Любовники

Сейчас сложно отличить одно от другого. Красивые лица. Равновесие. Бесконечные возможности. Упрощённое восприятие мира. Псевдо-конструкция. И даже никому нельзя верить. Один взгляд на создание, и понимаешь, что он через это прошёл. По глазам видно – он знает правила игры. Мы рождены в одиночестве, чтобы жить и умереть в одиночестве. Нам просто нужен кто-то, кто заставит нас немного посмеяться и полюбить, но что-то не повезло. Прошло много времени с тех пор, как Гербнезу везло…

Всё на этом плане в холодном тёмно-синем свете. Также немного искажено в пространстве: покойницкие улицы, впадины на асфальте, разрушенные автомобили с прицепом, столбы с протянутыми сверху на бесчисленное количество квадратных километров проводами, горки ящиков, безразличные предприятия, тихие повороты. По всюду серый туман. Это не ад, скорее чистилище. Тёмная вторая реальность.

Ветер с каждой секундой становился холоднее. Шторм быстро надвигался.

***

Отдельные территории назывались «площадками». На Первой площадке – нелепые железные постройки, которые уже давно заросли травой и деревьями; Вторая площадка – лишённый жизни завод, с древним гниющим оборудованием и увядающими плакатами; Третья площадка – военная база под рекой; Четвёртая площадка – бесформенные суровые земли: там не осталось ничего, кроме скал и пыли.

Гербнез растерянно плёлся через пустошь. На границе он увидел, что эта местность – большая окружность. За серым туманом гордо стояли исполинского размера железные стены. Единственным выходом были парадные ворота. Даже в этом большом непонятном мире был выход. Но у него не было ключа.

Дом. Гербнез – мужская особь. Высокий, очень худой, тусклые, невыразительные глаза. От холода у него посинела кожа. Это непривлекательно. На стене часы с кукушкой.

"Я буду сдерживаться. Я буду сдерживаться…" – безмолвно повторял Гербнез.

Дерзкие выходки разума прибили Гербнеза к полу. Он заледенел от ужаса: версии лиц появлялись из стен, по мозгу словно текла чёрная мазута. Иногда он видел маленькое ужасное существо: оно воняло и издавало тихие вздохи, тело состояло из желудка какого-то крупного животного, из швов торчали конечности. Всё шло из рук вон плохо – уже собственное отражение пыталось прикончить его. Пришлось накрыть его тканью. Под ногами могли раскрыться точки, в еде копошиться личинки, инструменты пропадать.

Гербнез почувствовал, что его рот открылся, но он не мог выдавить и слово. Что-то внутри скомпрессовало грудную клетку, усилило боль.

Экстремальный крупный план: глаз Гербнеза с разорванными сосудами. Он шокирован.

Снаружи приближался чёрный шум. Он застонал и стиснул голову руками. Из-за стены в окно что-то выглянуло.

Через некоторое время, когда Гербнез слил лишнюю кислоту, он взял жёлтый лист, сел за стол возле окна и начал писать. Его руки дрожали.

"С каждым днём всё страшнее. Если бы это было не ради тебя, я бы вряд ли выжил. Я думаю о тебе, и всякий сон уходит. Ты даже не догадываешься, через что ты заставила меня пройти".

Он писал долго: слабел с каждой новой написанной строчкой.

Гербнез откашлялся, посмотрел на свою правую руку – на ней желеобразная кровь. Внешняя сторона руки почернела и высохла, пошла трещинами, и сквозь них видно воспалённое мясо. Чудовище поделилась с ним своей болезнью.