Люба

10

Пациентка

Девушка сидела на лавочке возле дома. Люба видела ее, когда шла за Валеркой в детский сад, и видела, когда возвращалась. На лице девушки была тоска. Она была одета просто, без изысков: платье чуть выше колена, туфли на низком каблуке. Тонкая, бледная и очень грустная. Она не глянула на Любу, когда та выходила из дома. Но когда Люба с Валеркой вернулись, девушка оживилась и стала разглядывать двухлетнего мальчика. Люба немного погуляла с ребенком во дворе, но, заметив, что за ними постоянно следят глаза незнакомки, вошла в подъезд.

Саша пришел поздно, сын давно спал.

— Привет. Не спишь?

— Нет, тебя жду. Кушать будешь?

— Любушка, я устал, как собака. Мне бы в душ и спать. Прости мерзавца.

— Но ты ведь не ел?

— Не ел. И не хочу. Утром поем. Со мной в душ пойдешь?

— Пойду, но потом ты поешь.

— Хорошо.

Минут через сорок она кормила мужа ужином.

— Учишь, к экзаменам?

— Учу, нормально. Я сдам, ты не беспокойся.

— Сын как? Я его вижу только спящим. Скучаю по пухлику. Вот пойдешь работать и тоже сына видеть не будешь, и меня кормить ужином не будешь.

— Ну, душ мы на работе, надеюсь, найдем?

Он рассмеялся.

— Найдем, не душ, так еще что-нибудь. Спасибо, родная. Вкусно. Пойдем спать.

— Просто спать?

— Неугомонная девочка. Просто спать.

— Саш, сегодня девица какая-то у подъезда сидела, так на Валерку смотрела, что я даже испугалась.

— Детективов начиталась? Спи давай.

На следующий день Люба снова заметила девушку у своего подъезда. Она вместе с Женей шла из детского сада. Мальчишки баловались, играли в догонялки. Женя делилась с Любой своими проблемами. У нее с Володей было совсем не гладко. Они вроде и вместе, и любят друг друга, но Жене мало его внимания, она хочет большего. Он же не понимает, что ей надо. Еще она рассказала, что Сережа мешает им. Вроде он спокойный, не отвлекает лишний раз, но требует внимания, заботы, а ни Женя, ни Володя не готовы дать этого малышу. Люба пыталась вразумить подругу, но та слышала только себя и свои потребности. Она хотела любви мужа, много секса, подарков, внимания. Сын не вписывался в ее уклад жизни. От разговора с подругой Любу отвлек сын. Он дергал ее за кофту.

— Что, Валера, что ты хочешь?

— Тетя дала кофейку. Можно?

— Какая тетя?

— Вон, — он показал пальчиком на девушку у подъезда.

Люба распрощалась с Женей и подошла к незнакомке.

— Добрый вечер. Вы тут уже не первый день, ждете кого-то?

— Жду. Тут мой любимый мужчина живет. Красивый у вас мальчик.

— Спасибо. Вы бы созванивались со своим мужчиной, а то сидите на улице. Уже который раз вас вижу.

— Почему ваш сын блондин?

— У меня муж блондин, а он копия папа.

— Муж красивый?

— Очень.

— Вот и мой любимый тоже красивый. Вы торопитесь?

— Нет. Хотите поговорить?

— Хочу, так тяжело все в себе носить. А вы чужой посторонний человек, выслушаете и забудете.

— Может, на ты? Меня зовут Люба.

— Очень приятно. Лера. Валерия. Мне двадцать три, а тебе?

— Двадцать. Так в какой квартире живет твой мужчина?

— Не знаю. Знаю, что в этом подъезде. Я жду его который день, а он не приходит. Я проследила его давно, он тут живет. Раньше видела его часто. А теперь он избегает меня. Выслушаешь?

— Да. — Любе почему-то стало безумно жаль девушку. Вот так ждать каждый день мужчину, который тебя избегает. Она была настолько потерянной и несчастной, что Люба пригласила ее домой.

Валерка играл в своей комнате, а Люба с Лерой устроились в гостиной, с чаем и конфетами.

— Люба, ты богато живешь.

— Не знаю, нормально. Это все отца, а я в этом выросла. У отца теперь другая семья, а мы с мужем здесь.

— Я тоже теперь с родителями. Раньше у меня был парень, может, и любила его, трудно сказать. Мы жили вместе, затем авария, он погиб, а я выжила. Ребенка потеряла, так больно и трудно мне было, а потом появился он. Вернее, сразу после аварии, но я его не замечала, а он такой заботливый, участливый. Он говорил, что жизнь не кончилась, что я еще молодая. Что у меня все впереди. Мне и другие это говорили, но поверила я только ему. Только он был участлив, добр и безумно красив. Если бы ты знала, Люба, насколько он красив. А его глаза! Как океан, они такого цвета глубокого синего. Он сидел со мной, ждал, пока я очнусь после наркоза, он говорил со мной, много говорил. Потом я поняла, что он одинок так же, как и я. Затем, когда я оказалась дома, его глаза преследовали меня. ОН необыкновенный, потрясающий человек.

— Как интересно, — промолвила Люба участливо. — Вы встречались с ним?

— Да, почти каждую неделю. У него красивые руки, длинные тонкие пальцы, очень сильные пальцы. Я млела, когда он касался моей кожи, я готова была испытывать его прикосновения снова и снова. Меня как-будто током покалывало от его рук. Я так привязалась к нему, что поняла, что он и есть тот единственный, который мне нужен. Мы виделись раз в неделю, затем почему-то реже, а потом я поняла, что скучаю, что не могу без него. Я встретила его и проследила до дома. Вот и все.

— Ты не пробовала объясниться с ним, открыть свои чувства?

— Нет. Кто я и кто он. Но я попробую, мы встретимся и все решим. Я нравлюсь ему, я знаю.

Любе стало жаль ее. Она вспомнила все годы в Америке, как ей хотелось сочувствия, участия, любви. Как ей было одиноко тогда. Это теперь у нее есть Саша и Валерка, теперь она счастлива, чувствует себя полноценным человеком и любимой женщиной. А главное, она любит. Оказывается, любить самой — гораздо большее счастье, чем быть любимой. Ей повезло, она встретила своего человека, своего мужчину, своего мужа, своего принца. Она с ужасом вспоминала о тех годах, когда мечтала быть только профессионалом, забыть о своем женском начале, только профессия, профессионализм и призвание. И никаких чувств, а тем более никакой любви к мужчине. Люба хотела помочь новой знакомой, но та засобиралась домой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Люба, можно прийти к тебе еще раз?

— Да, конечно, только звони сначала, у меня последняя сессия, госэкзамены. Через месяц я выйду на работу.

— Я позвоню. — Они обнялись, как старые подруги, и гостья ушла.

Саша вернулся опять поздно.

— Родная, как я устал. Такое чувство, что упаду и сдохну.

— Сашенька, работая на три ставки, ты точно сдохнешь. Дежуришь через день. Я скучаю. Всех денег не заработаешь. Вот пойду работать, будет у нас еще одна зарплата.

— Летом будет легче, сейчас еще зачеты, последние лекции. Больные тяжелые. Лерыч спит?

— Спит. Я ему папу на фотографии показываю.

— Любонька, завтра дежурю, а послезавтра вернусь пораньше. И сына обниму, и тебя. Буду вас на руках носить. Хочешь?

— Конечно, хочу.

— Ты учишь, Люба?

— Учу, мне только госы остались. Скоро вместе в больнице жить будем.

— Скорей бы. Я скучаю по тебе.

Вот сдан последний экзамен. Саша был дома и они собирались отпраздновать вместе. Папа сказал, что заберет Валерку к себе с ночевкой, они смогут быть только вдвоем. Люба шла домой, напевая песенку, глупую какую-то, но она привязалась к сознанию еще в метро, а теперь пелась и все.

Саша искренне удивился звонку в дверь. Люба всегда открывала своими ключами. Валерку он сегодня в детский сад не повел, оставил дома. Скучал по сыну жутко, а тут выдался день для общения. Он не глянул в глазок, а просто открыл двери. Валерия, увидев его, побледнела и удивилась. Она была просто в шоке.

— Вы! Александр Борисович! Вы?

— Что вы здесь делаете? Валерия, вы пришли ко мне домой и удивлены, увидев меня? Я не понимаю. Я тысячу раз вам говорил, что вы для меня пациентка, и все! Что вам нужно?

Она молчала, только слезы текли по ее лицу. Тут в дверях показался Валерка.

— Папа, к нам тетя Леа пришла?

Саша поднял сына на руки.

— Что вы плачете? Вы были у меня дома раньше? Как вы познакомились с моим сыном?

— Я не знала, что это ваш дом. Я познакомилась с Любой, я подружилась с ней и мальчиком. Я не знала, не предполагала даже… Можно войти? Я все объясню.

— Проходите в гостиную. Я вас слушаю.

— Я проследила за вами, давно, и ждала вас около подъезда. Но повстречала Любу с месяц назад. Мы разговорились. Она чудесная, добрая, необыкновенная. Я приходила к ней, мы болтали, как подруги. Я думала, что обрела в ее лице подругу, близкого, понимающего человека. Я рассказывала ей о вас. О своей любви к вам. Я не знала, не подозревала даже.

— Саша! — Люба стояла в дверях гостиной.

— Что, родная? Тебя можно поздравить?

— Да, все. Учеба позади. Саша, ты с Лерой?

— Она моя бывшая пациентка. Спроси у нее.

— Саша, что теперь делать? — Люба была растеряна и казалась жутко маленькой. — Лера, ты знала! За что вы так со мной?

— Люба! Любушка! Посмотри на меня!

— Смотрю. И?

— Вспомни лекции по психологии. Отношения врач-пациент.

— Ты не говорил мне о ней.

— Нет, я не говорил, ни о ней, ни о других. Потому что для меня есть только ты, а они пациентки. Понимаешь?

— Так есть и другие? — одновременно спросили Люба и Лера.

— Есть. Это закономерно. И у Коли есть, по умолчанию. И у тебя будут влюбленные пациенты. У нас контактная работа, ты говоришь с человеком, пытаясь помочь, вылечить, а когда он тебе верит, раскрывается, то возникает связь, похожая на влюбленность. Получается, что врач рад выздоровлению, а пациент чувствует глубокую привязанность, вот и все, Люба.

— Значит, это не любовь? — спросила шепотом Лера.

— Нет, Валерия, это не любовь, — категорично произнес Саша.

— Я пойду?

— Идите и обещайте начать жить своей независимой жизнью. Вы хороший человек, Валерия. И у вас все впереди.

— Спасибо. И тебе, Люба, спасибо. Можно я буду звонить иногда?

— Можно, — хором ответили Люба с Сашей.

Она ушла, печально глянула на подъезд, но потом подумала: "Звонить мне все-таки разрешили!", и, воодушевленная этой мыслью, пошла своей дорогой.

Начало работы

— Ну что, родная, сегодня начинаешь работать. Скажи честно, волнуешься?

— А ты как думаешь? Конечно, волнуюсь. Саша я к этому дню так долго шла. Я училась дольше любого студента. Четыре года в Гарварде плюс три в Москве, хорошо еще пятый курс удалось сдать экстерном. Все, теперь ординатура. Волнуюсь, как меня коллектив примет. Я не тот человек, который легко сходится с людьми. Мне это никогда не удавалось.

— Ну, я бы не сказал. Только сразу не дави интеллектом, сначала слушай. Потом осторожно можешь выдвинуть свою гипотезу, очень робко, вроде как сомневаешься. Хорошо, если они тебя не будут считать конкурентом. Ты учишься и готова прислушиваться к любому мнению старших товарищей. Поняла?

— Поняла. Пошли на работу. Сегодня планерка.

На планерке ее представили, попросили рассказать о себе. Люба рассказала, где и сколько училась, кто были ее руководители, какие операции она делала самостоятельно, в каких ассистировала. Далее сказала, что замужем и имеет сына двух лет. После планерки к ней подошла Ирина Витальевна.

— Что ж, Любовь Александровна, с выходом. Мы теперь часто будем встречаться, я ведь анестезиолог.

— Если честно, волнуюсь очень, но рада видеть знакомое лицо.

— Люба, пошли в ординаторскую, сейчас буду тебя с хирургами знакомить. Кончилась твоя светлая жизнь. Начались трудовые будни. — Коля взял Любу за руку, и они вместе ушли.

— Привет, ребята и девочки, я вам тут нового хирурга привел, знакомьтесь, Любовь Александровна. А это Павел — общий хирург, как и ты, Кира — тоже общий хирург. Кира у нас очень любит недоступных мужчин, последний месяц пытается одного соблазнить, мы наблюдаем. Это прикольно. Вячеслав — травматолог, женат, можешь не заглядываться. Его жена, Валерия, хирург ортопед. Ну, меня ты знаешь. Заведующий наш, Виктор Васильевич, с ним ты уже знакома. Вот. Если есть вопросы — задавайте.

— Люба, я думаю… Можно просто Люба, так? — Павел задал первый вопрос. — А вы Корецкая по отцу или по мужу?

— Это моя фамилия, я ее не меняла. Сразу скажу, мой муж тоже врач, но не хирург.

— Значит, вы дочка нашего?

— Да. Это как-то отразится на отношении?

— Нет, просто интересно. Дочка явно не из примерных, два года сыну в двадцать лет. Бедный папаша.

— Ребята, у меня тут больной сомнительный, может, мне опять Его на консультацию вызвать?

— Кира, ты вместо консультаций пригласи Его в ресторан, а то он думает, что ты просто недоумок. Каждый день вызываешь завтерапии на консультацию. Он не понимает, что ты хочешь, а вот в твоих умственных способностях сомневается. И вообще, он женат.

— Павел, его жену никто не видел, хороших и любимых жен не скрывают. Значит, там не все ладно и у меня есть шанс. Вот кто-нибудь, кроме Коли, его жену видел?

— Да хоть наизнанку вывернись, мне-то что. Твоя каша. Тебе расхлебывать.

— Коля, они о ком?

— Люба, у нас Кира влюбилась в Борисова. Ну, не она первая, не она последняя. Так она его каждый день вызывает на консультации. Он ее видит, заикаться начинает, но она думает, что ему нравится.

— Коля, не надо. Не надо меня критиковать. Я же вижу, что ты на новенькую запал.

— Нет, мы с ней давние друзья, она подруга моей жены, между прочим.

Потом был обход заведующего отделением, потом Любе дали первого больного, потом была первая аппендэктомия в должности врача. Потом она сидела в ординаторской и писала историю болезни. И все было хорошо, но вдруг пришел Саша.

— Добрый день. Кира, что у тебя на этот раз?

— Александр Борисович, тут больная с холециститом, я хотела поговорить о консервативном лечении.

— Все хирурги любят оперировать, и только одна Кира каждый день переводит больных в терапию. И с чем это связано, доктор?

— Я пытаюсь действовать в интересах больного. Я думаю, что удалить желчный пузырь мы еще успеем.

— Покажи снимки.

Он посмотрел снимки, выслушал историю болезни, затем поговорил больной и осмотрел ее. Когда они с Кирой вернулись в ординаторскую, Кира была невероятно бледной, а Саша говорил раздраженно.

— Кира, у меня складывается впечатление, что вы совершенно безграмотны. Я не знаю, каким образом вы получили диплом и как попали сюда на работу, но как врач вы ничто. Вы ничего не знаете, вы не умеете общаться с пациентами, вы не способны принимать самостоятельные решения. Я вынужден обратиться к директору и поставить вопрос о вашем должностном соответствии.

— Я… Простите, я не хотела, — Кира уже рыдала.

Врачи следили за происходящим и только ехидно переглядывались. Никто не сказал ни единого слова. Люба смотрела на них и ничего не понимала, сегодня утром они подталкивали бедную Киру вызвать Борисова на консультацию, они знали, что девушка в него влюблена, а теперь, когда ее карьера висела на волоске, все молчали. Люба не выдержала.

— Александр Борисович, не надо унижать врача. Она работает не первый день и, судя по ее графику, ежедневно оперирует. Я сегодня ассистировала ей на холецистэктомии. Если бы вы были более внимательны, вы бы поняли, что ее квалификация к вашим консультациям отношения не имеет. А вы в течение месяца ежедневно консультировали ее больных и ничего не заметили? Или таким образом вы пытаетесь показать, что она вам безразлична? Или не безразлична? Так это некорректно и глупо.

— Люба! И это говоришь мне ты?

Все присутствующие изумленно встали. Кира перестала плакать и с ужасом смотрела на Борисова и новенькую.

— Да, я говорю о том, что не надо обижать человека и устраивать показуху. И здесь я не Люба, а Любовь Александровна, и теперь я такой же врач, как вы или они.

— Круто. Извините, Кира, я действительно не понял. Любовь Александровна, а до скольких вы сегодня работаете? Я это к тому, чтобы выяснить, кто из нас сегодня забирает ребенка из детского сада?

— Я до пяти, впрочем, как и вы, и сына мы заберем вместе.

— Что? — Кира была в шоке. — Так вы и есть его жена?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Да, Кира, последние три года.

Саша ушел. Кира пила воду. Все хирурги молча смотрели на Любу. Павел прервал молчание.

— Объясните, значит, вы у нас суперблатная? Хотя работать вроде умеете. Теперь в вашем присутствии ничего лишнего не скажешь.

— Причем здесь это? Вы прекрасно знали, на что толкаете Киру, но вам почему-то было весело. Вы же понимали, что он не шутит. Почему вы все не вступились за нее?

— Видите ли, Люба, с вашим мужем шутки плохи. Он прекрасный врач, но он слишком много требует от других. Он всегда консультирует, никогда не отказывает, но по делу. Я знаю, что он работает на трех ставках. И ему некогда заниматься глупостями. Кира просто нас не услышала, хотя мы ей говорили, и о жене тоже. Вы спасли ее карьеру, но доверять вам мы не можем. Нужно время, что бы стать своей. А вам нужно будет больше времени, вы жена ведущего врача клиники и дочь первого руководителя. Если бы я не работал с Борисовым последние пять лет, я бы начал сомневаться в его безгрешности. Муж единственной дочери Корецкого, о которой никто и не слышал. Но я слишком хорошо его знаю. А вот вас я не знаю совсем. У вас есть что сказать?

— Давайте работать, время все покажет.

Прошла неделя. Люба работала, вела больных, ее брали ассистентом, но самостоятельно оперировать не давали. Отношения с хирургами были натянутыми. Виктор Васильевич каждый раз вспоминал, что Люба слишком молода и у нее все еще впереди. Остальные с ней здоровались, но не разговаривали, Коля и тот старался держаться от нее подальше. Даже во время перерыва или когда все пили чай, ее не звали, а когда она осталась с ними, у всех оказались дела и они разошлись. Больше Люба к ним не подходила, она уходила курить на балкон.

Прошла еще неделя, а затем еще. В ординаторскую хирургии зашел Борисов. Все пили чай.

— Саша, чаю налить? — спросил Коля. — Ты к нам в гости или по делу?

— Да так… А где Люба?

— Ты знаешь, она не вписывается. Когда мы едим, она уходит, курит на балконе. Ты вообще знал, что она курит?

— Да, конечно, знал. Только последние два года она не курила. Ясно, спасибо друг. Я пошел.

— Ну ты чего? Обиделся, что ли? Саша, не надо. Шефовская дочка должна понимать, что жизнь не масленица. Ей полезно.

— Что полезно?

— Ну, она должна понимать, что уважение надо заслужить, что мало быть дочкой Корецкого.

— А по-твоему, это хорошо? Быть дочкой Корецкого?

— А то! Саша, ты куда? Ну не обижайся. Ну вот…

— Да ладно, Коля, она ему жена. Он обязан за нее сердиться. Слушай, а ребенка ты видел?

— Конечно, видел, Валерка копия Сашка, беленький, синеглазый, кудрявый, на ангела похож. А почему ты спросил, Паша?

— Да странно как-то, Борисов и эта мышка. С другой стороны, он бы просто так не женился. Либо она залетела, либо в ней что-то есть. Либо и то, и другое, но он бы просто так на нее не позарился. И ребенка просто с дочкой шефа заводить бы не стал. Нет, в ней явно что-то есть, не простая она девочка. Знаешь, с ней удобно работать, и руки у нее хорошие. Конечно, она рядом с ним никакая, худющая, бледная, глаза у нее красивые, но она даже не красится. Не понимаю.

— Нет, ну, она умница. У нее пять языков свободных, играет на рояле. Кстати, школу она в двенадцать лет закончила с отличием. Да и внешне она хорошенькая, ты приглядись, увидишь. Он и не знал, что она шефовская дочка, до свадьбы.

— А зачем мы ее гнобим? Может, она и вправду талант?

— Так я в этом не сомневаюсь. Просто ее прописать нужно. Показать, кто в доме хозяин.

Прошла еще одна неделя. В хирургию пришел Тельман.

— Привет, Николай, знаю, что меня ты сегодня хочешь видеть меньше всего. Смотрел твой график, операций у тебя нет, по крайней мере — плановых, через полчаса жду тебя на вскрытии. Ладно, может, это неприятно, но не смертельно. Привет, Люба. Как ты вживаешься в коллектив?

— Все хорошо, как всегда.

— Ты из Америки тоже писала, что все хорошо. И когда вернулась, говорила, что все хорошо. Но на самом деле тебе хорошо только с мужем и сыном. По тебе все видно, ты не умеешь скрывать свои чувства.

— Не надо, Володя. Ты друг моего мужа и муж моей подруги, или сестры, но это все. Не лезь куда тебе не надо.

— Я хочу как лучше. Они переживают из-за тебя, и я тоже.

— Спасибо, но у меня все нормально.

Коля спустился в патологию. Вскрытие началось. Они говорили о пациенте, потом Коля спросил:

— Ты действительно переживаешь за Корецкую?

— Если честно, не очень. А вот Сашка и Женька переживают сильно. У нее слабая психика, так говорят Женя и Маша. А Маша ее вырастила. Они считают, что наш академик садист по отношению к дочери. Что он никогда ее не пытался понять, что она сломанный человек, и кстати, она была наркоманка.

— Ты серьезно?

— Да. Он лечил ее, когда забрал из Штатов. Женя говорит, что из-за наркотиков и забрал.

— Сашка знает?

— Конечно, он знает о ней все. Но она гениальна. Она ему пара, она хорошая жена и мать, и она его соратник. Понимаешь, она равная ему по уму. Я знаю ее дольше вас, она присылала нам с Женькой вещи из Штатов, писала письма, иногда звонила. Я никогда не думал о ней как о жене нашего Сашки, но Женька ее единственная подруга детства, и между ними связь. Они совершенно разные, можно даже сказать — противоположные, но они любят друг друга и понимают. Люба несчастный человек, она сирота. Может быть, она избалована материально, но это не ее сущность. Она очень одинока, понимаешь. Она не такая, как все. Ее били в школе, не любили в институте. Теперь ее игнорируете вы всем отделением. Ты спроси у своей жены, как к ней относились в институте. Ей завидовали, а потому ненавидели. А вы ее боитесь. Потому, что знаете, что она лучше, талантливей. Она конкурент. Пусть пока потенциальный, но она сильный конкурент.

— Володя, ты, может быть, прав. Я оперировал с ней, когда она была студенткой. Она действительно впечатляет. У нее очень хорошие руки. Ладно, пора кончать с таким отношением. Сашка на меня уже злится. Но я в коллективе, мы просто ее прописываем.

— Она ведь вам ничего плохого не сделала. Не надо ее обижать.

Через несколько дней в клинике было объявлено собрание. Утром в ординаторскую вместе с Борисовым вошел незнакомый молодой человек. Они говорили на английском.

— Боже мой, Ричард! — Люба радостно бросилась к молодому мужчине. Они обнялись.

— Люба, ты все такая же. У тебя сын, а ты осталась тощая, как была.

— Ричард, какими судьбами? Ты именно тот человек, которого я меньше всего ожидала увидеть.

— Всему виной наша операция, помнишь?

— Какая?

— Ну та, после аварии поезда. Когда ты делала резекцию кишечника.

— Да, конечно, помню. Но при чем здесь та операция?

— У меня сохранилась пленка с видео. Операция была красивая, сложная, и ты была красивая как хирург. Так вот, когда мне было плохо после неудачного дня, я ее смотрел, и становилось легче. Это была наша первая самостоятельная операция. Удачная операция. Два года назад ее увидел мой дед. Его очень заинтересовал твой анастомоз. Он его повторил, успешно. Его стали применять с хорошим эффектом, с меньшим риском осложнений в послеоперационном периоде, ну и так далее. Он опубликовал статью, потом еще. Метод носит твое имя. И тебе присудили премию, но вручить ее не могли, так как у тебя не было диплома врача. Гарвард ты бросила, интернатуру не закончила. Вот, теперь у тебя, наконец, есть диплом, и мы с дедом приехали вручить тебе премию.

— Ты серьезно?

— Да, доктор Томас Мейсон в кабинете твоего отца.

Люба молчала. Она поникла, съежилась и растерялась.

— Ричард, так нельзя. При чем здесь я? У нас не было выбора, человек погибал… Просто больше никого не было. Все были заняты, а времени у него не осталось.

— Да, погибал, и ты взяла инициативу в свои руки. Ты сделала операцию, ты спасла ему жизнь, и ты сделала новый анастомоз. Тогда ты была более уверена в себе, чем сейчас.

— Я с тех пор почти не держала скальпель.

— Это грустно. У тебя талант, талантище. Возвращайся, тебе будет рада любая клиника. Ты будешь оперировать, сколько захочешь. У тебя будет все. Ты подумаешь?

— Я поговорю с мужем. Но у меня здесь семья. Здесь мой дом.

На собрании показали пленку с записью операции, рассказали о новом методе, и сам доктор Томас Мейсон вручил Любе премию Мейсона.

В коллективе Люба стала своей, она заслужила уважение хирургов.

Мысли. Люба

Я дежурю, уже вторые сутки. Что случилось, непонятно. Петя заболел, и у Киры грипп, а меня вот ничего не берет. Я только что вышла из операционной, снова аппендицит, уже тринадцатый за двое суток, сейчас заполню историю. Беру в руки пачку сигарет. Черт, кончились. И где я теперь возьму себе курево? Я устала, кроме тринадцати аппендицитов, было еще пару холецистэктомий и одно ножевое. Хочу курить, кофе и спать. А еще хочу домой… Хочу почувствовать теплую мягкую и нежную щечку сына, хочу, чтобы он обвил мою шею своими маленькими ручками, хочу услышать его смех и самое главное слово — Мама. Я каждый раз млею, когда он говорит "мама". Вот сижу, вспоминаю его и улыбаюсь, как дура. Медсестры переглядываются, видно и правда думают, что дура. Я не общаюсь с ними. Вообще стараюсь с коллегами меньше общаться. Мужчины ведут себя как похотливые самцы, а женщины — как брошенные любовницы. Ни тем, ни другим я не нравлюсь. Ну и ладно. Дома у меня есть сын, солнышко мое. Сладкий, чудный человечек. Завтра я уйду часа в два, если получится. Заберу его из детского сада с тихого часа и побуду с ним. А вечером придет Саша. И меня ждет следующая ночь в постели с мужем. Хоть бы не уснуть раньше времени. Как вы там без меня мои любимые мужчины?

Вот опять стучат в дверь ординаторской. Привезли кого?

— Любовь Александровна, там скорая с аварии, надолго там, если выживет.

— Пойдемте работать, — говорю я, а в голове, одно: «Черт, я ведь так и не покурила».