Лондон pret-a-porte

Часть первая

Глава 1

Всего один поцелуй, и шестьдесят девять тысяч евро убытка. Вот и доказывай после этого, что мужчины умнее женщин!

«Боинг» сильно тряхнуло. Я вздрогнул и открыл глаза. «Пристегните ремни, самолет входит в зону турбулентности», – раздался из динамиков голос стюардессы.

Симона тихо посапывала рядом. Манящий изгиб блестящих губ, ровная линия припудренного носика, слегка изогнутые вверх ресницы, чем-то похожие на крылья стрекоз… Час назад эти крылья порхали над страницами книги, а теперь чуть подрагивают во сне. Девушка повернулась в кресле, ее голова оказалась на моем плече. От голубых волос исходил легкий аромат бергамота и белого персика. Трикотажная кофта с широким вырезом, съехав на манер «бродячего» декольте, обнажила тонкое плечо. Проходящий мимо пассажир бессовестно покосился на открывшийся край бюстгальтера, щедро усыпанный мелкими ромашками. Я отвернулся к иллюминатору. Черт меня дернул ввязаться в эту авантюру. Симона на семь лет младше меня, и еще эти голубые волосы… Гламурная эпатажная девчонка. Хотя какая она девчонка: ее сыну исполнилось пять лет – почти ровесник моей племянницы.

Белый треугольник крыла уверенно рассекал бескрайнее небо цвета застиранного индиго. Внизу обнимались кучерявые облака. Яркость небесного пейзажа резала глаз. Интересно, что за дизайнер создает солнцезащитные очки для летчиков? И сколько они стоят?

Самолет завибрировал, двигатели противно взвыли. Жаль, что летим не над Францией. Уж если падать, то куда-нибудь на Лазурный берег. В конце октября там тепло, дует легкий бриз, золотистая листва украшает деревья… А я приговорен к дождливому Лондону – из-за того, что две недели назад опрометчиво одолжил Максу, двоюродному брату Симоны, шестьдесят девять тысяч евро. Макс, начинающий кутюрье, открыл с партнером в Лондоне то ли бутик, то ли ателье и готовился к fashion-показу. Я мысленно назвал себя болваном. Отец всегда учил не отыгрываться в карты, не давать в займы и не спекулировать на бирже, а я дожил до тридцати пяти лет, но этому так и не научился.

Симона тихо простонала, заворочалась и удобнее устроилась на моем плече. Я ощутил тепло ее щеки.

Самолет опять тряхнуло. Меня охватил неприятный озноб. Осторожно, чтобы не разбудить Симону, я нажал кнопку вызова стюардессы. Подошла девушка в синем приталенном костюме.

– Плед, пожалуйста. Точнее, два пледа, – вполголоса попросил я.

– Если плед для меня, то не надо, мне не холодно, – Симона приподняла голову. – Девушка, лучше принесите пустые стаканчики.

Стюардесса удалилась.

– Мне приснилась такая мерзость! Одноглазый старик на виселице. Брр! – Симона одернула кофту, взлохматила волосы. – Гадость! Антуан, ты веришь в сны?

– Только в эротические. Старик был голый?

– Без трусов, и морковка болталась до колен, – зло пошутила Симона.

Бриллиантик пирсинга блеснул в левой брови.

– Говорят, что сны – это наши страхи, предчувствия и скрытые желания, – сказал я.

– Вот-вот. Не нравится мне это.

Стюардесса принесла одноразовые стаканчики и плед.

– Мерзнешь, – усмехнулась Симона, наблюдая, как я укутываюсь. – Надо выпить.

Она достала пакет из duty free, извлекла оттуда пачку крекеров и шотландский виски. Бутылку протянула мне. К счастью, третье сидение рядом с нами пустовало. Я разлил напиток по стаканчикам. Мы беззвучно чокнулись и выпили. Симона захрустела крекером.

– Вот, блин…

– Симона вдруг поморщилась и растерла спину костяшками пальцев. – Зараза такая! На последней съемке опять спину сорвала. Болит, собака, особенно по ночам, или когда долго сидишь в одной позе.

Она несколько раз потянулась. Кофта при каждом движении плотно обтягивала тугие полукружья ее грудей.

Симона делала фоторепортажи с показов мод и светских тусовок для одного из столичных журналов. В Лондон она летела по заданию редакции – готовить материал о своем брате-модельере.

– Антуан, будешь еще? – Симона взяла бутылку.

Я отрицательно покачал головой.

– Зря. Отличное обезболивающее. И летать на этих железяках не страшно.

Она наполнила стаканчик, откинулась в кресле и стала пить маленькими глотками, смакуя. Апельсиново-дымный аромат предательски поплыл по салону.

– Боишься, что разобьемся? – спросил я.

– Нет. Разбиться и умереть не боюсь. Боюсь не вернуться. Как представлю, что никогда не увижу маму, сына… Ой, смотри, самолет! – Симона прильнула к иллюминатору. – Отличный бы получился кадр.

Над бушующим морем облаков скользил краснохвостый самолет. Глядя на него, я вспомнил отца: рядовой инженер на механическом заводе, он имел несбыточную мечту – управлять самолетом. Пока я был мальчишкой, мы склеили с ним около сотни моделей разных истребителей и аэробусов. Особенно здорово было собирать самолеты Второй мировой войны. Пропеллеры, пулеметы, маленькие колеса шасси…

Мама постоянно ворчала, что вся квартира провоняла клеем и краской. А сестра однажды сломала (уверен, что нарочно!) нашу любимую модель – истребитель «Мессершмитт Bf-109» с собственноручно намалеванным мною драконом на фюзеляже. Отец зачитывался Экзюпери и, возможно, поэтому звал меня Антуан, вместо «простецкого», как он выражался, «Антон». Так я и стал для всех и для самого себя Антуаном. Только мама и сестра упорно обращались ко мне: Антон.

Когда пришла повестка в армию, в военкомате я попросился в авиацию. Два года служил механиком и ремонтировал истребители. Летал, к сожалению, всего один раз и то – в грузовом отсеке брюхастого АН-12, замерзая на откидном стуле между брезентовыми чехлами и стопорными колодками.

В армии я и познакомился с Максом. Он уже тогда ушивал гимнастерки и так разукрасил аксельбантами и погонами свой дембельский мундир, что командир эскадрильи отобрал у него этот мундир и оставил на память.

Пока я служил, отец уволился с завода, взял кредит и организовал небольшой автосервис. Уверен, он старался ради меня – предчувствовал, что долго не протянет со своими больными почками.

Краснохвостый самолет исчез за облачным айсбергом. Симона отвернулась от иллюминатора и раскрыла книгу. Это была «Саломея» Оскара Уайльда.

– Нравится? – спросил я.

Вместо ответа Симона вскинула руки с хищно растопыренными пальцами, словно собираясь схватить меня за горло, и зловеще продекламировала: «Луна похожа на женщину, встающую из могилы. На мертвую женщину…

Кажется, что она сама выискивает мертвых… Дай мне голову Иоканаана, я поцелую ее в уста». Я невольно отпрянул. Симона рассмеялась и запихала книгу в карман переднего кресла.

– Братец назвал коллекцию «Оскар Уайльд», представляешь! Додумался, блин. Подозреваю, что не обойдется без голых теток. Он же фанат Уайльда, а тот хотел, чтобы актриса Сара Бернар играла Саломею на сцене обнаженной. Она не согласилась. Наверное, денег мало предложили. А давай выпьем за удачу моего брата?

Симона долила мне виски.

Я в задумчивости рассматривал мелкую дрожь на янтарной поверхности напитка.

Две недели назад Макс пригласил меня в кафе и попросил одолжить ему шестьдесят девять тысяч евро на три месяца. Он обязан был вернуть эти деньги своему партнеру – Владу, иначе, по их соглашению, кутюрье терял долю в бизнесе. Хитрец Макс знал, что недавно я продал семейный бизнес – автосервис, так что кое-какой капитал у меня имелся.

Макс – хороший парень и, как-никак, армейский друг. Но надо быть полным идиотом, чтобы вкладывать деньги в такой рискованный бизнес, как пошив одежды. Пусть даже и самой модной (хотя я ничего не смыслю в моде). К тому же не в России, а в Англии! Абсолютный нонсенс. Я решил не давать денег Максу и размышлял, как вежливо об этом сказать, но в этот момент у столика появилась его кузина Симона – светловолосая, в высоких, за колено, ботфортах и кожаной куртке, под которой малиновый топик едва скрывал девичьи прелести. До этого мы несколько раз встречались на различных тусовках. Я знал о Симоне лишь то, что она – «глянцевый» фотограф и разведена. Оказалось, что Кузина Сью, как ее называл брат, собирается в Лондон делать репортаж о бутике. В общем, мы изрядно выпили, и я пообещал Максу деньги. Что говорить, не устоял под прицельным, чуть насмешливым взглядом серо-голубых глаз его сестры, перед ее фанатичной верой, что мы «заработаем кучу денег». На прощание Кузина Сью, поправляя бретельку топика, чмокнула меня в щеку, намекнув на возможное продолжение в Англии. Было в ней что-то вульгарно-манящее, искрящееся и в тоже время гордое и недоступное. Вот так, отпечатком помады от DIOR, судьба скрепила наш договор с Максом.

На следующее утро я схватился за голову, но было поздно. Слово надо держать. Макс получил деньги в обмен на долговой вексель на бланке фирмы ZET MAX Fashion Group. London. Правда, имелась одна лазейка, вселяющая надежду, что я не совсем идиот. Мы договорились, что я прилечу в Лондон – тем же рейсом, что и его кузина, и проинспектирую бизнес на месте. Если меня что-то не устроит, то я смогу потребовать деньги назад, не дожидаясь истечения трех месяцев.

Самолет качнуло. Виски расплескалось на откидной столик и плед.

– Симона, скажи честно, ты правда веришь, что затея с бутиком в Лондоне осуществима? – спросил я.

– А ты что, не веришь?! – возмутилась Симона. – Макс превосходный кутюрье! Его последняя коллекция «Розовые пегасы» прошла в Москве «на ура».

– Москва – не Лондон… – осторожно возразил я.

– Макс будет знаменит, сам увидишь! – Симона не желала слышать, что кто-то сомневается в гениальности ее брата. – Скоро ZET MAX станет известным брендом – покруче, чем какая-нибудь Стелла Маккартни, у которой, кроме имени и денег папочки, больше ничего нет. Хотя я обожаю «Битлов». Почему дети всегда пользуются славой родителей?

– А главное – деньгами, – уточнил я. – В наше время для раскрутки бренда необходимы миллионы, иначе это попахивает авантюрой.

– Если бы затея с ZET MAX была авантюрой, то Влад, у которого в Москве пятнадцать бутиков prêt-à-porter de luxe, никогда не взял бы моего брата в партнеры и не вложил бы в это дело ни копейки.

– Как раз это очень странно. Иметь пятнадцать бутиков – и зачем-то рисковать.

– Ты ничего не понимаешь! Идея с бутиком-ателье просто чумовая! Макс сделает рекламу в Лондоне, потом в Париже, а Влад будет продавать одежду раскрученного бренда через свои магазины. – Симона горделиво вскинула голову. – Макс – талант. Сам рисует, сам делает крой. Вспомни Армани: он продал старенький автомобиль, сшил коллекцию и стал знаменит. Ему даже не хватало денег на ткань в горошек, и он рисовал кружочки шариковой ручкой…

– Какая милая сказка! Сшил пару пиджаков и сразу стал загребать кучи долларов, – усмехнулся я. – До этого Армани семь лет работал на Дом Черрути, разрабатывал мужские костюмы prêt-à-porter. И корпел над ними не разгибая спины, а не таскался по вечеринкам.

Симона метнула в мою сторону гневный взгляд: все знали пристрастие Макса к гламурным мероприятиям. Я понял, что сейчас начнется «турбулентность».

– Армани давно старик! – взорвалась Симона. – Нашел с кем сравнивать! Армани, блин! Армани начал в сорок, а моему брату всего тридцать три! Поверь, через пару лет он станет великим модельером, и о нем узнает весь мир. А уж в сорок он будет не менее богат и знаменит, чем все эти Черрутти, Бугатти и Бенеттоны…

– Кто бы сомневался… Уайльду было чуть за сорок, когда он умер в нищете, потратив все состояние на любовника и отсидев в тюрьме. И вместо славы у него остались одни долги.

Я ожидал продолжения бури, но Симона неожиданно притихла – похоже, мои слова заставили ее призадуматься или вспомнить о чем-то. Мне даже показалось, что на ее лице мелькнула тень беспокойства.

– Слушай, что ты привязался? Деньги, долги… Влад, между прочим, предложил Максу делить прибыль пополам. Обычно начинающим модельерам предлагают десять-пятнадцать процентов от прибыли, а Влад пообещал брату пятьдесят! Он что, дурак, по-твоему?

– Кто его знает… – я начал вскипать. Что о себе возомнила эта крашеная под Мальвину девчонка в клетчатых штанах?! И что она, вообще, смыслит в бизнесе?

– Влад классный парень и жутко умный, – продолжала Симона. – Он автор затеи с Лондоном и уже, кстати, полгода торчит с Максом в Англии, готовит дефиле. Другой бы на его месте послал менеджера, а он все сам… Ну хотя бы от своей женушки отдохнет, которая только и думает о том, чем обставить загородный особняк, какого цвета будет кафель в туалете, и жалуется на домработницу, что та кормит дочерей одной дрянью. Удивительно, как Влад вообще все это терпит.

– И откуда ты столько про него знаешь? – я ощутил что-то вроде укола ревности. – Давно знакома?

– Не только давно, но и довольно близко. Более того – это я свела Макса с Владом.

Я подозрительно посмотрел на нее.

– Выходит, ты не случайно появилась в тот вечер в кафе. Макс позвал тебя на помощь – охмурить доверчивого бизнесмена. Не так ли? То-то он расспрашивал меня про личную жизнь, есть ли у меня барышня или нет, да не собираюсь ли я снова жениться?

– Именно так все и было, – невозмутимо подтвердила Симона. – Антуан, не строй из себя жертву. Тебе обещали приличные проценты и дали гарантии от фирмы, а в качестве бонуса ты рассчитывал получить меня.

– Ничего я не рассчитывал, – соврал я.

– Неужели? А я-то размечталась! Не волнуйся: если не нравлюсь, там будет полно длинноногих моделей. Все вы, бизнесмены, одинаковые. Одни бабы и бабки на уме. И вообще, что вы понимаете в моде? Сидите в кабинетах, подписываете бумажки и целыми днями пялитесь на цифры в мониторе. Ах, нет, простите, перепутала. Закручиваете гайки на колесах, блин…

Она демонстративно отвернулась и достала книгу. Я тоже отвернулся. Продолжать разговор было бессмысленно.

Все встало на свои места: Симона летит к Владу, а я нужен ради денег. Хорошо, что это вскрылось сразу. И нечего было фантазировать – в таких мужчин, как я, девушки редко влюбляются. Средний рост, темно-русые короткие волосы – ничего примечательного. Не красавец, не урод. Фигура, правда, хорошая, недаром три раза в неделю проплываю в бассейне по нескольку километров. Мама утверждает, что у меня добрые карие глаза, но кто в наше время ценит глаза – всем подавай голливудскую внешность. Решено: прилечу в Лондон, денек погуляю и обратно – думаю, повод найдется. Пусть Макс возвращает деньги и катится ко всем чертям. Вместе с Симоной.

Самолет пошел на посадку, пассажиры притихли. В иллюминаторе замелькали серые обрывки ватных облаков, по стеклу потекли капли воды, смазанные скоростью и ветром. Лондон встречал дождем.

Через несколько минут шасси «Боинга» гулко ударились о бетон взлетно-посадочной полосы аэропорта «Хитроу». Пассажиры засуетились, собирая багаж. Достав из-под сиденья сумку, я запихнул в нее бутылку с остатками виски. Она еле влезла между футляром очков и фигуркой веселого клоуна, которую племянница подарила мне перед самым отъездом. «На, возьми, дядя Антон, – сказала Даша и вытащила из кармана клоуна. С улыбкой до ушей, в шароварах на подтяжках и мордастых черных ботинках, он держал в руках охапку цветов. – Мой клоун будет тебя развлекать, если станет скучно. И пообещай, что придумаешь ему имя». Даша – дочь моей старшей сестры. Ее отец, военный, погиб за месяц до рождения дочери. Когда племянница подросла, я стал иногда водить ее в зоопарк или в кино. Она ждала этих встреч, по нескольку раз перезванивала, опасаясь, что прогулка сорвется. Смышленая забавная девочка с двумя косичками. Я переложил фигурку подальше от бутылки, на всякий случай обернув пакетом, чтобы не разбилась.

Симона разговаривала по телефону, стоя в проходе.

– Привет, мам. У меня все в порядке. Как сынуля? Хулиганил? Скажи, что если будет себя плохо вести, никакой гоночной машинки ему не видать. И заплати, пожалуйста, за детский садик. Мама, не надо опять про деньги! Возьми у соседей в долг. Как приеду, отдам. И ничего я не пьяная, перестань, просто устала. Все, пока. Целую. В салоне многие пассажиры звонили кому-то, слышалась русская и английская речь. А мне позвонить было некому. Мой брак распался слишком быстро, и с тех пор семейная жизнь как-то не складывалась. Звонить маме или сестре по такому пустяку, как удачная посадка самолета, было не в правилах нашей семьи.

Симона застегнула мешковатую сиреневую куртку с большим воротником-капюшоном, повесила на шею фотоаппарат Nikon.

– Ты забыла книгу, – примирительно сказал я, вынимая «Саломею» из кармана сиденья.

– Thank you very much, – Симона взяла книгу. – Смотри, сам не забудь что-нибудь, – Она достала с багажной полки мою широкополую техасскую шляпу и швырнула на сиденье. – Какая прелесть! Жаль, что автослесари в шляпах не в моем вкусе.

Я оторопел от такого искреннего признания.

Симона чуть нагнулась ко мне и зловеще произнесла:

– Я поцелую тебя в уста, Иоканаан. Я поцелую тебя…

Затем встряхнула голубыми волосами и направилась к выходу – невысокая, хорошо сложенная, с тонкой шеей и в широких клетчатых брюках с кучей карманов и каких-то хлястиков.

Да, я полный идиот, болван и глупец, что рассчитывал заполучить такую девушку. Здорово она меня уделала! Я бережно поднял шляпу. Бледно-оливкового цвета, обшитая по краю тульи кожаной тесьмой, она стоила почти сто евро и была куплена специально для путешествия в Лондон. Я стряхнул со шляпы прилипшие крошки. Ладно, пусть уж лучше так. А то еще, не дай Бог, влюбишься в такую сумасбродную девицу.

Глава 2

Голова Макса, увенчанная блином черной кепки, возвышалась в центре зала прилета. Рядом маячила васильковая прическа Симоны. Увидев меня, Макс радостно замахал рукой.

– Бонжур-тужур, дружище Антуан! Куда ты провалился, мы тебя заждались!

– Заблудился, – буркнул я.

– Что, топографический кретинизм? – съязвила Симона, обнажив ровные белые зубки. – Там же таблички везде развешены.

От меня не укрылся неодобрительный взгляд Макса, брошенный в сторону сестры. Она презрительно скривилась в ответ.

Спектакль, начатый две недели назад, продолжался, и Симона явно начала выпадать из роли.

– Вау, Антуан! Ты молодец, что купил эту техасскую шляпу! – Макс всплеснул руками. – Дай померить. А ты держи мой кепон…

– Не сейчас, – я попытался отстраниться, но кутюрье в долю секунды произвел обмен, и черный блин кепки нахлобучился на мою голову.

– Верни шляпу, – я сдернул убор.

– Не тушуйся, дружище, тебе идет! Эдакий бутлегер из Чикаго, – продолжал кривляться Макс, но шляпу отдал.

– Парни, вы мне надоели со своими шляпками. Красуетесь друг перед другом, как две дамочки. Сначала напоите меня кофе, а потом можете обсуждать наряды, – встряла в разговор Симона.

– Кузина Сью, родная, ты что, не с той ноги встала? Фырчишь, как дикая кошка. Мрр! Мрр! MIU-MIU! – Макс изобразил кошку. – Может, шампанского? Угощаю.

– Нет-нет, спасибо, – поспешно отказался я. – Последняя выпивка что-то слишком дорого мне обошлась. Лучше поедем скорее в твой знаменитый бутик.

– А я бы выпила Irish Cream и чашку кофе! – запротестовала Симона.

– Потерпи полчасика, моя Саломея. Не капризничай. Видишь, Антуан устал. Приедем в бутик, попрошу Николя приготовить тебе латте с коньячком, – сказал Макс.

– Николя? – Симона с тревогой взглянула на брата. – Что он здесь делает?

– Влад взял его в помощники месяц назад. Ты чего разволновалась?

– Он же шакалит на Сержа! – воскликнула Симона.

– Что с того? Серж сказал, что он будет при мне адъютантом, – спокойно возразил Макс.

– Этот ненормальный урод?

– Ой, отстань! Отвали! – отмахнулся Макс. – Неплохой парень. К тому же сейчас лишняя пара рук не помешает. А у тебя новый фотоаппарат. Где раздобыла?

– Заработала. Пошли, хватит тут торчать.

– Постой-ка, погоди! Какие у тебя брючки, дай рассмотреть. Что-то не могу определить фасон: галифе, карго или бананы? И крупная клетка бербери. Прикольненько, особенно с этими кроссовочками. И столько всяких хлястиков и карманов, – Макс нагнулся и пощупал ткань. – Шерсть с эластаном. Тетя Зина шила?

– Угадал. И куртку тоже. Всего за неделю, только с капюшоном пришлось повозиться.

– Твоя мама – знатная рукодельница. Антуан, ты знаешь, если бы не тетя Зина, я бы сейчас вкалывал каким-нибудь подмастерьем водопроводчика. Тетя Зина научила меня шить, пока я болел и не ходил в школу почти два года. А какие она печет медовые тортики – пальчики оближешь, – поцокал языком Макс. – О! У меня идея! Надо непременно сшить коллекцию воздушных платьев-баллонов в виде пирожных безе, а к ним – шляпки, как засахаренные вишенки. Только представьте себе, шляпки-ягодки.

Симона заявила, что подобное делал или Пако Рабанн или Карден.

– Что ты болтаешь, какой Карден, какой Рабанн, это был Унгаро! – возмутился Макс. – Точно тебе говорю. Такие круглые белые платьица до колен, сплошь покрытые беленькими цветочками и завитушками. Антуан, ты любишь baiser [1] ?

Симона хихикнула.

– Комси-комса, – пробурчал я, уловив игру слов.

– А я обожаю… J’adore [2] ! – Макс всплеснул рукой. – Let’s go. Пошли отсюда скорее.

Он решительно зашагал, напевая песню «Beatles»:

– We come together…

– Over me! – подхватила Симона, приобняв брата за талию и вышагивая в такт.

С сумкой и чемоданом я еле поспевал за ними, прихрамывая. После долгого перелета и таскания вещей в аэропортах опять заболело правое колено, травмированное в армии. Передо мной маячила куртка Макса. На черной ткани красовался вытканный золотом огромный череп с крыльями и короной, а под ним – вышивка ZET MAX. При почти двухметровом росте Макс был прекрасно скроен – стройный, гибкий, ладный. Словно господь Бог, вылепляя его тело, старался соблюсти пропорции, зная, что малыш станет модельером. И будет потрясающе выглядеть в дымчато-черных узких брюках «а-ля коммандос», заправленных в невысокие сапоги цвета запыленного мельхиора.

Симона едва достигала плеча брата. С небольшим рюкзаком за спиной, в широких клетчатых брюках, стянутых внизу завязочками, в розовых кроссовках с полосатыми шнурками она не уступала брату в эпатажности.

«Ничего не скажешь: стильная парочка!» – думал я, перекосившись под тяжестью сумки на плече и выслушивая надоедливый скрип колесиков чемодана. Набрал вещей почти на две недели. Я невесело усмехнулся и представил себя со стороны. Невзрачная кожаная куртка, потертые джинсы и свитер. Элегантным и тем более модным такой наряд не назовешь. Особенно тупоносые коричневые ботинки. Я специально надел их в дорогу, в чужой город. Разношенные, на толстой подошве, они должны были спасти от лондонских дождей и не натирать ноги при долгих переходах в подземке. На территории противника солдат должен быть экипирован удобной одеждой и обувью – так учили в армии. Война гораздо важнее, чем мода. Но эти двое, идущие впереди, считали как раз наоборот. «В конце концов, какое мне дело до внешнего вида – и чужого, и своего собственного, – успокоил я себя. – Все равно завтра или послезавтра улечу обратно».

Макс и Симона увлеченно болтали. Макс подробно расспрашивал сестру о том, как поживают две его кошки, которых он оставил ей на попечение. Кузина уверяла, что родители кормят их три раза в день, а сынуля от животных просто в восторге. Мы вышли из аэропорта и направились к стоянке такси. Ветер подталкивал в спину. По небу неслись облезлые низкие облака.

Я застегнул куртку и надвинул шляпу, в очередной раз пожалев, что приобрел ее по настоятельному совету Макса. Мол, в такой шляпе ты будешь выглядеть как настоящий «ковбой Мальборо». Сам кутюрье никогда, даже в ресторанах и театрах, не расставался с головным убором – будь то плоская кепка, фуражка, как у американских солдат, или небольшая шляпа, какие носят в фильмах европейские цыгане. Уверен, что если бы его пригласили на прием к английской королеве, он не обнажил бы голову даже перед троном.

Подрулило такси, знаменитый лондонский кэб – черный, с желтым фонариком TAXI на выпуклой крыше. Капли воды поблескивали на округлых крыльях и высокой решетке хромированного радиатора. Такси привело Симону в восторг и, пока водитель-индус загружал багаж, она нащелкала с десяток снимков. Когда мы забрались внутрь машины, Макс хотел посадить меня рядом с Симоной, но та отказалась и устроилась на сиденьи напротив.

– Вы что, успели поругаться? – с беспокойством поинтересовался Макс.

– У нас творческие разногласия по поводу фасона моей шляпы, – разъяснил я.

– И по поводу мужской обуви тоже, – добила Симона.

Я промолчал и подогнул ноги, чтобы спрятать ботинки поглубже под сиденье.

Вот привязалась, у самой-то попугайские кроссовки. Кукла разодетая.

Примерно час мы толкались на автобане в плотном потоке машин, прежде чем въехали в пригород. Я никогда не бывал в Англии, и, если честно, в Лондон меня не тянуло. При мысли об этом городе воображение рисовало что-то мрачное, серое и чопорное, вроде строгой воспитательницы в детском приюте, чуть что пускающей в ход розги. Другое дело Шотландия, где живут знаменитые на весь мир горцы – воинственные, непокорные и… в клетчатых юбках!

Макс увлеченно рассказывал про бутик, называя его то «шоурум», то «ателье», то «магазин», и хвастался, как удачно подвернулось подходящее помещение какого-то разорившегося Sandwich bar. И что особенно ценно – заведение располагалось совсем рядом с Oxford street – самой популярной торговой улицей Лондона. Еще кутюрье доложил, что коллекция почти готова и defile назначено на тринадцатое ноября. Приглашена самая изысканная публика – the crème de la crème. Вдруг Макс осекся и хлопнул себя длинными пальцами по лбу.

– Кузина, ты опять голубая! Это значит, что у тебя был день рождения. О, я ступид-бет [3] , – все на свете забыл. Ты меня простишь, my fair lady? А я тебе сошью что-нибудь в качестве подарка.

– Уже неделя как простила.

– Я тебя люблю, моя прекрасная леди, – Макс игриво чмокнул ее в щеку. – Может, мне тоже в день рождения красить волосы? Например, в желтый цвет? Отрастить бобрик, будет эдакая желтая ворсинистая щетинка. Мальчик-одуванчик. Прикольненько. Ты молодец, что придумала такую традицию. Волосы поголубели – быстренько пойте Happy Birthday. Сейчас угадаю, сколько тебе исполнилось. Восемнадцать?

– Ты прав. Через пару лет мой сын пойдет в первый класс.

– Ах, школа! Белые банты, косички! Хочу в школу, – мечтательно произнес Макс. – Точнее, не сам, а чтобы моя дочка пошла в школу. Я бы сшил для нее какой-нибудь нарядец.

– Женись.

– На женщине? Ни за что! Девочку можно удочерить. Или черненького мальчика, это сейчас самый гламур. Давайте остановимся и купим что-нибудь выпить. Пора отметить ваш приезд. Эй, шуферр, шуферр! [4] – Макс застучал по перегородке.

– Не надо, у меня есть виски, – я остановил его.

Симона достала шоколадку.

Бутылка пошла по кругу. Пить виски из горлышка – что может быть хуже? Но выпить было необходимо. Смыть алкоголем усталость, разочарование и чужое лицемерие, превратившее душу в помятый смокинг.

Трафальгарскую площадь я узнал по высокой колонне со статуей адмирала Нельсона. В парадном мундире с эполетами, в шляпе-«двууголке», оперевшись на эфес сабли, адмирал бесстрастно взирал на бестолковую суету внизу. Четыре бронзовых льва у подножия охраняли памятник от назойливых туристов.

Я усмехнулся про себя: слепой на один глаз Кутузов разгромил армию Наполеона на полях России, а одноглазый Нельсон разбил французскую эскадру на море у мыса Трафальгар. Что это – ирония судьбы, или с одним глазом становишься прозорливым, больше думаешь и меньше пялишься на женщин вокруг?

– Эй, дружище, – Макс пихнул меня в плечо. – Ты знаешь, что погибшего Нельсона везли в Англию в бочке с виски?

– Зачем труп везли в бочке? – спросила Симона.

– Чтобы не протух, – пояснил я.

– Брр, – Симона отодвинула от себя бутылку. – О чем вы болтаете, дураки. Он же герой.

– Слушайте, это здорово, гроб в виде бочки. Лежишь такой скрюченный, заспиртованный, как в кунсткамере… Антуан, эта идея может принести миллионы. Может, тебе бросить автобизнес и заделаться гробовщиком? – заржал Макс, запихивая в рот кусок шоколада. – Я нарисую эскизы. Вложишь деньги в новый бизнес?

– Уже вложил, – сердито ответил я, забирая у него бутылку.

Такси, обогнув здание Национальной галереи с широкими ступенями и грузной колоннадой, выехало на Charing Cross Road.

– Сейчас проедем ночной клуб «Hippodrome», а там через пару улиц «Madame Jojo», – Макс заерзал на сиденьи. – Когда туда пойдем, тебя, кузина, нарядим Мальвиной, а я буду Пьеро.

– Я согласна, если Антуан нарядится Артемоном. Его обувка как раз подойдет к собачьему костюму.

Симона насмешливо взглянула на меня. Я состроил недовольную гримасу, но не обиделся. Если женщина тебя задирает – она к тебе неравнодушна. От любви до ненависти один шаг: наоборот, наверное, тоже.

– Смотрите, в Национальной галерее идет фотовыставка, – заметила Симона. – Давайте завтра заглянем?

С рекламного полотна, свисающего с бокового фасада здания, нам улыбалась хрупкая девушка в черном платье и черных перчатках до локтя. Она держала в пальцах длиннющий мундштук с сигаретой. На тонкой шее белело крупное жемчужное колье. Это была знаменитая актриса, которая знала, как украсть миллион.

– Конечно, заглянем, не волнуйся. Мы успеем все. Облазим здесь каждую приличную дыру, – сказал Макс со смехом.

– Сейчас в бутике жахнем по бокалу шампанского, а потом я провожу вас в отель. Отдохнете перед вечеринкой на мягких простынях.

– Мы живем в разных отелях, – уточнил я.

– Неужели? – искреннее удивился Макс. – Тем хуже для вас. В Лондоне отвратительное отопление.

Такси поднялось по Charing Cross road, пересекло заполненную людьми Oxford street и через некоторое время свернуло около здания с круглым указателем «GOODGE STREET Underground». Под ним виднелся вход, отделанный плиткой цвета запекшейся крови. Не могли выбрать колор повеселее? Хотя, чему радоваться – полгода непогода, толпы туристов и бедняки-иммигранты…

Goodge street – небольшая улица с односторонним движением. По краям дороги торчат металлические дуги для «швартовки» велосипедов. Узкие трех– и четырехэтажные дома плотно прижались другу к другу бурыми кирпичными стенами. На каждом этаже – по два окна, обрамленных белыми наличниками. Внизу – магазинчики, закусочные и офисы каких-то фирм. Такси остановилось перед ярко-синей вывеской с золотыми буквами «ZET MAX. Boutique, Fashion House, Showroom». За стеклом витрины бесстыдно расставили ноги голые манекены: видимо, до облачения этих бедняг пока не дошли руки.

Мы вылезли из такси.

Из окна второго этажа за нами наблюдал молодой мужчина.

– Привет, Влад, – радостно крикнула Симона и помахала ему рукой. Мужчина улыбнулся. Затем перевел взгляд на меня и сухо кивнул. Я приподнял шляпу и кивнул в ответ. Что ж, посмотрим, что представляет собой этот хваленый бизнес-гений, решивший за гроши покорить столицу Британской империи.

Заморосило. Симона накинула капюшон.

– Опять долбаный дождь, – Макс обнял кузину за плечи.

– Пойдемте внутрь, погода в Лондоне – как избалованная модель: никогда не знаешь, что откаблучит через минуту.

На противоположной стороне улицы я заметил закусочную «Samurai» и магазинчик с розовой надписью «Simply pleasure. com». Секс-шоп. Полезное соседство. Если что-нибудь понадобится, можно быстро сбегать через дорогу.

Обстановка первого этажа ZET MAX скорее напоминала обычное ателье, чем бутик или тем более шоурум для демонстрации модной одежды. Вдоль стены выстроились два стола со швейными машинками и стеллаж, на полках которого лежали свертки тканей, кипы журналов, всякие коробки, баночки и прочая швейная дребедень. Рядом разместилась металлическая стойка на колесиках. На ней висели готовые платья, а также несколько зачехленных вещей. Стена напротив входа была наполовину зеркальной.

В углу под деревянной лестницей, ведущей на второй этаж, виднелась гладильная доска с утюгом и пара устройств, назначение которых мне было неизвестно. В центре стоял длинный широкий стол с разложенными на нем кусками материи и выкройками. Рядом примостился экзотично-старинный диван. На низком холодильнике возле окна-витрины ютились электрический чайник, чашки и банка кофе. И здесь собираются удивить публику?

– После дефиле, когда потянутся покупатели, все это уберем, – принялся оправдываться Макс, заметив мое недоумение. – Здесь в холле поставим антиквариат. Я уже все присмотрел. Видишь, даже диванчик прикупил, не удержался от соблазна. Какая спинка – барокко викторианской эпохи! Надо только чуток подреставрировать. Продавец клялся и божился, что эту прелесть создали в конце девятнадцатого столетия. Солгал, конечно, шельма, но диванчик мне все равно полюбился. Я называю его le canapé на французский манер. В придачу я сторговал парчовое креслице – чуть потрепанное, но тоже девятнадцатого века.

Макс указал на кресло у раскроечного стола. В кресле, закинув ногу на ногу, сидел худощавый длинноволосый брюнет лет тридцати, с вытянутым скуластым лицом изголодавшегося интеллигента, злобно презирающего весь мир. Брюнет внимательно следил за нами, пряча глаза за продолговатыми стеклами темных очков.

– Николя, что ты расселся, как барин! – укорил его Макс.

Парень нехотя поднялся из кресла, почесывая щетину трехдневной небритости, тянувшуюся от висков к подбородку. В левом ухе я заметил золотую серьгу-кольцо. Бледно-лимонная рубашка свисала с его угловатых плеч и пузырилась из-под ремня черных брюк.

– Знакомься, Николя, – сказал Макс, когда парень подошел к нам. – Это Антуан, мой армейский друг и инвестор.

Николя бросил кивок в сторону Симоны, с которой, несомненно, был знаком, и протянул мне руку. На его небритом лице промелькнула снисходительная улыбка, когда он взглянул на мою техасскую шляпу.

«Ничего себе адъютант, – думал я, пожимая его холодную ладонь. – Хватка сильная, несмотря на худобу. Жилистый. И явно проворный, как хорек. А если двинет в живот острым носом лакированных туфель, печень разлетится на куски».

– Николя, милый друг, сделай нам по чашке кофе, – попросил Макс, сдвигая чемоданы в угол.

– Может, еще блинчиков напечь? – Николя пригладил волосы. – Поваром не нанимался.

– Николя, ты перечишь боссу? – шутливо округлил глаза кутюрье.

– Ничего, обойдемся без кофе, – поспешно сказала Симона.

– У него сложный характер, – словно извиняясь, пояснил Макс, – и по-английски он знает только «фак ю» и «май нейм из». Но местные аборигены его отлично понимают.

– А на хрена козе баян, да? – Николя хитро улыбнулся, адресуя мне это многозначительное «да».

Я бы дорого дал, чтобы увидеть выражение его глаз в этот момент. Что-то в этом типе меня беспокоило. С такими в армии было труднее всего: если дерутся, то до полусмерти, если затаили злобу, то отомстят подло и жестоко.

Пропела мелодия мобильного.

Макс извинился и заговорил с кем-то по-английски.

– Привет, Мальвина, – Николя повернулся к Симоне, роющейся в чемодане.

– Привет, – ответила Симона, не поднимая головы. – Не могу найти пилку для ногтей. В этих аэропортах теперь даже маникюрный набор считают оружием. Бред. Неужели кого-то можно убить пилкой для ногтей?!

– Можно даже шариковой ручкой, – хмыкнул Николя. – В горло. Да?

Он вновь адресовал вопрос мне, словно задирая.

– Наверно, – я пожал плечами.

Симона нашла в чемодане пилку для ногтей и направилась к стойке с вешалками.

Николя с прищуром наблюдал за ней. Без лишних слов было понятно, что эти двое не переваривают друг друга.

Макс закончил телефонный разговор.

– Звонили портнихи-белошвейки, спрашивали, надо ли сегодня приходить. Я все отменил – вечером у нас party, – пояснил Макс и вдруг закричал: – Кузина, стой! Не открывай! Это еще не готово.

Он бросился к вешалке, заметив, что Симона начала расстегивать один из чехлов. Макс выхватил у нее зачехленную вещь и, прижав к груди, заявил, что смотреть пока нельзя, потому что недошитая модель – все равно что незавершенная картина художника.

Скрипнула лестница, ведущая на второй этаж.

Показались стройные ноги в кроссовках. Затем короткая джинсовая юбка, замшевая куртка и наконец миловидное лицо молодой девушки.

– Hi, Ange! – воскликнул Макс.

– Hi, Max, – ответила девушка. Короткая стрижка придавала ей сходство с юным пареньком. – Vlad doesn’t want to pay two hundred pounds per catwalk, he offers one and the rest in clothes. It’s a pin many. [5]

– I’ll talk to him. [6]

– Thanks, Max, you’re a sweetheart. [7]

– My cousine and my friend from Russia, Моя кузина и мой приятель из России – представил нас Макс. – He’s a sponsor, by the way. [8]

– A fat cat. [9]

Девушка с интересом разглядывала меня. Судя по тому, что я разобрал все слова в диалоге, включая уточнение про «жирного кота», Анджи не была англичанкой. Она поправила юбку и протянула руку.

– Ange. [10]

– Very pleased to meet you. [11] – выразил я свое приветствие.

Она была симпатичной, но не в моем вкусе. Слишком высокая и чересчур стройная.

Анджи попросила сигарету. Я протянул пачку.

Она закурила, сказав вместо «спасибо»: Lovely hat! [12]

Краем глаза я поймал издевательскую улыбку Симоны: «Вот и длинноногие девицы – все как ты хотел!»

Проводив Анджи, Макс попросил Николя сходить за продуктами. Тот немного поворчал, затем надел черное полупальто, снял с вешалки черную фетровую шляпу с короткими полями и, прежде чем исчезнуть за дверью, заговорщицки кивнул мне. Тоже мне, шпион-пижон.

Ну и компания – сборище любителей шляп!

Я снял свою «техаску» и водрузил на пластиковую лысину голого манекена в витрине. Пусть покрасуется.

На втором этаже располагалась двухкомнатная «администрация». Проходная комната выполняла роль приемной. На столе рядом с монитором компьютера стояла банка пива и лежал сборник пьес Шекспира.

– Это место Николя. Когда в бутике никого нет, он работает автоответчиком: «Ху из ит?» – передразнил «адъютанта» Макс.

– Он что, читает Шекспира? – удивилась Симона.

– Ага, говорит, врага надо знать в лицо. А ты думала, он совсем додик? Прошу в директорский кабинет. – Макс открыл дверь второй комнаты и прошагал вперед, едва не задев головой висящую под потолком люстру.

В небольшой комнате практически все пространство занимали два стола. За одним широкоплечий мужчина обсуждал что-то по телефону. Завидев нас, он прервал разговор, закрыл ноутбук и вышел навстречу.

– Привет, Влад! – расцвела Симона.

Они тепло обнялись.

Влад выглядел моим ровесником, но был выше ростом и мощнее. Густые темно-русые волосы, зачесанные на одну сторону, закрывали половину высокого лба. Загорелое лицо украшали две симпатичные родинки величиной с гречишное зерно. Одна чуть выше правого глаза, другая – чуть ниже. Издалека могло показаться, что это приклеенные мушки, как у модниц эпохи барокко. Из расстегнутого воротника коричневой шелковой рубашки выглядывала золотая цепь сложного плетения. Рукава, закатанные по локоть, обнажали мускулистые руки. На левом запястье поблескивали часы, на правом – браслет, дополняющий цепь на шее. Во всем облике Влада читалась неброская роскошь и элегантность. По сравнению с этим шикарным мужчиной я выглядел затрапезным провинциалом. Понятно, почему Симона выбрала его, а не меня.

– Как долетели? – спросил Влад простуженным голосом.

– Кошмарно. Вчера зависали в клубе почти до утра, хотела выспаться в самолете, но спина разболелась, – Симона демонстративно потерла поясницу.

– Как всегда, тусуешься от заката до рассвета. – Влад закашлялся, достал платок и высморкался. – Ты получила мое поздравление и подарок?

– Спасибо! Чудное платьице!

– Влад, это Антон, познакомься, – представил меня Макс. – Но ему больше нравится, когда его называют Антуаном.

Я одобрительно кивнул, мы пожали друг другу руки. Влад вынул из подставки визитку. На глянцевом квадратике под логотипом ZET MAX по-английски значилось: «Vladislav Chuprov, managing director».

– А это, мой ля табль, – Макс показал на второй стол, где лежали вперемешку листы с набросками платьев, фломастеры и карандаши, обрезки тесьмы и другой дизайнерский реквизит.

Над столом висели эскизы, приколотые кусочки тканей, выдранные из журналов картинки и плакат с коричневым предметом округлой формы. Чуть приглядевшись, я узнал в нем зад бегемота с хвостиком.

– Моя стена вдохновения, – пояснил Макс.

– Ой-ой. Какой чудный ракурс! И с хвостиком! – послышалось замечание Симоны. – Не всякого подпускают так близко сзади. Возбуждает воображение?

– Как ты догадалась, милая Сью! – засмеялся Макс.

Несколько минут ушло на обмен новостями. Потом Влад предложил нам поехать в отель, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок перед вечеринкой.

– Можно до вечеринки посмотреть управленческий отчет фирмы? – поинтересовался я.

– Что, прямо сегодня? – удивился Макс. – Антуан, ты же собирался провести здесь неделю?

– У меня возникли проблемы. Возможно, завтра придется улететь.

Я не удержался и бросил взгляд на Симону, но она никак не отреагировала на мое заявление.

– Так что, я могу увидеть бумаги? – настойчиво повторил я.

– Как скажете, – Влад холодно улыбнулся. – Бизнес прежде всего.

– Какой бизнес? Какие бумаги? Антуан, ты даже коллекцию не видел! Что за хрень? – недоуменно воскликнул Макс.

Он явно нервничал – снял кепон, потер бритую голову.

– Вечером покажешь, я еще никуда не уехал.

– Макс, успокойся, – сказал Влад. – Мы же с тобой обо всем договорились. Идите, выпейте кофе, а я покажу Антуану баланс.

Влад раскрыл ноутбук, защелкали клавиши. Он явно хотел, чтобы мы остались наедине. Макс застыл посреди комнаты в раздумье. Симона разглядывала эскизы на стене, делая вид, что происходящее ее не касается. Но, судя по тому, как напряженно она молчала, это было не так.

– Влад… – неуверенно начал Макс.

– Я все помню, – голос директора фирмы звучал властно и жестко. – Спускайтесь с Симоной вниз и вызовите такси. Встретимся в половине седьмого.

– Ладно, заметано, – проворчал Макс. – Идем, сестра, выпьем кофе. Я все равно ни черта не смыслю в балансах.

Симона подошла к Владу и поцеловала в щеку.

– До вечера.

Когда мы с Владом остались вдвоем, он заговорил не сразу. Чуть передвинул на столе фотографию двух девочек лет пяти и семи, что-то поискал в ноутбуке. Наконец негромко сказал:

– Я знаю, что вы с Максом друзья, но мне бы хотелось обсудить кое-что без него. Если не возражаешь?

– Что именно? – уточнил я, присаживаясь на стул.

– Одно деловое предложение. – Влад закрыл ноутбук. – Начнем с того, что фирма ZET MAX убыточна, так что балансы можно не смотреть. Макс просил приукрасить действительность, но я решил быть откровенным. У нас финансовые проблемы.

– Подозревал.

– А разве могло быть по-другому? На первом этапе всегда приходится вкладывать много денег, а будет ли прибыль, неизвестно. Фэшн-индустрия – огромный риск. На рынке затоваривание. Шмотки шьют все кому не лень. Каждый поляк или китаец может что-нибудь сляпать в подвале, пристрочить лейбл «Пьер Карден», толкнуть крупным оптом и считать себя непревзойденным дизайнером.

– Согласен. Не у каждого китайца есть миллионы долларов, чтобы стать настоящим кутюрье, – пошутил я и заметил, что при слове «миллионы» Влад как-то странно взглянул на меня.

– Действительно, не у каждого. – Влад достал платок и высморкался. – Через две недели показ коллекции. Если все пройдет, как задумано, то единственное, что мы поимеем с этого, – реклама бренда. И только. О прибыли не может быть и речи. Если она появится, то не раньше чем через год, и то, если к весне успеем разместить заказы на осеннюю коллекцию. Цикл от создания коллекции до ее поступления в магазин – как минимум полгода. Затем полгода продажи. Не знаю, на что рассчитывал Макс, когда обещал тебе быстро вернуть деньги.

Я молчал. Вот все и раскрылось. Макс лукавил и врал. Даже если Фортуна будет благосклонна к этой затее, я увижу свои деньги не раньше чем через год. А если дефиле провалится – то никогда.

Влад продолжал говорить:

– Я готов расплатиться с тобой по векселю и выплатить шестьдесят девять тысяч в течение трех-четырех дней, но при условии, что Макс об этом ничего не узнает. После этого ты уедешь, а через две недели, как пройдет дефиле, скажешь ему, что не мог ждать и… Да говори что хочешь. Это твоя проблема.

Я задумался. Цель Влада была предельно ясна. После дефиле он заявит Максу, что тот не выполнил условия договора, заберет его долю в бизнесе и взамен предложит десять-пятнадцать процентов от прибыли. При этом Влад опасается, что если кутюрье узнает о коварной сделке до показа коллекции, то может взбеситься и все испортить.

– Если я правильно понял, ты собираешься обставить все так, чтобы Макс превратился из равноправного партнера в обычного дизайнера, который будет получать процент с прибыли, – озвучил я свою догадку, и судя, по тому, как сузились глаза Влада, догадка оказалась верной.

– Нелегкий выбор – дружба или деньги, – усмехнулся я. – А почему ты сразу не предложил этого Максу?

– Предлагал, но он отказался, – спокойно ответил Влад. – Он же считает себя гениальным и бесценным. Бесспорно, у него есть неплохие задатки, но все решают деньги, а не длина платья или размер декольте.

«Иногда решает, еще как решает, – подумал я. – И декольте, и короткая юбка». Мне стало противно смотреть на этого холеного московского дельца. Хотя сам-то я кто? Точно такой же деляга – так, кажется, обозвала нас Симона. Похоже, она с первых шагов по британской земле поняла, к чему все идет. А может, все знала заранее, и в этой игре заодно с Владом?

– Надо подумать, – я встал.

– Конечно. Рад, что мы поняли друг друга. – Влад тоже поднялся. – Макс ничего не должен знать о нашем разговоре, иначе…

– Что «иначе»? – переспросил я с вызовом.

Влад пожал плечами и вместо объяснений сухо произнес:

– До вечера.

– До вечера, – ответил я, вышел в приемную и остановился.

Банка пива со стола исчезла, оставив скучать в одиночестве новенький томик пьес Шекспира.

«Дать денег или не дать? Предать или не предать?» – перефразировал я гениального классика.

Через тонкую перегородку донеслось, как в кабинете зазвучал битловским мотивом «Let it be» мобильный телефон.

«Он только что вышел», – ответил кому-то Влад.

Я помедлил, ожидая продолжения разговора, но за дверью кабинета раздалось покашливание и шаги, и я заспешил вниз по лестнице. Не хватало, чтобы меня уличили в подслушивании.

Сквозь стекло витрины было видно Макса и Симону, стоящих на тротуаре возле такси. Симона разговаривала по мобильному телефону.

«Прости, брат», – я мысленно извинился перед манекеном, снял с его головы техасскую шляпу и вышел на улицу.

Приближался вечер. Затянутое тучами небо отяжелело, насупилось. Вокруг все выглядело промокшим и серым. И только позолоченные буквы вывески «Boutique Fashion House Showroom» сияли в наползающих сумерках.

Мы сели в такси. Водитель включил магнитолу. Симона попросила прибавить громкость. Зазвучал мягкий чистый голос, как будто льющийся с неба вместе с лондонским дождем: «Let it be, let it be…»

– Моя любимая песня! Обожаю «Битлов», – она принялась подпевать.

«Так вот кто, похоже, звонил Владу», – подумал я и в очередной раз обозвал себя идиотом.

– Что вы решили с Владом? – поинтересовался Макс. – Как балансы-финансы?

– В порядке, – ответил я, старясь говорить как можно беззаботней. – Надо переделать кое-какие расшифровки.

Врать почему-то было приятно. Похоже на месть.

– Какие расшифровки? – подозрительно спросила Симона.

– Кое-что из дебиторки, – я выразительно посмотрел на нее. (Еще одна маленькая месть!). – Скучные цифры на экране монитора, ни одного интересного кадра.

– Деляги. Вечно что-то ловчат и скрывают, – фыркнула Симона.

– Отстань от них, – урезонил ее брат. – Антуан – свой парень, мы с ним на одном аэродроме два года бетонку топтали. И Влад – душка.

Такси, выехав на Oxford street, плелось за красным двухэтажным автобусом. По обеим сторонам улицы сплошным потоком двигались люди. У многих в руках были сумки и пакеты с покупками. Вот она, воплощенная мечта человечества: заработать и потратить. Ради чего? С другой стороны, что еще делать – не медитировать же в позе лотоса на рваной циновке?

– Товарищи пассажиры, поверните головы направо, – Макс изобразил голос гнусавого кондуктора. – Проезжаем магазин Диора. Это единственный магазин в Лондоне, где есть бесплатные телефоны-автоматы. Двенадцать автоматов, и все с прямой городской связью.

– Не в Лондоне, а в Париже, – поправила его Симона. – Ты все перепутал: «На последнем дыхании» [13] Годар снимал про Париж.

– Это шутка, глупенькая. А какой там Бельмондо – молодой, вертлявый, в белых шелковых носках и в твидовом пиджаке от Черрути! В зубах папироса. Помнишь, Бельмондо весь фильм ищет какого-то Берутти. Тетя Зина еще спросила: «Кто такой Берутти?», а я пошутил, мол, наши дураки неправильно перевели: не Берутти, а Черрути – модельер. Жалко, что Бельмондо в конце застрелили. И предала его, между прочим, любимая девушка.

– Женщины коварны, – рассмеялась Симона. – Принесите мне голову Иоканаана…

Спустя полчаса я оказался в просторном номере отеля с двуспальной кроватью и большим письменным столом. В углу располагалась уютная софа. Высокое окно выходило во двор, где сторожили тишину несколько мусорных баков. Я бережно вытащил из сумки фигурку клоуна и поставил на прикроватную тумбочку. Клоун безмолвно улыбался. Хорошо ему: нарисовали праздничное настроение, и оно всегда с ним. Мое же настроение было не к черту, словно тусклое небо и холодящая изморось Лондона проникли внутрь, окрасив мысли в серый безрадостный цвет. Почему тоска всегда серая, а мечты – розовые или голубые?

Я принял душ и завалился на кровать. Достал карту-путеводитель по центру Лондона. Проверил маршрут от отеля, расположенного в районе St James’s park, до бутика. Добираться в подземке с одной пересадкой минут сорок. Значит, у меня в запасе есть пара часов.

Внизу путеводителя на желтом фоне выделялась реклама магазина Selfridges: «Find your way to Selfridges and you’ll discover GUCCI PRADA VERSACE CHANEL DIOR LAGAVULIN». Мое сердце неожиданно отозвалось на эти бессмертные имена, хотя, кроме часов GIVENCHY, подаренных на один из юбилеев женой, я никогда не носил вещей знаменитых топ-брендов. На работу шикарную вещь не наденешь – испортишь за один раз. Пыль, грязь, масло, бензин. В кабинете я практически не бывал. В небольшой фирме хозяину приходится все контролировать самому, иначе тут же напортачат или с клиентом поругаются. Автомеханики – народ ушлый. Я вздохнул, вспомнив, сколько сил, времени и денег было вложено в мастерскую. Но что делать? Как ни люби свое дело, в конечном итоге все сводится к деньгам.

Часы GIVENCHY я выбросил после развода. Сейчас носил AVIATOR, подаренные благодарными работниками, когда я выплатил годовую компенсацию после вынужденной продажи мастерской. Стоят пятьсот евро. Алый циферблат стилизован под высотомер знаменитого истребителя ЛА-5 времен Второй мировой войны. Это, конечно, не ORIS BIG CROWN, дизайн которого навеян вертолетом «Апачи», но все равно приятно.

Я отложил карту-путеводитель, закрыл глаза. Предложение Влада терзало меня. С одной стороны, я жаждал вернуть деньги, с другой – не хотел совершать нечестный поступок по отношению к Максу. Он неважный бизнес-компаньон, но как друг всегда был интересен. Надо что-то придумать. Я попытался сосредоточиться, но через пару минут понял, что это бесполезно. Слишком много впечатлений и выпивки. Лучше выспаться, иначе вечером свалюсь после первого бокала. Я выставил будильник на мобильном телефоне и покрепче сжал подушку.

Глава 3

В начале седьмого я добрался до бутика.

На столе, где днем лежали выкройки, теперь стояло шампанское, пиво и бутылка виски BLUE LABLE, с нарисованным на этикете Johnnie Walker в сюртуке, котелке и с тростью в руках. Из магнитолы звучали разухабистые аккорды рока. Николя нарезал ножом хлеб. Макс сооружал из салфеток подобие павлиньего хвоста. Влад, расположившись на диване «a la canapé», непринужденно болтал с Симоной. Она преобразилась. Абрикосовый батник с широким отложным воротником прекрасно гармонировал с голубыми волосами, уложенными аккуратными волнистыми прядями. Массивное украшение в арабском стиле оттеняло нежную кожу шеи, в ушах покачивались крупные кольца. Завернутые рукава батника приоткрывали тонкие запястья, на которых свободно скользили несколько браслетов.

Влад бросил на меня вопросительный взгляд. Я пожал плечами, показывая, что еще не принял окончательного решения.

– Что сегодня на ужин? – спросил я, сняв куртку и усаживаясь в кресло с вытертой на подлокотниках парчовой обивкой.

– Бутерброды с паштетом из кабана и трюфелей, ростбиф с хреном и кусочками йоркширского пудинга, – гордо возвестил Макс. – И помидорки черри. Чудные – как коралловые бусы. Обожаю помидорки! – он схватил одну и отправил в рот. – Жаль, что у женщин сосочки не как эти помидорки – они были бы такими вкусными. Вуаля, салфеточный хвост готов, можно начинать!

Традиционный хлопок шампанского возвестил о начале вечеринки.

– Макс, тост! – закричала Симона.

Кутюрье расправил плечи, поправил «кепон» и театрально поднял руку с бокалом.

– За алчность, друзья мои! За безумную алчность! Именно она превратила Диора из неудачного художника в знаменитого модельера. Да-да, друзья мои. Если бы он так алчно не жаждал славы и денег, разве хватило бы у него смелости предложить текстильному магнату Буссаку финансировать Дом моделей «Диор»? Вы скажете, что это удача, случайность, риск? Ничего подобного. Диор знал, что у Буссака на складах пылились горы великолепных тканей – бархат, парча, муар, шелк, тафта… Это же 1946 год. Европа в руинах и могилах. Все жены и любовницы нацистов изгнаны из Франции, даже Коко Шанель выслана. Кто будет покупать дорогие ткани? Магнат в убытках. И в этот момент, словно ангел, является Диор и приносит эскизы роскошных платьев-«цветов»!

– Диор был толстым и лысым, – вставил Николя.

– Но обаятельным и талантливым, – уточнил Макс. – Диор возродил линии и пафос стиля рококо – элитные ткани, огромные юбки… Магнат сразу понял, что это находка. И в холодном Париже в феврале 1947 состоялось дефиле. Парижане голодают, дневная норма хлеба двести граммов. И тут – девяносто моделей в платьях, достойных королевы: приталенный силуэт, облегающий лиф, широкая юбка «цветком» книзу. И море восхитительных, баснословно дорогих тканей! Париж в шоке. Европа в шоке. Богатые дамы в восторге. Опять настало время носить шикарные наряды и бриллианты, не чувствуя стыда. Вот когда женщины осознали, что война закончилась! Диор вернул мечту и роскошь в жизнь, предложил праздник вместо трудовой повинности.

– Так за что пьем, я не понял? – осведомился Николя. – За жадность, что-ли?

– Позвольте! Жадность и алчность – принципиально разные вещи! А пьем мы за наших инвесторов, – Макс указал бокалом на меня и Влада. – Если бы не их страстное желание заработать, мой талант высох и увял бы, так и не распустившись прекрасным цветком.

– За тех, кто платит и заказывает музыку! – подняла бокал Симона.

– Молчи, женщина, а то убью, – шутливо цыкнул на нее Макс. – Пьем за деньги!

Все встали. Звон бокалов, будто искрящиеся пайетки, невесомо рассыпался над столом.

– Мани, мани, мани… – подпел Николя, щелкая пальцами.

– Будь здоров, Макс! И, кстати, прекрати так много трепаться по мобильному, – Влад улыбнулся. – А то нам даже резинку для трусов не на что будет купить!

– Выдерну из своих, – ответил Макс.

Раздался дружный смех. Все выпили, налили по второй. Макс начал рассказывать об очередном похождении в ночном клубе.

Я наполнил тарелку закусками и скромно помалкивал, прислушиваясь к разговорам и размышляя, зачем Владу нужна доля Макса, если бизнес все равно убыточен?

Что-то здесь не так, мутно как-то.

Примерно через час, когда опустела третья бутылка шампанского, Влад заявил, что ненадолго покинет нас. Он шепнул несколько слов на ухо Симоне и направился к выходу.

Я поднялся вслед за ним и взял с вешалки куртку.

– Ты куда? – спросил Николя.

– Выкурю сигарету.

Едва мы оказались на улице, Влад спросил о моем решении. Я не успел ответить – на улицу вышел Николя.

– Неужели дождь закончился? – подозрительно щурясь, сказал он. – Не может быть, бляха-муха.

Влад недовольно поморщился и заспешил в сторону метро. Ветер доносил его простуженное покашливание. Я закурил. Николя проводил взглядом Влада до перекрестка, что-то пробормотал, сплюнул и повернулся ко мне.

– Курить вредно.

– Раздетым гулять тоже. Вдруг простудишься.

– Похеру. «То участь всех: все жившее умрет, и сквозь природу в вечность перейдет». Шекспир не дурак был, да?

– To be or not to be, – в тон ему ответил я.

– Fuck you, – ухмыльнулся Николя и вернулся в бутик.

«А этот адъютант совсем не прост», – отметил я. – Похоже, Николя не хотел, чтобы мы с Владом остались один на один без свидетелей.

На противоположной стороне улицы велосипедист в капюшоне подкатил к суши-бару «Samurai». Пристегнув велосипед к одной из дуг, он отправился ужинать по-японски. Мода на одежду, мода на еду, мода на собак… Мода, мода, мода. Я докурил сигарету и вернулся к пиршеству.

– Понимаешь, все дело в акцентах, – Макс вальяжно развалился на канапе, обнимая сестру. – Очень важно, чтобы все составляющие образа подчинялись композиционному центру. Это может быть все что угодно, но элемент одежды или аксессуар должен привлекать к себе особое внимание массой, дизайном или цветом. К примеру, смотри, Николя – весь черный, а рубашка – сочная, лимонная. Прямо как желтогрудый пингвин.

– Сам ты страус, – обронил в ответ Николя, сидящий напротив них и разглядывающий журнал «Bazaar».

– А центром композиции могут быть очки? – спросила Симона.

– Хоть пряжка ремня! – Макс отхлебнул шампанское. – Помнишь, у Кардена? Платье длиною в пол приталено, заужено в бедрах и повторяет линии тела. Одно плечо оголено почти по грудь, зато другое сделано в виде круглой стойки-плюмажа. А по центру плюмажа белая, величиной с крупный бутон розы, перламутровая брошь. – Макс взял карандаш и набросал на бумаге силуэт платья. – Видишь, как брошь притягивает взор. Она – центр композиции. Она – доминанта! Казалось бы, тысячу раз показанное платье, но вдруг засияло по-новому. Это и есть настоящее искусство моды! А напялить на моделей перья и заставить прыгать по сцене, как мартышек, может любой бездарь.

Эскиз платья привел меня в восторг. Легкий росчерк карандаша, и перед тобой – изящный силуэт. И я должен предать этого парня, рожденного для мира моды? Чертовы деньги, чертов бизнес! Взяв бутылку, я налил себе виски.

– Антуан, ты почему такой хмурый? – Макс будто уловил мои мысли. – Cheer up, не унывай, как говорят англичане. Ой, совсем забыл! – кутюрье хлопнул себя ладонью по лбу. – Я же приготовил тебе подарок. Ты представляешь, Кузина Сью, Антуан знает все про устройство карбюратора или подвески какого-нибудь «Олдсмобиля», но вряд ли сумеет отличить кардиган от редингота.

– Угу, – пробормотал я, хотя на самом деле, готовясь к поездке, старательно проштудировал несколько книг о моде и знаменитых дизайнерах.

Макс поднялся наверх и принес сверток с бантом. Разорвав подарочную упаковку, я обнаружил красочно оформленную «Азбуку моды» – увесистый альбом с яркими картинками.

– Спасибо, очень тронут, – поблагодарил я и поднял бокал.

– За твой успех, дружище!

– Вот, блин, некоторым подарки дарят, хотя день рождения был у меня, – Симона надула губы. – И даже коллекцию показать не хотят.

– Почему не хотят? Еще как хотят, – нетрезво заявил Макс. – Но только первую часть. Вторая будет сюрпризом. Завтра ее отвезут художникам, чтобы сделать принты, – Макс нетвердым шагом направился к стойке с вешалками. – Первые двадцать платьев освежают в памяти наряды, в которых звезды кино время от времени получали премию «Оскар». Я разыскал фотографии и сшил похожие платья. В этом весь прикол, вся фишка. Например, наряд из шелка цвета голубого льда, в котором Грейс Келли получила золотую статуэтку в пятьдесят пятом году. Или платье из розового атласа Ральфа Лорена, созданное для Гвинет Пэлтроу в девяносто девятом. Вставай, милая кузина. Примерь что-нибудь, а то вечно вырядишься, как одяжка.

– Это ты – бомж винтажный! Потаскай сумку с камерой в вечернем платье, посмотрим, в какие лохмотья оно превратится, – беззлобно парировала Симона, подошла к стойке и вытащила одно из платьев. – Я хочу примерить это, фиолетовое.

– Фиалковое, – поправил Макс. – Как небо Флоренции. Мальчики, быстро отвернулись, у нас примерка.

– А лучше пусть закроют глаза, – добавила Симона и начала расстегивать батник.

Мелькнули оголенные плечи. Я отвел взгляд, но это не помогло – зеркальное отражение обнаженной Симоны соблазняло из другого угла комнаты. Какая тонкая талия при столь округлых и упругих ягодицах. Сняв юбку, Симона расстегнула бюстгальтер. Рядом послышался смешок. Я обернулся.

Николя ухмылялся, словно озабоченный подросток.

Макс прибавил громкость магнитолы. В стены тяжелой волной ударили пронзительные аккорды «Nazareth»: « Whisky Drinking Women».

– Царевна иудейская! Встречайте! – закричал Макс.

Да, это она – окутанная сиянием сотен, а может, и тысяч звездочек-пайеток на фиалковом небе Флоренции. Струящаяся, почти прозрачная ткань подчеркивала женственные формы. Голубые волосы ниспадали на обнаженные плечи. Пышная грудь ожила под тонким шелком: две тончайшие бретели, казалось, вот-вот порвутся. Сверкнули браслеты, и руки красавицы взметнулись вверх. Она медленно повернулась вокруг себя, грациозно изгибаясь всем телом. В глубоком вырезе платья розовела едва заметная линия, там, где кожу спины стягивал бюстгальтер. Господи, где эта противная девчонка так научилась двигать бедрами, – плавно, призывно, бесстыже… И зачем она так смотрит на меня?

Я выпил виски одним глотком.

Происходящее напоминало замедленный фильм. Реальность исчезла, взорвалась от электрического хрипа гитары, растворилась в бездне зеркал. Пространство исказилось.

Босая Симона, надвигаясь, извивается в танце. Она все ближе и ближе.

«Станцуй для меня, Саломея!» – орет Макс.

«Станцуй для нас!» – гогочет Николя.

«Я не стану танцевать для тебя, Ирод…»

«Я отдам тебе все, что захочешь. Половину царства и моих белых павлинов»

«Дай мне голову Иоканаана! – хохочет Симона. – Но только без шляпы!»

«Станцуй для него обнаженной!» – кричит Макс.

Симона поворачивается к зеркалу. Она уже не здесь, она там – в зазеркалье. Тонкая бретелька медленно сползает с плеча, затем – вторая. Глаза прикрыты, изогнутые ресницы – крылья стрекоз – чуть подрагивают…

Соски грудей крупные, словно вылепленные из нежной терракоты. Я хочу разглядеть их поближе, но царевна громко смеется. Ей вторит Макс. Свет резко гаснет, будто сработала задвижка фотокамеры. Шоу закончено.

Реальность вернулась.

Несколько ошалевший, я наполнил бокал. Нечасто увидишь такое. И правда, безумный мир моды!

С минуту бутик был погружен во тьму, затем снова зажглись лампы люстры. Раскрасневшаяся Симона плюхнулась на канапе рядом с креслом. Фиалковое платье разметалось огромным цветком.

– Ну ты даешь, Мальвина, – довольный Николя хлопнул в ладоши. – Шампанского?

– Лучше виски, – Симона бросила на меня вызывающий взгляд. Она прерывисто дышала.

– Прошу вас, царевна, – я подвинул к ней бокал.

– Может, повторим на бис? – предложил Николя, смеясь. – Ты слишком быстро оделась, я не успел сфотографировать твои сиськи.

– Пошел ты…

Симона залпом опрокинула виски.

– Обожаю тебя, сестрица! Как ты аппетитно двигала попой… Туда-сюда, туда-сюда, – наряженный в пурпурное платье Макс уселся на стул рядом с Николя, закинул ногу на ногу, выставив на обозрение черные носки. Видимо женских туфель его размера в бутике не имелось.

– Что, покуражимся? Похож я на лондонскую куртизанку? – Макс притянул к себе Николя и выпятил губы, делая вид, что хочет поцеловать его. – Скучал без меня, милашка? Do you want any business? [14]

– Хочешь поиграть, девочка? – Николя осклабился и шлепнул кутюрье по заду. – Задирай платье!

Я невольно нахмурился. Этого еще не хватало! Что-то не хотелось быть свидетелем мужских нежностей.

Симона схватила фотокамеру. Раздались короткие щелчки. Николя тут же переменился в лице, резко перегнулся через стол и попытался выхватить фотокамеру.

– Ты что делаешь, дура! Дай сюда!

– Лапы убрал, придурок! – побледнев, вскрикнула Симона и подняла фотокамеру над головой. – Делаю, что хочу. Не твое дело!

– Что? – Николя отпихнул Макса и вскочил.

– Эй, полегче! – завопил кутюрье, оказавшись на полу.

– Отдай камеру, шлюха крашеная, – лицо Николя перекосилось.

– А ты – хорек ободранный, – Симона швырнула куском ростбифа в Николя.

На желтой рубашке появилось жирное пятно.

– Удушу, прирежу… – Николя весь подобрался и напружинился, словно готовясь к прыжку.

Симона забралась с ногами на канапе. Я встал, чуя неладное.

– Ой, друзья мои, прекратите! – пьяно завопил Макс, еще не совсем понимая, что происходит. Он с трудом поднялся, опираясь на спинку стула. – Николя, ну что ты, в самом деле, – кутюрье попытался взять его за руку, но «хорек» ловко вышиб стул, и Макс, лишенный опоры, с грохотом опрокинулся. Платье задралось, мелькнули волосатые ноги.

– Ты сейчас у меня станцуешь, сука, – процедил Николя, с ненавистью глядя на Симону. Его рука потянулась к лежащему на столе ножу.

Я понял, что медлить нельзя. Наш сержант в учебке всегда говорил: «Бей первым. Когда враг лежит на земле, с ним легче договориться».

– Николя, – позвал я.

Николя повернулся. Мой удар в челюсть застал его врасплох. Он упал на пол, мотнул головой, но через мгновение вновь был на ногах. Проворный, сволочь. Я приготовился к драке, загородив спиной стол, на котором лежал нож. Еще чего доброго, пырнет кого-нибудь.

Николя не выкрикивал в мой адрес угроз, он раскачивался, перенося вес тела с одной ноги на другую. Из его глотки вырывались хриплые смешки. Кадык судорожно ходил вверх-вниз на тощей шее.

– Любишь драться, да? – процедил он и схватил со стола бутылку из-под шампанского.

Я понял, что придется туго.

– Вы что, сбрендили, опупели?! – между нами, растопырив руки, вырос Макс.

Облаченный в пурпурное платье, он походил на призрак римского императора, по ошибке надевшего тогу своей жены. Платье было ему коротко, из-под подола выглядывали голенастые ноги в съехавших носках. Он выхватил у Николя бутылку и принялся орать, что если тот не прекратит буянить, то завтра же полетит домой ко всем чертям собачьим. Что плевал он на Влада, на Сержа и всех остальных. Он тряс в воздухе увесистой бутылкой, расплескивая вокруг остатки шампанского.

Я отпрянул в сторону, Николя тоже отступил назад. Симона, стоя на диване, щелкала затвором фотокамеры, пока Макс не рыкнул, чтобы она прекратила. Девушка фыркнула и опустила камеру.

Конфликт был исчерпан, но страсти не улеглись. Все напряженно молчали. Макс уселся на стул и начал поправлять носки.

– Дураки несносные, – проворчал он. – Из-за вас носки облил шампанским. Теперь придется отстирывать. HUGO BOSS, между прочим, десять фунтов за пару. Антуан, дай сигарету!

Я достал пачку и протянул ему.

– Вы все безмозглые ослы, – Макс пьяно икнул. – Нет, хуже. Вы драчливые бараны. А ты глупая коза.

– Не коза, а козочка, – отозвалась Симона.

– Антуан, быстро помирись с Николя, – повернулся ко мне Макс. – Не хватало еще боев без правил. Тут тебе не автомастерская, чтобы руками махать.

Я уже и сам понял, что переборщил, ударив Николя. Скорее всего, он ничего бы не сделал Симоне, а теперь я нажил опасного врага. Я подошел к Николя и протянул руку, сохраняя при это безопасную дистанцию.

– Прости, погорячился. Не держи зла, бес попутал.

Николя, ухмыляясь, покосился в сторону Симоны. Я пожал плечами. Что поделать, этим бесом опять оказалась женщина.

– Значит, ты крутой мэн, да? Это забавно, – Николя потрогал пальцами небритую челюсть и, не ответив на примирительный жест, заявил, что пойдет прогуляться.

– Может, выпьешь мировую? – попытался остановить его Макс.

– Пейте сами. С тебя бабки на новую рубашку. И пусть эта лохудра сотрет фотографии. Дура, бля…

Николя вышел, хлопнув дверью.

– Симона, удали снимки, – потребовал Макс.

– Вот еще. Я делаю репортаж.

– Удали снимки! – заорал Макс. – Не успели приехать, а уже все переругались и передрались. Ты слышала, что я сказал?!

Симона нехотя включила фотоаппарат и начала стирать съемку. Макс поднялся на второй этаж в надежде отыскать чистые носки. Я закурил.

Манекены безропотно молчали. Отлитые из пластика изящные затылки белели в проеме витрины. Нарисованные глаза обращены в лондонскую ночь, где по пустынным улицам бродит Николя. Непростой парень, очень непростой. Сжав правый кулак, я ощутил боль от удара. В нашей эскадрилье служил похожий персонаж, ефрейтор по прозвищу Моль. Редкая сволочь. Ходили слухи, что он навещает по ночам повариху из армейской столовой – деревенскую женщину лет тридцати, простую и душевную. Мы все удивлялись, зачем ей это, ведь за ней давно ухаживает прапорщик. Как потом выяснилось, Моль шантажировал ее: «Не будешь со мной спать – расскажу командиру, что ты из-под полы продаешь солдатам водку». Когда Моль дембельнулся одним из первых, то прислал прапорщику в подарок фотографии его любимой, запечатленной в разных позах.

Симона закончила возиться с фотоаппаратом, села рядом со мной.

– Зачем ты ударил Николя? Кто тебя просил? – недовольно проговорила она. – Робин Гуд нашелся! Теперь у всех будут проблемы…

– Он собирался схватить нож, – объяснил я.

– Кто, этот урод? – Симона скривилась. – Хотя, все возможно. Говорят, он служил охранником в военной тюрьме.

– Может, на гауптвахте?

– Может и там, – она пожала плечами. – Хрен с ним, как-нибудь утрясется. Но классно ты ему врезал. Бац – и он на жопе! Жаль, что поганый нос не разбил – чтобы не совал, куда не следует, – Симона поправила бретельку платья. – Что ж, Робин Гуд, покупай длинный зонт с тяжелой ручкой. Будет чем отбиваться в глухом переулке.

– Лучше трость с золотым набалдашником и тонким стилетом внутри, – раздался голос Макса, топающего по ступеням. – Выхватил, вжик-вжик-вжик – и разогнал шайку бандитов, как настоящий английский аристократ. Скажи-ка мне, кузина Сью, чего ты взъелась на Николя с самого приезда?

– Нисколько не взъелась, – отозвалась Симона. – Просто мне не нравятся парни из тусовки Сержа.

– Серж – крутой мэн, всем помогает.

– Это точно, – сдавленно произнесла девушка. – Помогает… Только потом с ним не расплатишься.

– Ты что, боишься его?

– Никого я не боюсь, – Симона спрыгнула с дивана и зашлепала босыми ногами к вешалке.

Я не вмешивался в разговор, но невольно насторожился. Второй раз Симона и Макс обсуждали некоего Сержа.

С улицы донеслось урчание мотора. Перед витриной бутика остановилось такси, вошел Влад.

– Стоило отлучиться на пару часов, и сразу устроили вертеп, – недовольно произнес он, осматривая замусоренное помещение и ряженого Макса.

– Раздевайся, мы и тебе что-нибудь подберем, – не стушевался кутюрье, оправляя складки платья. – Как тебе мой вечерний туалет? Извини, носки в шампанском – чистых не нашел.

– Влад, увези меня отсюда! – трагически воскликнула Симона и бросилась к Владу, подхватив фиалковые юбки. – Давай поедем куда-нибудь в приличное общество.

По загорелому лицу Влада пробежала тень раздумий. «Вот, болван, еще сомневается, – подумал я. – Я бы многое отдал, чтобы оказаться на твоем месте».

Симона выглядела аппетитно. Узкие босые ступни, разметавшиеся по плечам волосы. Влажные губы так и напрашиваются на поцелуй. Глаза горят, грудь вздымается. Возьмите меня, облизните и съешьте.

– Переоденься, платье испачкаешь, – проворчал Макс.

– Мода становится модой только тогда, когда выходит на улицу, – Симона показала брату язык. – Влад, поедем, пожалуйста.

– Так и быть, поехали, – Влад кивнул. – Иди в такси, а я быстро поднимусь в кабинет за лекарством.

Надев туфли, Симона накинула сиреневую куртку поверх наряда и выскочила на улицу. За стеклами витрины в ярком свете фар окантовка платья мелькнула блестящей змейкой.

Через минуту Влад спустился, строго наказал, чтобы мы заканчивали балаган, и вышел. Огни фар исчезли в темной утробе города. Прощай, царевна молодая, кочевники украли тебя под покровом ночи. Мне захотелось погнаться вслед, устроить дуэль, поединок, драку, все что угодно, но отбить желанную добычу и обладать ею. Эх, чужбина – ни острой сабли, ни верного коня…

С улицы раздался свистящий звук сирен. Мимо бутика с ревом промчалась пожарная машина.

Я достал сигарету. Влад прав: пора заканчивать балаган. Я здесь лишний. Надо честно сказать Максу, что собираюсь выйти из игры и забираю деньги. Уговор есть уговор. Не желаю участвовать в грязных интригах. А Влад со своими угрозами пусть катится куда подальше. Подставлять друзей не в моих правилах. К тому же без кутюрье Влад не сможет устроить дефиле. Так что договорятся как-нибудь. Макс, развалившись на канапе, начал рассказывать, как, оббегав половину Лондона, нашел в какой-то арабской лавке остатки шелка-дюшеса цвета воронова крыла с выбитыми на нем крошечными маргаритками.

– Обожаю шелк, особенно натуральный, грубой текстуры, – разглагольствовал Макс. – В нем скрыто что-то волшебное. Прикоснешься пальцами – и сразу рождается образ. Даже рисовать ничего не надо.

– Макс, нам надо поговорить, – я начал издалека.

– Говори, дружище. Мы с тобой одни, тет-а-тет.

– Знаешь…

– Подожди! У меня мысль! – воскликнул Макс. – Если у французов есть поговорка «голова к голове», то почему нет «попа к попе»? Надо заглянуть в словарь.

– Макс, я серьезно.

– Если ты хотел поговорить насчет сестры, то не обращай на нее внимания, – Макс задрал ногу, поправляя съехавший носок. – Последнее время она не в себе. Истеричная какая-то, злится на всех… Может, у нее критические месяцы? Ха-ха-ха!

– Я хочу забрать деньги, – сказал я.

Кутюрье перестал хохотать. На его лице проступило недоумение, смешанное с детской обидой.

– Почему? Тебе не понравилась моя коллекция? Ты же видел всего пару платьев, еще не все готово…

– Коллекция красивая, но, понимаешь, я ничего не смыслю в моде. Это не для меня. Слишком рискованно. И потом, мы с тобой договорились, что если у меня возникнут сомнения, я могу забрать деньги…

– Fucking shit! Я так и знал, что вы с Владом что-то обсуждали за моей спиной! – Макс вскочил и принялся вышагивать по комнате. – Я же просил не делать этого, просил! Что он тебе наговорил?

– Ничего. Немного обрисовал перспективы и упомянул, что прибыль ожидается только через год.

О коварной сущности предложения Влада я благоразумно умолчал.

– Я знаю, в чем дело, знаю! Влад специально сказал тебе, что все хреново! Он хочет прибрать мою долю, сукин сын. Так? Скажи честно, Антуан, скажи!

– Не совсем так… – я замялся и начал что-то невразумительно мямлить про бизнес-план, прибыльность и прочее. В конце концов мне надоело чувствовать себя виноватым, я взял бокалы и протянул Максу. – Давай выпьем. Если говорить по совести, то я не верю в эту затею. Прости, друг. Я выхожу из игры. Уверен, что вы с Владом договоритесь о сохранении твой доли. Без обид, дружище?

– Друзья не бросают в беде!

– Это не беда: это бизнес.

Макс не взял протянутый бокал, а схватил мобильный и начал судорожно набирать номер.

– Макс, послушай, Влад никуда не денется, – попытался объяснить я, но кутюрье было не остановить.

– Влад, сука, гад! – закричал он в трубку. – Антуан сказал, что забирает деньги. Просил же без меня ничего не обсуждать! Ты же обещал, что дашь гарантии… Влад, я все знаю! Ты хочешь меня кинуть! Хватит пудрить мне мозги! Если он заберет деньги, я не стану устраивать дефиле. Хрен вам всем! Ищите себе другого мудака-мудильера!

Я допил виски в одиночестве.

Что сделано, то сделано. Макс, крича и ругаясь, продолжал выяснять отношения с Владом, расшвыривая выкройки. Я оделся, с минуту постоял, ожидая, что Макс обратит внимание на то, что я ухожу, но он сознательно игнорировал меня. Что ж, обойдемся без рукопожатий. Хочешь потерять друга – дай ему взаймы. Это заложено в правилах игры под названием «бизнес».

Последнее, что я услышал, прежде чем оказаться на улице, был отчаянный вопль Макса: «Я изрежу всю коллекцию! Возьму ножницы – и будешь дефилировать с ленточками!»

По пустынной улице гулял ветер. Звякала цепь привязанного и забытого на ночь велосипеда. Напротив потрескивала вывеска порно-магазина, отбрасывая на тротуар розовые блики. Почему асфальт не красят в розовый? Было бы забавно…

Я зашагал к метро, размышляя о том, зачем Владу понадобилось брать на работу в Лондон такого опасного типа, как Николя. Может, Влад кого-то или чего-то боится? И этот Николя совсем не похож на тупого охранника. Умный и хитрый. Ведь специально меня спровоцировал на драку. Проверял.

У входа в метро я вспомнил, что оставил в бутике подарок – «Азбуку моды». Заберу завтра, все равно придется встречаться с Владом. А может, и не заберу, зачем она мне теперь? Похоже, с миром моды покончено навсегда.

Я вышел из подземки. На улице моросило. Где-то прозвучал колокол. Часы показывали десять. В безлюдных переулках царила ночь. Пожалев, что не захватил зонт, я двинулся в сторону отеля. На перекрестке возле тротуара мерцала огромная лужа. Чуть помедлив, я прошелся по ней взад-вперед. В детстве я обожал мерить лужи в весеннем лесу. Упрямо пробираешься все глубже и глубже, пока вода не начнет переливаться за край резинового сапога. Мама частенько давала мне за эту взбучку. Лондонская лужа оказалась совсем мелкой. Утонули только подошвы.

Может, стоит назвать игрушечного клоуна Хлюпом – потому что он никогда не пропускает ни одной лужи, а обязательно встает посередине и с умилением слушает, как хлюпает под ногами вода? Я встал в лужу и несколько раз поднял и опустил ногу. Раздалось «хлюп-хлюп». Лучше назову его «Флюп», потому что «Хлюп» похоже на насморк.

Мой грустный смех не мог разбудить никого. Рядом высилось невзрачное восьмиэтажное здание, окруженное высоким железным забором.

Над ограждением, словно рекламная вывеска, светилась табличка «NEW SCOTLAND YARD». Центральное полицейское управление! А днем я не заметил его. Мне стало не по себе. Я быстро свернул за угол во внутренний дворик отеля. Огоньки перед входом приветливо сияли.

Получив от портье ключи, я поднялся в номер, принял душ и лег в кровать. Некоторое время раздумывал, когда лучше уехать из Лондона. Решил, что улечу послезавтра, а завтра погуляю по городу и куплю всем подарки. Племяннице – куклу, сестре – модный шарфик, маме – что-нибудь вкусное. Жаль, что у меня нет сына. Привез бы ему игрушечный «роллс-ройс», а лучше модель сверхзвукового истребителя «Raptor». Вместе бы склеили, раскрасили.

Я закрыл глаза, но понял, что усну не скоро. На внутреннем экране воображения тут же возникло фиалковое платье и упругая девичья грудь. Говорят, модницы девятнадцатого века, чтобы соски грудей выглядели упругими, натирали их кусочками льда, который специально носили с собой для этой цели.

Что говорить – кузина Сью необычная девушка. Смелая, гордая, дерзкая и… противно-привлекательная. Не даром Влад ее выбрал.

Глава 4

– Почему ты назвал клоуна Флюп? Такого имени нет.

– Потому что он обожает шлепать по лужам и слушать, как хлюпает под ногами вода. Хлюп, хлюп. Флюп, Флюп. – Я стоял на Вестминстерском мосту и болтал с племянницей по мобильному. Лучи утреннего солнца вспыхивали на шпилях парламента, как будто играли в догонялки. Ребристые стены башни с часами Биг Бен отражались золотистым вельветом в зеркале речной воды.

– Как же твой Флюп хлюпает по лужам? – возразила Даша. – Он промокнет, и у него замерзнут ноги. Мне бабушка не разрешает шлепать по лужам.

– У него непромокаемые ботинки. Их специально шьют для клоунов самые известные модельеры.

– Ботинки резиновые, что ли? – недоверчиво спросила Даша.

– Нет, не резиновые. Они сделаны из очень дорогой кожи.

– Я тоже такие хочу. Привезешь мне из Лонодона?

Она смешно выговаривала: «ЛОНОДОНА».

– Боюсь, твоего размера не найду. По сравнению с Флюпом ты – великан.

Даша засмеялась, потом закричала бабушке, что дядя Антон придумал сказку про клоуна.

– А ты когда приедешь? – снова послышался в трубке ее голос.

– Послезавтра.

– Так скоро? Ты же говорил, что надолго улетишь?

– Я решил вернуться раньше. Ну, все. Пока. Пойду выбирать тебе подарок, куклу.

– Не надо, ты мне недавно дарил куклу. Лучше наряд для Барби!

– Хорошо. Целую…

– Подожди, подожди, дядя Антон, а ты придумаешь новую историю про Флюпа?

– Обязательно.

Я поднял глаза. На фоне бледно-голубого неба грациозная башня казалась еще стройнее. Может, архитектор представлял ее чопорной английской леди, одетой в прямое длинное платье, на голове – готическая шляпка-колпак? А белый циферблат часов – эдакое причудливое украшение с вкраплениями изумрудов… «Нет, – продолжал фантазировать я, – это необычное дизайнерское декольте, в котором видна не верхняя, а нижняя часть груди и пупок». Я улыбнулся. Макс бы наверняка оценил такое сравнение. При мысли о друге-кутюрье на душе стало тяжело. Когда он занимал деньги, то лукавил не по злому умыслу, а от безысходности. В отличие от нас, прагматичных дельцов, верящих только в скупые цифры, Макс ни на секунду не сомневался, что талант принесет ему славу, а всем нам – деньги….

С реки подул прохладный ветер. С гулкой хрипотцой прозвучал бой часов. Полдень. Я поправил шляпу и засунул руки в карман куртки. Пора ехать в бутик, чтобы предъявить Владу вексель и сказать всем «до свидания». А некоторым даже «прощай!»

Я еще раз взглянул на безоблачное небо, на сверкающие шпили парламента, на качающиеся кабинки колеса обозрения и вдруг осознал, что с удовольствием остался бы, если бы не… Этих «если бы» было слишком много. Видно, не судьба. Я вытащил из кармана монетку в два фунта, с минуту разглядывал профиль королевы и швырнул в мутную воду реки. Может, еще вернусь?

– Давай тоже бросим монетку, на счастье, – послышалась русская речь. Рядом стояла молодая пара. Парень и девушка. Обоим нет тридцати. Одеты стильно-дорого. Молодые, красивые, богатые. Считают, что мир принадлежит им, а любовь вечна. Наивные. Парень поцеловал девушку. Достал из кармана горсть мелочи и высыпал в Темзу.

– Добрый день! Сфотографируйте меня, пожалуйста, – обратился я к ним и протянул мобильный.

Парень взял телефон и несколько раз нажал на кнопку. Снимки получились яркими, праздничными и фальшивыми. На фотографии жизнь всегда чудесна, как на обложке глянцевого журнала. Тебе не холодно, никто не толкает, не мучает похмелье, не видно грязи под ногами. Ты веселый и жизнерадостный, как клоун… и не чувствуешь промокшей обуви. Не люблю фотографироваться. Но сейчас я это сделал для Даши – пусть полюбуется на дядю Антона в «Лонодоне»!

На выходе из метро «Goodge street» выцветший штендер «keys cut – shoe repairs» указывал на неприметную обшарпанную дверь. В лавчонке изготовляли ключи и ремонтировали обувь. Я приобрел коричневую краску-крем, начистил ботинки и решительно зашагал по тротуару в сторону бутика.

В холле сидела Симона. Перед ней на пластиковом подносе чернели роллы-гильзы, плотно набитые рисом, как порохом. В центре гильзы скрывался огненный запал – кусочек сальмона. Наряд на девушке был под стать кушанью – белая блузка в черную полоску, напоминающая мужскую приталенную рубашку. Ноги обтягивали черные джинсы, на шее – крупные гроздья гранатовых бус. Что-то новенькое – разодеться под цвет еды!

– Доброе утро, – миролюбиво произнес я, снял куртку и нахлобучил шляпу на знакомую лысину манекена.

Палочки на секунду замерли среди гильз.

– Предатель, – процедила Симона, ловко ухватив палочками ролл за плотные бока.

Понятно. Выстрел в мое сердце. Макс рассказал ей все. Я не стал защищаться, а проследовал на второй этаж, мимо обмякшего на приоткрытой дверце шкафа фиалкового платья. Оно выглядело усталым и словно осунувшимся после бессонной ночи. У красоты короткий век, иногда – всего несколько часов.

Влад ждал меня в кабинете, изучая какие-то документы, разложенные на столе.

Без всяких объяснений я положил перед ним вексель на шестьдесят девять тысяч евро. Затем придвинул стул и сел напротив.

– Завтра собираюсь улетать, – сказал я. – А сегодня хочу знать, когда будет оплачен вексель?

– Не скоро, – ответил Влад, – может, и никогда. Я же предупреждал.

– Жаль. Придется обратиться в суд, опротестовать вексель, и затея с дефиле провалится, – уверенно заявил я, хотя предполагал, что это не так просто. Но когда блефуешь, надо идти до конца.

Влад откинулся на спинку кресла, заложил руки за голову. Утомленно прикрыл веки. Цепь на запястье показалась мне половинкой позолоченных наручников.

– Устроил ты мне вчера ночное шоу, – в конце концов сказал Влад и хрипло закашлялся. – Спасибо хоть не разболтал Максу подробности нашей сделки.

– Сделки не было и не будет, – отрезал я.

Влад встал и подошел к окну. Полуденное солнце ярко освещало кабинет, от этого он казался совсем тесным.

– По воскресеньям в этом квартале совсем безлюдно. Даже странно. В десяти минутах ходьбы Оксфорд стрит, а сюда редкая птица залетает, – проговорил Влад.

Я начал нервничать. Директор ZET MAX явно что-то задумал. На всякий случай я подвинул вексель поближе к себе.

Влад вернулся в кресло.

– Ты рискованно играешь, Антуан. Может, передумаешь? Еще есть шанс. Ты ведь просчитался. Мы с Максом, без сомнения, договоримся. Он никуда не денется. А ты денег не получишь.

– Посмотрим.

Влад снова откинулся на спинку кресла, выразительно покачал головой, будто делая кому-то одолжение.

– О\'кей. «Revenom a notr moutons», вернемся к нашим баранам, как говорит наш общий друг. Ты был прав, без миллионов здесь нечего делать. Желательно чужих. Ателье – копейки, мелочь, бутафория. Развлечение для Макса. Мы заработаем на другом.

Слова «миллионы» и «чужие» заставили насторожиться.

– У меня есть к тебе выгодное предложение. – Влад понизил голос, глядя на дверь и прислушиваясь.

Я тоже повернулся. С минуту мы сидели в тишине, затем дверь внезапно распахнулась и на пороге возник Николя.

– Босс, принести кофе? – спросил он, внимательно оглядывая нас.

– Спасибо, пока не надо, – ответил Влад.

– Как скажешь. Если что, я быстренько сварганю.

Влад раздраженно повторил, что ничего не надо. Николя удалился, прикрыв за собой дверь. Влад подошел к двери, закрыл ее плотнее и вернулся на свое место.

– Что за новое предложение? – переспросил я.

– Довольно прибыльное. Но на сей раз это действительно коммерческая тайна, и прошу дать слово, что ты не разболтаешь ничего Максу или кому-то другому.

– Сэр, вы забываетесь, – произнес я. – Уж кем-кем, а болтуном меня еще никто не называл.

Влад не стал извиняться, а сразу перешел к делу. Оказалось, что идея с бутиком – лишь часть грандиозного плана. На самом деле есть инвестор, готовый вложить около шести миллионов евро в раскрутку фэшн-бренда в России и пошив коллекций под этой маркой. Но, чтобы получить деньги, надо было открыть ателье в Лондоне, привлечь к сотрудничеству молодого перспективного модельера, устроить шумный показ мод, пригласив прессу и тому подобное. Неважно, удачно пройдет дефиле или не совсем – главное, чтобы бренд «засветился» в Лондоне. Если все получится, то инвестор вложит в предприятие обещанные миллионы, а Влад гарантирует продажу товара через свою сеть бутиков. Это позволит раскрутить имя Макса и бренд ZET MAX в России. Сами коллекции одежды могут производиться где угодно, так как по английским законам достаточно пришить одну пуговицу на территории Англии, и можно ставить лейбл «made in Great Britain». Сделку организовал лондонский маклер-посредник, работающий с инвестиционными фондами.

Влад излагал идею четко и ясно, озвучивая цифры и сроки. Это была уже не афера. Это выглядело как тщательно просчитанный и продуманный бизнес-план.

– Перейду к главному, – он встал из-за стола и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. В лучах солнца темно-ореховый шелк отливал синевой. – Предлагаю тебе вступить в долю. Нам не хватает около двухсот тысяч евро. Надо заплатить аванс маклеру-посреднику и кое-что докупить для организации дефиле. Через два-три месяца получишь деньги обратно, плюс сто тысяч сверху за риск. Естественно, деньги с процентами по векселю – тоже.

– Какие гарантии? Опять от фирмы ZET MAX? – спросил я. Влад ожидал этого вопроса.

– Выпишу гарантийное обязательство от своей московской компании. Устроит?

Я чуть помедлил с ответом. Предложение звучало заманчиво, даже слишком. И гарантии были солидные.

– Ставки растут, – задумчиво проговорил я. – А почему ты сам не вложишь эти деньги или не займешь? Зачем платить такие высокие проценты кому-то?

– Ты прав. Без сомнения, за такую прибыль удавится любой, но я уже занял, сколько мог. Идут закупки к Новому году и Рождеству, я больше не могу тратиться. К тому же нет времени на поиск недостающей суммы. Я пытался сторговаться с маклером, чтобы не платить аванс, но не вышло. Если денег не будет в ближайшее время, он грозится сорвать сделку.

– Даже не знаю… Слишком выгодное предложение, надо подумать.

– No problem. У тебя есть целые сутки, но не больше. Маклер нервничает, тянуть с авансом нельзя. До показа осталось две недели. Приглашения разосланы. Будет куча народу из России и парочка европейских изданий. После дефиле инвестор переведет деньги на наш счет.

– А можно ли доверять этому маклеру?

По улыбке Влада стала понятно, что я спросил глупость. Конечно же, он все предусмотрел. На стол лег договор.

– Мы с маклером подписали соглашение. Можешь прочитать.

– А если инвестор все-таки передумает? – допытывался я, непонимающе глядя на мелкий текст договора на английском языке. Надо было лучше учить иностранный язык в школе.

– Маклер вернет аванс. Или найдет другого инвестора. Например, из русских. В Лондоне живет полно наших.

Я хотел было возразить, что ни один нормальный русский, удравший в Великобританию, не будет так рисковать, но Влад опередил меня.

– Это шутка, – снисходительно улыбнулся он. – В Лондоне десятки инвестиционных фондов, которым некуда девать деньги. Думаю, особых проблем не возникнет. Маклер вел переговоры одновременно с несколькими из них.

Нас прервала мелодия мобильного: «Let it be, Let it be…» . Влад мельком бросил взгляд на экран телефона и нажал сброс. Мелодия смолкла.

– Могу я встретиться с посредником или, как ты его называешь, с маклером? – спросил я.

Влад без возражений позвонил и договорился о встрече через час. Разговор шел на русском языке.

– Маклера зовут Артур, – пояснил Влад. – Он живет в Лондоне почти шесть лет. Учился в Оксфорде. Он будет ждать нас на Бирже. Поедем на метро, так быстрее.

Мы вышли из кабинета и спустились в холл. К нам подскочил Макс. В руке, словно короткий меч гладиатора, он сжимал большие портняжные ножницы.

– Влад, предупреждаю! – воскликнул он. – Видишь, бля, эти маленькие ножнички? Только попробуй меня кинуть! Я все изрежу. Ничего не пощажу.

От Макса несло перегаром. Похоже, у него была веселая ночь. В мою сторону модельер даже не смотрел, будто меня не существовало.

– Макс, не дергайся, – отмахнулся от него Влад. – Видишь, мы с Антуаном договорились. Не так ли, Антуан?

– Почти, – кивнул я.

– Меня не волнует ваша договоренность, если ты хочешь забрать мои пятьдесят процентов! – не унимался кутюрье.

– Отстань. Никому они не нужны, – спокойно сказал Влад. – Мы торопимся на встречу. И не устраивай истерик, как баба. Где твои белошвейки?

– Я ни хрена не буду делать, пока не узнаю правды, понятно?

Макс угрожающе поднял ножницы.

– Знаешь что, дорогуша, – Влад приблизился к Максу вплотную. – Я точно заберу твои пятьдесят процентов, если ты завалишь показ. You understand me? [15] Работать надо, а не по кабакам шататься.

– Влад, престаньте! – воскликнула Симона. – Макс, успокойся. Он взяла брата за руку и оттащила к канапе.

– Антуан, пошли, а то опоздаем. – Влад двинулся к выходу, не обращая внимания на ворчание и ругательства Макса. – А ты займись делом, уберись, что ли, – указал он Николя, наблюдавшему за перепалкой из кресла.

На лице «адъютанта» не было ни припухлости, ни синяка – видимо, я слабо его вчера приложил.

– Как скажешь, босс, – Николя довольно оскалился. Его откровенно забавляла эта человеческая комедия.

Когда я проходил мимо, он тихо произнес:

– Правильно делаешь, что улетаешь. Уразумел, да?

Я собрался ответить, но к нам подошла Симона:

– «Азбуку» не забудь, Пиноккио, – она сунула мне в руки увесистый том «Азбуки моды».

Сколько презрения можно вложить в незначительный жест или пару слов! К аромату ее духов примешивался горьковатый запах имбиря и васаби. Вот тебе и новый неповторимый парфюмерный букет, патентуй и выпускай духи под собственной маркой. Например: «Симона № 8» или «Кудряшка Сью».

– Спасибо, сударыня, – я изобразил поклон, затем отобрал у манекена шляпу и вышел к Владу, ожидавшему на улице.

На перекрестке я обернулся. У дверей бутика маячила фигура Николя. Злобный «хорек» был на своем наблюдательном посту.

Станция «Bank». Величественное здание биржи Royal Exchange. Первая в мире узаконенная площадка для спекуляций акциями! Мне захотелось снять шляпу и преклонить голову. Именно здесь Ротшильд провернул великолепную финансовую аферу, узнав по секрету о поражении Наполеона в битве при Ватерлоо. За пару часов заработал миллионы. Торговать ценными бумагами гораздо прибыльнее, чем платьями и шляпками.

Поднявшись по гранитным ступеням, мы прошествовали через старинные кованые ворота. За ними оказались стеклянные автоматические двери. Я в изумлении остановился. Рядом со священной надписью «Royal Exchange» значилось: Luxury Shopping // Grand Café & Bar. Неужели в здании биржи находятся бутики и кафе? Я не ошибся. В центре зала блестела хромом овальная стойка бара в окружении круглых столиков. Посетителей в кафе было немного. В основном мужчины и женщины средних лет, обремененные портфелями и привыкшие, что все продается и покупается.

Мы заняли свободный столик. Влад направился к бару, на ходу разговаривая по телефону. Я положил «Азбуку» на соседний стул и с любопытством огляделся. Верхние этажи, выходящие в атриум, выглядели как балконы с балюстрадами. Можно представить, как взбудораженные биржевые маклеры, одетые в безупречные тройки с крахмальными манишками, свешиваясь с балюстрад, громко орали в толпу: «Продаю, покупаю». Теперь в зале слышалось размеренное постукивание ложек о края чашек, трель мобильных и тихие разговоры. Вместо кипучих страстей вокруг царила солидная благодать.

По периметру первого этажа лоснились приглушенной подсветкой витрины: GUCCI, PRADA, VERSACE, CHANEL, DIOR, BVLGARI… Часы, украшения и аксессуары. Вот она, религия роскоши! Заработал пару миллиончиков, спекулируя акциями в Интернете, – купи часы за сотню тысяч фунтов, воздай дары богине удачи!

Влад принес кофе. Я собрался поинтересоваться у него, где сейчас торгуют акциями, но у столика появился щеголеватый молодой мужчина в синем костюме, напоминающем длиннополый сюртук. Небрежно повязанный малиновый галстук в полоску оттенял свежесть белой рубашки. Под руку с ним стояла высокая брюнетка лет двадцати – джинсы заправлены в сапоги-гармошку, кожаная куртка с меховой отделкой, серебристый клатч.

– Артур Штейн, – мужчина снял перчатки для приветствия. На пальце правой руки переливалось золотое кольцо-плетенка.

Мы познакомились. Артур представил свою спутницу как миссис Робинсон, пояснив, что она его секретарь-референт.

– Прекрасно владеет чешским и немецким, но, к сожалению, совсем не понимает по-русски, – картинно развел руками маклер.

Девица улыбнулась и что-то бегло «проуикала». Я не разобрал ни единого слова. Видимо, она говорила на одном из лондонских диалектов. Артур кивнул ей.

Миссис Робинсон еще раз широко улыбнулась и, покачивая бедрами, зашагала к бару.

– Знаешь ли, Влад, осень – лучшее время года, чтобы поменять машину. Дают огромные скидки, – вальяжно произнес маклер, усаживаясь на стул. – Пора покупать «Бентли». Как говорит мой папа, «под колеса доброго автомобиля деньги и девки сами сыпятся». Тьфу ты – «сыплятся»!

– Сыплются, – поправил я.

– Совсем разучился говорить по-русски, – сказал Артур. – Больше десяти лет не был в России. С тех пор как меня отправили учиться в Оксфорд.

Он вынул кожаную визитницу с золотым ободком и галантно протянул карточку.

– Сенкью вери мач. К сожалению, у меня нет визиток, – ответил я, подавляя раздражение, которое вызывал этот франт. – Полагал, что на русском не понадобятся, а на английском не имею. Как говорил один мой знакомый, были бы деньги, а бижутерия нам ни к чему.

Лицо Артура стало сосредоточенным. Видимо, он мысленно переводил фразу с русского на английский, чтобы уяснить ее смысл.

– А, понял! – наконец произнес он со смехом. – Бижутерия!

– Антуан планирует стать нашим партнером и вложить деньги. Расскажи ему об инвесторе, – обратился Влад к Артуру.

Миссис Робинсон принесла своему боссу кофе и чмокнула его в щеку. Артур попросил ее побродить где-нибудь. Девушка направилась в сторону ярких витрин. Джинсы настолько плотно прилегали к ее ягодицам, что в задние карманы не влез бы даже билетик на метро.

Следующие четверть часа Артур с важным видом перечислял сложные названия банков и фондов, с которыми сотрудничает его фирма. Затем перешел к теме частных инвесторов, так называемых бизнес-ангелов, готовых за хороший кусок прибыли рискнуть небольшими суммами, примерно в пять-десять миллионов. Он так легко и непринужденно разбрасывался в своей речи миллионами, что это вызывало приступ недоверия. Чтобы развеять подозрения, я попытался заглянуть в глаза лондонскому маклеру. Бесполезно. Взгляд Артура с такой быстротой скользил по лицам собеседников и поверхностям окружающих предметов, что разобрать выражение глаз было невозможно. Я вздохнул. Может, это мои похмельные придирки, и Артур – вполне добрый малый, просто из другой среды? Чужие города, чужие нравы…

– Что будет, если инвестор откажется вложить деньги в проект? – спросил я.

– Моя фирма вернет аванс. Весь до единого пенса, – ответил Артур.

– А затраты на организацию дефиле?

– Их верну я, – ответил Влад. – Это мой риск.

Я не успокоился и продолжал задавать каверзные вопросы – про договор, про гарантии и так далее. Артур сначала охотно объяснял, иногда чуть путаясь в русских терминах, но вскоре занервничал и заявил, что не видит смысла продолжать разговор. Влад не сдержал обещания и до сих пор не перечислил аванс. Поэтому маклерская фирма больше не сделает ни единого звонка, пока не будет денег. Аванс – фактор серьезных намерений. Если этих намерений нет, то не стоит зря беспокоить важных людей. Влад заверил Артура, что деньги будут в ближайшие два-три дня. При этих словах директор ZET MAX посмотрел на меня. Мне не оставалось ничего другого, как утвердительно кивнуть.

– О’кей. Если на следующей неделе денег не будет, считайте, что мы не знакомы, – решительно произнес Артур, поднимаясь и чуть кланяясь.

Мы тоже поднялись. Обменялись рукопожатиями. Я заметил, что Артур пробежал глазами по красному циферблату моих AVIATOR. В Лондоне таких не продают.

– Кстати, забыл спросить: как коллекция? До дефиле осталось меньше двух недель, – напоследок поинтересовался Артур.

Влад заявил, что все в порядке, остались кое-какие мелкие проблемы.

– Надеюсь, что так. – Артур снисходительно улыбнулся, поправляя узел галстука. – Мой папа говорит, что нужно избегать людей, которым мешают мелкие проблемы. Это плохой признак. Скорее всего, они просто-напросто неудачники.

– Сегодня Макс отправил коллекцию художникам, чтобы сделать принты, – спокойно ответил Влад. – Зал забронирован. Модели набраны.

– О\'кей. Верю, что у нас все получится, – снисходительно махнул рукой Артур. – Был рад знакомству. До встречи. We are pressed for time [16] . Пойду, найду миссис Робинсон, иначе она заблудится среди дорогих безделушек.

Артур ушел.

– Тебя смущает, что он из русских? – спросил Влад, когда мы покинули здание биржи и оказались на улице.

– Да нет, – пожал плечами я. – Одет прилично.

– Его фирму рекомендовали люди, которым можно доверять. В любом случае, ты ничего не теряешь – весь риск я беру на себя.

«Доверять – почти то же самое, что подарить свою жизнь», – вспомнились мне услышанные однажды слова.

В сгущающихся сумерках небольшая площадь перед зданием биржи выглядела мрачно и угрюмо. Шарообразные триады фонарей отбрасывали желтый свет на медный памятник герцогу Веллингтону, гордо восседающему на коне.

Влад поймал такси и назвал адрес бутика. Кэб покатил по лондонскому Сити. Я попросил завезти меня в отель, хотелось обдумать все в одиночестве. И, честно говоря, я устал таскать в руках тяжелый том «Азбуки моды».

« Let it be, let it be…» – зазвонил телефон Влада.

Я отвернулся к окну, чтобы не выдать своих чувств. Конспираторы… Кузине Сью явно не терпится узнать, как прошли переговоры.

– Сейчас не могу говорить. Завезу Антуана и подъеду, – ответил Влад.

Ночь окутала Лондон аспидно-серым покрывалом сумерек. Таксист вел машину медленно и степенно, будто пил вечерний чай и читал «Times», а не крутил руль. Мимо проплывали яркие витрины магазинов, пестрые рекламы и вывески. Ехали молча. Иногда Влад кашлял и ругал погоду. Миновав мост, на котором я в полдень разговаривал с племянницей, мы свернули к Вестминстерскому аббатству, ощетинившемуся в небо шпилями башен, словно боясь, что кто-то сверху затеет похищение полусгнивших костей королей, политиков и поэтов. До моего отеля оставалось совсем недалеко. Заметив светящуюся вывеску какого-то паба, я попросил остановиться. Кэб плавно затормозил.

– Составить компанию? – спросил Влад.

– Нет, спасибо. Лечись сам. Хочу поразмыслить в одиночестве. Спокойной ночи.

– И тебе. Найдешь дорогу в отель, не заблудишься?

– У меня есть ориентир, – я показал на возвышающуюся невдалеке громадную коробку здания New Scotland Yard. – Думаю, что здесь его каждая собака знает.

Влад усмехнулся.

– Будь осторожен, в Лондоне по ночам пустынно.

– У меня есть «Азбука». Она весит прилично.

«Ale & Wine Bar» – гласила деревянная резная вывеска над входом в паб. Я остановился у входа в заведение и посмотрел вслед отъезжающему такси. На перекрестке оно повернуло и замерло, пропуская пешеходов. Яркий свет фонаря осветил салон автомобиля. Влад разговаривал по телефону, глядя в мою сторону. Я отсалютовал ему, приподняв шляпу. Он кивнул в ответ. Машина тронулась и исчезла за поворотом.

Что вынудило Влада спешно обратиться ко мне за финансовой поддержкой? Версия о закупках товаров к Рождеству звучала неправдоподобно. И уж тем более вряд ли он испугался угроз Макса. Хотя кто его знает?

Из приветливо распахнутых дверей бара вкусно тянуло жареным, доносились звуки музыки и женский смех.

Итак, у меня есть ночь, чтобы принять решение и наконец распробовать любимый напиток шотландцев и Мальвины. И почему ей так нравиться виски? Пила бы себе легкое вино, как нормальные девушки, а еще лучше молоко, как кукла в сказке.

Я посмотрел на полицейское управление, переложил «Азбуку» в левую руку и спустился по лестнице в зал.

Глава 5

– Ну уж нет, я не наивный Пиноккио, чтобы закопать пять золотых на Поле дураков в надежде наутро разбогатеть.

Я тихо рассмеялся, припоминая приключения деревянного мальчишки. Официант принес порцию BALVENIE DOUBLE WOOD. Мягкий, с пряным ароматом дуба и шерри, этот сорт виски пился удивительно легко. С каждым глотком я все больше проникался уважением к шотландцам. И как у них ничего не мерзло, когда они бегали по горам в клетчатых юбках? Я попытался проанализировать ощущения горцев с точки зрения военного человека, но мысли, как в перевернутых песочных часах, потекли совсем в другую сторону. Туда, где под ворохом платьев и тканей был зарыт клад в шестьдесят девять тысяч евро.

Предложение Влада было искушающе выгодным, а чтобы побороть искушение, надо поддаться ему.

Возможно, я зря осторожничаю. Все действительно серьезно: с бутиком, с дефиле, с модным брендом. Артур, конечно, щеголь, но все-таки учился коммерции в Оксфорде. И про бизнес-ангелов не врал. Об этом много пишут. К тому же Влад гарантирует возврат денег имуществом своей фирмы, а это пятнадцать магазинов. Солидные гарантии. «Конечно, Антуан, дерзай, – ехидно подсказал внутренний голос, – но ты вкладываешь все свои сбережения и в случае провала пойдешь по миру с нищенской сумой». Любопытно, какой дизайн у нищенской сумы?

Я допил виски и еще раз взвесил все «за» и «против».

Положительное явно перевешивало, но где-то в недрах подсознания, там, где среди сталактитов информации прячется интуиция, слабым, но настойчивым импульсом мерцала опасность. Сказочно богатый инвестор, таинственно-пугающий Серж, хитромудрый Влад со своими недомолвками – что я знаю о них? Не так много, чтобы быть уверенным хоть в чем-то. К тому же придется торчать в этом сыром туманном городе, в одноместном номере, одному.

Хотя, почему одному? Анджи явно дала понять, что не против познакомиться поближе. Немного костлява, зато модель. Умеет грациозно ноги поднимать. Как же мы будем объясняться в постели?

Так, Антуан, спокойно. Не забывай, что стройные ножки разорили многих. А ты обещал отцу, что будешь заботиться о маме и сестре и отдавать им часть прибыли. На что они будут жить, если ты прогоришь?

Решено. Улетаю домой. И не вкладываю никаких денег.

– Нет, нет и нет! – сказал я вслух и даже рубанул рукой по воздуху, словно прогоняя сомнения.

– Что, даже присесть нельзя?

Я вздрогнул и поднял голову. Передо мной стояла Симона.

– Конечно, прошу, – пробормотал я, оторопев.

Симона сняла с плеча рюкзак и осторожно положила его на соседний стул. Мешковатая куртка с огромным воротником-капюшоном была сброшена с плеч изящным движением, будто это был норковый свингер. Под курткой оказалась та же полосатая рубашка, что и утром, а бусы из-за приглушенного освещения теперь отливали вялено-тунцовым.

Подошла официантка и спросила, что мы будем пить.

Симона заказала пиво и sausages and mash. Я попросил повторить виски.

– Как ты здесь оказалась? – спросил я Симону, когда официантка удалилась.

– Приехала на такси.

– Неужели? – меня подмывало сказать колкость по поводу Влада, но я сдержался.

– Я и забыл, что все таксисты Лондона знают, где меня найти.

– Перестань, Антуан. Вы все как маленькие дети. Дуетесь, обижаетесь, скандалы закатываете. Я приехала, чтобы извиниться за то, что обозвала тебя предателем, – Симона взлохматила волосы. – И нечего так ехидно улыбаться.

– Сорри, – я сделал серьезное лицо.

Официантка принесла пиво и виски. Такие похожие по цвету и такие разные на вкус.

– Скажи правду, ты ведь уезжаешь из-за меня? – спросила Симона после недолгой паузы. – Потому что у нас с тобой ничего не получилось? Так ведь?

Я медлил с ответом. Откровенность взгляда вслед за откровенностью вопроса пронзала насквозь.

– Ты думаешь, что мы с Владом любовники? Да? Вот, блин! Антуан, ты крейзи. Я тебя уверяю, что мы просто друзья. Понятно? Друзья – и все. И вообще – какая разница, кто с кем когда-то спал.

– Разницы, безусловно, никакой. Секс – это такая мелочь, – я быстро поднял бокал, чтобы не выдать радостного волнения. – Выпьем за мелочи жизни!

Симона пригубила пиво и спросила:

– Скажи, а почему ты с женой развелся? Если это, конечно, не секрет.

– Мы оказались слишком разными. Она мечтала о большой квартире с просторной кухней, чтобы можно было приглашать друзей, родственников, устраивать вечеринки… А я все деньги вкладывал в автосервис, который достался мне после смерти отца. Сначала покупал новые подъемники, потом ремонтировал здание, потом… – я устало махнул рукой. – Проблем много, прибыли мало. Двадцать человек работников, которым надо регулярно платить зарплату, – у всех семьи, дети.

– А я своего музыканта выгнала. Даже от алиментов отказалась. Надоел со своей гитарой и пьяными репетициями.

Боясь ляпнуть что-нибудь не то, я пробормотал невразумительное «бывает». Симона мягко улыбнулась.

– Мы встретились с Владом года три назад, на фотосессии для рекламы его магазинов. С тех пор часто пересекались на всяких показах и презентациях. А весной этого года я делала для него эксклюзивную съемку на Russian Fashion Week. Влад – неплохой парень, обожает дочерей. Но, мне кажется, торговать модными вещами не его призвание. Он больше похож на банкира. Всякие финансовые схемы, спекуляции на бирже.

– Я тоже не рвался в автомеханики. Бизнес достался мне, можно сказать, по наследству. Отцовское завещание. – Я чуть помолчал, разглядывая царапины на столе. – Симона, скажи, пожалуйста, а у Влада действительно процветающая фирма?

– Так говорят. Правда, последнее время он заказывал гораздо меньше рекламы, чем раньше.

Я оживился, почуяв, что могу что-то разузнать про фирму Влада, но Симона неожиданно воскликнула:

– Смотри, какая прелесть!

В баре появилась импозантная пара – худощавый негр с густой черной шевелюрой, круглой, как шар, и крашеная блондинка, толстая и низкая. Объем ее бедер превышал объем плеч раза в три-четыре. Короткая ярко-красная плиссированная юбка делала ее круглый широкий зад похожим на абажур, ноги обтягивали синие колготки. Черно-белые полосатые гетры до колен и красные кеды довершали образ фриковатой толстушки-«лампы». У негра из-под серой куртки торчала светлая рубашка навыпуск, ширинка штанов свисала до колен. «Идет, будто наложил в штаны», – всегда возмущенно говорит моя мама, заметив парней в таком наряде. Негр и блондинка нежно держались за руки и громко смеялись, что-то шутливо обсуждая.

– Вот клоуны! – развеселилась Симона. – Такой кадр нельзя упускать…

Она проворно выхватила из рюкзака Nikon и подошла к парочке. Минуту они что-то обсуждали, словно торгуясь, затем полумрак бара несколько раз разрезал яркий свет вспышки. Мелькнули жующие лица за соседними столиками, бутылки в глубине бара, змеиные шеи пивных кранов за стойкой.

– Класс! – Симона победоносно бухнулась на стул рядом со мной. – Взгляни, какие прикольные персонажи. И всего две пинты пива. Она придвинулась ко мне и начала показывать фотографии на экране дисплея камеры – негр и толстая «красотка» то скалились во весь рот, то чмокали друг друга в щечку.

– Чудаки, – согласился я, вдыхая знакомый аромат бергамота и белого персика и стараясь не смотреть за край расстегнутой полосатой рубашки. – А зачем эта бумажка? – поинтересовался я, указывая на свернутый лист белой бумаги, прикрепленный к фотовспышке.

– Это как экран – чтобы свет падал в одну сторону, – объяснила Симона, убирая фотокамеру в рюкзак. – Маленькие хитрости профессии, отчим научил. Он фотограф еще тот, старой закалки. Подарил мне фотоаппарат, как только к нам переехал. Мне лет тринадцать было. Так о чем ты спрашивал?

– Про бутики Влада.

– Магазины как магазины. Шмотки, вешалки, зеркала. Что об этом рассказывать?

Официантка принесла колбаски с картофельным пюре.

Симона с аппетитом принялась за еду. Иногда она прерывалась, чтобы поведать моменты своей творческой биографии. Об учебе в фотолицее, о том, как скучно работать на гламурных тусовках, и про то, что самые хорошие деньги приносят съемки свадеб. Я не перебивал, размышляя о том, как легко женщины меняют гнев на милость, когда им что-то нужно от мужчин. Она ведь не пива приехала выпить и, кстати, так и не извинилась. С такими особами надо быть настороже.

Симона закончила есть, облизнула губы и, поморщившись, выгнула спину.

– Опять болит? – посочувствовал я. – Массаж помогает.

– И не только массаж. Жаль, что времени и денег на все не хватает. Съемки то на одном конце Москвы, то на другом. Сынулю и то почти не вижу. Этим много не заработаешь, – она кивнула на фотокамеру. – Я ведь не девочка, скоро тридцать. Раньше всю ночь на тусовке отщелкаешь, и утром хоть бы что. А сейчас, если ляжешь поздно, утром так голова болит, что от подушки не оторвешься. Вот если бы снять фильм… Я об этом давно мечтаю. Даже на режиссерские курсы ходила почти год. Там знакомый отчима преподает.

– Ты хочешь снимать художественные фильмы? – искренне удивился я.

– Нет. Что-то типа документальных фильмов формата канала БиБиСи. Хроники и тому подобное. Сейчас это пользуется бешеным спросом. Платят приличные деньги. У меня тут идея родилась – снять фильм про Макса: «Хроника кутюрье».

– Интересный рекламный ход, – заметил я.

– Это не просто реклама. Это фильм, который можно вы годно продать. Так что зря уезжаешь, Антуан. Поучаствовал бы, поработали бы вместе. Знаешь, как здорово! Мы же в Лондоне. Устроим дефиле, снимем фильм. Я все прикинула, просчитала, даже бизнес-план подготовила, – Симона достала из рюкзака вчетверо сложенный лист бумаги.

«Какой изящный и миниатюрный бизнес-план», – усмехнулся я про себя.

– Надо всего-то двадцать тысяч евро. Камеру с широким объективом можно взять напрокат. В бутике поставим софиты для подсветки…

– Извини, не готов, – я резко прервал заманчивую речь Симоны.

Снова давать взаймы на сомнительное предприятие? С меня достаточно!

– Жаль, заработали бы кучу бабок, – Симона с нескрываемым сожалением запихала бизнес-план обратно в карман рюкзака. Я начал говорить что-то в оправдание, но девушка не стала слушать.

– Понятно… Ты не хочешь рисковать. Это мне или Максу важен кураж, треш, зажиг. Что-нибудь замутить, устроить свалку. А ты боишься потерять деньги. Это нормально. Деньги любят жадность и осторожность. Не хмурься, я ведь по-дружески.

– Знаешь, я бы с удовольствием остался и не требовал от Макса возврата долга, но вокруг слишком много неопределенности. И денег действительно жалко, – признался я.

– Они что, у тебя последние?

– Не совсем. Но дело не только в этом. Во всем, что здесь происходит, есть какое-то безрассудство, безумие и … – я чуть не сказал «разврат», но вовремя сдержался. – А инвестор должен вести себя как монах и не поддаваться чувствам, смирять желания плоти. Иначе он обречен на провал. Хотя я понимаю, что талант всегда безумен.

– Безумный Макс – MAD MAX. Хорошее название бренда, – задумчиво произнесла Симона.

– Я в хорошем смысле, – поправился я, боясь задеть родственные чувства и вспомнив «турбулентность» в самолете.

– Безумный Макс, – повторила Симона. – Слушай, Антуан, а откуда ты знаешь, что Армани работал на Дом Черрути?

Я объяснил, что перед отъездом в Лондон разыскал и прочитал несколько книг о том, как устроена индустрия моды. Одна из книг рассказывала, как построить модный бренд. Ее я привез с собой.

– Дашь почитать? – попросила Симона.

– Конечно.

Телефон Симоны пискнул СМСкой.

– Братец волнуется, – пояснила девушка, прочитав сообщение. – Он в клубе «Heaven». Спрашивает, как дела.

Симона вопросительно посмотрела на меня. Она, видимо, еще надеялась на то, что я передумаю.

– Напиши, что утро вечера мудренее. Впереди есть целая ночь.

– Ах, да. Ночь… – медленно проговорила Симона, презрительно хмыкнула и, уткнувшись в телефон, стала набирать сообщение.

Официантка принесла счет и напомнила, что сегодня воскресенье, – бар закрывается раньше обычного.

Забрав деньги, она порекомендовала нам выпить на ночь чаю с молоком.

– Давай прогуляемся к Вестминстерскому мосту, – предложила Симона, когда мы вышли. – Там есть метро.

Я согласился.

На улице было тихо и безлюдно. Это казалось странным. Центр Лондона, но почти нет прохожих и на удивление мало машин. В Москве транспортный поток иссякает к полуночи, а здесь в десять часов вечера – пусто. Наверное, англичане соблюдают режим дня, пьют чай и кушают пудинг. Интересно, секс у них тоже по расписанию?

Под арками моста плескались миллионы кубометров Темзы. Вода разрушает и созидает. Человек на семьдесят процентов состоит из воды, но может захлебнуться и утонуть за минуту.

Может, саморазрушение заложено в нас водой? Зачем я опять напился? Завтра буду болеть.

Надо срочно исправляться – бросать курить, делать утренние пробежки. И пить исключительно ромашковый чай.

– Смотри, как великолепен Вестминстерский дворец! – Симона указала на тонко вычерченный светом фасад. – Красота! Тебе не грустно уезжать из Лондона?

– Мне не нравится Лондон.

– А мне нравится – столько эклектики! Одно это здание-яйцо Swiss Re чего стоит. Макс всегда возмущается, почему одно, а не два, – Симона тихо рассмеялась. – Давай я тебя сфотографирую?

– Не надо.

– Давай. Будет классная фотка. Повесишь в офисе на стену. Сядь на перила, – Симона отступила на несколько шагов назад, начала доставать фотокамеру. – Не бойся, ботинки в кадр не войдут.

– Нет, спасибо. Я фотографировался сегодня, больше не хочу.

– И почему ты ничего не хочешь? – она обиженно вскинула рюкзак за плечи, повернулась и перешла на другую сторону моста.

Я проследовал за ней, встал рядом. Волны плавно поднимались и опускались, будто река печально вздыхала. Издалека доносились пароходные гудки. Хотя какие пароходы, двигатели-то все дизельные.

– Шанель жила в Англии почти десять лет с герцогом Вестминстерским, – сказал я, глядя на колесо обозрения. В ночи оно выглядело как гигантское колесо от велосипеда. – Но Коко не смогла родить ему ребенка, и они расстались. Ей было почти пятьдесят. После войны, когда французы хотели посадить Шанель в тюрьму за то, что она продавала свои знаменитые духи фашистам, герцог спас ее. Он попросил своего друга Черчилля помочь Шанель, тот позвонил маршалу де Голлю. Великая мадемуазель отделалась высылкой из Франции.

– Ты такой умный… Может, и крестиком вышивать умеешь?

– Крестиком не умею, но пуговицу пришью. А про Шанель я вычитал в «Азбуке моды».

Послышалась английская речь. Подозрительно поглядывая на нас, мимо прошествовали два полисмена в ультрасалатовых жилетах поверх формы.

– Наверняка Шанель гуляла по этому мосту, любовалась рекой, – задумчиво произнесла Симона, всматриваясь в черно-глянцевое полотно воды, расшитое отблесками прибрежных огней. – Говорят, вода имеет память. Представляешь, сколько всего она помнит. Особенно плохого…

Она накинула капюшон, уперлась руками о перила моста. Такая одинокая и беззащитная, посреди холодного мегаполиса, пронизанного ветром и сыростью. Под огромным безжалостным небом.

– Знаешь, Симона, – проговорил я, обнимая девушку и чувствуя, как теплая волна заливает сердце. – Ты мне нравишься. Ты такая необычная, веселая…Твои губы…

Казалось, еще мгновение, и я согрею поцелуем эти губы, эти щеки, но Симона вдруг отстранилась, подняла глаза и спросила:

– Антуан, хочешь, я с тобой пересплю?

Смысл сказанного дошел до меня не сразу. Шутит, что ли?

– Что ты на меня уставился? Разве ты не за этим прилетел в Лондон? Или ты предпочитаешь минет, как некоторые, чтобы не тратить время? – она взглянула на место, где на брюках располагается ширинка. – Не тушуйся, Робин Гуд, получишь удовольствие. Но в обмен ты пообещаешь, что не заберешь деньги из проекта и поддержишь брата. Честная сделка. Do you want any business? [17]

Похоже, она не шутила.

– Милостыню не принимаю, – хрипло проговорил я, не узнавая свой голос.

Мы смотрели друг на друга молча, словно на дуэли. Секундантом был ветер. Справа гигантским кристаллом уходил в небо граненый силуэт Биг Бена.

– Блин, пошли вы все на хрен! Можешь забирать свои деньги! Обойдемся без тебя!

Симона сплюнула, поправила лямки рюкзака и стремительно зашагала прочь.

– Постой! – крикнул я. – Симона, подожди!

Я нагнал ее, взял за руку. Она остановилась.

– Ну, что еще? Она вырвала руку.

– Постой всего лишь минуту, – попросил я. – Когда трудно сделать выбор, сказать «да» или «нет», надо отдаться на волю судьбе. Например, бросить монетку или загадать, с какой стороны въедет первый автомобиль на этот мост. Пусть так и будет.

Она изумленно уставилась на меня.

– Ты что, всегда перед сексом монетку бросаешь?

– Я не про секс … – я посмотрел на мокрый асфальт, расчерченный белыми стежками разметки, и загадал: если автомобиль появится справа – остаюсь, слева – уезжаю.

– Что загадал? – поинтересовалась Симона.

– Не скажу. Нельзя. Спугнешь судьбу.

– Тогда наверняка обманешь, – заявила девушка.

Я хотел возразить, что слову джентльмена надо доверять, но слева раздался тихий рокот, и на мосту появилась полицейская машина.

Вот, неудача, слева – придется уехать.

Симона ждала ответа с широко открытыми глазами. В тусклом свете фонарей глаза казались совсем серыми.

Сейчас я ей скажу правду, и они станут еще и грустными. Грустно-серый цвет…

Полицейская машина медленно проехала мимо. И чего я, собственно, опасаюсь? Мало ли с какой стороны появилась машина! Тем более у них левостороннее движение. Может, фортуна все перепутала.

– Эх, черт! Остаюсь! Судьба на вашей стороне, – улыбнулся я. – Как будем делить прибыль от фильма?

Я бессовестно врал, но чувствовал себя прекрасно и даже развеселился. Маленькая ложь часто решает крупные проблемы.

– Я очень рада, – Симона порывисто обняла меня и чмокнула в щеку.

– Так как будем делить прибыль? – переспросил я.

– Это надо обсудить. Пошли к тебе в отель, выпьем чаю с молоком.

Симона поправила волосы и зашагала впереди. Рюкзак покачивался на спине. Могло показаться, что это туристка-тинейджер, отбившаяся от группы. А кто тогда я – старомодный школьный учитель? Я сунул «Азбуку» подмышку и заторопился следом. Справа на ветру покачивались яйцеобразные кабинки колеса обозрения. Почему в России такие колеса называют «чертовыми»? Может, черти катаются на них по ночам, пока люди спят?

Мы расположились в просторном холле отеля, где, как и в любой лондонской четырехзвездочной гостинице, кроме столиков и кресел, стояли витрины с часами, драгоценностями и аксессуарами. Заказали чай с молоком.

Симона снова достала листок с «бизнес-планом». Сделав серьезное лицо, я принялся изучать его.

– Симона, здесь написано про миниатюрную видеокамеру, зачем она?

– Чтобы делать скрытую съемку. Такая камера помещается на ладони. Человек не всегда хочет, чтобы его снимали.

– Понятно. А двадцать тысяч евро точно хватит, не маловато будет? – засомневался я.

– Двадцать – без монтажа и моего гонорара. Я буду выступать как сценарист, режиссер и оператор, – пояснила Симона. – Концепция готова – будем снимать не реалити-шоу, а документальный фильм-хронику. Вставим несколько игровых моментов. И обязательно что-нибудь про знаменитые английские рок-группы – «Beatles» или «Sex Pistols».

– Можно про «Nazareth»? Они из Шотландии.

– Без проблем. Главное как-то связать их с миром моды. Не сомневайся, фильм получится классный. Его точно купит какой-нибудь телеканал.

Принесли чай.

– Так как будем делить прибыль? – я налил чай и разбавил молоком. – Двадцать процентов тебе хватит?

– Мама дорогая, я просто фигею от тебя! – возмутилась Симона. – Ты это серьезно? Конечно, нет: требую пятьдесят на пятьдесят.

– Тридцать на семьдесят, – едва сдерживая улыбку, произнес я.

– Тогда снимай сам!

Она вскочила.

– Хорошо, хорошо, – я поднял руки. – Договорились.

Прибыль пополам.

Мы обсуждали фильм, пили чай, заказали по порции виски, потом еще по одной. Около двенадцати Симона засобиралась. Через час закрывалось метро.

– Пойдем, дашь книгу про модные бренды, и я поеду.

Она встала. Ее покачивало. Я поднялся следом, взяв рюкзак и «Азбуку».

– Я сама, – Симона отобрала у меня рюкзак. – Вдруг уронишь. Мой Nikon стоит почти пять тысяч евро.

Я подхватил ее под руку. Она не сопротивлялась. Портье сделал невидящее лицо, когда мы прошли мимо ресепшена.

В номере Симона уселась на кровать и начала пролистывать книгу, которую я достал из чемодана. Постеснявшись сесть рядом, я примостился на софе. Повисла пауза, нарушаемая лишь шелестом страниц.

– Смотри-ка, очень полезная книжица: как регистрировать, как разрабатывать… Спасибо.

Симона отложила книгу в сторону, огляделась.

– Приличный номер. С диваном.

– Одноместных не было, поэтому пришлось взять двухместный, – ответил я, наблюдая, как она нехотя поднимается с кровати.

– Так не хочется тащиться в отель, – она устало вздохнула, потянулась. – Можно я заночую у тебя на диване? Даю честное слово, что приставать и храпеть не буду.

Я не возражал. На улице ветер играл с каким-то проводом, постукивая им о подоконник. Этажом выше глухо басил телевизор. Я почувствовал, что стоит прикрыть глаза, и моментально провалюсь в сон.

– Ой, клоун! – Симона подошла к прикроватной тумбочке и взяла в руки игрушку.

– Это Флюп. Даша, моя племянница, подарила перед отъездом. Просила сочинить про него сказку.

Я пересказал Симоне про лужи и ботинки.

– Смешной, с букетом цветов, – улыбнулась Симона, разглядывая клоуна. – А моего сына зовут Денис. Ждет из Лондона гоночную машинку. Макс называет его Дени-Бубу-Лоран.

– Необычное имя, – я подошел к ней, чувствуя себя мальчишкой на первом свидании.

– Макс вечно что-то выдумывает. Говорит, что когда Дени-Бубу-Лоран подрастет, то сможет выбирать из трех имен – когда каким представиться.

Симона поставила клоуна на место и повернулась ко мне. Я услышал ее прерывистое дыхание.

– Так что, ты улетаешь завтра? Или остаешься? – на ее губах блуждала легкая усмешка, точно такая, как недавно на мосту.

– Пойду покурю, – буркнул я. – Можешь пока готовиться ко сну.

Курил я минут двадцать, медленно прохаживаясь по террасе отеля и борясь с нахлынувшим возбуждением. Когда я вернулся, Симона лежала на софе, отвернувшись к стене. Джинсы с рубашкой аккуратно висели на спинке стула, рядом беззастенчиво разлегся бюстгальтер. Противная девчонка, издевается!

Стараясь не шуметь, я скрылся в ванной. Долго стоял под душем, затем осторожно вышел. Симона не шевелилась. Я лег на кровать, прикрыл глаза.

Попытался считать слоников, но аромат духов, доносившийся со стороны софы, постоянно сбивал меня. Тогда я начал считать фунты стерлингов. «Один фунт, два фунта, три…» Наконец мысли поплыли, деньги стали превращаться в монетки, монетки – в разноцветные пайетки на фиалковом платье.

– Антуан, ты спишь? – неожиданно раздался голос Симоны. – Какой твой любимый модельер?

– Живанши, – ответил я.

– Почему?

– Красиво звучит, – я почему-то решил умолчать про часы этой марки, которые бывшая жена подарила на день рождения.

– Жи-ван-ши, – по слогам произнесла Симона. – Действительно, классно звучит. Юбер де Живанши. Аристократ. Шевалье. А ты знаешь, что на его первом показе присутствовали всего пятнадцать человек, имена которых до сих пор неизвестны? Наверное, тоже все французские дворяне.

– Наверное, – пробормотал я и провалился в сон.

Глава 6

Выстрел прозвучал совсем рядом. Мое тело содрогнулось. На долю секунды, еще во сне, я испуганно сжался в ожидании острой боли. Промахнулись? Или стреляли не в меня? Сердце ухнуло и учащенно забилось.

– Доброе утро! – раздался бодрый голос Симоны.

Я открыл глаза, сел и ошарашенно уставился на нее.

– Доброе утро, партнер! Шампанское – лучший завтрак туриста.

Горлышко пузатой бутылки смотрело на меня, словно дуло аркебузы. Из него струился беловатый дымок газа. Я со стоном повалился на спину.

– Ты что, не будешь? Я даже бокалы в баре выпросила.

Послышалось шипение. В бокалах заискрился напиток парижских модниц. Медленно приходя в себя, я не мог вымолвить ни слова. Черт! Так и разрыв сердца с перепуга получить можно. Эта девушка с повадками непослушного подростка едва не угробила меня.

– Держи, – Симона протянула бокал. Шампанское выплеснулось на кровать. – Ой, прости. Простыни испачкала.

Я приподнялся и, прислонившись к спинке кровати, взял бокал. Она села рядом. От ледяного напитка перехватило горло. Я закашлялся.

– Кроме разрыва сердца, не хватает заработать ангину.

– Принести стакан теплого молока? – улыбнулась она.

– Угу. И добавь туда виски и мед.

– Вставай, неженка. – Симона забрала у меня бокал. – Я жду тебя внизу. Будем завтракать у Живанши.

– Где?

– Антуан, еще один глупый вопрос, и ты потерян для меня навсегда. Я в баре.

Я привел себя в порядок и спустился в холл. У стойки ресепшена толпилась группа пожилых туристов с чемоданами. За окнами бледное утреннее солнце пыталось высушить промокший асфальт. Симона пила шампанское за столиком. За ее спиной сияла витрина с украшениями и часами. На стекле я прочел крупную надпись «GIVENCHY».

– Значит, завтрак у Живанши? – я кивнул на витрину.

– Точнее, ланч. Ты же вчера сказал, что тебе нравится этот модельер. Смотри, какое чудесное колье, просто обалдеть. – Симона показала на украшение. – Разбогатею – обязательно куплю. Представляешь, длинное черное платье с открытыми плечами, а на шее – такое жемчужное колье.

– Добавить длинный мундштук с сигаретой – и можно снимать в кино, – согласился я, усаживаясь за столик.

– И взять у Макса на прокат его рыжую кошку, и черную тоже.

Мы оба тихо рассмеялись.

– Извини, что напугала тебя утром, – сказала Симона. – Хотела пошутить. Думала, что ты не спишь, а притворяешься. Я всю ночь просыпалась от скрипа кровати. Ты ворочался и даже разговаривал во сне.

– Живот болел, – невразумительно ответил я.

Официант подал крекеры с мягким сыром и зеленью.

– За наш фильм! – Симона подняла бокал. – Ты не забыл, о чем мы вчера договорились?

– Не забыл. Снимаем документальную хронику про Макса. Прибыль делим семьдесят на тридцать.

– Пятьдесят на пятьдесят! – Симона возмутилась так искренне, что привстала на стуле. И тут же болезненно скривилась и потерла рукой спину. – Пошел ты со своими приколами. Опять спина разболелась. Софа была такой жесткой, словно все пружины дыбом.

– Перебиралась бы ко мне, – пошутил я, искреннее жалея девушку.

Симона состроила гримасу:

– В другой раз – непременно. Если не сбежишь курить.

Теперь пришел мой черед изобразить смущение, но Симона заговорила о другом.

– Знаешь, о чем я ночью размышляла? Почти все известные кутюрье работают на какой-нибудь модный дом и при этом выпускают одежду под собственным брендом. Так обидно, что у Макса нет своего личного бренда! Пусть, кроме ZET MAX, будет еще один, например, «Макс Заступкин».

– Лучше «Заступкини» – на итальянский манер, – предложил я, согревая бокал с шампанским между ладонями. – Так хоть будет звучать. У него слишком простецкая фамилия. Извини, конечно.

– Ты прав, – Симона улыбнулась. – Все эти русские фамилии звучат нелепо: «Чугунов, Кроликов, Сластилина». То ли дело – «Маккартни»! Сразу проникаешься уважением, и деньги платить не жалко. Или «Дольче и Габбана». Мало кто знает, что это такое, но звучит привлекательно.

Симона начала рассказывать о российских модельерах и коллекциях на последней Russian Week. За ее спиной весело мерцали украшения GIVENCHY. Если чуть прищурить глаза, начинало казаться, что искорки бриллиантов распадаются на цвета радуги. Наверняка в каждой женщине живет радуга – надо только наклонить голову под нужным углом и быть чуточку пьяным, чтобы разглядеть цвета, – подумал я. Симона аппетитно хрустела крекером, слизывая с губ приставший сыр. И почему с похмелья всегда хочется забраться с кем-нибудь под одеяло и заняться любовью?

Вздохнув, я допил потеплевшее шампанское. Пузырьки будто вспенили кровь в сосудах, и она побежала быстрее. В голове просветлело, мысль заработала. Видимо, аристократы не зря пили с утра шампанское, прежде чем отправиться на заседание парламента. Может, и брокеры на бирже тоже принимают фужер-другой перед работой?

– Ты хочешь, чтобы Макс зарегистрировал свою торговую марку? – спросил я, наконец осознав, о чем мне уже полчаса толкует Симона. Она на секунду задумалась.

– Не знаю. Это мысли вслух, мечты. Влад будет против. В контракте оговорено, что Макс не имеет права на свой личный бренд, – сказала она.

Она почти не пила, а только поигрывала бокалом, покручивая его ножку. В ее серо-голубых глазах застыло тревожное внимание.

– Вчера Влад сделал мне выгодное предложение, – как бы невзначай заметил я, наполняя бокал шампанским. – И скажу тебе по секрету, я решил принять его, но при условии, что стану финансовым директором фирмы ZET MAX.

Симона удивленно спросила:

– Финансовым директором? Зачем?! Ты что, не доверяешь Владу?

– Доверяй, но пересчитывай, – философски изрек я. – Осторожность не повредит. Большие деньги – большие соблазны. Если Влад не блефует и не лукавит, то он согласится, чтобы я контролировал финансовые потоки. Симона, скажи, пожалуйста, кто такой Серж?

Она вздрогнула.

– Так… Общий знакомый.

– Позволь поинтересоваться, не о нем ли вы говорили в кафе, когда Макс пытался занять у меня денег?

– Не помню, – Симона глянула на часы. – Ой, совсем забыла, надо бежать! В двенадцать приедут модели на фотосессию. Блин, вот Маруся! Еще надо переодеться.

Она окликнула официанта и попросила яблоко.

– Для Флюпа, – пояснила она мне. – Он же должен где-то жить и что-то есть. Пусть живет на яблоне, в старом скворечнике. У всех должен быть дом, – Симона встала. – Ты сиди, допивай шампанское. Я заберу вещи из номера. Дай мне, пожалуйста, ключ.

– Может, помочь застегнуть корсет?

– Чуть позже. Потерпишь?

– «…И он стал ждать с неиссякаемым терпением воина», – продекламировал я, протягивая ключи.

Через пять минут Симона вернулась. За спиной висел неизменный рюкзак.

– Увидимся, – она положила ключ на стол и быстро поцеловала меня в щеку. – Привези книгу про бренды в бутик. Она не помещается в рюкзак. И не говори, пожалуйста, Владу о нашем разговоре насчет бренда. Я просто волнуюсь за брата. Вдруг он опять останется не у дел. Его столько раз обманывали. Сам говоришь: большие деньги – большие соблазны.

– Понятно. Рядом с ними всегда бродит лукавый с копытцами, как у пегасов, и тетка с косой.

– Какая тетка?

– Костлявая старуха.

– Глупая шутка, – брови девушки недовольно изогнулись. – У меня и так плохое предчувствие. Сны всякие про мертвецов, и ты еще тут нагнетаешь. Пока.

Симона вздернула лямки рюкзака и заторопилась к дверям отеля.

– Спасибо за яблоко для Флюпа! – крикнул я вдогонку. Она кивнула, не оборачиваясь.

Кузина Сью, Саломея, Мальвина – сколько же всего намешано в этой девушке с васильковой прической. Передо мной, сияя глянцевой кожицей, лежало на блюдце краснобокое яблоко. Зачем я дерзил на прощание? Не понимаю, что на меня нашло. Опять ревную к Владу? Но она же объяснила, что они всего лишь друзья, и даже поцеловала меня. Какой-то я стал недоверчивый и противный – старею, что ли?

Я съел крекер, чтобы заглушить кислый привкус шампанского, и позвонил своему давнему другу – полковнику ФСБ. В детстве мы жили в одном дворе и ходили в одну школу. Он младше меня на год. Когда-то он плевал дальше всех мальчишек в нашей компании, а теперь командует парнями в камуфляже с автоматами. Нашу дружбу воскресил сайт одноклассников. Узнав, что у меня автосервис, полковник тут же пригнал джип на ремонт, и с тех пор постоянно пользовался моими услугами. Я почти никогда не брал с него денег: ремонт осуществлялся в обмен на многообещающее: «Если что – звони…»

Я решил, что это «если что» наступило.

Полковник ответил на звонок, извинился, что занят, и попросил написать ему на электронную почту. Я набрал текст на экране мобильного и отправил полковнику. Пусть разузнает «что-нибудь» про фирму Влада. Информация не повредит. Прихватив полупустую бутылку шампанского и яблоко, я побрел в номер. Здорово Симона придумала, что Флюп живет на старой яблоне в скворечнике. И про яблоки тоже. Если их порезать на мелкие кусочки и высушить, то Флюпу будет из чего варить компот зимой. Еще можно приготовить яблочный конфитюр и печь с ним круассаны на завтрак.

Когда я проснулся, серебристые стрелки часов AVIATOR показывали почти час дня. Почему люди измеряют время именно в минутах? Флюп улыбался на тумбочке, примостившись между яблоком и бутылкой шампанского. Темно-зеленое стеклянное пузо нависало над рыжим чубчиком игрушечного человечка. Если бы я превратился в сказочного клоуна, то измерял бы время по-другому.

Я принял душ и попросил портье вызвать такси, затем набрал домашний номер мамы. Трубку взяла Даша:

– Привет, дядя Антон, ты завтра прилетаешь?

– Наверное, нет. Я немного задержусь.

– Как жаль…

– Не расстраивайся. Лучше слушай сказку про клоуна. Однажды Флюп нашел часы. Небольшие женские часики. Флюп очень обрадовался, когда увидел их в траве около забора. Правда, у них не было стекла, они не ходили и немного заржавели стрелочки, но Флюп не огорчился. Он давно мечтал о часах, потому что у всех мальчиков и девочек, которых он знал, были часы. А это очень важно – иметь то же самое, что имеют другие. Иначе тебя будут обзывать…

Я задумался, пытаясь вспомнить, как обычно называют «немодного» человека. Может, лохом?

– Лузером [18] ? – Даша подсказала английский эквивалент.

– Кто такой лузер?

– Это неудачник. У него нет денег, нет шикарной тачки, и девочки его не целуют.

– Понятно… Флюп не хотел быть лузером. Он взял часы и принес к себе в скворечник.

– Какой скворечник? – перебила меня племянница.

– Прости, забыл сказать. Флюп жил в заброшенном скворечнике на старой раскидистой яблоне.

– Как здорово! Когда ты приедешь, смастеришь скворечник?

– Смастерю. Не перебивай, а то я забуду. Итак, Флюп принес часы в скворечник и разобрал их. Почистил все пружинки, шестеренки, отполировал стрелочки, и часы снова затикали. Флюп обрадовался. Он повесил часы на стенку, лег на кровать и стал наблюдать, как стрелки обгоняют одна другую. Теперь никто не назовет его лузером.

– А что было дальше?

– Дальше? – Я улыбнулся. – Флюпу надоело тиканье часов. Оно было скучное, однообразное, грустное и невкусное.

– Как это – грустное и невкусное?

– Понимаешь… Флюп – он же клоун. Он привык веселиться, играть, всех смешить и не замечать время. Это настолько грустно – знать, что надо встать в семь часов и бежать на работу. В общем, Флюпу не понравилось, что время измеряют минутами. Он решил придумать свое время. Вкусное и веселое. Он нарезал яблоки на дольки и высушил их. Получилось что-то типа сухариков. Сшил специальный мешочек и стал везде носить его с собой. Пока идешь к другу, по дороге съел три сухарика – значит, путь от дома до друга занимает по времени три сухарика. От яблони до забора – пять сухариков. Поняла?

– Не-а, – задумчиво произнесла Даша. – А когда спишь?

– Яблочное время тоже спит. Проснулся, съел сухарик, обрадовался солнышку – и время снова пошло.

– Дядя Антон, ты смешной. – Она хихикнула.

– Это не я, это Флюп – смешной. – Я посмотрел на часы. Пора было одеваться и ехать в бутик. – До свидания, Даша. Мне надо бежать.

– Угу, – недовольно отозвалась она. – Платье для Барби не забудь!

– Поцелуй маму и бабушку. Скажи, что у меня все в порядке.

Одевался я с улыбкой на губах. «Тебе не инвестором надо быть, Антуан, а сказочником».

Портье доложил, что такси будет через пару минут. Захватив бутылку с остатками шампанского и книгу о брендах, я покинул номер.

Такси двигалось по Whitehall. Перед казармами Королевской конной гвардии застыл часовой на великолепном гнедом. Красный мундир, белые лосины, серебристый шлем. Вот что никогда не выходило из моды – военная форма! Во все века эполеты и мундиры очаровывали женщин.

В бутике я сразу угодил в объятья Макса.

– Антуан, ты настоящий друг. Super-duper! Я рад, что ты остаешься и будешь финансовым директором!

– Подожди обниматься, – я отстранился. – Откуда ты узнал? Симона разболтала?

В этот момент одна из двух женщин средних лет, сидящих за швейными машинками, начала громко возмущаться, что шелковый дюшес разъезжается. Оверлок плохо его берет, и край не выходит ровным. Макс сел за машинку и принялся шить, что-то объясняя и жестикулируя.

Вторая портниха продолжала строчить. Ткань послушно переползала с одной стороны машинки на другую под равномерный тикающий звук. Иногда женщина отрывалась от работы, съедала конфету и снова нагибалась над машинкой. На раскроечном столе лежали вперемешку вырезки черной и белой материи. Black & White.

Ко мне развалистой походкой подошел Николя в канареечной водолазке и пиджаке из черного манчестерского вельвета.

– Что, дринькаешь с утреца на радостях, да? – кивнул он на бутылку шампанского.

– Пить захотелось.

– То есть остаешься. Ну-ну, молодец! Отчаянный поступок. Не боишься?

Я демонстративно перехватил бутылку шампанского в другую руку и взял за горлышко.

– Не боюсь.

– Успокойся. Не дергайся. В курсе, что ты смелый парень. Но смотри, я тебя предупреждал.

Николя уселся в кресло и раскрыл книгу пьес Шекспира.

«Антуан, будь осторожен, – сказал я самому себе. – Этот небритый книголюб даром не запугивает. Видимо, мое присутствие здесь кого-то очень нервирует».

Я поднялся на второй этаж. За столом в приемной Симона разговаривала по телефону, прижав трубку плечом. При этом она вносила правки в документ на экране компьютера. Губы накрашены алой помадой, под цвет шелковой туники с V-образным вырезом. Когда она приподняла плечо чуть выше, чтобы плотнее прижать к уху телефонную трубку, я увидел чашечку бюстгальтера. Белого, в лепестках багряных роз. Трусики, небось, тоже в розочках или белоснежные, как сама невинность.

Заметив меня, Симона улыбнулась.

– Привет, – я поставил перед ней шампанское и положил рядом книгу о модных брендах. – И почему женщинам нельзя доверить ни одной тайны – тут же выстрелят в спину?

Она собралась что-то сказать, но я быстро проследовал в кабинет Влада.

Я ожидал, что директор ZET MAX начнет с упрека, что наши секретные планы стали известны всем, но ошибся. Влад даже не упомянул об этом. Он заявил, что согласен назначить меня финансовым директором. Он мне доверяет, к тому же дополнительный контроль за расходами не помешает.

Поблагодарив за доверие, я предложил раскрыть коллективу ZET MAX тайну об инвесторе и шести миллионах. Влад немного подумал и согласился.

Шило в мешке не утаишь.

Примерно через час белошвейки закончили работу и уехали, а мы расселись за раскроечным столом.

Влад доложил о моем назначении на должность финансового директора, затем была озвучена сумма ожидаемых инвестиций в наш бизнес.

Макс и Симона обрадованно переглянулись, узнав о шести миллионах, а Николя неприятно скривился, как будто слышал об этом не в первый раз.

– Мы построим империю! – Макс вскочил. – Бутики ZET MAX появятся по всему миру – в Нью-Йорке, Париже, а в Дубаи откроем десяток. Что вы на меня уставились? Арабские женщины просто помешаны на шмотках. Наверное, потому, что никто их в этих нарядах не видит. Будем летать туда-сюда. Принимать заказы прямо в гареме. Представляете, сколько всего можно продать в гарем? А кошек с собой можно будет возить? Интересно, сколько стоит кошачий билет?

– Макс, сядь и успокойся, – одернул его Влад. – Деньги поступят на наш счет после дефиле. Вчера состоялась очередная встреча с инвестором. Остались небольшие трения, но уверен, что в течение ближайших дней мы все уладим.

– Влад, а инвестор не потребует все права на бренд ZET MAX? – обеспокоенно спросила Симона. – Может быть, Максу зарегистрировать свою торговую марку?

– А что, правда, – подхватил модельер. – У всех есть: Маккуин, Гальяно, Джанни Родари…

– Есть вариант «Заступкини», – предложил я.

– Ха-ха, «Заступкини». Прикольно! Похоже на название спагетти. – Макс развеселился. – Идея! Наберем самых высоких и худых моделей и устроим показ «а ля спагетти». Прически юрлю-берлю [19] . Наряды, как макаронные изделия, – узкие, изогнутые, с высокой стойкой. Канелонне, пене…

– Похоже на рекламу овощей, – хмыкнул Николя.

– Сам ты овощ! – воскликнул Макс. – Когда Пако Рабанн сотворил платье из металлических пластинок, его никто не осмелился обозвать слесарем. Зато он сразу прославился на Парижской неделе моды.

– Фасон изнашивает платье скорее, чем человек, – с умным видом процитировал Николя.

– Чего ты везде лепишь своего Шекспира? Ни пришей, ни пристегни, – Макс махнул рукой.

– Прекратите, – Влад недовольно постучал по столу, откашлялся. – У нас есть контракт, и хватит об этом, мы все обсудили. Вопрос закрыт. Никаких новых брендов не будет. Макс, скажи, что с принтами?

– Художники обещали сделать до конца недели.

– Хорошо, – кивнул Влад. – На следующей неделе начинаем репетиции.

Влад поднялся и направился в свой кабинет, сославшись на то, что ему необходимо сделать несколько звонков.

– Фух, – шутливо проговорил Макс. – Миллионы, миллиончики. Есть повод выпить. Недавно я где-то видел шампуньское. Или мне померещилось?

Он повернулся в сторону Симоны.

– Я его вылила, – огрызнулась она. – В унитаз!

– Надеюсь, не смывала? Где моя кружка? – воскликнул Макс.

– Да пошел ты! – весело ругнулась Симона.

– Ой, ой, ой! Ты что Кузина Сью, не в духе? У тебя задержка, или вы снова поругались? – Макс вопросительно взглянул на меня.

– Пошляк, – огрызнулась Симона. – Давай, колись наконец, что за принты? Ты не рассказывал.

– Подожди минуту, – отмахнулся Макс. – Николя, не в службу, а в дружбу, сходи в магазин. Обмоем миллионы. Купи пару бутылок шампанского Moet Chandon.

Недовольно бормоча, Николя встал и вытащил из-за дивана квадратный shoppers bag. На матерчатой сумке с ручками гордо значилось LUIS VUITTON.

– Не бойся, не порвется, – сказал Макс. – LVMH пузатый и вместительный…

Я невольно улыбнулся. LVMH (Luis Vuitton/Moet Hennessy) – громадный концерн, скупающий известные бренды.

Николя надел пальто, шляпу и направился к двери. Макс достал сигарету и закурил.

– Что-то голова разболелась.

– Погода, – высказался я и тоже закурил.

– Ты прав, дружище Антуан. Мелкая неврастеническая изморось.

– «В Хартфорде, Херфорде и Хемпшире ураганы бывают редко…» [20] – передразнила Симона. – Парни, вы меня достали. То о шляпках, то о погоде. Макс, расскажи наконец-то о принтах, или я уеду спать.

– Ну все, не фырчи, не фырчи. Помнишь: «эта публика может пришить за шляпную булавку, не то что за шляпку» [21] . – Макс рассмеялся. – Думаю, настала пора выдать мою великую тайну. – Он развалился на канапе, пытаясь выпускать сигаретный дым колечками. – Когда я приехал в Лондон, то сразу сообразил, что этот город удивить коричневым платьицем в горошек или мешковатым синим свитером невозможно. Его можно только шокировать или приколоться. Британцы это ценят. Поэтому я и придумал коллекцию «Оскар – Уайльд». Вы видели вечерние платья. Роскошные, бесподобные и оскароносные…

– Имели счастье лицезреть и даже кое-что примерить, – сказала Симона. – Не боишься прослыть плагиатором?

– Ай, какое страшное слово – «плагиат»! Все кутюрье воруют идеи друг у друга и выдают за свои. Тырят бессовестно! – воскликнул Макс. – Мода давно крутится по замкнутому кругу. Все нововведения сводятся к деталям: укоротить юбку или удлинить, клетчатый пиджак или в полоску, опустить талию джинсов до пупка или до резинки трусов. Как видишь, моя прекрасная леди, я специально задумал плагиат. Пусть, пусть меня обзовут вором, но никто не посмеет оскорбить ни одно платье. А те, кто не заметят прикола и начнут критиковать, сами окажутся в дураках.

Лицо Макса приобрело плутовское выражение.

– Решил схитрить? – покачала головой Симона. – А как же великая честь и совесть портного?

– Не смеши, какая совесть? Кто в наше время шьет сам? Разве что тетя Зина. Вот она – настоящий портной.

– Так что будет «украдено» во второй части коллекции? – спросил я, чтобы вернуть разговор в продуктивное русло.

– Немного девятнадцатого века! – пошутил Макс.

– А если без шуток?

– Как трудно быть серьезным! – Макс наигранно вздохнул. – Вторая часть коллекции, мужская, – это винтажные сюртуки, френчи и пальто, позаимствованные у модников конца позапрошлого столетия.

– Их носил великий Уайльд, – догадался я.

– Браво, Антуан, брависсимо! Строгие силуэты, простые, но очень качественные ткани неброских тонов – драп, кашемир. Например, приталенный редингот с отложными обшлагами из бархата. И заметьте, к каждой вещи добавлено небольшое ярко-зеленое пятно – виньетка, бант, галстук или зеленая гвоздика в петлице. Уайльд поклонялся античности, черпал в ней вдохновение, знал цветовую символику древних, – восторженно говорил Макс, плавно жестикулируя и нанизывая слова, словно бисер на нитку.

Он рассказал о древнеримской империи, где цвету одежды уделяли особое внимание. Пурпурный цвет имел право носить только император. В желтую тунику облачались невесты. А если вы встречали римлянина, у которого, например, был зеленого цвета пояс или окантовка тоги, то вы понимали, что перед вами кое-кто нетрадиционной сексуальной ориентации.

– А женщины? – хитро спросила Симона.

– Женщинам слова вообще не давали, – отмахнулся Макс. – Но сегодня все смешалось в одну кучу, как вавилонское столпотворение. Цвета утратили значение, и теперь пурпурный принадлежит не императору, а кока-коле. Уайльд был последним денди, пытавшимся своими поступками, своей одеждой, своим образом жизни возродить преклонение перед красотой. За что и поплатился, – Макс потушил сигарету и вскочил. – Как они вообще посмели обидеть его? Лондон, погрязший в разврате, в котором умирало в год до пяти тысяч проституток. Серый, удушливый Лондон осудил его и заточил в темницу! Но мы воздадим ему почести.

– А зачем принты? – прервала обличающую речь Симона.

– Композиция костюма – это соединение всех элементов в одно целое для раскрытия идеи и образа, – Макс вышагивал по бутику. – На спине каждой вещи будет цветной принт: картинка Лондона конца девятнадцатого века. Например, фонарный столб, кирпичная кладка, узкий переулок… И в конце показа, когда все модели повернутся спиной к залу, перед публикой предстанет старинный переулок где-нибудь в Сохо.

– Как декорации спектакля, – заметил я.

– Вот именно – театр. То, что так обожал и перед чем преклонялся Уайльд. Что есть сегодня большая мода? Театр, шоу, мистерия, а не курсы кройки и шитья.

– Здорово! – Кузина подскочила к брату и обняла его. – Я всем твержу, что ты гений, а они не верят.

– Это их личная проблема. Простота хуже воровства, и нечего на нее равняться! Теперь, когда у нас будут миллионы, мы докажем, что настоящее искусство моды еще живет.

Это был камень в мой огород. Точнее, английская булавка в мою ягодицу. Господи, какие наивные! У них даже в мыслях нет, что инвестор может и отказаться…

– Макс, – лицо Симоны стало серьезным. – Почему ты не хочешь заставить Влада пересмотреть контракт? Пусть позволит тебе зарегистрировать собственный бренд.

– Отстань, я не стану больше говорить на эту тему. Влад раскопал миллионы – это главное. И какая разница, кому принадлежат несколько букв.

– Несколько букв? – вспыхнула Симона. – Да ради этих нескольких букв…

– Отстань, я сказал! – раздраженно прервал ее Макс. – Скажи лучше, что ты там про фильм говорила, который вы с Антуаном будете про меня снимать? Я должен буду раздеваться и ходить голым по апартаментам? Или сидеть на унитазе в плавках от CHRISTIAN LACROIX?

– Не эту муть, а настоящий фильм-хронику, какие снимает канал БиБиСи. Приключения русского модельера в Лондоне, его успех! – сказала Симона.

«Или провал», – чуть не сорвалось у меня с языка.

– Вау! Ты наконец-то нашла спонсора, проворная лиса!

Зазвонил телефон. Макс тут же забыл про нас и стал с кем-то разговаривать. Симона подошла ко мне.

– Спасибо за книгу.

– Не за что, – ответил я, всем видом изображая обиду.

– Я же говорила, что ты крейзи, Антуан. Как ты мог подумать, что я тебе выстрелю в спину? Мне только хотелось порадовать брата, что ты не уезжаешь, а он сразу побежал к Владу ругаться, что тот опять что-то скрывает от него. Влад ему все и рассказал. Мир?

– Мир, – улыбнулся я, пожимая протянутую руку. – Точнее, безоговорочная капитуляция. Извини, что нагрубил за завтраком, надо меньше пить шампанского по утрам.

Дверь бутика распахнулась. На пороге возник Николя с сумкой и пакетами в руках.

– О, кормилец вернулся! – радостно крикнул Макс. – Тащи Вуттона на диван.

Николя бухнул сумку и пакеты на диван. Звякнули бутылки, зашелестели пакеты. Запахло копченостями и соевым соусом. Макс убрал с раскроечного стола журналы и начал расстилать бумажную скатерть. Я стал помогать Николя раскладывать закуски. Симона достала упаковку с жареными креветками и, не дожидаясь, пока стол будет накрыт, уплетала одну за одной, запивая шампанским.

Сверху спустился Влад.

– Симона, – сказал он, – я нашел оборудование, о котором ты спрашивала, можем поехать забрать его прямо сейчас. Человек ждет.

– Влад, я тебя обожаю! – Симона, оставив креветок недоеденными, выскочила из-за стола.

Я смотрел, как она одевается, и невольно хмурился. Царевну опять похищают.

– Я готова. Всем пока! – Симона махнула на прощание рукой, а мне послала воздушный поцелуй.

Влад взял ее под локоть, и они покинули бутик. Я вышел за ними. Я знал, что это ревность, но не мог совладать с собой.

Холодный ветер пронизывал до костей, но я не уходил, провожая взглядом две фигуры, направляющиеся к метро.

Сзади хлопнула дверь. Оглянувшись, я увидел Николя.

– Пойду прогуляюсь, – сказал он и поспешил вслед за Владом и Симоной, которые, дойдя до перекрестка, свернули к метро.

Николя ускорил шаг, но натолкнулся на парня, возившегося с велосипедом около парковочной дуги. «Fuck you!», – заорал Николя и, оттолкнув англичанина, побежал. Через минуту он скрылся за углом.

Дрожа от холода, я вернулся в бутик. Макс болтал по телефону. Стол был завален закусками. В бокале с отпечатком губной помады струйками пузырилось брошенное шампанское.

Я плюхнулся в кресло и задумался. Сомнений нет – Николя торопился, чтобы не упустить из виду Влада и Симону. Это выглядело как откровенная слежка.

– Антуан, поехали в «Madame Jojo», – предложил Макс, закончив телефонный разговор. – Нас все кинули, а там будет веселая компания. И Анджи, помнишь, та симпатичная модель с короткой стрижкой, похожая на юного студента в юбке.

– Даже не знаю, – ответил я, занятый своими мыслями. – А куда отправился Николя?

– Хрен его знает. Сказал, что куда-то срочно надо. Эх, сколько добра пропадает, – Макс кивнул на закуски, наполнил бокал шампанским. – Николя тот еще супчик-голубчик. Палец в рот не клади, сразу хрясь и оттяпает. Прямо Джек Потрошитель какой-то. – Макс взял со стола нож и покрутил им в воздухе, словно стараясь проткнуть невидимое тело. – Так ты поедешь в ночной клуб?

Я ответил, что неважно себя чувствую и хочу прогуляться перед сном. Мы еще немного поболтали, съели по сэндвичу и расстались.

Я долго бродил по улицам, пока не оказался в районе Hyde Park. Одна мысль не давала мне покоя. Почему Николя следит за Владом? Что это – задание Сержа, или хорек-адъютант разнюхивает что-то для себя?

У входа в парк исполинским каблуком белела Marble Arch – триумфальная арка, за ней разбегались в темноту освещенные дорожки. Помнится, где-то здесь на протяжении шестисот лет располагалось публичное место казней. Преступников вели на эшафот сквозь строй гвардейцев под барабанный бой. Почти как героев. Хорошо придумано, чувствуешь себя в центре внимания перед смертью – последние пятнадцать минут славы. Разве человек может отказаться от такого – тщеславно покрасоваться перед толпой на любой сцене, будь то театральные подмостки, фэшн-подиум, трибуна в парламенте или даже эшафот? А что если предложить Максу скроить коллекцию предсмертных балахонов, которые палачи набрасывали на головы жертв? Идешь себе на казнь в наряде haute couture… Что за бред лезет в голову! Я развернулся и зашагал прочь.

На перекрестке я наткнулся на вывеску «Bar Salt». У входа стояли две деревянные бочки, в каких обычно выдерживают виски. Ух, ты! Не иначе виски-бар! Почти как дегустационный бутик. Может, угостят чем-нибудь эксклюзивным или супермодным?

В баре было светло, а главное – тепло. Посетителей немного.

Дизайн помещения подчинялся прямым линиям: квадратные столы, квадратные стулья с ножками-брусками. Стеллажи для посуды и приборов – и те были похожи на ящики, обитые по углам железом. Ничего не скажешь – кубический минимализм. Единственное, что не вписывалось в «прямоугольную» дизайнерскую концепцию – бармен. Он был розовощекий, круглолицый, с пухлыми губами и стриженной полумесяцем бородкой. Видимо, хозяин бара, одурев от кубизма, специально нанял закругленного со всех сторон работника.

Бармен, погладив выпирающий живот, пожелал мне доброго вечера. Я поздоровался, окинул взглядом плотные ряды всевозможных бутылок виски и попросил что-нибудь очень редкое, но интеллигентно-гламурное. Например, ROB ROY, о котором я вычитал в журнальной статье про Вальтера Скотта. На круглом лице бармена отразилось удивление. Он сказал, что первый раз встречает иностранца, знающего этот сорт.

– Jim, – он протянул руку через стойку, сложив губы в улыбку-бантик.

– My name is Antuan, – представился я.

Наливая, точнее, аккуратно нацеживая виски в тонкостенный бокал, Джим с гордостью поведал, что сам он из клана Макгрегоров, и знаменитый разбойник Роб Рой его очень дальний родственник. Виски оказался превосходным. Маслянистый, с отчетливыми нотками шоколада и подкопченного инжира. Надо будет рассказать Симоне.

После третьей порции мы с Джимом расстались добрыми друзьями.

Остаток вечера пришлось провести в обществе телевизора. Лежа на кровати в номере отеля, я разглядывал фасоны трусов поющих красоток MTV. Настроение, как и самочувствие, было паршивым. На душе – грусть от одиночества, в желудке – тяжесть от бутербродов. А Мальвина наверняка ужинает в приличном ресторане в компании Влада. Я вспомнил торопливый поцелуй утром и такое многообещающее «потерпишь…» Конечно, потерплю, было бы ради чего. Я взял телефон, чтобы отправить Симоне что-нибудь едко-противное, но в памяти неожиданно возникла фигура бегущего Николя. А что если Николя следил за девушкой, а не за директором ZET MAX? Ревность уступила место беспокойству. Я быстро набрал сообщение Симоне: «Доброй ночи».

Ответа не дождался. Мое пожелание добра потерялось среди миллионов «Good night».

Глава 7

«Ноттинг-Хилл», – прозвучало из динамиков метропоезда. Я вышел из вагона и поднялся на улицу. Полуденное солнце слепило глаза. Дул легкий ветерок. Мой путь лежал на рынок на Portobello Road, где меня ждали Макс и Симона.

Первое воскресенье ноября. Прошла целая неделя моего пребывания в столице Английского королевства.

Получив от Влада гарантийное письмо, я перевел деньги на счет ZET MAX. Теперь почти все мое состояние – триста тысяч евро – было вложено в эту авантюру. Что это – безумная алчность, трезвый расчет или полнейшая глупость? Время покажет. Пока же мне как финансовому директору отдали стол Николя. Последние несколько дней я каждое утро проверял платежи и подписывал отчеты, Симона помогала с переводом непонятных терминов. В свою очередь, я выручал Симону на съемках. Иногда держал круглый отражающий экран, иногда таскал с места на место камеру или другой реквизит. Однажды изображал в кадре случайного прохожего. Я начал разбираться, чем отличаются крупный и средний план, что такое деталь.

Вчера пришло электронное послание от полковника. Он сообщил, что год назад Влад приобрел загородный дом, отремонтировал его и сейчас приступил к строительству бассейна. По его мнению, владение загородной недвижимостью говорило о состоятельности директора ZET MAX. К письму прилагались официальные финансовые отчеты о деятельности фирмы Влада. Цифры совпадали с теми, которые я видел раньше.

Толпа, выплеснувшаяся из метро, плавно втекла на Portobello Road. Вот она – дизайнерская Мекка. Бижутерия, предметы прикладного искусства, старинная посуда, картины и прочий товар, который является стандартным набором барахолки любого крупного европейского города. Говорят, что каждый кутюрье мечтает хотя бы раз в жизни покопаться в старых вещах на этом рынке. Странные люди – дизайнеры. Как можно вдохновляться лохмотьями, ржавыми железками или задом бегемота? Другое дело – пленительный изгиб женской шеи или стройные ножки, как у двух молоденьких девиц, вышагивающих впереди в коротких юбках и в сапогах на высоком каблуке.

Одна из девиц обернулась, скользнула взглядом по моей шляпе. Я приветливо улыбнулся. Она что-то сказала подруге, та тоже обернулась, а потом обе рассмеялись. Каблуки игриво застучали вниз по булыжной мостовой.

Я нашел Макса и Симону около магазинчика, над входом которого висели с десяток белых эмалированных ведер с надписями «lavender», «chilled wine» и «rosehips». Точно в таких моя бабушка в деревне готовила поросятам еду. Перед магазинчиком выстроилась коллекция всевозможных тазов, алюминиевых кружек, фарфоровых тарелок и чайников.

– Макс, делай вид, как-будто ищешь что-то, – Симона, как настоящий оператор, с видеокамерой в руке, командовала братом. – Что ты прицепился к этой чашке? Она не дает эффекта в кадре. Возьми лучше медное ведро. От него столько жара и огня.

– Я не пожарник, а кутюрье! – возмутился Макс. – Я хочу купить вон тот тазик и кувшин. Знаешь, для чего они? – Он нагнулся и стал доставать что-то из груды вещей.

– Привет, – сказал я и с удивлением уставился на Симону.

Голубые локоны превратились в красновато-каштановые перья. Они вздыбились кверху и, заколотые у виска, падали на один бок, как конская грива. Спортивная ветровка цвета спелого оранжа фривольно расстегнута до середины живота, открывая грудь, стянутую бежевой футболкой.

Симона оторвалась от видоискателя камеры.

– Good morning, – она поздоровалась и снова повернулась к брату. – Макс, зачем ты полез в эту кучу? Там тень. Выйди на солнце.

– Вуаля! – Макс разогнулся, торжествующе держа в руках фарфоровый тазик, в котором стоял кувшин с витиеватой ручкой и изогнутой горловиной.

И тазик, и кувшин были щедро расписаны сиреневыми цветками.

– Привет, Антуан! – воскликнул он, завидев меня. – Узри, какое сокровище я откопал, – его будто украли из будуара самой императрицы Екатерины Великой. Ха-ха! Буду подмываться перед сном.

Макс изобразил гигиенический акт.

– Пошляк несносный, – весело сказала Симона, не выпуская Макса из кадра.

– Ничто паскудное нам не постыдно, – расплылся Макс. – Антуан, какой у нас бюджет на сегодня?

– На такую красоту точно не хватит, – ответил я.

– Ради чего живем? – огорчился Макс. – Бози, друг, посмотри на этих скупердяев! Оцени хоть ты мою находку.

С этими словами Макс протянул тазик и кувшин стройному юноше лет двадцати, стоявшему чуть поодаль. Ветер растрепал его непокорные кудри и спутал золотистые пряди. На нем была полинявшая кожаная куртка, узкие джинсы цвета серой спаржи, песочная футболка с изображением верблюда и плетеные мокасины. Из-за того, что грубая куртка местами потрескалась, а на джинсах зияли модные «разрывы», обнажающие незащищенное тело, он напоминал красавчика-пажа в «разрубленном» костюме наемника – ландскнехта времен Карла Смелого.

Юноша откинул с лица светло-русую прядь волос, взял кувшин и несколько раз провел пальцами по рисунку цветов. Тонкие пальцы, такие же белые, как фарфор, любовно огладили контур лепестков.

– Gorgeous [22] , – тихо произнес юноша. – Very beautiful [23] …

– Антуан, может, все-таки возьмем? – снова спросил Макс. – Нет? Эх, как всегда – деньги убивают искусство.

Макс с сожалением вернул находку в магазин, затем подошел к юноше и заговорил с ним по-английски.

Я вопросительно взглянул на Симону.

– Это Бози, – тихо пояснила она. – Они познакомились позавчера в «Saint Martin’s», куда мы ездили на съемки. Макс учился в этом дизайнерском колледже целых полгода, пока не сбежал. Говорит, что в нашем институте текстильной промышленности хотя бы шить учат, а там – только думать задом наперед.

Макс и юноша подошли к нам.

– Извините, сэр, – Макс галантно приподнял небольшую круглую шляпу с короткими полями. Материал шляпы напоминал плетеную солому. В похожих шляпах колхозники собирали овощи на бахче. – Забыл представить моего нового друга, – Макс указал на юношу. – Бози, на редкость одаренный польский модельер. Прикинь, какую он смастерил для меня соломенную шляпку «а-ля пейздан» [24] .

Юноша поздоровался. Он говорил по-русски с сильным акцентом.

– Бози все понимает по-русски, но общаться с ним лучше на английском. – Макс взял его под руку. – Yes, my friend?

Бози кивнул. Лучезарная улыбка не сходила с его губ.

– Let’s go, движемся дальше? – предложил Макс. – Сегодня мы обязательно должны выбрать сумки для дефиле, иначе Влад оторвет нам головы.

– Сейчас, минутку. Сделаю еще несколько кадров, – ответила Симона. – Идите, мы вас догоним.

Макс обнял юношу, и они не спеша двинулись вдоль прилавков, останавливаясь, что-то обсуждая и смеясь. Закончив съемку, Симона увидела раскладной стол с коробками старых виниловых пластинок. Она подошла к столу и начала перебирать пластинки.

– Ух ты, класс – вся коллекция «Beatles»! Смотри, что я нашла! «Let it be», 1970, «Apple Record». Тринадцатый альбом! Последний, после этого «Битлы» распались.

С обложки альбома улыбались участники знаменитой ливерпульской четверки. Еще молодые, еще вместе, еще все живые.

– Восемьдесят фунтов – слишком дорого, – пожаловалась Симона, узнав у продавца цену. – Все равно проигрывателя нет. Вот на фильме заработаю и куплю. Давно мечтаю о проигрывателе виниловых дисков. Ладно, – она вздохнула, глядя на стопки пластинок. – Отчиму надо зубы вставить. И сынуле машинку обещала.

Я достал сотенную бумажку и протянул продавцу.

– Не надо! – Симона схватила меня за руку.

Продавец удивленно вскинул брови.

– Это подарок, – сказал я.

– Не хочу быть обязанной. Так что не трать деньги зря.

Не дожидаясь ответа, она зашагала вниз по мостовой. Продавец пластинок понимающе улыбнулся.

– Not an easy one, huh? [25]

Когда я догнал Симону, она попросила понести видеокамеру, предупредив, что она стоит бешеных денег. Мы шли рядом, держась за руки. Ремень камеры давил на плечо, словно автомат Калашникова со сдвоенным боезапасом, но я ощущал необычайную легкость в душе. Лондон уже не казался угрюмым и серым. Солнце, ветер и желанная девушка рядом – что еще надо мужчине? И пусть наши отношения пока не перешли в близость, Симона перестала быть дикой кошкой, пускающей в ход зубки и коготки. А позавчера вечером мы даже поцеловались на Тауэрском мосту.

Правда, когда я хотел повторить, она отстранилась, бросив насмешливо, «что, совсем невтерпеж»…

Portobello Road, изгибаясь, поднималась вверх к бетонному горбу эстакады Westway. Магазинчики и лавки сменились лотками с овощами и фруктами. Появились кафе и фургончики с сэндвичами. Два полисмена в белых рубашках и черных бронежилетах раздавали листовки с напоминанием о подделках, ворах-карманниках и террористах. Серебристые кокарды на черных шлемах сияли на солнце.

Неожиданно откуда-то сбоку выскочил Макс.

– Кузина Сью, у меня идея. Давайте скорее сюда! – Он потащил нас в торговый центр «Портобелло Грин». – Я кое-что присмотрел для Антуана.

Стеклянные двери «Портобелло Грин» распахнулись, и кутюрье повел нас в трикотажный отдел, где стоял Бози, со скучающим видом перебирая пуловеры.

– Примерь-ка, – Макс взял с полки пуловер с воротом под горло и подал мне. – Тебе пойдет серо-бежевый оттенок.

Тонкая шерсть с благородным отливом была нежной и гладкой, как кожа ребенка. Хотелось приложить ее к щеке.

– Серый цвет будет его старить, – не согласилась Симона. – Лучше этот – «кофе с молоком».

Она вытащила из ровной стопки другой пуловер.

– Демоде [26] . «Кофе с молоком» – прошлый сезон. А серо-бежевый всегда в моде. Его так обожает Армани. Greige! – Макс картинно вскинул руку, вывернув кисть, будто раскрывая веер.

– Ты вслушайся, как звучит, – г р и ж…

– А чай со сливками был модным в каком сезоне? – спросил я с нескрываемым сарказмом.

– В каком… – Макс почесал лоб. – Если зеленый чай разбавить сливками, получится цвет незрелых оливок. Оливковый с серебром был в моде три сезона назад. Купим пуловер, пиджак из мелкого вельвета, и получится настоящий американский жиголо. На втором этаже продают отличные костюмы. Триста фунтов. Я уже отложил.

– Это дорого, – попробовал возразить я.

– Стиль – это единственная роскошь, которую можно позволить себе независимо от того, есть у тебя деньги или нет. Берем гриж…

– Не люблю серый! – возмутилась Симона. – Этот унылый оттенок превращает мужчин в замученных жизнью ослов.

Они заспорили.

Бози отошел к зеркалу, пригладил волосы и провел ладонями по ягодицам, будто проверяя, не появилась ли на них жировая складка. Я невольно залюбовался этим юношей-нарциссом. Бози обернулся и улыбнулся мне.

Я смущенно отвел взгляд.

Вот черт, попадешь с таким на необитаемый остров или на какую-нибудь горбатую гору – и непонятно, что из этого получится.

– Не спорьте, я куплю этот, – я подошел к полке и достал пуловер. – Предпочитаю суховатый цвет нескошенного вереска. (Как шикарно и загадочно прозвучало, хотя вереск– кустарник, и его вряд ли косят).

– Пуф… – Макс надул щеки. – Ну и цвет! Точнее, никакого цвета. Бледный, вялый, как застуженное картофельное пюре. Пойдем, Бози, здесь воняет мертвыми душами и кислыми щами.

Когда мы снова оказались среди уличной толпы, Макс с загадочным видом отвел меня в сторону.

– Дай пятьсот фунтов взаймы? – попросил он. – Влад совсем урезал мое жалование, а я вчера промотался. Мы с Бози ужинали в «Савойе». Черепаховый суп и тушеные перепелки, завернутые в складчатые листья сицилийского винограда. Представляешь, какая прелесть! Не жмоться, мон ами. После дефиле мы станем богаты! В соседней антикварной лавке продается одна милая вещица, я должен ее купить. Это вопрос жизни и смерти.

Я достал из кармана деньги и отсчитал пятьсот фунтов. Макс в благодарность попытался поцеловать меня в лоб, но я увернулся.

– Будьте здесь, я на минутку вас покину! – крикнул Макс и скрылся в толпе.

Через пять минут он вернулся. Его лицо выражало загадочное удовлетворение.

– Полюбуйтесь, что я прикупил, – Макс достал из кармана бархатный футляр и открыл его. На подушечке из атласа лежали запонки – два серебристо-туманных лунных камня в форме сердец в оправе из черного оникса. – Конец девятнадцатого века. Обратите внимание, какие редкие камни. В них можно увидеть глубину. De profundis, как говорят французы.

– Сдурел, – покачала головой Симона. – Never was a story of more woe… Нет повести печальнее на свете…

– Beautiful, top-notch! [27] – восхищенно проговорил красавчик-поляк.

– Держи, Бози, это тебе презент. Их можно носить даже без пиджака. Белая шелковая сорочка с планкой жабо и широкими манжетами. А сверху… – Макс всплеснул руками и промычал, не в силах сдержать воображаемое восхищение. – А сверху – манишка, вся в вензелях…

– Thanks, dear, – Бози взял футляр, посмотрел на бирку с ценником, затем спрятал подарок в карман куртки. – Thanks so much, – он ласково обнял кутюрье.

Макс просиял.

– Повторите дубль, – раздался голос Симоны. Видеокамера вбирала в цифровую память проявления искренней мужской привязанности.

– Разве можно повторить мгновение счастья? – воскликнул Макс, но обнял Бози.

– Снято. Хватит обниматься.

– Все, все, закончили. Быстро за сумками. – Макс поправил шляпу, схватил Симону под руку и мы устремились к гудящей эстакаде Westway.

Пакет с пуловером болтался в моей руке. Несколько граммов шерсти стоимостью сто двадцать фунтов!

Может и получится одеваться стильно без денег, но, вероятно, только в модные лохмотья.

Как можно покупать ношенные кем-то вещи? Например, женские сапоги со стоптанными каблуками? Или плащ, полинявший от солнца и дождей? Для этого надо иметь мужество модника и безграничную веру в силы Высокого Стиля – подобную той, с которой люди преклоняются перед останками святых.

Именно такой верой обладали Макс и Бози, перебиравшие женские сумки, висящие на веревках. Винтаж! Старое барахло! И место – барахолка: несколько десятков импровизированных палаток и наспех собранных перегородок для торговли старыми вещами.

Я закурил, чтобы хоть немного заглушить ретро-затхлый аромат, витавший вокруг. Один молодой московский дизайнер заявлял, что без раздумий отдал бы с десяток современных сумок за одну винтажную с Portobello Road. Я бы не отдал ни одной. А еще лучше выкинул бы все это на помойку. (Где оно, видимо, и валялось).

Примерно через час дюжина сумок лежала в двух больших пакетах с ручками. Такие клетчатые пакеты-сумки можно увидеть на вещевых рынках всего мира, от Китая до Великобритании.

Бози простился с нами и уехал в колледж. Мы взяли такси, выгрузили покупки в бутике и отправились обедать.

Итальянский ресторан «Zizzi» находился в двух шагах от бутика, на углу Charlotte street. В уютном светлом зале стояло около дюжины столов. Позади деревянной стойки, уставленной чистой посудой, была сложена большая, под потолок, поленница с дровами. В огромной пузатой печи, накрытой металлическим куполом дымохода, полыхал огонь. Аромат жареного хлеба, специй и овощей наполнял зал. Мы сели справа от печи, где всю стену занимали полки с вином и картонными коробками. Горы посуды, ящики и бутылки вкупе с копошащимися на виду людьми в белых колпаках создавали ощущение, что сидишь не в зале ресторана, а прямо на кухне, где колдует над сковородками и кастрюлями твой приятель-повар.

Заказ принял метрдотель – негр с гладко выбритой головой. Он был шоколадно-черным – рубашка, брюки, туфли и даже галстук. Только часы на руке, квадратные пряжки на туфлях и связка ключей на поясе разбавляли серебром этот официально-черный наряд. Негра звали Уа-Пуа. Имя развеселило Макса, который до этого сердито бухтел, обидевшись, что Бози уехал.

– Уа-Пуа! Уа-Пуа! – задорно произнес Макс. – Чудное имя. Думаю, стоит завести еще одну кошечку и дать ей такое прозвище.

– Тебе не хватает двух? – спросила Симона.

– Ласки всегда не хватает, милая Сью, – Макс достал телефон. – Куда запропастился Николя? Я руку вывернул, пока таскал эти сумки, а он с утра смотался и не объявляется. Еще и на sms не отвечает.

– И слава Богу, без него лучше. Везде сует свой нос, постоянно что-то вынюхивает, выспрашивает. И это его идиотское «да?»

– Знаешь что, дорогая, перестань, – Макс недовольно скривился. – Во-первых, он мой адъютант, а во-вторых, в нем есть какая-то притягательная, необузданная, первобытная ярость. Eao sauvage, дикарь, свирепый индеец. Чуть что не так, подкрадется сзади на улице и скальп – фьюить… – Макс изобразил вырезание скальпа на своей бритой голове.

– Твой Николя – псих! Ты видел его лицо, когда он бил ногами в клубе этого араба? Я думала, он его прикончит!

– Он меня защищал, – Макс капризно махнул рукой.

– Защищал? – воскликнула Симона. – При удобном случае он тебе самому скальп снимет! Или вилкой проткнет.

– Мурир де ля фуршет – «убить вилкой». Убить из-за вилки… – Макс покрутил в пальцах вилку. – У меня мысль! Подарочный набор: нож и трусы для убийства! Сошью трусы цвета Robin eggs blue [28] с золотым лейблом ZET MAX на попе и подарю Николя. Если он захочет меня убить, ему будет что надеть.

– О чем ты болтаешь? – возмутилась Симона.

– А что, смерть а ля Версаче. Так приятно сознавать, что злодей-убийца носил твои же трусы, – отозвался Макс. – О, еще лучше: трусы для жертвы. Представляете, лежишь на диване, пялишься в телек – и вдруг убийца с ножом. А ты ему кричишь: «Постойте, подождите одну минутку. Не убивайте! Я еще не надел свои трусы от Диора!»

Макс так эмоционально размахивал викой, что официанты, посетители и даже повар уставились на нас с испугом. К счастью, они не могли знать, о чем голосил высокий русский в соломенной шляпе.

– Что ты разорался, сейчас полицию вызовут, – шикнула на него Симона. – Ты крейзи. Я серьезно. Николя – опасный тип. Будь с ним поосторожней. Он здесь не даром, у Влада с Сержем какие-то дела.

– Ах-ах, – закачал головой Макс. – Monkey business, темные делишки. И с чего ты взяла, что Серж опасен?

– Я знаю.

– Откуда?

– Знаю и все! Отвали! Мне звонят. Привет, мам. Ты меня на расстоянии чувствуешь… – Недолго проговорив с мамой, Симона попросила передать телефон сыну и принялась расспрашивать его о том, что происходит в детском саду и какие стихи он разучивает. – Скоро приеду и привезу тебе гоночную машинку, – пообещала она. – Да, мы с Максом в ресторане, – судя по изменившимся интонациям, Денис передал трубку бабушке. – Мам, перестань, это по делу. Я не таскаюсь каждый день по злачным местам! Пока!

Симона раздраженно кинула телефон на стол.

– Тебе привет, – сказала она Максу.

– Ох уж эти мамы… – покачал головой кутюрье. – Как там поживает мой племянник – Бубу-Лоран? Тетя Зина учит его шить, как меня когда-то?

– Нет. Хватит нам и одного модельера. Они лепят драники из картофеля, – сказала Симона.

– Драники со сметаной. Чудо! – Макс причмокнул и закричал на весь ресторан. – Где наша пицца и вино? Уа-Пуа, Уа-Пуа! Ты где?

Вместо негра-метрдотеля заказ подала официантка.

– Ой, сколько помидорок! – произнес Макс, склонившись над пиццей и шумно втягивая носом аромат. – Именно за это я люблю капрезе: тонкий слой хрустящего теста и красные полумесяцы томатов, завуалированные сверху моцареллой. Белая разодранная вуаль. – Макс поднял нож и вилку. – Хотите, вы дам один важный секрет мастерства кутюрье?

– Погоди, – Симона включила видеокамеру. – Голову чуть вправо, и сними свою колхозную панаму.

– Ни в коем разе.

Макс двумя пальцами поправил соломенную шляпу, приосанился и заговорил, глядя в объектив:

– Главное в нашем портняжном деле – умение сделать разрез нужной формы и направления. – Макс воткнул вилку в пиццу и начал ловко вырезать дольку помидора. – Ножичком туда, затем сюда. О, самый раз! Теперь вырез на груди, и еще здесь, на талии. А юбка? Это же целое искусство! Для худых ножек разрез лучше сделать сзади, невысоко. Для длинных и стройных, конечно, сбоку, почти до самых трусиков. А вот для бедер, налитых соком, как у блондинок пятидесятых, подойдет разрез совсем короткий, чтобы фигура напоминала спелый плод авокадо! Наряд – предисловие к женщине, а иногда и вся книга.

Кутюрье иллюстрировал свой рассказ, ловко орудуя ножом и вилкой. Полотно пиццы превратилось в съедобную выкройку.

– Готово. Оп-ля, вуа-ля! – Макс победоносно поднял творение. – И обратите внимание, все как положено – и контраст, и нюанс, и подобие.

Из-за горы посуды на него с удивлением уставился повар в белом колпаке.

Было около семи вечера, когда мы покинули «Zizzi». Макс попрощался и отправился на рандеву с Бози. Мы с Симоной занесли видеокамеру в бутик и решили прогуляться до бара «Salt». Стоял тихий, на удивление теплый вечер. Goodge street выглядела совсем вымершей. Напротив ярко-синей вывески «ZET MAX» блудливо-розовым пятном светилось «Simply pleasure.сом». Вывески как будто воображали друг перед другом – что важнее, секс или мода? Около суши-бара «Samurai» маячила какая-то подозрительная личность.

– Ты чего? – спросила Симона, заметив мое беспокойство.

– У тебя нет ощущения, что за нами кто-то следит? – тихо спросил я.

– И что? – Симона обвела взглядом пустынную улицу. – Не обращай внимания. Это, наверное, Николя. Он постоянно за мной шпионит. И думает, что я его не вижу. Вот придурок, его вихлявую походку и шляпу за три квартала видно.

– Почему же ты молчишь? Надо сказать Максу или Владу.

– Ты что? Ни в коем случае, все испортишь! Пусть шпионит, это добавляет интригу в фильм. – Она поправила на шее Nikon и взяла меня под руку. – Пойдем.

В синем отблеске от вывески «ZET MAX» красновато-каштановые перья прически девушки отливали медью.

– Симона, может, ты все-таки расскажешь, кто такой этот таинственный Серж? – спросил я.

– Серж? – Симона помолчала, как будто подбирая слова. – Он старинный знакомый Влада из блатных-деловых. Когда-то давно он помог Владу выпутаться из гнилой истории, и с тех пор тот ему обязан.

Она остановилась.

– Антуан, у меня к тебе просьба. Пообещай, что не будешь вмешиваться во все, что касается Сержа и Николя.

– Не могу. Вдруг они станут тебя обижать.

– И что, опять полезешь драться? Не боишься нарваться на нож? Ты сумасшедший. Идем, Робин Гуд.

Goodge street плавно перетекла в Mortimer street, такую же пустынную и безлюдную. Впереди послышались громкие подскочистые аккорды рэпа. Около небольшого сквера стоял длинный лимузин, похожий на вислоухую таксу. Рядом темнели четыре фигуры.

– Смотри, какие стиляги! – восторженно проговорила Симона, когда мы поравнялись с четырьмя неграми. – Что-то среднее между нью-эйдж и панками. Надо сделать пару фоток.

– Может, это местная шпана, – я попытался удержать руку Симоны, но она сняла крышку с объектива и начал фотографировать.

Парни заметили это и угрожающе загалдели. Двое быстрым шагом направились к нам. Один высокий, в цветастой бандане, второй, пониже ростом, в широких бамстерах. Штаны с опущенной до колен ширинкой мешают двигаться. Если придется драться, начнем с высокого. Я снял часы и сунул во внутренний карман куртки, затем снял шляпу и огляделся, куда ее можно пристроить. Негры приближались. Они размахивали руками и ругались.

– Подержи, пожалуйста.

Я протянул Симоне техасскую шляпу.

– Ты что, собираешься драться? – спросила она, насмешливо глядя на мои приготовления. – Справишься с четверыми? Ты точно крейзи… Стой здесь и молчи.

– Но…

– Никаких «но».

Надев мою шляпу, она наполовину расстегнула ветровку и смело направилась навстречу парням, что-то весело крича.

Они в нерешительности остановились. Симона подошла к ним и заговорила. Накинув капюшон, я напряженно вглядывался, готовый ринуться в бой, но Симона, будто предвидя это, повернулась и отрицательно покачала головой. Затем что-то сказала парням. Раздался громкий смех. Симона взяла одного из парней под руку, и они направились к лимузину.

Что она задумала? Может, позвать на помощь? На улице, как назло, ни души. Вдалеке мелькнул желтый фонарь кэба и пропал. Из-за угла показался прохожий, но, заметив машину и услышав музыку, нырнул в переулок. Жаль, что мы не поступили так же.

Минут десять Симона увлеченно болтала с неграми, затем один из них сел в машину. Взревел двигатель. Фары вырвали из темноты искривленные силуэты домов, черные проемы переулков, витрины.

Вся «бригада» выстроилась в ряд. Симона отошла на несколько шагов и подняла фотокамеру. Несколько раз сработала вспышка. Она опять устроила фотосессию. Нашла место!

Я облегченно усмехнулся и закурил, глядя, как парни позируют, присаживаясь по очереди на капот со свирепым выражением лица. Когда съемки закончились, негры достали какую-то бутылку и по очереди выпили. Симона пила с ними.

Наконец парни сели в лимузин и уехали. Симона вернулась ко мне, улыбающаяся и без шляпы.

– Классные ребята, жаль, что пьют дешевый виски. Ну и пойло. Фу! Брр! – Она передернула плечами. – Но, что делать – издержки профессии.

– Я беспокоился за тебя.

– Не впервой, – небрежно бросила Симона, застегивая молнию ветровки. – Пообещала выслать им по экземпляру журнала, где будет размещен репортаж про нравы и моду ночного Лондона. Они обрадовались. Извини, подарила твою шляпу, на память. Она очень приглянулась тому, который в бандане. Он у них за главного.

– Ладно, у меня есть бейсболка в чемодане. А шляпа, если честно, мне все равно не нравилась, – сказал я.

Имя «Шанель» часто произносят вслух на этой планете, но «Johnnie Walker» или «Jack Daniel’s» [29] , уверен, говорят гораздо чаще.

Я сидел за стойкой бара «Salt», разглядывая полки, уставленные множеством разных сортов виски. Свет, струившийся невидимым потоком откуда-то сверху, бережно обнимал каждую бутылку, от чего содержимое переливалось золотом, янтарем и сердоликом. Бар пустовал, только угловой стол занимали две пожилые пары. Судя по массе тела – явно американцы.

Появилась Симона, отходившая «оценить дизайн» туалетной комнаты.

– Думаю, что Стивенсон придумал бессмертный «Остров сокровищ», глядя, как холодные волны омывают прибрежные скалы Эдинбурга и попивая обжигающий грог, – проговорил я.

– С чего ты решил?

– А что еще делать в непогоду? Только пить горячий чай с виски и сочинять приключения про корабли, моря и солнечные острова.

– Может, он лежал в постели под теплым шерстяным пледом?

– При этом явно в одиночестве. Вдвоем вряд ли что-нибудь сочинишь, кроме эротических рассказов.

Из двери, ведущей на кухню, появился круглолицый бармен Джим с двумя тарелками в руках. На них горкой возвышался жареный картофель и огромные гамбургеры. Узнав меня, здоровяк дружелюбно улыбнулся. Я кивнул в ответ.

– Вы знакомы? – удивилась Симона.

– У нас общая страсть к шотландской литературе. Угощайся.

Я подал девушке бокал с виски «Роб Рой». Она сделала маленький глоток.

– Чудесный вкус, – Симона прикоснулась пальцами к моей груди и погладила тонкую шерсть. – Знаешь, а тебе идет этот пуловер. Ты в нем такой добрый и мягкий.

– Зато ты чересчур смелая.

– Антуан, не беспокойся за меня, – Симона поправила волосы. – Мама уверяет, что я в бабушку. Про нее говорили: «В гроб ляжет, а ногой пиннет». Хотя на самом деле я трусиха. С детства боюсь пауков. Макс, гаденыш, однажды подбросил мне в кровать огромного паука с крестом на панцире. Это была жуть! Со мной случилась истерика. Мама потом целую неделю Макса к нам не пускала. Еще боюсь мертвецов…

Симона говорила тихо и задумчиво. Я видел ее такой впервые за время нашего знакомства. Куда подевался неиссякаемый кураж? Где та неутомимая шалопайская девчонка, дерзко расстегивающая куртку на груди и бесстрашно шагающая навстречу четверым неграм?

– А я боюсь змей. Они мне в кошмарах снятся. Иногда тюрьма, – произнес я, глядя в лицо девушки.

Мне почудилось, что где-то в глубине серо-голубых глаз снова, как тогда в самолете, промелькнул страх. Что ее так тревожит? Симона сидела, чуть склонив голову, руки лежали на коленях рядом с фотокамерой.

– Антуан, как ты думаешь, дефиле пройдет успешно?

– Ты же сама утверждала, что все будет хорошо.

– Утверждала, – Симона подняла голову. – Надо верить в удачу до конца. Иначе никак. Но в каждом из нас живет ange ou demon [30] … – Она пригубила виски. – Задолбалась я что-то. Устала, по сыну соскучилась, по родителям. Хочешь, покажу фото Дениса?

Она протянула мобильный. С экрана улыбался кудрявый малыш с большими голубыми глазами.

– Красивый мальчик, – сказал я.

– Ему здесь три года. Никак не могли постричь непослушные кудряшки. Такой упрямый.

– Я тоже мечтал о ребенке, но жена считала, что прежде чем рожать детей, надо насладиться молодостью, купить приличную квартиру, и так далее… А ты бы хотела иметь второго сына?

Я замолчал, наткнувшись на удивленный взгляд Симоны.

– Второго мальчика? – переспросила она. – Почему нет? Правда, мы вчетвером с мамой и отчимом живем в двухкомнатной панельке. Куда детскую кроватку поставлю, в ванную, что ли?

Словно в оправдание мне захотелось сказать, что моя мама и сестра с племянницей тоже живут в двухкомнатной квартире с пятиметровой кухней. И я называю их квартиру женской общагой, а когда уезжаю куда-нибудь, прошу сестру пожить в моей однокомнатной квартире.

Сестра обожает готовить на просторной кухне, обставленной хорошей мебелью и современной бытовой техникой, и втайне желает, чтобы я подольше не женился.

Симона, взглянув на фотографию сына, убрала телефон в карман.

– Может, поедем ко мне? Устрой себе выходной, – тактично предложил я. – Увидишь апартаменты, в которые я переехал из отеля. Выпьем чаю.

– С молоком?

– Молока нет, но есть сливки. Апартаменты, правда, похожи на каморку папы Карло, – шутливо сказал я. – Подозреваю, что когда-то это был чулан или кладовка. Окно под самым потолком такое узкое, что, в случае чего, в него вряд ли пролезешь. Но зато отдельный вход, прямо с улицы. Мощенная булыжником дорожка ведет от калитки до двери. Перед входом крохотный палисадник с вечнозеленым кустарником. И что самое ценное – от шума дороги спасает высокая каменная ограда.

– В твоем чулане хранили награбленное в Индии, – уверенно сказала Симона.

– Точно, – подхватил я. – А теперь потомки колонизаторов обеднели, сдают чулан приезжим и никогда не включают отопление. Сплю под двумя одеялами. Хозяйка старушенция твердит одно: «Sorry… It’s not too cold». Не так-то уж и холодно… Поедем?

– Не сегодня, – сказала Симона. – Мне нужно обработать отснятый материал.

– Ненадолго. Если тебе понравится обстановка, придумаем какую-нибудь сценку…

– Даже не знаю… – Она покрутила в пальцах телефон, как будто раздумывая, затем вздохнула. – Что-то голова разболелась. Пойдем на воздух.

Я прикончил остатки «Роб Роя», расплатился. Мы вышли на улицу и двинулись в сторону метро. Ночь обняла нас сырой прохладой. Симона поежилась, набросила капюшон и взяла меня под руку. Где-то в бездонной черноте неба гудел самолет.

– Скажи, Антуан, ты за всех девушек заступаешься, когда их обижают? – спросила Симона. – Или драться любишь?

– Когда мне было лет шесть, мы с отцом ждали автобус на остановке. Рядом стояла женщина, интеллигентная такая, с портфелем. Улыбалась, глядя, как отец держит меня за руку. Время было позднее, окраина города. Как мы там оказались, я уж и не помню. Подошла группа пьяных подростков. Курят, ругаются. Женщина их одернула…

Я замолчал от нахлынувших неприятных воспоминаний.

– Что было дальше? – спросила Симона.

– Один из них ударил ее по лицу, потом вырвал портфель, и они начали пинать его, как футбольный мяч. Она плакала и кричала моему отцу: «Мужчина, что же вы стоите», но он не двигался, а только крепче сжимал мою ладонь. Так сильно, что у меня потом пальцы болели. Мне было очень стыдно за него. Вскоре приехал автобус, парни убежали… Мы никогда не вспоминали с ним эту историю. И знаешь, спустя много лет, в армии, я понял, что тогда отец оберегал меня, беззащитного малыша, боялся, что я пострадаю…

– А я не помню отца, – Симона легко сжала мою руку. – Родители расстались, когда мне было всего пять лет. Но отчим, чудесный мужик, принял Дениса как родного внука.

Нарушая очарование ночи, в кармане Симоны глухо зазвонил мобильный. Девушка спешно достала телефон.

– Привет, Влад. Все в порядке. Нет, не занята… Я гуляю.

Симона отошла на несколько шагов. Я вытащил сигарету, но никак не мог прикурить, ветер задувал пламя зажигалки.

– Классно! Влад договорился о встрече с одним местным продюсером. Он связан с БиБиСи. Они ждут в ресторане на Covent Garden. Поехали скорее, – обрадовано сказала Симона, закончив разговор.

– Меня не приглашали.

– Мы же партнеры.

– Вот именно, партнеры… – буркнул я, не скрывая досаду. – Думаю, ты справишься без меня. Поеду в свою каморку. Нога болит.

Я отвернулся – якобы от ветра, и стал прикуривать. Я злился на себя, на нее, на весь мир. Конечно, встреча с продюсером БиБиСи – это важно, но был такой прекрасный, многообещающий вечер…

– Тогда спокойной ночи, – обиженно сказала Симона. – Робин Гуд! Тактичный парень, не лапает, не пристает. Да все вы одинаковые, блин!

Она резко повернулась и зашагала прочь.

– Ты куда?

– На метро, – не оборачиваясь, ответила Симона.

– Станция же в той стороне.

– Мне на другую ветку. Там ближе.

Я догнал ее и пошел рядом, прихрамывая.

Мы не разговаривали. Ветер трепал молчание, как рваную тряпку, бросал его об асфальт, о стены домов, о лужи под ногами. Матово-шафрановый свет фонарей отражался в окнах. Очерченные белыми дугами проемов, они не мигая наблюдали за нами, словно усталые докеры в порту, которые ничего не ждут, которым нечего терять.

Симона торопливо вышагивала, опустив голову и сжимая лямки рюкзака. Пряди волос выбились за край капюшона, как рыжие ленты.

– Однажды Флюпа пригласила в гости симпатичная белка, живущая неподалеку, – не глядя на Симону, я начал рассказывать сказку, которую сочинил для племянницы. – Флюп очень обрадовался. Он давно мечтал подружиться с белкой. У нее был пушистый рыжий хвост и аккуратные ушки с серенькими кисточками. Это была очень деловая белка. Она постоянно скакала по деревьям, собирала на зиму орехи, грибы и ягоды. Флюп начистил башмаки, причесал чубчик.

Я прервал рассказ, ожидая реакции девушки.

– Продолжай, продолжай, – сказала она. – До метро еще далеко. Флюп мне нравится. Он не противный.

– Так вот, Флюп собрался, взял заранее приготовленный букет и отправился в путь. Но тут на небо наползла огромная туча, и пошел дождь. Вскоре дождь закончился и выглянуло солнце. Флюп прошлепал по одной луже, потом по второй. Брызги разлетались во все стороны. Капли воды переливались радугой. Это было восхитительно – смеяться и шлепать по лужам. Когда он вспомнил о приглашении и собрался бежать, то обнаружил, что у ботинка отклеилась подошва. Огорченный Флюп вернулся в скворечник… В общем, белка его не дождалась…

– Глупая, нелепая сказка, – выдала резюме Симона.

«Сказка, может, и глупая, – раздраженно подумал я. – Но разве наша жизнь не соткана из глупостей, нелепостей, лицемерия и лжи?»

Впереди показался вход в метро. Замелькали пассажиры, снующие вверх-вниз по ступеням. Я остановился, пропуская Симону вперед, и сказал:

– На первом году службы в армии я сильно ударился коленом, а когда на следующий год мне присвоили звание сержанта, пришлось бежать марш-бросок с молодым пополнением. Двадцать километров. Колено жутко болело, но я добежал. Потом два месяца не мог ходить. Что-то в коленной чашечке заклинило и не сгибалось. С тех пор не могу носить обувь на каблуке.

Симона обернулась и взяла меня за руку. Я почему-то был уверен, что она меня поцелует, но девушка лишь погладила мои холодные пальцы и тихо проговорила: «Извини, пожалуйста».

Через несколько минут ее поглотило чрево лондонской подземки. В каком-то тупом оцепенении я уставился на убегающие под землю ступени, обитые рифленым металлом, и чувствовал, как в душе прорастают шипы разочарования и сожаления, больно впиваясь колючей проволокой в сердце.

Размечтался, блин. Давно известно, что женщинам нравится мучить влюбленных. Особенно когда они им безразличны.

Я сплюнул, зашел за угол дома, чтобы спрятаться от ветра. Закурил.

Снова заморосило. Мимо, торопясь в метро, пробежал высокий парень, прикрывая полами куртки серебристый саксофон. И я вдруг отчетливо представил, как Симона, выйдя из метро, накинет капюшон и зашагает по узким улочкам Covent Garden.

Нет, ты был не прав, Антуан. Она же сказала, что устала, а ты все про свое: «Поедем ко мне, покажу каморку»… Бестактный озабоченный осел.

Мимо проехал черный лимузин, напоминающий катафалк. Почему для смерти люди выбрали именно черный цвет? Если в раю так уютно, сытно и весело, больше подходит розовый. Или, на худой конец, светло-синий или фиолетовый. Ведь именно фиолетовый считался до семнадцатого века траурным цветом. Вероятно, цветом траура черный нарекли женщины – он всем к лицу, почему бы не покрасоваться на похоронах. Точно! Шанель сшила маленькое черное платье, чтобы показать свое горе по разбившемуся в автокатастрофе любовнику, а теперь это наряд для коктейльных вечеринок.

Женщин не поймешь! И белок тоже!

Я докурил, на всякий случай внимательно огляделся вокруг, чтобы удостовериться, что за мной никто не следит, и после этого спустился в метро.

Почему Симона так старается уберечь меня от Сержа и Николя – и ничего толком не рассказывает про эту компанию? Надо было попросить полковника навести справки про Сержа, но теперь ни к чему. Осталось недолго. Через неделю дефиле, получу деньги и улечу домой. Влад обещал сто тысяч прибыли. Куплю новую машину, сделаю взнос по ипотеке за сестру, и останется маме на норковую шубу. Она частенько упоминает в разговорах о подругах или знакомых, щеголяющих в мехах. Пенсионерки – модницы. Пора о вечном думать, о боге, а они все о шубках.

Часть вторая

Глава 8

Девушка-модель, пошатываясь, двигалась по дугообразному проходу меж стульев, банкеток и диванов. Казалось, это стройный белокурый гвардеец времен королевы Виктории – с длинными ногами и ангельским лицом, возвращающийся из паба после бурной пирушки. Фуражка сдвинута набок, одна перчатка надета, другая торчит из кармана. Медные пуговицы приталенного камзола расстегнуты, но полы не распахиваются благодаря широкому ремню, спущенному на бедра. «Пьяный» гвардеец то и дело спотыкался, задевая краями одежды спинки стульев.

Приглядевшись, я понял, что под камзолом гвардейца ничего нет, даже трусиков.

Судя по тому, что в зале прекратились разговоры и задвигались стулья, отсутствие белья заметили все. Макс – в своем репертуаре!

Гвардеец поравнялся со мной. Я узнал Анджи. Она подмигнула мне, игриво поправила в петлице зеленую гвоздику и проследовала дальше.

Симона фотографировала у подиума. Она то отступала на шаг-два, то чуть приседала, застывая в немыслимых позах, чтобы поймать мгновенье. В честь показа Симона разоделась, как куртизанка. Рябиновый шелковый корсет со шнуровкой спереди, юбка с кринолином, туфли на высоком широком каблуке – такие были в моде во времена Людовика XIV. Красновато-каштановые волосы уложены в замысловатую прическу, чтобы не мешали работе. Я улыбнулся. У меня на коленях лежала пластинка «Let it be», 1970, «Apple Record», купленная сегодня утром на Портобелло в подарок Симоне. Сначала я хотел подарить цветы, но, поразмыслив, решил, что «Beatles» больше подойдут для сюрприза.

Дефиле проходило в фойе делового центра. В углу соорудили что-то вроде подиума со ступеньками. Огромные бархатные портьеры придавали обстановке театральность и торжественность. В то же время беспорядочно расставленные стулья, диванчики и банкетки с дугообразным проходом между ними говорили о неформальности происходящего. За спинами гостей мерцали огоньки бара, где предлагался фуршет, кофе и шампанское.

«Пьяный» гвардеец добрался до подиума. На фоне бархатных портьер засверкали пряжки на ремне и ботфортах, эполеты на плечах. Гвардеец небрежно скинул фуражку, пышные локоны заструились по плечам, переливаясь в свете прожекторов цветом «молока волчицы». Раздались аплодисменты. Гвардеец застыл на месте, покачивая бедрами в такт музыке, затем взялся за пряжку широкого ремня.

В зале стало тихо. Полы камзола разлетелись, и в тот же момент свет погас. Но хитрость Макса не удалась: обнаженное тело мелькнуло в перекрестье фотовспышек.

За моей спиной послышался идиотский смех.

Через ряд позади рядом с Владом сидел Серж – нестареющий плейбой с хамскими повадками. Смуглая кожа, чуть раскосые монголоидные глаза, бритые виски. Одет подчеркнуто небрежно и фривольно: потертые джинсы, клетчатый пиджак, ядовито-желтая водолазка с парусником «CUTTY SARK». На пальце перстень с бриллиантом. На циферблате золотых часов «крылья» LONGINES.

Серж прилетел утром. Вместо багажа он притащил девицу в белых круглых очках с толстой оправой, что придавало ей сходство с черепахой.

Девица все время торчала в баре, бегая через каждые пять минут курить на улицу и трепаться по телефону, а Серж вальяжно расхаживал по залу, где шли приготовления к дефиле, давал советы, нелепо острил и тискал моделей.

За ним, как верный пес, неотступно следовал Николя. Когда Влад знакомил нас, Серж некоторое время изучал мое лицо с нескрываемым презрением, как будто сравнивал живой оригинал с увиденным на фотографии.

Я в свою очередь нацепил маску доброжелательной наивности, с трудом сдерживаясь, чтобы не нагрубить в ответ на столь неприкрытое пренебрежение. Казалось, каждый из нас понимал, что от конфликта не уйти, это только вопрос времени. Что ж, я не намерен сдаваться без боя, даже если этот тип – «real McCoy» [31] .

Вспыхнул свет. Шоу закончилось. Послышались громкие аплодисменты. Модели в тренчкотах, камзолах, сюртуках, рединготах (а для меня – просто в разных пальто) выстроились на сцене. Появился Макс. Одетый в темно-лиловый бархатный жакет с кружевными манжетами, в коротких штанах, заправленных в черные шелковые гетры, в туфлях с хромированными пряжками, он представлял копию своего кумира Уайльда. При появлении кутюрье модели повернулись к залу спиной. Перед зрителями, как по волшебству, предстала старинная лондонская улочка. Сгорбленный фонарь, кирпичная кладка стены, окно с массивным обрамлением, лужа на булыжной мостовой, колесо кареты. На фоне этой панорамы Макс выглядел сногсшибательно – настоящий денди, воплощенное изящество и галантность. Он изобразил поклон и даже снял шляпу. Гладко выбритая голова заблестела в лучах прожектора. Появились цветы. Кто-то отсалютовал шампанским.

Я повернулся и посмотрел туда, где сидели Влад, Серж и «багажная» девица. Два кресла рядом с ними пустовали весь вечер. Заметив мой вопросительный взгляд, Влад обреченно покачал головой. Инвестор так и не появился. Артур тоже. Дело принимало дурной оборот. Тот, ради кого все затевалось, не пришел. Да и существовал ли этот человек на самом деле, или Артур с самого начала нас обманывал?

В зале началась суматоха. Задвигались стулья, послышалась громкая речь. Часть гостей переместилась к бару, чтобы прикончить остатки фуршета. Часть собралась на сцене, где Макс принимал поздравления и давал интервью.

Случайных людей на дефиле не было – только представители прессы и VIP-персоны, связанные с миром моды. Кто бы мог подумать, что успех или провал в этом «модном» мире зависит от мнения небольшой кучки людей, статей в десятке журналов и публикаций на нескольких интернет-сайтах. Вот уж, действительно, мафия.

На сцену выскочила Симона. Растолкав гостей, она радостно обняла брата. Его успех, пусть даже иллюзорный, был и ее успехом. Я подошел к бару, положил пластинку «битлов» на стойку и заказал бутылку виски ANTIQUARY за пятьсот фунтов. Потрачу последние деньги на что-нибудь стоящее. Это, конечно, не босоножки от PRADA, но люди тоже старались, составляли ассамбляж, берегли двадцать лет в бочке. Этикетку придумали в черно-золотых погребальных тонах. А как звучит – АНТИКВАРИ! Да, за одно название денег не жалко. Не виски, а настоящий парфюм!

Симона, раскрасневшаяся и довольная, подбежала ко мне с бокалом в руке.

– Ух, запыхалась, – сказала она, жадно глотая шампанское. – Макс – чудо! Это будет фурор! Все редакторы в восторге. Наши вообще обещают дать фотографию на первой полосе и статью на целый разворот. – Симона заметила лежащую на стойке пластинку. – Это тот самый?

Она узнала диск «Beatles».

– Тот самый. Поздравляю, – я протянул ей альбом знаменитой четверки.

– Класс. Ты все-таки купил его! – она восторженно разглядывала пластинку. – Спасибо. Ты упорный.

– И глупый, как осел, – проворчал я.

Симона не слышала меня. Она вернула альбом на стойку и начал ослаблять верхнюю шнуровку корсета.

– Блин, как давит грудь.

– Завлекательный корсет, – с ухмылкой заметил я. – Помочь, или снова записать в долг? И на какой срок?

Вопрос остался без ответа. Взгляд Симоны уперся в кого-то в толпе.

– Закажи джин-тоник, – она поставила пустой бокал на стойку. – Мне надо поговорить вон с теми двумя дамочками из style.сом . Это очень важно.

Симона упорхнула, вильнув юбками, как лондонская куртизанка. Лет двести назад она бы хорошо вписалась в таком наряде в антураж какого-нибудь кабаре в Сохо. И как я мог купиться на все эти обещания и посулы! Как мог поверить в безумную авантюру? Глупый деревянный Пиноккио.

В дальнем углу холла Влад о чем-то напряженно спорил с Сержем. Никогда прежде я не видел директора ZET MAX таким нервным и одновременно сломленным. Похоже, влип не я один. Как только Серж появился утром, Влад – напрягся, засуетился. Складывалось впечатление, что в их дружеские отношения цепко, как ползучий хмель, вплетены дела денежные. И тут я вспомнил, что в тот злополучный вечер в московском кафе Симона просила брата ни в коем случае не занимать денег у Сержа, добавив, что Влад и так ему должен. Тогда я не придал значения этой фразе.

– Hi, – около меня стояла Анджи.

– Hi, – ответил я. Без парика, в свитере и джинсах, она ничем не напоминала «гвардейскую» девушку, несколько минут назад возбудившую мужскую половину зала. Я подал ей бокал с шампанским.

– Thanks, – она устало улыбнулась.

– Чин-чин, – сказал я. – You were very nice [32] .

На самом деле я хотел сказать, что если бы все солдаты ее величества выглядели так же, как Анджи, то британская армия могла бы выигрывать сражения без единого выстрела: гвардейцам стоило расстегнуть камзолы – и враг у их ног. Но построение такой сложной фразы могло занять у меня целый вечер, а то и ночь.

– I do it on the side, – Анджи подняла бокал с шампанским, выпила половину. – I moonlight. [33]

– Да, да! Это как лунный свет… moonlight! Very beautiful! Fantastic! – поддакнул я.

Она снова улыбнулась и сказала, что мне нужен учитель.

– Girl teacher? – переспросил я.

– Girl, girl… No, boy!

Кто-то окликнул ее, она обернулась, махнула рукой.

– If you feel lonely – call me. London is huge. But foreigners can feel uncomfortable here at first. [34] – Достав визитку, она сунула ее в нагрудный карман моего костюма, затем с каким-то отвращением допила шампанское и заспешила к ожидавшей ее девушке.

«Это уж точно, герл мне бы не помешала», – грустно подумал я, глядя на ее мальчишескую фигуру и аккуратную коротко стриженую головку. Я невольно вспомнил, как она примеряла наряды перед началом дефиле. Не снимая джинс, Анджи надевала платье через голову, потом спускала джинсы вниз и семенила к зеркалу, как спутанная лошадка. После обсуждения с Максом она возвращалась к вешалке, натягивала джинсы, после этого сбрасывала платье и, выставив торчащую грудь, ныряла в другое, опять спустив джинсы на кроссовки. Это выглядело забавно и чем-то походило на поведение малышей в детском саду. Захотев в туалет, ребенок спускал штаны и, семеня, плелся к горшку.

Зал начал пустеть. Остатки гостей разбились на группы, громко болтая. Рабочие снимали портьеры. Белошвейки упаковывали наряды в картонные коробки. Макс давал интервью. Для него наступила минута славы, для меня – минута отчаяния. Крах! Банкротство! Как еще можно назвать то, что произошло? В том, что инвестор не появится никогда, я не сомневался. Хотя почему я должен расстраиваться? У меня есть гарантийное письмо Влада. Оно лежит в апартаментах, спрятанное на полке с книгами. Так что еще повоюем! Я подвинул поближе блюдце с оливками и бутылку ANTIQUARY.

Мое внимание привлекла дородная женщина лет пятидесяти, скромно дожидавшаяся в сторонке, когда журналисты насытятся речами кутюрье. Она растерянно улыбалась, благоговейно поглядывая на Макса, и постоянно поправляла то пышную прическу, то усыпанное бриллиантами роскошное колье. Если бриллианты настоящие, то их стоимость превышает сумму моего долга. Кажется, наш друг начал обзаводиться влиятельными поклонницами…

Я поискал глазами Симону и заметил, как она присоединилась к компании, где были Серж и Николя. Серж бесцеремонно обнял ее. Его рука скользнула сзади под корсет. Я ожидал, что Симона возмутится такой наглости, но она звонко рассмеялась. Я отвернулся. Шлюха лондонская! Почему одним можно ее лапать, а другим нельзя? Уж если ты продажная, то продавайся всем!

– Где мой джин-тоник? – раздался голос Симоны. Занятый своими воинственными мыслями, я не заметил, как она подошла.

– Прости, забыл.

Симона окликнула бармена, сделала заказ.

– Представляешь, style.сом обещал разместить мои фотографии defile, – ее глаза сияли. – Я как чувствовала, что надо снимать на фото. Когда оператор из журнала «Bellissimo» попросил мою видеокамеру, я сказала ему: «Нет проблем, но отснятый материал – на двоих». Exchange. Теперь у нас есть и фото, и видеоматериал. Классное получится кино!

– Сержу понравится…

– Не поняла?

– Я говорю, Сержу понравится, – повторил я. Симона удивленно вскинула голову.

– Что с тобой, Антуан?

– Все all right. Какие милые завязочки, – я взялся за один из шнурков корсета и стал медленно развязывать. – А что под ними?

Меня несло. Алкоголь, досада, ревность – все смешалось в жидкую гадость. Я чувствовал, что словно скатываюсь в кювет, но остановиться не мог. Тормозные колодки разума не повиновались. Я развязал один из шнурков и провел пальцем по теплой коже.

Симона не сопротивлялась, а только наблюдала с каким-то болезненным выражением.

– Ты просто неотразима, Кузина Сью, как сочный персик, – пробормотал я. – Братцу помогла занять денег, себе на фильм насобирала.

– Перестань, Антуан. Ты пьян.

Я понимал, что незаслуженно оскорбляю девушку, но остановиться не мог. Если бы тогда в кафе, когда Макс просил у меня взаймы, она не появилась, ничего бы этого не произошло.

– Хочешь, можем поехать к тебе, – Симона мягко взяла мою руку. – Ты обещал показать свою каморку.

– Сейчас. Дай посмотреть на сокровище… На тайное оружие лондонской…

Я продолжал медленно развязывать шнурки на корсете.

– Лондонская кто? – пальцы Симоны сильно сжали мою ладонь. Ресницы чуть подрагивали, как крылья стрекоз.

В глазах бездна удивления. Она что, не понимает, что никаких миллионов не будет? Ничего не будет! Или опять прикидывается?

– Девушка… с улицы, – глухо произнес я, точнее, кто-то другой внутри меня.

– Уличная? – она выпрямилась, отпустив мою ладонь. – Ты прав, уличная! У меня даже собственной квартиры нет. Раздеться?

– Давай, царевна…

Она начала развязывать корсет, приговаривая:

– Уличная, блин!

Край корсета отогнулся безвольным лацканом, оголив правую грудь. Коричневая пуговка соска выскочила из своего укрытия, как будто весь вечер ждала этого. У меня застучало в висках. Болван, что я творю.

– Извини! – я схватил ее за руки, пытаясь остановить. – Перестань!

– Не трогай, не твое!

– Симона, прости. Что-то накатило… Понимаешь…

Она не слушала.

– Думаешь, купил? Дал денег, принес «битлов» – и купил? Я тебе все верну, можешь не расстраиваться. Барыга, блин! – она схватила пластинку, бросила ее на пол и ударила по конверту каблуком. Хруст лопнувшего винила с болью отозвался в моем сердце.

К стойке подошел Влад.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил он.

– Идите вы все!

Симона размашисто зашагала прочь, на ходу завязывая корсет.

– Симона, подожди! – крикнул я.

Поздно. Слова рассыпались невидимыми жемчужинами, затерялись между каблуками туфелек, босоножек, ботильонов. Все, поздно. Ничего не вернуть – ни деньги, ни Мальвину. Может, другая на ее месте и ждала бы, что мужчина побежит вслед извиняться, но только не эта.

– Красота жестока и бесчеловечна, – изрек Влад.

– Как и бизнес, – проговорил я, глядя, как Симона, смахивая слезы, начала помогать оператору сворачивать и укладывать провода в обшарпанный пластиковый кейс. Влад сел рядом, положил на стойку мобильный.

– «Битлз»? – он указал на валявшуюся пластинку.

– Угу, – сказал я и выразительно взглянул на его мобильный. – «Let it be». Тринадцатый альбом, последний.

Я ожидал реакции директора ZET MAX, но он задумчиво крутил пустой бокал, не обращая внимания на красноречивость намека. Тогда я взял бутылку и налил ему виски. Бармен предложил лед. Влад отказался, сказав, что недавно вылечился от простуды. Я подвинул ему блюдце с оливками и спросил:

– Нас кинули?

– Вряд ли. Наверное, что-то случилось.

– Сколько стоят в Англии услуги киллера?

– Очень дорого. Но яд продается в каждой аптеке, надо только получить разрешение от полиции, – усмехнулся Влад.

Симона и парень-оператор оделись, взяли оборудование и понесли к выходу. Может, догнать ее и попросить прощения? Нет, хватит корчить из себя джентльмена.

Я повернулся к Владу.

– Кому достанется «Бентли»?

Влад понял, что я имел в виду серебристый «Бентли», на котором Артур приезжал в бутик через день после того, как ему перечислили комиссионные. Влад пожал плечами, выпил и снова наполнил бокал. Мы сидели рядом, уткнувшись в бокалы, связанные невеселыми мыслями, словно одной цепью.

– Ты не знаешь, кто это? – спросил я, указывая на женщину в бриллиантах, все еще ожидающую кутюрье. Влад ответил, что несколько приглашений было разослано женам богатых русских, обосновавшихся в Лондоне.

– Может быть, у нее есть дочь? – полушутя предположил я. – Возьмем модельером, а папа даст денег. Типа Стелы Маккартни.

– Любопытная идея, – согласился Влад. – Но, боюсь, среди пап нет ни одного рок-музыканта.

– Ну хотя бы владелец молокозавода.

К «бриллиантовой» женщине наконец подошел Макс. Они заговорили. Модельер кивал, улыбался. Затем стал жестикулировать, подобно портному, объясняющему клиенту, где на будущем платье будет вырез, где шов, а где пуговицы. Женщина смотрела на Макса с нескрываемым обожанием. Они пообщались минут пять, затем Макс протянул женщине визитку и отошел, оставив поклонницу в одиночестве. Она еще минуту постояла, озираясь по сторонам, потом направилась в гардероб.

Влад допил виски, поморщился, явно не оценив ни вкус, ни стоимость, и сказал о том, что через час все собираются в ночной клуб отпраздновать удачу. Я отказался, сославшись на головную боль и усталость.

Конечно, мне следовало пойти, чтобы получше узнать Сержа, но я чувствовал, что сильно пьян. Все вокруг плыло и покачивалось. К тому же не было никакого желания видеться с Симоной. Влад опять позвонил Артуру, с надеждой глядя на экран телефона.

«Надежда, как и мода, не умирает никогда». У меня еще оставалась надежда – гарантийное обязательство московской фирмы Влада. А на что надеялся он?

– До завтра, – я пожал Владу руку. По пути к дверям я заметил, как Серж что-то втолковывает Николя. Тот поддакивал и подобострастно кивал головой, теребя серьгу в ухе. Так обычно ведут себя те, кто получает какое-то важное поручение. И кого загрызет этот «хорек»?

Николя что-то сказал своему собеседнику, тот повернулся в мою сторону и сделал движение рукой, означающее что-то типа: «До встречи, козел!» Я небрежно козырнул в ответ. Время покажет, кто есть кто.

Добравшись до апартаментов, я первым делом достал спрятанное между страницами «Азбуки моды» гарантийное письмо Влада. Несколько раз перечитал. С юридической точки зрения все было в порядке. Влад не отвертится, придется вернуть мои деньги, так что я расстраивался раньше времени. Несколько успокоенный, я уже собрался принять душ, как пришло сообщение от полковника.

Короткое, но убойное: «Влад банкрот. Его долг составляет около шести миллионов евро».

Я рухнул на постель. Что-то слишком много для одного дня. Хотя ничего удивительного, сегодня тринадцатое! Я взял с тумбочки клоуна.

– Хорошо тебе, Флюп. Живешь себе и не знаешь, что такое деньги. А деньги – это зло. И женщины – это зло.

Клоун беззаботно улыбался моим пьяным речам, растянув рот до ушей. Мне вдруг до слез стало жаль этого маленького человечка с рыжим чубом на лысой голове. Я поставил клоуна на место и сходил на кухню за водой. Ладно, вляпался так вляпался. Зато красиво, по-модному. Корсеты, фиалковые платья, длинноногие девушки-гвардейцы. Я достал таблетку снотворного.

Никогда не пользовался таблетками, но в последние дни боль в колене усилилась, и я долго не мог заснуть, к тому же внутри скопилось напряжение и неудовлетворение. Макс сказал, что это ностальгия по родине, и посоветовал взять у Влада проверенное средство.

Глоток воды пропихнул таблетку в желудок. Я закрыл глаза.

Люди убивают друг друга за паршивую сотню долларов. Интересно, а я смогу убить за триста тысяч евро?

Глава 9

Меня знобило, сердце учащенно билось. Дневной свет с трудом пробивался через узкое окно. В комнате было холодно и сыро, хозяйка апартаментов так и не включила отопление. Я зарылся поглубже в одеяла и отвернулся к стене, оклеенной безвкусными дешевыми обоями. Вставать не хотелось, да и идти было особенно некуда.

Все утро я валялся в постели, пытаясь согреться и не в силах побороть апатию и отчаяние. В голове крутилось только одно – ты банкрот! Влад обманул. Гарантия его фирмы – никчемная бумажка. Глупый Пиноккио растранжирил наследство и к тому же обидел Мальвину. Нашел, кого обвинить во всех бедах. Хотя кто сказал, что Мальвина – такой уж невинный голубоглазый ангел? «Принесите мне голову Иоканаана, и в придачу все его деньги…» Что, Антуан, забыл, как отец учил тебя не распахивать душу и кошелек перед женщиной?

Звонок мобильного заставил вздрогнуть. Это был Влад. Он поздоровался и попросил срочно приехать в «биржевое» кафе, они с Артуром ждут меня через час. Состоится важная встреча.

– Неужели нашелся инвестор? – язвительно поинтересовался я.

Было бы здорово, если бы мой сарказм превратился в яд и заставил этого жулика и обманщика корчиться в предсмертных судорогах.

– Почти, – спокойным голосом ответил Влад. – Приедешь – узнаешь. Как выйдешь из метро, позвони. Я тебя встречу. Станция «Bank».

– Помню, – сказал я, нехотя вылез из-под двух одеял и поплелся в ванную.

Трусы конусообразно выгибались вперед. В отличие от меня, понурого, мой пенис все утро торчал упругой морковкой. Удивительно. Недаром пишут, что у многих мужчин во время казни через повешение происходит семяизвержение. Посмертное послание женщинам.

Стараясь не особо рассматривать в зеркале отекшее лицо, я умылся и почистил зубы. Бриться не стал. Обойдутся. Выпил чашку чая, оделся и отворил дверь. Облака цвета насыщенного гриж застилали небо. Подстриженная копна вечнозеленого кустарника блекло отливала оливково-зеленым. Хозяйка-старушенция подметала дорожку в палисаднике.

Я спустился со ступенек и учтиво с ней раскланялся, обозвав про себя старой скупердяйкой. Если она будет продолжать экономить на отоплении, придется искать другое жилье, иначе околею.

Отворив калитку и оказавшись на улице, я поправил бейсболку и надел темные очки, чтобы скрыть следы вчерашнего «триумфа». Дойдя до перекрестка, где красовались три красные телефонные будки, я повернул к магазину «Kalinka», чтобы купить водки. Теперь придется экономить на выпивке.

Подавая бутылку-фляжку «Старки», продавщица с презрением осмотрела мою небритую физиономию и явно приняла за бездомного эмигранта. Наплевать! У обнищавших бизнесменов своя мода – «бомж-гранж». Спрятав бутылку во внутренний карман куртки, я поспешил в «биржевое» кафе.

Вагон метро плавно раскачивался, кренясь на поворотах. Напротив меня сидел упитанный англичанин средних лет в синем костюме, белой рубашке и галстуке. Не обращая внимания на пассажиров, он сосредоточенно грыз крупную морковь. Этот парень явно много работает на компьютере, и у него болят глаза. Богатая каротином морковь, как утверждают доктора, – лучшее средство для укрепления зрения, а протертая с сахаром и сметаной – для потенции. А «Старка» – лучшее средство от похмелья. Я с сожалением сглотнул. Несправедливо: почему в метро морковку грызть можно, а водку пить нельзя?

На сиденье валялась измятая газета. Бесплатная «Metro». От нечего делать я развернул ее и пробежал глазами заголовки. Рядом со статьей, где обсуждалось, можно ли есть «smelly kebabs and guzzling cans of lager» [35] в общественном транспорте, крупным шрифтом было выведено «Wild Russian» [36] . Я узнал на фотографии Макса в лиловом бархатном жакете с кружевными манжетами. Первые отзывы прессы. Объявили станцию «Bank». Я свернул газету и положил в карман.

На улице накрапывал дождь. Надвинув на глаза капюшон, я огляделся в надежде найти укромный уголок, где можно незаметно выпить. Кроме памятника герцогу Веллингтону и его коню, вокруг ничего подходящего не оказалось. Скрывшись за постаментом, я украдкой достал бутылку «Старки». Несколько глотков подняли боевой дух. Теперь можно встречаться с любым инвестором. Подняв глаза, я увидел нависающий над головой круп медного коня с мощными, влажными ягодицами. «Надо показать Максу, – улыбнулся я. – Может, это его вдохновит!» Жаль, что британцы такой серьезный народ: для биржи подошел бы памятник барону Мюнхгаузену. Успешный брокер – тот, кто умеет красиво лгать доверчивому клиенту, что рынок акций обязательно вырастет и клиент заработает кучу денег. И, кстати, барон Мюнхгаузен спокойно ездил на половине лошади. Опять же – экономия. А если сделать коня писающим, то это будет напоминать туристам, что в здании биржи был открыт первый в мире общественный туалет. И только для мужчин.

Повеселевший, я направился на Королевскую биржу. Две шеренги серых колонн встречали величественным молчанием. У кованых ворот мигала украшенная рождественскими огоньками елка. Около нее топтался Влад, то и дело поглядывая на часы. Завидев меня, он поспешил навстречу.

– Ты почему так долго? Опоздал на полчаса.

– Любовался конями, – ответил я.

– Кем? – не понял Влад.

Я не стал объяснять.

– Ради кого столько спешки?

– За нашим столом девушка. Ее зовут Кэтрин, – вполголоса проговорил Влад, покосившись на отвисший карман моей куртки, в котором пряталась плоская бутылка. – Ее папа богат. Смотри не проговорись, что у нас проблемы с деньгами. Вообще, лучше ни слова о деньгах и о ее родителях.

– Девушка красивая?

Влад состроил недовольную мину.

– Она хочет стать креативным директором ZET MAX.

– Понял, – кивнул я. – План «папина дочка»?

– Что-то вроде этого, – уклончиво ответил Влад.

Мы прошли в зал. За столиком Артур пил кофе и что-то рассказывал статной симпатичной девушке с длинными волосами.

– Кэтрин, познакомьтесь. Это Антуан, наш финансовый директор, – представил меня Влад, нервно поправляя челку.

– Очень рада, много слышала о вас, – улыбнулась девушка, вставая и протягивая руку.

В ее лице проглядывало что-то суровое, скандинавское. Возможно, из-за высоко поднятых бровей, чуть выпирающих скул и светло-русых волос. Она прямо держала спину, напоминая строгую молодую леди, мечтающую выйти замуж за лорда. Твердый уверенный взгляд карих глаз пытливо изучал меня.

– Я тоже очень рад, – пробормотал я, целуя ее руку и проклиная Влада, что он не предупредил заранее о встрече со столь интересной особой.

– Антуан… Звучит благородно, по-французски. Вы, случайно, не дворянских кровей?

– Немного, – важно соврал я. – Скорее, мещанин во дворянстве, сударыня.

– Лучше миледи, сэр.

(Похоже, между нами завязывается игра!)

– О, конечно! – я чуть склонил голову, изображая поклон. – Прелестный маникюр, миледи! Как спелая вишня.

– От вишен, сорванных в полночь, исходит прохлада лунного света. Так, кажется, сказал Уайльд.

Мило улыбнувшись, она с каким-то особым очарованием, на которое не способен ни один мужчина, откинула голову назад, встряхнув волосами. Меня обдало ароматами цветущего клевера и пряного хмеля.

– Я вчера закончила читать роман «Портрет Дориана Грея», и, если не ошибаюсь, вишнями героя угощали где-то на Ковент Гарден, – сказала Кэтрин. – Загадочно-пугающая, страстная и в то же время довольно целомудренная книга. И почему ее объявили безнравственной?

– Bloody hell! [37] Ты читала Уайльда? – удивился Артур.

– Надо же было познакомиться с творчеством человека, которому посвящают целый показ мод, – ответила Кэтрин.

Она мне понравилась. Я решил, что ни за что не сниму темные очки. Быстро сел, пряча под стол ботинки и прикрывая локтем отвисающий карман куртки.

– Кэт, может еще чашечку кофе? – спросил Влад, снова поправляя челку.

– Спасибо, лучше коктейль. И обязательно пусть положат колотый лед.

Артур заказал кофе, а я попросил принести воды, удивляясь, почему наш суровый директор так разволновался. Суетится, отправился в бар за напитками.

– Антуан, возьми, пожалуйста, – Кэт придвинула мне стакан с водой. – Я еще не пила. Вы, наверное, славно покутили вчера вечером на радостях. Моей маме так понравилось дефиле! Она вернулась в неописуемом восторге.

Вода оказалась холодной, горло тут же перехватило, я закашлялся. Так Кэтрин – дочь «бриллиантовой» женщины? Любопытно…

– Где вы живете в Лондоне? – спросил я, откашлявшись.

– Лучше «ты». Я не из дворянского рода.

– Хорошо. Кэт, где ты живешь?

Она охотно объяснила, что они с семьей пять лет назад купили небольшой особняк на King’s Road, в Челси. Милый тихий район. Им там очень нравится. Рассказывая, она часто заправляла волосы за изящно вылепленное ушко.

– Если не ошибаюсь, есть такая футбольная команда – «Челси»? – уточнил я.

– Это не просто команда, это знаменитый Football club. Лидер этого сезона в Premiere League. Скоро они будут играть с «Manchester United», – пояснил Артур.

Он сидел с озабоченным выражением лица. Шустрые глаза беспокойно перескакивали с меня на Кэт. Казалось, он воспринимал нашу беседу не ушами, а глазами. Влад принес воды и коктейль.

– Ваш отец… извини, твой отец, наверное, богат? – поинтересовался я.

Влад недовольно посмотрел на меня. Артур заерзал.

– Да, папа – бизнесмен, – ответила Кэт. – Откуда ты узнал?

– Догадался, – спокойно сказал я. – В Челси бедняки не селятся. Папа владеет молокозаводами?

– Нет, он занимается недвижимостью, – ответила Кэт. – И еще чем-то, я точно не знаю.

– И инвестициями, – подсказал Артур.

Влад напряженно молчал, бросая на меня выразительные взгляды, но мне доставляло удовольствие издеваться над ним. Пусть понервничает. Кэтрин нравилась мне все больше и больше. Есть девушки, которые сразу располагают к себе.

– Первый раз знакомлюсь с богатой наследницей, – не унимался я.

– А что, до этого были одни бесприданницы? – спросила Кэт. (Как меня срезали. Одной фразой!)

– Антуан разведен, – сердито сказал Влад.

– Давным-давно, – уточнил я. – Что за коктейль?

– Без названия. Водка, мартини битер и капля ликера «Блу Курасао» для контраста.

Она встряхнула бокалом. Темно-красный мартини битер с синими прожилками ликера стекал по осколкам льда, как горный ручей.

– Наш кутюрье Макс назвал бы это цветом голубиной крови, – подметил я.

– И сколько надо убить голубей? – поинтересовалась Кэт.

– Всего одного, но самого жирного.

Шутка удалась. Девушка рассмеялась.

– Можно и мне заказать такой же? – я повернулся к Владу. – Только безо льда.

– Сейчас принесу, – Влад неохотно встал, обошел вокруг стола и незаметно пнул меня по ноге.

– Кэтрин, ты хочешь работать в нашей фирме модельером? – я не обращал на него внимания.

– Нет. Креативным директором, – ответила девушка, потягивала из трубочки коктейль. – Я совсем не умею рисовать и шью отвратительно. Но преподаватель в Сент-Мартинс говорит, что у меня богатая фантазия. Думаешь, этого недостаточно?

– Почему? Это как раз самое главное в современной моде. Шить может любой китаец, а вот придумать, что шить, дано немногим, – отозвался я и блеснул эрудицией: – Версаче, например, так и не научился хорошо рисовать до самой смерти, и Шанель – тоже.

– Я отдал Владу резюме и отзывы из колледжа, – вмешался Артур. Он явно нервничал, стаскивая и надевая на палец кольцо-плетенку. – Я уверен, что Кэт вам подходит.

Влад поставил передо мной бокал с коктейлем.

– Мы же обсуждали, что нам необходим креативный директор, – сказал он. – Особенно после вчерашнего показа…

– Мама рассказала, что это было настолько необычно и стильно, что я тут же попросила ее связаться с вами, – проговорила Кэт, словно оправдываясь.

– О, дефиле удалось на славу. Про нас даже в прессе написали, – я вытащил из кармана подобранную в метро газету. – Извините, немного помялось, – я провел рукой по бумаге, чтобы придать ей пристойный вид. – Вот: «Русский Уайльд» или «Дикий русский» [38] , кому как нравится.

Влад с интересом взял газету.

– И за какую зарплату дочь состоятельного бизнесмена желает ходить на работу? – полушутя-полусерьезно спросил я.

– Обсудим это позже, – перебил меня Влад.

– Почему позже? – настойчиво сказал я, потягивая коктейль. Горьковато-терпкий вкус грейпфрута приятно освежал.

– Sorry, но нам пора, – Артур демонстративно посмотрел на часы. – Поехали, Кэт, я тебя подвезу.

– Подожди, – строго произнесла Кэт, с любопытством глядя мне в глаза.

Похоже, ее удивило мое игривое упрямство. Судя по всему, она не привыкла получать отказы.

– Push off! [39] Я не могу ждать, мне надо ехать, – Артур нетерпеливо вскочил.

– Артур, сядь, пожалуйста. What do you are on pins and needles. [40]

Артур недовольно передернул плечами, но покорно опустился на стул.

– Мне не надо зарплаты, – Кэт вынула из бокала коктейльную трубочку и намотала на палец. – По крайней мере, пока. Если будет прибыль, тогда заплатите, сколько посчитаете нужным.

– Или справедливым? – уточнил я.

– Не сомневаюсь, что для такого джентльмена, как вы, Антуан, это одно и тоже, – ответила девушка.

– Тогда договорились, – я поднял бокал. – Коктейль великолепен. Очень возбуждает. Еще по бокалу?

– Что вы, сэр! – сделав серьезное лицо, произнесла Кэт. – Для молодой незамужней леди на первый раз достаточно.

– Ну все! Мне точно пора. I’m waiting for someone. [41] – Артур снова вскочил. – Я жду на парковке.

– До встречи, – попрощался я и нарочито громко добавил: – Надеюсь, шикарные красотки стелятся под колеса «Бентли»?

Кэт понимающе улыбнулась. Артур что-то сердито пробормотал на английском.

«И чего злится? Это я должен злиться, что пропали мои деньги», – подумал я, глядя ему вслед. Кэт встала. Она была высокой и стройной. Тело упругое, как у горной лани. Строгие зауженные книзу черные брюки, замшевые полусапожки, дымчато-бирюзовый жаккардовый пуловер и шерстяной тренч. И никакого эпатажа. Никаких голубых волос. Только растрескавшаяся ручка сумки «D&G» немного смущала. Вероятно, дорогущий винтаж.

– Приятно было познакомиться, миледи, – я тоже встал, галантно взял ее руку и поцеловал.

Она чуть склонила голову.

– See you, – Кэт вскинула сумочку через плечо и направилась к выходу.

«Гений чистой красоты», – всплыли в памяти заученные в школе стихи.

– Антуан, ты чуть все не испортил, – с явным неудовольствием проговорил Влад, когда мы остались одни. – Я же тебя просил не болтать о родителях.

Мне захотелось сказать: «Да пошел ты, банкрот!», но я продолжал разыгрывать из себя вежливого сэра.

– Мне кажется, все получилось комильфо! Шерше ля фам! [42] – шутливо произнес я. – И сколько у папы миллионов?

– Артур утверждает, что больше ста.

Я даже присвистнул. Хотя ничего удивительного в этом не было. Ехать жить в Лондон, не имея ста миллионов, просто глупо.

– Выходит, вы все-таки нашли папину дочку? Кто она?

– Это сестра Артура.

– Вот блин! – вырвалось у меня. – Получается, этот хлыщ водил нас за нос, а сам давно все придумал! И маму прислал на показ… Молодец! Недаром его учили английские профессора. Нас облапошил, купил машину, а теперь решил подсунуть сестру.

– Какая разница?

– Безусловно, ты прав. Какая разница, who is who? Главное рассчитаться с долгами!

Влад с подозрением посмотрел на меня. Я расплылся в невинной улыбке, понимая, что чуть не проболтался о том, что в курсе его проблем.

– Сколько ей лет?

– Двадцать восемь. И она не замужем.

«Ровесница Кузины Сью», – пронеслось в голове.

– За удачную охоту! – я выпил остатки коктейля. – Хорошее у тебя снотворное. Если проглотить штук десять, то не проснешься никогда. Я еле смог подняться. До сих пор немного знобит.

– Его запрещено принимать с алкоголем, – сказал Влад, думая о чем-то своем. – Пойду поймаю такси. Расплатись с баром и поехали в бутик, там все обсудим. Времени мало. У меня вечером самолет.

Я расплатился по счету и направился в ту часть зала, где располагались торговые витрины. Встав за ближайшую колонну, достал бутылку-фляжку и сделал пару глотков водки. Перед глазами сверкала вывеска «BVLGARI». Что ж, бывает завтрак у TIFFANI, ланч у GIVENCHY, а иногда случается выпивка у BVLGARI.

За удачную охоту – пташка попалась в сети! Пусть Влад заберет ее деньги. А я заберу свои. Я не настолько богат, чтобы корчить из себя джентльмена и тем более – английского лорда! Жаль, что она такая обворожительная…

– Пока я буду в Москве, вы должны сделать все возможное, чтобы она влюбилась в наш модный дом, и он стал ей роднее, чем особняк в Челси. Задача понятна? – Влад внимательно посмотрел на нас с Максом.

Кабинет директора ZET MAX выглядел сумрачным, один из рожков люстры не горел.

– Of course, – хихикнул Макс. – Давненько я не спал с женщинами, даже любопытно…

– Спать с ней категорически запрещено! – резко оборвал его Влад, уронив подставку с визитками.

Такая бурная реакция была ему не свойственна. Мы с Максом удивленно переглянулись.

– Не надо никакого секса, куража и прочего, – уже более спокойно продолжил Влад. – Ты должен увлечь ее работой, творчеством. У нее солидные родители. Еще не хватало, чтобы девушка начала таскаться по ночным клубам и приходить домой под утро пьяной. Кэт для нас – ключ к сейфу ее папы. Придумай с ней какую-нибудь коллекцию.

– Я понял, понял, – замахал руками кутюрье. – Чего ты шумишь? Ее мамашка как раз просила сшить вечернее платье.

– Очень хорошо, – кивнул Влад и пересказал то, что узнал от Артура о семье Штейнов.

Папа скуп, острожен и никому не доверяет. Брат с сестрой прозвали его «папа Скрудж». На него имеет воздействие только мама. Взаимоотношения в семье сложные. Кэт почти два года не работает. Это очень раздражает главу семейства. Мама – Полина Ивановна – в дочери души не чает, всячески оберегает и давно мечтает выдать замуж за настоящего английского лорда. Но Кэт замуж не собирается. Осенью она поступила на курсы модельеров в Сент-Мартинс.

– Слушайте, слушайте: у меня мысль! – воскликнул Макс. – Назовем коллекцию «Chelsea Girl». Мини-юбки и прозрачные кофточки в стиле ретро шестидесятых.

Макс начал набрасывать карандашом эскиз на подвернувшемся листе бумаги.

– Шейте, что хотите, – Влад начал складывать документы в дорожную сумку. – Надеюсь, к моему возвращению девушка будет готова к разговору о деньгах ее отца. И перестань рисовать. Лучше почитай газету.

Он бросил на стол «Metro». Макс схватил газету и пробежал глазами несколько строк.

– Почему это я разодетый клоун? А vintage monkey? Я – макака, старьевщик? A pack rat? Да вы сами желтые вонючие крысы! На какой помойке нашли эту гадость?

Он брезгливо отшвырнул газету.

– Валялась в метро, – пояснил я. – Что ты злишься? Мне кажется, что любая реклама хороша.

– Что они понимают в моде! Ни одной пуговицы в жизни не пришили, а туда же! – Макс, не скупясь на изощренные эпитеты, принялся высказывать свое мнение о журналистах.

Я пытался урезонить разбушевавшегося друга, но Макс не успокаивался, потом схватил газету и с криком: «Я им устрою!» выскочил из кабинета.

– Правда редко бывает чистой и никогда не бывает простой, – философски заметил Влад. – Антуан, ты присмотри здесь за всем, пока я слетаю в Москву. Но главное – это Кэтрин. И без рук, пожалуйста. Очень деликатно. Никаких служебных романов. Это может помешать делу.

Я заверил, что не оставлю девушку без присмотра ни днем, ни ночью.

Влад уловил издевку, но промолчал. Похоже, он сам положил глаз на дочку Штейнов, раз так настойчиво просит «соблюдать дистанцию». Про себя я решил, что обязательно приударю за Кэт. На пользу делу и назло Кузине Сью. «Гусар всегда должен быть чуть пьян и по уши влюблен», – говаривал наш старшина эскадрильи.

Влад упаковал ноутбук, убрал фотографию дочерей, и мы спустились вниз. Пахло горелым. С сигаретой в зубах Макс отрывал от газеты куски, поджигал их и бросал в пепельницу. Влад покачал головой и, устало вздохнув, направился к выходу.

Открыв дверь, он повернулся к нам и громко сказал:

– Николя не трогать, пусть делает, что хочет.

В бутике царил беспорядок. Повсюду стояли нераспакованные коробки с нарядами, привезенные с дефиле, в углу лежали сваленные в кучу портьеры. Я снял куртку и повесил на вешалку. Хотел дать «поносить» бейсболку другану-манекену, но передумал. Голый в шляпе – это стильно, а голый в бейсболке – моветон.

Достав из кармана куртки бутылку «Старки», я сел рядом с Максом.

В пепельнице догорал последний кусок газеты. Пламя медленно пожирало черные изгибы букв заголовка.

– Зря, – сказал я, пригубив из бутылки. – Оставил бы на память.

– Это на память? – Макс взвился, как ужаленный. – Какие-то идиоты что-то понаписсали . Ни в коем разе, ни за какие коврижки!

– Кстати, а где Николя? – спросил я.

– Понятия не имею. Я за ним не слежу. Ночью он поехал провожать Сержа в аэропорт, – ответил Макс. – Я вообще не понимаю, что здесь творится. Почему Влад бросил нас в такой ответственный момент? Если у него дома проблемы, это еще ничего не значит.

– Какие проблемы? – я навострил уши.

– Жена раза три звонила, взвинченная. Как обычно… Ты знаком с женой Влада? Нет? Ой, вся такая-растакая! Дэколетэ фу блён! [43] – ладонь Макса описала в воздухе замысловатый вираж. – Говорит, к ним заходил некий тип из федеральной службы безопасности. Теперь эта мадам вся в истерике.

Я не сомневался, что это были люди полковника.

– А где Кузина Сью? – поинтересовался я. – Улетела тем же рейсом, что и Серж.

– Когда вернется?

– Зачем ей возвращаться? Фильм почти готов. Она поехала монтировать.

Известие меня огорчило.

– Не плачь, мон ами, – сказал Макс, заметив это. – Мужчина может быть счастлив с любой женщиной – при условии, что он не влюблен в нее! Давай пришьем тебе бантики на рукава, будешь пижоном. Так поступали французские дворяне: украшали одежду разноцветными бантиками в честь ушедшей, но не забытой любви.

– Лучше нашивку на рукаве за ранение в область сердца, – пробухтел я. – Пошли перекусим чего-нибудь.

Все живое на Земле соткано из тепла и воды. Но стоит температуре тела подняться на каких-то пять-шесть градусов, и ты – труп. Боже, о чем это я? Передо мной благоухает базиликом и пармеджано спагетти, мерцает разбавленным золотом рюмка грушевой граппы, невдалеке потрескивает огонь в печи, а в голове извиваются клубком мысли о смерти. Прочь, прочь!

На удивление, зал «Zizzi» был переполнен. Судя по всему, не одному мне хотелось уюта и вкусной еды в промозглый серый день.

Я поднял рюмку и сделал маленький глоток. Чудесная граппа. Флюпу бы понравилась. Хотя нет: ему бы больше понравился кальвадос, приготовленный из яблок. А вот Симоне граппа пришлась бы по вкусу. На стенках рюмки слезились смолистые разводы. Нехорошо как-то вчера все получилось, некрасиво, мерзко и больно. Я, конечно, был не прав, но и она могла бы вести себя повежливее, а не бить каблуками подарки. Она же видела, что инвестор не пришел, и я весь на нервах. Или ей безразличны мои проблемы? Они-то с Максом свое получили: дефиле, фотографии на обложках… Ладно, черт с ней. Мальвина не пропадет. Вон как Серж ее лапал. Все, Антуан, все. Выбрось ее из головы. Забудется, перетерпится. Нечего переживать, столько других прекрасных девушек вокруг.

И у некоторых даже папы – миллионеры. Я допил граппу и принялся за спагетти. Когда последняя макаронина нырнула в желудок, я почувствовал себя гораздо лучше.

Достал телефон и позвонил племяннице.

– Привет, дядя Антон! – радостно воскликнула Даша, услышав мой голос, и сразу затараторила: – У нас снега навалило. Я каталась с горки. Когда вернешься, пойдем кататься на ледянках? А Барби возьмем с собой?

– Обязательно.

– Тогда купи ей шубку со стразами, а то она замерзнет и заболеет.

Я невольно рассмеялся. Откуда в женщинах это? Ей всего шесть, а как ловко она меня на шубку «развела»!

– Ладно, куплю. Если, конечно, найду. В Лондоне редко бывает снег, и для местных Барби шубок не шьют.

– Но ты все равно поищи, хорошо? А как поживает мой клоун? Ты придумал новую сказку про него?

Я начал увлеченно рассказывать ей, как Флюп однажды нашел в луже золотую монетку. Он решил разбогатеть, но не знал, куда выгоднее вложить деньги. Тогда он спросил об этом у сороки. Она посоветовала ему положить монетку в шкаф и накрыть старыми вещами, ночью прошептать волшебное заклинание, и одна монетка превратится в десять.

– Дядя Антон, это сказка про Буратино, а не про Флюпа, – проговорила Даша, когда я сделал паузу. – Он зарыл пять золотых на поле дураков. Мне ее бабушка много раз читала. А Буратино потом собаки-полицейские в пруд бросили, но он не утонул, потому что был деревянным.

– Ему повезло… – пробормотал я.

– Что ты говоришь? – переспросила Даша.

– Все в порядке. Наверное, твой дядя совсем старым стал. Все детские сказки забыл. А бабушка тебе читала сказку про Золушку и хрустальный башмачок?

– Читала. И мультик я смотрела.

– Так вот, слушай… Я рассказал Даше историю о том, что в сказку «Золушка» при печати вкралась досадная ошибка: наборщики перепутали vair («горностаевый мех») со словом verre – «стекло». Так родился «хрустальный башмачок» вместо «туфельки, отороченной горностаевым мехом».

– Это неправда, Золушка не могла ходить в меховых тапках, – серьезно возразила Даша. – Глупости какие-то.

Спорить я не стал. Лиши ребенка сказки, а взрослого – мечты, и во что превратится наша жизнь? Хрустальный башмачок – хрупкое волшебство, недостижимый идеал! Пусть он разлетится на мелкие осколки сожаления лишь перед самой смертью.

Сам я не сомневался, что произошла опечатка. Какому писателю может прийти в голову башмачок из хрупкого стекла, тем более на каблуке! Это сейчас можно придумать все что угодно – хоть трусы из полиэтилена. Ботильоны на горностаевом меху носила фаворитка Людовика XIV – маркиза де Ментенон. У нее мерзли ноги на каменных полах Версаля. Шарль Перро, в то время приближенный к королевскому двору, хотел угодить всесильной женщине и увековечить ее «модное» изобретение, но судьба распорядилась по-иному. «Хрустальный» башмачок живет уже пять столетий, а про знаменитую любовницу французского короля никто и не вспоминает.

После разговора с племянницей я отправил sms полковнику с просьбой разузнать что-нибудь о Серже и Николя. Надо быть настороже. Авантюра продолжалась, теперь на прицеле – наивная девушка Кэтрин и ее богатый папа.

Официант подал чай с молоком и десерт «Apple Crumble» – что-то типа кусочков шарлотки, запеченных с крем-брюле в глиняной плошке. Хрустящая сдобная корочка с ароматом ванили и привкусом дыма от костра. Разомлевший и подобревший, я попросил еще рюмку граппы и послал sms Симоне. «Только глупый упрямый осел может не съесть лакомство, протянутое на ладони! Прости».

Электронный конверт на экране дисплея закрылся, и послание полетело за тысячи километров. Я положил телефон на стол и откинулся на спинку стула.

Итак, что мы имеем? По всей видимости, Влад давно заподозрил Артура в нечестной игре, поэтому и не хотел выплачивать ему аванс. Но тут на беду (или на удачу!) появился я и, как лопух, точнее, как Пиноккио, выдал деньги. Дефиле состоялось, но инвестор, которого, по всей видимости, и не было, не появился. Артур просто водил нас за нос, давно замыслив подсунуть своего папочку. Но в Лондон прилетел Серж – кредитор Влада, явно намереваясь познакомиться с тем, кто даст шесть миллионов. А тут такой облом! Ни инвестора, ни денег. Без сомнения, Серж предъявил Владу ультиматум. Какой – неизвестно, но судя по тому, что Влад готов терпеть надсмотрщика Николя и не позволяет никому его трогать, условия ультиматума серьезные. Дело приобрело дерьмовый оборот, особенно для меня. Бросить свой пост и уехать нельзя – иначе при дележе добычи обо мне явно забудут, и прощайте кровно заработанные денежки. Таким образом, я невольно оказался втянут в крупную аферу. Более того: Серж пойдет на все, чтобы вернуть свои деньги, и если в решающий момент я откажусь что-либо подписать, то он не задумываясь избавится от меня. Один удар ножом – и все! История из увлекательного путешествия в мир моды превратилась в зловещий детектив. Не хотелось бы становиться жертвой моды.

Я взял телефон. Никаких посланий. Симона хранила молчание. Не желает мириться, гордая. Как денег просить, так готова на мосту отдаться, а теперь мы знаменитые и важные. Бессердечная и жестокая царевна, которой нужны золото и головы влюбленных!

Глава 10

– Привет, Кузина Сью. Как поживаешь? Вся в делах?! Бедненькая, а мы с Антуаном скучаем в бутике, – Макс чуть отвел от уха руку с телефоном и подмигнул мне – мол, пообщаться не желаешь?

Я отрицательно покачал головой и вышел на улицу. Зачем разговаривать с той, которая не ответила на три sms и электронное письмо с извинениями. Желает показать, какая она крутая и независимая? Пожалуйста! Любовь – это взаимоуважение и прощение, а не способ доказать чье-то превосходство. Я достал сигарету и закурил.

Прошла почти неделя со времени показа коллекции. Шесть тихих спокойных дней. Николя, несмотря на мои опасения, вел себя прилично – выполнял незначительные поручения, в остальное время торчал в бутике, играл на компьютере и пил пиво. Влад улаживал дела в Москве и собирался вернуться в Лондон завтра. Макс был поглощен платьем, которое они с Кэт придумывали для Полины Ивановны. Кэт оказалась прилежной ученицей, Макс был от нее в восторге. Они целыми днями что-то рисовали, обсуждали фасоны, выбирали ткань. Я не отходил от них ни на шаг, изображая верного оруженосца «принцессы из Челси». Каждый вечер мы втроем ходили ужинать в ресторан или кафе. Надо сказать, что мои ухаживания не остались без внимания. Кэт явно симпатизировала мне. У нас даже сложилась своеобразная игра: я называл ее «миледи», а она меня «сэр Антуан».

Мимо вальяжно прокатил «Jaguar XJ Supersport», отливая нереальной «синевой Клейна» в ярком свете дня. Однажды какой-то франт пригнал такой же автомобиль на ремонт в мою мастерскую. «Спецы» походили вокруг него и заявили, что не станут прикасаться, – вдруг поцарапают ненароком, всю жизнь не расплатятся.

Я докурил сигарету и вернулся в бутик. Ко мне подскочил Макс.

– Ты представляешь, – возмущенно начал он, – эти уроды с телевидения отказываются покупать фильм у кузины, утверждают, что не хватает драматизма и остроты. Им что, надо, чтобы меня застрелили, как Версаче?

В глубине души я давно смирился с потерей денег, затраченных на фильм, поэтому лишь усмехнулся в ответ. Мальвина наверняка кого-то уже одурачила и достала денег на монтаж. Теперь ее корсет расстегивает новый «партнер».

– Как дела у Симоны? – полюбопытствовал я.

– Хреновенько. Собиралась на пару дней приехать и кое-что доснять, но Бубу-Лоран заболел гриппом, а редакционное начальство учинило какие-то разборки. А ты что, заскучал?

– Причем здесь это? Просто неловко, что мы поругались перед отъездом.

– Не парься, Антуан, Кузина Сью та еще штучка. Кэт гораздо покладистее. А вот и она! Что-то сегодня без машины.

Макс поспешил навстречу вошедшей девушке. Они тепло обнялись.

– Прекрасный солнечный день, не правда ли, сэр Антуан? – Кэтрин подошла ко мне.

– Вы правы, миледи, – я наклонился и поцеловал протянутую руку. Галантный, ничего не значащий поцелуй. Невесомый адюльтер.

– Ах, как мило…

Улыбнувшись, Кэт отбросила ладонью волосы.

Солнечные лучи, дремавшие до этого на стенах, золотистыми нитями вплелись в длинные пряди.

– Знаешь, Кэт, у меня родилась новая идея, взгляни! – воскликнул Макс, увлекая девушку к раскроечному столу.

Они склонились над эскизами.

– Представляешь, как это будет оригинально? – длинные пальцы кутюрье заскользили в воздухе. – Бархатный джуббоне с буффонированными рукавами, а поверх него – претина с импрезе…

Мы с Кэт невольно переглянулись, не понимая ни слова.

– Шучу, шучу! Это костюм для пажей Борджио, – весело пояснил Макс. – Один знакомый попросил нарисовать. Он готовит постановку спектакля в каком-то театре на Пикадилли. Эдакий средневековый debauche [44] .

Пару часов спустя мы с Кэт отправились на Charing Cross road, чтобы заглянуть в книжный магазин и поужинать. Провожая нас до дверей, Макс украдкой делал мне недвусмысленные знаки. Мол, пташка у тебя в руках, действуй. Я и сам знал, что тянуть не стоит – завтра прилетает Влад, который может испортить все мои планы.

Мы не торопясь брели по улице, Кэт держала меня под руку. Тротуар был узким, приходилось то и дело уступать кому-то дорогу. Когда Кэт прижималась ко мне, ее волосы гладили мою щеку.

Смеркалось. На небе появились мутно-фиолетовые брюхастые тучи. Они неумолимо надвигались на город со стороны океана. Может, будет снег?

– Племянница просила купить шубку со стразами для Барби, – сказал я, глядя на небо.

– Все девочки сначала наряжают кукол, а затем – себя.

– Это верно. Однажды мы покупали с Дашей платье, так она целый час крутилась у зеркала. Примеряла то одно, то другое, измучила меня вопросом: «Тебе нравится?»

– Везет, – Кэт грустно вздохнула. – Мой отец никогда не выбирал со мной платья. Нет, ты не подумай, он хороший. Отдал мне «Тойоту», на которой Артур катался три года, а когда узнал, что я поступила в Сент-Мартинс, подарил сразу четыре сумки от «Дольче-Габбана», купленных оптом на распродаже. Пошутил. Я теперь, назло ему, других сумок носить не стану, пока эти не изотру до дыр. Пусть постыдится.

Она хлопнула по сумочке на боку и плотнее прильнула ко мне, словно ей было холодно.

Я растерялся. Меня тянуло к этой стройной милой девушке, но приходилось сдерживаться. Охотник не должен испытывать симпатию к будущей жертве. В игре не место чувствам.

– Кэт, ты не скучаешь по России?

Она на минуту задумалась.

– Нет. Уже нет. Но пару раз в год навещаю друзей в Москве. Поначалу казалось, что не смогу жить в Лондоне. Никак не могла привыкнуть, что вокруг в любое время года – зеленая трава. Потом перестала замечать. Наша семья родом из небольшого городка на Урале. Летом жарко, зимой – трескучие морозы, а здесь всегда сыро. Мало солнца. Много пива. Англия – не моя страна. Лучше Франция.

– Зачем же ты пошла работать в ZET MAX? Ехала бы в Париж. Там тоже есть школа модельеров.

– Я хотела, но мама не отпустила. Она настояла, чтобы я училась в Лондоне. Да и отец не дал бы достаточно денег, чтобы жить в Париже безбедно. Он у нас прижимистый. Говорит – сначала узнай, как достаются деньги, а потом можешь их транжирить. А кем мне работать? Официанткой, что ли, или секретаршей?

Кэт рассказала о том, что давно мечтала сотрудничать с кем-нибудь из известных модельеров, а потом открыть свое агентство, чтобы помогать начинающим дизайнерам воплощать творческие замыслы.

– И если повезет, открыть пару бутиков в Париже и Нью-Йорке, – мечтательно сказала она. – Только я ничего не понимаю в бизнесе. Это меня немного пугает. Скажи, Антуан: тебе как финансовому директору трудно контролировать деньги ZET MAX? Вдруг своруют?

Я объяснил, что своровать деньги не так просто. Есть смета, в рамках которой проходят платежи. Смету утверждает Совет директоров.

– Так значит Влад как директор не может распоряжаться деньгами один? – несколько разочарованно проговорила Кэт.

– Это неинтересно. Хозяин должен делать все, что захочет. Поможешь мне вести дела, когда открою свою фирму?

– Конечно, – с готовностью ответил я, отводя взгляд.

Броня на сердце плавилась: еще немного искренности и тепла – и ничто и никто не заставит меня повести себя подло по отношению к этому очаровательному созданию.

На другой стороне улице показался книжный магазин. В магазине оказался довольно приличный выбор книг на русском языке. Я приобрел «Черный обелиск» Ремарка. Кэт купила какой-то женский роман, заявив, что давно ничего не читала на родном языке.

Расплатившись, мы вышли. На улице нас встретил мелкий дождик. Подрулил рикша на велосипеде. За двадцать фунтов он согласился довезти до стоянки такси. К моему сожалению, пока мы выбирали книги, позвонила Полина Ивановна и попросила Кэт срочно приехать домой: их пригласили на «важную» чашку чая. Ужин отменился.

Мы сели на узкое сиденье, укрытое со всех сторон незатейливым полиэтиленовым тентом. Узкоглазый рикша, ловко уворачиваясь от автомобилей и порой выезжая на тротуар, шустро домчал нас до Трафальгарской площади. По дороге мы почти не разговаривали, а только смеялись: убогая двухколесная «карета» подпрыгивала на кочках и раскачивалась во все стороны.

Рикша остановил возле вереницы кэбов. Желтые маячки на крышах горели во тьме, как глаза голодных кошек.

Мы подошли к ближайшей машине.

– Спасибо за чудесную прогулку, – я взял Кэтрин за руку.

Вместо ответа она неожиданно поцеловала меня. Я хотел притянуть ее к себе, но она отстранилась и проговорила строго:

– Сэр, и так слишком много для первого свидания. Спокойной ночи.

– До завтра, миледи.

Завернув пакет с книгой, чтобы в него не попала вода, я в раздумье зашагал к метро. Как-то быстро все получилось. Я хотел соблазнить, а соблазнили меня. Неужели ты такой мягкотелый и добрый, Антуан? Еще утром ты, как охотник, преследовал добычу. Еще утром твое сердце было твердым, как рубин, – и за пару часов превратилось в шелковое. Неужели поцелуй сразил тебя наповал? Нет, конечно нет. Тогда чем ты смущен? Желал завоевать богатую наследницу – пожалуйста. Теперь заполучить денежки ее папочки будет несложно.

Мне вдруг почудился хриплый надрывный смех откуда-то сверху. Я поднял голову. Одноглазый адмирал Нельсон невозмутимо взирал вдаль со своего пьедестала. Да, нехорошо это все. Неправильно. Благородный Робин Гуд превратился в лживого соблазнителя. Почему лживого? Противная Мальвина меня игнорирует, а Кэт явно симпатизирует. Я – свободный парень, выбираю, кого пожелаю. В памяти промелькнуло выражение «свободная охота» – так летчики-истребители люфтваффе называли полеты, в которых специально искали в небе самолеты противника, чтобы сразиться. Фашисты были, конечно, жестокими мерзавцами, но отличными летчиками. И «Мессершмитт Bf-109» – великолепный самолет. Что ж, может, любовь и не воздушная дуэль, но почему бы не поохотиться?

Дождь усилился. Капли падали с неба, разбиваясь об асфальт, о крыши домов, о головы людей, торопившихся укрыться кто-где. Мимо пробежала молодая девушка, ругая «rain cats and dogs» [45] . Ее туфли-лодочки прохлюпали рядом с моими ботинками. Девушка забежала в паб на углу, блестевший черным лакированным фасадом и золотистыми буквами вывески. Я решил пропустить пару чашек ромашкового чая, согреться и выбросить из головы глупые мысли насчет совести и стыда.

В пабе были заняты все места. Некоторые посетители пили пиво стоя, облокотясь о колонну или стену. Вполне вероятно, что выручка кафе и ресторанов Лондона напрямую зависит от количества выпавших осадков. Так что с ромашковым чаем придется повременить. Не повезло.

Пережидая непогоду, я достал мобильный и проверил электронную почту. В куче спама обнаружилось письмо от полковника. Оказалось, что Серж давно на заметке у органов правосудия, но упрятать его за решетку пока не удавалось: два раза попадал на скамью подсудимых за рэкет и разбой, но свидетели в последний момент отказывались от показаний. Арендует шикарный офис в центре Москвы. Постоянно разъезжает с девицами-моделями. Значится в списке спонсоров последней Недели Моды. На сегодняшний момент на Сержа заведено уголовное дело в связи с попыткой взять под контроль небольшой банк. Его обвиняют в вымогательстве, подкупе и шантаже. Николя проходит по этому делу в качестве вероятного соучастника. Он работал в службе охраны банка, куда его специально устроил Серж.

Десять лет назад Николя обвинялся в избиении на гауптвахте арестованных солдат, но его вина не была доказана. В конце письма стоял постскриптум.

Полковник сетовал, что моя автомастерская продана. У него возникли проблемы с ремонтом автомобиля. Мне бы его проблемы…

Около десяти вечера я добрался до своего квартала. В руке болтался пакет с книгой и продуктами, купленными в магазине «Kalinka». Дождь перестал. Пустынные улицы ночного города обволакивал туман, придавая окружающим предметам матово-алебастровый оттенок.

Вот и знакомая кирпичная ограда. В окне второго этажа, где живет хозяйка-старушенция, мерцает телевизор. Перед тем как открыть калитку, я оглянулся. Никого. Да и кому я нужен, бедный и одинокий.

Оказавшись в комнате, я достал из пакета книгу «Черный обелиск». Эрих Мария Ремарк. Давно хотел прочитать, но все не хватало времени. Любопытно: на памятники и надгробия тоже существует своя мода! Православные ставят кресты, коммунисты возводили обелиски со звездами, древние греки строили мавзолеи, а египтяне – пирамиды.

Какой памятник поставят мне? Может, заранее побеспокоиться? Уверен, сестра сэкономит на благоустройстве моего последнего пристанища и закажет безвкусный гранитный монумент. Пожалуй, надо попросить Макса нарисовать что-нибудь оригинальное, обязательно – с оградой в ажурных вензелях. Точно, так и сделаю.

Я поставил книгу на полку и проследовал в закуток под названием «кухня». Стол, два стула, мойка. Чайник, кое-какая посуда и двухкомфорочная плита. Урчащий мини-холодильник. Достаточно, чтобы выпить утром чай с тостом.

Я разобрал пакет с продуктами, отнес Флюпу свежее яблоко и принялся готовить сэндвич.

Разрезал пополам кунжутную булочку, уложил листья салата, смазал майонезом, затем кружочки помидора и сверху – ломтики ростбифа. Вероятно, граф Сэндвич был бы весьма удивлен, увидев свое имя в миллионах меню по всему свету. Жизнь дурацкая штука. Можно заработать миллиард или посвятить свою жизнь благотворительности, но никто не вспомнит о тебе. А можно, увлекшись игрой в карты, попросить официанта приготовить бутерброд с ростбифом и овощами – и стать бессмертным. Да что говорить: разве генерал Кардиган, страдавший от крымских холодов, мог предположить, что его жакет без воротника, который было удобно надевать под мундир, превратится в один из любимых вязаных нарядов у женщин!

Поужинав, я полчаса посмотрел телевизор и вышел на улицу покурить.

Стояла безветренная ночь. Туман загустел. Я в раздумье вдыхал с дымом влажный воздух. Как может один день все изменить? Вчера цель была простой и ясной – помочь Владу заполучить деньги отца Кэтрин. А сейчас задачка чертовски усложнилась! И всему виной – неожиданно проснувшаяся совесть, поцелуй и бог знает что еще. Я в сердцах швырнул окурок в кусты. Теперь придется помогать Владу в его афере и одновременно мешать ему ограбить Кэт. Которой, к тому же, ничего нельзя рассказывать – вдруг проболтается. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Step by step. Сначала надо получить деньги, а потом…

Что делать потом, я не знал.

Очевидно было лишь одно. Противников несколько: Влад, Серж и Николя.

В союзниках оставался только Макс. Надо с ним поговорить. Хотя, чем он мне может помочь? Талант беззащитен и раним. Пусть творит на благо людям. Придумывает наряды и памятники. «Портные выше философов, – так, кажется, писал Ремарк. – Портные вносят в жизнь красоту. Это во сто крат ценнее всех мыслей, даже если они глубоки, как пропасть».

Я вернулся в комнату, лег на кровать и углубился в «Азбуку моды».

Глава 11

На следующий день, в два часа дня, мы собрались в бутике за раскроечным столом в ожидании Влада. Макс и Кэт затеяли спор о концепции будущей парижской коллекции. В воздухе, словно экзотические птицы с острыми клювами, носились слова «лапидарность», «многослойность», «фактурность»…

Николя разглядывал картинки в журнале «Playboy». Иногда он поднимал голову и бросал на Кэт вызывающе нахальные взгляды. С чего бы «хорек» так наглеет? Не иначе, задумал какую-то подлость. Кэт тоже это заметила, но делала вид, что ничего не происходит. Меня же, наоборот, сильно волновало беспардонное поведение «надсмотрщика». В бутик вошел Влад. Он поздоровался, снял куртку и сел во главе стола. Шоколадная рубашка, волосы уложены – весь наглажено-глянцевый, только вокруг глаз темные круги от недосыпа и усталости.

– Как столица? – спросил его Макс.

– Покрыта слоями грязного снега и автомобильных пробок. Как у вас дела? – поинтересовался Влад, поправляя золотой браслет на запястье.

– Мы второй день обсуждаем коллекцию для Парижа. Я настаиваю на art glamour sportive casual, а Кэт предлагает night fusion, – объяснил Макс. – Эдакое вальяжно-эпатажное.

– Не вальяжно-эпатажное, а ночная эклектика – коктейльный вариант, – возразила Кэт.

– А это не одно и то же? – несмело спросил я.

– Ты что? – вскричал Макс. – Фьюжн – это поиск общего в различном, а sportive casual…

– Это деловой костюм с кедами! – хохотнул Николя, почесывая небритую челюсть.

– Перестаньте! – Влад постучал шариковой ручкой по столу. – У нас еще будет время обсудить и кеды, и костюмы. Париж – это здорово. Но сейчас разговор о другом, – Влад замолчал, устало провел ладонью по лицу. – У нас есть кофе?

– Сейчас сварганим, босс! – Николя встал и направился к тумбочке, где стоял чайник.

– Спасибо, Николя. – Влад поправил челку и продолжил: – Вы в курсе, что в России наше лондонское дефиле наделало много шума. Это дает основания полагать, что проект удался. Пока железо горячо, надо скорее «ковать» новое дефиле – уже в Москве – и попутно готовить весенне-летнюю коллекцию для продажи. Для этого нам срочно понадобятся деньги. Много денег.

Аргументы Влада звучали убедительно, но за ними скрывалась явная ложь. Я-то знал, что директор ZET MAX торопит события из-за Сержа – похоже, тот срочно требовал возврата долгов.

Николя поставил перед Владом чашку кофе.

– Благодарю, – кивнул Влад. – Я провел переговоры с некоторыми банкирами, но они не хотят выдавать кредит под залог товара в обороте. К тому же фирма ZET MAX открыта недавно и не успела себя зарекомендовать.

– Буржуи недорезанные! – Макс со злостью хватил кулаком по столу. – Им маму родную заложи – все равно мало!

– Что же делать? – поинтересовалась Кэт.

– Придется искать частного инвестора, готового рискнуть. В случае удачи он получит солидную долю прибыли.

Влад отхлебнул кофе.

– Я могу переговорить с папой, – проговорила Кэт с некоторым беспокойством в голосе.

– Мне кажется, это преждевременно, – я вступил в игру.

События развивались быстрее, чем я предполагал. Кэтрин сама лезла в капкан.

Влад чуть заметно кивнул мне, приняв реплику за тактическую хитрость.

– Нет, правда. Я могу рассказать папе о наших планах, – продолжала Кэт, не обращая внимания на мои возражения. – Сколько потребуется денег?

– Примерно шесть миллионов евро, – сказал Влад. – За это мы готовы предложить тебе или твоему отцу стать полноправными партнерами в будущей компании.

– Шесть миллионов… – медленно повторила девушка, будто собираясь с мыслями, и проговорила со вздохом: – Боюсь, что ничего не получится.

– Почему? – глухо спросил Николя, опередив всех. Кэт виновато улыбнулась.

– Понимаете, у папы есть свои, как бы это сказать, принципы. Он часто повторяет, что нельзя вести бизнес с женщинами и черными, и нельзя играть по мелочам.

– По мелочам? – удивленно воскликнул Макс. – Шесть миллионов – это мелочь?

– Для него это мелочь. Если бы вы попросили миллионов двадцать пять-тридцать, возможно, он бы согласился.

Четверо бравых парней замолкли в изумлении. Никто не ожидал такого поворота.

– И еще… Папа всегда требует гарантии. Залог. Недвижимость или что-то в этом роде. Так что, я даже не знаю… – Кэт заметно разволновалась и принялась рыться в сумочке «D&G». Наконец, она нашла телефон и, взглянув на дисплей, поднялась из-за стола. – Простите. Влад, можно мне срочно уехать? Мама просила быть в три, а я совсем забыла, – Кэт подошла к вешалке и надела плащ. – Думаю, будет разумно сначала переговорить с Артуром. Он в курсе папиных дел.

– Кэтрин, подожди! – Влад поднялся.

– Извините. До завтра. – Кэтрин, словно не слыша его, поспешила к двери и вышла на улицу.

– Черт возьми! – Влад бросился вслед за ней.

– Все пропало! Денежки – тю-тю! – удрученно воскликнул Макс. – А я такую фишку придумал: пудра для замшевой обуви. Представляете, открываешь золоченую пудреницу, там такая мягкая штучка, и ею – раз на носок туфли. Пых, пых! – Макс задрал ногу в ботинке и продемонстрировал, как нужно орудовать обувным спонжиком. – Ну как? Мы заработаем на этом миллионы.

– Забавно, – проговорил я, глядя, как Николя рванул к витрине и, спрятавшись за манекен, принялся наблюдать, что происходит снаружи.

Я встал и подошел к нему. Николя недовольно покосился на меня, но ничего не сказал. Кэт и Влад стояли около белой «Тойоты». Влад что-то возбужденно говорил Кэт, держа ее за локоть. Заметив, что я наблюдаю, она отстранилась от Влада и махнула рукой, давая понять, что все в порядке. Влад обернулся. Смутившись, я отступил вглубь холла. Николя тоже отошел.

– Надо бы спросить, о чем они толковали, – он злобно прищурил глаза.

– Так спроси, – ответил я, невзирая на то, что мучился тем же вопросом.

Через пару мгновений Влад торопливо вошел в бутик, схватил куртку и снова направился к двери.

– Ты куда? – окликнул его Николя.

– Мы с Кэт поедем к Артуру – надо кое-что обсудить.

– Не понял… – скривился Николя.

Влад недовольно поморщился.

– Артур просил приехать только меня и Кэт. Думаю, пока он не желает посвящать посторонних в семейные дела. Если мы что-то решим, я расскажу.

– Опять темните? – Николя насупился. – Она же собиралась к маме.

– Вечером я сам позвоню Сержу, – отрезал Влад и покинул бутик.

– Что, за «Тойотой» не угнаться? – Макс насмешливо посмотрел на Николя.

– На грубость нарываешься, да? – верхняя губа «адъютанта» хищно дернулась. – Фак ю!

Макс вскочил.

– Сам ты пошел вон, шавка несчастная! Думаешь, мы не знаем, что ты Сержу доносы строчишь? Плевал я и на тебя, и на твоего Сержа! – Макс по-настоящему разъярился. – Если вы Влада прижали, то со мной у вас хрен что получится! И нечего на меня зыркать! Я могу прямо сейчас позвонить Сержу и сказать ему все, что думаю. Хочешь? Или сам номер наберешь?

Николя с презрительной ухмылкой слушал возгласы взбешенного кутюрье, краем глаза наблюдая за мной. Я напрягся, сохраняя внешнее спокойствие. В такие моменты лучше не вмешиваться, чтобы не оказаться крайним. Наконец Николя надоели вопли Макса. Он сдернул с вешалки пальто, надел черную шляпу и, пожелав нам «покедова», вышел на улицу.

– Обнаглел, пес приблудный, – Макс плюхнулся на диван, достал сигареты. – У нас нигде коньячка не завалялось? Что-то я разнервничался.

Я вынул из шкафа бутылку коньяка и две рюмки.

– Как ты думаешь, все пропало? Наш хитроумный замысел провалился? – спросил Макс после того как мы выпили по рюмке.

– Вполне вероятно, – сокрушенно вздохнул я. – Тридцать миллионов! Это очень большие деньги. Надо быть полным дураком, чтобы вложить их в никому неизвестное предприятие.

У Макса зазвонил телефон.

– Бози, Бози, don’t be mad. I’m leaving now! [46] – крикнул в трубку Макс, затем повернулся ко мне. – Мне пора, дружище. Не кручинься. Разориться на бирже – тоскливо, а разориться от любви к моде – что может быть почетней? Я пошел, пока.

Я остался один. Похоже, охмурить миллионера не удастся, плакали мои денежки. Надо было сразу соглашаться на предложение Влада и сматываться отсюда. Теперь поздно – ставки сделаны, карты на столе. (Точнее, выкройки!)

Часы показывали начало пятого.

«Может, пригласить Кэт на ужин? Заодно узнаю, как прошли переговоры с Артуром», – подумал я и отправил sms.

«Извини, сегодня занята».

Ответ был строгим и лаконичным, как короткое коктейльное платье а-ля Шанель.

Закрыв бутик, я не спеша зашагал в сторону Oxford street. Захотелось отвлечься, забыть о деньгах, о бизнесе, о женщинах. Стать беспечным пешеходом, затеряться в толпе, раствориться в городском шуме и суете.

Стояла тихая сухая погода. Высоко в небе застыл причудливый орнамент из перистых облаков – творение ветреного дизайна.

Через час бесцельного шатанья по городу я оказался на улочке где-то в районе Hyde Park, рядом с небольшим храмом, скромно приютившимся в тени бетонной громады современного билдинга. В лучах заходящего солнца храм казался вылепленным из мокрого песка.

Две пожилые женщины, повязанные платками, обогнали меня и направились в храм. Они говорили на русском. Охваченный любопытством, я последовал за ними. Справа от деревянных дверей висела табличка: «Кафедральный Собор Успения Божьей Матери и Всех Святых. Русская Православная Церковь». Я снял бейсболку, перекрестился, но внутрь заходить постеснялся. Мы с Богом общаемся, конечно, но как-то абстрактно, мысленно. Без шептания молитв, без зажигания свечей и без умерщвления плоти.

С правой стороны храма находился пристрой со стеклянной дверью, в которую входили и выходили люди. Я с интересом заглянул внутрь. Там оказалось что-то вроде столовой. Около пластиковых столов суетились несколько женщин в платках. На меня никто не обращал внимания. На стене висела доска объявлений. Среди расписаний служб, призывов к благотворительности и рекламы я увидел половину тетрадного листа в клетку с текстом, написанным от руки: «Девушка из России ищет недорогую комнату или место в комнате в районах, прилегающих к Canary Wharf. Спокойная, не курю. 24 года».

Может, позвонить ей, угостить ужином. И что дальше? Жалость – не лучший способ помочь человеку. Каждый сам выбирает путь, и только от него зависит, где в старости пить кофе: в особняке в Челси или в квартирке в панельном доме. Это, конечно, так, но, с другой стороны, царь небесный мог бы иногда одаривать понемногу таких, как моя сестра или Анджи. Женщинам гораздо труднее жить в каменных джунглях больших городов.

В подавленном расположении духа я поспешил покинуть пристрой. На улице стемнело. Заблестели рекламы, зажглись фонари и замерцали фары авто. Огни словно разбудили меня: нечего грустить! Всех денег не заработаешь, всех женщин не осчастливишь. Жизнь – это игра со смертью. И ставка всегда одна – умереть раньше или позже. В конечном счете проигрывают все – и богатые, и бедные, и модные, и немодные. Коко Шанель скончалась в одиночестве, имея в шкафу всего три платья, в то время как ее состояние исчислялось миллионами.

Когда вечером я вернулся в свою «каморку», позвонил Влад и рассказал, что они с Артуром приняли решение объединить ZET MAX и сеть московских магазинов в одну компанию. Артур считает, что в этом случае отец даст двадцать пять миллионов в обмен на акции такого «мини-концерна».

– Мы с тобой должны написать бизнес-план и подробно изложить стратегию будущей компании, указав прибыль, которая достанется инвестору, – сказал Влад. – Жду завтра в девять в бутике.

На этом разговор завершился.

Я отложил телефон. Отличный ход! Влад в очередной раз доказал, что он превосходный бизнесмен. Я не сомневался, что это именно его идея, а не Артура. Лондонский щеголь производил впечатление человека, умеющего, скорее, ловко стягивать женские трусики, чем быстро соображать. Я был уверен, что теперь задача Влада – «вытащить» из будущей компании не только шесть миллионов для возврата Сержу, но гораздо больше. Иначе он не рискнул бы поставить на карту все магазины. Влад, похоже, решил сыграть ва-банк.

Итак, игра продолжается, ставки выросли до двадцати пяти миллионов.

Осознает ли Кэт, в какую опасную игру она втянута?

Перед тем как лечь спать, я порыскал в Интернете и обнаружил на каком-то деловом сайте давнишние заметки про г-на Штейна. В статье говорилось, что он сколотил состояние на торговле недвижимостью в Москве. Никакого криминала, никаких скандалов, никаких махинаций. Налоги уплачены. Все честно: купил дешево, цены взлетели, продал дорого. Идеальный бизнес – ни оторванных пуговиц, ни кривых швов, или того хуже – пьяных слесарей, спущенных колес, разборок с клиентами. Купил-продал – уехал в Лондон.

Глава 12

Сочинять бизнес-планы несложно. Тут чуть убавил, тут чуть прибавил, что-то подлатал, где-то подкрасил – главное, чтобы выглядело эффектно и сулило сказочную прибыль. Напоминает замысловатый фор-эскиз бального платья: на бумаге все выглядит великолепно, а уж как сошьют, не знает никто.

К вечеру четверга бизнес-план будущей ZET MAX IMPERIAL, как назвал ее Макс, был почти готов. Мы с Владом постарались. Получился объемный труд листов на тридцать – с фотографиями магазинов, улыбчивыми продавцами, графиками продаж и прочей мишурой.

Цифры наглядно подтверждали, что если г-н Штейн добавит двадцать пять миллионов евро в существующий бизнес Влада, то наша модная империя займет одно из лидирующих мест среди себе подобных в Москве, с перспективой выхода на мировой рынок через пару лет. Стоимость торговой сети Влада мы оценили тоже в двадцать пять миллионов евро – чтобы будущие партнеры имели равные доли.

Было около девяти вечера. Я помассировал затекшую шею, пробежал глазами текст на дисплее и сказал Владу, что все готово. На мгновение меня охватило чувство стыда. Что ни говори, а я помогал Владу выманивать деньги у отца Кэт. Благородный Робин Гуд втянут в monkey business. И даже не представляет, как будет выпутываться из этой истории.

– Думаю, стоит увеличить цену моих бутиков еще на миллион, – сказал Влад, вглядываясь в экран ноутбука. – Все равно на данный момент их реальную стоимость никто не знает, а если папа Скрудж начнет торговаться, я спокойно уступлю этот миллион.

Я приплюсовал миллион.

Теперь фирма Влада оценивалась в двадцать шесть миллионов евро! Бизнес приносит убыток, имеет скрытых кредиторов, а на бумаге стоит двадцать шесть миллионов. Интересно, сколько денег Влад задумал присвоить?

– Отослать бизнес-план Артуру по электронной почте? – спросил я.

– Не надо, отправлю сам. Хочу еще раз проверить. Вдруг вкралась ошибка?

– Конечно. Семь раз отмерь, один раз отрежь.

Я внимательно посмотрел на Влада. Мы чем-то напоминали двух пилигримов, путь которых лежал через лес с разбойниками. Пилигримы договорились пройти лесной дорогой вместе, чтобы было не так страшно. Но они не доверяют друг другу, у каждого под плащом наготове нож. Что будет, когда лес закончится?

Уступив Владу место за компьютером, я отошел к окну. В доме напротив светились два верхних окна с красноватыми шторами – будто воспаленные глаза, уродливо подведенные белыми тенями.

Влад сосредоточенно вчитывался в текст на экране монитора, иногда сверяясь с напечатанным экземпляром.

Чтобы освободить место для бумаг, ему пришлось передвинуть рамку с фотографией дочерей на тумбочку, где стоял принтер. Две девочки теперь смотрели не на него, а в темноту ночи – вместе со мной.

– Влад, сколько твоей младшей?

Я взял рамку с детскими портретами. Младшая девочка, белокурая и пухленькая, весело улыбалась, сжимая в объятиях плюшевого медведя.

– Пять, – ответил Влад, не отрываясь от чтения. – А старшей семь.

– На год старше моей племянницы Даши, – улыбнулся я.

– Будет время, приезжай в гости, – Влад откинулся на спинку кресла, сцепил руки в молитвенной позе. – У меня в загородном доме восемь комнат, скоро закончим отделку.

– Спасибо за приглашение. Милые у тебя дочки.

Я протянул ему фотографию.

– Озорные только. Особенно младшая, – он бережно взял рамку, поставил на тумбочку и неожиданно проговорил в сердцах. – Чертова стройка, все жилы вытянула. Если бы знал, что все окажется так дорого, ни за что не стал бы строить настолько большой дом. Жена еще решила бассейн отгрохать. Зачем, непонятно – у нас река рядом.

– Шикарно жить не запретишь, – заметил я.

А что если намекнуть Владу, что мне известно о его коварном плане? Вдруг он передумает – тогда не надо будет плести интриги, мухлевать, держать за пазухой нож. Неужели нет другого выхода? У него такие замечательные дочки.

– Знаешь, Влад, мы в ответе за тех, кто нам доверяет и кто нас любит. Деньги, долги – не самое важное в жизни, – как бы между прочим сказал я.

Он поднял голову.

– Ты о чем? Какие долги?

Влад буквально впился в меня взглядом. Он догадался о том, что я что-то подозреваю, но что именно, не знал. В кабинете воцарилась тишина.

– Ты же … – я осекся, отчетливо осознав, что Влад не откажется от своего замысла. Для него это единственный шанс выбраться из долгов, сохранить честь, достоинство и… достроить бассейн. Я пожалел, что вообще затеял этот разговор, вскрыв карты раньше времени, и теперь это обернется против меня. Наивный глупец, верящий в доброту. Я стал лихорадочно соображать, как бы красиво завершить разговор, но тут в кармане прозвучала мелодия мобильного, известившая, что получено сообщение.

Я извинился и достал телефон.

«Вы закончили?» – спрашивала Кэт.

«Да» , – ответил я.

«Я рядом. Жди у Zizzi. Сейчас подъеду» .

Меня несколько удивило, что она назначила встречу у ресторана, а не у бутика, но я не стал спрашивать, почему.

– Пойду, – небрежно сказал я, сделав вид, что ничего не произошло. – До завтра.

– До завтра, – хмуро отозвался Влад.

Я быстро вышел из кабинета. И зачем я проболтался, что знаю больше, чем нужно? Хотел решить все по-доброму. Видно, забыл, что доброта всегда дорого обходится. Живи мы в средние века, Влад точно вонзил бы мне в спину нож, избавившись от проблем.

На улице было тепло и душно. На мокрых плитах мостовой отражались желтые огни фонарей, подкрашенные розоватыми отблесками вывески секс-шопа. Сгорбленный прохожий, словно стесняясь, юркнул в магазин. Я перешел улицу и, свернув за угол, оказался у входа в ресторан «Zizzi».

Деньги и секс! Что человек не сделает ради них? На какие только авантюры, преступления и ухищрения не идет ради удовольствий? Но что в этом плохого? Во все века богатство и наслаждения были в моде.

Мои раздумья прервал звук подъезжавшего автомобиля. У тротуара плавно затормозила белая «Тойота». Я открыл дверцу и сел рядом с Кэт.

– Добрый вечер, сэр Антуан, – поздоровалась она. – Мы с мамой делали шоппинг на Оксфорд стрит, дай, думаю, заеду. Ты голоден?

– Yes of course. I am hungry [47] как волк. И выпил бы пару порций виски. Может, поужинаем здесь? Я кивнул в сторону ресторана.

– Нет. Давай лучше где-нибудь в другом месте.

– Хорошо. Тут неподалеку есть бар «Salt». Довольно стильное место.

Кэтрин согласилась, и «Тойота» тронулась. При поворотах со стороны правого переднего колеса доносилось характерное постукивание изношенной опоры.

Мы расположились за квадратным столиком. За стойкой бара орудовал круглолицый Джим. Я хотел подойти поздороваться, но передумал, решив, что не стоит привлекать внимание. Прошлый раз он видел меня с Симоной.

Я попросил какое-нибудь «крепко-бодрящее» виски и каре ягненка из Элви Вэлли. Непонятно, кто был из этого Элви Вэлли – ягненок или повар, но название впечатляло. Кэт отказалась от горячего и попросила свой любимый коктейль, объяснив официанту, как его приготовить.

Через пару минут принесли напитки.

– Почему ты заказываешь именно с колотым льдом? – спросил я девушку, разглядывая коктейль.

– Острые края возбуждают, – шутливо проговорила Кэт.

– Но о них можно порезаться.

– Тогда получится «Кровавая Мэри».

– Скорей уж «Кровавая Кэт».

Моя спутница рассмеялась, поправив выбившуюся из хвоста прядь волос. Этот ничего не значащий жест показался мне необычайно привлекательным, зовущим и эротичным.

– За сногсшибательную красоту, – провозгласил я, поднимая бокал.

– Перестаньте, сэр Антуан, иначе я засмущаюсь, – Кэт вытащила из коктейля трубочку и тоже подняла бокал. – Расскажи лучше про бизнес-план. На сколько миллионов он получился?

– Твой отец должен вложить двадцать пять миллионов, и тогда он получит половину бизнеса, – ответил я и в общих чертах пересказал девушке содержание бизнес-плана.

Кэт слушала, не перебивая, накручивая трубочку от коктейля на палец. Когда я закончил, она сказала, что поговорила с мамой, и та обещала поддержать нас.

– А еще мама очень хотела бы познакомиться с тобой.

– Зачем? – настороженно спросил я.

– Я ей рассказала, какой ты умный и честный, и сможешь, в случае чего, защитить деньги нашей семьи.

Новость меня озадачила. По сути, меня приглашали в семейный бизнес.

– Спасибо за оказанную честь, миледи, – я изобразил поклон. – Я, конечно, приложу все силы, но абсолютных гарантий дать не могу. Бизнес – это всегда риск. Иногда происходят вещи, которые мы не в силах предусмотреть. Воровство, подставы, нечестные сделки. Тем более, я ведь не директор и не все в моей власти.

– Ты в чем-то подозреваешь Влада?

– Нет, нет, что ты! – поспешил заверить я. – Он же передает все свои активы. Что может быть лучшей гарантией его порядочности?

– Влад, наверное, грамотный руководитель, но тебе я доверяю больше. Мне кажется, Влад чем-то сильно озабочен. Может, у него проблемы, ты не знаешь?

Кэт сняла куртку и повесила ее на спинку стула. Увидев белый облегающий топ и выпирающие соски аккуратных грудей, я сразу забыл, о чем мы говорили. Мысли растеклись, утратили остроту и обтаяли подобно кускам льда в бокале с коктейлем.

– Извини, не расслышал. Что ты говорила о Владе?

Кэт отложила измятую трубочку.

– Антуан, с тобой все в порядке? Ты обеспокоен. Что-то случилось?

Я решил обернуть все в шутку.

– У меня такое чувство, будто я маленький ребенок, который завороженно стоит перед ступенями великого храма моды, не решаясь подняться.

– Ах-ах, какие мы чарующе робкие, сэр Антуан, – Кэт улыбнулась, но затем вновь стала серьезной. – Ты шутишь, но я вижу, что тебя что-то беспокоит или ты чего-то боишься. Если хочешь, я скажу папе, что денег не надо…

– Ни в коем случае, миледи! Это не страх. Просто я не могу гарантировать, что все получится так шикарно, как написано в бизнес-плане. Кто знает, что завтра будет в моде: небесно-голубой или болотно-зеленый? Может быть, серо-буро-малиновый?

Шутка не прошла. Кэт выглядела озабоченно.

– Сэр, вы ведете себя несолидно, – она выпрямила спину.

– Все эти уловки, недоговоренности и прочие отговорки мне надоели. С таким настроением нельзя затевать серьезный бизнес.

Вы заронили в мою душу сомнения, и это очень плохо. Чтобы развеять их, дайте мне слово, что вы от меня ничего не скрываете и что все будет в порядке.

– Торжественно клянусь сделать все, что в моих силах.

(Господи, ты видишь, что я не вру, а блефую!)

Кэт улыбнулась.

– Так-то лучше. И прочь сомнения, лучше поцелуй меня.

Я перегнулся через стол. Губы Кэт были сладкими, с горьковатым привкусом диких трав.

– Ничего не бойся, я всегда буду рядом, – прошептала она, погладив мою ладонь.

– Предлагаю выпить за успех нашей авантюры, – сказал я, чувствуя, как кровь забурлила в жилах.

Кусочки льда в бокале стукнулись друг о друга, словно игральные кости. Что ж, посмотрим, что нам выпадет.

Я одним глотком выпил скотч. Солоноватый вкус пятидесятиградусного островного виски с запахом йода и микстуры моментально оживил и охладил, как внезапно ударившая волна морского прибоя.

– Ураганный виски, – одобрительно крякнул я. – Молодцы шотландцы, что изобрели такой удивительный напиток. На любой случай. Надо будет как-нибудь посетить Шотландию.

– Мне тоже нравится Шотландия, но я бы предпочла жить на атлантическом побережье Франции, где-нибудь в Аквитании. Представляешь, небольшой городок, вилла на берегу океана. Тебе нравится Франция?

– Мы отдыхали там с женой, – сказал я и тут же поправился: – Бывшей женой.

Кэт снова погладила мою ладонь. От прикосновения ее нежных пальцев я окончательно растаял.

– Где же официант? Пойду закажу еще виски. Тебе повторить коктейль?

– Не стоит, я за рулем.

– Придется напиться одному. Завтра у меня выходной.

Я направился к барной стойке, где Джим нацеживал пиво в высокий бокал. Бархатистая пена незаметно вбирала в себя тонкую струйку.

– New chick? – Джим кивнул в сторону столика, где сидела Кэт. – Great cocktail. ‘Crushed ice’! [48]

– Yes, – ответил я и почему-то добавил: – Chelsea Girl. [49]

– Oh, I know. Mary Quant. Mini bikini [50] , – Джим хохотнул.

– Yes, Mary Quant, – несколько озадаченно подтвердил я, пораженный тем, что бармен знает модельера, придумавшего мини-юбку.

– My sister, – Джим показал пальцами, как шьют ниткой с иголкой. – Couturier [51] .

Я сказал, что понял его.

– Posh woman, Russian? [52] – спросил Джим.

– Тсс, – я приложил палец к губам и обернулся. Кэт разговаривала по телефону. Увидев мой взгляд, она сделала вопросительный жест, не нужна ли мне помощь. Я отрицательно покачал головой.

– Какой смешной бармен, круглый и с бородкой, – сказала Кэт, когда я вернулся за столик. – О чем вы беседовали?

– О виски, – соврал я, скрывая, что знаком с Джимом.

Официант подал ягненка «Элви Вэлли» – увесистую голень с буро-карамельной корочкой. С моей комплекцией такой порции хватило бы на завтрак, обед и ужин. Я предложил Кэт присоединиться, но она категорически отказалась, пояснив, что старается не ужинать после восьми вечера.

Пока я разделывался с ягненком, Кэт рассказывала о Лондоне. Я слушал рассеянно, иногда отвечая невпопад. Мысли крутились вокруг одного: останется Кэт на ночь или нет? Наконец с ягненком было покончено.

Я попросил счет, смешав английский и французский: «Зе билл, сильву пле», чем вызвал снисходительную улыбку официанта.

После ужина Кэт вызвалась подвезти меня, заявив, что давно мечтала посетить каморку папы Карло. Минут через пятнадцать «Тойота» остановилась напротив кирпичного забора. В окне на втором этаже, как обычно, мерцал телевизор. Около красных телефонных будок кучковалась группа подростков.

Мы вышли из машины. Кэт огляделась.

– Приличный район, недалеко от вокзала «Паддингтон». Здесь, наверное, очень мило летом.

– Главное, есть отдельный вход, – сказал я, открывая калитку.

В кармане зазвонил телефон. На экране светилось «Симона». Вот так сюрприз!

– Не ожидал? – спросила Симона после обмена приветствиями.

– Макс сказал, что ты не собираешься возвращаться в Лондон.

– Я и не собиралась, но у вас тут полно новостей. И для фильма надо кое-что доснять. Ты не занят? Может, посидим где-нибудь?

Я взглянул на Кэт. Она тактично отвернулась, делая вид, что разглядывает соседний дом.

– Сегодня не могу. Уже поздно, – громко проговорил я, решив, что глупо скрывать, что мне звонит Симона. Женщины каким-то непостижимым образом всегда чувствуют, с кем говорит мужчина.

– Я здесь неподалеку, могу подъехать. Тебе разве неинтересно, что получилось с нашим фильмом? – продолжала настаивать Симона.

– Конечно, интересно. Давай встретимся завтра, – предложил я.

Кэт повернулась ко мне, откинула волосы. Неоновый свет уличного фонаря превратил их в серебристый шелк.

– После обеда? – мой голос звучал жалобным блеяньем. Как все не вовремя…

Симона ответила не сразу.

– Извини, что побеспокоила. До завтра.

– Симона… – я хотел сказать что-то еще, но в трубке послышалось противное «пик-пик-пик».

– Это была сестра Макса. Помнишь, я тебе рассказывал про фильм, который она снимала. Я не ожидал ее приезда… – начал оправдываться я, понимая, что соврал и что Кэт это поняла.

Чертовы женщины!

– Мы так и будем стоять на улице или все-таки войдем? – спросила Кэтрин.

– Прости, – я толкнул калитку.

Мы прошли по дорожке к крыльцу. Кэтрин отметила, что я неплохо устроился, даже у них в Челси нет такого уютного садика. Отпирая дверь, я почувствовал, что возбуждение, охватившее меня в баре, отступило, но решил продолжать до конца. Уж если с кем и переспать, то с Кэт.

– Прошу в мой чуланчик, миледи. Раньше в этих помещениях хранили награбленное в Индии добро, а теперь здесь живут русские бизнесмены, – прокомментировал я.

– Знал бы ты, сколько приезжих мечтают заиметь такой чуланчик в Лондоне.

– Да уж. Чтобы жить в особняке в Челси, они боятся и мечтать. Не говоря уж о такой девушке, – я обнял Кэт, потянулся к губам. Она мягко отстранилась.

– Извини, я загляну только на минутку. У нас с папой уговор: ночевать должна дома.

– No problem, – произнес я, с трудом скрывая разочарование и злясь на Симону. Если бы не ее звонок, возможно, все пошло бы по-другому.

Кэт обошла мое жилище, даже заглянула в крохотную душевую, совмещенную с туалетом.

– Очень даже ничего, мило, но тесновато. А что это за игрушка на тумбочке?

– Это Флюп. Племянница подарила.

Кэт взяла лежащее рядом с клоуном яблоко.

– Смешной такой, глуповатый, – она откусила яблоко. – Мне пора уезжать, увидимся завтра?

– Не знаю. Возможно, завтра не смогу.

– Ты же говорил, что решил взять выходной?

– Я еще окончательно не решил.

Кэт выразительно посмотрела на меня.

– Невкусное, – она бросила откусанное яблоко на постель. – See you [53] .

Я вышел ее проводить, досадуя, что совсем не умею врать и скрывать свои чувства.

Через минуту красные габариты огней осветили шеренгу телефонных будок и скрылись за углом. Кэт явно обиделась, что я соврал про завтра. Как же нелепо все получилось!

Я в раздумье достал мобильный. Может, позвонить Симоне прямо сейчас? И что сказать? Что я совсем запутался? Что скучал по ней, но целовался с другой? Что не могу простить ей долгого молчания? И почему я вообще должен извиняться и оправдываться? Она вернулась доделывать фильм, а не ради меня. Уверена, что я прибегу, распушив хвост. Получит все, что ей надо, а потом опять безжалостно разобьет мое сердце, как разбила пластинку «битлов». Ну уж нет. Достаточно одного раза. Надо позвонить и сказать, что все кончено. Пусть делает фильм одна, и не надо мне от нее никаких денег.

Я долго крутил телефон. Сердце сопротивлялось разуму. Сердце, которое полыхнуло, едва я услышал ее голос, не желало терять это тепло. Неужели я такой слабый, что не могу сказать «прощай», или наоборот – «прости, люблю»? А еще говорят, что любовь делает нас сильнее. Выходит, нет. Она превращает нас в безвольных глупых ослов.

Зазвонил мобильный. Я вздрогнул и уставился на экран. Симона? Это была Кэт.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил я.

– Ничего, – весело отозвалась Кэт. – Я подумала, что если у тебя завтра выходной, не съездить ли нам в Шотландию на пару дней? Я покажу тебе одно чудное место. Артур обещал дать свой новый «Бентли».

Шотландия, «Бентли»! Как можно отказаться от такого?

– С радостью, – выдохнул я.

– Заеду около десяти утра. Целую.

Я вернулся в апартаменты, подобрал надкушенное яблоко с покрывала и выбросил в мусорную корзину. Затем разделся и лег в кровать, решив, что Симоне позвоню утром и скажу, что встречу придется перенести. Она, конечно, будет ревновать и злиться … Ну и пусть. Нечего было воображать! Могла позвонить хотя бы один раз за неделю или прислать письмо. И зачем она вернулась? И так проблем хватало, теперь на одну больше.

Я завернулся в одеяло. Хозяйка опять не включила отопление. Надо отыскать в словаре что-нибудь повежливее и поругаться с ней.

Ночью снился кошмар. Симона падает с Тауэрского моста в воду и кричит, что она деревянная и не утонет. Но я знал, что она умрет, и в ужасе проснулся. Чтобы прогнать наваждение, выпил добрую порцию виски.

Глава 13

– О чем ты думаешь?

Левая рука Кэт на мгновение оставила руль автомобиля и сжала мою кисть.

– О вечном, – ответил я, с опаской глядя на стрелку спидометра. «Бентли» летел со скоростью свыше ста сорока миль в час.

– О Боге?

– Нет, о сексе! О чем еще может думать мужчина, когда перед ним больше трех часов мелькают загорелые коленки? – ответил я, с трудом сдерживаясь, чтобы не погладить ее бедро. Нельзя. На такой скорости одно неверное движение – и роскошный «Бентли» превратится в груду металлолома.

Кэт со смехом поправила короткую трикотажную юбку. Кроме юбки на ней был темно-синий шерстяной тренч в крупную клетку, шерстяные гольфы и круглоносые лакированные туфли на широком каблуке. Кэт разоделась как старшеклассница колледжа – будто мы собрались не в Шотландию, до которой несколько сотен километров, а на вечеринку в ближайший студенческий бар. Не хватало только косичек с бантами. И о чем думают женщины: если машина сломается – в таком наряде замерзнешь через пять минут!

– Осторожно, сэр Антуан! Мои щеки запылали от развратных намеков, – Кэт изобразила оскорбленную невинность. – А руки? Взгляни, как они дрожат от стыда!

– Ах, миледи! Прошу прощения! Это всего лишь слова, я же не лез к вам под юбку.

– Как вы смеете! – она легко шлепнула меня по ноге. – А вдруг под юбкой ничего нет?

– Совсем ничего?

– У «Бентли» такая нежная кожа сидений. Мой брат недаром выбирал так долго.

Она рассмеялась. Я смущенно хмыкнул.

Закрапал дождь. Когда мы выезжали из Лондона, светило яркое солнце, а сейчас небо над холмами затянули тучи. Кэт включила дворники, но скорость не сбавила. Я невольно проверил крепления ремней безопасности. Кто бы мог подумать, что в этой воспитанной и скромной девушке столько безрассудства и самоуверенности. Несемся с бешенной скоростью, а она рассуждает о трусиках!

Слева появился указатель: налево – Liverpool, направо – Manchester.

– Можно поинтересоваться, куда мы все-таки едем? – спросил я.

– Есть одно знаковое место. Пока секрет. Если с погодой повезет, то будем там завтра к обеду.

– Замок Марии Стюарт? – предположил я.

– Почему ты так решил?

– Она тоже была безрассудно смелой, решительной и прекрасной.

– К своему стыду, ничего о ней не знаю.

– Я знал, но забыл. Даже название замка знал. С тобой рядом забываю обо всем. Помню только, что когда Мария Стюарт одевалась перед казнью, то надела исподнее платье пунцового шелка и приказала изготовить длинные, по локоть, перчатки огненного цвета, чтобы кровь, брызнувшая из-под топора, не так резко выделялась на ее одеянии.

– Какая разница, как выглядеть мертвой? Покойникам все равно.

– Может быть, но королева заранее беспокоилась, так как знала, что ей придется предстать перед взорами многочисленных придворных мужчин, присутствующих на казни.

Зазвонил мобильный. Я достал телефон и, увидев на экране «Симона», сбросил звонок.

Мобильный снова ожил. Я вздрогнул и нажал кнопку «сброс».

Кэт молчала, напряженно глядя на мокрое шоссе. Какая она все-таки тактичная девушка – наверняка догадывается, кто звонит, но делает вид, что ничего не происходит.

Я отвернулся к окну, переживая приступ досады и стыда. Мое игриво-возбужденное состояние сдулось, как воздушный шарик, проткнутый ржавой иглой. Как неприятно все вышло! Я же обещал Симоне, что мы встретимся сегодня после обеда, а сам умотал в Шотландию, забыв предупредить. Точнее, не решившись. Она, наверное, ждет… Впрочем, о чем это я? Прошлое тем и хорошо, что все в прошлом.

Я набрал сообщение: «Приболел, сегодня встретиться не смогу» и отправил Симоне.

Отчасти это было правдой. После вчерашних трех порций виски побаливала голова.

Ответ: «Надеюсь, есть кому тебя вылечить!»

О, кто-то, похоже, ревнует! Хотя, вряд ли. Скорее, бесится. Ну и пусть. Полезно.

Кэт прибавила музыку и распустила хвост. Волосы рассыпались по плечам. Из школьницы она превратилась в ослепительную принцессу из Челси.

– зазвучали из динамиков слова песни «Hair Of The Dog» .

– Проблемы? – спросила Кэт.

– No problem, – я изобразил беспечную улыбку, постукивая ногой в такт аккордам «Nazareth».

– В бардачке есть виски. Не знаю, хороший или нет – стащила с утра из папиного бара, подумала, вдруг тебе захочется глоток. Он все равно почти не пьет. А ты, я заметила, разбираешься как истинный ценитель.

– О, да, конечно, – вальяжно ответил я, вытаскивая бутылку. – Какое чудо! DUNHILL Gentleman’s. У твоего папы вкус истинного аристократа.

«Бентли» взлетел на вершину очередного холма. Внизу раскинулись зеленые неровности перелесков, коричнево-землистые квадраты полей, аккуратные заплатки серых и красных крыш каких-то поместий. Все было насыщенным и пестрым, словно намокший под дождем пэчворк.

Машина плавно скользила по асфальту. Мотор работал почти беззвучно. Удобные кресла, обнимающие тело, запах новой кожи, безукоризненный дизайн салона покоряли подчеркнуто аристократическим достоинством. Кажется, обернись назад, и увидишь развалившегося на сидение мохнатого терьера.

– Шикарный автомобиль, – сказал я.

– Слишком вальяжный. Мне больше нравятся спортивные модели. Представляешь, летишь на кабриолете по узкой дороге, петляющей вдоль прибрежных скал. Обгон, еще обгон.

– «Порше»?

– Лучше черный «Мазератти».

– Тоже неплохо, – я посмотрел на коленку, чуть подрагивающую от нажатий на педаль акселератора, и добавил с поэтической интонацией: – Океанский бриз врывается в окно, треплет волосы, обнимает за шею и так и норовит пробраться под юбку.

– Антуан, прекрати, а то мы не доедем.

– Простите, миледи, простите. Я все о своем…

– Да, да, о вечном, – весело сказала Кэт.

Ей кто-то позвонил, она заговорила на английском.

Я сделал еще пару глотков виски, закрыл глаза. Как славно ехать куда-то далеко с роскошной девушкой. Дороги похожи на серые ленты, пришитые крупными стежками к желтым пескам, зеленым лугам или белым снегам, а по бокам – разноцветные пуговицы предупреждающих знаков. Я не заметил, как заснул под тяжелые удары барабанов «Nazareth».

– Эй, путешественник, просыпайся, – Кэт мягко толкнула меня в бок. – Ты в Шотландии.

Я открыл глаза. За окном в вечерней мгле светились огни каких-то домиков и придорожных отелей. Дождь прекратился. На дорогу выползал туман. Часы показывали почти шесть вечера.

– Скоро будет New Abby, там остановимся и заночуем, – сказала Кэт, ловко обгоняя грузовик. – И тебе надо купить килт, ты совсем не похож на горца.

Через несколько минут шоссе нырнуло в небольшой город. Кэт сбавила скорость. Проехав пару улиц, «Бентли» остановился около магазина с товарами для туристов. Мы зашли внутрь. Кэт заговорила с пожилой продавщицей. Если в Лондоне я немного понимал, что говорят местные жители, то сейчас не мог разобрать ни единого слова.

Продавщица окинула меня оценивающим взглядом и достала с полки две юбки-килта.

– Примерь: это расцветка клана Маклаудов, – Кэт подала мне юбки.

Я спрятался в тесной примерочной, снял джинсы. Юбка доходила до колен.

– Держи, – шторка примерочной отодвинулась, Кэт протянула гетры: – Без них нельзя, а трусы надо обязательно снять.

Я снял трусы и засунул их в карман куртки. Натянул гетры. Эх, и видок у меня! Юбка-килт, гетры и тупомордые ботинки. Не хватает только волынки. Еще раз оглядев себя в зеркале, я вышел из примерочной.

Продавщица и Кэт одобрительно закивали, насмешливо перебросились фразами.

– Ты ей нравишься, – перевела Кэт. – Говорит, что ты – вылитый Конар Маклауд. Предлагает купить меч.

Продавщица показывала на стену, где располагались рыцарские мечи.

– No, no! – я замахал руками и под дружный смех выскочил на улицу.

Холодный ветер тут же облапил мужское достоинство и колени. Все же трусы надо было оставить. Поспешно забрался в машину, достал бутылку и сделал внушительный глоток. Попал я в переплет! Хорошо, что мама и сестра не видят этот наряд. Кэт села в «Бентли», завела двигатель.

– Ты без трусов? – глаза Кэт отражали свет приборной доски и, казалось, горели.

– Да.

Ее рука проскользнула мне под юбку. От прикосновений пальцев я мгновенно возбудился.

– Ого, ты и впрямь стал настоящим горцем!

Она взяла мою ладонь и направила под свою юбку. Я почувствовал нежную кожу, тепло бедра и завитки волос между ног. Она и в самом деле была без трусиков. Кэт откинула мою руку, «Бентли» рванул, разгоняя мощным светом фар сгущавшийся туман. Горная лань, дикое животное! Слава Богу, я не поверил, что она всю дорогу ехала без белья.

Мы запетляли по городку в поисках отеля. Всю дорогу я держал руки на юбке, скрывая предательски выпирающий член. Из головы почему-то не выходил мужик из метро, который грыз морковку. Интересно, как я буду заходить в отель?

Меня спасло то, что Кэт пошла вперед одна, чтобы оформить номер. Я быстро выскочил на мостовую, огляделся. Вокруг никого, только туман. Гул трассы. Вывеска отеля «Inverness». Я поднял подол юбки и стал обмахивать им возбужденную «морковку». Она тут же сникла.

– Ой. Что это такое мелькает белое и упругое, сэр Антуан?

Кэт стояла в дверях, покручивая на пальце ключ.

– Привыкаю к наряду, – я стыдливо одернул юбку.

– Пошли, – рассмеялась Кэт. – Сумку не забудь.

На втором этаже она остановилась перед обшарпанной деревянной дверью номера.

– Ты не боишься привидений или ведьм?

– Только если их трое, – прошептал я, косясь на цифру «тринадцать», привинченную к двери желтоватыми шурупами.

– Тогда открывай сам, – вложив в мою ладонь ключ, Кэт обняла меня одной рукой и стала целовать в шею, слегка покусывая.

Вторая рука приподняла край моего килта и обхватила вновь восставший член. До кровати мы не добрались. Все началось в коридоре, а закончилось на полу в номере. Раздеваться тоже не пришлось – достаточно было задрать юбки.

Кэт ушла принимать душ, а я лежал на полу, разглядывая старинную кованую люстру на потолке. Свет в лампочке подрагивал, словно повторял удары сердца. Я посмотрел на свои худые волосатые ноги в цветных гетрах и ботинках. Первый раз в жизни занимался любовью, не сняв обувь и носки. Как настоящий горец.

В ванной стихла вода, раздался шум фена. Через некоторое время дверь распахнулась, выпустив облако пара. Кэт, обернутая полотенцем, расчесывала волосы у зеркала.

– Тебе надо побриться, ты меня поцарапал, – сказала она, когда вышла из ванной после того как высушила феном волосы.

– Извини, забыл взять бритву.

Я встал с пола, разулся. Проходя мимо Кэтрин в ванную, поцеловал в шею. Теплая кожа пахла шампунем. Она повела плечом.

– Буду ждать тебя внизу, в баре. Что тебе заказать?

– Омлет по-нормандски. С яблоками.

В баре пахло жареным беконом, пивом и старой древесиной.

Моя спутница беседовала у стойки с крупным пожилым мужчиной с одутловатым лицом и мешками под глазами. Перед ней стоял высокий объемистый бокал с красноватым напитком.

– Хозяин бара никогда не жарил омлет с яблоками, но сказал, что попробует.

– Much ado about nothing [54] , – проговорил мужчина грубоватым голосом, с усмешкой оглядывая мой наряд горца.

– Он сказал, что это пустяк, – перевела Кэтрин. – Будешь пунш? Он согревает.

Она подвинула мне напиток. В бледно-красной сердцевине бокала тесно прижались боками две дольки – желтого лимона и охристого апельсина. Между ними круглилась палочка корицы.

– Почему номер тринадцать? – спросил я, отпивая горячий ароматный пунш.

– Люблю тринадцать и ненавижу цифру пять.

– Пять? – удивился я, вглядываясь в профиль Кэт.

Она заплела волосы в тугой хвост, от этого черты ее лица заострились.

– Странная цифра.

– Да, странная… – она на минуту задумалась. – У нас во дворе жил один ненормальный. Он влюбился в девушку и убил парня, с которым она дружила. Пырнул шилом пять раз. На суде сказал, что это она его попросила. А она просто пошутила.

– Жестоко. В духе леди Макбет.

– Я не читала. Что она сделала?

– Напоила телохранителей короля Шотландии и уговорила мужа перерезать спящему королю горло.

– Не надо пить на ночь много виски! – Кэт покачала головой. – Кстати, от того места, куда мы едем, совсем недалеко до владений клана Макбетов.

– Ух ты! И куда же мы направляемся? – спросил я, принимаясь за омлет, поданный хозяином.

– В Campbeltown – прибрежный городок за западном побережье. Говорят, что если подняться на холм, то в ясную погоду можно увидеть остров Айла, откуда происходят Макбеты. Городок малюсенький, две улицы. Ветер, океан, – Кэт отпила пунш. – Когда все достают, я сбегаю туда в «одиночество». На поезде, на пару дней. О нем никто не знает. Даже адреса не даю родителям. Это мое убежище. Что-нибудь всегда вру. Останавливаюсь под вымышленным именем.

– А если что-то случится?

– Буду считаться пропавшей без вести. Между прочим, в Campbeltown у сэра Пола Маккартни ферма. Он даже песню сочинил про этот городок.

– Ты любишь «Битлз»? – я вспомнил «битловский» ринг-тон на мобильном Влада.

– Не то чтобы люблю… Так, нравится пара песенок, – Кэт достала салфетку и высморкалась. – Что-то у меня голова трещит, уж не разболелась ли я.

После того как я с жадностью расправился с омлетом, Кэтрин попросила проводить ее в номер. Выглядела она действительно неважно. Ее знобило. Она разделась и залезла под одеяло. Я пошутил, что лучшее лекарство от простуды – это страстные объятия мужчины или лекарство клана Макбет [55] . Но она лишь слабо улыбнулась в ответ и попросила принести бокал горячего пунша.

Я сменил юбку-килт на привычные джинсы и спустился в бар.

Хозяин таскал коробки с продуктами из подъехавшего минивэна. Ожидая, пока он закончит, я вертел в руках мобильный. Подмывало написать сообщение Симоне и гордо поделиться победой. Бестактно и жестоко, конечно, но почему-то именно ей хотелось рассказать, что я чувствую себя победителем, словно завоевал неприступную крепость вражеского клана. И скоро вернусь с богатой добычей. Да, Антуан, ты допился и несешь полный бред. Я засунул телефон поглубже в карман и уселся за стойку бара. Наконец хозяин закончил свои дела и приготовил пунш.

Когда я вернулся в номер, Кэт спала. Я поставил стакан на тумбочку у изголовья кровати, предварительно подложив две салфетки, чтобы стук дна о столешницу не нарушил сон девушки.

Было около одиннадцати вечера. Дождь выбивал мягкую, еле слышную дробь по стеклу и подоконнику. Голова Кэт покоилась на подушке, волосы разбросаны. В свете прикроватного бра черты ее лица казались суровыми и немного грубоватыми. Как странно сон меняет лицо. На нем как будто проступает все то, что мы скрываем днем, прячем за улыбками. Недаром многие супруги спят в разных комнатах. Я еще раз вгляделся в лицо девушки и поймал себя на мысли, что пытаюсь что-то прочесть в ее чертах, расслышать что-то в прерывистом дыхании. Сон – прибежище наших кошмаров, неисполненных желаний и грез. Кэт тихо вздохнула и перевернулась на другой бок, одеяло сползло с ее плеча.

Я поправил одеяло, выключил свет и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Долго стоял на улице, курил, вглядываясь в темноту и размышляя о странном совпадении: Кэт хотела показать мне городок, в котором любит уединяться Пол Маккартни, сочинивший песню «Let it be». Хотя что тут странного, в Англии, куда ни сунься, наткнешься или на Шекспира, или на «Битлов».

Рано утром неожиданно позвонил Артур и попросил нас срочно вернуться. Как оказалось, г-н Штейн пригласил руководство компании на ужин вечером, чтобы уточнить детали сделки.

Пришлось наспех позавтракать, побросать вещи в багажник и мчаться обратно в Лондон, чтобы успеть к ужину. Где-то на полдороге у «Бентли» спустило колесо. Меняя его на «запаску», я умудрился шлепнуться в грязную придорожную лужу. Пришлось снять джинсы и опять облачиться в килт. Это дало повод Кэт подшучивать надо мной до самого Лондона. Она уговаривала снять трусы, но я не поддался.

Когда мы к вечеру добрались до Лондона, я попросил завезти меня переодеться, но Кэтрин сказала, что папа не терпит опозданий.

Глава 14

Трехэтажный особняк Штейнов ничем не выделялся в ряду себе подобных: белый фасад, крохотный балкон с балюстрадой над крыльцом; солидная дверь, спрятанная между двумя тонкими колоннами; высокие окна первого этажа с опущенными жалюзи.

Влад и Макс ждали нас на улице. Оба вырядились в костюмы, надели галстуки. Увидев меня в килте, Макс расхохотался. Влад даже не улыбнулся. Он окинул нас с Кэтрин осуждающим взглядом, видимо, догадываясь, где мы были. Я заявил, что изучаю быт и нравы шотландских гвардейцев, небрежно поправил юбку и гордо прошествовал мимо них. Что вообще понимают эти гламурные парни о завоевании «шотландских» крепостей? Ничего.

Горничная, женщина средних лет в накрахмаленном переднике, проводила нас в гостиную. Макс попытался определить на ощупь «материальчик передничка», но горничная объяснила на чистом русском, что «нас и так уже заждались». Кэт велела женщине постирать мои грязные джинсы, пока мы будем ужинать, и убежала переодеваться.

В гостиной горел камин. Отблески пламени отражались в стекле бутылок с коньяком, портвейном и виски, выставленных на столике для аперитива. Рядом с камином бойко тикали старинные напольные часы – словно считали ежеминутные проценты прибыли. Макс уселся на кожаный диван и, ухмыляясь, начал расписывать коллекцию Маккуина «Насилие над Шотландией».

Не обращая внимания на его язвительную, полную прозрачных намеков болтовню, я разглядывал коллекцию аперитивов, раздумывая, с какого начать. Влад углубился в изучение журнала «Forbs», лежавшего на столе рядом с бутылками.

Наконец остановившись на виски с невзрачной этикеткой, я собрался налить двойную порцию, как в гостиную вошли Полина Ивановна и Кэт. У Полины Ивановны было открытое лицо и ясный взгляд, присущие людям добрым и простым. Ее движения отличались какой-то особенной плавностью – на ум приходило старомодное слово «певучесть». Высокая и статная, в молодости Полина Ивановна явно была красавицей и, наверное, носила длинную косу, но сейчас располнела и обмякла. Пышная прическа и слой косметики не могли вернуть ей былой привлекательности.

Зато мадам Штейн могла позволить себе поистине королевский наряд: темно-зеленое бархатное платье с пышной юбкой и милыми белесыми фестончиками по краям декольте и рукавов. Наряд смотрелся богато и в то же время по-домашнему уютно. А бриллиантовое колье и серьги с изумрудами тактично намекали, что перед вами скромная хозяйка небольшого особняка стоимостью несколько миллионов фунтов. (Макс все-таки отличный кутюрье!)

Рядом с матерью дочь, в коротком белом платье, выглядела совсем просто, но безумно привлекательно. Полина Ивановна учтиво поздоровалась с Владом, дружески расцеловалась с Максом, а когда очередь дошла до меня, несколько мгновений смущенно молчала, видимо, раздумывая, стоит ли делать замечание по поводу моего необычного наряда или нет.

– Вот и я постоянно думаю – неужели у шотландцев ничего не мерзло, когда они бегали по горам? Там такой холодный ветер, – попытался сострить я, но не угадал.

Хозяйка дома еще больше смутилась, пробормотав «Ах, да-да…»

– Мама, Антуан менял колесо и испачкал джинсы, – пришла на помощь Кэт.

– Так надо их немедленно постирать! – взволнованно сказала Полина Ивановна, но, услышав от дочери, что та распорядилась на этот счет, успокоилась. – Катя говорила, что у вас дворянские корни, это правда?

– Можно и так сказать, – ответил я. – Если позволите мне бокал виски, я с удовольствием поведаю о своей родословной.

– Угощайтесь, пожалуйста, – Полина Ивановна сделала щедрый жест в сторону столика с бутылками. – У мужа все высшего качества.

Когда виски приободрил меня, я рассказал, что мой прапра-прадедушка – французский дворянин из Гаскони, кавалергард, во время войны 1812 года спас молодую дочку русского помещика от надругательств солдат. Захватчики расстреляли ее родителей. Кавалергард и девушка полюбили друг друга. Зимней лунной ночью они тайно обвенчались в придорожной церквушке. Но судьба оказалась немилосердна. Вскоре кавалергард погиб на старой смоленской дороге, а у девушки родился сын. До самой смерти она скрывала, кто настоящий отец мальчика. Об этом узнали из ее завещания.

– Так что в моих жилах течет не только русская, но и французская кровь, – закончил я милое вранье и без стеснения налил себе еще смачную порцию виски.

– Шарман бля! Теперь ты не Антуан, а Донжуан, – хулиганисто воскликнул Макс, развеселив всех. Двери распахнулись. В гостиную в сопровождении Артура вошел глава семьи – г-н Штейн. Невысокий, худощавый. Острые черты лица, аккуратно уложенные волосы. На губах ироничная полуулыбка, которая превратилась в ухмылку после беглого взгляда на кепон Макса и мой килт. Правую бровь господина Штейна уродовал шрам, отчего глаз был полуприкрыт. Я вспомнил адмирала Нельсона и не смог сдержать улыбки. Это не укрылось от миллионера. Здороваясь, он крепко сжал мою ладонь. Я опустил глаза.

За ужином говорили главным образом о моде и погоде. Тон задавал Макс. Он острил, рассказывал смешные истории про известных кутюрье и даже пытался философствовать. Его собеседником была Полина Ивановна. Г-н Штейн изредка делал ироничные, если не сказать презрительные, замечания. Порой он закрывал глаза и сидел, погруженный в размышления. Бокал коньяка стоял перед ним почти не тронутым. Зато бокал Артура наполнялся и опустошался без перерыва. Влад изображал солидность и спокойствие, как и подобает будущему равному партнеру. Кэт говорила мало и сдержанно, бросая то и дело вопросительные взгляды на своего отца, словно ожидая чего-то важного.

Ужин продолжался почти час, когда г-н Штейн неожиданно высказался, что не увидел в бизнес-плане ничего привлекательного и не понимает, как мы хотим продвигать бренд ZET MAX IMPERIAL.

Макс тут же начал красочно расписывать концепции будущих коллекций, но его перебила Полина Ивановна:

– Мне кажется, надо поступить проще – заплатить кинозвездам, и тогда все получится, – уверенно заявила она и повернулась к мужу. – Дорогой, у тебя же есть знакомые режиссеры. Поговори там с кем-нибудь.

Ее поддержал Макс. Размахивая руками, он рассказал, что Армани прославили костюмы для Ричарда Гира в фильме «Американский жиголо», Живанши стал известен благодаря дружбе с Одри Хепберн, а Черрути стал знаменит, когда Фей Данауэй случайно купила в его магазине беретик, мини-юбку в складку, короткий пуловер и затем блистала в этом наряде в фильме «Бонни и Клайд».

– Черрути придумал дизайн костюмов для «Иствикских ведьм», – добавил я.

– Кажется, он шил одежду и для фильма «Основной инстинкт», – проговорила Кэтрин.

– Ах да! Развратное белое платьице, – воскликнул Макс. – Короткое, приталенное, без рукавов.

– Подумаешь – платье, – раздался голос Артура. – Помните, на какой тачке она гоняла? Черный «Мазератти»! Кабриолет!

– Я тоже видела, ужасный фильм. Там убивают этой штукой для льда! – всплеснула руками Полина Ивановна.

– Ножом для колки льда, – подсказал Макс и процитировал: – «Его можно купить в любом дешевом супермаркете за доллар».

– За один доллар и пятьдесят центов, – уточнила Кэт.

Макс не обратил на это внимания и восторженно продолжал:

– Вы подали чудесную идею, дорогая Полина Ивановна. Нам нужно срочно придумать что-то легкое и изящное. Типа платья в горошек, в котором Джулия Робертс так по-дурацки смотрится в фильме «Красотка». Но это не помешало Черрути продать по всему миру почти полмиллиона копий. Влад, как ты считаешь, этого достаточно, чтобы получить кучу прибыли?

– Если с каждого платья иметь десять долларов, то достаточно, – ответил Влад. Он по-прежнему сидел задумчивый.

– Между прочим, я читала, что клетчатый жакет с юбкой из фильма «Служебный роман» был продан в СССР в количестве нескольких миллионов штук, – заметила Полина Ивановна, поправляя ожерелье на шее и с любовью погладив бархат платья. – А вы про какую-то красотку и Беррути.

– Мама, не «Берутти», а «Черрути», – поправила Кэт.

– А я как сказала? – Полина Ивановна повернулась к дочери. – Я и сказала – Джанни Черрути. Между прочим, я вчера видела сон, где курица клевала зерно: говорят, это к свадьбе.

– Мама, при чем здесь сны?

– Диор тоже всегда советовался со своей гадалкой, – заявил Макс. – И она предсказала ему…

Мы не узнали о предсказании. Г-н Штейн резко оборвал все разговоры:

– Время вышло. Думаю, пора подвести итог! – он выразительно взглянул на часы. – Я готов рискнуть и вложиться в ваши платья и юбки, но при условии, что генеральным директором ZET MAX IMPERIAL будет Антуан. Он не заинтересованное лицо, в отличие от нас с Владом, и ему можно доверить общие деньги. Если никто не против, готовьте бумаги.

Я с изумлением уставился на него, не совсем понимая, за что такая честь.

– Видишь, Катя, – сказала Полина Ивановна, взяв дочь за руку. – А ты расстраивалась. Я же говорила, что папа готов на все ради тебя.

– Папа, но Влад отлично справляется с обязанностями, – недовольно возразил Артур.

– Артур! – одернула его Кэт.

– А что, разве я не прав?

– Может, и прав, но я дам деньги, только если Антуан будет генеральным директором, – сказал г-н Штейн тоном, не терпящим возражений. – That\'s all. Это не обсуждается. И еще…

Следующие несколько минут г-н Штейн излагал, как, по его мнению, следует распорядиться инвестициями. Главное заключалось в том, что основную часть денег нужно потратить на покупку недвижимости и расширение сети бутиков.

– Если ваши тряпки не будут продаваться, то мы продадим торговую сеть, – сказал он в заключение. – На первом этапе гарантией моих вложений будет залог всех акций ZET MAX IMPERIAL. Когда намеченное в бизнес-плане воплотится в жизнь, я верну половину акций обратно. Возражения есть?

– Я должен подумать, – ответил Влад.

– Безусловно, деньги не любят спешки, – согласился г-н Штейн.

Затем он заявил, что в Совет директоров компании должны войти Антуан, Кэтрин, Артур, Влад и Макс, а он сам будет ревизором.

– Реквизитором! – пьяно засмеялся Артур и ту же сник под грозным взглядом отца.

«Реквизитором – инквизитором. Сжигать на костре еретиков», – подумал я.

Мне показалось, что Влад подумал примерно то же самое.

Ужин закончился около десяти вечера. Макс с Владом отправились на улицу встречать такси, а я задержался в прихожей, ожидая, когда принесут высушенные джинсы. Пока Кэт ходила за ними, Полина Ивановна пригласила меня на пироги, подробно расспросив, с чем больше нравятся, – с капустой или с мясом. Сошлись на том, что будут и те, и другие.

Кэт принесла пакет с джинсами и вышла проводить гостей. На улице она поцеловала меня, шепнув «я люблю тебя», затем тихо сказала, что теперь я должен уговорить Влада согласиться. Я заверил, что постараюсь, и, придерживая юбку-килт, чтобы не задиралась от порывов ветра, поспешил к такси.

Не успело такси тронуться, как Макс начал высказывать различные идеи, куда потратить деньги.

Я молчал, озадаченно размышляя над произнесенным Кэтрин «я люблю тебя». Каких-то три слова, но как много за ними стоит.

Доехав до ближайшей станции метро, мы высадили Макса, торопившегося поделиться с Бози радостной новостью, и дальше поехали с Владом вдвоем.

Влад сидел напротив меня, отвернувшись к окну. Ему явно было о чем призадуматься, – впрочем, как и мне.

– Быстро ты растешь. Так и вправду станешь английским лордом или членом парламента, – неожиданно произнес Влад с неприязнью. – Поездка в Шотландию помогла?

– И это тоже. C’est la vie [56] .

– Ну ну…

Влад умолк и снова отвернулся к окну.

Его план рухнул, Папа Скрудж смешал все карты. Если раньше Влад как директор мог спокойно распоряжаться деньгами компании и при удобном случае взять себе, сколько надо, то теперь на его пути стоял я, готовый в любую минуту обнажить меч, защищая интересы Кэт и ее семьи. Теперь наши дороги разошлись, лес закончился, и пилигримы готовы перерезать друг другу глотки из-за пары золотых.

– Я соглашусь на предложение г-на Штейна только в том случае, если получу тринадцать миллионов сразу, как произойдет слияние компаний. – Влад повернулся ко мне. – И так, чтобы никто не знал, кроме тебя и меня. После этого я выйду из игры, и можешь делать, что хочешь.

Я молча переваривал услышанное. Отличный контрудар! Влад – настоящий боец, достойный уважения. Он не паниковал, не нервничал, а без промедления перешел в наступление. Я снова оказался перед выбором. Если не принять его условий, то на будущем ZET MAX IMPERIAL можно ставить крест, мои деньги тоже пропадут, и кто знает, что случится, если вмешается Серж.

– Тот, кто не управляет деньгами, рано или поздно вылетает из игры, – продолжил Влад. – Не хочу и не могу рисковать своей фирмой. Когда деньги будут у меня, ты получишь полмиллиона.

– Папа Скрудж не простит мне этого, – сказал я.

– Это твоя проблема. Ты сам оценил мой бизнес в двадцать шесть миллионов, и я хочу всего половину. Справедливая цена. Для г-на Штейна супервыгодная сделка, разве не так?

– Может, и так, – уклончиво ответил я.

Такси остановилось, пропуская на пешеходном переходе незрячую пожилую женщину. В поношенном плаще и вязанной пестрой шапочке, она двигалась довольно уверенно, постукивая тростью впереди себя. У слепых, наверное, особое представление о моде: на ощупь, по фасону.

– Влад, почему бы тебе не предложить г-ну Штейну просто купить твою долю в будущей модной империи? – спросил я.

– Он никогда на это не пойдет. Он прекрасно понимает, что все эти платьица, кофточки и юбочки не стоят и трети той цены, за которые они продаются. Закрой магазины, сними товар с вешалок – и все превратится в груду тряпок, которым место на вонючей барахолке. Для господина Штейна ценность представляют исключительно сами магазины. Да что я тебе объясняю, ты это знаешь не хуже меня. – Влад поправил челку. – Если ты не согласишься, я не отдам свои акции. Плевать я хотел на всю моду. Лучше продам бизнес в России, на жизнь хватит. Дом дострою.

– И бассейн, – я не удержался от иронии.

– Это тебя не касается, – резко возразил Влад.

– Извини, – сказал я. – Ты прав. Можно все продать – если ты, конечно, не в долгах, как в шелках.

Я сознательно намекнул Владу на его проблемы – в надежде, что он захочет найти компромисс. Но ход не удался.

– О долгах всегда можно договориться, – проговорил Влад, пристально глядя на меня. Он догадался, что я знаю не только о шести миллионах долга, но и кому конкретно он должен.

– Смотря с кем, – заявил я, не собираясь больше таиться.

– Вот именно, смотря с кем… – Влад усмехнулся. – С ними даже легче, чем с банкирами.

Такси остановилось около красных телефонных будок, не доезжая метров двести до кирпичной ограды с калиткой. Шофер объявил, что ему неудобно там разворачиваться.

– Я подумаю над твоим предложением, – сказал я, пожимая на прощание руку Влада.

«Let it be, Let it be» , – раздалось у него в кармане.

Черт, опять эта мелодия! Кто-то очень хочет знать последние новости?

– Перезвоню, – коротко бросил Влад невидимому собеседнику и убрал телефон в карман.

– Песню «Let it be» написал Пол Маккартни? – спросил я.

– Не знаю, – ответил Влад. – А что?

– Да так, – я пожал плечами. – Ты что, тоже обожаешь «Битлз»?

– Нет. Мелодия красивая.

Я вылез из машины и побрел к дому, в юбке шотландских горцев и с выстиранными джинсами в пакете. Одинокий прохожий, завидев меня, перешел на другую сторону. Наверное, английские мамы пугают детей Джеком Потрошителем. Нет бы – Гитлером. Он приказал казнить несколько миллионов еврейских женщин и детей, а Джек Потрошитель отправил на тот свет всего пятерых проституток. Не злодей, а ангел какой-то. Эпатажный потомок шотландцев Маккуин назвал в честь него свою первую коллекцию [57] . Пройдет время, и какой-нибудь гламурный немец покажет коллекцию одежды «Мой фюрер» – в честь Гитлера. Все течет, все забывается.

Пришло сообщение от Симоны: «Поздравляю с новой должностью».

Кто-то уже доложил. Явно брат-кутюрье. Встревоженный, я позвонил Максу и спросил, не проболтался ли он кузине о моем приключении в Шотландии. Он заверил, что тайна умрет вместе с ним.

Глава 15

Goodge street, середина трудового дня. Народ торопится, а я почти целый час в раздумье брожу туда-сюда от метро до бутика. После вчерашнего ультиматума Влада я, словно приговоренный к смерти, не знаю, что выбрать: повешение или расстрел. Если не соглашусь на предложение Влада, то все рухнет. Прощайте, денежки папы Скруджа и мои триста тысяч. Но если выплатить Владу тринадцать миллионов, то г-н Штейн, узнав об этом, точно закроет ZET MAX IMPERIAL, распродаст все активы, а меня еще и под суд отправит. К тому же я подведу Кэтрин, которой обещал оберегать деньги ее семьи. Конечно, дьявол искушал и иным коварным вариантом: дать обещание Владу, а после слияния компаний найти повод не выплатить их, но тогда в игру вступит Серж, и на мне можно будет ставить крест в прямом и переносном смысле.

С какой стороны ни посмотри – кругом задница.

Я достал сигареты и закурил. Беспокойная ночь и выпитое спиртное отдавались тупой болью в затылке. Может, на все наплевать и сесть в самолет, а они пусть остаются распутывать этот змеиный клубок? В раздумье я не заметил, как оказался у входа в метро перед вывеской «Keys cut – shoe repairs». Что ж, война войной, а обувь надо чистить.

Когда я вошел в бутик, Симона прилаживала на манекен дамскую шляпку. Вот кто всегда одевается по последнему слову моды – манекены! Миллионы манекенов по всему миру. Идеально стройные пластиковые юноши и девушки, готовые напялить на себя все что угодно, причем бесплатно и безропотно.

– Привет, – сказал я. – Как дела?

– Лучше всех, – Симона одарила меня презрительной улыбкой и крикнула: – Николя, пришел Антуан! Ты слышишь?

– Слышу, – донеслось со второго этажа. Симона поправила бретельку бюстгальтера, выглядывающую из выреза открытой кофты с множеством пуговок, и снова вернулась к шляпе. «Если бы она знала, что от моего решения зависит не только судьба империи, но и судьба Макса, и ее фильма, и всех этих тряпочек, иголочек, бантиков, она говорила бы гораздо ласковее», – подумал я с обидой.

– А у тебя неплохо получается с манекенами. Нашла свое дамское счастье?

– Как видишь.

На втором этаже слышалась какая-то возня, хлопанье ящиков. Охваченный подозрением, я поспешил наверх.

– О, здорово! – Николя стоял в расстегнутом пальто посреди приемной, открывая банку пива.

Глаза спрятаны за темными линзами очков, острые носы черных туфель выглядывают из-под брючин – как два хищных зверька, готовых укусить. Вместо обычной желтой рубашки сегодня он вырядился в иссиня-черную, воротник которой туго стягивал узкий банановый галстук из какой-то чешуйчатой материи. Косит под модного стилягу.

Я поздоровался, осматриваясь. Бумаги на моем столе разбросаны, дверь в кабинет Влада открыта. Здесь явно что-то искали.

– Ты не знаешь, где у Влада снотворное? – спросил Николя, хлебнув пива. – Второй день долго не могу заснуть. Наверное, перебрал. Макс сказал, что таблетки убойные: половинку выпил – и дрыхнешь как жмурик.

– Почему ты не позвонил Владу, вместо того чтобы тут рыться? – сдерживая раздражение, поинтересовался я.

– Звонил, телефон не отвечает, – Николя поставил пивную банку на подоконник, достал из кармана упаковку чипсов и вскрыл ее. Запахло луком. – Вчера зависали в «Madam Jojo», Макс всех угощал. Хвалился, что с этим мужиком-миллионером все порешили. Бабок будет до фига. – «Адъютант» захрустел чипсами. – Выходит, ты теперь будешь боссом? Возьмешь меня в помощники?

– Макс поторопился, – ответил я, складывая документы. – Мы обсудили главное, но остались мелочи, а в них-то и прячется дьявол.

– Который носит «Прада». Да? – неуклюже сострил Николя.

– И трусы от Версаче, – в тон ему проговорил я.

– Похрену, хоть трусы, хоть панталоны. Значит, говоришь, дело в мелочах, – он пытливо всматривался в мое лицо. – Опять темните? Или Влад что-то задумал?

– Сам у него спроси, я за ним не слежу. Еще вопросы есть?

– Пока нет.

Я направился к лестнице, чтобы спуститься вниз. И откуда у этого «хорька» такой нюх – все чует.

– Эй, Антуан, а Кэт классная телка… – крикнул мне вслед Николя.

В другой обстановке я бы не оставил без внимания его хамскую реплику, но сейчас обострять отношения было не в мою пользу, поэтому я промолчал.

Симона закончила наряжать манекен и устроилась с ноутбуком на канапе, что-то печатая. На столе были разложены DVD-диски.

Странное чувство – стыд. Казалось бы, какая разница, что о тебе подумают другие, но нет: ты начинаешь мучиться, придумывать, фантазировать, а ведь возможно, никто ничего и не думал.

Я уселся в кресло и демонстративно уставился на девушку. Она продолжала печатать. Кофта расстегнута на одну лишнюю пуговицу. Края бюстгальтера не видно. Что там – ромашки, лепестки роз, васильки, а может, что-то новенькое?

За окном шумела улица – голосами прохожих, урчанием авто, иногда – каким-то лязганьем и звуком далекого сигнала. Сверху прорывались неразборчивые возгласы болтающего по телефону Николя. …И почему женщины иногда бывают такими противными?

– Как наш фильм? – наконец я не выдержал.

– Не наш, а мой! Я же обещала, что верну тебе деньги.

– Не надо денег, мне нужна доля прибыли, – возразил я.

– А больше ничего не хочешь?

– Все хотят больше, чем имеют.

– Вот блин, Антуан, что ты привязался! Липнешь, как банный лист к заднице.

– Бегемота? – пошутил я.

Во мне затеплилась надежда на прощение. Судя по всему, Симона не знает о Шотландии, а обижается на то, что мы с ней не встретились в субботу. Значит, у меня есть шанс!

– Я ждала твоего звонка, – произнесла Симона, глядя с немым упреком.

– Извини, приболел.

– Можешь не извиняться. С тобой все ясно. Ты всех очаровал и теперь – главный босс. Мы все тебе обязаны и должны по гроб жизни – и Макс, и фирма, и я. Благодетель ты наш!

Симона с вызовом отбросила прядь волос. За одно мгновение она превратилась в царевну иудейскую. Непримиримую и непокорную. Сколько огня и страсти. Я улыбнулся.

– Вы что, не понимаете, что ваша обожаемая Кэт и ее папочка хотят прибрать все к рукам! – воскликнула Симона, видимо, истолковав мою улыбку по-своему.

– Зачем ты так, – возразил я. – Кэтрин старается ради ZET MAX.

– Неужели? Или ты с ней заодно?

Непонятно, куда завел бы нас этот разговор, если бы не появление Николя. Его лицо сияло самодовольством. Он поставил на стол банку пива и бухнулся на канапе рядом с Симоной, которая при его появлении закрыла ноутбук.

– Эх, мы вчера классно оттянулись! – Николя достал засаленными пальцами чипсы из пакетика и оправил их в рот.

– Опять кого-нибудь изувечил? – зло процедила Симона.

– Нет. Ни одной черной морды не попалось. Даже жалко! Одолжите сто фунтов в счет зарплаты.

В надежде, что он оставит нас в покое, я вытащил пятьдесят фунтов и протянул ему.

– Спасибочки и на этом, – Николя спрятал деньги. – Кстати, Мальвина, дала бы мне диски погонять. Макс отдал мне DVD-проигрыватель, а поглядеть ни хрена нечего нет.

– У меня только рабочие записи.

– А этот? – Николя взял один из дисков и прочитал надпись: – «Неделя моды. Москва. Март». Пойдет. Посмотрю на стройных телочек, может, кого знакомого увижу. Не бойся, не потеряю.

– Я сказала, что не дам.

– «Дам – не дам», – Николя грубо отстранил руку Симоны, которая попыталась отобрать у него диск. – А если бы я тебе фотокамеру подарил – дала бы? Быстро бы ноги расставила.

Симона вспыхнула. Я ожидал бури, но она как-то сникла:

– На, забери и отвали, – она отложила ноутбук и начала перебирать диски, откладывая некоторые в сторону.

Каждый диск был с наклейкой и пронумерован. Охваченный неприятной догадкой, я отвернулся к окну. Так вот кто, похоже, подарил фотокамеру Nikon, – Серж! С чего бы это он расщедрился? Явно не за красивые глаза и голубые волосы…

Сдерживая нахлынувшую обиду, я встал и отошел к окну, продолжая внимательно следить за Симоной и Николя. Вдруг придется вмешаться.

– Здесь пять дисков с записями показов и презентаций, – Симона протянула диски Николя. – Не потеряй.

– Я ничего не теряю и не забываю.

Николя засунул диски во внутренний карман пальто, потом допил пиво, сказал «покедова» и, насвистывая, направился к двери.

К бутику подрулила белая «Тойота». Николя, дождавшись на тротуаре, когда Кэтрин появится из автомобиля, что-то сказал ей. Затем щегольски сдвинул черную шляпу на затылок и вразвалочку двинулся по улице. Кэтрин удивленным взглядом провожала его.

– Иди, твоя миллионерша прикатила, – Симона взяла со стола пивную банку и с силой бросила в корзину для мусора. – Блин, как все задолбали!

Открылась дверь.

– Всем, привет, – Кэт одарила нас улыбкой.

День стоял солнечный и теплый, поэтому Кэтрин была в небесно-голубом свитере с короткими рукавами-кимоно и свисающим воротником-жабо, надетым на тонкую пепельную водолазку. Доминантой служили длинные и крупные перламутровые бусы с бронзовыми колечками, как бы случайно, впопыхах, наброшенные поверх складок воротника. Потертые джинсы и замшевые туфли-лодочки на босу ногу завершали незатейливый образ. Небрежно, но со вкусом. Просто, но довольно мило.

– Привет, – я подошел к ней.

Кэт по-дружески поцеловала меня, бросила на стол замшевую сумку с медной застежкой «D&G» и повернулась к Симоне:

– Ты Симона? Очень приятно познакомиться. Кэтрин.

– Здравствуйте, – кивнула Симона, не поднимая головы.

– Антуан рассказывал, что ты снимаешь потрясающий фильм про нашу фирму.

– Не про вашу фирму, а про Макса, – сухо ответила Симона, запихивая ноутбук в рюкзак.

– Кэтрин, нам надо срочно поговорить, – вмешался я, чувствуя, что назревает конфликт. – Пойдем в Zizzi, выпьем кофе.

– Что-то случилось? – спросила Кэтрин.

– Ничего особенного, – ответил я, заметив, что Симона подозрительно смотрит на меня. – Так, мелочи.

Схватив сумку с надоедливо-неразлучными «D&G», я увлек девушку к двери. Решение обо всем рассказать Кэт возникло у меня в тот же миг, как я увидел ее. Иногда выход из сложной ситуации лежит на поверхности. «Принцесса из Челси» мечтает о моде, папа Скрудж – о том, чтобы пристроить дочь, Влад желает получить деньги, чтобы рассчитаться с долгами. Им всем очень нужно, чтобы проект осуществился, – пусть и договариваются. Я, конечно, рискую, но другого выхода нет.

– Антуан, почему Николя так странно ведет себя со мной, будто я ему что-то должна? – спросила Кэтрин, когда мы пришли в ресторан и сделали заказ.

– Не обращай внимания. Они вчера всю ночь зажигали в клубе, Макс шиковал по поводу полученных денег. Николя с похмелья. Искал снотворное. Пошел отсыпаться.

– Я не только про сегодня, а вообще. Неприятный тип. Так о чем ты хотел поговорить?

Кэт подали капучино. Мне принесли виски. Я выпил полпорции. Алкоголь растворялся в крови, придавая смелость. Вот он, напиток мужества воинов: выпил полфляжки перед атакой – и похрену, в чем идти на смерть: в юбке или без юбки. Видимо, под кайфом душа легче расстается с телом. Я допил виски и рассказал об ультиматуме Влада. По мере того как я говорил, лицо Кэт менялось. Когда она узнала, что задумал директор ZET MAX, ее глаза чуть сузились, а губы плотно сжались. Мне даже стало не по себе от такой суровости. Но когда я закончил, Кэтрин улыбалась.

– Антуан, ты сгущаешь краски. Я уверена, Влад просто испугался моего папочки. Ничего удивительного, его все боятся. Кроме мамы. Думаю, мы все уладим. Ты не будешь возражать, если я посоветуюсь с Артуром? Он что-нибудь придумает.

– Как хочешь. Вы же одна семья.

– Спасибо, что доверился мне, – Кэтрин мягко пожала мою руку. – Не переживай, мы все решим. И прошу тебя, пока ничего не говори Владу и остальным.

– Само собой, – немного обиделся я.

– Никому?

Только женщина может вложить в одно слово, в один взгляд столько всего – и намек, и нежность, и предостережение.

– У нас с Симоной ничего не было.

– Я знаю, – Кэт наклонилась через стол, ее губы коснулись моей щеки. – Поеду, поговорю с Артуром. Жди звонка.

Кэтрин уехала. К столу подошел Уа-Пуа и поинтересовался, не желаю ли я чего-нибудь еще.

На ремне у негра блестела увесистая связка ключей. Заказав порцию виски, я на ломаном английском объяснил, что человек, у которого так много ключей, – явно босс. Он понял смысл сказанного, самодовольно расправил плечи и вскоре вернулся с бокалом и счетом.

Повар разжег огонь в печи. Запахло дымом. Я сделал глубокий вдох и прикрыл глаза. Чуть сладковатый виски, огонь в печи… Зачем куда-то идти, что-то делать? Но ты должен. Странное слово – «долг»: карточный, денежный, семейный. Так и живем в долгах перед банками, перед Родиной, перед близкими. Даже Богу должны молиться и соблюдать пост. И в конце концов должны умереть.

Расплачиваясь, я заметил, что в счете указана одна порция виски. Вторую Уа-Пуа не включил. Неожиданная поблажка, сущие гроши, но как-то посветлело на душе. Выходя, я по-дружески помахал Уа-Пуа, стоявшему у стойки. Он отсалютовал в ответ и похлопал по связке ключей.

В бутике Макс и Симона, развалясь на канапе, обсуждали вчерашнюю вечеринку. Перед ними на столе лежали прозрачные контейнеры с суши и роллами, точно раскрытые раковины на берегу моря. И одинокий маяк – открытая бутылка шампанского.

– Дружище, что ты такой понурый? – спросил Макс, увидев меня. – Выпей шампусика, он отлично смывает с души печаль.

– Он теперь пьет не с нами, – язвительно произнесла Симона.

– И не с нами спит! – хохотнул Макс.

Я бросил на него грозный взгляд.

– Ой-ой, – Макс умоляюще сложил ладони и сделал вид, что закрывается от летящей стрелы. – Сейчас меня пронзят стрелой из лука. Где Кэт?

– Уехала.

– Срочные дела? – спросила Симона.

– Не знаю, – соврал я. – Макс, зачем ты разболтал Николя о нашей встрече с папой Скруджем?

– Maybe, maybe… Не помню. – Макс пожал плечами. – В этом Лондонграде ничего нельзя утаить. А что, это страшная тайна, застегнутая на семь пуговиц? Больше слухов – больше рекламы, больше прибыли. Лучше слушайте, что я придумал, – Макс сделал большие глаза. – Меховые трусы! Мы с Бози вчера так долго ждали такси на улице, что у меня попа к джинсам примерзла. Макс вскочил и подошел к зеркалу. – Представляете – коллекция меховых трусов! – он приспустил джинсы. Синие плавки обтягивали его поджарые ягодицы. Он начал подгибать края плавок, имитируя разные фасоны трусов.

– Стринги из норки, классические танго из песца… А можно только оторочку пустить, здесь и здесь…

Кутюрье стал расписывать, что к чему. Я нахмурился, глядя на его фиглярство. Все ему нипочем. Какие меховые трусы, когда на кону миллионы, и все вот-вот рухнет?

Разозлившись, я налил себе шампанского.

– Антуан, с тобой все в порядке? – спросила Симона. – Ты что-то бледный.

В голосе Симоны звучала неподдельная озабоченность.

– Что это тебя вдруг заинтересовало мое здоровье? – удивился я.

– Вот блин, какой же ты все-таки … И зачем я послушалась Макса? Обошлись бы без твоих денег.

– Не сомневаюсь, – с вызовом сказал я. – Есть девушки, которые всегда знают, как достать денег: и на фильм, и на фотокамеру.

Симона резко встала.

– Да пошел ты…

– Что вы там ругаетесь? – закричал Макс от зеркала. – Я им тут супер-идею рассказываю, а они как кошка с собакой. Ой, надо срочно побриться, – он приспустил плавки спереди и принялся рассматривать в зеркале дорожку волос, уходящую вниз от пупка. – Кузина Сью, у тебя есть станок для бритья?

– Возьми ножик у Николя… – Симона надела куртку и выскочила на улицу.

– Ты что, вдруг порежусь, а я так люблю свой батон [58] , – крикнул вдогонку Макс и повернулся ко мне. – Дураки вы дурацкие! Опять полаялись. А она тебе, между прочим, подарочек привезла. Вон, на столе в пакете.

Открыв пакет, я обнаружил в нем баночку варенья с наклейкой: «Яблочный джем. Для Флюпа».

– Тетя Зина варила, а Бубу-Лоран яблоки собирал, – подсказал Макс.

Сердце оборвалось. Я промычал что-то бессвязное в ответ, глядя на старательно вырезанную наклейку и надпись от руки. Какой же я болван, идиот бесчувственный! Деревянный, что ли? Симона привезла подарок, а я грубо нахамил. Приревновал к Сержу. Но какое я имел на это право, если сам познал объятия Кэтрин?! Секс и любовь – вещи разные! Молодец, быстренько придумал оправдание!

Расстроенный и злой, я простился с Максом и отправился на Oxford street – купить племяннице подарок.

Звонок Кэт застал меня в тот момент, когда я с умилением разглядывал заводные игрушки, выставленные в витрине одного из супермаркетов на Oxford street. Кэт попросила срочно приехать в «биржевое» кафе. Артур с Владом договорились как решить возникшую проблему.

Через полчаса я пил чай с молоком за столиком кафе «Royal Exchange», внимательно слушая Артура и Кэтрин, объясняющих суть «изящного» (как выразилась Кэт) решения: как только двадцать пять миллионов евро поступят на счет ZET MAX IMPERIAL, эти деньги я должен немедленно переправить в оффшорную компанию, зарегистрированную в Ирландии.

Тайно, без согласия г-на Штейна(!) директором ирландской компании будет Влад, а финансистом – Артур.

Таким образом, деньги остаются под контролем семьи Штейнов, но управлять ими будет Влад. Этот вариант учитывает интересы обеих сторон.

Когда компания начнет приносить прибыль, младшие Штейны сумеют «тихо и по-семейному» убедить папу, что данная схема оптимальна с точки зрения управления финансами и уменьшения налогов.

– И можешь не волноваться о долгах Влада, – словно подводя черту в разговоре, важно заявил Артур. – Это всего лишь шесть миллионов. Мы пообещали, что если все пройдет, как договорились, мы выплатим эти деньги его кредиторам. Да, сестра?

– Да, – кивнула Кэтрин и пояснила, что Влад хотел заполучить деньги сразу, так как боялся, что после объединения компаний долг выплывет наружу, и тогда г-н Штейн потребует пересмотреть соотношение акций. Но теперь Влад станет директором ирландской компании, сохранит контроль над активами и сможет рассчитается с долгами.

– Безупречная и, действительно, изящная схема решения всех проблем, – проговорил я после некоторого раздумья. – И волки сыты, и мутоны [59] целы.

– Решай, Антуан, – сказал Артур. – Если ты согласишься, то мы выплатим тебе полмиллиона. Это твои вложенные деньги и бонус.

– Изящно скроенная схема… Жаль, что шита белыми нитками, – я скептически улыбнулся. – Получается, что Артур и Влад будут распоряжаться деньгами ZET MAX IMPERIAL, а я останусь фиктивным директором. Безмолвным манекеном. Но если что-то пойдет не так, то крайним буду я, и ваш папа снимет с меня шкуру.

Артур начал что-то говорить о семейных традициях, честности и порядочности, но Кэт его остановила:

– Чего ты хочешь? – спросила она меня.

– Хочу, чтобы все было, но за это – ничего не было, – ответил я. – Как директор я обязан выполнять решения Совета директоров. Если будет решение перевести деньги на счет ирландской компании за подписью всех участников, включая Макса, я буду вынужден подчиниться.

– Не доверяешь? Боишься моего папочки?

– Да, боюсь. И Скотланд Ярда тоже, – подтвердил я.

– Артур, ты подготовишь решение Совета директоров? – Кэт вопросительно посмотрела на брата.

– Без проблем. Я и сам хотел предложить это, но Антуан меня опередил. Сразу видно, что он давно в бизнесе крутится. Как финансист финансиста мы друг друга понимаем. Предлагаю завтра утром встретиться с Владом и обсудить детали. Надо все делать быстро, пока папа не передумал, – сдвинув рукав пиджака, Артур взглянул на часы и заявил, что ему пора уезжать.

Я невольно залюбовался серебристым хронографом «Breitling for Bentley».

Младший Штейн попрощался и торопливо зашагал к выходу, болтая по телефону.

– Я знала, что ты поддержишь идею брата, – сказала Кэтрин. – Но ты не так прост, как кажешься.

– Что делать, – улыбнулся я. – Кстати, полмиллиона я не возьму. Когда на руках хорошие карты, играть следует честно. Пусть деньги выплатит фирма, когда ваш отец будет все знать. Ты не против?

– Обсудите это с Артуром, мне все равно, – Кэт пожала плечами. – Финансы и прочие бизнес-проблемы – не мое дело. Прости, что не смогу остаться сегодня с тобой, обещала быть дома. Пока. Я люблю тебя. Кстати, мама приглашает тебя в гости на пироги на следующей неделе.

Поцеловав меня, Кэт подхватила замшевую сумочку и грациозно двинулась между столиками. Взгляды маклеров, брокеров и других MENов тянулись за ней, как невидимый шлейф королевской мантии.

«Вот так, Антуан, – сказал я себе, стирая помаду со щеки. – Опять поцелуй скрепил сделку. Только помада другая, и женщина другая». Как же им так легко удалось уговорить Влада? Вчера он был непреклонен.

Игрушечный Флюп так весело улыбался на прикроватной тумбочке, что я даже осмотрел яблоко со всех сторон – уж не откусил ли он от него кусочек. Яблоко было нетронутым. Я достал из пакета баночку джема.

– Держи, Флюп, это тебе на зиму. От поклонницы!

Вздохнув, я послал сообщение Симоне: «Спасибо за джем. Флюп в восторге». Я хотел добавить извинения, но потом передумал. Что могут изменить несколько слов?

Стрелки AVIATOR показывали семь вечера. В России – девять. Даша еще не спит. Я позвонил и оказался прав: племянница смотрела мультфильм.

– Привет, дядя Антон!

– Привет. Я нашел платье со стразами для твоей Барби, – сказал я. – Бесподобное. Цвета неба над Флоренцией.

– Голубое, что ли?

– Чуть потемнее.

– То есть темно-голубое? Так бы и сказал.

– В мире моды так просто не говорят.

– Почему? Я задумался.

– Помнишь сказку про голого короля?

– Да, – чуть смущенно ответила племянница. – Его обманули мошенники. Они нахваливали платье, которого не было.

– Мода похожа на эту сказку. Тебе расхваливают платье из чудесной ткани цвета неба над Флоренцией, и ты надеваешь простенькое синее платьице, купленное за бешеные деньги, и думаешь, что ты – итальянская графиня. Поняла?

– Нет. Зачем я буду носить простенькое платье?

– Зато оно модное.

– Подумаешь, модное. Ну и что?

– Хорошо. Давай не будем спорить, – сказал я, понимая, что не в силах объяснить шестилетней девочке, почему взрослые порой носят уродливые вещи только потому, что хотят следовать моде. – Флюп передает тебе привет. И он приготовил тебе подарок, – я посмотрел на этикетку баночки с джемом.

– Какой?

– Это секрет.

Мы немного поболтали, затем трубку взяла мама и поинтересовалась, не мерзну ли я и не голодаю ли. Я заверил, что суп ем регулярно и сушу обувь каждый день. Поговорив, проверил электронную почту.

Полковник прислал письмо о том, что на Сержа завели уголовное дело и в этот раз он вряд ли открутится. Он где-то скрывается, пока его люди сворачивают дела, и, похоже, собирается смыться из России. В конце письма полковник спрашивал, не требуется ли его помощь, и просил сообщить, если мне что-то известно о лондонских делах Сержа.

Все прояснилось: Влад принял предложение Артура, потому что не сумел договориться со своим блатным-деловым другом об отсрочке по выплате долга! Сержу срочно понадобились деньги. Я ответил полковнику, что помощь пока не требуется и о делах Сержа мне ничего неизвестно. О долгах Влада я умолчал.

Часть третья

Глава 16

Я – генеральный директор модного дома ZET MAX IMPERIAL! Кто бы мог подумать, что все так обернется? Два месяца назад я скрепя сердце, опутанный чарами девушки с голубыми волосами, одолжил Максу шестьдесят девять тысяч евро, а теперь назначен генеральным директором компании с капиталом пятьдесят миллионов. Маме есть чем гордиться.

Я улыбнулся своему отражению в зеркале, поправил ворот пуловера (цвета нескошенного вереска), стряхнул ниточку с твидового пиджака. Отлично выгляжу.

Черрути был прав: «Если у вас есть хорошо сидящий пиджак, считайте, что вы в порядке». Через час начало банкета в честь создания модного дома.

Вчера Влад и г-н Штейн оформили все необходимые бумаги, и сегодня утром в Citibank мне вручили секретные коды управления счетом ZET MAX IMPERIAL через Интернет. Коды я спрятал между страницами «Азбуки моды».

С улицы донесся звук подъехавшего такси, прозвучал сигнал клаксона. Пора одеваться. На вешалке рядом с бейсболкой висел клетчатый плащ и купленный специально для сегодняшнего банкета черный котелок. Такие носили денди в позапрошлом веке. Котелок был чуть маловат, но смотрелся забавно. Я решил принарядиться. Как в фильмах: герой, эдакий весь зачуханный, одетый кое-как, в одночасье становится шикарным франтом. Мол, раньше он не обращал внимания на свой внешний вид, а теперь… Бред. Красиво одеваться любят все, только у одних есть на это деньги, а у других нет.

Интересно, удивится Симона моему перевоплощению или сделает вид, что ей наплевать? Наши с ней отношения так и остались паршивыми, хотя я всячески старался помириться. Симона игнорировала знаки внимания и разговаривала сквозь зубы. Слава Богу, она так и не узнала о поездке в Шотландию: ни Макс, ни Влад не проболтались. С дочерью Штейнов дела тоже не ладились, но здесь был виноват я. Она пару раз приглашала на ужин и явно намекала на продолжение, но я под разными предлогами отказывался. Зачем обманывать прекрасную девушку, если ты не уверен в своих чувствах.

Я покосился на прикроватную тумбочку, где безмятежно улыбался Флюп. «Пока, дружище. Не скучай!» – я надел плащ, надвинул котелок и, подгоняемый вновь раздавшимся звуком клаксона, выскочил за дверь.

Вечерний город встретил моросящим надоедливым дождем. Еще одна промозглая британская пятница.

Банкет проходил в пабе на Lombard street. Из-за дорожных пробок я опоздал почти на час. Когда такси наконец-то доплелось до места, все были уже порядком навеселе. Первым мое появление заметил Макс.

– Вау, котелок! – просиял он. – Дружище Антуан, а ты, однако, изрядный модник. А говорил: «Шляпы не люблю». Можно, примерю?

Макс снял тощий кепон и водрузил на бритую голову котелок.

– Дамы и господа, – вскричал он, – отныне в модном доме ZET MAX IMPERIAL устанавливается незыблемая традиция. Генеральный директор обязан всегда носить котелок!

– Как королевскую корону! – воскликнула Кэт, подмигивая мне.

– И зонт – как императорский жезл, – хмыкнула Симона, направив в нашу сторону видеокамеру. Раздался смех.

– За денди-императоров! – Макс сунул мне в руки бокал с шампанским. – За процветание ZET MAX IMPERIAL!

Все выпили. Несколько оглушенный такими почестями, я повесил плащ на вешалку около стола и занял место рядом с Владом.

– Где г-н Штейн? – спросил я его.

Разговаривать приходилось громко. В пабе играла музыка, отовсюду слышались возгласы и смех. Пятница, аншлаг. Банкетный стол располагался на небольшом возвышении, отгороженном низкими деревянными перилами.

– Артур сказал, что г-н Штейн приболел, – ответил Влад, расправляя батистовый шейный платок.

– Господин директор, налейте мне виски, пожалуйста, а то от шампанского изжога, – попросила Симона, кокетливо поправляя бретельку фиалкового платья, в котором она танцевала Саломею. Огненно-рыжие пряди волос вступали в противоборство с небесно-фиолетовым шелком – как лед и пламень.

Я плеснул виски в протянутый бокал.

– Босс, попробуй ростбиф! – Николя протянул мне тарелку. На его худом скуластом лице сияла маска лакейского подобострастия. Небритость превратилась в аккуратно подстриженную бородку.

Как меняется мир и окружающие, когда ты – победитель.

– Давайте выпьем за Антуана! За генерального директора! – Кэт встала и подошла ко мне.

Черное облегающее платье подчеркивало стройность фигуры. На шее – капля жемчуга. Светло-русые волосы волнами спадали на плечи. Ничего лишнего, ничего вызывающего – как и полагается принцессе из Челси. Кэт взяла меня под руку, подняла бокал.

– Это лучший мужчина, которого я встречала в Лондоне, и, в отличие от некоторых, истинный джентльмен, хоть и не англичанин.

– Конечно! Он же мусье Антуан-Донжуан, мордовский француз! – загоготал Макс. – Бонжур, тужур, абажур.

– Макс, ты шут! – смеясь, огрызнулась Кэт.

– Мир – балаган, а мы – презренные шуты! – заорал Макс.

– Сэр Антуан, я тебя обожаю. Ты – лучший, – шепнула мне на ухо Кэт.

Пока я скомканно произносил ответный тост за всех присутствующих, официант шустро расставил горячее. Беседа за столом развалилась. Дружно застучали ножи и вилки.

– Поздравляю, – Влад наклонился ко мне, улучив момент, когда Артур, который сидел справа от него, отошел говорить по мобильному.

– Пустяки, – ответил я. – Это я тебя поздравляю.

Наши бокалы глухо ударились стенками, как щиты рыцарей в лобовой атаке. «Вот мы и снова пилигримы – товарищи по несчастью, только в этот раз перед нами чужой опасный город, в котором правят жадные и жестокие инквизиторы, мечтающие отобрать наше имущество, а самих упрятать в подземелье или сбросить в реку с моста», – мелькнуло у меня в голове.

– Возвращаю, как договаривались, – я вытащил из кармана гарантийное письмо и протянул Владу. Он спрятал бумагу в карман. В этот момент вернулся Артур и объявил, что его отец обещал перечислить деньги в среду утром. Известие вызвало бурный всплеск эмоций. Как будто каждый присутствующий должен был получить из этой суммы по крайней мере по миллиону.

Прошел час. Все было прекрасно – шутки, смех, дружеские тосты, но меня почему-то не отпускало напряжение. Словно над стаей невидимых золотых рыбок, витавших над столом, то и дело проносилась тень голодной акулы.

Я отошел в туалет, а когда вернулся, с удивлением обнаружил за столом одного Влада. Оглядевшись, я заметил, что Кэт и Николя уединились у барной стойки. Николя, поглаживая бородку, что-то говорил девушке. Она слушала его, часто заправляя волосы за ухо, будто волнуясь. Интересно, что понадобилось от Кэт этому «хорьку»?

Я спросил у Влада, куда все подевались.

– Артур уехал, остальные разбрелись по парам, – ответил он, не спуская глаз с Кэтрин.

– Пойду, выкурю сигарету, – я направился на улицу.

В дверях столкнулся с входящими Симоной и Максом.

– О, сестра, может, рассказать все Антуану, – сказал Макс, увидев меня. – Он свой парень, поможет в случае чего?

– Надо подумать, можно ли ему доверять, – ответила она.

Я молчал, заинтригованный.

– О\'кей, моя киска-крыска, как скажешь. Оставляю вас, поворкуйте, – Макс отвесил нам смачный воздушный поцелуй и со словами: «Сорри, сорри, подвиньте ваши попы» стал пробираться к столу.

– Знакомое платье, – начал я, чувствуя некоторую неловкость.

– Ты еще хочешь увидеть наш фильм?

Симона приблизила ко мне свое лицо. Серо-голубые глаза смотрели выжидающе, бриллиантик пирсинга поблескивал в брови.

– Даже не знаю… – пробормотал я, очарованный ароматом бергамота и белого персика.

– Кстати, я так и не вернула тебе должок полностью.

Она обхватила меня за шею и поцеловала в губы. Я закрыл глаза.

– Говорят, вам нужна актриса для фильма?

Возле нас стояла Кэт. Симона отпрянула.

– Нам нужны актеры, а не актриски, – с вызовом проговорила Симона.

– Неужели? – Кэт взяла меня под руку. – Прикольный котелок, Антуан, он тебе идет. Но в шотландском килте ты мне нравился больше. Настоящий горец. И под юбкой ничего нет, кроме упругой морковки.

Я тихо простонал и поднял глаза к потолку. Господи, за что мне все это?

– Ты трахал ее, потому что она дочь миллионера? Или назло мне? – Симона развернулась и гордо зашагала прочь.

– Антуан, что-то я не пойму, ты – скрытый ловелас? Или такой добрый, что не можешь никому отказать? – насмешливо глядя на меня спросила Кэтрин.

– Это был должок, – я пожал плечами и достал сигарету. – Пойду покурю.

Кэт откинула со лба волосы.

– Не замерзните сэр, а то заболеете и умрете, а вы мне нужны ночью живым.

Она повернулась и удалилась к возвышению, где проходил банкет. Ну вот, судьба сама выбрала за меня. Симона третий раз не простит ни за что. О\'кей, буду жить в Челси. Когда Даша подрастет, отдам ее учиться в Оксфорд. И поделом тебе, Антуан. Нечего вести себя как глупый осел, не зная, какую из двух охапок сена съесть первой.

Я вышел на улицу и в отчаянии несколько раз громко выругался по-русски, полагая, что никто не поймет. Но ошибся. Тут же пара человек прекратили болтать и с любопытством взглянули в мою сторону. Быстро же ругательства приживаются. Они нам «фак ю», мы им «шарман бля». Культурный обмен. Я изобразил на губах что-то среднее между «сорри» и «пошел ты на…», с минуту постоял, ежась от ветра, затем передумал курить и вернулся в паб.

В этот момент с возвышения, где происходил наш банкет, послышались ругань, крики и шум. Публика в пабе как по команде смолкла.

– Я тебе, блядь, дам! – пронеслось над головами посетителей крепкое ругательно Макса.

Раздался треск, звон посуды, и голова Макса, на секунду взметнувшись вверх, исчезла. Похоже, за нашим столом началась потасовка. Посетители поднялись с мест, чтобы лучше видеть происходящее. Я поспешил к столу, протискиваясь среди улюлюкающих англичан. Макс и Николя боролись на полу среди одежды, упавшей с вешалки. Их безуспешно пыталась разнять Симона. В тот самый момент, когда я добрался до возвышения, Николя вывернулся из длинноруких объятий Макса и ударил его кулаком в лицо.

Макс завопил, попытался встать, но Николя толкнул на него Симону. Она неуклюже бухнулась на грудь кутюрье, снова повалив его на пол. Николя злорадно осклабился. Понимая, что уговаривать этого разъярившегося «хорька» бесполезно, я решил без разговоров сбить его с ног. Но не тут-то было. Мой кулак врезался в пустоту, в ответ я получил скользящий удар в живот острым носком ботинка. Пресс успел сработать, и я не упал. «Урою гада!» – послышался боевой клич Макса за моей спиной. Видя, что нас двое, Николя отпрыгнул к стене, схватил подвернувшийся стул и выставил перед собой, готовый отбиваться. Его тело начало медленно раскачиваться. Опытный боец. Мы в нерешительности замерли. Крепкий деревянный стул мог легко проломить голову.

– Прекратите! – Словно прекрасный демон в черном, между нами возникла фигура Кэтрин. – Антуан, Макс, прекратите сейчас же!

– Отойди, он мне в глаз заехал! – закричал Макс.

Кутюрье хотел продолжить бой, но его оттолкнул подоспевший Влад и, успокаивая, стал оттеснять к другому краю стола.

Кэтрин повернулась к Николя и начала что-то тихо говорить ему. Слов среди общего гама было не разобрать, но Николя криво заулыбался, кивнул и опустил стул. Я разжал кулаки. В этот раз мой прием не прошел. Ответный удар тоже не получился. Ничья.

– Успокоились?

Кэт с минуту постояла между нами, ожидая, пока схлынет адреналин, и отошла собирать разбросанные вещи.

– Эй, Мальвина! Опять нарываешься? Убери свою еб…ю камеру! – крикнул Николя, бросив взгляд за мою спину.

Я обернулся. Босая Симона, забравшись на стул, бесстрашно фиксировала происходящее на видеокамеру.

Не обращая внимания на угрозу, она продолжала снимать.

– Медленно доходит, да?

Николя сделал шаг в ее сторону. Я преградил ему дорогу.

– Джентльмен, говоришь? Баб защищаешь? – хмыкнул он.

– Вроде того, – ответил я, чувствуя, как напряглись мышцы.

– Смотри, в Лондоне полно темных переулков, – процедил Николя, приглаживая волосы.

Он осторожно обошел меня, оделся и направился к дверям, наступая на посуду и приборы, валявшиеся на деревянном полу. Среди них виднелся мой котелок. Еще до того как Николя поравнялся с ним, я понял, что сейчас будет. Черный остроносый ботинок как бы невзначай наступил на котелок и замер на секунду, словно прикончив его.

Я улыбнулся. Пусть так, еще поквитаемся.

Николя, не оборачиваясь, прошел сквозь поредевшую и затихшую толпу и вышел на улицу.

Около стола, обступив Влада, возмущенно требовали объяснений официант и метрдотель. Кэтрин развешивала плащи и куртки на вешалку. Макс сидел в отдалении, вытянув ноги и вытирая лицо салфеткой. Я подобрал сплющенный котелок и подсел к нему.

– Скотина, урод, фатермордер [60] . Скользкий, как змееныш.

Если бы я был трезвый, убил бы, – кручинился Макс, смачивая салфетку шампанским.

Его правый глаз заметно покраснел. Я спросил, что произошло.

– Не помню точно, – промычал Макс, – Николя что-то ляпнул про Шекспира, а Кэт его подколола, потом я что-то сказал. Да какая разница, он давно нарывался… Ой, бля, мой глаз! Теперь синяк будет. Как ты думаешь, эта французская кислятина не хуже перекиси водорода?

– Лучше водкой, – посоветовал я. – Пошли за стол.

– Подождите, не уходите. Еще пара крупных планов, – послышался возглас Симоны.

Видеокамера, мигая красным огоньком, сохраняла мгновения, чтобы превратить их в прибыль или оставить для истории.

– Ты что, меня без кепки снимала? – возмутился Макс, встрепенувшись. – Быстро все сотри! Где моя кепка? А это что у тебя? – он выхватил у меня сплющенный котелок. – Вау! Новая модель шляпки. Котелок а-ля блин! – развеселился кутюрье, приладил на макушку котелок и повернулся к камере. – Снимай. Пусть все видят – ободранный, но не побежденный!

– Готово, класс! – через минуту Симона выключила камеру. – Жаль, что нельзя повторить начало драки. Влад, помоги мне слезть со стула.

Влад, что-то объяснявший официанту, обошел стол и подал Симоне руку. Она учтиво поклонилась, затем, будто спускаясь с подножки кареты, высоко приподняла край платья. Упругие ножки с аккуратными маленькими ступнями, белоснежный гипюр на подвязках чулок. Противная куртизанка – желанная и недоступная! Я отвернулся и наткнулся на острый взгляд карих глаз принцессы из Челси. Кэтрин все поняла.

Смутившись, я взял со стола бокал с виски и опустошил его одним глотком. Да, я действительно безмозглый осел. И, похоже, окончательно потерял Симону. В любви надо следовать за сердцем, пусть даже слепо и безрассудно. На то она и любовь. И надо расстаться с Кэтрин по-доброму, хотя она и так обо всем догадалась.

Страсти улеглись. Посетители, заняв свои места, вернулись к пиву и разговорам. Кэт что-то шепнула на ухо Владу, и они отошли к стойке бара.

– Ничего не вижу, – бормотал Макс, часто моргая правым глазом. – Дайте кто-нибудь зеркало.

Симона достала из рюкзака пудреницу и протянула брату:

– Ах ты мой храбрый портняжка! Не три, а то попадет инфекция, и будешь одноглазым, как адмирал Нельсон.

– Кошмар, трындец! – заверещал Макс, рассматривая свое изображение. – Как я теперь появлюсь в «Jojo»?

Симона взяла кутюрье под руку и повела в туалет умываться. Я остался один. Полупустые тарелки, бокалы, разлитое шампанское. Замечательно отпраздновали создание модной империи! Час назад меня распирало от важности и гордости, а сейчас я осознал, что не знаю, что со всем этим делать. Взвинченные кутюрье, белошвейки, джуббоне и меховые трусы, пьянки, драки и пятьдесят миллионов евро. Чужой город, чужая страна, чужие деньги.

Мне стало грустно и тоскливо. Еще бокал виски, и домой, точнее, в апартаменты, а еще точнее – в бывший чулан.

Я подошел к вешалке, надел плащ.

Влад с Кэтрин что-то обсуждали у стойки бара. Заметив, что я собираюсь уходить, она демонстративно отвернулась. Что ж, так и должно быть. Глупо выходить замуж за бедного «автослесаря». Я взял помятый котелок. Черный фетр изогнулся, точно крыло автомобиля после аварии. Повертев в руках испорченную «императорскую корону», я бросил ее на стол и покинул место сражения.

Что-то не везет мне с модными шляпами. Ни «ковбой Мальборо», ни «Джонни Уокер» [61] из меня не получились.

Свет фонаря над дверью апартаментов с трудом пробивался сквозь сгустившийся туман. Мои руки уже в который раз тщетно обшаривали карманы в поисках ключей. Я отчетливо помнил, что закрыл дверь и положил ключи в карман плаща. Но их там не оказалось. Спустившись по ступенькам, я внимательно осмотрел дорожку и куст, подсвечивая зажигалкой. Ничего, кроме мокрой травы и гравия. Вот незадача. Скорее всего, ключи (от бутика и апартаментов) выпали во время потасовки в пабе. И, как назло, хозяйка уехала навестить родственников. Придется кому-то звонить и просить приехать в бутик. Запасной ключ от каморки лежал в ящике моего стола.

Позвонил Максу. Оказалось, что свои ключи он отдал Симоне, которая поехала в бутик переодеваться. Завтра утром она собралась улетать в Москву.

Неудача. Встречаться с Симоной не хотелось.

– Давай, я ей позвоню, – предложил Макс. Я согласился, деваться было некуда. Через пару минут Макс перезвонил:

– Поезжай, Мальвина ждет в бутике. Good night.

– Спасибо.

– Не за что. Я бы на твоем месте женился на Кэт. У меня тут родилась одна идея насчет свадебного фрака…

Я нажал кнопку сброса.

– Что, Пиноккио, потерял золотой ключик? – Симона расчесывала волосы у зеркала и даже не обернулась, когда я вошел.

Сиреневая куртка брошена на канапе, на стуле висят клетчатые штаны. Пайетки на фиалковом платье поблескивают в бесконечности зеркальной глади.

– С кем не бывает, – я хотел быстро подняться наверх, но заметил на столе бутылку виски и два бокала.

Зачем она их приготовила? Антуан, ты совсем глуп или слишком пьян? Я налил виски в бокалы и подошел к Симоне. Она повернулась ко мне и взяла бокал. Наши губы оказались совсем близко.

– Эй, эй! – откидывая голову назад, шутливо сказала Симона. – Золотой ключик не здесь, он наверху.

– А Мальвина совсем рядом!

Я нежно провел пальцами по ее шее: какой трепетной и мягкой может быть кожа! Бретелька платья, не сопротивляясь, сползла по плечу. Набухший сосок уперся в линию судьбы на моей ладони.

– Вот, блин, как же я с тобой замучилась, Антуан, – тихо проговорила Симона и крепко обняла меня.

Мои губы ощутили вкус ее кожи на плече. В глубине зеркала двое тоже тесно прижались друг к другу.

Мы состаримся и умрем, но мужчина и женщина в зазеркалье останутся вечно молодыми, и, возможно, когда-нибудь мы встретим их…

Клетчатый плащ полетел на пол, за ним пиджак Черрути. Стягивая пуловер и не в силах сопротивляться желанию, я набросился на Симону.

«Платье, платье, блин… Макс меня убьет, если мы его испортим…» – шептала Симона, целуя мои губы.

Я же боролся с молнией на брюках, проклиная цивилизацию и вспоминая удобство шотландского килта.

– У тебя совсем худая попа.

Голос Симоны медленно проникал в сознание, с трудом прорываясь сквозь пелену сладкой истомы.

– Совсем никто не кормит. Отощала, бедненькая.

Я открыл глаза. Теплая рука гладила мои неприкрытые ягодицы.

– И мерзнет. Меховые трусы не помешали бы, – пробормотал я, приходя в себя.

Видимо, от переизбытка чувств и алкоголя я выключился на какое-то время.

В моей руке откуда-то оказалась крупная пуговица. Я нашарил плащ, валявшийся рядом с канапе, и укрылся.

– Дай я встану, – Симона приподнялась на локте и поцеловала меня. – Не смотри.

– Как скажете, – я закрыл один глаз, а ко второму приставил пуговицу с четырьмя отверстиями.

Смешно: обнаженная Саломея в перекрестье дырок пуговицы. Любопытная получилась бы фотография.

– Я возьму пока твой пуловер?

– Угу.

Я убрал от глаза пуговицу и с улыбкой наблюдал, как Симона натягивает пуловер. Он повис на ней, как короткое платье.

– Ты просто крейзи, даже свет не выключил. А если кто-нибудь заснял на мобильный то, что мы тут вытворяли? С улицы отличный обзор. Опубликуют в Интернете.

– Будет забавно, – усмехнулся я, представив себя героем домашнего порнофильма. – Ты же сама хотела реалити-шоу.

– Нет уж. Пусть другие выставляют себя идиотами. Где мой маленький аксессуар? Куда ты его бросил?

Я поискал на диване, нашел стринги и протянул ей.

– Я же просила – не смотри на меня.

– Ты красивая.

Она смутилась, выключила свет и легла рядом.

Бутик наполнился розовыми отблесками рекламы «Simply pleasure.com». Я погладил ее плечо. Мы молчали. Тишину нарушало какое-то постукивание в соседнем доме.

Мимо бутика проехал кэб, подмигнув желтым фонариком. Промелькнула тень запоздалого велосипедиста. Мы лежали, согревая друг друга, и на мгновение мне показалось, что вся остальная жизнь – кадры кино в этом огромном стекле витрины, а манекены – безмолвные, идеальные зрители.

– Знаешь, а ведь платья живут недолго, – тихо проговорила Симона. – Иногда – всего один день. А потом висят на вешалках, как мертвые.

– Тебе плохо?

– Хорошо. Сейчас хорошо. Но кто знает, что будет завтра?

– Ты просто устала, – я запустил пальцы в ее волосы, медленно перебирая их. – Как наш фильм?

Симона привстала, облокотилась.

– С фильмом все отвратительно. Говорят, нет интриги, нет конфликта. Видимо, из меня дрянной режиссер. «Зритель жаждет крови, драмы», – сказал редактор. Блин, где я ему драму возьму? Убить кого-нибудь, что ли?

– Дай мне голову Иоканаана, – зловеще произнес я.

– Вот-вот. Я денег назанимала, чтобы сделать монтаж, а они…

– У кого заняла? – нахмурившись поинтересовался я.

– Какая разница?

– Большая! Я как-никак в доле, – попытался пошутить я и тут же пожалел об этом.

Симона отодвинулась от меня, привстала и села на край дивана.

– Я же тебе обещала, что верну деньги, – с вызовом ответила Симона, встала и начала надевать клетчатые брюки.

– Так кто дал денег? – упрямо повторил я.

– Серж! – бросила Симона. – Полегчало? И фотокамеру он подарил. Точнее, добавил денег на ее покупку. И я с ним пару раз переспала… полгода назад… – Она вдруг заплакала. – Ну почему, почему надо обязательно выпытывать, с кем, где, когда?

Обозвав себя глупцом и болваном, я вскочил, обнял ее. Она не вырывалась, уткнулась мне в грудь.

– Я была полная дура, – Симона вытирала слезы рукавом пуловера. – Серж сволочь, он сначала кажется таким добрым, отзывчивым. Старается помочь, дает деньги, но потом всегда требует вернуть долг.

Она хотела отстраниться, но я крепче прижал ее к себе.

– Где еще я могла найти денег? Ты тут шотландские юбки примерял… – Она раскрыла полы плаща и поцеловала меня в шею. – Прости, давай больше не будем об этом?

Я ждал вопроса: «Ты меня любишь?», но услышал другое:

– Присмотри за Максом, когда я уеду. Меня очень пугают эти деньги и все то, что здесь творится. Опять приснился одноглазый старик на виселице. Я боюсь за Макса. Мне кажется, Серж ждет удобного момента, чтобы запустить сюда свои грязные руки. Еще этот додик Николя. Псих несчастный.

– Не волнуйся, все будет в порядке.

– Я бы не уехала, но надо что-то делать с фильмом. – Она вздохнула. – В редакции умудрилась полаяться. Все к одному. Жопа какая-то! И сын разболелся. Температура держится вторую неделю. Слава Богу, невысокая. Хотели забрать в больницу, но мама не отдала. Взяла на работе административный и сидит с ним дома. Снова останемся без денег, – она подняла глаза. – Антуан, пообещай, что если произойдет конфликт между Максом и Владом, ты поддержишь брата.

– Конфликт? – я напрягся. – Из-за чего?

– Пока не могу тебе сказать. Просто пообещай, и все. Можно просто пообещать девушке что-то?

Она говорила, не глядя мне в глаза, а словно шепча это моему сердцу, как заклинание.

– Дать слово джентльмена или Робин Гуда?

– Храброго Пиноккио, – улыбнулась Симона. – Сколько времени? Ого, почти двенадцать. Мне пора. Еще вещи собирать. Твой пуловер такой теплый, можно, я не буду его снимать?

– Конечно, здесь полно всякой одежды. Там есть пара рубашек. Сейчас я оденусь и провожу тебя.

– Не стоит. До метро два шага, а ты весь дрожишь. Выпей виски. Ключи от бутика отдашь Максу.

Не давая мне возразить, она надела куртку. Мгновение, и за окном промелькнул призрачный силуэт с рюкзаком за спиной.

Неужели я обладал этой девушкой? Впрочем, радоваться особенно нечему. «Обладание само по себе уже утрата. Никогда ничего нельзя удержать, никогда! Никогда нельзя разомкнуть лязгающую цепь времени…» Черт, как же дальше? Я попытался вспомнить, кто это написал: Ремарк? Фицджеральд? Моэм? Но не мог.

Я взял бутылку и сделал пару глотков.

Только теперь я почувствовал, что дрожу от холода, а моя морковка превратилась в редиску. Я быстро отыскал трусы и брюки, напялил рубашку Макса. Длинновата, пришлось закатать рукава. Закутался в плащ. Почему эти чертовы британцы экономят на отоплении? Ехать никуда не хотелось. В шкафу нашлось покрывало. Я улегся на канапе, накинул покрывало поверх плаща и положил под голову рулон ткани.

Что же затевает Макс? На него это так не похоже. Я попытался размышлять, но понял, что бесполезно. Допил виски, устроился поудобнее… И громко рассмеялся, представив себя со стороны. Генеральный директор компании с капиталом в пятьдесят миллионов спит на старом диванчике, как последний бомж!

Глава 17

– Так и не выбрал, что лучше: плиссированный шифон, рифленый шелк или воздушный муслин? Как ты думаешь, Антуан? – один глаз кутюрье хитро взирал на меня, второй Макс бережно вытирал носовым платком с логотипом ZM.

– Даже не знаю, – ответил я. – Может, ветреный крепдешин?

– А ты, я вижу, поднабрался модных словечек! – улыбнулся Макс.

Мы пили чай в уютной кондитерской на Portobello Road. Было воскресенье. Макс позвонил около одиннадцати утра и попросил составить ему компанию. Бози уехал в Италию, и Максу было скучно одному тащиться за тканями. Я с радостью согласился, так как тоже слонялся из угла в угол, не зная, чем заняться. Симона улетела в Москву, а Кэт после банкета хранила обиженное молчание.

Облазив за два часа текстильные лавки и магазинчики, мы решили устроить ланч. Солнце озаряло многолюдную толпу, рыскающую по знаменитой улице в поисках чего-нибудь необычного.

– Ох уж мне эти зажиточные барышни. Беда с ними, – посетовал Макс, поправляя «бахчевую» шляпу. – Полина Ивановна показала платье подруге, и та тоже захотела что-нибудь новенькое. Мне бы, говорит, что-нибудь попроще, но поизящнее. Я предложил ей платье по-Достоевскому.

– Это как?

– Очень просто, – Макс процитировал: – «Розовое тарлатановое платье с высоким лифом, перехваченное на талии пунцовою лентой… В волосах вплетена нитка жемчуга, на груди – брошь с брильянтами; лента заколота тоже пряжкой с брильянтиками. Главное, чтоб было просто и все подумали, что она всегда дома так ходит…» Ой, кажется, я наврал. Это Салтыков-Щедрин. Точно. Но все равно скажу, что Достоевский, круче звучит.

Молоденькая официантка спросила, что мы будем заказывать.

– Антуан, ты что будешь: блинчики креп-сюзет или пирожное креп-жоржет? – спросил Макс и, не дожидаясь ответа, стал объяснять девушке, что принести.

– Бестолочь! – воскликнул он, когда официантка отошла. – Шуток не понимает. Она даже не знает, что есть ткань «креп-жоржет». Наверное, нитку с иголкой никогда в руках не держала, а еще работает на Портобелло. Кошмар.

Макс опять вытер платком слезящийся глаз.

– Не хочешь посетить врача? – поинтересовался я.

– Ты что? Ни в коем разе! А если начнут уколы делать? Ненавижу. Лежишь попой кверху и не знаешь, что тебе вставят.

Нам подали чай и десерт. Поджаристые тонкие блинчики, политые оранжевым конфитюром, источали аромат свежих апельсинов.

– Ух, какая прелесть, dolce vita! – Макс наклонился над тарелкой и втянул носом воздух.

– А вдруг ты окосеешь на один глаз? – не унимался я. – Он такой красный.

– Куплю черную повязку, треуголку и попугая. Он будет сидеть на плече и орать: «Пиастры, пиастры, пидарасты!»

Голос Макса заставил посетителей повернуть головы в нашу сторону. Макс одарил их лучезарной улыбкой, приподняв шляпу, и начал возмущенно рассказывать о коллекции «Пираты» Вивиен Вествуд – «этой невзрачной учительницы, укравшей славу у музыкантов панк-группы «Sex Pistols».

Где-то через полчаса, покончив с десертом, мы вышли на улицу и разыскали торговцев виниловыми пластинками. Я объяснил продавцу, что хотел бы приобрести пластинку «Let it be». Торговец сокрушенно развел руками и предложил редкий вариант – «Rubber Soul» .

Зазвонил мобильный. Это была Кэтрин.

– Привет. Ты где?

– На Портобелло, – ответил я. – Помогаю Максу выбирать ткань.

– Я только что проснулась. За окном чудесный день. Мама собирается испечь пироги. Ты приглашен. Я за тобой заеду к семи. О\'кей?

Пластинка замерла у меня в руках.

– Даже не знаю… – начал я, судорожно перебирая в голове варианты отказа. После того, что случилось между мной и Симоной, я не хотел обманывать Кэт. – Наверное, сегодня ничего не получится. Что-то плохо спал и чувствую себя разбитым. Похоже, давление…

Макс хитро прищурился и прошептал: «Кэт?»

Я утвердительно кивнул. Рука Макса описала жест пикирующего бомбардировщика.

– Жаль, – тихо проговорила Кэтрин после недолгой паузы. – Мама огорчится. Что ж, пока.

Экран мобильного погас. На душе остался неприятный осадок. Совсем не умею обманывать женщин. Но без этого с ними нельзя. Вместо того чтобы учить математике, лучше бы в школе учили красиво врать. Телефон снова ожил.

Пришло sms от Кэтрин. «Ты – лжец!»

Это был конец. Макс участливо поинтересовался, что случилось, заметив, как изменилось мое лицо. Я показал экран телефона.

– Ты не лжец, а чурбан неотесанный! – воскликнул он, прочитав сообщение. – Прощайте, «Роллс Ройс», особняк в Челси и годовой абонемент на футбол. Симона, конечно, моя сестра, но я бы выбрал богатую наследницу.

– Женись, Артур еще холост.

– Ни за что! Женитьба – привилегия людей, которым больше нечего делать. А у меня куча идей в голове. Хватит тискать пластинку, покупай или пошли. Продавец подозревает, что мы хотим ее стырить.

Я заплатил за пластинку, и мы отправились дальше.

«Что ж, Антуан, по крайней мере, ты поступил честно, – подбадривал я себя, – хотя, возможно, и недальновидно. Быть честным – сплошной убыток». Я грустно вздохнул, вспомнив «Бентли», Шотландию и килт.

– Не переживай ты, мон ами, – Макс похлопал меня по плечу. – Если папа Скрудж нас уволит, я возьму тебя к себе в фирму.

– Какую фирму?

– Разве Симона тебе ничего не рассказала? Ой, плутовка, лиса Алиса! Ладно. Ты свой… Только никому не говори. Она зарегистрировала мой личный бренд. Название пока не скажу.

Так вот почему Симона умоляла поддержать Макса, когда мы прощались с ней в пятницу ночью. Получается, что в тайне ото всех она все же уговорила брата зарегистрировать бренд.

– Думаю, что Влад и папа Скрудж будут против, – я покачал головой.

– Плевать, – отмахнулся Макс. – Вы затеваете крупные игры, регистрируете какие-то ирландские компании, строите хитроумные схемы. Hanky-panky [62] . Думаешь, я не знаю, чем все закончится? Будет полный шиздец. Папа Скрудж всех нас съест. И что тогда? Вы получите свои денежки, а мне опять останутся хрен с морковкой?! Нашли дурака за три сольдо! Нет, хватит! Маккуин шил для Живанши, но имел свою марку. Лагерфельд возглавляет Дом Диора, но владеет собственным брендом. Поэтому я решил: буду работать на ZET MAX IMPERIAL, но для страховки зарегистрирую личный лейбл. Скажи, что я неправ!

– Это затея Симоны? – спросил я.

– Нет, моя, – ответил Макс, но, натолкнувшись на мой насмешливый взгляд, виновато ощерился. – Да, да, ее. Она предложила. Дружище, – Макс обнял меня за плечи. – Ты должен меня поддержать. Просто обязан, во имя армейской дружбы. Думаю, что Кэт тоже будет не против. Она умница. Жаль, что влюблена в тебя, а не в меня. Давай заглянем в эту антикварную лавку. – Макс указал на низкую дверь. – Выберу для Бози какой-нибудь подарочек. Ему так понравились запонки. Вау! Глянь, какое прелестное ружьишко. Может, купим?

Пригнув голову, чтобы не удариться о дверной косяк, Макс нырнул в лавку, а я остался снаружи, задумчиво разглядывая длинноствольное ружье эпохи наполеоновских войн. Вот тебе и девушка с голубыми волосами! Пока мы тут боролись за инвестиции и строили козни друг другу, она преспокойно зарегистрировала личный бренд Макса. И я, невольно способствовал этому, когда подробно рассказал о регистрации брендов и даже дал специальную книгу. Что ж, каждый имеет право защищать свои интересы.

Из лавки раздались громкие ругательства «шит, бля, шит… Fucking twat!» [63] и на улицу выскочил Макс, прижимая одной рукой к уху телефон, другой отчаянно жестикулируя, давая понять мне, чтобы я зашел в лавку. Под стеклом витрины, среди старинных украшений, лежали запонки – два серебристо-туманных лунных камня в форме сердец в оправе из черного оникса. Те самые, что добродушный кутюрье подарил Бози.

Когда я снова оказался на улице, Макс нервно курил.

– Бози подлец! Он вернул запонки в магазин и забрал деньги. И даже не извинился, ты представляешь! Он заявил, что может сделать с подарком все, что захочет. А я-то думал, на какие шиши он поехал в Италию. Разве так можно поступать с другом? Его убить мало! Может, купить это старинное ружье и застрелить его, или лучше себя. Пусть его мучает совесть всю жизнь! – Макс сорвал шляпу, вытер лоб и стал жаловаться на своего дружка: что платил за него в ресторанах, покупал подарки, помогал выполнять задания в колледже. И за все это Бози его обманул…

Я слушал рассеянно, рассматривая округлости булыжной мостовой. Солнце пригревало, вокруг гудела веселая толпа, в витрине напротив переливались цветами радуги гроздья дешевой бижутерии. Не верилось, что в такое чудное воскресенье у кого-то хмуро на душе. Но что поделаешь, красота жестока. Красивые люди живут в ином мире, по другим законам.

Макс заговорил про Россию, что соскучился по кошкам, что ему все надоело и опротивело.

Видя, что парень совсем расстроился, я предложил выпить. Мы зашли в первый подвернувшийся паб, устроились за столиком у окна и заказали по двойному виски. Выпили, заказали еще.

– Мертвецы, кругом одни мертвецы, – сокрушенно проговорил Макс, глядя на другую сторону улицы.

Там в витрине магазина на огромном рекламном постере чахлая красотка держала в руках флакон духов «Шанель № 5». Черное короткое платье не скрывало худые коленки.

– Шанель умерла почти тридцать лет назад, Диор – почти пятьдесят, в прошлом году скончался Ив Сен Лоран, а в этом – Ив Роше, Маккуин повесился, я уж не говорю про Версаче и остальных. Мы все – ходячие надгробия. Носим вещи с именами мертвецов! Еще платим за это бешеные деньги. Скажи, мон ами, разве это справедливо? Имена мертвецов стоят миллионы, а меня не знает никто. А я живой, я гениальный. Придумал меховые трусы.

– Граф Сэндвич отошел в мир иной больше ста лет назад, – заметил я.

– Не знаю такого модельера.

– Он не модельер, он, скорее, повар, – сказал я, с удивлением читая sms, присланное Кэтрин.

«Извините, сэр Антуан. Я ревновала. Береги себя. Завтра увидимся. Целую».

Фантастика – я опять прощен! Любопытно узнать, за какие заслуги…

Максу позвонили и он умчался снимать мерки тарлатанового платья по-Достоевскому. Я посидел еще немного, расплатился и вышел из паба. Предзакатное солнце окрасило духи на плакате «Шанель» в розовато-золотистые краски. Созерцая монументальные формы флакона, я вспомнил, что так и не заказал Максу эскиз своего будущего надгробия. Я даже разволновался. Вдруг Макс в депрессии бросится под поезд, напьется снотворного или перережет вены – кто же нарисует мне памятник?! Я достал мобильный и сделал пометку: «Макс. Надгробие».

Провожаемый взглядом худосочной красотки с плаката, я двинулся к метро.

Станция «Marble Arch». Я вышел в город и направился в «Salt» поужинать. Когда до бара оставалось метров триста, из дверей показались двое мужчин. Один из них – в черном коротком пальто и шляпе. Николя! Я остановился и быстро спрятался в арке подъезда. Что здесь делает «хорек» и кто это с ним? Приглядевшись, я узнал Влада.

Николя и Влад обменялись рукопожатием и разошлись в разные стороны. Охваченный подозрением, я решил проследить за Николя. Макс упоминал в разговоре, что Николя после драки перебрался в другой отель, но в какой точно, кутюрье не знал.

Николя шел вразвалочку по пустынной улице, засунув руки в карманы. Я осторожно следовал за ним. Через некоторое время «адъютант» свернул в переулок. Я ускорил шаг и, дойдя до угла, осторожно выглянул. Недалеко сияла вывеска отеля «Dalmore». Я постоял за углом минут пять и подошел к отелю. Четыре звезды. Неплохо устроился. И где только денег взял – несколько дней назад занимал у меня пятьдесят фунтов, а теперь шикует в четырехзвездном отеле! В целях предосторожности я не стал заходит внутрь отеля и направился в другую сторону. Ужинать расхотелось. В моей голове, словно стая ворон, закружились невеселые мысли. О чем могли говорить Николя и Влад? И почему не в бутике, а в баре? Не желали, чтобы кто-то узнал об их встрече? Несомненно, Николя что-то затеял и шифруется, гаденыш. Может, решил сменить хозяина, зная, что Сержа скоро упрячут за решетку? Не к добру это, не к добру.

В раздумье я дошагал до Hyde Park. Стемнело. Прожектора освещали Marble Arch. На небо высыпали звезды и сияла желтым черепом полная луна. Я припомнил, что вновь нахожусь рядом с местом, где проходили публичные казни. Особенно лондонцы любили казнь через повешение. Увидеть труп на виселице считалось хорошей приметой – к деньгам.

Впустив меня, калитка палисадника тихо скрипнула. Лунный свет падал на дорожку. Я сделал несколько шагов и остановился. В траве блеснуло что-то металлическое. Я нагнулся и подобрал ключи. Как же я их прошлый раз не заметил? Неужели был настолько пьян? Или, может, их нашла старушенция и специально положила на видное место. Но почему в траву, а не на стол? Странно. Охваченный смутными подозрениями, я быстро отворил дверь апартаментов. Включил свет и внимательно осмотрелся. Все как обычно. На всякий случай я открыл «Азбуку моды» – протокол и коды лежали на месте.

Наспех перекусив, я принял душ и, дрожа, залез под холодное одеяло.

Сон не приходил. Долго ворочался. Вспоминал теплые руки Симоны, ее горячие поцелуи и нежную бархатистую кожу. Как там она – в далекой, укутанной снегом Москве? Ладно, скоро увидимся, осталось недолго. В среду папа Скрудж перечислит деньги, доделаем формальности, возьму отпуск и улечу в Россию. Я улыбнулся, припомнив, как в прошлом году, солнечным морозным утром катались с племянницей на ледянках с горки. Даша потеряла варежку, и я отогревал ее пальцы своим дыханием.

Как прилечу, первым делом познакомлю Дашу с Денисом. Они точно подружатся. Можно будет вместе ходить в зоопарк или в кино. А когда получу обещанную прибыль, отправимся куда-нибудь на море.

Глава 18

«… подготовьте к завтрашнему дню документы, подтверждающие движение денег.

С уважением, г-н Штейн».

Письмо, а точнее, требование о ревизии было напечатано на фирменном бланке. Внизу кудрявилась размашистая подпись. «Не хватает только сургучной печати!» – с грустной иронией произнес я вслух и поднес лист к лицу. Пахло краской от принтера. А если добавить капельку poison [64] , то получатель корчился бы, отравленный.

Я еще раз перечитал письмо. Текст гласил, что, по имеющейся информации, деньги, направленные для инвестиционной программы, используются не по назначению. В связи с этим инвестор желает знать, где его двадцать пять миллионов евро. Забавная получается история. В среду на счет ZET MAX IMPERIAL поступили деньги. Я тут же отправил их в ирландскую компанию, а сегодня, в пятницу утром, г-н Штейн присылает требование о ревизии. Я позвонил Артуру. Телефон не отвечал. Я набрал номер еще раз. Безрезультатно.

Сбросил sms, чтобы он перезвонил.

Может быть, Кэт в курсе, что происходит? Она уехала во вторник в Campbeltown отдохнуть и послушать шум океана. Я позвонил.

«Абонент недоступен».

Набирая телефон Влада, я смутно догадывался, что и он не ответит. И оказался прав. Его телефон тоже молчал. Прекрасно. Просто чудесно! Они что, сговорились? Sms с просьбой «срочно перезвонить» полетели в эфир.

Я в беспокойстве вскочил с кресла и прошел в кабинет Влада. Первое, что я заметил, – исчезновение с директорского стола фотографии в рамке. Зачем Влад убрал (или забрал?) фотографию дочерей?

Мысль, что меня подставили, буравила сознание, но я гнал ее прочь, как назойливую муху. Этого не может быть! Мы же все оговорили, нашли компромисс, учли интересы всех сторон… Нет, не может быть. Это просто случайность.

Артур наверняка отсыпается после ночного кутежа. Кэт специально отключила телефон, чтобы отдохнуть в своем тайном логове. А Влад? Я вспомнил, что вчера он не появлялся в бутике и ни разу не позвонил. Странно. Мы разговаривали с ним в среду утром. Он спрашивал у меня, не заходил ли в бутик Николя. Это было часов в десять или в одиннадцать. После этого я его больше не видел.

Снизу хлопнула входная дверь, на лестнице послышался тяжелый топот и на пороге кабинета возник запыхавшийся Макс.

– Хрень какая-то происходит, – он сдернул с головы кепон и вытер вспотевшую голову. – Второй день разыскиваю Николя. Все телефоны молчат, в клубе он не появлялся. – Макс бухнулся в кресло за своим столом. – Звоню Владу – тоже не отвечает. Куда все запропастились?

– Ты что, помирился с Николя? – удивился я. Правый глаз кутюрье розовел, как наливное яблочко на блюдце синяка.

– Еще чего! С этим драчуном! – Макс осторожно потрогал синяк под глазом, словно припудривая. – Он во вторник вечером собирался прийти в «Jojo». Говорил, что есть важный разговор. Я проторчал там полночи, а он так и не явился. Пес паршивый, нашел мальчика с пальчиком! Накатал ему сообщение, сказал все, что про него думаю. А в среду звонит Влад, спрашивает, нет ли у меня Николя. Совсем рехнулся, нашел где искать.

– Во сколько звонил Влад?

– В начале одиннадцатого. Разбудил меня. – Макс откинулся на спинку кресла. – И что-то, ты знаешь, злость меня охватила вчера. Думаю, найду эту скотину Николя и пусть вернет DVD, задолбал своими выходками. Позвонил. Но мне ответил какой-то англичанин. Сказал, что Николя подойти не может, спросил, что передать и кто звонит. Я его послал, конечно. Сегодня звоню из любопытства, и опять тот же голос.

– Любопытно… – задумчиво произнес я.

– Ни фига себе, любопытно! Задница какая-то. Влада пытаюсь вызвонить – «Абонент недоступен» .

Я встал и подошел к окну. Получалось, что пропали все: Николя, Артур, Кэт и Влад. Это неспроста! В раздумье я не заметил, как Макс прочел письмо г-на Штейна.

– Ой, бля-вуаля! Что-то я не пойму, чего хочет папа Скрудж! – воскликнул он.

Я повернулся.

– У нас проверка. Ревизия.

– Какая проверка? Мы же еще ни пенса не потратили.

– Вот и я не понимаю, что происходит. У меня к тебе просьба. Николя живет в отеле «Dalmore» Sussex Gardens. Съезди, поищи его. Может, это хоть что-то прояснит, а я пока попытаюсь разыскать Влада или Артура. Только не пропадай и телефон не отключай.

Макс пообещал быть на связи.

Он позвонил через два часа, рассказал, что побывал в отеле, но там ему сообщили, что Николя съехал в среду. Макс предположил, что Николя смотался в Россию. И долго ругался по поводу того, что тот не вернул ему DVD-плейер.

Весь остаток дня я провел в тягостном ожидании и розысках. В московском офисе Влада ответили, что директор в зарубежной командировке. Тогда я позвонил Симоне. Но она не знала, где Влад. Почувствовав неладное, она разволновалась и попыталась разузнать, что произошло, но я не стал объяснять.

К вечеру моя нервная система окончательно расшаталась. Необходимо было срочно принять лекарство клана Макбет. Я уже собирался уходить, как позвонил Макс. Он стал говорить так быстро, что я с трудом улавливал смысл, а когда наконец понял, что случилось, то застыл посреди кабинета.

Макса вызывали в Скотланд Ярд на опознание мертвого Николя.

Глава 19

Если в субботнее утро звонит инвестор и просит срочно прибыть в офис, это означает только одно – готовься к худшему.

Я крепче сжал красные поручни вагона метро. Поезд мчался по линии «Central».

Звонок г-на Штейна не удивил. После исчезновений вчерашнего дня и смерти Николя ничего другого и быть не могло. Хорошо хоть полиция ночью не нагрянула – удалось выспаться. Но полицейские могут явиться и в офис. Надо было взять зубную щетку и пасту – в тюрьме вряд ли выдают. Я замотал головой, чтобы отогнать мрачные мысли. Человек до последнего обязан верить в лучшее, тем более, если он ни в чем не виноват. Поезд остановился, двери распахнулись с легким шипением. Может, плюнуть на все и выскочить? Как раз станция, где можно пересесть на линию метро до аэропорта. Пусть они тут сами разбираются. Нет, так нельзя. Иначе возникнет подозрение, что я причастен к смерти Николя. Двери захлопнулись. Поезд тронулся.

– Антуан, как нам теперь вернуть украденные деньги? – в голосе г-на Штейна не было ни злости, ни раздражения – скорее, ирония. Лицо со шрамом оставалось спокойным. Когда-то в Древнем Риме существовала мода на шрамы, и самые отъявленные модники специально уродовали лицо и тело.

– Я же объяснил, что деньги никто не воровал, – повторил я в очередной раз. – По решению Совета директоров я перевел всю сумму, полученную от вас, на счет ирландской компании.

– Ирландия, вечно зеленая страна. Изумрудный остров, – г-н Штейн поднялся из кресла и подошел к окну.

В ярком полуденном свете его безупречно сшитый серо-бежевый костюм замерцал серебристым отливом. Блистательная скромность в духе Армани и Черрути. Я перевел взгляд на полного губастого мужчину, сидевшего за директорским столом. Это был адвокат, имя которого у меня сразу вылетело из головы. Он постоянно что-то помечал в пухлой тетради. Когда он говорил, акцент выдавал в нем выходца из Прибалтики. Рядом со стеной вдохновения Макса громоздилась фигура то ли охранника, то ли шофера. Высокий рост, широкие плечи, волосы аккуратно зачесаны назад. Его словно вырезали из книжки комиксов. Как и подобает охраннику, он хранил безмолвие. Прямо над его головой висел плакат с изображением округлой задницы бегемота. Я улыбнулся. Верзила заметил это, поднял глаза и тут же отодвинулся в сторону, вероятно, испугавшись за свою прическу.

Наша беседа с г-н Штейном и его подручными длилась второй час.

– Неудачное расположение для бутика, – задумчиво произнес г-н Штейн. – Суббота, торговый день, а улица пустынна. Что, во всем Лондоне другого места не нашлось?

– Зато недалеко от Оксфорд стрит, – не согласился я. – И недорого.

Г-н Штейн ничего не ответил, достал из кармана телефон и позвонил, некоторое время слушал далекого собеседника, затем сказал:

– Спасибо, Артур. Заблокируй счет и срочно назад. – Он убрал телефон и повернулся ко мне. – Как ты думаешь, какая сумма на счету ирландской компании?

– Зеро? – догадался я.

– Почти, – кивнул г-н Штейн. – Один евро.

Адвокат предложил вызвать полицию и предъявить мне обвинение в мошенничестве. Я разозлился. Мало того, что в начале встречи у меня отобрали паспорт и телефон, теперь еще собрались потащить в полицию. И почему-то никто не обращает внимание на мои слова – что есть решение Совета директоров, которому по уставу я обязан подчиняться. За ним надо только съездить в апартаменты.

Снизу раздался шум хлопающей двери, послышалась английская речь. Охранник выскочил в приемную.

Через минуту дверь кабинета открылась, но вместо охранника перед нами стоял мужчина средних лет в расстегнутом светлом плаще с накладными карманами. За его спиной вырисовывался силуэт полицейского.

– Good morning, – произнес мужчина.

Ему навстречу поднялся адвокат. Они обменялись несколькими фразами, после чего адвокат объяснил, что это инспектор Лестрейд из Скотланд Ярда и констебль. Господа прибыли в связи со смертью работника фирмы ZET MAX IMPERIAL, чтобы задать несколько вопросов.

– Так, – прошипел г-н Штейн. – Украли деньги и еще замочили кого-то. Все по-русски…

Я пожал плечами. Инспектор Лестрейд сказал, что хотел бы сначала поговорить со мной и попросил всех подождать внизу. В кабинет вошла худенькая девушка с портфелем. На ней была светло-мышиная блузка и темно-серая шерстяная юбка. «Типичная офисная гризетка, – заключил я. – Безликий наряд и угольные туфли. Нет, так нельзя говорить – они же не из каменного угля. Но почему можно говорить «апельсиновая блузка», а «угольные туфли» – нельзя?»

Девушка села за стол, раскрыла папку.

– Я буду переводить и протоколировать, – с серьезным видом пояснила она, доставая ручку.

Мне почему-то стало жаль ее. В памяти всплыло объявление, прочитанное у церкви: «Девушка из России ищет недорогую комнату или место в комнате». Как несправедлива жизнь! Серо-бежевый цвет только что блистал на плечах миллионера, как шкура серебристого песца, а на этой симпатичной девушке выглядит поникшим и трусливым, словно боится мышеловки.

Инспектор начал задавать стандартные вопросы, как в полицейском сериале: где я был во вторник вечером и в среду днем, когда последний раз видел умершего и т. д.

Девушка записывала показания и переводила нашу беседу.

Я подробно отвечал. Вспомнил, что последнее время Николя много пил, плохо спал и недавно искал снотворное. Инспектор поинтересовался, были ли враги у Николя.

– Вряд ли, – я не сдержал усмешки. – Он сам кого хочешь может… извините, мог бы вилкой заколоть.

Инспектор оставил мое замечание без внимания, задал еще несколько вопросов и сказал, чтобы я ожидал внизу.

– Позвольте узнать: Николя застрелили? – спросил я перед тем как выйти.

Услышав перевод, инспектор удивленно поднял глаза.

– Ну, как Версаче, – пояснил я.

Девушка улыбнулась – первый раз за все время допроса, затем перевела инспектору и, насколько я понял, объяснила ему, кто такой Версаче. Инспектор скривился и сказал несколько слов переводчице. Она строго, по-учительски, посмотрела на меня и произнесла:

– Версаче здесь совершенно ни при чем. Вашего работника никто не убивал. По версии следствия, он умер от удушья, вызванного алкоголем и снотворным. Банальная смерть. И не надо, пожалуйста, никаких сенсационных заявлений и комментариев прессе. Это всем навредит.

Я подписал протокол, спустился в холл и сел рядом с Максом на канапе.

Наверх отправился г-н Штейн в сопровождении адвоката.

Констебль, развалившись в парчовом кресле, листал журнал. Верзила-охранник расхаживал по тротуару на улице. Макс пришивал к черной шляпе Николя белое перо. Перед ним тлела забытая сигарета.

– На хрен весь бизнес… Ничего не надо, ни миллионов, ни миллиардов… – бессвязно бормотал Макс, автоматически орудуя иголкой. – Деньги – это зло, проклятье… Лучше шить платья и шляпки… Париж, хочу в Париж… Николя все испортил. Он лежал такой бледный… бледный, противный-противный… и мертвый.

Пытаясь подбодрить Макса, я сделал ему кофе.

– Я кутюрье, портной… Я не гробовщик… Я умею шить, кроить, рисовать… Почему я должен рассматривать трупы? – взгляд Макса блуждал по невнятной траектории. – И такие маленькие пенисы. Никогда не видел мертвый пенис…

– Выпей кофе, – я подвинул ему чашку.

– Почему, почему они убили его? – Макс нехотя сделал глоток кофе.

– Его никто не убивал. Нелепая смерть во сне.

– Нелепая смерть… – медленно повторил Макс и вдруг просиял. – У меня идея! Сцена, приглушенный свет. На заднем плане морозильник, как в морге. Ящички, ящички… Они выдвигаются. И оттуда труп в шляпе с пером… Нет. Сначала несколько моделей в белых халатах, приталенных, строгого фасона. Как в морге этих дамочек называют – медсестры?

– Медсестры в больнице.

– А кто же в морге? Ладно, хрен с ними. Пусть никак не называют, лишь бы ноги были длинными! – воскликнул Макс.

Констебль оторвался от журнала и с удивлением уставился на расшумевшегося кутюрье, только что тихо причитавшего.

– Дым, дым… – Макс бросил шляпу с пером на стол и начал разводить руками, пальцы перебирали воздух. – И обязательно – лазуревые, небесно-ангельские беретки. Точно. Что-то должно быть на голове, морг – официальное заведение. У зрителя мороз по коже, а модели в меховых тапочках. Дайте, пожалуйста, журнал.

Макс выхватил у констебля журнал, взял карандаш и начал делать набросок на полях, поясняя, чем один халатик будет отличаться от другого.

Кому – смерть, а кому – вдохновение.

Полицейский непонимающе переводил взгляд с журнала на Макса и обратно.

Еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, я подвинул полицейскому другой журнал – «Кройка и шитье».

Закончив эскизы, Макс совсем успокоился. Он рассказал, как ездил на опознание тела, в подробностях описав обстановку «холодильника для мертвецов». Затем грустно заявил, что послезавтра должен будет сопровождать тело в Россию. Слава Богу, страховка покрывает расходы.

– Пусть Николя был мерзким придурком, надо устроить ему шикарные, бесподобные похороны, – резюмировал кутюрье.

– На обивку гроба пойдут остатки арабского шелка-дюшеса, снизу кружево шантильи [65] , а на выступах – шиншилловые помпоны.

Неожиданно Макс замолк, покосился на констебля и проговорил шепотом:

– Я слышал, что они ищут молодого мужчину, который утром приходил к Николя в отель. Влад не объявился?

Я отрицательно покачал головой.

– Думаю, он замешан, – тихо сказал Макс и надвинул кепон на лоб. – Николя не доверял ему. Несколько раз следил за ним. Он мне проболтался, что Влад встречался с какой-то девицей.

– Что за девица? – насторожился я.

– Таинственная незнакомка… Николя как раз думал, что, может, мне известно, кто она такая. Но, увы. Я ничем его не порадовал.

– Ты рассказал об этом полиции?

– Ни в коем разе! Пошли они! – Макс послал издевательскую улыбку в сторону констебля. – Они уже все решили. На хрен им какой-то пьяный русский? Зря мы с тобой наполеоновское ружьишко не купили, помнишь, в Портобелло. Вдруг маньяк захочет убить и меня. Пусть лучше застрелит из ружья.

– Не болтай глупости.

– Глупости?! Это не глупости. В модельере все должно быть прекрасно – и душа, и одежда, и смерть. Представляешь, один знакомый владелец модной галереи кому-то задолжал и решил повеситься с горя. Слетал за веревкой в Милан, написал кучу предсмертных писем и удавился прямо в галерее. Утром продавщицы приходят, а он висит. Выбритый, надушенный, в костюме от Hugo Boss. Согласно завещанию, прощание с покойным проходило прямо в галерее. Он лежит в гробу, люди приходят, отдают последнюю дань любви и уважения, а сами на ценники смотрят.

– Оригинальный ход, чтобы устроить распродажу, – усмехнулся я.

– Может быть, но я больше в эту галерею ни ногой. Как представлю гроб, меня тошнит. Вешаться никогда не буду. Как можно умирать без воздуха, страшно. А тут лежишь раненый, говоришь предсмертную речь… Кстати, звонила Кузина Сью. Она взяла билет в Лондон на вечерний рейс. Торопится, чтобы успеть заснять Николя в цинковом гробу, и все такое прочее….

На лестнице раздались шаги. Спустились г-н Штейн, адвокат, инспектор Лестрейд и переводчица. Констебль встал, оправил форму. Мы тоже встали.

Инспектор поблагодарил всех за содействие следствию и просил сохранять случившееся в тайне. Переводчица все исправно донесла до нас, держалась строго, но от меня не ускользнул жадный взгляд, которым она окинула вешалки, где в роли немых свидетелей красовались платья.

Перед уходом следователь вручил мне визитку, чтобы я позвонил, если что-нибудь вспомню.

Как только представители британского закона покинули бутик, возле нас с Максом оказался верзила-шофер и застыл, словно каменный истукан.

– Я решил, что пока Влад и деньги не отыщутся, бутик будет опечатан, – проговорил г-н Штейн.

– Какие деньги? – Макс удивленно вскинул брови. Я развел руками.

Г-н Штейн обрисовал ситуацию и предупредил Макса, что если он что-то узнает, то должен немедленно сообщить, иначе его тоже привлекут к ответственности как пособника в мошенничестве.

– Да идите вы все! – раскипятился Макс и вскочил. – Мне надо дошить тарлатановое платье, я задаток получил.

– Сиди тихо, урод! – взревел охранник.

Макс замолчал и плюхнулся на канапе.

– That\'s all. Это все, – сказал г-н Штейн. – Отдай ключи и можешь идти, а с генеральным директором мы продолжим разговор.

Макс понуро встал и вытащил из кармана связку ключей. Отстегнул один и бросил на стол.

– Удачи, Антуан, – он пожал мне руку.

– Пока. Купи бочку виски, – сказал я.

– Зачем?

– Перевозить Николя. Чтоб не испортился.

Лицо Макса исказила гримаса то ли скорби, то ли насмешки.

– Он не любил виски, а в пиве еще забродит.

Я улыбнулся.

– Макс, выполни для меня одну просьбу. Когда прилетит Симона, передай ей подарок – пластинку «Beatles». Она лежит в шкафу в апартаментах. Я попрошу хозяйку, чтобы она вам открыла. Вдруг увидимся не скоро.

– Прорвемся, мон ами, – подбодрил меня Макс, обнял на прощание и перед тем как покинуть бутик, надел шляпу с пером на голову одного из манекенов.

Г-н Штейн приказал ехать в апартаменты за решением Совета директоров. Верзила закрыл бутик, и мы сели в «Мерседес». Объехав квартал, проехали мимо входа в метро «Goodge street», промелькнул знакомый штендер «keys cut – shoe repairs».

«А что если ключи от каморки подбросили после того, как сделали дубликат?» – внезапно осенило меня. Тогда он (или они?) мог спокойно забрать решение Совета директоров и коды управления счетом ZET MAX IMPERIAL. Тогда мне точно конец!

Но фортуна не оставила меня: протокол и коды лежали в «Азбуке», между страницей шестьдесят – «Секреты кринолина» и шестьдесят первой – «Рождение купальника».

Не скрывая радости, я вручил г-ну Штейну бумаги. Он мельком взглянул на них, чуть нахмурился.

– Это еще раз подтверждает, что вы с Владом были сообщниками. Обыщи комнату, – приказал он охраннику.

– Артур и Кэт были в курсе, – я не собирался сдаваться. – Идею с Ирландией придумал ваш сын. Спросите у него.

Г-н Штейн позвонил Артуру. Тот объяснил, что вариант с ирландской компанией предложил Влад и настаивал на нем. В противном случае Влад категорически отказывался передавать активы. По словам младшего Штейна, они с сестрой беспокоились за судьбу проекта, поэтому взяли на себя смелость временно утаить от отца вариант с ирландской компанией. Но никак не ожидали, что Влад украдет деньги.

– Ничего не скажешь, хитро вы всех провели, – резюмировал г-н Штейн, закончив разговор по телефону.

Я устало пожал плечами. Что-то объяснять или доказывать было бессмысленно. Похоже, Влад действительно всех обманул и подставил меня. Теперь выходило, что я сообщник.

Охранник перетряхивал вещи, адвокат просматривал книги на полке.

– А это что? – он вытащил из книги «Черный обелиск» конверт и протянул г-ну Штейну.

Тот достал из конверта сложенный лист и положил передо мной.

На специальном бланке было напечатано название ирландской компании и цифры.

Не просто цифры – коды управления счетом через Интернет. У меня ничего не украли – наоборот, мне подбросили! Это означало только одно: the end. Я поднял глаза. Лицо со шрамом исказилось.

Я инстинктивно сжался…

Осторожно, чтобы не усилилась боль в голове, я сел, облокотившись на спинку дивана. Почувствовал боль в ягодице. На ощупь определил, что укол. Бледный лунный свет проникал через окно. На стуле рядом с диваном стоял стакан с водой. Я жадно сделал несколько глотков. Интересно, где я? На тюрьму не похоже. Диван кожаный. И запах полированной мебели.

Последнее, что зафиксировал мозг, был бланк с кодами ирландской компании. Что же произошло потом?

Я плеснул водой на ладонь, протер лицо и вскрикнул, едва коснувшись носа. Ссадина тянулась через всю переносицу. Бедный Пиноккио! Я еще раз аккуратно умылся. Сознание медленно возвращалось, будто рассеивался туман.

Сначала г-н Штейн, потеряв самообладание, закричал, что его кинули, подставили, обокрали и прочее. Верзила-водитель стал расшвыривать мои вещи. Я сказал, чтобы он не забыл посмотреть под кроватью – там обычно прячут чемоданы с миллионами. И кто меня тянул за язык? Верзила кинулся к кровати и начал сдирать белье. На тумбочке рядом с баночкой джема улыбался Флюп. Если бы он мог ожить по волшебству и спрятаться! Но он добродушно улыбался, не понимая, что творится в мире людей. Тумбочка зашаталась, банка джема полетела на пол, а за ней клоун с рыжим чубчиком. Желая спасти игрушку, я бросился к тумбочке, но верзила меня опередил – сработал инстинкт охранника. Удар его ботинка пришелся мне между глаз. Искры, миллионы блестящих пайеток, бусинок и кабошонов. Потом темнота…

Вот и конец сказки про доброго клоуна, который любил шлепать по лужам. Я огляделся. Лунного света было достаточно, чтобы различить предметы. Просторная комната, скорее всего, кабинет – книжные полки до потолка, на стенах – картины в тяжелых золоченых рамах. Рядом с диваном – массивный деревянный стол, украшенный витиеватой резьбой. На столе – телефон, плоский монитор компьютера и бронзовая чернильница с изваянием обнаженной нимфы, укладывающей волосы. Тяжелые портьеры обрамляют зарешеченное окно. Умно. Снаружи решетки служат защитой от воров и одновременно превращают помещение в камеру. Со всеми удобствами. «Надо было все-таки прихватить зубную щетку», – усмехнулся я и направился в угол кабинета, где заметил свой клетчатый плащ и пиджак, брошенные на стул.

Как я и ожидал, ни мобильного телефона, ни документов в карманах не оказалось. С руки исчезли часы.

Было нетрудно догадаться, что комфортабельная тюрьма – особняк Штейнов. Видимо, когда я потерял сознание от удара, мне сделали инъекцию какой-то гадости и привезли сюда. Удар был сильным, но пришелся вскользь, иначе нос был бы сломан, а так – только ссадина. Я шмыгнул и тут же пожалел об этом: из носа потекла кровь. Я достал платок и запрокинул голову, чтобы остановить кровотечение.

Снизу доносился приглушенный телевизионный диалог, прерываемый всплесками смеха, изредка раздавалось хлопанье дверей. Обитатели особняка еще не спали. Уняв кровь, я тихо подошел к двери и повернул ручку.

– Что надо? – раздался сердитый окрик с другой стороны.

– Виски, – попросил я, узнав голос охранника. – И сигарету.

– Здесь не курят!

Замок щелкнул. Из предосторожности я отступил на пару шагов.

Дверь распахнулась. Яркий свет ударил в глаза. Верзила окинул меня оценивающим взглядом, осклабился и закрыл дверь. Ключ повернулся в замке.

Я вернулся на диван. Интересно, Кэт знает, что я здесь? Скорее всего, нет. Иначе пришла бы на помощь. Ну что ж, теперь Полина Ивановна, если захочет, может каждый день кормить меня пирогами.

Открылась дверь.

Вспыхнула хрустальная люстра под потолком.

– Антуан, ты жив? Вижу, что в порядке, а я-то начал переживать: мертвецы и сумасшедшие долгов не возвращают, – г-н Штейн прошел мимо дивана и, усаживаясь в кресло за столом, приказал охраннику дать мне виски.

Я пил виски медленно, смакуя каждый глоток, и молил, чтобы в меня вселилась отвага Макгрегоров, Макдональдов и всех других шотландских кланов. Г-н Штейн молчал.

– С ирландской компании деньги ушли тремя платежами: два миллиона, шесть миллионов и семнадцать миллионов. Ты можешь объяснить, что это за цифры? – наконец спросил он.

– Нет, – ответил я, стараясь не смотреть на изуродованную бровь хозяина кабинета.

– Подумай хорошенько, – сказал г-н Штейн.

– Я же сказал, что не знаю, – тихо, но уверенно произнес я, искоса наблюдая за охранником и огорчаясь, что такой легкий предмет, как пустой бокал, не способен сбить человека с ног.

– Антуан, ты зря упорствуешь. Это же очевидно, что вы с Владом сговорились и украли деньги. В твоих интересах помочь нам вернуть украденное. Влад обманул тебя, зачем его прикрывать? Или это часть плана?

– Никакого плана и никакого сговора не было. Перевести деньги на ирландский счет – идея вашего сына Артура. Я уже говорил вам об этом.

– Хватит вмешивать в это дерьмо моего сына, – начал раздражаться г-н Штейн. – Он будет наказан за то, что не поставил в известность меня. Ошибка Артура – в его наивности и образованности. Разве могут в Оксфорде научить, что бизнес – это не биржевые отчеты и графики прибылей. Бизнес – это жестокая игра, где выживает тот, у кого зубы крепче.

– Прямо горе от ума, – хмыкнул я. Алкоголь наконец-то добрался до сосудов мозга и взбодрил меня.

– Странно, но я совсем не помню, о чем эта пьеса – «Горе от ума», – в раздумье произнес хозяин кабинета, передвинув с места на место массивную чернильницу.

Нимфа повернулась ко мне передом, а к г-ну Штейну – задом.

– Кто-то там умничал, – встрял охранник. – И доумничался.

Неожиданно я осознал, что тоже не помню. Название пьесы стало народной мудростью, а ее содержание сейчас мало кто знает. Забавно.

Лет через сто, наверное, вряд ли кто-нибудь вспомнит, что «Живанши» – это фамилия.

– На похоронах американского президента Кеннеди все члены его клана были в черных костюмах от Живанши, – тихо проговорил я.

– Какие похороны? – не расслышал г-н Штейн.

– Извините, это к делу не относится, – сказал я. – А вы поинтересовались откуда у Артура новенький «Бентли»?

– Неужели ты думаешь, что я не в курсе, куда мой сын тратит деньги? «Бентли» – это просто игрушка, а вот идея одурачить дочь богатого отца достойна уважения. Не так ли, Антуан?

– Такой идеи не было. Я даже не предполагал, что все так обернется. Кстати, вашу дочь…

– Заткнись! Довольно болтать про моих детей! – закричал г-н Штейн, резко вставая.

Охранник выпрямился, ожидая указаний.

Я невольно поднял правую руку к лицу. На всякий случай.

– Сегодня воскресенье, – уже более спокойно проговорил г-н Штейн. – У тебя есть неделя, чтобы найти Влада и деньги. Будешь жить в моем кабинете. За той дверью в углу туалет и душ. Если денег к концу недели не будет, я передам дело в суд. И ты попадешь в настоящую английскую тюрьму. Доказательства налицо: сговор, подлог, коды ирландской компании, мошенничество. Понадобится позвонить или оправить e-mail – скажешь ему, – Штейн кивнул в сторону верзилы и направился к двери.

– Можно еще виски и что-нибудь обезболивающее? – вежливо попросил я.

– Обойдешься без виски.

Г-н Штейн вышел из кабинета.

– Будешь юродствовать, я тебе почки отобью, – пробасил мой надзиратель. – Если что потребуется, говори мне, понял?

Я собрался послать его, но передумал. Здоровье еще пригодится.

– Понял. Подушку, плед, чай с молоком и сэндвич.

– Угу, а хрен с горчицей не хочешь? – ухмыльнулся верзила. – Или еще чего сладенького?

Когда он вышел, я сел в кресло и включил компьютер. Экран замерцал и запросил пароль доступа. Я проверил телефон. Он безмолвствовал. Итак, я в полной изоляции, под надежной охраной. Я приподнял чернильницу. Бронзовая нимфа весила прилично. В случае необходимости ей можно легко свалить с ног.

Я поставил чернильницу на место. По словам папы Скруджа, с ирландской компании Влад перевел деньги тремя платежами. Шесть миллионов – его долг Сержу. С этим все понятно, но почему еще два и семнадцать? Странно. Может, он таким образом попытался скрыть от Сержа часть денег? Или у Влада был сообщник. Или сообщница. Например, та незнакомая девушка, про которую упоминал Макс. Ей, вероятно, и были отправлены два миллиона. Кто же эта незнакомка? Ее видел Николя, но он эту девушку не знал – иначе не расспрашивал бы у Макса, кто она такая. И как же теперь ее найти, если Николя мертв, а Влад исчез? Да уж, вляпался я в историю – доказывай теперь свою невиновность. Ладно, Антуан, паниковать пока не стоит, впереди еще целых шесть дней. Надо обязательно найти связь между пропажей денег и смертью Николя. В том, что эта связь существует, я не сомневался.

Превозмогая боль в голове, я встал и начал изучать обстановку. В углу на подставке белела расписная фарфоровая ваза. Я не удержался и заглянул внутрь. Пустая. Почему в эти декоративные горшки всегда так и тянет бросить пару обглоданных костей? Видимо, издержки дворового воспитания. Я подошел к книжным полкам, занимавшим всю стену напротив окна. Почти все книги на русском. Есть что почитать. В центре одного из книжных шкафов, словно выгравированная миниатюра, пряталась дверка. Она оказалась не заперта. Мини-бар! Бокалы и две бутылки французского коньяка: одна начатая, другая еще запечатанная. «Вот и обезболивающее!» – обрадовался я, но выпить не успел.

Послышался щелчок замка. Закрыв мини-бар, я сделал вид, что рассматриваю книги.

– Эй, арестант, – крикнул верзила. – Принимай баланду.

Баланда оказалась жареным мясом с рисом в одноразовой упаковке из китайского ресторана.

– А это тебе «уиски»… со льдом! – пластиковая бутылка воды шлепнулась на диван. – Наслаждайся.

– Спасибо. А где пироги?

– Какие пироги? – верзила набычился, чувствуя подвох.

– Шутка, – я развел руками. – Joke.

– Не шути больше, – он вытащил из кармана мой телефон и показал на экран. – Тебе тут сообщение.

Послание было от Кэт.

«Не ожидала, что ты такой коварный подлец».

Значит, Кэт все известно. Как же она могла поверить, что это я украл деньги? Теперь помощи ждать неоткуда. Что ж, придется выбираться из этой кучи грязного тряпья своими силами.

Верзила убрал телефон, гыкнул и вышел из кабинета.

Я вернулся к мини-бару, достал бутылку коньяка. Прикинул, что если пить не больше двух рюмок в день, как раз хватит на неделю. Отлично. Приободренный, я запихал в себя холодную китайскую еду. Выпил рюмку конька. Прорвемся. Бог сотворил мир за семь дней, а у меня в запасе целых шесть, что-нибудь придумаю.

Я лег и укрылся клетчатым плащом. Так мы укрывались шинелью в караульном помещении, когда охраняли знамя полка. Эх, сейчас бы карабин…

Глава 20

Пятнадцать шагов вдоль одной стены, поворот – и десять вдоль второй. Затем еще пятнадцать, поворот – и опять десять. Всего пятьдесят шагов. Чтобы сохранить нормальную физическую форму и здоровье, человек должен проходить в день не менее пяти километров. Примерно двести кругов по комнате. Вспомнилось, как мы с племянницей в зоопарке наблюдали за волком. Он безостановочно рыскал из угла в угол тесной клетки. Тогда я не смог объяснить Даше, зачем он это делает вместо того, чтобы мирно спать. Теперь могу: волк не сдавался и не забывал о свободе.

…Пятнадцать шагов, десять шагов, пятнадцать, десять… Еще человеку нужно солнце. Но за три дня ни один солнечный луч не заглянул в мою комфортабельную тюрьму. Значит, окно на север.

Я лег на диван и укрылся пледом (спальные принадлежности мне все-таки выдали и зубную щетку тоже). Сегодня четверг. Мое заточение длилось пятый день. Первые три дня происходящее представлялось забавным приключением. Пиноккио заперли в чулане, но он не унывал. Потихоньку пил хозяйский коньяк, читал или разглядывал картины на стенах. Но вчера посреди ночи я проснулся в холодном поту. Мысль о том, что попаду под суд, ошпарила мозг, будто кипяток. Безотчетный страх сдавил грудь, уперся коленом в горло и, казалось, вот-вот задушит. Единственное, чем удалось заглушить приступ отчаяния и страха, – полбутылки конька. И теперь я брожу, как зверь, из угла в угол, только вместо клетки – роскошная камера. И не знаю, что делать.

Вскочив, я снова зашагал вдоль стен, не обращая внимания на боль в колене. Пятнадцать шагов, поворот, десять – второй поворот. Что делать, кому звонить – непонятно. В офисе Влада отвечали всегда одинаково: «Директор в командировке». Макс ничего не хотел слышать ни о Владе, ни о деньгах. Симона очень расстроилась, узнав о пропаже денег. Она обещала сделать все возможное, чтобы помочь, но что она могла – за тысячи километров от Лондона. Вместе с Максом она сопровождала гроб с телом Николя из Лондона в Москву. Интересно, каково это – знать, что где-то под креслами, в багажном отсеке, лежит покойник, а ты летишь, словно ведьма на гробу?

… Пятнадцать шагов – поворот, еще десять – и круг замкнулся. Точнее, квадрат. Симона была права: страшнее не разбиться на самолете, а осознавать, что никогда не вернешься домой. Не увидишь родных и близких. Стоп, Антуан, стоп. Отчаяние – великий грех, надо верить в удачу до последнего. Я лег на пол и стал делать отжимания. Резко хлопнула дверь. От неожиданности руки подогнулись, и я обессиленно растянулся на паркете.

– О, наш узник не теряет времени даром. Готовишься отбиваться от британских уголовников?

Г-н Штейн аккуратно перешагнул через меня и прошел к столу. Услужливо скрипнуло кожаное кресло. Я быстро встал, заправил рубашку, отряхнулся.

– Что-то ты неважно выглядишь, – произнес г-н Штейн. – Без шика.

– Не спалось, – буркнул я.

– И что надумал ночью?

Издевается. Ведь знает каждое мое слово, произнесенное по телефону.

– Плохо, Антуан, очень плохо, – г-н Штейн устроился в кресле и придвинул к себе нимфу. – А я выяснил, что Влад удрал в Россию ночным рейсом в прошлую среду, на следующий день после смерти вашего дружка. И сразу же дал команду менеджерам распродавать остатки в магазинах. Чтобы прекратить это, пришлось послать в Москву Артура. Сейчас он занимается инвентаризацией имущества.

– Реквизирует, – усмехнулся я.

– Минимизирует убытки, – уточнил г-н Штейн, поглаживая пальцем бронзовую ягодицу нимфы.

– Вы же ничего не потеряли, – возразил я. – Недвижимость осталась у вас.

– Никто не собирался покупать эти магазины за такие деньги.

– Разве? – сказал я. – Неужели вас в самом деле интересовали тряпки?

– Меня интересовало будущее моей дочери, ясно? – дно чернильницы глухо стукнуло о столешницу. – И, естественно, прибыль. Но разговор не об этом. Я пришел напомнить, что у тебя осталось всего три дня. Три. Надеюсь, ты понимаешь, что я не шучу.

– Понимаю, – я кивнул. – Но что можно сделать, сидя взаперти?

– Думать, как вернуть деньги. Иначе на что дана человеку башка? Соображай.

С этими словами г-н Штейн покинул кабинет. Верзила-шофер с ухмылкой подмигнул мне и вышел вслед за хозяином. Подобные разговоры повторялись ежедневно. Иногда казалось, что г-н Штейн не верит, что это именно я обокрал его, но даже если и так, других вариантов у него не было. Кто-то же должен за все ответить. Я обессилено лег на диван и закрыл глаза. Завтра пятница. Никаких шансов выбраться отсюда нет. Детектив из меня не получился. Связи между смертью Николя и пропажей денег я не нашел. И таинственную незнакомку тоже. Где деньги, я вряд ли узнаю, и помочь мне некому. Любопытно: в английских тюрьмах подают на завтрак сливочное масло или нет? В армии каждому солдату было положено двадцать граммов масла на завтрак, а по субботам и воскресеньям – по одному куриному яйцу.

Среди ночи я проснулся от невнятного шума за дверью. На всякий случай тихо слез с дивана, подобрался к столу и вооружился бронзовой чернильницей. Если захотят придушить, буду отбиваться до последнего. Щелкнул ключ в замке. Дверь отворилась, и в сером шифоне лунного света, пробивавшегося сквозь решетчатое окно, появился темный силуэт. Пальцы крепче сжали бронзовую фигуру нимфы.

– Антуан, – я узнал голос Кэтрин. – Ты спишь?

Я молчал, напрягая зрение, чтобы рассмотреть, не держит ли она что-нибудь в руках.

– Антуан, – опять тихо позвала девушка, приблизившись к дивану.

– Нет, не сплю, – наконец ответил я, разглядев, что она безоружна.

– Тогда почему не отзываешься?

– Обнимаюсь.

– С кем?

– С нимфой, – я поставил чернильницу на место и подошел к Кэтрин. – Извини. Ночь, луна, камера. О чем еще может думать одинокий узник?

– Конечно, о вечном, как я могла забыть! – Она обняла меня. Прижалась. – Прости, что не навещала. Папа запретил, да и я, честно говоря, поначалу поверила, что ты украл деньги.

– Это ты… извини, что так все вышло…

– Можешь не извиняться, – Кэтрин улыбнулась. – Собирайся, у нас мало времени. Папа укатил в командировку, а охранника я попросила съездить в ночную аптеку за лекарством.

– Ты хочешь меня освободить?

– А ты думал, что я пришла быстренько заняться любовью, пока тебя не посадили в тюрьму? Давай скорее одевайся. Я не верю, что ты замешан в этой грязной истории. Я отвезу тебя в аэропорт.

Хорошему солдату не надо повторять дважды. «Сорок пять секунд или пока горит спичка» – столько времени нам отводилось, чтобы одеться по тревоге. Брюки, пуловер, пиджак, ботинки, плащ. Через несколько минут мы мчались в белой «Тойоте» по ночным улицам Лондона.

– Твой паспорт, бумажник и билет на самолет. Вылет через четыре часа, – Кэт протянула мне конверт. – Часы тоже там.

Только телефона нет. Его разбил охранник.

Я открыл конверт, надел часы, затем проверил содержимое бумажника. Пара сотен фунтов наличными и ни одной кредитной карточки.

– Как ты объяснишь отцу мое исчезновение?

– Скажу правду. Неужели я не могу отпустить любимого мужчину. Который, правда, запал на другую красотку. Но что делать, такова злая ирония судьбы. Можешь не оправдываться. Все хорошо. Ты был первый парень, у которого мне пришлось задрать юбку. Обычно бывало наоборот.

Она рассмеялась. Я тоже.

– Ты славная. Настоящая принцесса из Челси. Добрая и прекрасная.

– Ой, ой, ой…

Мы без происшествий добрались до апартаментов. В них было на удивление чисто и прибрано. Все вещи стояли на местах, за исключением яблочного джема и веселого клоуна. Наверное, его осколки выбросила хозяйка-старушенция, когда подметала пол. А джем, небось, сожрала. Я запихал вещи в чемодан. Перекинул через плечо дорожную сумку.

Все. Пиноккио свободен и больше не вернется в холодный чулан.

По дороге в аэропорт Кэтрин рассказала, что полиция закрыла дело о смерти Николя, несмотря на два странных обстоятельства. Первое – вечером, незадолго до своей смерти, Николя вернулся в отель в сопровождении какой-то девушки. Примерно через час она покинула отель. Портье не запомнил ее внешности, так как она была в платке и темных очках. Полиция считает, что это была обыкновенная проститутка, не имеющая к смерти Николя никакого отношения, так как в номере ничего не пропало из личных вещей, и смерть наступила глубокой ночью, гораздо позже посещения девушки. Вторым обстоятельством был факт, что следующим утром к умершему приходил молодой мужчина. Он попросил уборщицу открыть дверь, сказав, что беспокоится за своего друга, который не отвечает на телефонные звонки. Уборщица открыла дверь, они вошли и обнаружили труп. Мужчина сказал, что пойдет за полицией, схватил со стола какую-то пачку (полагают, что из-под снотворного) и выбежал из номера. Пока уборщица сообразила и начала кричать, незнакомца и след простыл.

Уборщица запомнила две родинки на лице посетителя, поэтому полиция не сомневается, что в отель приходил Влад. Он увидел труп, решил не нарываться на неприятности и покинул Англию. У полиции нет никаких оснований предъявлять Владу обвинение. Смерть Николя – трагическая случайность, обусловленная передозировкой снотворного и алкоголя.

Кэт закончила рассказ как раз в тот момент, когда «Тойота» подрулила к аэропорту Хитроу. Начало светать. Небо хмурилось. Скомканные ветром тучи свисали с неба, будто промокшие складки пышного кринолинового платья.

Кэтрин проводила меня до стойки регистрации.

– Пока, сэр Антуан. Не возражаешь, если я позвоню, когда буду в России будущей весной?

– Конечно, звоните, миледи. Куда-нибудь сходим. Или отвезу тебя на экскурсию. У меня есть любимое место на одном озере. Мы туда ездили с отцом ловить рыбу.

– Килт брать? – лукаво улыбнулась Кэтрин.

– Непременно.

– Хочешь, я помогу тебе зарегистрироваться и сдать багаж?

– Не надо. Я справлюсь. Поезжай, у тебя усталый вид. Охранник наверняка вернулся. Если он обнаружит, что меня нет в камере, то поднимет тревогу.

В глазах Кэтрин отразилось беспокойство. Видимо, план побега родился спонтанно. Пока Кэтрин раздумывала, как поступить, я успел рассмотреть на квадратной светло-коричневой сумке, которую она держала на согнутом локте, скромную бирку «KELLY».

– Да, Антуан, ты прав. Надо срочно возвращаться домой. До встречи, – она чмокнула меня в щеку и поспешила к выходу.

Горячий чай с лимоном приятно согревал, напоминая усталому организму, что наступило утро пятницы. Объявили окончание посадки на рейс «Лондон – Москва». Самолет улетал без меня. Я решил остаться в Лондоне и доказать свою невиновность. Скорее всего, эта затея обречена, но попытаться все-таки стоило. Задеты моя гордость и честь, к тому же, ZET МАX IMPERIAL должна мне приличную сумму.

Я специально не сказал ничего Кэт, опасаясь, что она может помешать исполнению плана. Женщинам не место в драке.

Когда Кэтрин поведала подробности смерти Николя, я понял, что девушка и Влад появлялись в отеле Николя не случайно. Без сомнения, смерть напрямую связана с пропажей денег. Девушка – ключ к тайне, и мне предстоит отыскать его. Лучше до понедельника, чтобы не прятаться потом от британской полиции. Узнав о моем «побеге», папа Скрудж непременно заявит о мошенничестве.

«Ну что ж, Пиноккио, – сказал я сам себе. – В каморку возвращаться нельзя, на отель нет денег. Остается попросить приюта у какой-нибудь милой особы». Например, у Анджи. Визитка которой сохранилась в кармане пиджака.

Я нашел телефон-автомат и позвонил. Анджи никак не могла взять в толк, чего я хочу от нее так рано утром, и, видимо, совсем отчаявшись, сказала «come to me» и назвала адрес.

Примерно через час я отыскал многоквартирный дом, в котором жила Анджи. Перед тем как нажать на кнопку звонка на входной двери, я окинул себя мысленным взором. Внешний вид оставлял желать лучшего. Небритый, в помятом плаще, но зато с букетом белых гвоздик. Цветы я купил на выходе из метро – в знак того, что мои намерения чисты.

Пока мы завтракали, я кратко обрисовал Анджи ситуацию и попросил разрешения переночевать пару дней – пока не раздобуду денег на отель. Она любезно согласилась и сказала, что готова помочь, так как сегодня свободна и только вечером уезжает к подруге за город на весь уикенд. Она слышала о мрачной истории с Николя и искренне расстраивалась за Макса.

Я был благодарен этой худенькой девушке в огромной футболке – явно на два размера больше, то и дело ерошащей короткий ежик волос на голове.

Мы сидели в скудно обставленной кухне. На столе лежали бутерброды с плавленым сыром. Банка варенья, судя по надписи на этикетке то ли на венгерском, то ли на чешском языке, прислана хозяйке квартиры с далекой родины.

Я попросил у Анджи мобильный телефон, чтобы позвонить Симоне.

Услышав мой голос, Симона обрадовалась.

– Хорошо, что ты позвонил, я вся переволновалась. Как дела? Ты разобрался с папой Скруджем и пропавшими деньгами?

– Почти, – бодро соврал я. – Слушай, я потерял кредитную карточку и остался без денег. Ты не могла бы занять пару тысяч евро и выслать переводом? Спасибо. Отдам сразу как вернусь. И еще я потерял мобильный телефон. Так что звони на этот номер. Это телефон Анджи. Помнишь ту девушку – модель …

– Помню-помню, как ты таращил глаза, когда она раздевалась на сцене, – с издевкой сказала Симона.

Я не ответил. Ни одна женщина в мире, даже самая умная и добрая, не в силах сохранять спокойствие при появлении соперницы. Что делать – природа. Я поинтересовался, как дела у Макса.

– Шьет траурную коллекцию и раздает интервью направо и налево, – ответила Симона. – Он теперь звезда. Все газеты пестрят статьями о событиях в Лондоне. Журналисты такого насочиняли. Даже Николя превратили посмертно в стилиста, к тому же – гея, представляешь! И с фильмом все получилось.

Симона начала расписывать, как переделала сюжет. Смерть Николя привнесла в картину недостающую детективную интригу. Появились кадры похорон, интервью с инспектором Скот-ланд Ярда и многое другое. Фильм стал интереснее, напряженнее.

Она говорила, а у меня перед глазами порхало фиалковое платье. Вот она, царевна иудейская, спокойно снимающая перевозку трупа, похороны… «Принесите мне голову Иоканаана…»

– Премьера фильма состоится послезавтра на одном из центральных каналов. Братец устраивает вечеринку по этому поводу. Приедешь?

– Пока не знаю, – ответил я. – Есть небольшая проблема, которая может задержать меня здесь. Сбрось номер телефона Макса.

– О\'кей, – пообещала Симона. – Антуан, а тебе случайно не попадались DVD-диски, которые Николя брал у меня посмотреть? Там была одна нужная запись, никак не могу найти дубликат. Когда мы получили в полиции его вещи, дисков среди них не оказалось. Пьесы Шекспира были, а моих записей нет, украли что ли? Кому они нужны?

– Николя брал у тебя диски? – переспросил я, ощущая, как зашевелились в смутной догадке клеточки серого вещества.

– Ты что, забыл? Это же при тебе было. Пять дисков с записями всяких презентаций, показов и прочих тусовок.

– Точно! На них были проставлены номера, – вспомнил я. – И ты говоришь, что в личных вещах, которые вернула полиция, этих дисков нет? А в полиции они не могли остаться?

– Не знаю.

– Я перезвоню…

– Антуан…

Восклицание Симоны еще затухало в электромагнитных волнах эфира, а я уже объяснял Анджи, что надо позвонить в Скотланд Ярд инспектору Лестрейду и выяснить, не находила ли полиция диски в номере отеля.

Анджи выполнила просьбу. Инспектора на месте не оказалось, вместо него нас соединили с той самой девушкой-переводчицей, которая присутствовала при допросе в бутике.

Девушка сначала не хотела поднимать материалы дела, но мне удалось ее убедить, соврав, что пропали эксклюзивные записи нашего дефиле. Это сработало. Она попросила перезвонить через час.

Когда мы созвонились вновь, она сказала, что вынуждена нас огорчить. Согласно описи, дисков среди вещей в номере не было. Я рассыпался в комплиментах.

Итак, из номера Николя исчезли DVD-диски. Любопытно! Не исключено, что таинственная незнакомка приходила именно за ними. Возможно, и Влад утром наведывался в отель за тем же. Значит, среди записей было что-то очень важное, что могло помешать провернуть аферу. Если удастся отыскать копии записей, то появится шанс узнать правду.

Я снова набрал номер Симоны и сообщил ей о пропаже дисков, а также поделился своей догадкой.

– Симона, ты должна отыскать дубликаты записей. Это очень важно.

– Поищу, – пообещала Симона. – Но, прошу тебя, Антуан, будь осторожен. Если твоя догадка верна, тебя тоже захотят отравить или убить.

– Не волнуйся. Все будет в порядке.

– Антуан, пожалуйста, не нужно никакого геройства. Обещаешь?

В словах Симоны звучало столько искреннего беспокойства, что на душе потеплело. Я пообещал вести себя осторожно и осмотрительно, в драки не ввязываться и по ночам избегать темных переулков. Симона немного успокоилась.

– Целую. Побегу на монтаж. Ой, чуть не забыла. Огромное спасибо за пластинку «Битлов».

– Откуда она у тебя? – удивился я.

– Из каморки папы Карло! – Симона рассмеялась. – Мы заезжали туда с Максом перед вылетом. Пока, Пиноккио. И сбрось мне sms с адресом твоей подружки-модели, вдруг мне захочется тебя повидать.

Я в задумчивости положил телефон на стол, допил остывший чай. Кажется, я нашел ключ, точнее, узнал, в каком болоте он утонул. Оставалось отыскать его.

– Песню «Let it be» сочинил Пол Маккартни. Это самая известная песня с последнего тринадцатого альбома, – сказал я вслух.

– All right? [66] – спросила Анджи. Она мыла посуду.

– Да, все хорошо, – ответил я, взял телефон и набрал домашний номер мамы. Трубку сняла сестра.

– Привет. Как дела?

– Все пока живы, – ответила она. – Ты чего так долго не звонил? Даша вся испереживалась.

– Извини, были кое-какие проблемы со связью.

Послышалось топанье ног, радостный возглас.

– Ты придумал новую сказку про Флюпа, дядя Антон?

– Пока нет, но обязательно сочиню.

– Мы с бабушкой сегодня ходили на горку. Я так бухнулась с ледянки…

Слушая беззаботное щебетание племянницы, я немного пожалел о том, что не улетел в Россию. Пусть это напоминало бы бегство, но зато сидел бы сейчас у мамы, поедая котлеты с жареной картошкой, а не ломал бы голову над тем, кто украл деньги и убил Николя. Поболтав с Дашей еще минуту, я отложил телефон. А что если я переоцениваю свои силы, и мне не удастся ничего доказать?

Неожиданно я почувствовал прикосновение к плечу. Анджи стояла рядом.

Глава 21

«Мерседес», плавно переваливаясь на независимой задней подвеске, скользил по улице. PRADA, VERSACE, CHANEL, DIOR – вывески сменялись вывесками, имена – именами. Разодетые манекены, словно девицы на панели, красовались в витринах вдоль дороги. «Купи! Это самое модное, самое красивое, самое свежее…» Must have. Haute couture. Casual luxury. «А в тюрьме все ходят в одинаковых робах», – усмехнулся я. «Мерседес» резко затормозил, пропуская выскочившего на дорогу подростка. Водитель-верзила выругался. В зеркале заднего вида мелькнул его внимательный взгляд – не исчез ли пассажир с заднего сиденья? Г-н Штейн прислал за мной личный автомобиль, когда узнал, что я хочу поговорить с ним, не дожидаясь понедельника.

Воскресный лондонский полдень, мало машин, мало прохожих. Солнечные лучи пронизывают небесную лазурь. Хорошо, светло, спокойно. Я ехал на встречу с папой Скруджем во всеоружии. Вчера вечером Симона радостно сообщила, что нашла копии пропавших записей, и действительно – на одном из дисков оказались кадры, подтверждавшие мою догадку. Те самые кадры, из-за которых, возможно, убили Николя и которые были моим спасением. Симона пообещала сбросить запись на мой электронный адрес.

«Мерседес» обогнул небольшой сквер и выехал на King’s Road. Мимо вальяжно прокатил двухэтажный автобус, окрашенный в транспортно-красный цвет. На стене дома громоздился рекламный плакат футбольной команды «Челси».

Тот, кто покупает футбольную команду, по сути, приобретает пропуск в особый элитный клуб. Если ты владелец нефтеперегонных заводов или молочного концерна, королева Англии вряд ли удостоит тебя вниманием. Но если ты владелец «Челси», то аудиенция королевы тебе обеспечена. Это тоже современная мода – мода на элитарность, когда деньги для некоторых перестают значить так много, как они значат для большинства людей.

«Мерседес» остановился около знакомого особняка с колоннами. Сегодня он казался подчеркнуто строгим и элегантным, точно разодетый в безупречный белый смокинг пианист. Солнечный декабрьский день, кожаный салон автомобиля, прекрасный вид за окном. Что же мешает людям радоваться жизни, делать добро, улыбаться друг другу? Деньги! И смерть! И то, и другое вечно не дает покоя.

Г-н Штейн и адвокат ждали в кабинете.

– Привет-привет, беглец, – иронично отозвался г-н Штейн на мое приветствие. – Проходи.

Адвокат ограничился кивком.

– Чай, кофе? – любезно предложил хозяин кабинета. – Или коньяк? Там еще осталось на донышке, – он кивнул в сторону книжного шкафа, где пряталась заветная дверка мини-бара.

– Простите, не успел поблагодарить, – сказал я. – Коньяк был превосходный.

Г-н Штейн улыбнулся с сарказмом.

– Что-то в тебе есть привлекательное, Антуан, не даром ты понравился моей дочери. Присаживайся.

Я настороженно сел. Похоже, папа Скрудж в прекрасном настроении. С чего бы это? Вот адвокат, противный лоер, не скрывает неприязни – надменный разжиревший осел в очках.

– Что важного ты хотел нам сообщить? – спросил г-н Штейн, глядя на часы. – Скоро начнется футбол: «Челси» – «Манчестер Юнайтед». Так что давай, выкладывай поскорее, с чем явился.

– О\'кей, не будем терять времени, – сказал я. – К сожалению, я не знаю, где пропавшие деньги, но зато могу рассказать, кто и как их похитил. Загадку помогли раскрыть обычные DVD-диски, а точнее, записи, которые Симона, кузина Макса, использовала в работе над фильмом.

Я внезапно умолк, сбившись с мысли. Надо было составить конспект речи, продумать тезисы.

– Простите, что-то я не с того начал… – я развел руками.

– Не дергайся. Я не инспектор Скотланд Ярда. Продолжай, – великодушно разрешил г-н Штейн.

– Благодарю, – я кивнул. – Нетрудно догадаться, что смерть Николя и пропажа денег связаны. Поэтому я предположил, что Николя раскопал какой-то компромат, так как постоянно за всеми следил и что-то вынюхивал. Если это так, то он, скорее всего, стал шантажировать того, кто собирался обокрасть вас.

– Влада?

– Возможно, – я замолчал, обдумывая, рассказать ли присутствующим о встрече Николя и Влада возле бара «Salt».

Поразмыслив, решил, что не стоит, так как я не известил об этом полицию во время дачи показаний.

– Так что же раскопал Николя? В рапорте полиции сказано, что из номера ничего не пропало, – ни вещи, ни деньги, ни видеоплейер. Но они ошиблись. Пропали пять дисков. Это наводит на мысль, что именно на дисках или на одном из них было записано нечто важное для тех, кто похитил деньги. Понимаете? В тот злополучный вечер кто-то забрал диски с записями из номера Николя. Но Николя так просто не отдал бы их, поэтому ему подмешали в пиво снотворное. Уверяю вас, Николя был мерзавцем, но не пьяницей.

– Ты намекаешь, что это сделала проститутка, которую он приводил к себе в номер? – вмешался адвокат.

– А если это была не проститутка, а кто-то другой? Например, та незнакомка, с которой втайне ото всех встречался Влад…

В этот момент дверь без стука отворилась, и в кабинет вошла Полина Ивановна с подносом в руках.

– Я же просил… – скривился глава семейства.

– Дорогой, мы не можем пренебрегать правилами хорошего тона и оставить гостя без чая, – невозмутимо ответила хозяйка дома и поставила передо мной заварной чайник, чашку на блюдце и вазочку с печеньем.

– Большое спасибо, Полина Ивановна, – смущенно проговорил я.

– Пейте на здоровье, – она по-доброму улыбнулась.

– Все, все, – нетерпеливо пробурчал г-н Штейн. – Иди, оставь нас.

Полина Ивановна вышла. Я заметил, что она неплотно прикрыла за собой дверь. Я положил в чай два кусочка сахара, размешал и сделал глоток.

– Продолжай, не время чаи гонять, – нетерпеливо проговорил г-н Штейн, переставляя с места на место бронзовую нимфу. – Ты так и не сказал, кто же, по-твоему, украл деньги.

– Извините, я опять сбился. Так вот, есть несколько способов быстро разбогатеть. Например, ограбить банк или ювелирный магазин, но за это могут посадить в тюрьму. А можно ограбить своих родителей.

– Ты на что намекаешь? – холодно произнес г-н Штейн. – Я тебя предупреждал, чтобы ты не трогал мою семью.

– Я просто перечисляю способы быстро разбогатеть, – пояснил я.

Адвокат наклонился и что-то прошептал хозяину кабинета. Тот хмуро кивнул, предлагая продолжить, затем закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

– Предположим, НЕКТО – назовем главного героя пока так – решил провернуть аферу и присвоить часть капитала родителей, – рассуждал я. – Точнее, в нашем случае – одного родителя. Профессионала в инвестиционном бизнесе, заработавшего состояние на перепродаже недвижимости в России. Этот НЕКТО встречает полуразорившегося бизнесмена Влада, у которого полно долгов, но при этом имеются пятнадцать магазинов в Москве, торгующих разными модными шмотками или, как вы изволили выразиться, тряпьем. У нашего героя тут же рождается план: предложить Владу инвестиции, а потом, обманув его, забрать деньги себе. НЕКТО обещает Владу, что если тот откроет бутик в Лондоне и устроит шумное дефиле, то под видом создания модной империи он получит деньги.

Влад охотно соглашается. Ему позарез нужны шесть миллионов евро, чтобы вернуть неофициальный долг блатному другу. Для правдоподобности Влад приглашает в партнеры молодого талантливого кутюрье Макса и открывает бутик-ателье на Goodge street. По глупости в эту аферу втягиваюсь и я, одолжив Максу деньги.

– И на старуху бывает проруха, – усмехнулся г-н Штейн. – Дальше?

– Я пока недостаточно хорошо понял внутренние перипетии и взаимоотношения между Владом и этим НЕКТО, но в итоге план создания модной империи путем объединения вашего капитала и магазинов Влада срабатывает. НЕКТО рассчитал правильно: тряпки вас интересовали мало, но сеть магазинов в Москве могла принести неплохой куш. Вы дали Владу денег, получив в обеспечение сто процентов акций компании. В случае каких-либо разногласий вы рассчитывали забрать магазины.

Г-н Штейн улыбнулся, тем самым подтверждая мои слова.

– Видите, я прав! – приободрившись, воскликнул я. – Единственное, чего вы никак не ожидали, – деньги пропали быстро и сразу все. Вы-то думали, что Влад начнет медленно их тратить, и вы сможете вовремя схватить его за горло.

– Подожди.

Г-н Штейн принес из мини-бара бутылку коньяка и бокалы. Плеснул полбокала мне и себе на донышке.

– Спасибо. Превосходный аромат. Даже лучше, чем прежний, – я попытался пошутить, но лицо со шрамом не дрогнуло.

Сделав глоток коньяка, я продолжил, обеспокоенно глядя, как адвокат конспектирует разговор в пухлой тетради.

– Влад рассчитывал, что из полученной суммы заберет шесть миллионов для возврата личных долгов, а остальных денег хватит, чтобы ZET MAX IMPERIAL еще долго торговала модными платьями. Но он ошибался. Он же не знал, что является подставной пешкой в хитрой игре.

– Значит, шесть миллионов забрал Влад, – подвел итог г-н Штейн.

– Думаю, да, – подтвердил я.

– Сколько забрал ты?

– В том-то и дело, что во всей этой истории ваш покорный слуга остался единственным, кто ничего не получил, а только потерял. – Сделав паузу, я пригубил коньяк. – Дальше вы все знаете. Когда я перевел деньги в Ирландию, они тут же испарились.

– Удивительная история. И кто же этот НЕКТО? – г-н Штейн пристально смотрел на меня, чуть подавшись вперед.

Я допил остатки коньяка и тихо, но уверенно произнес:

– Ваша дочь Кэтрин Штейн.

Адвокат молча замахал руками.

– Кэтрин? – удивился г-н Штейн. – Антуан, тебе надо писать детективы, а не заниматься инвестициями. Я еще мог грешным делом предположить, что Артур захотел поиграть в большой бизнес, но Кэт? Это бред. Хотя история все равно интересная, но я не совсем уловил, причем здесь DVD-диски?

– Николя, просматривая диски, обнаружил на них запись, подтверждающую, что Влад и Кэт были знакомы задолго до того, как Кэт появилась в ZET MAX. Полагаю, они случайно попали в кадр на одной из модных тусовок в Москве. Если позволите, я войду в почту с вашего компьютера и покажу эти кадры.

Я поднялся и подошел к столу. Г-н Штейн сделал знак адвокату уступить мне место, придвинул клавиатуру и развернул монитор.

Пока я щелкал по клавишам, в кабинете царила тишина.

Яндекс. Почтовый ящик.

Среди кучи непрочитанных писем я поискал файл от Симоны. Его не было. Зато лежало послание от полковника. Он сообщал, что Серж исчез из Москвы, а также прислал адрес, по которому прятался Влад. Оперативно работают российские спецслужбы, но почему нет письма от Симоны? Она что, не выслала мне запись, как обещала?

Я оторвал взгляд от монитора.

– Извините, что-то с почтой. Можно я отправлю повторный запрос? Это займет несколько минут.

Г-н Штейн не возражал. Его лицо словно окаменело, ироничной улыбки как не бывало. Не каждый день тебя грабят собственные дети, в это не сразу поверишь.

«Файл не дошел. Срочно повтори!» – отправил я на адрес Симоны.

– Итак, ты утверждаешь, что всю аферу задумала моя дочь и подговорила на это дело Влада? – спросил г-н Штейн.

– Не знаю, подговорила, уговорила или обманула, но уверен, что Влад тайно встречался с Кэтрин в Лондоне все время пока находился здесь. Николя следил за Владом и видел его несколько раз с какой-то незнакомкой. До появления Кэтрин в ателье Николя не знал, кто она такая, и однажды расспрашивал у Макса, нет ли у Влада любовницы в Лондоне. Но после того как мы приняли Кэтрин на работу, Николя узнал ее и сразу смекнул, что здесь что-то нечисто и можно будет поживиться. Он ничего никому не сказал, но затаился. А когда он, просматривая диски, случайно наткнулся на запись, где Кэтрин и Влад фигурируют вместе в Москве, он догадался об их планах и решил заняться шантажом. Ведь если бы вы или я узнали, что Кэтрин и Влад скрывают свою связь, то, вероятно, не стали бы переводить деньги.

– Без сомнения, – сказал г-н Штейн.

– На что и рассчитывал Николя. Но, к сожалению, по известным причинам он не может этого подтвердить.

Г-н Штейн с минуту молча крутил бронзовое изваяние нимфы в руках, затем отставил в сторону.

– Красиво придумано, Антуан, – все свалить на Кэт. И похищение денег, и смерть этого козла! А я думал, что у тебя с Кэт отношения. Она же возила тебя в Шотландию. И она, дура, помогла тебе сбежать…

– Если бы я улетел в Россию, то никогда не смог бы доказать свою невиновность. А что касается Шотландии… – проговорил я, с беспокойством глядя на экран монитора. – Кэтрин везла меня в Campbeltown, где находится вилла Пола Маккартни. Она и не подозревала, что наша поездка тоже будет косвенным доказательством ее связи с Владом. Пол Маккартни сочинил знаменитую песню «Let it be». Кто-то часто звонил Владу, и его телефон всегда проигрывал эту чудесную мелодию. Поначалу я, болван, думал, что это звонит Симона, но ошибался. Звонила Кэтрин. Видимо, Влад установил рингтон «Let it be» в память о такой же поездке с ней в Шотландию.

– Ты прямо Шерлок Холмс какой-то, – хмуро пошутил г-н Штейн. – Услышал мелодию – и раскрыл преступление. Может, ты и на скрипке играешь?

– Вам это кажется смешным, а меня навело на догадки, которыми я с вами поделился, – несколько обиженно проговорил я. – Мелодия исчезла сразу после того, как я поинтересовался у Влада, кто так любит «Битлз». Он тут же сменил рингтон, чтобы не выдать своих отношений с Кэт. Простите, если задеваю ваши родительские чувства, но поездка в Шотландию была не случайной. Кэт начала побаиваться, что опытный и хитрый Влад в последний момент обманет ее. Ей необходим был новый союзник, и тут появился я – совсем некстати для Влада и очень вовремя для Кэт. Я идеально подходил на роль доверчивого влюбленного Робин Гуда. Скажите, это она попросила назначить меня директором ZET MAX IMPERIAL?

Г-н Штейн не ответил, недовольно посмотрел на часы и постучал пальцами по столу.

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил адвокат.

– Для меня не совсем ясна роль Артура, – стараясь сохранять спокойствие, проговорил я. – Думаю, что он до самого конца, точнее, до смерти Николя, не подозревал сестру. Никто не подозревал. Полагаю, что два миллиона получил Артур – за молчание. И теперь, опасаясь вашего гнева, вынужден во всем покрывать Кэт…

– Ну все, мне надоело! – заявил г-н Штейн. – Моя версия проще: вы с Владом украли деньги, а он кинул тебя. Подставил. Ты придумал целый детектив, чтобы опорочить моих детей и свалить на них вину, но доказательств у тебя нет. А у меня – есть! У тебя нашли коды ирландской компании…

– Ах, да, коды! – разозлился я. – Вернувшись домой с вечеринки в честь создания модной империи, я не обнаружил в кармане ключей. Думал, что потерял. Долго ли, мы изрядно выпили. Так вот, ключи я не терял. Их стащила Кэт. Именно она собирала наши вещи, упавшие с вешалки во время драки Макса и Николя. В тот вечер она долго напрашивалась в гости, а я не соглашался. Ей нужен был ключ. И она его вытащила из кармана моего плаща. Сделала дубликат, а через день подбросила. Она же и подложила коды ирландской компании в книги, точно зная, что вы приедете с обыском. Так что не думайте, что Кэт такая милая и наивная девочка!

– А почему этого не мог сделать кто-то другой? Например, Влад – он тоже был на вечеринке, – прозвучал противный голос адвоката. – И каким образом Кэтрин могла украсть деньги, если коды были у Влада, у Артура и у тебя?

– Коды она получила у Влада, пригрозив, что не отдаст ему шесть миллионов. Так что…

– Почта пришла? – оборвал меня г-н Штейн: его тон не предвещал ничего хорошего.

– Еще нет, – ответил я. – Не понимаю, что происходит! Файлы отослали вчера вечером. Можно мне позвонить, ваш охранник разбил мой телефон.

– Нечего звонить. И никто не трогал твой телефон.

– Пусть позвонит, – адвокат повернулся к г-ну Штейну. – Надо же все-таки разобраться во всем.

– Ладно. Г-н Штейн придвинул мне телефон. Я набрал номер Симоны.

«Абонент недоступен».

Веселенькое дельце. Ни записи, ни Симоны! Похоже, я в очередной раз влип. Надо было дождаться записи, проверить, зайти в Интернет-кафе. Самоуверенный болван. Теперь несдобровать и уж точно можно забыть о французских коньяках.

– Что? – выжидающе спросил адвокат.

– Не отвечают, – я и набрал номер еще раз.

«Абонент недоступен».

Я в третий раз попытался дозвониться до нее, и опять безрезультатно.

Адвокат попросил г-на Штейна выйти, чтобы посовещаться. Я остался один. Где же Симона? Неужели она не понимает, что подставила меня? О чем только думают эти женщины… Предупредил же, что еду на разборки с папой Скруджем.

Г-н Штейн и адвокат вернулись в кабинет, вместе с ними вошел верзила.

– Нам очень жаль, – проговорил адвокат с мерзкой улыбкой на лице. – Но мы вынуждены задержать тебя и передать завтра в руки полиции.

Верзила достал из кармана наручники и двинулся ко мне.

– Руки! – пробасил он.

Сопротивляться было бесполезно. Теперь буду чем-то похож на Влада. Правда, у него был золотой браслет, а у меня из стали. Зато целых два и с клеймом Скотланд Ярда – гораздо круче!

– Допрыгался, – слова верзилы прозвучали в унисон с щелканьем наручников.

Все это время Г-н Штейн стоял у окна, не проронив ни слова. Неожиданно дверь кабинета распахнулась, и на пороге возникла Полина Ивановна. Она неодобрительно скользнула взглядом по наручникам.

– Дорогой, я же просила не доводить до крайности…

– Что еще? – недовольно промолвил г-н Штейн.

– Пришла какая-то девушка и спрашивает Антуана.

«Анджи? – подумал я. – Что ей здесь нужно?»

– Проводи ее в гостиную, мы сейчас спустимся, – сказал г-н Штейн жене и спросил у меня: – Кто это?

– Не знаю. Может быть, Анджи. Она модель, я жил у нее эти два дня.

Г-н Штейн и адвокат вышли. Верзила сильно ткнул меня кулаком в бок.

– Сука. Я из-за тебя премии лишился.

Он собирался повторить удар, но послышались шаги. Вошел г-н Штейн, а за ним в сопровождении адвоката – Симона!

Увидев меня в наручниках, она побледнела.

– Привет, – сказала она, разглядывая ссадину на моем лице.

Жизнь удивительно сложна и одновременно – до глупости проста. После субботнего разговора Симона отправила копию записи по электронной почте. Затем, терзаемая сомнениями и домыслами (ревновала!), взяла авиабилет на ночной рейс до Лондона, рассчитывая прилететь рано утром и застать меня на квартире у Анджи. Но вылет задержали, и самолет опоздал почти на четыре часа. Не найдя меня у Анджи, Симона направилась в особняк Штейнов.

– Странно, но файл не дошел, – я хотел развести руками, но помешали наручники. – Его нет в почтовом ящике. Ты ничего не путаешь?

– Не может быть, я точно отправляла, – недоуменно воскликнула девушка. – Блин, вот Маруся, надо было сделать дубль. У меня тоже файлы часто теряются!

– А может, записи вообще нет? – предположил адвокат.

– Есть, – Симона вскинула голову. – Я на всякий случай захватила диск с собой.

Она расстегнула молнию рюкзака и достала диск. Адвокат взял его и с молчаливого согласия г-на Шейна вставил в проигрыватель. Верзила с недовольной рожей отправился охранять дверь с другой стороны.

– Чуть дальше, еще немного, – подсказала Симона, когда на плазменном экране телевизора зашагали модели и заиграла музыка. – Смотрите внимательно. Это весенний показ на Неделе моды в Москве.

Среди разодетой полупьяной толпы гостей камера выхватила крупным планом Влада и Кэт. Не замечая ничего вокруг, они смеются, обнимаются и целуются.

– Март этого года, – прокомментировала Симона.

Г-н Штейн тихо выругался и достал мобильный телефон.

– Кэт, ты была знакома с Владом до его приезда в Лондон? – г-н Штейн обошелся без предисловий. – Спрашиваю, потому что надо! И не смей врать.

Разговор отца с дочерью длился несколько минут. Оказалось, что Кэт действительно познакомилась с Владом в Москве, они даже некоторое время были любовниками. Естественно, Кэт скрывала это, потому что Влад – женатый человек. Тем более она всегда считала, что иметь отношения и работать в одной фирме – это неприемлемо, но после дефиле Влад с Артуром сумели уговорить ее поработать в ZET MAX. Теперь она очень жалеет об этом: у них были прекрасные отношения, пока она не появилась в бутике и Влад не узнал, что ее отец богат.

Я упал духом. Последняя надежда рухнула. Мы не сумели доказать, что к афере причастны Кэт и Артур. Цепочка моих доказательств порвалась, как гнилая нитка. Кэтрин и Влад были просто любовниками и скрывали свои отношения! Как убедительно!

– Это все объясняет, не правда ли? – заявил адвокат. – На этом предлагаю закончить. Завтра мы подаем заявление в полицию.

– Да, пора. Я и так первый тайм футбольного матча пропустил, – сказал г-н Штейн, вызвал охранника и приказал запереть меня в кладовке.

– Меня тоже посадите в кладовку? – спросила Симона. – Или утопите в Темзе?

Г-н Штейн и адвокат переглянулись.

– Удерживать гражданина без его согласия – преступление, – Симона продолжала атаковать.

Адвокат замялся.

– Сними с него наручники и забери паспорт. Пусть убирается, – кивнул г-н Штейн верзиле. – Все равно никуда не денется до понедельника.

Адвокат попытался что-то возразить, но г-н Штейн сказал: «That\'s all» и вышел из кабинета.

Верзила достал из кармана ключик и расстегнул наручники. Отдавая ему паспорт, я хотел попросить британские стальные браслеты на память, но передумал. Вдруг это плохая примета.

– По английским законам вам могут дать до десяти лет тюрьмы, – произнес адвокат на прощание.

– Мерси боку, – поблагодарил я, и мы с Симоной покинули особняк с белыми колоннами.

King’s Road. Где-то здесь Вивьен Вествуд открыла магазинчик «Sex», с которого начался знаменитый панковский стиль grange – «помойка». Говорят, фасад магазинчика украшали часы, идущие в обратную сторону. Время, идущее вспять, – каждый мечтает об этом, чтобы изменить хоть что-нибудь в своей жизни, даже не задумываясь: а вдруг получится еще хуже, чем было?

Стрелки на алом циферблате AVIATOR исправно двигались справа налево. Я поправил часы и вытащил из кармана носовой платок с высохшими бурыми пятнами – кровь из разбитого носа. Посмотрев по сторонам и не найдя урны, я бросил платок на тротуар. Его подхватил порыв ветра и швырнул под колеса проезжавшего «Ленд Ровера». Шины оставили на платке отпечатки «шахматки» протектора.

– Тебя что, били? – спросила Симона. Мы стояли на остановке в ожидании автобуса.

– Нет, – соврал я. – Об угол кровати носом ударился. Как ты думаешь, Макс бы оценил сочетание крови и следов резины?

– О, да! Он сейчас только и говорит о моделях из морга в небесно-ангельских беретках, рисует эскизы гробов и шьет траурную коллекцию. Назвал ее «похоронный гламур».

Подошел автобус, мы поднялись по узким ступенькам на второй этаж и сели. Салон был практически пуст. Позади нас шумно хихикали несколько подростков. Парочка японских туристов счастливо обнималась, что-то обсуждая и тыча в окно пальцем.

– Что будем делать? – спросила Симона, держа рюкзак на коленях.

– Поедем в бар «Salt», закажем мясо и виски. Джим обещал угостить чем-нибудь необычным. У нас впереди еще полдня и целая ночь.

Симона взяла меня под руку и нежно прижалась. На шелковой глади небес парил ворон. Его не волновала мода, он был свободен и счастлив. Мы обрекли его быть предвестником смерти, а ему все равно. Он живет триста лет. А сколько живет синяя птица?

В баре несколько человек у стойки досматривали футбольный матч. Джим поприветствовал нас и усадил за свободный столик. Раздались громкие возгласы: видимо, у ворот был опасный момент.

– Может, тебе заявить в полицию? Ты же не брал деньги, – озабоченно спросила меня Симона.

– Не брал, но оказался невольным соучастником. Я отправил платеж на ирландскую компанию.

– Блин, почему мужики – как упрямые ослы: никогда не слушают, что им говорят. Я сразу предупреждала, что затея с Кэтрин добром не кончится, – Симона нервно сбросила куртку. – Как можно спокойно сидеть, когда завтра упекут в тюрьму?!

– Не расстраивайся, прорвемся, – улыбнулся я. – Дай ручку, запишу тебе адрес, по которому прячется Влад в Москве. Может, пригодится.

Я взял салфетку, написал на ней адрес и отдал Симоне. Она засунула его в карман, недовольно приговаривая, что я совсем «крейзи». Наконец футбольный матч закончился. У стойки загудели, обсуждая результат.

На нашем столе появились ягненок «Элви Вэлли» и два бокала виски «Clan MacGregor» [67] .

– Ты чего задумчивый? – спросила Симона.

– Да так, мысль одна терзает, – я протер лоб. – Отель Николя совсем недалеко отсюда. А что если перед тем как пойти в отель, Николя и Кэт встретились в каком-нибудь баре или ресторане.

– И что?

– Вдруг бармен их запомнил. Тогда у нас появится свидетель!

Мы оба, не сговариваясь, повернули головы в сторону барной стойки, где Джим наполнял пивом высокий бокал. Он подмигнул нам.

– Симона, пошли. Начнем с него.

«Везет, как утопленнику». Значение этой фразы оставалось для меня загадкой до сегодняшнего дня. Пять минут назад казалось, что все кончено: я шел ко дну, деньги пропали, над головой навис меч английского правосудия, но в считанные минуты все изменилось. Выслушав нас, Джим хитро заулыбался, погрозил кому-то невидимому пухлым пальцем и сказал:

– Twenty pounds.

Мы с Симоной переглянулись.

– Twenty pounds, – повторил Джим, затем нагнулся и достал из-под стойки диск. – Your friend is my debt. [68]

Джим рассказал, что в среду вечером, примерно без пятнадцати шесть, русский парень в черной шляпе попросил спрятать запись. Он обещал забрать ее на следующий день и заплатить двадцать фунтов. Затем парень ушел и вернулся в начале седьмого с девушкой в платке и темных очках. Они о чем-то недолго поговорили, расплатились и ушли. Проныра Николя решил подстраховаться, сделал копию и оставил в баре. Хитрец!

Я хотел расцеловать Джима. У нас появился свидетель всего за двадцать фунтов.

– Спроси его, как выглядела девушка, – попросил я Симону.

– Подожди, – она загадочно посмотрела на меня. – Давай выйдем на минутку.

Мы вышли на улицу, я закурил.

– Слушай, Антуан. Ты должен мне помочь, – она достала из рюкзака портативную видеокамеру. – Это ценнейшие кадры для фильма. Фурор. Интервью свидетеля.

– А если он не согласится? – засомневался я, беря у нее камеру. Миниатюрная, она легко умещалась на ладони.

– Он точно не согласится, поэтому ты будешь снимать скрыто, пока я снова расспрошу его обо всем подробно. Понял? Камеру держи в правой руке, рядом с пивными кранами. Бармен вряд ли заметит. Ничего не трогай, ничего не нажимай, я все настроила.

Мы вернулись к стойке. Мне было немного не по себе, что приходится обманывать добряка Джима, но что поделать. Я же был почти продюсером фильма.

Все прошло успешно. Джим с удовольствием повторил рассказ, отпуская иногда шуточки и каламбуры. Симона, смеясь и поддакивая, делала незаметные знаки, куда поворачивать камеру, переводила слова Джима, переспрашивала, когда бармен отвлекался, чтобы передать заказ или рассчитать посетителей. Где-то через полчаса, довольные, мы вернулись за стол.

– Отлично, это эксклюзив! – Симона просматривала запись. – Ты что, не рад?

– Интервью, конечно, класс, – со вздохом проговорил я. – Но, как я понял из вашего веселого разговора, Джим не сможет опознать девушку. И мы не можем доказать, что это была Кэтрин. Она была в платке. Темные очки не снимала. То, что наш бармен опознал Николя, абсолютно ничего не дает.

– Вот, блин, и что теперь?

– Ничего, – я пожал плечами. – Съедим мясо ягненка, пока совсем не остыло.

За окном ночь незаметно поглотила день. Бар наполнился посетителями. Смех, звяканье посуды. И разговоры, разговоры, разговоры…

Официант принес счет. Я собрался расплатится, но Симона остановила меня, достав кредитную карточку.

Она подала карточку официанту.

– Стоп! – воскликнул я, глядя на красный пластик с логотипом банка.

Официант чуть не выронил из рук пустые бокалы.

– Сорри, экскюзе муа, – поспешно извинился я.

Покачав головой, официант взял карточку и ушел.

– Джим говорил, что девушка заказывала коктейль. Необычный коктейль.

– Но он не сказал, какой именно, – уточнила Симона.

– Конечно, не сказал, потому что не хотел подставить меня – как мужчина мужчину! Мы однажды были здесь с Кэтрин… После того как поругались с тобой, и она заказывала свой любимый коктейль. Пойдем узнаем, что это был за коктейль. Только без всяких съемок.

Когда Симона спросила Джима про коктейль, он немного замялся, но я одобрительно кивнул, что все в порядке. Он подтвердил, что действительно запомнил необычный коктейль. Его заказывали у него дважды. Один раз – высокая девушка, которую приводил Антуан, второй – девушка в платке, с русским, который оставил диск. Симона спросила, сможет ли он подтвердить это полиции. Джим ответил, что для отличного парня Антуана он это сделает, но опознать девушку все равно не сумеет.

– Это не важно, – махнул рукой я. – Пусть лучше скажет, сохранился ли номер кредитной карточки, которой расплачивались гости.

– Почему ты уверен, что они расплачивались карточкой и что эта карточка принадлежала Кэтрин?

– Можем поспорить, ставлю один фунт к тысяче. Николя ни за что не стал бы платить за Кэтрин. Это унижает его блатное достоинство, а Кэтрин как нормальная англичанка не носит с собой наличные.

Джим обещал, что завтра, когда будет бухгалтер, он сможет узнать четыре последние цифры карточки. Мы попрощались.

На улице похолодало.

– Надо отпраздновать, – я обнял Симону, – а то госпожа удача обидится. Предлагаю махнуть к Анджи. Она вернется не раньше завтрашнего утра, и у нее есть прелестный диван.

– Why not?

Определившись с программой на вечер, мы бодро зашагали к метро «Marble Arch».

– Вы знаете, что любимый коктейль вашей дочери – водка, мартини битер, капля ликера «Блу Курасао» для контраста и обязательно – колотый лед?

– Какая разница? – раздраженно ответил г-н Штейн. – К чему это? Я же сказал – все вопросы через адвоката. Зачем было названивать моей жене и просить договориться о встрече?

– Думаю, что адвокату не стоит знать некоторых вещей. Информация важная, и нам хотелось бы утрясти конфликт мирно, по-домашнему, – сказал я. – Правда, Симона?

Симона, сидящая рядом, утвердительно кивнула. Г-н Штейн подошел к окну и раздернул шторы. Кабинет наполнился блеклым светом лондонского утра.

– Мы нашли бар, в котором ваша дочь встречалась с Николя в тот злополучный вечер, – произнес я.

– Она не встречалась с Николя. У нее есть алиби. Она уезжала в Шотландию, – возразил г-н Штейн, усаживаясь в кресло.

– Действительно, уезжала. Но перед отъездом была в баре, а потом, скорее всего, провожала Николя в отель, – заявил я. – Бармен ее запомнил, так как она заказывала необычный коктейль. Она была в платке и в очках, что соответствует описанию проститутки, – простите, это мнение полиции. Они что-то обсуждали, затем пошли в отель. Полагаю, Кэтрин хотела убедиться в существовании записи. В номере или прямо в баре Кэтрин подсыпала в напиток Николя снотворное. Когда Николя уснул, она забрала диски и уехала в Шотландию.

– Но ведь записи легко скопировать, – недоуменно проговорил г-н Штейн.

– Что и сделал Николя. И отдал бармену на сохранение.

Я достал диск.

– Дура, – процедил г-н Штейн. – Она что, не понимала, что он точно сделает копию? Неужели можно быть такой тупой…

– Вы недооцениваете свою дочь, – я прервал его. – Ее целью был не диск, а Николя, так как перечисление денег было намечено на утро среды. Николя должен был просто проспать до обеда. Потом все его записи были бы никому не интересны, так как ваши деньги уже находились в Ирландии. Но, к сожалению, снотворное подействовало на Николя слишком сильно, и он задохнулся во сне, – победоносно закончил я. – А диски она взяла на всякий случай.

– Что-то у вас опять не клеится, – возразил г-н Штейн. – Как бармен сможет опознать мою дочь, если она была в темных очках и платке? Промашка вышла. Коктейль мог заказать кто угодно.

– Вы совершенно правы, – проговорил я. – Но Кэтрин придется объяснить полиции, почему за коктейль расплатились именно ее кредитной карточкой. В баре сохранился чек и номер счета.

Г-н Штейн изменился в лице. Он порывисто встал, подошел к окну и позвонил дочери.

– Ты была в баре? Как нет – ты расплатилась там кредитной карточкой. Ты ее потеряла неделю назад? Приезжай домой. Срочно. Я сказал – срочно! Он отложил телефон.

– Она потеряла кредитную карточку, вам ясно, – гневно сказал он, сжимая пальцы в кулаки.

Его полуприкрытый правый глаз, изуродованный шрамом, начал дергаться. Как ему хотелось растерзать нас, сжечь на костре или содрать кожу. Я молчал. Я преклонялся перед несгибаемым характером этого человека. Все факты налицо. Но он готов биться до последнего патрона, защищая честь своей семьи. Хлопнула дверь.

– Дорогой, успокойся, – Полина Ивановна уверенной походкой подошла к нам.

– Ты чего заявилась?! – огрызнулся на нее муж. – Оставь нас!

– Я все слышала.

– Опять подслушивала? – г-н Штейн выругался.

– Не горячись и не ругайся на людях, – спокойно ответила Полина Ивановна. – Ты редко видел свою дочь пока она росла. И кое-чего не знаешь из ее биографии. Антуан, и вы, девушка, подождите, пожалуйста, внизу, в гостиной. Нам надо кое-что обсудить.

Мы спустились в гостиную и стали ждать. Из холодной пасти камина тянуло сыростью и обожженным кирпичом. Маятник старинных часов безучастно покачивался. Полина Ивановна спустилась к нам через пятнадцать минут.

– Простите, но муж не может с вами проститься. Он просил передать, что готов снять с Антуана все обвинения. Завтра вас найдет адвокат, чтобы обсудить детали. В каком отеле вы живете?

Я продиктовал адрес отеля, куда мы с Симоной переселились от Анджи, и спросил: вернут ли мне мои триста тысяч евро?

– Думаю, да, – ответила Полина Ивановна.

– Спасибо, – поблагодарил я и, чуть помедлив, попросил. – И не будете ли вы так добры отдать несколько платьев из оставшихся в бутике двум милым девушкам. Эмигранткам.

Я протянул ей листок с телефонами Анджи и девушки-переводчицы из Скотланд Ярда.

– Хорошо, – согласилась Полина Ивановна. – Прощайте. Да хранит вас Бог.

Капли дождя выстукивали нервную дробь на крыше автобусной остановки. Симона держала меня под руку. Улицу переходила женщина с двумя дочками лет пяти-шести. Девочки смешно жались друг к другу, пытаясь спрятаться под одним зонтом. Пурпурный фургон с надписью «Coca-Cola» остановился, пропуская промокшую семейку.

– Адрес, где прячется Влад, у тебя? – я повернулся к Симоне. – Дай его мне.

Симона достала из кармана джинсов салфетку с адресом. Я взял ее, разорвал на несколько частей и бросил на дорогу.

Симона взглянула на обрывки салфетки, затем на девочек под зонтом и прижалась к моей руке.

– Знаешь, я рада, что влюбилась в тебя. Только не носи дурацкие шляпы.

– А ты – дурацкие штаны.

– Это же мода!

Девочки, шлепая кроссовками по лужам, вбежали под крышу остановки и начали стряхивать воду с зонта, вырывая его друг и друга.

– Антуан, что ты там говорил про второго сына?

Серо-голубые глаза смотрели на меня внимательно и доверчиво.

Проснувшись утром, я с удивлением обнаружил, что Симоны нет в номере отеля. Я потянулся за мобильным и увидел на прикроватной тумбочке знакомую фигурку клоуна. Так вот кто забрал Флюпа из каморки! Взяв клоуна, я заметил, что носок одного ботинка приклеен. Немного неровно, явно торопливой женской рукой.

На тумбочке лежала записка: «Доброе утро. Извини, что забыла вернуть Флюпа сразу как прилетела. Столько событий. Уехала на съемку, буду к десяти. Целую и люблю» .

Я взглянул на часы. Без двадцати десять. В десять прибудет адвокат папы Скруджа! Вскочив, я заспешил в ванную. Адвокат появился в начале одиннадцатого. Мы расположились в холле отеля на мягких креслах. Адвокат достал из портфеля бумаги и стал терпеливо ждать, когда я ознакомлюсь с ними. Вскоре появилась Симона.

– Всем доброе утро. Извините, что опоздала, – весело сказала она, снимая с плеч рюкзак и усаживаясь рядом со мной. – Все в порядке?

– Да, – ответил я, положив бумаги на полированный стол. – Все как договаривались. Ты будешь их читать?

– Нет, – она посмотрела на круглые часы над стойкой ресепшен, затем хитро улыбнулась, обнажив ровные зубки.

Я понял, что она что-то задумала.

– Если так, давайте заканчивать, у меня много дел, – произнес адвокат, старательно проговаривая русские слова, и протянул шариковую ручку. – После того как подпишете договоры, я передам вам чек на триста тысяч.

Несколько росчерков пера, и я больше не генеральный директор модного дома ZET MAX IMPERIAL. Я – безработный.

Адвокат дотошно изучил каждый лист и, убедившись, что все правильно, вынул мой паспорт и чек.

– Чек на ваше имя. Поставьте подпись, пожалуйста.

Он показал, где расписаться. Еще один росчерк пера, и я – богатый безработный.

– До свидания, – адвокат встал, чтобы проститься.

– Минутку, – Симона достала из рюкзака пухлый конверт. – Будьте добры, передайте это лично в руки г-ну Штейну. Его должно заинтересовать.

– Что это? – адвокат с опаской взял конверт.

– Мой фильм и письмо с комментариями. Не бойтесь, не взорвется, – она лукаво улыбнулась.

Несколько озадаченный адвокат убрал конверт в портфель и покинул отель.

– Собирай скорее вещи, я пока рассчитаюсь за номер и закажу такси, – подтолкнула меня Симона.

– Что случилось?

– Потом расскажу. Мы едем в аэропорт. До вылета всего два часа. Давай скорее.

– К чему такая спешка? Я собирался поискать подарки на Рождество.

– Антуан, ты опять не доверяешь женщинам. Подарки купишь в аэропорту, в duty free. Не забудь Флюпа.

Симона направилась к ресепшен. Недоумевая, я поднялся в номер, собрал чемодан и спустился вниз. Симона ждала меня в такси.

– Airport Heathrow.

Сверкая разноцветным созвездием, за стеклами витрины проплыла реклама духов: J’ADORE EAO SAUVAGE ANGE ou DEMON DOLCE VITA POISON.

Лайнер завибрировал, колеса покатились по бетонке, мгновение – и мы в воздухе.

Good by, Great Britain. Прощай, Лондон. Я развалился на просторном кожаном кресле бизнес-класса. Первый раз в жизни.

– Девушка, принесите шампанского, – обратилась Симона к стюардессе. – Хотя нет – лучше пустые бокалы и крекеры.

Стюардесса ушла.

– Антуан, смотри, что я нашла в duty free, – Симона вытащила из пакета коробку из насыщенно-синей жаккардовой парчи с замысловатым серебристым узором. – Chivas Regal by Christian Lacroix, класс? Виски от знаменитого модельера! Оценим?

– Конечно. Но сначала скажи, что было в конверте? Ты скрываешь тайну, как разведчик. Целых два часа.

– Наш фильм, – ответила она, поправляя шерстяной кардиган. – Только я смонтировала другую концовку. Включила рассказ бармена Джима, твои догадки про кредитную карточку и так далее. Спасибо, – Симона поблагодарила стюардессу, когда та подала нам бокалы.

– Ты что, хочешь показать это в России? Я же обещал папе Скруджу, что все останется между нами, – возмутился я.

– Успокойся. Выпей виски. В России этот фильм уже никому не нужен и заплатили за него не так много, как я рассчитывала. Но в Англии он кое-кого может очень заинтересовать. Например, инспектора Лестрейда. Поэтому я предложила г-ну Штейну выкупить все права на фильм всего за полмиллиона евро.

– «Принесите мне голову Иоканаана»… – проговорил я.

Мальвина решила шантажировать самого папу Скруджа! Это объясняет наше бегство.

– Я поцелую его в уста… – Симона рассмеялась. – Кстати, готова отдать половину, если папа Скрудж раскошелится. Но с одним условием. На эти деньги мы выкупим у Макса его долю в MADCAP [69] MAX.

– Ага. Вот как называется новый бренд Макса, – догадался я.

– После того как умер Николя и начались проблемы с ZET MAX, я вставила в фильм название нового бренда. Теперь Макс – главный кутюрье модного дома MADCAP MAX. Ему принадлежат пятьдесят процентов и пятьдесят – мне. Макс готов уступить тебе сорок процентов.

Я поперхнулся. Опять все снова!

– Не переживай так, Антуан. Уже сейчас, после проката фильма, за бренд предлагают миллион евро! Но я пока не согласилась продавать.

Симона обняла меня и поцеловала. На щеке остался след помады – печать, скрепляющая сделку. Теперь поцелуй обошелся мне почти в полмиллиона. Ставки растут. И растут гораздо круче, когда речь идет о любви или о смерти.

Двигатели взвыли, «Боинг» накренился, ложась на крыло. Мне показалось, что где-то в небесах играет музыка:

Примечания

1

В переводе с французского «baiser» имеет несколько значений: «поцелуй», пирожное «безе», «заниматься любовью» (фр.) .

2

Я обожаю! (фр.)

3

Глупый-глупый (англ-фр.).

4

Искаженное фр. Chauffeur – шофёр.

5

Влад не хочет платить двести фунтов за выход, он предлагает одну сотню и остальное вещами. Это мало. (англ.).

6

Я с ним поговорю. (англ.).

7

Спасибо, Макс. Ты душка. (англ.).

8

Он спонсор (англ.) .

9

Денежный мешок. (англ. сленг).

10

Анджи (англ.).

11

Очень рад познакомиться (англ.).

12

Прелестная шляпа! (англ.).

13

«Breathless». Режиссер Жан-Люк Годар. 1960 г.

14

Сговоримся насчет дела? (англ.) Эту фразу употребляют английские проститутки.

15

Ты понял меня? (англ.).

16

Время поджимает. (англ.).

17

Сговоримся насчет дела? (англ.).

18

от английского глагола lose (терять) означает «неудачник, человек, потерянный для общества»

19

Прическа из мелких крутых локонов, уложенным симметричными рядами. Два локона раскладывают сзади.

20

Цитата из фильма «Моя прекрасная леди», 1964 г. Режиссер Джордж Кьюкор. В главной роли – Одри Хепберн.

21

Искаженная цитата из фильма «Моя прекрасная леди»

22

Великолепный (англ.).

23

Очень красиво (англ.).

24

Искаженное фр. paysan – крестьянин

25

Непростая штучка, а? (англ.).

26

от фр. démodé – вышедший из моды, устаревший

27

Превосходно, классно (англ.).

28

Голубые яйца малиновки (англ.)

29

Всемирно известные сорта виски

30

Ангел или демон (фр.).

31

Настоящий Маккой» (англ.).

32

Ты была прекрасна. (англ.).

33

Я тут подрабатываю, халтурю. (англ.).

34

Если почувствуешь себя одиноко, звони. Лондон огромен. Но иностранцам здесь неуютно. (англ.).

35

«вонючий кебаб, глотая баночное пиво» (англ.).

36

Дикий русский (англ.).

37

Ни хрена себе! (англ.).

38

Wild также фамилия Уайльд

39

Отстань! (англ.).

40

Сидишь как на иголках (англ.).

41

У меня назначена встреча. (англ.).

42

Ищите женщину. (фр.).

43

Декольтированная сумасшедшая блондинка» (искаженное фр.)

44

Разврат, разгул (фр.).

45

Проливной дождь. (англ. сленг).

46

Не сходи с ума. Я сейчас буду! (англ.).

47

Да, конечно. Я голодный (англ.).

48

Новая цыпочка? Классный коктейль. Колотый лед! (англ.).

49

Девушка из Челси. (англ.)

50

О, я знаю. Мари Куант. Мини-бикини. (англ.).

51

Моя сестра – портной (англ.)

52

Роскошная женщина, русская? (англ.)

53

Увидимся. (англ.).

54

Много шума из ничего (англ.).

55

На кельтском языке «Uisqe (виски) Beftha» означает «лечебная вода клана МакБет – MacBefth»

56

Такова жизнь (фр.).

57

Jack the Ripper Stalks His Victims – Джек-Потрошитель выслеживает своих жертв

58

baton (фр.). – палка, жезл

59

от французского mouton – баран

60

«Отцеубийца» – жесткий накрахмаленный воротник-стойка в XIX в.

61

Johnnie Walker – название человечка на этикетке одноименного виски. Он одет в сюртук, на голове – котелок

62

Махинации, жульничество. (англ.).

63

Наглая тварь (англ.).

64

Яд (англ.).

65

Плетеное кружево по названию одноименного города во Франции.

66

Все в порядке? (англ.).

67

Один из старейших кланов Шотландии, постоянно враждовавший с кланом Campbell. В 1603 г. клан МакГрегор был запрещен, и за каждого убитого члена клана английское правительство платило награду.

68

Двадцать фунтов. Ваш друг – мой должник. (англ.).

69

Сумасброд, сорванец. (англ.).