Ливада (СИ)

1 глава

Юная девушка оперившись спиной о огромный валун сидела на берегу широкой живописной реки. Одежда мокрая, местами в бурых пятнах вперемешку с зеленой тиной, и черным илом. С длинных волос стекала грязная вода. Взгляд девушки затуманенный болью блуждал по округе, грудь тяжело вздымалась. Шею жгло огнем, руки лихорадочно дрожали от холода настолько сильно что не слушались. Оглушённая, избитая, с внутренней пустотой и обречённостью она тихо скулила дрожащими, синими до черноты губами. Солнце клонилось к закату, и с ним уходило дневное тепло. Ночь близка. Девушка дрожала и качалась всем телом пытаясь прийти в себя. Мыслей не было в израненной голове. Волей злых поступков она оказалась там где и примет волю богов так думала она. Подняв заплывшие глаза к небу девушка прошептала.

— Зачем?

От маленького слова сжало горло, и боль выбила слезы из глаз.

Неожиданно за спиной раздался грубый мужской голос.

— Эй, ты кто такая? Чего тут делаешь? От куда взялась?

Он неожиданности девушка дернулась всем телом и сжалась прижав грудь к коленям. Затряслась, тело повело в сторону и она завалилась, а потом упала на бок и по инерции с небольшого уступа скатилась в черную воду, и затихла.

— Девка, ты это чего? О боги, что это с ней? Эй, вылезай давай! И от куда ты тут взялась? Видать река тебя принесла … Ну спасибо сестрица — водица, снова мне трудностей подкинула!

Никон, так зовут мужчину. Бросил тушки зайцев на траву, и спустился к воде скользя по сочной траве. Поднял на руки не сопротивляющееся тело девчонки. Сплюнул от души на землю, посетовал бурча на долю свою, и душу добрую и потащил сомлевшую девушку на сухую землю осторожно положил. Вот тебе и отшельник, куда бы не ушёл подальше от людей все равно одному быть не дают. То нелюди, то девки на пути встречаются в жизнь без проса входят. А он ведь не просил! Наоборот! Не любо ему с другими, не хочет он общения! И что с ней делать? Озадачился мужчина. Ну не бросать же тут…

Долго нес Никос девушку, с одного на другое плече тело перекладывал. Почти стемнело, одежда промокла. Злости все больше копилось в внутри на неожиданную встречу, и чего он другой тропой не вертался? Зачем напрямки пошёл? И не было тогда бы проблем в виде мокрой сомлевшей девки! Подходя к избе Никон почувствовал что устал, испытал облегчение увидев что наконец пришёл. Радостно заблеяла коза увидев хозяина, и замахала коротким хвостом.

— Ромашка, ну вот смотри что с охоты притащил! Не совсем целую девку! Щас ее положу, да напою тебя, подожди.

Никон зашёл в избу и на топчан положил девчонку, предварительно отодвинув одеяло. Положил осторожно на шкуру медвежью.

— Надо ж ее раздеть.

В слух проговорил мужчина и принялся стаскивать хлам надетый на тонкое тело.

— Ох ты ж мать моя, совсем мала та. Годков шестнадцать видать, или того меньше. Холодная как рыба, растереть бы ее.

Никон полез на полку возле печи, достал горшок с мазью перцовой на медвежьем жиру. Бурча себе под нос ругательства обтер кровь и грязь с девчонки. Его огромные руки с силой натирали тело, кожа стала краснеть. Укрыв по самое горло бесчувственную девушку принялся за очаг. Растопил печь, и ушёл на улицу с зайцев шкуру драть. Никон старался не шуметь, зажёг лучину. Поел тихонько и соорудив на полу себе место для сна лег отдыхать.

Левада всю ночь тихо лежала и ни разу не подала признаки жизни. Только на рассвете она пришла в себя и закашляла. Никон проснулся, встал, подошёл к топчану.

— Ну здравствуй, ты как?

Девушка смотрела на мужчину и молчала. Ее взгляд был пустой, смирившийся и даже какой-то не живой, обречённый. Мужчину покоробило, он не знал как себя вести.

— Я Никос, я нашёл тебя у реки, вот принес сюда.

Девушка тихонько махнула головой.

— Тебя как звать?

— Ливада

Тихо прошептала девушка хриплым голосом.

— Ох и голосок, пить хочешь?

Ливада тихонько махнула головой. Никос вышел из избы, его не было пару минут. Принёс воды в деревянной кружке. Помог приподнять голову и напоил. Пить было больно, шея горела. Глаза сжимались от боли, и каждый глоток давался тяжело.

— Встать можешь? Давай помогу, надо понять что с телом. Подожди рубаху тебе дам.

Никос полез в кучу барахла сваленного в углу избы. Достал нечто похожее на одежду, струхнул и пыль разлетелась по дому сверкая в луче восходящего солнца миллионом кристаллов. Положил на топчан, и отвернулся, что бы не смущать девчонку. Ливада откинула одеяло и приподнялась. Ей так было не по себе, и все болело что она о стыде и не думала. Натянула серую рубаху и спустив ноги с топчана попыталась встать.

— Давай помогу. Ну, ноги руки целые. Голова вроде тоже. Поверти головой.

Голова закружилась, сил не было, ноги подкашивались. В животе громко заурчало.

— Тебя надо покормить. Слабая совсем. Ну а так вроде все не страшно. Ушибы заживут, садины и порезы тоже. Шея у тебя черная вся и в ранах. Я щас поставлю зайца варить и полечим шею, а ты пока лежи. Мне еще Ромашку подоить надо, слушай, может тебе молока дать? Молоко, оно же горло лечит и дай ка я посмотрю, открой рот.

Левада послушно открыла рот, Никос ничего не увидел, света из окна мало.

— Ну ложись пока, скоро молока принесу.

Ливада легла. Солнышко заполнила пространство и от его лучей не было куда спрятаться. Жмурясь и отворачиваясь она думала как все повернулось в ее жизни. Как все изменилось, беда и страх, и горе остались в вчера. А сегодня солнце и добрый с виду человек с черной бородой и заботливым голосом. Дикость. Не привычна доброта только вчера цепляясь за жизнь, с ней прощалась даже. Не веря что выкарабкается из страшных рук, злых. Не надеялась что веревка и камень на дне реки ее отпустят, а нет отпустили. Не сгинула, значит борьба продолжается.

Никос принес молока и напоил. Немного, но тело приняло спасительную жидкость. Стало легче даже не от молока а от слов, мужчина ее хвалил за каждых глоток, и это было приятно. Отвыкла она от слов добрых, забыла уже какого это. Потом Никос стал ее лечить. Достал какие то горшочки глиняные и ступу каменную, большущую. Похвалился что сам сделал. Сложил в нее травки, и начал перетирать. Потом смешивал и добавлял что-то, Ливада наблюдала. По запаху она чувствовала травы и даже знала что за травы он смешивает но и кое что из запаха ей было не знакомо. Тем что в итоге получилось Никон смазывал раны. Жгло неимоверно, и девушка шипела но терпела. А потом он напоил ее каким то варевом горьким. Ливада все терпела. Говорить ей было больно да и сам хозяин избы больше молчал. Ему было интересно узнать что с ней произошло, да понимал, что она пока не сможет рассказать. В его фантазии много сложилось разных вариантов, один другова интересней.

Прошло два дня. Ливада шла на поправку очень быстро. Никос это приметил. Начала вставать и ходить без боли. Выходить из дома и сидеть рядом у огня. Вела себя тихо и как собака заглядывала в глаза примчала настроение, подстраивалась. В один из вечеров, Никос принес с огорода капусту и начал готовить ужин. Ливада наблюдала за каждым его действием не отрываясь. Никос удивлялся самому себе, девчонка его не раздражала и он не чувствовал напряжения обычного. Ему трудно с людьми всегда, а с ней нет.

— В этом году хорошая капуста, и вообще всего в достатке. В лесах хороший урожай, грибов, ягод много очень. По тому и зверя будет в достатке. Всем еды хватит. Спасибо богам за щедрость! Не будет зима голодной. Ну что, расскажешь что с тобой приключилось?

Резкая смена темы разговора смутила. Ливада опустила глаза и задумалась, думала все рассказывать или нет. Ей было боязно все рассказывать. А вдруг прогонит, а она еще чувствовала себя слабой. Никос смотрел на нее и ждал, его серые глаза казалось пронзили ее он видел терзания и не торопил. И Ливада поняла, что лож он почувствует, и тогда точно хорошего от него не жди. Она отхлебнула из кружки так понравившееся молоко, и тихо заговорила.

— Прежде чем я начну свой рассказ я хочу поблагодарить за помощь. Ты спас меня, вылечил и кормишь, делишь кров. Я никогда не забуду что сделал для меня.

— Ну прям там …

— Нет, нет! Я бы сгинула, не у реки так в лесу замерзла или зверь бы пожрал.

— Принимаю благодарность, продолжай.

Нетерпеливо проговорил мужчина.

— Моя история может показаться неправдой. Я расскажу все как было. И начну с самого начала, что бы было понятно и надеюсь после моего рассказа меня не прогонишь пока я не наберусь сил. Меня зовут Ливада, так меня назвала мама. Моя мама оборотень.

После последних слов брови Никоса полезли к волосам. Ливада увидела и замолчала в испуге. Мужчина взял себя в руки и попросил продолжать.

— Мой отец охотник, человек, как и его отец и отец отца. Сильный и умный, он уважаем. Силой духа он пошёл в своих предках. Вольный, дерзкий, смелый и как говорят целованный богиней удачей. Много трофейных шкур у него в доме, много зверья даже самого лютого он своими руками погубил. И все искал он зверя такого чтобы затмить всех охотников в округе. Его распирало от желания выделится, и он искал. На охоту всегда ходил один с собаками, большими и злыми, послушными его воле. И вот в одну зиму он отправился на охоту за перевал, и напал на след необычный. Семь дней он выслеживал и гнался за невиданным зверем. И конечно его упорство было вознаграждено. Он выследил Тайлину, с его слов это была невиданной красоты животное. Большая, с светлой шерстью, похожая на рысь и злая как тысяча волков. Он не сразу понял что это оборотень, в тех местах такие оборотни большая редкость. Они бились, человек и собаки справились с ослабленной мамой. Когда он ее ранил, она приняла другую форму, человеческую. Отец изумился, не знал что делать. Убить существо с кожей не так просто как существо с шерстью. Мама была слаба, не сопротивлялась. Отец решил что оборотень даже более весомая добыча, никто из его знакомых не ловил живого оборотня, он предвкушал славу и зависть. Он оглушил и так ослабленную маму, и притащил ее в деревню. Как уж она выжила это только богам известно. Отец стал знаменит и почитаем в его дом стали ходить толпами посмотреть на оборотня. Отец ликовал и наслаждался, он пил на радостях и на потеху бил маму. Ну все проходит и новизна тоже, люди перестали ходить и смотреть. Отец оглушил маму и привязал в сарае, убрал с глаз долой. Мама всегда была в облике животном, отец уговаривал ее перекинуться. Мама сопротивлялась. Она очень красивая в обоих своих ипостасях. Однажды он напился и пришёл в сарай, принес ведро воды и остатки от кабана. Мама ела, она ждала случая сбежать и копила силы. В этот раз отец был зол, он снова просил ее показаться человеком и поговорить с ним, мама махала в протест головой. Тогда отец стал палкой бить ее пуще и сильнее прежнего. И когда мама была близка к смерти и не могла себя контролировать она перекинулась в человека. Отец надругался над ней. Мама когда пришла в себя даже и не поняла что он сделал. По меркам оборотня она была молода. По глупости та и ушла из прайда сородичей. Потерялась, и попала в беду. Через время она поняла что беременна, это понял и отец. Меньше издеваться он не стал. За время проведенное с ним мама научилась быть послушной, боль хорошо учит. Я, и мои два брата и сестра родились ночью. Я была последней. Мама была одна и рожала нас в тишине. Я была очень маленькой и слабой, мерзла. Мама спрятала меня под лапой и грела как могла, мы родились в животном обличии. Отец пришёл утром и увидел новорожденных сосущих мать. Отец обезумел, проговорил ругань и вышел с сарая, вернулся обратно с мешком. Он забрал братьев и сестер и унес. Их ждала страшная участь, их приняла река прям в том же мешке. Я потом часто думала что и лучше бы и я была вместе с ними. На третий день я обратилась. Мама прятала меня как могла. Она поняла какая участь настигла ее детей. Она вынуждена была перекинуться в человека и кормить меня. Кормящей ее и застал неожиданно отец. Голой кормящей младенца. Он опешил и не смог убить меня, тогда мама в первые заговорила с ним. Она умоляла не убивать меня, и обещала быть послушной. Отец сделал ошейник на шею тугим маме, чтобы если она перекинется снова, ошейник ее задушит. Меня тоже он привязал, но за ногу. Принес тряпок и шкуры что бы не замерзла. Стал носить людскую еду. Мама страдала, для нее было невыносимо не менять ипостась. Она тихо сходила сума. Отец не перестал издеваться, я очень его боялась, очень. Много лет мы жили в клетке сарая. Отец стал нелюдим, меня он не показывал людям. Я росла, мама сходила с ума. И однажды она не выдержала и перекинулась. Я спала и не видела, на утро обнаружила маму, она не дышала. Отец два дня не приходил а когда вернулся озверел от увиденного он кричал и плакал. Мне было пять лет. Куда он дел маму я не знаю. Шло время, я постоянно была одна. Слезы и просьба меня отпустить на отца не влияли. Он был глух. Перекинуться я не пыталась. И вела себя тихо. Когда было мне лет десять отец стал меня выпускать на воздух. Какое это было счастье. Я могла хоть и привязанная за шею, но ходить по дождю и солнцу. В холодное время я стала жить в доме. Когда уходил на охоту запирал. Я научилась читать, сама. Пьяный, он показал мне как читаются символы я все запомнила. Иногда он говорил со мной, но очень редко. Три зимы назад он женился. Жена тихая женщина, не очень была мне рада, боялась. А когда родила мальчика вообще перестала себя сдерживать, и стала меня обижать. Она знала кто я и просто боялась. Она начала врать и наговаривать. И так преуспела в этом, что и сама себе верила. Однажды когда отец был пьян она исцарапала себе руки и сказала что это я сделала. Отец с пьяну ей поверил. Страшен он, и не ведает что делает в гневе. Глаза наливаются кровью, лицо искажается, он ужасен. Он меня побил, жена его не ожидала даже что он способен на такое. Да было поздно. Я видела что она была испугана и даже сожалела. Рана на спине загноилась, хотя у меня все быстро заживает. Было так больно и обидно. Книжки сожгли, до сих пор помню как они ярко горели. Брат все время плакал, всегда, день и ночь. Отец постоянно был зол. Мачеха тоже. Я слышала из сарая как они ругались. Тогда впервые я решила сбежать, надежда сгорела вместе с книгами что моя жизнь изменится. Спина зажила, я выжидала. Подгадала момент и смогла открыть замок. У меня была фора ночь, я это понимала. Почему-то я решила, что когда сниму оковы то смогу перекинуться и убежать далеко далеко… У меня не было особого плана, главное далеко уйти. Я смогла бесшумно уйти не потревожив собак. Я бежала, да только перекинуться не получалось. Отец меня конечно же нашёл. Да только домой не привел. До реки …

— Что дальше?

— А дальше все. Я не сопротивлялась. Он загнал меня собаками, сил не было.

Никон был обескуражен. Он не поверил. В его понимании мира такова не может быть, хотя … Люди способны на страшные поступки. Ливада протянула руки к очагу на земле, пальцы дрожали. Она заговорила.

— Мне иногда кажется что я все придумала, про маму оборотня. И что она была просто строптивой женщиной. И что я просто нелюбимая дочь злого человека. Не молчи, скажи что думаешь!?

— Не знаю что я думаю. Такое придумать надо талант иметь. Но раны и шея говорят лучше слов. Ты не врешь. Как же ты спаслась в реке?

— Не знаю, плавать не умею. Помню что тянуло в низ, было очень холодно! И темно, и слова отца что скажет всем, что не нашёл и, что давно надо было это сделать.

— Ты его просила не делать этого?

— Нет, с пяти лет я не говорила с ним. Не могла себя заставить. Я так его боюсь что немею когда вижу.

— Немыслимо…

— Не прогоняй, я сама уйду, только немного окрепну.

— Да, так и сделаем. Ливада, не беспокойся, набирайся сил, не прогоню. Ты не первый оборотень с кем я знаком. Мне на вашего «брата» везет. Тайлину правда в первые вижу. Дивно даже. Этот вид оборотней очень далеко от сюда обитает.

— Я иногда думаю что я просто человек. В животной форме родилась и больше не было смены ипостаси. Если бы не мой слух и нюх и быстро не заживали раны я бы считала себя просто человеком.

— Раны и правда быстро заживают. Я это заметил. Ты кушай, мне подумать надо.

— А кого из оборотней вы видели? Так интересно!

— Лисицу, та еще заноза. Ласка встречалась. Медведи как то мимо проходили, целая семья.

— Ого!

— Лисица иногда прибегает, хорошая девка хоть и пакостница. Ливада, а ты знаешь где жила?

— Охотное, село такое.

— Слыхал, далеко тебя река отнесла! А отца как звать?

— Троян

— Не слыхал.

Никос ел, куча вопросов было в голове, да не спросил он больше не чего. Видел что Ливада перестала нервничать и труситься, расслабилась. Не хотел ее снова своими вопросами расстраивать. Зато она, наелась, щеки покраснели, проснулось любопытство и свет в глазах.

— А у вас есть книги?

— Были, не знаю где лежат где-то в доме. Я не люблю особо читать. Хотя обучен грамоте.

— Можно я завтра по свету поищу?

— Ищи

— Тут очень тихо, люди живут по соседству?

— Нет, я одиночка. До ближайшего поселения день пути. Мне нравиться одному жить.

— Я поняла, хотя не понимаю. Людям свойственно жить в общинах, семьях.

Никос промолчал. Он не хотел на сегодня разговоров, хватило с лихвой истории бедолаги. Темнело, он молча собрал посуду, залил очаг водой, и пошли они спать. Ливада не стала донимать его, и пошла отдыхать. Она умела сдерживать свои порывы и любопытство.

Утром Ливада принялась искать книги, а для этого пришлось хорошо потрудиться. Отец ей говорил что книги это ценность и их берегут, дорого стоят. Ливада очень удивилась когда нашла книги под топчаном. Пыльные, местами съеденные мышами, помятые. Она с грустью смотрела на кожаные обгрызаные обложки. Никос не отличался любовью к порядку. Ливада пол дня убиралась в доме и кучи грязи намела. Поснимала паутину, чем разогнала пауков недовольных ее вмешательство в их жизнь. Гору мышиных «подарков» и мух дохлых намела сухой метелкой. Натерла окна, и содрала осиное гнездо, даже без последствий. Никос остался доволен. Нашёлся потерянный кинжал, и капкан, и еще некоторые нужные вещи. Было видно что девчонка приучена хорошо наводить порядок. Все делала сноровисто и прилежно. И готовить тоже умела. Никос задумался чем ей помочь, куда отправить. Она молода ей еще не поздно учиться, только мастерам за науку платить надо а денег нет.

Ливада тоже думала что же делать ей, куда идти и где строить свою жизнь. Никос добр, ну всему есть предел. Он часто хмур и ему любо жить одному со своей козой которая бодается и орет постоянно. Тело зажило и только белесые шрамы остались. А шрамы души еще болят. Ливада старалась отгонять воспоминания, и очень старалась. Она не хотела думать и варить мысли и обиды. Если жить прошлым и все время вспоминать не останется сил и времени жить в настоящем и строить планы будущего. Никос спросил ее как то за обедом, хочет ли она наказать отца, отомстить? — Нет! Ответила она, — Он и так забрал много у меня в прошлом, тратить на него будущее я не хочу. Никон остался доволен ее ответом.