж, и, поднявшись по ней, скрылись из вида.

Мне опять стало скучно, судя по всему, скука одолевала и Ирку. Она посмотрела на часы и сказала:

– Ну что, подруга, не пора ли нам? Время полдевятого.

– Ты хочешь сказать, что пары уже сформировались и нам с тобой здесь ловить нечего, – ответила я ей, задумчиво глядя на второй этаж.

– Вот еще, – обиделась Ирка, – такие хлыщи не в моем вкусе. Мое пристрастие – люди военные. Просто пора уже домой, – добавила она.

– К военным людям так и льнешь, – процитировала я Грибоедова, – а потому что патриотка.

У Ирки было действительно три жениха, и все – курсанты военных училищ. Все трое вполне мирно друг с другом уживались, поскольку учились в разных городах России, а Ирку навещали лишь периодически. За графиком посещений Ирка следила четко и внимательно, поскольку одна накладка в этом деле могла лишить ее двух женихов сразу.

– Ладно умничать, – сказала Ирка. – Иди лучше попрощайся с хозяйкой дома за себя и за меня, а то она что-то задерживается там с этим молодым человеком неопределенного статуса.

– А почему я-то? – попыталась я возразить. – Пошли вместе.

– Ну вот еще, всей оравой вломимся туда, – ответила мне Ирка. – Иди одна. Ты моложе меня. Тебе простительнее, если ты помешаешь им в пикантный момент.

Ирке, как всегда, удалось настоять на своем, и я отправилась на второй этаж. Не успела я подняться по лестнице, как увидела, что дверь одной из комнат открылась и из нее вышел Сергей. Аккуратно закрыв за собой дверь, он стремительно пошел по коридору к выходу, то есть мне навстречу. Когда мы поравнялись, он улыбнулся мне грустной улыбкой и произнес:

– До свиданья.

Я в ответ машинально попрощалась, проводив взглядом его до лестницы, после чего подошла к двери, из которой он только что вышел, и крикнула:

– Татьяна!

Ответа не последовало. Я еще раз постучала. Тот же результат. Тогда я нажала на дверную ручку, и дверь плавно отворилась. Я осторожно заглянула в комнату да так и застыла от удивления.

На диване у окна, согнувшись и закрыв лицо руками, сидела Танька. Плечи ее тряслись, она явно ревела, но старалась делать это беззвучно, сдерживая рыдания. Я вошла, закрыла за собой дверь и тихо позвала ее:

– Танечка, Таня, что с тобой?

Увидев меня и поняв, что она обнаружена, Татьяна прекратила сдерживаться и разрыдалась в полный голос. Она всхлипывала и подвывала, размазывая слезы по щекам. Если бы не качественная косметика, которой пользовалась Танька, ее лицо давно бы стало пятнистым от разводов. Я смотрела на нее пораженная, дивясь происшедшей с ней метаморфозе. Из сияющей светской львицы наша миссис Болтон превратилась в зареванную девчонку. Вечернее платье смотрелось на ней сейчас как ночная сорочка. Элегантно ниспадавший на лоб локон прически висел сосулькой. Лицо сморщилось, щеки обвисли, губы распухли.

– Что случилось, Таня, расскажи, – попыталась я расспросить ее.

– Все кончено! – всхлипнула она. – Все погибло, жизнь разрушена! Питер мне этого никогда не простит!

– Говори яснее, в чем дело! – затрясла я ее за плечи.

– Меня… меня… – Танька размазала очередную порцию слез по лицу, – меня шантажируют.

Я была удивлена настолько, что перестала трясти Таньку и лишь молча смотрела на ее заплаканное лицо. Потом вынула из кармана платок и, вытирая Танькины слезы, спросила:

– Кто тебя шантажирует?

– Я не знаю, – ответила она, взяв у меня из рук платок и вытирая им лицо.

– Что они требуют? – вновь задала я вопрос.

– Денег, – снова безутешно разревелась Танька, – много денег! Без ведома Питера мне столько не собрать.

– Да за что деньги-то? – выйдя из терпения, я вновь тряхнула Таньку за плечи.

– За негатив, – ответила она и высморкалась в мой носовой платок.

– Какой еще негатив?

– Негатив фотопленки, на которой мы засняты в постели.

– С кем… в постели? – глухо спросила я.

– С Сережкой, – проговорила она, и слезы потекли у нее градом.

– Ну ни фига себе, – произнесла я и села прямо на ковер перед Танькой.

«Веселенький выдался вечерок, – подумала я про себя. – Начали за здравие, кончаем… непонятно как. В общем, ничего хорошего».

Но, отойдя от полученного информационного шока, я решила действовать. Встала, ухватила за плечи Таньку, подняла ее и проводила в ванную комнату, чтобы она умылась.

Пока Танька принимала водные процедуры и приводила себя в порядок, я оглядела спальню, в которой мы находились. Что это именно спальня, нетрудно было догадаться – почти всю комнату занимала большая и широченная кровать. На столике рядом с диваном стояла фотография – Танька и какой-то лысоватый тип с крупными зубами и маленькими голубыми глазками. Тип обнимал Таньку и явно очень радовался этому обстоятельству. Путем нехитрых умозаключений я пришла к выводу, что это и есть Питер Болтон, законный Танькин супруг. Сама хозяйка вечера почему-то не решилась показывать нам фотографии.

Наконец Танька вышла из ванной, вытирая лицо полотенцем. Она уселась на диван, отшвырнула полотенце, подняла с пола сумочку и, вынув оттуда пачку сигарет и зажигалку, прикурила.

– Как же тебя угораздило? – спросила я ее, когда дым заструился у нее изо рта. – При живом-то муже-иностранце, – я кивнула на фотографию на столике.

Танька скосила глаза на фотографию, затем отвернулась и сказала:

– Сама не знаю. Это было как наваждение. Мы и не собирались с Сергеем идти дальше простого знакомства. Но все получилось как-то само собой.

– Сколько раз вы встречались и где вас застукали?

– Три раза, – сказала Танька, – один раз до отъезда и два раза, когда я вернулась в Тарасов. Когда Сергей узнал, что я приехала, он позвонил мне, предложил встретиться, посидеть в кафе, вспомнить старое. Потом была гостиница, один раз, другой. На втором нас и засекли. Через два дня мне позвонил неизвестный и сказал, что у меня в почтовом ящике лежит конверт с фотографиями, которые меня очень заинтересуют. Я сразу спустилась и проверила почтовый ящик. Там действительно оказался конверт с фотографиями. Слава богу, Питера не было дома, он уже ушел на работу. На следующий день мне позвонили и сказали, чтобы я готовила двадцать тысяч долларов, иначе эти же фотографии попадут в руки моего супруга.

Танька глубоко затянулась и, выпустив дым, продолжила рассказывать:

– Но это огромные деньги. Собрать такую сумму тайком от Питера я просто не могу, во всяком случае, в короткое время. Я просила, умоляла их снизить сумму, повременить. Они согласились только на отсрочку. Я заплатила им пять тысяч и через месяц должна отдать еще пять. Я не знаю, где буду брать такие деньги.

– Погоди, – спохватилась я, сама удивляясь тому, почему я не спросила об этом раньше. – А как же твой… сексуальный партнер? – не без доли ревности спросила я. – Он-то в этом деле какую роль играет, кроме упомянутой?

– Он здесь ни при чем, он сам пострадавший, у него жена, ребенок. К тому же с него самого требуют деньги, правда, меньшую сумму. И он с трудом ее собирает, – затараторила Татьяна.

– Значит, в доле он не участвует, – подытожила я.

– Да в какой там доле, откуда у него деньги! – заверила Танька.

– А ты уверена, что это не он тебя подставил? – спросила я, хотя в душе мне самой почему-то не хотелось верить в это.

– Уверена, что не он, – твердо сказала Танька. – Я же тебе говорила, он сам не знает, как выпутаться.

– Да уж, – констатировала я. – Влипли вы в историю по самые уши. И что же ты теперь собираешься делать?

– Не знаю, не знаю я ничего, – раздраженно помотала головой Танька.

– Слушай, – с интересом спросила я, – а как ты деньги этим шантажистам передаешь?

– Кладу в условленное место, – ответила она.

– Так, может, есть смысл, – несмело предположила я, – подкараулить шантажиста и поймать его в тот момент, когда он будет брать деньги?

– Как же я это сделаю? – Танька посмотрела на меня, как на идиотку. – Меня же в лицо знают, – добавила она с тоской в голосе. – Мне даже обратиться не к кому за помощью.

Несколько секунд после этих слов я неотрывно смотрела на нее. Потом от бури нахлынувших на меня чувств заметалась по комнате из угла в угол. В голове моей варился странный борщ, замешанный на патриотических чувствах и сильно приправленный человеческой жалостью к обиженным.

Я была уверена, что ради любви к родному Карасеву нельзя отнимать у карасевских девчонок символ веры в голубую мечту – а именно таковой является судьба Таньки. Развалить сейчас ее семью – значит нанести удар по многим девичьим мечтам. К тому же жалко было Таньку чисто по-человечески. Не повезло ей, бедной. Раз в жизни встретила нормального классного парня – и на тебе, попалась на крючок шантажиста. Борщ в моей голове, кажется, дошел до нужной кондиции, я остановилась перед Танькой и торжественно произнесла, словно воин присягу:

– Тебе есть к кому обратиться. Я готова тебе помочь!

Танька уставилась на меня и спросила:

– Как ты собираешься мне помочь?

– Пока не знаю, – ответила я и снова принялась шагать по комнате. Но тут же остановилась и сказала:

– А, нет, придумала. Мы сфотографируем шантажиста в момент, когда тот будет изымать деньги. А потом заявим в милицию, – сказала я.

– Ты что, охренела? – выпучила на меня глаза Танька. – Какая милиция? Все должно быть конфиденциально, а милиция – это огласка.

– Хорошо, – тут же согласилась я с ней, – в милицию заявлять не будем, но мы можем пригрозить шантажисту, что заявим в милицию, если он не согласится отдать компромат.

– А если он не согласится, – тут же спросила Танька, – и пришлет фотографии Питеру?

– Ну, тогда не знаю, – всплеснула я руками, – но надо же что-то делать! В конце концов, чем ты рискуешь? Денег, ты говоришь, у тебя все равно нет.

Я походила еще немного по комнате и спросила:

– Кстати, ты сама-то кого-нибудь еще подозреваешь? Может, это кто-то из тех, кто знакомил тебя с Питером, или кто-то, у кого ты его отбила?

Татьяна только рукой махнула.

– Откуда я знаю, у кого я его отбила, мы познакомились через брачное агентство!

– Какое агентство?

– Специализированное, – объяснила она. – Наших девок за иностранцев замуж выдает, называется «Связи небесные».

– Ничего себе название, – хмыкнула я скептически и спросила: – А что это за гостиница, в которой вас застукали с Сергеем?

– «Англетер», – ответила Танька.

– В каком номере? – спросила я.

– В «люксовском», – усмехнулась она. – Номер 405.

– Ладно, – подвела я итог нашей беседы. – Ты жди звонка от своих «друзей», а я попробую пошарить по гостинице, может, чего-нибудь еще узнаю. Как только тебе позвонят, ты сразу сообщаешь об этом мне. И мы организуем господам встречу. Я недавно купила приличный фотоаппарат «Nikon». Поймаем мы твоего шантажиста в объектив, никуда он от нас не денется, – бодро заключила я свою речь.

Татьяна молча размышляла, докуривая вторую сигарету.

– Ладно, – сказала она наконец. – Если получится, я в долгу не останусь, – и со вздохом добавила: – А вообще я тебе уже и сейчас благодарна за сочувствие.

– Ладно, рано благодарить. Ты лучше дай мне фотографию… – Я секунду колебалась, затем пояснила: – Ну, ту, где вы запечатлены в… объятиях друг друга. Мне она нужна на всякий случай.

К моему удивлению, Танька не стала возражать, а просто достала из сумочки фотографию размером 7 × 12 и отдала ее мне. В этот момент в дверь постучали. Я быстро спрятала снимок в карман юбки.

– Долго вы там еще болтать будете? – послышался из коридора Иркин голос.

Дверь открылась, и в комнату просунулась голова моей подружки.

– Уже все расходятся, а вы тут сидите, языками зацепились, – негодовала Ирка.

– Идем, – сказала я и первая вышла в коридор, увлекая за собой Ирку.

– О чем это вы так болтали долго? – спросила Ирка, подозрительно глядя на меня, когда мы спускались по лестнице.

– Провели сопоставительный анализ, чем отличается секс с англичанами от секса с русскими мужиками, – ответила я.

– Да ну? – заинтересованно вытаращив глаза, уставилась на меня Ирка. – Ну-ка, расскажи в подробностях.

– В подробностях не могу, – покачала я головой, – разговор был конфиденциальный. Но суть сводится к тому, что секс с нашими круче, зато и последствия тяжелее, – задумчиво заключила я.

Ирка замолчала и всерьез задумалась. Тема секса, пожалуй, занимала и волновала ее больше всего в этой жизни. Когда мы спустились на первый этаж, я обнаружила, что большинство гостей, не простившись, можно сказать, по-английски, сдернули. То есть смылись две пары – Фима с Людкой и Толик с Аськой, – оставив недвижимое наследство в виде дрыхнувшего Артема.

Через двадцать минут Танька вызвала такси и отправила нас троих по домам. По дороге домой, сидя в машине, каждый из нас подводил итоги прошедшего вечера. Пожалуй, в отличие от других, у меня было больше оснований задуматься, в частности, о смысле жизни и загадочности женской души.

На переднем сиденье, как всегда, уселась Ирка, молчавшая всю дорогу неизвестно о чем. На моих коленях мирно посапывал Артем. Мало он доставал меня за столом! Наказание, да и только! Будущий юрист и начинающий алкоголик изрядно покуролесил, пока его усаживали в машину, но, увидев меня рядом, сразу присмирел, радостно улыбнулся глупой детской улыбкой и, уже по-свойски уткнувшись лицом мне в колени, тут же заснул. Ради общего спокойствия я решила не сопротивляться этой бесцеремонности.

Когда шофер подвез нас к подъезду нашего дома, мы с Иркой вылезли из машины, и я протянула шоферу листочек с домашним адресом Артема, который мне дала Танька.

– А этот разве не с вами? – спросил таксист.

– Вы о нас плохо думаете, – возмутилась Ирка.

– Нет, нет, – вторила ей я. – Отвезите его к маме с папой вот по этому адресу.

– А кто его будет поднимать до квартиры? – тут же спросил шофер.

– Ну не мы же! – Ирка начала закипать. – Вам заплатили, вот вы и поднимайте.

– Мне заплатили только за довоз, – возразил шофер.

– Его папа – районный прокурор, – выдала я решающий аргумент. – И если вы не дадите мальчику уснуть на улице, вам это потом зачтется.

Видимо, за шофером водились какие-то грешки, потому что, подумав секунду-другую, он тронул машину с места. Проводив взглядом «Волгу» до поворота, за которым она скрылась, мы с Иркой отправились домой.