Любовь это... Не для меня

37

Люба

Боже, лицо горит, а руки всё ещё дрожат. Что он со мной делает? Толпа студентов помогла мне затеряться, спрятатьcя, исчезнуть с его поля зрения. Но вот чувства мои взбудоражены до предела. Пульс до сих пор стучит в висках.

На последнюю пару я не остаюсь, трусливо убегаю домой. Не спешу садиться в автобус и несколько остановок иду пешком в надежде, что морозный воздух охладит мои щеки и приведет в порядок мысли. Только все напрасно, я замёрзла, а в голове всё та же каша. И его последний вопрос, как на репите.

— Не могу? Я сейчас правильно понимаю ты хочешь, но не можешь?

Конечно, он все правильно понимал, но разве могла я это озвучить? И эти его объятия, такие крепкие, но нежные, как же тепло и надёжно в них было. И как хотелось задержаться в них надолго.

Какая же я глупая. Зачем изводить себя этими мыслями? Зачем я раз за разом перематываю в голове эти моменты? Мне только больнее становиться. Не думать, не думать. Прошу себя, но не получается.

Окончательно замёрзнув, я дожидаюсь автобус и еду домой. Первым делом завариваю себе горячий чай, а потом устраиваюсь с учебником прямо на полу, прислонившись к теплой батарее.

Трусливо решаю пропустить завтрашний день, а там впереди выходные. Очень надеюсь, что к понедельнику смогу справиться с эмоциями и просто учиться.

Илья

В пятницу первой парой у нас физра, поэтому я, предупредив Стаса, еду к маме. Захар не экономит на ней, это приятно. Лучшая клиника, палата как номер в отеле, мама под индивидуальным наблюдением.

— Привет, — захожу в палату. — Как ты тут?

— Привет, сынок, — улыбается мама. — Ты почему не на учебе?

— У меня сейчас физкультура, я как-нибудь переживу, что ее пропустил.

— Ну, ладно, — а потом уже без улыбки хлопает по диванчику рядом с собой, приглашая присесть. — Сынок, ты давно не заходил, как твои дела?

— Все нормально, мам.

— Вот только не надо мне врать, — строго говорит она. — Рассказывай, что случилось?

— Да с чего ты взяла, что что-то случилось? — не сдаюсь я.

— Если ты не забыл, я все ещё твоя мама. И знаю я тебя достаточно хорошо, чтобы это понять. Плюс, я знаю, что ты несколько дней пил. Так что случилось?

Мама, никогда не удавалось от нее скрыть свое состояние. Она могла делать вид, что не замечает, молчать, но всегда знала, что что-то не так. Но тогда она была рядом, откуда знает сейчас — непонятно.

— Сынок, — она накрыла своей ладошкой мою руку. — Я могу помочь?

— Нет, мам. Я сам накосячил, я сам буду исправлять.

— Слова мужчины, — улыбнулась мама. — Я так горжусь тобой.

От этих слов становится неприятно, знала бы она, что я сделал, как вел себя с Любой, отчитала бы по полной программе.

— Я не настаиваю, но, может, поделишься?

— Да, особо нечем, — я замолчал, уставившись в окно. Мама тоже молчала, ждала, и я заговорил. — Помнишь, я говорил, что общаюсь с девушкой в сети, — она кивнула. — Я ее нашёл. Оказывается, она все это время была очень близко. И… — я думал, сказать или нет, но всё же решился. — Я ее обидел, пока ещё не знал, что это была она. Я не оправдываю себя, ты не подумай… Но сейчас она не хочет со мной общаться.

— А ты извинился?

— Да, мам, я попросил прощения и она сказала, что прощает. Вот только общаться в реальной жизни она не хочет. А я никак не могу понять, почему.

— Она тебе сильно нравится?

— Мам, она такая… Как Кнопочка, маленькая, милая, с кукольным личиком… — я глянул на маму, она улыбалась.

— Ты влюбился? — с улыбкой до ушей уточнила она. — Я так рада сынок.

— Нечему радоваться, мам, — отведя взгляд, с грустью в голосе ответил я. — Похоже, мне пора податься в казино, если верить поговорке, то в карты мне должно повезти.

— Не говори глупости, — мама сжала мои пальцы. — Тут главное — не сдаваться. Ты у меня и умный, и добрый, и красивый. Кто перед тобой устоит?

Я горько усмехнулся. Добрый. Только вот ей я себя показал совсем с другой стороны. Что хорошего от меня видела Кареглазка?

— Не унывай, сынок, я уверена, ты что-нибудь придумаешь.

Потом она сморщилась и положила руку на живот.

— Что? — испугался я.

— Нормально всё, — со вздохом ответила мама. — Ложные схватки, эти товарищи готовятся к выходу в свет, — улыбнулась мама. — И если честно, то я жду этого с нетерпением.

— Тебе когда срок ставили?

— Второго, но я и сегодня согласна.

— Ну, два дня осталось… — попробовал подбодрить.

— Да? Что-то ты в срок вылезть не собирался, почти две недели переходила, — пожаловалась мама, гладя свой живот.

— Ну, извини, — с улыбкой и опозданием в двадцать лет сказал я. — Тебе нужно что-нибудь?

— Ой, ты как будто Захара не знаешь, — отмахнулась мама, — я отсюда с чемоданом выезжать буду.

— Мам, ты такая ворчунья стала, как он тебя терпит? — усмехнулся я, за что получил по плечу.

— Тебе не пора? — мама глянула на часы. И я тоже повторил этот жест.

— Пожалуй, пора. Точно ничего не нужно?

— Точно, — улыбнулась мама. — Сам приезжай, от компании не откажусь.

— Хорошо. Эй, — я положил руку на живот и обратился к малышам. — Не мучайте маму.

Я получил лёгкий толчок в руку, словно меня услышали, улыбнулся, попрощался с мамой и поехал на занятия.

Кареглазки в тот день я не увидел. Зато увидел того самого Вову, как там его, Скворцова.

— Слышишь, Скворец, — окликнул я парня, когда он шел к своей машине.

— Я Скворцов, — поправляет он меня и идёт дальше.

— Мне как-то пох**, - его дерзость и игнор раздражали.

Подумаешь, он на последнем курсе, ну и я не на первом, и вообще, вес и авторитет здесь имею. Не привык к такому обращению. Напоминаю себе, зачем я здесь, и, спрятав руки в карманы, иду за Скворцом. А когда он собирается открыть дверцу машины, не даю ему это сделать.

— Слушай сюда, Скворец, — говорю я. — Я не хочу видеть тебя возле Любы. — смотрю на него с высоты своего роста, но надо отдать ему должное, он не боится меня.

— Слушай сюда, Швед, — передразнивает меня он. — Это решать не тебе.

Эта фраза срывает предохранители и я хватаю его одной рукой за куртку и притягиваю ближе к себе.

— Не надо становиться на моем пути. Со мной лучше дружить, — я надеялся, что слава отморозка, которым я был последний год, до него дошла.

— Большие шкафы обычно громче падают, — с ухмылкой говорит он. — И не тебе решать, с кем ей общаться. А с таким… — он пропускает оскорбление, но делает такую паузу, что понять, какими эпитетами он хочет меня наградить, несложно. — Как раз лучше и не общаться.

— Ты ничего не знаешь, — шиплю я.

— Ты спорил, что она будет тебя бояться, этого мало? — с вызовом спрашивает он.

— Это мой косяк и я его исправлю. Но Люба моя!

— Ага, я заметил.

Если честно, этот парень вызывал уважение, что не боялся и не лебезил. Но и раздражение. Потому что я дико ревновал Любу к нему.

— По-хорошему прошу, — цежу сквозь зубы. — Не трогай её.

— Я не такой мудак, как ты. И если она будет не против общения, то я буду с ней общаться. А сейчас отвали, — и он бьёт меня по руке, которой в кулаке я сжимаю его куртку.

— Не говори потом, что я не предупреждал, — делаю шаг в сторону, позволяя ему сесть в машину.

В ответ получаю только презрительный взгляд.