Лондон: Бегство из ада

1

Металлическая дверь за спиной захлопнулась, проскрежетал тяжелый засов. Напряженно вглядываясь в полумрак, отряд сталкеров поднялся по выщербленным ступеням в вестибюль лондонской станции метро «Квинсвэй». Перешагивая через кучи мусора и хлама, люди выбрались на улицу и остановились, прислушиваясь к звукам Лондона.

Над полуразрушенным городом сгущались вечерние сумерки. Окрестные дома зияли выбитыми окнами и пустыми дверными проемами. На дороге валялись перевернутые взрывной волной и основательно проржавевшие за двадцать лет после Катастрофы остовы автомобилей. Всегдашний ветер носил по улице клубы пыли. Где-то далеко, за несколько кварталов отсюда, истошно завывала объятая смертной тоской неведомая тварь – то ли готовясь издохнуть, то ли призывая на помощь сородичей. В окнах на верхних этажах пару раз промелькнули быстрые тени, но показаться перед людьми не посмели. Все было спокойно.

Пять человек в противогазах и прорезиненных костюмах химической защиты двинулись вперед. Двое держали сектора обстрела, водя автоматами по сторонам, двое других, нагруженных тяжелыми ранцами, тащили в руках металлические канистры, еще один замыкал шествие. Его движения, исполненные значимости, выдавали старшего.

Сталкеры пересекли дорогу и остановились перед буйно разросшимся парком «Кенсингтонские сады». Некогда парк был довольно редким, с немногочисленными деревьями и зелеными лужайками, и просматривался почти насквозь. Но теперь он превратился в непроходимую лесную чащу с уродливыми огромными стволами. Деревья стояли так густо, что между ними не везде мог бы пройти человек. Они мешали одно другому, но упорно тянулись кверху. Их ветви сталкивались, переплетались и врастали друг в друга, словно состязаясь в армрестлинге не на жизнь, а насмерть. От деревьев исходило чувство затаившейся угрозы, усиливаемое бесформенными покрытыми слизью лиловыми листьями.

В лесу стояла зловещая тишина. «Птиц не слышно», – механически отметил про себя Ник, перекидывая канистру в другую руку, и тут же вспомнил, что в лиловом лесу всегда так – нет ни птиц, ни иной живности. Лондонские твари сюда почему-то не забредают.

Люди замерли перед лесом. Лес, казалось, замер перед людьми. Даже листья перестали трепетать и ронять слизь на землю.

– Ох, не нравится мне эта затея, – пробормотал другой сталкер с канистрой.

Ник лишь покосился на него и ничего не ответил. Он бы предпочел сейчас держать в руках автомат, а не тащить на спине ранцевый огнемет.

– Тише, там! – глухо прикрикну сквозь противогаз командир отряда.

Он слушал лес и выжидал. Затем подобрал с земли камень и с силой зашвырнул его в чащу. Камень пробил мясистую листву, глухо стукнулся о ствол дерева и полетел вниз, утонув в темном перегное из опавших листьев и обломанных веток. Ни одна тварь, если она была в лесу, ни единым звуком на него не отреагировала.

Командир подождал еще с минуту, а затем скомандовал.

– Начинайте!

Огнеметчики, скинув ранцы, подбежали к деревьям и принялись поливать их горючим из канистр, расходясь по сторонам вправо и влево, покуда емкости не опустели. Командир в это время их прикрывал. Затем они вернулись к огнеметам, надели ранцы и взяли в руки раструбы.

– Хорошая погода сегодня, – сказал командир, – ветер дует в лес. Давайте, ребята!

Длинные языки пламени вырвались из сопел и лизнули темные стволы, словно бы сделанные из замшелого камня. Огненная дорожка от разлитого бензина побежала по земле, опоясывая бывший парк, а струи пламени из огнеметов стали обнимать стволы и ветки, начинавшиеся в паре метров от земли, попутно задевая подлесок и кустарник.

Лес, казавшийся раньше сырым, загорелся на удивление быстро. От пламени сделалось ясно, и надвигающаяся ночь отступила на несколько десятков метров. Люди старались пробиться огненными струями вглубь чащи, чтобы зацепить как можно больше деревьев.

– А гладко все идет! – возбужденно крикнул разговорчивый сосед Ника. – Я даже не ожидал такого!

– Постучи по дереву, Огонек! – нехотя ответил Ник, который не любил отрываться от дела на болтовню.

Тот захохотал.

– Я лучше поддам ему жару! – крикнул он и открутил свой вентиль на полную.

Он получил свое прозвище за любовь к огнеметам, которыми орудовал всегда самозабвенно.

В этот момент лес стал меняться. Кора на ближних деревьях обгорела и слезла струпьями, обнажив лиловую древесину, которая не хотела гореть, и принялась тлеть, испуская густой вонючий дым, стлавшийся книзу, как будто это горели не деревья, а химикаты.

Затем ветки, объятые пламенем, постепенно пришли в движение. Казалось, они извиваются и скручиваются под действием жара, но было в этом и нечто упорядоченное. Ветки качались, словно маятники, взад и вперед, и размах их с каждым разом становился все больше.

Однако Огонек этого не замечал. Войдя в раж, он приблизился вплотную к деревьям.

– Ну, что, ребята, замерзли? – крикнул он, глядя на начавшие тухнуть стволы. – Ничего, сейчас я вас согрею!

Он принялся охаживать обнаженную древесину длинным языком пламени из своего раструба, не замечая, что в кронах зародился какой-то гул. Поначалу слабый и низкий, он постепенно становился все сильнее и выше, пока не перешел в высокий протяжный вой.

«Если бы я не знал, что там никого нет, – подумал Ник, – я бы решил, что это верещат какие-то твари, живущие на верхушках деревьев».

Он оглянулся на остальных – гул слышали все, кроме Огонька. У старшего не выдержали нервы – он приставил автомат к плечу и выпустил длинную очередь по кронам. «Пустая трата патронов, – скривился Ник. – Стареешь, Бивень, на пенсию тебе пора».

Вой нарастал. Все словно впали в ступор. Все, кроме Ника, обладавшего повышенным чутьем к приближающейся опасности.

– Назад! – крикнул он Огоньку и выключил свой огнемет. – Туши шарманку!

Но тот все поливал пламенем стволы деревьев, словно и впрямь пытался их согреть. И лишь когда баллоны у него опустели, оглянулся на товарищей.

Только теперь, когда прекратился рев пламени из горелки, он расслышал вой леса, и до него дошло, что что-то идет не так.

Огонек стал пятиться, но было уже поздно – из леса вылетел, будто бы оборвавшись с раскачивающейся ветки, диковинный шипастый плод величиной с футбольный мяч и ударил его в грудь. От столкновения плод лопнул и окатил Огонька светлой вязкой жидкостью, под которой тут же задымилась и начала растворяться его химза. За защитным костюмом пришел черед обычной одежды, а после нее и тела незадачливого сталкера, которое стало плавиться и распадаться на глазах. Долгий исполненный боли крик вырвался из горла несчастного, но вскоре выдохся и затих.

Исчез и человек. Через несколько минут от него осталась лишь дымящаяся лужа в ошметках почерневшей резины, которая тут же впиталась корнями ближайшего дерева.

Глядя с ужасом на разыгравшуюся у них перед глазами трагедию, сталкеры начали отступать к метро. Группа прикрытия открыла упреждающий огонь по лесу, но пули были бессильны остановить целый вал плодов, полетевших оттуда в людей. Сталкеры, как ни силились, не могли разглядеть, кто их оттуда бросает.

Ник сорвал с себя жестяной ранец и прикрылся им, как щитом. Несколько шипов пробили в нем дыры, но до человека не достали.

Охнул и упал Бивеннь, которому длинный шип угодил прямо в глаз. Пламя в лесу угасало. Всем стало ясно, что они потерпели неудачу.

– Отступаем! – крикнул Ник. – Алистер, ко мне!

Вдвоем с подбежавшим автоматчиком они подхватили раненного командира под руки и потащили к метро. Чем дальше они отходили, тем меньше плодов до них долетало.

– Все против нас, – пробормотал Алистер. – Мало нам тварей, так теперь еще и деревья тоже.

Ник не ответил. Они нырнули в вестибюль, перебежали его, спустились по лестнице и забарабанили в дверь условным стуком. Дверь распахнулась и сталкеры, не мешкая, скрылись за ней.

Люди не заметили, как несколько мутантов выпрыгнули из окон ближайших зданий и, припадая к земле, устремились следом. Они держались на расстоянии, но были готовы напасть при первой же возможности. Почуяв запах крови, твари рассчитывали, что сталкеры бросят раненного, и они получат легкую добычу. Когда же дверь захлопнулась, мутанты поняли, что поживы не будет, и подняли разочарованный вой.

Лес к этому времени почти совсем потух. Стало видно, что людям не удалось потеснить его ни на сантиметр. Деревья чернели сплошной стеной перед растрескавшимся от ползущих из леса корней асфальтом, и было ясно, что через какое-то время они преодолеют и это препятствие, и доберутся до вестибюля станции. Через не очень продолжительное время.

2

Хаммер выбежал на улицу Нотинг Хилл Гейт и остановился. В каждом из домов по обе стороны дороги могла таиться угроза, но этим вечером все было спокойно. Ржавые автомобили и автобусы громоздились тут и там. Одни были перевернуты, другие остались стоять на колесах с давно спущенными шинами. Часть была с выбитыми стеклами и распахнутыми дверями, но другие стояли плотно закрытыми. В них, прильнув к окнам, сидели скелеты: мужчин, женщин, дети. Будто хотели что-то сказать оттуда. Вот только кому? До них никому не было дела ни тогда, ни, тем более, сейчас. Даже хищным лондонским тварям они не нужны. Костями питаются одни костоеды, неспешно перемалывающие их на муку крепкими челюстями. Но костоедов мало, а скелетов много.

Хаммер заметил какое-то шевеление в некогда красном, а теперь буром двухэтажном автобусе метрах в ста от него. Он переместился поближе. Косматое семейство костоедов копошилось внутри. Оттуда доносилось утробное ворчание и хруст костей в их челюстях чудовищной силы.

Хаммер посмотрел на стоявший рядом длинный «Бентли» с желтыми, под золото, колесными дисками. Внутри сидела семья скелетов, все пристегнутые ремнями – муж, жена и двое детей. После автобуса костоеды возьмутся и за них – они всегда движутся по прямой.

Хаммер опустился на четвереньки и помчался по тротуару, где, несмотря на хлам, все же было свободнее, чем на дороге. Он несся длинными прыжками, с удовольствием ощущая, как легко сердце гонит кровь по телу, как даже при такой скорости мощные мышцы работают вполсилы, как свободно дышится вечерним воздухом.

Он остановился, поднял косматую морду кверху, открыл клыкастую пасть и издал долгий протяжный вой от переполнявших его чувств. Тут же отозвались несколько других завываний – далеко впереди и на соседних улицах. Хаммер не стал им отвечать – то были чужаки, безмозглые твари, а он хотел услышать сородича, такого же, как и сам. Но таковых здесь не оказалось. Подобных ему, вообще, в городе было немного.

Вверху промелькнула обширная черная тень. Хаммер среагировал мгновенно. Цепляясь за выступы в стене ближайшего дома, он легко взобрался до второго этажа и скрылся в оконном проеме. Летающий монстр покружила над улицей еще немного, и подался прочь.

Хаммер спустился вниз и побежал дальше. Трусившую ему навстречу большую стаю шестилапых собак он обогнул по крышам зданий. Ни одна из них не выстояла бы против него в прямой схватке, но со стаей связываться не стоило. Собаки проводили его надсадным лаем.

Некоторое время Хаммер двигался, громыхая кровельным железом и перепрыгивая с одного дома на другой, а затем опять спустился вниз. Оказавшись на земле, он углубился в переулки и в коне концов оказался возле станции метро «Квинсвэй». Напротив нее чернел опутанный лианами дремучий лес, некогда бывший парком.

Деревья Хаммер не любил, хотя иногда ему очень хотелось взлететь по стволу до самого верха – просто так, чтобы посмотреть на Лондон с высоты. Но, несмотря на всю свою силу и ловкость, он избегал даже приближаться к ним, а не то, что заходить в чащу. Деревья теперь стали такими, что даже птеродонты никогда не садились на них, хотя, конечно, далеко не каждое дерево могло бы выдержать их вес.

Хуже всего было то, что деревьев в Лондоне становилось все больше. Они появлялись там, где никогда не росли прежде. Деревья покрывали развалины, исполинские стволы прорастали сквозь дома, прекрасно чувствуя себя даже в местах наибольшей радиации, куда избегало заходить все живое.

Хаммер видел, как из метро вышли пятеро людей с двумя огнеметами и принялись жечь лес. Одного из них он знал, как знал и то, что их затея обречена на провал.

От наблюдения за людьми его отвлекло ощущение близкой опасности. Хаммер резко обернулся – к нему подкрадывался кровосос. Зверь пребывал в уверенности, что Хаммер его не видит. Для людей это действительно было так, но Хаммер мог улавливать тепловое излучение, и защита кровососа на него не действовала.

Хаммеру захотелось позабавиться. Он притворился, что ничего не замечает, а когда тот уже был в полуметре от него, отскочил в сторону, забежал сзади, и со всего маху полоснул правой лапой с длинными когтями по спине мутанта. Тот взревел от боли и развернулся. Но Хаммер был уже на безопасном расстоянии. Встав на задние лапы, он оказался с кровососом одного роста. Кровосос был немного сильнее, зато Хаммер превосходил его мозгами.

Кровосос с ходу кинулся в лобовую атаку. Хаммер взлетел по стене дома и встал в оконном проеме второго этажа. Лазить по стенам кровосос не умел, он застыл внизу, задрав голову и шевеля щупальцами-присосками вокруг пасти. Чтобы поддразнить монстра, Хаммер подобрал с полу валявшийся там ржавый молоток и запустил в него. Молоток угодила кровососу по плечу. Зверь опять издал рев.

Хаммер бросил взгляд на людей в отдалении. Те жгли лес и ничего не слышали за ревом пламени и воем из крон деревьев.

Кровосос сделал попытку взобраться вверх по стене, но у него ничего не получилось. Хаммер забавлялся. Он оттолкнулся от подоконника и прыгнул на кровососа из окна. Тот не удержался и грохнулся на землю под тяжестью врага. Было слышно, как у него захрустели ребра.

Хаммер подхватился первым, намотал самое длинное щупальце на руку и рванул что есть силы. Щупальце оторвалось. Он с отвращением отшвырнул от себя извивающийся кусок скользкой плоти. Изрядно помятый кровосос, наконец, поднялся на задние лапы и пустился наутек. Его сопровождал всегдашний спутник – мелкий мутант по имени плоть.

Хаммер мог бы сейчас добить раненную тварь, но не захотел – кровососов он не ел, а силы надо было экономить.

Хаммер опять посмотрел на станцию. Людей там уже не было, а огонь в лесу постепенно шел на убыль. Он понял, что их затея провалилась, и побежал дальше.

На город тем временем опустилась ночь. Темные тяжелые облака затянули все небо, и стало совсем темно. Своим тепловым зрением Хаммер видел почти так же хорошо, как и днем. А что не удавалось разглядеть, то подсвечивали вспышки молний приближающейся грозы.

Дождь началась, когда он добрался до Трафальгарской площади. Очередная вспышка ослепила его, а раскат грома ударил, казалось, прямо по голове. Хаммеру показалось, жертвой стихии стал он сам. Однако уже в следующее мгновение он понял, что молния угодила не в него, а в колонну Нельсона. Постояв немного, колонна с жутким шумом провалилась в какую-то подземную полость почти на всю свою длину. Теперь статуя адмирала возвышалась над поверхностью всего лишь на пару метров.

Из пустотелых статуй львов вокруг нее, зияющих дырами, стали выглядывать местные гады, разбуженные шумом. Хаммер не стал дожидаться, пока они выберутся наружу, и побежал дальше. Дорогу ему освещали следовавшие одна за другой молнии. Гремело беспрестанно.

Добравшись под проливным дождем до Темзы, он глянул направо. Очередная молния попала в колесо обозрения «Лондон ай», за ней последовали другая и третья. Завыли электродвигатели, передавая усилие на редукторы, и вся обычно неподвижная гигантская конструкция пришла в движение. Колесо стало вращаться с ужасным скрипом давно не смазываемых механизмов. В нижних кабинах колеса зашевелились какие-то бесформенные твари и стали тяжело плюхаться в реку.

Хаммер ступил на Вестминстерский мост. Внизу несла свои темные воды Темза. А в ней, озаряемые вспышками молний, резвились и охотились друг на друга ее обитатели. Их было много, некоторых он никогда не видел прежде.

Мимо его уха пролетела, едва не коснувшись крылом, летучая мышь величиной с кошку. Лапа Хаммера автоматически дернулась, и он сшиб ее. Гадкое создание рухнуло в воду. Оттуда тотчас навстречу ему высунулась морда жаборыбы с открытой пастью, щелкнули челюсти, хрустнули кости, запищала пришедшая в себя от боли мышь и в следующую секунду вода сомкнулась над обоими.

Ближе к противоположному берегу Хаммера ждал сюрприз – Вестминстерский мост зиял провалом. Мост стал непроходимым. Хаммер раздраженно зарычал. С правого края провал был широким, но постепенно сужался влево и в конце в нем было уже не более трех метров.

Хаммер отступил назад, разбежался и прыгнул. В момент толчка его задняя правая лапа поехала на чем-то скользком – это была икра жаборыбы. Из-за этого он не долетел до противоположного края совсем чуть-чуть и стал падать в воду. Угодить в нее означало верную гибель – с речными мутантами ему было не справиться.

Извернувшись в воздухе в отчаянном кульбите, он все-таки смог приземлиться на поросшее скользкими водорослями каменное основание опоры. Выпустив когти, он нащупал щели между рядами кладки и вскарабкался выше, чувствуя спиной злобные взгляды обитателей Темзы, уже почти считавших его своей добычей. Хватаясь за стальные балки, он добрался до верха моста и перевалился через чугунные перила.

Вскоре он был на берегу. Обогнув лежащие на земле массивные обломки башни Биг-Бен с двумя почти неповрежденными циферблатами из четырех, он осторожно зашел в здание Парламента. Под высоченными сводами зала гроздьями висели летучие мыши, вынужденные коротать ночь внутри из-за непогоды. Хаммер глянул вверх лишь мельком, убедился, что опасности нет, и опять опустил голову.

После нескольких минут поисков, он обнаружил в одном из боковых помещений неприметный люк, откинул крышку и спустился по неширокой лестнице на несколько пролетов вниз. В конце ее была металлическая дверь с дисковым кодовым замком. Набор шифра дался ему нелегко. Когтистая лапа с четырьмя короткими пальцами была не очень-то приспособлена для этого занятия и скользила по гладкой рукоятке с цифрами, которую требовалось вращать то вправо, то влево.

Только с третьей попытки, после долгой возни в темноте, замок щелкнул и дверь приоткрылась. Хаммер распахнул ее, но заходить не стал, а сначала подвинул под петли увесистый камень, валявшийся рядом.

Лишь после этого он переступил порог. В ноздри ему ударил затхлый, застоявшийся за десятилетия воздух. В первой комнате не было ничего примечательного. Офисная мебель, телефоны на столах, давно погасшие мониторы. Во второй вдоль стен стояли высокие шкафы, набитые папками с бумагами. Но и это было не то, что он искал.

За следующей дверью он обнаружил еще один ход вниз, в конце которого плескалась вода. Ступать в воду Хаммеру не стал. Он вернулся назад, принес два стула и, переставляя их по очереди, вошел в третью комнату. Здесь прямо из воды, покрывавшей пол сантиметров на двадцать, торчали несколько металлических стоек с компьютерными серверами и жгутами кабелей. Все было давно обесточено и сгнило от сырости.

Он увидел в углу дверь вмонтированного в стену сейфа. Припомнив другой шифр, Хаммер неуклюже набрал и его. Сейф щелкнул и открылся. Внутри стояла коробка с компакт-дисками. Порывшись внутри, он нашел диск с нужной надписью, поднес к пасти и осторожно сжал его одними губами, после чего заторопился к выходу. Шеф будет доволен добычей.

Уже перед самыми ступеньками Хаммер поскользнулся, и его нога съехала в воду. Тотчас гладкая поверхность забурлила и к нему метнулась узкая длинная спина водяной твари. Хаммер едва успел взобраться обратно на стул, а тварь, описав полукруг, опять залегла на дно.

Хаммер выбрался наружу и побежал домой.

3

Ник проснулся от саднящей боли. Она вытеснила даже яркие впечатления сна, где он чувствовал себя единым целым с неведомым мутантом по имени Хаммер. Такие сны он видел время от времени, особенно после вылазок на поверхность. Возвращаясь обратно в метро, он словно бы тащил за собой невидимые нити, которые, помимо его воли, образовывались между ним и населявшими Лондон тварями. В глубине души он завидовал им за возможность жить на поверхности, но никогда не признался бы в этом даже самому себе. И еще он с некоторых пор странным образом временами чувствовал родство между ними и собой.

Но сейчас болела левая рука. Что-то держало ее, одновременно вгрызаясь в плоть. Ник включил фонарь. С потолка спускался коричневый канат толщиной с карандаш, протыкал его ладонь насквозь и уходил в пол. Он потянул руку к себе, и тут же боль пронзила его до плеча.

Ник застонал, нашарил на поясе армейский нож и, резко взмахнув им, обрубил канат над ладонью и под ней. Затем, сжав зубы, выдернул обрубок из раны и с отвращением отшвырнул в сторону.

– Чертовы корни! – пробормотал Ник. – Совсем уже достали!

Он нашарил правой рукой сверток с бинтом, помогая себе зубами, вскрыл его и перевязал рану. Нужно было идти в медпункт. Ник посмотрел на часы – половина седьмого утра, медпункт открывается в семь, но иногда доктор приходит раньше, если мучает бессонница.

Он накинул куртку и вышел из своей холостяцкой каморки на платформу. За ночь станция Квинс преобразилась и стала напоминать тропический лес, каким он видел его в детстве на картинках в книжках. Сходство с ним ей придавали свисавшие с потолка корни разной толщины, которые издалека можно было принять за лианы. Корни выходили из многочисленных дыр в потолке и уходили в пол. Пробив бетонное перекрытие над платформой, корни затем с непостижимой быстротой, за одну ночь, дорастали до пола, вонзались в него и росли дальше в глубь земли. Ник не мог понять, чего они ищут. Естественный механизм, когда корни растений стремились к влаге и останавливаются в водоносном, слое был нарушен. Эти корни искали что-то другое или же не искали ничего. Природа обезумела.

Мрачные зевающие мужчины, вооружившись самодельными мачете, пилами и лестницами, обрубали корни сначала вверху, а затем у пола, резали на куски, примерно по метру длиной, и собирали в вязанки. Получались дрова на продажу. «Тоже выгода, – подумал Ник, – но лучше бы обойтись без нее, черт бы их побрал!» Соседние станции покупали корни неохотно. Горели они плохо, сильно чадили, и дым от них шел с резким удушающим запахом, от которого больше обычного слезились глаза, и першило в горле.

У медпункта он прислонился к стене и задремал стоя. Приковылял старый доктор Даниэл.

– Что случилось? – спросил он своим всегдашним мягким голосом.

Ник молча протянул ему руку.

– Пробил гвоздем? – спросил доктор.

– Корнем, – ответил Ник. – Я спал, а он пророс через руку.

На лице чернокожего Даниэла отразилось недоумение.

– Корнем? – удивился он. – Раньше такого не случалось.

– Раньше многого не было, – ответил Ник. – Главное, не болело сначала совсем.

– Наверное, в нем есть что-то обезболивающее, – предположил доктор.

В палатку вошла медсестра Кэтрин.

– Доброе утро, доктор! – поздоровалась она. – Привет, Ник!

Их взгляды встретились, Кэтрин смутилась и потупилась. На ее губах застыла полуулыбка. Ник с удовольствием оглядел ее стройную фигуру, породистое скуластое лицо и длинные волосы. Кэтрин ему нравилась, и он чувствовал, что и он ей тоже. Но дальше приветствий и коротких обменов репликами при встрече дело у них не шло.

Кэтрин была дочерью начальника станции Кена, и крутить с ней любовь было себе дороже. Пришлось бы жениться, а Ник этого не хотел. Он считал, что еще слишком молод для семейной жизни.

Готовя себя к работе сталкера, он, по совету наставников, выучился контролировать эмоции – подавлять гнев, гасить порывы вмешаться в не касающийся его конфликт, выбрасывать из сердца малейшие привязанности. «Наверху нет места чувствам, – говорили ему. – Там существует только целесообразность, а ты – машина для убийства мутантов. Расслабишься внизу – не соберешься вверху. Но и убивать следует лишь тогда, когда смертельная опасность грозит тебе самому. Во всех остальных случаях, уклоняйся от схватки. Кто ушел от боя, тот точно доживет до следующего, а кто принял – неизвестно».

Постепенно Нику стало нравилось чувствовать себя машиной всегда. Он загодя обдумывал каждый свой шаг и отказывался от того, что было ему не нужно. Возможно, Кэтрин и была ему нужна, но женитьба – уж точно нет. Следовательно, не нужна и Кэтрин.

Доктор осмотрел рану.

– Ничего серьезного, – сказал он, – зашивать не надо. Кэтрин обработает. С недельку походишь на перевязки, избегай нагрузок.

Ник протянул руку медсестре. Промыв рану, она наложила с двух сторон ватные тампоны, пропитанные какой-то вонючей мазью, и начала перевязывать.

– Где это тебя? – спросила она участливо.

– Доктор знает, – сухо ответил Ник.

Кэтрин закусила губу и как будто сникла. Даниэл поднял на него удивленный взгляд. Ник проигнорировал его. Немногословным Ника сделала профессия. Он приучил себя обходиться молчанием всегда, пока возможно. Наставники в сталкерской школе считали, что ненужные слова уносят часть силы и ослабляют концентрацию на текущей задаче, а сталкер не может позволить себе ни того, ни другого.

В медпункт прибежал мальчишка-посыльный.

– Ник, тебя зовут на совещание к начальнику станции! – выпалил он.

– А что наш командир? – спросил тот.

– Бивень умер сегодня ночью!

Кэтрин выронила ножницы, которыми обрезала бинт, и приложила пальцы ко рту. Мальчишка убежал.

В канцелярии уже собрались начальник станции Кен, начальник охраны Фред, финансовый менеджер Мартин и стенографистка Лаура, она же секретарша Кена. Ник поздоровался и застыл на пороге – раньше на такие собрания его не звали, и он не знал, что ему делать.

– Проходи, садись! – хмуро бросил Кен и указал на свободный стул между Фредом и Мартином. – Расскажи нам, что там вчера было наверху.

– Так ведь я уже рассказывал! – удивился Ник.

– То – мне, а теперь – совету.

Ник быстро справился со смущением. Имея двадцать пять лет от роду, он оказался здесь самым молодым. Возраст Кена близился к пятидесяти, Фреду было сорок с небольшим, а Мартину перевалило за шестьдесят, и он по понятиям метро считался глубоким стариком, хотя был еще вполне крепким.

Присутствие Фреда доставляло Нику ощутимый дискомфорт. Если с Кеном и Мартином он был на короткой ноге, то с Фредом, который появился на станции не так давно и сразу втерся в доверие к Кену, став его правой рукой, отношения никак не складывались. Раньше, пока был жив Бивень, Ник на заседания совета не ходил и с Фредом почти не сталкивался, теперь же приходилось терпеть того рядом.

Ник сел, возвышаясь на полголовы над коренастым бритым наголо Фредом и слегка сутулым Мартином. Фред покосился на него с пренебрежительной гримасой на лице – неприязнь была обоюдной. Кен нетерпеливо барабанил по столу пальцами левой руки. Правую он почти всегда держал сжатой в кулак, стесняясь отсутствующих на ней указательного и большого пальцев, хотя об этом и так знали все на станции. Раньше Кен был сталкером и приносил сверху богатую добычу. Он ходил в вылазки и с группой, и в одиночку, пробуя свою удачу так и эдак.

Долгое время ему везло, но нашлась тварь и на его голову. В одной из одиночных вылазок, когда у Кена закончились патроны, на него бросился увернувшийся от последней очереди крупный шестилапый пес. Кен успел выбросить правую руку вперед и вогнал ее по самый локоть в пасть зверя, а там ухватил за основание языка и сжал его. Они замерли друг напротив друга. Шестилапый не мог закрыть пасть, а Кен – отпустить его язык. Зверь рвал его когтями, а Кен в ответ бил того по ребрам ногами, обутыми в тяжелые армейские ботинки. Потом, уже ослабев от ран, Кен нашарил левой рукой на поясе нож, достал его и несколько раз ударил мутанта.

Когда Кену показалось, что зверь издох, он отпустил язык и стал вынимать руку, но шестилапый в последнем предсмертном усилии щелкнул челюстями и два пальца Кена с прилегающим куском ладони остался у него в пасти. Кен тут же добил тварь окончательно, но его сталкерская карьера закончилась именно в этот момент.

Принесенные им пальцы не брался пришить ни один врач. Все твердили, что травматическая ампутация не пришивается, а он все не мог в это поверить. Нажимать на курок безымянным пальцем так же быстро и безошибочно, как он делал это указательным, Кен так и не выучился, а без этого наверху делать было нечего. «Сталкер сродни музыканту, – горько шутил Кен, – утрата пальца ведет к потере профессии».

За прежние заслуги его взяли в станционную администрацию, а два года назад, когда умер прежний начальник станции, выбрали на его место Кена.

Вздохнув, Ник начал еще раз рассказывать о вчерашней неудачной вылазке, закончившейся потерями сорока процентов личного состава отряда.

– Это потому, что вы действовали как дилетанты! – заявил Фред, когда он закончил.

– Почему? – не понял Ник.

– Сначала нужно было все разведать, а лишь затем – действовать.

– О чем выведать?

– О свойствах деревьев и их плодах.

– Мы разузнали, что смогли, – возразил Ник.

– Сомневаюсь, – скривился Фред. – Иначе не было бы жертв.

Ник разозлился. Что себе позволяет этот выскочка, сидящий безвылазно под землей?

– Надеюсь, ты знаешь, о чем толкуешь? – спросил он глухим голосом, что всегда случалось, когда он был готов вскипеть.

Фред самодовольно кивнул.

– Да уж, не сомневайся.

– Много раз бывал наверху? – вкрадчиво спросил Ник.

Фред вовремя заметил ловушку.

– Для того чтобы знать тактику вылазок, не обязательно ходить наверх.

Ник помедлил с ответом, чтобы придать словам больше весомости.

– Погибшие вчера тактику не изучали, – сказал он. – Но они бывали на поверхности каждую неделю, а нередко и чаще. И никто из них не мог предположить, как поведет себя лес.

– Совсем? – ехидно поинтересовался Фред.

– Да, совсем. Слишком уж быстро там все меняется. Одни виды мутантов исчезают, другие появляются. На смену одним растениям ветер приносит семена и споры других. Ты можешь сколько угодно сидеть под землей и долбить по учебнику свою долбанную тактику, думая, что ты самый умный, но наверху окажется, что это не так.

Кен кивнул, соглашаясь со словами Ника. Фред видел это, но сдаваться не собирался.

– Как бы то ни было, – резюмировал он, – а результат налицо – вы провалили задание.

Ник уставился на него.

– Как ты сказал? – спросил он. – Провалили задание?

– Ты верно ухватил мою мысль.

Фред смотрел не на него, а на Кена, ища у того поддержки.

Ника взяла досада оттого, что он оправдываться за себя и своих товарищей перед этой подземной крысой.

– Я хотел бы объяснить тебе кое-что, – произнес он раздельно. – У нас вчера погибли люди – мои товарищи, с которыми я давно хожу наверх. Они не раз рисковали жизнью ради меня, а я – ради них. Фактически, они были моей семьей. И если разговор о них будет продолжаться в таком же тоне, то кое-кто сейчас огребет больших неприятностей за неуважение к ним.

Фред набычился.

– Хочешь выяснить отношения? Давай!

Ник готов был вскочить, когда вмешался Кен.

– Фред! Ник! – прикрикнул он. – Прекратите глупости!

– Это не глупости, Кен, – возразил Фред. – Проблема больше, чем может показаться на первый взгляд. Если так пойдет и дальше, от нашей станции скоро ничего не останется. Оба тоннеля плотно зарастут корнями, не говоря уже о платформе, мы потеряем транзитное значение и окажемся без жизненного пространства. Хотелось бы, чтобы все члены совета, включая новых, это поняли.

Наступила тишина. Фред не сообщил ничего нового, он говорил общеизвестные вещи, которые и так все жители «Квинсвэй» давно обсуждали. Корни появились несколько месяцев назад. Поначалу некоторые были им даже рады – как же, дрова сами проросли, не надо больше их искать! Но первые же костры показали – дрова из них никакие. Стали их продавать, но и здесь спрос оказался небольшим. А корни все прибывали и прибывали, постепенно превращая бетонный свод станции в решето. Все со страхом ожидали дня, когда источенный ими свод ослабеет и рухнет. Пока еще до этого было еще далеко, но время бежало неумолимо.

Мартин прокашлялся и несмело предложил.

– Может, нам стоит подумать о том, чтобы куда-нибудь переселиться?

Раньше Мартин был финансовым директором в какой-то крупной фирме в окрестностях станции, но, невзирая на свою высокую должность, на работу ездил на метро, а не на машине. Это и спасло его во время Катастрофы – он как раз был в подземке.

Долгие годы жизни под землей не искоренили в Мартине привычки одеваться, как клерк – он носил пиджаки и рубашки с галстуками. Правда, все они обветшали, обвисли и имели печальный вид. Кен шутил, что в былые времена на пугала фермеры напяливали одежду получше, но Мартин только улыбался и отмалчивался. Как и полагалось настоящему бухгалтеру, он был довольно прижимистым, и на одежду тратиться не спешил, говоря, что и эта еще послужит.

Сам же Кен предпочитал куртки из свиной кожи, которые выделывали и шили прямо тут же, в метро. Сталкеры и охранники обходились военной формой без знаков различия, которую приносили сверху, остальные – кто чем.

– Разве что на небо, Мартин, – едко пошутил Кен в ответ. – Нет свободных станций в лондонском метро, а по частям нас никто нигде не ждет. Кто посильнее, конечно, те устроятся, наймутся куда-нибудь на птичьих правах, а остальные – пропадут.

– А я что? – совсем смутился Мартин. – Я ничего, предложил в порядке мозгового штурма.

Ник не знал, что такое мозговой штурм, но спрашивать не стал. Зато он понимал, что сказанное Мартином – полная чушь. У них была хорошая станция – обжитая, глубокого залегания, расположенная хоть и на не очень оживленном, но все же торговом пути к станциям «Бонд Стрит» и «Грин парку».

Была. Пока до нее не добрались чертовы корни чертовых деревьев. Теперь почти каждое утро странствующие торговцы в тоннеле останавливались перед проросшими за ночь корнями и орали, чтобы жители станции их обрубили, раз уж берут пошлину за транзит товаров. В противном случае грозились изменить маршрут и больше в эту часть красной линии не заглядывать.

Только своими силами на станции справиться с проблемой не могли. Значительная часть доходов от пошлины тратилась на наем рабочих с других станций для вырубки корней. С лиловыми деревьями срочно нужно было что-то делать.

Вчерашнюю экспедицию по уничтожению леса готовили долго, взяли в аренду огнеметы на соседних станциях, купили горючее, и все же она провалилась. Да еще и потеряли двух человек, включая опытнейшего начальника сталкеров старого наемника Бивня, который, ходили слухи, поучаствовал во всех вооруженных конфликтах в метро.

Кен обвел всех взглядом.

– Дело плохо, джентльмены. Я, конечно, не инженер, но тут всякому понятно, что если своды без конца дырявить, они когда-нибудь упадут. Всем нужно думать над решением проблемы. Собирайте всю информацию, как можно повлиять на эти деревья, но только осторожно, чтобы не пошли слухи по метро, что дела у нас плохи. Хотя, они уже и так идут. По моим расчетам, мы продержимся еще с полгода или чуть больше, а дальше станем бездомными. Все понимают, что это значит?

Понимали все. Люди с тех станций, которые по разным причинам сделались нежилыми, скитались по метро долгие годы, прежде чем их где-то принимали на постоянное жительство. И при этом им приходилось вытерпеть столько лишений и унижений, что они соглашались на любые условия и любую самую тяжелую и грязную работу, лишь бы обрести крышу над головой.

Фред повернулся к начальнику станции и спросил с налетом подобострастия.

– А что нам делать с паникерами, Кен?

– Какими паникерами? – не понял тот.

– Которые шепчутся, что нам конец и надо бежать, пока не поздно и еще можно поодиночке пристроиться на других станциях. А то, мол, когда повалит толпа от нас, в центре мест не останется и придется тащиться на бедные окраинные станции, где выживать труднее, или даже переходить на линии мелкого заложения.

Кен несколько секунд обдумывал ответ.

– Ну, запретить переселяться мы им не можем. А вот болтунов пресечь – вполне. Объяви, что за распространение паники будем сажать под арест на трое суток.

Фред погладил свой бритый череп. На его толстых пальцах блеснули два массивных золотых перстня.

– Почему не можем запретить? Очень даже можем. Если забрать у них удостоверения личности до особого распоряжения, то никуда они без документов не денутся.

– Это незаконно, – возразил Мартин.

Фред взглянул на него искоса, но голову не повернул, обращаясь больше к Кену, чем к остальным.

– Сейчас действуют законы военного времени, – отрезал он.

– Война давно закончилась, – упорствовал бухгалтер.

– А ее последствия – нет. Значит, и законы действуют.

– Мартин прав, – рассудил Кен. – Если мы начнем удерживать людей силой, о нас такие слухи пойдут по метро, что сами будем не рады. Да и соседи по альянсу могут быть недовольны. Здесь надо проявить небольшую хитрость. Кто хочет уходить, пусть уходит, но сначала отработает полгода на борьбе с корнями, а за это время, глядишь, все и утрясется.

– Гениально! – воскликнул Фред, – Так мы и сделаем.

Ник поморщился. «Неужели Кен станет терпеть такую грубую лесть?» – удивился он, надеясь, что тот сейчас окоротит подхалима. Но Кен смолчал.

– И что они должны будут делать? – не выдержал Ник.

– Найдется что, – снисходительно ответил начальник охраны. – Своды ремонтировать. Выжигать корни паяльными лампами, закладывать в дыры ядохимикаты и опять их бетонировать.

– Но у нас нет ядохимикатов, – возразил Ник.

– Зато есть сталкеры, – ехидно парировал бритоголовый. – И вот, новый их как бы командир.

Он произнес слово «командир» подчеркнуто саркастически. Мол, куда тебе, молокососу, командовать всеми сталкерами – тебя и заместителем-то по блату поставили.

Ник вспыхнул, но промолчал. Все знали, что блат здесь ни при чем. Когда-то отец Ника и Кен были приятелями, и по этой причине Кен относился к нему немного теплее, чем к остальным. Особенно, когда он остался круглым сиротой. Но на этом все и заканчивалось, в служебное продвижение Ника он никак не вмешивался. Своей правой рукой Ника сделал сам Бивень, увидев его толковость и храбрость. К настоящему времени Ник уже имел четыре года сталкерского стажа и кое-какую известность в профессиональных кругах за пределами станции. Место командира сталкеров досталось ему заслуженно.

– Ядохимикаты добудут сталкеры, – сказал начальник охраны, обращаясь к Кену. – Я надеюсь, хоть на это они способны? Иначе, зачем они нам нужны?

Последняя фраза была перебором.

– Ты, того, Фред, полегче! – осадил его Кен. – Сталкеры нужны много для чего.

Он повернулся к Нику.

– Но яды вам придется найти. Пока иного решения не видно. Узнай, где были в Лондоне их склады, и наведайся туда с ребятами.

– Хорошо, – нехотя согласился Ник, стараясь не смотреть на ухмыляющегося Фреда, довольного тем, что так ловко изобрел подставу для Ника.

Ник понимал, что склады ядохимикатов располагались не в центре Лондона, и их придется искать на окраинах. Хорошо еще, если там окажется подземная линия метро. А если нет, то из такой вылазки половина людей точно не вернется. И ведь не купишь их ни у кого, потому что такие специфические товары в метро никто и не тащит. Обычный ассортимент того, за чем охотятся сталкеры, составляли оружие, одежда, лекарства, книги, кое-что из техники, консервы и полезные бытовые мелочи. Все остальное оставалось вне сферы их интересов. И ядохимикаты в этот список точно не входили.

– Ладно, – подытожил Кен, – на этом закончим. Все свободны.

Члены совета потянулись к выходу.

– Фред, останься! – остановил Кен начальника охраны.

Тот, торжествуя, бросил на Ника еще один неприязненный взгляд.

4

Едва Ник добрался до своей фанерной загородки и вытянулся на койке, собираясь как следует отоспаться после вылазки и последовавшей за ней бессонной ночи, как в дверь постучали. «Кого там еще черти несут?» – подумал он и не стал отвечать, надеясь, что это за каким-то пустяком и нежданный визитер скоро уйдет.

Не помогло. Стук повторился опять, затем еще раз. Он смирился с неизбежностью.

– Войдите!

В дверях появился фельдшер из лазарета, пожилой пьяница Патрик.

– Вот хорошо, что ты дома, – затараторил он, – а то я уже раза три приходил, а тебя все нет и нет.

– Что за срочность? – Ник сел на койке.

– Санжит…, – Патрик запнулся.

– Что с ним? – вскинулся Ник.

– В лазарете он. Хочет тебя видеть.

Санжит был единственным родственником Ника в подземке и приходился ему дядей – братом покойной матери. Мать умерла давно – погибла от когтей и зубов проникшего в метро мутанта. Нику еще не было и шести лет, и он ее помнил плохо. А после гибели отца, Нику было тогда лет двенадцать, Санжит взял его к себе и воспитывал до совершеннолетия. Ник очень любил этого смуглолицего худощавого человека с короткой бородкой и вечным черным тюрбаном сикха на голове. В том, что Ник стал сталкером, сыграла роль и судьба его родителей – он испытывал не гаснущее желание мстить тварям за них, за свое исковерканное детство.

Ник спешно собрался и почти бегом направился в тот угол, где под платформой в техническом помещении размещался станционный лазарет, гадая на ходу, что такого могло приключиться с дядей. Еще вчера, когда сталкеры собирались жечь лес, Санжит был в добром здравии и хлопотал в своей карри-закусочной на каю платформы, которую посещали главным образом двигавшиеся мимо станции торговцы. В отсутствие пряностей и былых продуктов питания, он без устали изобретал новые блюда, которые можно было приготовить из скудного подземного ассортимента. Он всегда хотел, чтобы Ник работал в закусочной и когда-нибудь унаследовал его дело, но тот выбрал иную стезю. В этом были и свои плюсы – временами он приносил дяде добытые на поверхности пряности и рис. Каждый раз Санжит с грустью говорил, что это, наверное, последние.

В лазарете дядя лежал один, других пациентов не было. Выглядел Санжит плохо – бескровное лицо покрывали кровоподтеки, губы были сухими и потрескавшимися, слабый шепот вместо голоса.

– Что с тобой? – бросился к нему Ник.

Санжит глазами показал маячившему за спиной Ника фельдшеру, чтобы тот вышел. Патрик нерешительно затоптался, стал поправлять покрывала на других кроватях. Ник выудил из кармана автоматный патрон и сунул в руку фельдшера. Патроны были валютой метро – их принимали в оплату за любой товар или услугу. Еще такой же ценностью обладали прежний алкоголь в запечатанных бутылках, сигареты и лекарства, но рассчитываться патронами было удобнее.

Когда дверь за фельдшером закрылась, Санжит облегченно вздохнул и откинулся на подушку.

– Как ты? – с тревогой спросил Ник.

Тот будто бы и не услышал. Вместо этого он завел речь о чем-то непонятном для племянника.

– Виноват я перед тобой Ник, – с трудом произнес Санжит. – Прости меня.

– Ты? Передо мной? О чем ты говоришь, дядя? Ты лучше скажи, что с твоим лицом, – Ник сел на стул у постели и взял его руку в свои ладони.

– Со мной ничего особенного – напали, немного поколотили.

Ник вскочил.

– Кто посмел? – повысил он голос, готовый тотчас кинуться искать обидчиков. – Из наших?

– Сядь, – успокоил тот его. – Не наши, пришлые. Они уже далеко.

Ник опять сел.

– Когда-то давно, – продолжил Санжит, – еще когда был жив Шкипер, твой отец, он передал мне кое-что, чтобы я сохранил это для тебя. Словно предчувствовал свою судьбу. Сказал, если с ним что случится, отдать это тебе, когда станешь взрослым.

– И что же это? – спросил Ник без особого интереса в голосе.

Санжит понизил голос.

– Карта.

– Карта? – не понял Ник. – И что на ней?

– Я тебе как-то рассказывал, что незадолго до своей гибели, Шкипер ходил с экспедицией к морю.

– Да, помню, – кивнул Ник, – его не было больше года. Я тогда жил у тебя.

– Все правильно, – подтвердил Санжит. – Ты также знаешь, что он был единственным, кто вернулся обратно. По крайней мере, мы так думали.

– А что, это не так? – спросил Ник.

– Нет, потом вернулся еще один. Мутный тип по кличке Крюк.

– Многообещающее имечко, – хмыкнул Ник. – А как его зовут по-настоящему?

– Робин Матецки, кажется, или как-то так. Твой отец говорил.

– И когда он объявился в метро?

– Я точно не знаю, – ответил Санжит, – да это и неважно.

– А что важно?

– То, что вчера Крюк был здесь. Пришел вместе с двумя подручными сразу после того, как вы ушли наверх.

– К кому? – спросил Ник, уже зная ответ.

– Ко мне, будь он неладен.

– Чего хотел?

– Карту.

– Ту самую?

– Да.

– А ты?

– Я не отдавал, – лицо Санжита исказила гримаса боли. – Долго.

До Ника вдруг сразу все дошло.

– Они пытали тебя?

Санжит кивнул.

– Сильно?

– Ну, не так уж чтобы очень, но внутри все болит.

Он закашлялся, и на губах у него выступила кровь.

– Черт! – выругался Ник. – И ты говоришь, что это не сильно? Да надо было сразу отдать им эту чертову карту.

– Не все так просто, Ник, – ответил Санжит. – Это не просто карта.

– Что же на ней изображено такого особенного, что ты так долго ее не отдавал?

Санжит поманил его пальцем, и Нику пришлось приблизить ухо почти к его губам, чтобы расслышать.

– Твой отец в той экспедиции нашел кое-что.

– Что именно?

– Тайный правительственный бункер на побережье на случай ядерной войны. Где-то возле Истборна.

Лицо Ника стало серьезным.

– Так там, наверное, кто-то уже живет?

Санжит выдержал паузу.

– В том-то и дело, что нет. Все началось так внезапно, что обитателей бункера не успели в него завезти. Он и остался пустым, но укомплектован огромным запасом еды и оружия.

– Странное место для убежища они выбрали, – заметил Ник.

– Не такое уж и странное, – возразил Санжит. – Всякому было понятно, что Лондон подвергнется бомбардировке в первую очередь, а вслед за ним и другие крупные города. Зато на городки, которые на побережье, ракеты никто тратить не станет. А это означает, что радиация там ниже, чем в Лондоне.

– Получается, они сами себя перехитрили, раз не успели туда добраться, – задумчиво заметил Ник. – И что, большое там убежище?

– Тысяч на пять человек, как минимум. Может быть, на десять.

Ник присвистнул.

– Ого! Почему же его не заняли жители Истборна?

– Потому что не для них оно строилось. Да и не знал о нем, похоже, никто.

– Так уж и никто? – не поверил Ник. – Такую стройку нелегко скрыть.

– Это только догадка твоего отца. Но главное – там есть охрана. Небольшая, но вполне боеспособная. Твоему отцу едва удалось оттуда уйти.

– И как отец собирался это использовать? – спросил он.

– Хотел переселить туда людей из метро.

Ник улыбнулся.

– Ха, переселить! Без костюмов химзащиты, без противогазов? Как он, вообще, собирался провести такую толпу через радиацию и все опасности до самого моря? Невозможно доставить туда женщин и детей, если даже большая часть сталкеров не смогла преодолеть дорогу в оба конца.

– Он хотел найти способ. Но не успел.

– Нет такого способа, – уверенно возразил Ник. – Я бываю наверху по два раза в неделю и знаю, что говорю.

– Он мечтал, чтобы ты закончил его дело.

– Его дело! – воскликнул Ник. – Я не самоубийца и у меня своих дел полно.

Санжит некоторое время смотрел на него с укором.

– А ты не похож на него, – сказал он, наконец.

Ник услышал в его словах укор.

– Да, не похож, – ответил он с некоторым вызовом. – И знаешь, почему?

– Скажи.

– Потому что он родился еще наверху и был отчасти романтиком. А я родился внизу и я насквозь прагматик. Романтика осталась в прошлом, а сейчас каждый бьется за то, чтобы выжить и я не исключение. Выживание – вот наша религия и единственная цель.

– А в чем же тогда смысл? – спросил Санжит.

– Смысла нет, дядя. Да я и не забиваю себе голову подобной чушью. Смысл в том, чтобы прожить этот день до вечера, а за ним еще один. И так – сколько тебе отмеряно судьбой.

– Когда-то смысл жизни твоей матери был в том, чтобы родить и вырастить тебя.

– То было давно. Если ты о детях, то я не хочу их иметь. И заводить семью тоже. Обрекать их на наше ущербное подземное существование? Ну, уж нет!

– И все же даже такая жизнь, которую ты можешь дать, лучше, чем никакая.

– Возможно, ты в чем-то и прав, – задумчиво согласился Ник. – Но я не хочу этим заморачиваться. По крайней мере, сейчас.

– Я должен был отдать эту карту тебе раньше, – произнес Санжит, – но мне все казалось, что ты слишком молод для такой миссии.

– Тут ты прав, – усмехнулся Ник, – я не созрею для нее, даже когда стану старым. Так что, какая разница? Зря ты упирался и не отдал ее Крюку сразу. Это просто бесполезный кусок бумаги. Она не стоила тех страданий, которые ты перенес.

– Может быть, и зря, – горько сказал Санжит. – Но теперь уже поздно сожалеть.

Ник взял его за руку.

– Извини, дядя. Я тебя люблю, но даже ради тебя не возьмусь за это дело. Пусть уж лучше Крюк отправляется в путь сам, если ему прошлого раза мало.

– В том-то и дело, что он не собирается этого делать, – сказал Санжит.

– Что же он станет делать с картой? – удивился Ник.

– Как я понял по их разговорам, продаст ее.

– И что, есть покупатели?

– Нашлись.

– Хорошо платят?

– Очень.

– Вот и ладно, – сказал Ник. – Конечно, надо было бы надрать ему задницу за тебя, но я сделаю это при первой же возможности, это ему с рук не сойдет. Сталкерские пути пересекаются порой в самых неожиданных местах, а метро наше не такое большое. Что касается карты, то, если кто-то уйдет из метро, остальным станет просторнее, только и всего.

– Покупатель не из метро, – едва слышно произнес Санжит.

– А откуда же? – удивился Ник.

– Из подметро.

Ник скептически скривился.

– Ах, вот оно что! Еще одна сказка. Все только и говорят, что про это подметро, хотя никто его в глаза не видел.

– Может, сказка, а может – и нет, – задумчиво произнес Санжит.

– Ты что, тоже в него веришь?

– Я не исключаю его существования.

– Да? И что заставляет тебя сомневаться?

– Еще до Катастрофы власти некоторых стран почти признали, что у них существует метро для избранных.

– Это где же? – заинтересовался Ник.

– Ну, например, в Москве.

Ник снисходительно улыбнулся.

– Я тоже краем уха об этом слышал. Знаменитое Метро-2! Но то Москва, а это – Лондон. Там метро строили при тоталитаризме, а у нас всегда была демократия. Здесь просто не могло быть ничего подобного. Людям хочется сказок о земле обетованной, вот они и сочиняют, кто во что горазд.

– Не знаю, – сказал Санжит неуверенно. – Они между собой говорили, что покупатель будет ждать их на станции «Кинг Кросс».

– Это разводка, – сказа Ник. – Там другие бандиты отберут у них карту и ничего не заплатят.

– Может, так, а может, и нет.

– Не думай об этом, – посоветовал Ник. – Просто лежи и поправляйся. Я уверен, ты выкарабкаешься. Ты же сикх, воин, ты не можешь сдаться!

Санжит слабо улыбнулся и ничего не сказал.

– Если бы я не был по отцу англичанином, я бы тоже стал сикхом, – сказал Ник, вставая. – Я в тебя верю, дядя. Ты скоро поправишься. Я достану для тебя любые лекарства, какие скажет доктор. А сейчас поспи.

Санжит посмотрел на Ника с нежностью.

– Подожди! – слабо произнес он.

– Что?

– Если ты когда-нибудь встретишь человека без мизинца на левой руке и с татуировкой в виде паука на шее – это Крюк. Будь с ним осторожен.

Ник вышел из лазарета с тяжелым чувством, еще не зная, что этот разговор был у них последним.

5

Немного позже в тот же день Ник отправился на соседнюю станцию Марбл Арч за давно заказанным тамошним умельцам альпинистским снаряжением. Без него сталкеры в высотные дома и даже просто на верхние этажи зданий не совались. Мутанты могли появиться неожиданно и отрезать все пути к отступлению. В таком случае, единственным спасением становилась выброшенная в окно веревка и пара надежных карабинов на поясе. Нередко требовались также «кошки» и крючья для забивания в стену.

Расплатившись и забрав все это добро, Ник направился обратно. По пути он завернул в неприметный боковой тоннель, разгреб в нем кучу старого хлама и поднял чугунный люк. За ним шел длинный лаз вниз, потом ответвление и металлическая дверь с двумя замками. А уже за этой дверью содержалось то, про что Ник не рассказывал никому, даже Санжиту. Здесь было его убежище, заполненное разнообразными моделями железных дорог. Вкус к ним ему привил отец, принеся однажды сверху почти полный комплект железной дороги.

Ребенком, Ник играл с дорогой на платформе станции и давал поиграть другим. А когда вырос, делать это стало как-то неудобно. Но любовь к дорогам осталась, и он нашел для них уединенное место. В каждой вылазке он старался раздобыть что-нибудь для пополнения своей коллекции.

Ник нашарил выключатель. Под потолком вспыхнула тусклая лампочка и озарила довольно большое помещение, углы которого тонули во мраке. Середина же его была заставлена стащенными отовсюду разнокалиберными столами и просто дощатыми помостами, на которых размещалась разросшаяся за много лет железная дорога.

Присмотревшись, можно было заметить, что она представляла собой некое подобие лондонского метро. В нем не хватало некоторых линий, но вагоны имеющихся были выкрашены в те же самые цвета, что и линии на схеме Tube map, некогда бесплатно раздававшейся на каждой станции. Несколько таких схем, пожелтевших от времени, валялись тут и там.

Ник достал из рюкзака пару новых вагонов, раздобытых им в последних вылазках, и установил на рельсы, прицепив к уже имеющимся составам. Затем включил действующую часть дороги. Игрушечные поезда покатили из конца в конец, поднимаясь на эстакады в местах пересечения с другими линиями. Дойдя до конца, они упирались в ограничители, щелкали реле и вагоны катились обратно.

Каждый раз, глядя на них, Ник представлял себя обычным пассажиром метро еще до взрыва. Говорят, путь по любой линии из конца в конец занимал немногим более часа. Теперь на это уходят дни, если не недели. Метро без поездов словно бы увеличилось в размерах, растянулось во все стороны и заменило собой остальной мир. Безопасный мир. Почти единственный, в котором мог обитать человек.

Но безопасность его была во многом мнимой. Она представлялась таковой лишь в сравнении с тем, что творилось наверху. Кто-то из стариков – для Ника стариками были все, захватившие прежней жизни – рассказывал, что по уровню насилия нынешнее метро сопоставимо с самыми опасными местами на планете до Катастрофы. И таких мест, говорили они, было очень немного, их можно было пересчитать по пальцам.

«Вот, значит, как, – думал Ник, – по пальцам. Оторвать бы вам эти пальцы». Он недолюбливал всех «прежних». Ведь это они общими усилиями загубили планету. Пускай они, как и все, загибаются сейчас в темноте и сырости, но при этом успели пожить под открытым небом и в тепле. Ему же и таким, как он, этого не досталось. И уже никогда не достанется.

Никто достоверно не знал, кто первым нажал на кнопку, и от чего разразилась Катастрофа. Всем хотелось думать, что начал кто-то другой. Но приближали ее все вместе общими усилиями. Пусть люди, ныне живущие в метро по всему миру, не имели реальных рычагов власти, чтобы изменить ситуацию, но все равно они могли в меру своих сил повлиять на нее. Они были избирателями и имели право выбрать себе другое правительство. Они могли выйти на улицы и добиться отставки самых воинственных руководителей.

Могли. Но не вышли, предпочитая повседневные заботы заботам о будущем планеты. Тупо смотрели кулинарные шоу – были раньше такие передачи по телевизору, рассказывал Санжит, где взрослые люди с задумчивыми лицам пробовали пищу, приготовленную разными поварами, и многозначительно кивали головами, если она им нравилась. Сейчас они, если выжили, дегустирую крыс, зажаренных на вертеле, со мхом на гарнир.

Они внимали дурацкой рекламе мебели и пружинных матрацев. Сейчас они спят в спальных мешках на бетонном полу.

Они обдумывали покупку дома с участком земли за городом. Теперь у них один участок – тот, что занимает их палатка или дощатая хибарка на станционной платформе, да и то в аренде, а не собственности.

Они смотрели примитивные сервалы и ситкомы с несуразными фриками. Теперь глядят друг на друга, и сочиняют фантастические байки про тайны метро.

Ник чувствовал, что логика его доводов хромает. Но что толку в логике, если все уже свершилось и, есть она или нет, ничего не изменишь.

А отец, конечно, был романтиком. Это надо же придумать – выводить людей из метро на новые земли. Зачем? Чтобы там они, придя в себя, начали все сначала? Люди неисправимы и это лучше всего видно по тому, как они ведут себя в метро. В подземке нет единого руководства, станции объединяются в альянсы, которые противостоят друг другу, а иногда и воюют между собой. Альянсы распадаются, образуются другие, противостояние продолжается. Каждый за себя, говорили раньше, один Бог за всех. Теперь, кажется и Бог ни за кого, если допустил, чтобы дело зашло так далеко.

Ник отогнал от себя эти мысли и занялся дорогой. «Когда-нибудь, – подумал он, – если у меня будут дети, я приведу их сюда и передам все это. Больше мне передать им нечего. Впрочем, у других нет и этого. Вот если бы найти один из военных складов под землей, о которых все тоже говорят, все равно, какой – с оружием, едой или обмундированием – тогда можно было бы разбогатеть и оставить детям состояние. Но эти склады ищут все, кому не лень и кому хватает духу бродить по темным тоннелям и подвергать себя риску нападения других таких же искателей, бандитов или мутантов с поверхности, которые упорно лезут в метро через все ходы и дыры, чтобы поесть человечины, которая, наверное, почитается у них за деликатес. Мясо других тварей, пропитанное радиацией, им нравится куда меньше».

Сам Ник искать склады перестал давно. До него их искала куча людей, и ни у кого, насколько он знал, не получилось. Тогда какой смысл? Больше шансов найти что-нибудь полезное на поверхности. Да и пропадали нередко искатели. Болтали об этом всякое. Одни говорили, что нашли, да их прихлопнула охрана складов. Другие – что закрылись там, и жрут теперь армейскую тушенку со сгущенкой, не желая ни с кем делиться и боясь, что отберут. Были и предположения, будто их порвали и сожрали монстры с поверхности, все-таки прорвавшиеся сквозь заваренную решетками вентиляцию.

Люди же с самой богатой фантазией утверждали, что складами пользуются обитатели подметро и они не допустят, чтобы на них проник еще кто-нибудь. Пропавших могли просто убить истинные хозяева складов и сбросить тела в одну из бесчисленных технологических шахт. Там они и лежат, да только кто же в них полезет их искать?

Наигравшись вдоволь в железку, Ник вышел, запер дверь и направился на свою станцию. Тоннель здесь был сухим и безопасным, в отличие от множества других в метро, где случалось всякое. Вот разве что корни полезли. Ближе к станции Ник наткнулся на один из них и чертыхнулся. И почему только эти проклятые деревья с длинными корнями выросли над их станцией? Нигде в метро больше их нет, а тут появились. Выхватив мачете, Ник перерубил корень и пошел дальше.

Побросав приобретения в свою каморку, он оправился навестить Санжита. И тут его ждал удар – тот скончался незадолго до его прихода. Бескровное лицо дяди заострилось и вытянулось. Ник вдруг ясно осознал, что остался в этом мире совсем один. Оборвалась последняя ниточка, соединявшая его с прошлым и утраченной семьей. Теперь у него была только память.

– Почему он умер? – спросил Ник у врача сквозь зубы. – Его состояние не было очень тяжелым.

– Его сильно избили, – ответил тот, – множественные гематомы, ушибы внутренних органов, сломаны несколько ребер. Кроме того, его пытали огнем.

– Это все не смертельно, – отмахнулся Ник.

– Если молодой – да, – согласился тот. – Но он был уже в годах.

– Он еще не был старым, – возразил Ник. – Так, какая причина?

– Я думаю, оторвался тромб. Не очень хорошая кровь. Такое случается. Хотя, чтобы сказать точнее, не мешало бы сделать вскрытие. Это будет стоить денег. Делать?

– Не нужно, – решил Ник. – Его не вернешь.

Подавленный, он вышел из лазарета. Он отказался от вскрытия не из-за денег – просто не хотелось, чтобы тело дяди резали. По пути к себе он встретил Алистера. Тот уже все знал. Он подошел и положил руку Нику на плечо.

– Сочувствую, старик, – сказал он. – Мои соболезнования.

Ник кивнул. В детстве они были с Алистером очень близки, а повзрослев, отдалились, хотя оба стали сталкерами и несли службу в одном отряде. Какие-то нити, объединявшие их прежде, оборвались, и ни один из них не прилагал усилий к тому, чтобы связать их заново. И Ник догадывался, в чем причина – Алистера отталкивала его жесткость, которую он приобрел за годы жизни без родителей. Дядя, каким бы он ни был добрым, заменить родителей не в состоянии.

Ник почувствовал, что, возможно, сейчас пришло время восстановить отношения со старым другом.

– Пойдем ко мне, – предложил он.

Они устроились в каморке, и Ник достал из приваренного к полу железного ящика, служившего ему сундуком, бутылку недавно принесенного шотландского виски. По прежним временам, виски был так себе – простая черная этикетка, ровная квадратная бутылка без тиснения и прочих затей. Но для жителей метро это была неслыханная роскошь.

– Ого, – одобрительно сказал Алистер, – где это ты раздобыл?

– Там, – махнул Ник неопределенно рукой, – далеко.

Он плеснул живительной жидкости в жестяные кружки.

– За упокой души, – сказал он и первым выпил.

Алистер молча выпил следом.

– Он был мне как отец, – сказал Ник и налил опять.

Они выпили снова.

– Санжит иногда говорил: «Если дети в порядке, значит, все в прядке», – почему-то вспомнил Ник.

– Он был добрым, – подтвердил Алистер. – Мог покормить бесплатно, если видел, что человек нуждается. За что его?

– Грабители, – коротко сказал Ник.

– У него было что грабить? – удивился Алистер.

– Они об этом не знали.

– Говорят, его подобрали торговцы в дальнем тоннеле возле грибной фермы, – сказал Алистер. – Он был так избит, что мог только ползти и временами терял сознание.

Ник скрипнул зубами и на скулах у него заходили желваки. Решение в его голове созрело внезапно – он расправится с бандитами, вернет карту, принадлежащую только ему и никому больше, продаст ее и на вырученные деньги решит проблему станции с корнями. Да, это будет разумнее всего.

– Я их найду, – пообещал он.

– А стоит ли? – усомнился Алистер. – Еще сам голову сложишь. Говорят, их было трое, а ты один.

– Это ничего, – обронил Ник и наполнил кружки опять.

– Ты хоть знаешь, где их искать? – спросил Алистер.

Ник кивнул.

– Имею некоторое представление. Пойдешь со мной?

– Я? – удивился тот. – Ну, какой из меня мститель да еще на чужих станциях? Ты уж извини, командир, но я не по этой части. И семья у меня к тому же. Я бы на твоем месте просто заявил в полицию – это их дело.

Ник задержал на нем взгляд. Полиция в подземке была по большей части декоративной службой, и Алистер не мог об этом не знать. В пределах одного альянса она еще кое-как действовала, но в масштабах метро ее эффективность стремилась к нулю. А банда Крюка, если только ей ничего не помешало, уже давно, наверное, далеко. Найдешь ее, как же!

«Нет, – решил Ник, – зря предложил. Алистер неплохой парень, но всегда был тяжел на подъем». Больше позвать с собой ему было некого. А если бы кто и нашелся, то пришлось бы рассказать ему о карте. Ник этого не хотел, чтобы тайна не перестала быть тайной.

Идти надо в одиночку. Что ж, это не опаснее, чем ходить одному на поверхность, а к таким походам он привык уже давно. В них даже были свои преимущества. Когда ты один, ни за кого не нужно отвечать и не на кого надеяться. Чувства обостряются, а реакция ускоряется. Напарник может замешкаться и подвести, сам же себя не подведешь никогда. До сих пор Нику всегда удавалось вернуться в метро из одиночных походов, а вот сталкеры, которые ходили по двое-трое, нередко несли потери.

– Я вот все думаю, – сменил тему разговора Алистер, – кто бросал в нас эти чертовы плоды с кислотой?

– Что? – очнулся от размышлений Ник. – А-а, ты об этом! Наверное, тот же, кто завывал в верхушках деревьев.

– Но эти твари так и не показались.

– Значит, им это и не надо.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы им неинтересны, как добыча.

– Чего же они хотели?

– Отогнать нас. Чтобы мы ушли и оставили их в покое.

– Если бы они еще взамен оставили в покое нас со своими деревьями.

– Этого они не обещали.

Оба замолчали.

– А что было на совете? – спросил Алистер.

– Они хотят, чтобы мы нашли ядохимикаты против леса.

– Да где же их искать? И какие именно?

– Это совет не волнует.

– Допустим, мы все же найдем. А если они не подействуют?

– Об этом тоже никто не думает.

– Как считаешь, найдем?

Ник пожал плечами.

– Будем стараться.

– И в такой момент ты намереваешься уйти?

– Я быстро.

– Кена предупредишь?

– Конечно.

Разговор иссяк. Они допили виски и разошлись.

6

После того, как они выбили карту из Санжита, подручные Крюка рвались вперед, но он, предвидя погоню, решил отойти назад и затаиться на день-другой в одном из боковых тоннелей. Сейчас он лежал у костра и никак не мог уснуть. Дозор решили не выставлять, зная, что в этой части метро относительно безопасно. Подручные уже давно видели сны, а Крюк все ворочался с боку на бок. Планшет с заветной картой лежал у него под головой. Теперь он жалел, что не убил Санжита. Пощадил шурина бывшего приятеля, а ведь жалость – опасная вещь. Сколько раз он уже в этом убеждался. Пожалеешь кого-нибудь, а потом от этого одни неприятности.

Он вспомнил Шкипера, с которым познакомился в том давнем походе к морю. Затея была хуже некуда, девяносто девять шансов из ста на провал, но платили хорошо, он и соблазнился. К тому же, ему надо было на время слинять из метро после нашумевшего нападения банды Проповедника на торговый караван, в котором он тоже участвовал. Они перебили тогда всех, кроме одного торговца, которому удалось сбежать. За ним гнались до ближайшей станции, но напоролись на огонь заставы и отступили. Добытый товар второпях распихали по барыгам на других линиях, деньги поделили и залегли на дно. Все вроде прошло успешно, но Крюк здорово струхнул тогда. Голову себе сломал, думая, видел его беглец или нет. Вроде как он стоял совсем в другом месте, и тот его не мог разглядеть, да и темно было, но чем черт не шутит. Остальным бандитам терять было нечего, на них пробы негде ставить, а Крюка все знали, как сталкера. Никто и не догадывался, что он время от времени промышляет налетами на торговые караваны.

Потом схватили двоих из шайки – их описал беглец. Они отправились на виселицу, никого не выдав, но Крюк с ума сошел от страха. Вдруг тот еще кого-нибудь вспомнит?

После нескольких бессонных ночей, он решил завербоваться в экспедицию к морю, которую как раз собирали в метро. Погибнуть от зверья по любому лучше, рассудил он, чем быть повешенным в смертном тоннеле, где приводились в исполнение приговоры преступникам.

В экспедиции он сдружился со сталкером по имени Шкипер. Тот и не догадывался о двойной жизни Крюка и его темном прошлом. Симпатия между ними возникла по каким-то непонятным причинам, по которым она порой появляется между мерзавцем и джентльменом, пока последний не узнает, кем на самом деле является первый.

Впрочем, дружба их длилась недолго. Присмотревшись к Крюку, Шкипер начал кое о чем догадываться и постепенно от него отдалился.

По мере их продвижения к морю, отряд численностью в восемь человек нес потери.

Кто-то погиб от зубов и когтей мутантов, которых они встретили по пути, кто-то – от пуль остатков выродившегося и одичавшего местного населения, часть которого начала промышлять бандитизмом. Им теперь промышляли многие, и этому способствовало полное отсутствие закона. Везде правило право сильного.

К Истборну их дошло четверо, да и то двое были серьезно ранены. Они нашли убежище в Полгите, городке неподалеку от Истборна, в личном бункере какого-то фермера, который с семьей так и не успел до него добежать. Шкипер, принявший на себя командование после гибели старшего, отправился на разведку, а Крюка оставил при раненных. Крюк набивался идти с ним, да Шкипер, тогда уже смотревший на него с недоверием, не взял.

На четвертый день отсутствия Шкипера стоны раненных довели Крюка до бешенства. Им становилось все хуже, а вместе с ними и ему.

– Я вам не мать Тереза, мать вашу! – пробормотал Крюк и всадил обоим по смертельной дозе обезболивающего.

Когда они затихли, Крюк запер дверь в их комнату и испытал облегчение. Наступившая тишина подействовала на него умиротворяющее.

Еще через сутки вернулся Шкипер и с удивлением уставился на трупы.

– Что случилось?

– Они умерли, – не смигнув, ответил Крюк.

– Оба сразу?

– Нет, с интервалом в несколько часов.

Шкипер осмотрел обоих и заметил валявшиеся рядом шприцы и ампулы, которые Крюк забыл убрать. Тот чертыхнулся про себя, хотя остался при убеждении, что поступил гуманно. Не стоило мучить ни их, ни себя. Все равно, они не дотащили бы ни одного из них до Лондона. Разве что мертвыми, но там и своих трупов хватает. А так ребята не мучились и умерли почти счастливыми. Но у Шкипера была своя точка зрения. Он сунул шприцы Крюку под нос.

– Это что?

Тот пожал плечами.

– Они страдали. Я не знал, как им еще помочь.

– Похоже, ты немного переусердствовал, а, приятель?

– Не знаю, я не врач.

– Я тоже не врач, но мне об этом известно.

Крюк не ответил. Он старательно отводил глаза в сторону и положил руку на кобуру с пистолетом. Шкипер это заметил.

– А ты бы хотел оказаться на их месте? – спросил он.

– У них не было шансов, – ответил Крюк. – Мы не дотащили бы их до Лондона.

Шкипер презрительно скривился.

– Я пригнал машину.

– Тогда нам с тобой проще будет вернуться, – приободрился Крюк, мигом забыв об убитых им товарищах

– Нет, – поправил Шкипер, – вернуться будет проще мне.

– А я?

– Ты отправишься пешком. Это самое меньшее наказание за то, что ты сделал.

Крюк взвился.

– Ты что еще за судья тут выискался? – с вызовом спросил он.

– Другого судьи здесь нет, – спокойно ответил Шкипер, – приходится быть мне.

Крюк схватился за пистолет, но Шкипер оказался быстрее. Автомат, небрежно висевший у него на плече дулом вниз, мгновенно переместился в боевую позицию, и ствол уперлось Крюку в живот.

– Брось оружие! – приказал он.

Крюк выронил пистолет.

Шкипер отбросил его ногой и запер Крюка в глухой каморке.

– Ты оставляешь меня на верную смерть, – попробовал тот его разжалобить.

– Нет, подонок, все по-честному. Ты выломаешь эту дверь минут через десять. За это время я успею отъехать довольно далеко, и твои пули до меня не достанут. А дальше все зависит от тебя. Сумеешь найти транспорт – доберешься до Лондона. Но имей в виду – я расскажу в метро, что ты сделал. Так что, может, тебе и не стоит туда возвращаться.

Шкипер пошел к выходу. Крюк слышал его шаги сквозь дощатую дверь и окликнул бывшего приятеля.

– Постой!

– Что еще? – остановился тот.

– Где ты был так долго? Нашел что-нибудь?

– А тебе зачем?

– Так, интересно. Рассказал бы – все равно видимся в последний раз.

Шкипер колебался.

– Да, нашел, – наконец сказал он.

– Что? – задыхаясь от нетерпения, спросил Крюк.

– Убежище.

– Большое?

– Очень.

– А припасы?

– Имеются в достатке.

– И где оно?

– А вот этого я тебе не скажу.

– Ты-то сам хоть не забудешь?

– Отметил на карте.

– Что станешь делать?

– Перевезу сюда людей из Лондона.

Крюк аж закашлялся от такой глупости.

– Каких людей, идиот? Зачем они тебе? Мы могли бы жить там вдвоем всю жизнь и ни в чем не нуждаться. Нашли бы баб в окрестностях – я уверен, они еще есть кое-где – нарожали бы с ними детей и в ус не дули. Зачем тебе возвращаться в лондонскую радиацию, если здесь она во много раз меньше?

– У меня там сын, – сухо ответил Шкипер.

Все случилось, как Шкипер и говорил. Когда Крюк выломал дверь и добрался до своего автомата и пистолета, армейский японский джип Шкипера уже едва виднелся на дороге. Стрелять по нему не имело смысла.

Крюк долго искал убежище, о котором говорил Шкипер, но так ничего и не обнаружил. Немногочисленные местные жители, сидящие по подвалам и деградировавшие от радиации, не смогли рассказать ему ничего интересного. А некоторые проявляли открытую агрессивность и бросались на него. Пришлось парочку пристрелить.

После нескольких лет поисков, Крюк раздобыл себе почтовый бронированный фургон, в котором раньше перевозили деньги, набил его отнятыми у фермеров дробовиками, и добрался-таки до Лондона. Там он, не будь дурак, за стволы выправил себе новые документы и осел окраинной станции «Арчвэй» черной линии, через одну от которой тоннель выходил на поверхность. Особо не светился, потихоньку разнюхивая, то, что его интересовало.

Вскоре обнаружилось, что его никто не разыскивал. Шкипер по непонятной причине Крюка не сдал и о найденном убежище тоже не рассказал. То ли поумнел, то ли блефовал тогда.

Крюк издали следил за его судьбой, а когда Шкипер погиб, окончательно решил, что бояться ему больше нечего, переселился ближе к центру и стал жить под своим настоящим именем. Любопытным, которые его помнили, он объяснил, что долго жил в одном из провинциальных замков, женился там, а когда на замок напали кочевники и перебили большую часть его жителей, а остальных угнали в рабство, ему удалось бежать и добраться до Лондон.

– Все-таки, – говорил Крюк, – несмотря ни на что, безопаснее, чем в столичной подземке, нет больше нигде. Больше людей – больше возможностей, – повторял он в таких случаях услышанную от кого-то поговорку, вкладывая в нее свой особый смысл.

Дела его шли ни шатко, ни валко. Он старел, и вылазки на поверхность уже не приносили прежней добычи. Налеты на караваны тоже усложнились, поскольку торговцы стали нанимать большую охрану, и нападать сделалось себе дороже.

В последнем таком налете профессиональные коммандос, охранявшие караван, изрядно потрепали банду Проповедника и оставили ее без добычи. Досталось и Крюку. Зализывая раны, он слушал опять всплывшие байки про подметро и про то, что у них кончаются припасы, и они ищут возможности куда-нибудь переехать. Один из рассказчиков божился, что лично знает человека, чей шурин поддерживает отношения с охранником подметро, поставляя ему малолетних проституток. От того, мол, и исходит эта информация.

Крюк и вспомнил о карте Шкипера. Того уже нет, но у него остался щенок, который, должно быть, стал уже взрослым. Прихватив с собой двух подельников, Крюк наведался на родную станцию Шкипера. Сына его они не застали, однако перехватили в тоннеле шурина, возвращавшегося с грибной плантации. И все получилось как нельзя лучше – после пары часов «уговоров», на которые Мокрый, подручный Крюка, был большой мастер, шурин, которого звали Санжит, карту отдал. Ту самую, большую, как простыня в разложенном виде. Крюк помнил ее хорошо и руку Шкипера в карандашных заметках узнал тоже. Не рассматривая ее особо, Крюк сунул карту в планшет и дал ходу.

Теперь у него были две возможности – отправляться осваивать убежище самому или же продать информацию, как он и обещал посреднику, в подметро, заломив немалую цену и место в привилегированном сообществе. Что предпочесть? Этот вопрос и мучил его в последнее время.

Если двинуться одному или даже с бандой, всегда могут найтись враги, которые захотят их оттуда выбить. Да и в банде, попавшей на изобилие, может обнаружиться человек, который захочет его сместить. Все будет очень неустойчиво.

Но и продажа карты выглядела не так уж однозначно. Где гарантии, что посредник действительно из подметро, а не мошенник? Где доказательства того, что подметро вообще существует? Подметро как царство небесное – никто его не видел, но все верят. Что же делать?

Крюк опять посмотрел на спящих сообщников, осторожно открыл планшет и засунул туда руку. Карта была на месте. Сокровище, если верить покойному Шкиперу. Но только он сам почему-то им не воспользовался. Шкипер, конечно, был немного не от мира сего, в том смысле, что мало интересовался деньгами, но не до такой же степени, чтобы упустить свой шанс. Что его все-таки удержало?

Сын Шкипера тоже беспокоил Крюка. По слухам, тот был сталкером и слыл отчаянным малым. Что, если он кинется в погоню за отцовским наследством? Хорошо еще, если один, тогда с ним справиться будет нетрудно, но он ведь может собрать и команду. Черт, одни проблемы! Впрочем, это нормально – жизнь, вообще, состоит из проблем, и они кончаются вместе с ней. И если у тебя есть проблемы, значит, ты еще пока жив.

«Ладно, чего гадать? – подумал Крюк, чувствуя, как сон начинает его одолевать. – Завтра выступим в путь, по ходу все и решу». Он повернулся набок и захрапел. Крюк не заметил, что все это время за ним сквозь неплотно прикрытые веки наблюдал Мокрый, получивший кличку за длинные сальные волосы, всегда казавшиеся влажными. Мокрый еще некоторое время думал о своем, но и его сморил сон, и вскоре вся троица храпела и сопела у потухшего костра.

7

На следующий день рано утром Ник отправился в путь. Платформа опять заросла корнями, но в тоннеле было свободно – его надежно защищали чугунные тюбинги. «Надо было заглянуть в медпункт попрощаться с Кэтрин, – подумал он, но тут же отбросил эту мысль. – Кто я ей и кто она мне? Обойдется»

Метрах в двадцати от станции в тоннеле стоял дозор – трое бойцов с автоматами, в касках и бронежилетах. Поперек рельсов лежали несколько мешков с песком.

– Далеко собрался? – спросил по-приятельски командир дозора, сосед Ника.

– На «Бонд-стрит», – неуверенно ответил Ник.

Он не знал, куда на самом деле заведет его дорога.

– Удачи! – напутствовал тот.

Слабый луч фонаря с подсевшей батарейкой едва освещал рельсы, но он был Нику почти не нужен. В тоннеле трудно заблудиться, можно только упасть, но тому, чьи ноги привыкли перешагивать со шпалы на шпалу, и это не грозит.

Станция скрылась за плавным поворотом, он выключил фонарь и пошел в полной темноте.

– Эй, Ник, подожди! – донесся сзади знакомый голос.

Он чертыхнулся. Попутчик сейчас были ему нужен меньше всего. Станет болтать, отвлекая внимание и сбивая с мыслей, не заметишь, как пропустишь что-нибудь важное.

Он включил фонарь и оглянулся. Придерживая болтающийся обрез дробовика, с подозрительно худым рюкзаком за плечами к нему торопился Шустрый. Ник сплюнул. Он не любил этого суетливого типа, вечно старавшегося угодить начальству. На станции тот был непонятно кем. К фермерам, разводившим в дальнем техническом тупике свиней, и выращивавшим грибы и другие растения при свете кварцевых ламп, он не относился. Не работал он и в мастерских по починке огнестрельного оружия, которыми славилась станция. В охрану периметра его тоже не взяли, всего лишь привлекали иногда к дежурствам, когда не хватало людей. Даже торговца, бесконечно снующего по подземке с набитым всяким барахлом рюкзаком из него не вышло. Шустрый брался за все, но любое дело ему быстро надоедало, и он принимался за что-нибудь другое. Не стал он осваивать только ремесло сталкера из-за его опасности.

Когда пробовать стало больше нечего, его приютил станционный плотник, у которого он был на подхвате, если требовалось починить чью-нибудь деревянную хибару, используя трухлявые доски от другой. Плотник называл это «сделать из дерьма ромашку». Также Шустрый часто бегал с поручениями от станционного начальства на другие станции, и за это его за глаза называли «чиновником по особым поручениям».

Зарабатывал на всем этом Шустрый немного, но жил, как ни странно, не бедствуя. Ник подозревал, что тот, часто бывая на других станциях, доставляет оттуда дурь и приторговывает ею среди желающих расслабиться. Но делает это не сам, а через шестерок, по причине чего он никогда не был пойман с поличным. В его хибаре даже устраивали пару раз обыски, но ничего не находили. Подозревали, что Шустрый прячет дурь в тоннельных тюбингах, но разве там обнаружишь? Наверное, кое-кто из охраны периметра был с ним в доле, потому что в одиночку заниматься такими делами было бы невозможно.

– Чего тебе? – неприветливо встретил его Ник.

– Фред послал доставить письмо на «Бонд Стрит». А вдвоем все веселее.

– Мне и одному не скучно, – буркнул Ник.

– Ну, и безопаснее по любому, – добавил тот.

– Здесь тоннель спокойный.

– Не скажи, – возразил Шустрый, – спокойный-спокойный, а потом и случается что-нибудь.

Ник промолчал, повернулся и зашагал в темноту, позволив Шустрому семенить следом. Тот был прав – порой и в их тоннелях, как и везде, случались всякие происшествия. Не то, чтобы Ник рассчитывал всерьез на помощь Шустрого при возникновении какой-нибудь заварухи, но прогонять его было хлопотно.

От станции «Квинввэй» до выхода тоннеля на поверхность было всего три станции – «Нотинг Хилл гейт», «Холанд Парк» и «Шепардс Буш». И хотя тоннель перекрывали гермоворота, но жители «Шепардс буш», в нарушение запрета, иногда их открывали, впуская своих сталкеров с добычей, а с ними, случалось, проникали всякие мелкие мутанты, которые попроворнее, способные доставить людям немало хлопот.

Если ворота открывали ночью, внутрь просачивались летучие мыши, разросшиеся под радиацией почти до размеров кошек, ядовитые черные богомолы, размерами больше напоминающие кегли в боулинге, или клочья ржавой плесени, заносимые ветром. Плесени опасались больше всего. Она разносилась подземными сквозняками и имела свойство врастать в кожу людей, образуя с ними недолговечный симбиоз. Пораженный плесенью человек сначала чувствовал необыкновенный прилив сил и бодрости, а затем, когда корни пронизывали все тело, слабел на глазах и за считанные дни сходил в могилу.

Умерший чернел и становился похожим на земляной холм, покрытый рыжеватым, колышущимся словно бы под ветром пухом. Но ветра вокруг не было, на самом деле это плесень усиленно перерабатывала его тело и бурно разрасталась. Чтобы вывезти такого покойника со станции и не заразиться, приходилось поливать его хлорным раствором.

Каменные черви тоже были не подарком. Свернувшись в клубок, они, благодаря своей окраске, запросто сходили за куски щебня. А потом, распрямившись, проникали в тело человека во время сна через нос, рот или уши, и начинали есть его изнутри.

Много всякой нечести водилось на поверхности, и с каждым годом она становилась все разнообразнее. Даже внутри одного вида особи порой так сильно отличались друг от друга, что признать в них одного и того же зверя могли только они сами. А уж о том, что шестилапые собаки, достигавшие в холке полутора метров, на западе Лондона мало походили на тех, что жили на востоке, наслышаны были все. Западные имели рыжеватый окрас с подпалинами, восточные были почти черными. Западные уступали восточным в высоте, зато были длиннее и, самое главное, умнее и коварнее.

– Слышал последние новости? – первым нарушил молчание на фоне мерных шагов Шустрый.

– Нет, – нехотя ответил Ник. – У каждого свои новости.

«Надо было все-таки его прогнать, – подумал он. – Чертова деликатность, вечно она меня подводит».

– Насчет наших новостей, я в курсе, – не смутился Шустрый. – Вся станция обсуждает, что лес наверху гореть не хочет. Бивня тоже жалко, хороший был мужик, даром что нрав имел крутой. Да и Огонек хоть чудак, а парень был неплохой. А Санжит-то – какая нелепая смерть! Мои соболезнования, Ник. Я слыхал, тебя теперь старшим сделали?

– Так что там за новости? – проигнорировал его вопрос Ник, которому не хотелось обсуждать свои дела с совсем уж непонятным человеком.

Привычного ко всему Шустрого такое обращение не обидело.

– Ты ведь знаешь Красавчика Дэвида со станции «Холборн»? – спросил он.

– Это, у которого все лицо в шрамах? – уточнил Ник. – Так, видел когда-то.

– Ну вот, недавно торговцы со станции «Марбл Арч» встретили его на «Пикаддили Сэкас». Рассказывают, он в баре травил байки, что в прошлом месяце ходил с напарником к Букингемскому дворцу.

– Да ну? – не поверил Ник. – Уж не через Грин Парк ли?

– Ха! Через Грин парк! – хохотнул Шустрый. – Скажешь тоже! Кто же туда сунется?

– А какой дорогой?

– Через метро «Виктория стейшен», а дальше по Букингем пелис роуд.

– Тоже не сахар дорого, – равнодушно произнес Ник. – Врет, наверное.

– Не знаю, врет или нет, – уклончиво заметил Шустрый. – Почем купил, по том продаю.

– И за каким хреном его туда понесло? – скептически поинтересовался Ник. – Дров пошел набрать? Там и взять-то нечего.

– Ну, дров, не дров – во дворец решил наведаться. Всем же интересно, что там сейчас происходит.

– А что там может происходить? Говорят, королевы во время Катастрофы в Лондоне не было.

– Одни говорят, не было, а другие – была. Никто точно не знает.

– В одиночку пошел?

– Нет, с напарником. Но вернулся один. Напарник погиб возле дворца.

– Так они дошли, что ли?

Увидев заинтересованность собеседника, Шустрый позволил себе повелительную интонацию.

– Ну, ты слушай, не перебивай, – потребовал он, – а то я толком ничего сказать не могу.

– Ага, давай, говори, – с легким пренебрежением в голосе согласился Ник.

– Так вот, от вокзала Виктория они поехали на велосипедах. Через парк ко дворцу ведет широкая аллея. Парк зарос, конечно, но не так сильно, как у нас, а на аллее вообще чисто, ни машин, никого. Она ведь пешеходная была.

– Врет! – уверенно сказал Ник. – Оно если зарастает, то повсюду одинаково, а не так, что тут есть, рядом нет, а потом опять есть.

– Он так утверждает, я ведь уже говорил. Не перебивай. По пути почти не стреляли, все твари словно вымерли. А как подъехали к воротам, так и онемели.

Шустрый, как умелый рассказчик, сделал паузу.

– От чего? – подыграл ему Ник.

– Гвардеец. Он теперь сразу у ворот стоит.

– Что, тот самый? – не поверил Ник.

– Нет, конечно. Тварь какая-то. Приволокла будку от дворца, поставила возле ворот и топчется рядом, вроде как марширует туда-сюда, как это раньше гвардейцы делали, но получается плохо. А то замрет и таращится только.

– Как она выглядела?

– Под три метра ростом, так что в будку не поместится даже сидя. Весь в шерсти, ходит на задних лапах, а передние почти до колен свисают.

– Черный примат! – предположил Ник.

– Нет, – возразил Шустрый, – там тоже кто-то так подумал, но Красавчик говорит, у него череп высокий и покрыт очень густой шерстью, похож на шапку гвардейцев. Не он это.

– Новая мутация, – заключил Ник. – Ладно, так что там дальше?

– Если и мутация, то очень глубокая, – не согласился Шустрый. – Наросты у него костяные на плечах и вдоль хребта были, а хвост по земле волочился. Как ты это назовешь?

– Неважно, – отмахнулся Ник, – уродов много всяких существует, и плодятся они быстро. Это пусть Зоолог их описывает, а наше дело стрелять в них.

Последними словами Ник несколько польстил Шустрому. Тот никогда ни в каких уродов не стрелял, потому что наверх не ходил, кроме, разве что тех, которые проникали в метро, да и тогда норовил спрятаться за спины других, если была возможность.

– Зоолог там тоже был, он даже рисунок набросал со слов Красавчика.

– И что?

– Красавчик говорит, что гвардеец не простая тварь. У него в глазах светилось нечто…, – Шустрый замялся, подбирая слово.

– Разумное? – иронично подсказал Ник. – Или скажи уж прямо – ум.

– Нет, не ум, – вполне серьезно ответил тот. – Но какое-то… понимание, что ли, – нашел он нужное слово. – Он словно бы узнал пришедших. Не лично, конечно, а как вид. Вытянулся по стойке смирно и застыл, ружье на плече.

– Какое, к черту, ружье, – возмутился Ник, – что ты несешь?

– Ну, не ружье, конечно. Так, кусок трубы какой-то ржавой.

– Пустое это все, – сказал Ник. – Мне тоже раньше чудилось то там, то здесь, что некоторые из них что-то понимают. А потом убедился: понимание одно – как бы сожрать нас. И лучше всего не задумываться ни о чем, а угостить его хорошей очередью из автомата.

– Красавчик говорит, он стрелять не смог, – продолжил Шустрый. – Как только гвардеец перед ними вытянулся, он тоже словно окаменел. И понимает, что добром это не кончится, а сделать ничего не может. И друг его то же самое сделал. А гвардеец через несколько секунд ворота приоткрыл и утащил его приятеля внутрь. А там жрать его стал.

– С чего начал? – деловито осведомился Ник.

– С головы. Верхушку черепа сдавил, словно скорлупу у яйца, отбросил кость со скальпом в сторону, и припал к нему пастью.

– Так это тогда мозгоед! – заключил Ник. – Они человеческие мозги обожают. Всегда с них начинают, а уж все остальное откладывают на потом.

– Кто такие мозгоеды? – спросил Шустрый. – Никогда о них не слышал.

– Их мало, – пояснил Ник. – Встречаются не везде. Я думаю, от обезьян они произошли, плюс смешались еще с кем-то, плюс мутация. А что Красавчик?

– Стоит, словно вкопанный, смотрит, как мозгоед жрет его товарища, и шелохнуться не может.

– Все правильно, – кивнул Ник. – Мозгоеды всегда так поступают, если видят нескольких жертв – первую пожирают, а остальных вводят в ступор – пусть стоят и дожидаются своей очереди.

– В общем, Красавчик думал, что конец ему. Говорит, ноги и руки словно свинцом налились, даже дышать тяжело стало. Мозгоед жрет, и в глаза ему смотрит, не отпускает, значит.

– И что его спасло?

– Диабет. На инсулине он, стала его дрожь колотить – время инъекции подошло. Только это и помогло от наваждения освободиться. Кое-как шприц достал, укололся сквозь химзу в живот, на велосипед вскочил – и ходу оттуда!

– А мозгоед?

– Преследовал его, но недолго, отстал скоро.

– Да, они бегают плохо, – подтвердил Ник. – Мозгоеды все больше по деревьям лазят. Был бы там густой лес, Красавчику не уйти. До метро-то как он добрался?

– Почти нормально. Застрелил парочку слепых собак – и в подземку.

– Ну а с дворцом-то что там?

– Заросли вокруг него, мало что разглядел Красавчик. Видно было только, что он наполовину разрушен, окна выбиты, а внутри мутанты шныряют.

– Какие именно?

– Он не понял.

– Так и не узнал, значит, толком ничего, – подытожил Ник. – Зря только товарища потерял.

– Да, жалко, – отозвался Шустрый. – О королевской семье до сих пор ничего не известно.

– А ты хотел бы знать? – удивился Ник. – Ну, допустим, узнал бы он что-нибудь – и что с того? Вот ты – что стал бы делать?

– Я? – задумался Шустрый. – Даже и не знаю.

– То-то и оно. И никто не знает. На нашем положении это бы никак не отразилось, кроме того, что некоторые самые рьяные роялисты принялись бы восстанавливать монархию и государство.

– А разве это плохо?

– Государство – это налоги. А с чего их платить? Мало тебе станционных повинностей, когда мы бесплатно вкалываем на благо общества? Кроме того, не надо забывать, что в последней войне воевали не люди, а именно государства и в результате этого мы все и оказались в такой заднице. И то нам еще повезло. А большая часть людей все же погибла. Так что государство вовсе не такая замечательная штука, как тебе кажется.

Шустрый замолчал, обдумывая услышанное. «Донесет, пожалуй, Кену, – подумал Ник. – Тот у нас государственник рьяный, все мечтает о воссоздании единого и великого метро. Ну и плевать. Нет сейчас ресурсов для строительства государства. А если появятся, государство само собой возникнет, не задержится. Такие вещи всегда возникает сами собой».

8

Заставу перед станцией «Lancaster Gate» Ник и Шустрый миновали без проблем. Здесь их знали, и подозрений они и ни у кого они не вызвали. Все шесть станций красной линии на участке от «Шепардс буш» до «Бонд Стрит» входили в альянс «Арсенал» и специализировались на ремонте и изготовлении оружия. Большей частью это было стрелковое оружие от пистолетов до пулеметов, но и холодное здесь делали тоже: ножи, кинжалы, мечи. В умелых руках меч мог стать последним аргументом при столкновении с каким-нибудь мутантом на поверхности, когда закончились патроны. Кроме того, некоторые монстры были настолько живучи, что после их кажущейся смерти от пуль все-таки лучше было отрубить им голову или вспороть брюхо. Контрольный выстрел помогал не всегда из-за очень твердых лобных костей или крошечного размера мозга.

Особенно любили мечи бандиты, устраивавшие засады на торговых путях, но заказов от них мастера старались не принимать. Благо, публика эта имела специфический вид, и отличить ее было нетрудно. Заказать мечи могли лишь сталкеры и службы охраны станций по официальному письму администраций.

В метро действовало неписанное правило: пройти мимо платформы можно и с зачехленным оружием, но чтобы подняться на нее, следовало его сдать. Не спрашивая, что намерен делать дальше его попутчик, Ник сдал автомат, нож и пистолет в камеру хранения и направился в бар под названием «Катана». Там коротали время несколько клиентов, ожидавших выполнения своих заказов на «холодняк».

– Пинту эля! – бросил Ник, заняв место у стойки.

Бармен поставил перед ним бокал с мутной темной жидкостью. Это был никакой не эль, а просто грибная брага, закрашенная жженым сахаром, что придавало пойлу вид давно забытого напитка, но название прижилось и употреблялось повсеместно. В меню имелся еще сидр – та же брага, но светлого цвета и несколько слабее.

– Что нового на станции? – спросил Ник у бармена, потягивая довольно неплохой на вкус напиток.

– Все как всегда, – лаконично ответил тот.

– Заказчиков много? – Ник кивнул на посетителей.

– Не жалуемся.

– А наши не заходили?

На самом деле Ника интересовало лишь одно – когда тут проходил Крюк.

Бармен бросил на него пристальный взгляд, припоминая, с какой тот станции.

– С неделю уже никого не было, – сказал он.

– Да? – удивился Ник. – Наверное, я не так выразился – с нашей стороны.

– Я же говорю – никого уже давно не было, – повторил бармен, – ни ваших, ни с других станций за вами.

Услышанное было для Ника полной неожиданностью. Может, Крюк протопал с компанией мимо, торопясь уйти как можно дальше? Или пошел верхом? Если последнее верно, то это большой риск, который ничем не оправдан.

Ник допил брагу и пошел поболтать с дозорными. Оба поста, на входе на станцию и выходе с нее, в один голос заявили, что за последние три дня по тоннелю со стороны «Квинсвэй» не проходил никто.

– А в ту сторону? – спросил Ник.

– Ну, туда было много народу.

– Местные?

– Теперь и не вспомнить. Прошли транзитом, не останавливались.

– Документы-то хоть смотрели?

– А как же, это как полагается.

– Крюк среди них был? – напрямую спросил прямо Ник.

– Это кличка?

Ник кивнул.

– А как его настоящее имя?

Ник наморщил лоб, припоминая. Санжит говорил, но у него вылетело из головы.

– Робин Матецки, – выудил он, наконец, из памяти.

Начальник дозора полистал журнал, в который записывал всех транзитеров и гостей станции.

– Нет, не было такого.

Опять загадка! Что же, этот самый Крюк пришел на «Квинсвей через верх»? Вряд ли, караул никого с поверхности не впускал. Значит, ходит с фальшивыми документами. Осторожный, черт.

– У него еще нет левого мизинца, а на шее наколка паука, – подсказал Ник.

– Не смотрел я на руки, – ответил тот, – а шеи у многих закрыты воротниками.

Ник понял, что знает о Крюке очень и очень мало.

– А что он натворил этот Крюк? – спросил начальник дозора.

Ник не ответил.

– Дай-ка! – он взял журнал.

Быстро пробежав список глазами, вернул обратно. Все имена и фамилии отпечатались у него в памяти.

– Так что он сделал? – напомнил тот.

– Да так, повидать бы надо, – ответил Ник уклончиво.

Он забрал оружие и двинулся дальше, надеясь, что Шустрый за ним не увяжется. Но тот нагнал его минут через пятнадцать.

– Чего бросил меня? – спросил он недовольно.

– Сам дорогу не найдешь? – буркнул Ник раздраженно

– Ну, я думал, мы вместе.

– Ты ошибался.

Шустрый замолчал, но пребывать долго в этом состоянии не смог.

– А ты, вообще, куда идешь? – поинтересовался он.

– А тебе не все равно? – ледяным тоном отозвался Ник.

– Возвращаться вместе было бы веселее.

– Топать обратно тебе в любом случае придется самому. Не испугаешься?

– Кто, я? – преувеличенно бодрым тоном переспросил Шустрый. – Да мне это раз плюнуть.

– Ну, тогда волноваться не о чем, – насмешливо сказал Ник.

– А ты, значит, дальше пойдешь? – спросил попутчик.

– Пойду.

– После «Бонд Стрит» по красной линии ходу нет. Знаешь?

– В курсе.

Станция «Бонд Стрит» была последней, входившей в альянс «Арсенал». Лежащие за ней три богатые торговые станции «Оксфорд Сэкас», «Тоттенхам коурт роуд» и «Холборн», а также три ближайшие станции черной линии, пересекавшей «Тоттенхам коурт роуд» образовывали альянс «Южный крест», который находился сейчас с «Арсеналом» в состоянии войны. «Южный крест» хотел подчинить себе «Арсенал», а тот отбивался, пока, успешно. Но в данный момент боевые действия не велись – уже больше года тянулось перемирие, и была надежда, что через какое-то время оно завершится полноценным миром.

«Южный крест» населяли странные личности, возомнившие себя кем-то вроде новых крестоносцев, только вместо слова Божья они несли по метро каббалистические знания и черную магию. Бродячие монахи «Южного креста», одетые в длинные балахоны с капюшонами, кочевали по всем станциям, предлагая магические услуги и вербуя наемников в свою армию. Платили они хорошо, и желающих хватало. Ходили даже слухи, что наверху над станцией Холборн «Южный крест» выбрал крепкий дом, замуровал в нем окна и двери, и превратили в крепость, которую назвал «Великой пирамидой», хотя дом вовсе не был на нее похож. Это требовалось для большей успешности их магических обрядов, а также для будущего господства над Лондоном, когда радиация начнет спадать.

Ник относился ко всему этому вздору с изрядной долей скептицизма. Он верил только в одну магию – пули. Те «чудеса», которые творит она – стопроцентно честные. Собственно, пуля делает лишь одно из них – чудо смерти, но делает его хорошо и достоверно, если стрелок не мажет. А радиация не ослабеет еще лет двести и здесь адепты «Южного креста» могут расслабиться. Не одно их поколение истлеет в могилах, пока потомки выйдут на поверхность. Если, конечно, к тому времени останется, кому выходить. Впрочем, и могил-то сейчас ни у кого нет. Жители метро используют два способа погребения. При первом тело забирают могильщики и увозят на станцию «Брикстон», где его сжигают в установленных там печах, возвращая, по желанию, прах родственникам. Услуги их не бесплатны и поэтому тех, кто не имел никаких накоплений и родственников, способных заплатить за крематорий, просто вытаскивают наружу, где их сжирает зверье. Последний способ, по аналогии с тибетским погребением, называют «городское погребение».

Ник уловил какие-то звуки и оборвал болтовню Шустрого.

– Тише!

Тот замер с открытым ртом. Ник опустился на колени и припал ухом к рельсу. За ними кто-то шел. Шаги доносились издалека. В этом не было бы ничего особенного, если бы не их характер. Они не были тем беспечным откровенным топотом тяжелых ботинок, с которым обычно ходят путники, ничего не скрывающие от окружающих. Нет, эти шаги были крадущимися. Люди, шедшие следом, явно старались производить как можно меньше шума. «Погоня? – подумал Ник. – С какой стати? Мы ничего никому не должны. Или..?»

– Ты там ничего не украл? – спросил он у Шустрого.

– Я? Да ты что! – от возмущения он ответил фальцетом.

– Тише! – прикрикнул Ник. – Может, проститутке не заплатил?

– Да не был я у проститутки!

Тон Шустрого свидетельствовал, что он говорил правду. Ник лихорадочно соображал, как поступить. Развернуться и пойти тем навстречу? Или прибавить скорости и попытаться оторваться?

Спереди вдруг тоже раздались шаги. Эти путники топали даже слишком громко. Они не шли по шпалам, а попирали их. Шаги же сзади затихли совсем. Видимо, там тоже прислушивались и оценили изменившуюся обстановку. Хуже всего было то, что тоннель не шел прямо, а без конца заворачивал по радиусу то вправо, то влево и при этом немного под уклон, как это обычно и бывает в тоннелях, ведущих к центру.

Ник дернул Шустрого за рукав, и они заторопились вперед. Ник прикинул, что если оттуда идут не таясь, то, значит, и опасности там, скорее всего, нет.

Вскоре из-за очередного плавного поворота забрезжил свет фонаря. Ник направив луч под ноги. Светить в лицо встречным в подземке считалось дурным тоном. Но те, похоже, хорошими манерами себя не утруждали. Лучи их фонарей ударили путникам в глаза. Нику пришлось сделать то же самое, и он увидел три массивные фигуры в длинных кожаных плащах. Такую одежду обычно носили бандиты.

Когда до шедших навстречу оставалось метров десять, Ник остановился, положил палец на курок автомата и поздоровался нейтральным голосом.

– Привет!

Те тоже остановились.

– Здорово, – небрежно ответил самый высокий и крепкий из них с бритым черепом и грубыми чертами лица. – Откуда, куда, зачем?

Ник понял, что не ошибся. С такой наглостью на чужой территории могли себя вести только бандиты. Он хотел уже сказать в ответ что-нибудь насчет того, что в тоннеле собственного альянса он не обязан ни перед кем отчитываться, но передумал. В данный момент бандиты его не интересовали.

– С «Квинсвэй» на «Бонд стрит», – ответил он, проигнорировав последнюю часть вопроса.

– Зачем? – спросил бандит лениво.

– По бизнесу, – встрял в разговор Шустрый.

Однако бандит быстро распознал в нем шестерку и осадил.

– Тебя не спрашивают, – он повернулся вопросительный взгляд к Нику.

– Он правильно говорит, – подтвердил Ник. – А вы?

Бандит помедлил немного, взвешивая, стоит ли отвечать.

– На «Ланкастер Гейт», за «холодняком».

– С «Найтсбридж»? – предположил Ник.

Тот кивнул. В метро было несколько бандитских станций, каждая из которых соблюдала свою форму одежды. Гангстеры с «Найтсбридж» предпочитали длинные плащи из свиной кожи. Не слишком удобная одежда, но зато обладавшая в глазах братков достоинством, которое перевешивало все остальные – жутким форсом.

– Мы только что оттуда, – сказал Ник.

– И что там, очередь большая? – поинтересовался бандит.

– Человек пять.

– Это хорошо. Ладно, удачи!

– Взаимно! – ответил Ник.

Он вовсе не желал удачи бандитам, но в метро было так принято, если перекинулся с кем-то хоть парой слов. В наполненной опасностями жизни подземки удача требовалась всем и постоянно.

– Теперь поднажмем, – велел Ник, когда бандиты скрылись за поворотом. – Пусть там бандюки с нашими «друзьями» потолкуют, а мы подождем их на «Марбл Арч».

Путники ускорили шаг. Ник никак не мог понять, кому же понадобилось их преследовать. Если Шустрый действительно ничего не крал и никому не задолжал, то это могли быть просто тоннельные налетчики, промышлявшие мелкими грабежами то там, то здесь. Хотя у тех обычно иная тактика. Они устраивают засады в ответвлениях главного тоннеля или за дверями заброшенных служебных помещений, разбросанных вдоль путей.

«Хорошо, – думал он дальше, – допустим, это налетчики, и выбрались они как раз из такого помещения. Вполне может быть, что нас приняли за богатых заказчиков оружейников с „Ланкастер гейт“, которые тащат „холодняк“ домой. Бедняки мечи не заказывают, все больше обходятся самодельным огнестрелом. Следовательно, налетчики думают, что у нас не только карманы не пустые, но и мечи с собой имеются. А хороший меч стоит как две штурмовые винтовки М16 с несколькими магазинами».

Грабежи в метро были довольно распространенным явлением. Заниматься кропотливым трудом фермеров, хлопотным – торговцев, опасным – сталкеров, хотели и могли не все. Для прибыльного труда ремонтников технических устройств и оборудования жизнеобеспечения, мозгов хватало также не у каждого. Поэтому всегда находилось некоторое количество типов, готовых взять обрез и крюк на веревке и уйти в тоннели на разбойный промысел, невзирая даже на то, что грабителей позволялось уничтожать на месте без суда и следствия, а пойманных вешали в Смертном тоннеле, где они болтались на веревке годами. Мысли о том, что охота может идти на него, Ник не допускал. У него не имелось врагов, способных на это, да и ничего такого он не совершал.

Мрак впереди начал понемногу светлеть. Это означало, что станция «Марбл Арч» уже совсем близко.

Вдруг сзади прогремел выстрел. Шустрый охнул и упал. Вторая пуля, видимо, предназначавшаяся Нику, щелкнула о ребро тюбинга и срикошетила в сторону. Он залег рядом с попутчиком между рельсов. Сорвав с плеча автомат, Ник дал очередь в темноту. Затем наклонился к голове Шустрого и не услышал дыхания, пульс тоже не прощупывался – тот был мертв.

И сразу же до Ника дошло, в чем состояла его ошибка. На фоне света от близкой станции их силуэты стали вполне отчетливыми, и шедшие сзади не преминули этим воспользоваться. Надо было устроить засаду на них раньше.

Оставив тело попутчика на рельсах, Ник, пригнувшись, рванул к станции. Только возле КПП, оказавшись за поворотом, он выпрямился и перевел дух. Встревоженные стрельбой дозорные врубили прожектор, в луче которого стало видно, что сзади до самого поворота никого нет.

Они пропустили Ника не сразу, а заставили положить автомат на рельсы и некоторое время задавая вопросы, кто он, да откуда. Он отвечал, оглядываясь. Наконец, ему позволили пройти через заграждение, но оружие отобрали. Старший дозора потребовал еще раз рассказать, как было дело, и Ник повторил, удивляясь про себя тупости охранников, которым одного раза для понимания недостаточно.

– Попутчика моего убили, – закончил он. – Не знаю, кто они. Судя по всему, шли за нами от станции «Ланкастер Гейт».

– Мы тут бандитов пропустили недавно в вашу сторону, может, это они? – предположил начальник дозора.

Ник поскреб щеку.

– Нет, вряд ли. Бандиты не свинячат в тех местах, где у них мирный интерес – там им игрушки делают и часто незаконно. Смысла нет.

– Принесла же вас нелегкая! – посетовал старший. – Теперь, вот, за трупом надо идти.

– Кто же знал, – пожал плечами Ник. – А вы не ходите, – посоветовал он, – все равно крысы сожрут.

– Как же, не ходи! У нас начальство строгое, велело в зоне ответственности трупы не оставлять – борьба с эпидемиями и грызунами, понимаешь ли.

– Сочувствую, – сказал Ник, поскольку ощущал необходимость что-то сказать.

– А может, ты сам принесешь? – обнаглел старший. – А мы тебя прикроем? Твой же товарищ.

Ник задержался с ответом.

– Он мне никто, – сказал он. – Так, жили на одной станции, не более того. Сам в попутчики напросился.

– Тогда хоть помоги.

– Ты, это, не лезь туда пока. Пусть все упокоится. А через несколько часов пошлешь двух бойцов с тележкой, они и притащат.

Тележки, приспособленные для перевозки тяжестей по одному рельсу, были изобретены в метро и представляли собой разновидность тачки. Начальник задумчиво повертел в руках документы гостя. В «Арсенале», где Ник время от времени выполнял поручения шести станций альянса, его знали все. Говорить с ним с позиции силы не получалось. Дозорный с сожалением вздохнул, отдал Нику документы, но оружие не вернул. Тот был здесь как частное лицо, а это совсем другой расклад, чем когда он делал что-то для «Марбл Арч».

Ник поднялся на платформу, нашел укромный уголок, сбросил рюкзак и устроился так, чтобы видеть тоннель, из которого он сейчас вышел. Оттуда долго никого не было. «Конечно, – думал он, – глупо было бы надеяться, что сейчас покажутся убийцы Шустрого. Но что они станут делать дальше? Повернут назад? Там тупик. Делать им здесь нечего. Все станции „Арсенала“, за исключением торговой „Бонд-стрит“, небогатые. Народ там живет законопослушный и на его фоне эта публика сразу станет бросаться в глаза. Долго отсиживаться в боковых тоннелях тоже не получится – припасы закончатся. Подняться наверх по вентиляционным шахтам они не смогут – там наварены решетки в несколько слоев – от мутантов. Правда, есть один тайный ход для сталкеров, но его еще надо знать. Да и не сталеры, бандиты-то. Это здесь они быкуют, а наверху будут, что слепые котята. Сталкерскому ремеслу надо долго учиться и все равно, если у тебя чутья на опасность, никогда не выучишься. Следовательно, у них один путь – вперед».

Мысли Ника переключились на Крюка. Он подумал, что если он плохо представляет, как тот выглядит, то ведь и Крюк не знает, как выглядит Ник. Впрочем, Крюк, наверное, и думать забыл, что существует законный владелец карты, которую он похитил. Спешит, скорее всего, к покупателям и его надо догнать. Отец Нику никогда ничего о Крюке не рассказывал. Впрочем, это и неудивительно – зачем ребенку рассказывать о своих врагах, тем более, если считаешь их погибшими?

Из тоннеля выкатилась груженая тюками ручная дрезина, на которой сидели шесть человек. Это были торговцы. Не останавливаясь, они проехали на «Бонд Стрит», ярмарки которой работали круглосуточно и каждый день. Вряд ли убийцы Шустрого могли ехать среди торговцев.

Немного погодя, оттуда же показалась сгорбленная и хромая старуха, опирающаяся на палку. Она была похожа на ведьму и крючковатый нос в обрамлении седых нечесаных косм, лишь усиливал это сходство. Взобравшись на платформу, старуха деловито проковыляла к покосившейся хибарке в углу и стала возиться с висевшим на двери огромным замком.

– Ишь, запирается-то как, – насмешливо пробормотал забулдыжного вида мужичок, сидевший недалеко от Ника. – будто кто-то к ней полезет.

– А кто она? – поинтересовался Ник.

– Ведьма.

– Ведьм не существует, – убежденно заявил Ник.

– Ну, не ведьма, так знахарка, – поправился тот. – Народ лечит.

– Чем?

– Собирает в тоннелях плесень всякую, мох, грибы. Настойки из них делает.

– И все?

– Нет. Червей еще может добавить или другой погани, которую там найдет. Она все это сушит и толчет, так что потом хрен поймешь, что это было.

– И помогает?

Мужичок презрительно сплюнул.

– Кто-то говорит, что помогло. А других уже наружу вытащили вперед ногами. Пойми тут, помогло или нет. Я так думаю, что кому помогло, те и так должны были выздороветь, а кого вытащили, те все равно померли бы.

– И что, не боится одна по тоннелям бродить? – спросил Ник.

– Она? Да это ее все боятся, детей от нее прячут.

– Как же вы терпите?

– А куда денешься? Народ болеет – хоть какая-то надежда. А она еще и гадает, будущее предсказывает. Девкам – женихов богатых, торговцам – барыши. Ну и все такое прочее. Судьбу, в общем.

– На картах гадает? – уточнил Ник.

– И на картах, и по руке, и воск в воду выливает – по всякому.

– Что-то я не слыхал раньше про такую на вашей станции.

– А она недавно сюда прибилась, пару месяцев только.

– Откуда?

– Не говорит. Бормочет, что от злых сил ушла, а к добрым пришла. А где эти злые силы были, молчит.

– Везде они, – пошутил Ник.

– Точно! – засмеялся мужик. – Выпивкой угостишь? А я тебе еще много всякого рассказать могу.

– Ты уже рассказал, – Ник бросил ему два патрона.

Рассыпаясь в благодарностях, мужик заспешил к местному бару.

Когда он скрылся, Ник подхватил рюкзак и направился к хибаре знахарки. На стук она не ответила. Он постучал еще раз, потом еще. Лишь после этого раздалось скрипучее.

– Войдите!

Знахарка сидела на дощатой лежанке и перебирала что-то в своей холщовой сумке, больше напоминавшей мешок. На полках у стены были расставлены банки, склянки мешочки с какими-то порошками и сушеными насекомыми. В больших бутылях на полу содержались мутные настойки. Окинув взглядом все эти снадобья, Ник подавил брезгливое содрогание.

– Добрый день! – поздоровался он.

Знахарка захлопнула сумку и подняла на него взгляд.

– Добрый! Вам чего? – спросила она не очень дружелюбно.

– Погадать.

Она пристально посмотрела ему в глаза.

– Ты ведь не веришь?

Ник хотел соврать, что это не так, но язык сам выдал его, внезапно развязавшись.

– Нет.

– Тогда зачем тебе мое гадание?

– Не знаю, – промямлил он. – Так, на всякий случай.

– Я не гадаю не верящим.

Ник достал из рюкзака и положил на стол перед ней стеклянный шар размером с перепелиное яйцо. В прошлую вылазку он подобрал его на поверхности и намеревался отдать соседской девочке, но забыл. Старуха изобразила на лице пренебрежение.

– Это не хрустальный шар, – заявила она

– Я и не говорил, что это он.

– Вот раньше у меня был шар, так шар, не чета этому, – сказала она мечтательно и взяла подарок в руки.

По тому, как она его держала, было видно, что гадалка рада и такому. Ник добавил потрепанную колоду игральных карт, которые таскал с собой на случай, если понадобится скоротать время.

– Ими играли? – спросила она подозрительно.

– Конечно.

– Тогда они не годятся, – заключила старуха.

Он развел руками.

– Других нет.

– Правда, есть один способ очистить их, – пробормотала она.

Ник пожал плечами и продолжал ждать. Старуха сделалась более приветливой и кивнула ему на грубо сколоченный табурет. Ник сел.

– Давай руку.

Он протянул ей ладонь, и она принялась изучать рисунок на ней, неодобрительно покосившись на сталкерские татуировки на ее тыльной стороне. Затем взяла его ладонь меж двух своих и замерла, прикрыв глаза. Она слушала то, чего сам Ник никогда в своей руке не слышал.

Наконец старуха выпустила его руку.

– Что тебя волнует? – спросила она.

– У меня похитили одну вещь.

– Знаю.

– Я хочу ее вернуть.

– Это возможно.

– То есть, она опять будет моей?

– Если постараешься.

– Где это произойдет?

– Там, куда ты идешь.

– Значит, я иду правильно?

– Да. Но лучше бы тебе туда не ходить.

– Почему?

– Потому что все закончится плохо для кого-то, кто очень тебе близок.

– У меня не осталось близких.

– Это тебе кажется.

– Тогда скажи, кто это.

– Я его не разглядела, все очень смутно. Он сильный и ничего не боится. Одна его часть любит тебя, другая – нет.

– Разве так бывает?

Она кивнула.

– Бывает. Он погибнет, если ты продолжишь свой путь.

Ник отрицательно покачал головой.

– Я не могу вернуться, пока не поквитаюсь с убийцами дяди.

Она посмотрела на него осуждающе.

– Тобой движет месть. Месть никого еще не доводила до добра. Насилие порождает насилие, месть – другую месть. Надо уметь прощать.

– Я не могу, – ответил Ник, – не умею.

– Ты пробовал?

– Да.

– Попытайся еще раз.

– Бесполезно. У меня не такая работа, чтобы прощать.

– Кто ты?

– Сталкер.

– Плохое занятие, – сказала старуха. – Ты вмешиваешься в туда, куда вмешиваться не должен.

– Но я снабжаю метро тем, без чего оно не выживет.

– С тобой или без тебя оно все равно вымрет. Ты просто продлеваешь его агонию.

– Ты хочешь сказать, что мы обречены? – спросил Ник.

Старуха молча кивнула и то же самое, секунду спустя, сделала ее огромная тень на стене. Ник протер глаза. «Показалось», – сказал он себе.

– А сама ты ведь живешь здесь, – заметил он.

– Я уйду, когда придет время. И ты тоже можешь уйти?

– Я? – удивился Ник. – Куда?

– Тебе откроется путь, но не сейчас. Лучше вернись домой и жди.

– После того, как настигну убийц, – жестко сказал он. – Скажи мне – это получится?

– Да, если ты этого хочешь.

– Очень хочу.

– Тогда все так и будет.

– Как мне узнать главного из них?

– Человек с двумя лицами расскажет тебе.

– Никогда не видел таких людей.

– Увидишь, – пообещала старуха.

– Расскажи мне о моей судьбе, – попросил Ник.

– У тебя ее нет.

– Как, нет?

– Для тебя ничего не предопределено. Таких, как ты, мало. Ты можешь идти в любую сторону, и везде все будет зависеть только от тебя.

Во время разговора огромный черный таракан величиной с ладонь выполз из-под лежанки и взобрался на руки гадалке. Она ласково его погладила, а он затрещал. Ника передернуло от отвращения. Он ненавидел тараканов. Столь крупного он видел впервые, и отвращение его стало сильнее.

– Ты пришла из того тоннеля, где в меня стреляли. Ты их не встретила? – спросил он.

– Нет.

– Кто они?

– Не знаю.

– Ну, так узнай. Карты брось или что вы там делаете.

– Не могу, устала я.

Ник встал.

– Погоди, – остановила его старуха.

Она извлекла из своей безразмерной сумки камешек на шнурке и протянула ему.

– Носи это на груди – перед большой опасностью он станет теплым.

– Перед опасностью я и сам теплым становлюсь, – скептически заметил Ник.

Гадалка пропустила его слова мимо ушей.

– И бойся места, где страдают звери, – добавила она.

– Ненавижу зверей! – с вызовом сказал Ник. – Наверное, это хорошее место.

Он вышел из хибарки. Снаружи магическая аура гадалки пропала совсем. Все вокруг выглядело вполне обычно – в тусклом электрическом свете сновали по своим делам люди, играли дети, женщины готовили еду, издалека доносился шум мастерских. То, что наговорила гадалка, казалось ему теперь чушью.

Ник разжал ладонь. Камешек выглядел в точности, как любой из мелких кусков щебенки на рельсах. «Мошенница, – подумал он, – зря только карты отдал». Он размахнулся и зашвырнул амулет в темноту.

9

Ник прошелся по платформе. Тело Шустрого уже принесли, но оружия при нем не оказалось. Ник вопросительно посмотрел на начальника дозора, тот лишь пожал плечами и отвел взгляд в сторону. «Что ж, – подумал он, – это плата за доставку».

Ник вспомнил, что Шустрый говорил о каких-то поручениях от Фреда и проверил его сумку. Там было пусто. Вряд ли письма могли кому-нибудь понадобиться. «Соврал, значит, – понял он. – Фред послал его следить за мной. Ну и ладно, теперь это уже не имеет значения».

Дозорные сообщили, что за это время мимо проехали еще две дрезины с торговцами. Ник забрал оружие, спрыгнул на шпалы и зашагал в темноту по направлению к «Бонд стрит». Его окликнули.

– Эй, подождал бы! Может, еще дрезина будет.

– Сам дойду, – отмахнулся он.

Дорога от «Марбл Арч» до «Бонд Стрит» была вдвое короче, чем от «Ланкастер Гейт» до «Марбл Арч». Тоннель здесь содержали в лучшем состоянии. Средний токопроводящий рельс для удобства передвижения сняли, и идти можно было быстрее, не опасаясь постоянно на него наткнуться.

Еще издали он почувствовал, что приближается торговая станция. На стенах тоннеля тут и там попадалась реклама гостиниц, ресторанов и магазинов с объявлениями цен. Она мало напоминала остатки прежней рекламы, еще кое-где украшавшей вестибюли станций и напоминавшей о былой жизни. На родной станции Ника тоже имелась старая реклама какой-то гостиничной сети, где чернокожие мужчина и женщина, одетые в гостиничные махровые халаты стояли на фоне двухспальной кровати и прочего интерьера гостиничного номера, вытянувшись почти по стойке смирно, и смотрели в объектив с идиотскими улыбками. При этом женщина держала в руке на уровне пупка большой бокал с белым вином, а мужчина – зубную щетку. Он то ли выпил уже свое вино и теперь намеревался почистил зубы, то ли, наоборот, собирался почистит зубы, а уже потом приступить к выпивке.

Для обитателей станции все, изображенное на плакате, было предметами неслыханной роскоши: мягкие, длинные и, наверное, невероятно удобные халаты, вино, стоившее теперь баснословных денег, зубная щетка и, конечно же, кровать у них за спиной. Жители метро обходились спальными мешками или лежанками из досок. У богатых были притащенные сверху узкие раскладные кровати, у начальников станции и крупных оптовых торговцев – тахты и диванчики, но такой огромной кровати, кажется, не было ни у кого.

«И чего не жилось им, на таких-то кроватях? – мрачно думал Ник, временами разглядывая закопченный плакат, наклеенный на вогнутую стену тоннеля. – Бомбами вздумали кидаться. Вот и докидались теперь».

Плакат всегда раздражал его недоступностью тех вещей, которые были на нем изображены, и он даже предлагал Кену содрать его со стены, но тот не захотел.

– Пускай висит – красиво, – сказал начальник станции.

«Конечно, – подумал тогда Ник, – он видел все эти вещи вживую и даже пользовался ими. Разгуливал, наверное, в таком вот халате по гостиничным номерам в разных городах и странах. Ему приятно вспомнить. А что вспоминать мне?»

Ник тоже видел большие кровати в домах, которые прочесывал в поисках чего-нибудь полезного. Но выглядели они совсем не так – пыльные, в кусках обвалившейся штукатурки, кишащие паразитами-мутантами и часто с истлевшими телами на них. Мысль прилечь на такую кровать ему никогда и в голову не приходила.

Станция «Бонд Стрит» была не в пример богаче его родной «Квинсвэй». Здесь пересекались линии глубокого заложения Джубили и Сентрал, красная и серая, если смотреть на схему, и было очень удобное место для торговли. Правда, следующая за ней по красной линии станция «Оксфорд Сэкас», на которой пересекались целых три линии – красная, голубая и коричневая – была еще богаче и оживленнее, но она принадлежала уже «Южному Кресту», и на нее граждан «Арсенала» не пускали.

Иногда Ник пользовался станцией «Бонд Стрит», чтобы подняться наверх и пройтись по знаменитым некогда магазинам улицы Оксфорд-стрит, которые, говорят, привлекали в прежние времена толпы туристов со всего мира. Конечно, все они стояли разграбленными, но если хорошенько поискать в задних помещениях, можно было найти немало полезных для подземки вещей, преимущественно, одежды, обуви и хозяйственных мелочей. Из технических устройств он брал только ноутбуки, букридеры и музыкальные проигрыватели. Мобильные телефоны и радиоприемники оставлял на месте – ни мобильной связи, ни радиовещания больше не существовало.

Компьютеры чаще всего тоже не работали, и их приходилось продавать местным умельцам на запчасти, но если попадался пригодный к использованию ноутбук, за него можно было выручить столько, что потом не было нужды подниматься на поверхность целый месяц.

Из всех универмагов на Оксфорд-стрит, Нику особенно нравился «Селфридж». Конечно, там уже мало что осталось от прежних времен, но сама обстановка впечатляла. Он как-то сказал об этом Бивню и тот с ним согласился. Бивень бывал еще в «Харродсе», самом известном лондонском магазине, роскошью отделки превосходящем «Селфридж», но «Харродс» ему не понравился.

– Понимаешь, – говорил он, – «Харродс» слишком уж арабский. Им ведь и владели раньше арабы – сначала египтянин, потом кто-то из Катара. Вся эта тяжеловесная восточная роскошь с обильной позолотой и низкими потолками не по мне. Воздуху мало. А вот «Селфридж» – совсем другое дело. Он как бы прозрачный снизу доверху. Много мрамора, витражей и никакого золота.

– И много мутантов, – добавил Ник.

– Куда же без них, – согласился Бивень. – Весь Лондон ими кишит.

Реклама гостиниц на станции «Бонд-стрит» была написана просто на кусках фанеры, иногда светоотражающей краской и весьма часто – неровными буквами. Она обещала роскошную обстановку и первоклассный сервис, но и то, и другое являлось таковым только по аскетичным меркам метро. В прежние времена, как заметил один из стариков, они не потянуло бы даже на половину одной звезды.

Наконец показалась платформа. Повсюду торговцы разгружали свой товар с дрезин и отгоняли пустой транспорт в тупиковые тоннели на хранение. Основная их масса была, конечно, от ближайших соседей по серой линии – станций «Бейкер-стрит» и «Грин-парка». С «Оксфорд-секас» на ярмарки теперь не приезжал никто. Но и без них народу хватало.

Ник взобрался на платформу и пошел между рядами. Перед дальнейшей дорогой следовало пополнить запас патронов и провизии. Он продал торговцам несколько дорогих безделушек, валявшихся на дне его рюкзака – швейцарские наручные часы, зажигалки, миниатюрные светодиодные фонарики. Была у него еще парочка электронных дозиметров, но продавать их он не стал, оставив на крайний случай.

Покончив с делами, Ник некоторое время раздумывал, не зайти ли к одной из местных проституток, которые полуголыми призывно выгибались возле своих палаток.

Перед палатками за переносным столиком сидел прилизанный накачанный тип с козлиной бородкой и пони-тейлом. Это был их сутенер по имени Марвин. Их взгляды встретились, и Ник передумал – с этим малым он с месяц назад подрался в баре. Ник хорошенько ему накостылял за то, что Марвин имел наглость усомниться в его сталкерских навыках.

Рассудив, что впереди будет еще много проституток на торговых станциях, Ник пошел к переходу на серую линию. Если бандиты следуют на «Кингс Кросс», то кратчайшим путем к ней будет пойти по серой ветке вниз до станции «Ватерлоо», перейти на черную линию, и по ней подняться до «Кинг-Кросс». Весь путь занимал одиннадцать станций. Конечно, самая короткая дорога лежала по синей ветке, но ее много лет назад случайно взорвали между станциями «Пикаддили сэкас» и «Лестер сквэа» в результате одной из подземных войн, когда по рельсам проезжала дрезина с боеприпасами. Завал сначала пытались разобрать, но он оказался таким длинным, что стало ясно – дело это бесполезное. Работы забросили. С тех пор все пользовались обходными путями.

Ник зашел в паб «Лев и корона». Потягивая сидр, он наблюдал за суетой торговой станции и думал, что мог бы стать и торговцем тоже. По крайней мере, Санжит ему неоднократно именно это и рекомендовал. Но не лежала у него душа к торговле, скучным казалось это занятие. Впрочем, к черту воспоминания – что сделано, то сделано. Он сталкер и никто другой.

Мысли опять переключились на Крюка. Интересно, какая между ними теперь дистанция? Ник подозвал бармена.

– Повтори, – протянул пустой бокал.

Тот исполнил.

– Знакомого я ищу, – доверительно сказал Ник, отхлебывая хорошо охлажденную брагу. – Крюком звать. Он здесь не проходил?

Тот немного напрягся.

– А зачем он тебе?

Бармен имел вид бывалого человека. Худой, высокий, за сорок, бритый череп с татуировкой на затылке, изображавшей шестилапую собаку в прыжке.

– Хорошая у тебя картинка, – похвалил Ник.

– Неплохая, – согласился тот.

– Ты хоть ее живьем видел?

– Приходилось, – скупо ответил тот.

Ник не стал дальше расспрашивать.

– Дело у меня к нему есть, – сказал он. – Денежное.

– А ты сам-то кто будешь? – недоверчиво спросил тот.

Ник разыграл удивление.

– Новенький, что ли? – спросил он. – Меня здесь все знают.

Бармен выжидающе молчал. Ник закатал левый рукав и показал сталкерскую татуировку с названием своей станции.

– Меня зовут Ник.

Бармен удовлетворенно кивнул.

– Вчера проходил, – сказал он.

– Куда?

– На «Грин парк».

– Я так и думал, – сказал Ник и дал бармену два лишних патрона.

С «Бонд-стрит» на «Грин парк» он двигался в потоке людей, то и дело уступая путь проезжающим дрезинам. Когда брага выветрилась из головы, идти пешком перехотелось. Он махнул проезжающей дрезине, взобрался на нее, отсыпал патронов водителю и занял свободное место. Дрезина была набита мелкими торговцами. Ник ожидал, что они, как обычно, станут говорить об одном и том же – что, где и почем продается или покупается. Казалось, прибыль интересовала этих типов даже больше, чем жизнь. Нику приходилось видеть, как обезумевшие от жадности торговцы бросались чуть ли не в пасть прорвавшимся в метро монстрам, чтобы спасти свои жалкие сумки с товарами.

Но в этот раз их волновала иная тема. По метро прошел очередной слух о разумных тварях. Дрезина двигалась медленно из-за того, что путников на рельсах было слишком много и водителю приходилось беспрестанно звонить в колокольчик, чтобы ему уступили дорогу.

Пожилой мужчина крепкого телосложения со странной кличкой Пицца рассказывал, как однажды встретил такого монстра в тоннеле и тот не был похож ни на одно существо, которое он видел прежде, или о котором слышал. Монстр появился перед ним из бокового прохода между станциям, сгреб в охапку и понес, неизвестно куда.

– Чего же он от тебя хотел? – спросил кто-то.

– Уж и не знаю, – ответил Пицца, – но наверняка не сожрать.

– Так, может, он тебя своим деткам нес? Так сказать, доставка пиццы на дом?

Все засмеялись.

– Может, и нес, – согласился тот.

– А почему ты решил, что он разумный?

– Я не сказал «разумный», я сказал «почти».

– Ну, хорошо, почти.

– Во-первых, потому что он меня сразу не убил, как делают другие мутанты, хотя мог – он напал со спины, совершенно беззвучно, и я не успел ничего сделать.

– У тебя было оружие?

– Обрез дробовика и нож. Патроны с картечью. Не бог весть что, но для него хватило бы.

– Ну, не убил, и что?

– А то, что он сорвал мой обрез и отбросил в сторону. Туда же полетел и нож.

Пицца замолчал, словно бы заново переживая случившееся.

– Ну, а дальше? – напомнили ему.

– Он укусил меня за плечо. Вот, смотрите.

Рассказчик обнажил плечо. Кто-то посветил фонарем, и все увидели две затянувшиеся колотые раны от клыков мутанта.

– Осторожно так укусил, – продолжал Пицца. – С его челюстями мог и руку запросто прокусить, а он только слегка придавил.

– Словно пометил, – сказал кто-то.

– Я тоже так подумал, – согласился Пицца.

– Он был большой? – спросил здоровяк с простым лицом, слушавший рассказ с открытым ртом.

Пицца задумался.

– Ну-ка, встань, – велел он тому.

– Это еще зачем? – запротестовал здоровяк.

– Встань, если тебя люди просят, – насели на него сразу несколько слушателей.

Детина нехотя поднялся, держась одной рукой за спинку сидения, чтобы не упасть.

Рассказчик окинул его оценивающим взглядом.

– На голову выше тебя, – сказал он, – и в плечах пошире.

– Еще шире? – удивился кто-то.

Рассказчик кивнул.

– И уж воняло от него, – сказал он, изобразив на лице гримасу отвращения, – мама родная! В жизни такой вони не слышал.

– От этого тоже воняет не слабо, – заметила плотная торговка в камуфляже, сидевшая рядом со здоровяком.

– Да пошла ты! – тот деланно замахнулся на нее. – Сама-то давно мылась?

Все засмеялись.

– Ну, что там дальше-то было? – поторопил рассказчика другой слушатель. – Жилы не тяни. Свои переживания можешь пропустить.

– Вот когда ты будешь рассказывать, тогда и пропустишь, – огрызнулся Пицца. – А это моя история и я рассказываю, как хочу!

Слушатели притихли, давая рассказчику понять, что готовы на все его условия.

– Я сначала дергался, – продолжил Пицца после паузы, – а как он меня укусил – словно уснул. Все вижу и понимаю, а такая апатия на меня напала, что подойди кто ко мне с ножом, чтобы перерезать горло – я бы и сопротивляться не стал. Да и сил на это не осталось. В общем, сгреб он меня одной лапой, прижал к боку и побежал.

– Так он что же, на двоих бегал?

Рассказчик кивнул.

– Я и говорю, в нем много странного было.

Он опять замолчал, но в этот раз никто его не торопил.

– Сначала он по тоннелю бежал. Наши не стреляли вслед, боясь в меня попасть, светили только фонарями и орали. Потом вбок повернул, пробежал немного и еще раз повернул. Легко так бежал, красиво, словно тащить меня ему нипочем было. Люк какой-то открыл, вверх по скобам полез. Ну, тут уж помяло меня, лаз узкий был, хотя он, я это чувствовал, старался нести меня осторожно. Зачем-то я нужен был ему целым и невредимым. Долго он меня нес. Поднялись мы почти под самый верх. Он опять по какому-то тоннелю побежал. Слышу, под ногами вода плещется и как бы все выше становится. Это монстру моему не понравилось, рычать он начал, шагу прибавил.

К этому времени действие его укуса ослабело, и я начал оживать. До фонаря тихонько дотянулся, намотал шнурок от него на кисть, да и посветил вокруг. Вижу, тоннель старинный кирпичный, ответвления от него идут, а под ногами, действительно – вода. И не стоит на месте, а течет.

Эх, как монстр мой разозлился! Разинул пасть, да прямо в лицо мне как рыкнул! Я думал, голову сейчас к черту откусит. Чуть не умер от страху еще раньше. В общем, выключил я фонарь, а до самого сразу доперло, где мы – на Флит-ривер!

– Что это? – спросил кто-то.

– Самая длинная подземная река Лондона. Ее еще при королеве Виктории под землю загнали. Как дождь – русло полное, нет дождя – воды по колено, – пояснил рассказчик.

– Ну и что? – спросила разбитная тетка, которой все эти подробности явно были неинтересны.

– А то, что на поверхности, как я понял, дождь прошел. И вниз хлынули потоки воды. Флит-ривер быстро поднялась и дошла монстру до плеч. Он, видимо, плавать не умел. Бросил меня – и ходу вперед. Ну а мне вода уже выше головы была. Я боковую нишу вверху заметил, подплыл туда и внутрь забрался. Уж и не знаю, для чего ее строители сделали. Может, специально на такой случай.

Сижу, значит, в нише и молюсь, чтобы дождь поскорей закончился, а то ведь я тоже пловец не ахти какой, долго на воде не продержусь. Да и куда плыть, если вода все заполнит?

К счастью, дождь долго не продлился. Как пришла вода быстро, так же и ушла. Такова уж Флит-ривер. А когда стало по колено, я назад подался. Тороплюсь изо всех сил. Когда он нес меня, я старался дорогу запомнить и шаги его считал. Конечно, они не такие, как мои, но я поправку сделал, на два умножил.

Но и похититель мой в себя пришел, слышу, назад хлюпает, меня ищет. Я так и обмер весь, побежал по воде, хоть это и чертовски трудно, скажу я вам. Добежал до того люка, через которое мы в русло Флит-ривер попали, подпрыгнул, подтянулся – зарядка ежедневная помогла – дальше побежал.

А монстр не отстает. Слышу, нагоняет. Бегу я, а дыхалка кончается. Мне ведь уже лет слава богу, не мальчик. Юркнул я в очередную железную дверь, спиной к ней привалился и чувствую – все, не могу дальше бежать. Шарю руками по двери – и вот он, шанс на спасение – засов там был. Старый, ржавый, сто лет им никто не пользовался и не смазывал. Еле я его одолел и заставил двигаться. Ничего раньше мне с такой силой не хотелось, как чтобы засов тот закрылся. Пальцы все ободрал, ногти поломал, а дверь запер.

И тут же монстр со всего маху своей тушей в дверь – бух! Зарычал со злости, страшно так, и опять – бух! Дверь вся ходуном ходит, штукатурка со стен осыпается. Силищи, видно, в нем, не меряно. Но держится дверь, на совесть была сработана.

Когда я понял, что не прорвется он, тихонько дальше пошел. А он услышал, что я ухожу, и завыл. И вой такой сильный – в какой-то момент мне показалось, что он рядом стоит, темно же, а я фонарь включить не смею.

Рассказчик опять замолчал.

– Да, натерпелся ты страху, – сочувственно сказала женщина.

Все это время Ник пытался понять, какого же зверя описывает рассказчик, но так и не смог. За все четыре года своей сталкерской карьеры он не встречал наверху ничего подобного. Все обитавшие в Лондоне мутанты были тупыми злобными тварями, и их поведение совсем не походило на поведение существа из рассказа.

– Ну, – сказал вдруг Ник неожиданно для себя самого, – а дальше что было?

– А что дальше? – очнулся тот. – Как писали в старинных романах: «И вот я здесь».

Долго блуждал по лабиринтам, пока нашел вход в метро. Несколько дней прошло. Думал уже, кранты мне. Крыс ел, когда удавалось поймать. Да только в тех местах их и нет почти. Крысы – они все больше возле людей живут. А если нет людей, то и крысы уходят.

Но нашел-таки вход в метро, хотя совсем не на том месте, где он меня утащил.

– А что же монстр?

– Монстр? Да откуда мне знать? Больше, к счастью, наши пути не пересекались.

Вот только снится он мне иногда.

– В каком виде?

– Обыкновенном. Воет, рычит и дает понять, что когда-нибудь найдет и заберет опять, потому что на мне стоит его отметина, и я теперь будто бы принадлежу ему.

– Как это, дает понять? Говорит, что ли? – спросил кто-то насмешливо.

– Нет, не говорит, – спокойно ответил Пицца. – Просто смотрит в глаза и все становится ясно. И я знаю – когда-нибудь он меня заберет. Я теперь все время его жду.

Все поежились, представив себя на месте Пиццы.

– Отравил он тебя, – сделала вывод женщина. – К доктору тебе надо.

– Был уже, – махнул тот рукой. – Говорит, здоров я. Все показатели согласно возрастной норме. Никаких отклонений. Бессонница только меня мучает. Усну и скоро вой этот слышу. Я тогда просыпаюсь и уже второй раз заснуть не могу. Разве что под утро немного.

– Но ты ведь больше его не встречал?

– Нет. Но в том тоннеле бывал, где все произошло. Один пошел, хотя и страшно было.

– Зачем один-то?

Рассказчик вздохнул.

– Увидеть его хотел.

– Для чего?

– Сложно сказать. Тянет меня туда. Убить его хотел, если вдруг появился. Или чтобы он меня убил.

– А если бы он тебя опять сгреб и поволок?

– Тогда я бы просто подорвал себя. Я теперь гранату с собой постоянно ношу.

Все молчали.

– Сходи к гадалке, сними порчу, – посоветовала торговка.

– Знать бы еще хорошую, – вздохнул Пицца.

– На «Марбл Арч» по красной линии одна живет, – сказала женщина. – Ох, и сильная, говорят, ведьма!

– Будет время, загляну, – пообещал рассказчик. – Только предчувствие у меня такое, что мы с ним раньше встретимся. И еще есть одна странная вещь.

– Какая?

– Кажется мне, что я знал его раньше.

– Когда это, раньше?

– Не знаю, может, в прежней жизни.

– Когда ты был монстром? – пошутил кто-то.

– Или когда он был человеком, – ответил рассказчик.

– Чушь! – безаппеляционно заявил раньше молчавший мужчина, похожий на школьного учителя. – Переселения душ не бывает. И люди в монстров не превращаются в течение одной жизни. Многое случалось, но такого – нет.

– Так и монстров некоторых раньше тоже не было, – возразил другой. – Они появляются по ходу и становятся все злее и агрессивнее. Только человек не меняется.

– Меняется, – встрял еще кто-то, – он тоже все злее и агрессивнее становится.

– Но шерстью не обрастает, – возразили ему.

– Погоди, покроется еще и шерстью, недолго ждать осталось.

– Типун тебе на язык!

– Тебе типун! – огрызнулся тот. – Это, может, и неплохо было бы – в шерсти ходить.

– Чем это, неплохо?

– Да тем – мы смогли бы наружу подняться. Они радиации не боятся и мы не боялись бы.

– И сцепились бы монстры с монстрами, – сказала женщина.

– Мы победили бы, – уверенно заявил сторонник шерсти. – Люди всегда зверье побеждают, потому что умные. Если только живут с ними в одной среде.

– И ты бы согласился быть покрытым шерстью, иметь клыки и, вообще, потерять человеческий облик? – спросила женщина.

– Не знаю. Если бы всем такое, то и я не против.

– А я – нет.

– Дело твое, – безразлично ответил тот. – Но только тогда не жалуйся, если наши пути пересеклись бы.

Женщина покосилась на него и на всякий случай немного отодвинулась.

10

Впереди показалась станция «Грин парк» линии «Джубили». Все тут же забыли о рассказчике и потянулись к своим тюкам. Ник ступил на платформу, оглянулся в последний раз на попутчиков, чтобы получше их запомнить, и заторопился по своим делам.

Как и все торговые станции, «Грин парк» была ярко освещена кварцевыми лампами. Электричества здесь не жалели, потому что пошлины с торговцев и транзитеров позволяли за него платить. Старики говорили, что на самом деле освещение было не таким уж ярким, а оставалось лишь на прежнем уровне, обычном до Катастрофы, но в сравнении с другими станциями, экономившими на свете, оно казалось ослепительным.

Ник знал, что электроэнергией метро питалось из двух источников. Главным был силовой кабель от атомной электростанции Хартлпул (Heartlepool), где уцелевшие реакторы каким-то чудом продолжали еще работать. Специалисты говорили, что их хватит еще лет на десять-двадцать, пока не выгорят топливные стержни. Пока все пользовались ею бесплатно.

Кроме того, местные умельцы из подручных материалов – разобранных поездов и станционных механизмов – монтировали на подземных реках, которые буквально пронизывали почву Лондона, мини-электростанции. Вода вращала лопасти турбин, давая ток, которым их владельцы пользовались сами, а излишки продавали соседям.

Электроэнергия с АЭС поначалу не была дармовой. Ближайшая к распределительному щиту станция «Килбурн-парк» линии «Бэйкелу» поставила пост у рубильника и объявила его своей собственностью, угрожая за неуплату отрубить свет всему метро. За этот кабельный коллектор и обладание рубильником прошла целая серия войн. Различные линии отряжали туда экспедиционные корпуса и через верх, и под землей – сквозь метро и канализационные коллекторы. Бои велись долгие и кровопролитные. А закончилось все тем, что кабель был объявлен общей собственностью и за электричество, поступающее по нему, платить перестали, но каждой линии, в зависимости от количества станций и численности населения, были установлены лимиты потребления, сверх которых надо было платить. Деньги шли на поддержание кабеля в рабочем состоянии и его охрану. Служить в сводном миротворческом отряде, охранявшем электрический кабель, было завидной работой, о которой мечтал едва ли не каждый мужчина в метро – тихо, спокойно и плата хорошая. Жители метро шутили, что «мирный атом» продолжает подпитывать тех, кого не добил военный.

Но энергии от АЭС все равно на всех не хватало. Потребление росло, потому что становилось все больше технических устройств, изготавливаемых технарями, а поступление электричества по неизвестным причинам постепенно снижалось. Поэтому энергия от самодельных турбин на подземных реках была далеко не лишней. Стоила она, в отличие от атомной, дорого из-за высоких издержек при ее производстве, но кому надо было, те покупали. В основном это и были торговые станции.

Ник прошелся по рядам, приглядываясь к народу. Он надеялся, что где-то здесь, среди ярмарочной толчеи, может оказаться и Крюк со своими двумя подельниками. Ник надеялся, что троицу бандитов, благодаря характерным повадкам этой публики, будет несложно выделить среди простого народа, а уж там он сумеет рассмотреть, у кого нет мизинца на левой руке или на чьей шее сидит татуированный паук.

Бандитов по трое не попадалось и его внимание постоянно отвлекалось на всякие второстепенные вещи. На жителей тихих окраинных станций праздничная атмосфера ярмарки с толкотней, балаганами, шумом всегда оказывала магическое действие.

Впереди раздались звуки музыки, образовалась толпа, Ник пробился в первые ряды. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть. Музыканты в точности походили на тех уродов, которых он когда-то видел в развалинах музея «Хочешь верь, хочешь – нет» на площади Пикаддили, когда еще учился в сталкерской школе на расположенной под ней станции «Пикаддили сэкас». Только те были неподвижными и покрытыми пылью, а эти вполне себе живыми. Трехметровый сутулящийся гигант играл на контрабасе, карлик, сидящий в клетке, барабанил палочками по ее прутьям, трехногий красавец в полосатом костюме апельсинового цвета и светлой ковбойской шляпе, сидя играл на банджо и пел, а женщина с невероятно длинной шеей, унизанной кольцами, пела и проводила по кольцам барабанными палочками, от чего те издавали мелодичные переливы.

В паузах между песнями артисты общались со зрителями, шутили о том, что сегодня прекрасная погода, и спрашивали, что еще те хотят услышать. Народу вокруг было много. Люди заказывали разное – от песен «Биттлз» до классики, но музыканты брались исполнять далеко не все. Лучше всего им удавалась сладенькая попса с женскими голосами.

Ник долго стоял возле этого балагана, как завороженный. Потом бросил в их шляпу сразу пять патронов.

– Эх, хорошо быть уродом, – пробормотал рядом неопрятный дядька желчного вида со всклокоченной седоватой бородой. – Тут ворочаешь целый день навоз на ферме и не имеешь ничего, кроме миски грибов и чашки браги, а они, знай себе, рот открывают, и денежки потом считают.

– Так еще и голос надо иметь, – возразил ему кто-то.

– Голос? – насмешливо переспросил тот. – Ты что, слепой?

Дядька ткнул пальцем в дальний угол позади артистов. Там на походном столике был разложен военный ноутбук в ударозащищенном корпусе, а за ним сидел карлик в ярко-зеленом комбинезоне и рыжем длинном парике. От ноутбука шли провода к мощным динамикам, из которых звучала музыка.

– Вот почему они не могут «петь» все, что закажет публика. Только то, что есть в компьютере, – пояснил дядька.

Ник пожалел о брошенных патронах – хватило бы и двух.

Немного дальше на платформе румынские цыгане зазывали всех поиграть в наперстки. Смуглый малый, окруженный несколькими земляками, которые явно были с ни заодно, присев на корточки, двигал на грязной картонке три наперстка, под одним из которых скрывался бурый шарик из непонятного материала. Вступивший в игру делал ставку патронами и затем указывал на тот наперсток, под которым, по его мнению, находился шарик. Малый поднимал его, и, если шарика там не оказывалось, забирал патроны себе, а если игравший против него угадывал верно, отдавал ему ставку и от себя добавлял столько же. За то время, что Ник наблюдал за ними, выигрывал только малый.

– Вы знаете, почему они всегда выигрывают? – вдруг зашептал ему на ухо, дыша перегаром, невзрачный субъект в очках с одним треснутым стеклом.

Ник отстранился.

– Почему? – спросил он больше из вежливости, чем из-за реального интереса.

– Потому что делают шарики из засохших соплей, – огорошил его очкарик. – Он липнет к стенке и не падает вниз, когда наперсток поднимают. Надо заставить его заменить шарик. Вот на этот, – он разжал ладонь и показал шарик из дерева. – Я его сам сделал. Если у вас есть патроны, мы могли бы сыграть. Дело верное, выигрыш пополам.

– Я не участвую в подобных играх, – отказался Ник.

Выбравшись из толпы, он пошел между торговыми рядами. Если рынок на «Бонд-стрит» специализировался, главным образом, на оружии и боеприпасах, то этот был универсальным. Лотки с товарами занимали не только всю платформу серой линии, но и тянулись в переходы на смеженные одноименные станции синей и голубой линий. Переходы были хоть и узкие, но очень длинные, так что места в них получалось даже больше, чем на платформах.

Товары группировались по своим правилам. На платформах размещалось то, что сталкеры приносили с поверхности, а в переходах – то, что изготавливалось в метро. Здесь были одежда и обувь из свиной кожи, сушеные грибы, грубая разборная мебель из досок, жареные на вертеле крысы, свиная колбаса, мыло кустарного изготовления и даже местная газета, стоившая баснословно дорого. Купить ее могли позволить себе только очень богатые люди да подгулявшие сталкеры. Даже Нику десять патронов за небольшой клочок бумаги с отпечатанным в подземной типографии не очень четким текстом показались чрезмерной ценой.

Люди двигались по переходу, прижатые друг к другу, сплошной массой, а торговцы стояли у стен, вывесив свой товар на груди, на стене или положив на небольшие столики у ног. Если кто-то останавливался прицениться, движение сразу затруднялось, поэтому покупать следовало быстро, чтобы не мешать остальным.

Ник смотрел больше на покупателей, чем на продавцов, полагая, что Крюк и компания ничего продавать не могут. Он увидел, как метрах в пяти впереди у одного из покупателей съехал легкий шарф, которым тот прикрывал шею, и под ним мелькнула разноцветная татуировка. Кажется, она изображала паука. Тот тут же поправил шарф и закрыл татуировку, но Ник его запомнил. Расталкивая народ, он кинулся к следом. Но и тот, словно почувствовав преследование, прибавил шагу.

Плотная ярмарочная толпа не торопилась расступаться перед Ником. Наоборот, она сопротивлялась тому, чтобы он вырвался из общего движения. В ответ на толчки, он получал точно такие же толчки, и дело не двигалось. Чем больше он старался просочиться между спинами, тем плотнее они смыкались перед ним.

– Извините, – бормотал он, – мне нужно пройти, пропустите, пожалуйста!

Никто не возражал, но и не пропускал.

– Мне очень жаль, правда, у меня срочное дело, я опаздываю, – продолжал оправдываться он.

Безрезультатно – людей было слишком много, а места слишком мало.

Внезапно сзади раздался крик, и движение людского потока остановилось. Ник оглянулся. Рядом вспыхнула драка между торговцем и вором. Вор попытался стащить товар с лотка, торговец заметил это и схватил его за руку. Дернувшись пару раз, вор, здоровый малый с маленькими глубоко посаженными глазками, двинул торговца кулаком в лицо. У того пошла кровь носом, но он все равно не отпустил вора, а неумело ударил его в грудь. Торговец был заметно щуплее своего противника. Сзади напирали люди, и теснота стала еще больше. Размахнуться толком не могли ни тот, ни другой. Товары с низенького столика полетели вниз и захрустели под ногами. Казалось, вор сейчас вырвется и убежит. Пара человек кинулась помогать торговцу, и попытались скрутить вора. Но и у того нашлись сторонники, вступившиеся за него. Вскоре в переходе уже дрались и толкались человек пять-шесть.

Драка приблизилась к Нику вплотную. Он оглянулся на человека с татуировкой – тот исчез. «Черт бы вас побрал!» – разозлился он и уже без всякой вежливости стал выбираться из толпы, как вдруг вор страшно захрипел, его лицо перекосилось, глаза закатились и он повалился прямо на Ника. Тот оттолкнул его от себя, люди расступились, вор растянулся на полу, дернулся пару раз и затих. Из правого бока у него пониже ребер торчал нож. «В печень попали», – автоматически определил Ник.

Рукоять ножа показалась ему странно знакомой. Он похлопал себя по боку и с удивлением почувствовал, что ножны пусты. Вдруг кто-то схватил его под руку.

– Это он убил! – услышал Ник вопль рядом с собой. – Зовите полицию!

– Полиция! Полиция! – раздались возбужденные возгласы по цепочке и покатились в обе стороны перехода.

Ника почувствовал на себе еще несколько рук – его держали за одежду, ремень, под руки. Он запоздало дернулся, чтобы освободиться.

– Уйдите, уроды! – крикнул он.

Затрещала куртка, он сбросил двоих, но на него насели еще.

– Стой смирно, – велел ему кто-то в самое ухо, – а то хуже будет.

Это был незнакомый ему толстый и здоровый парень с вонючим дыханием.

– Зубы, падла, сначала почисти! – огрызнулся Ник и саданул того локтем в грудь.

В ответ здоровяк заехал ему кулаком в живот. Ник напряг брюшные мышцы, и удар не достал до солнечного сплетения. Затем он отвел голову к правому плечу и резким движением ударил парня головой в лицо. Хрустнул нос, тот замычал и закрылся ладонями. Ник дрался отчаянно, и сил ему придавало возмущение от несправедливого обвинения.

Едва он освободился, как опять два человека схватили его под руки, а еще один присел и обнял ноги руками, сжав их вместе. Ник сделал вид, что падает, вырвал одну ногу, заехал коленом в подбородок присевшему, повис на тех, что держали руки, сделал кувырок и разбросал всех.

Но тут же на Ника навалились новые желающие задержать его. Их руки опутали его, словно лианы. Все лица слились у него перед глазами в одно расплывчатое пятно, а голоса – в общий гул. Но один голос все же показался ему странно знакомым. Он повернул голову и увидел Марвина – сутенера с «Бонд-стрит». Тот мертвой хваткой уцепился ему в левую руку. Он смотрел на Ника с ненавистью. Затем опять заорал.

– Это он убил, я все видел!

– Ты что несешь, ублюдок? – возмутился Ник. – Никого я не убивал, я вообще в другую сторону смотрел!

– Не верьте ему, – не унимался Марвин, – врет он все!

Народ вокруг одобрительно загудел.

– Полиция разберется, – сказал кто-то с торжеством. – Устали мы от вас, карманников проклятых!

– Какая, к черту, полиция? – все еще пытался оправдаться Ник. – Я мимо шел!

– А нож твой где? – спросил кто-то, заметив его пустые кожаные ножны.

Ник запнулся. Он не мог понять, каким образом его нож очутился в боку мертвого вора.

Ник шарил глазами по толпе в надежде на то, что Крюк, если это был он, остался посмотреть бесплатное представление. Но того и след простыл. «Ушел, – понял Ник, – я упустил свой шанс».

Вскоре прибыли полицейские и одели на Ника наручники. Его и еще нескольких свидетелей отвели в участок, размещавшийся в служебном помещении на платформе голубой ветки. По пути его без церемоний подгоняли тычками в спину. Но в участке, где он предъявил удостоверение сталкера, полицейские стали относиться к нему более сдержанно.

Допрашивал его лично начальник гринпарковской полиции – служака из бывших полицейских. Он старательно изображал старшего офицера, но Ник был уверен, что в прежней жизни тот был всего лишь констеблем.

Сколько Ник ему не доказывал, что он тут ни при чем, начальник не верил. Против Ника была серьезнейшая улика – принадлежащий ему нож с его же отпечатками пальцев в теле убитого и показания Марвина, который уверял, что видел все лично. Впрочем, здесь и одного ножа хватило бы.

– Ты пойми, – говорил начальник полиции слегка усталым голосом почти доверительно, – этот малый, Ветерок, был дерьмом. Промышлял кражами по ярмаркам здесь и на других торговых станциях, мы его ловили несколько раз, наказывали. Но кража не оправдывает убийство. Я понимаю твое возмущение и все такое, но не стоит та мелочевка, которую он пытался увести, человеческой жизни, даже такой, как его.

– Какая мелочевка? Какой жизни? – яростно защищался Ник. – Вы что тут все – с ума сошли? Не знаю я ничего! Не виновен я!

– А твой нож в боку у него как оказался? – укоризненно спросил полицейский.

– Его могли украсть, – предположил Ник, – там такая толкучка была.

– Но есть ведь свидетель, который все видел, – возразил тот.

– Какой свидетель? Марвин, что ли? Это же сутенер с «Бонд Стрит», такое же дерьмо, как и тот вор. Вы что, ему верите?

– Он поклялся, что так оно и было.

– Он поклянется в чем угодно, если потребуется! – сказал Ник. – Таким как он, это нетрудно.

– У меня нет законных оснований не доверять ему, – гнул свое бывший констебль.

– Я сейчас расскажу вам о таком основании, – сказал Ник. – С месяц назад я хорошенько вздул его в баре на станции «Бонд Стрит», и он поклялся, что отомстит мне. Можете там спросить, это слышало много народа. Вот это и есть его месть.

– Так ты хочешь сказать, что это он заколол Ветерка твоим ножом, а потом свалил на тебя? – скептически скривился старый служака.

Ник молчал. Марвин был, конечно, подлым малым, но Ник не был уверен, что тот способен на убийство только ради того, чтобы отомстить за унижение в банальной драке. К тому же, дело было уже давним.

– Я хочу сказать, что никого не убивал, – ответил он. – А искать убийцу – ваше дело. Почему бы не предположить, что убийство совершил кто-то другой, а он просто воспользовался моментом, чтобы оклеветать меня?

– Но почему жертву закололи именно твоим ножом? – спросил начальник полиции.

Ответа на этот вопрос у Ника не было.

Его отвели в камеру. На станции она была лишь одна и в ней уже кантовались несколько мутных ярмарочных типов. Один томился за попытку уклониться от уплаты пошлины, другой торговал из-под полы дурью, и попался, третий избил жену, сломав ей пару ребер.

Узнав, что Ника задержали по подозрению в убийстве, они опасливо от него отодвинулись.

Через час Ника вызвали на очную ставку, где сутенер, глядя на него прозрачными водянистыми глазами, бесстрастно подтвердил свои слова.

– Ты библейские заповеди помнишь? – поинтересовался у него Ник. – Там написано – не лжесвидетельствуй.

Марвин ничего не ответил.

– Я могу идти? – спросил он у полицейского.

– Иди, – кивнул тот, – только со станции пока не уходи, – можешь понадобиться.

Когда за ним захлопнулась дверь, полицейский повернулся к Нику.

– Все понял?

– Что он мерзавец? – уточнил Ник. – Так я давно это знал.

– Что дела твои плохи, сынок.

– Насколько плохи?

– Судить тебя будут.

– Когда?

– Да прямо завтра.

– Так быстро?

– У нас все делается быстро.

– И что дальше?

– Я не судья, но, сдается мне, что тебя повесят.

– Возьмете грех на душу, – сказал Ник, – я невиновен.

– Все улики против тебя.

– Такое тоже бывает.

Полицейский принялся задумчиво барабанить пальцами по столу.

– А хочешь избежать?

– Чего? – не понял Ник.

– Суда, чего же еще!

– Это как? – удивился он. – Правосудие ведь неотвратимо.

– Выполни одно поручение для станции и все подозрения с тебя будут сняты. Ты ведь сталкер? Есть дело на поверхности.

От такого поворота дела у Ника голова пошла кругом.

– Так это все вы? – спросил он.

– Что, мы?

– Все подстроили.

Полицейский разозлился.

– Дурак ты, парень! Оно само так сложилось. Я-то, допустим, тебе верю, но что я могу сделать при таких обстоятельствах? Кто-то ведет против тебя игру, как я понимаю, но расследовать это, у меня нет ни сил, ни времени. Вся станционная полиция состоит из четырех человек, включая меня. А народа здесь трется, видел сколько? Какие тут могут быть расследования? Все, что я могу для тебя сделать – это послать наверх для очень опасной, но выгодной тебе работы. Выполнишь ее – все будет забыто.

– Такое, значит, теперь правосудие? – саркастически спросил Ник.

– А какого ты хотел под землей? – вопросом на вопрос ответил тот. – Какое общество, такое и правосудие. Ущербность одного делает ущербным другое.

– А как же этот ваш «свидетель» Марвин? Ведь он все «видел».

– А что свидетель? Он тоже на нашей станции задерживался полицией, девок своих привозил, а они на него заявили, что избивает их. Так что веры ему большой нет.

Ник почувствовал себя так, будто его вываляли в нечистотах. Ему хотелось только одного – поскорее освободиться и броситься в погоню за Крюком. Ведь пока он тут прохлаждается, тот может уйти далеко, и тогда он не успеет помешать сделке по продаже карты подметровцам.

– Ладно, – сказал он, мрачно глядя в глаза полицейскому, – я согласен.

11

После ночевки в боковом тоннеле между станциями «Квинсвэй» и «Нотинг Хилл Гейт», бандиты выбрались наружу и двинулись по направлению к станции «Бонд стрит».

Отправляясь за картой, Крюк выбрал себе подручных из тех, кого знал по прежним делам в банде Проповедника. Банда не имела привязки к одному месту. Она могла появиться на любой станции любой линии, совершить дерзкий налет и так же внезапно исчезнуть, как и возникла.

Подручные были хоть и молодыми, но уже не зелеными. Наверх они не ходили и были типичной подземной шпаной, промышлявшей кражами, торговлей наркотой и стоянием на шухере, когда банда устраивала налет.

Глава банды, всегда появлявшийся перед остальными в маске, получил свою кличку за то, что любил напоминать ограбленным и связанным торговцам слова из Библии о тщете богатства и о том, что легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем богатому войти в царство Божие.

Дебил был малость придурковатым малым. Он любил солдатский юмор, громко смеялся над простецкими шуткам, был не дурак выпить и не забивал голову всякими сложностями. Крюк взял его за то, что тот отличался большой физической силой.

Мокрый, наоборот, был хитрым, подозрительным и никому не доверял. Сам Крюк держался с ним настороже. Он охотно отказался бы от его услуг, да больше никого не подвернулось. Именно Мокрый особо усердствовал в пытках Санжита, поскольку был в этом деле большим мастером.

Своим подельникам Крюк не сказал, кому собирается продать карту и за сколько. Он выдал каждому по две сотни автоматных патронов и по блоку сигарет Честерфилд, и пообещал столько же плюс двухлитровая бутылка виски «Джонни Уокер ред лейбл» каждому, когда они доберутся до станции «Кингс кросс Сент панкрас».

На «Кингс Кросс» его в оговоренное время ждал посредник от покупателя, взявшийся организовать сделку.

Думая о сделке, Крюк просчитывал разные варианты. Он боялся, что его обманут – или денег не дадут, или в подметро не пустят. И возможностей предупредить это у него не было. Он скрежетал зубам при мысли о таком развитии событий, но приходилось полагаться на честное слово посредника.

– Если обманешь, я тебя убью голыми руками, – пообещал Крюк, когда они все обсуждали.

Тот глянул ему в глаза и отшатнулся.

– Все будет в порядке, – пообещал он вполне уверенно. – Деньги против товара.

Для страховки Крюк решил, что снимет с карты копию на станции «Лэстер сквэа», где работал единственный на все метро копировальный аппарат. Стоило это баснословных денег, но другого выхода у него не было. Если подметро кинет его с картой, он продаст копию другому покупателю и умоет руки. Пусть они потом сами между собой разбираются.

По старой привычке Крюк и подельники шагали в тоннеле молча. Станешь болтать – и не услышишь, как приближается богатая добыча или угроза.

Впереди послышались голоса. Тон задавал один, болтавший без умолку. Второй лишь иногда ему односложно отвечал. Прислушавшись к содержанию беседы, Крюк удовлетворенно хмыкнул. Прав был тот парень, который сказал: «Болтун – находка для шпиона». Не только для шпиона, но и для бандита. По разговору он понял, что удача опять улыбнулась ему – перед ними шагал щенок Шкипера в компании какого-то типа с длинным языком. Предчувствие не обманывало его, когда подсказывало остерегаться мальца. И было похоже, что тот отправился в погоню за ними. Значит, Санжит ему все рассказал. Видать, парень уродился таким же настырным, как и его отец. «Вот только напарника себе ты выбрал неудачного, мальчик, – усмехнулся Крюк. – Это и положит конец твоей затее в самом начале».

Крюк и Мокрый уже приготовились завалить обоих, но помешали встречные путники – «самураи» со станции «Найтсбридж», мать их! Все бандиты как бандиты, а этим мечи подавай! Не любил Крюк никаких маскарадов в бандитских делах, считал, что это все лишним. Пуля, она по любому меча надежнее.

Встречным он тоже не понравился, но уже по другой причине. Однажды банда Проповедника по ошибке ограбила торговый караван, охраняемый «самураями» и огребла неприятностей на свою голову. Проповеднику, чтобы избежать тотальной войны на уничтожение, пришлось выложить крупные отступные, превышающие стоимость того каравана в несколько раз, но неприязнь между ними осталась. И хуже всего было то, что и Крюк отметился в том деле, а старший из троицы бандитов как раз и шел тогда в охране каравана. Как Крюк не прятал лицо за надвинутым на глаза капюшоном своего плаща, а бандит его узнал.

– Благодари Бога, что мечей с нами нет, – сказал он Крюку, – а то порубили бы вас на кусочки.

Крюк сделал вид, что принял сказанное за шутку. Он улыбнулся, как можно дружелюбнее, и ответил.

– Меня, братан, мечи не берут. Сколько раз уже пробовали.

– Мой бы взял, – серьезно произнес тот и оценивающе прищурился. – Сверху вниз до пупа, – он показал ребром ладони движение клинка. – Или справа налево. А то и просто голову можно срубить, чисто и красиво. Как тебе больше нравится?

Крюк побледнел.

– Да ладно тебе, – промямлил он.

– Нет, не ладно, – отрезал бандит. – Чего вы, шакалы, вообще на «Арсенале» ошиваетесь? Цели для гоп-стопа выбираете?

– Какой гоп-стоп, Бог с тобой, – запротестовал Крюк. – В гости ходили.

– В гости? Ну-ну! – бандит ощупал взглядом их тощую поклажу, в которой не наблюдались признаки награбленного. – Успешно сходили?

Крюк состроил неопределенную гримасу.

– Нормально.

– Ну и катитесь отсюда, – сказал тот. – И чтобы духу вашего здесь больше не было!

– Почему это? – набычился Крюк. – Мы живем в свободной стране, и метро существует для всех.

Бандит сделал шаг вперед и теперь почти касался своим животом груди Крюка. Был он на полголовы выше, намного шире в плечах и сейчас его физическое превосходство стало еще очевиднее.

– Это ты расскажешь своей бабушке, – он с сомнением посмотрел на морщинистое лицо Крюка. – Если, конечно, она у тебя еще есть. Для всех, но не для каждого.

Крюк предпочел тему не развивать. Боком они протиснулись мимо «самураев» и стали пятиться в темноту.

– Ну, покеда, братаны, – сказал он, все еще держа палец на курке автомата, – дела у нас, пора идти.

– Крути педали, пока не дали, – услышал он в ответ.

Они разошлись, и только тут Крюк почувствовал, что вся спина у него мокрая от холодного пота.

– А что такое педали? – спросил Дебил, когда они отошли уже довольно далеко.

– Я думал, ты спросишь, что такое «дали», – зло ответил Крюк.

– Не-а, это я понял, – бодро отозвался Дебил. – А вот про педали – нет.

– Это как рычаги у дрезины, – снисходительно пояснил после значительной паузы Мокрый, когда стало ясно, что Крюк отвечать не собирается. – Крутишь – едешь.

– На чем? – не отставал Дебил.

– Что? – не понял Мокрый.

– На чем едешь?

– На велосипеде, идиот!

Они опять нагнали Ника и его спутника уже недалеко от станции. Задержка пошла даже на пользу. В этот раз силуэты их врагов можно было без труда различить на фоне идущего со станции света. Где из них кто, бандиты не знали. Крюк попал, а Мокрый промазал. Это была первая неудача. А вторая состояла в том, что убитый оказался не сыном Шкипера, а никому не нужным попутчиком. Щенок в ответ открыл огонь, а затем укрылся на станции, где достать его стало и вовсе невозможно.

На «Марбл Арч» после убийства Шустрого они соваться сразу не стали, чтобы избежать ненужных расспросов. Подождали, наблюдая издалека, пока уберут труп, и лишь затем прикинулись транзитными торговцами и продолжили путь.

На «Бонд Стрит» к Нику подобраться им не удалось, зато тут их ждала другая удача – сутенер Марвин, с которым Крюк разговорился, посещая одну из его проституток, описал ему, как выглядит Ник, и рассказал, что тот отправился к «Грин парку», куда его наобум отправил бармен, приятель Марвина.

И у Крюка родилась идея, как вывести Ника из игры. Он прихватил с собой сутенера, за которым числился старый должок по прежним делам, они подобрались к Нику на «Грин парке» и устроили подставу в переходе. Тот придурковатый малый, который затеял драку с торговцем, подвернулся очень кстати. Но не будь его, Мокрый заколол бы стащенным у Ника ножом любого другого, а сутенер выступил бы лжесвидетелем в любом случае.

Идиотизм же станционной полиции только способствовал тому, чтобы все устроилось наилучшим образом – Ник оказался в клетке с перспективой быть вздернутым на виселице в Смертном тоннеле, а Крюк с подручными проследовали дальше к своей цели.

12

Утром Нику вернули часть вещей, кроме оружия, и отвели к заместителю начальника станции «Грин парк». Тот оказался толстяком средних лет с глубокими залысинами, гладко выбритым дряблым лицом и хитрыми глазами. Он не проявил никакого интереса к убийству Ветерка, а попросил рассказать во всех подробностях, что происходит у них на «Квинсвэй» с корнями, прорастающими в метро. Пока Ник говорил, он жевал губами и Ник старался смотреть в нарисованное на стене кабинета окно с голубым небом и облаками. Ник закончил рассказ неудачной попыткой выжечь лес. Тот некоторое время молчал и тер подбородок.

– Да, деревья мутируют, как и все живое, – заключил он, – тут ничего не поделаешь. У нас пока такого нет, но мы, как и вы, живем на краю парка, и случиться может всякое.

– Боитесь? – спросил Ник.

– Ну, скажем так, наш совет уже задумывается, как предупредить такую ситуацию, если она возникнет.

– Этого я не знаю, – сказал Ник. – Если лиловые деревья придут к вам, то, боюсь, что никак.

– Вот в этом-то и весь вопрос – узнать, насколько они далеко.

Он испытующе посмотрел на Ника.

– Это должен сделать я? – догадался тот.

– Да.

– Но как? Вряд ли я тут смогу вам помочь.

– О, очень даже сможешь! Тебе надо будет подняться на воздушном шаре и посмотреть, где сосредоточены эти самые деревья и есть ли угроза для нашей станции. После этого ты получишь свободу.

– На воздушном шаре? – удивился Ник. – Может, лучше сразу влететь на крыльях?

Его ирония чиновнику не понравилась.

– Зря смеешься, подозреваемый, – окоротил тот его. – Наши сталкеры нашли годный воздушный шар со всеми принадлежностями. Он готов к полету.

– А птеродонты? Они ведь нападут, завидев шар, – произнес Ник.

Чиновник отрицательно покачал головой.

– Вряд ли. Шар слишком большой для них.

– Но я – нет, – возразил Ник.

Тот пожал плечами.

– С одной стороны, определенный риск, конечно, есть, а с другой, чего же ты хотел? Свободу нужно отработать.

– Отработать? Я ничего не совершал.

Тот скривился.

– Ты опять за свое? Я думал, вы уже все обсудили с начальником полиции. Хочешь потолковать с ним еще?

Ник промолчал – обратно в камеру, а потом на неправедный суд ему не хотелось.

– Когда намечена операция? – спросил он.

– Прямо сейчас.

– И как все будет происходить?

– Шар наполнят горячим воздухом, ты сядешь в корзину и взлетишь. А чтобы шар не унесло ветром, его будут удерживать с помощью каната, ну и заодно прикрывать тебя огнем, если какая-нибудь «птичка» окажется слишком близко. Твоя задача – рассмотреть, нет ли этих чертовых деревьев в прилегающих парках. Нас интересуют Гайд-парк, Грин-парк, Сент-Джеймс-парк, Сады Букингемского дворца, но не только они. У тебя будет бинокль и фотоаппарат, сделаешь панорамные снимки, только и всего.

– А как я спущусь? – поинтересовался Ник.

– Когда все рассмотришь, выключишь горелку и откроешь клапан для стравливания воздуха. Наши люди с помощью лебедки усадят тебя на прежнее место.

После знакомства с гибким станционным правосудием, Ник был склонен не доверять чиновнику.

– А зачем, спрашивается, я буду вам после всего нужен? – спросил он.

– Не ты – шар. Он нам еще пригодится. Так что, не переживай.

– И вы позволите мне уйти?

Чиновник скривился опять.

– Сказал же уже! Не заставляй меня по десять раз повторять одно и то же.

Ник пристально посмотрел ему в глаза.

– Иногда полезно повторить и одиннадцатый, – произнес он твердо.

– Да, позволим! – повысил тот голос. – Я тебе даже больше скажу: захочешь – примем на нашу станцию. Опытные сталкеры нам всегда нужны.

– А что же своего в корзину не посадите?

– Потому что никто из них этих деревьев в глаза не видел, и не поймет, где какое, в отличие от тебя.

Нику пришлось поверить, что так оно все и будет, как обещано, хотя он понимал, что на самом деле, у них имелась масса вариантов, как от него избавится. Самый простой – пристрелить после приземления шара. Да что там пристрелить – просто оставить на поверхности без оружия и закрыть у него перед носом вход на станцию. Никто в такой ситуации долго не протянет. Но иного выбора у него не было.

– Мне выдадут оружие? – спросил он.

Тот кивнул.

– Перед посадкой в корзину, – пообещал чиновник.

Нику почудилась в его словах неуверенность, но выбирать не приходилось.

– Хорошо, я лечу, – решился он.

Его отвели в каптерку станционных сталкеров, выдали новый костюм химзащиты и велели переодеваться. К противогазу дали сумку с парой сменных фильтров. Местные сталкеры уже были наслышаны об истории, приключившейся с Ником, поэтому держались с ним настороженно. Ник тоже не расслаблялся. Он по очереди присматривался к каждому из своих спутников, пытаясь предугадать, на что каждый из них способен, хотя понимал, что инструкции насчет него отданы только одному – старшему группы, которого все звал Штуцером. Времени для изучения спутников у него было очень мало – пока они не одели противогазы. В масках же все стали одинаковыми.

Оболочку шара разложили прямо на улице Пикаддили перед входом в метро. Судя по тому, что остовы автомобилей уже были оттащены в стороны, к запуску шара готовились заранее. Вид человеческих костей за помутневшими стеклами машин не произвел на Ника особого впечатления – сталкеры привычны к такого рода вещам.

Он вспомнил, что, впервые поднявшись на поверхность, не мог оторвать от них взгляда, а потом потихоньку отпустило, и он стал воспринимать их как часть городского пейзажа. Давно исчезло чувство неловкости перед ними за то, что ему повезло, а им – нет. Вернее, повезло его родителям, потому что Ник родился уже в метро – ровно через год после Катастрофы.

А в ее день родители даже не были знакомы друг с другом – просто оказались в одном поезде, который остановился у перрона станции «Квинсвей». Отец рассказывал, что когда они вышли на платформу и поняли, что здесь придется некоторое время пожить, никто не думал о годах и десятилетиях. Поначалу станция показалась им довольно просторной, но затем из тоннелей стали выходить люди с других поездов, которые остановились прямо там, и места на платформе оказалось очень мало. Это потом голод и болезни сильно проредили население станции, а поначалу теснота была страшная.

Люди думали, что все будет, как во время второй мировой войны: переночевали на платформе, переждали воздушную тревогу – вышли на поверхность и разошлись по домам.

Не получилось. Власти готовились к войне и снабдили все станции автоматическими воротами. Они сработали на сигнал атомной атаки и закрылись через пятнадцать минут после взрывов первых ракет, упавших на Лондон. От людей уже ничего не зависело. Система была устроена так, что открыть их изнутри можно было только через две недели. Но и через две недели их открывать не стали, и через месяц тоже. Первые вылазки на поверхность начались гораздо позже, когда без них уже было не обойтись.

А не успевшие укрыться люди шли к метро еще долгое время после взрывов. Стучали в двери, умоляли пустить, плакали. И умирали у входа. Как это ни кощунственно звучит, но автоматика спасла хоть кого-то. Если бы ее не было, погибли бы все. Впрочем, спаслись ничтожное меньшинство в сравнении с теми, что остались наверху.

Ник где-то прочитал, что метро Лондона считалось одним из самых больших в мире, вторым по протяженности после шанхайского. Но протяженность ничего не значит, когда речь идет о защите от радиации. Значение имеют лишь глубина залегания станций и их просторность. И с этим в Лондоне все оказалось не очень хорошо. Подземные станции глубокого заложения строили только под центром города, все же прочие, особенно на окраинах, были наземными, и для укрытия не годились. А на самих подземных станциях платформы оказались довольно тесными – главным образом потому, что там отсутствовали колонны и высокие своды. Платформы строили как систему проходов между северным и южным тоннелями. В промежутках между проходами грунт не вынимали, вот и получились тесные платформы, на которых помещалось немного людей.

Гринпарковские сталкеры разложили на земле воздушный шар, включили горелку и принялись наполнять оболочку горячим воздухом. Видимо у них уже был какой-то опыт в этом деле, Ник отметил слаженность их действий и уверенность движений. Он хотел было спросить их об этом, но передумал – разговаривать сквозь противогаз было не очень удобно, да и отвлекать их от дела не хотелось.

Сталкеров было шестеро – трое держали под прицелом окрестности и трое возились с шаром. Надувание его проходило почти спокойно. Сначала, пока он еще лежал на земле, охране пришлось отпугнуть автоматными очередями стаю шестилапых собак, появившихся в дальнем конце улицы со стороны станции «Гайд парк корнер». Те, понеся потери, отступили.

Затем к ним попытался подобраться кровосос, используя свою способность становиться невидимым. Но Ник угадал его приближение раньше, чем тот кинулся в атаку.

– Там! – толкнул он одного из охранников. – Длинной очередью!

К счастью, тот понял, в чем дело, и тут же открыл огонь веером. Раненный кровосос заверещал невыразимо мерзким голосом и скрылся в боковой улице, на ходу теряя невидимость, однако Ник успел разглядеть, что в нем метра два с половиной длины. Отвратительную безволосую складчатую кожу кровососа покрывали черные пятна. Их было много, из чего Ник заключил, что тварь матерая. У молодых кровососов таких пятен насчитывается два-три на все тело. Как и все они, в момент приближения к намеченной жертве, этот передвигался на задних лапах. Вокруг рта у него шевелилась целая охапка черных блестящих щупалец-присосок.

– Здорово ты его угадал, – удивился боец. – Хорошее чутье.

– Имел с ними дело раньше, – ответил Ник.

Недалеко от станции «Квинсвэй» раньше постоянно вертелись несколько кровососов. Чтобы отучить их нападать на людей, Нику пришлось провести много времени в засаде. В конце концов, он подстрелил парочку из них. За это время он изучил их повадки и научился угадывал приближение кровососов по появлению плоти – маленького трусливого мутанта на тонких лапах, размерами поменьше обычной собаки. Плоть подъедала то, что оставалось после трапезы кровососа, и одна охотилась крайне редко. Крупная дичь ей была не по зубам, а мелкой в городе осталось не так много. Между ней и кросососом установился особый симбиоз. Плоть обладала очень острым нюхом и чуяла людей на большом расстоянии. А кровосос, у которого нюх был слабоват, следовал за ней к обоюдно выгодной цели. Как раз по промелькнувшему в развалинах силуэту плоти, который не заметил больше никто, Ник и вычислил кровососа. Всего этого рассказывать чужому сталкеру Ник не стал. Не до того, да и с какой стати делиться секретами ремесла?

– Он был один? – спросил боец, напряженно оглядываясь по сторонам.

– Один, расслабься, – успокоил его Ник.

В кровососах ему нравилась одна вещь. Каждый из них действовал в одиночку, и это давало столкнувшимся с ним людям некоторую надежду уцелеть. Хотя часто и одного кровососа было достаточно, чтобы загубить группу из двух-трех человек. Кровососы почему-то убивали людей не столько, сколько были способны сожрать, а сколько могли. Пользуясь невидимостью, они подкрадывались на расстояние вытянутой руки и, если это происходило, спасения от них уже не было.

Кровососы водились повсеместно, но были относительно малочисленны. Эти твари, произошедшие непонятно от кого, почему-то не стали массовыми.

Вообще, хищники теперь убивали хищников не для того, чтобы отвадить от своих охотничьих угодий, а ради пропитания. Травоядных зверей, которые сохранялись первые годы после катастрофы, сейчас не осталось вовсе, и хищники охотились друг на друга: крупные – на мелких, стаи – на одиночек. Если раненный кровосос издохнет, его труп сожрет та же плоть с сородичами или любой, кто сумеет ее отогнать. Жрать дохлого кросососа не станет только другой кровосос.

Когда шар расправился и стал расти вверх, мутантов уже можно было не бояться. Огромное колышущееся тело воспринималось ими как некий живой гигант, которого следовало бояться за его размеры.

Штуцер подошел к Нику и наигранно-добродушно хлопнул его по плечу. Ник поморщился от такой фамильярности и отстранился.

– Ты готов, приятель? – спросил Штуцер, словно ничего не замечая.

– А что, есть варианты, приятель? – сухо осведомился Ник.

Штуцер расхохотался.

У тебя – нет. Пойдем.

– Сначала оружие, – потребовал Ник.

– Какое еще оружие? – лицемерно удивился тот. – Насчет оружия мне ничего не говорили.

«Вот оно, – подумал Ник. – Не зря я не поверил толстяку».

Толстяки в метро встречались редко. При скудном рационе питания и существовании на грани выживания, обзавестись жировыми отложениями было сложно. Это получалось только у тех, кто состоял на начальственных должностях, и, не стесняясь, обращал свое общественное положение в свое же благо, попросту говоря, воровал.

– Я тебе говорю! – отрезал Ник

– Но с какой стати? – запротестовал тот. – Ты пока что просто заключенный.

– С такой, что ваш толстопузый мне пообещал! Спроси у него, если не веришь.

Штуцер достал полицейскую рацию и попытался связаться со станцией.

– База! Я – Туча! – повторил он несколько раз. – Ответьте!

Из динамика доносилось лишь шипение мертвого эфира. «Темнота, – презрительно подумал Ник, – пора бы знать, что радиоволны под землю не проходят».

– Не получается, – посетовал Штуцер через минуту. – Придется тебе лететь так.

– Сам лети! – отрезал Ник. – Я без автомата и шагу не сделаю.

За ними, переглядываясь, наблюдали остальные сталкеры, и даже сквозь противогазы было понятно, что они ухмыляются.

– Послушай, – возмутился Штуцер, – я ведь могу тебя просто пристрелить. За неповиновение или попытку к бегству.

– А духу хватит? – поинтересовался Ник.

Штуцер оглянулся на своих подчиненных. Свидетелей было многовато. Ник давно понял, что в противостоянии с кем бы то ни было, очень часто решающее значение имеет не физическая сила или оружие, а то, где находятся пределы, до которых ты готов идти. Если у тебя они стоят дальше, чем у противника, и он чувствует это – ты выиграл даже без боя, но если ближе – проиграл.

Штуцер оценил ситуацию правильно.

– Но у меня даже нет запасного комплекта, – сказал он.

– Свой давай! – сказал Ник и сдернул у него с плеча автомат. – Сколько у тебя магазинов?

– Три, – процедил тот.

Ник не глядя протянул руку и получил в нее ремень от подсумка. Его взгляд ощупывал остальных сталкеро.

– Ты! – он ткнул пальцем в одного. – Гранаты сюда!

Тот молча отдал ему пару противопехотных осколочных.

– А с тебя нож! – сказал он, углядев на боку у другого здоровый тесак. – И ремень не забудь.

Получив желаемое, он повернулся к остальным.

– Ну а с вас, ребята, еда и вода. Сложите все в рюкзак. Антидот не забудьте. И спички.

Ему передали и это.

– Все отдам, когда вернусь, – пообещал он, – не переживайте.

– Тот, который летал до тебя, не вернулся, – вдруг мстительно произнес Штуцер.

– Почему?

– Птичка склевала. Видишь, как корзина потрепана?

Ник взглянул на гондолу. Один бок у нее был проломлен и наскоро починен кусками толстой металлической проволоки и каната.

– Он был из ваших?

– Нет.

– И без оружия?

– Да.

– Ну, – усмехнулся Ник, – тогда вам стоит за меня молиться – чтобы получить свое добро обратно.

Он забрался в корзину, пристегнулся к борту и подъем начался. Для него, незнакомого с подобными аппаратами, все было в новинку. Он смотрел вниз и по сторонам, стараясь все запомнить. Над головой время от времени дышала пламенем горелка, шар рвался вверх и сталкеры на земле едва успевали раскручивать лебедку. Дома внизу быстро уменьшались. Перед Ником отрывалась величественная и мрачная панорама мертвого города. Небоскребы «Канари Ворф» лежали в руинах. Некоторые мосты на Темзе обрушились в воду. По центру города словно прошелся смерч, снося подчистую целые кварталы в одном месте, но не тронув дома в другом. Парламент уцелел, а Биг Бен лежал на земле. От собора Святого Павла не осталось почти ничего, Монумент был сломан посередине, а небоскреб «Огурец» стоял целеньким, только почти без стекол. Но были и улицы, от которых осталось лишь каменное крошево.

Ник принялся фотографировать все цифровой камерой, которой, в отличие от оружия, его не забыли снабдить еще на станции. Обходя гондолу по кругу, он делал панорамный снимок. Особенно интересовали его те районы, в которых не было подземных станций – никто не знал, что там творится.

Потом он отложил камеру и поднес к глазам бинокль. В дальнем переулке промелькнуло несколько грязных полуобнаженных человеческих фигур, спешно скрывшихся в канализационном люке. Дикари! Они жили в коллекторах городской канализации и бывали повсюду, но жители метро почти не общались с ними.

Дикари использовали в качестве дозиметров живых крыс и селились там, где животные не суетились и не пищали. Иногда дикарей пускали в метро для обмена товарами, но чаще отказывали. Дикари были ненадежны, легко становились агрессивными, отличались суеверностью и выдумывали то, чего не было. Понять их ломаную речь было непросто. Часто в их рассказах, где смешивались фантазии и реальность, вообще не содержалось полезной информации.

Шар поднимался все выше и окраинные районы, застроенные таун-хаусами и особняками, наконец, показались на горизонте. Ник опять поднес бинокль к стеклам противогаза. И здесь он увидел картину, заставившую его содрогнуться. Крыши домов в западном направлении часто едва проглядывали сквозь ветви деревьев, а в некоторых местах жилища и вовсе были скрытыми лесом. Хуже же всего оказалось то, что деревья имели листья с ненавистной фиолетовой окраской. Деревья покрывали даже дороги. Лес наступал на город.

Ник перевел взгляд вниз. На улицах и в переулках, задрав морды, застыли хищные твари. Он увидел стаю слепых собак, самых крупных и жестоких из всех мутировавших псов, населявших Лондон. Слепыми их назвали за то, что на морде у них не было глаз, но они видели каким-то иным образом, что на свету, что в темноте. Кроме того, они обладали отличным нюхом, острым слухом и укрыться от них было невозможно.

Несколько свор шестипалых псов плавно перемещались по переулкам, не сводя взглядов с шара. Жутко шевеля двадцатисантиметровыми иглами, выискивали падаль ежи. Вдоль кромки тротуаров неспешно перетекали лужи живой ртути – особой слизи с серебристым оттенком, – в которых вязло и погибало все живое, не успевшее убраться с ее пути. Искрили разрядами, отпугивая врагов, электры – мелкие быстроногие мутанты неизвестного происхождения. Соединившись вместе, они могли вырабатывать мощные выбросы тока, почти равные молниям, от которых у сталкеров не было защиты.

Любой, кто давал электрам окружить себя, практически не имел шансов вырваться из их стаи живым. Электры глушили жертву, она падала и становилась добычей с виду безобидных и слабосильных мутантов. Два или три вида тварей показались Нику вообще незнакомыми, хотя они могли быть всего лишь продолжением мутации известных видов. Все теперь менялось очень быстро.

Шевелилась причудливая живность в Темзе и по ее берегам, осклизлые неведомые гиганты выбирались греться на мостах и порою многотонными тушами, плюхались оттуда вниз, выбывая из водной глади фонтаны брызг и вздымая расходящиеся к берегу волны.

Глядя на весь этот праздник разросшейся и размножившейся хищной плоти, не боящейся радиации, Ник подумал, что места наверху для человека не осталось вообще. Впрочем, он сам устроил все это своими руками.

Горелка работала автоматически, поддерживая шар на заданной высоте. Канат с земли натянулся, не позволяя шару подняться выше.

Запиликала рация.

– Ну что там? – спросил Штуцер. – Есть что-нибудь интересное?

– Кое-что имеется.

– А именно?

– Потом расскажу.

– Откуда зараза движется?

– С запада.

– А в Грин-парке как?

– Расслабься, пока чисто

– Что там с Букингемскими садами и Сент Джеймс парком? – не унимался тот.

Нику надоела пустая болтовня. Отчитываться он будет не перед Штуцером, а перед его начальством.

– Я же сказал – после расскажу.

– Я хочу знать сейчас, – настаивал тот.

– Тогда поднимайся ко мне и увидишь все своими глазами. Все, конец связи! Спускайте!

Он сунул рацию в карман и выключил газовую горелку. Под ним лежал великий город, один из центров мира в прошлой жизни, и сожаление о том, что он родился слишком поздно, чтобы пожить в нем, когда город был в зените славы и могущества, опять нахлынуло на него.

Однажды он спросил Санжита, кем он мог бы стать, если бы родился лет за тридцать до Катастрофы.

– Ты смел и решителен, – ответил дядя, – и соображаешь хорошо – я думаю, ты мог бы быть кем угодно.

– Например?

– Капитаном корабля, как твой отец.

– Он был шкипером на сейнере, – поправил Ник.

– Это тоже корабль. А до этого он был военным моряком.

– А еще?

– Бизнесменом, политиком, летчиком.

– Политики довели мир до катастрофы, – ответил Ник. – Это не по мне.

– А как тебе бизнес?

– Так я и так им занимаюсь, – ответил Ник. – Нашел наверху, продал внизу.

– Нет, мой мальчик, – возразил Санжит, – не такой бизнес. Я имел в виду руководство крупной корпорацией. Производство по всему миру. Автомобилей, например, или кинокартин, или компьютеров.

Ник задумался.

– Что ж, – сказал он, – крупный бизнес мне подошел бы. И еще авиация. Жаль только, что нет больше ни того, ни другого.

Повисла пауза, во время которой он попытался представить себя крупным бизнесменом, летающем по миру на собственном самолете, и контролирующем работу филиалов на всех континентах. Вообразить это было невозможно.

– И все-таки я одного не пойму, – сказал Ник. – Как вы могли?

– Что? – не понял Санжит.

– Загубить все, что было.

Санжит неловко заерзал на стуле.

– Мы были всего лишь песчинками, – стал оправдываться он. – От нас ничего не зависело.

– И от тебя?

– А что от меня? Я держал карри-ресторанчик и был маленьким человеком.

Ник почувствовал, что он прав. А даже если и нет, что с того? Упрекая стариков за загубленный мир, никуда не придешь. Случилось то, что случилось, и возврата назад нет.

Он сменил тему.

– Какую еду ты готовил?

– Самую простую, – с облегчением ответил Санжит. – Карри из говядины, баранины, курицы, овощное карри, салаты, самсу с мясом или овощами, сладости, чай и кофе, – перечислил он. – Это была недорогая закусочная, но мы старались делать все качественно, чтобы посетители были довольны. Мы располагались на углу Илинг роуд и Илинг лейн, недалеко от метро «Сауз Илинг». А вокруг было множество ресторанчиков и кухонь тейк эвэй, которые готовили еду на вынос.

– Хоть бы раз попробовать, – мечтательно произнес Ник.

– Что?

– Самсу эту твою. И курицу.

Внезапно налетел ветер и прервал воспоминания Ника. С земли раздался выстрел. Сталкеры что-то кричали ему и размахивали руками, но ветер относил их слова в сторону и он не мог ничего расслышать. Они показывали руками на север. Ник посмотрел и увидел, что оттуда быстро надвигается, закручиваясь в воронку, смерч. Воздушный шар был как раз у него на пути.

– Клапан! Клапан трави! – наконец донеслось снизу.

Как именно это сделать, Штуцер ему не объяснил. Ник стал искать привод клапана, дергая все веревки и рычаги, попадавшиеся под руку.

Смерч приближался. Теперь стало видно, что он поистине огромен. Сталкеры тоже это оценили. Они бросили заклинившую лебедку и вшестером повисли на канате, пытаясь опустить шар, но подъемная сила того все еще была много больше веса человеческих тел. У них ничего не получалось.

Смерч несся вперед, сдирая кровлю с домов, поднимая и перекатывая ржавые остовы автомобилей, ломая и выворачивая деревья. Ник видел, как он подхватил и закружил стаю каких-то тварей, а затем разбросал их по окрестности – кого на крышу, кого грохну об стену и убил, кого зашвырнул в Темзу. Тех, что упали в реку, тут же разорвали твари со дна, и вода в месте их падения окрасилась бурыми пятнами крови.

Ник крикнул вниз, чтобы сталкеры бросили канат, с которым все равно уже ничего не сделать, и бежали в укрытие. Те, кажется, поняли, и ломанулись к станции, но один задержался – он все еще возился с лебедкой. Сверху нельзя было понять, кто это.

Ник проверил, крепко ли он пристегнут к борту гондолы, и стал молиться. Не желая смотреть в темное нутро смерча, он отвернулся. Но момент прихода стихии почувствовал все равно. Рядом ударила молния, раздался раскат грома. От чудовищного звука у него едва не полопались барабанные перепонки, хотя он держал рот открытым.

За первой молнией последовала вторая. Ник закрыл уши ладонями. Потом стало темно, как будто резко наступила ночь. Смерч натянул канат до звона, поиграл с ним и легко, без усилий, оборвал его. Ник даже не почувствовал, когда тот лопнул. Шар и гондолу втянуло во вращение и утащило вверх.

Корзину трепало так, что Нику показалось, будто сейчас его из нее выбросит. Рядом кружили всякий хлам, поднятый смерчем с земли, часто довольно массивный, и когда он пролетал мимо, Ник молился, чтобы тот не столкнулся с корзиной.

Из круговерти смерча появилась слепая собака и уцепилась зубами за край гондолы. Даже в минуты смертельной опасности мутанты не забывал об охоте. Помогая себе задними лапами, собака забралась внутрь и бросилась на Ника. Все произошло так быстро, что он даже не успел перетащить автомат со спины на грудь. Времени на стрельбу уже не оставалось.

Ник выхватил нож, поднырнул под алчную тварь, всадил клинок ей в брюхо, а затем, рассекая его, протянув от основания ребер почти до хвоста. Горячие внутренности пса вывалились на дно корзины, и, еще секунду назад бывший грозным, хищник жалобно заскулил. Ветер в очередной раз сильно наклонил корзину и Ник пинком выбросил пса наружу. Некоторое время издыхающая тварь висела на собственных кишка, зацепившихся за что-то в гондоле, но Ник обрубил и их. Собака исчезла во мраке воронки.

Сила смерча возрастала с каждой секундой. Вихревые воздушные потоки оглушили его и расплющили на дне корзины. Мысленно Ник уже попрощался с жизнью. Времени не ощущалось. Каждое мгновение тянулась невыносимо долго. Ник лишь чувствовал, что смерч тянет его все выше и выше. Шар над головой потерял почти весь свой воздух и теперь был похож просто на огромную разноцветную тряпку. «Это и будет мой саван», – подумал Ник, вспомнив, что рассказывал ему Санжит про свою чалму – это саван, который каждый сикх, будучи воином и пребывая в постоянной готовности к смерти, носит на голове.

Ник не смог бы сказать, как долго продолжался полет в центре смерча. Когда вой ветра становился невыносимым, а сила тяжести размазывала его по корзине, ему казалось, что конец наступит в следующую секунду, но он все не приходил.

Затем что-то тяжелое ударило в корзину, он выпал из нее и долго висел на привязном ремне. Выбрав момент относительного затишья, он с огромным усилием забрался обратно. Все это время смерч перемещался то с большей, то с меньшей скоростью.

Зависнув над Темзой, он втянул в себя несколько тонн речной воды вместе с метровой длины пиявками, похожими на куски кабелей, висящих вдоль тоннелей метро. Между пиявок встречались и жаборыбы, у которых от прежних жаб осталась только голова, увеличившаяся до размеров человеческой, а тело покрывала бурая блестящая кожа. Казавшаяся очень толстой. Поднятые на километровую высоту, жаборыбы задыхались и не обращали внимания на Ника, а пиявки извивались, как обычные червяки, и были не способны присосаться к жертве вне привычной среды.

«Хорошо, что не одному придется подыхать, – подумал Ник, тяжело ворочая мысли и наблюдая за пиявками помутневшим взором. – Смерч очистит город от большого количества дряни».

Но вскоре смерч начал терять силу. Ник почувствовал это по замедлению вращения корзины и по тому, что воздух сделался не таким плотным, и дышать стало легче.

Теперь он уже мог рассмотреть, что происходит за пределами этой воздушной воронки. А посмотреть было на что – к его смерчу приближался другой, намного больше и сильнее.

Ник подумал, что если они сольются, то он уж точно из новой ловушки не выберется.

На его счастье, сбоку появился еще один смерч, третий по счету, и стал сближаться со вторым еще быстрее. Они с ужасающим гулом и треском объединились и двинулись к центру Лондона, словно бы забыв о вихре, в котором находился Ник. А тот стал слабеть буквально на глазах, как будто кто-то высосал из него всю силу. Хлам, который он до сих пор удерживал во вращении, полетел на землю, а потом получил свободу и воздушный шар Ника. Лишенный поддержки посторонней силы, он, наполненный изрядно остывшим воздухом, бессильно заколыхался и стал быстро снижаться, почти падать.

Ник попытался включить горелку, но ничего не вышло – ее сопла были забиты мокрой грязью. Все вокруг было мокрым от поднятой из реки воды, превратившейся во время вращения в мельчайшие капли. Ник понял, что сейчас разобьется.

Он посмотрел вниз. Под ним был тот самый лиловый окраинный лес, который он увидел в бинокль, когда поднялся на шаре. Он определил, что находится где-то над Илингом, который знал только по картам.

Навстречу ему поднимался лес, росший поверх уцелевших и разрушенных взрывной волной двухэтажных домов. Лес накрывая их мощными ветвями исполинских деревьев с фиолетовыми листьями.

Шар совсем обмяк, ветер протащил его над лесом, а потом оставил, словно мятую бумажку от конфеты. Почти пустая оболочка полетела вниз и зацепилась за одно из деревьев. Ника сильно швырнуло, он выпал из корзины, ударившись грудью о мощную ветку. Затрещали ребра, из глаз посыпались искры, и он потерял сознание.

13

Ник очнулся висящим высоко над землей. Оболочка шара огромным навесом лежала поверх деревьев, корзина болталась на веревках. Он ощупал себя, насколько это было возможно. Помимо нескольких ушибов, невыносимой болью отозвались ребра, и он понял, что сломал, по крайней мере, два из них. Такое случалось с ним и прежде. «Зарастет», – подумал он и стал и стал разматывать веревку, закрепленную на поясе. Обвязав ее вокруг ближайшей толстой ветки, до которой смог дотянуться, он бросил конец на землю. Длины хватило с запасом. Продев конец веревки в карабин с блоком, Ник обрезал страховку, которой был привязан к корзине, и стал спускаться.

На земле валялся канат, раньше соединявший шар с лебедкой. Ник поднял его конец и увидел нечто такое, что заставило его присвистнуть. Он повертел канат в руках и отбросил в сторону. «К черту! – решил он. – Есть более важные заботы».

Ник огляделся. На земле царил полумрак от раскинувшихся над головой исполинских веток с густой листвой. Самые нижние отходили от стволов на высоте примерно метров десяти, так что под деревьями вполне умещались двухэтажные коттеджи, которыми был застроен этот район. Картина могла бы показаться идиллической, но что-то этому мешало. Приглядевшись, Ник понял, что именно. Деревья росли не только из земли, но и прямо посреди дороги из асфальта, из воды небольшого пруда, находящегося неподалеку, и из некоторых домов. Стволы пробивали крыши и уходили ввысь, а дом оказывался чем-то вроде приступки к дереву.

Зверей Ник пока не заметил и был этим встревожен. Он привык опасаться мест, где не водилось никакой живности, и полагал, что в лесу она должна быть, хоть какая-нибудь, включая уродливых и враждебных человеку мутантов. Но лес казался мертвым.

Ник прислушался. Где-то далеко раздавались мерные монотонные удары, как будто от множества кирок, долбивших землю. В их размеренности было что-то почти разумное. Подумав с минуту, Ник направился к ним.

Дорогой он споткнулся о корень, едва не упал, чертыхнулся и посмотрел вверх. На ветках над ним висели колючие белесые плоды, размером с футбольный мяч. Ник вздрогнул – похожий плод растворил Огонька, а шипом другого смертельно ранило Бивня.

Ближайшие к нему плоды слегка раскачивались, когда он двигался, и становились неподвижными, стоило ему замереть. Ник стал выбирать такие места, чтобы они не висели над головой. Но в какой-то момент не углядел, и оказался под одним из них. Плод лопнул, и вниз пролилась вязкая вонючая жидкость. Сталкерская привычка реагировать на любое движение немедленным перемещением в сторону заставила его резко отпрянуть назад, едва первые капли жидкости коснулись костюма химзащиты. Прорезиненная ткань под ними сразу потемнела и задымилась, основная же масса жидкость тут же впиталась в землю.

Пятясь, Ник оказался на каменистой поляне, где деревьев не было вообще. И тут же сверху камнем упал птероястреб. Роста в птице было метра полтора, но размах крыльев и клюв внушали уважение. Птероястреб промахнулся и не смог ухватить Ника с первого раза, только длинным когтем слегка порвал костюм химзащиты на левом боку.

Не спуская с него глаз, Ник перетянул автомат со спины на грудь и отступил обратно в лес. Птероястреб возмущенно заклекотал, слегка распустил крылья и пошел на него. Длинный изогнутый клюв птицы несколько раз щелкнул, а когти на лапах сжимались и разжимались, вспахивая землю.

Ник прицелился в голову твари, понимая, что очередью по корпусу ее можно и не убить, а в голову – не попасть с первого раза. Но стрелять не пришлось вовсе. Птица встала под плод, он лопнул, оттуда хлынула липкая дрянь, и окатила мутанта с головы до ног. Под ее действием он вдруг стал расплываться и терять форму, как пластилин над огнем. Все происходило очень быстро. Птероястреб растворился на глазах вместе с перьями, а дымящаяся лужа из расплавленной плоти и крови, в которую тот превратился, с шипением впиталась в землю, сплошь пронизанную корнями деревьев. Минутой позже Нику показалось, что по стволу ближайшего дерева пробежала мелкая дрожь, и листья на нем затрепетали с какой-то плотоядной радостью. «Так вот, почему здесь никто не живет!» – понял он.

Издалека все так же доносился монотонный шум. Ему хотелось верить, что издают его люди, такие же, как те, что живут в метро. Он продолжил свой путь, тщательно следя, чтобы над головой не висело ни одного кислотного плода. Ник прекрасно понимал – из леса нужно убраться до темноты, иначе избежать встречи с плодами не удастся. Чудо, что до сих пор этого не произошло.

По мере его продвижения, шум становился все громче. Затем деревья расступились, и перед взором пораженного Ника предстало жуткое и одновременно величественное зрелище. Шум производили не люди. Это были насекомые невиданных доселе размеров. Их рост доходил Нику до пояса. Насекомые отдаленно походили на богомолов, но были темного цвета, а их панцири на спине в точности повторял рисунок коры лиловых деревьев. Ник оглянулся. Несколько насекомых сидели на стволах и издалека выглядели как уродливые наросты из растений– паразитов. Такие же «наросты» он видел и в лесу возле родной станции.

Насекомые, используя мощные челюсти, с шумом долбили ямки в почве и асфальте, а затем расчищали их. Когда углубления были готовы, другие насекомые подносили кислотные плоды и бережно опускали их внутрь, а затем первые прикапывали их землей и мусором. Зарыв плод, «копатели» принимались за следующую ямку, а «носильщики» ползли за следующим плодом. «Так вот кто швырял в нас кислотные плоды», – понял Ник.

Продолжив наблюдение, Ник заметил, что насекомые сажают деревья на одинаковом расстоянии друг от друга, так что получались почти ровные ряды. Именно по такому ряду он и пришел сюда. Даже растрескавшийся асфальт не становился для них препятствием. Они легко выворачивая куски дорожного покрытия, разгребали щебенку и песок под ним, добирались до почвы, рыли в ней ямку и закладывали плод. «Это сколько же в них силы?» – удивился Ник.

Когда на пути у насекомых был дом, они заползали внутрь через дверь или окно и, хотя Ник не мог видеть, что они там делают, нетрудно было предположить, что все то же – роют ямки в подвале, куда закладывался очередной плод.

Сажатели работали слаженно, словно механизм. Лишь изредка они издавали короткие трещащие звуки, когда долго не было плода, чтобы опустить в готовую ямку, либо плод уже принесли, а ямка еще не была готовой.

Ник ощупал нагрудные карманы. Две осколочные гранаты все еще были там. В автомат был вставлен полный рожок патронов и еще два лежали в подсумке. На поясе висел пистолет «Глок-17» с восемнадцатью патронами в обойме. Боезапас не бог весть какой, но на прорыв должно хватить. Против его огневой мощи у сажателей только челюсти. Правда, их много – они растянулись ломанной линией по всей опушке леса.

Ник оглянулся, чтобы еще раз оценить обстановку. Идти назад было глупо, оставаться на месте – опасно, прорываться – еще опаснее, но это единственное, что имело смысл.

Он вздохнул и крадучись двинулся вперед. Ник наметил для выхода из леса промежуток, где расстояние от одного сажателя до другого было немного больше, чем в других местах – метров двадцать. Он прикинул, что если меткими выстрелами снять этих, то промежуток расширится почти вдвое и тогда, побежав, он сможет оторваться от них на большее расстояние.

Но в этот план пришлось вносить коррективы на ходу. Словно повинуясь какому-то приказу, сажатели вдруг все, сколько их было, бросили работу, развернулись в его сторону и замерли. Наступила тишина. Действовать нужно было немедленно.

– Получите, суки, за Бивня и Огонька! – крикнул Ник и длинной очередью уложил ближайших к нему насекомых, а затем и следующих двоих.

Пробитые пулями сажатели повалились на землю, дергая в конвульсиях лапами. Ник бросился вперед, проскочил через проход и побежал по улице. Сажатели все еще медлили, будто раздумывая. Очевидно, какой-то инстинкт не позволял им резко бросить работу.

Отбежав метров на пятьдесят, Ник услышал сзади сухой шелест множества хитиновых лап. Он оглянулся – сажатели устремились за ним. Некоторые подпрыгивали и, выпустив крылья, пролетали несколько метров, потом вновь садились на землю, продолжали бежать и взлетали ненадолго опять. Эти перелеты позволяли им здорово сократить расстояние.

Ник опять выпустил очередь по летунам, а затем, укрывшись за углом ближайшего дома, метнул в них одну гранату, потом другую. Передних насекомых разметало взрывами, но задние продолжали движение.

«Бешенная природа, твою ж мать!» – подумал он и побежал дальше.

Сажатели не отставали. Оглядываясь, Ник видел, что расстояние между ним и его преследователями медленно, но неуклонно сокращается. Он остановился и расстрелял в них остаток патронов из обоймы. Еще несколько насекомых остались лежать на асфальте, но на остальных это не произвело никакого впечатления. «Так у меня скоро все патроны закончатся», – подумал Ник и решил экономить боеприпасы.

Насекомые возобновили преследование и стали еще ближе. Ник на бегу судорожно оглядывался по сторонам, подыскивая место, где можно было бы укрыться и держать оборону.

Вдруг со стороны леса донесся знакомый ему протяжный и медленно нарастающий вой. Он сразу понял, что что-то изменилось. Ник оглянулся. Сажатели разом забыли о нем, развернулись и потянулись обратно к лиловым деревьям.

Ник стоял, хватая ртом воздух, и едва не падал. Постепенно дыхание вернулось в норму, но в груди все еще болело.

Замигала красная лампочка на фильтре противогаза. «Пора менять», – сообразил он, отвернул использованный и установил новый.

Вокруг был район двухэтажной застройки, он стоял на перекрестке. На домах еще сохранились таблички с номерами и названиями улиц. «Ealing road», – прочитал он на одной из них. «Ealing lane», – было написано на второй. Где-то он уже слышал эти названия.

Ник сверился с картой Лондона, которую постоянно носил с собой, и присвистнул – так далеко он еще никогда не забирался. Ближайшей станцией метро была «South Ealing» на наземной части линии Piccadilly. «Укрыться там негде, но рельсы приведут в подземку», – рассудил он.

Выбирая направления движения, он посмотрел налево и вздрогнул. На первом этаже углового дома с выбитыми витринными окнами размещалась вывеска «Лучшее карри. Индийская еда». Не может быть! Именно так, по рассказам дяди, назывался его ресторанчик. И место то же самое. Санжит говорил, что раньше здесь было довольно оживленно и у него всегда сидели клиенты, уплетая карри под индийскую музыку, которая звучала из приемника. Особенно уютно тут было, говорил Санжит, когда шел дождь. «А поскольку дождь в Лондоне шел всегда, – добавил тогда Санжит с улыбкой, – то и уютно у нас было постоянно».

«Чертова жизнь!»– выругался Ник. Почему он родился до взрыва, а не после? Почему ему не достался хотя бы год того времени? Да что там год – месяц хотя бы? Узнать бы, каково это, когда можно ходить по городу без оружия, когда нет необходимости стрелять во все, что движется, а только потом думать, правильно поступил или нет, когда не нужно натягивать противогаз и тяжелые доспехи, а можно гулять в джинсах и футболке. И нормально питаться. И путешествовать по всему миру. Черт, черт, черт!

Он подавил вспышку гнева и пошел дальше. Через пару сотен метров показалась разбитая станция метро South Ealing. Ник прошел сквозь покореженные турникеты и спустился на рельсы. Заросшие травой, покрытые ржавчиной и засыпанные принесенным ветром мусором, они выглядели, довольно уныло, совсем не так, как в подземной части метро.

Определив нужное направление, он бодро зашагал в сторону центра. Только сейчас до него дошло, что вокруг нет ни одной враждебной твари из тех, что всегда сопровождают человека при его выходе на поверхность. Неужели испугались близости с лиловым лесом и ушли? Интересно, с какой все-таки скоростью лес продвигается вперед?

До захода солнца осталось не более полутора часов, надо было торопиться. Ник перешел на бег трусцой. Местность постепенно оживала, хотя Ник предпочел бы, чтобы она оставалась пустынной. В небе кружили мелкие по нынешним меркам птицы, для которых Ник был слишком крупной добычей. За забором из проволочной сетки, ограждавшим рельсы от улиц и домов, время от времени рычали и выли одиночные шестилапые псы. Но изгородь была высокой и они не могли ее перепрыгнуть. Ник молился, чтобы и дальше в ней не оказалось никаких дыр.

Шестилапые, постепенно образовывая стаю, сопровождали его до станции «Acton Town», а там хлынули внутрь через турникеты. Но было их всего пятеро, и Ник положил четырех прицельной очередью, а пятого, которому все же удалось прыгнуть ему на грудь, встретил выставленным вперед ножом, а потом, когда тот, напоровшись на клинок, откатился в сторону, добил выстрелом в голову.

На станции «Tottenham Green» он нашел легкую ручную дрезину. Она лежала перевернутая в арке под переходом на противоположную платформу, а потому почти не поржавела от постоянных лондонских дождей.

Ник с натугой поставил ее на рельсы и надавил на рычаги. Со скрипом дрезина поехала. Двигалась она медленно, но все равно это было раза в три быстрее, чем идти пешком.

На станции «Hammersmith» на рельсы выполз земляной змей и замер, открыв зубастую пасть. Эти твари, считали старые сталкеры, произошла, от дождевых червей, но от мирных предков у них осталась только привычка рыть в земле норы. В этом экземпляре было метров пять длины, и в толщину он достигал никак не меньше полуметра.

Змей видел приближающуюся дрезину, но и не подумал убраться с путей.

– Тем хуже для тебя, тварь тупая! – пробормотал Ник.

Он разогнал дрезину до максимально возможной скорости и въехал ею в пресмыкающееся. Стальные колеса разрезали грозную на вид, но податливую тушу на три части. Та, на которой осталась пасть, попыталась извернуться и ухватить Ника, но, лишенная привычной опоры всего тела, потеряла равновесие и откатилась в сторону. Ник оглянулся – все три куска змея извивались на шпалах и представляли теперь собой легкую добычу для любого крупного хищника.

Торопясь изо всех сил, он миновал станцию «Barons Court» и добрался до тоннеля, за которым была станция «Gloucester Road» и следовала вся подземная часть синей линии.

К этому времени уже почти стемнело.

Ник смертельно устал, но расслабляться было еще рано. В глубине тоннеля виднелись запертые чугунные гидроворота, перед ними свила гнездо семья бледных упырей. Ник не любил этих тварей едва ли не больше всех остальных.

– А-ну, пошли на хер отсюда! – прорычал он, соскочив с дрезины, и принялся пинками раскидывать их логово из веток и мха, преграждавшее проход.

Упыри, шипя, разевали смрадные пасти, пытаясь тяпнуть его за ногу, но напасть по-настоящему не решались. Ник не стрелял, зная, что упыри очень живучи и даже смертельно раненные долго оглашают окрестности пронзительными воплями, прежде чем издохнут. Их крики были не просто истошными, они переходили в ультразвук, от них закладывало уши, и начинала болеть голова. Упырями эту гадость назвали неверно – они питались падалью. Самих же их никто не ел, потому что от них исходило такое резкое аммиачное зловоние, которое начисто отбивало аппетит даже у самых кровожадных и непривередливых мутантов.

Пробравшись через их логово, Ник, что есть силы, постучал прикладом автомата в ворота. На стук никто не отозвался.

– Должен же тут стоять пост! – пробормотал он. – Быть такого не может, чтобы не стоял!

Правила метро строжайше предписывали всем станциям, после которых тоннель выходил на поверхность, выставлять перед гермоворотами вооруженные дозоры.

Ник постучал еще раз – тот же результат. Он приложил ухо к воротам. Где-то вдалеке неспешно постукивали колеса дрезины, но трудно было сказать, удаляется она или приближается. «Если удаляется – совсем плохо, – подумал Ник. – Надо было устраиваться на ночлег в подвале какого-нибудь дома, а то здесь до утра не дотянуть».

Внезапное чувство опасности заставило его оглянуться. У входа в тоннель на фоне вечернего неба вырисовался силуэт кровососа.

– Черт! – пробормотал Ник и медленно потянулся к автомату.

Но это было еще полбеды. Из-за его спины первой твари появилась вторая, а также их вечный спутник – плоть. Ник понял, что плоть его унюхала и вывела на него кровососа. Но откуда взялся второй? Они же по двое не ходят. Или начали?

Дело принимало совсем скверный оборот. Он сам загнал себя в западню. Если ворота сейчас не откроют, придется пробиваться сквозь скопище тварей, искать защищенное место для ночлега и неизвестно еще, чем все закончиться.

Кровососы начали дрожать, словно марево, медленно теряя очертания и как бы растворяться в воздухе. Ник включил лазерный целеуказатель на автомате. Только с его помощью и можно было кое-как обнаружить кровососа, ставшего невидимым. Хотя, когда их двое, а ты один, это уже не имеет особого значения. Он похлопал по месту, где должен был находиться подсумок с патронами, и похолодел – его там не оказалось. Наверное, слетел, когда он без сознания висел после приземления в лесу. Значит, с учетом того, что он расстрелял по пути сюда, патронов в автомате оставалось всего несколько штук. Плюс «Глок-17» с одной обоймой. И это все.

Ник вспомнил, как звучат сигнал SOS, и стал методично выстукивать его в ворота ногой, не спуская глаз с кровососов. Черт, неужели и сейчас не откроют?

После третьего или четвертого стука с той стороны, наконец, загрохотал тяжелый засов, завизжали несмазанные петли, и между плотно прикрытыми массивными створками образовалась крошечная щель.

– Вы, черт бы вас побрал, давайте быстрее! – крикнул Ник Ник. – Я выполняю задание начальника станции «Грин парк!»

Тем временем кровососы пропали из виду совсем. Ник вскинул автомат и дал короткую очередь, пока не щелкнул затвор. Все, магазин пуст.

Раздался рев раненной твари. Видимо, рана была пустяковой, потому что кровосос продолжал оставаться невидимым. Ник выхватил «Глок» и выстрелил несколько раз на звук, не понимая, попал или промахнулся.

Щель за спиной сделалась достаточно широкой, и он втиснулся в нее боком. Ворота стали закрываться, и в этот момент в чугунную створку ударился летящий в прыжке все еще почти невидимый кровосос. Ник выхватил нож и сделал выпад, сразу почувствовав, как клинок вошел в плотную тушу твари. Он провернул клинок, разрывая ей кишки, а затем отработанным движением протянул лезвие снизу вверх. Рев кровососа стал оглушающим. Он подался назад и полностью потерял невидимость. Створка продолжала движение, щель сужалась

– Руку убери! – крикнул кто-то в ухо Нику. – Хватит воевать!

Он выхватил руку из щели.

– Будет упырям на прокорм, – пробормотал Ник, все еще пребывая в пылу схватки, вытер клинок о рукав и сунул обратно в ножны.

Стянув с головы, он посмотрел на своих спасителей. Перед ним стояли трое дозорных, из тех вояк, которых обычно выставляют в дальние тоннели и которых не очень жалко потерять. Настоящих бойцов, как правило, ставили ближе к станции.

Все трое были немолодыми, медлительными и, судя по тому, как держали оружие, не слишком хорошо обученными. Старшим был пузатый дядька в камуфляже, но не военном, а том, который сталкеры приносят с рынка Камден – в стиле псевдо-милитари.

– Это кто же к нам такой пожаловал? – спросил старший, растягивая слова.

– Конь в пальто! – съязвил Ник. – Чего так долго не открывали, охраннички? Меня чуть не сожрали по вашей милости.

– А кто тебя знает, кто ты такой? – раздумчиво ответил тот. – Откроешь – а потом хлопот не оберешься.

– А не откроешь, и хлопот нет – так, что ли? – саркастически поинтересовался Ник. – И плевать, что там человека разорвали?

Старший только пожал плечами. Сам, мол, все понимаешь.

– Но ведь не разорвали же, – флегматично заметил он.

– Ладно, – остыл Ник, – открыли – и на том спасибо. Ведите к своему начальству.

– Оружие сначала сдай, – потребовал старший.

– Да чтоб тебя! – возмутился Ник. – Говорю же – разведчик я с «Грин парка»!

– Положено так, – рассудительно возразил тот. – Кроме того, у нас с ними не очень хорошие отношения.

– Война, что ли? – удивился Ник.

– Ну, нет, до войны, слава Богу, дело не дошло, но и дружбы прежней уже нет.

– А чего так?

– Долго рассказывать, – уклонился тот от ответа. – Да ты и сам должен знать. Или наемник?

– Вроде того, – Ник не стал конкретизировать свой статус на торговой станции.

14

Двое дозорных остались у ворот, а один сопроводил Ника на станцию «Сауз Кенсингтон», неся его и свое оружие. Ник коротко рассказал станционному начальству о полете на шаре, умолчав о лиловых деревьях, чем немало его удивил.

– Воздухоплаватели, мать вашу! – неодобрительно проворчал начальник станции. – Нам бы ваши заботы. Лучше бы чем-нибудь полезным занялись, чем честный народ будоражить на других станциях.

Ник промолчал. Дозорные несколько сгустили краски – натянутые отношения с «Грин парком» у станции «Сауз Кенсингтон» и следующих за ней «Глостер роуд», «Найтсбридж» и «Гайд парк корнер» образовались из-за того, что «Гайд-парк», невзирая на пребывание в одном альянсе, стал взимать с них торговые пошлины, как и со всех остальных, объясняя это тем, что ему срочно понадобились средства на реконструкцию торговых площадей и мера это временная. Время, однако, шло, а мера все не прекращалась, грозя из временной перейти в постоянную. Обложенные пошлиной станции начали открыто роптать.

К счастью, на линии работала телефонная связь. Созвонившись с «Грин-парком», начальник «Сауз Кенсингтон» убедился, что Ник действительно тот, за кого себя выдает. При этом он не упустил собственной выгоды и за его срочную доставку выторговал для своей станции право беспошлинной торговли на «Грин-парке» в течение двух недель. Правда, первоначально запрашивал месяц, но и две недели его тоже устроили.

Обратно Ника, как важную птицу, доставили на административной дрезине – всего лишь через шесть часов путешествия он имел счастье опять лицезреть дородного заместителя начальника «Грин-парка», но только теперь вместе с ним в кабинете присутствовал и сам начальник – высокий бородатый индус, носивший черный тюрбан, как и дядя Санжит.

Ник мало что унаследовал от матери, кроме, пожалуй, слегка смугловатой кожи да разреза глаз. В остальном, он был весь в отца, типичного рыжеволосого англичанина, родившегося, как и все его предки, в Восточном Суссексе. Но по быстрому взгляду, который бросил на него начальник, Ник почувствовал, что тот все понял.

Прежде чем приступить к рассказу, Ник потребовал, чтобы станционные руководители подтвердили выдали ему бумагу, что не имеют больше к нему никаких претензий и все подозрения с него сняты.

Сжигаемые любопытством, те выполнили это условие. От них же он узнал, что вскоре после его отлета в тоннеле, ведущем к станции «Виктория», нашли тело главного свидетеля обвинения – сутенера Марвина. Он был убит ударом ножа в спину. Убийцу пока не нашли.

– Собаке – собачья смерть! – заключил Ник. – Я предостерегал его против лжесвидетельствования.

Начальник и зам. начальника переглянулись, но ничего не сказали. Рассказ Ника они выслушали, не перебивая, впечатленные подробностями полета на воздушном шаре.

– Эх, жалко, шар пропал! – не выдержал зам. начальника, когда Ник дошел до приземления.

– Вовсе нет, – съязвил он. – Он и сейчас лежит в Южном Илинге, вы можете послать кого-нибудь его забрать.

Те посмотрели на него диковато.

– Не думай, парень, что если тебе повезло, то и остальные такие же везучие, – одернул его начальник.

– Да, мне очень повезло, сэр, – едко заметил Ник в ответ – на меня повесили ложное обвинение в убийстве и отправили на верную смерть.

Он не любил разговаривать о вылазках на поверхность с теми, кто никогда туда не ходил. Чем дольше он был сталкером, тем больше становилось расстояние между ним и остальными жителями метро. В этом не было свойственного сталкерам, некоторого высокомерия. Он просто не знал, о чем с ними говорить. Все их заботы были для него бесконечно далеки. Возможно, если бы он женился и нарожал детей, тогда связь с подземкой стала бы теснее. Но большинство сталкеров семей не имели – чтобы не оставлять сирот.

– Извини, ошибка вышла, – сухо ответил начальник.

Услышав, что лиловый лес еще далеко, чиновники расслабились.

– Так это не один год пройдет, пока он сюда доберется, – сказал начальник, рассматривая снимки на дисплее фотоаппарата. – Если доберется вообще.

– Думаю, все произойдет гораздо быстрее, – заметил Ник.

Заключительную часть рассказа про сажателей они слушали с явным недоверием.

– А тебе это не привиделось? – спросил начальник.

– В смысле? – не понял Ник.

– Ну, лес, там, растения всякие, бывают и галлюциногенные среди них.

– Не смешно.

– А где снимки этих насекомых?

Только сейчас Ник осознал, что снимков-то и нет. За всеми заботами и переживаниями у него совсем вылетело из головы, что следовало бы сфотографировать сажателей.

– А если бы я потерял фотоаппарат, вы бы мне вообще не поверили? – спросил он.

– Почему же? Поверили бы. Но согласись: насекомые, которые сажают деревья – факт все-таки необычный.

Ник пожал плечами.

– На площади Пиккадили был такой музей – «Хочешь – верь, хочешь – нет», – сказал он. – Он и сейчас там стоит, только не работает. Я могу повторить только то, что написано на его вывеске. Мое дело передать информацию, а ваше – делать выводы. Поступайте, как знаете.

Чиновники опять переглянулись. Начальник встал.

– Что ж, спасибо, Ник! Тебя накормят и проводят в гостиницу. Отдыхай. Все вещи вернут, включая оружие. Можешь продолжать свой путь.

Ник прикоснулся к ребрам и поморщился от боли.

– В медпункт бы мне.

– Ты ранен?

– Кажется, ребро сломал.

– Тогда оставайся на недельку подлечись, – предложил зам. начальника.

Ник отрицательно покачал головой.

– Не могу – я и так у вас задержался дольше, чем рассчитывал. Надо идти.

– А куда направляешься? – поинтересовался начальник.

– В несколько мест, на разных ветках, – уклонился от прямого ответа Ник, резонно считая, что ни к чему посвящать в детали кого бы то ни было.

– Мы могли бы предоставить тебе дрезину, – предложил начальник.

– Доберусь сам, – отказался Ник, опасавшийся еще какого-нибудь подвоха от станционного начальства

Тот с плохо скрытым раздражением от его несговорчивости пожал плечами.

– Как знаешь.

Ника перевязали в медпункте, и он тотчас же завалился спать.

15

«Куда теперь? – задумался Ник, глядя на карманную схему метро. – По синей линии до „Кингс кросс“ не дойти – она взорвана. Серая линия за „Грин-парком“ непроходима из-за бездонного провала, образовавшегося еще во время Катастрофы. Остается один путь – на станцию „Виктрия“».

Он перешел на голубую линию и направился в сторону станции «Виктория», над которой располагался железнодорожный вокзал с тем же названием. Когда-то станция метро «Виктория», наряду со станциями «Лондон Бридж» и «Вотелу», считалась одной из главных в лондонской подземке по количеству пассажиров. Но это все осталось в прошлом. Из трех линий, пересекающихся на ней – «Виктория», «Дистрикт» и «Серкл» – глубоко располагалась лишь одна «Виктория». Остальные относились к линиям мелкого заложения и не обеспечивали надежной защиты от радиации. Да и под землей мелкие линии проходили не везде. Часто между их станциями лежали открытые пространства, большая часть станций также была открытой и для жизни не годилась. Лишь отдельные станции располагались на небольшой глубине и имели над собой железобетонные перекрытия. На этих станциях рождалось много мутантов со всевозможными уродствами, и выживали далеко не все из них.

Станции мелких линий не имели гермоворот, и их жителям приходилось возводить баррикады и глухие стены для защиты от зверья с поверхности. Зато на них было очень просторно и народу там помещалось едва ли не столько же, сколько и во всем остальном метро.

Мечтой каждого жителя мелких станций было переселиться поглубже, страстным желанием обитателей глубоких станций, наоборот, было не допустить к себе жителей мелких. Генофонд тех был уже основательно подпорчен радиацией и они стремились, насколько это возможно, оградить себя от мутаций.

Одновременно, жители мелких станций из-за их многочисленности представляли собой естественную угрозу жителям глубоких. Если бы они организованно пошли на приступ, то могли бы смять кордоны и прорваться дальше. Именно поэтому их политиков жители глубоких станций постоянно подкупали, чтобы внести в их ряды разброд и шатание и не допустить никакого объединения в союзы или альянсы.

Мелкие станции получали от глубоких гуманитарную помощь боеприпасами – для отражения непрекращающихся атак зверья с поверхности. Перепадали им и продукты питания. Кордоны между глубокими и мелкими станциями были особенно крепки, а пропускной режим – очень строгим.

Но существовали в Лондоне и те, кому приходилось еще хуже – жители канализационных коллекторов. Как правило, это были бомжи и дикари. Последние деградировали, отупели, и вернуть их обратно в цивилизованное общество уже было невозможно. Дикари приносили в метро на обмен некоторые полезные вещи, с ними вели дела, но дальше торговых вестибюлей к себе не пускали. Вождями у дикарей, как ни странно, часто бывали люди вполне цивилизованные, забившие им мозги ради неограниченной власти.

Некоторое количество людей жило также во всевозможных подвалах – под стадионами, бизнес-центрами, больницами и государственными учреждениями. Все они тоже были бы не прочь попасть на глубокие станции метро, но туда не пускали никого.

Линия «Виктория» являлась единственной из всех линий лондонского метро, состоящей полностью из станций глубокого заложения. Ее обитателям не приходилось ломать голову, как защитить места, где тоннели выходили на поверхность, потому что таких мест не существовало. По этой причине она находилась в привилегированном положении среди остальных линий. Ее жители выступали за восстановление конституционной монархии в подземке, а правил линией генерал-губернатор, власть которого признавали все станции на линии. Резиденция генерал-губернатора располагалась как раз на станции «Виктория». Порядка и закона на линии «Виктория» присутствовало больше, чем на остальных линиях.

Тоннель от «Грин-парка» до «Виктории», как и подобает дороге в столицу, был освещен электрическими лампочками. Висели они редко, и их тусклого света едва хватало, чтобы видеть шпалы, но это все же было лучше, чем идти на ощупь или освещать путь фонарем. Контактного рельса здесь не было – его отвинтили и сбросили под стену тоннеля, чтобы не мешал, и от этого путь казался необычайно широким и удобным.

«Сколько же труда надо было положить, чтобы это сделать, – удивился Ник. – И чем только они за него заплатили?» Попутчики рассказали ему, что на обустройство столицы раскошелились все станции голубой линии, но так оно всегда и было в прежние времена – налоги, собираемые со всей страны, в первую очередь шли на обустройство главного города.

Еще они поведали, что лампочки в тоннелях, несмотря на ограждение из металлических прутьев, периодически воруют, но «викторианцы» не скупятся и ставят новые.

Ник, как сталкер, знал, что достать электрические лампочки, в общем, не проблема – в домах наверху их осталось множество. Проблема состояла лишь в том, чтобы собрать их там и принести вниз. Пока ты выкручиваешь лампочку, кто-то может «выкрутить» тебя. Поэтому на добычу лампочек сталкеры ходили по двое-трое и стоили они внизу достаточно дорого.

Ближе к станции стала попадаться реклама торговых домов, гостиниц, ресторанов и борделей. Она была не такой примитивной, как на «Бонд стрит». Ее изготавливали вполне профессионально – ровные буквы, разные краски и даже рисунки, где люди были похожи на людей, а не на кривоногих уродцев, накарябанных детьми мелом на полу.

Ник приободрился, появилось ощущение, что он приближается к центру метро, хотя это звание оспаривали у «Виктории» несколько других торговых станций, но, по общему мнению, они походили скорее, на большие базары, чем на строгие столицы.

Попытки объединить метро под единым руководством продолжались едва ли не со дня Катастрофы. Большинство вроде бы и понимали, что дело это полезное и необходимое, но всегда находились противники. Станции, контролируемые североирландскими сепаратистами, были против этого. Шотландцы, которым едва не удалось отделиться от Соединенного Королевства накануне Катастрофы, решили продолжить начатое и объявили, что занятые ими станции ни при каких обстоятельствах не войдут в единую систему. Валлийцы потянулись за ними. Кроме того, объединения не хотели станции занятые бандитами. На них процветала скупка краденного, торговля наркотиками, проституция, азартные игры и прочие криминальные радости. Это и была основа их экономики, поскольку к ним со всего метро тянулись желающие развлечься и расслабиться. Войдя в централизованную систему, бандитские станции должны были бы со всем эти покончить.

Впрочем, это были мелочи по сравнению с первыми годами, когда бандиты пытались подчинить себе все метро. Только получив решительный отпор, они скукожились и засели на нескольких окраинных станциях, откуда выбить их пока не удавалось. До поры, до времени на них махнули рукой.

Существовало еще несколько станций, о населении которых было мало что известно. К ним относились те, которые забросили задолго до Катастрофы из-за их нерентабельности. Они исчезли со схем, но не из действительности. Станции были заняты бомжами и кончеными наркоманами еще задолго до войны. Этой опустившейся публике было нипочем отсутствие электричества и других благ. Обычно их обходили стороной. Даже во времена давки первых лет, нормальные люди побрезговали селиться на заброшенных платформах, и для их обитателей мало что изменилось.

Никто не знал, сколько всего заброшенных станций имеется в метро, цифры называли разные – от нескольких штук до сорока, но принято было считать, что их существует около двадцати. Не все они были неухоженными. Те, которые располагались по соседству с военными объектами, перешли в собственность министерства обороны и впоследствии их заняли военные, которые жили обособленно и контакты с внешним миром старались ограничивать. Военные как были раньше отдельной кастой, так и остались ею.

Добравшись до «Виктории», Ник, по обыкновению, пошел по торговым рядам, надеясь разузнать что-нибудь о Крюке с компанией. Он не надеялся, что те еще здесь – слишком много времени прошло после его встречи с Крюком, – но надо было понять, какой дорогой бандиты могли отправиться дальше. Со станции вели переходы на линии мелкого заложения «Серкл» и «Дистрикт». Крюк с подельниками теоретически могли повернуть на них, чтобы добраться до цели быстрее, хотя это и было рискованно. Все зависело от того, поджимает ли их время. В этом случае, ему тоже пришлось бы двинуться следом.

Ник шел вдоль рядов, высматривая лица знакомых сталкеров, которых можно было бы спросить про Крюка. Сами они, конечно, не торговали – сталкеры считали это занятие ниже своего достоинства – но добытый товар часто сдавали торговцам прямо тут.

Знакомые все никак не попадались. Один сталкер, длинноволосый верзила, стоявший к Нику спиной, как раз сдавал оптом торговцу электротоварами целый рюкзак лампочек. Те были частично новыми, в заводской картонной упаковке, частично бывшими в употреблении, обернутыми в тряпки и старые газеты. Торговец предлагал за новые по пять автоматных патронов, а за старые – только по одному.

– Побойся Бога, Кассир! – возмущался сталкер. – Эти точно такие же.

– Такие – да не такие, – возражал тот. – Новые какое-то время посветят гарантированно, а вот старые могут завтра сгореть – и что я потом скажу покупателям?

– Так продавай дешевле и предупреждай, – предложил сталкер.

– Я так и делаю.

– И почем у тебя старые?

Торговец замялся.

– По три патрона он их отдает, – ехидно заметила какая-то старушка, толкавшаяся у прилавка. – А если конкурентов рядом нет, то и по четыре.

– Двести-триста процентов торговой наценки! – поразился сталкер. – Да ты совсем обнаглел!

– Каждый товар стоит столько, сколько за него готовы платить, Янус, – огрызнулся Кассир, его глаза бегали по сторонам.

– Это ты в своей бизнес-школе выучил, шкуродер? – осведомился тот. – В общем, так, или ты берешь по полтора, или я сдам товар другим, ты не один здесь такой, – поставил ультиматум Янус.

– Да что ты, Янус, – засуетился Кассир, – уж и пошутить нельзя! Мы же с тобой не первый год дела делаем. Полтора – так полтора!

– Мы с тобой никаких дел не делаем, – брезгливо уточнил Янус, – я просто сдаю тебе товар, вот и все.

Он стал выкладывать лампочки на прилавок, а торговец принялся их проверять миниатюрным прибором со стрелкой. На годной лампочке стрелка отклонялась в сторону. Ник обратил внимание, что кожа рук у сталкера необычного зеленоватого оттенка

Когда все было проверено, Янус небрежно сгреб кучку патронов, которыми Кассир расплатился за лампочки, в рюкзак, поставил его у ног и принялся рассматривать продававшийся тут же фонарик с ручной динамо-машиной, не требовавший для своей работы батареек. В этот момент, проходивший мимо невзрачный тип отработанным движением и как бы даже не глядя, протянул руку и подхватил его рюкзак. Ник не успел даже и рта раскрыть, чтобы предупредить сталкера о воровстве, как тот, не оборачиваясь и не прекращая своего занятия, лягнул ногой вора в живот, от чего тот рухнул на пол и стал хватать ртом воздух, а сталкер той же ногой придвинул рюкзак на прежнее место.

«Ловко у него получается, – восхитился Ник. – Не иначе, какой-нибудь единоборец, обученный видеть врагов даже сзади».

Вор отполз в сторону, а сталкер, все еще глазея на прилавок, вставил себе в затылок толстую сигару и поднес к ней зажигалку. Мгновение спустя, из затылка же появилась струйка дыма. У Ника глаза полезли на лоб от увиденного. Остальные на платформе, казалось, не обращали на Януса внимания. Тот закончил с торговцем и повернулся к Нику. Лицо у него было бледно-зеленым.

– И чего ты уставился? – спросил он не слишком дружелюбно. – Сейчас дырку во мне просмотришь.

– Ну, так…, – ответил тот и показал на затылок.

– Ах, это! – вздохнул тот. – Все пришлые пялятся. Никогда мутантов не видел, что ли?

– Таких – нет, – честно ответил Ник, тщательно подбирая слова.

– Откуда сам-то? – спросил Янус.

– С «Квинсвей».

Тот секунду соображал, где это, а потом присвистнул.

– Какая глушь! Ладно, хоть не из «Хитроу».

– А что, там тоже люди живут? – удивился Ник.

– Говорят, живут, – ответил Янус, – четыре последние станции синей линии заселены, хотя я лично никого из них не встречал.

– А ты откуда? – спросил Ник.

– Я? Местный, можно сказать – тоже с «Виктории», но той, что на зеленой линии.

– Так она же мелкого заложения!

– Ну и что? Не всем же так повезло, как тебе, устроиться на глубокой станции.

– Понятно, – сказал Ник. – Видать, не очень хорошо вам там?

Янус пожал плечами.

– Нормально, мы привычные.

– А что у тебя с головой?

– Там у меня второе лицо, – буднично пояснил Янус. – За это и кличку получил.

– Второе – что? – не понял Ник.

– Лицо! – Янус отвел волосы на затылке и Ник увидел, что там действительно было еще одно лицо, совсем маленькое, размером с чайное блюдце, но со ртом, носом и глазами, как и полагалось. Оно перекатило сигару в другой конец рта, пыхнуло дымом и подмигнуло Нику.

– Оно что же, и говорить может? – спросил Ник.

Тот опустил волосы и опять повернулся к Нику.

– Нет, – ответил Янус, – говорить не может. Но курить и пить – да.

– Так ты мог бы того, – сказал Ник, – ты только не обижайся, в балаганах выступать и наверх не ходить.

– На хрен надо! – возмутился Янус. – Что я, калека, что ли? У меня все на месте, а вторая пара глаз на затылке только помогает. Другие сталкеры и мечтать об этом не могут.

– Тут ты прав, – заметил Ник. – Иногда мне этого не хватает.

– Тоже сталкер? – догадался Янус.

Ник кивнул.

– Хочешь и себе такое? Иди жить к нам, – сказал Янус серьезным тоном.

– А ты шутник, однако, – заметил Ник.

– С нашей жизнью без юмора нельзя, – согласился тот.

– Как насчет выпить? – предложил Ник. – Я угощаю.

Янус поскреб подбородок.

– У тебя дело, или как?

– Дело.

– Тогда пойдем. Я знаю тут одно местечко. Заодно и расскажешь, как там живется в ваших краях, вдруг, когда занесет, так чтобы знать.

К удивлению Ника, Янус спрыгнул с платформы и направился в тоннель. Он привел его в довольно уютную кафешку в боковом ответвлении, стилизованную под первобытную пещеру. Посередине ее на углях жарилась целая свиная туша, а официантки и бармен были одеты в звериные шкуры.

– Шестилапые собаки, – заметил Ник, присмотревшись к шкурам.

– Верно, – подтвердил Янус, – это я им принес.

На стенах висели каменные топоры и копья, а выше располагались старательно скопированные наскальные рисунки первобытных людей, изображавшие охоту на мамонта и других зверей.

– Нравится? – спросил Янус, кивая на рисунки. – Это наше будущее – мы возвращаемся в прошлое семимильными шагами.

– Не все так мрачно, приятель, – возразил Ник.

Янус уставился на него с удивлением.

– Не все? И это говорит мне сталкер, видевший, что творится наверху? Да ты просто неисправимый оптимист, парень!

– Я всего лишь реалист, – возразил Ник. – Когда-нибудь это закончится.

– Ага, – парировал Янус, – вместе с нами.

Смазливая официантка принесла им браги и по большому куску жареной свинины, которую повар отрезал прямо от туши. Янус шлепнул ее по круглой заднице, и тут же получил в ответ подзатыльник, что его только развеселило.

– Как насчет встретиться вечерком, Кассильда? – спросил он.

– С тобой? – отозвалась та с едва заметным испанским акцентом. – Ты для меня слишком, э-э, зеленый. Да и твой братец станет подглядывать.

– Жалко! А я уже для тебя кое-чего припас, – Янус похлопал по рюкзаку.

Кассильда покосилась на рюкзак, неопределенно пожала плечами и отошла.

Янус, с удовольствием отхлебнув добрый глоток браги, и принялся за еду.

Сейчас Ник мог разглядеть своего собеседника получше. Его обветренное лицо с волевыми чертами, обрамленное длинными рыжими волосами можно было бы даже назвать красивым, если бы не светло-зеленая кожа. Но губы у Януса были обычного розового цвета.

Публика, собравшаяся здесь, насколько Ник мог судить, состояла из сталкеров, станционных охранников и наемников, которые были теми же сталкерами, но не приписанными ни к какой станции. Пару столиков занимали бандиты. Их можно было безошибочно узнать по дорогим черным курткам из свиной кожи и золотым перстням и цепям на мощных шеях. Бандиты играли в карты, прихлебывая брагу и, казалось, были полностью поглощены этим занятием. На столе перед каждым из них громоздились кучки патронов, из чего можно было заключить, что игра идет не крупная, а так, разминка. Если, конечно, патроны не символизировали собой что-нибудь другое, более ценное.

– Так что у тебя за дело? – спросил Янус, покончив с едой и отодвигая тарелку.

– Ищу одного типа.

– Как его имя?

Ник оглянулся и понизил голос.

– Крюк. Он здесь проходил?

Янус помрачнел.

– Знаю, этого гада. А тебе он зачем?

– Ты не ответил на вопрос, – напомнил Ник. – Был он здесь или нет?

– Сам я его не видел, – сказал Янус, – наверх в это время ходил. Но люди говорят, появлялся. И с ним еще двое. Долго не задержались, ушли. Похоже, торопились.

– Куда ушли?

– А здесь одна дорога – на «Пимлико».

– Ему надо на «Кингс Кросс».

– Тогда он двинет до «Стоквела», там перейдет на черную линию и вперед до «Юстона», от которого до «Кингс кросс» всего один перегон.

– Давно это было? – спросил Ник, стараясь не выдать волнение

– Позавчера, вроде.

– Ч-черт! – вырвалось у него.

Янус глядел на него с интересом.

– Похоже, ты с ним не очень дружен, а?

– Нет, – подтвердил Ник.

– Это, конечно, не мое дело, но зачем он тебе? – повторно спросил Янус.

Ник некоторое время колебался, говорить или нет.

– У него моя вещь, – произнес он, наконец.

– Та-а-ак, – протянул тот. – Чем дальше, тем интереснее. Что за вещь?

– Извини, – произнес Ник, – сказать не могу.

– Ценная хоть? – уточнил тот.

Ник кивнул.

– Для меня – да.

– Стало быть, ты за ним гонишься?

– Можно и так сказать.

– А он об этом знает?

– Я думаю, догадывается.

Янус помолчал, задумчиво отхлебнул браги.

– И как ты в одиночку собираешься справиться с тремя? Не знаю достоинств тех двоих, но Крюка голыми руками не возьмешь.

– А тебе откуда известно, что не возьмешь? – спросил Ник.

– Сталкивался с ним когда-то, – уклончиво ответил Янус.

– И чем закончилось?

– Имею к нему счеты.

– Я пока не знаю, что стану с ними делать, – сказал Ник. – Сначала нужно их догнать, а там будет видно.

Янус с сомнением покачал головой.

– По прямой тебе уже за ними не угнаться. Если только ты не на дрезине, – он вопросительно посмотрел на Ника.

– Я пешком, – ответил тот.

– Тогда шансов нет, – констатировал Янус.

– Я все-таки попробую, – упрямо сказал Ник. – Опиши мне, как он выглядит.

– Так ты его и не видел даже? – развеселился тот. – С тобой, определенно, не соскучишься!

– Вот и не скучай, – отрезал Ник, – а рассказывай. А то времени мало.

Янус угомонился.

– Лет ему теперь хорошо за сорок, – начал он. – Я его давно не видел, но, думаю, он не сильно изменился. Росту он с тебя, примерно, но немного массивнее. Волосы короткие, нос длинный, уши оттопыренные. Глаза маленькие, глубоко посаженные. Губы тонкие, подбородок квадратный. На шее сзади и сбоку татуировка в виде паука. Обычно он ее прикрывает воротником либо шарфом. На левой руке не хватает мизинца, он старается ее не выставлять. Ходит в плаще, потому что под ним удобнее прятать оружие.

Ник удовлетворенно кивнул.

– Ясно, теперь найду.

– Ни черта тебе не ясно, – возразил Янус.

– Почему?

– Потому что он может изменить внешность так, что ты его не узнаешь.

– Да? И как он это делает?

– Очень просто. Сунет ватные тампоны за щеки – и станет толстяком. Или парик оденет. А то бороду с усами нацепит. У него много фокусов в запасе имеется. Больно уж хитер.

Ник с сомнением посмотрел на Януса.

– Ты как будто меня отговариваешь, приятель? Напрасный труд, я все равно не отступлюсь.

– Из-за этой вещи?

– Из-за дяди – Крюк его пытал, а через день тот умер. Это был мой единственный родственник в метро.

Янус промолчал. Ник жестом подозвал официантку и рассчитался. Она вопросительно посмотрела на Януса, но его игривое настроение куда-то улетучилось, он стал серьезным и сосредоточенным.

– Извини, детка, дела, – сказал он. – Увидимся.

Они молча пошли обратно, покачивая бедрами. Уже на станционной платформе, когда Ник протянул руку, чтобы попрощаться, Янус сказал.

– Есть одно предложение.

– Да? – без особого интереса отозвался Ник. – Какое же?

– Я могу провести тебя короткой дорогой, и ты окажешься впереди Крюка. Не бесплатно, разумеется.

– Какой дорогой?

– Через «Вестминстер» до Эмбанкмента.

– По мелкой линии? – воскликнул Ник. – Там же радиация зашкаливает, а местами вообще открытое небо над головой.

Янус пожал плечами.

– Не без этого. Зато у тебя появится шанс устроить на него засаду.

Ник задумался.

– Сколько это будет стоить?

– А что у тебя есть?

– Дозиметр на аккумуляторах, которые подзаряжаются от любого света – сказал Ник и достал прибор из рюкзака.

Янус взглянул на него мельком и кивнул.

– Годится.

«Кажется, здесь дело не в плате», – понял Ник.

16

Переход между линиями, как и большинство в лондонском метро, оказался длинным и запутанным. Вдоль левой стены жили люди, и поэтому места для прохода оставалось совсем немного.

Тоннели переходов были равны в диаметре тоннелям, по которым ходили поезда. Ник уже давно понял, что их прокладывали одни и те же проходческие щиты. От туристов из других стран, застрявших в подземке после Катастрофы, он слышал, что лондонское метро, за исключением некоторых станций, особой красотой не отличается и построено исключительно по принципу функциональности – перевозить пассажиров, а не радовать глаз.

Платформа мелкой линии, на которую его привел Янус, поразила Ника просторностью. Собственно, платформ здесь было две с большим пространством между ними, занятым парой рельсовых путей, а не одна с рельсами по сторонам, как внизу.

Несколько разграбленных вагонов, застывших у дальнего края, свидетельствовали, что и поезда здесь ходили другие – больше и просторнее, чем на глубоких линиях. Ник где-то читал, что мелкие линии строили, просто раскапывая улицы и устраивая тоннели под ними, а глубокие – с помощью проходческих щитов. Поэтому и получилось, что глубина мелких станций никогда не превышает пяти метров, а глубоких – составляет двадцать метров и более.

Ник достал дозиметр. На станции ощутимо фонило. Народа вокруг было немного и все куда-то торопились. Общая атмосфера была нервозной.

– Так вот здесь ты и живешь? – спросил Ник.

– Не совсем, – ответил Янус. – Мы живем в подвалах под вокзалом «Виктория». Тоже не бог весть какое укрытие, но все же побезопаснее, чем здесь. Как-нибудь покажу, если случай представится.

– А сейчас нам куда?

– Жди меня здесь, – велел Янус.

Он спрыгнул на рельсы и исчез во мраке широкого зева тоннеля.

Его не было довольно долго. Ник отошел к стене и огляделся. Вид большинства здешних обитателей не внушал особого доверия. Казалось, что если они еще сегодня никого не ограбили и не убили, то непременно сделают это в ближайшее время. На всякий случай Ник передвинул автомат со спины на грудь.

Главным образом, на платформе суетились местные жители с явными следами мутации. Они были самыми разными – на трех ногах, с длинными хвостами, с руками ниже колен или, наоборот, со слишком короткими ногами и длинным туловищем. В костюмах химзащиты ходили только, кто, как и он, прибыл сюда с глубоких линий, мутанты обходились без них. Ник поймал себя на мысли, что для них было бы трудно подобрать подходящую одежду. Серийно для трехногих или хвостатых костюмы раньше не выпускались, а изготовление на заказ теперь стоило слишком дорого.

Мутанты приносили и привозили какие-то ящики и тюки, торговались с людьми, те платили и забирали товар. Ник понял, что те, кого он сначала принял за бандитов, были обычными торговцами, рискнувшими подняться на мутантский рынок, где товар стоили дешевле, чем у сталкеров, и вся их лихость – напускная.

Вдруг в тоннеле, противоположном тому, в котором исчез Янус, раздались автоматные очереди и крики. На станцию ворвались несколько шестилапых псов, и заметались по платформе. Сбили с ног торговца, утащили на рельсы, где принялись жадно жрать, вырывая куски мяса из еще живого человека. Тут же повалили и другого.

«Что у них за кордоны такие? – с возмущением подумал Ник, срывая автомат с плеча. – Всего-то пять жалких псов, а им позволили прорваться на станцию!» Он встал на колено и стал бить по шестилапым одиночными выстрелами. Двоих ему удалось завалить, а еще троих убили общими усилиями мутанты и торговцы. Человек на рельсах умер от потери крови, а тот, которого сбили с ног, отделался не очень сильными ранениями.

К платформе подкатила дрезина. Такого диковинного средства передвижения Нику видеть еще не приходилось – поверх нее была наварена клетка из толстых арматурных прутьев, отчего транспортное средство сделалось похожем на дом для гигантской канарейки. Впрочем, для современных «птиц» она вполне сгодилась бы. «Каждой эпохе – свои клетки», подумал Ник.

Янус лишь мельком взглянул на тело несчастного, распростертое на рельсах, открыл дверь из прутьев и крикнул.

– Садись, не стой!

Ник вошел внутрь. На дрезине кроме Януса был еще один мутант – гориллоподобный длинноволосый малый, державшийся за рычаги. Он был небольшого роста, но с чрезвычайно развитой грудной клеткой и руками, почти упирающимися в пол.

– Это брат Динамит, – познакомил их Янус, – а это Ник.

Они обменялись рукопожатиями. На груди у Динамита висел тяжелый серебряный крест, наполовину скрытый густой зеленоватой бородой.

– Поехали! – скомандовал Янус.

Брат Динамит налег на рычаги, которые в его мощных лапах заходили, словно поршни в паровом двигателе.

– Что так станцию плохо охраняете? – спросил Ник.

– А ты попробуй охранять ее лучше, – возразил Янус. – Там гермоворот нет, как у вас, только баррикада из старых вагонов и мешков с песком. А они лезут из всех щелей, твари эти. Мешки зубами рвут. Хорошо еще, что собаки прорвались, а не что-нибудь покрупнее.

Чуть погодя Ник поинтересовался.

– А вы что, радиации не боитесь?

– Почему? – ответил Янус. – Боимся, но не так, как вы.

– А как?

Янус задумался.

– По-разному. Для меня, например три ваших предельных дозы допустимы, а вот брат Динамит и десяток может выдержать. Все индивидуально.

– Здорово!

– Каждому – свое, – философски заметил Янус.

Некоторое время они ехали по просторному двухпутному тоннелю спокойно. Впереди у дрезины горела тусклая фара, которая, как заключил Ник, питалась от динамо-машины, соединенной с одним из колес. Ее света хватало, чтобы разглядеть остатки вагонов, валяющиеся под стенами.

После Катастрофы вагоны сразу же стали использовать как материал для всяких хозяйственных поделок. Сидения из них пошли по прямому назначению, а из стальных листов обшивки и поручней городили личные хибарки на платформах. Некоторые получались даже по-своему красивыми.

Взгляд Ника упал на пол. Под ногами у Динамита стояла проволочная клетка с каким-то зверьком неизвестной ему породы. Животное, походившее на хомяка, крысу и белку одновременно, грызло сушеные грибы, тут же гадило и, судя по всему, было до предела тупое. «Зачем он его с собой таскает?» – подумал Ник.

Ответ пришел сам собой. Хомяк внезапно насторожился и замер с недоеденным грибом в лапах. Затем судорожно отряхнул мордочку и стал принюхиваться. Уловив нечто знакомое в воздухе, он издал пронзительный писк и стал панически метаться по клетке в поисках убежища.

– Приготовили оружие! – распорядился брат Динамит, не переставая давить на рычаги. – Смотрим в оба!

Ник принялся вертеть головой по сторонам, ожидая нападения с боков либо спереди. И не угадал. В следующую секунду на клетку сверху свалилась какая-то темная хитиновая туша со множеством лап и просунула их внутрь, пытаясь дотянуться до пассажиров дрезины.

– Подмени! – крикнул Динамит Янусу, а сам выхватил из-под сидения устрашающего вида секиру и принялся рубить ею лапы насекомого.

Те поддавались плохо. Пару тонких Динамит срубил, но от следующего толстого секира отскочила.

– По суставу давай! – посоветовал Янус.

– Попасть бы еще, – запыхавшимся голосом ответил тот.

Ник поднял автомат и выпустил очередь в насекомое. Пули пробивали хитин, но особого вреда не причиняли, тварь продолжала елозить своим членистым телом по крыше. Ник никак не мог понять, где у нее голова и куда надо целиться.

– Багор возьми! – крикнул Динамит, показывая глазами на пол.

Ник подхватил длинный багор и стал тыкать им в тварь, пробивая тут и там глубокие дыры. Из ее тела внутрь полилась зловонная сине-зеленая масса мерзкого вида. Динамит все-таки приноровился и перерубил в суставе одну из двух главных лап. Но осталась другая, которая беспрестанно шарила по клетке и людям приходилось от нее беспрестанно уворачиваться.

Ник все бил багром в монстра. Тот слабел, но очень медленно. Здесь требовались другие действия.

– Да чтоб тебя! – пробормотал он, чувствуя, что схватка слишком затягивается.

По опыту он знал, что мутантов надо убивать быстро, а то появятся другие и станет хуже.

Наконец он разглядел голову, изловчился и сунул багор прямо в пасть твари, раскачивая его из стороны в сторону. Очевидно, багор задел какой-то нервный центр, по которому передавались команды разным частям тела. На спине у монстра внезапно съехали в сторону хитиновые пластины и расправились крылья. Ник вынул багор и изо всех сил воткнул его рядом. Крылья завибрировали и бессмысленная тварь, снявшись с клетки, полетела по тоннелю перед дрезиной. Некоторое время, казалось, что так будет продолжаться долго, но она вдруг вильнула в сторону, ударилась о стену и рухнула вниз, завалившись на спину. Уцелевшие лапы дергались в агонии.

Люди перевели дух.

– Что это было? – спросил Ник.

Динамит пожал плечами

– Я их никак не называю.

– Почему?

– Примета есть – дашь ей имя, а она потом встретится опять.

– И что, помогает?

– Наверное. За все время такая появилась – только второй раз.

– Это за сколько?

– Лет шесть уже я пассажирскими перевозками занимаюсь, – буднично ответил Динамит и опять встал за рычаги.

– А почему мы не остановились? – спросил Ник. – Втроем удобнее бы было его бить.

– Останавливаться нельзя. Пока ты движешься, остальные тебя боятся. Как только встал, каждый захочет попробовать тебя на зуб.

Нику заинтересовался, сколько же здесь таится «остальных», но не стал спрашивать.

Дрезина прибыла на станцию «Сент Джеймс парк». От внешнего мира она отгородилась поставленными друг на друга вагонами, заполненными строительным мусором и всяким хламом. Невысокий проход-арку запирали стальные ворота с откидным окошком. Пост охраняли люди-мутанты с автоматами. Взяв пошлину патронами, они пропустили их внутрь.

Станция как две капли воды походила на станцию «Виктория» мелкой линии – две просторные платформы с двумя парами рельсов между ними. Ник и Янус наскоро перекусили в местной забегаловке под платформой, а Динамит отказался покидать дрезину.

– Народ здесь шустрый, упрут мигом, – объяснил он. – Принесите мне чего-нибудь.

Впереди лежала станция «Вестминстер».

– То еще местечко! – сплюнул Динамит.

– А что там? – спросил Ник.

– Увидишь! Мох рыжий!

– И что в нем?

– Вдохнешь споры – считай покойник.

Ник почувствовал по его голосу, что это еще не все прелести «Вестминстера», но расспрашивать не стал.

В этот раз противогаз одел не только Ник, но и его попутчики. Причем противогаз Януса начисто закрывал его затылочное лицо и Ник забеспокоился о его брате.

– А как же он? – спросил Ник, показывая на затылок. – Не задохнется?

– Потерпит, – буркнул Янус, – у нас общие легкие.

Затылочное лицо запыхтело под резиной, но Янус шикнул, и оно затихло.

Мох начался уже с середины перегона. Он покрывал стены и постепенно становился все гуще и гуще. Собственно, это был не совсем мох. Больше всего растение походило на гибрид мха и паутины. Заросли раскачивались под тоннельным сквозняком, одни его космы накрывали другие, колыхались, и казалось, будто это сплошное живое существо, нечто вроде пищевода какого-то великана, в который они угодили по собственной неосторожности. Динамит снизил скорость дрезины почти до скорости пешехода. Ник вопросительно посмотрел на него и тот объяснил.

– Здесь быстро нельзя, он этого не любит.

Впереди на рельсах влажно заблестела какая-то полупрозрачная масса.

– А это еще что такое? – удивился Ник, не зная, готовиться к бою или нет.

– Это речная плесень. Тоже опасная вещь, но не для нас.

Плесень лежала большими разрозненными плоскими кусками поверх рельсов, студенисто подрагивая. Ник заметил, что внутри у нее происходит какое-то движение, темные сгустки передвигались из одного края в другой, пульсировали синие и розовые прожилки. Стальные колеса дрезины наехали на плесень и, проскальзывая, двинулись вперед. Плесень заходила волнами, издавая чавкающие звуки, но было непонятно, чувствует она при этом боль или нет. За дрезиной разрезанные колесами куски плесени соединялись, и пять становились целыми и гладкими.

– Когда появляется плесень, пешком здесь не пройти, – заметил Янус. – Надо ждать, пока уползет.

– И долго?

– День-два, иногда неделю.

– А если пойти через нее?

– Увязнешь, упадешь, она облепит тебя и переварит.

– Откуда она берется?

– Темза рядом, все из нее ползет.

Перед станцией плесень исчезла. Рельсы стали сухими и чистыми. Но мох остался, его даже прибавилось. Теперь они двигались не в просторном железобетонном тоннеле, а как бы в узком проходе из мха – так много его стало. Диаметр прохода был даже меньше, чем диаметр тоннеля глубокой линии.

– А если его поджечь? – спросил Ник.

Мох вдруг заходил волнами, как будто сквозняк усилился, хотя Ник мог бы поклясться, что он остался таким же.

– Тише! – шикнул на него Динамит.

– Что, неужели понимает? – не поверил Ник.

– Понимает – не понимает, какая разница? На голос человеческий реагирует, это точно. В этом месте лучше помалкивать.

Подступы к станции «Вестминстер» никто не охранял, и сама она стояла в темноте. Ник осветил обе платформы фонарем и понял, в чем дело – там никто не жил. На полу в густом слое пыли валялись скелеты и разрозненные кости – то ли людей, то ли животных, а, скорее всего, и тех, и других. И везде по стенам висели длинные космы мха.

– Как будто в царство мертвых попал, – пробормотал он.

Ему никто не ответил.

– А как же здешняя платформа линии «Джубили»? – спросил он у Динамита, понизив голос до шепота.

– Там живут, – ответил тот. – Но они сюда и носа не кажут. Закрыли проход наглухо и, кажется, навсегда.

За «Вестминстером» мох постепенно сошел на нет. Динамит опять прибил скорости. Все повеселели. Следующая станция «Эмбанкмент» должна была стать последней на пути Ника и Януса по мелкой линии.

Ник решил продолжить прерванный разговор.

– Так как, насчет поджечь мох? – напомнил он Динамиту.

– Ты кости на платформе видел? – вопросом на вопрос ответил тот.

– Ну?

– Вот они и пробовали это сделать.

– А ты откуда знаешь?

– Я был среди них.

Ник замолчал, полагая, что Динамиту неприятно об этом вспоминать, но тот через некоторое время продолжил сам.

– Я раньше жил здесь. Мы облили мох бензином вдоль обеих платформ и подожгли. Он тогда уже распространился со станции на тоннели. Мы решили, что хотя бы платформы освободим. Но не учли одного – от огня стали вылетать споры, а они были ядовитыми. Спор было так много, что ими буквально пропитался весь воздух. Они лезли в рот, глаза, уши – везде. Люди без противогазов умерли сразу, в противогазах – немного погодя. Я и еще несколько человек спаслись только потому, что на нас были противогазы, и мы стояли возле перехода на глубокую линию. Увидев, что творится, мы сразу побежали к соседям с линии «Джубили», а те, впустив нас, тут же закрыли ворота. С тех пор со мхом воевать никто не хочет. Даже твари сюда не ходят. Так что это, своего рода, самая безопасная станция во всем метро.

– На хрен нужна такая безопасность! – заметил Ник.

Дальше ехали молча. Ник попытался представить себе, каково это было – погибать всей станцией одновременно и не иметь возможности как-нибудь себя защитить. Одно дело – умереть в бою и совсем другое – вот так.

Мелкая тварь в проволочной клетке вдруг опять засуетилась и пронзительно запищала.

– Черт бы тебя побрал, Отто! – выругался Динамит. – Приваживаешь ты их, что ли?

Путники опять стали оглядываться по сторонам, не забывая посматривать наверх. Но опасность пришла сзади. Их быстро нагоняли тяжелые шаги, под которыми жалобно хрустел щебень между шпалами. Ник посветил фонарем и ничего не увидел, хотя звуки раздавались уже рядом. Вокруг стоял такой густой мрак, что луч фонаря, казалось, сломался о него и упал вниз.

– О, черт! – воскликнул Динамит. – Опять обходчик!

Он налег на рычаги с удвоенной силой, дрезина дернулась вперед, но это уже не помогло. Из мрака показалась исполинская волосатая туша. Когда-то Ник видел в книжках картинки снежного человека. Размерами тварь была такой же, но по общей злобности вида оставляла того далеко позади. На ее свирепой морде адским пламенем горели глубоко посаженные глаза, а с длинных клыков падали клочья пены.

Обходчик прыгнул, перелетел последние пару метров, отделявшие его от дрезины, и ухватился передними лапами за прутья. Клетка заходила ходуном, прутья жалобно заскрипели. Стоя на задних лапах, монстр легко раздвинул передними арматуру толщиной в полтора пальца. Точки сварки полопались.

– Не смотри ему в глаза! – крикнул Динамит.

Но Ник как раз это и сделал – уставился в зрачки монстра и вдруг потерял способность двигаться. Автомат сделался неподъемно тяжелым. Он понимал, что сейчас они все погибнут, но эта мысль почему-то его не трогала. «Днем раньше, днем позже, – подумал он, – какая, в сущности, разница?»

Монстр расширил дыру в решетке и просунул внутрь голову, раза в два превосходящую человеческую. Он разинул чудовищную пасть и зарычал, не спуская глаз с Ника. Затем попытался его достать когтистой лапой. Ник отшатнулся. Янус ударил обходчика прикладом по лапе. Тот легко отшвырнул его на прутья, по которым Янус сполз вниз, и опять потянулся к Нику. С непрекращающимся рыком он силился протиснуть в клетку другое плечо, а вместе с ним вторую лапу. Проделав это, монстр смог бы ухватить Ника в любом месте клетки.

Динамит бросил рычаги, выудил из складок одежды гранату, выдернул чеку и, рискуя лишиться руки, сунул ее в пасть монстра. Тот от неожиданности сделал глотательное движение.

– Ложись! – крик Динамит.

Его голос вывел Ника из оцепенения, и он повалился на пол, где уже лежал оглушеннй Янус. Сверху на него упал Динамит, а через секунду громыхнул взрыв.

Когда Ник поднял голову, от монстра осталась ровно половина – от пояса и ниже. И она очень медленно падала на рельсы. Их всех забрызгало кровавыми ошметками твари.

– Приятного аппетита, ублюдок! – сказал Динамит. – Надеюсь, икать не будешь?

Повернувшись к Нику, он добавил.

– Кажется, ему нужен был ты, парень. Узнать бы еще, почему мы с Янусом ему не подошли.

17

Бандиты благополучно добрались до станции «Виктория», а оттуда, особо не задерживаясь, вышли в направлении станции «Пимлико».

Хотя Дебил и предлагал срезать путь, пройдя три перегона по мелкой зеленой линии, Крюк на это не решился.

– Плевое дело, шеф! – горячился Дебил. – Я уже ходил однажды, и все было путем.

– Я тоже ходил, – ответил Крюк, – но были большие сложности. Раз на раз не приходится.

Мокрый молчал – он был на стороне Крюка.

– Да ладно, – продолжал убеждать Дебил, – прорвемся. Люди же ходят – и ничего.

– Какие люди? – возразил Мокрый. – Которых разыскивает полиция? Так их нужда гонит. Они и поверху могут рвануть, лишь бы скрыться. Или ты имеешь в виду мутантов с зелеными рожами, хвостами и на трех ногах? Тем вообще терять нечего – все худшее с ними уже произошло. А нам это зачем? Тише едешь – дальше будешь.

– От того места, куда едешь, – съязвил Дебил.

– Ладно, умник, кончай базар! – оборвал спор Крюк. – Никаких углов срезать не будем!

– Но почему? – не унимался тот, умевший быть надоедливо упрямым.

– Потому что времени у нас вполне достаточно, и никто за нами не гонится. Пойдем по голубой линии до пересечения с черной, а потом по черной наверх.

Обиженный Дебил пробормотал что-то невразумительное, но спорить не стал.

Однако дальнейший путь и здесь оказался не таким простым, как ожидал Крюк. От «Виктории» до «Пимлико» они добирались целый день. Задержало их подтопление, которое произошло в середине тоннеля. В метро все еще работали насосы, откачивающие грунтовые воды, но включали их по часам ради экономии электроэнергии. Им пришлось долго ждать, пока насосы запустят.

Вместе с другими путниками они маялись на берегу. Время от времени кто-нибудь светил в темноту и было видно, что вода тянется далеко, до самого поворота тоннеля, метрах в ста впереди, а там, наверное, еще дальше.

Судя по уровню на стене, ее можно было преодолеть вброд, но никто на это не решился. Все знали, что часто вместе с водой появляются и хищные водоплавающие твари. Смельчаки, которые этим пренебрегали, нередко не доходили до конца пути.

Толпа ожидающих насчитывала человек двадцать и состояла по большей части из мелких торговцев, кочующих от станции к станции. Бизнес у них был простой – купить на одной станции дешево, продать на другой дорого. Исходив метро вдоль и поперек, они знали, что где продается дешевле, а что дороже, но знание это держали при себе. Многие из них были знакомы со сталкерами на каждой станции и вели с ними дела, заказывая добыть то, на что был спрос в данный момент. Контакты со сталкерами хранились торговцами в еще большем секрете, чем знание рынка подземки.

Торговый бизнес тоже считался опасным. Не таким, конечно, как у сталкеров, но тем не менее. Торговцев часто грабили и, случалось, убивали. Бывало также, что грабители, отняв товар, самих торговцев продавали в рабство. Официально рабство было в метро запрещено, но некоторые станции на свой страх и риск использовали труд невольников, заставляя их выполнять грязную и тяжелую работу. Рабов прятали от чужих глаз в глухих боковых тоннелях и штольнях, куда посторонних не пускали. Если такую станцию разоблачали, ее ждали суровые санкции со стороны совета метро, вплоть до полной экономической блокады и даже вооруженной интервенции соседей со сменой руководства.

Все это заставляло торговцев передвигаться по метро группами, а в некоторых случаях они даже нанимали профессиональную вооруженную охрану.

Были в толпе и люди, которые шли на «Пимлико» к местной знаменитости – экстрассенсу Говарду в надежде исцелиться от болезни или узнать судьбу пропавших родственников. У Говарда, рассказывали они, имелась «Книга всех знаний», которую он, обладая глубочайшей мудростью, написал сам в минуты озарения и ментальной связи с высшими силами. Книга существовала в единственном экземпляре. Используя свой дар ясновидения, и прикладывая к больному месту развернутую книгу, Говард творил чудеса, уверяли его сторонники. Из нее же Говард узнавал, что стало с исчезнувшими людьми.

Еще несколько человек шли просто в гости к родственникам.

Толпа то вступала в активные разговоры друг с другом, и тогда над ней стоял ровный гул голосов, то внезапно замолкала, и тогда становился слышным далекий шум насосов, откачивающих воду.

– А откуда они берут электроэнергию, чтобы питать помпы? – спросил какой-то подросток у мужчины, вместе с которым отправился в дорогу. Тот не знал. После небольшой паузы просветить его взялся один из торговцев. Прокашлявшись, он веско сказал.

– От атомной электростанции. Перед самой катастрофой метро перевели на электроснабжение от АЭС.

– А там разве остался кто-нибудь живой? – удивился подросток.

– Думаю, что нет, – ответил торговец.

– Как же тогда она работает?

– Этого не знает никто – она слишком далеко отсюда, километров сто, если не больше. Но известно, что ядерный реактор, если в нем есть топливо, может работать десятилетиями.

– А сколько именно?

– Если нового типа, то до шестидесяти лет.

– Это нам еще лет на тридцать с лишним хватит?

– Если ничего не случится, должно хватить.

– А что потом?

– Об этом лучше не думать, парень. Надо надеяться, что наши ученые изобретут что-нибудь – в метро есть очень умные головы.

Когда тоннель осушили и все двинулись в путь, оказалось, что идти не так-то просто – шпалы были покрыты тонким слоем какой-то скользкой дряни темного цвета и ноги на ней все время норовили разъехаться. Все чертыхались и опирались друг на друга.

– И часто здесь такое случается? – спросил молодой торговец, шедший впереди Крюка, у пожилого.

– Считай, каждый месяц. Раньше так же скользко бывало наверху во время гололеда.

– Что такое гололед?

– Это когда зимой в мороз вода замерзает, и улицы покрываются льдом.

– А что такое лед? – не унимался тот.

– Тьфу ты! Да что с тобой разговаривать, если ты ничего не знаешь!

– Неправда, знаю кое-что, – возразил тот.

– Книжки читай, тогда будешь знать не кое-что, а много чего.

– Ну ладно, мужик, – миролюбиво сказал тот, – а откуда здесь вода?

– Как откуда? Темза недалеко, грунтовые воды подошли, вот и просочились в тоннель. Я надеюсь, что такое Темза тебе не надо объяснять? – едко осведомился тот.

Вдруг послышались возгласы, и вся процессия встала. Крюк нетерпеливо пробился в первые ряды. На рельсах лежала довольно большая слизистая полупрозрачная тварь, размерами как мешок с песком. У нее были большие круглые глаза и костяной клюв. Тело окружали множество коротких щупалец. Тварь смотрела не на людей, а в стену тоннеля и не двигалась.

– Вот видишь, – сказал негромко старый торговец молодому, – а ты хотел вброд идти, дурья башка.

– Чего смотрите? – грубо спросил Крюк. – Дохлая она!

– А ты уверен? – не поверили торговцы, раньше, видимо, не сталкивавшиеся ни с чем подобным.

– Да, черт возьми! – сказал тот, но с места тоже не двинулся.

Его выручил Дебил. Выхватив свой длинный тесак, он осторожно приблизился к твари и ткнул ее лезвием в бок. Та вдруг ожила, молниеносно повернулась к нему и попыталась ухватить клювом за ботинок.

Толпа выдохнула в ужасе и подалась назад. Дебил отпрыгнул, но это было уже лишним. Видимо, тварь вложила в этот выпад все остававшиеся силы, а когда они закончились, издохла окончательно. По телу ее пробежала смертная судорога, оно потеряло форму и расплылось безвольной лужей. Никто не решился в нее вступить, хотя все понимали, что это уже действительно конец. Лужу обошли по стеночке и двинулись дальше.

На станции «Пимлико» экстрасенс Говард встречал людей у края платформы. На нем был просторный черный плащ до пола и черная же плоская шляпа с широкими полями. Узкое лицо с крючковатым носом обрамляла длинная седая борода. Говард величественно возлагал ладонь на кланяющихся ему страждущих, и говорил, что всем постарается помочь, насколько хватит его слабых сил.

Увидев его, Крюк остановился, как вкопанный. Он даже открыл рот, чтобы что-то сказать, но затем передумал, тоже подошел к Говарду и поклонился. Рука того едва заметно дрогнула, ложась ему на голову.

– На что жалуешься, странник? – спросил Говард, глядя куда-то в сторону.

– Ох, отче, – деланно вздохнул Крюк, – болячек в мои годы хоть отбавляй. Я вам потом все расскажу.

– Ну, приходи завтра с утра, – сказал Говард.

Затем, не став благословлять еще нескольких человек, которые выстроились за Крюком, целитель развернулся и пошел к просторной дощатой хижине, на которой было написано «Дом Говарда», а ниже нарисовано распятие.

– Устал Учитель, – сказал кто-то из не благословленных паломники.

Все стали устраиваться на ночлег рядом с хижиной, а Крюк с подельниками пошли в палаточную гостиницу.

За ужином Дебил поинтересовался.

– Что, шеф, здоровьишко пошаливает?

Крюк бросил на него колючий взгляд.

– Я еще тебе, щенку, фору дам! Не болтай, чего не понимаешь!

Мокрый, как обычно, промолчал, но Крюк вдруг поймал себя на мысли, что эта молчаливость нравится ему куда меньше, чем нагловатая бесцеремонность Дебила. У того все на виду, а у этого – внутри, и черт его знает, что он там задумал и чего от него ожидать.

На следующий день ранним утром, когда все еще спали, Крюк негромко постучал в дверь Говарда, а когда тот выглянул, кивком позвал в ближайший тоннель.

Когда они отошли уже довольно далеко от станции и услышать их, по оценке Крюка, не мог никто, он остановился и сказал.

– Ну, ты даешь, Кукольник! А я все думаю, куда ты подевался? Кого ни спрошу, никто не знает. А ты – вот где.

– Тише! – вскинулся тот. – Называй меня Говардом.

– Ладно, не трясись, – благодушно ответил тот, – Говард, так Говард. Давно мы с тобой не видались, я говорю. И узнать тебя трудно – бороду себе отрастил, шляпу нахлобучил – прямо охотник за ведьмами.

– Неужели скучал? – ехидно поинтересовался Говард-Кукольник.

– Я бы не скучал, – сразу перешел к делу Крюк, – если бы не должок за тобой. Я ведь твою шкуру спас, помнишь?

Кукольник напрягся и нехотя ответил.

– Это было в другой жизни, Крюк. У меня теперь новые интересы.

– А у меня – старые! – с нажимом произнес Крюк. – И если бы не я, у тебя вообще никакой жизни не было бы. Скажешь, нет?

– Да кто его знает, – попытался уйти от благодарности тот.

Крюк схватил его за грудки.

– Я знаю, кореш! Порвала бы тебя толпа на Юстоне за педофилию, и дело с концом! Но я дал очередь поверх голов и утащил тебя, извращенца, в тоннель. Забыл?

Говард сдался.

– Помню, помню! Могу в счет долга полечить бесплатно.

– Свое лечение сунь себе в задницу! – отрезал Крюк. – А на не отданный вовремя долг набежали проценты за восемь лет, что тебя не было видно. Посчитать или сам сообразишь?

– Не надо, – буркнул Кукольник. – Чего ты хочешь?

– Пока не знаю, – ответил Крюк. – Я так понимаю, ты человек тут влиятельный, можешь отдать и деньгами, и услугами?

Кукольник неопределенно пожал плечами.

– Смотря какими.

– Посильными для тебя, – успокоил его Крюк. – Деньги мне пока не нужны, а услуга скоро может понадобиться. Так что будь готов.

Кукольник кивнул. Главная часть разговора была окончена, и они повернули к станции.

В этот момент из бокового тоннеля за их спиной выскочил карлик и деловито побежал к станции. Крюк оглянулся, карлик налетел на него и оба упали.

– Ты, мать твою, сморчок, смотри, куда бежишь! – заорал Крюк, подхватившись на ноги.

– Простите, сэр, простите! – быстро забормотал карлик. – Темно здесь, не видел, простите великодушно!

– А раз темно, так и не бегай, чмо! – Крюк поднял слетевшую с плеча плоскую сумку, с которой не расставался. – Ходи медленно!

– Непременно так и сделаю сэр, простите, спасибо, сэр! – продолжал извиняться тот.

– Пшел отсюда! – велел Крюк.

Карлик засеменил к станции, а потом снова перешел на бег.

– У-у, урод чертов! – выругался Крюк. – Кто такой?

– Убогий местный, – пояснил Кукольник. – Платформу подметает. Не в себе немного.

– Еще раз встречу – прибью, – пообещал Крюк. – Не будет у вашей станции убогого.

Поостыв, он спросил.

– Я одного не пойму, – сказал Крюк. – Как тебе, старому шулеру пришла в голову мысль заделаться экстрасенсом?

– А что, разве плохо получилось? – самодовольно осклабился Кукольник. – Я ведь постарше тебя буду, Крюк. Глаз уже не тот, да и рука подводит. А тут они и не нужны. Знай себе «исцеляй» наложением ладоней и молитвами, да плату принимай.

– Не боишься, что однажды побьют за мошенничество?

Куколник захихикал.

– Кто? Они? Наоборот, благодарить приходят, говорят, что помогло!

– Помогло? – не поверил Крюк. – Смеешься, что ли?

– Я сейчас тебе докажу, – сказал Кукольник. – Что у тебя болит?

Крюк подумал.

– Вот, палец ноет, – и он протянул тому скрюченный начинающимся артритом мизинец.

Кукольник поместил его руку меж двух своих, не прикасаясь к ней, и стал что-то шептать.

– Чувствуешь тепло? – спросил он.

– Да, – признался Крюк.

– Еще болит?

– Нет.

– Ну, вот видишь!

– Фигня все это! – презрительно скривился Крюк. – Самовнушение.

– Тогда внуши себе сам, – парировал тот.

На это Крюк не нашелся, что ответить. «Мутант, зараза», – подумал он.

Когда они вышли на платформу, свет на станции внезапно погас. Через минуту включилось красноватое и очень тусклое резервное освещение.

– Это еще что такое? – встревожился Крюк.

– Соседи шалят, – объяснил Кукольник. – Света им мало, так они время от времени отрубают нам кабель.

– Какие соседи?

– С «Нозен» линии.

– И зачем им ваше электричество?

– Овощи выращивают под кварцевыми лампами, гурманы. Они помидоры жрут, а мы в темноте кукуем.

– Хорошо живут, – заметил Крюк, – я уже и забыл, каковы помидоры на вкус. И надолго это?

– Пока не отгоним их от рубильника.

– А где он находится?

– В том-то и дело, что на поверхности. Вам, ребята, лучше бы убраться со станции.

– Почему?

– Экспедиционный корпус сейчас собирать будут. А в него у нас любят совать всех, кто гостит на станции, чтобы своих поберечь. Так что у вас, как крепких мужиков, есть все шансы туда попасть.

Крюк спешно вернулся в палатку и велел подельникам собираться в дорогу.

– Чего так скоро? – заныл Дебил. – Я еще и к местным девкам не сходил.

– Если будешь тянуть время, то сходишь наверх к шестилапым сукам, – оборвал его Крюк. – Или к кровососам. Тебе кто больше нравится?

Едва они миновали постовых на выходе со станции, как к тем прибежал посыльный с приказом. Пока они читали, Крюк с компанией отошли уже метров на пятьдесят.

– Эй, мужики! – крикнул вслед старший дозора.

– Чего еще? – отозвался Крюк, не останавливаясь.

– Вернитесь, дело есть!

– Времени нет, в следующий раз.

– Можно хорошо заработать! – стал соблазнять их тот.

– Заработайте сами!

Постовые перешли к угрозам.

– Вернитесь, а то будем стрелять! Кому сказано!

В этот момент бандиты дошли до поворота и поспешили скрыться из виду. Солдаты кричали что-то еще, но голоса их доносились все слабее и слабее.

– Может, поставить растяжку? – предложил Дебил. – А то вдруг в погоню кинутся?

– Не кинутся, – уверенно сказал Крюк, – не имеют права.

– Как будто ты, шеф, не знаешь, что права в метро – вещь относительная.

– Не в этот раз, – ответил он.

И был прав.

18

Скоро Крюк пожалел, что не послушался совета Дебила и согласился на переход по мелкой линии. Едва они отошли от «Пимлико», как увидели в боковом тоннеле горящий костер. У огня сидели трое оборванцев, похожих на бомжей со стажем. Крюк посмотрел на них брезгливо и хотел уже пройти мимо, как один из них приветственно махнул рукой, сделав знак, что желает поговорить, и заспешил к ним.

Когда он подошел ближе, Крюк уловил отчетливо исходивший от него перегар, перемешанный с запахом давно немытого тела, и поморщился. На плече у бродяги дулом вниз висел обрез старого двуствольного дробовика. С таким еще дед Крюка ходил на болота бить вальдшнепов.

– Добрый день! – почтительно поздоровался бродяга.

– Привет! – небрежно произнес Крюк, а его подручные молча кивнули.

– На «Вауксал» идете? – спросил тот.

– А тебе что? – грубо ответил Крюк. – В попутчики набиваешься, одному страшно?

Бродяга смутился от его тона и Крюк понял, что тому не часто приходилось разговаривать с бандитами.

– Нет, я это…, – он замялся. – Вам проводник не нужен?

– Какой еще на хрен проводник? – удивился Крюк. – Ты, что ли?

– Ну, – бродяга совсем растерялся, – там впереди дорога сложная, а мы все местные, знаем, что да как. Недорого и возьму, – добавил он.

По его изможденному, заросшему бородой лицу было трудно определить, сколько ему лет. Что-то между тридцатью и сорока, прикинул Крюк, хотя кажется старше. Остальные, насколько он мог судить на расстоянии, выглядели так же.

– Да хоть бы и даром! – отрезал он. – Ни проводники, ни попутчики нам не нужны.

– Подумайте, – не отставал тот, – я правду говорю.

– Отвали! – произнес Мокрый, почувствовав настроение шефа.

– Пожалеете! – предупредил бродяга вслед.

– Пожалеешь ты, если не заткнёшься! – пригрозил ему Дебил.

– Проводник выискался! – бормотал, вышагивая по шпалам, возмущенный Крюк. – Это что, лабиринт, что ли? Да ты хоть с завязанными глазами иди, все равно придешь к следующей станции!

– Верно, шеф! – поддакнул Дебил.

– Все в метро норовят обдурить друг друга! – заключил Крюк. – Срубить денег, ни за что и ничем не рискуя. Не люди, а мусор, отбросы общества.

В эту минуту он казался себе несравненно более ценным членом общества, чем тот жалкий бомж, потому что уж он-то рисковал сполна. Даже постоянно молчавший Мокрый что-то хмыкнул в его поддержку.

Вскоре тоннель пошел под уклон, но это поначалу не насторожило Крюка. В метро тоннели постоянно то понижались, то повышались, не говоря уже про вихляния из стороны в сторону, но происходило это плавно. Поначалу и здесь понижение было не резким, но мало-помалу становилось все более крутым. Вскоре бандитам уже приходилось упираться каблуками в шпалы, чтобы не покатиться вниз.

– Прямо, не метро, а лестница какая-то! – проворчал Дебил. – Надо было все же по мелкой линии идти.

– Заткнись! – зло оборвал его Крюк.

Такого в метро он еще не видел. Правда, и в этих краях он раньше не бывал. О том, что случилось с землей, и почему она просела, думать не хотелось. Чугунные тюбинги удержали ее толщу над головой – и ладно.

– А тоннель не рухнет? – забеспокоился Дебил, опасливо поглядывая наверх. – Я слышал, на этом перегоне он под Темзой проходит.

Крюк представил себе огромную массу воды над головой и поежился.

– Раз до сих пор не обрушился, то и теперь не должен, – подал голос Мокрый.

Крюк мысленно похвалил его за хладнокровие. Последние метры спуска были почти отвесными. Временами они падали и ехали на задницах, травмируя мягкие ткани жестким щебнем.

Спуск закончился и начался подъем. Теперь они карабкались наверх, а куски щебня из-под их ботинок катились вниз. Подниматься было тяжелее, чем спускаться – подводила дыхалка. Молодым подручным подъем был нипочем, а Крюк начал хватать ртом воздух. «Курить меньше надо», – подумал он и вспомнил, что его подельники не курят вообще.

Когда они опять выбрались на относительно ровное место, Крюк вздохнул с облегчением. Он не страдал от клаустрофобии, но во время спуска и подъема ему становилось неуютно от мысли о возможности быть раздавленным завалом. Ведь от чего-то же просел так резко тоннель. Над ними, конечно, и сейчас было не менее двадцати метров, но здесь все лежало ровно и спокойно, как оно и должно быть.

– Все, вырвались! – обрадовался Дебил. – Дальше пойдем спокойно.

Остальным показалось, что это действительно будет так. Однако за очередным поворотом их ждал новый сюрприз – провал, заполненный водой. Он был неширокий, метров пять. Через провал шел дощатый мостик довольно хлипкого вида.

Они остановились.

– Пожалуй, зря мы с собой бомжа не взяли, – поскреб затылок Дебил. – Он бы объяснил сейчас, что к чему.

– Что ты все ноешь и ноешь, как баба! – взорвался Крюк. – Того не сделали, этого не взяли – слушать противно. Давай, вперед!

– Почему я? – запротестовал тот.

– Потому что я так сказал! – отрезал он.

Дебил мялся. Он хорошо запомнил мешок слизи на шпалах и то, как как тот, уже издыхая, попытался ухватить его за ногу.

– Ну!? – угрожающе надвинулся на него Крюк.

Дебила выручил Мокрый.

– Шеф, я пойду, – вызвался он.

– Иди, – согласился Крюк.

Мокрый отошел назад, разбежался – и в три прыжка перемахнул через мостик. В темной глубине промелькнула какая-то тень и по воде пошла легкая рябь.

– Видали? – всполошился Дебил. – Что это было?

– Мостик прогнулся и коснулся воды, – сказал Крюк.

Дебил вопросительно посмотрел на главаря.

– Теперь я?

Крюк мстительно скривился.

– Нет уж! Не хотел первым – пойдешь последним.

Разбег у Крюка был короче, а движения не такими быстрыми, как Мокрого. Он тяжело затопал по мостику. Когда он добежал до середины, из воды молниеносно высунулась зубастая пасть на длинной шее и ухватила его за ботинок. Крюка спасла только мгновенная реакция Мокрого – тот всадил в тварь короткую очередь из автомата, а Крюк в это время рванулся, выдернул ногу из ботинка и пулей домчался до берега. Мутант ушел на глубину с ботинком в зубах.

Оставшийся в одиночестве Дебил позеленел от страха.

– Давай! – велел ему Крюк.

Дебил отрицательно затряс головой и крикнул неестественным голосом.

– Нет, ребята, я не пойду, я лучше вернусь назад!

Крюк стоял на одной ноге, поджав под себя другую. Он навел на Дебила автомат.

– Я тебе сейчас пойду, сучий потрох! Аванс сначала отработай. Дуй сюда, я сказал!

В данной ситуации мертвый Дебил устраивал его больше, чем живой. Вернувшись назад, тот мог проболтаться о его планах каким-нибудь случайным знакомым, чего Крюку совсем не хотелось. Дебил понял, что уйти ему не дадут, а завалить двоих он не сможет – просто не успеет поднять ствол, но все еще сопротивлялся.

– Да я быстро, – заныл он, – вернусь назад, возьму проводника и мигом буду здесь.

– Твой проводник – я! – веско сказал Крюк. – Считаю до трех. Раз!

Дебил все еще медлил.

– Два! – сказал Крюк и щелкнул затвором.

– Все, иду! – согласился тот.

Боясь сделать шаг назад для разбега, Дебил с места рванул вперед. Он был самым тяжелым из троих и мостик под его весом заскрипел и зашатался. Сразу два длинношеих монстра с разных сторон кинулись к мостику. Но Крюк и Мокрый были начеку и открыли по ним огонь почти одновременно. Один гад тут же нырнул обратно, а другой замешкался и пуля Мокрого снесла ему полчерепа.

Не чуя под собой ног, Дебил ураганом пронесся по мостику и пробежал еще несколько метров на берегу, не в силах погасить скорость сразу.

– Стой, твою мать! – крикнул Мокрый. – До «Восхола» бежать не надо!

Только сейчас Крюк догадался, почему набивавшийся им в проводники бомж был с дробовиком. Перед переходом этой лужи, следовало садануть в нее хорошим зарядом картечи справа и слева от мостика, накрыв всю живность, которая в ней сидит, а уже затем спокойно переходить.

Тем временем, раненная в голову тварь издохла и всплыла кверху брюхом, а другая тут же начала ее жадно жрать. Крюк шарил лучом фонаря по воде и, наконец, увидел то, что хотел – его ботинок тихо покачался недалеко от берега.

– Достань! – велел он Мокрому, не очень полагаясь на Дебила.

Тот исполнил приказание и выудил ботинок, поддев его стволом автомата. Крюк придирчиво осмотрел свою мокрую обувку. Ботинок был сильно пожеван зубами твари и в нескольких местах прокушен. Очевидно, она не сразу поверила, что его нельзя есть, и пыталась добраться до чего-нибудь более съедобного, чем просто грубая кожа.

Крюк натянул ботинок на ногу, притопнул.

– Хреновато, но сойдет! – пробормотал он.

На дальнейшем пути они встретили еще парочку провалившихся участков глубиной в рост человека. К счастью, те были сухими, хоть и без мостиков, так что перебрались они через них почти без проблем. Правда, на дне провалов валялись явно человеческие кости, и это наталкивало на мрачные догадки об их происхождении.

Внезапно в луче фонаря вдали показалась темная круглая болванка, стремительно и бесшумно двигавшаяся в их сторону. «Поезд! – от неожиданности промелькнуло в голове у Крюка. – Нет, не поезд. Тот стучит колесами».

Непонятный предмет летел на них. В диаметре он был метра полтора и казался подвешенным ровно посередине тоннеля.

– Что за херня? – вырвалось у Крюка.

Это не походило ни на дрезину, ни на что-либо другое, виденное им прежде в тоннеле. И лишь вблизи стало видно, что от шара расходятся круглые лапы, упирающиеся в боковины тоннеля, затем сверкнули четыре пары глаз.

– Путевой паук, – выдохнул Крюк.

Он много слышал об этом довольно редком монстре подземелий, но все рассказы даже частично не могли передать ощущения тихого ужаса, исходившего от этой твари.

– Стреляй, шеф! – заорал Дебил.

Крюк и Мокрый, словно очнувшись, открыли беспорядочный огонь. Однако паук был уже в паре метров от них и пули не могли остановить инерцию его движения. Уклоняясь от его клюва, бандиты повалились на рельсы. Паук подхватил Мокрого и, держа его в лапах, побежал дальше.

Теперь, когда он был обременен добычей, движения его замедлились. И опять Крюк подумал, что в таких условиях хороший выстрел дуплетом из дробовика был бы лучше автоматной очереди. Нет, не врал проводник! Ох, не врал! «Скупой платит дважды!» – с раздражением подумал Крюк, ругая себя за всегдашнюю самоуверенность.

Крюк и Дебил вскочили на ноги и открыли огонь вслед пауку, стараясь не попасть в висящего внизу Мокрого. Очевидно, некоторые пули достигли цели, потому что тварь заскрипела, выронила Мокрого и скрылась во мраке.

Они подбежали к товарищу. Тот был оглушен, но жив и, как выяснилось, серьезных повреждений не имел. Только на спине одежда у него была порвана, а кожа расцарапана до крови – паук уже пристраивался жрать жертву на ходу.

– Слышь, братан, – зашелся нервным смехом Дебил, – видать, ты невкусный – он только надкусил. Повезло тебе.

– Заразу бы какую не занес! – пробормотал Мокрый.

Затем отстегнул с пояса фляжку и подал Дебилу.

– Промой рану.

Светло-коричневая струя полилась на порезы, запахло виски, Мокрый зашипел от боли.

Дебил остановился, приложился к фляжке и сделал добрый глоток.

– Э-эй! – заволновался Мокрый. – Это лекарство!

– Вот я и лечусь! – захохотал Дебил. – Мы тебе жизнь спасли, братуха, а ты жмотишься!

Он передал фляжку Крюку, тот тоже глотнул. Дебил с сожалением вернул Мокрому фляжку с остатками виски.

«Неудачный переход, – думал Крюк, – слишком много напрягов. – Наверное, столько было бы и на мелкой линии, но там хоть путь сократили бы».

Уже перед самой станцией тоннель вдруг опустился настолько, что им пришлось с полсотни метров пройти на четвереньках, задевая спинами его свод. Дебил опять затянул свою песню, что надо было идти по мелкой линии, но лишь молча передернул затвор и он заткнулся.

Самое же большое потрясение ждало Крюка впереди. На станции «Воксхол», они устроились в местной гостинице, состоящей из нескольких палаток в углу платформы.

– Привал на один день! – объявил Крюк.

Он ушел к себе и решил еще раз посмотреть карту. Но, сунув руку в планшет, он обнаружил там пустоту! Он растянул планшет и поднес к глазам. Пусто!

Карты не было ни в рюкзаке, который он спешно вытряхнул на койку, ни в карманах, ни где-либо еще. Перерыв несколько раз подряд все свое имущество, Крюк с перекошенным лицом ворвался в палатку подчиненных.

– Где, суки, карта? – свистящим шепотом спросил он, хватая за грудки попеременно то одного, то другого.

– Ты чего, шеф? – вылупился на него Дебил. – Какая карта?

– Моя карта, которую у индуса отняли!

– А что, она пропала? Не брали мы, – хором заверили его оба.

Удивление их было столь неподдельным, что Крюк сразу понял – они ни при чем. Иначе, зачем им было бы, сперев карту, оставаться с ним? На всякий случай, уже понимая напрасность своих действий, но еще на что-то надеясь, он обыскал обоих и пересмотрел их манатки. Карты не было. У Крюка опустились руки.

Кто мог ее взять? Он стал вспоминать и постепенно из тумана потрясения и непонимания к нему пришел ответ – карлик в тоннеле, больше некому! Типичный воровской прием – разыграть столкновение, а в это время выпотрошить карманы или сумку. А Говард-Кукольник его прикрывал. И как же удачно все обтяпал! На все согласился, денег дал на дорогу, об опасности предупредил! Ах, ты ж старый козел! Обвел, как ребенка. Хотя, он и всегда-то был хитрее Крюка. Пора положить этому конец.

Он не мог видеть себя со стороны, но по тому, как отшатнулись от него подчиненные, понял, что в этот момент его лицо стало жутким.

– Собирайтесь, идем обратно! – скомандовал он и вышел из палатки.

19

Для обратной дороги Крюк предусмотрительно купил дробовик и патроны с картечью. Продавец содрал с него за оружие двойную цену, но деваться было некуда, других дробовиков в этот момент на станции не продавалось.

На «Воксхоле» им рассказали, что из-за особенностей тоннеля между ними и «Пимлико», станция оказалась практически отрезанной от остальной линии. Ходили к ним мало. Местные в основном курсировали в другую сторону – на «Стоквел» и дальше на «Брикстон» до конца линии «Виктория», а также на станции черной и коричневой линий. В плачевное состояние тоннель пришел относительно недавно, и никто не знал, отчего это произошло. Информацию старались не распространять, чтобы она не подвигла врагов линии «Виктория» на какие-либо недружественные действия.

Когда торговое сообщение с «Пимлико» затруднилось до предела, горячие головы на «Воксхоле» даже предлагали взорвать тоннель, чтобы не платить линейные налоги, но до этого пока дело не дошло. Не в последнюю очередь потому, что линия «Виктория» вовремя сообразила снизить их до символических значений под предлогом того, что «Воксхолу» теперь и самому деньги нужны для восстановления тоннеля, хотя, что здесь можно сделать, кроме установки хлипких мостиков над провалами с водой, никто не понимал. Переход дышал на ладан и все боялись, что он обрушится сам собой. Этого момента ожидали со страхом, опасаясь, что вследствие обрушения вода из Темзы может каким-то образом попасть в подземку.

Назад они почти бежали. Крюк палил из дробовика во все, что казалось ему подозрительным, и вскоре израсходовал половину патронов. Его сжигало изнутри крайне неприятное чувство – смесь ярости, ненависти и бессилия, знакомое всем, кому случалось быть обворованным или ограбленным.

Крюку казалось, будто у него украли всю дальнейшую жизнь – слишком уж большие надежды он возлагал на эту карту. Не раз и не два он представлял себя важным господином, неспешно гуляющим в костюме от дорогого портного по просторным бункерам подметро, среди другой нарядной публики. Он видел себя сидящим в одном из их ресторанов с какой-нибудь роскошной блондинкой в бриллиантах, посещающим кинотеатры, концерты и даже оперу. Все это, по слухам, у них имелось, а еще оранжереи, бассейны и спортивные залы. Они не ютились в тесных самодельных хибарках, а жили в нормальных квартирах со всеми удобствами, коридоры между которыми напоминали широкие проспекты. Ему рассказывали, что жители подметро имели бордели высшего разряда, больницы с необходимым оборудованием, а всю грязную работу за них выполнял обслуживающий персонал. Они могли нормально жить даже сейчас, когда жизнь повсюду почти закончилась. Заветная карта Шкипера должна была принести ему право стать одним из них и обзавестись солидным золотым счетом в их банке. При этом он почему-то не задумывался, почему они, имея все это, вдруг захотели заполучить информацию о далеком и непонятном приморском убежище.

Подручные запыхавшись, бежали следом и удивлялись той перемене, которая произошла с их немолодым главарем. «Ах ты ж сволочь позорная! – мысленно обращался он к Говарду. – Ты кого обокрал, тварь вонючая? Совсем рамсы попутал! Как посмел только руку протянуть, гнус? Ты хоть знаешь, что с ней делать? Ты думаешь, она долго у тебя продержится? Ты же ничего, падла, не умеешь, кроме, как по карманам лазить и больных дурить. Отправишься на поиски убежища? Не дойдешь. Эта карта не для таких, как ты, и очень скоро я тебя это объясню. Да только это будет последнее объяснение, которое ты получишь в своей жизни!»

Крюк саданул из обоих стволов в затопленный водой провал, и смело ступил на мостик. В этот раз он шел, ничего не боясь, быстро, но не бежал. Перед переходом подчиненных он повторил выстрелы дуплетом, но те предпочли переправиться бегом.

– Не ссыте, щенки! – подбодрил он их презрительно.

Потом ему подумалось, что, пожалуй, он зря так уж уверен в безопасности этого места. Кто знает, какой оно глубины, с какими подземными резервуарами сообщается и какие еще твари в них живут.

Циклопического паука они нашли немного дальше. Тот висел безвольным мешком в технической нише и едва шевелил лапами. Все-таки они его подстрелили, и было похоже, что тварь издыхала. Несмотря на это, Крюк всадил в него дуплетом два заряда картечи. Когда дым рассеялся, стало видно, что паук сделался похожим на рваный матрац. Из него торчали клочья каких-то белесых внутренностей, а на щебенку потекло что-то тягучее и густое.

– Шеф, предупреждать надо, так и оглохнуть можно! – пожаловался Дебил, прочищая пальцем ухо.

– Заткнись, мать твою! – рявкнул Крюк.

Мокрый коснулся плеча Дебила и показал жестом, что к шефу под горячую руку лезть не стоит. А то и пристрелить может, чего доброго.

Обратный путь занял у них вдвое меньше времени, чем путь туда. Они и сами не заметили, как оказались возле ниши с проводниками. Костер там уже еле тлел и те с удивительной беспечностью спали вокруг, не удосужившись выставить дозорного.

– Задницы, что с них взять? – пробормотал Крюк и ногами грубо растолкал спящих.

Бродяги проснулись и стали с руганью и кряхтением продирать глаза.

– Ты! – Крюк указал на того, что набивался в проводники. – Пойдешь с нами!

– На «Воксхол»? – обрадовался проводник.

– На Пимлико!

Тот затряс головой.

– Нет, на «Пимлико» не пойду! Что мне там делать?

– А я тебя и не спрашиваю, – отрезал Крюк. – А что делать, я тебе объясню.

– Нельзя мне сейчас туда, – заныл тот, – правда, нельзя.

– Я разрешаю!

– Там свои начальники есть.

– Не бойся, я договорюсь.

Бродяга посмотрел на него с сомнением.

– А сколько заплатишь?

– Не обижу. Пошел!

Дозорные перед «Пимлико» покосились на бомжа и один даже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Крюк сунул ему горсть патронов и тот промолчал.

Знахаря дома не оказалось. На двери его хибары висел внушительных размеров замок, а рядом с дверью встревожено о чем-то шушукалась группа жаждущих исцеления.

Крюк стер ярость с лица и постарался придать ему смиренный вид паломника, хотя это и было нелегко. Кое-как справившись с этой задачей, он сделал подчиненным знак отстать и приблизился к страждущим. Они обсуждали исчезновение целителя.

– И ничего не сказал? – допытывался один.

– Совсем ничего.

– А когда вернется?

– Никто не знает.

– Что же нам делать – ждать или нет?

– Это пусть каждый сам решает.

– А мы так на него надеялись.

– Мы тоже.

– А что, он и вправду, помогал?

– Еще как, я здесь уже восьмой раз.

– Зачем же по восемь раз ходить? Одного было недостаточно?

– Ты что за умник такой выискался? Сказано тебе – помогал!

– К кому же теперь обращаться?

– Ох, не знаю. Есть еще целители в метро, но такого сильного, как Учитель, говорят, больше нет, да и далеко до них.

Крюк прокашлялся и вступил в беседу.

– А что, Учитель не принимает? – спросил он с наигранным неведением.

– Нет, не принимает. Сигизмунд, помощник его, говорит, что ушел к земле припасть, чтобы силой зарядиться.

– А что, здесь припасть нельзя? – поинтересовался Крюк.

– Какая же здесь земля? Щебенка одна и бетон с рельсами. А ему с Праматерью надо соединиться – вся сила от нее идет.

– И где же он это делает?.

– Неизвестно. Говорят, Учитель знает места, где в земле пересекаются центры силы,

«Ох, соединил бы я его с „праматерью“ на веки вечные», – подумал Крюк и отошел в сторону.

В небольшой убогой хибарке рядом с жилищем Говарда скрипнула дверь, и из нее вышел тот самый карлик, что налетел на него в тоннеле.

– Вон, у Сигизмунда спросите, сэр, – подсказал кто-то, – он помощником при Учителе состоит.

Заметив Крюка, карлик метнулся назад и попытался закрыть дверь, но Крюк был проворнее – он бросился следом и вовремя вставил ногу в щель между дверью и косяком. К нему тотчас поспешил Мокрый. Вдвоем они легко преодолели сопротивление Сигизмунда, сделав это довольно непринужденно, и вошли внутрь.

– На стреме! – через плечо бросил Крюк Дебилу.

Почитатели Говарда были заняты обсуждением своих болезней и не обратили на них внимания.

Через непродолжительное время Крюк и Мокрый вышли от карлика. Лицо Крюка уже не было таким мрачным, а Мокрый зажал под мышкой большой сверток.

– Ну, что он говорит? – спросил Крюка кто-то из паломников.

– Скоро вернется Учитель, – ответил тот, – самое позднее – завтра утром.

По толпе страждущих пронесся вздох облегчения.

Бандиты и проводник отошли в сторону.

– Наверху бывал? – спросил Крюк у бомжа.

– Давно когда-то, – нехотя ответил тот. – Сейчас не хожу.

– Мудака этого знаешь? – он кивнул на хибару знахаря.

– Кто ж его не знает? – бомж сплюнул. – Мошенник он.

И тут же добавил, озираясь по сторонам.

– Только я этого не говорил – у нас его начальство уважает.

– Куда он мог двинуть представляешь? – прищурился Крюк.

Бомж кивнул.

– Встречал я его наверху в одном месте. Он туда на свиданки с корешами бегал. Может, и в этот раз?

– Покажешь нам?

– Показал бы, так у меня химзы нет.

Мокрый сунул ему сверток.

– Теперь есть.

Бомж отстранился.

– Идти наверх мы не договаривались.

– Так и плата будет соответствующая, – соблазнял его Крюк, – сможешь целый месяц пить-гулять и ни о чем не думать. Причем не брагу какую-нибудь, а настоящий виски!

При упоминании о виски бомж сглотнул слюну.

Наружу их выпустили без проблем. Правда, пришлось заплатить больше, чем Крюк рассчитывал сначала.

– Почему выход такой дорогой? – поинтересовался он недовольно.

– Это не за выход, это за вход, – нагло сказал один из дозорных и сунул Крюку бумажку с условным стуком.

– А если мы не вернемся? – спросил Дебил.

– Тогда деньги вам тем более не понадобятся, – резонно заметил тот.

Его товарищ громко засмеялся.

– Сам-то наверху бывал, умник? – спросил Крюк, сверля его взглядом.

– А нам это ни к чему, дядя, – развязно ответил тот, – нам и внизу хорошо.

Крюк некоторое время смотрел на него пустым взглядом убийцы, раздумывая, не свернуть ли ему шею прямо сейчас. Дозорный понял, что перегнул палку, и улыбка сползла с его лица.

– Ну, чего уставился? – спросил он. – Пошутил я. Сталкеров мы уважаем.

– Это хорошо, – задумчиво произнес Крюк, прогоняя видение, как тело дозорного безвольно падает на пол. – Уважай больше – проживешь дольше.

Дозорный поежился, хотя и понял, что нависшая над ним угроза отступила.

Глядя ему в глаза, Крюк сгреб обратно в карман отданные раньше патроны и тот не посмел ничего возразить.

– А что, – вдруг вспомнил Крюк, – мобилизацию уже отменили?

– Так ее и не было, – ответил тот.

– А свет?

– Что, свет? Дурень какой-то испортил рубильник, но мы починили скоро. Жаль только, что не поймали его. Но ничего, там теперь капканы повсюду стоят, сунется в следующий раз – без ноги останется.

Крюк подумал, что знает имя этого дурня – Сигизмунд, и что больше тот уже не сможет баловаться со светом. А скоро и его хозяин, если все пойдет хорошо, получит по заслугам.

Когда бронированная дверь метро захлопнулась за ними, бомж принялся ныть сквозь неуклюже нацепленный противогаз.

– Отпустили бы вы меня, ребята! Ну какой с меня сталкер теперь? Руки дрожат, глаза слезятся, любая тварь одолеет.

Крюк подтолкнул его в спину.

– Мы защитим! Веди, давай!

Бомж неуверенно пошел вперед. На улице он указал рукой на видневшиеся метрах в двуустах развалины большого торгового центра с остатками сине-зеленых витрин и несколькими огромными перекошенными буквами на крыше, из которых раньше состояло его название.

– Туда он бегает!

Удача благоприятствовала бандитам. Крупных монстров они не встретили, а мелких распугали одиночными выстрелами. До торгового центра добрались быстро.

Проводник подвел их к неприметной двери возле лифта, поколдовал с механическим кодовым замком и увлек на подземные этажи, занятые ржавым оборудованием жизнеобеспечения. В отличие от разбитых и разграбленных торговых залов, это помещение сохранилось относительно хорошо, потому что не имело окон и надежно запиралось.

Здесь бомж приложил палец к губам и показал, что нужно идти как можно тише. В дальнем конце коридора они услышали бубнящие голоса. За неплотно прикрытой дверью, судя по звукам, было три человека – Говард и еще двое. Между ними шел яростный спор.

– Много заламываешь, Кукольник! – напирал один. – Сбавь цену – к тебе очередь из покупателей не стоит.

– Вы тут не одни такие! – отвечал Говард. – Есть в метро и более состоятельные люди.

– Это кто же?

– Ага, сейчас я вам все и выложил! Можете поверить мне на слово.

– А тебе не кажется, старче, – вмешался другой, – что мы и так можем у тебя все забрать, если будешь упорствовать?

Крюк понял, что пора вмешаться. Он сделал знак, и все ворвались внутрь. Увидев их, «целитель» вскинул автомат УЗИ но Крюк оказался быстрее. Его очередь полоснула Говарду по ногам, тот выронил оружие и повалился на пол. Одного незнакомца застрелил Мокрый, в другого выпалил, но промахнулся Дебил. Тот исчез за дверью в углу. Проводник не стрелял.

– За ним! – приказал Крюк подручным. Они кинулись догонять беглеца.

Он склонился над корчившимся с перебитыми ногами Говардом.

– Ну что, падла, докрысятничался? – спросил он почти ласково. – Где карта?

Говард указал глазами себе на грудь. Крюк залез в карман его комбинезона – карта была там. Он с облегчением вздохнул и переложил ее в свой планшет.

– Так как же ты дошел до жизни такой? – спросил Крюк.

– Ненавижу! – ответил Говард.

– Да? – деланно удивился Крюк. – А вот я тебя всегда любил. Ты даже не представляешь, как мне больно это слышать. Придется заняться твоим воспитанием.

Он выстрелил Говарду в колено. Тот взвыл.

– Воровать нехорошо! – назидательно заметил Крюк.

– Уйди, падла! – застонал Говард.

– Падла – это ты! – убежденно ответил Крюк.

Он не спеша прицелился и прострелил Говарду другое колено.

Говард закричал еще сильнее.

– Хочешь что-то сказать? – спросил Крюк. – Торопись, у тебя осталось мало времени.

– Это ты крысятничаешь! – простонал Говард. – Хочешь провернуть дело тайком от братвы. Мы ведь клятву давали, что все делаем сообща.

– Кому нужны старые клятвы? – возразил Крюк. – Я сам эту карту добыл.

– Проповедник тебя найдет.

– Как?

– Это были его люди. Один из них ушел.

– Не ушел, – поправил его Крюк. – Он просто выскочил из этой комнаты, но мои парни его догонят.

– Нет, – уверенно возразил Говард. – Им его не догнать. А клятвы нужны. Я до сих пор в общак плачу.

– Ну и дурак, – сказал Крюк, – хоть ты и хитрый. И Проповедник твой дурак. Вы мне больше не нужны, отбросы общества.

– Ты сам такой же.

– Я скоро стану джентльменом и заживу в такой обстановке, какая тебе и не снилась.

Э-э, да что с тобой говорить!

– Ты сдохнешь, как собака, и мне кажется, что уже довольно скоро, – предсказал Говард.

Крюк рассмеялся.

– Скучно с тобой говорить, братуха, ни хрена ты не понимаешь. Первым сдохнешь ты, и прямо сейчас.

Крюк прицелился и выстрелил Говарду в лоб, затем подобрал с пола его автомат и повесил на плечо.

– Хорошая штука, – пробормотал он, – только больно скорострельная, патроны быстро заканчиваются.

Всеми забытый бомж топтался сзади. Он кашлянул. Крюк оглянулся.

– Ну, я пошел? – спросил бомж. – Если я больше вам не нужен.

– Куда?

– На «Пимлико».

– А что о плате молчишь?

Бомж покосился на трупы.

– Да, ладно! Обойдусь.

– Догадливый! – усмехнулся Крюк. – Ну, ты сам подумай, братан – зачем мне свидетель?

– Я буду молчать, – побелел бомж.

– Конечно, – кивнул Крюк, – все мертвые молчат.

Бомж, забыв о собственном обрезе, висевшем у него на плече, неуклюже повернулся и кинулся бежать. Но Крюк был к этому готов. Прозвучал одиночный выстрел, пуля вошла бомжу в затылок, и он рухнул на пол, раскинув руки.

Через минуту открылась дверь и в помещение ввалились Дебил и Мокрый.

– Ну что, догнали? – требовательно спросил Крюк.

Те потупились.

– Нет, шеф, – виновато пролепетал Дебил, – ушел он.

– Мать вашу! – взревел Крюк. – Двое не смогли завалить одного?

– У него там стоял мотоцикл, – стал оправдываться Мокрый. – Пока мы выбежали, он уже был далеко и сразу в переулок повернул.

– Идиоты убогие! Вы хоть представляете, какие неприятности нас теперь ждут?

Подручные молчали, ожидая бури. Но Крюк успокоился так же быстро, как и завелся.

– Куда он мог направиться? – деловито спросил он.

– Ближайшая от нас станция «Воксхол», – сказал Мокрый. – По Бридж роуд через мост и мы там.

– Соображаешь, – похвалил Крюк. – Поищем его на «Воксхоле» или дальше, все равно на «Пимлико» нам возвращаться нельзя.

– Почему? – спросил Дебил.

– Сигизмунд не велел, – усмехнулся Крюк.

– А с этим что случилось? – Дебил кивнул на труп бомжа.

– Говард его застрелил. В меня целился, да рука дрогнула, – соврал на ходу Крюк.

Подручные исподтишка переглянулись, но промолчали.

20

Прибыв на станции «Эмбанкмент», Ник рассчитался с братом Динамитом и добавил на ремонт сварной решетки, которую повредил монстр.

– Ну и силища была у него! – заметил он. – Здесь таких много водится?

– Я бы не сказал, – ответил Динамит. – Обходчики только недавно появились. Ведут себя странно, не как обычные твари. Иногда кажется, что они понимают больше, чем другие.

– И по каким признакам ты это заключил?

– Ну, один из них сообразил поставить какую-то железяку на рельсы, и я едва не опрокинулся. Хорошо, пассажиры были начеку и отогнали его огнем.

Ник вспомнил рассказ Пиццы о похитившем его монстре. Тот, похоже, был еще умнее. Если так пойдет и дальше и монстры продолжат развиваться, людям в метро несдобровать. Он поежился.

– Хорошо бы найти гнездо этих тварей, – произнес он, – или что у них там, да и прихлопнуть всех вместе.

– Сдается мне, они из Темзы выходят, – предположил Динамит.

э – Это ты загнул, – засмеялся Ник. – Водяные твари не такие.

– Ну, не знаю, – ответил перевозчик, – сам не видел, врать не буду. Но знакомый сталкер рассказывал, что при нем парочка этих тварей появилась из воды, отряхнулась и потрусила по улице.

– В каком месте? – спросил Ник.

– Возле Тауэрского моста, со стороны замка.

– Браги, наверное, перебрал твой сталкер, – не поверил Янус. – Или дури накурился.

– Если бы только он один, – вздохнул Динамит. – Другой тоже их там видел. Тот еще интереснее рассказывал – в воду вошли – и с концами.

– Что, вот так прямо и исчезли, не поплыли даже?

– Нет, просто ушли под воду.

– В метро много выдумщиков, – заключил Ник. – Куда там братьям Гримм до них браться.

– Каким братьям? – почти хором переспросили Динамит и Янус.

Ник понял, что книжек зеленые ребята читали немного, если вообще хоть сколько-то.

– Были такие сказочники знаменитые в старые времена, – объяснил он.

– А-а-а! – протянул Динамит. – Ну, теперь другие сказки, старые не годятся.

Когда Динамит уехал на своей дрезине в пристанционное депо на ремонт, Ник посмотрел на Януса.

– Ну что, давай прощаться?

Тот замялся.

– Я бы с тобой и дальше пошел, если ты, конечно, не против.

– А тебе это зачем? – удивился Ник.

– У меня свои счеты к Крюку имеются.

– Какие?

– Брата он моего убил.

– За что?

– Долго рассказывать, – уклонился тот от ответа. – Потом как-нибудь.

Ник некоторое время раздумывал. Парень тот, вроде ничего, надежный, в деле проверенный. Хочет – пусть идет. Кроме того, вдвоем против троих куда лучше, чем одному.

– Ладно, – кивнул он. – Только я ничего тебе не обещаю.

– И не надо, – ответил тот.

– И еще – приказы отдаю я, ты выполняешь.

– Согласен.

Станция «Эмбнкмент» оказалась еще большим Вавилоном, чем станции «Грин Парк» и «Виктория». Этому способствовала близость вокзалов Чаринг-кросс с одной стороны и Waterloo сразу за рекой.

– Географический центр Лондона, как-никак, – заметил Янус, наблюдая за пестрой толпой.

– А ты откуда знаешь? – спросил Ник.

– Все знают. Жители станции не забывают подчеркнуть это при каждом удобном случае.

На «Эмбанкменте» пересекались черная и коричневая линии глубокого заложения, а также мелкие желтая и зеленая линии.

Ник увидел здесь тот самый странствующий ансамбль уродов, что был на «Грин-парке». «И как только они сюда попали?» – удивился он. Потом он понял, что уроды другие,

просто ансамбль укомплектован по тому же принципу. В репертуаре у них были исключительно песни «Led Zeppelin» и солист распевали их голосом Роберта Планта, в то время как другие имитировали игру на гитарах «Гибсон» и «Фендер». Янус заслушался и даже начал подпевать. Нику потащил его прочь.

– Петь потом будешь, – сказал он. – Сначала надо нашего «друга» найти.

Янус быстро стряхнул с себя лирическое настроение.

– Рано еще искать, – возразил он. – Если они пошли по голубой линии до станции «Стоквела», а только потом перешли на черную, то они будут здесь не раньше, чем завтра, но, скорее всего, послезавтра или вообще через несколько дней.

– Хорошо, если так, – рассудил Ник. – Но что-то мне подсказывает, что надо ждать их раньше. Давай сделаем вот что: мы сейчас расходимся, ты наводишь справки по своим каналам, я – по своим, а вечером встречаемся на этом же месте.

Когда Янус ушел, Ник подозвал какого-то подростка.

– Где тут у вас сталкеры собираются? – спросил он.

Тот посмотрел на него с уважением и повел за собой. Сталкерская забегаловка располагалась в конце платформы в одиноком вагоне, стоящем на путях в нерабочем тоннеле. Окна его были закрыты грязными занавесками, вывески не висело никакой. Чужих здесь явно не ждали, а свои и так знали это место.

Внутри вагона вместо давно выдранных сидений стояли грубые деревянные скамьи и такие же столики, за которыми расположились весьма живописные личности. Здесь было накурено и душно, несмотря на открытые окна. Некоторые посетители сняли одежду и сидели голыми до пояса, обнажив татуированные до последнего миллиметра торсы или исполосованные шрамами тела. Татуировки изображали наземных чудовищ и сцены из их жизни, преимущественно моменты, когда они изготовились к атаке, или дрались друг с другом. Наносить такие позволялось только сталкерам. Шрамы же, оставленные на них зубами и когтями тварей, говорили сами за себя. На шее у каждого висел сталкерский номерной жетон, чтобы остальные могли видеть, что сюда зашел не случайный человек.

Как только Ник появился в дверях, к нему устремились несколько вопросительных взглядов. В ответ он запустил руку за шею и выудил свой жетон, оставив его болтаться поверх одежды. Жетоны единого образца выдавали в трех сталкерских школах, работавших в подземке, и удостоверяли они не столько профессиональные навыки, сколько принадлежность к касте. Обладатель жетона имел право выходить на поверхность и заходить обратно, не спрашивая разрешения, на любой станции подземки. Ну, или почти на любой, потому что некоторые бандитские и сепаратистские станции не признавали этого правила. С жетоном легче было устроиться подработать сталкером на чужой станции, и платили в этом случае больше. Безжетонным же сталкерам приходилось постоянно доказывать свое право заниматься этой профессией, в то время как сталкер с жетоном был от этого избавлен.

Ник взял пинту легкой браги, именуемой, как обычно, лагером, и присел за столик недалеко от компании сталкеров, вполголоса что-то обсуждающих, так чтобы он мог слушать, не обращая на себя внимание. На него покосились, но он придал лицу такое отсутствующее и почти сонное выражение, что интерес к его персоне сразу пропал. Покрытый татуировками длинноволосый и бородатый сталкер продолжил свой рассказ.

– Припасы у них заканчиваются, Раньше у них было всего навалом, но потом испортилась часть холодильников и банки с консервами вздулись. Они попробовали есть и такие, но многие умерла от отравления. Выращивать свиней и грибы, как делают наши, они не хотят – грязная работа.

– Как же они живут? – спросил другой, маленький и плотный.

– Ну, кое-что у них еще осталось. Сахар, там, крупы, табак. А вот муку поели жуки, так что хлеба теперь нет.

– У нас его никогда и не было, – заметил маленький.

– То у нас. А они к этому непривычны. Им утром тосты подавай. Зато виски у них – навалом. И фруктовых консервов тоже – они, практически, не портятся.

– Все равно изобилие по сравнению с нами.

– Они так не считают. И дошло до того, что стали с нашими тайно меняться на свинину. Мы им мясо – они нам виски и сигареты. Шоколад тот же. И персики консервированные.

– Да? А я думал, что это все сверху приносят.

– С какого верху? Ты много там алкоголя и персиков видел?

– Ну, нет. А персиков и вообще никогда.

– То-то же. Ты думаешь, откуда виски появился во всех барах и сигареты Честерфилд, в придачу?

– И как происходит обмен? Наши приходят к их воротам? Кстати, где они?

Длинноволосый покачал головой.

– Нет никаких ворот. Они косят под наших, говорят, что живут на заброшенных станциях, обнаружили там припасы и им будто бы этого много. А у самих морды холеные, не то, что у нас. И одежда чистая. Руки белые, без мозолей и шрамов. Откуда такие могли появиться на заброшенных станциях, если там бомжи одни? Ясно, что снизу поднялись и туда же свинина с грибами уходит.

– Ну и пусть уходит, тебе-то что? Зато виски попьем и табаку настоящего курнем.

– Попьем? А у тебя деньги на него есть?

– Сейчас нет, так заработаем.

– Ага, заработаешь – на пару бутылок за всю жизнь.

– А что ты предлагаешь?

– Пока ничего. Но одна мысль в башке засела.

– Какая?

Рассказчик понизил голос почти до, шепота и Нику пришлось напрячь слух.

– Говорят, они уже не так сильны, как раньше. Много народа у них умерло, а бабы не рожают. Будто бы там внизу тоже не очень хорошо, просчитались строители, когда подметро делали. То ли излучение какое, то ли еще что. Не радиация, конечно, а что-то другое, не силен я в этом. Вот я и думаю – а что, если собрать верных людей и в гости к ним наведаться?

– Куда, на заброшенные станции?

– Не на станции, идиот, а ниже! Сюрприз мол, многодетная тетушка с семейством в гости приехала. Потеснитесь, ребята, мы пока у вас поживем.

– А пустят? – с сомнением спросил маленький.

– Мы и спрашивать не будем. Заставим, чтобы пустили.

– Ага, заставишь их. У них оружие не чета нашему. Положат всех и вниз уйдут, только ты их и видел.

– А внезапность на что? Я, вообще-то, эту станцию заброшенную раньше вдоль и поперек облазил, знаю, как тихо подобраться.

Ник обратил внимание, что рассказчик еще ни разу не произнес названия станции, так что приходилось только догадываться, о какой идет речь. «Интересные разворачиваются дела, – подумал он. – Если эти гоп-стопники захватят подметро, то карта тем уже станет не нужна. А если подметровцы отобьются, то закроются, словно моллюски в раковине, и все контакты оборвут, даже через посредников».

– Так они тебя там внизу и ждали, – возразил маленький. – Небось, там несколько шлюзов нужно миновать, чтобы войти. Захлопнут в одном из них и передушат.

– Если переть дуром, то, конечно, задушат. А если захватить заложников и сделать все по уму, то вряд ли.

«А сталкеры ли они? – усомнился Ник. – Планы строят, словно бандиты. Чем тогда они отличаются от банды какого-нибудь Проповедника?» Он тоже не сильно любил жителей таинственного подметро, в которое никогда особенно и не верил, но подобные мысли в голову ему не приходили. Ну, подсуетились вовремя сильные мира сего, построили себе просторное убежище, навезли туда припасов, живут много лучше остальных – ну и что? Не убивать же их за это! Тем более что сидят они тихо и никого не трогают. Вот если бы они начали жителей метро похищать и, например, жрать их, или в рабство обращать, тогда да, стоило бы ими заняться. Но, судя по действиям Крюка, они вообще засобирались сваливать отсюда и присматривают себе место за пределами Лондона. Значит, не такая уж и сладкая у них жизнь там внизу.

Мысли его опять вернулись к Крюку. Как же его перехватить? Он не представлял, что делать дальше, хотя перед Янусом этого не показывал. Командир сомневаться не должен.

Неожиданно в дверях появился человек, настолько нелепый в данной обстановке, что Ник не сразу понял, что знает его. Новый посетитель был пожилой, среднего роста, немного сутул, в обвисшем пиджаке, давно утратившем свой цвет и форму, непонятного же цвета рубашке и красном галстуке. Близоруко щурясь, он обвел взглядом вагон. Это был Мартин, бухгалтер со станции «Квинсвэй».

Сталкеры уставились на странного гостя и все разговоры стихли. Вышибала у стойки бара отставил в сторону дармовую служебную брагу. Поняв, что сейчас Мартину укажут на дверь, Ник привстал и помахал ему рукой. Мартин улыбнулся и направился к нему. Все успокоились. В сталкерских забегаловках, как некогда в аристократических клубах, было установлено, что каждый сталкер имеет право привести с собой гостя. Правда, чаще всего ими оказывались девки.

– Ник, слава Богу! – сказал Мартин пожимая ему руку. – А я тебя везде ищу.

– Рад вас видеть, Мартин, – ответил Ник. – Как вы здесь оказались?

Мартин был почти приятелем Шкипера и когда тот погиб, принял самое активное участие в устройстве судьбы его сына – выхлопотал ему место посыльного при администрации, а затем добился направления в школу сталкеров за счет станции.

– Приехал платить за электроэнергию и еще кое-какие дела накопились, – ответил тот. – Ты же знаешь, здесь находится расчетно-финансовый центр всей подземки.

Ник краем уха слышал, что три местных банка принимали платежи за перерасходованную электроэнергию.

– Один? – спросил он.

– Нет, конечно. Со мной помощник и охрана. Мы на дрезине, добрались быстро.

– А как ехали?

– По красной линии, затем оставили дрезину на хранении на «Тоттенхам коурт роуд», перешли на черную линию и дальше на попутных сюда.

– И «Южный крест» вас пропустил? – удивился Ник.

Мартин махнул рукой.

– В обмен мы позволили их людям проехать на станцию «Шепардс Буш» по коммерческим делам.

– А если это шпионы?

– Они проследовали в сопровождении наших и с повязками на глазах. Как и мы, кстати, ехали по их территории.

– Война идет, а коммерции это не касается, – улыбнулся Ник.

– Похоже, что так, – согласился Мартин.

Почувствовав, что теперь можно переходить к делу, Ник спросил.

– Так зачем вы меня искали?

– Начну с приятного, – сказал он, – Кэтрин шлет тебе привет.

Ник смутился. Известие было несколько неожиданным. Ранее приветов она ему не передавала. Несмотря на то, что Ник запрещал себе думать о ней, получить привет от такой красивой девушки было чертовски приятно.

– Спасибо, передавайте и вы ей, – пробормотал он. – А что неприятного?

– К сожалению, есть кое-что.

Ник ждал.

– Начальником станции у нас больше не Кен.

– А кто же?

– Фред.

– Фред? – удивился Ник. – Как это ему удалось?

– Фред и его люди нашептали всем, что Кен не способен справиться с проблемой корней. Все взвинчены, корни лезут, не переставая, пошли разговоры об эвакуации. Фред инициировал внеочередные выборы и его избрали.

– Ловко! – покачал головой Ник. – Это называется «нагреть руки на пожаре». А что же Кен?

– Вернулся в школу, учит детей. Он ведь был учителем раньше.

– Ну, быть учителем – не самая худшая доля, – заметил Ник.

Мартин помолчал.

– Есть еще одна проблема.

– Какая?

– Фред стал усиленно ухаживать за Кэтрин. Жениться хочет.

Ник почувствовал укол ревности.

– А он не староват для нее? В отцы, небось, ей годится.

– Он так не считает.

– Последнее слово все равно за ней.

– Он говорит, что это тоже не имеет значения. Она должна стать его женой, или Кену несдобровать.

– Вот как? – удивился Ник. – А он не боится, что кто-нибудь набьет ему морду?

– Кто?

– Я, например.

– А вот теперь переходим к тебе, – вздохнул Мартин и с отвращением отхлебнул браги из своего стакана. – Почему ты не сообщил на станцию о смерти Шустрого?

– Я пытался, но телефон не работал. Кто-то обрезал кабель. Вы же знаете, у нас это часто случается.

– Да я-то знаю, – согласился тот. – Беда только, что Фред делает вид, будто этого не понимает.

– В каком смысле?

– Он говорит, что Шустрого мог застрелить и ты.

– Он идиот! – взорвался Ник. – Зачем мне это делать?

– Ну, повздорили там в дороге, или еще чего. Всякое бывает.

Ник пристально посмотрел Мартину в глаза.

– Но вы-то верите мне, что я этого не делал?

– Я – да. А как все был на самом деле?

– Нас обстреляли. Какая-то тоннельная шпана. Наверное, хотели ограбить. Шустрого сразу наповал, а в меня промазали.

– Кто-нибудь это видел?

– Почти, – неуверенно сказал Ник.

– В каком смысле?

– Начальник поста на «Марбл Арч» слышал стрельбу. Это как раз перед постом и произошло.

– А вот это хорошо, – одобрил Мартин, – это пригодится. Только тебе надо вернуться на станцию в ближайшее время и все объяснить.

– Я сейчас не могу, – отказался Ник, – мне надо сначала закончить одно дело.

Мартин помрачнел.

– Фред грозится объявить тебя в розыск, если ты не вернешься в течение недели.

– Да пошел он! – не выдержал Ник. – Все метро кишит бандитами, а этот придурок будет разыскивать честных сталкеров.

– Что поделаешь, – вздохнул Мартин, – он теперь власть.

Ник пожалел, что в тот день сразу же не отделался от Шустрого. А ведь хотел! Жизнь в очередной раз продемонстрировала ему, что следует делать то, к чему склоняется душа, и не слушать ничьих уговоров.

– Ну, пора мне, – Мартин встал. – Поторопись со своими делами, Ник. Я не стану ему говорить, что видел тебя, но если тебя заметят мои попутчики, они, наверняка, доложат.

Ник махнул рукой.

– Ну и пусть. А как вы меня нашли?

– Спрашивал по пути во всех барах, включая сталкерские.

– Спасибо, что предупредили.

– Не за что, мальчик. Ты же не чужой мне.

Мартин ушел. Ник проводил его взглядом. «Славный старик», – подумал он.

Потом огляделся. В углу за почти пустым стаканом дремал одинокий сталкер с невыразительным заросшим щетиной лицом и в потрепанной одежде. Ник взял свою брагу и подсел к нему. Сталкер очнулся и посмотрел на него вопросительно.

– Привет! – сказал Ник. – Хочу угостить тебя выпивкой.

– Валяй! – согласился тот.

Официант принес заказ, сталкер жадно осушил стакан и уставился на Ника. Пришлось повторить. На этот раз сталкер отпил только половину и вытер тыльной стороной ладони рот.

– Ты не думай, – сказал он, – я не бомж какой-нибудь, просто на мели сейчас. Давно наверх не ходил.

На вид ему было хорошо за сорок, он производил впечатление крепкого физически человека, возможно, бывшего военного.

– Я и не думаю, – вежливо ответил Ник. – Я смотрю, ты тут завсегдатай.

– Ну, – пожал плечами сталкер, – захожу время от времени. Вообще-то, я с «Чаринг Кросс».

– А звать тебя как?

– Мормон.

– Что, на самом деле? – удивился Ник.

– Нет, конечно, кличка такая.

– А я Ник, с «Квинсвэй».

– Ого! – удивился Мормон. – Издалека. Я про ваши места знаю только то, что где-то там мечи классные делают.

– На соседней станции, – подсказал Ник.

– А у тебя такой есть?

– Я это не люблю, – отмахнулся Ник. – Фигня это все.

– Фигня, – согласился тот, – но красиво.

– Я о другом хотел тебя спросить, – сказал Ник.

– О чем?

– Что у вас тут про подметро говорят?

– А-а, это! Тут, брат, можно сказать, клуб его любителей собирается. Чего только не плетут. Как выпьют – и понеслась. Никто ничего не видел, никаких доказательств привести не может, но подробностей – мама родная! Я уже и не слушаю их почти.

– Я не про это. Где находятся входы в него?

Мормон посмотрел на него с удивлением.

– Ты слышал, что я сейчас сказал?

– Да, – без эмоций ответил Ник. – А ты?

Повисла пауза.

– Серьезный ты малый, Ник, как я погляжу, – заключит Мормон.

– Есть немного, – согласился Ник. – Ну, так как?

– А тебе зачем? Хочешь к ним постучаться?

– Угадал, – холодно похвалил Ник. – Где же?

– Я не был, не знаю, – стал отнекиваться Мормон.

– А народ что говорит?

– Этот народ или вообще?

– Любой народ.

– Ладно, не хотел говорить, но тебе скажу. Кажется, тебе действительно это надо. Знал я одного парня, его мозгоед убил, давно уже. Так тот рассказывал, что видел вход в подметро на вокзале Сент Панкрас.

Ник удовлетворенно кивнул – пока все сходилось.

– Тоже, небось, сочинил? – засомневался он для виду.

– Я за ним такой особенности не замечал. Он, вообще, соврать не мог, даже по мелочи. Знаешь, есть такие люди.

– Знаю, – кивнул Ник, – сам такой. Где именно он его видел?

Мормон понизил голос почти до шепота.

– На перроне, где стояли поезда Евростар – ну, те, что во Францию шли через тоннель под Ла-Маншем – есть такая скульптура: толстяк, задрав голову и придерживая одной рукой шляпу, смотрит вверх. Это вход и есть. Скульптура отъезжает в сторону, а под ней находится люк. Он видел, как оттуда их сталкеры выходили.

– Откуда он узнал, что они из подметро? – спросил Ник.

– Так видно же. У них экипировка другая и оружие не такое. И все новое.

– Это могли быть мутанты с вокзальных подвалов, – предположил Ник.

– Не смеши меня, Ник! У мутантов что противогазы, что химза – одно рванье. Да их и так видно, специфический это народ – то нога третья, то хвост тянется, то рожа зеленая. Нет, – уверенно закончил Мормон, – то были не мутанты.

До Ника тоже доходили слухи о странных сталкерах, которых несколько раз видели на поверхности, и выглядели они именно так, как их сейчас описал Мормон. В контакт с обычными сталкерами они не вступали, а когда к ним пытались подойти, будто бы открывали предупредительный огонь в воздух и скрывались. Ник не очень в них верил, но сейчас получил подтверждение еще из одного источника.

– И что твой друг, не попытался проникнуть в подметро, когда те ушли? – спросил он.

– Ты знаешь, – сказал Мормон, затягивая время как опытный рассказчик, – мне не очень нравится это название – подметро.

– Почему?

– А я не уверен, что оно именно расположено под нами. Оно может быть также и над нашими станциями. Или сбоку. Откуда нам знать? Может, вот ткни сейчас эту стену, – он вытянул руку по направлению к окну, выходившему к тоннелю, а там через метр грунта – они. Сидят в таком же ресторане, только поприличнее, и наблюдают за нами на мониторе, как раньше смотрели футбольные матчи. Может, даже слушают нас с тобой.

Ник представил, и ему стало неприятно от этой мысли. А уж как они, наверное, потешаются, слушая ту компанию, которая обсуждает возможность нападения на них. Камер слежения с прежних времен по стенам осталось полно. Все привыкли к мысли, что они не работают, но, кто знает, может с них снимает сигнал кто-нибудь другой?

– Неважно, как его называть, – сказал Ник. – Твой друг попытался туда войти или нет?

Мормон вздохнул.

– Да, попробовал, только у него ничего не получилось. Он простучал скульптуру с ног до головы, надеясь обнаружить какую-нибудь потайную кнопку, но не нашел ничего. Видно, она открывается изнутри или же каким-то пультом снаружи.

– А если взорвать ее?

Мормон удивился от такого допущения.

– Он не пробовал.

– Но хоть дождался-то их возвращения?

– Нет. Он проторчал там два дня, но группа так и не вернулась. Потом очень жалел, что сразу не подошел к ним и не заговорил. Я его утешал, что это, возможно, и к лучшему – мог сразу получить пулю в лоб.

– Куда же делась группа? – задумчиво произнес Ник. – Погибла?

– Вряд ли – с их-то огневой мощью. Я думаю, у них такой вход в городе не один. Вышли в одном месте – зашли в другом.

– Интересно, насколько большие у них помещения?

– Не думаю, что очень уж большие, но, наверняка, намного удобнее. Еще до войны говорили, что в подземке от двадцати до сорока заброшенных станций. Потому большая их часть куда-то исчезла. Я так думаю, что тоннели спрямили, чтобы вывести заброшенные станции за пределы действующих линий, а станции потом соединили между собой – вот и получилась основа подметро. Кое-что, конечно, построили заново. Возможно также, что подметро – это не одна система, а несколько разрозненных частей, так сказать, первого, второго и третьего класса. У всех отдельные входы, а для сообщения они пользуются нашими тоннелями. Ничего исключить нельзя.

Ник задумался.

– Это может быть действительно так, – согласился он.

Мормон кивнул.

– Да.

– Мне надо с ними поговорить, – произнес Ник.

– О чем? – заинтересовался Мормон.

– Не бойся, проситься к ним не стану.

– Да мне-то что? – хохотнул Мормон. – Хоть просись, хоть не просись, дело твое.

– Скоро им понадобится моя помощь, – произнес Ник, – и лучше обо всем договориться заранее.

– Твоя? – недоверчиво переспросил Мормон. – Ты так силен?

– Нет. Но кое-что знаю. И знаю, что им это надо.

– Еще один фантазер объявился, – вздохнул Мормон. – Может, поделишься, что это за тайное знание такое?

– С тобой – нет, – серьезно сказал Ник. – Только с ними.

Мормон поскучнел и даже зевнул.

А-а! Ну, желаю успехов в налаживании контактов. Только вот что я тебе скажу, парень. У них своя жизнь, у нас – своя. Это всегда так было. Каждый живет в своей среде и с другой не пересекается. Напрасное это дело – их искать.

– Я все же попытаюсь, – упрямо сказал Ник и встал.

– Как знаешь, – произнес Мормон. – Приятно было познакомиться.

Ник расплатился и вышел из вагона.

21

Он опять стал блуждать по торговым рядам. Ничто из ярмарочного изобилия товаров ему не было нужно, просто он не знал, чем еще себя занять. Люди деловито толкались у прилавков, отчаянно торговались, отсчитывали патроны и забирали нужную вещь. Или, наоборот, сплевывали с досадой, видя неуступчивость продавца, и шли дальше.

Когда-то на ярмарках ему хотелось купить почти все. Нужным казалось и то, и это, и еще вон то. Потом он понял, что такова человеческая природа – хотеть всего, на что упадет взгляд. И если ее не смирить, жизнь так и пройдет в приобретении разного хлама. Может, когда-то на поверхности это и имело смысл, но здесь, в метро, действительно нужными ему были всего несколько вещей – оружие, противогаз, сменные фильтры к нему, дозиметр, костюм химзащиты и еще кое-что по мелочам. Имея это, сталкер всегда мог добыть остальное. Поэтому сейчас Ник лишь скользил взглядом по товарам и лицам, прислушиваясь к разговорам.

Неожиданно он увидел того самого торговца по имени Пицца, который рассказывал о похищении его монстром.

– Привет! – поздоровался Ник.

– Добрый день! – осторожно ответил тот.

– Вы меня не помните?

Торговец наморщил лоб.

– Нет, не припоминаю, честно говоря.

– Вместе ехали на дрезине, а вы рассказывал свою историю.

– А-а! – без энтузиазма отреагировал тот.

Пицца явно не демонстрировал охоты к общению.

– Ну, как, монстра того больше не видели? – поинтересовался Ник.

– К счастью, нет.

– А ощущение его присутствия вас отпустило?

По лицу торговца Ник понял, что последний вопрос был задан в точку – он разворошил воспоминания. Пицца оглянулся по сторонам.

– Нет, – ответил он, понизив голос, – наоборот, усилилось.

– Да ну? – удивился Ник. – Что, и сейчас?

– Да, – подтвердил тот, – сейчас тоже. Мне даже кажется, – Пицца опять оглянулся, – он где-то рядом.

Взгляд у торговца был затравленным, и Нику стало его жалко.

– Ну, это вы преувеличиваете, – попытался он успокоить того. – Здесь полно людей, он сюда не сунется. Да и откуда ему знать, что вы на станции?

– Не знаю, – обреченно произнес торговец, – я его чувствую, а он, наверняка, меня.

– Вы чувствуете свой страх, – заключил Ник. – Так бывает после большого испуга. Это надо перебороть и все пройдет.

– Легко тебе говорить, – ответил тот, – ты не побывал в моей шкуре.

– Я тоже кое-чего повидал, – возразил Ник. – Наверху случается всякое.

– Ты сталкер?

– Да.

– Откуда?

– С «Квинсвэй».

Пицца кивнул, и Нику на мгновение показалось, что удовлетворенно.

– Но тебя ведь не похищали?

– Нет, но я бы с удовольствием посмотрел на вашего монстра.

Пицца посмотрел на него с осуждением.

– Не говори про удовольствие, парень, – предостерег он, – беду накличешь.

– Да вы еще и суеверны к тому же! – поддел его Ник.

– В метро суеверны все.

– Я – нет.

Это было не совсем так. Ник тоже следовал некоторым сталкерским приметам, но полагал, что это, скорее, дань традиции, чем настоящее суеверие.

Разговор с запуганным торговцем ему наскучил.

– Ладно, мне пора, – сказал он. – Увидимся.

– Увидимся, – безразлично ответил Пицца, и начал поправлять свой товар на лотке.

Ник отошел на десяток метров, не больше, как вдруг в воздухе промелькнула какая-то тень, и раздались крики из множества глоток. Ник оглянулся.

Лоток Пиццы валялся на рельсах, а самого его уносила к зеву тоннеля какая-то тварь, бегущая на двух ногах. Она в точности походила на ту, которую Пицца описывал в своем рассказе. Ник удивился ее дерзости. Чтобы проникнуть на торговую станцию в разгар ярмарочного дня, надо было обладать огромной самоуверенностью.

Вслед им раздались выстрелы.

– Не стреляйте! – сдавленно крикнул Пицца. – Ради всего святого, не стреляйте!

Не раздумывая, Ник кинулся за ними. Монстр бежал к тоннелю, ведущему к станции «Вотелу». Сзади прозвучали еще несколько выстрелов, пули просвистели мимо. «Идиоты!» – подумал Ник, но на то, чтобы кричать на стрелков не было времени.

Тоннель в эту сторону не охранялся. Станция была нежилой и использовалась только для торговых целей. Тварь, видимо, прекрасно это знала и мчалась к нему с добычей, ничего не боясь.

Нику было интересно, что монстр станет делать дальше. Тащить торговца на «Вотелу» не имело смысла – там и своих таких хватало. И чем тот так уж ему приглянулся? Дядька как дядька, пожилой, осторожный, пугливый, ничего особенного. Что в нем? Ладно бы девку утащил, тогда понятно. Но нет же, дядьку ему подавай.

Тоннель был освещен редкими лампочками. Тварь почувствовала, что ее преследуют, обернулась и зарычала, но скорость не замедлила. Ник заметил, что движения ее не такие легкие, как на станции. Видимо, одна из пуль ее все же слегка задела.

Достигнув технической развилки, тварь повернула в нее, затем нырнула в неприметную металлическую дверку. Ник спешно нацепил на лоб светодиодный фонарь и последовал за ней. Тварь уверенно петляла по узким лазам и переходам, словно знала их наизусть. А вот Ник вскоре потерял ориентацию в пространстве. Они так часто меняли направление движения, что он больше понятия не имел, где находится, и не знал, как будет возвращаться обратно.

Вскоре Ник потерял и счет времени. В диком переплетении колодцев, лазов и переходов это было немудрено. Он не смог бы сказать, сколько длилась погоня – полчаса, час или два. Впереди сопела тварь, и изредка вскрикивал торговец, да еще его собственное дыхание глушило все звуки и часто, чтобы определить, куда повернул монстр, ему приходилось замирать, не дыша, и прислушиваться.

Но настал момент, когда и это не помогло. Ник затаил дыхание – и ничего не услышал. Перед ним была развилка из нескольких кабельных коллекторов, и ни в одном из них не слышалось ни малейшего звука. По опыту он знал, что так бывает, когда преследуемая тварь устраивает засаду на человека.

Ник пришел в замешательство. Любой исход погони был сейчас хорош для монстра. Если он пойдет по ложному пути, тот сумеет оторваться окончательно. Если же он угодит в западню, монстр убьет его, и спокойно отправится дальше.

Ник выключил фонарь. Наступила тишина и абсолютна темнота. Где-то возились крысы. Откуда-то дул сквозняк. Они были не на равных – тварь его чуяла, а он ее – нет. Она, в отличие от него, могла видеть в темноте, а его прибор ночного видения остался в рюкзаке, и сейчас не было времени его доставать.

Он прислушался. Крысиной возни не было лишь в одном коллекторе. Ник зажег фонарь, включил лазерный целеуказатель на автомате и с удвоенной осторожностью двинулся туда.

Как он ни готовил себя к встрече с монстром, но когда тот темной тушей вырвался из-за угла, это все равно было неожиданностью. На Ника пахнуло смрадным дыханием из открытой пасти, от рева заложило уши, и он едва успел нажать на курок. Палец свела судорога, он наблюдал словно бы со стороны, как пули нещадно молотят тварь, не оставляя ей ни единого шанса на то, чтобы выжить.

Автомат перестал плеваться свинцом, когда в нем закончились патроны. Монстр лежал на спине, раскинув лапы, и смотрел остекленевшими глазами в низкий бетонный потолок.

Ник пнул его ногой. Туша колыхнулась с той особой расслабленностью, которая свойственна лишь только что наступившей смерти.

– Эй, – крикнул Ник в глубину тоннеля, – Пицца, ты где?

Ему никто не ответил. «Может, он без сознания? – подумал Ник. – Ему должно было здорово достаться за все это время». Он обошел мертвую тварь и углубился в тоннель. Торговца нигде не было.

– Хватит прятаться! – позвал Ник. – Тебе ничто не угрожает! Это я, Ник! Ну же!

Молчание. Торговец словно бы провалился сквозь землю. Ник в недоумении шел по незнакомому тоннелю, понимая в какую дурацкую ситуацию он попал. Спасенный исчез, он заблудился, тварь мертва и теперь вообще неясно, ради чего он во все это ввязался, позабыв о собственных неотложных делах. «Черт, вот вечно все у меня так – сначала думаю, а потом делаю, – мысленно ругал он себя. – Получилось, что мне больше всех надо. Никто больше и не подумал кинуться ему на помощь».

Он повернул назад и попытался вспомнить дорогу, но не смог. Оставалось только брести, надеясь, что глаз за что-нибудь зацепится.

Внезапно страшный удар обрушился на его голову сзади. Свет в глазах померк, ноги подкосились, и он провалился в темноту.

22

Ник очнулся в просторном хорошо освещенном помещении с белыми кафельными стенами. Он лежал на металлической кровати под белой простыней. Спать прежде в подобных условиях ему не доводилось. Голова раскалывалась от боли, но больше, кажется, ничего повреждено не было. Он пошевелил руками и с удивлением обнаружил, что они привязаны ремнями к углам кровати. То же самое было и с ногами. Он дернулся и почувствовал еще один ремень – поперек живота. Что за черт?

– Эй! – хрипло позвал Ник. – Есть здесь кто-нибудь?

Вошел Пицца. От прежнего затравленного торговца в нем не осталось и следа. Теперь он держался весьма уверенно и был одет в светло-зеленую врачебную робу.

– А-а, очнулся, герой! – сказал он с притворным дружелюбием и окинул Ника колючим взглядом. – Задал ты нам хлопот, ничего не скажешь.

– Вам? – удивился Ник. – Я тебя спасал!

– Спасибо! – саркатистически поблагодарил Пицца. – Только Готлиба убивать все-таки не следовало – он был моим другом.

Ник почувствовал себя одураченным.

– Эта тварь – твой друг?

Пицца ухмыльнулся.

– А что? Отличный был малый. Ты не смотри, что страшный. Внутри он был вполне себе ничего. Не добрый, конечно, но и не сильно злой. Как и все мы.

– Но он напал на меня!

– Он бы тебя не убил. А вот ты его замочил.

– Мне очень жаль, – пробормотал Ник, хотя никакого чувства раскаяния не испытывал.

– Извинениями тут не отделаешься, приятель, – скривился Пицца. – Придется тебе его заменить. Впрочем, тебя ждала бы такая же участь в любом случае, даже если бы он остался жив

– Какая участь?

– Стать одним из них. Влиться в дружную семью, выражаясь высоким стилем, хотя на самом деле она не очень дружна и вовсе не семья. Но это неважно. Нам как раз нужны такие смелые ребята, как ты. Ты должен гордиться, что на тебя пал выбор, – последние слова Пицца произнес глумливым тоном.

– Что ты несешь, мать твою!? Где я? – возмутился Ник.

Пицца недобро ухмыльнулся.

– Ты, браток, в месте, где куется будущее. И тебе выпала честь поучаствовать в этом процессе.

– Мне плевать, что вы тут куете! – прорычал Ник. – Развяжи меня немедленно!

Видя, что Пицца не торопится это делать, он изо всей силы натянул ремни, пытаясь их разорвать. Койка заскрипела пружинами.

Пицца предостерегающе поднял руку.

– Лежи спокойно и не дергайся! А то будет очень жаль повредить такой прекрасный экземпляр, как ты.

«Экземпляр? – подумал Ник. – Я человек, а не экземпляр!»

– У тебя отличный боевой дух, и сам ты не дурак, – продолжал Пицца, – но тело – тьфу, слабое и никчемное.

– Это у тебя оно слабое и никчемное, сучий потрох! – огрызнулся Ник. – А я молодой и со мной все в порядке.

Пицца презрительно усмехнулся.

– По человеческим меркам – да. Но они больше не в ходу. Мы дадим тебе новое тело – мощное, живучее, не боящееся ни жары, ни холода, ни – что самое главное – радиации. Обладатель такого тела может жить, где угодно, даже в воде.

– Себе возьми! – огрызнулся Ник

– Мне пока нельзя, я здесь нужен, – серьезно ответил тот.

«Сумасшедший? – подумал Ник. – Или здесь что-то другое?» Он решил, что неплохо бы вытянуть из словоохотливого Пиццы побольше информации и сменил тон.

– Что конкретно вы намерены со мной делать?

– О, мы полностью тебя изменим. Ты сам себя не узнаешь, да и никто не узнает. Ты станешь выше, мощнее, сильнее. Твое тело покроется плотной шерстью, которая защитит тебя от холода.

– И которая будет вонять, а в ней заведутся блохи? – добавил Ник.

– Это мелочи, – отмахнулся Пицца. – Зато ты станешь поистине могуч.

– Я и сейчас не слаб.

– Это даже сравнивать нельзя. Ты станешь похожим на Готлиба. Может быть, даже унаследуешь его имя.

– У меня есть собственное!

– Скоро его не будет.

Теперь было ясно, что Пицца не шутит и это не бред сумасшедшего.

– Зачем вам это нужно? – спросил он.

– Ты отправишься на поверхность и станешь выполнять там наши задания, – туманно пояснил тот.

– Плевать я хотел на ваши задания. Я не стану подчиняться неизвестно кому.

– Еще как станешь, – уверил его Пицца. – Все поначалу так говорят, а потом слушаются, как миленькие.

– Все? А сколько их было?

– Достаточно. Некоторые потом еще и благодарили.

– Благодарили? За что?

– За то, что приобрели, несмотря на потери.

– А что они потеряли?

– О, сущие пустяки.

– А точнее?

– Ну, способность говорить, например. Но что такое разговоры в сравнении с той силой и жизнестойкостью, которую они получили. Это такая мелочь!

– А почему это произошло?

– По разным причинам, – уклончиво ответил Пицца. – Но мы над этим работаем, и, я думаю, не в таком уж далеком будущем решим проблему.

– Утешил! – саркастически заметил Ник. – Спасибо!

– Пожалуйста!

– Тебя бы запихнуть в такое тело! – зло сказал Ник. – Сейчас ты старый, а тогда сразу станешь молодым. Подумай.

– Мне еще рано, – ответил тот. – Вот когда технологию полностью отработают, тогда да, и я не откажусь.

– Падла ты, – заключил Ник, – я ведь тебя спасти хотел, а ты меня так подставил.

Фальшивый торговец остался спокойным.

– Во-первых, ты не столько меня бросился выручать, сколько сработал твой охотничий инстинкт, – возразил он. – Ты ведь сталкер, у вас у всех он развит больше, чем у других.

Пицца замолчал.

– А во-вторых? – напомнил Ник.

– Утешай себя тем, что не ты первый, не ты последний. Многие из метро перекочевали сюда таким же способом – все, кого отобрали.

Сказанное оказалась для Ника полной неожиданностью.

– И кто отбирал?

– Профессор Нойберт.

– Это кто? И на каком основании?

– Он сам скажет тебе, если сочтет нужным.

– И ты был послан за мной? – догадался Ник.

Тот кивнул.

– А из кого вы выбираете?

– Сталкеры, солдаты, полицейские. Кто посильнее да похрабрее.

– Историю про монстра сам сочинил? – поинтересовался Ник.

Пицца кивнул.

– Фантазия у меня развита, в детстве много книжек читал. Ничего не стоит что-нибудь придумать.

– А звать тебя как по-настоящему?

– Лука.

– Не англичанин?

– Я из Италии.

– Лучше бы ты там и оставался, макаронник, – буркнул Ник. – А еще лучше – умер во младенчестве.

– Ты не сильно вежлив, – заметил Лука.

– После того, как ты едва не проломил мне череп, моя вежливость куда-то испарилась, знаешь ли. Но я верну тебе долг при случае.

Лука засмеялся.

– Боюсь, такого случая тебе больше не представится.

– Посмотрим. При наихудшем раскладе, после того, как вы сделаете меня монстром, я тебя достану, вот увидишь.

– И здесь ты ошибаешься, Ник. Мы все предусмотрели – наши монстры не могут восстать против своих хозяев.

«Откуда он знает мое имя? – удивился Ник. – Ах, ну да, отбирали же, списки составляли».

Он опять напряг все силы и дернулся, чтобы разорвать ремни, но итогом было лишь то, что кровать заходила ходуном. Еще одна попытка тоже ничего не дала.

– Да ты, парень, буйный! – Лука осуждающе покачал он головой. – А ведь тебе нельзя сейчас нервничать.

Он нажал кнопку на стене. Вбежали два дюжих санитара и ухватили Ника за руки и за ноги. Лука откинул белую салфетку со стола с медицинскими инструментами, взял шприц с какой-то жидкостью и сделал ему укол в руку. Перед глазами у Ника все поплыло, и он опять погрузился в сон

23

Следующее пробуждение оказалось намного мучительнее предыдущего. Голова болела, перед глазами все плыло, в ушах звенело. Его придавила к кровати страшная слабость в теле. «Черт! – вяло подумал Ник. – Что мне вколол этот урод?».

Ник опять дернулся освободиться, но почувствовал, что его держит смирительная рубашка.

– Кажется, очнулся пациент, – произнес кто-то резким неприятным голосом.

Две пары мощных рук оторвали его от кушетки и усадили на нее. Ник заморгал, пытаясь сфокусировать зрение. Комната и санитары были те же, но Луки он больше не видел. Перед ним стоял сухощавый мужчина за пятьдесят во врачебной униформе.

– Как себя чувствуете, больной? – сухо осведомился он.

– Я не болен, – буркнул Ник.

– Это не важно, здесь это общепринятое обращение.

– Бывало и получше.

– Ничего, – утешил тот его, – скоро у вас будет столько энергии, что хоть отбавляй. Где-то я вам даже завидую.

– Завидуете?

– Не верите? Напрасно. Рвать добычу когтями и пить свежую кровь, чувствуя свою несокрушимую мощь – разве это не прекрасно?

Ника передернуло.

– Это отвратительно.

– По-вашему, сидеть под землей и жевать осклизлые грибы, боясь высунуться на поверхность, лучше?

– Я не боюсь выходить на поверхность, – ответил Ник.

– Однако и в безопасности там себя не чувствуете. Признайтесь, ведь только в метро вы ощущаете себя дома?

Ник промолчал – странный собеседник был прав. Он не любил метро до отвращения, но чувствовал, что дом его именно здесь. Как и у остальных.

По тому, как подобострастно санитары смотрели на незнакомца, Ник понял, что тот здесь большая шишка.

– Вы, как я понимаю, профессор Нойберт? – спросил он.

Тот удивленно вскинул брови.

– Откуда вы знаете? Впрочем, ответ может быть только один – мой помощник Лука проболтался?

– Да.

Профессор развел руками.

– Ну, вот что с ним делать? Прекрасный работник, но слишком разговорчивый. Впрочем, тем и ценен – может уболтать кого угодно. Он даже актер немного. На ходу придумывает истории и сам начинает верить, что так оно все и было. А за ним и слушатели верят. А когда начинает жаловаться на судьбу, его трудно не пожалеть. Ведь так?

– Жалость нынче не в моде, – сухо заметил Ник, – особенно у вас.

– Тут вы правы, – согласился профессор. – Времена изменились и продолжают меняться к худшему. Но мы с этим боремся.

– Как?

– Пытаемся возвратить наши преимущества.

– Я уже это слышал.

– А скоро и увидите.

– И видел.

– Где?

– Один раз, когда пытался спасти вашего Луку, хотя он вовсе в этом не нуждался. А другой – недавно на мелкой линии между станциями «Вестминстер» и «Эмбанкмент».

Там одному из ваших созданий, насколько я теперь понимаю, мой друг засунул в пасть гранату, и он ее проглотил.

– Стоун, – профессор сжал кулаки и одарил Ника злобным взглядом. – А я недоумевал, куда он пропал. Стоун никогда не был особенно умным, а потом поглупел совсем.

– Его разорвало до пояса, – мстительно сообщил Ник. – Вам его жалко?

– Очень, – откровенно ответил Нойберт.

– А мне – нет.

– Вы даже не представляете, сколько труда вложено в каждого из них.

Ник ухмыльнулся.

– Это напрасный труд.

По лицу профессора пробежала иезуитская улыбка.

– Знаете, я ведь верну вам часть тех страданий, которые вы причинили мне этим известием.

– Не сомневаюсь, – ответил Ник. – Я мог бы этого и не говорить, но очень хотелось.

Профессор сделал санитарам знак. Те поставили Ника на ноги. Он все еще чувствовал головокружение.

– Нам пора идти, друг мой, – сказал Нойберт.

– Куда?

– Туда, где в вас вдохнут новую жизнь. Вы замените либо Готлиба, либо Стоуна, я еще не решил.

– А как вы это делаете?

– Это долгий и сложный процесс. Скажу лишь, что ваша личность исчезнет, а появится совершенно новая индивидуальность. В прежние времена мне дали бы за это Нобелевскую премию.

– Мне кажется, вам больше подошла бы другая премия, – заметил Ник. – Кто знает, может, когда-нибудь я вам ее оформлю.

– Какая это? – подозрительно осведомился профессор.

– Пуля в голову.

Нойберт взорвался.

– Хватит паясничать, молокосос! Ты всецело находишься в моей власти и смеешь еще дерзить! Ведите!

– Еще один вопрос, – остановил его Ник.

– Ну?

– Почему вы отобрали меня? Ваш Лука говорил, тому есть какая-то особая причина.

– А вот это узнаешь в свое время, – отрезал Нойберт. – Все, хватит болтать!

Ника грубо подтолкнули в двери. Он оказался в коридоре, по сторонам которого шли ряды глухих металлических дверей. Из-за них доносились стоны, рычание и вой. В некоторых чудились звуки, похожие на человеческую речь, но все же это было всего лишь звериное рычание, разве что повторяемое в определенном ритме. Этот ритм придавал им невыразимую жуткость, как будто бы из черепных коробок издающих звуки существ рвалась наружу и не могла пробиться какая-то ужасная мысль, которой лучше было оставаться невысказанной.

Ник вдруг понял – они зачуяли профессора, и этот хор из рычания, завываний и стонов адресован ему. Звери ненавидели своего мучителя. Он оглянулся и, прежде чем получить чувствительный тычок в спину, разглядел его невозмутимое лицо. Профессора это не трогало.

– Скоро ты станешь одним из них! – сказал вдруг толкнувший его санитар. – Га-га-га!

Ник промолчал.

Звери тем временем словно бы взбесились – они принялись биться в двери всей своей массой. У некоторых она была большой – запоры кое-где затрещали. Один из санитаров положил палец на курок автомата.

Внезапно Нику показалось, что он уловил в этой какофонии звуков какой-то смысл.

– Б-б-б-б-б-б! – глухо неслось из одной.

– Е-е-е-е-е-е-е! – слышалось из второй.

– Г-г-г-г-г-гг-! – утробно заходилась какая-то тварь в третьей.

Чего-то не хватало.

– И-и-и-и-и! – истошными толчками завизжала тварь в четвертой камере.

«БЕГИ!!!» – сложилось все в его голове. Звери хотели, чтобы он спасался. Но как? Ник оглянулся и получил новый пинок.

Вдруг одна дверь затрещала от страшного удара и с грохотом упала в коридор. Оттуда вывалилось нечто огромное, косматое, обмотанное какими-то тряпками. Оно заревело и кинулось на охранников.

Застрекотал автомат охранника, часть пуль срикошетила. Ник пригнулся и отпрянул в сторону. Сейчас на него никто не смотрел. Из стены торчал какой-то крюк. Он зацепил за него рукава своей смирительной рубашки, присел, подался назад, почти выворачивая руки из плечевых суставов, застонал от боли, но все-таки сдернул с себя ненавистную хламиду.

Тварь тем временем добивала лежащего на полу охранника, а второй, зажимая одной рукой рваную рану у себя на боку, всаживая в нее пулю за пулей из многозарядной «Беретты». Ник подобрал отброшенный в сторону мини-«Узи» убитого и успел выпустить очередь в охранника прежде, чем тот перевел пистолет на него. Охранник съехал по стене на пол и склонил голову на мертвого монстра.

Ник огляделся. Профессор Нойберт куда-то исчез. Он попытался открыть остальные камеры, но те, помимо засовов были заперты еще и на ключ. Тогда он в спешном порядке обыскал охранников, забрал у них все имеющееся оружие, ключи, вернулся в ту комнату, где раньше лежал на кушетке, отыскал в углу рюкзак, свою одежду, собрал все в кучу и выскочил в коридор. Из-за угла доносился топот – это бежала охрана. Он кинулся в другую сторону, жалея, что нет времени поставить растяжку. Собирая рюкзак, он почувствовал в боковом кармане ребристую поверхность двух противопехотных гранат, которые его захватчики так и не удосужились вынуть.

Забежав за угол, Ник подождал, пока топот приблизился, и швырнул туда гранату. Раздался взрыв, за которым последовали крики и стоны раненных.

– Обещанная пуля за мной, профессор, – крикнул он. – Как-нибудь свидимся. А тебе, Лука, в метро теперь лучше не соваться!

Он побежал дальше. За еще одним поворотом у тяжелой входной двери сейфового типа его встретили огнем двое охранников, укрывшиеся за перевернутым столом, но следующая граната успокоила и их.

Открыв дверь, Ник оказался в каком-то тоннеле и побежал по нему, моля бога, чтобы путь не закончился тупиком.

В конце он увидел вертикальную шахту со скобами ступеней. Не задумываясь, Ник полез по ним. Дальше последовало долгое блуждание в потемках по подземным коммуникациям. В конце концов, он, уже отчаявшись, он опять вышел на какую-то станцию метро и, к своей радости, обнаружил, что это «Лестер сквэа».

24

Чтобы добраться поверху до станции «Воуксхолл», Крюку с подельниками понадобилось сделать бросок по улице Воуксхолл Бридж роуд и перейти через мост «Воуксхолл».

Улицу бандиты миновали, перебегая от дома к дому, а перед мостом Крюк долго выжидал, наблюдая за небом и выбирая подходящий момент.

Когда над головой не осталось ни одной летающей твари, он махнул рукой, и они побежали к мосту. Темза внизу несла свои мутные воды, в которых тут и там мелькали черные спины водяной живности. Речные гады торпедами проносились вверх и вниз по течению, другие темными тушами неспешно поднимались к поверхности, пытаясь схватить кого-нибудь, промахивались и опять опускались на дно. Иногда им удавалось заполучить добычу, и тогда вода обагрялась кровью, а вокруг удачливого охотника тут же появлялись более мелкие хищники, норовящие отхватить кусок от его добычи.

Временами по Темзе с величественной неторопливостью проплывали неизвестные монстры, в основном скрытые водой и лишь выставившие над ней блестящие черные спины с плавниками или без. Бандитам, бегущим по мосту, оставалось только догадываться об их истинных размерах. Им было очень неуютно на открытом пространстве, и они старались не смотреть вниз. Но Крюку это было нипочем – он знал, что реальная опасность таится не там. Его внимание было сосредоточено на небе.

Когда они были уже на середине моста, вверху внезапно появилась летающая тварь на широких кожистых крыльях. Монстр кружил над городом, как полновластный хозяин. Облетев прилегающие к реке улицы и не найдя ничего подходящего, он обратил внимание на Темзу.

Но и речные обитатели были с ним знакомы. Едва его крылья бросили тень на воду, как почти все они ушли на глубину. Замешкались лишь несколько крупных тварей, чьи спины напоминали перевернутые шлюпки. Птеродактиль, уверовавший в свою всесильность, спикировал на одну из них и ухватил ее когтями.

Добыча оказалась явно не по нему. Вода вокруг водной твари забурлила, и она попыталась уйти на глубину. Но охотник удержал ее и старался взлететь. Поначалу ему это почти удалось. Над водой показалось нечто, похожее на огромную черную рыбину со щупальцами на брюхе и длинным гибким хвостом, как у ската. Несмотря на глубокие раны в спине, речной монстр не издал ни звука, в то время как птеродактиль оглашал округу пронзительными криками.

Несколько мгновений казалось, что удача встала на его сторону и сейчас речное чудовище будет поднято в воздух. Но в следующий момент хвост гада взметнулся из воды и обрушился на птеродактиля сверху. Удар был такой силы, что тот выронил добычу и наполовину оглушенный упал в воду. Тут же он попытался взлететь, но это оказалось нелегко. Намокшие кожистые крылья стали слишком тяжелыми. Птеродактиль судорожно бил ими по воде, но взлететь все никак не получалось.

Потрепанный речной монстр, воспользовавшись моментом, ушел на глубину, обагрив реку своей кровью, а вместо него к птеродактилю со всех сторон уже кинулась хищная речная живность попроворнее, почуяв в нем скорую добычу. Сначала они кружили на некотором расстоянии вокруг, ожидая, пока тот ослабеет настолько, чтобы можно было на него напасть. Голод, однако, не позволил им ждать слишком долго. Несколько тварей впились зубами в лапы и крылья птеродактиля.

Тот, издав оглушительный крик, несколькими ударами мощного зубастого клюва расправился с ними, затем напряг все силы и все-таки оторвался от воды. На лапах у него висели успевшие присосаться гигантские пиявки и покрытая шерстью водоплавающая тварь, напоминавшая выдру, только размерами с дикую свинью. Выдра вскоре оторвалась от лапы и упала обратно в воду, а пиявки остались, и птеродактиль не замедлил склевать.

Разъяренный неудачей, он стал искать новую добычу и заметил бегущих по мосту людей. Через несколько секунд он уже был над ними и ринулся вниз.

Крюк первым открыл огонь из трофейного УЗИ. Подельники остановились и тоже принялись палить в приближающуюся тварь. Напоровшись на жалящие пули, монстр обиженно заклекотал и ушел на новый круг.

– Стрелять по моей команде! – распорядился Крюк.

Подручные без энтузиазма промычали что-то невнятное из-под противогазов. В отличие от Крюка, птеродактилей раньше они живьем не видели.

Когда тварь ринулась в новую атаку, бандиты остановились и встретили ее пальбой из трех стволов. Птеродактиль оказался удивительно живучим и продолжал снижаться. Крюк закинул УЗИ за спину и схватил М16 с подствольником. Гранатометный выстрел оторвал птеродактилю одно крыло, его занесло в сторону, и она рухнула в Темзу. К нему тут же бросились речные обитатели и принялись вырывать куски из еще живого монстра.

Но злоключения бандитов на этом не закончились. Истошные крики гибнущего птеродактиля привлекли внимание его подруги. С крыши бывшего здания МИ-6 поднялся другой монстр, размерами поменьше, но зато со свежими силами.

– Самка! – определил Крюк. – У них там гнездо!

Бандиты удирали во все лопатки, но все равно не успели добежать до берега. Тварь нагнала их и спикировала вниз.

– Под мост! – крикнул Крюк.

Они перевалились через перила и по чугунной решетке забрались под полотно моста. Птеродактиль долго кружил над мостом, высматривая внезапно исчезнувшую добычу, но так ничего и не увидел. Бандиты сидели тихо, старясь не потревожить спящих здесь же летучих мышей. Внизу плескались волны Темзы, и в ней опять косяками ходила всевозможная голодная живность.

– Надо было все-таки вернуться на «Пимлико», – сказал Дебил, – в тоннеле по любому безопаснее, чем здесь.

– Я никого не держу, – глумливо ответил Крюк, – ты можешь прямо сейчас развернуться и двинуть обратно. А на «Воксхоле» мы тебя подождем.

– Вам бы все шутки шутить, шеф, – сказал Дебил, до которого наконец дошел юмор Крюка.

– Молчи лучше, – посоветовал Крюк, – а то, не ровен час еще, этих разбудишь, – он кивнул на мышей. – Тогда нам и под мостом места не будет.

– Молчу-молчу, – согласился тот. – Только я все думаю: и зачем я на это согласился? Ведь оплата для таких рисков не такая уж и большая.

Крюк не потрудился ответить. Одна из мышей зашевелилась и начала выискивать паразитов на своем теле. Люди замерли. Вскоре мышь успокоилась.

Когда вторая тварь улетела, бандиты осторожно выбрались из-под моста и продолжили свой путь. До станции они добрались без новых приключений.

Они устроились в станционной гостинице, состоявшей из нескольких палаток.

– Даю день на отдых! – милостиво распорядился Крюк. – Отдыхайте и приводите себя в порядок.

Он ушел в свою палатку и с наслаждением растянулся на койке. После пережитых волнений, ему захотелось еще раз рассмотреть вновь обретенную карту во всех деталях. Он достал ее из планшета и развернул. Это была огромная простыня масштаба 1:400 000, что означало 4 километра в одном сантиметре. На ней изображались только Англия и Уэльс, без Шотландии и Северной Ирландии. Рукописные пометки показывали маршрут той экспедиции от Лондона до Истборна. Был обозначен также обратный путь Шкипера в Лондон, через Бексхил, Гастингс и Ашфорд. Оставалось только догадываться, что заставило его удлинить путь, потому что сам Крюк предпочел возвращаться той же дорогой, которой пришел, несмотря на многочисленные опасности.

Обратный путь в одиночку занял у него несколько лет, во время которых он делал остановки в немногочисленных уцелевших общинах, пополняя запас оружия и боеприпасов и пережидая необъяснимое передвижение полчищ мутантов из одной части страны в другую.

Он едва успел укрыться в подземном убежище Уксфилда, когда началась миграция мутировавшей саранчи. Каждая особь в сплошном потоке насекомых была величиной с обычную кошку, и они пожирали все живое на своем пути, не уходя на новое место, пока не уничтожат абсолютно все, годившееся в пищу.

Почуяв укрывшихся людей, саранча долго пыталась до них добраться. Но люди укрепились так, что чудовищным насекомым это оказалось не под силу. Они гибли тысячами, люди также несли потери. Саранча срывала решетки, забивала воздуховоды, засоряла источники воды и уничтожала те запасы продовольствия, которые люди не успели перетащить в убежище и оставили наверху.

Когда она, наконец, ушла, гонимая вечным голодом, ослабевшие от лишений обитатели бункера еще несколько дней не смели показаться на поверхности. Поднявшись же, они увидели непригодную для жизни пустыню. Их охватило отчаянье и лишь постепенно они нашли в себе силы продолжать борьбу за существование. Смельчаки кинулись в погоню за саранчой и набили ее столько, сколько смогли унести. Другой пищи вокруг не было. Только так и выжили.

Крюк не любил вспоминать те полные лишений времена, он добирался до Лондона короткими бросками с долгими остановками. В группе это можно было бы сделать быстрее, но никто не соглашался составить ему компанию. Все были наслышаны о том, что в лондонском метро из прибившихся делают рабов и отправляют на самые тяжелые и грязные работы. Объяснять им, что это происходит далеко не везде и не всегда, а только на некоторых станциях, было бесполезно.

«Где же твое убежище, Шкипер?» – думал Крюк, тщательно рассматривая карту. Он ожидал увидеть на ней крестик, галочку или жирную точку с надписью «здесь» или без нее, но ничего такого не было.

Зато на обороте в правом нижнем углу имелось целое послание, написанное рукой Шкипера, которого он раньше не заметил. «Ник, – Начиналось оно, – если эта карта когда-нибудь попадет к тебе в руки, и ты захочешь осуществить то, что в свое время не завершил я, ты найдешь здесь полную информацию, как добраться до убежища и войти не в него. Но будь осторожен – там есть охрана. Действуй по обстановке и понапрасну не рискуй». А дальше шли длинные строчки из цифр, от вида которых Крюк пришел в бешенство. «Сволочь! – подумал он. – Зашифровал все. И как теперь ее прочитать?» Ключ к шифру, наверняка, знал старый индус, но он об этом и не обмолвился. Что же теперь делать? Возвращаться на Квинсвэй и искать индуса? Выручать сына Шкипера с каторги, если его не повесили? Черт, это не входило в его планы. Голова отказывалась выдавать какие-либо идеи. Поколебавшись, Крюк призвал на помощь Мокрого и Дебила.

– Оставь все как есть, шеф, – посоветовал Мокрый, – пусть покупатели сами голову ломают.

– Тогда заплатят мало.

– Нужно попробовать расшифровать, – предложил Дебил.

– Ага, попробуй, – насмешливо ответил Крюк. – Ты силен в этом деле?

– А что, если придумать левую расшифровку? – сказал Мокрый.

Крюк посмотрел на него с недоумением.

– Это какую?

– Ну, несуществующие координаты. И пусть потом ищут.

– Не пойдет! – отверг Крюк.

– Почему?

– Во-первых, если покупатели вернутся обратно ни с чем, для нас места в метро уже не останется.

– А во-вторых?

– Все равно нужно будет сделать так, чтобы фальшивка расшифровывалась, как настоящее описание. То есть, нужно предоставить им ключ, с помощью которого они прочитают из этих цифр именно то, что мы сочиним. Мы потратим чертову уйму времени на изобретение ключа и результат не гарантирован.

– У кого же может быть настоящий ключ? – задался вопросом Мокрый.

– Ну, раз он адресовал это сыну, то и ключ должен быть у него же, – предположил Крюк. – Вопрос только в том, что с ним стало.

– Насколько мне известно, – произнес Мокрый, – его сын сейчас ищет нас.

– Его отпустили с «Грин-парка»? – удивился Крюк.

Мокрый кивнул.

– Откуда ты это знаешь?

– Знакомые болтают на станциях.

– Как это ему удалось?

– Он оказал станционному начальству какую-то услугу и с него сняли обвинения.

– Узнаю наше правосудие, – едко пробормотал Крюк. – Почему не рассказал мне сразу?

– Как-то вылетело из головы. Да я и не считал его серьезной угрозой. Но теперь все меняется – он ищет нас, а мы поищем его.

– А ты не допускаешь, что он мог обогнать нас и поджидает где-нибудь впереди? – спросил Крюк.

– Это маловероятно. По красной линии ему ходу не было, как и нам. По синей пройти невозможно – она взорвана. На серой – провал. Он мог бы нас обогнать, если бы сунулся наверх, как мы сегодня, но и это вряд ли – риск слишком велик, а он один.

– Тогда, где же он?

– Одно из двух: или он идет следом, или двинул по мелкой линии на «Эмбанкмент» и ждет нас там, – предположил Мокрый.

«А он не дурак, – подумал Крюк, изучающее глядя на Мокрого. – Но почему-то утаил информацию про Ника. Ведет свою игру?»

– Точно, шеф, – встрял Дебил, – он пошел по мелкой. Я тоже предлагал эту дорогу.

– Помолчи! – прикрикнул на него Крюк, которому не хотелось публично раскаиваться в совершенных ошибках.

Стало тихо. Крюк думал.

– Идем вперед, – решил он, наконец. – И держим в уме, что он или ждет нас на «Эмбанкменте», или сам идет нам навстречу.

– Почему на «Эмбанкменте», а не на «Банк-Монумент»? – спросил Мокрый.

– Потому что до него дальше по мелкой линии. Все, все свободны. Через восемь часов выступаем.

– Но он также может идти за нами, – напомнил Мокрый.

– Нет, – уверенно возразил Крюк.

– Откуда вы знаете, шеф?

– Я это чувствую. Сзади его нет.

25

Не задерживаясь на «Лестер сквэа», Ник вышел по направлению к станции «Чаринг кросс». Ночью движение было не столь интенсивным, как днем. Очень часто он оказывался в тоннеле совершенно один, и тогда его начинало мучить ощущение чьего-то присутствия рядом. При этом он не мог бы сказать, откуда оно исходит. Порой ему казалось, что за ним кто-то идет мягкими бесшумными шагами и становится ближе с каждой минутой. Когда он останавливался, останавливался и невидимый преследователь, не выдававший себя ни единым звуком. Тем не менее, Ник чувствовал, что тот здесь. Это ощущение было столь сильным, что ему хотелось вставить в автомат рожок с трассирующими пулями и разорвать ими мрак тоннеля. «Спокойно, это уже похоже на шизофрению», – говорил он себе и усилием воли подавлял желание не только выстрелить, но и закричать.

В другой раз ему чудилось приближение невидимого врага спереди. Тот шел ему навстречу, становясь ближе с каждой минутой. Ник сжимал автомат и слышал только удары своего сердца.

Один раз ему показалось, что невидимому монстру надоело прятаться, и он начал идти не таясь, хрустя щебнем и топая по шпалам. Шаги, приближающиеся из-за поворота, были тяжелыми и отчетливыми. Ник вскинул автомат и приготовился стрелять на звук, начисто забыв, что у него есть фонарь на голове и надо бы его включить.

Палец уже подрагивал на курке, но тут забрезжил свет, и послышалась человеческая речь. Из-за поворота показались две фигуры в характерных комбинезонах службы контроля выходов из метро. Эта служба считалась общей для всей подземки, и подчинялись ей все станции. Территориально она находилась на черной ветке в том месте, где она разделяется надвое, образуя четырехугольник с одной скошенной стороной. СКВМ, как ее сокращенно называли, проверяла, отвечают ли общепринятым требованиям безопасности те выходы на поверхность, которыми пользовались станционные сталкеры. Шлюзы должны были быть такими, чтобы ни одна из наземных тварей не могла прорваться в метро. По правилам, выход должен был осуществляться через два поста охраны и быть оснащен пулеметом. Держать на выходе такую уйму людей и оружия для мелких станций было накладно, и они норовили сократить издержки. СКВМ, обнаружив слишком экономных, штрафовала их нещадно и закрывала ненадежные выходы. После этого местные сталкеры должны были пользоваться для выхода другими станциями, за что приходилось платить пошлину.

Все понимали, что СКВМ нужна и без нее не обойтись, но все равно дружно ее ненавидели. Старики рассказывали, что в прежние времена такой всенародной ненависти подвергались лишь трафик водены – дорожные стражи, – выписывавшие штрафы за неправильную парковку.

Встречные осветили Ника фонарями и заметили испарину у него на лбу.

– Эй, сталкер, с тобой все в порядке? – спросил один, безошибочно определив наметанным глазом его род занятий.

– Да! – сдавленно ответил Ник, которому стало стыдно за то, что он только что чуть не перестрелял этих ребят.

– Помощь не нужна?

– Нет, спасибо

– Мы закрыли выход на «Чаринг кросс», – предупредил другой, – так что ищи другие пути наверх.

– Хорошо, буду знать.

Контролеры пошли дальше. Чувство безопасности некоторое время оставалось с Ником, а затем исчезло. Он закинул ставший опасным автомат за спину, нахлобучил на глаза прибор ночного видения, взял в руки нож и пошел дальше.

Теперь ему начало казаться, что чуть позади идут сразу два монстра, готовые его схватить. Но когда он поворачивался, со свистом рассекая воздух клинком, там никого не оказывалось. «Быстрые, зараза, – думал он, – успевают спрятаться». Ощущение чужого присутствия стало невыносимым. «Чего они медлят?» – недоумевал Ник.

ПНВ предательски замигал и погас – села батарейка. Фонарь потух еще раньше. Теперь ему чудилось, что он вот-вот воткнется лицом в спину идущего впереди мутанта и тогда его схватят лапы того, который крадется следом. «Крыша едет, – подумал он невесело, – всему на свете есть предел, и моим возможностям тоже».

Ник пошарил по карманам и нашел газовую зажигалку. Но стоило ему крутануть колесико и добыть огонь, как пламя тут же погасло, словно бы кто-то на него подул. И вторая, и третья попытка закончились тем же, а затем в зажигалке что-то щелкнуло, и она сломалась. Ник разозлился и зашвырнул ее в темноту. Было слышно, как она ударилась о тюбинг и упала на рельсы.

Он вскинул автомат с намерением дать очередь, и ему показалось, что он услышал легкий топот убегающих вдаль тварей. Собственно, это были не шаги, потому что тишина вокруг оставалась абсолютной, если не считать редких звуков падающих со сводов капель, а едва уловимые колебания воздуха.

Он успокоился, и некоторое время передвигался уверенно, хотя и постоянно оглядывался. В затхлой атмосфере тоннеля его шаги раздавались невыносимо громко. Ник удивился, что раньше не обращал на это внимания. «Уж не вколол ли мне Лука-Пицца какой-нибудь психотропной дряни? – засомневался он. – Раньше я не был таким впечатлительным».

Вскоре страх вернулся. Теперь Нику уже трудно было разграничить, что происходит у него в голове, а что – на самом деле. Он сел, прислонился к стене и смахнул со лба пот. Потом ощутил зуд в затылке и, потянувшись к нему, случайно провел пальцами за левым ухом. На еще недавно ровном месте заметно выдавался небольшой бугорок. Ник принялся его ощупывать. Под кожей перекатывалась какая-то мелкая чужеродная штуковина размером с небольшую таблетку. Кожа вокруг саднила и зудела. Ник точно помнил, что раньше ничего такого у него не было.

– Так вот оно что! – пробормотал он и потянулся за фляжкой с виски.

Пропитав спиртным край носового платка, он протер им сначала кожу над «таблеткой», потом кончи ножа и руки. Затем на ощупь слегка ковырнул лезвием кожу точно над выступом и с чувством невыразимого удовольствия, перекрывшего даже боль от этой нехитрой хирургической операции, извлек наружу металлический цилиндрик и отшвырнул прочь.

Сразу же он почувствовал облегчение и к нему вернулось обычная уверенности в себе. Он промыл виски рану, поморщившись от боли, залепил ее пластырем и продолжил путь.

Ник не понимал, зачем люди Нойберта вживили ему психотропную штуковину, но это уже не имело значения.

Навстречу стали попадаться путники. Это были торговцы, шедшие как поодиночке, так и группами. У них он пополнил запас батареек для ПНВ и фонаря, а также купил несколько газовых зажигалок на случай, если одна откажет или газ закончится.

На станции «Чаринг кросс» народ негодовал, что им закрыли выход на поверхность. Самые горячие предлагали наплевать на контролирующую службу, сорвать пломбы и продолжать им пользоваться. Другие напоминали об огромных штрафах, которые придется за это платить, и советовали успокоиться.

Здесь Ник продал трофейный УЗИ, хоть и сделал это не без сожаления. Автомат, конечно, был неплохой и надежный, но очень уж прожорливый до боеприпасов и больше подходил охранникам, не отходящим далеко от точек снабжения, чем сталкерам, у которых иногда каждый патрон на счету.

На вырученные деньги он купил себе пистолет «Глок-17» взамен проглоченного речным монстром, пару гранат и патронов для своей штурмовой винтовки М16.

До «Эмбанкмента», где он покинул Януса, оставался один переход.

26

– Ты где пропадал? – накинулся на него Янус. – Я с ног сбился тебя искать!

– Так, отходил по делам, – уклончиво ответил Ник.

– Предупредить надо было, прежде чем исчезать на сутки! – выговаривал тот.

– Не смог, извини. Что ты разузнал?

Янус выведал немногое. По метро разнесся слух, что кто-то убил карлика, прислуживавшего знахарю на станции «Пимлико», а сам знахарь пропал наверху. Кроме того, болтали, что банда Проповедника, о которой долгое время ничего не было слышно, опять начала шалить в тоннелях. Внутри банды будто бы наметился раскол и в связи с этим ожидается скорая война между двумя ее половинами. Мол, кто-то из влиятельных бандитов бросили вызов ее главарю и тот должен дать ответ.

– А какое это имеет отношение к нам? – спросил Ник.

– Пока не знаю, – ответил Янус, – но кажется мне, что кое-кто из наших «друзей» состоит в банде Проповедника, хотя доказательств у меня нет.

– Ты думаешь, банда знает о карте? – встревожился Ник.

Янус кивнул.

– Боюсь, что да. Если и не знает, то догадывается. Не вся, конечно, а только ее верхушка. Но нам и этого от этого не легче.

– Что ж, следует поторопиться, – сделал вывод Ник. – Крюка с подручными до сих пор здесь не было, значит, они только на пути сюда. Ясно, что они пойдут к «Кингс Кросс» по черной ветке, а та после станции «Кенннингтон» разделяется на две части. Я тоже предлагаю нам разделиться и двигаться им навстречу.

– Получается, каждый из нас оказывается в одиночку против троих? – засомневался Янус.

– Другого выхода нет. Тебя это смущает?

– Да нет, бывали ситуации и похуже.

– Тогда – вперед. К тому же, ты не совсем один, – заметил он, – вас двое, – он коснулся рукой затылка.

– Скорее, полтора, – поправил Янус.

– Встречаемся на станции «Овал», – распорядился Ник. – Действуй по обстановке, но если почувствуешь, что ничего сделать нельзя, просто иди за ними следом и оставляй мне знаки.

– Какие?

– Черти мелом стрелки на стенах. Если тебя не будет на «Овале», я пойму, что вы ушли к «Вотелу» и дальше, и нагоню вас, а вдвоем мы уже что-нибудь точно придумаем.

– Да, – вспомнил Янус, – а что удалось разузнать тебе?

– Наслушался разговоров про потенциальных покупателей карты и про то, как им плохо.

– Кому плохо? – не понял Янус.

– Жителям подметро. Болтают, будто бы вся еда у них заканчивается, и колония приходит в упадок.

– Об этом давно уже говорят, – заметил Янус, – несколько лет, во всяком случае.

– Ты в это веришь?

– Не особенно. Я, вообще, не уверен, что подметро где-то существует. Людям свойственно фантазировать, будто кому-то где-то живется лучше, чем им. Так удобнее бороться со своими трудностями и надеяться на будущее.

– Где же тогда, по-твоему, укрылись богатые и власть имущие? – спросил Ник.

– Где? В бункерах под своими особняками и офисами. Зачем им нужно было рыть второе метро?

– Наверное, затем, что вместе выживать легче. Что ни говори, а метро для этого подходит идеально. Лучшего противорадиационного убежища люди просто не придумали.

– Ну, если так, тогда подметро, представляет собой систему военных тоннелей, скомбинированных с заброшенными станциями.

– И это может быть, – согласился Ник. – Не исключено, что там лежит масса оружия.

– Там может оказаться все, что угодно, вплоть до живых генералов с их адъютантами, и я не уверен, что нам нужно их находить.

– Мы их и не ищем, – подвел итог Ник. – Наша цель – найти Крюка и вернуть карту.

Он сделал паузу, вспомнив, что с недавних пор у него появилась еще одна цель – вернуться на родную станцию и разобраться с Фредом, оградив Кэтрин от его домогательств. Интересно, как она там?

– Что-то еще? – перебил его размышления Янус.

– Нет, ничего, – очнулся Ник. – За дело.

Они дошли до станции «Вотелу» вместе, затем Янус продолжил свой путь по черной ветке, а Ник перешел на серую и двинулся через «Саузворк» на «Лондон бридж».

27

Путь до «Лондон бридж» занял у Ника весь день. Дорога была плохой, на кордонах долго проверяли документы, попутных дрезин не оказалось.

В станционной ночлежке ему приснился отец. Первое время после того, как отец не вернулся с поверхности, Ник видел его во сне довольно часто, а потом, по мере осознания, что его больше нет, и никогда не будет – все реже и реже. Образ отца со временем потускнел, переместился на далекую окраину сознания и появлялся оттуда только изредка.

Но в последний год отец опять стал возникать в его снах. Сначала Ник видел его неясно и расплывчато. Они о чем-то говорили, но потом он не помнил, о чем. В этот же раз все было иначе. Ник стоял на берегу, а отец вышел из Темзы, но до него не дошел, а остановился напротив, когда воды оставалось по щиколотки. Так они и разговаривали. Отец был без противогаза и защитного костюма, но не проявлял никакого беспокойства по этому поводу. Не смущала его и мокрая одежда, прилипшая к телу, как и стекающие по лицу струйки воды.

– Что ты делал в реке? – спросил Ник.

– Теперь это мой дом, – спокойно ответил тот.

– Дом? – удивился Ник.

– Конечно, я же утонул. Ты разве забыл?

– Не забыл. Ты умер, и я тогда за тобой долго плакал, особенно, по ночам.

– Не надо было – мне теперь хорошо.

– Но там, – Ник кивнул на воду, – очень опасно. Все эти твари…

– Со многими из них вполне можно ладить, – ответил отец.

– А с другими – нельзя?

– Я их просто не замечаю.

– А они тебя?

Отец не ответил.

Вокруг стоял густой туман, и противоположного берега Темзы не было видно.

– Должно быть, тебе там очень неуютно, – предположил Ник.

Отец пожал плечами.

– Как и тебе в метро.

– Я привык.

– Я тоже. К тому же, в моей жизни есть и свои плюсы.

– Какие?

– Я больше не боюсь радиации.

«Все мертвые ее больше не боятся», – подумал Ник.

– А я вот ищу твою карту, – сообщил он.

– Я знаю, – безразлично ответил отец. – Но лучше бы ты этого не делал.

– Почему?

– От нее не будет никакого проку.

– Ты же сам этого хотел.

– Теперь передумал.

– Почему?

– Сам подумай: перебраться из одного убежища в другое – и ради чего?

– Ради лучшей жизни, наверное.

Тот отрицательно покачал головой.

– Я тоже так считал, но потом понял, что жизнь улучшится незначительно. Будет все та же нехватка места, еды и отсутствие дневного света.

– А что же делать? – спросил Ник.

– Я свой выбор сделал, – сказал Шкипер. – И ты можешь его сделать.

– Как?

– Тебе надо лишь войти в воду.

– И все?

– Да. Именно так я и поступил.

– Но твой напарник рассказывал, что тебя в нее утащили.

Шкипер усмехнулся.

– На самом деле, это он столкнул меня, но теперь это не имеет значения.

Ник сжал кулаки.

– Столкнул? Я убью его!

Шкипер успокаивающе поднял руку.

– Не горячись – это уже сделали другие.

Ник вспомнил, что действительно, напарник отца, чье имя было Косоротый, за съехавший на сторону после ранения рот, уже несколько лет как пропал со станции и больше его никто не видел.

– И как тебе нравится новая жизнь? – спросил он. – Она лучше, чем в метро?

– Она другая. В метро ты противостоишь всем и всему, а здесь ты один из многих.

– Расскажи подробнее, я не понимаю.

Но отец вместо этого сделал шаг назад, повернулся к нему спиной и стал удаляться от берега, погружаясь в воду. Ника охватило щемящее чувство тревоги.

– Куда же ты? – окликнул он. – Мы ведь не договорили.

– Мне пора.

– Мы еще встретимся?

– Приходи на крейсер «Белфаст». Я расскажу тебе много интересного.

– О чем?

– О своем походе к морю.

– Расскажи сейчас – мне надо это знать.

– Нет, на крейсере.

– Когда?

– Когда захочешь.

– А как ты узнаешь, что я там?

– Узнаю, ты только приходи.

Ник проснулся среди ночи и долго обдумывал услышанное во сне. Оно не поддавалось никакой логике, но ему очень хотелось верить, что отец жив и обитает где-то в Лондоне за пределами метро. «Белфаст» находится рядом. Если не сейчас пойти на него, то когда же еще? Эта вылазка не должна отнять у него много времени.

Ник собрал вещи, покинул гостиницу и направился к выходу на поверхность.

Сонные часовые удивились.

– Куда это ты среди ночи?

Ник показал сталкерский жетон.

– По делам.

– А почему один?

– Я всегда хожу один.

– Уж не возомнил ли ты себя Черным сталкером? – спросил один из них.

Черный сталкер был легендой метро. Болтали, будто он имеет власть над зверьем и может ходить по городу, когда и куда захочет. Ник считал истории о нем сказками для детей и не ответил. На него посмотрели, как на сумасшедшего, но выпустили, записав предварительно имя в журнал.

Чтобы поменьше привлекать внимание разных тварей, Ник побрызгал на себя купленной накануне жидкостью для сталкеров, которая имитировала запах трупа в крайней степени разложения. У него тут же перехватило дыхание, несмотря даже на фильтр противогаза. Ну и вонь! Продавец гарантировал, что добычей с таким запахом брезгуют все, включая бледного упыря.

Выйдя на набережную, Ник повернул направо. Жидкость действовала – несколько раз между домами мелькали звери, но на него никто не бросился. В конце концов, он оказался у металлических мостков, ведущих на крейсер. Вопреки его опасениям, они сохранились в целости. Корабль в ночи выглядел мрачной темной громадой. Впрочем, весь город без единого огонька в окнах выглядел скоплением мрачных громад, и старый крейсер отличался от них лишь тем, что еще мог, предположительно, куда-нибудь уплыть.

Ник подумал, что если ступит на трап, а с корабля к берегу ринется какая-нибудь крупная тварь, живущая там, и он не остановит ее огнем, то ему придется прыгнуть в воду. И еще неизвестно, доплывет ли он до берега, учитывая обилие там речной живности. «Черт, я загоняю себя в ловушку, – пронеслось у него в голове. – Зачем я, словно лунатик, пришел сюда, только из-за того, что мне приснился странный сон?» Ник замер в нерешительности. На корабле не было ни звуков, ни движений. Все выглядело так, будто там никто не жил.

Он надвинул на глаза прибор ночного видения. В его зеленом свете он разглядел, что опоры мостков за годы стояния в воде основательно проржавели. Сверху они были еще ничего, но там, где уходили в воду, ржавчина изъела трубы так, что в них зияли дыры на половину их диаметра.

Отец во сне говорил, что узнает о приходе Ника. Если верить этому, то уже, наверное, знает.

– Ты здесь? – спросил Ник негромко.

Никакого ответа.

«Ладно, раз пришел, нужно довести дело до конца», – решил он. Крадучись, Ник ступил на мостки. Они предательски заскрипели под его весом. Ему хотелось, чтобы корабль оказался необитаемым, но он понимал, что такого быть не может. Кто-нибудь да поселился внутри, хотя он не мог представить, какая тварь, кроме летающих, могла бы выбрать себе для логова такое неудобное место. А вот для птиц, промышляющих тасканием рыбы и гадов из воды, оно очень даже подходило. Но, может быть, их здесь нет? Ник шел, стараясь не браться за поручни. Ему казалось, что все – водные твари и те, которые сейчас на берегу, – наблюдают за ним.

Вдруг под его весом с оглушительным треском, как ему показалось, предательски провалилась сгнившая доска. Нога ушла вниз. Инстинктивно он ухватился за поручень, но тот, издав ржавый скрип, отделился от мостков и наклонился к воде. Ник бросил его и распластался на досках, едва не свалившись в воду. Его прошиб холодный пот.

Откатившись от края, он вскочил на ноги. К счастью, дальше настил был металлическим, доски положили только на стыках секций. Осторожно пробуя крепость настила ногой, прежде чем перенести на нее тяжесть тела, Ник двинулся вперед и когда мостки закончились, соскочил на палубу.

Постоял, прислушался. Тихо. На борту царило запустение. Человеческих костей, как на улицах, не было, зато валялся всякий хлам, видимо, принесенный взрывной волной с берега, а потом дополненный постоянными смерчами. Ник знал, что в день Катастрофы специально по «Белфасту» никто не целился, потому что тот давно был музеем, а не боевым кораблем.

Настороженно озираясь, он двинулся по палубе. Внезапно в голову ему пришла мысль, что хорошо было бы запустить этот все еще мощный, несмотря ни на что, корабль и двинуться на нем по Темзе к морю, а там и до убежища на карте было бы рукой подать.

Потом он понял, что это нереально. Для этого понадобилась бы целая команда во главе с капитаном, а где ее взять? К тому же, неизвестно, в каком состоянии здесь машина, есть ли в баках топливо и на сколько его хватит. Да и потом, как развести Тауэрский мост, чтобы «Белфаст» мог выйти в море – где взять для этого электроэнергию?

Где-то здесь должен был находиться Шкипер. Одна из металлических дверей надстройки была слегка приоткрыта. Ник шагнул внутрь.

Привыкнув к корабельной тесноте, он поднялся в капитанскую рубку. Здесь его ожидал сюрприз. Перед экраном давно погасшего локатора он разглядел силуэт склонившегося человека. Шкипер? Ник замер.

– Эй! – окликнул он негромко. – Я здесь!

Человек не шелохнулся. Неподвижность была неестественной, люди так не замирают.

– Ты там живой, приятель? – спросил Ник, уже понимая, что разговаривать здесь ему не с кем.

Он подошел ближе и слегка ткнул фигуру стволом автомата. Она качнулась и с глухим стуком упала на пол. Это был всего лишь манекен в морской форме. «Конечно, это ведь музей», – разочарованно подумал Ник. Манекен изображал то ли капитана, то ли штурмана. Экскурсанты, наверняка, смотрели на него с почтением. Странно, что никакая тварь до сих пор не растерзала его. Или никто сюда не заходил?

Ник поднял манекен, поставил на прежнее место и на всякий случай охлопал того по бокам. Ему бы пригодилась пистолетная кобура, кортик или военный ремень, но ничего такого на том не было. Также у манекена не имелось левой руки, из чего Ник заключил, что в свое время тому все-таки изрядно досталось, но потом кто-то заботливо поставил его на место. Знать бы еще, кто и зачем.

Больше делать в рубке было нечего, и Ник спустился в кают-компанию. Здесь несли вахту манекены стюардов, а на камбузе – манекены коков. Никакой еды в огромных котлах, конечно, не оказалось.

В кубрике на подвесных койках спали манекены матросов, а один сидел за столом, склонившись над письмом домой. «Где же ваш дом, ребята? – подумал Ник. – И как вы отправляете почту в море? Ждете порта или бросаете письма за борт в бутылках?»

В метро тоже работала почта, но там между станциями сновали почтальоны, которым надо было платить за доставку. Работа эта считалась не то чтобы опасной, но неспокойной. Иногда роль почтальонов выполняли торговцы, курсирующие со своим товаром от станции к станции. Торговцы брали за доставку меньше, но если с почтальонов можно было потом спросить за утерянную корреспонденцию, то торговцы могли второй раз на станцию уже и не зайти, или же зайти через пару лет.

В медпункте его встретил манекен доктора с бутафорскими лекарствами, а в арсенале он нашел макеты снарядов с красными головками.

Спускаться в машинное отделение Ник не стал, чтобы не увидеть манекен кочегара, швыряющего бутафорский уголь в топку, или на чем там плавал этот корабль.

Он подумал, что «Белфаст» в день катастрофы, наверное, представлял собой не самое худшее укрытие от радиации, хотя и не такое, как метро. Толстый металл – это тоже неплохо, а броня – еще лучше. Странно, что никто им не воспользовался. Ведь «Белфаст» мог бы даже уплыть из Лондона, если, конечно, здесь имелся запас горючего. Видимо, эта мысль никому не пришла в голову.

Его шаги гулко разносились по пустым помещениям, и ни малейшего шума не раздавалось в ответ. «Пусто, – разочарованно подумал Ник, – Шкипер меня обманул». Он перестал соблюдать осторожность.

– И где же ты? – громко позвал он. – Ты обещал, что будешь меня ждать.

И во сне, и сейчас, он почему-то не мог заставить себя произнести слово «отец». Язык отказывался повиноваться, а вот сталкерская кличка Шкипер слетела с него легко.

Ник прислушался. Словно бы в ответ на его слова, в дальнем конце коридора, где-то за переборкой прозвучали удаляющиеся шаги.

– В кошки-мышки решил поиграть? – обрадовался он.

Вскинув автомат, он направился туда, стараясь ступать бесшумно. Потом заскрипела дверь, шаги скрылись за ней, и дверь захлопнулась. Когда Ник, обойдя изгиб коридора, добрался до места, откуда слышались звуки, его взгляду предстал длинный ряд закрытых дверей. Чтобы найти того, кто от него спрятался, нужно было открыть их все. Ник осторожно подергал первую. Она не поддалась. Он потянул сильнее, но безуспешно. Очевидно, ее заклинило давно и основательно.

Он оставил ее и принялся за следующую. В каюте, которая открылась перед ним, он нашел два скелета. Те были одеты в полуистлевшую военную форму. Один сидел на полу, прислонившись спиной к стене, другой лежал рядом. Наверное, оба когда-то были гидами или другим обслуживающим персоналом корабля-музея. От чего они умерли? Возможно, стояли на палубе во время взрыва и мгновенно схватили смертельную долю радиации. А если при этом смотрели на вспышку, то и ослепли. Затем, помогая друг другу, спустились на ощупь в каюту и здесь встретили скорую смерть. Это была лучшая участь, чем бороться за выживание по подвалам и все равно потом умереть.

Ник вышел в коридор. Следующая дверь заскрипев давно несмазанными петлями. Он ожидал увидеть здесь еще скелеты, но на него внезапно навалилась темная косматая туша, обдав зловонным дыханием. Ник оказался прижатым к переборке явно более массивным противником, который к тому же был выше ростом. Его клыкастая пасть потянулась к горлу Ника. Отталкивая тварь одной рукой, Ник выхватил пистолет и выстрелил тому в живот.

Зверь сразу обмяк. Взвыв от боли, он опустилась на четвереньки и кинулась прочь. Ник услышал, как его лапы прошлепали по коридору, потом по ступенькам и хлопнула дверь на палубу. «Монстры научились пользоваться дверями? – подумал он. – Или это не совсем монстр?»

Затем где-то на носу рывками заработала лебедка и заскрежетала якорная цепь. На корабле происходило что-то явно нежелательное для него. Ник бросился на палубу. Добравшись до нее, он понял, что опоздал. Единственный уцелевший якорь была уже почти выбрана, и речное течение медленно относило корабль от берега. Крейсер двигался кормой вперед, потому что был пришвартован к течению носом.

Ник побежал вдоль левого борта к мосткам, понимая, что сойти на берег прежним путем уже не сможет. Увиденное лишь подтвердило его худшие ожидания – до мостков уже было метров пять, и расстояние быстро увеличивалось. Если бы он поторопился и оказался на палубе минутой раньше, путь к отступлению еще не был бы отрезан. Бросаться же в воду и добираться до берега вплавь, было сейчас явным самоубийством.

Ник сообразил, что у него остается еще одна возможность – встать за штурвал и посадить корабль на мель. Когда-то отец рассказал ему об основах судовождения, используя принесенные в метро модели кораблей.

Он побежал к мостику, но опоздал и здесь. Дверь рубки теперь была заперта. Он не мог поверить собственным глазам. Кто там закрылся? Кто снял корабль с якоря и положил в дрейф? Неужели тут есть команда, которую он не заметил? Почему они не вышли, когда он ступил на борт? Чего они хотят теперь?

Он перешел на нос и дал автоматную очередь по окнам рубки, чтобы снять рулевого. Ничего не получилось. Бронированные стекла местами потрескались, но не рассыпались. Патроны пропали зря.

Зато подоспела новая напасть. Потревоженные движением судна и выстрелами, со дна начали всплывать речные обитатели. Ник не мог их разглядеть в тусклом мерцании прибора ночного видения, но силуэты гадов, устремившихся к кораблю, поражали размерами. Одна тварь, напоминавшая небольшую весельную шлюпку, вдруг присосалась к правому борту и поползла вверх. Внешне она походила на мокрицу, ее черная кожа лоснилась в лунном свете, членистое тело окружали множество мелких щупалец, а брюхо усеивали присоски. Изгибая спину, она с чавкающими звуками переставляла присоски и поднималась все выше и выше.

Ник вспомнил слова Шкипера про речных монстров. «Интересно, – подумал он с иронией, – эта тварь из тех, с которыми можно ладить или которых следует не замечать?» Присоски чавкали все ближе, и Ник понял, что ужиться с ней на «Белфасте», ему, скорее всего, не удастся.

Примеру первой мокрицы последовала еще одна, а потом другая. Они ползли по борту немного позади. Команда судна, в отличие от Ника, подъем непрошенных гостей пока не заметила. Ник вспомнил, что видел на мостках и палубе следы засохшей слизи. Значит, они наведывались на корабль и раньше. Вот почему он не нашел здесь никаких сухопутных тварей. Ник подошел к другому борту. И оттуда тоже ползли две мокрицы. Видимо, эта часть реки принадлежала им.

Ник лихорадочно просчитывал пути отступления, но их не было. Никаких шлюпок на судне не имелось, да он и не смог бы спустить их на воду в одиночку и при отсутствии навыков. Укрыться внутри, задраить за собой двери и переждать, пока мокрицы уйдут? Тогда он полностью утратит контроль над ситуацией и еще неизвестно, не отыщется ли на корабле других слабых мест, через которые твари могут попасть внутрь.

Первая мокрица перевалилась через борт и тяжело плюхнулась на палубу. Она принюхалась, учуяла трупный запах, исходивший от Ника, и на удивление проворно двинулась к нему. Видимо, пища в таком состоянии ее вполне устраивала.

Ник стал пятиться к корме. С капитанского мостика раздался яростный рев – его заметили корабельные жители. Возможно, среди них был тот, которого он ранил.

Одна за другой еще две мокрицы оказались на палубы. Эти зачуяли кровавые следы подстреленной Ником твари, но, упершись задраенную дверь надстройки, разразились невыразимо мерзкими щелкающими звукам и двинулись на Ника с другой стороны.

У него не оставалось иного пути, кроме как наверх. По металлическим скобам Ник взобрался на надстройку, а затем полез на мачту, где была оборудована площадка для сигнальщика. Добравшись до нее, он почувствовал себя в относительной безопасности и стал наблюдать, что происходит внизу.

Вскоре он убедился, что недооценил врагов и их упорства в добывании пищи. Три мокрицы полезли на капитанский мостик, а две к нему – на мачту. Поначалу Ник был уверен, что ничего у них не получится из-за того, что мачта представляла собой ажурную металлическую конструкцию квадратного сечения и здесь им не за что будет уцепиться.

Но вскоре эти надежды рассеялись. Первая мокрицы проявила удивительную гибкость – обхватив мачту своим телом почти по периметру, она стала подниматься к нему. Вторая последовала за ней.

Ник оказался в западне. Он не мог ни лезть выше, ни спуститься вниз. Сдернув с плеча автомат, он выпустил в первую мокрицу короткую очередь. Пули не причинили ей особого вреда, казалось, они ушли в тесто, которое расступилось, приняв их в себя, а затем стянулось опять.

«Надо целиться в голову, – подумал он, – там нервные центры». Он вскинул автомат опять и с удивлением обнаружил, что голова мокрицы исчезла. Только что она отчетливо выступала вперед, а теперь вдруг как бы втянулась в тело и составила с ним единую эллиптическую окружность. Пасть была закрыта, а прикрытые глаза на фоне черного тела не выделялись совсем. Ник переключил автомат на стрельбу одиночными и стал всаживать пулю за пулей туда, где по его расчетам должна была находиться голова. Все было тщетно. Пули уходили одна за другой, а мокрица не замедляла своего движения.

В конце концов, автомат издал сухой щелчок – закончились патроны. Менять обойму не оставалось времени. Мокрица находилась уже в полуметре от его ступней. Ник выхватил пистолет, склонился и всадил пулю точно между глаз твари, которые теперь видел отчетливо. Внутри у мокрицы что-то с хрустом лопнуло, хотя, на самом деле, звук издала она сама. Лишенная главного нервного центра тварь стала с мерзким влажным шелестом отлепляться от мачты и отклоняться назад. Ник пнул ее ногой, мокрица полетела вниз, задевая углы и неровности надстройки, и громко шлепнулась на палубу.

Но вторая тварь, которую первая лишь слегка задела при падении, продолжила свой путь наверх. Нику предстояло повторить с ней то же самое, и он терпеливо ждал. Улучив подходящий момент, он наклонился и всадил ей пулю в то же место, что и первой.

И промахнулся. Рука ли дрогнула, мокрица ли дернулась, но пуля ушла мимо крошечного мозга земноводного. Ник выстрелил опять. Тот же эффект.

Мокрица открыла зубастую пасть, рванулась вперед и схватила его за кисть. Ник едва успел выдернуть руку из перчатки, но любимый «Глок-17» с почти полной обоймой патронов остался там. Мокрица проглотила свою добычу.

В распоряжении Ника оставался только нож. Длинный прямой клинок с размаху погрузился в глаз твари по самые упоры на рукоятке. Ник провернул его и стал раскачивать из стороны в сторону. Тактика оказалась верной – лезвие достало до мозга, и еще один мертвый мутант свалился на палубу.

Тем временем, мокрицам на капитанском мостике повезло больше. Краем уха Ник слышал раздающиеся там звуки борьбы, рычание и вой, а затем водные гады выползли на крышу. Морды у них были в крови. Они заметили Ника и двинулись к нему.

Ник быстро оценил свои шансы. В живых остались три мокрицы из пяти и, видимо, никого из членов команды, кто мог бы оказать им сопротивление. Одолеть их тем же способом, что и первых двух, у него вряд ли получится. Прыгать в воду и раньше было рискованно, а теперь, когда корабль вынесло на середине реки, и он дрейфовал к Тауэрскому мосту, тем более. Ему следовало подыскать себе иное убежище, потому что на мачте он был слишком уязвим со всех сторон.

Ник начал спускаться и едва успел разминуться с передней мокрицей. Она раскрыла пасть и обиженно чавкнула, когда он увернулся, обдав его сероводородным смрадом.

Едва его нога коснулась палубы, как следом с высоты свалилась мокрица, словно гигантский ком мокрой глины. Ник едва успел отшатнуться в сторону. За ней друг на друга попадали остальные. Ник понадеялся, что они поубивают одна об другую, но напрасно. Твари расползлись из кучи и кинулись его преследовать. Нику пришлось поднажать, чтобы успеть добежать до той же двери, в которую он вошел с самого начала. Он нажал на нее плечом изнутри и задвинул засов.

Почти сразу после этого снаружи в бессильной ярости навалились на дверь массивные туши речных гадов. Дверь даже не шелохнулась. Ник довольно провел по ней рукой. «Старый металл, – подумал он, – раньше умели делать вещи на совесть».

Теперь оставалось ждать, когда все уляжется. То, что Шкипер так и не появится, он уже понял. И обвинять не в чем – это был только сон. Он давно мертв и никак не может ему помочь. Ник разговаривал с тенью, со своей тоской по прежней жизни, когда у него была семья. Но вернуть ничего нельзя.

Являться сюда было несусветной глупостью. Но если посмотреть шире, он избавился сразу от двух иллюзий: что Шкипер еще жив, и что «Белфаст» можно использовать для похода к морю. Людям, выживающим в метро, запустить крейсер было не под силу. Снаряжать военные корабли могло только государство. Для похода следовало подыскать другую посудину. И они имелись в изобилии – ржавели по берегам Темзы: катера, буксиры, прогулочные катамараны и даже яхты богачей, вроде Абрамовича и Онасиса. Впрочем, даже их было использовать нереально. Разве что какой-нибудь легкий катерок, но на такой посудине у людей не останется никакой защиты ни от радиации, ни от водных гадов.

Углубившись в эти размышления, Ник не испытывал больше никакого желания исследовать внутренности корабля. Он не исключал, что сожранные мокрицами твари в капитанской рубке были не единственными на судне. Но даже если и так – что с них толку? Что те враги, что эти.

Ник выглянул в иллюминатор. Мокрицы соединились на палубе в фигуру, напоминающую трехлучевую звезду и по их отвратительным черным лоснящимся телам пробегали мелкие судороги. Что они делали? Совместно переваривали пищу? Делились добытым друг с другом? Заряжались энергией?

Он отвернулся и сел на пол. Только теперь он почувствовал, что ноги от усталости подгибаются, а желудок яростно урчит, требуя еды. Ник вытащил из рюкзака кусок вяленого мяса и стал жевать. Потом выпил воды из плоской фляжки.

Отец рассказывал ему, что на этом судне когда-то было кафе для туристов. Интересно, сохранились ли там какие-нибудь продукты или встреченные им «матросы» все сожрали? Впрочем, кафе еще надо было найти, и он подозревал, что вход в него находится не здесь, а где-то с палубы.

Внезапно над головой раздался треск. Ник вскочил. Непостижимым образом мокрица выдавила толстое иллюминаторное стекло и теперь, словно поток густой черной грязи, затекала вниз. Ника передернуло. Он в ярости выхватил нож и принялся ее кромсать, но это ничего не дало. Резаные раны затягивались на глазах, зато его правую руку обвили несколько тонких щупалец. Ник с усилием вырвался и бросился прочь.

В дальнем конце коридора была еще одна дверь, отсекающая эту часть помещения с каютами от какой-то другой. Однако за ней уже что-то шевелилось, и дверь медленно открывалась ему навстречу.

Нику не хотелось ввязываться в новую схватку в тесном помещении. Он огляделся. Рядом была ниша, а из нее уходили вверх крутые ступеньки. Не раздумывая, он полез по ним. Он слышал, как внизу взревела неведомая тварь и защелкала мокрица – они встретились. Нику было все равно, кто из них победит, и он не стал останавливаться.

Вдруг страшный удар сотряс крейсер от киля до мачт, и все вокруг зашаталось. Ник уперся головой в люк. Тот был заперт. Он схватился за круговой запор в виде рулевого колеса и стал яростно крутить его. Люк приоткрылся, он поднатужился, откинул крышку и выбрался наружу.

Ник не понимал, что происходит. Случился взрыв в трюме? Корабль сел на мель? Получил пробоину и сейчас утонет? Все прояснилось, когда он посмотрел вверх. Над головой нависла громада Тауэрского моста – дрейфующий крейсер врезался надстройкой в его опору и остановился, а мачта теперь касалась той части моста, которая была разводной. Он понял, что это шанс на спасение и опять устремился по мачте вверх.

К несчастью, удар о мост разбудил еще одного обитателя «Белфаста». Из трубы с клекотом вылетел птероястреб и стала кружить над мачтой. Недолго думая, птица спикировала на карабкающегося вверх двуногого.

Ник едва успел укрыться, за другой гранью ажурной конструкции. Ястреб промахнулся и взмыл вверх. Ник влез внутрь конструкции и приготовился к стрельбе.

Вторую атаку птицы встретила автоматная очередь, но пули не очень ей повредили. Тварь ушла на новый заход, а Ник опять полез вверх. Он успел добраться до середины мачты, когда птица спикировала вновь. В этот раз Ник целился в голову. Затаив дыхание, он нажал на курок. Голова ястреба разлетелась на части, а туша рухнула на палубу к радости копошащихся там мокриц. Такой добычи, видимо, жрать им еще не доводилось.

Добравшись до уровня моста, Ник увидел, что расстояние между ним и перилами не более полутора метров. Но течение уже начало разворачивать корабль и в скором времени мачта вместе с ним могла оказаться от перил слишком далеко. Прыгать надо было немедленно.

Ник поднялся еще на полтора метра, изо всей силы оттолкнулся ногами и полетел к спасительной тверди, одновременно группируясь для почти неизбежного падения.

Ему повезло не задеть массивные чугунные перила и приземлиться прямо на пешеходную дорожку. Он упал, перекатился пару раз и подхватился на ноги. Левое плечо болело от удара, но все кости были целыми. Он стоял на твердой и надежной почве. А рядом корабль под действием течения со страшным хрустом терся о мост, кроша опоры и ломая ограждения.

Ник перевел дыхание, сменил обойму в автомате и побежал к метро.

28

Дорога от «Вотелу» до «Кенингтона» заняла у Януса двое суток. Сначала он ждал, пока спецназ черной линии добьет заблокированную в тоннеле крупную залетную банду с поверхности. Издалека доносились автоматные и пулеметные очереди, разрывы гранат, после которых наступала тишина, а потом бой вспыхивал с новой силой. Мимо без конца сновали дрезины с подмогой и боеприпасами в одну сторону, и раненными и убитыми – в другую. Путники наблюдали за ними, прижавшись к стенам.

Потом остатки банды сдались и дорогу открыли. Янус обрел неожиданно много попутчиков до станции «Кеннингтон», но лучше бы их было поменьше. Сначала они нагоняли его и заводили разговор о том, о сем. Как обычно: куда идешь, откуда, за какой надобностью, что говорят в метро.

Потом понимали, что разговаривают с мутантом, и беседа угасала. Они либо спешно уходили вперед, либо, что случалось чаще, отставали. Жители метро мутантов не жаловали. На мутантов-людей переносилась часть страхов перед мутантами-зверями. Человек, конечно, не враг, но кто знает, что у него засело в его зеленой башке. Ходили слухи, будто банда Проповедника наполовину состоит из мутантов и они там самые жестокие. На самом деле, это было не так – мутантов туда не принимали из-за их приметности, но доказывать это кому-либо было бесполезно.

Кроме того, созерцание мутантов нагоняло на людей тоску, напоминая, что напасть эта неуправляема и в любой момент может отразиться и на их будущих детях или внуках, которые станут такими же или даже хуже. Считалось, что нормальным местом обитания для мутантов являются линии мелкого метро, где они составляли большинство жителей, а глубокие линии для них не очень подходят из-за того, что мутантам-людям постоянно нужно подпитываться небольшими дозами радиоактивного излучения.

Предвидя, что любая беседа неизбежно придет к такому концу, Янус не очень охотно вступал в разговоры и отвечал на вопросы односложно. Длинные волосы закрывали его зеленое лицо, и шагающий рядом не сразу замечал, с кем он разговаривает, но неизбежно наступал момент, когда требовалось посмотреть в глаза собеседнику, и тогда наступала развязка.

Это было бы еще ничего, если лицо на затылке не требовало постоянно курить. Вид человека, идущего по темному тоннелю со вставленной в затылок сигаретой, из которого затем начинали выходить кольца дыма, могли выдержать далеко не все. Особо набожные начинали креститься и бормотать молитвы, принимая его за воплощение темных сил. Некоторые говорили, что от метро недалеко до ада и нет ничего удивительного, что его хозяин прислал своего слугу на разведку.

Янус не знал, как получилось, что он родился таким. Врачи говорили, будто его мать была беременна двойней, но потом что-то пошло не так и природа решила слить два плода в одном теле именно таким образом. Если бы она этого не сделала, у Януса был бы брат-близнец, а так получилось только второе лицо на затылке, из-за которого Янус испытывал множество неудобств. Он не мог спать на спине, а только на боку. Девушки часто отказывались иметь с ним дело и говорили, что лицо на затылке подглядывает за ними. Оно постоянно привлекало к себе внимание и Янусу показывали пальцами в спину.

Януса утешало только то, что оно не могло говорить вслух и не требовало есть. Зато оно было способно общаться с ним мысленно. Янус не знал, общий у них мозг или раздельный, но мысли своего несостоявшегося брата улавливал хорошо.

В мыслях тот называл себя Паулем. Это имя Янусу совсем не нравилось, но брат настаивал именно на нем. Вот и сейчас Пауль затеял длинный и нудный мысленный разговор, от которого Янус с удовольствием уклонился бы, если бы это было в его силах.

– Вот скажи мне, брат, – начал Пауль, – куда ты сейчас направляешься?

– Ты же знаешь, – ответил Янус.

– Да я-то знаю, – согласился тот. – А ты осознаешь, что делаешь?

– Вполне.

– Ты ввязался в чужую войну, Янус, – сказал Пауль. – Если бы ты рисковал только собой, тогда ладно. Но ты подставляешь также и меня – и ради чего?

– Чтобы рассчитаться с Крюком, – ответил Янус. – Как ты помнишь, он убил нашего старшего брата.

– Это было давно, – заметил Пауль.

– Но я не забыл.

– Ты даже не понимаешь, на что идешь. У этого малого, Ника, своя игра. И у Крюка – тоже. Их ставки высоки, а ты можешь попасть под раздачу ни за что, ни про что.

– Ничего, как-нибудь вывернемся.

– Не боишься, значит? – уточнил Пауль.

– Нет.

– Напрасно.

– Возможно.

– А вот я боюсь.

– Ты никогда не был особенно храбрым, Пауль. Но не волнуйся – с тобой будет все в порядке.

– Но я не хочу рисковать.

– Ты и не рискуешь.

– Неправда. Если подстрелят тебя, то одновременно и меня.

– Зло должно быть наказано, – возразил Янус.

– Но не ценой моей жизни.

– А кто говорит о жизни?

– Не уходи от ответа. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

– Я же говорю – ты не пострадаешь.

– Твоих слов недостаточно.

– Чего же ты хочешь?

– Чтобы ты отказался от этой затеи.

– Это невозможно.

– Тогда пообещай, что не станешь лезть на рожон.

Янус задумался.

– Ладно, обещаю.

– Нет, ты поклянись, – потребовал Пауль.

– Клянусь.

– Чем?

– Всем, что у меня есть.

– У тебя есть только я.

– Тогда тобой! – мысленно хохотнул Янус.

– Да пошел ты!

Пауль обиделся и замолчал, Янус стал думать, как нейтрализовать навязчивого братца. С одной стороны, тот ему изрядно надоел, а с другой, оказывал неоценимую помощь в схватках с врагами и зверьем. В такие моменты глаза Пауля непостижимым образом как бы подсоединялись к глазам Януса, и он получал практически круговой обзор, так что никто не мог подобраться к нему незамеченнымсо спины. Спали они тоже по очереди, и получалось, что Янус круглосуточно бодрствовал. Янус слыл неуязвимым, и еще ни одному человеку не удавалось побить его, и ни одной твари – нанести серьезный урон. Учитывая это, с Паулем следовало поддерживать хорошие отношения.

В знак примирения, Янус зажег очередную сигарету и вставил Паулю в рот.

Вскоре братьев нагнала группа развязных путников из трех человек. Наблюдая, как у Януса из затылка идет дым, они решили позабавиться.

– Эй, ты, как там тебя! – крикнул один из них, здоровый грубый малый. – А задницей ты тоже можешь дымить?

Янус не ответил.

– Из задницы он может пускать кольцами, – поддакнул другой.

– А покажи нам, – предложил третий. – Мы заплатим, не бойся.

Янус молчал.

– А то ведь у вас, мутантов, разные чудеса бывают. Говорят, даже хвостатые есть. Ты тоже такой или нет?

– Он не такой, – принялся как бы защищать Януса другой, – у него два хвоста.

Вся троица заржала.

– А почему их не видно? – спросил третий.

– Так он их к ногам привязывает. А то еще тварь какая ухватит и откусит.

Янус шагал в том же темпе, как будто речь шла не о нем.

В спину ему ударил камешек.

– Эй, мы к тебе обращаемся! – услышал он.

«Спокойно, – сказал себе Янус, – это всего лишь тоннельные придурки. Держи нервы под контролем».

Но троица не отставала. Он услышал хруст щебня между шпалами и топот – они бежали к нему. Он обернулся. Серьезную угрозу представлял лишь один из них – высокий здоровый детина с наглым выражением лица. Такие обычно верховодят шпаной на какой-нибудь захолустной станции. Двое других были его шестерками. Они не походили ни на торговцев, ни на солдат, ни на сталкеров. Скорее всего, промышляли мелкими кражами и вымогательством с торговцев-одиночек, шатаясь без дела по тоннелям.

За два метра до Януса они остановились.

– Слышь, ты! – ухмыляясь, сказал амбал. – Мы, это, бригада парикмахеров. Стрижем уродов бесплатно. Сейчас будем стричь тебя.

– Сам ты урод, – нехотя ответил Янус, понимая, что драки не избежать.

– Не груби мне! – предупредил амбал, – Со мной никто так не разговаривает

– А не врешь? – лениво поинтересовался Янус.

По его спокойной неподвижности амбал понял, что Янус его не боится, и немного стушевался. Сзади послышались голоса приближающейся группы торговцев. Детина беспокойно оглянулся, затем презрительно сплюнул под ноги и процедил.

– Ладно, вали – еще будет время поговорить.

Янус пошел дальше. Сначала сзади было тихо, а потом его недругов, видимо, опять начала разбирать желание затеять свару. Оскорбления возобновились, но в этот раз Янус перестал на них реагировать.

На пропускном пункте перед «Кеннингтоном» у Януса проверили документы и поинтересовались, по какой причине он разгуливает по глубоким линиям, а не находится на своей родной станции. Янус пробормотал, что ищет работу. Его жетона сталкера оказалось достаточно, чтобы вопросов больше не возникло. Хулиганы стояли сзади и услышали слова про работу, но жетона не видели.

На платформе они опять подкатили к Янусу. Здесь, в окружении людей и на свету, амбал почувствовал себя увереннее. Он стал громко рассуждать про «поганых мутантов, которых развелось слишком много», и которые не выказывают должного уважения к настоящим людям. Жители «Кеннингтона» почему-то не спешили его приструнить и это подействовало на амбала ободряюще.

– Да вот, хотя бы взять вон того, – он указал пальцем на Януса. – Чего этот урод шастает по глубоким линиям, если должен сидеть на мелких?

– Да! Что ему тут делать? – поддержали шестерки. – Только радиацию разносит. От него фонит, наверное, как от разорвавшейся боеголовки.

– Он говорит, что ищет работу, – продолжил амбал. – Так у меня есть для него предложение.

– Какое? – подыграли шестерки.

– Чистить нужники!

Все захохотали. Вокруг понемногу начала собираться толпа.

– Эй ты, зеленый, пойдешь к нам на станцию дерьмо выгребать? – крикнул амбал.

Хохот стал гомерическим. Отсмеявшись, все с интересом смотрели на Януса, ожидая его ответа. Тот ничего не сказал и повернулся, чтобы уйти. Но толпа уже была раззадорена ожиданием зрелища и не хотела его отпускать. Кто-то поставил ему подножку, Янус споткнулся и пробежал несколько шагов, едва не упав. Выпрямившись, он снял рюкзак, поставил его на скамейку у стены, туда же положил автомат и выбрал из толпы парня с более– менее честным лицом.

– Местный? – спросил он.

Тот кивнул.

– Как звать?

– Сизый.

– Покарауль, Сизый, пока я тут с этими разберусь. Но, предупреждаю, без фокусов!

Повернувшись к амбалу, Янус спросил.

– Драться любишь?

Тот осклабился.

– Обожаю, братишка!

Вокруг них образовалось пустое пространство. В толпе начали принимать ставки. Ставили три к одному на амбала. Оба приняли боевую стойку и начали сходиться. Первые выпады прошли вхолостую. Реакция у амбала была неплохая, и двигался он легко, хотя большого мастерства за ним не чувствовалось – так, местный силач, привыкший подавлять окружающих развязным поведением, громким голосом и тяжелым кулаком в коротких неожиданных схватках.

Хуже было то, что шестерки вовсе не собирались становиться зрителями. Они разделились и стали обходить Януса с боков. Публика не возражала – ей не было дела до мутанта-чужака. «Пауль! – мысленно предупредил Янус. – Гляди в оба!»

Поначалу он пропустил несколько скользящих по корпусу, каждый из которых вызывал одобрительный шум в толпе. Амбал решил, что превосходит противника. Шестерки осмелели. Янус заметил, что они перемигиваются и делают друг другу знаки, готовя нападение сзади. Но и Пауль был начеку, подмечая все их движения.

Как только одна из шестерок сделала выпад, чтобы нанести ему удар по почкам, Янус лягнул малого ногой в живот. Удар был такой силы, что того отбросило на зрителей, и он упал, увлекая за собой еще несколько человек.

В этот момент амбул бросился вперед. Янус сбоку заехал ему в челюсть, затем поднырнул под руку, оказался за спиной и отвесил пинок под зад. Амбал улетел вслед за своим подручным, но не так счастливо – ударился о стену грудью и головой, и сполз по ней на пол. В толпе раздался смех, хоть и не такой дружный, как раньше. Янус отметил про себя, что это впервые зрители выразили симпатию ему, а не его противникам. Третий хулиган, оставшись в одиночестве, стушевался и спрятался за спины зрителей, вызвав новую волну смеха.

Амбал с усилием встал и на нетвердых нога опять двинулся на Януса. В этот раз ему хватило сильного толчка ладонью в лоб, чтобы он упал на задницу и остался сидеть на полу.

Янус закинул рюкзак на спину и уже собрался уходить, когда к нему подскочили двое станционных охранников, прежде наблюдавших за потасовкой со стороны, и схватили под руки.

– В чем дело? – возмутился он.

– Мутантам запрещено драться с людьми!

– Но они первыми начали, – возразил он. – Еще в тоннеле задирались.

– Расскажешь это в участке, – невозмутимо ответили они, даже не подумав забрать туда же хулиганов.

Из толпы к ним протолкался высокий худой человек, с морщинистым лицом, покрытым короткой седой щетиной.

– Опустите его! – велел он.

Охранники стушевались.

– Но он поднял руку на людей!

– Кого ты называешь людьми, – прорычал тот – эту шпану? Кроме того, они его спровоцировали, я сам видел. И он был один против троих.

В голосе нежданного защитника и его манере держаться чувствовалась привычка повелевать. Охранники неохотно подчинились.

– Как скажешь, Локхид, – нехотя отступились охранники. – Только теперь ты отвечаешь за него, если что.

Тот небрежно кивнул и увлек Януса, забравшего оставленные вещи, за собой. Вскоре они сидели в местном баре.

– Где ты научился так драться? – спросил Локхид.

– На зеленой линии, – ответил тот.

– А здесь что делаешь?

– Проходил мимо.

– И куда держишь путь?

– На «Овал».

– Не самое лучшее место в метро, – заметил Локхид.

– А что там такое? – спросил Янус.

– Ты разве не знаешь? «Овал» теперь под бандитами.

– Давно? – удивился Янус.

– Уже несколько месяцев.

– И как это у них выглядит? Пахан руководит станцией в открытую?

– Нет, формально станция осталась той же, но администрация живет рука об руку с бандой, которая обитает на станции, и покрывает ее, а добычу делят. Так что подумай, надо ли тебе туда идти.

– У меня там встреча с товарищем, – пояснил Янус.

– Он живет на «Овале»?

– Нет, идет по другой ветке со стороны станции «Банк-Монумент».

– Тогда вы могли бы встретиться и здесь.

– Боюсь, что он проскочит мимо, а я и не замечу.

– Попроси дежурных, чтобы оповестили.

Янус задумался.

– Кажется, у вас тут не слишком любят таких, как я.

Локхид отмахнулся.

– Потерпят, если будешь держаться поближе ко мне.

Янус покачал головой.

– Нет, это не по мне. Уж лучше действовать по намеченному плану.

Локхид пожал плечами.

– Дело твое, парень. Будь там осторожнее.

– Ладно. Спасибо, что предупредил. Можно вопрос?

– Давай.

– А почему охранники тебя послушались?

– Так я раньше был их начальником. Теперь, вот, вышел в отставку, но кое-какое влияние еще осталось.

– А почему меня выручил? Вы ведь все на глубоких линиях относитесь к мутантам не очень хорошо.

Локхид нахмурился.

– Ты, парень, не суди обо всех скопом. Одни относятся неважно, а другие разницы не делают. Радиация может коснуться каждого.

– Тебя коснулась? – догадался Янус.

Локхид сделал долгую паузу.

– Не меня – сына.

– Он жив?

Еще одна пауза, дольше первой.

– Не знаю. Ушел жить на мелкую линию, к таким, как сам – и пропал.

– Почему ушел?

– Ненавидит меня.

– За что?

– Что таким родился.

– Ну и глупо.

– И тем не менее.

– Он еще может вернуться, – попытался утешить старика Янус.

Тот посмотрел на него долгим взглядом.

– Ты так думаешь?

– Я сам живу на мелкой линии. Если бы погиб, кто-нибудь из наших, знали бы. Как его имя?

– Бомбер.

– Это кличка?

– Да, он сталкер.

– Я поспрашиваю, – пообещал Янус, – может, кто-то что-то и знает.

– Спасибо.

– Тебе спасибо.

– Ты немного на него похож, – расчувствовался Локхид.

– Такой же зеленый? – пошутил Янус.

– Нет, характером.

Повисла пауза, которую первым нарушил Локхид.

– Ладно, мне пора, – сказал он и встал из-за стола. – Если на «Овале» возникнут какие проблемы – возвращайся. Помогу, чем сумею.

– Еще раз спасибо! – поблагодарил Янус.

– Пустое, – махнул рукой Локхид.

Янус решил больше здесь не задерживаться и сразу же пошел к тоннелю на «Овал». На платформе он опять встретил побитую им троицу. Хулиганы смерили его угрюмыми взглядами, а амбал процедил вслед.

– Мы еще встретимся.

Янус не удостоил его ответом.

29

Ник ждал Януса на развилке. Он коротал время за игрой в кости с какими-то оборванцами в местной забегаловке. Та была устроена в довольно уютном закутке, из которого было видно все шесть тоннелей трех направлений. Путники с любой стороны непременно проходили мимо и многие останавливались промочить горло и что-нибудь съесть. Никакой администрации в этом месте не имелось. Порядками на бесхозном пятачке заправляла местная мафия.

К услугам проходящих на развилке имелась гостиница, в которой можно было записаться под любым именем, курильня дури, а также бордель. Все заведения размещались в боковых штольнях. С транзитеров взималась пошлина, зависящая от размера поклажи. Коммерсанты платили больше, простые путники – меньше. Впрочем, та и другая платы были вполне терпимыми. Бандиты делали ставку на оборот и цену не задирали.

Власти окрестных станций несколько раз пытались выжить их с подземного перекрестка, и у них это даже получалось. Но свято место пусто не бывает. Как только патрули официальных властей уходили с отвоеванной территории, бандиты тут же возвращались обратно.

В метро существовала еще пара таких мест и тоже на черной линии, только с другого ее конца – до и после станции «Камден таун». Они также были захвачены бандитами и функционировали по тому же принципу.

Завидев бредущего по шпалам приятеля, Ник махнул ему рукой, отсел за отдельный столик и заказал ему пинту браги и порцию тушеной свинины с грибами.

– Я смотрю, ты здесь уже вполне освоился, – заметил Янус, жадно уплетая еду.

– Они рады любому, кто в состоянии платить за удовольствия, – сказал Ник. – Так что освоиться здесь нетрудно.

– Что у тебя? – спросил Янус.

– Ничего. А у тебя?

– Тоже.

– Значит, – подвел итог Ник, – дела наши либо хороши, либо плохи.

– Что ты имеешь в виду?

– Если они движутся по тоннелям, мы их не пропустили, и они скоро будут здесь. Это хорошо. Но если ушли наверх, тогда мы безнадежно от них отстали, и это плохо.

– Давай надеяться на лучшее, – предложил Янус.

– Согласен, – кивнул Ник и подавил зевоту.

– Давно не спал? – догадался Янус.

– Ну, не так, чтобы уж очень.

– Давно, – сказал Янус, – я вижу – глаза красные. Иди, поспи, а я тут посижу.

– Да ладно, – стал отказываться Ник.

– Иди-иди! А я пока кости побросаю – когда-то мне везло.

Ник ушел в ночлежку с пышным и нелепым названием «Тадж Махал» и сразу провалился в сон. Сначала сновидений не было, а потом из темноты появился Шкипер. В этот раз он был в зеленой врачебной робе.

– Странная одежда для сталкера, – заметил Ник.

– Я больше не сталкер, – ответил тот.

– А кто?

Шкипер промолчал.

– Скоро ты будешь искать ключ, – произнес он, наконец. – Он находится при тебе. Если хорошенько подумаешь, то обнаружишь его.

– Какой ключ? – не понял Ник.

Шкипер опять проигнорировал вопрос.

– Потом найди клавиши, – продолжил он, – и они дадут ответ.

– Что за клавиши? Пианино, что ли?

Шкипер посмотрел на него с грустью.

– Будь осторожен и никому не верь.

Он исчез. Ник заворочался и проснулся. О каком ключе тот говорил? И зачем он ему? Что нужно открывать этим самым ключом?

Внезапно в комнату влетел Янус, вид у него был встревоженный. Он прижал палец к губам и шепотом сообщил.

– Они уже здесь!

– Кто? – не понял со сна Ник.

– Крюк и с ним еще двое.

Ник вскочил на ноги.

– Что они делают?

– Рыскают вокруг. Похоже, ищут тебя. Проверяют бордель, сейчас будут здесь.

Ник схватил автомат.

– Не здесь! – остановил его Янус. – У нас слабая позиция.

– Почему?

– Местные бандиты на их стороне. Я видел, как Крюк толковал по-приятельски со здешним паханом.

– Что ты предлагаешь?

– Лезь под койку!

– Что? Ты в своем уме, приятель? – возмутился Ник.

Но Янус был настойчив.

– Лезь, говорю, я все улажу!

Ник нехотя забрался под низкую металлическую кровать. Янус опустил простыню до пола и уселся сверху. Почти сразу же раздался стук в дверь.

– Кто там? – неожиданно жеманным голосом отозвался Янус.

– Санта Клаус, бля! – грубо ответили из-за двери. – Открывай!

– Одну минуточку!

Янус перекинул волосы с затылка на лицо, подошел к двери, открыл и тут же повернулся к ней задом. Вошел здоровый парень с туповатым выражением лица. Он уперся взглядом в Пауля, который подмигнул ему.

– Тьфу! – пробормотал тот. – Что за цирк, нах? И здесь мутанты!

– Не мутанты, – поправил его Янус утробным голосом, – а необычные люди.

– Ты один здесь, необычный? – спросил парень, придирчиво оглядывая крохотную комнатку.

– Да, красавчик, – ответил Янус за Пауля, который только открывал рот. – Нам никто не помешает славно провести время. – Если ты захочешь, конечно.

Дебил, а это был он, повертел головой, но ничего не сказал.

– А этого видел? – он сунул под нос Паулю карандашный рисунок, довольно похоже изображавший Ника.

– Интересный мужчина, – заметил Янус и цокнул языком. – Как и ты, впрочем. Но он уже ушел, к сожалению.

– Куда?

– На «Элефант энд кастл», кажется.

– А не врешь? – усомнился Дебил.

– Вот противный, не верит! Зачем же мне врать такому симпатичному?

Дебил сплюнул на пол.

– Смотрим мне, пидор поганый! Если соврал, под землей найду!

Дебил выскочил в коридор и почти побежал к выходу. Янус опять запер дверь. Ник выбрался из-под кровати.

– Отлично! – сказал он, отряхиваясь. – Дичь сама ищет охотника.

– Погоди, – остудил его Янус, – еще непонятно, кто тут дичь, а кто охотник. Во всяком случае, они думают наоборот.

Подождав немного, приятели покинули гостиницу. Крюка с подручными на развилке уже не было, зато из тоннеля, ведшего на «Элефант и кастл» раздавались удаляющиеся шаги нескольких человек. Соблюдая все меры предосторожности, они двинулись следом.

Бандиты шли довольно беспечно, освещая путь фонарями. Время от времени они обменивались какими-то репликами, но разобрать на расстоянии, о чем они говорят, не удавалось.

Ник напряженно думал, что делать дальше. Напасть сейчас? Подождать? Предъявить ультиматум? Последняя идея нравилась ему меньше всего. После ультиматума Крюк с подручными займут оборону, и исход боя будет неочевидным. К тому же, они могут уничтожить карту в последнюю минуту, если поймут, что удача от них отвернулась.

Ник и Янус едва поспевали за ними. Бандиты торопились изо всех сил, очевидно, поверив Янусу, что Ник ушел вперед.

Через некоторое время, однако, их шаги замедлились. Ник услышал, что навстречу по тоннелю катится дрезина.

– Наверное, караван торговцев, – предположил он шепотом.

В действительности, все оказалось совсем не так. Они слышали, как дрезина остановилась, и завязался разговор. Понемногу голоса становились все громче и резче. Друзья подобрались поближе. Выглянув из-за плавного поворота, они увидели, что Крюк и его подручные стоят метров за пятнадцать от дрезины, на которой сидят человек шесть. Один из них был в шапке «балаклава», в то время как остальные лиц не прятали. Их общение все больше напоминало перебранку.

– Ты пошел на дело без братвы, Крюк, – говорил человек в маске, – и за это должен быть наказан.

– Братва тут ни при чем, Проповедник, – отвечал Крюк. – Я сам до всего додумался и уже наполовину осуществил. Это мои дела. Я шкурой своей за это рисковал на поверхности, пока твоя братва в метро отсиживалась.

– Ты в авторитете, Крюк, спору нет, – произнес Проповедник. – Но за тобой числятся две провинности. Во-первых, ты нарушил клятву, что все дела мы осуществляем сообща. А во-вторых, ты убил Кукольника, который был таким же авторитетом, как и ты, а в придачу замочил убогого – Сигизмунда. За это придется ответить. Верно я говорю, ребята? – Проповедник полуобернулся к своим.

Бандиты на дрезине гневно зашумели.

– Верно! На перья его!

Крюка это не смутило.

– Они сами напросились! – зло бросил он. – Сигизмунд отвлек мое внимание, а Кукольник украл карту. Это тебе как? Или теперь уже можно воровать у своих?

– Воровать у своих нельзя, но и убивать за это не годится. К тому же, они старались не для себя.

– А для кого? – удивился Крюк.

– Они выполняли мой приказ.

– Это ложь! – взорвался Крюк. – Откуда ты мог знать?

– Я знаю намного больше, чем ты думаешь, – спокойно ответил тот.

Крюк за словом в карман не полез.

– Даже если и так, ты здесь тоже ни при чем. Я ради этой карты в Истборн ходил, где полегла почти вся наша группа.

– Двое из них – твоими стараниями, – иронично заметил Проповедник.

Крюк скрипнул зубами.

– И это знаешь? Ну и что? Не тебе меня судить – они все равно были не жильцы!

Проповедник начал выходить из себя.

– Ты, братан, говори, да не заговаривайся. Судить тебя будем именно мы.

– Слишком ты умный, как я погляжу, – процедил Крюк. – Но что бы ты ни говорил – ты здесь не при делах. Так что катил бы ты обратно на своей дрезине, а то ведь и я кое-что про тебя знаю. Не думаю, что братве будет приятно это услышать.

– Не бери на пушку, земеля! – презрительно ответил Проповедник. – Я живу по понятиям. У меня нет тайн от братвы. А вот тебя они за Кукольника порвать готовы. Но ты еще можешь заслужить прощение.

– Да? И как же?

– Отдай карту!

– Хрен тебе! – решительно заявил Крюк. – Плевал я на ваше прощение. Здесь прав я, а не ты. Нельзя отсиживаться в норе, а потом приходить на готовое. Метро большое, Лондон еще больше, найди себе что-нибудь интересное сам и пользуйся, а на мое не посягай!.

– Мы ведь все равно отберем, – пригрозил Проповедник.

– Не думаю, – ответил Крюк. – На мне два килограмма взрывчатки и если хоть одна тварь ко мне приблизится, я взорву себя вместе с картой.

Все замолчали. Крюк явно наслаждался произведенным эффектом.

– Ты блефуешь, – сказал, наконец, Проповедник.

– Хочешь проверить? – насмешливо осведомился Крюк. – Давай!

Опять пауза.

– Кроме того, – продолжил Крюк, – карта все равно для вас бесполезна.

– Почему это?

– Она зашифрована и к ней нужен ключ, а его у вас нет.

– А у тебя?

– Тоже, но я его найду.

– И мы найдем.

«Так вот, про какой ключ говорил Шкипер, – понял Ник. – Но сначала нужно заполучить карту».

– Тогда, вперед, – предложил Крюк. – Нас всех вместе разнесет в клочья.

– Я тебе не верю, – заявил Проповедник. – И знаешь, почему? Ты слишком любишь жизнь, чтобы подорвать себя. Кишка у тебя тонка для этого, братан.

– Подойди ко мне, – предложил Крюк. – Мы вместе отправимся в ад.

– Сейчас подойдут, – кивнул Проповедник.

Ник увидел, как несколько человек спрыгнули на рельсы и стали медленно приближаться к Крюку и его подельникам. С обоих сторон защелкали затворы.

– Стоять, ублюдки! – велел Крюк. – Еще шаг и мы стреляем!

– А как же взрыв? – напомнил Проповедник. – Ты, кажется, обещал устроить фейерверк.

– Ты его получишь, – пообещал Крюк.

Он молниеносно выхватил из кармана гранату, вырвал чеку, швырнул и бросился бежать. Вслед ему раздались автоматные очереди.

Ник и Янус повалились на рельсы. Почти сразу громыхнул взрыв. Осколки защелкали по ребристым чугунным тюбингам, но до них не долетел ни один – граната оказалась противопехотной с небольшим радиусом действия. Дрезину окутало дымом и пламенем, послышались стоны и проклятья раненных.

Ник надвинул на глаза прибор ночного видения. Один подручный Крюка был убит, другой, тот, что расспрашивал Януса, залег и вел огонь. Дрезину перевернуло взрывом, возле нее на шпалах лежали несколько трупов, за которыми укрылись уцелевшие бандиты, и вели ответный огонь. Сам Крюк, пригибаясь и петляя, бежал в сторону Ника и Януса.

– Ты куда, шеф? – крикнул ему вслед Дебил. – Не бросай меня, я ранен!

Крюк даже не оглянулся.

– Падла! – выдохнул Дебил и дал короткую очередь ему вслед.

Крюк свалился рядом с Ником. Приятели подтащили его к стене, обыскали и отобрали планшет с картой.

– Ты – сын Шкипера? – спросил Крюк, глядя на Ника с ненавистью.

Ник не ответил.

– Кончай его, – Янус подал Нику нож.

Ник колебался несколько мгновений.

– Вот так – не могу.

– Тогда я.

Ник отвернулся. Ожидание затягивалось.

– Дерьмо! – выругался Янус. – Я тоже.

– Сам подохнет, – решил Ник. – Или дружки бывшие добьют. Уходим!

– Вас будут искать, идиоты! – прошипел Крюк. – Вам все равно не выжить с этой картой.

– Посмотрим, – обронил Ник.

Они побежали обратно и свернули в первый же межтоннельный переход, через несколько сотен метров нашли технологическое ответвление, а в нем вертикальную шахту со скобами и полезли вверх. От шахты отходили несколько горизонтальных ходов, Ник выбрал один из них и нырнул туда.

Оказавшись в довольно просторном помещении с низким потолком, они отдышались и прислушались. Погони не было слышно.

– Вроде, ушли, – сказал Янус.

– Похоже на то, – согласился Ник. – Пережидаем!

30

Спустя сутки приятели вышли из убежища. Ник внимательно осмотрел тоннель через прибор ночного видения. Все было тихо. Бандитскую дрезину уже куда-то откатили, трупы братков убрали.

Вместе с проходящим торговым караваном они добрались до станции «Элефант энд кастл».

– И что теперь? – спросил Янус, когда они оказались на платформе.

– Задача выполнена, – подвел итоги Ник. – Можно и по домам. Ты по коричневой линии на «Эмбанкмент», потом на зеленую и дальше до «Виктории», я – до «Вотелу» и на «Квинсвэй».

– Как думаешь, нас не станут искать?

– Кто? – удивился Ник. – Крюка, скорее всего, больше нет в живых, а его подельники и половина бандитов с дрезины погибли.

– У них ведь был твой портрет, – напомнил Янус.

Ник помрачнел.

– Я и забыл об этом.

– Дали мы маху, – заключил Янус, – надо было всю кодлу положить. В метро бы стало чище.

– Никогда не жалей о не сделанном, – возразил Ник. – Все уже состоялось. Даже если и станут искать, то не сразу. А к тому времени мы что-нибудь придумаем. К тому же, мы не знаем, уцелел ли Проповедник. Если нет – банда, считай, распалась. Ладно, пойдем, перекусим перед дальней дорогой.

Но дорога оказалась короткой. Вскоре за станцией «Ламбет ноз» на них сверху упала плотная сеть и тут же затянулась в мешок. К ним подскочили какие-то люди, скрутили, засунули кляпы в рот и утащили в боковые тоннели. Там их принялись обыскивать.

Ник не мог понять, кто они такие. На бандитов они не походили, на официальные власти метро – тоже. Оказалось, что они знали, чего хотели – обнаружив карту, тут же передали ее своему главному и забыли о пленниках. Тот производил впечатление бывшего военного – солдатская выправка, короткая стрижка, отрывистая речь. На левой щеке у него имелся длинный шрам.

Старший сделал жест помощнику.

– Разверните ее, Брэдли!

– Слушаюсь, господин майор!

Брэдли бережно разложил карту и стал держать ее, разведя руки в стороны. Солдаты осветили ее мощными фонарями. Ник отметил, что таких в метро нет почти ни у кого. Майор приблизился к ней и ткнул карандашом в место, которого Ник не видел.

– Наверное, это здесь, – сказал он задумчиво. – Я читал об этом в приказе Генштаба.

Брэдли сверху посмотрел в указанную точку.

– А координаты сходятся? – спросил он.

– Координат не было, их держали в секрете.

– Как они его называли?

– Объект RX-12. Он был предназначен для высшего военного командования. Туда сходились все нити управления армией и флотом.

– Так, может, командование там и находится?

Майор отрицательно покачал головой.

– Нет, все телефоны молчат.

– Может, повреждены линии? – предположил Брэдли.

– Линий несколько, они автономны, все вместе выйти из строя не могут, – возразил майор. – Кроме того, как мне доложили, бывший владелец карты сам там побывал и удостоверился: кроме охраны – никого.

– Когда это было?

– Больше десяти лет назад.

– Давно. Уже может и охраны не остаться.

– Может быть все.

– В чем же ценность карты?

– В координатах.

– Но я их не вижу. Кроме маршрута, здесь ничего нет.

Старший бросил еще один взгляд на карту.

– О, черт! Ну-ка, переверните ее обратной стороной!

Бредли исполнил. Лицо майора вытянулось.

– Сукин сын! Он зашифровал их!

– И шифр, кажется, не из простых, – заметил Брэдли.

– Я не специалист, конечно, – заключил майор, – но мне сдается, что так выглядит двойное или даже тройное шифрование.

– У нас есть шифровальщики?

– Сомневаюсь, что найдутся нужного уровня.

Они вместе повернулись к пленникам.

– Где ключ? – спросил майор, глядя на Ника.

Тот молчал.

– Вытащите кляп, – распорядился он.

Солдаты выполнили приказ.

– Итак, повторяю вопрос – где ключ?

– Какой ключ? – попытался изобразить недоумение Ник.

– От карты, – терпеливо объяснил майор. – Ты должен его знать. Ведь ты сын Шкипера, верно?

– А вы кто? – вопросом на вопрос ответил Ник.

– Неважно. Зови меня майором.

– И что вам за дело, майор, до моей карты?

– Она не твоя – мы ее купили.

– У меня? – саркастически спросил Ник. – Что-то я этого не припоминаю.

У майора дернулась щека со шрамом.

– Она была куплена еще до того, как ты ее заполучил.

– Тогда, вы приобрели краденное, – заключил Ник.

Тот отмахнулся.

– В метро это не имеет значение.

– В самом деле? – удивился Ник. – Я об этом еще не слышал.

– А о праве сильного слыхал? – угрожающе спросил майор.

– Оно было когда-то давно.

– Теперь оно вернулось.

– Вы говорите о порядках в подметро?

– Очень неточное название, – раздраженно заметил майор.

– А сами вы как себя называете? – поинтересовался Ник.

– Тебе не нужно этого знать. Просто отдай нам ключ к шифру, и я вас отпущу.

– Просто верните мне карту, – парировал Ник, – и я не стану выдвигать против вас обвинений.

– Нет.

– Тогда расскажите немного о себе, – тянул время Ник, – и, может быть, я что-нибудь придумаю.

– Обо мне? – удивился майор.

– Нет, о вашей секретной колонии.

– И что ты хочешь узнать? – прищурился он.

– Ну, например, что было нужно, чтобы попасть к вам еще тогда?

Лицо майора приобрело снисходительное выражение.

– То же, что и всегда – деньги и связи. Впрочем, у твоих родителей этого все равно не было, – уколол он.

Ник проигнорировал его выпад.

– И когда вы заняли места в ваших бункерах – еще до взрыва или уже после?

– По всякому. Одни заселились за пару недель до того, а другие присоединились к ним вскоре потом. Многие, впрочем, так и не успели добраться.

– Значит, у вас есть свободные места?

Майор осклаьился.

– Ах, вот ты о чем! С этого и надо было начинать. Но я вынужден тебя разочаровать – наше население выросло и мест не осталось. Нам даже пришлось ограничить рождаемость. Впрочем, для тебя место может найтись – в обмен за ключ к шифру.

Вопреки его ожиданиям, Ник не стал торговаться.

– Крюку вы тоже обещали место в своем раю? – поинтересовался он. – Вы принимаете к себе отбросы общества?

– Об этом не знаю, переговоры с ним вел не я, – раздраженно ответил майор. – К тому же, насколько мне известно, он погиб.

Ника вдруг осенила догадка.

– А откуда, вообще, Проповеднику стало известно о делах Крюка с картой? Загребаете жар чужими руками?

– А ты умный малый, – оценил его догадливость майор. – Тогда тем более нет смысла с тобой темнить. Так или иначе, а ключ мы от тебя получим. И лучше будет, если ты отдашь его сам.

Ник сделал расстроенное лицо.

– Вы не поверите, майор, но отец мне его не оставил. Я и о карте-то узнал совсем недавно.

– Не поверю, – серьезно ответил тот со зловещими нотками в голосе. – Я, вообще, не верю словам, произнесенным просто так, без должного на то основания.

– А что вы считаете должным основанием? – спросил Ник.

Майор приблизил к нему лицо и, пристально глядя в глаза, ответил очень тихим голосом.

– Боль. Человеку должно быть очень больно, чтобы я убедился, что он действительно говорит правду.

Ник выдержал паузу.

– Никакая боль не сможет создать ключ, которого нет, – ответил он. – Я его не знаю, это правда.

Полковник хмыкнул.

– Что ж, посмотрим. Сначала мои люди отрежут тебе мизинец. За ним безымянный палец и далее по кругу. Каждый раз ты будешь получать новую порцию боли, которая заставит забыть о прежней. Затем, если ты все еще не вспомнишь шифр, мы двинемся вверх по руке с остановками «кисть», «локоть», «плечо».

В его глазах плескалось безумие. Ник побледнел. Майор замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом.

– Вы сумасшедший? – спросил Ник.

– Скажем так: я всегда добиваюсь поставленных целей.

– Тогда вы ничем не лучше Крюка.

Майор ухмыльнулся.

– За это мне и платят.

– Вас держат на грязных работах?

Тот не ответил.

– Отец отдал карту дяде до моего совершеннолетия, – попытался еще раз объяснить Ник. – Но тот до последнего времени ничего о ней не говорил, боясь, что я уйду на поиски убежища. Я узнал о ней только после того, как Крюк и его подручные пытками вынудили дядю отдать карту им. Я впервые взял ее в руки лишь вчера, когда люди Проповедника напали на Крюка и его подручных. Мне ничего не известно о шифре.

Полковник долго не отвечал.

– Чертовски похоже на правду, Ник, – сказал он. – Но «похоже» не значит «правда». Я обязан убедиться.

Он кивнул солдатам.

– Начинайте!

Нику опять засунули кляп в рот. Затем один солдат, парень с неправильными чертами лица и какими-то рыбьими глазами, положил его левую руку на какую-то дощечку, прижал ее коленом и достал из кожаных ножен небольшой длины охотничий нож с простой костяной рукояткой. Остальные держали Ника за ноги и другую руку. Движения солдата были отработанными и будничными. Ник отвернулся, чтобы ничего не видеть, но его схватили за волосы и повернули лицом к палачу. Солдат мерзко ухмыльнулся и подмигнул ему.

– Твои пальцы сейчас уйдут от тебя, – сказал он. – Попрощайся с ними.

В этот момент в полутемном помещении что-то произошло. Ник зафиксировал боковым зрением какое-то неуловимое движение и услышал сдавленные крики. Палач повалился ему на лицо, стало темно и душно. Раздались звуки борьбы, крики и выстрелы, затем все стихло.

Когда Ник сумел выбраться из-под упавшего на него солдата, он увидел, что тело майора лежит с оторванной головой, у Брэдли спорот живот и все внутренности вывалились наружу, А солдаты валяются по углам в нелепых позах, словно сломанные куклы.

Между ними громоздилось тело монстра, вроде того, что напал на дрезину Динамита. Пули пробили ему грудь в нескольких местах, и оттуда обильно хлестала кровь. Монстр смотрел на Ника. Их глаза встретились. Монстр негромко зарычал и приподнял когтистую лапу. Два из его четырех пальцев сложились в некое подобие буквы «V». Затем силы оставили его, лапа бессильно упала на пол, он дернулся и застыл неподвижно.

«Я убью тебя, Нойберт!» – мысленно пообещал еще раз Ник.

– Кажется, для нас все закончилось, – подал голос Янус, успевший выплюнуть кляп. – Развяжи меня.