Ловушка для героев

Глава 1

— Старший лейтенант Кузнецов!

— Я!

— Приготовиться к выполнению упражнения!

— Есть!

Так, снять с плеча «АКМ», вынуть магазин, выщелкнуть верхний патрон. Еще раз убедиться, что патрон не боевой — имитационный. Поставить патрон и обойму на место. Опустить предохранитель. Передвинуть «АКМ» на грудь.

Вытащить из заплечной кобуры «ПМ». Проверить. Дослать патрон в ствол. Поставить на предохранитель. Вернуть пистолет обратно. Застегнуть ремешком.

Три гранаты «Ф-1» переложить из подсумков в карманы.

Два штык-ножа в ножнах передвинуть со спины на бок, чтобы удобнее было до них дотянуться.

Оружие в порядке…

Теперь проверить, затянуть шнурки на ботинках, чтобы в самый напряженный момент не зацепились за случайную корягу. Застегнуть все пуговицы и крючки. Прицепить к ремню саперную лопатку. Поглубже на голову надвинуть берет.

Попрыгать. Проверить — ничего не болтается, не бьет по телу? Все нормально?

Нормально!

— Старший лейтенант Кузнецов готов к проведению упражнения!

— Старший лейтенант Кузнецов, выйти на исходные!

— Есть!

— Приступить к выполнению упражнения.

Стрелка секундомера под нос — нажатие пуска. Время пошло!

С места — бегом. Полкилометра до полосы препятствий, не забывая огибать вбитые в землю колышки. Главное — не спешить. Не сбивать раньше времени дыхалку. Основные нагрузки впереди. Если выложиться на подходах, там, на полосе препятствий, из-за усталости полезут ошибки, за которые безжалостные посредники будут снимать баллы. Целыми десятками. Лучше проиграть несколько секунд здесь, чем срезаться на полосе.

Сто метров.

Пятьдесят.

Двадцать.

Десять.

Пять.

Замедлить бег, чтобы не впаяться корпусом в первую преграду — в гимнастическое бревно. Успокоить дыхание. Примериться.

Прыжок.

Удачно! Встать на ноги и, балансируя вытянутым в руках автоматом, бегом по узкому, как лезвие штык-ножа, бревну. Как же с него девчонки-гимнастки не падают, когда свои кульбиты выделывают? Или у них подошвы тапочек смолой смазаны для лучшего сцепления? Или их спасает то, что они выступают налегке — без полной боевой выкладки, без саперных лопаток и гранат в карманах. И без самих карманов. Может, нам имеет смысл так же по полосе препятствий бегать?

Кончилось бревно. Теперь прыжок. Увы, не на гимнастические маты. Увы, в грязную, как сама грязь, лужу. Поднять автомат над головой, оттолкнуться ногами и, сгруппировавшись, призем… точнее, приводниться по самые уши в жидкое месиво, именуемое в простонародье «бассейн».

Окунулись.

И даже рта и носа ладонью не зажимая по причине того, что руки заняты автоматом, который важнее, чем «нюхательные органы» бойца.

Вынырнули. Фыркнули. Мотнули головой, как вылезшая на берег собака.

Спасибо отцам-командирам, что хоть не набросали в траншею коровьего дерьма из подшефного телятника.

Теперь в мокрой одежде, в хлюпающих ботинках, в налипших на лицо комках грязи — дальше. Помня только об одном — о бегущей по кругу секундной стрелке. Помня о зачетном результате.

Блиндаж. Три выстрела из автомата в темноту, и прыжок «рыбкой» внутрь. Хоть даже на выставленный навстречу штык противника. Стрельба короткими в кромешной темноте. Больше для подсветки и психологической поддержки, чем в цель. Удар прикладом в соломенный муляж притаившегося врага. И еще один — ногой назад, в голову другого чучела.

Два трупа в активе. Пора выбираться на чистый воздух.

Бегом! В темном сумраке чужих траншей.

Поворот. Еще поворот. Чья-то тень впереди. Они что, еще кого-то поставили?

Выстрел!

Думать потом. Вначале жать на курок. Кто это был? Еще одно чучело? Еще один враг?

А кто бы ни был. Пусть не попадается на пути. Пусть заранее уступает дорогу. Как учили в школе, на уроках по этикету.

Три — ноль. Наши ведут в счете!

Конец тоннеля. Солнце в глаза. И чья-то фигура в стороне.

Короткая очередь! Перекатывание в сторону. Еще одна очередь из положения лежа.

Прыжком на ноги.

Темп.

Темп…

Руины трехэтажного дома.

Первый этаж.

Второй.

Третий.

И никаких лестниц с обратной стороны. Спускайся как знаешь. Можешь постепенно, затрачивая собственные, так трудно заработанные секунды. Можешь разом. Рискуя свернуть шею.

Оттолкнуться, сгруппироваться, приземлиться. И снова не на набитые ватой маты. На голую, утоптанную десятками каблуков землю.

Упасть. Откатиться. Встать. Убедиться, что все цело. В смысле матчасть. Собственные ребра и кости — вторичны. За их целостность штрафные баллы не начисляют.

Снова бегом, на ходу смахивая застилающий глаза пот.

Грохот взрыва справа.

Грохот взрыва слева.

Едкий дым в ноздри. Опять «бассейн». На этот раз огненный. В котором не вода, а разлитый по поверхности бензин.

Нырок бомбочкой, чтобы разогнать бушующий огонь. Автомат над головой. И крутить, крутить, болтать им и руками изо всех сил, чтобы не дать сомкнуться горящей пленке. Как лопаточками в миксере, взбивающем коктейль.

И шевелить по дну ногами.

Быстрее.

Быстрее.

Еще быстрее…

На сколько хватит сил и дыхалки.

Дальний срез бассейна. Еще раз разогнать пленку. Вынырнуть головой. Вдохнуть воздух в опустошенные легкие. Черт с ним, пусть даже пахнущий гарью. Но воздух!

Бросок наверх, от языков лижущего задницу огня.

Снова вперед.

Короткая очередь направо.

Короткая — налево.

Прямо.

Гранату в черную щель блиндажа. Еще одну.

Кувырок через голову.

Два ножа в стоящую в десяти метрах деревянную мишень, имеющую очертания человека. В область сердца. И в горло. Так, чтобы ручка закачалась. И саперную лопатку туда же. С подкрутом. Чтобы надежней с мишенью сцепилась. Отскочившее оружие в зачет не идет.

Есть! Еще минус три врага.

Теперь бегом, бегом, до саперной полосы.

А вот здесь уже не спешить. Здесь спешить — себе дороже! Пропустишь опасность — и сможешь рассмотреть собственную спину собственными глазами, когда они вместе с оторванной головой к небу взлетят. Это если в реальной боевой обстановке. А если в учебной — придется начинать все сызнова. От первого, уже пройденного, метра. И бревна, и «бассейны», и блиндажи. Все с самого начала!

Так. Упасть на брюхо. Вытащить саперный щуп и под углом в сорок пять градусов воткнуть его в землю. И еще через тридцать сантиметров. И вправо. И влево.

Есть! Уперся!

Разгрести верхний слой грунта. Вот она, притаившаяся противопехотка. Та, которая отрывает зазевавшимся бойцам ноги. А тому, кто слишком широко шагает по минным полям, и все прочее, что вблизи них расположено.

Вот она, родимая!

Выкрутить взрыватель. И снова на брюхе, проверяя каждый расположенный впереди сантиметр почвы, — вперед. Может быть, не очень быстро и не очень красиво, но зато очень надежно.

Есть! Еще один подарочек любителям быстрого передвижения по незнакомой местности.

Конец саперной полосы. Теперь можно вставать в полный рост. И бежать. Три километра по очень пересеченной местности. Не забывая оглядываться по сторонам, чтобы не пропустить возможную, а учитывая дурные наклонности командиров, просто-таки непременную засаду.

Воронка.

Поваленное дерево.

Забор.

Кусты.

Вот она! Засада! В виде двух хорошо замаскированных среди листвы мишеней.

Длинную очередь в направлении угрозы. И гранату, чтобы уж наверняка.

Еще одна мишень, обложенная мешками с песком. Эту требуется достать из пистолета. Боевыми патронами.

«ПМ» навскидку. Выстрел. Выстрел. Выстрел…

До полного опустошения обоймы. Клацанье пустого затвора.

Как минимум две десятки. И две девятки. А вот в остальном не уверен. Ладно, потом посмотрим.

Пистолет на место — и снова бег. До стрельбища. Не забыть последний километр придержать темп. Чтобы трясучку в руках унять. А то не то что в мишень — даже в небо можно не попасть.

Стрельбище!

И две фигуры навстречу! С довольными, словно ящик дармовой водки увидали, рожами. Вот, собаки, что удумали! Спарринг перед огневым рубежом! Какого тогда рожна было последний километр себя сдерживать?!

Ну давайте, давайте, подходите. Злодеи! Видал, как ножками завертели, что твой пропеллер. Каратистов изображают. Ну давайте, наседайте, посмотрим, на что вы способны…

Выпад справа.

Уход.

Опять справа.

Отбить выставленной рукой.

Слева.

Левой ногой. И достать противника прямым ударом в подбородок. Без изысков, без самбо и карате, зато точно и надежно. Как не раз приходилось в уличной драке «наши» — против «поселковых». Здесь важен результат, а не качество используемых приемов. А результат — это поверженный противник.

Что, не нравится по-простому? Тогда вдогонку еще один, с подходцем. И еще — уже по всем правилам рукопашного боя. Чтобы инструктор после не прикалывался. Сбоку по носу, так что сопли и кровь во все стороны.

— Ты что, рехнулся, что ли?

— Ну не рассчитал, мужики. Извините.

— Извините… Ты же у нас не один! Вы тут каждые пять минут пачками пробегаете. Думать же надо! Придурок.

Может, и придурок. Только зачем вы поперек дороги встаете?

— Старший лейтенант Кузнецов для получения зачета по стрельбе из автомата прибыл!

— Получите боекомплект.

Две полностью снаряженные боевыми патронами обоймы. И две боевые гранаты.

— Разрешите?..

— Иди, иди, старлей. Действуй.

Пятьдесят шагов до огневого рубежа. Залечь. Смахнуть пот, стекающий на глаза. Несколько раз глубоко вздохнуть, успокаивая дыхание.

А ручки-то трясутся. Недаром те дуболомы поработали. Хоть и получили по сопатке.

Далекая, чуть видимая в прорези прицела мишень. А дальше они ее оттащить не могли? Куда-нибудь к экватору?

Совместить целик с мушкой. Подвести под срез мишени. Учесть направление и силу ветра. Подумать о чем-нибудь постороннем. Например, о послезавтрашних танцах в гарнизонном клубе. И плавно нажать на курок.

Очередь!

Что? Неужели попал? А ведь попал. Не иначе как сдуру.

Поясная мишень плавно прилегла на землю.

И снова поднялась.

Еще очередь.

Опять в точку!

Нет, сегодня определенно везет. Просто очень везет. Просто как утопленнику!

Теперь бегом на следующий рубеж. Где бросать боевые гранаты. Главное — чтобы подальше от себя.

— Старший лейтенант Кузнецов…

— Приступайте к упражнению…

«РГД». Выдернуть чеку, размахнуться и швырнуть в макет чужого окопа. И «Ф-1» — туда же.

Все! Главное дело сделано. Осталась финишная прямая. Пять километров кросса. В химзащите. Чтоб той резинке пусто было!

Штаны. Куртка. Противогаз. И затянуть все ремешки. Чтобы ни единой щелки для доступа свежего воздуха.

Не жарко?

— М-ммм-м-мм! О-о-ооо, х-оо-ро-шо-оо!

Ну не сволочь ли противник, что бактериологическую бомбу бросил? Он что, не мог обойтись простой? Чтобы без этого, в полный рост «презерватива», который средство индивидуальной защиты.

Топ-топ.

Шлеп-шлеп.

Хлюп-хлюп…

Потек пот в ботинки. Как из садового шланга. К концу дистанции в ведра сливать можно будет.

О-ох! Грехи мои тяжкие!

Километр.

Два.

Три.

Пять.

Финиш! И не самые радостные лица судей у линии.

— Старший лейтенант Кузнецов!

— Я!

— А где ваша фляжка?

— Какая фляжка?

— Ваша фляжка. Из вещевого довольствия.

— Не знаю. Может, по дороге обронил.

— А вы знаете, что, находясь на территории, занятой противником, и теряя личные вещи, вы демаскируете всю разведгруппу?

— Так точно!

— Что «так точно»?

— Так точно, знаю!

— А раз знаете, идите и ищите оброненную вами вещь. А время поиска мы зачтем в ваш результат.

Ни хрена себе! Это же значит, что вся эта беготня, и стрельба, и все прочие прыжки и ужимки впустую! Кого может удовлетворить результат, превышающий нормативы на десятки минут? Что они, с ума посъехали? Из-за фляжки…

— А может быть, мне ее потом найти? Или компенсировать деньгами?

— Не тяните резину.

— Ну может быть…

— Старший лейтенант Кузнецов!

— Я!

— Выполняйте приказание!

— Есть!

Чтоб вам ни дна ни покрышки!

Глава 2

Армейская жизнь тем и интересна, что чревата поворотами. Самыми неожиданными. Где-то там, в заоблачной выси министерской канцелярии, какой-нибудь занюханный писарь впишет твою фамилию в какой-нибудь список, которых перед ним сто на дню проходит, и отправит тебя, подающего надежды старлея, из теплого Севастопольского гарнизона на продуваемые всеми ветрами заполярные острова Северного Ледовитого океана. С повышением должностного оклада на пятнадцать процентов от прежнего. Или, того хуже, из Западной группы войск, из ГДР — в пустыню Каракумы.

И очень редко, когда наоборот.

— Старший лейтенант Кузнецов по вашему приказанию прибыл!

— Здорово, Кузнецов. Чего орешь, как на плацу в непогоду?

В кабинете сидели начштаба и замполит.

— Тут, лейтенант, такое дело получается. Затребовало с нас начальство пять добровольцев для службы в войсках специального назначения. Ну мы покумекали с командирами подразделений, поглядели ваши личные дела, показатели, так сказать, боевой и политической подготовки и выбрали. Вас. И еще четырех ваших сослуживцев. Так что служба ваша продолжится теперь в другом месте.

— Но почему именно меня?

— Ну как вам сказать? Мы отбирали лучших из лучших. Вы, конечно, из тех лучших не самый лучший. Но тем не менее…

— Ладно, майор, кончай ему дырки в мозгах вертеть. Короче, так, старлей. Человек ты у нас новый, еще не притершийся. Не все и не в полной мере понимающий. И пока понимать начнешь… Тут ведь как — кто не успел, тот опоздал. И не вписался. Согласен? Те, кто раньше тебя к нам пришел, давно на должностях сидят, а ты, как не пришей кобыле хвост. И к тому же холостой.

— Вот именно. Холостой. Что ж нам, командиров с семьями с места срывать? Когда они здесь только-только обжились? А у тебя, насколько я знаю, ни жен, ни детей, ни любовниц. Тебе — только подпоясаться.

— В общем, собирайся, лейтенант…

— Когда?

— Как только дела сдашь.

— Товарищ майор, разрешите вопрос?

— Валяй. Вопросы задавать, это не деньги взаймы просить. С меня не убудет.

— Что это за часть, куда я перевожусь?

— Спроси что полегче. Откуда я могу знать. Мне министр обороны пока еще не докладывает.

— Но это наш профиль? Начштаба глянул на замполита.

— Может, наш, а может, и нет… Слышь, комиссар, ты как мыслишь?

— Нашего профиля в Союзе — по пальцам перечесть. Одной руки. Мы, прибалтийские морпехи, да еще, пожалуй, псковичи. Там, насколько я знаю, своих девать некуда. Полный комплект. Значит, что-то новое.

— Слышал?

— Так точно!

— Ну тогда ступай, лейтенант. В коридоре перед дверью начштаба сидели, выжидая своей очереди, еще четверо лейтенантов.

— Ну что? — спросили они.

— Ничего. Ничего определенного, — ответил Кузнецов. — Возможно, что-то новое.

— Ну, блин, чувствовал же, что не надо было на полосе препятствий выкладываться! Что боком такая резвость выйдет. И точно, — ругнулся один из лейтенантов.

— А при чем здесь полоса препятствий?

— А при том, что выбирали зачетников. А тех, кто похуже, — не трогали. Распоряжение такое было! Теперь загонят до конца службы куда-нибудь на Камчатку…

Но загнали не на Камчатку. Много ближе — в Московский военный округ.

— Значит, так, хлопцы, я — генерал Блинов. Михаил Михайлович. Можете меня любить и жаловать. Можете не жаловать, но служить все равно придется. — Как положено, представился личному составу командир соединения. — Это ваши старшие офицеры… Это наш городок…

Генерал был в летах. С сединой и плашкой боевых орденов от плеч до пупа. Генерал был боевой, хотя было совершенно непонятно, зачем он в подразделении численностью в четыре неполных роты? Правда, одних только офицеров. Не ниже лейтенанта в звании.

— Вопросы есть?

— Товарищ Генерал, разрешите обратиться? Старший лейтенант Кудряшов.

— Давай, Кудряшов. Обращайся.

— В чем будет состоять суть нашей службы?

— В том, чтобы не «ссуть, когда танки пруть!» — хохотнул Генерал. — Понятно?

— Никак нет!

— Ладно, ребятки. Вы пока располагайтесь, обживайтесь, газеты на политзанятиях читайте, а потом помаленьку сами скумекаете, что почем. Понятно?

— Так точно, товарищ Генерал!

— Ну вот и славно…

Личный состав разбили на взводы и отправили в казармы.

— Неужели даже за ворота в выходные выпускать не будут? — удивлялись лейтенанты. — Мы что, срочники, что ли? Или курсанты? Что нас пасти надо…

— Разговорчики в строю! — гаркал взводный. — Песню… запе…вай!

— «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед…» — раскатывался взвод, шагая в гимнастический зал и проклиная свою непонятную службу.

— В общем, так, сейчас мы будем отжиматься. Руками от пола, — говорил взводный. — И отрабатывать подъем переворотом. Вопросы есть?

— Так точно. Разрешите обратиться?

— Вообще-то команды вышестоящих командиров следует понимать сразу. И как надо. Но учитывая наше недолгое знакомство… Разрешаю. Обращайтесь.

— Сколько раз следует отжаться? От пола.

— Восемьдесят.

— Скока-скока?! — ахал тщедушный на вид старлей из Закавказского военного округа.

— Восемьдесят!

— Я до стольки даже считать не умею…

— Восемьдесят — для начала. Через месяц зачетная норма будет удвоена. А для наиболее любопытных — утроена! Еще вопросы есть?

Больше вопросов не было.

— Тогда упор лежа — принять!

— Делай… раз!

— Делай… два!

— Делай… три!..

И так до обеда, то приближая, то удаляя нахмуренный взгляд от набело вымытого пола. И после обеда — до отбоя. Чтобы научиться каждую половицу на полу от соседней отличать. По памяти.

— Закончить упражнение. Две минуты перекур! Какой перекур, когда такими трясущимися, словно в них отбойный молоток зажат, руками даже сигарету ко рту не поднести!

— Это куда нас, интересно, готовят? В олимпийские гимнасты, что ли?

— В цирк! В номер: два-лейтенант-два. По отжиманию платформы с груженым автомобилем «ЗИЛ» от пола.

— Не, бойцы, я так долго не выдержу. Я лучше обратно к себе в часть…

— Взво-о-од! Кончай перекур! Упор лежа принять!

— Делай… раз!

— Делай… два!..

Ну точно — легче сдохнуть… Через месяц состав подразделения сократился на четверть.

— Ну что, бойцы, — живы? — спросил Генерал на очередном построении.

— Чуть… — невнятно ответили из строя.

— Тогда хочу вас обрадовать. Физических упражнений в гимнастическом зале больше не будет.

— Слава богу!..

— Хватит вам под крышей баклуши бить. С завтрашнего утра начнем развивать ноги. По всей их протяженности. Будем бегать. Кроссы.

— Сколько километров, товарищ Генерал?

— Семьсот…

— Скока-скока?! — охал тщедушный старлей из Закавказского округа.

— Семьсот. В один конец! — повторял Генерал.

— Это точно, что в один. И конец… — грустно шутил кто-то.

— А зачем такие расстояния, товарищ Генерал? Ведь современные войска отличаются повышенной моторизованностью. Зачем набивать мозоли на ногах, если есть бронетранспортеры и боевые машины пехоты?

— Затем, что бронетранспортер пройдет не везде, где пройдет нога пехотинца. Ясно?

— Так точно!

— Тогда завтра с утра и начнем. И чтобы все восемьсот километров отсюда до Псковской области пробежали единым духом и с хорошим, так сказать, настроением. Вот тогда я скажу, что вы орлы.

— Почему восемьсот? Товарищ Генерал, вы же только что говорили — семьсот…

— А это чтобы вам разные глупости в голову не лезли. Насчет моторесурсов армии. Еще вопросы? Вопросов опять не было.

— Тогда по коням.

Итого еще минус четверть личного состава, отпадавшего по мере продвижения к Псковской области.

Бежали днем. Но и ночью. Но и в дождь. И в жару. Со сном. Но не более четырех часов. И с послеобеденным отдыхом. Но не более минуты. С учетом мытья посуды. В общем, бежали. Так, как бегали войска до Большой Войны с немцами, когда не было в наличии достаточного числа самоходной техники, а кавалерия уже утратила свои стратегические позиции.

Бежали в режиме: бег — отдых — бег По полчаса. Отдых означал не лежание на траве — пешее передвижение со скоростью пять километров в час. Потом снова бег. И так изо дня в день.

На третьи сутки, кто не «сдох», втянулись. Бежали в механическом ритме, шаг в шаг, успевая на ходу даже обмениваться репликами.

— Сколько сегодня осталось?

— Километров сорок. По спидометру.

— Я думал — больше…

— Ты девчат видел?

— Каких?

— Ну тех, что на гречишном поле? Что нам кричали.

— Ну?

— Там одна такая была фигуристая…

— Понравилась?

— Вообще, да!

— Тогда познакомишься.

— Когда?

— Когда обратно побежим…

Все! Восемьсот километров! Как одна копеечка! И даже каблуки на сапогах целы: А казалось, невозможно.

— Живы? — спросил Генерал, обозревая свое загоревшее и подобравшее животы воинство.

— Так точно!

— Вижу — живы. Правда, не все. Ну ничего, ребятки, я в ваши годы втрое бегал. С минометной плитой на плечах.

— Ну так мы тоже…

— Что тоже?

— Мы тоже можем. Втрое. Если командование прикажет…

— Ну я же говорил — орлы!

— Служим Советскому Союзу!

— Это еще не служба. Это присказка. Ваша служба впереди.

— Похоже, нас еще и летать заставят. Вместо самолетов. С полной бомбовой нагрузкой, — шепнул кто-то в строю, — по причине нехватки в войсках тяжелых бомбардировщиков.

— Молчи! Накаркаешь еще! Тьфу, тьфу, тьфу, — через левое, чтобы Генералу на ботинки не попасть, плечо.

Вовремя сплюнули. Пронесло. Не заставили. Заставили другое. Совсем другое.

Глава 3

— Дело — проще некуда, — ставил учебную задачу привлеченный к занятиям гражданский преподаватель. — Лесок видите?

— Видим.

— Так вот сейчас вы пойдете в тот лесок и укроетесь в нем так, чтобы вас ни одна собака отыскать не могла,

— Это что, игра в прятки, что ли?

— В прятки. На выживание. Кого нашли — того пристрелили. А кого не обнаружили — тот жив остался.

— А если совсем не нашли?

— То считай отмучился. Дембель, — хохотнул кто-то.

— Зачетное время — три часа…

Лесок был хиленький, насквозь видно. Как было в нем спрятаться, не будучи грибом, было совершенно неясно.

— Ну что, будем окапываться? — предложил задохлый старлей из Закавказья.

— Тебе хорошо. Тебе окапываться — одну совковую лопату сверху бросить. Чтобы с макушкой. А мне каково? — вздохнул не малого роста сибиряк из Забайкальского военного округа.

— Это да. Но зато ты можешь дубом прикинуться. По причине сильного внутреннего сходства.

Через три часа гражданский преподаватель зашел в лесок. И внимательно огляделся. Разве только «Кто не спрятался — я не виноват!» не сказал.

— В ямке, запорошенной прошлогодней листвой, — раз, — показал он пальцем, — в кустах справа — два. Между двумя березами с пролеском — три…

В общем, действительно, как в игре в прятки.

Баш.

Баш.

Баш.

Десять минут, и все схроны раскрыты. Повыковыривали летех из убежищ, как тараканов из щелей. И даже без нафталина.

— Конечно, а как тут укрыться, если весь лес — три елки да две березки. Тут зайцу уши не спрятать!

— Не спрятать?

— Конечно, нет!

— Уверены?

— Готовы биться об заклад. Наши лейтенантские звездочки против ваших стоптанных сапог.

— Ну тогда проведем небольшой эксперимент. Сейчас вы все развернетесь вон в ту сторону и полюбуетесь окружающим пейзажем. Минут сорок. А потом повернетесь.

— И что?

— И ничего. Попытаетесь меня найти.

— В этом лесу?

— В этом.

— Без мухлежа?

— Без.

— Ничего у вас не выйдет.

Через сорок минут лейтенанты повернулись. Лес был стерилен. Без единого признака присутствия живого человека. Как до сотворения его Господом Богом.

Хитрые лейтенанты выстроились колонной и прочесали лесок. На три раза. Вдоль. И на три раза — поперек.

— Нет его здесь.

— А где же он?

— Домой пошел. Чай пить. А мы, дураки, его ищем.

— Не должен. Может, он за границы участка вышел? Давайте пройдем по периметру.

Прошли по периметру. С тем же результатом.

— А я нашел, — сказал Кудряшов. Все встрепенулись.

— Где?

— Здесь недалеко. Пуговицу от кителя. Которую намедни потерял.

— Тьфу на тебя.

— Не, мужики, нет его здесь. Голову на отсечение даю! — сказал сибиряк.

— Пивоваров. С руки сойди, — попросил голос.

— Что? — не понял сибиряк.

— С руки сойди. Больно же.

Сибиряк отпрыгнул в сторону. Как босой с раскаленной сковородки. Из-под листвы, травы и уложенных вплотную друг к другу полос дерна, из узкой, только-только втиснешься, траншеи поднялся, отряхиваясь, преподаватель.

— Тяжелый ты, Пивоваров. Как двухгодовалый бычок.

Все только руками развели.

— А как же мы вас не заметили?

— А вы искать не умеете. В этом деле — как в сборе грибов. Один идет — ни черта не видит, хотя шляпки ногами сбивает. А другой — полны лукошки набивает. В том же самом месте. Ладно, это дело наживное. Я тоже не с первого раза эту науку освоил.

— А вас кто учил?

— Меня? Немцы. В сорок втором. Они знатные учителя были. Умели стимулировать к изучению предмета. Особенно когда находили.

— А находили?

— Находили. Пару раз, — показал преподаватель два шрама на лбу и шее. — А потом уже не находили. Ну ничего. Завтра повторим все это дело. Вон в том болотце…

Все оставшиеся до конца месяца дни лейтенанты учились сливаться с окружающей средой. Как гусеницы, которые не хотят, чтобы их склевали птицы. Как птицы, спасающиеся от охотников. Они рыли убежища или, наоборот, вили гнезда на вершинах деревьев. И все реже и реже находили друг друга.

Экзамен по маскировке у новоиспеченных курсантов принимали пионеры. Уж так получилось. В лесок, где лейтенанты сливались с окружающим пейзажем, ввалился отряд юных туристов. Они поставили палатки, развели костры и полночи пели веселые маршевые песни. И ничего, вернее, никого не заметили. Утром юные натуралисты снялись с места и под бой барабана удалились прочь.

— Ну как? — делились впечатлениями выползшие из убежищ курсанты.

— Ну их к лешему. Вывалили на морду полкотла несъеденной каши. Горячей, между прочим. А потом стали бросать порожние консервные банки. Никакой культуры. Кто их воспитывает?..

— Нет, ты лучше скажи, отчего их на ночь неограниченно поят компотом? Как будто у них пайки не существует? Разве это порядок?

— А при чем здесь компот?

— Сам компот ни при чем. «При чем» — что они всю ночь из палаток туда-сюда бегают. Безостановочно. Чтоб их всех разорвало! Отхожего места отвести не могли…

— Отчего же не могли. Могли. И отвели. В аккурат надо мной…

В общем, экзамен прошел удачно. Если не считать последующей грандиозной стирки. Но это уже к делу не относится.

— Как они, — поинтересовался Генерал, — будет толк?

— Медведя тоже можно научить вприсядку плясать. Если долго по голове палкой стучать, — философски ответил преподаватель.

— Да ладно ты, Семеныч, не преувеличивай. Не такие уж они бесталанные. Мы их по всей стране вычесывали. С помощью мелкого гребня.

— Ну, если с помощью гребня, значит, научим.

— Тема следующего урока — бесшумное передвижение по лесной местности. Пробуем? Только так, чтобы как по пуху.

Попробовали. Гул по лесу пошел, словно стадо диких слонов топтало джунгли. Хрустели попавшие под подошву ветки и сучки, шуршали листья, чертыхались свалившиеся в ямы неудачники.

— Чтобы не наступать на ветки, не надо задирать ноги вверх, — учил умудренный партизанским опытом преподаватель. — Тащите их над самой землей, отодвигайте, раздвигайте лесной мусор в стороны. Ищите опору на голой земле. Ясно?

— Ясно!

И снова стадо ополоумевших бизонов продиралось сквозь чащу, снося все на своем пути.

— Показываю во второй раз. Ногу так. Подошву — так. И медленно, медленно вперед…

— Нет, это невозможно. Невозможно в лесу пройти так, чтобы никто ничего не услышал.

— Тогда показываю в третий раз… Ты встань здесь. Ты здесь. Это объект. Который вам поручено охранять. И к которому крадется враг. С целью нападения. Тому, кто его первым услышит, — банка болгарского компота. По рукам?

Пивоваров и Кузнецов встали на часы. И стояли, поводя ушами, как локаторами. В отличие от просто часовых они знали, что на них нападут Знали наверняка. Они стояли, боясь даже на краткое мгновение закрыть глаза. Боясь моргнуть. Стояли час. Потом стояли еще час. И еще полчаса. На них никто не нападал. Может, препод передумал? Или отложил урок на потом?

Внимание часовых постепенно ослабевало, рассеивалось. Их мучила чесотка в руках, ногах и прочих труднодоступных для ногтей местах тела. Их одолевала зевота, сомнения и посторонние мысли.

И пока они чесались, зевали и переговаривались, облаченный в маскхалат препод полз к охраняемому объекту. Медленно. По сантиметру. Замирая при каждом брошенном в его сторону взгляде. Когда до часовых осталось несколько метров, он поднялся по стволу прикрывавшей его от их взглядов березы и замер, оголив лезвие приготовленного к бою штык-ножа.

— Ну не будет его уже, — говорил Пивоваров, отмахиваясь от наседающих комаров. — Отказался он от своего замысла. Точно тебе говорю. Как можно подобраться к двум бодрствующим часовым, чтобы они ничего не увидели и не услышали…

В стороне о траву ударилась веточка, брошенная нападающей стороной. Часовые встрепенулись и разом повернулись в направлении, откуда донесся невнятный шум.

Препод бесшумно вытек из-за ствола березы и встал за спиной Пивоварова.

— Ты ничего не видишь? — спросил Кузнецов.

— Нет, а ты? — ответил Пивоваров.

— Тоже ничего Наверное, померещилось. Или ветер ветку сбил. Надо…

Пивоваров повернулся и увидел чужую ладонь возле своего лица. Которая зажала ему рот и нос и оттянула голову назад. И еще увидел мгновенный блеск лезвия ножа, которое плашмя полоснуло его по открытому горлу.

— Пивова… — успел сказать Кузнецов, прежде чем штык-нож достал до его сердца, уперевшись в тело между шестым и седьмым ребрами.

— Вот так это примерно и выглядит, — сказал преподаватель, шумно вдохнув воздух, — если не уметь ушами слушать. Которые вам на то и даны. Уяснили?

Пивоваров и Кузнецов только глазами хлопали, не в силах прийти в себя.

— В реальных боевых условиях вы уже полторы минуты, как были бы покойниками, — сказал преподаватель, взглянув на часы. — На сегодня все. Продолжим занятия завтра…

Глава 4

Потом они стреляли из всех видов оружия. В том числе импортного, которое только в иностранных боевиках видели. А здесь держали вживую. И разбирали-собирали. Раз по сто. Чтобы уметь это делать с закрытыми глазами. И стреляли. Из положения стоя, лежа, сидя, из несущегося на полной скорости автомобиля, в падении на землю, днем, ночью, в дождь, в туман, с левой руки, с правой руки, на звук голоса и звук шагов.

Стреляли.

Стреляли.

Стреляли.

Пока эти пистолеты, пистолеты-пулеметы, автоматы и винтовки не приросли курками к их пальцам, а мушками к их глазам. Пока они не научились чувствовать полет пули как собственный взгляд, который всегда и мгновенно попадает куда надо.

— Замучили совсем, — жаловались друг другу старлеи. — Я даже ночью дергаюсь, словно из пулемета шмаляю!

— А я в туалете с пуговицами ширинки справиться не могу, потому что пальцы трясутся… Потом были взрывы.

— Мину надо накладывать следующим образом, — показывал инструктор. — Да не так. Так она будет не опасней новогодней хлопушки, что вы подарите своей теще. А вот так. В этом случае для подрыва вам хватит всего ста граммов взрывчатки. А в этом и полпуда будет мало. Все зависит от того, куда вы направляете взрывную волну. Ясно?

— Так точно!

— Тогда приступайте к учебному минированию. Первая двойка — вперед.

Взять взрывчатку. На всякий случай побольше. Чтобы наверняка. Броском до участка минирования, подрыть насыпь, налепить мину на рельс, воткнуть взрыватель.

— Старший лейтенант Кузнецов к подрыву готов!

— Ну так подрывайте.

Взрыв! Грохот, аж уши заложило! А дыму! А результат нулевой. Цел рельс. Как новенький!

— Ну что, убедились? Теперь давайте возьмем втрое меньше взрывчатки и налепим ее следующим образом. Вот так и так. Теперь взрыватель. И бегом в укрытие.

Взрыв!

И в том месте, где только что был рельс, — дырка. И рваные лохмотья металла.

— Вот примерно так и действуйте…

Взрыв.

Взрыв.

Взрыв.

— А на спор гвоздь взрывом пополам перерубить так, чтобы половинки целыми остались, не слабо?

— Не слабо!

— А давай попробуем…

— А костер из деревьев сложить так, чтобы они, подорванные, стволами сразу на костровище легли? И друг на друга…

— И еще загорелись без спичек?

— И еще загорелись…

— Айн момент!…

А прыжки с парашютом? Дневные, ночные, на воду, на «пятачок», на крышу отдельно стоящего здания.

А без парашюта? С машины на землю, с земли — в машину, с поезда на насыпь, с насыпи в поезд, с прибрежного утеса в воду, с крыши трехэтажного дома — вниз, с крыши того же здания — в окна на свободно провисающей веревке так, чтобы ногами в раму с одновременной пальбой из всех стволов. И просто падения — споткнувшись на полосе препятствий — мордой в грязь или в каблук ботинка впереди бегущего товарища…

Через полтора года Генерал построил свою вдвое поредевшую и вдесятеро заматеревшую команду.

— Ну что, сынки? Как самочувствие? Не жалеете, что попали в нашу команду?

— Никак нет! Очень рады!

— Ну тогда и я рад.

— Разрешите обратиться, товарищ Генерал!

— Обращайтесь.

— А зачем нас всему этому учили? Для каких целей?

— Для военных. Еще вопросы есть? Нет? Тогда кругом и… бегом марш!

— Куда?

— До Псковской области и обратно…

Ну никак они не отучатся глупые вопросы задавать. Ну что за недотепы…

И снова взрывы, стрельба, прыжки, кроссы, физ-подготовка, маскировка на местности, ориентирование, скрытое проникновение на территорию, занятую противником, вождение бронетехники, рукопашный бой… Все полтора года. От звонка до звонка.

На выпускном экзамене старший лейтенант Кузнецов вытащил билет «Узел связи морской бригады». На берегу Тихого океана. Ну в смысле разведка, проникновение и уничтожение.

— Вопрос ясен?

— Так точно! Ясен!

— Ну тогда идите, думайте.

Думал Кузнецов три недели. Вместе с откомандированной в его распоряжение тройкой курсантов.

— Захватим языка, выпотрошим как следует, наденем его форму и… — предлагал Пивоваров.

— И первый же патруль возьмет нас за ж…абры. Потому что пароль для прилегающих территорий он может и не знать, — возражал Кудряшов.

— Э, слушай, зачем язык? Надо штурмом. Набрать побольше гранат и коротким броском вперед! — горячился «задохлик» из Закавказского военного округа. — Кто добежит — тот герой.

— Тебе, Резо, лишь бы гранаты покидать, чтобы пошумнее…

— А что? Мужчина не должен бояться запаха пороха. Тут или пан или пропал. Или орден на грудь, или…

— «Неуд» в зачетку!

— Э, слушай, «неуд» нельзя. Меня обратно с «неудом» не примут. Скажут, зачем хуже всех был!

— Так, гранаты отпадают. Еще предложения? Нет? Тогда по новой…

Это штаб. Это береговая полоса. Здесь и здесь минные поля. Здесь сигнализация. Здесь наблюдательные посты. Единственная дорога. КП. Казармы. Кухня. Отхожее место. А вот где пункт связи?

— А может, его и нет?

— Ну ты скажешь! Как так нет? Что же они, с помощью семафорной азбуки приказы в подразделения передают? Или голубиной почтой?

— Но мы все окрестности исползали. И ни черта! Никаких признаков. Кроме обычной телефонной линии.

— Значит, лучше искать надо!

— Лучше не получится. Я и так локтями, коленками и тем местом, что между ними расположено, все окрестные камешки исщупал. Нет там ничего!

— Значит, на территории надо искать!

— Хорошо бы. Только как туда проникнуть?

— Есть три соображения. Через минные поля… Со стороны хозблока… Или от берега.

— Там же скалы отвесные. Можно и упасть.

— Можно. Только другого выхода я не вижу.

— Слушайте, а если внаглянку?

— Как это?

— А так. Без всяких там ползаний на брюхе. Так сказать, в полный рост!

— А что? Это идея. Надоело коленки и все прочее о скалы шоркать…

В назначенное время к КП отдельной морской бригады подошла машина. Со специальными корреспондентами газеты «Красная звезда».

— Извините, но мы ни о чем таком не знаем, — извинился дежурный по КП.

— Как так не знаете? Разве вас не предупредили? Мы должны подготовить репортаж о вашей бригаде. На две полосы. Разве вам не позвонили из Москвы?

— Никак нет!

— Безобразие! Всегда у нас так. Летели за десять тысяч километров. Что же нам теперь, обратно уезжать?

— Минуточку, я сейчас свяжусь с командованием, и они что-нибудь придумают.

— Нет, ни о каких корреспондентах не знаем, — удивилось начальство. — А ты документы у них проверял?

— Проверял. Вроде в порядке. С фотографиями и печатями. Правда, мне раньше такие смотреть не приходилось.

— А как они там вообще? Психуют?

— Нервничают. Грозятся в Москву звонить. Чтобы репортаж отменять.

— Репортаж жалко. Это же на все Вооруженные Силы… Слушай, ты их там развлеки как-нибудь, пока мы с командованием свяжемся.

— Как развлечь?

— Ну не знаю. Анекдот расскажи, пивом напои, гопака спляши. Короче, капитан, это твои проблемы. Но если они скажут, что им на вверенном тебе объекте скучно было… Все. Отбой… Дайте мне политуправление округа.

Сидящий в засаде Кудряшов подключил микрофон к телефонному кабелю.

— Але, штаб? Политуправление?

— Политуправление, — ответил Кудряшов. — Дежурный капитан Кудряшов.

— Что это вас так плохо слышно? Там поблизости от вас полковника Макарова нет?

— Полковник Макаров в частях.

— А Симонова?

— Симонов на курсах повышения.

— А кто есть?

— Подполковник Далидзе.

— Что-то я такого не помню. Ладно, давайте подполковника.

— Соединяю.

— Подполковнык Далидзэ слушаэт, — сказал Резо.

— Подполковник, вы к нам в бригаду корреспондентов не посылали?

— Какых коррэспондэнтов?

— «Красной звезды».

— Сэйчас уточну… Да, пасылалы. Будут дэлать рэпортаж. Обэспечтэ надлежащую встрэчу и гостэпрэимство. Это вопрос полэтыческой важносты. Об исполнэнии доложитэ лычно мнэ! Ясно?

— Ясно! Все будет сделано, как в лучших домах. Корреспонденты будут довольны… Дежурный!

— Я!

— Машину к КП и оформите праздничный ужин в офицерской столовой. По полной программе. Чтобы все тип-топ. И чтобы все сверкало, как… сам знаешь что. Нас центральная пресса снимать будет. Ясно?

— Так точно!

— Ну так не стойте памятником. Одна нога здесь, другой не вижу!

Кудряшов и Резо отключились от телефонной линии.

— Это у нас клуб. Это столовая. Это спортивный зал. Это наглядная агитация, — знакомил замполит московских гостей со своим хозяйством. Кузнецов беспрерывно щелкал фотоаппаратом.

— Вообще-то нас больше интересует не досуг, а, так сказать, боевая подготовка личного состава. Боевые задачи вашей бригады.

— Тогда пройдемте сюда.

— Есть! — показал Пивоваров глазами. — Вижу. Узел связи — азимут сорок пять градусов. — И на мгновение замер.

— Есть! — сказал Кудряшов, наблюдавший передвижение корреспондентов в бинокль. — Азимут сорок пять. Похоже, вход в бункер вон за тем бараком.

Резо поставил на плане части крестик. Местоположение узла связи было установлено. Вечером корреспондентам газеты «Красная звезда» демонстрировали образцы местной экзотической флоры и фауны.

— Это заливное из акульих плавников. Это салат из крабов. Это варенье из брусники. Это спирт из личных запасов… Кушайте, гости дорогие.

К ночи командование части утратило бдительность окончательно.

— Хорошо вам там, в столице. Приехали, фото-ап-ап-па-ратами по-шелкали, и можно ехать обратно. А нам тут жить. Тут, на краю земли. Где дальше ничего уже нет. Ни-че-го…

…А вы знаете, что такое цунами? Это такая волна. Которая ка-ак накатит. И все… И всех…

…Я три раза рапорт подавал. По здоровью. У меня легкие ни к черту. Вот послушайте — кхы, кхы. Мне теплый климат нужен. Или в крайнем случае Московского военного округа…

…Предлагаю тост за нашу краснознаменную военную печать. И-и-и: «От Москвы до Бреста-а-а, нет такого места-а-а, где бы не валялись… валялись?.. ну короче… в пыли-и-и…»

В три часа ночи, как было условлено, корреспонденты запросились на воздух, поснимать отражение ночной луны в море. В сопровождении начштаба и еще кого-то из старших офицеров они завернули за ближайший угол.

— А море не там. Море в другой стороне, — сказали офицеры.

— А это уже неважно. Руки!

— Что руки?

— Руки за голову!

— Это такой репортаж?

— Репортаж.

Один из офицеров, тех, что потрезвей, попытался оказать сопротивление, но упал, получив удар в солнечное сплетение.

— Вы взяты в плен специальным подразделением Х-2. Все справки и уточнения у начальника спецотдела штаба округа полковника Свиридова По условиям учений, вы должны говорить правду Тем более вы в этом заинтересованы.

— Почему? — переспросили быстро трезвеющие офицеры.

— Чтобы мы не уточняли в рапорте, в каком состоянии взяли вас в плен. Чтобы не усугублять вашу вину. Вы готовы отвечать на наши вопросы?

— Задавайте, — согласно кивнули офицеры, поправляя галстуки и застегивая в темноте кителя.

— Где узел связи? Количество и состав караула? Сегодняшний пароль?..

— Пароль «Стрекоза», — прочитал световой, передаваемый с помощью узко направленного фонарика сигнал Резо, — теперь ходу!

Через сорок минут, подрезав заграждения из колючей проволоки и сняв несколько сигнальных мин, они были возле пункта связи.

Еще через десять минут пункт связи «взлетел на воздух». Вместе со всей требухой.

— Товарищ Генерал! Задание выполнено. Пункт связи отдельной морской бригады уничтожен. Потерь среди личного состава нет. Кроме того…

— Что кроме того?

— Кроме того, частью уничтожено, частью пленено командование отдельной морской бригады.

— Кто из командования конкретно?

— Все командование.

— Как так все?

— Все. Кроме помпотеха. Он в это время убыл в краткосрочный отпуск…

— Ну вы даете…

Зачет.

Зачет.

Зачет.

Зачет.

С оценкой отлично. Всем четверым.

Глава 5

— Старший лейтенант Миронов.

— Я!

— Распределяетесь в Дальневосточный военный округ… Старший лейтенант Макаров.

— Я!

— Распределяетесь в Западную группу войск…

— Повезло парню…

— Старший лейтенант Кузнецов… Пивоваров… Далидзе… Кудряшов… Парамонов… Семенов… Федоров… Остаетесь в распоряжении командования.

— Почему остаемся?

— Это вам объяснит командование. Если посчитает нужным…

А дальше пошли уж совсем непонятные вещи.

— Это не трава, это лиана, — говорил старший научный сотрудник Ботанического сада Академии наук СССР группе военных экскурсантов. — Просто она еще маленькая. Вырастая, она достигает толщины в несколько сантиметров и длины до десяти-двадцати метров. Место произрастания — тропические леса Юго-Восточной Азии. Ареал распространен…

— Зачем нам эти лианы? — удивлялись лейтенанты, самым внимательным образом слушая докладчика. — Простите, в каких странах, вы говорите?

— Южный Китай, Индия, Камбоджа, Вьетнам…

— Спасибо.

— Теперь переходим к растениям, так сказать, второго яруса произрастания.

— Простите, а сколько всего бывает этих самых ярусов?

— Несколько. В зависимости от географического месторасположения.

— Большое спасибо.

Еще, по меньшей мере, на три с половиной часа! Чтоб ему…

— Вы не утомились? — что-то такое заподозрил старший научный ботаник

— Нет, нет. Что вы! Очень интересно! — хором закричали лейтенанты. — Всегда мечтали поближе познакомиться с лианами.

— Тогда переходим к следующему представителю тропической флоры. Пальма обыкновенная…

Ботанический сад был очень большой, а старший научный сотрудник очень увлеченным своей профессией.

— Завтра…

— Завтра?!!

— Да, завтра я познакомлю вас с уникальными растениями, которые с самых древних времен почитались местными жителями как…

— Извините. А завтрашняя лекция будет последняя?

— Нет, нет. Не беспокойтесь. Ваш командир, ну тот, который с большой звездочкой…

— Майор.

— Да. Именно. Ваш командир, майор Петр Петрович, сказал, что вы хотите прослушать весь курс лекций, посвященный тропическим растениям.

— Он так сказал?

— Да, так и сказал. Сказал, что современной армии необходимо быть в курсе достижений отечественной ботаники.

— А, простите, на сколько рассчитан этот ваш курс?

— О, сущие пустяки, полторы-две недели. Если по восемь часов каждый день. Конечно, он не исчерпывает всего многообразия произрастающих в джунглях растений. Поэтому, если вы захотите углубиться в тему, мы сможем организовать дополнительные занятия…

— Убил бы!

— Кого?

— Петра Петровича. На хрена ему нужно это измывательство?

— Наверное, для повышения общего культурного уровня.

— Лучше бы для повышения общего культурного уровня он отправил нас на экскурсию в хореографическое училище…

— …Буду ждать вас завтра в девять часов утра.

— Разрешите идти?

— Ах да. Конечно, конечно. Ступайте. То есть идите.

Следующим объектом для повышения общего культурного уровня младшего офицерского состава Вооруженных Сил был избран Научно-исследовательский институт эпидемиологии.

— Господи, а это-то нам зачем?

— Ты в Ботаническом саду был?

— Ну был.

— Лиану щупал?

— Ну щупал.

— Вот и нацеплял на себя каких-нибудь паразитов, которых тебе сейчас покажут.

Экскурсию проводила молодая, симпатичная на вид м.н.с. в белом халате, наброшенном поверх прозрачной нейлоновой кофточки. Что сразу же заметно повысило интерес аудитории к паразитарным болезням.

— Этот отдел занимается лихорадками. Этот кишечными паразитами. Этот…

— А можно посмотреть?

— Что?

— Кишечного паразита.

— Пожалуйста. Вон он, на стенде. Растянут.

— Вот этот?!

— Ну да. Его привез к нам в страну один инженер-нефтяник из Африки.

— В багаже привез?

— Нет. В животе.

— В своем?!

— Ну не в чужом же…

— Все, мужики. Я дальше не пойду. Я не могу. Я думал, это пожарный шланг. А это паразит. Который в животе…

— Идемте, идемте. Дальше будет гораздо интересней…

Дальше было действительно гораздо интересней. Настолько, что вечером ужин в офицерской столовой унесли в посудомойку нетронутым.

— Лучше бы я продолжал взрывать рельсы. Или даже слушал про пальмы. Чем смотреть этих… глистов, — жаловался Резо.

— Да, взрывать лучше… — соглашались остальные.

Утром команду лейтенантов в полном составе снова отвели в Институт эпидемиологии.

— Слушать мне тут внимательно! — приказал майор Петр Петрович. — Чтобы культурно и чтобы никаких жалоб от научных сотрудников.

— А вопросы задавать можно?

— Вопросы можно. Но так, чтобы не ронять честь советского офицера…

Скоро лейтенанты знали, что слон, тигр и даже королевская кобра — это не самые страшные звери джунглей. Что какой-нибудь микропаразит, проникающий сквозь кожу стопы переходящего незнакомый ручей вброд человека, стократ опасней. Что этот невидимый глазу хищник способен, не поперхнувшись, сожрать целую боеспособную дивизию. В то время как тигр от силы отделение. И то не столько съесть, сколько закусать.

— Особую осторожность следует соблюдать при употреблении воды внутрь. Лучше вовсе не пить, если у вас нет стопроцентной гарантии, что вода не заражена микроорганизмами.

— Сколько не пить? — поинтересовался Кудряшов.

— Пока не выйдете к гарантированно чистому водоисточнику. Теперь рассмотрим следующий тип паразитов, проникающих в человеческий организм через пищеварительный тракт и поражающих печень.

— Этот? — указывал пальцем на стеклянную колбу, набитую какими-то червяками, Резо и менялся в лице.

— Этот.

— Где у вас тут туалет?

Но и эти визуальные знакомства с миром тропических паразитов показались пустячком, когда дело дошло до настоящих испытаний.

Команду неожиданно перевели на казарменное положение. Без права выхода за территорию гарнизона. Даже строем. Ни в какую Москву, ни в какие Ботанические сады и НИИ они больше не ездили. Культурная программа свелась к занятиям на полосе препятствий, отжиманиям от пола и ежедневным политинформациям.

Через неделю политико-физических измывательств команду посадили в тентованную грузовую машину с наглухо застегнутым входом. И куда-то повезли.

— Поди, опять на стрельбище, — предположил

Пивоваров.

— Ну да, в качестве мишеней. Машина на мгновение остановилась. И снова тронулась с места. На малой скорости.

— Похоже, КП миновали.

— Похоже…

— Выходи строиться!

Вышли. Построились. Перед однообразно красной кирпичной стеной.

— Все?

— Все!

— Тогда слева, по одному, шагом марш! Забежали в подъезд. Поднялись на второй этаж, в просторную, со скамейками вдоль стен комнату.

— Раздевайтесь. И ждите.

В баню, что ли, привезли? Тогда лучше бы женскую…

Разделись. Стали ждать.

— Старший лейтенант Кузнецов.

— Я! — крикнул голый и синий старлей, вытягиваясь по стойке «смирно».

— Зайдите в процедурную. Остальным ждать. Кузнецов зашел в процедурную, прикрывая горстью отсвечивающий срам.

— Фамилия?

— Кузнецов.

— Садитесь.

Сел.

Далее последовали вопросы, касающиеся детских заболеваний, перенесенных инфекций, ран и прочих интимных подробностей его жизни.

— Пройдите в камеру дезинфекции.

Прошел.

— Задержите дыхание.

Задержал.

Облако какой-то пыли окутало его со всех сторон. Осело на кожу мелкими каплями.

— Выходите. Можете дышать. Потом старлею Кузнецову вкололи полдюжины уколов во все возможные места.

— Если почувствуете недомогание, озноб, головокружение, тошноту, другие тревожные симптомы, немедленно доложите дежурной сестре.

— Есть!

— Одевайтесь.

Старший лейтенант Кузнецов надел полосатую больничную пижаму и был препровожден в палату. Откуда ему строго-настрого запретили выходить. Постепенно в ту же палату, в тех же полосатых пижамах, втянулось все его подразделение.

— Ну и дела!

— Да, дела, как задница у негра бела! Потом у старлеев повышалась температура, кружилась голова, потом их с полной отдачей рвало в заранее принесенные больничные судна.

— Что ж с нами делают-то?

— Лечат.

— От чего?

— От того, чем заразили.

Потом в палату пришел Генерал. В штатском. С кульком яблок.

— Ну что, сынки, очухались?

— Что это было?

— Карантин с прививками.

— От чего?

— От скарлатины. И излишнего любопытства.

— Тогда они помогли…

— Ну ладно, ладно, не серчайте. Бывает хуже. Мне однажды в партизанском отряде осколок из тела без наркоза выковыривали. Плоскогубцами. А тут, подумаешь, кольнули в зад несколько раз. Поправляйтесь.

Поправились. Кроме одного. Который от тех прививок, наоборот, заболел. И которого больше никто в составе подразделения не видел.

Потом их переодели в гражданскую одежду, посадили в машину, из нее в транспортный самолет, из него в трюм судна, где были сколочены двухъярусные нары, и полтора месяца везли в неизвестном направлении под аккомпанемент толкающихся в металлический борт волн. Три раза в день им приносили еду. Три раза в день по внутренним коридорам выводили в туалет

Все было загадочно и тревожно. Но вопросов никто не задавал. Наверное, под действием сделанной накануне прививки. Которая от излишнего любопытства.

Единственное, что отмечали, что ночи становились темнее, погода жарче, а морская болтанка круче.

Через полтора месяца трюм вскрыли. И лейтенанты увидели растения, которые им демонстрировали в Ботаническом саду.

— Вот это и называется — приплыли, — грустно сказал Резо.

— Разговорчики в строю! — прикрикнул приставленный к команде капитан в тропического покроя форме. — Кудряшов.

— Я!

— Кузнецов.

— Я!

— Пивоваров… Строиться. И в казарму — шагом марш.

— Без песен?

— Без песен. У нас здесь не дома. У нас здесь шуметь не принято.

Казарма была глинобитным бараком, крытым пальмовым листом.

Ну влипли… Как ботинок в горячий асфальт!

— Из казармы не выходить. С местным населением не общаться. По всем вопросам обращаться лично ко мне. Ясно?

— Так точно!

Ночью старший лейтенант Пивоваров поймал в своей кровати таракана. Сантиметров двадцать длиной.

— Матушки мои! Он же больше тапочка. Как же его убивать? — ахнул он.

— А какие же тогда здесь комары? — мрачно произнес Кудряшов.

Далее ночью никто не спал — ворошили простыни.

Утром пришел капитан.

— А, местная фауна, — равнодушно взглянул он на раздавленного таракана. — Ничего, постепенно привыкнете. Те, кто останется жив.

— Что, так серьезно? — насторожились лейтенанты.

— Да нет. Шучу. Но утрами, прежде чем ноги в обувь совать, лучше ее проверяйте… Кто хочет до четвертой звездочки дожить.

— Товарищ капитан, а зачем мы здесь? Что мы будем делать?

— То же, что и дома. Служить. Верой и правдой. И началась привычная ратная служба.

— Старший лейтенант Кузнецов.

— Я!

— Упор лежа принять!

Делай… раз!

Делай… два!

Веселее. Веселее. Не на пляже.

Делай… три!

Делай… пятьдесят три!

Закончить упражнение.

Дополнительных водных процедур после таких занятий не требовалось. Водные процедуры были, как говорится, на лице. И на теле. И крупными солеными каплями на земле вокруг.

Жарко!

Слов нет!

— Отделение! Встать! Приготовиться к бегу!

Руки согнуть в локтях, кулаки прижать к груди, приподняться на цыпочках.

— И… Ладно, побежали.

Побежали. Сорок верст. Мимо глинобитной казармы, мимо рисовых полей в недалекий лесок. С пальмами и лианами. Которые так любил этот, как его, дай Бог памяти, старший научный сотрудник Ботанического сада. Его бы сюда. Часа на четыре! Он бы быстро научную ориентацию сменил. На растительность средней полосы России.

— На месте стой, раз-два! Перекур пять минут. Ну да. Кому на такой жаре сигарету в рот совать захочется. Тут и так от запахов и испарений не продохнуть.

— Старший лейтенант Пивоваров.

— Я!

— Почему сняли рубаху?

— Жарко, товарищ капитан.

— Старший лейтенант Пивоваров.

— Я!

— Отойдите вон к тем пальмам.

— Зачем это?

— Отойдите, отойдите. Раз вам говорят. Пивоваров отошел к пальмам. И встал.

— И что?

— Ничего. Отдыхайте.

Что-то бесшумно шлепнулось Пивоварову на спину. И что-то еще одно. Черное и мягкое. Пивоваров попытался смахнуть это что-то и заорал благим матом. К его спине и шее присосались две пятнадцатисантиметровые, извивающиеся в предчувствии скорого пиршества пиявки.

— А! — кричал он. — А-а! Оторвите от меня эту гадость. Скорей! Они же меня всего высосут!

Лейтенанты смотрели на пиявок и дергать их не решались.

— Подойдите сюда, — сказал капитан. Вытащил спички и прижег пиявок огнем. Они отпали.

— Старший лейтенант Пивоваров.

— Я…

— Наденьте рубаху. И впредь думайте, что вам предпочтительней: жара или вот эти…

Обратно отделение бежало в очень хорошем темпе. Несмотря на жару.

С каждым днем кроссы становились все протяженней, погружения в джунгли все продолжительней. Пиявки уже не пугали. К пиявкам уже притерпелись. Так же как к змеям, ящерицам и прочей экзотической двух-, четырех-и до бесконечности ножной живности. Человек привыкает ко всему. Если это все изменить не в его силах.

— А у нас, мужики, сейчас зима, — часто вспоминал Семенов, присаживаясь на пальмовый пенек. — Снег выпал. Белый. Холодный.

— Да, зима… Сейчас бы голым задом да в тот сугроб. И чтобы не вставать суток двое, — мечтательно добавлял Пивоваров. — И даже бабы не надо Для полного счастья.

— Это точно, — соглашались все. — Надоели эти кокосы хуже горькой редьки.

— Нет. Редька лучше. Даже горькая…

И снова отжимания, кросс, ориентирование, переход и организация ночного бивака в джунглях.

И снова отжимания. От вечнозеленого травянистого покрова джунглей.

Замордовали лейтенантов. Как первогодков-срочников в первые месяцы службы. Которые рано или поздно заканчиваются.

— Все. Акклиматизационный карантин закончен. Можете считать, что отмучились, — на очередном построении объявил капитан.

— И что нам делать дальше? — несколько даже растерялись перспективе неожиданного безделья лейтенанты.

— Ничего. Ждать приказа.

— Какого?

— Соответствующего. Ну и, конечно, поддерживать на должном уровне физическую и боевую форму. Которые будут контролироваться два раза в неделю. Лично мной.

То есть все то же самое, только на добровольной основе: бегать кроссы, отжиматься, крутить «солнышко» на турнике, преодолевать полосу препятствий, содержать в боевой готовности оружие, изучать уставы, матчасть и местную флору и фауну, проводить политинформации, комсомольские собрания, читать и обсуждать новости из газет и журналов двухнедельной давности…

Как в сказке про Золушку, где ей тоже не возбранялось сходить во дворец к королю, поглазеть в окна на бал сразу после прополки, помывки, переборки, перетирки и тому подобных досрочно завершенных хозработ. Спасибо доброй мачехе за Золушкино счастливое детство!

Короче: упор лежа принять!

Исключительно по собственной инициативе Изо дня в день. Из недели в неделю. Как положено бойцу войск специального назначения.

Делай.. раз!

Делай два!

Делай.. три!..

Глава 6

В расположение части прибыл подполковник, которого до этого никто здесь не видел

— Чтобы все у меня было как надо! Чтобы ни одной соринки, ни одной пылинки! — предупредил капитан и, подхватив рукой болтающийся на боку планшет, побежал встречать начальство.

Лейтенанты убрали казарму, подшили новые подворотнички, начистили ботинки и стали отдыхать в комнате для политзанятий, читая раскрытый на первой странице «Устав караульной службы».

Дневальный стоял в тамбуре входной двери, высунув голову наружу.

— Идут!

Подполковник вошел в казарму.

— Где личный состав? — спросил он.

— Отдыхают! — гаркнул дневальный.

— ….находящийся на посту часовой имеет право… — прервал на полуфразе увлекательное коллективное чтение старший лейтенант Кудряшов.

— Уставы изучаете? — спросил подполковник.

— Так точно! — гаркнули в ответ лейтенанты.

— Похвально, похвально. А как у вас с боевой?

— Все в порядке, товарищ подполковник! — отрапортовал капитан. — Вверенное мне подразделение завершило курс предварительной подготовки с оценками «хорошо» и «отлично».

— Все «хорошо» и «отлично»?

— Так точно! Все.

— Ну ладно. Ступай, капитан. Мне тут с ребятами переговорить надо. С глазу на глаз.

— Разрешите идти?

— Да иди уже.

Капитан развернулся на каблуках и строевым шагом вышел из казармы. Видно было — у местного капитана рыльце в пушку, раз он так перед начальством выплясывал. Видно, желал он, как можно быстрее искупив свою вину, из этой христианским Богом забытой дыры уйти. На повышение. Или даже на понижение. Лишь бы уйти…

А может быть, как раз наоборот, это место его очень устраивало. Потому что и много хуже встречаются. Кто знает…

— Ну как, ребята, служба? — поинтересовался подполковник.

— Отлично служба! Товарищ подполковник!

— Как настроение, питание?

— Отлично! Товарищ подполковник!

— Поди, измучил однообразный рацион? Хочется чего-нибудь экзотического? Вы не стесняйтесь, говорите.

— Это да! Хорошо бы картошки вареной с луком, — высказал пожелание Пивоваров.

— Эк хватил! — вздохнул подполковник. — Я бы и сам от картошки не отказался. А то эти бананы с кокосами мне во где сидят!

Все оживились и даже закрыли «Уставы караульной службы».

— Домой не тянет?

— Тянет…

— Зазнобы пишут?

— Пишут. Только письма долго идут…

— Капитан, поди, замордовал?

— Есть маленько… Но, в общем, ничего. Терпимо. Как и во всей Советской Армии…

— Я вас вот для чего, ребятки, собрал, — сказал подполковник. — Дело у меня тут одно есть. Которое только с вашей помощью решить и можно. — И достал карту. — Смотрите…

Лейтенанты придвинулись.

— Это наша часть. Это вот водораздел. Господствующие высоты. Шоссе. Поселок геологов. Река. А вот это — интересующая меня, а теперь уже и вас топографическая точка. К которой, совершив скрытый марш, необходимо выйти.

Полковник очеркнул на карте небольшой кружок.

— Ситуация усложняется тем, что здесь и здесь, — ткнул в обозначенные на карте территории, — зона нашего влияния заканчивается. Нас там нет.

— А кто есть?

— Все, кто угодно. Мирное, если днем и не поворачиваться к ним спиной, население, повстанцы, проправительственные войска, наемники, просто бандиты. В общем, разворошенный муравейник. С ядовитыми термитами.

Есть еще одна наша база, куда в случае крайней нужды вы можете попытаться пробиться. Вот она. Правда, сильно на них вам рассчитывать не приходится. Во-первых, далеко. Во-вторых, они сами там со всех сторон обложены, как медведи в берлоге. Так что они для вас подспорье скорее психологическое, чем реальное. Но ничего другого я вам предложить все равно не могу. Мы здесь гости неофициальные. Что и следует учитывать при планировании операции.

— Как далеко до исходной точки?

— Если в обход, по обжитым районам, вдоль побережья и шоссе, то близко — километров двести пятьдесят. А если напрямую, то дальше.

— Сколько?

— Пожалуй, верст сто. С гаком. То есть гораздо дальше. Если учесть, что идти придется по джунглям, по бездорожью, без ориентиров и подстраховки. Вы пойдете напрямую. Так, чтобы вас никто не видел. В населенных районах скрытность марша обеспечить затруднительно. Мы посылали одну группу. Но… Там сплошные деревни, рисовые поля и повстанческие разъезды. В общем, лучше идти через джунгли. Задача ясна?

— Какие действия следует предпринять после выхода в исходную точку?

— Залечь. Оборудовать скрытые наблюдательные пункты и осуществлять круглосуточное наблюдение за шоссе.

— Как долго?

— Пока не проследует интересующий нас автотранспорт. Джип. Вот с этими номерами. После его прохождения вам следует как можно быстрее покинуть место операции.

— В какой из дней запланирован выход?

— Это зависит не от нас.

— А от кого?

— От джипа… Ваша задача: разработать подробный маршрут, подготовить снаряжение, оружие, ну и все прочее, что полагается в таких случаях. И ждать команды.

Контактов с местным населением как до, так и во время операции следует избегать всеми возможными способами. Оружие применять в самом крайнем случае, когда другого выхода не остается. Но тогда уж биться до победного конца и живыми в руки врага не попадать. Хотя гораздо лучше вовремя от того оружия избавиться и изображать заблудившихся в джунглях мирных геологов. Для чего разработать соответствующую легенду. Вам, конечно, не поверят, но доказать ничего не смогут и, подержав пару дней в плену, передадут с рук на руки нашему послу.

Ну все, сынки, готовьтесь. И постарайтесь не сложить в этих поганых лесах свои буйны головы. А капитану я скажу, чтобы меньше вас доставал. Вам теперь не до него будет…

Глава 7

Автоматы «АКМ» с двумя запасными обоймами. «ПМ» с запасными обоймами и патронами россыпью. Гранаты. Мачете, чтобы не увязнуть среди переплетения девственных лиан. Ножи в ножнах на ремень. Саперные лопатки в чехлах. Противомоскитные сетки. Сухпай…

Капитан рассматривал длинный, представленный лейтенантами список.

— Сухпая не мало? Не оголодаете?

— Лучше больше патронов взять.

— Тоже верно…

Фляжки, фонарики с комплектом запасных батарей, радиостанция, спички усиленного горения, пакеты первой медицинской помощи, компасы, сигнальные ракеты, личные жетоны…

— Какие личные жетоны?

— Ну те, которые… Ну чтобы можно было погибшего опознать. После боя. И домой сообщить.

— Вы откуда такое взяли? — удивился капитан.

— Нам рассказывали…

— Рассказывали. Мы и так вас в случае чего опознаем. По рожам, — мотнул головой капитан. — Вычеркиваю. Если очень надо, можете свои фамилии и домашние адреса на бумажках написать и… сами знаете куда засунуть. Чтобы после боя можно было найти. Артисты.

Камуфлированные костюмы, приборы ночного видения, саперные щупы…

— Часть вещевого имущества я выдам вам сегодня. Чтобы вы успели его постирать, подшить, под себя подогнать…

— А зачем его стирать и подгонять? — не удержался, спросил Резо.

— Чтобы дырами не отсвечивать. Вы что думаете, что я вам нулевое обмундирование выдам? Ни разу никем не надеванное. Чтобы вы мне его в джунглях поизодрали?

— А что, оно уже надевалось?

— И надевалось. И снималось…

— С кого снималось? С… покойников?

— С каких таких покойников?

— Ну с тех, которые до нас…

— Вы что, совсем с ума съехали от жары? Кто с покойника гимнастерку будет снимать? В общем, так. Через десять минут жду вас в складе. С иголками в руках. Все, что не успеете получить сегодня, — получите завтра. Чего не найдется у меня, привезут из гарнизона. Оружие и боезапас выдам перед самым выходом на задание. Вопросы есть?

— Оружие хорошо бы заранее пристрелять.

— Пристреляете. Все? Тогда шагом марш! Последующие два дня спецназовцы стирались, штопали дыры на разодранных гимнастерках и штанах и намазывали растопленным на огне жиром ботинки. На официальном языке это называлось подготовкой к боевому выходу в тыл врага.

Оружие они получили в самый последний момент.

— «АКМ», заводской номер 689135. К нему три запасных магазина. Распишись. Здесь и здесь, — показывал капитан пальцем в ведомость.

Очередной томящийся в очереди к складской конторке лейтенант расписывался.

— Пистолет Макарова, номер 979134, кобура, две обоймы. Распишись.

— А если мы их потеряем?

— Не советую. Прошлый раз один такой ухарь посеял пистолет, так всему его подразделению пришлось три недели кряду местность прочесывать, чтобы отыскать казенное имущество.

— Нашли?

— Нашли.

— А если бы не нашли?

— Отдали бы под трибунал. «АКМ», заводской номер… Распишитесь…

— А что же автоматы без смазки? И даже не чищены?

— Вы и почистите.

— А патроны?

— Вон те два цинка возьмете. Да не те, а вон те, что рядом. Что красной карточкой отмечены. И вон те патроны, которые россыпью. Они из одной партии. Их и отстреляйте для проверки оружия. Но не больше одного рожка на ствол!

— А четыре можно?

— Что четыре?

— Коробки четыре. Или лучше пять.

— Вы что, собираетесь фронт держать? Или в одиночку выиграть Сталинградскую битву? Куда вам столько боеприпасов?

— На случай боевого столкновения.

— Если дойдет до боевого столкновения, то считайте — вы свое задание уже провалили. Спецназовец, он только до тех пор спецназовец, пока его никто не видит и не слышит. Когда оружие в ход пошло — он простой пехотинец. А вы когда-нибудь слышали, чтобы несколько пехотинцев могли одолеть целую армию? Даже имея лишних несколько цинков боеприпасов. Если вы до боя допустите, вам больше на ноги надо надеяться, чем на автоматы. А вы патронов набираете чуть не по два пуда на брата. Как на окопную войну. Вы же маневра себя лишаете…

— Хорошо, четыре.

— Ладно, берите три. Только цинки лучше не вскрывайте. Так тащите.

— Почему?

— Чтобы в грязи не извалять. Вы же по джунглям пойдете, а не по парку культуры и отдыха. Там асфальтовых дорожек еще пока не проложили. И мне в облегчение, если вы эти коробки в целости-сохранности возвернете. Не придется отчетность исправлять, лишних бумаг составлять на списание использованных боеприпасов.

— А если мы на противника раньше наткнемся? Что же нам, в последний момент эти банки ковырять?

— А вы не встречайтесь. Ну или возьмите вон там патронов еще по два магазина на брата. И хватит вам на первое время. О вас же забочусь! Сами потом замучаетесь каждый патрон обтирать, сушить и мне обратно на склад сдавать. То ли дело одной не вскрытой коробкой. Послушайте доброго совета, Я здесь не первый год. Я лучше местные условия знаю.

Доброго совета послушались. Цинки потрошить не стали, взяли как есть. Все равно всем вместе идти. А две обоймы, если стрелять в цель, а не в «молоко», не так уж мало.

Потом почистили, привели в порядок, пристреляли и приготовили к переходу оружие. Металлические части покрыли толстым слоем смазки. Дула заткнули тканевыми пробками. Затворную часть обернули промасленными тряпками. Лезвия ножей заточили и протерли вазелином, чтобы они легче выскакивали из ножен.

Потом надели на себя полный комплект снаряжения и попрыгали. Подтянули, где болталось, убрали, где гремело, разгладили, где мешало, зачернили, где блестело. Снова попрыгали. И снова подтянули.

И снова попрыгали. До достижения полной бесшумности и невидимости.

— Так, этот в порядке. Отходи в сторону. Этот в порядке… Этот в порядке… В порядке… В порядке…

— Товарищ подполковник, подразделение к выходу на боевое задание готово! Командир группы старший лейтенант Кузнецов.

— Документы, награды, личные вещи?

— Сданы в канцелярию.

— Ну тогда действительно все. С богом, сынки!

— Бога нет, товарищ подполковник…

Глава 8

Лейтенанты передвигались плотной колонной. Как в очереди за выброшенной к празднику краковской колбасой. Буквально наступая друг другу на пятки.

Вообще-то это было нарушением инструкции. На территории противника положено выдерживать дистанцию от одного бойца до другого в пять-шесть метров. Чтобы, напоровшись на засаду, не погибнуть от одной, развернутой веером от бедра, автоматной очереди.

Но эти правила были придуманы и были хороши для перелесков средней полосы России и совершенно не годились для не тронутых цивилизацией джунглей. Местные условия диктовали свои приемы передвижения. Растянув походную колонну на несколько десятков метров, можно было запросто разорвать строй и растеряться среди буйной, закрывающей обзор растительности. А потом что — благим матом «ау!» орать, чтобы найти друг друга? Нет, уж лучше топтаться, дыша в затылок впереди идущего. Чтобы этого впереди идущего из виду не потерять.

Точно так же очень нелегко было соблюдать правило бесшумного шага. Не получалось здесь идти тихо. То в одном, то в другом месте приходилось браться за мачете, чтобы прорубить себе проходы в очередном переплетении вечнозеленой тропической растительности.

— Мы кто, спецназовцы или дровосеки? — ворчали лейтенанты, поочередно вставая в голову колонны, чтобы «тропить лыжню».

— Давай, давай. Работай. Не сачкуй. Твоя очередь.

И лейтенант рубил, словно кавалерийской шашкой махал. Только сбитые листья во все стороны летели.

— Уф!..Уф!.. Уф-ф!..

Шабаш! Следующий.

Потом густолесье кончилось. И началось болото. С пиявками. Которые просачивались в штаны снизу, падали с листвы сверху, вползали на рукава сбоку. И с гнусом. И шарахающимися во все стороны змеями. И еще черт знает с какими плавающими, ползающими, летающими и возникающими просто так, из ничего «зверюгами».

— Ну достали эти джунгли! Ну сил больше нет!

— Отставить разговорчики! Шире шаг! И шаг становился шире. На два сантиметра.

И скорость возрастала. До полутора километров в час.

— Осторожно! Слева сорок градусов! Слева сорок градусов, вперив прозрачные бусинки-глаза в идущих людей, готовилась к прыжку змея.

Метра в три длиной.

— Вижу.

Короткий удар мачете, и змея укорачивалась вполовину. А полтора метра это уже не так страшно. Это уже почти как наша лесная гадюка.

— Справа. Десять градусов!

Еще одна, длинная, что твоя бельевая веревка, рептилия. Да нет, не одна, а две.

— Сверху!

Удар с лету. Так, что обе половинки падают на головы.

Да сколько их здесь, в самом-то деле!

— Слева…

Справа…

Сзади…

— Все. Мочи больше нет. Привал!

Встали на небольшом, посреди чавкающей жижи, островке. Попадали кто где стоял. Сбросили противомоскитные сетки, отерли разъетые потом лица.

— Может, пообедаем?

— Давай. Сервируй.

Попробовали развести костер, чтобы чай согреть, да где там. Из местных дров воду можно было выжимать, как из свежевыстиранного белья. Только коробок спичек зря извели.

Пришлось обедать всухомятку. Штык-ножами вскрыли несколько банок тушенки, размазали мясо и жир по сухарям. Сгрызли. Запили пахнущей металлом водой из фляжек. Заели тремя плитками шоколада на всех. Промокнули губы. Вот и весь обед.

— Однообразное меню в вашем ресторане, — заметил Кудряшов, сбрасывая пальцем с последнего квадратика шоколада налипшую на него мошку. — Мясо с насекомыми, жир с насекомыми, сухари с насекомыми. Тьфу! И эта туда же, — стряхнул с рукава ползущую по нему здоровенную пиявку. — Дерьмовый у вас ресторан!

— Зато вид из окна экзотический.

— Вид — это да! К виду претензий нет. Пустые банки из-под консервов, шоколадную фольгу и все прочие отходы пиршества по раз и навсегда выработанной привычке зарыли в глубокую яму, которую замаскировали ветками и листвой. Точно так же поступили с уже переработанными организмом продуктами питания. То есть тоже зарыли и замаскировали. Боец спецназа после себя следов оставлять не должен. Даже таких на первый взгляд невинных.

Хотя, казалось бы, кто найдет их здесь, где нога человека, кроме их ног, наверняка еще не ступала. И тем не менее. Правила конспирации исключений знать не должны.

— Пошли?

— Пошли.

И сразу по пояс в вонючую вязкую жижу. И, раздирая коленями невидимые ветви и стебли, — вперед! Чтобы успеть к ночи выйти на сухой участок грунта.

Не успели. Ночь пришлось ночевать на болоте.

Между стоящими вблизи друг с другом деревьями растянули простейшие, сплетенные из парашютных строп гамаки. Замаскировали подходы листвой и ветками. Легли. Уложили на животы автоматы. Укрылись маскхалатами. И так всю ночь и качались, как мухи в паучьей паутине. Кроме одного сменного часового, бесшумно слоняющегося по округе в поисках подкрадывающихся к биваку врагов. Как будто этим врагам делать больше нечего, как в кромешной тьме по гнилому болоту ноги мочить. Как будто у них других, более приятных ночных занятий не найдется.

— Спокойной ночи!

— Спокойной!

Но спокойной ночи не получилось. В темноте по затихшим лейтенантам заползали, забегали, запрыгали какие-то мелкие представители местной фауны, норовящие протиснуться сквозь щели в одежде к голому телу. С минуты на минуту ожидались и их более представительные собратья. С аршинными зубами и отменным аппетитом. Которых очень привлекает европейская кухня. Ну в смысле мясо молодых российских лейтенантов. И еще почему-то вспомнились леденящие душу рассказы про десятиметровых питонов, бесшумно наползающих, обвивающих и давящих свои потенциальные жертвы. То есть все тех же молодых российских лейтенантов.

К утру караул нес не один шатающийся туда-сюда часовой, но весь личный состав отдыхающего подразделения. Во главе с командиром.

— Что, не спится?

— Да как-то не очень. Видно, матрас жесткий попался.

— И мне попался…

Днем лейтенантов подгонять нужды не было. Никто не хотел заполучить еще одну такую ночевку.

— Ничего, выйдем на высотки, там посуше будет, — подбадривал личный состав командир. — Осталось не так уж много.

— Слева. Девяносто градусов. Осторожней.

— Вижу.

— Справа. Сто.

— Вижу…

На высотки вышли только к ночи. И уснули. Кто где упал. И уже не чувствовали бегающую и прыгающую по телам фауну. Пообвыклись.

Утром развернули карту.

— С такими темпами нам не успеть к контрольному сроку, — сказал командир. — Мы прошли меньше трети.

— Что ты предлагаешь?

— Прибавить темп.

— Мы и так уже на пределе. Быстрее не получится.

— Значит, надо облегчаться.

— Чтобы хорошо облегчаться, надо хорошо есть… — мрачно пошутил кто-то.

— Придется бросить часть снаряжения.

— Что?

— Два цинка с патронами. На обратном пути подберем.

— Для чего мы их тогда столько времени тащили?

— Чтобы по достоинству оценить мудрый совет капитана, который советовал лишних боеприпасов не набирать. Другого выхода у нас нет. Если мы опоздаем к условленному сроку, патроны нам все равно будут ни к чему. Только если застрелиться.

— Другого выхода действительно нет.

Цинки и еще кое-что из снаряжения по мелочи зарыли в хорошо узнаваемом месте, пометив его на карте.

— Ну что, теперь ходу?

— Теперь ходу!

— Темп?

— Самый предельный.

Недаром лейтенанты, несмотря на мотовооруженность современной армии, бегали восьмисоткилометровые марафоны в Псковскую область. Теперь пригодилось.

Дозор в авангард, с отрывом на пару десятков метров. Больше нельзя. Больше потеряются. Командира с картой и прочими командирскими атрибутами-в центр колонны, где безопасней всего. Автоматы на изготовку так, чтобы одни смотрели дулами вправо, другие влево. Гранаты из подсумков в карманы. Чтобы быстрее можно было достать.

— Все готовы?

— Готовы!

— Тогда с места бегом марш!

Полчаса бег. Где это позволяет местная флора. Полчаса быстрый шаг. Через час пятиминутный отдых. Дозор определяет направление и темп движения. Арьергард страхует тылы. Командир сверяет направление по компасу. В случае опасности — мгновенная остановка и рассыпание в разные стороны. И затаивание. Словно никого и не было. Словно случайному наблюдателю померещились какие-то идущие по джунглям люди. Какие-то неясные тени. Которые мгновенно растворились, когда он решил рассмотреть их получше.

Полчаса бег.

Полчаса быстрый шаг.

Пять минут отдых…

День.

Часть ночи.

Второй день…

Первыми сдали ноги в насквозь промокших ботинках. На коже повысыпали пузыри мозолей, полопались и стали кровить. Ступать приходилось голым мясом.

От однообразного положения стали затекать шеи.

Нестерпимо зачесалась истертая складками одежды и изъетая потом кожа. Потом загноилась. И потекла…

Стали слипаться глаза.

И приходить глупые мысли. О тщете всего земного.

Приближался предел усталости, после которого утрачивается боеспособность.

— Командир! Надо или вставать на большой привал. Или…

На большой привал, где бы можно было привести в порядок себя и амуницию, где бы можно было поесть, отдохнуть и подлечиться, времени не было.

Оставалось или…

Командир вскрыл аптечку и выдал каждому из бойцов по две таблетки стимулятора. Который и от усталости, и от голода, и от боли, и от сна. Который от всего, кроме смерти.

Теперь пару дней они должны были бежать на внутренних резервах. Тех, что «химия» затребовала на-гора из их измученных организмов. И те, что организмы выдали, подчиняясь сильнейшей таблеточной команде.

— Готовы?

— Готовы.

— Тогда в путь…

Полчаса бег.

Полчаса быстрый шаг.

Пять минут отдых.

Час.

Два.

Три.

Десять…

— Вижу объект! — показал двигающийся в голове колонны дозор.

Точнее, не сам объект, а известные топографические привязки вблизи него. Те, которые невозможно спутать.

Командир поднял руку.

— Прекратить движение!

Колонна встала.

Теперь они перестали говорить. Теперь они онемели. Все дальнейшее общение между участниками разведгруппы должно было протекать в режиме жестовых команд.

Время разговоров прошло. Они вышли в исходную точку!

— Ожидаем ночи, — показал командир. — Потом идем на сближение…

Глава 9

Они ждали еще двое суток, пока интересующая их машина прошла. Они лежали в тесных убежищах, скрючившись наподобие знака вопроса, наблюдая за дорогой сквозь узкие амбразуры, проделанные в маскировочных стенах. Они прослеживали каждую мелькнувшую в объективе биноклей или приборов ночного видения машину.

Не то…

Не то…

Опять не то…

Лежа в убежищах, они не могли шевелиться, чесаться, вздыхать, отправлять естественные надобности и по той причине пить и есть. Они были слишком близки к дороге. И боялись неловким движением или случайным чихом выдать свое присутствие.

Они вынужденно терпели жару, ползающих по их ногам здоровенных муравьев, здоровенных пауков, сплетающих между их замерших, как две коряги, ног паутину. Они недвижимо ждали, когда их кровью насытится и наконец улетит комар, минуту назад севший на руку.

Сохраняли подвижность только их глаза, вжатые в окуляры бинокля. Их зрачки, отсматривавшие объект.

Опять не то…

Опять…

Опять…

По дороге нескончаемой вереницей двигался автотранспорт, запряженные в повозки мулы, просто мулы, люди, тянущие повозки, просто идущие люди. Люди разговаривали, смотрели по сторонам, отбегали на обочину по надобности и ничего не замечали. Не замечали наблюдающих за ними глаз. Чужих глаз.

Джип! Но не сходится номер.

Похожий номер. Но не джип!…

Ночами наблюдатели менялись, впервые за много часов имея возможность распрямить занемевшие до состояния бесчувственных деревяшек тела. К теплым окулярам оптических приборов прилипала другая смена.

Опять не то…

Опять мимо…

Мимо…

Мимо…

— Вижу! — отметил из ближнего НП Кудряшов. — Джип. Номер…

— Есть! — зафиксировал прохождение объекта «прикинувшийся булыжником» по другую сторону шоссе Резо.

— Точно. Он! — рассмотрел в бинокль номер командир. И зафиксировал время. — Сворачиваемся.

Уходили ночью, предварительно уничтожив все следы своего пребывания возле дороги. Уходили тяжело. У кого-то разбарабанило поцарапанную о случайную колючку ногу, у кого-то загноилась кожа под разорванными мозолями, кого-то мучило ураганное расстройство желудка. Здоровых не осталось.

Шли в максимально быстром темпе. Не потому, что спешили. Потому, что шли домой.

Полчаса шагом.

Десять минут отдых.

И снова полчаса шагом…

В известной точке подобрали брошенные цинки, которые, как показалось, чуть не вдвое прибавили в весе.

К болоту вышли в полдень.

— Ныряем с ходу? Или ждем завтрашнего утра?

— Ныряем…

Теперь им было и проще и труднее. Проще, потому что они знали, что трясина не бесконечна. Труднее, потому что уже не могли надеяться на легкий путь.

— Ерунда, два дня купаний — и дома!

— Сплюнь.

— Да брось ты.

Лучше бы они сплюнули. И обошли то болото стороной…

— Справа. Триста градусов.

— Вижу родимую.

Удар мачете поперек извивающегося тела.

— Справа. Двести пятьдесят.

— Уже заметил…

Двигались медленно, с трудом нащупывая подошвами ускользающее дно, еле продираясь сквозь переплетение полузатопленных стволов.

— Может, перекурим?

— Дойдем до острова — перекурим.

— Прямо сто девяносто.

— Заметил.

— Слева двести…

— А, черт!

— Что такое? Что случилось?

— Кажется, зацепила! Тварь ползучая! Идущий впереди лейтенант рубанул мачете убегающую от него змею. Но было уже поздно.

— Куда?

— В руку. Выше локтя. Главное дело, ведь я ее увидел. Хотел прикончить. А она первая…

— Ладно. Молчи…

Бойцы осмотрелись вокруг. Положить пострадавшего товарища, чтобы оказать ему помощь, было некуда. Кругом была грязь и вода.

— Сомкнись! — скомандовал один из них. Бойцы придвинулись, встали плечо к плечу и подняли пострадавшего на согнутые в локтях руки.

Командир вытянул из ножен штык-нож и взрезал рукав.

— Вот сволочь! Сквозь куртку прокусила.

— Радуйся, может, не все тебе досталось. Может, часть яда на ткань пролилась.

На коже темнели две маленькие аккуратные дырочки. Через которые вошла смерть.

— Дайте жгут.

Кто-то выдернул из штанов поясной ремень. Руку перетянули возле самого плеча. Мгновение посомневавшись, командир приблизил к ране штык-нож.

— Потерпишь?

— Потерплю. Валяй.

Командир воткнул острие ножа в место укуса и прокрутил его, расширяя рану. Потом стал высасывать кровь, сплевывая ее в воду.

— Ты, лейтенант, оказывается, вурдалак, — попытался пошутить пострадавший. — Ты, лейтенант… — И замолк, откинувшись головой назад.

Из аптечки вытащили противозмеиную сыворотку.

— Куда ее ставить-то?

— Куда угодно.

Шприц-тюбик вкололи прямо сквозь одежду. Пострадавший на это уже никак не отреагировал.

— Как же это вышло-то? Как получилось?..

— Рубите носилки, — распорядился командир. На две жерди бросили маскхалат, полы затянули наверх и положили на них пострадавшего.

— И-и, взяли!

Носилки разом подняли и поставили на плечи.

— Пошли?

— Пошли.

Все вместе. С левой. Чтобы не качались носилки. Маленький отряд бойцов спецназа, словно маленький корабль, везущий бесценный груз, плыл в чавкающей топи тропического болота. Плыл к берегу. К родной пристани, обещавшей спасение.

Глава 10

— Поздно, — сказал капитан.

— Что поздно?

— Все поздно. Ему уже никто не поможет.

— Как так?

— Так. Вы труп несли. Весь день труп несли.

— Вы уверены?

Капитан только пожал плечами. Как будто он мертвеца от живого человека отличить не может. Как будто он мало их на своем веку видел.

— Несите его пока в склад. А я начальству доложу.

Лейтенанта отнесли в склад. Где недавно брали, и он брал, вещевое довольствие.

К полудню над плацем завис вертолет.

— Быстро они, — сказал капитан. — Боятся, что он на такой жаре долго не пролежит.

— Кто не пролежит?

— Покойник. Затухнуть покойник может. А им его в «вертушке» везти. В которой потом самим летать. Ладно. Тащите его поближе к плацу. И застегнитесь на всякий случай. Не ровен час по этому делу начальство сюда прилетит. Зачем мне лишние неприятности…

Лейтенанты застегнулись. И пошли за телом. Из вертолета выпрыгнул уже известный лейтенантам подполковник. И еще один офицер с петлицами военврача.

— Где он? — спросил военврач.

— Вон там лежит, — показал капитан.

— Давно?

— Больше суток.

— Поди, уже плохой?

— Да нет. Еще терпит…

Это говорили об их товарище. С которым они вместе уходили на задание. А позавчера ели из одной банки тушенку. И шутили.

От вертолета подходил подполковник.

— Строиться! — скомандовал капитан. Лейтенанты подравняли носочки.

— Товарищ подполковник, за время вашего отсутствия в подразделении никаких происшествий не случилось, — отрапортовал капитан.

— А это? — показал подполковник в сторону, куда пошел военврач. — Ладно, иди, капитан. Иди. Мне с ребятами поговорить надо.

— Вольно. Разойдись, — скомандовал капитан и ушел.

Лейтенанты не разошлись. Так и остались стоять. Строем.

— Я все понимаю, ребята. Но это служба, — сказал подполковник. — А в ней всякое случается. В том числе и такое. Вы мне что-то хотите сказать?

— Товарищ подполковник, мы ваше задание выполнили, — совсем не по уставу доложил Кузнецов.

— Да знаю я, знаю.

— Машина прошла семнадцатого в шестнадцать пятьдесят.

— В пятьдесят три… — поправил подполковник.

— Так точно. В пятьдесят три… А откуда вы…?

— В общем, так, ребята. За выполненное задание вам от лица командования благодарность. А остальное все потом. Потом. — И, махнув рукой, пошел назад к вертолету.

— Давайте, бойцы, грузите тело на борт. Чего встали, — поторопил подошедший военврач.

Лейтенанты подняли носилки и втолкнули их в салон вертолета. И даже попрощаться забыли. Второпях.

— Отойдите. Отойдите от винта! Пока вам башки не поотшибало, — крикнул пилот.

И вертолет поднялся в воздух.

Лейтенанты пошли в столовую и долго и без вкуса ели суп. И второе.

— Интересно, откуда он узнал, что пятьдесят три? — сам себя спросил Кузнецов.

— Земля слухом полнится…

— Да проще все, земляки. Не в единственном числе мы были. Они, прежде чем нас посылать, покумекали и решили, что такое задание одним только новичкам доверять нельзя. И подстраховались. Послали в дополнение к нам испытанную группу. Вернее, нас в дополнение, на всякий случай. А их дело делать.

— Что же мы никого не заметили?

— Потому и не заметили, что не искали. Думали, одни трудимся.

— Да не может такого быть, чтобы мы их не заметили! И лотом, зачем начальству двойным составом рисковать?

— А может, это дело было особенное. Государственной важности. Которое нельзя срывать.

— Ну да, великое дело — машина, прошедшая по шоссе.

— Мы же не знаем, с какой целью она там прошла. Именно в это время. И не знаем, кто там сидел…

— Неспроста это. Голову на отсечение даю.

— Копейка — цена твоей голове, — сказал капитан, допивавший за соседним столиком свой компот.

— Почему это?

— Потому что одна копейка. В базарный день. Не было никакой второй группы. И третьей не было. И вообще ничего не было. Одни вы по джунглям ползали.

— А откуда же подполковник узнал…

— Откуда узнал? Откуда узнал? Дурни вы, ребята. И пацаны еще. Сопливые. Как ему было не знать, когда джип пройдет по шоссе, если он в нем сидел.

— Кто он?

— Он — подполковник.

— Он?!

— Он. Он.

— А зачем же?…

— Затем, что нужно же было кому-то там в это время проехать. Чтобы вы его засекли.

— То есть вы хотите сказать…

— Ничего я не хочу сказать. Кроме того, что нет никаких повстанческих территорий. И не было никогда. Вернее, были, но очень задолго до вас. И проправительственных войск тоже не было. И враждебно настроенного к нам местного населения. И патрулей. И всего такого прочего. Это все «наша» территория. С проживающим на ней дружелюбным к нам населением. С открытыми для проезда дорогами… Да подполковник сам вам сегодня об этом бы рассказал. Если бы не этот случай…

— Как так не было?!

— Так и не было. Ну не было. Не было! Можете мне на слово поверить. Учения это такие. Максимально приближенные к боевым.

— Почему же нельзя было…

— Потому что нельзя. Потому что, если бы вы играли понарошку, вы бы никогда с этим делом не справились. Сошли бы с дистанции в самом начале. И ничего бы не поняли. Ничему не научились. Науку выживания в джунглях нельзя изучать теоретически. Только собственными ножками.

— Не может быть! У нас ведь было оружие. Мы могли кого-нибудь…

— Не было у вас оружия. Хлопушки были. Из которых воробья не подранить. Ну серьезно вам говорю. Ну не верите, пойдемте в склад.

Лейтенанты в сопровождении капитана прошли в склад.

— Ваши автоматы?

— Наши.

Капитан передернул затвор и выпалил в пол весь рожок. И ничего не произошло. Только пыль к потолку поднялась.

— Холостые у вас патроны были. На всякий случай. Чтобы вы с испугу не пристрелили кого-нибудь по дороге. Теперь дошло?

Теперь до лейтенантов дошло.

— Да вы не переживайте так. Это же все для вашего блага было сделано. Вам же на настоящие боевые ходить. И побеждать.

— И для его? — кивнул Резо на пустое место, где недавно лежало тело их товарища.

— Что для его?

— Для его блага тоже? Капитан помрачнел.

— Для его, конечно, нет. Для него это случайность. Дурацкая. ЧП. В том болоте змей-то по-настоящему ядовитых — раз-два и обчелся. До вас ни одного укуса не случалось. А тут… Не повезло парню. Ну не повезло. Так ведь и на гражданке людей машины сбивают…

— Мы что, здесь не первые? — спросил Кудряшов.

— Не первые. И даже не десятые. Это же учебка. Для перепрофилирования бойцов спецназа. В тропический вариант.

— А не проще ли было сразу все сказать? Как есть?

— Ну нельзя было сказать. Поймите — нельзя. Первая группа, с которой в правду сыграли, потом, на реальном боевом в полном составе Богу душу отдала. И дело провалила. Потому что они обо всем знали и на учениях ног замочить не захотели. Вполсилы сыграли. Зачет получили, а научиться ничему не научились. Нельзя в нашем деле понарошку. Или в полную силу. Или… Ладно, не серчайте, капитаны.

— Капитаны?

— Капитаны. Уже капитаны. Прошедшим учебку присваивается внеочередное звание. С чем вас и поздравляю. Приказ будет со дня на день. Так что вертите дополнительные дырки…

— И что нам теперь делать?

— То же, что и раньше. Ждать. Соответствующего приказа. Да, и вот еще что. Возьмите-ка…

И капитан перебросил на лейтенантский стол фляжку.

— Что это?

— То самое. Что вам сейчас очень не помешает. И считайте, что сегодня меня в казарме не будет.

Вечером лейтенанты собрались в каптерке и помянули душу погибшего на боевом задании товарища. И заодно обмыли капитанские звездочки. Пока вместе. Пока не раскидала судьба по разным частям.

— Не довелось Петру стать капитаном.

— Не довелось.

— Вот ведь как получается. Шли вместе, а смерть выбрала его одного. Из всех.

— Знать бы, что все это не всерьез, что все это липа, можно было бы…

— Это точно. Можно было…

— Да бросьте вы ерунду городить. Что можно было? Отказаться на задание идти? Или с полдороги вернуться? Или в болото то проклятое не нырять? Так ведь не отказались бы. И не вернулись. И в болото пошли. Даже если бы заранее знали, чем все это кончится. А если бы не пошли, то пошли бы под трибунал. Строем.

— А все же обидно…

— Под танк с гранатами тоже ложиться обидно.

— Так то же война. А здесь…

— Сдается мне, мужики, здесь тоже война. Самая настоящая. С неизбежными боевыми потерями. И Петро не последний из нас, за кого придется поминальную пить.

— Неужели…

— Вы вспомните, как нас в России на учениях пасли. Чтобы не дай бог чего не случилось. А здесь в самое пекло бросают. Не боясь последствий. Значит, эти последствия разрешены. И значит, это уже не учения. А война. Ну или почти война. Где без жертв не бывает. И где за жертвы не спрашивают.

— А жертвы мы?

— Точнее, боевые потери. Убыль личного состава… Петро первый. А кто второй?.. Сколько раз разведчик в последнюю войну успевал на задание сходить? Прежде чем был убит или ранен? Раза три-четыре? Вот и считайте, капитаны. Причем считайте, что первую фишку мы уже отыграли…

Все замолчали. И дальше пили молча. Потому что и так все было понятно.

Глава 11

Потом было еще два, но уже без двойного дна учебных выхода. И еще кроссы. И боевые стрельбы. И отжимания отсюда — и до обеда. И перевод в гарнизон. Где были снова кроссы, стрельбы и отжимания…

В общем, была нормальная воинская служба. Только очень далеко от Родины.

— Надоели мне эти пальмы, мужики. И эти бананы. И это солнце, — то и дело жаловались капитаны друг другу. — Домой охота. Пусть даже старлеем в пехоту.

— А оклад?

— На хрена мне этот повышенный оклад, который потратить негде? Я дома с меньшими деньгами втрое больше удовольствий взять могу.

— Это верно, — соглашались капитаны. — Дома на березку поглядеть — и то удовольствие.

И шли на полосу препятствий. Или на брусья. Или в умывальник, стирать выгоревшую на солнце до колера только что купленного постельного белья гимнастерку.

Тоска! Тропическая…

Иногда в часть привозили кино. Которое крутили раз пятьдесят. До дыр на целлулоиде. А потом разрезали покадренно и эти кадры прятали в военных билетах.

Еще реже приезжали лекторы. И рассказывали о непростом международном положении. О том, что империализм не оставляет своих экспансионистских планов. Что окружает Советский Союз со всех сторон военными базами и грозит из-за океана ядерным оружием. Но что у нас тоже кое-что имеется для отражения их агрессивных планов…

Капитаны задавали лектору положенные вопросы. Получали известные ответы. И шли в казармы.

— Что они нам о международном положении толкуют? — судачили между собой офицеры. — Мы что, сами слепые? Не видим, что творится. Да хотя бы даже у нас под боком. Во Вьетнаме. Видали, как их американцы топчут. А мировому сообществу все это по барабану. Одни только мы…

— Да тише ты. Не шуми так…

— А почему не шуметь? Что это, большой секрет, что наши ребята там воюют? Сколько через нас партий гробов в Союз переправили? Прикинь. А откуда? Дураку ясно — оттуда. Да если бы не мы, их давно в порошок истерли… Я вчера с майором одним разговаривал, летуном, так вот он говорит…

— О чем разговор? — интересовался вдруг возникший на пороге замполит.

— О международном положении, товарищ подполковник.

— О международном — это добре. Современный офицер должен быть в курсе, так сказать, международных дел. Я вот вам газет свежих принес. Из Союза.

— Двухнедельной давности?

— Нет, позавчерашних. Тут один борт был внеплановый, так ребята позаботились, подбросили кое-что. Так что читайте, изучайте, обсуждайте. Только с газетами поаккуратней. Мне их еще морякам передать надо будет. Обещал.

Офицеры читали газеты. Про урожаи. Жилищное строительство. Выполнение пятилетнего плана. Новые драматические и балетные спектакли.

Страна жила обычно. Мирно и спокойно. Потому что дальние ее рубежи защищали капитаны.

Они.

— Подразделение, выходи строиться! Офицеры вышли. И получили в руки по метле.

Чтобы территорию подметать. И по кисти и ведерку известки. Чтобы бордюры красить.

— Не иначе большое начальство ждем. Или к чему бы это вдруг командование стало о чистоте заботиться.

— Если к начальству, заставили бы еще обмундирование выдраивать…

Вечером офицеров заставили чистить и приводить в порядок обмундирование.

Ну, значит, точно — начальство.

— Выходи строиться!

— Куда?

— На плац!

Отделения выбежали и встали на плацу. И стояли полтора часа, изнывая от жары и недоумения.

— Зачем они нас на солнцепек выгнали? Если ничего не происходит?

— Затем, что лучше на полдня раньше приготовиться, чем на полминуты опоздать!

— Р-р-авняйсь! См-ми-и-рна!

Со стороны аэродрома вырулил «газончик» командира гарнизона. Из него вначале выскочил сам командир, потом вышел дородный генерал.

— Здравствуйте, товарищи офицеры!

— Здра… жела… това… генерал!

Больше генерал ни о чем с личным составом не говорил и ничего у личного состава не спрашивал. Снова сел в машину и уехал в штаб.

— Ну, теперь держись, — сказал один из капитанов.

— За что держаться-то?

— За что под руку попадет. Генералы так просто не приезжают. Теперь жди сюрпризов… И сюрпризы себя не заставили ждать.

Глава 12

— Капитан Кузнецов.

— Я!

— Капитан Кудряшов.

— Я!

— Капитан Далидзе.

— Я!

— Капитан Пивоваров.

— Я!

— Капитан Федоров.

— Я!

— Капитан Парамонов… К подполковнику Местечкину!

— Есть!

Подполковник был тот же самый. Который отправлял их на первое боевое задание, на поверку оказавшееся учением. Но с реальными потерями…

— Товарищ подполковник…

— Проходите. Садитесь.

Капитаны прошли и сели на стулья, рядком установленные вдоль дальней стены. Сели, как стояли в строю, — по росту. Подполковник посмотрел на них, на каждого в отдельности, монотонно постукивая карандашом по пустому столу.

— Догадываетесь, зачем вызвал?

— Никак нет, товарищ подполковник.

— Ну тогда пододвигайтесь ближе. — И развернул по всему столу карту. — Вот это мы. Это морская база А это… Узнаете?

— Вьетна…?

— Скажем так — один полуостров. С очень интересной географией. С которой вам в течение ближайших нескольких дней предстоит познакомиться. С познавательными целями. Ясно?

— Неужели туда?

— Возможно, туда. А возможно, никуда. Это как получится. В соседней комнате вы найдете всю информацию, которую я смог отыскать по данному региону. По топографии, климату, растительному и животному миру, транспортным коммуникациям, составу населения, его вероисповеданию, привычкам, кулинарным пристрастиям… В общем, все, что возможно. Ваша задача — изучить, обобщить и привязать к нитке маршрута. Вопросы?

— Каков будет маршрут?

— Ну, скажем, отсюда, — поставил точку на карте подполковник, — и досюда, — поставил еще одну точку. И соединил точки прямой линией. — Работать будете здесь. В этой комнате. Покидать помещение без моего ведома — запрещено. Выносить книги, карты и прочие документы — запрещено. Рассказывать о характере работ посторонним — запрещено. Обсуждать детали задания с кем-либо, кроме присутствующих, — запрещено. Выходить за рамки означенного задания — запрещено. О чем я вас, будем считать, предупредил в официальном порядке. И что вы, будем надеяться, приняли к сведению. Под роспись. Поставленную вот под этим документом.

Под вашу роспись, капитан Кузнецов.

Под вашу, капитан Кудряшов.

Под вашу…

Под вашу…

Подполковник еще раз внимательно осмотрел и спрятал листы с росписями в сейф.

— Счастливо потрудиться. В случае непредвиденных обстоятельств ищите меня вот по этому телефону или через дежурного по штабу. Вопросов…

— Нет!

И началась обычная, рутинная спецназовская работа. На которую, честно говоря, приходится гораздо больше времени, чем на ползание по-пластунски через нейтральную полосу, бои с превосходящими силами противника, захваты штабов, подрывы мостов и другие героические свершения. Не с автоматом наперевес и чекой гранаты, зажатой в зубах, — с карандашом по листам мелкомасштабных карт, страницам книг, справочников, энциклопедий, газетных вырезок. Чтобы знать поле будущего боя. Лучше, чем знает противник.

Какие там в прошлом году выпадали осадки? А в позапрошлом? А по месяцам?

Какова долгота дня?

Протяженность сумерек?

Время нахождения на небосводе луны?

Скорость течения и глубина рек? И ручьев.

Уровень воды в тех реках? В этом году? А в прошлые, желательно лет за десять? И в прямой зависимости от этого в низинных болотах?

Характер поверхности грунта? По каждому участку.

Преобладающая растительность? Теперь в зависимости от рельефа. В долинах? В предгорьях? Где удобней будет идти? И прятаться?

Повадки наиболее распространенных птиц? Орут они благим матом при виде пробирающегося сквозь джунгли человека или тихо замирают на ветке? Теперь животных.

Естественно, опасные животные, насекомые и гады. Как от них защищаться? И что делать, если не защитился? Это особенно подробно.

Плотность населения? По районам. В зависимости от профилирующих профессиональных пристрастий. Рисоводство, рыболовство и выпасное скотоводство — это на руку. Лесное хозяйство и охота — это совсем даже наоборот. Можно напороться на того лесоруба. Или на его топор.

Национальные привычки населения? Как они ведут себя при встрече с незнакомцем — бросаются в объятия или без предупреждения всаживают в спину нож? Или, того хуже, тихо скрываются в кустах и бегут в ближайшую воинскую часть сообщить о замеченных ими подозрительных личностях?

И в связи с этим — типы и характеристики стрелкового оружия, предположительно используемого для охоты и выяснения отношений местным населением? Отдельно полицейскими формированиями. Отдельно воинскими подразделениями. В том числе калибр боеприпасов, скорострельность, расстояние прицельного выстрела…

И еще примерно две тысячи ответов на две тысячи вопросов. Если, конечно, хочешь оттуда живым вернуться…

Стук в дверь.

— Товарищи офицеры. Ваш ужин.

Съели уже остывший суп, уже совершенно холодное второе, уже абсолютно противный чай.

И снова за справочники. Перечитывая целые страницы, переписывая целые абзацы, бесконечно обмениваясь информацией.

— Как вам такая информация?

— Нет. Это не пригодится. Слишком общо. Без живых деталей.

— А это?

— Уже было. А вот здесь что-то есть…

— Паша, съедобные растения ты отсматривал?

— Я.

— Тогда это тебе будет полезно…

— Кто работал гидрологию?

— Я. А что такое?

— Да вот тут речка какая-то непонятная. В одном месте рекой обозначена, в другом полупересохшим ручьем.

— Так это в зависимости от времени года…

— Ох и бабы у них, мужики! Ох и нравы! Вы только посмотрите.

— Дай, дай… Стук в дверь.

— Товарищи офицеры. Ваш завтрак.

— …Ваш обед…

— …Ваш ужин…

Потом подготовка одежды. Обуви. Снаряжения. Потом получение и расфасовка сухпая. Потом медицинский контроль и сдача экспресс-экзамена по первой медицинской помощи.

Потом разработка легенды на случай провала. Потом заучивание наиболее употребимых фраз совершенно незнакомого языка, на котором общается местное население. Особенно обозначающих действие. Ну там: «иду прямо», «поворачиваю налево», «посмотри в ту сторону»… Но более всего слов угрозы: «стой», «стреляю», «там кто-то есть», «сейчас брошу гранату вон в те кусты»… Чтобы хоть как-то ориентироваться в обстановке, когда запахнет жареным. И в настроении жителей деревни, буде придется зайти к ним в гости в дом. А то хозяин про ужин и про палочки для риса, а ты за пистолет, думая, что тебе сейчас будут протыкать сонную артерию. Или ты за стол и за палочки для риса, а он, оказывается, со своими домашними о гранатомете толковал.

Изучение языков для спецназовцев, отправляющихся в ознакомительные поездки по чужим тылам, иногда важнее знания устройства трофейного пулемета. Чем больше ты полиглот — тем дольше ты жив.

— Хо сю-си-хо хо-та-до-то. Да-хо?

— Хо-ху…

— Честное слово, поубивал бы всех, кто такой язык выдумал! И всех, кто на нем разговаривает!

— Давай-давай, зубри. Может быть, умным станешь… Ху-сю-хо-то…?

— То-хо. На ху…

— Куда-куда?

— Туда. По адресу…

Ну замордовали совсем они наших российских парней своими свистяще-пищащими. Ну что они, не могли нормальный человеческий язык придумать? На котором одна шестая часть суши разговаривает.

— Как успехи в подготовке? — то и дело интересовался подполковник.

— Готовы в бой! — рапортовали капитаны. — Хоть завтра. Но лучше бы сегодня…

— А язык?

— Что язык? Нормально язык! В пределах школьной программы. Со словарем.

— А переводчик утверждает, что вы того… автомат с граблями путаете. Как же вы в боевой обстановке сориентируетесь?

— Как-нибудь сориентируемся. По интуиции. И по внешнему облику.

— По внешнему облику не пойдет. Сидите и зубрите. Хоть до посинения. А я завтра приду и лично проверю. И не дай вам Бог…

— Как же вы, товарищ подполковник, лично проверите, если вы языка не знаете?

— Как-нибудь. По интуиции…

В последние сутки интенсивность подготовки возросла. Хотя, казалось бы, уже некуда.

Протирались объективы и окуляры биноклей и приборов ночного видения.

Заплавлялись в полиэтиленовую пленку спички и таблетки сухого горючего.

До бритвенной остроты затачивались штык-ножи и рабочие поверхности саперных лопаток.

Пропитывалась нагретым над огнем животным жиром обувь.

Перетряхивались аптечки.

Осматривалась одежда и белье.

— Белье-то зачем, товарищ инструктор?

— Затем, что работать придется на территории противника.

— Что-то я не пойму, какое отношение территория противника может иметь к моему нательному белью?

— Прямое. В случае военного столкновения, вашей гибели и вероятного попадания вашего трупа в руки противника по меткам на белье можно установить страну его изготовления. И, значит, политическую принадлежность данного трупа. Что может, в свою очередь, негативно сказаться на международной обстановке как в данном регионе, так и в мире в целом.

— Так серьезно?

— Серьезней, чем вам кажется. Поэтому предлагаю всему личному составу еще раз осмотреть верхнюю и нижнюю одежду, обувь и головные уборы, с целью выявления и уничтожения фабричных этикеток, фирменных значков, ценников и номерных знаков, пуговиц с символикой СССР, рисунков и надписей на русском языке промышленного изготовления и самодельных, нанесенных с помощью авторучек, туши, хлорки и тому подобных химикатов. Приказ ясен?

— А каким образом их уничтожать?

— Срезанием, вырезанием или вытравливанием щелочными растворами.

— А если просто закрашиванием?

— Закрашивание не дает полной гарантии уничтожения. Еще вопросы?

Пришлось под самым пристальным надзором инструктора срезать, вырезать и вытравливать. И выбрасывать в мусор то, что было неудачно срезано, вырезано либо вытравлено. Или ставить не имеющие знаков принадлежности заплатки…

Наконец дошла очередь до оружия.

— …указанным военнослужащим получить полный боекомплект на складе…

— Капитан Кузнецов для получения оружия и боеприпасов прибыл!

Автомат «АКМ» номер… с тремя запасными обоймами.

— Распишитесь в ведомости. Пистолет Макарова номер… с двумя запасными обоймами.

— Распишитесь в ведомости. Гранаты «РГД» четыре штуки.

— Распишитесь…

Гранаты «Ф-1» четыре штуки.

— Распишитесь…

— Капитан Кудряшов для получения оружия и боеприпасов…

Автомат «АКМ»… Пистолет… Гранаты…

— Распишитесь… Распишитесь… Распишитесь…

— Слышь, мужики, а может, они опять нас дурят? — шепотом спросил Пивоваров. — Насовали холостых патронов и на очередные учения отправляют. Чтобы понаблюдать, как мы там будем извиваться.

— Не думаю. Уж больно подготовка была основательная.

— Тогда мы тоже ничего такого не думали… А вышло вон как.

— А давайте проверим? — еле заметно подмигнул капитанам Резо.

— Как так проверим?

— Так и проверим, — приподнял тот ствол автомата.

— А что! — согласился Кудряшов, озорно закрутив во все стороны головой, словно залезший в колхозный сад местный хулиган. — Зато будем уверены, что не зря мучаемся!

— Ну черт с вами.

Капитаны вышли из склада, Резо дослал один взятый наугад патрон в ствол, развернул автомат в землю и нажал на курок.

Грохнул выстрел. Пуля, взрыв землю, срикошетила в небо.

— Настоящий, боевой. Все нормально.

Из склада как ошпаренный выскочил кладовщик.

— Вы что, с ума сошли? Кто стрелял? Зачем стрелял?

— Кто стрелял? Ты стрелял? Или ты? — строго спросил Резо. — Или я?

— Шутки играть! — рассвирепел кладовщик. — А вот я сейчас доложу вашему начальству, что вы открыли стрельбу вблизи склада боеприпасов… И тогда посмотрим, кто…

— А мы-то здесь при чем? — пожал плечами Пивоваров. — Это ваши дела. Это вы храните оружие с боевыми патронами, оставленными в стволе…

— Как так оставленными?

— Откуда я знаю как. Мы вышли, стали автомат проверять, а он возьми и бухни. Хорошо хоть в землю был направлен. А то бы…

Кладовщик внимательно посмотрел на капитанов. На их беспредельно честные лица.

— Ну точно говорим! В стволе был! Мы даже магазины поставить не успели!

— Ладно, идите, — махнул рукой кладовщик. И еще раз осмотрелся по сторонам. Чтобы убедиться, не слышал ли кто-нибудь еще выстрела. Черт его знает, может, и вправду патрон в стволе застрял. Поди теперь докажи, что ты не верблюд.

Капитаны, перемигиваясь и сдавленно посмеиваясь, уходили от склада.

— Оружие получили? — спросил какой-то полковник, стоящий с сигаретой на крыльце одной из казарм.

— Так точно! Получили!

— А что это там за выстрел был? На складе.

— Выстрел? Какой выстрел? А, это там у кладовщика что-то с верхней полки упало. Очень громко…

— Раздолбай. Хоть и офицеры, — сказал полковник и, бросив сигарету, зашел в казарму.

— Теперь капнет, — вздохнул Пивоваров.

— А плевать! Нас не сегодня-завтра здесь уже не будет. Раз оружие выдано! Так что разноса начальства можно уже не бояться. Не достать им нас. Там, где мы будем…

Глава 13

— Уточним боевую задачу, — сказал неизвестный капитанам полковник. — Вот здесь, в этом районе, совершил вынужденную посадку штурмовик «Фантом» американских военно-воздушных сил…

— Наши сбили! — горячо прошептал Резо.

— Совершил вынужденную посадку по неизвестным нам причинам американский штурмовик «Фантом», — с нажимом повторил полковник. — Вот полученные с помощью аэрофоторазведки снимки места аварии. Фюзеляж, кабина, вот здесь, чуть в стороне, плоскость. В первую очередь вас должна интересовать кабина. В ней вы должны отыскать и демонтировать блок электронного наведения ракет класса «воздух — земля» и точно такие же, но принимающие приборы снять с боевой части самой ракеты. По нашим сведениям, самолет в момент падения имел полный боекомплект. Значит, ракеты должны находиться на месте аварии. Или в непосредственной близости от места аварии…

— Я же говорил, наши сбили! — показал одними глазами Резо. — Это же дураку понятно — раз они знают, что боекомплект не был использован.

— В связи с тем, что на означенной территории активных боевых действий не ведется, ваша задача упрощается. Тем не менее я прошу проявлять максимум внимания при передвижении по территории противника. И по возможности избегать мест предположительного нахождения воинских подразделений и скоплений гражданских лиц.

— А как же мы узнаем этот самый блок наведения? Там же в самолете прорва всяких приборов, которые выглядят совершенно одинаково. Как яйца в горхотке.

— Очень правильный вопрос задал капитан. И очень своевременный. Для того чтобы отличить интересующий нас прибор от всех прочих, нас не интересующих, вы пройдете специальную подготовку в службе технического обеспечения частей морской авиации. Там для вас приготовлен специальный макет штурмовика «Фантом» в натуральную величину с расположением всех существующих приборов, примерно на тех самых местах, где им и надлежит находиться.

Капитаны только глазами захлопали от технических масштабов трогательной заботы, проявленной об их персонах.

— Но! — сказал полковник. — Должен вас предупредить, что операция носит особосекретный характер и разглашение, пусть даже невольное, ее деталей, равно как самого ее факта, будет расцениваться как измена Родине и караться по соответствующей статье Уголовного кодекса. Вплоть до…

Капитаны сглотнули слюну.

— Сейчас каждый из вас собственноручно напишет расписку о том, что предупрежден о степени ответственности, связанной с разглашением тайны данной операции, согласен с ней и готов нести эту ответственность, предусмотренную Уголовным кодексом, в полной мере.

Капитан Кузнецов…

Кудряшов…

Пивоваров…

Далидзе…

Федоров…

Смирнов…

И снова стопка исписанной бумаги ушла в несгораемый сейф.

— Разрешите вопрос?

— Разрешаю.

— Кто будет командовать операцией? Непосредственно на месте. И здесь.

— Здесь — хорошо вам известный подполковник Местечкин…

Подполковник был действительно хорошо известный. Тот, который руководил обучением. И первым выходом. Который, похоже, каждой бочке затычка…

— …А непосредственно на месте… — полковник вышел из-за стола и приоткрыл дверь. — Дежурный! Майора Кондратьева ко мне. И капитана Сибирцева. Быстро. С командирами я вас сейчас познакомлю.

Майор Кондратьев и капитан Сибирцев прибыли через пять минут.

— Товарищ полковник, разрешите…

— Вот это и есть ваше непосредственное начальство — там. Командир — майор Кондратьев. Петр Семенович. Офицер опытный, боевой. Несколько раз выполнял ответственные задания командования. Его заместитель — капитан Сибирцев. Виктор Петрович. Тоже в нашем деле не новичок. Оба имеют боевые награды.

— Какие?

— Разные. Они вам потом сами расскажут. Так что можете их любить и жаловать. Или не любить и не жаловать, но все равно подчиняться их приказаниям безоговорочно. Что касается дублирующих командиров, то они будут назначены из личного состава подразделения. Из кого-то из вас. На усмотрение подполковника Местечкина. Еще вопросы есть?

— Никак нет!

— Тогда через сорок минут прошу быть готовыми к отъезду.

— Так сразу?

— А чего же оттягивать…

К казарме подогнали крытый грузовик. Капитаны побросали внутрь снаряжение и личные вещи. Зависли на мгновение на срезе борта.

— Ну что? Прощай, дом родной? В котором мы ничего особо хорошего не видели.

— Не плюй в колодец. Тебе эта казарма еще райскими кущами покажется. Когда до горячего дела дойдет.

— Лучше самое кипящее дело, чем эти бесконечные построения, махания метлой и кроссы…

— Ну-ну, посмотрим.

Борт захлопнулся, и прокалившаяся на тропическом солнце, как кулинарный противень, машина выехала за ворота КП.

Аэродром.

— Эти, что ли?

— Эти.

— Тогда быстрее в самолет. Мы уже лишних десять минут перестаиваем!

— Колонной по одному. С вещами… Люк захлопнулся. Моторы взревели, набирая обороты. Самолет двинулся к взлетной полосе.

— Держитесь! — крикнул из кабины пилот. — Над морем будет болтать.

— За что держаться?

— За что придется.

Над морем самолет стал припадать на крылья, как подраненная птица. И снова выправляться. И снова проваливаться в пустоту.

— Это они называют болтанкой? — крикнул на ухо соседу Резо.

— Что?

— Я говорю — это и есть болтанка? Сосед утвердительно кивнул.

— Тогда что же такое тряска горошин в погремушке? — сам для себя удивился побелевший как мел Резо.

Самолет пошел на снижение. Сели.

— Эти? — спросил подошедший к трапу майор-летун.

— Эти, — уже привычно согласились капитаны.

— Давайте в автобус. По одному.

— С вещами?

— С вещами.

Из автобуса капитанов направили в стоящий в стороне ангар, огороженный двумя рядами колючки. С единственным проходом. Со шлагбаумом и будкой часового.

— Ваши пропуска! — потребовал часовой.

— Они со мной, — сказал майор. — Вот список.

— Первый, второй, третий, четвертый, пятый… — пересчитал часовой капитанов по головам, сверяя фотографии в военных билетах с оригиналами, а фамилии со списком. — Проходите.

На входе в ангар документы и списки проверили еще раз. И запустили всю команду внутрь.

Посреди ангара, зачехленный брезентом, стоял выполненный в масштабе один к одному макет штурмовика «Фантом». Очень похожего на оригинал.

— Это фюзеляж. Это, понятно, крылья. Это кабина… — лениво проводил ознакомительную экскурсию одетый в летный комбинезон воентехник. — Это шасси, впрочем, это вам не нужно. Теперь то, что находится в кабине.

Это…

Это…

Это…

А вот это то, что нас, вернее, то, что вас интересует. Вот видите. Доступ к прибору осуществляется с правой стороны. Следующим образом. Уяснили?

К фюзеляжу прибор крепится здесь и здесь посредством вот этих восьми законтрагаенных болтов. Чтобы снять прибор, в правую руку надо взять ключ на десять, в левую пассатижи и медленно, против часовой стрелки…

Подводка входящей электропроводки идет вот через это отверстие. Резать проводку не следует. Ее можно отсоединить вот в этом месте с помощью этого вот, ну или очень похожего, разъема. Попробуйте. Понятно?

— Понятно. А можно открыть прибор?

— Пожалуйста, — легко согласился воентехник и откинул крышку.

Внутри корпуса ничего не было. Кроме пустоты.

— А где же прибор?.. — на мгновение растерявшись, спросил Федоров.

— Я так понимаю, что прибор там, куда вы направляетесь, — ответил воентехник, захлопывая пустую коробку. — А это — лишь место, куда он должен встать.

Еще день капитаны тренировались крутить гайки, снимать и надевать приборы, опознавать их в груде металлолома, наваленного в задней части ангара.

— Похож. Но не он… А это он. Хотя и непохож. По причине деформации, связанной с частичным разрушением кабины. А это опять не он. Повторите поиск и опознание…

И так до автоматизма. До умения распознавать искомый прибор на вид, на ощупь, на запах среди десятков очень похожих на вид, ощупь и запах, но совершенно не относящихся к делу приборов.

— Майор Кондратьев. Опознание проведено.

— Капитан Сибирцев. Опознание проведено.

— Капитан Пивоваров. Опознание проведено.

— Капитан Семенов. Опознание проведено.

— Капитан Кузнецов. Опознание проведено.

— Капитан Федоров…

— Занятие закончено.

Капитаны утерли выступивший на лбах пот. И вытерли о ветошь выпачканные в масле пальцы.

— Разрешите идти?

— Куда идти?

— А куда разрешено?

— В столовую и в отведенный вам кубрик.

— А в туалет?

— В гальюн? В гальюн можно.

Самой воинской части капитаны так и не увидели. Только столовую, кубрик и гальюн. И та воинская часть капитанов тоже не увидела. Только снующий туда-сюда от ангара до казармы зашторенный автобус.

Ночью группу подняли по тревоге. Их непосредственный начальник, подполковник Местечкин.

— Пять минут на сборы, — приказал он. — И чтобы ни одной вещи в кубрике не осталось.

— Почему нас перевозят исключительно ночами? И хоть бы раз утром, — удивился, натягивая штаны и потому подпрыгивая на одной ноге, Резо.

— Потому что дело наше такое — чужих глаз не любящее. Ночное дело, — ответил Кудряшов.

— Как у воров-домушников?

— Точно! Только без прибыли, которая иногда обламывается им.

— Выходи строиться!

Снова: автобус, дорога, аэродром. Далекие прожектора, ослепляющие глаза. Неясная тень человека у борта.

— Все?

— Все.

— Забирайтесь в машину. Отлет через сорок минут.

— А чего ж не теперь?

— Бортмеханик куда-то запропастился… Ну авиация! Ну бардак! Еще можно было сорок минут сны смотреть!

Вылетели через час двадцать. Без бортмеханика. Самолет снова мотало, как получившего и уже успевшего потратить аванс алкоголика. Капитаны сидели в пустом и гулком салоне самолета и гадали об ожидавшем их скором будущем. Хотя чего гадать — время придет, командование скажет.

Сели. Перегрузились в машину. И в ней же зависли. Без возможности даже высунуть нос наружу.

— Ну ничего, сынки, немного осталось, — подбадривал сонную команду подполковник. — Выгорит дело — можете дырки на кителях под ордена вертеть.

— А если не выгорит?

Подполковник не ответил. Может быть, не расслышал вопроса. Прошел час.

— Ну что они там? О чем думают?

— Они не думают. Они спят. В отличие от нас. Послышался топот. И голоса. Раздраженные подполковника и майора Кондратьева и чей-то еще.

— Сколько?

— Минут десять. Максимум пятнадцать.

— Мы уже полтора часа ждем. На колесах. Личный состав не имеет возможности нормально отдохнуть! А им, между прочим, завтра в дело идти. Я буду вынужден доложить вашему командованию…

— Мы можем предоставить в ваше распоряжение кубрики. Постели. И насчет ужина распорядиться.

— Не получится насчет кубрика. Личный состав будет находиться в машине. До самого момента транспортировки. Согласно существующему приказу.

— Там же душно.

— Это вас не касается. Вы лучше отправку поторопите.

— Конечно, конечно. Через двадцать минут. В самом крайнем случае через сорок. Но это в самом крайнем…

— Значит, не меньше двух часов, — прикинул в уме Кудряшов. — Вы как хотите, а я ложусь спать. — И сполз на тюки со снаряжением.

Команду на погрузку дали только к утру. Машину подогнали к одинокому пирсу, отгороженному от остальной территории порта высоким забором.

— Выходи по одному!

Капитаны стали выгружать снаряжение.

— А я что поделаю, если мне горючку вовремя не подвезли? Я что — министр обороны? Или Господь Бог, чтобы морскую воду в дизтопливо превращать! — кричали в стороне голоса. — Ну и жалуйтесь! Раз у вас других дел нет…

— Опять подполковник собачится, — заметил Кузнецов.

— …Только не надо меня пугать! Не надо! Я не такими, как вы, чинами пуганный! Меня все равно дальше этой лодки не пошлют. И глубже, чем она может, нырнуть не заставят…

— Но вы сорвали контрольные сроки…

— Да не я сорвал. Не я! Заправщики сорвали! С них и спрос. С ними вы и разбирайтесь. А мое дело маленькое…

В общем, нормальный флотский разговор. Травля. На повышенных тонах.

— Бардак! — все еще кипел и возмущался появившийся со стороны пирса подполковник. — Никто ни за что не отвечает. Никто ничего не боится! Все на всех положили, с прибором… Доложу по команде, разнесу эту богадельню в пух и прах…

— Эй! Ну вы скоро там? — крикнул с лодки в мегафон капитан. — Мы же не можем вечно тут стоять. Под парами. Поторапливайтесь давайте. Если мы куда-нибудь еще идем.

— Сейчас! — ответил мгновенно взявший себя в руки и успокоившийся подполковник. — Нам нужно еще три минуты.

Дальше психовать было нельзя. Потому что убыточно. Дальше начиналось дело.

— Три минуты, ладно. Три минуты подождем. Слышь, подполковник, я там тебе ребятишек своих послал в помощь. Так ты их задействуй. Чтобы побыстрее, — примирительно крикнул капитан.

— Добро!

Торопясь, подбежали несколько матросов.

— Товарищ подполковник…

— Хватайте вещи. Да не так. А вот так. И осторожно, малой скоростью, как с полным блюдцем водки… И не дай вам бог споткнуться…

Команды строиться не было. Капитаны и так стояли кому где положено.

— Ну что, сынки. Пробил ваш час. Не все, конечно, было у нас гладко, и со временем тоже… но в целом, считаю, что подготовиться мы сумели. Вы сами-то как думаете?

— Так точно! Успели!

— Ну вот видите. Хочу надеяться, что через две недели вот так же всех целыми и невредимыми увижу обратно. Просто уверен, что увижу.

«Хорошо бы», — подумали капитаны. Но сказать ничего не сказали.

— Последний раз: вопросы, пожелания, отказы есть?

— Никак нет!

— Тогда все. Ах да, документы, письма, фотографии, награды, личные вещи?..

— Сдали в особый отдел, — отрапортовал командир группы.

— Ну тогда, как говорится, ни пуха…

— К черту! Товарищ подполковник!

— Командуйте, майор.

— Есть! Отряд, приготовиться к погрузке… На пирсе спецназовцев поджидали вставшие по обе стороны сходней матросы.

— Ну все, загружайтесь. Сколько можно ждать, — крикнул капитан.

По мосткам бойцы поднялись на лодку и тут же нырнули в ее дыхнувшее смешанным запахом масла, человеческих тел и металла нутро.

— Отдать носовой! Отдать кормовой! Лодка качнулась, отвалила от стенки, развернулась носом в море и пошла своим, не известным никому, кроме капитана, штурмана и этих вот посторонних бойцов в камуфляжной форме, курсом.

— Задраиваемся, — сказал капитан. — И через десять минут готовиться к погружению.

Спустя тридцать часов лодка легла на дно.

— Почему стоим? — поинтересовался командир спецназовцев.

— Не стоим, а лежим, — поправил капитан подлодки, — на грунте.

— А зачем лежим?

— Затем, что пережидаем.

— Что пережидаем? Проход вражеских тральщиков?

— Каких-каких тральщиков? — усмехнулся капитан. — Да нет, не тральщиков. Время. Время пережидаем. Чтобы когда надо к месту высадки подойти. Не раньше, не позже. Вам же ночь нужна?

— Ночь.

— Ну вот потому и лежим. Отдыхаем. У вас кто-нибудь в шахматы играет?

— Ну я играю.

— Слышь, майор, или кто ты там, давай партейку-другую сгоняем. А то здесь со скуки подохнуть можно. А твои пусть поспят. Сон на глубине, он в масть идет. Если бомбы не бросают.

— А если бросают?

— Тогда лучше дома спать. Под боком у жены… Даже если и не у своей… Ну что?

— Расставляй.

— Тогда чур мои черные. На счастье. Потому как мы сами тоже черные. Что твой бушлат…

— е-2 — е-4…

Лодка лежала на дне. Бойцы спецназа лежали на узких матросских койках. И спали. И смотрели очень далекие от морской тематики сны. Про дом. Про близких. Про далекую и уже слегка забытую жизнь. Про Россию. Про то, что будет ли еще когда-нибудь или нет — неизвестно.

Интересно, отчего бы это такие одинаковые и похожие у всех сны?

Не иначе оттого, что глубина способствует…