Любовь по соседству

1

Я получила письмо от мистера Тиндалла, мужа моей бедной сестры, – сказала миссис Эварт за завтраком.

Белинда поставила чашку на блюдце и с интересом посмотрела на мать. Миссис Эварт не называла свою младшую сестру иначе, чем «моя бедная сестра», и лет до двенадцати Белинда не знала имени своей тетки. Только когда девочка догадалась спросить, выяснилось, что тетушку Тиндалл зовут Лаванда.

Некогда семья Мур находила, что Лаванда сделала удачную партию, сочетавшись браком с мистером Тиндаллом, викарием. Он был уже не так молод и отнюдь не богат, но его способность произносить проникновенные проповеди заметил епископ Бренсуик, и мистера Тиндалла назначили викарием английской миссии в Риме. Для мисс Лаванды Мур отъезд в Италию склонил весы в пользу преподобного Тиндалла, а ее отец и мать искренне порадовались за младшую дочь, не обделенную внешней привлекательностью, но лишенную возможности выйти замуж более удачно из-за скудости своего приданого.

Довольно долго старшая сестра мисс Лаванды, мисс Энн, соглашалась с родителями, пока ей самой внезапно не сделал предложение мистер Эварт, превосходивший преподобного Тиндалла как годами, так и состоянием. После этого Лаванда и превратилась для Энн в ее «бедную сестру».

Миссис Эварт заняла подобающее место в светском кружке равных ей по положению дам, и мелкие заботы Лаванды перестали ее интересовать. С годами переписка между сестрами почти прекратилась, и только смерть миссис Тиндалл пробудила в матушке Белинды родственные чувства. Несколько дней миссис Эварт проплакала, написала преподобному Тиндаллу два весьма изящных письма, полных сочувствия и долженствующих подбодрить неутешного вдовца. По прошествии недели смерть миссис Тиндалл была забыта, и целых четыре года, вплоть до сегодняшнего утра, Белинда не слышала от матери упоминаний о тетушке Лаванде. Именно поэтому письмо преподобного Тиндалла заинтересовало ее, и девушка спросила:

– Что же пишет этот человек? Он ведь, вероятно, уже совсем старый.

– Викарию должно быть не больше шестидесяти, он моложе твоего батюшки, – возразила миссис Эварт.

Белинда именно это и имела в виду, но не стала спорить с матерью, семнадцатилетней девушке казались дряхлыми все джентльмены старше сорока лет, включая собственного отца. Сейчас Белинду больше интересовало, какая причина заставила дядюшку Тиндалла вспомнить о родственниках своей покойной супруги. Миссис Эварт не стала томить дочь ожиданием.

– Он просит меня позаботиться о своей дочери, – озадаченно произнесла она.

Белинда смутно помнила, что у тетушки Лаванды имелся ребенок, но никогда не утруждала себя мыслями о своей далекой кузине. У Белинды было достаточно кузин со стороны отца, и все они казались ей препротивными. Слова матери поразили девушку, и она нетерпеливо постучала пальчиками по краю стола.

– Мисс Тиндалл чуть младше тебя, дорогая, и ее отец вдруг подумал, что ей неплохо было бы вернуться в Англию и выйти в свет. Скоро ей пора будет искать жениха... – высказалась наконец миссис Эварт.

Белинда почувствовала, что уже ненавидит эту мисс Тиндалл. Подумать только, кузина моложе самой Белинды, а ее отец уже думает о браке для нее, в то время как мистер Эварт считает семнадцатилетнюю дочь слишком юной для того, чтобы принимать знаки внимания поклонников!

– Но он же не может всерьез полагать, что мы станем часто с ней видеться? Уж наверное, у викария Тиндалла есть и другие родственники! – возмущение Белинды передалось и ее матери, до сих пор, кажется, не вполне понимавшей, как реагировать на просьбу деверя.

– В самом деле, его самонадеянность достойна осуждения! – подхватила она и тут же прибавила: – Боюсь, помыслы мистера Тиндалла простираются еще дальше, дорогая.

– Насколько... дальше? – Белинда не могла представить, чем именно Эварты могут помочь родственнице.

– Он хочет, чтобы Эбигейл жила вместе с нами, выезжала, общалась с нашими знакомыми до тех пор, пока не выйдет замуж за достойного человека, – миссис Эварт почувствовала облегчение от того, что поделилась с дочерью проблемой, от которой у нее самой голова шла кругом. И неважно, что Белинда вряд ли может дать матери подходящий совет.

– Какое право он имеет требовать от нас этого? Почему бы ей не оставаться в Италии? – Белинда представила, как незнакомая девушка разбирает ее ноты, берет без спроса ее книги, и сердито передернула плечами.

– Преподобный Тиндалл пишет, что уже немолод, и ему тяжело заботиться о подрастающей дочери, он совсем не знает, что подобает леди ее возраста, как она должна одеваться и вести себя... Он уверен, что девушке нужна женская забота, и уповает на мое великодушие, – от последних слов миссис Эварт веяло невольной гордостью.

Белинда поняла, что мистер Тиндалл, сам того не подозревая, польстил сестре умершей жены, ведь миссис Эварт обожала участвовать во всяких благотворительных начинаниях и не уставала слушать похвалы в свой адрес. Белинде и в голову бы не пришло осуждать занятия матери, пускай помогает вдовам и сиротам, но совсем другое дело, если в их доме будет жить незнакомая девушка с дурными манерами!

– Ее зовут Эбигейл? – переспросила Белинда, только сейчас вспомнив, что мать произносила имя кузины. – Думаю, она плохо воспитана и опозорит нас перед знакомыми. Вы ведь не думаете согласиться ее принять?

Последние слова Белинда сказала с неподдельной тревогой в голосе, и миссис Эварт тут же укрепила ее опасения.

– Как я могу отказать в покровительстве дочери моей бедной сестры? – трагическим тоном вопросила миссис Эварт. – Но сперва я должна посоветоваться с твоим отцом.

Белинда вконец расстроилась. Отец, конечно, пожалеет несчастную сиротку и пригласит пожить в своем доме. Мистер Эварт был добрым человеком и всегда охотно ссужал деньгами тех из своих родственников, кто не умел добыть средств сам благодаря собственным талантам или полученному вовремя наследству. Долги, как правило, оставались невозвращенными, но мистер Эварт не считал возможным требовать от родственников уплаты долга. В первые годы брака миссис Эварт часто с ужасом ждала известия о том, что неумеренная щедрость мистера Эварта приведет его к разорению, пока не открыла для себя удовольствие от занятий благотворительностью. Со временем миссис Эварт и ее супруг стали считаться образцом добродетели, подлинной или мнимой – свет не задумывался.

– Если это так уж необходимо, пусть приезжает, – нехотя согласилась Белинда, признавая свое поражение. – Но кузине придется поучиться хорошим манерам, прежде чем она станет выезжать вместе с нами.

– Ну, разумеется, моя дорогая! – миссис Эварт втайне ожидала от своей капризной дочери более яростного сопротивления, слез и даже истерики и теперь была рада, что Бел восприняла новость не так уж плохо. – Я уверена, моя сестра успела внушить Эбби понятия о правилах приличия, и, если девочка еще не все позабыла, мы быстро привьем ей необходимую учтивость. Боюсь только, от мистера Тиндалла не стоит ожидать, что он заботился о нраве своей дочери, скорее, о том, чтобы она была здорова.

– Но ведь он же викарий! – возразила Белинда. – Кому, как не священнику, заботиться о душе?

– Уверена, преподобный старался развить у Эбби понимание того, что хорошо и что дурно, но откуда ему знать, какими качествами должна обладать молодая леди, чтобы сделать хорошую партию? – миссис Эварт сокрушенно покачала головой.

Белинде уже начал надоедать разговор об этой неизвестной ей кузине, к тому же она заметила, что с каждой фразой мать проникается все большим сочувствием к племяннице. Благодаря богатому воображению миссис Эварт уже наделила мисс Тиндалл всеми качествами, необходимыми для того, чтобы члены попечительского комитета нашли девушку достойной их заботы. А почему бы и нет, в самом деле?

– Может быть, ее пригласит к себе миссис Флетчер или мисс Перри? – с надеждой спросила Белинда. – У них нет дочерей, и обе они, глядя на меня, каждый раз говорят, как им хотелось бы воспитывать хорошенькую девочку.

– Мисс Эбигейл уже не настолько мала, чтобы одна из этих дам захотела ее удочерить! – миссис Эварт пришла в ужас при мысли о том, что подумают дорогие подруги, если она предложит им заботиться о ее родной племяннице! По меньшей мере, обвинят ее в скупости и жестокосердии! – Довольно, Бел, подождем, что скажет твой отец. А теперь ступай и займись музыкой. Сегодня на вечере у мисс Перри обещал быть мистер Лонгсдейл, и ты должна затмить других леди своей игрой!

При упоминании мистера Лонгсдейла Белинда тотчас превратилась в послушную дочь. Она встала из-за стола, поцеловала мать в оплывшую щеку и направилась в музыкальный салон. Так гордо именовалась ее классная комната в последние два года, после того, как гувернантка со слезами радости на глазах покинула дом Эвартов.

Мистеру Тимоти Лонгсдейлу недавно минуло тридцать лет, и почти десять из них он являлся популярным женихом. Про него ходило множество сплетен, главным образом потому, что мать мистера Лонгсдейла была француженкой, и ее сын предпочитал проводить время на континенте, а в свои краткие визиты на родину кружил голову дамам парижским лоском. После каждого отъезда этого блестящего джентльмена в свете полагали, что он вернется с женой, ослепительно красивой француженкой, и всякий раз ожидания сплетниц бывали обмануты, а надежды незамужних леди заполучить мистера Лонгсдейла в мужья, напротив, укреплялись.

Что мог человек, повидавший так много, найти в семнадцатилетней девушке, чей дебют прошел без особенного успеха, оставалось загадкой для завистливых приятельниц миссис Эварт. Обладательниц таких каштановых волос и ореховых глаз, как у Белинды, можно было насчитать не одну дюжину на любом балу или в театральных ложах. Разве что мисс Эварт была высока ростом и обладала приятными формами, бойко проскочив период, когда всякая девочка напоминает неуклюжий росток, которому не хватает солнца. Даже сама миссис Эварт не особенно верила, что тридцатилетний холостяк когда-нибудь сделает предложение ее дочери, но неизменное внимание мистера Лонгсдейла к Белинде заметили все, кто бывал на музыкальных вечерах у мисс Перри.

– Вашей дочери нужно постараться, чтобы заполучить его, – с кислым лицом говорила миссис Эварт ее подруга и соперница в делах благотворительности миссис Хедвич. – В прошлом году, когда мистер Лонгсдейл приехал из Германии, объектом его ухаживаний считалась мисс Дримуэй, своими белокурыми волосами и полной фигурой, несомненно, напоминавшая ему о немках. Но из этого так ничего и не вышло, он опять уехал, на этот раз во Францию.

– И что ж из того? – с досадой отвечала миссис Эварт. – Не думаете же вы, что мистер Лонгсдейл в этом году непременно должен ухаживать за смуглыми черноволосыми девушками?

– Как знать, – усмехнулась миссис Хедвич, чьи две дочери были как раз брюнетками с оливковой кожей.

Миссис Эварт предпочла не отвечать, боясь оказаться втянутой в спор и проиграть. Ей оставалось утешать себя тем, что мистер Лонгсдейл, если и не женится на Белинде, привлечет к ней внимание других блестящих кавалеров, всегда готовых вступить в соперничество за один лишь нежный взгляд.

Что думала о мистере Лонгсдейле сама Белинда, пока оставалось неизвестным даже ее матери. Девушка обижалась на любой, даже малейший намек на свою влюбленность в этого джентльмена, но наряжалась особенно тщательно, если знала, что среди приглашенных на вечер есть и мистер Лонгсдейл.

Свои капризы и вспышки дурного настроения Белинда скрывала в стенах родного дома, а в обществе вела себя именно так, как требовали приличия. Она не была окружена толпой поклонников, но и не сидела на расставленных вдоль стен стульях, пока другие девушки танцевали. И мистер Лонгсдейл обязательно просил мисс Эварт протанцевать с ним, а потом пройтись по зале и попробовать пирожных.

– За прошедшие два месяца ты виделась с мистером Лонгсдейлом одиннадцать раз, – сообщила дочери миссис Эварт как раз накануне того дня, когда получила письмо от преподобного Тиндалла. – О чем он говорил с тобой, когда вы осматривали оранжерею миссис Хедвич?

– О растениях, мама, – немного ворчливо ответила Белинда, ей не хотелось признаваться, что она гораздо охотнее выслушивала комплименты мистера Лонгсдейла, чем его же лекцию о тропической флоре.

– И все? Он не намекал, что намерен остепениться, перестать уезжать во Францию всякий раз, как ему станет скучно? Не вздыхал и не сетовал, что в его доме до сих пор нет хозяйки? – миссис Эварт оказалась бы счастлива услышать утвердительный ответ, и Белинда охотно дала бы его, будь это правдой.

– Ах, нет, он всего лишь сравнил меня с каким-то диковинным цветком. Вы полагаете, я бы не догадалась, если б он захотел вдруг признаться в своих чувствах?

– Ты так молода и неопытна, – со вздохом ответила миссис Эварт. – А такой человек, как мистер Лонгсдейл, не станет говорить прямо, пока не убедится, что его предложение будет принято благосклонно.

Белинда не собиралась говорить матери, что имеет некоторый опыт любовных признаний, эти сведения были не из тех, что стоит обсуждать с родителями. Когда Бел еще не исполнилось и тринадцати, ей признался в любви бойкий мальчишка, сын ближайших соседей Эвартов. Белинда была польщена и целых две недели чувствовала себя взрослее и красивее своих подружек, пока не узнала, что проказник одарил своими признаниями всех девочек на двадцать миль в округе. Уязвленное самолюбие Белинды саднило еще несколько месяцев после злосчастного дня, когда она услышала о неверности своего поклонника.

В следующий раз в своей склонности к мисс Эварт сознался старший брат одной из ее подруг, мисс Мэриан Гладстон. Не в силах забыть горький урок, Белинда решительно отвергла чувства молодого мистера Гладстона и пообещала себе и впредь не верить признаниям проказливых мальчишек.

Мисс Эварт искренне полагала, что доверять можно только словам взрослых мужчин, умеющих разобраться в своих чувствах и не склонных попусту болтать о любви. Мистер Лонгсдейл привлек ее именно своим зрелым возрастом. В тридцать лет мужчина уже точно знает, в кого он влюблен и как ему надлежит поступить. Если бы только мистер Лонгсдейл объяснился ей в любви, Белинда ни на миг бы не усомнилась в том, что он на ней женится. Оставалось только дождаться объяснения, а чтобы приблизить желанный миг, следовало быть неотразимой в глазах указанного джентльмена, а также и всех остальных, так, на всякий случай.

2

Через несколько недель мистер Лонгсдейл все еще считался поклонником мисс Эварт, а мистер Эварт уже не раз грозился не принимать этого господина в своем доме. Годы сделали отца сентиментальным, и он все еще видел в Белинде маленькую девочку и, хоть и мечтал дожить до внуков, не желал и слышать о скором замужестве дочери.

Миссис Эварт еще не отчаялась увидеть свою дочь замужем за мистером Лонгсдейлом, с ее стороны эта надежда подкреплялась различными мелкими знаками, по которым она читала историю любви мистера Лонгсдейла. По-особенному составленный букет, ревнивый взгляд, когда Белинда танцевала с другим джентльменом, наконец, предупредительность по отношению к самой миссис Эварт – все это заботливая матушка предпочитала истолковывать на свой лад и обнадеживала дочь, более обычного склонную теперь к слезам.

Пока еще мистер Лонгсдейл не сделал ничего предосудительного, его имя не связывали ни с одной другой девушкой, а о его похождениях на континенте было известно до обидного мало, и миссис Эварт одолевали совсем другие заботы, нежели счастье дочери.

Как и опасалась Белинда, мистер Эварт немедленно изъявил желание поселить в своем доме племянницу жены и заботиться о ней, как о родной дочери, он даже потрудился сам написать викарию письмо, в котором уверял безутешного вдовца, что ему не придется жалеть о своем решении расстаться с его дорогой Эбигейл, ради ее же пользы.

Преподобный Тиндалл без промедления организовал переезд мисс Тиндалл в Англию, и Эварты с разной степенью нетерпения ожидали приезда гостьи, запланированного на начало мая. Внучка британского посла в Риме недавно вышла замуж и вместе с супругом собиралась вернуться на родину. Молодая женщина любезно согласилась взять с собой Эбби Тиндалл, так как знала ее с самого детства и была уверена, что компания юной девушки скрасит долгое путешествие.

Белинду не покидали дурные предчувствия, ей казалось, что кузина нарушит привычный распорядок жизни Эвартов и станет для всех обузой. Миссис Эварт беспокоилась о том, какую сумму ей придется потратить на туалеты мисс Тиндалл, вряд ли викарий в состоянии дать дочери денег, он едва сможет оплатить дорожные расходы Эбби.

И лишь мистер Эварт пребывал в состоянии спокойного ожидания, уверенный, что Эбби окажется такой же славной девочкой, как его дорогая Бел. В назначенный день он сам поехал встречать корабль, чтобы забрать племянницу и поблагодарить мистера и миссис Сноуорд за заботу о ней. Миссис Эварт и Белинда остались дома. Белинда сидела перед инструментом и рассеянно перебирала ноты, а ее мать еще раз инспектировала комнату, отведенную для гостьи, – тетушке хотелось принять Эбби как можно лучше, памятуя об известном всем гостеприимстве Эвартов. Миссис Эварт не вынесла бы, начни Эбигейл жаловаться кому-либо на дурной прием в доме единственных родственников.

Карета мистера Эварта остановилась у парадного крыльца через два часа после того, как Белинда переместилась к окну гостиной, чтобы рассмотреть кузину до того, как она войдет в их дом. Очевидно, корабль задержался, и девушка сердилась на мать за то, что та не отпустила ее на прогулку с мисс Гладстон и ее замужней сестрой – за эти два часа подруги успели бы посетить несколько магазинов!

Сама миссис Эварт старалась сохранять благодушное настроение, что удавалось ей с трудом. «Поскорее бы выдать Бел замуж, – думала бедная мать, слушая сетования дочери. – Тогда терпеть ее вздорный характер придется ее супругу. Конечно, Белинда очень мила и приветлива, когда все идет так, как ей хочется, но стоит только на пути ее желаний возникнуть какому-то небольшому препятствию, как она становится капризной и раздражительной. Точно такой же была наша с Лавандой мать. Надеюсь, Эбби не пошла нравом в свою бабушку».

Суета в холле подсказала обеим леди, что мистер Эварт, наконец, вернулся, и Белинда вновь бросилась к окну. Она успела только увидеть, как невысокая фигурка в голубой пелерине поднимается на крыльцо, а рядом с ней идет довольный мистер Эварт.

– Кажется, она уже успела понравиться отцу, – ревниво заметила Белинда.

Миссис Эварт ничего не ответила – дверь в гостиную распахнулась, и в комнату вошла мисс Тиндалл в сопровождении своего дядюшки.

– Не смущайся, дорогая, мои дамы так долго ждали тебя, и мы все тебе очень рады, – ободряюще произнес мистер Эварт и устроился в кресле, предоставив жене и дочери вести беседу с гостьей.

Пока Белинда молча рассматривала кузину, миссис Эварт призвала горничных и велела одной из них принести чайный поднос, а другой проследить за тем, чтобы багаж мисс Тиндалл с подобающей аккуратностью был размещен в ее комнате.

– Ты совсем не похожа на мою бедную сестру, – обратилась миссис Эварт к стоявшей посреди гостиной девушке. – Иди сюда, сядь рядом со мной и расскажи нам о своем путешествии.

Эбигейл послушно подошла к дивану и присела рядом с теткой. Ее движения были грациозны, а походка легка, но тени под глазами и желтоватая бледность выдавали усталость, вызванную утомительной дорогой.

Но и эти недостатки не скрывали того неопровержимого факта, что мисс Тиндалл была очень хорошенькой. Маленькая, черноволосая, она едва доставала до плеча своей кузине. Смуглая кожа и темные брови необычно контрастировали с глубокими серыми глазами, а аккуратный прямой носик явно не был склонен надменно задираться кверху или капризно морщиться.

На вопросы миссис Эварт Эбби отвечала ясно, хоть и выглядела немного растерянной. Время от времени Эбигейл с интересом поглядывала на молчащую до сих пор кузину, пока миссис Эварт не заметила это и не произнесла:

– Познакомься со своей кузиной, Эбби. Мы с твоей матерью были очень близки, пока замужество не разлучило нас, надеюсь, и вы с Белиндой станете любящими сестрами.

Обе девушки выразили согласие с предположением миссис Эварт, правда, в словах Эбби было чуть больше искренности, а в ответе Белинды – сомнения. Чай привлек к столу мистера Эварта, и завязался разговор о скором отъезде из Лондона в поместье Эвартов. Миссис Эварт с удовлетворением отметила, что манеры мисс Тиндалл вполне соответствуют обществу, в котором ей теперь предстоит вращаться. Очевидно, преподобный Тиндалл не был так уж поглощен своим горем и своей верой, чтобы позабыть об образовании дочери.

Эбби подтвердила, что у нее были учителя, главным образом из семьи бедных, но одаренных итальянцев, соседей Тиндаллов, вынужденных растрачивать свои таланты на обучение языкам, рисованию и музыке маленьких английских леди.

– Тебя учили на итальянском языке? – недоверчиво переспросила Белинда.

– Боюсь, я говорю на этом языке лучше, чем на своем родном, – смущенно призналась Эбби.

В ее речи действительно присутствовал некий акцент, но он только придавал девушке загадочность и ничуть не портил впечатление от беседы с ней. Об этом ей тут же сказал мистер Эварт, получивший в награду благодарную улыбку.

После чая миссис Эварт предложила племяннице отдохнуть, а потом можно будет осмотреть дом и продолжить знакомство с ее новой семьей. Эбби согласно кивнула и ушла вслед за горничной, приставленной к девушке заботливой теткой. Сама миссис Эварт хотела остаться наедине с дочерью, чтобы обменяться впечатлениями о мисс Тиндалл.

Мистер Эварт поехал в свой клуб, и обеим леди никто не мешал предаваться праздной болтовне.

– Как ты находишь эту девушку? По-моему, она очень мила, – начала миссис Эварт.

– Она намного красивее, чем я думала, – нехотя созналась Белинда. – И за ее манеры нам не придется краснеть.

– Именно так, моя дорогая! По сравнению с твоими кузинами Уивинг маленькая Эбби просто образец благопристойности.

Белинда фыркнула – ее кузины по отцу, Фанни и Кэтрин Уивинг, полные самодовольные девицы двадцати и двадцати двух лет, находили возможным для себя поучать «нашу малышку Бел», как они называли Белинду, но при этом сами вызывали неизменные насмешки со стороны знакомых из-за своих пронзительных голосов и неуклюжих движений.

– Пожалуй, нам не придется учить кузину вести себя в обществе, еще бы избавить ее от этого диковатого акцента, что так понравился отцу, – сказала Белинда. – И платье ее, кажется, вполне приемлемо.

– Когда она освоится в доме, я спрошу, не надо ли отвезти ее в магазины, пусть бедняжка купит себе что-нибудь. Наверное, итальянская мода отличается от нашей, – засуетилась миссис Эварт. – И я хотела бы, чтобы ты познакомила Эбби со своими подругами. Девочку нужно ввести в общество, и завтра как раз представится случай – миссис Гладстон, как ты помнишь, пригласила нас на последний прием перед тем, как все они уедут в Девоншир.

– Хотела бы я знать, что скажет о мисс Тиндалл Мэриан, – пробормотала Белинда.

Мисс Гладстон была на год старше мисс Эварт и обладала, как и многие девушки ее круга, весьма решительными суждениями о том, какой надлежит быть молодой леди. Благодаря богатству и знатности ее отца Мэриан считалась среди подруг непререкаемым авторитетом. Белинда часто спорила с Мэриан, но скорее из желания показать другим юным леди, что не зависит от мнения мисс Гладстон, нежели и вправду не соглашаясь с подругой. Расставание с Мэриан на целых три месяца обычно расстраивало Белинду, среди ближайших соседей Эвартов у Бел не было столь же близкой подруги, но остроумные письма мисс Гладстон служили немалым утешением.

Миссис Эварт больше беспокоилась, какое мнение о гостье сложится у собственных подруг, нежели о суждениях мисс Мэриан Гладстон. Пусть мисс Гладстон исполнилось уже восемнадцать лет, чего стоит ее болтовня по сравнению с высказываниями миссис Хедвич или мисс Перри?

«Надо будет написать преподобному Тиндаллу, что Эбигейл благополучно прибыла, а также осторожно выяснить у него, какими средствами располагает Эбби в качестве карманных денег. И обязательно узнать, что он может предоставить дочери в качестве приданого», – решила миссис Эварт.

– Уверена, она понравится мисс Гладстон, – произнесла миссис Эварт. – Эбби, по-моему, хорошо образованна и сумеет развлечь вас рассказами об Италии. Постарайся не давать ей скучать, девочка, наверное, сперва будет тосковать по отцу и своим римским знакомым.

Белинда нахмурила аккуратно очерченные брови – ее мысли занимал мистер Лонгсдейл, а ей предлагают тратить время на внезапно появившуюся невесть откуда чужестранку. Но под строгим взглядом матери Бел послушно кивнула, ей вдруг пришло в голову, что будет приятно похвастаться перед Эбби своими туалетами и опытом вращения в свете. Мисс Тиндалл, сколько бы она ни прожила в Италии, ничего не знает о Лондоне и не имеет ни подруг, ни поклонников, а следовательно, будет нуждаться в опеке Белинды. А в благодарность станет исполнять различные поручения кузины, вроде тайной передачи записок или еще чего-нибудь в этом роде, что нельзя доверить горничной.

В конце концов, может быть, не так уж и плохо, что в доме появится еще одна молодая девушка. Иногда, очень редко, Белинде не хватало послушной младшей сестры, и если Эбби подойдет на эту роль, Белинда будет с ней добра.

3

У себя в спальне Эбигейл осторожно присела на кровать, стараясь не смять дорогое покрывало. Комната была намного больше той, что занимала Эбби в маленьком домике на виа дель Конти, но казалась чужой и неуютной. В гардеробной служанка раскладывала платья и шляпки мисс Тиндалл, сопровождая свое занятие комментариями, нимало не стесняясь хозяйки всех этих вещей.

– Какая странная шляпка! Шелковых лент на розы, наверное, пошло не меньше пятнадцати ярдов, а соломки пожалели! Стоит леди в такой шляпке выйти на солнце, ее лицо тотчас станет похожим на головешку! Ах, ну и кружева на этом платье! Никогда не видела такой тонкой работы! А в этих атласных туфельках далеко не уйдешь, они годятся только для бальной залы!

Эбби уныло вздохнула, казалось, ей не дождаться, когда горничная закончит работу и оставит молодую леди в одиночестве. Как эта шумная, говорливая девушка с большими руками мало походила на Джованну, служанку Тиндаллов!

Безутешная сорокалетняя вдова, Джованна тенью скользила по дому и могла за весь день ни разу не показаться на глаза хозяевам. И это при том, что была римлянкой, а римлянок часто обвиняли в бесцеремонном поведении и нескончаемой болтовне! Джованна была по-матерински добра к Эбигейл и всегда находила для девочки ласковое слово или наставительное замечание, если Эбби того заслуживала.

Больше всего Эбигейл хотелось вытянуться на кровати и закрыть глаза. Тогда она смогла бы представить, что все еще плывет на корабле. Морское путешествие ей понравилось, в отличие от бедной Делии Сноуорд, пролежавшей в своей каюте почти все время плавания.

Вернуться к началу поездки Эбби хотела по нескольким причинам. Прежде всего, тогда она еще не знала, кто ждет ее в конце путешествия, какой окажется семья ее тетушки, и могла представлять своих родственников как угодно.

Старый и добродушный дядюшка Эварт напомнил ей отца, Эбигейл не сомневалась, что они станут друзьями. Тетушка Энн походила на покойную мать Делии, такая же болтливая, большей частью равнодушная к окружающим, но при этом заботливая мать и любительница сплетен. Оставалась еще кузина, и Эбби пока не знала, что о ней думать.

То ли капризно, то ли презрительно оттопыренная губка Белинды могла встревожить Эбби, если бы она склонна была думать, что недовольство кузины относится к ней самой. Но Эбби намеренно не спешила делать выводы, ей хотелось узнать Белинду получше. Кто знает, возможно, у мисс Эварт просто дурной нрав или какие-то огорчения причиняют ей беспокойство...

Эбигейл очень хотелось найти в Белинде настоящую подругу, в свою очередь она готова была стать для мисс Эварт преданной сестрой, как и надеялась тетушка.

И все же Эбби чувствовала, что ее приезд не очень обрадовал Белинду, только не могла понять почему.

Придется постараться, чтобы добиться расположения мисс Эварт. Отец и Джованна всегда говорили, что Эбби сможет понравиться каждому человеку, если только будет хорошо себя вести, и до сих пор у девушки не имелось причин сомневаться в словах двух самых близких ей людей.

Отец... Обида еще не прошла, но всю последнюю неделю Эбби мечтала возвратиться в тот день, когда она прощалась с отцом перед тем, как взойти на корабль. Каким постаревшим и усталым казался викарий Тиндалл в беспощадных лучах южного солнца! А она еще сердилась на него и совсем испортила мгновения, что они могли провести вместе!

И тогда, и теперь Эбби понимала, что отец желал ей только самой лучшей судьбы, и все же не сразу смогла простить ему свой отъезд в Англию. Миссис Эварт и не подозревала, что стремление преподобного Тиндалла передать дочь под опеку тетки обусловлено не только его неопытностью в общении с юными девушками. У него имелась и еще одна причина поскорее удалить Эбби из дома.

Какую жизнь она смогла бы вести, выйдя замуж за бедного итальянца, учителя музыки? Да и что уж там говорить, на самом деле Эбби не была так сильно влюблена в Марио, чтобы ослушаться отца и сбежать с возлюбленным. Скорее, это пылкий итальянец готов был похитить ее из отчего дома, и неизвестно, где бы сейчас могла оказаться Эбигейл Тиндалл!

Марио Фьори обучал синьориту Тиндалл игре на фортепьяно, арфе и флейте, в то время как его старшая сестра занималась с Эбби пением, а еще один брат преподавал девушке историю. «Такая одаренная и честная семья! Жаль, что они так бедны!» – говаривал преподобный Тиндалл, и Эбби вместе с ним сочувствовала своим соседям. Отец трех братьев и четырех сестер тратил на вино и доступных женщин гораздо больше денег, чем мог себе позволить, и однажды его нашли с ножом в спине неподалеку от его излюбленной таверны, а обозленные кредиторы забрали из дома, что смогли унести, несмотря на сопротивление осиротевших детей. Синьора Фьори сотворила настоящее чудо, сумев дать старшим детям образование, способное прокормить их, и со спокойной душой отошла в иной мир. Эбби хорошо помнила, как ее собственная матушка всегда старалась накормить кого-нибудь из маленьких Фьори, часто забегавших во двор Тиндаллов, чтобы поиграть с малышкой Эбби. Двое их братьев и сестра давали уроки, а еще одна сестра, некрасивая Кларинда, вела дом и заботилась о младших детях.

После того как миссис Тиндалл умерла, Джованна на свой лад утешала бедную Эбби, беспрестанно приводя в пример семью Фьори.

– Они лишились отца и матери, но не впадают в уныние, а у тебя есть отец! Негоже сетовать на судьбу, девочка, твоя мать сейчас на небесах и не хочет, чтоб ты напрасно проливала слезы. Ступай, отнеси Кларинде половину пирога, когда ее братья придут после своих занятий, им будет чем пообедать.

До одиннадцати лет Эбигейл обучала мать, а отец говорил с девочкой о том, чего миссис Тиндалл не знала или не считала нужным рассказывать дочери. Но позже Эбби стали приглашать учителей, миссис Тиндалл незадолго до смерти взяла с супруга обещание, что их дочь вырастет настоящей английской леди, образованной и изящной. Конечно же, среди учителей оказались и члены семейства Фьори.

Марио Фьори был старше своей ученицы на четыре года, что, казалось, позволит ему лучше владеть собой, но синьорита Тиндалл выглядела такой хорошенькой и такой печальной – как не влюбиться в нее? Марио не мог вернуть Эбби мать, но подвластная ему музыка утешала ее и говорила вместо него о его любви. Пока Эбби была слишком мала, чтобы ответить на эти чувства, учитель вздыхал и изнывал от томления, но в пятнадцать лет Эбигейл внезапно прозрела и начала замечать, какими ненавидящими взглядами провожают ее молодые соседки, тщетно пытавшиеся привлечь внимание юноши. Эбби всегда видела в членах семьи Фьори своих братьев и сестер, но теперь ей открылась и притягательная внешность Марио, самого красивого из трех братьев, и его музыкальность, и огонь, казалось, всегда горевший в его черных глазах...

Когда в начале зимы старший брат Марио, Фелипе, пришел к викарию Тиндаллу и рассказал о том, что его дядя, состоятельный торговец из Неаполя, не имеющий прямого наследника, согласен передать свое дело Марио, если тот женится на дочери дядюшки, своей кузине, преподобный Тиндалл искренне порадовался за всю семью, ведь внезапно разбогатевший Марио не оставит родных прозябать в нищете. Но как был удивлен викарий, услышав, что благополучию семейства Фьори мешает его маленькая Эбигейл!

Фелипе испытывал неловкость и чувство вины из-за того, что ему пришлось выдать юных влюбленных, но он испытывал справедливые сомнения в том, что «маленькая синьорита», как Фьори называли Эбигейл, сможет сделать его брата по-настоящему счастливым и будет счастлива сама.

Мистер Тиндалл был неприятно поражен тем, как коварно Марио предал его доверие. Парочка прихожанок викария из числа пожилых английских леди неоднократно указывали ему, что молодым мужчинам, да еще и известным своей любвеобильностью итальянцам, не подобает заниматься обучением юной девушки, у которой нет ни матери, ни старшей сестры, ни даже гувернантки. Но преподобный Тиндалл решительно пресекал всякую болтовню на эту тему, убежденный, что семейство Фьори относится к его Эбби по-родственному. И надо же, чтобы эти кумушки оказались правы!

Бедному Фелипе нечего было ответить на эти обвинения, кроме того, что Марио не преступал правил приличий и не нанес никакого ущерба репутации мисс Тиндалл.

Викарий смягчился, отечески пожурил несчастного Марио и постановил прекратить занятия музыкой. Джованна была с юношей гораздо более строга, ее брань слышала вся улица, и Эбби несколько дней стеснялась выходить из дому, опасаясь насмешек соседей.

Но для жителей Вечного города подобные скандалы были обыденностью, и у Эбби даже появились поклонники из числа местных мальчишек, ведь это из-за нее разгорелись такие нешуточные страсти!

Братья и две старшие сестры решительно настаивали на скорейшем отъезде Марио в Неаполь, и преподобный Тиндалл постарался убедить дочь поступить, как должно. Эбби должна понимать, что юношеская влюбленность скоро пройдет, и Марио нельзя пренебрегать предложением дядюшки, ведь это спасение для всей его семьи!

Эбби согласилась встретиться с Марио в своем маленьком садике и объясниться с ним. Марио был очарователен, и ей очень нравилось слушать его нежные признания на итальянском и позволять целовать ее ручки, но девушка была слишком молода, и сердце ее еще не проснулось для любви. Проницательный юноша понял это по тому, как она уговаривала его уехать – влюбленная никогда бы этого не сделала! Уязвленный Марио холодно простился с Эбигейл и через два дня уже отправился в Неаполь к своей невесте.

– Как это несправедливо! Он так талантлив, ему нужно заниматься музыкой, а не торговлей! – сетовала Эбби, и отцу пришлось немало потрудиться на ниве красноречия, чтобы убедить дочь, что музыкой в этой стране занимается едва ли не каждый, и вряд ли она способна прокормить всех итальянцев.

Викарий Тиндалл не стал ругать Эбигейл за то, что она принимала ухаживания Марио, он был уверен, что дочь не совершила ничего предосудительного. И в то же время эта история показала ему, каким опасностям подвергается девушка, лишенная женской опеки. Преподобный Тиндалл уже давно подумывал о том, чтобы отослать Эбби в Англию, но ему было так жаль расставаться с дочерью... Возраст и состояние здоровья подсказывали ему, что это расставание может оказаться вечным.

Но теперь тревога за Эбби взяла верх над другими чувствами, и викарий переборол собственную гордость, чтобы написать сестре своей жены, миссис Эварт. Меньше всего ему хотелось выступать униженным просителем, но как еще он мог позаботиться о будущем дочери? У него не было родственников, способных взять на себя тяготы воспитания юной девушки и приискать ей подходящего жениха, оставалось полагаться на сострадание тетушки Эварт.

К радости викария, миссис Эварт согласилась принять племянницу, и преподобный Тиндалл объявил дочери, что вскоре в ее жизни настанут перемены, долженствующие порадовать ее и занять ее пытливый ум.

Девушка не могла поверить, что отец втайне от нее договорился с неизвестной ей тетушкой, и теперь Эбигейл предстоит покинуть страну, которую она привыкла считать своей родиной, расстаться с друзьями, своим любимым садиком и, наконец, оставить отца одного!

Преподобный Тиндалл, обычно мягкий и терпеливый, на этот раз проявил упрямство, и все мольбы и слезы Эбби остались тщетными, хоть и раздирали его сердце на части. Ей следует уехать и превратиться в английскую барышню, и так тому и быть.

– Это все из-за Марио, ведь так? – Эбби со слезами жаловалась на кухне своей единственной утешительнице, Джованне. – Отец думает, что Марио бросит своего дядю и вернется за мной?

Джованна сочувственно покачала головой, обсыпанной мукой ранней седины. Уж она-то знала, как быстро такие юноши, как Марио Фьори, заменяют в своем сердце одну страсть на другую. Скорее всего, он уже без памяти влюблен в свою невесту и думать забыл о серых глазах бедняжки Эбби.

Вот так и получилось, что мисс Тиндалл пришлось оставить все, к чему она привыкла, и всех, кого она любила. При прощании бедный отец выглядел подавленным, Джованна выражала свое горе, как и подобает, бурными рыданиями и громкими сетованиями, и Эбби не могла удержать слез. Она жалела о бесконечных упреках, которыми осыпала отца с того самого дня, как он сообщил ей о письме тетушки Энн. Даже Джованна говорила, что из доброй, любящей девушки маленькая синьорита вдруг превратилась в капризную и злую девчонку, и Эбби мучал стыд, но еще больше она страдала от необходимости одной уехать в далекую и чужую ей страну. Она умоляла отца оставить свой маленький приход и отправиться вместе с ней, но преподобный Тиндалл отказывался, находя все новые и новые причины, отнюдь не убеждающие его дочь. Он не открыл Эбби двух настоящих причин. Врач не советовал викарию покидать привычные места и подвергать свое и без того некрепкое здоровье опасности. Но не это являлось главным. Викарий был уверен, что миссис Эварт сможет лучше позаботиться о будущем Эбигейл. Что усталый старик без средств и нужных связей может дать молодой девушке? С родственниками Эбби будет лучше, она сможет выйти в свет и познакомиться с молодыми джентльменами, один из которых когда-нибудь станет ее супругом. И забота о слабом здоровье отца не омрачит смуглое личико, если Эбби не увидит, как медленно угасает мистер Тиндалл.

Долгие дни путешествия Эбби проводила в раздумье и беседах со старшей подругой, миссис Сноуорд, и чем больше миль отделяли девушку от отца, тем больше ей казалось, что его решение расстаться с нею было верным и мудрым, а сама она слишком глупа, чтобы постичь эту мудрость. Миссис Сноуорд приложила все усилия, чтобы убедить Эбигейл смотреть в будущее с надеждой и верить, что Англия станет для нее настоящей родиной. Девушка боялась не понравиться незнакомым родственникам, она не знала, хватит ли ей умения вести себя, как подобает, и миссис Сноуорд, и без того чувствующая себя недостаточно хорошо, едва не потеряла терпение, стараясь доказать упрямице, что ее внешность и манеры ничем не хуже тех, что свойственны молодым английским леди.

Тревога не покидала Эбби, но детское стремление ко всему новому и неизвестному взяло верх над нерешительностью, а теплый прием со стороны дядюшки и тетушки Эварт ее ободрил.

«Надо скорее написать отцу. Позже я увижу дом дяди и подробно опишу все, что здесь есть, – думала Эбби в ожидании, пока горничная закончит дела и уйдет. – Он и Джованна будут несколько вечеров перечитывать мое письмо, обсуждать его... Я стану писать отцу каждый день, он не должен чувствовать себя одиноким и забытым».

Служанка, наконец, расположила все вещи мисс Тиндалл наиболее подходящим образом, помогла Эбигейл переодеться в легкое домашнее платье и оставила девушку одну.

Эбби тотчас принялась рассматривать свою комнату. На маленьком столике у окна она обнаружила письменные принадлежности и порадовалась, что ей не придется просить бумаги у дяди или тетки всякий раз, когда захочется что-то написать. Туалетный столик казался несколько громоздким по сравнению с размерами комнаты, вероятнее всего, раньше он стоял в спальне миссис Эварт, но Эбби никогда не рассматривала свое отражение в таком большом зеркале и некоторое время с неудовольствием изучала черты своего лица.

– Как жаль, что я не такая высокая, как моя кузина, – с сожалением отметила Эбби. – Я все еще похожа на ребенка, а Белинда – настоящая взрослая барышня. Может быть, я еще немного подрасту?

Тщеславие всегда было одним из наиболее осуждаемых викарием Тиндаллом пороков, и Эбби, вспомнив об этом, немедленно отошла от зеркала и вернулась к созерцанию своей спальни.

Насмотревшись вдоволь в окно, выходящее на небольшой садик, за оградой которого виднелся точно такой же сад соседей, Эбби устроилась в кресле у незажженного камина и очень скоро задремала, не в силах противиться усталости.

4

Белинда разбудила кузину через час с четвертью. Миссис Эварт хотела, чтобы девочки познакомились поближе, а присутствие дяди и тетки могло смутить гостью.

Мисс Эварт бесцеремонно вошла в спальню Эбигейл и несколько мгновений с любопытством рассматривала спящую девушку. Очевидно, Эбби снился грустный сон – ее брови озабоченно хмурились, уголки губ скорбно опустились, и мисс Тиндалл сразу стала казаться старше своих шестнадцати с половиной лет. Белинде очень хотелось пробраться в гардеробную гостьи и посмотреть ее шляпки, от горничной Бел уже слышала о необычных туалетах кузины и не могла поверить, что дочь бедного викария может иметь модные, красивые вещицы. Но Белинда так и не решилась на этот дерзкий поступок – Эбби могла проснуться и застать кузину копающейся в своих туалетах, и Бел пришлось бы придумывать объяснения своей непозволительной дерзости. Вместо этого Белинда решила разбудить Эбби и потребовать, чтобы та сама показала ей все свои шляпки, ленты и кружева.

Бел уселась в кресло напротив спящей и громко кашлянула. Эбби вздрогнула, маленькая подушечка, которую она подложила под щеку, упала на пол, девушка открыла глаза и растерянно поморгала. После сна она не сразу поняла, где находится. Комната не качалась и не напоминала надоевшую ей каюту или номер в придорожной гостинице, и Эбигейл вспомнила, что путешествие закончилось.

Она чуть повернула голову и только теперь заметила кузину. От неожиданности Эбби ойкнула, и Белинда решила, что пора начать беседу.

– Я не хотела тебя напугать, – снисходительно произнесла она. – Но и дожидаться, пока ты проснешься, слишком скучно.

– Я сама не знаю, как уснула, – отчего-то Эбби робела перед этой уверенной в себе, светской девушкой, хотя Бел была моложе миссис Сноуорд, а ее Эбигейл вовсе не стеснялась.

– Это потому, что ты долго находилась в пути, – пожала плечами Белинда. – Я тоже иногда засыпаю прямо в кресле, если перед тем ездила на прогулку или по магазинам. Хайди говорила, что у тебя есть очень красивые шляпки и кружева, я бы хотела на них посмотреть.

– Хайди? Кто это? – Эбби, казалось, не заметила, как требовательно говорит с ней кузина.

– Наша горничная. Так ты покажешь мне свои туалеты?

Эбби поняла, что ее кузина не отличается долготерпением, и послушно направилась в гардеробную. Белинда последовала за ней, и Эбби пришлось сдержать недовольный возглас, когда она увидела, как именно горничная устроила ее вещи. «Вечером я все переделаю, – подумала Эбигейл. – Наверное, Хайди все сделала правильно, так, как заведено в доме тетушки, но я ничего не смогу здесь разыскать».

Эбби достала шляпные коробки и принялась показывать кузине свои шляпки. Их было всего три: соломенная с голубыми незабудками, темно-красная для холодной погоды и синяя, подарок миссис Сноуорд. Синий был любимым цветом Эбби, и среди ее немногочисленных платьев также преобладал синий цвет. Старинные кружева Эбби унаследовала от матери, а та получила их в приданое. Белинда, глядя на изящные изделия английских кружевниц, на мгновение пожалела, что ее собственная мать не была единственной дочерью в семье, иначе вся эта роскошь досталась бы ей, а со временем перешла к Белинде.

Ей оставалось утешаться тем, что у Эбби оказалось не так уж много туалетов и уж совсем не было теплых вещей. Легкие накидки годились только для мягкой римской зимы и совсем не подходили для ветреной английской погоды. На будущую зиму тетушке Энн придется озаботиться тем, чтобы одеть племянницу, как подобает. Пока же Эбби вполне могла выходить в свет в том, что у нее было.

Этот вывод Белинда озвучила без всякого стеснения, и Эбби ответила робкой улыбкой. Кажется, кузина, как могла, проявляла к ней доброжелательность, и мисс Тиндалл полагалось выразить благодарность. Она попросила Белинду показать ей дом, и Бел охотно согласилась. Таким образом она сразу укажет кузине на свои любимые комнаты и диваны, мягко намекнув, что Эбби лучше не претендовать на некоторые места, и одновременно исполнит желание матери быть ласковой с гостьей.

Эбби доводилось бывать в домах состоятельных прихожан викария Тиндалла, дед той же миссис Сноуорд занимал целый дворец, но очарование английского особняка произвело на девушку неизгладимое впечатление. Римская знать окружала себя вычурной роскошью, здесь же властвовала элегантная респектабельность. И она пришлась по душе Эбигейл, тем более что ее тетя, как и ее мать, обладала хорошим вкусом в том, что касалось убранства комнат и платьев.

Когда обе юные леди закончили осмотр и явились в комнату миссис Эварт, Белинда выглядела довольной. Она испытывала удовольствие от того, что кузина, кажется, начала понимать, как ей повезло, что ее пригласили в такой дом. А значит, благодарность Эбби не заставит себя ждать.

– Вижу, вы уже стали подругами, – одобрительно сказала миссис Эварт. – Как по-твоему, Эбби, ты привыкнешь жить с нами и не станешь скучать по своему прежнему дому?

Эбигейл понимала, что от нее ожидают определенного ответа, но тетя внезапно показалась ей черствой. Как можно не тосковать по месту, где родилась и выросла, где была счастлива? Там остался дорогой отец и друзья, а здесь... Эбби еще совсем не понимает, какая жизнь предстоит ей в Англии.

– Боюсь, я буду очень, очень скучать! – лучше всегда говорить правду, так учил ее отец, даже если правда кого-то огорчит, солгать можно, только если от этой лжи зависит жизнь или что-то столь же важное. – Но я постараюсь меньше грустить и радоваться всем тем чудесным вещам, что будут происходить со мной здесь.

В шестнадцать лет никак нельзя поверить, что впереди уже не будет никаких радостей, и Эбби не собиралась впадать в уныние, особенно после нотаций миссис Сноуорд.

– Уверена, так оно и будет, – снисходительно ответила миссис Эварт. Она-то не сомневалась, что новые платья, балы и развлечения очень скоро избавят племянницу от сожалений о покинутом отце. Викарий Тиндалл, без сомнения, достойный человек, но ему давно следовало подумать о том, чтобы отдать дочь в какой-нибудь пансион, еще немного, и она превратилась бы в настоящую дикарку!

– Ступайте одеваться к столу, мои дорогие, – прибавила тетушка Энн. – Мне прислала записку мисс Перри и напросилась на обед. Конечно, она хочет познакомиться с тобой, Эбби.

Эбигейл не знала никакой мисс Перри, а потому не проявила особого волнения. Когда девушки возвращались в свои комнаты, Белинда пояснила кузине, что мисс Перри обожает устраивать протекции молодым леди, если только находит их заслуживающими ее заботы. Если же какая-нибудь глупышка осмелилась быть непочтительной с этой дамой или проявляла излишнюю смелость в суждениях, бедняжке не стоило и мечтать выйти замуж за одного из знакомых мисс Перри, уж та постарается так расписать недостатки невесты, что любой жених тотчас сбежит куда-нибудь в колонии.

– Так, значит, мне надо соглашаться со всем, что она скажет? – переспросила Эбби с легкой тревогой, опять припомнив наставления отца относительно бесполезной лжи.

– Именно так я и делаю, – согласилась Белинда, невольно признавая, что ее кузина вовсе не так глупа, как на это можно было надеяться.

Мисс Перри, полная, величественная дама в бордовом шуршащем платье, способна была вызвать страх у молоденьких девушек. Она пристально уставилась на Эбби и не отрывала взгляда несколько долгих мгновений. И только потом обернулась к миссис Эварт, с не меньшей, чем сама Эбигейл, тревогой ожидавшей вердикта.

– Что ж, это и есть ваша племянница, дорогая моя? Сколько ей лет, вероятно, она года на два моложе Белинды?

Эбби и в самом деле выглядела совсем юной в скромном светло-сером платьице с тонкой полоской из синего атласа вдоль каждой оборки. Белинда в пышном розовом туалете казалась старше кузины, и ехидная мисс Перри не могла не отметить этого.

– Они почти ровесницы, мисс Перри, Эбби моложе лишь на несколько месяцев, – миссис Эварт привыкла к тому, что ее подруги всегда изыскивали возможность уколоть друг друга, и только улыбнулась мисс Перри – если старуха не нашла, что еще сказать дурного о мисс Тиндалл, значит, она одобряет внешний вид девушки.

– Надо же, – притворно удивилась мисс Перри. – Ну что же, идемте к столу, довольно болтовни.

Мистер Эварт предложил гостье руку, следом чинно направились миссис Эварт и обе девушки.

Любопытство мисс Перри не исчерпалось осмотром Эбигейл, в ожидании перемены блюд она принялась расспрашивать бедняжку.

– Итак, мисс Тиндалл, ваш батюшка-священник решил услать вас из Рима. Замечу, он поступил совершенно верно, нравы жителей Вечного города известны своей распущенностью. Вероятно, он решил расстаться с вами из-за того, что вы завели интрижку с каким-нибудь сладкоречивым черноглазым красавцем, в чьи намерения не входило на вас жениться?

Эбби густо покраснела, всерьез напуганная проницательностью мисс Перри, а Белинда поглядела на кузину с новым интересом. Ни ей самой, ни ее матери и в голову не пришло, что у мистера Тиндалла имелись какие-то особые причины расстаться с дочерью, кроме тех, о которых он писал миссис Эварт.

Предупрежденная Белиндой о том, насколько может быть опасна мисс Перри для репутации девушки, Эбби собралась с силами, чтобы отринуть всякие обвинения в свой адрес.

– Вовсе нет, мадам! Матушка всегда старалась привить мне правильные взгляды на отношения с джентльменами, а отец следил, чтобы у меня не было неподобающих знакомств. Но, конечно, он не мог запретить кому-либо смотреть на меня...

Последняя фраза содержала легкий намек на то, что у преподобного Тиндалла и впрямь могли возникнуть некие подозрения, но Эбби о том ничего не известно. Эта полуправда оказалась весьма действенной – мисс Перри понимающе кивнула, она-то не сомневалась, что викарий посчитал дальнейшее пребывание в Риме опасным для своей дочери, но не стал сообщать ей об этом. А Белинда решила позже подробно расспросить кузину о ее римских знакомых.

Обед прошел весьма благополучно для Эбби, и миссис Эварт успокоила свою тревогу относительно того, как ее племянницу встретят у Гладстонов. Мисс Перри тоже будет на приеме и без стеснения выскажет свое мнение, а остальные дамы посмотрят на мисс Тиндалл ее глазами.

Вечером уставшая Эбигейл мечтала только о том, как бы поскорее лечь в постель, но Белинда явилась в комнату кузины, чтобы донимать ее расспросами, сразу после того, как Хайди помогла мисс Тиндалл переодеться ко сну.

– Итак, скажи мне, мисс Перри ведь не ошиблась, когда предположила, что в Риме у тебя был какой-то поклонник? Кто он? Хорош собой? Ты очень в него влюблена?

– О господи! Вовсе нет! – воскликнула Эбби.

Она надеялась, что к этой теме ей не придется больше возвращаться. Эбби не хотелось рассказывать кузине о Марио, она не чувствовала в Белинде искренней теплоты и не была готова открыть свое сердце, тем более что и сама еще не знала, что скрыто в его глубинах. Но становилось очевидно, что Белинда не перестанет проявлять настойчивость, пока не услышит какое-нибудь признание.

Бел подтвердила эти подозрения, заметив:

– Ты покраснела, когда мисс Перри спросила тебя, я видела! Значит, она догадалась верно. Почему ты не хочешь поделиться со мной, мы ведь сестры? Отец застал тебя с твоим поклонником? Он тебя целовал?

– Да нет же, все было совсем не так! – Эбби едва не плакала. Ей не хотелось, чтобы кузина сама сочинила историю ее романа, но что сказать, чтобы Бел поверила?

– А как? – с жадным любопытством тут же спросила Белинда. – Ты помолвлена?

– Мне только шестнадцать лет, – сердито напомнила Эбби, даже она со своим мягким характером начала сердиться на бесцеремонность кузины. – Как я могу быть помолвлена?

– Итальянцы славятся своей любвеобильностью, – усмехнулась Белинда. – И многие выходят замуж в шестнадцать лет.

Эбби вздохнула и смирилась.

– Со мной занимался музыкой наш сосед, синьор Фьори... – медленно начала она.

Белинда никогда не отличалась терпением и усидчивостью, за исключением игры на фортепьяно, а потому принялась торопить замешкавшуюся кузину.

– Он, верно, очень красив и талантлив? Говори же, Эбби, я сгораю от любопытства.

Эбигейл с сожалением вспомнила о рассудительной, неизменно добродушной Делии и продолжила:

– Да, он молод и хорош, а его голос... Жаль, что синьор Фьори слишком беден, чтобы стать настоящим певцом, наверное, он смог бы исполнить любую арию.

– И ты влюбилась в него? А он в тебя?

Эбби медленно покачала головой.

– Марио нравился мне, как и его братья и сестры, я знаю их всех с самого детства. Но любовь... Нет, пожалуй, я не влюблена в него. Он же, кажется, был увлечен мной, но потом ему пришлось уехать, чтобы жениться на своей кузине. Больше я его не видала, а вскоре отец предложил мне поехать в Англию.

– И это все? – разочарование отразилось на круглом личике Белинды, она-то уже настраивалась на шекспировские страсти. – Ты совсем по нему не тоскуешь? И не хотела сбежать с ним и тайно обвенчаться?

– Нет, пожалуй, – Эбби, несмотря на все беседы с миссис Сноуорд, так и не смогла понять, хотела бы она стать женой Марио или же нет. – Я скучаю только по отцу и по Джованне, нашей служанке. И по нашей старой церкви, когда-то в ней был склад для хранения зерна, но когда послом стал дедушка моей подруги Делии, он уговорил прежнего хозяина уступить ветхое строение под нашу англиканскую церковь... Это было еще до моего рождения...

Белинда почувствовала, что Эбби готова далеко заплыть на волнах своих воспоминаний, но ее саму интересовал лишь синьор Фьори, а не какая-то там старая церковь или сарай, или чем там она являлась прежде.

– И что же этот твой учитель? Он не приехал проститься с тобой?

– К тому времени, как я собралась в путешествие, Марио уже несколько месяцев жил в Неаполе и занимался делами своего дяди, богатого торговца. Но все остальные члены семьи Фьори очень тепло прощались со мной, а девочки даже плакали...

– Фи, как скучно! – вынесла вердикт Белинда. – Я-то уж думала, он покончил с собой от горя, или ты порывалась броситься в море по пути в Англию, но подруга тебя удержала...

– Мне больше нечего рассказать, – сдержанно ответила Эбби. Ей даже стало немного обидно, что ее история, такая романтическая в ее мыслях, при выходе на свет оказалась бледной, словно вылинявшей от долгого лежания в тайнике ее сердца. Но, с другой стороны, Белинда прекратила свои расспросы и даже снизошла до того, чтобы пожелать кузине доброй ночи.

Наконец-то, наконец-то Эбби осталась одна! Едва за Белиндой закрылась дверь, девушка с наслаждением растянулась на мягкой перине. Подушки были обшиты дорогим, пусть местами и подштопанным, кружевом, предусмотрительно положенная Хайди в постель грелка превратила кровать в теплое и уютное гнездышко, что оказалось нелишним теперь, когда камины уже не топили ввиду наступления весны, и Эбигейл вознесла благодарственную молитву Господу за то, что ее не отвергла ее новая семья. Чтобы помолиться, надо было бы встать с постели, но у девушки не осталось на это сил. Завтра она все сделает, как полагается...

5

– Мэриан прочла, наверное, все книги на свете, – рассказывала Белинда кузине, пока карета Эвартов медленно продвигалась к дому Гладстонов. – Она очень умна и при этом прекрасно разбирается в модных туалетах. Фасон шляпки, придуманный ею в прошлом сезоне, сразу же стал очень популярным среди ее подруг, пока мисс Перри не назвала его легкомысленным. Тогда все девушки тотчас убрали эти шляпки, и только Мэриан продолжала носить свою, чтобы показать, что ничуть не боится мисс Перри.

– Мисс Гладстон может позволить себе не зависеть от суждений нашей дорогой мисс Перри, – вмешалась миссис Эварт. – Отец мисс Мэриан уже давно договорился о ее браке с сыном своего соседа, баронета, и теперь ей остается только дождаться, когда молодой джентльмен закончит свое образование в Европе и вернется в Англию, чтобы сочетаться браком.

Белинда фыркнула, но промолчала. Она-то знала, что на самом деле Мэриан Гладстон думает о своем так называемом женихе. Решительный характер мисс Гладстон не удержал ее от романтической привязанности к кузену одной из своих подруг, но ее интерес обычно выражался в насмешках и колкостях, и молодой человек находил мисс Гладстон несносной самоуверенной особой.

Болтовня Белинды отвлекала Эбигейл от мыслей о предстоящем выходе в свет, но, едва кузина замолчала, девушку тотчас охватил страх.

Она прекрасно выспалась в своей новой спальне, с утра написала длинное письмо отцу и более короткое – Делии Сноуорд, после чего вместе с кузиной и теткой прокатилась до Гайд-парка. Прекрасно начавшийся день омрачили критические замечания миссис Эварт и Белинды относительно платья, в котором Эбби собиралась ехать к Гладстонам.

– Оборки недостаточно пышные, а рукава слишком узкие, в этом платье ты выглядишь двенадцатилетней девочкой, – решила Белинда.

– В самом деле, моя дорогая, у тебя нет чего-нибудь более нарядного? – прибавила миссис Эварт.

Эбби огорченно поглядела в зеркало. Она очень любила это платье из нежно-голубого шелка, отделанное тем самым кружевом, что так восхитило простодушную Хайди. Этот наряд Джованна перешила для Эбби из туалета миссис Тиндалл, и девочка хорошо помнила, какой красивой казалась ей мать, когда надевала его. А теперь оказывается, что оно недостаточно хорошее для Лондона!

– Есть еще платье, подаренное мне миссис Сноуорд, в нем я была у нее на свадьбе, – нехотя сказала Эбби.

Переливчато-синее, с легкими воздушными рукавами, платье превращало маленькую Эбби в сказочную фею – так сказал отец, когда увидел свою девочку наутро в день венчания мисс Делии.

– Ты непременно должна его надеть! – оживилась миссис Эварт, когда горничная принесла наряд.

– Но это мое самое лучшее платье, я хотела сохранить его для какого-нибудь важного случая... – Эбигейл с сожалением посмотрела на голубой шелк.

– Нет ничего более важного, чем последний весенний прием у миссис Гладстон! – решительно ответила тетушка Энн. – Позже мы закажем для тебя несколько туалетов, соответствующих нынешней моде, а свои платья ты будешь носить дома. Теперь же Хайди поможет тебе одеться, нам нельзя опоздать более чем на три четверти часа, чтобы не вызвать недовольство миссис Гладстон.

Эбби постаралась не подавать виду, как она обижена пренебрежительным отношением тетки и кузины к своим любимым нарядам, и покорно приняла помощь Хайди, не преминувшей высказать и свое мнение по поводу каждого платья мисс Тиндалл.

Когда Эбби увидела роскошное платье Белинды, она все-таки сумела понять, как много значения придают ее родственницы сегодняшней поездке к Гладстонам. Эбигейл начала нервничать, ей казалось, что великосветские друзья Эвартов станут смеяться над ее манерами и непривычным выговором, и Белинда отнюдь не спешила успокоить кузину.

К счастью для Эбби, доехали они довольно быстро, иначе бедняжка от страха не смогла бы даже выйти из экипажа. Мистер Эварт ласково улыбнулся девушке, и Эбигейл вспомнила своего отца. Викарий Тиндалл никогда не терял присутствия духа, даже если оказывался в обществе людей, обладающих самыми громкими титулами и солидными состояниями. Вдохновленная дорогими для нее воспоминаниями, девушка вознамерилась не опозорить своих родителей, а также тетушку и дядюшку, и вслед за Белиндой легко выпорхнула из кареты.

Миссис Гладстон, худая нервная дама, щебетала без умолку и восторженно вскрикивала при виде каждого нового гостя. Ее дочь, стоявшая рядом, казалась намного старше своей матери, так как взирала на вновь прибывших со спокойной, а подчас и надменной снисходительностью.

Эбби поняла, что это и есть мисс Мэриан Гладстон, о которой она была уже наслышана от Белинды.

– Ах, милая моя подруга, миссис Эварт! И ваш супруг, и прелестная дочь! А это, наверное, ваша племянница, совершенно очаровательная девушка! – быструю речь миссис Гладстон было трудно разобрать тем, кто слышал ее впервые, но миссис Эварт давно привыкла к странностям своей приятельницы.

– Да, это Эбигейл, дочь моей бедной покойной сестры, миссис Тиндалл. Так, значит, вы покидаете нас на долгие месяцы? – спросила миссис Эварт о том, что давно было всем известно.

– Что может быть приятнее лета в деревне! – миссис Гладстон взмахнула руками, словно пытаясь одним жестом охватить все прелести деревенской жизни, а через мгновение уже улыбалась следующему за Эвартами семейству.

Белинда остановилась возле Мэриан Гладстон, и Эбби осталась рядом с кузиной, тогда как мистер Эварт тотчас направился в хорошо знакомую ему курительную комнату, а миссис Эварт поспешила в гостиную, к широкому дивану, где уже расположились мисс Перри и миссис Хедвич.

Мисс Гладстон сообщила Белинде:

– Мистер Лонгсдейл уже здесь, я недавно видела его у рояля, выбирал ноты вместе с младшей мисс Хедвич. Кларисса, должно быть, собирается услаждать наш слух своими пронзительными ариями.

Белинда тут же нетерпеливо потянула кузину следом за собой:

– Идем, Эбби, матушка захочет представить тебя миссис Хедвич.

– Я присоединюсь к вам, как только мать меня отпустит, – сказала им вслед мисс Гладстон, и Бел, не останавливаясь, кивнула подруге.

В просторной сдвоенной гостиной уже находились десятка три гостей. Эбби захотелось внимательно осмотреть всех из какого-нибудь темного уголка, оставаясь при этом невидимой, но Белинда подхватила ее под руку и увлекла в глубь комнаты, где возле рояля собралась группа молодых леди и джентльменов.

Среди них Эбигейл заметила двух хорошеньких темноволосых девушек, несомненно, сестер. Одна из них поддразнивала смущенного юношу, задорно потряхивая локонами, а другая наклонилась к сидевшему перед роялем мужчине и что-то доказывала ему с самым серьезным видом, но темные живые глаза ее смеялись. При виде этой картины Белинда заметно сморщила носик и пошла быстрее. Эбби не оставалось ничего другого, как идти следом.

– Кларисса! – преувеличенно-радостно воскликнула Бел, и стоявшая возле самого рояля девушка вынуждена была прервать беседу с джентльменом, который поспешно поднялся на ноги.

– Белинда, – без всякого выражения сказала мисс Хедвич, в то время как остальные участники компании улыбались, кивали мисс Эварт и с любопытством переводили взгляды на Эбби.

– Мэриан сказала мне, что сегодня ты порадуешь нас своим пением. Ты уже выбрала, что исполнишь? Я могла бы аккомпанировать тебе.

– Я остановилась на арии Томасины. Спасибо, Бел, но мы уже обо всем договорились. Мистер Лонгсдейл любезно согласился подыграть мне, – мисс Кларисса Хедвич улыбалась так искренне, что Эбби посчитала ее лучшей подругой Белинды.

Однако мисс Эварт прекрасно поняла, что в нее дружеской ручкой выпущена стрела, и поторопилась пустить свою.

– О, кстати, познакомьтесь, это моя кузина, мисс Эбигейл Тиндалл, она только вчера приехала из Рима и знает все арии!

Белинда принялась по очереди называть кузине имена окружающих ее леди и джентльменов, но девушка запомнила лишь нескольких. Мисс Лора и мисс Кларисса Хедвич, мистер Лонгсдейл, застенчивый юноша, которого дразнила мисс Лора, оказался мистером Дрейкоттом, а фамилии двух других девушек и одного молодого мужчины не удержались в ее памяти.

Эбби плохо запоминала имена, гораздо лучше она помнила облик и манеры людей, но подчас очень переживала, что не может вспомнить, как зовут леди, представленных ей лишь накануне.

Три девушки едва ли не хором принялись расспрашивать мисс Тиндалл о путешествии, и она растерялась, не зная, кому ответить первой. Воспользовавшаяся суматохой вокруг Эбби Белинда подошла к мистеру Лонгсдейлу и заговорила с ним, пока младшая мисс Хедвич интересовалась у Эбигейл, часто ли та бывала в опере.

– Не так часто, как мне бы хотелось, но с моим преподавателем мы разучили много арий, – ответила Эбби.

Она изо всех сил старалась держаться уверенно, но как ей не хватало сейчас поддержки отца или Делии Сноуорд!

– А ваши родители не приехали вместе с вами? – спросила старшая мисс Хедвич.

– Моя мать умерла несколько лет назад, а отец служит викарием нашей церкви в Риме. Он остался исполнять свои обязанности, – ровным тоном произнесла Эбигейл. – Моя подруга и ее супруг оказали мне любезность, взяв с собой, когда поехали в Англию. Иначе я не смогла бы проделать такое путешествие...

Пока Эбби думала, не слишком ли она многословна и насколько ее собеседники на самом деле хотят знать о ее обстоятельствах, мистер Лонгсдейл повернулся к ней.

– Мисс Тиндалл, уж не приехали ли вы вместе со Сноуордами? Сэмюэль писал мне, что его супругу будет сопровождать в дороге одна молодая леди...

– Это и была я, сэр! Вы знакомы со Сноуордами? – Эбби обрадовалась так искренне, словно надеялась, что в зале тотчас появится сама Делия Сноуорд.

– Мы учились с Сэмюэлем и даже некоторое время путешествовали вместе по континенту. Его жену я еще не видел. Хоть я и был приглашен на свадьбу, но не смог поехать. Так, значит, ваш отец проводил церемонию венчания?

Эбби кивнула, но ответить не успела. Белинде не понравилось, что предмет ее собственного живого интереса так долго разговаривает с незначительной мисс Тиндалл, и она отвлекла мистера Лонгсдейла каким-то вопросом. К компании подошла мисс Гладстон, гости, которых стоило бы встречать у входа в парадные комнаты, все прибыли, а остальные могли удовольствоваться кратким представлением собравшимся.

Эбигейл опасалась, что давно знакомые друг с другом леди и джентльмены станут болтать о своих делах, а она окажется в одиночестве, но мисс Лора Хедвич и мистер Дрейкотт, ее поклонник, как догадалась Эбби, с удовольствием беседовали с мисс Тиндалл до тех пор, пока Белинда не заметила знаки, подаваемые ей матерью.

В этот момент Бел не испытывала к своей кузине особой симпатии, ведь ей следовало оставить мистера Лонгсдейла и подвести Эбби к диванам, где расположились почтенные дамы.

Эбби вновь пришлось отвечать на вопросы и выслушивать незнакомые имена, но миссис Хедвич она запомнила. Мать Лоры и Клариссы отнеслась к девушке приветливо, а мисс Перри заметила, что мисс Тиндалл гораздо больше походит на родственницу Хедвичей, нежели Эвартов.

– Я узнаю у своего мужа, возможно, мы и в самом деле в родстве с Тиндаллами, – рассмеялась миссис Хедвич. – Ваша племянница, дражайшая миссис Эварт, может оказаться какой-нибудь дальней кузиной моим девочкам.

Белинда подумала, что было бы неплохо избавиться от Эбигейл, передав заботы о ней миссис Хедвич, но ее мать испытала нечто похожее на ревность. Миссис Хедвич всегда говорила колкости с самым простодушным видом, и миссис Эварт пришлось так же любезно ответить, что Хедвичи навряд ли окажутся ближе к мисс Тиндалл, нежели ее родная тетка, сестра ее бедной покойной матери.

На этом разговор о мисс Тиндалл закончился, и Белинда с радостью вернулась к своим друзьям, а Эбби пошла за ней следом.

Эбигейл надеялась, что весь вечер она будет только наблюдать и изредка участвовать в разговоре, но необычная история привлекла внимание светского кружка, члены которого за долгий сезон подустали друг от друга и не надеялись увидеть новые лица раньше начала следующей зимы, когда балы наводнят толпы дебютанток. А потому мисс Тиндалл внесла приятное разнообразие в компанию, тем более что была юной, хорошенькой и смущенной. Она не сразу смогла отвечать на поддразнивания мисс Хедвич, впрочем, вполне дружеские, но старалась хотя бы улыбаться и не выглядеть обиженной резкими замечаниями мисс Гладстон, нашедшей ее платье «премилым», а прическу похожей на птичье гнездо. Самым обидным было то, что Белинда при этом смеялась вместе с остальными, и лишь мистер Лонгсдейл заявил, что головка мисс Тиндалл напоминает ему античные барельефы.

Если не обращать внимания на подобные пустячные огорчения, первый выход в свет Эбигейл Тиндалл можно было считать успешным. Разумеется, миссис Гладстон предусмотрительно позаботилась о танцах для молодежи, хотя и не называла свои приемы балами, чтобы избежать лишних расходов – мистер Гладстон, увы, отличался скаредностью.

Мистер Лонгсдейл танцевал со всеми молодыми леди, включая и мисс Тиндалл. Эбби почувствовала в нем едва ли не старого знакомого, ведь он дружен с супругом ее дорогой Делии! К тому же бывалый путешественник мог немало порассказать, и во время танца он и Эбигейл сравнивали свои впечатления от той или иной римской улицы. Девушка жалела, что не могла бывать в тех уголках, куда позволено забредать мужчине, ей всегда хотелось увидеть знаменитые катакомбы, но отец решительно запрещал ей даже думать о таких опасных местах.

Мистер Лонгсдейл утешил ее тем, что смотреть там, в сущности, не на что, и если мисс Тиндалл видела какие-нибудь одни развалины – она видела их все. Только в катакомбах еще стоит отвратительный запах!

Когда собравшиеся устали от танцев, наступил черед музицирования. Эбби с удовольствием слушала, как поет мисс Кларисса Хедвич, и беззвучно шевелила губами, повторяя знакомые итальянские слова. Она даже осмелилась подумать, что у нее самой вышло бы лучше: мисс Хедвич владела своим голосом, но ему не хватало силы.

Белинда ревниво следила за мистером Лонгсдейлом, аккомпанирующим мисс Хедвич, что само по себе уже привлекало внимание гостей миссис Гладстон, обычно джентльмены редко садились к роялю. Досаду Бел очень быстро развеяло намерение мистера Лонгсдейла переворачивать страницы партитуры, когда мисс Эварт, в свою очередь, уселась за инструмент, чтобы показать свое искусство. Не зря она столько дней упражнялась!

Чего Эбигейл не могла предвидеть, так это своего выступления. Мистер Дрейкотт весьма некстати вспомнил о ней и простодушно спросил, не пожелает ли и мисс Тиндалл исполнить что-нибудь, модное сейчас в Риме?

Гости и даже сама миссис Гладстон тотчас принялись настаивать, чтобы мисс Тиндалл сыграла что-нибудь, а еще лучше – спела.

– Но я не могу... я совсем не готовилась и давно не играла... – пробормотала Эбби, заливаясь краской, что при ее смуглой коже выглядело весьма пикантно.

– Не смущайтесь, мисс Тиндалл, – ободрил ее мистер Лонгсдейл. – Здесь собрались друзья, и никто не осудит вас за одну или две ошибки. Я помогу вам, если вы знаете дуэт Сильвио и Клариче.

Младшая мисс Хедвич подтолкнула Эбби локтем и прошептала:

– Идите же, от вас все равно не отстанут, а мистер Лонгсдейл сумеет сгладить трудные моменты.

Про себя мисс Кларисса подумала, что это будет премилой шпилькой в адрес Белинды Эварт, но не стала говорить этого вслух, кто знает, какие у Белинды отношения с кузиной?

Эбигейл ничего не оставалось, как послушно усесться перед роялем, хотя ее пальцы дрожали, когда она перелистывала ноты, предусмотрительно положенные перед ней мистером Лонгсдейлом. Знакомые слова и звуки сами приходили к ней, а голос мистера Лонгсдейла чем-то напоминал голос Марио, и Эбби постаралась отогнать от себя мысли о зрителях. Дома она играла только для отца и Джованны и изредка для дам из благотворительного комитета, когда отец приглашал их на чай, следуя раз и навсегда установленной для каждого англичанина традиции.

Светская публика осталась довольна – играла и пела Эбби настолько хорошо, насколько ее успели научить такие одаренные люди, как синьор Фьори и его сестра. Мало кто из английских леди мог похвастаться учителем музыки итальянцем, чаще всего игре обучала девочку все та же гувернантка, и сама заучившая когда-то лишь одну манеру игры и скрупулезно передававшая ее каждой ученице.

Эбигейл была взволнована и напряжена, иначе ее исполнение стало бы поистине блестящим, тем более что ария не казалась ей сложной, но и того, что увидели зрители, оказалось достаточно для более или менее сдержанных похвал.

Миссис Эварт испытывала сложные чувства, похоже, ей суждено было переживать их всякий раз, когда дело касалось Эбби. С одной стороны, успех племянницы принес ей облегчение и даже что-то сродни гордости, но с другой – Белинде досталось гораздо меньше похвал! Да еще мистер Лонгсдейл взял на себя труд покровительствовать мисс Тиндалл, а это, после его дуэта с мисс Хедвич, никак не могло улучшить настроение Белинды.

Домой Эварты и их гостья возвращались молча. Белинда думала о том, куда поедет мистер Лонгсдейл летом, ее беспокоило, что миссис Хедвич, кажется, пригласила его погостить, а мистер Эварт и не подумал поступить так же.

Миссис Эварт прикидывала, сколько денег она может потратить на недостающие наряды для Эбби. Она не сомневалась, что после блистательного дебюта Эвартов станут приглашать везде вместе с мисс Тиндалл.

Эбби вспоминала подробности вечера, стараясь восстановить внутренним взором наряды и манеры дам, их уверенные интонации и остроумные шутки. Она чувствовала, что ей еще предстоит многому научиться, и никак не могла решить, кого из увиденных ею молодых леди она хотела бы принять за образец. Белинду? Кажется, кузина несколько неуравновешенна, ее настроение меняется так часто, что этому наверняка есть какая-то причина, пока скрытая от Эбигейл. Мисс Гладстон? Чересчур надменна и почти не улыбается. Кого-то из мисс Хедвич? Пожалуй. Надо только решить, кто из них понравился Эбби больше.

И лишь мистер Эварт ни о чем не думал. Едва он уселся в карету, как сразу же задремал.

6

– Так, значит, ты познакомился с протеже моей супруги, дружище? – переспросил мистер Сноуорд своего друга.

Оба джентльмена с удобством расположились в креслах в одном из кабинетов их общего клуба, и мистер Лонгсдейл только что со всеми необходимыми подробностями пересказал приятелю события вчерашнего вечера у миссис Гладстон.

Как и его друг, мистер Сноуорд придерживался мнения, что жена должна быть намного моложе своего мужа, тогда ее живость и его опытность создадут необходимую семейную гармонию. Миссис Сноуорд недавно исполнилось девятнадцать лет, и по сравнению с нею мисс Тиндалл казалась Сноуорду еще совсем ребенком, а потому он причислял ее скорее к предмету опеки своей жены, чем к ее подругам.

– Мисс Тиндалл с ее забавной манерой говорить легко сошла бы за иностранку, если бы не светлые глаза. А уровень, на котором она музицирует, свидетельствует о том, что ее учил настоящий профессионал. Она, кажется, очень любит твою жену, бедняжка обрадовалась, когда узнала, что мы с тобой старинные друзья, словно ее окружали враги.

– Отчасти это так и есть! – фыркнул Сноуорд. – Все эти дамы... как хорошо я представляю их поджатые губы, высохшие сморщенные носы и выцветшие сощуренные глаза... Бедняжка мисс Тиндалл, ее, наверное, заставили несколько раз повернуться вокруг себя, чтобы рассмотреть как следует?

Лонгсдейл рассмеялся.

– Ты преувеличиваешь, конечно, но в целом все именно так и было. Если я правильно понял ситуацию, кто-то из подруг ее тетушки уже видел мисс Тиндалл раньше и нашел ее внешность благоприятной, поэтому остальные приняли ее вполне любезно.

– А их дочери и племянницы? Хорошенькой девушке другие юные леди вряд ли окажут теплый прием, ведь она способна завладеть поклонником какой-нибудь из них.

– Среди моих знакомых леди есть две сестры, мисс Хедвич, они были очень милы с мисс Тиндалл, может быть, потому, что она такая же смуглая и черноволосая, как они. А ее кузина, мисс Эварт, кажется, ей покровительствует. Думаю, осенью мисс Тиндалл ждет большой успех.

– Уверен, моя дорогая Делия пригласит ее погостить у нас, как только мы сделаем все необходимые визиты многочисленным родственникам.

– Когда вы уезжаете? Мы с тобой еще не успели вдоволь наговориться о временах нашей юности!

– Я едва уговорил жену отдохнуть от переезда из Рима хотя бы четыре дня. Она торопится показать меня своим бабушкам и тетушкам из тех, кто не смог или не захотел приехать на наше венчание, – мистер Сноуорд выразительно поднял очи к потолку, показывая другу, что он в самом деле думает об этих бабушках и тетушках.

– Бедняга! – усмехнулся Лонгсдейл без особого сочувствия в голосе.

– Пора бы уже и тебе жениться и вкусить сполна все прелести семейной жизни! – с досадой откликнулся Сноуорд.

– Неужто ты уже мне завидуешь? Со дня твоей свадьбы прошло всего лишь несколько недель!

– О, нет, я влюблен в свою жену так же сильно, как и в день венчания, но охотно провел бы некоторое время с ней дома, вместо того чтобы мотаться по скверным дорогам с визитами к незнакомым мне людям. – Сноуорд поморщился, словно все его тело уже испытало на себе тряские переезды от одной придорожной гостиницы к другой. – Так когда же ты все-таки женишься, друг мой Тимоти?

– Успокою тебя – я уже всерьез подумываю об этом, – улыбнулся мистер Лонгсдейл.

– То же самое я слышал два года назад, в нашу последнюю встречу. Неужели за это время ты так и не встретил девушку, способную избавить тебя от холостяцких привычек?

– Признаюсь, я часто увлекался, но до сих пор не был по-настоящему влюблен. Однако моя мать и тетка настаивают на том, что пора уже обзаводиться наследником. Одна юная леди привлекла мое внимание, и я уже почти готов сделать предложение...

– Почти? Что же тебя останавливает? – с интересом спросил Сноуорд, видя, что его друг замешкался.

– Сам не знаю. Мисс Эварт – мила и благонравна, но я отчего-то испытываю подозрения, что она не так простодушна, как старается казаться. Если бы не этот червячок сомнения, я бы уже давно написал тебе о своей помолвке.

– Другими словами, ты в нее не влюблен, – подытожил Сноуорд.

Мистер Лонгсдейл пожал плечами.

– Я выбрал ее, потому что она происходит из хорошей семьи, имеет приятную внешность и манеры, чего еще желать старому холостяку? К тому же она прекрасно музицирует, а ты знаешь, как я люблю слушать музыку...

– Постой, постой... Мисс Эварт – кузина мисс Тиндалл? Ведь это к Эвартам мы с Делией должны были ее доставить, не так ли?

– Ты прав. Как любопытно складывается все, что касается мисс Тиндалл! – Лонгсдейл задумчиво покачал головой. – Она – подруга твоей жены, а я вот-вот женюсь на ее кузине...

– Так женишься или нет? Что-то я сомневаюсь в серьезности твоего намерения. – Сноуорд с искренней заботой глядел на друга. – Если ты не чувствуешь в своем сердце достаточно любви к ней, лучше не вводить в заблуждение девушку и ее семью. Наверняка ты ухаживаешь за ней, и об этом уже болтают в свете. Вечером Делия, вернувшись из гостей, расскажет мне уйму сплетен о твоих похождениях. Кстати, она очень хотела с тобой познакомиться, ты ведь придешь к нам завтра?

– Боюсь, моя дурная слава заставит твою жену отказать мне от дома, – рассмеялся Лонгсдейл. – А ведь я не разрушил еще ни одной репутации! Почему же все эти дамы не хотят оставить меня в покое?

На лице у Сноуорда появилось выражение человека, умудренного опытом, и он наставительно произнес:

– Они потеряют к тебе всякий интерес, как только ты женишься. Если, конечно, ты не сбежишь из-под венца с чужой невестой!

– Поверь, у меня и в мыслях не было ничего подобного!

Оба друга посмеялись, представив себе романтическую картину побега Лонгсдейла с собственной свадьбы, но Сноуорд вскоре вновь стал серьезным.

– Так сколько на самом деле ты собираешься тянуть с женитьбой? Если мисс Эварт тебе не по душе, обрати внимание на какую-нибудь из ее подруг.

– Она и без того уже ревнует меня к своим подругам, – Лонгсдейл старался выглядеть легкомысленным, но явно скрывал озабоченность. – Мы с тобой поступаем дурно, сплетничая о дамах, но я действительно никак не могу решить, стоит ли мне связать свою судьбу с мисс Эварт или с другой столь же юной и прелестной леди, чей подлинный нрав искусно замаскирован безупречными манерами и доброй молвой.

– Так обратись к леди более старшего возраста, чей нрав уже известен, или даже молодой вдове. С твоим капиталом и заметной внешностью ты сможешь добиться благосклонности любой женщины.

– О, нет! Ни те, ни другие меня не влекут, – решительно воспротивился мистер Лонгсдейл. – Девушки старше двадцати лет и бойкие вдовы готовы выскочить замуж за кого угодно, они утратили надежду и потому неразборчивы, а мне неприятна мысль, что меня выбрали бы, будь я даже горбатым или лишенным ноги или руки.

– По-моему, ты лишен или головы, или сердца. Или того и другого сразу, – постановил мистер Сноуорд.

– Отчего же? – удивился его друг.

– Тебе не довелось полюбить глубоко и беззаветно, несмотря на зрелый возраст, а значит, ты лишен способности любить, – охотно объяснил Сноуорд. – А твое пристрастие к молоденьким пустоголовым девицам может многое сказать о твоем уме.

– Как будто ты сам женился на своей ровеснице! – фыркнул Лонгсдейл, но был явно задет.

– Довольно, друг мой, нам пора ехать на чаепитие к леди Кэмтон. Женись на ком тебе будет угодно, только сделай это поскорее. Через пару лет ты поседеешь, сгорбишься и перестанешь привлекать легкомысленных девиц, тогда тебе придется удовольствоваться столь нелюбимыми тобой вдовами или старыми девами.

На этой сентенции беседа друзей прервалась, но оба еще долго размышляли о достоинствах и недостатках брака.

7

Пока джентльмены таким образом обсуждали матримониальные планы мистера Лонгсдейла, последний сам служил объектом для беседы. В комнате Белинды собрались обе мисс Хедвич, сама Белинда и ее кузина.

Миссис Эварт сдержанно порадовалась тому, что ее племянницу так легко приняли в кружок юных леди, подруг ее дочери, и оставила девушек с их рукоделием и болтовней.

Белинда не любила вышивать, и мать не настаивала, боясь, что ее девочка испортит иглой свои тонкие пальчики и не сможет услаждать слух знакомых игрой на рояле. Поэтому Белинда занимала руки шелковыми цветами, из которых пыталась соорудить то украшение в прическу, то бутоньерку, то замысловатую гирлянду. Надо сказать, у нее был вкус, и вещицы частенько получались премилые. Сама мисс Гладстон использовала их для украшения своих шляпок.

Мисс Кларисса Хедвич и Эбби вышивали, а мисс Лора Хедвич на маленьком картоне длинными штрихами пыталась нарисовать подруг. Ее учитель не мог понять, мешает лень таланту девушки или же помогает. Лора никогда не доводила своих работ до завершения, но умела несколькими штрихами добиться удивительного сходства рисунка с оригиналом, после чего теряла к нему всякий интерес и принималась за новый.

Болтали подруги, конечно же, о вчерашнем вечере. Мисс Гладстон с ними не было, и Кларисса Хедвич без смущения этому порадовалась, ее дружба с мисс Гладстон разладилась после того, как она осмелилась купить точно такой же веер, как и мисс Мэриан. И это при том, что мисс Гладстон во всеуслышание заявила о том, что веер ей нравится и она имеет намерение его приобрести. Простить такой наглости со стороны мисс Хедвич мисс Гладстон не смогла, а мисс Кларисса только пожала плечами – с какой стати мисс Гладстон решила, что имеет право приказывать кому бы то ни было кроме своей прислуги? Белинда осуждала Клариссу Хедвич, она ни за что не осмелилась бы на такое предательство, но обе мисс Хедвич отличались независимостью суждений и редко уступали первенство мисс Гладстон и ее свите, может быть, потому, что их было двое.

Обе мисс Хедвич решили, что мисс Тиндалл – весьма приятная девушка и заслуживает внимания сама по себе, а не как тень Белинды.

– Мистер Лонгсдейл поедет на пару недель к своей старшей сестре в Девоншир, – сказала всезнающая мисс Кларисса. – От поместья этой дамы каких-нибудь пятнадцать миль до Гладстонов. Мэриан не пригласила тебя этим летом, Белинда?

Мисс Эварт раздраженно передернула плечами, тщательно закрученная шелковая роза в ее руках превратилась в бесформенный ворох лент. Как он мог не сказать ей, что поедет в Девоншир, но сообщить об этом Клариссе?

– Мэриан упоминала о том, что к ним приедет ее брат с женой и четырьмя детьми. Я бы не хотела оказаться там в одно время с ними, терпеть не могу детей! – фыркнула Белинда и вернулась к своей розе.

– Мистер Лонгсдейл хорошо поет, как ты находишь, Эбигейл? – Кларисса с улыбкой повернулась к Эбби, довольная тем, что сумела задеть Белинду, почти такую же заносчивую, как мисс Гладстон.

– Он очень поддержал меня вчера, я ведь не собиралась петь, – девушка чувствовала искреннее расположение к обеим мисс Хедвич и отвечала почти без смущения. – И голос у него весьма приятный.

– Ты поешь лучше, чем он, – постановила Лора Хедвич. – Вчера всем в зале стало понятно, что ты занималась музыкой всерьез.

– Жить в Италии и не выучиться пению – да это просто невозможно! – заявила Белинда. – Расскажи-ка нам о своем молодом учителе!

Эбби уже поняла, что ей не следует всякий раз огорчаться из-за колкостей кузины, но то, с какой легкостью Белинда открыла другим людям то, чем сама Эбби поделилась с кузиной с таким трудом, было весьма неприятно. Конечно же, обе мисс Хедвич немедленно заинтересовались учителем музыки, и даже мистер Лонгсдейл оказался на время забыт.

Эбби пришлось пересказать сестрам Хедвич то, что она уже сообщила кузине, но она постаралась представить все так, как будто ни с ее стороны, ни со стороны синьора Фьори не было никаких сильных чувств, а значит, и подлинных страданий. Как и Белинда, обе мисс Хедвич были разочарованы простотой и краткостью истории мисс Тиндалл и в один голос заверили Эбби, что они-то уж непременно нашли бы способ завести роман с красавцем-итальянцем. После этого Лора попросила Эбби побольше рассказать о своей жизни в Риме, и Эбигейл была рада оставить Марио ради рассказов о Джованне, о своем отце и его помощницах из попечительского комитета. Некоторые драматические моменты римской истории Эбби видела своими глазами, пусть Джованна и не пускала ее на улицу, а девочка была слишком мала, чтобы понимать причины бесконечных восстаний, но все же Эбби знала о недавних событиях гораздо больше, чем ее подруги, прочитавшие обо всем в книгах и едва ли что-нибудь запомнившие.

– А ты умеешь рисовать? – спросила Кларисса. – У тебя нет папки с изображениями твоего домика, вашей старой служанки и, конечно, твоего синьора Фьори? Я бы охотно на все это взглянула.

– У меня есть несколько рисунков, но они не идут ни в какое сравнение с работами моей матушки, – ответила Эбби. – У нее не было достаточно времени, чтобы заниматься живописью, но сценки из жизни нашей улицы удавались ей необыкновенно хорошо.

– Принеси свои рисунки, Эбби, и мы посмотрим, – снисходительно заявила Белинда, а сестры Хедвич согласно затрясли черными локонами.

Эбигейл послушно отправилась за папками, а Кларисса повернулась к Белинде.

– У тебя занятная кузина, Бел. Она внесла приятное разнообразие в наши беседы. Иначе мы бы только и говорили о том, что вчера сделал мистер Лонгсдейл или что сказала Мэриан Гладстон.

– А по-моему, эта тихоня на самом деле очень хитрое созданье. Она старается понравиться решительно всем без исключения, чтобы проникнуть в наш круг. – Белинда неодобрительно сморщила носик.

Кларисса с негодованием взглянула на нее, а Лора покачала головой.

– За что ты невзлюбила ее, Бел? Разве плохо иметь сестру, с которой можно поболтать вечером, поделиться радостями и печалями? А в детстве так чудесно играть вдвоем!

– Ты, наверное, знаешь о чем говоришь, – фыркнула Белинда. – У меня же никогда не было никакой сестры, и я не нуждаюсь в ней теперь, когда детство закончилось. Эта девица явилась в наш дом непрошеной гостьей и собирается остаться здесь надолго, и моим родителям еще придется содержать ее, ведь у ее отца нет никаких средств!

– Бедняжка! – хором сочувственно воскликнули обе сестры.

– Неизвестно, что вы сами сказали бы, если б ваша матушка вдруг захотела взять на себя заботу о какой-нибудь неизвестной вам племяннице! – настроение Белинды испортилось окончательно, и виновата в этом была, конечно же, Эбби!

В ее словах имелась доля истины. Как и все девушки их круга, мисс Хедвич не отличались подлинным добродушием и всегда были готовы ревностно защищать то, что принадлежит им. Но обе они не жаловали Белинду с ее поклонением мисс Гладстон и приняли сторону Эбби, только чтобы насолить Бел.

Вернулась Эбигейл с двумя пухлыми папками, и разговор вернулся к Риму. Белинда, впрочем, недолго любовалась акварелями покойной миссис Тиндалл, заботливо оберегаемыми ее дочерью. Бел не могла забыть слова Клариссы относительно поездки мистера Лонгсдейла. Как было бы прекрасно погостить у Мэриан и часто видеться с мистером Лонгсдейлом! А ведь Белинда спрашивала его, как он намерен проводить летние месяцы, и его ответ оказался весьма туманным, как и всегда, когда дело касалось его путешествий.

Белинда извинилась перед подругами и прошла в библиотеку, чтобы написать записку Мэриан Гладстон. Она знала, что Мэриан не любит исполнять чьи-либо просьбы, и старалась не просить Мэриан об одолжениях, чтобы не услышать в ответ насмешливый отказ, но когда дело касалось мистера Лонгсдейла, можно было позабыть о гордости.

Бел надеялась, что Гладстоны отдыхают после утомительного приема и не поедут в поместье сегодня же, а значит, подруга успеет получить записку и ответит на нее. Разумеется, ни слова в письме не было сказано о мистере Лонгсдейле, только о том, как несносна кузина Эбигейл и как бы хотелось Белинде провести несколько недель в обществе подруги, а не этой болтливой выскочки Эбби, о которой мистер Эварт отчего-то печется так, как будто она ему родная дочь!

Пока Бел отсутствовала, Лора и Кларисса постарались просветить Эбби по поводу характера ее кузины.

– Не стоит слишком доверяться Бел, дорогая! Она может быть приветлива, но в душе таить какие-нибудь коварные замыслы!

– Но какие же замыслы? – не поняла Эбби. – У меня и в мыслях не было сделать что-то дурное, ведь тетушка Энн и дядя Говард так добры ко мне...

– Ты сама не назвала Бел в числе тех, кто был к тебе добр, – заметила Лора. – Твои дядя и тетя, конечно, хорошие люди и поступили по-христиански, приняв тебя в своем доме, но Белинде это совсем не по душе, поверь мне. Она ревнива и не терпит, когда расположение дорогих ей людей принадлежит кому-то другому.

– Особенно если это – расположение мистера Лонгсдейла, – прибавила Кларисса. – Когда вы с ним вчера пели дуэтом, Бел едва не сломала от злости свой веер!

Эбби широко распахнула светлые глаза.

– Мистер Лонгсдейл ухаживает за Белиндой? Почему же тетушка Энн не предупредила меня заранее? Я бы не стала даже говорить с ним, если это раздражает мою кузину!

– Вряд ли тебе удалось бы избежать знакомства с мистером Лонгсдейлом, – разумно возразила Лора. – Он бывает в тех же местах, что и Эварты.

– Или, скорее, наоборот, Белинда уговаривает свою мать ехать туда, где непременно будет мистер Лонгсдейл, – подхватила Кларисса. – Мы и сами не понимаем, ухаживает он за Белиндой или это она кокетничает с ним. Одно несомненно – она ждет от него предложения руки и сердца уже несколько недель, а оно все никак не последует.

– Как неловко, – пробормотала Эбби.

Ей было неприятно обсуждать кузину в ее отсутствие, но то, что рассказали мисс Хедвич, оказалось полезным. Эбигейл расстроилась из-за того, что Белинда так ревнива. Остается только постараться наладить отношения с кузиной, должна же она понять, что Эбигейл не напрашивалась к родственникам и не очень-то рада была покинуть отца и милый сердцу дом.

Вернулась Белинда, и темой общей беседы стали рисунки Эбби и ее матери, а вскоре за сестрами Хедвич приехала их матушка.

Вечером в своей комнате Эбби размышляла о том, что открыли ей сегодня болтливые Кларисса и Лора. Оказывается, Белинда влюблена в этого мистера Лонгсдейла, вот почему она такая раздражительная и капризная! Эбби охотно посочувствовала бы кузине, если бы Бел позволила кому-то бы то ни было проявлять к себе сочувствие. Но для этого Белинда была слишком горделива и упряма, это-то Эбби уже успела заметить. Значит, не следует навязываться кузине с задушевными разговорами и лучше не упоминать мистера Лонгсдейла лишний раз.

Эбби была любопытна, как и все девушки ее возраста, и не могла не потратить четверть часа на догадки и предположения относительно чувств мистера Лонгсдейла к мисс Эварт. Если он любит Белинду, почему не делает предложение? Привыкшая к скоропалительным бракам итальянцев, бурно выражавших свои чувства, будь то любовь или ненависть, нередко приходившая на смену пылкой влюбленности, когда разорвать узы уже невозможно, Эбби не понимала, зачем нужны долгие ухаживания. Если леди и джентльмен вполне осознают, что привязаны друг к другу, им надлежит немедленно сочетаться браком и жить в мире и согласии, а не томиться ожиданием под любопытные взгляды и перешептывания вездесущих знакомых. Да, конечно, Эбби знала о правилах приличия, но не понимала, почему, когда все вокруг только и говорят о просвещении и прогрессивных взглядах, так много внимания уделяется тому, как посмотрел тот джентльмен на эту даму, или как долго юная леди прогуливалась в обществе молодого человека, и что за всем этим последует.

Эбби уже поняла, что ее тетя готова обсуждать эти важные мелочи часами, да и другие дамы старшего возраста находят удовольствие в том, чтобы посплетничать о молодежи, и при том не всегда делают это беззлобно.

– Как Белинда все это выносит? – пробормотала Эбби, закутываясь поплотнее в шаль – после жаркого климата Италии она мерзла в нетопленом доме дяди и тети. – Она ведь не может не знать, что знакомые и даже близкие подруги болтают о ней и мистере Лонгсдейле. Если бы что-то подобное случилось со мной, я заперлась бы в своей комнате и не показывалась никому на глаза, пока все так или иначе не разрешится!

Эбигейл вспомнила Марио и его попытки быть галантным со своей ученицей, которые она так долго не замечала. И как тяжело ей было потом встречаться с семейством Фьори, хотя старые друзья ни в чем ее не обвиняли. А ведь ее вина была!

– Опять я думаю только о себе, отец назвал бы меня эгоистичной и избалованной, – Эбби сердито дернула себя за спускающийся на плечо локон. – Но кто теперь позаботится обо мне, кроме меня самой? Белинде я не нравлюсь, тетя добра ко мне, но я еще не заслужила ее любви, а дядя так редко бывает дома... Хоть бы Делия поскорее ответила на мое письмо, так хочется повидать ее, поговорить о прежних временах...

Из уст шестнадцатилетней девушки упоминание старых счастливых времен могло бы показаться забавным, если бы прошлая жизнь действительно не начинала представляться Эбби чем-то очень далеким, что она пытается, но не может удержать.

К ее радости, Делия Сноуорд до своего отъезда нашла время повидаться с юной подругой. Миссис Сноуорд приехала за Эбби, чтобы отвезти ее к себе и заодно посмотреть на Эвартов. Она обещала викарию Тиндаллу, что напишет ему обо всем, что заметит в доме английских родственников и о чем Эбби не сможет или не захочет сообщить отцу.

Миссис Эварт пригласила миссис Сноуорд выпить чаю, и Делия не стала отказываться, радуясь возможности познакомиться с Эвартами поближе.

Белинда оставалась, как и всегда в обществе, мила и очаровательна, хотя на душе у нее было скверно. Накануне она так долго ждала записку от мисс Гладстон, что уже отчаялась получить ответ. Когда же Мэриан все-таки соизволила набросать несколько слов, Белинда подумала, что была бы рада вовсе не получать ответа.

Мисс Гладстон писала, что ей известно о будущем пребывании мистера Лонгсдейла у своих родственников, и мистер Гладстон собирается пригласить Лонгсдейла на большой летний бал, ежегодно устраиваемый им для своих соседей. Но сама Мэриан окажется так занята этим летом, что никак не сможет уделить своей дорогой подруге Белинде даже несколько дней. Летние месяцы так быстротечны, и скоро все они опять увидятся в Лондоне, если, конечно, к этому времени мистер Лонгсдейл снова не уедет на континент.

Такое пренебрежение к ее чувствам Белинда не смогла бы простить даже лучшей подруге, а потому дала себе слово не писать больше Мэриан, не думать и не вспоминать о ней до тех пор, пока мисс Гладстон не пришлет ей голубя с пальмовой ветвью мира, то есть не пригласит на какой-нибудь прием или бал.

Лонгсдейл, как надеялась Белинда, не станет задерживаться в Девоншире и уж тем более не направится на материк, не объяснившись с нею, но надежда эта служила ей слабым утешением. Тем не менее, с миссис Сноуорд Белинда держалась приветливо и проявляла искренний, как казалось, интерес к детским годам своей дорогой кузины, расспрашивала Делию о шалостях и проказах Эбби и выражала уверенность в том, что в поместье Эвартов подругу ждет чудесное лето, полное всевозможных развлечений.