Любовь это... Не для меня

48

Илья

После новости, что сообщил мне Захар, я долго колесил по городу. В моей голове не укладывалось, что могло произойти, чтобы дошло до такого? Ещё и совесть подкидывала поленьев, напоминая, что я делал и как вел себя с Кнопкой. А ведь уже тогда видел, что она зашуганная какая-то. И эта ее одежда огромная… Может, её били? Раз она так скрывает тело. Картинка, как Люба натягивает рукава, пряча свои тонкие пальчики, так и стоит перед глазами. Тогда кто? Родители? Могу ли я нападать, не выяснив обстоятельств? А если это все бред и дело не в этом? Мозг просто закипал. Ничего лучше не придумал, как поговорить с мамой. Поэтому поехал к ней.

— Привет, сынок, — мама с Настей на руках вышла мне навстречу.

— Привет, как вы тут?

— Хорошо, не вредничают. Полина, — позвала мама девушку, что помогала ей с малышами. — Отнеси Настюшу, — она аккуратно передала спящую малышку в руки подошедшей Полины. — Пойдем на кухню, чаю хочешь? — в этот раз обратилась ко мне.

— Мне поговорить нужно.

— Тогда без чая не обойтись, — она взяла меня под руку и потянула на кухню. — Ольга, помогите Полине, я тут сама, — обратилась она к домработнице. Та вытерла руки и, поздоровавшись со мной, пошла к малышам. А мама поставила чайник. — Ну, рассказывай, — она присела за стол и подперла кулачком подбородок.

Я был очень рад за маму. Захар делал все, чтобы ей было хорошо, и даже двух нянь нанял, чтобы маме было легче. Но мама возмутилась: ей тогда что делать, если она детей раздаст? И пришлось оставить одну.

— Мам, — мне бы сейчас не чаю, а коньяку, но он делу не поможет, поэтому эта мысль остаётся лишь мыслью. И я задаю нужный мне вопрос. — Депрессия — это очень серьезно?

— Ну, это не совсем мой профиль. Но, да. Это серьезно. Они конечно тоже разные бывают. А к чему вопрос?

— А можно без вопросов? — уточнил я. Мама вздохнула.

— Можно, но чем больше информации, тем точнее ответ.

Я подумал, подумал и выложил все, что знаю.

— Как думаешь? Они могут ее бить?

— Сын, что творится за закрытой дверью, мало кому известно. — вздохнула мама.

— А если я поеду к ней, поговорю… Может, к себе заберу…

— Сынок, если она в депрессии, тут без медикаментов не обойтись. Ей нужно восстановиться, возможно, и с психологом проработать случившееся.

— Но ведь если ей будет хорошо, то все пройдет?

— Нет, милый. Это так не работает. Ты пойми, как бы хорошо сейчас с ней не обращаться, это не восстановит то, что у нее внутри перестало работать. Это нужно восстановить. Поэтому в больнице ей сейчас лучше всего.

— А я могу… Ну… Поехать к ней?

— Наверное. Но я не уверена, что она этому будет рада.

— Почему?

— Ну она девочка скрытная, а тут ещё и в состоянии депрессии. Она может даже не выйти к тебе.

— И что делать? — мне так хотелось, чтобы хоть кто-то сказал мне что-то конкретное.

— Ждать. Пока только ждать.

— И как долго?

— Ну, хотя бы до выписки. Илья, — мама положила руку на мои пальцы, что отстукивали нервный ритм по столешнице. — Я понимаю тебя, хочется знать все и сразу. Но спешка не всегда приносит результат. Наберись терпения.

Легко сказать, где его набираться то, этого терпения? Но в чем-то мама права. Если в нормальном состоянии Кареглазка от меня пряталась, то сейчас она точно не захочет меня видеть. Ладно, буду ждать. Похоже, это уже мое обычное состояние.

Я попрощался с мамой и уехал домой, она предлагала остаться на ужин, но у меня завтра контрольный зачет и нужно было подготовиться.

Мое настроение было на уровне плинтуса, не выше. Это не осталось незамеченным, когда мы обычной компанией собрались в столовой.

— Эй, Илья, — толкнул меня Стас. — Ты вообще слышишь, что я говорю?

— Прости, нет. Задумался.

— Капец просто, — возмутился Стас. — Ты и на днюху придёшь с таким настроением?

— Какую днюху?

— Швед, ты с Луны вернулся? — возмутился друг. — Всю неделю твержу, что у меня день рождения пятнадцатого, в воскресенье. Я сауну снял. Отдохнём, отметим. Ты ведь придешь?

— Да, конечно. Адрес скинь и время. Я буду.

— Только это, давай с нормальным настроением, ок?

— Я постараюсь.

Только сейчас заметил, что за столом нет Ники. Но комментировать не стал. Если у Стаса настроение приподнятое, значит, у друга все в норме.

Вечером, когда я уже собирался сесть в машину, меня окликнули. Обернулся, в мою сторону шел Скворец. В смысле, Скворцов.

— Привет, — поздоровался он.

— Привет.

— Ты ее нашел?

— А тебе зачем? — вскидываю подбородок. Чего он привязался.

— Просто интересно, переживаю за девчонку. Ты успокойся, я тебе не соперник. Просто она мне понравилась, как человек. Она… Я не знаю, светлая какая-то… и наивная, мне так кажется. Так нашел?

— Нашел.

— Я из тебя по слову вытягивать буду?

— Она в больнице.

— Все в порядке? — он действительно взволновался.

— Человек не может быть в больнице, если все в порядке, — съязвил я. — Жива, не покалечена… — а потом все же, признаюсь. — Депрессия у нее.

— Жалко девчонку, — и я видел, что он не врёт. — Ты, если общаться с ней будешь, привет передавай, пусть выкарабкивается из своего состояния.

— Я бы с удовольствием. Но не смогу. Телефон недоступен. А ко мне она навряд ли выйдет. Слушай, а может к тебе выйдет?

Капец, у меня по ходу крыша едет, раз я предлагаю такое ему. Скворец не задумываясь соглашается. И мы садимся по машинам, я еду впереди, так как город знаю лучше.

Я остался ждать на улице, освещенное фойе хорошо просматривалось отсюда, а меня Кареглазка бы не рассмотрела. Внутри на диванчиках уже сидели больные и те, кто их навещает.

Скворец подошёл к стойке, поговорил с медсестрой. Она позвонила и какое-то время ждала ответ, а потом что-то сказала Вове, они переговаривались несколько минут, и он направился на выход.

— Она не выйдет, — он подошел ко мне на улице. — Когда я стал настаивать, сказали, что она даже к родителям не выходит. Похоже, ей совсем хреново или под препаратами…

— И что делать?

— Да хз, — пожимает плечами Вова. — Ждать.

Ну вот, и этот туда же. Ждать. Сколько? Я готов, только сколько?

— Ладно, спасибо, — я протягиваю руку Скворцу, и он ее пожимает.

— Да не за что. Если новости будут — сообщи.

— Номер оставь, — прошу его и записываю продиктованный номер сразу в телефон, а потом делаю дозвон.

Мы прощаемся, Скворец уезжает первым, я ещё какое-то время сижу во дворе на лавочке. Мои мысли бродят в воспоминаниях. Я снова и снова прокручиваю в голове наши встречи и больше всего на свете жалею, что повел себя как последний мудак.

Время посещений закончилось, и территория больницы закрывалась. Меня попросили уйти.

Утро субботы я потратил на поиски подарка для Стаса, а потом поехал в клуб. Как всегда, заменял одни мысли на другие. Днём Стас прислал адрес сауны и время встречи. Я очень надеялся, что хоть завтра немного отвлекусь от угнетающих меня мыслей.