Ловушка для резидента

1

Рассказывает резидент паррийской разведки принц Ник Арамийский (он же князь Мышкин, он же Рыжий, он же Сынок)

Неприятности начались с появления в моей московской квартире Степана Степановича Соловьева. Соловей-разбойник пришел по поводу трудоустройства. И ладно бы только своего собственного, так ведь нет – всего населения Кощеева царства, которое после смерти шефа осталось без цели в жизни и средств к существованию!.. Предположение Василия, что нечистая сила без проблем растворится в природе, оказалось слишком оптимистичным. Никто и не подумал растворяться: ни волки-оборотни, ни ведьмы, ни крысаки, ни сатиры, ни лешие, ни даже Жабан – крайне несимпатичный мне лично субьект, хотя и талантливый актер (по мнению оператора Ползунова).

Все материальные обязательства перед нечистой силой, взятые по ходу съемок, были мною выполнены полностью, но, как вскоре выяснилось, есть еще и моральный аспект, который я упустил из виду. Во всяком случае, именно на моральный аспект давил Степан Степанович, предъявляя мне несуразные претензии. Происходило это в тот момент, когда я буквально изнывал под грузом навалившихся на меня проблем.

Во-первых, Высший Совет Светлого круга отклонил мое прошение об отставке и потребовал подробного отчета о проделанной на планете Земля работе. А я сроду отчетов не составлял и имею весьма смутное представление о том, как это делается. Конечно, в Школе резидентов, которую я с блеском окончил, нас учили и этому. Однако делопроизводство было как раз тем предметом, который давался мне менее всего. Я перепортил кучу бумаги, но, к сожалению, без особого успеха.

Ну и, во-вторых, даже посоветоваться было не с кем. Привлеченный на помощь сценарист Василий Щеглов оказался полным профаном в канцеляристике; пришлось отправить его в отставку после первых же строчек, которые он нацарапал... Не может же солидный отчет приличного резидента начинаться с «багрового заката, окрасившего горизонт в пурпурный цвет»! Это, знаете ли, слишком для привыкших к сухой прозе членов Высшего Совета.

Я очень надеялся, что принц Нимерийский, прибывший к теще на блины вместе с женой Дарьей и тремя орущими отпрысками, поможет мне в разрешении возникшей коллизии. Вик вполне смог бы заменить меня на многотрудном посту резидента, тем более, человек он положительный, серьезный, с планетой знаком, к Москве адаптирован, жена – местная уроженка... Его даже от армии отмазывать не надо, ибо по местным законам отца троих детей туда не берут.

Но у членов Высшего Совета на этот счет имелись свои соображения, понять которые простым смертным не дано. На что и намекнул мне любезно Вик, подмигнув к тому же папе Караваеву. На предложение помочь брату в составлении отчета принц Нимерийский только плечами пожал и заявил, что он здесь находится как частное лицо и не желает компрометировать себя перед местными компетентными органами сотрудничеством с подозрительным типом.

– Это мой муж – подозрительный тип?! – возмутилась Наташка.

– Незачем было выходить замуж за резидента! – не осталась в долгу Викова Дашка.

К счастью, один из отпрысков Вика подал голос и отвлек на себя внимание дам, которым сразу же стало не до скандала. А кавалеры были слишком озабочены серьезными проблемами, чтобы спорить по пустякам. Во всяком случае за себя я ручаюсь.

– Как хочешь, Никита, а человек поважнее бумажки будет,– вздохнул Степан Степанович.

– Я тебя умоляю, товарищ Соловьев, о каких таких человеках ты ведешь речь? – съехидничал Василий.– У тебя контингент специфический, его на улицы наших замечательных городов выпускать нельзя. Только на природу и только в специально отведенных местах.

Соловей-разбойник на отповедь Щеглова обиделся, хотя в словах шофера и сценариста была сермяжная правда. Адаптация обитателей Кощеева царства к современным городским условиям сулила большие проблемы для обывателей и правоохранительных органов. Сомнительная ведь публика – что там говорить? – склонная к антиобщественным проявлениям!

– Мы – местные уроженцы! – бил себя кулаком в грудь Соловей-разбойник.– Не мигранты какие-нибудь! Языком владеем в совершенстве!.. За что же такое ущемление в правах?!

– Вы посмотрите на этого борца за права меньшинств! – аж взвизгнул от возмущения Василий.– Не допущу, чтобы на улицах моего родного города бал правила нечистая сила!

– На твои улицы никто и не претендует! – не остался в долгу Степан Степанович.– Мы не бомжи какие-нибудь, чтобы в переходах сидеть. Нет, брат, шалишь! Ты нам условия проживания обеспечь!

– А на каких основаниях, позволь тебя спросить, Степан Степанович? – разгорячился в свою очередь папа Караваев.– У нас не все актеры имеют приличное жилье в столице! О других категориях граждан я и не говорю! А тут является незнамо кто, не имея никаких заслуг перед Отечеством, и требует соцобеспечения по высшему разряду!.. Это же посягательство на основы общественного строя! У нас вам здесь не коммунизм!

– Ах, у вас не коммунизм?! – зловеще окрысился Соловей-разбойник.– Ну, мы вам и построим его!

– Так и знал! – подпрыгнул со стула Василий.– Вот оно где вылезло мурло революционера!

– Сатрап и шофер сатрапа! – ткнул перстом в грудь Рваного Билла Степан Степанович...

В принципе, в моей квартире собрались люди терпимые и благожелательно друг к другу настроенные. Но, к сожалению, квартирный вопрос в этой стране всегда стоял остро, а разрешался и вовсе гадостно... До драки у нас, правда, не дошло, поскольку в дело вмешался мой премудрый брат и в два счета доказал, что претензии Соловья-разбойника на хорошую жизнь являются обоснованными, хотя и чрезмерными.

– Я слышал, что именно труд сделал из земной обезьяны человека... Возможно, он так же благотворно подействует и на сатиров.

– Это от кого ты такое слышал? – поразился я осведомленности брата в земных делах.

– От Дарьи.

– И угораздило же человека жениться на дарвинистке! – ахнул Василий.

Утихший было спор вспыхнул с новой силой. Оказывается, вопрос о происхождении человека стоит на Земле не менее остро, чем квартирный...

Степан Степанович утверждал, что обезьяны совершенно ни при чем, что человечество ведет свой род от леших, которые в недобрый час погуляли с инопланетными кикиморами... Александр Сергеевич Караваев назвал его теорию абсурдной, антинаучной, не имеющей под собой серьезной основы и настаивал на приматах... Василий соглашался происходить лишь прямехонько от Адама и Евы и очень сокрушался по поводу того, что приходится сидеть за одним столом с потомками обезьян-трудоголиков...

Спор готов был уже перейти в рукопашную – с применением приемов белой и черной магии,– но тут я вернул противоборствующие стороны в исходное незавидное положение.

В принципе, Степан Степанович был прав в одном: если нечистую силу не трудоустроить, то она всенепременно начнет обустраиваться частным порядком. А поскольку тропинку из параллельного мира в мир основной бывшие Кощеевы гвардейцы уже проторили, то подобного рода самодеятельность может обернуться для земных городов большими неприятностями. Все-таки даже моя Киноинструкция – к слову сказать, вызвавшая положительный резонанс на всех земных континентах! – мало помогла землянам в овладении магическими приемами.

– Прямо и не знаю, что вам предложить,– вздохнул осознавший наконец масштаб проблемы папа Караваев.– Ты уж извини, Степаныч, за резкое словцо, но контингент у тебя под началом сомнительный! Опять же – резко отличающийся по внешним данным от среднестатистических наших сограждан. Того же Жабана взять... Ну как можно такого на улицы Москвы выпустить? Нас немедленно осудит все цивилизованное человечество!

– Ты за Жабана не бойся,– успокоил Александра Сергеевича Соловей.– Он – маг первой категории! Любого вашего заслуженного артиста за пояс заткнет.

– Речь не о таланте,– мягко запротестовал папа Караваев.– Внешность у него уж больно специфическая.

– Внешность – дело поправимое,– махнул рукой Соловей.– Тем более – для Жабана. Он ведь оборотень! Такие зубы себе отрастит – пальчики оближете!

– Но он же квакает.

– А кто у вас тут поет? – обиделся Соловей.– У Жабана – специфический тембр. Пипла схавает за милую душу! Это я тебе как профессионал профессионалу говорю.

– «Пипла» – это кто? – не понял Вик.

– Совсем у тебя брат темный,– укорил меня Василий.– О народе речь, принц Нимерийский. Он у нас определяет, где культура, а где нет.

Относительно того, что мой брат темный, Щеглов, конечно, погорячился, но по части шоу-бизнеса местного у Вика действительно большие проблемы... Как в таких случаях выражается Василий – «не сечет» он.

Справедливости ради надо заметить, что шоу-бизнес – весьма специфический вид земной деятельности, к которому успешно адаптироваться может далеко не каждый. Здесь пасуют даже умудренные опытом политики – навроде Венедикта Владимировича Жигановского. Поскольку нормы шоу-бизнеса противоречат не только здравому смыслу, но и законам природы, которым, по идее, должно подчиняться абсолютно все во Вселенной.

– Не лишено... – задумчиво заключил папа Караваев.– В том смысле, что при незначительной коррекции внешности Жабан вполне сможет выступать на подмостках, скажем, в юмористическом жанре.

– Ну, ты нашел юмориста, Саша! – всплеснул руками Василий.– Нет уж, пусть классику поет – один хрен ее никто не слушает. «Фигаро там, Фигаро здесь» – никто и не заметит.

– Василий,– произнес перенасыщенным металлом голосом Александр Сергеевич,– я не позволю, чтобы в моем присутствии задевали святое! Классика– это последнее, что у нас осталось!

– Да кто ее трогает? – пошел на попятный Щеглов.– Пошутить нельзя... А потом, в опере петь – не «Лебединое озеро» танцевать. Никаких политических последствий!

После непродолжительного десятиминутного спора с артистической карьерой Жабана мы определились... К сожалению, у Степана Степановича в загашнике имелась целая толпа лиц, претендующих если не на мировую, то, во всяком случае, на всероссийскую известность.

Василий вскользь заметил, что если дело так пойдет и дальше, то высокую сферу искусства пришельцы изгадят до полной и окончательной неузнаваемости и человечеству придется перебираться в параллельный мир, дабы сохранить в неприкосновенности свои видовые и культурные отличия.

– Ты сам-то понял, что сказал? – покосился в его сторону Степаныч.– Какие «видовые отличия» существуют между эстрадной примадонной и натуральной ведьмой?

– Ну, ты загнул! – возмутился папа Караваев.– Наши примадонны ведьмами только притворяются, а ваши являются ими по сути! Город Кацапов до сих пор сотрясают скандалы, после того как там поработали твои агентки.

– А в Москве – тишь да гладь, да божья благодать...– хмыкнул Соловей.– Большой вопрос, что луч-ше: быть или казаться?

– Я протестую! – гордо вскинул голову мой тесть.– Моральный аспект в искусстве – не блажь, а насущная необходимость!..

Словом, спор ушел в сферу высокой духовности и потерял для меня значимость, ибо я и по своей природе, и по роду избранной деятельности являюсь человеком сугубо прагматичным, хотя конечно же не чужд философского осмысления действительности. Но в данном случае философия могла лишь помешать решению назревшей проблемы, и я приложил немало усилий, дабы вернуть воспаривших спорщиков к проблемам насущным.

– Ты на меня Спинозой не дави, Караваев, я с Аристотелем был на дружеской ноге!.. Как стоик с многолетним стажем, скажу тебе, что идеальное есть всего лишь тень реального, оно не имеет права на самостоятельное существование в нашем грешном во всех отношениях мире!

– Позволь, уважаемый,– восстал из-за стола Александр Сергеевич,– и эту ахинею ты называешь стоицизмом?! Да тут же цинизм чистой воды!.. Не ожидал! От тебя, Степан Степанович, не ожидал!.. Абсолютизация зла в качестве движущей силы социальной эволюции неизбежно подтолкнет общество к хаосу, уважаемый! К хаосу, но отнюдь не к процветанию!

– Так ведь хаос – колыбель всего живого! – развел руками Соловей-разбойник.– Тебе ли, Саша, этого не знать?.. А возвеличивание идеального неизбежно ведет к профанации реального, к распаду сознания и к краху человеческой цивилизации! Надо принимать жизнь такой, какая она есть, во всех ее проявлениях, в том числе и не в самых приятных!

– Философия нищеты! Нищеты духа! – ткнул пальцем в оппонента папа Караваев.– Не позволю! Только через мой труп! Труп художника и гражданина!

– Да на что мне твой труп сдался? – пожал плечами Соловей-разбойник.– Речь-то идет об искусстве, то бишь о мире условном.

– А я о чем говорю?! Искусство бессмертно только тогда, когда оно идеально!..

Кажется, Степан Степанович и Александр Сергеевич в своем научном диспуте пришли наконец к какому-то результату. После чего Караваев даже пообещал пристроить одну из ведьм в своем театре на амплуа женщины-вамп... Что еще за «вамп», я так и не понял, а народный артист счел ниже своего достоинства пускаться в объяснения... В любом случае трудоустройство одной кандидатки не решало всех наших проблем, на что и указал Василий, внимательно слушавший спорщиков, но не принимавший участия в философской дискуссии, поскольку он не мог, видимо, похвастаться личным знакомством ни со Спинозой, ни с Аристотелем.

– Ты нам лучше скажи сразу, Степаныч, сколько у тебя под рукой оборотней и прочего сброда и на какую сумму годового дохода вы претендуете?

Мне прагматичный подход Щеглова к проблеме понравился, и я его горячо поддержал, поскольку слегка побаивался, как бы актер с разбойником опять не ударились в любомудрие.

– Сотни полторы рабочих мест нас, пожалуй, устроили бы на первом этапе... – задумчиво почесал аккуратно подстриженную бородку Степан Степанович.– Ну и миллиард – в качестве годового дохода.

– В рублях? – с надеждой спросил папа Караваев.

– В евро.

Василий аж присвистнул от возмущения, чем едва не спровоцировал на ответный свист Соловья-разбойника – с фатальными для моей квартиры последствиями. К счастью, Степаныч удержался в рамках, а Щеглову я сделал замечание – в том смысле, что малохудожественный свист плохо отражается на доходах и человек, надеющийся на достаток, должен воздерживаться от проявления подобного бескультурья.

– Так ведь тут явный шантаж! – возмутился в свою очередь Василий.– Это же тридцать пять миллиардов рублей!.. У нас не каждый из субъектов Федерации столько в год получает! Они хотят разорить и по миру пустить Россию!.. Почти полтора процента федерального бюджета!.. Лично я на такое пойти не могу – ни как гражданин, ни тем более как член партии, заседающей в Парламенте!..

К слову, Василий депутатом не был, но в думской столовой обедал неоднократно. Видимо, там он и проникся гражданским пафосом и государственным подходом к любой заявленной в повестке дня проблеме. Уж тем более – когда речь шла о бюджете! Здесь шофер председателя думской фракции Партии солидарного прогресса был непреклонен и тверд, как скала...

Справедливости ради надо отметить, что Степан Степанович на федеральный бюджет и не покушался, о чем он со свойственной ему прямотой заявил Василию прямо в глаза. А рынок – на то и рынок, чтобы каждый мог схватить тот кусок, на который ему пасти хватит...

Папе Караваеву такая чрезмерно вольная трактовка рыночных отношений пришлась не по вкусу, и он вскользь заметил, что пасть пасти рознь, что нельзя подходить к сложнейшим проблемам с волюнтаристских позиций – иначе можно наломать кучу дров. Кроме рыночных отношений есть еще государственное регулирование и вертикаль власти, как раз и призванные захлопывать чрезмерно разинутые пасти и обуздывать хватательные рефлексы отдельных особей, которых людьми назвать можно очень условно... Что же касается миллиарда евро – цифра, конечно, запредельная, никак не соответствующая тому скромному вкладу в развитие страны и мировой цивилизации, который могут внести обитатели Кощеева царства.

– Но ведь за нами – магия и огромный опыт развития как гуманоидных, так и негуманоидных рас во Вселенной! – стоял на своем Соловей-разбойник.

– В наших условиях твоя магия, Степаныч, оборачивается сплошными аферами! – возразил непреклонный Василий.– Обчистить казино любой дурак сможет... А где созидание, где творчество, наконец?!

– Ну, пойди, обчисти,– ухмыльнулся Свистун.– Тебя там махом без штанов оставят!

В этом Соловей-разбойник был прав... Между нами говоря, Василий – полное фуфло по части игры. Впрочем, то же самое относится и к большинству землян, которых ловкие людишки стригли, как баранов, и продолжают стричь круглогодично... Я давно уже собирался навести в земных казино хоть какой-то порядок, но, к сожалению, препятствием тому служил мой статус резидента и жесткие инструкции Высшего Совета, не позволявшие мне развернуться.

– И почему, скажите на милость, некоторым высокообразованным субъектам можно играть на бирже, а нам, сирым и убогим, не разрешается даже переступать порог казино?

Камешек, разумеется, был в мой огород, и хотя Соловей назвал меня высокообразованным субъектом, я все-таки обиделся. Правда, не успел свою обиду высказать вслух, поскольку в разговор влез Василий и захватил инициативу.

– Так ведь он – нелегал! – ткнул шоферюга пальцем в мою сторону.– По нем тюрьма давно плачет! Он и на свободе-то лишь потому, что в нашем УК нет статьи против инопланетных пришельцев!

– А против магии у вас статья есть? – задал коварный вопрос Степаныч.

– Против магии тоже нет, но на аферистов, разоряющих казино с помощью шулерских приемов, мы управу найдем!

– Ты все-таки, Василий, соображай, что городишь! – обиделся на шофера-партийца не чуждый карточной игры папа Караваев.– Магия – это искусство. При чем тут аферы? Вполне может Степаныч открыть казино – как любые иные-прочие граждане нашей свободной и близкой к процветанию страны.

– А где у него гражданство? – завибрировал Василий.– Он ведь даже без прописки у Капитолины живет!

– Как без прописки? – возмутился Соловей-разбойник.– А это, по-твоему, что?!

Брошенный на стол паспорт с двуглавым орлом сразил законника из Партии солидарного прогресса почти наповал. Под обложкой имелся благообразно-бородатый портрет Степана Степановича Соловьева, уроженца города Москвы, прожившего на ее улицах шестьдесят пять лет в трудах и заботах и, безусловно, заслужившего почет и уважение сограждан.

– Липа! – ахнул Василий и даже зачем-то понюхал книжицу.– Магия чистой воды!

– Какая липа? – обиделся Соловей.– Все честь по чести. Ксива – первый сорт.

– Да что ты привязался к нему, Василий? – укорил Щеглова папа Караваев.– Виновность человека у нас вправе определять только суд. А Степан Степанович под судом не состоял!

– Честный труженик из Муромских лесов... – ехидно заметил Василий.– Ох уж эти мне интеллигенты! Не пойман – не вор... Бандит с тысячелетним стажем легализовался в Москве по поддельным документам, а ему хоть бы хны!.. У него под боком живет резидент инопланетной разведки, а он и ухом не ведет!

– А где у тебя доказательства, что этот – разбойник, а тот – резидент? – огрызнулся Александр Сергеевич.– Ты тоже можешь агентом ЦРУ себя объявить – я и тебе поверить должен?

– Ты кого агентом ЦРУ назвал?! – взвился Василий.– Ты Щеглова цэрэушником назвал?! Я тебе этого не прощу, Саша!

– Я к тому, что в свободной стране каждый может назваться кем угодно – хоть бы даже Пушкиным! – пошел на попятный Караваев.– И никто его за это осуждать не вправе – без соответствующего приговора суда.

– Интересные у вас законы,– вмешался долго молчавший Вик.– Выходит, Ник – не резидент без приговора суда, а Соловей – не разбойник?.. Ну а Василий, скажем, шофер или нет?

Щеглов захохотал, абсолютно уверенный, что залетный принц Нимерийский подловил интеллигента, но рано он торжествовал победу: папу Караваева так просто за жабры не возьмешь.

– У Василия есть документ, подтверждающий его право называться шофером.

– Я пятнадцать лет за рулем! – обиделся Щеглов.– У меня мозоли на руках, тунеядцы!

– Мозоли – это лирика,– цинично усмехнулся Соловей.– Может, ты своими руками сейфы вскрываешь.

– У меня в трудовой все записано!

– А у меня – в паспорте,– не остался в долгу Соловей.– Что и требовалось доказать.

– Без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек... – сдался наконец Василий.– Ваша взяла, артисты.

– Значит, открываем казино! – воспрянул духом Соловей.– Но все равно – маловато будет. С одного заведения не слишком-то разживешься.

– Стриптиз-бар открой,– бросил обиженный на весь белый свет Василий.– Ночной клуб. Развращай трудовой народ по полной программе! А артист тебе поможет.

– Не лишено,– кивнул головой папа Караваев.– Искусство – многомерно и многогранно. Каждый может с успехом развить свои природные задатки.

Тестя, похоже, опять потянуло к философии. Дабы не допустить еще одной дискуссии между поклонниками Спинозы и Аристотеля, я поспешил вмешаться:

– А Кощееву дружину куда денешь? Они ведь – не тот контингент, чтобы канкан отплясывать!

– Вот,– ухмыльнулся в сторону папы Караваева Василий.– Допрыгался, Саша! Волков-оборотней нам в Москве только не хватало... Будут выть на луну и пугать мирных обывателей!

В данном случае я со Щегловым был согласен. Тысяча лет в волчьей шкуре – не фунт изюма: без последствий для организма такие метаморфозы не проходят. Не знаю, как там обезьяны эволюционировали до человеческого состояния и возможен ли обратный процесс, но, боюсь, с оборотнями дело обстоит куда сложнее. Для них и человечья и волчья сущности – вполне естественны. В свое время нам с Виком пришлось иметь дело с оборотнями – правда, не на Земле, а на планете Зла: удовольствие, прямо скажу, ниже среднего.

– А сколько под твоей рукой оборотней? – прищурился в сторону Соловья Вик.

– Триста рыл! – гордо отозвался Степаныч.– В смысле, признанных бойцов... Последняя битва с Кукарием нас здорово подкосила. И пополнения ждать неоткуда: после исчезновения Кощеева замка счет наших жизней пошел на десятилетия.

Соловей вздохнул и пригорюнился. Я ему не то чтобы сочувствовал, но понимал: жили-жили – и тут нате вам! Тысячелетний забег обернулся конфузом. Да, путь проделан немалый, но публика не спешит приветствовать финиширующих. Цветы, возможно, и будут, но скупо – на могилы... А предъявлять претензии некому, ибо для зла такой исход – закономерен.

Соловей-разбойник, который, несмотря на многовековой опыт злодея, все же был далеко не глупым и не до конца испорченным существом, это понимал. Возможно, даже рассчитывал прожить последние десятилетия если и не безгрешно, то не во зле... Во всяком случае у меня были основания думать именно так, иначе я бы не стал помогать одному из ближайших подручных Кощея Бессмертного, своей жалкой участью и заслуженной смертью доказавшего, что зло в этом мире хоть и торжествует иной раз, но случайно и не навсегда.

– Есть работа для твоих оборотней, Соловей,– сказал Вик.– Работа опасная, чреватая смертью. Зато служить они будут вселенскому благу, а не Кощееву злу.

– Оплата? – вскинул бровь Соловей.

– Сдельно-премиальная,– усмехнулся Вик.

Должен вам сказать, что мой брат изменился за последние два с половиной года. От простодушного мальчишки, прибывшего на Землю для бракосочетания с местной красавицей, мало что осталось. Он здорово подрос за это время, раздался в плечах, но меня особенно в нем изумляло появившееся откуда-то умение хранить тайну! Нет, болтуном Вик и раньше не был, зато любил резать правду-матку в глаза, не считаясь иной раз со здравым смыслом и не признавая военных хитростей, которые так помогают Героям в борьбе с нечистой силой.

Возможно, причиной внутренних перемен, случившихся с моим братом, стали суровые годы брака. В том смысле, что говорить женщине правду в глаза – себя не жалеть! Не родилась еще такая Евина дочь, которая правду предпочла бы комплименту. Так что каким бы правдорубом ты ни явился на свет, хочешь нормальной семейной жизни – будь добр соответствовать общепринятым стандартам! Я, кстати, в том числе и по своей семейной жизни сужу... А Вику и вовсе досталось такое сокровище, с которым ухо следует держать востро постоянно, не полагаясь на природное паррийское обаяние... Впрочем, земляночки, похоже, все такие.

– И куда ты собираешься переправить оборотней? – спросил я у брата.

– На Эборак. К барону Гилрою.

На Эбораке мне бывать не приходилось, но я много слышал об этой планете. Расположена она на окраине Светлого круга и на перекрестке цивилизаций. А окраинные планеты – это практически всегда особый статус и весьма сомнительная слава...

Эбораку в этом смысле особенно повезло. Население его пользовалось столь дурной репутацией, что в Высшем Совете не раз возникал вопрос об исключе-нии планеты из реестра Светлого круга. В вину эбо-ракцам ставились не только разбой на дальних и ближ-них планетах (пусть даже и Темного круга!), но и поощрение черной магии и связанных с нею темных культов... Спасало Эборак только то, что аборигены при всем своем буйном нраве ни разу не изменили Светлому кругу в критические моменты, которых в истории существования человеческой цивилизации хватало, и всякий раз грудью встречали наших многочисленных врагов...

Что же касается барона Гилроя,– это был такой фрукт, при упоминании имени которого в Высшем Совете половину просвещеннейших непременно хватил бы кондратий, выражаясь колоритным языком Василия. Помню, в раннем детстве – лет этак пятнадцать назад – я любил слушать песни своей няньки Эни, героем которых выступал именно Гилрой. Доброхоты про таких говорят – «личность противоречивая», а недоброжелатели – «сволочь, каких поискать»... Эни родом была с Эборака и принадлежала к числу доброжелателей хитроумного и коварного барона. Я же по сию пору считаю, что если кого-то и следовало отправить в Тартар, то как раз Гилроя – вместе с его многочисленной дружиной, которую Вик вздумал вдруг укреплять неизвестно для какой надобности волками-оборотнями Кощея Бессмертного.

– А когда ты успел познакомиться с Гилроем? – спросил я у Вика.

– Подвернулась с полгода назад одна оказия,– пожал плечами мой скрытный брат.

Я так и знал, что Вик приперся на Землю неспроста. То есть предлог у него, конечно, был, но не исключено, что имелось и поручение короля Парры, который нес персональную ответственность и перед Высшим Советом, и перед всем Светлым кругом за ситуацию на границах нашей цивилизации.

А ситуация, судя по всему, сложилась непростая – пока я на Земле занимался всякой ерундой... Что ж, тем более мне следует жестче ставить вопрос о своей отставке перед Высшим Советом, не тратя времени на никому не нужный отчет!.. Интересно, а что по этому поводу думает мой высокомудрый и хорошо информированный брат?

– Не торопись за славой! Очень может быть, что она сама к тебе придет... – изрек Вик сиринскую мудрость, которая в устах Аббудалы Каха звучала бы весьма кстати, а паррийцу шла – как корове седло!.. Впрочем, Вик, кажется, не шутил, намекая на какие-то события, которые, возможно, затронут и Землю. Мне это не понравилось... В конце концов, почему я должен сидеть на планете с завязанными глазами и ждать – упадет мне на голову камень или нет?

– Я знаю не больше, чем ты,– нахмурился Вик.– Мне поручено отцом, королем Алексом, усилить Восьмой легион пограничной стражи на Эбораке. Этим я и занимаюсь.

– Что, Восьмым легионом теперь командует барон Гилрой? – удивился я.

– Представь себе,– хмыкнул Вик.– Высший Совет Светлого круга дал на это свое согласие...

Силы небесные! Гром среди ясного неба! Что же это делается, люди добрые?! Барон Гилрой – на службе у Высшего Совета!.. Я бы еще понял, если бы его привлек мой отец. Король Алекс мог себе позволить предосудительные знакомства, ибо трудно сохранить мир в Приграничье без тесных контактов с темными личностями... Но чтобы Высший Совет – это сбори-ще вселенских моралистов – вдруг пошел на сотрудничество с Гилроем,– тут нужна сверхвеская причина! Какая-то совершенно запредельная опасность!.. Любопытно все же: что так напугало просвещеннейших?

– Если харч будет приличным, то наши, конечно, согласятся,– вздохнул Соловей.– А что ваш барон собой представляет?

– Человек гуманный, но на свой лад,– улыбнулся Вик.– Происхождения темного... Поднялся из низов эборакской вольницы... Годами уже не молод, но крепок, как дуб... Словом, типичный вожак волчьей стаи.

– Впечатляющая характеристика! – прицокнул языком Соловей.– Хотел бы и я с ним познакомиться... Все-таки своих оборотней ему передаю.

– А за чем дело стало? – пожал плечами Вик.– Прогуляешься с нами на Эборак.

– А я?! – подхватился вдруг Василий.– Возьмите с собой, мужики! С детства мечтал быть космонавтом!

– Василий,– немедленно остерег я его,– Эборак – это планета десятой категории опасности. Для сравнения – Земля относится к категории четвертой.

– Подумаешь,– пренебрежительно махнул рукой Щеглов.– Где наша не пропадала?

– Пусть прогуляется,– поддержал просьбу старого знакомого Степаныч.– Для расширения кругозора.

Между прочим, подобные прогулки противоречат инструкциям, полученным мною от Высшего Совета... С другой стороны, если просвещеннейшие смотрят сквозь пальцы на переброску оборотней по Дороге гельфов на планету Эборак, то вправе ли мы подвергать дискриминации вполне приличного по всем параметрам человека только на том основании, что он не принадлежит к нечистой силе?.. Возникшую коллизию разрешил Вик:

– Ладно, беру. Под свою личную ответственность. Но чтобы от меня ни на шаг!