Любовь это... Не для меня

42

Илья

Слушаю ее ответ и ничего не понимаю. Ощущение, что она заживо себя похоронила. Обрекла на одиночество и запретила себе даже мечтать о том, что может быть по-другому.

— Знаешь, я надеюсь, когда-нибудь смогу тебя разгадать. Понять. Потому что сейчас, правда, Кареглазка, я вообще ничего не понимаю.

— Не надо.

— Чего не надо? — не понимаю, о чём она.

— Понимать и разгадывать, — Люба говорит тихо, словно испуганно. — Я не хочу этого. Не хочу, чтобы ты разгадывал. Не делай этого, пожалуйста, — с какой-то мольбой просит она.

— Ты боишься? — осеняет меня догадка.

— Да, — после долгой паузы говорит Кареглазка. — Поверь, причина прятаться у меня есть. И только не нужно говорить, что тебе все равно, — ее речь становится быстрой, словно она боится потерять уверенность. — Что для тебя важна я… Не надо. Это только слова…

Я тяжело вздыхаю, потому что этот разговор не приносит облегчения, он только добавляет загадок.

— Ты мне настолько не доверяешь? — спрашиваю с какой-то обречённостью.

— Я никому не доверяю.

— А ему? Ему доверяешь, раз позволяешь подвозить тебя, сидеть с тобой рядом в столовой? — мои демоны снова рвались наружу, и я начинал злиться.

— Илья, — моё имя из ее уст звучит так удивительно нежно… И я выдыхаю, стараюсь успокоиться. — Вова просто знакомый, который не претендует ни на что, кроме дружбы. А ты…

— А я? — уточняю, когда она замолкает.

— Ты ведь не хочешь просто дружить? Ты сам говорил… — снова молчит.

— Да, Кареглазка, ты права. Я не хочу просто дружить. И поэтому ты держишь меня на расстоянии?

— Раз уж мы говорим откровенно, то да. Я боюсь. Боюсь сближаться с тобой, боюсь перейти черту дружбы, потому что знаю… Когда ты передумаешь, а ты передумаешь. Я просто этого не вынесу.

— Но почему ты решила, что я передумаю?

— Я просто это знаю.

— Ты не можешь этого знать! — снова злюсь я.

— Может быть. Но поверь, проверять я не собираюсь. Спокойной ночи, Илья. Тебе тоже пора отдыхать, поздно уже.

— Спокойной ночи, Любаша.

Она отключила звонок, и я положил телефон на стол. Какое-то время тупо на него смотрел без единой мысли в голове. Наверное, если бы я начал копать, я бы мог найти причину, почему она так себя ведёт. Но хорошо подумав, пришёл к выводу, что, если бы в моей жизни так настойчиво кто-нибудь копался, я бы разозлился и не оставил бы шанса такому человеку. Вот и я отмел этот вариант. Если кто мне и расскажет эту правду, то только сама Люба.

Любаша, улыбнулся. Мне понравилось так ее называть. Моя Кареглазка, моя Любаша, моя любовь…

Завтра только ко второй паре, и я решил остаться на ночь в клубе. Перед сном я продолжал строить догадки, по какой причине Люба не хочет общаться вживую. Мне казалось, мой мозг просто взорвется от этих мыслей и невероятных идей.

А потом я решил не спешить. Я приручу ее заново, я сделаю так, что мы снова будем общаться ежедневно. А потом и вживую. Я хочу эту Кнопку, хочу себе со всеми ее тараканами.

Всеми силами я выполнял условия Любаши и в универе к ней не подходил. Зато теперь, после нашего разговора, я позволял себе смотреть на нее при каждом удобном случае. Иногда подмигивал, чаще просто улыбался. Скворца я возле Кареглазки за это время ни разу больше не видел. И в душе очень этому радовался. Чувство ревности мне не нравилось, я становился каким-то невменяемым психом. Я это осознавал и меня это пугало. Не помню, чтобы я так ревновал Лизу. Я старался ей доверять, и чем это доверие обернулось? Может, ещё и поэтому сейчас так хотелось прибрать к рукам мою Кнопочку, спрятать от всего мира и не позволять никому даже смотреть в ее сторону.

А такие взгляды я видел. Тот же Макс нет-нет да вспомнит, что фигурка то у Любы ох как хороша. Да и личико очень даже хорошенькое. Как по мне, ее личико прекрасно, но я не вступал в спор с Максом, боясь не сдержаться и кулаками объяснить, что Люба моя и нечего на нее смотреть.

А новый повод для звонка появился уже буквально через четыре дня. Первый день весны. Чем не повод?

Было воскресенье. Вчера мы выиграли финал и отмечали это в "Диве". Парни были безумно счастливы, ведь в прошлом году мы играли в финале с этой же командой, но продули им всего два очка. В этом году взяли реванш, и победа оказалась за нами. И отрыв был в шесть очков, что в баскетболе очень даже прилично.

Весь вечер я крутил в руках телефон и хотел позвонить Любе, но тогда мне бы пришлось покинуть команду. Не в такой день, решил я. Но мысль о том, что завтра я ей позвоню, грела и радовала, и я не мог перестать улыбаться.

— Нужно было выиграть, чтобы ты стал таким счастливым? — спросила Ника, присаживаясь рядом, пока Стас куда-то отошёл. Вот уж не думал, что они продержатся так долго вместе.

— Победа — это только маленькая часть моего хорошего настроения, — ответил девушке.

— Расскажешь? А то в последнее время ты был сам не свой, а теперь такие перемены… Просто светишься как начищенный самовар. Даже завидно.

— Тебе уж точно не стоит завидовать, у тебя ведь со Стасом все хорошо, — Ника отвела взгляд и сделала пару глотков какого-то коктейля.

— Так дело в какой-то девушке?

— Да, Ника, дело в девушке? — с улыбкой ответил я.

Вернулись парни, что ходили танцевать и за нашим столом стало тесно, потому что они вернулись не одни. Разговор с Никой пришлось прервать. Оно и к лучшему, откровенничать с ней я не планировал.

И вот, проснувшись сегодня ближе к обеду, умывшись и позавтракав, я набрал номер Любы.

— Да, — ее нежный голосок проходил через меня разрядами в двести двадцать, распространяя по всему телу приятное тепло и невероятную лёгкость.

— Привет, — не мог прекратить улыбаться.

— Привет, — хотелось верить, что и Люба в этот момент улыбнулась.

— С первым днём весны, Любаша. Пусть она будет теплой и принесёт тебе радость.

— Спасибо. А тебя с победой. Слышала, вы выиграли вчера.

— Спасибо, приятно знать, что ты следишь за моими успехами.

— Я не слежу, просто об этом все болтают.

— Интересно, где же они болтают, что ты об этом узнала в воскресенье? — в трубке повисла пауза и я снова улыбнулся. Кажется, кое-кто пойман с поличным.

— Я вчера об этом узнала, — как-то неуверенно стала оправдываться Кнопочка.

— От кого?

— Ладно, — сдается она. — Я была на игре.