Любовь, смерть и манекены

«Оля, я умираю. Это не шутка и не попытка заставить тебя вернуться. Я просто хочу попрощаться.

В другой ситуации я бы начал со слов о тех чувствах, что ты во мне зародила. Но полагаю, сейчас они вызовут лишь ярость. И всё же я должен многое объяснить. Какой бы невероятной не показалась моя история.

Прошу, дочитай письмо до конца. Ты наверняка подумаешь, что я ненормальный или попросту издеваюсь. Но клянусь, каждое слово – чистая правда.

Родился я в Старом Осколе. И сразу уничтожил весь тихий и уютный мир родителей. Ведь раньше они не бедствовали. Мама была отличной портнихой, а отец работал резчиком по дереву. И оба любили своё дело. Пока не появился я. Недоношенный мальчик с больным сердцем.

Теперь каждый день мог стать для меня последним. Мама забросила работу и сутками напролёт дежурила у моей кроватки. Даже поесть забывала. А вот отец почти не заходил. Позже он говорил мне, что подрабатывал везде, где только появлялась возможность. Ведь нам нужны были деньги. Но причина крылась не только в этом. Он просто не мог смотреть на меня и на маму. Не мог видеть наши страдания и осознавать собственное бессилие.

Время шло. Одна операция следовала за другой. Но прогнозы врачей оставались неутешительными. Родители тем временем всё сильнее увязали в долгах. И тогда отец сдался. Он продал свой станок и все инструменты. А затем устроился на шахту.

Ты наверняка слышала о Курской магнитной аномалии. Это месторождение железной руды. Одно из крупнейших в мире. И вот там, спускаясь в чрево шахты, отец скрывался от реальности.

Длилось это довольно долго. Конечно, деньги, которые он нам посылал, были жизненно необходимыми. Однако дома становилось всё хуже и хуже.

Я плохо помню любящую маму. Так… Какие-то обрывки. Её нежные руки, успокаивающие меня после очередного приступа. Колыбельная, которую она иногда пела. Самые ценные воспоминания. Хотя я даже не уверен в их правдивости.

Мама сходила с ума очень медленно. Все её слёзы, вся та боль неизбежно вели в пучину безумия. А когда пришло сообщение о гибели отца, случился срыв. Маму увезли. Я снова оказался в больнице.

Два месяца спустя посреди ночи меня разбудил голос отца. Он говорил, что поможет, что скоро мы все будем вместе. А затем отец поднял меня на руки и вынес через окно.

Казалось, это сон. Дикий странный сон. Я летел. От страха моё сердце билось слишком часто. И вскоре мир вокруг исчез.

Когда я очнулся, вокруг было темно, а сильная боль по всему телу мешала мыслям собраться.

«Никитка! Мальчик мой!» – Я снова услышал голос отца.

В тот момент его возвращение не казалось чем-то невозможным, ведь я ещё мало понимал, что такое смерть. Да и окружающая реальность приобрёла новые очертания.

Оказалось, теперь мы живём в пещере. На моей груди обнаружился свежий шов. А ещё отец завёл питомца.

Никогда раньше я не видел подобных существ. Большеглазое, мохнатое. Поначалу мне показалось, что оно подобно полтораметровому чёрному кроту. Только ходит на задних лапах и видит получше. Но когда мы вместе оказались на улице, я просто офигел! Оно парило, летало. И так хотело оказаться поближе к облакам. Вот только цепь позволяла лишь десять метров свободы.

Но это не самое потрясающее. Существо было вовсе не чёрным, как мне виделось раньше. Оно вообще не имело цвета. Или вернее оно поглощало цвета всего вокруг.

Именно поэтому в пещере существо было цвета стен. А после, на воздухе, оно казалось осколком неба. Очень счастливым. Оно парило над моей головой, и стало таким голубым и улыбчивым, что я тут же придумал имя. Смурф – так я стал его звать. А оно, в свою очередь, оказалось очень смышлёным и тут же начало отзываться.

Вскоре я узнал, откуда отец его взял. В тот день, когда на шахте случился взрыв, погибло десять человек. Одиннадцать, если заглянуть в официальные источники. Но ты уже знаешь, что отец выжил. Упав в яму с неким подобием зыбучих песков, он оказался вне зоны распространения огня. А затем что-то схватило его за ногу и поволокло вниз.

Конечно, я не могу утверждать, что всё это правда. История была поведана мне отцом. И с годами обрастала противоречащими друг другу подробностями. Однако даже если я не буду описывать события, в подлинности которых сомневаюсь, дальнейший рассказ наверняка покажется тебе бредом. Возможно, так и есть. Ведь иногда я тоже сомневаюсь в реальности собственных воспоминаний. Но всё же сумасшедшим себя не считаю. Поэтому продолжу.

Отец говорил, что провёл в песках то ли минуту, то ли целую вечность. И когда, наконец, воздух вновь наполнил его лёгкие, мир вокруг изменился. Это по-прежнему была подземная пещера, но воздух, свет, гравитация, давление казались иными. Из стены проникал луч, явно не солнечный, а вытащившее отца существо билось в панике.

Это был Смурф, и он боялся. Он не хотел возвращаться туда, откуда шёл свет. И немудрено. Взрыв метана разрушил границу между миром, где жили существа, подобные ему, и миром с тварями похуже. Прорвавшись, эти твари быстро осознали, что собратья Смурфа им по вкусу. И, не ведая жалости, приступили к пиршеству.

Смурфу единственному удалось выбраться. Он успел покинуть свой мир. И почти сразу же нашёл отца. А тот, думая, что оказался в преисподней, встал на колени и начал молиться. Отец ползал перед Смурфом, умолял о прощении грехов… И хоть Смурф впервые услышал человеческую речь, он многое понял. Обладая своего рода эмпатическим восприятием, эти подземные создания легко считывают эмоции. А ещё Смурф был добрым и отзывчивым. Ведь даже тогда, когда на кону была его жизнь, он не бросил отца. За что в итоге и поплатился.

Со Смурфом путь наверх занял немного времени. Он умел летать, поднимал тяжести и оживлял неживое. Все препятствия, непреодолимые для обычного человека, он проходил, будто их и не было. Однако когда тьма закончилась, и засиял солнечный свет, ситуация переменилась. Наш мир обескураживал. Чистым воздухом, непривычной гравитацией, бесконечным горизонтом и человеческой жесткостью. Смурф не успел опомниться, как отец доходчиво объяснил, что доброта здесь наказуема.

Но разве можно обвинять человека в том, что он человек? Люди же – венец всего сущего. Нам позволено брать всё, что создано природой, уничтожать, не задумываясь о последствиях. А заодно верить в какое-то иллюзорное предназначение.

Вот и отец решил, что после всех тягот и мучений судьба, наконец, преподнесла ему дар. Не до конца понимая, что именно он получил, отец всё же догадался оставить выяснения на потом. И пока подарок не сделал ноги, подманил его и камнем ударил по тому месту, где должен был находиться мозг.

Отцу повезло. Обессиленный и измученный, Смурф отключился мгновенно. А когда очнулся, то обнаружил себя в цепях, прикованным к рельсовой тележке. И это было только начало. Отец понимал, что стоит кому-то ещё узнать о Смурфе, как его тотчас же заберут. А потому тот факт, что отца посчитали погибшим, пришёлся как нельзя кстати.

Прошло два месяца. По истечении которых я очнулся в пещере. За это время отец подчинил Смурфа и неплохо обустроился. А ещё он изучил все способности своего питомца.

О том периоде жизни я помню в основном боль. Поначалу физическую. Ведь я ещё долго не знал, что за шрам появился на моей груди. И не понимал, что происходит с телом. Однако к этой боли можно привыкнуть. Куда хуже было Смурфу. Все те эксперименты, что проводил отец были сродни пыткам. И наблюдая за мучениями волшебного создания, я испытывал боль иного рода. Вот эта боль была невыносима. Но и я представить не мог, что в будущем станет только хуже.

Время шло медленно. День за днём моё тело привыкало к чему-то инородному в груди. Я чувствовал это, однако на все вопросы отец отвечал молчанием.

Наверное, он не хотел меня напугать. Или просто не слушал. Увязнув в мыслях о способах обогащения и сопряжённых рисках, он всё больше отдалялся от реальности. Да и я тоже. Жизнь в пещерах походила на выживание на другой планете. А мой единственный друг для любого человека был бы самым настоящим пришельцем.

Да, со Смурфом мы поладили. Оба одинокие, израненные, трясущиеся от страха. Наши жизни переплелись, начиная с того момента, как Смурф принёс отца в мою палату. И в последующие годы наша дружба становилась лишь крепче.

Пока отец занимался развитием своего «бизнеса», я учил Смурфа разговаривать. Выходило неплохо. Даже с учётом моего скромного опыта в области образовательного процесса.

А потом случился проблеск счастья. Решив, что семье пора воссоединиться, отец наведался в больницу. И когда в туннеле появился знакомый силуэт, я чуть не задохнулся. Буря эмоций накрыла меня. Единственное, чего я хотел в тот момент, это обнять свою мамочку и больше никогда не отпускать.

Но радость быстро закончилась. Мир, в котором мы жили, уничтожил остатки её психики. Так к боли и тьме прибавились нескончаемые крики. Не помогало ничего. Ни разговоры, ни лекарства, которые отец привозил из города, ситуацию не улучшали. А сводить существование мамы к овощному прозябанию никто не хотел.

Тогда-то я и узнал правду о своём новом шраме. Это случилось однажды ночью, когда пробравшись в мастерскую, я понял, для чего отец вырезает эти жутковатые деревянные штуковины. Ведь одну из них он засовывал в голову мамы.

Большего ужаса я не испытывал. Ни до той ночи, ни после. Вжавшись в стену, я наблюдал, как отец заменяет мозг биологический на мозг, вырезанный из дерева. С тех пор пустой холодный взгляд мамы преследует меня. И то, что эта пытка наконец прекратится, хоть немного скрашивает ожидание приближающегося конца.

Что самое удивительное, животворящая магия Смурфа сработала. Одно прикосновение его лапки к любому небиологическому предмету, простой приказ, призывающий жить, – и предмет послушно пробуждался. Обретая при этом все функции, необходимые для исполнения заложенной хозяином роли.

Я говорю «хозяином», потому что так оно и есть. После пробуждения предмета Смурф мог снова прикоснуться к нему лапкой и дать любой приказ, который тот час же исполнялся.

Однако лишь неживые предметы были подвластны воздействию. Магия Смурфа не способна воскрешать. Она не действует вечно. И всё же именно благодаря ей я повидал мир, завёл друзей и встретил тебя.

Как видишь, тьма не бывает беспросветной. Сколь бы невыносимой не казалась жизнь, нельзя сдаваться. Никогда. Ведь рано или поздно что-нибудь да изменится. И тогда страх и боль исчезнут. А их место займёт то, ради чего стоит просыпаться.

Но всё это я понял лишь недавно. С каждым годом света в моей душе становилось всё больше. И его хватило, чтобы, несмотря на болезненные воспоминания, я смог, наконец, поведать свою историю.

Итак новый мозг мамы функционировал исправно, как функционировало и моё деревянное сердце. Однако хорошие медицинские показатели не всегда означают успех. И если в моём случае речь шла лишь о временном дискомфорте, то с мамой всё было сложнее.

Физически она была в норме: питалась, одевалась, отвечала на вопросы, даже бегло говорила по-французски. Вот только это была уже не мама. Её сущность, то, что многие называют душой, покинула тело вместе с мозгом. В результате чего следующие семь месяцев за мной присматривала живая кукла.

Отца такая ситуация почти устраивала. Крики прекратились. Материнские функции она выполняла. А для большего у него имелась любовница.

Конечно, в то время я не знал об этом. Как не знал и о создании отцом преступного синдиката. Придя на теневой рынок с целой колодой эксклюзивных предложений, он быстро нашёл партнёров. А дальше понеслось. Поставки умного оружия, способного исполнить любой приказ отца, торговля искусственными органами и галлюциногенами, которые доводили потребителей до психоделического экстаза.

В иных руках Смурф мог подарить миру надежду на возрождение, однако не все люди способны делиться. К сожалению, отец тоже был не из их числа. Ощутив вкус денег и власти, он уже не собирался останавливаться. А бедный Смурф был не в силах обеспечить возрастающие потребности своего мучителя.

Тогда-то ему и пришлось раскрыть ещё одну способность. Оказалось, что магия оживления может быть передана любому живому существу. И хоть Смурф понимал, что участвует в создании чего-то плохого, он просто не выдержал. Чем несказанно обрадовал отца.

Власть меняет людей. Обычно в худшую сторону. Вот и отец, получив дар, предпочёл строить жизнь с новой семьёй. А в пещерах если и появлялся, то лишь для извлечения сыворотки и плазмы крови Смурфа.

Мы с мамой были предоставлены сами себе. И вскоре я стал замечать, что какие-то отголоски души всё ещё блуждают по её нейронам, изредка пытаясь взять контроль над телом.

В такие моменты она пугала сильнее обычного. Мне приходилось выхватывать нож, которым мама водила по запястью. Пару раз я снимал петлю с её шеи. Расслабляться было нельзя. Стоило мне отвлечься, как мама пыталась что-то поджечь или норовила засунуть голову в кастрюлю с кипящей водой.

А потом я застал её на пути к обрыву. Не знаю, был ли шанс предотвратить падение. Но увидев этот взгляд, эту боль, прорывающуюся сквозь деревянный кордон, я остановился. Мама сделала свой выбор. Который, конечно, повлиял и на меня.

Узнав о случившемся, отец словно очнулся. Он осознал, что погибшая женщина была его женой, а я – не только подопытная крыса. И чтобы хоть как-то искупить свою вину, открыл передо мной все двери. Так началась новая глава моей жизни.

Частное образование, люксовые апартаменты, многочисленные няни и охранники. Оказалось, что деньги не слишком-то отличаются от магии. Они способны отправить тебя в любую точку планеты, благодаря им можно исполнить практически любое желание, они подчиняют людей, заставляя их говорить и делать то, что надо тебе.

Однако никакие деньги не способны исцелить душу человека. И сколь бы роскошной моя жизнь не казалась окружающим, она была полна боли и страданий.

Я пытался отвлечься: учёбой, вечеринками, путешествиями. Принимал антипсихотики. В какой-то момент мне даже начало казаться, что прошлое потихоньку отступает. Но тут один из охранников сообщил, что надо ехать домой, и, не дождавшись ответа, запихнул меня в машину.

Возвращение преподнесло несколько сюрпризов. Во-первых, как выяснилось, магия Смурфа не действует вечно, и моё сердце вот-вот остановится. По идее эта новость должна была напугать, но на деле я испытал лишь облегчение. Ненадолго. Повторное прикосновение подарило мне ещё десять лет жизни.

Что касается теневого бизнеса, то он тоже не пострадал. За прошедшие годы отец столкнулся со множеством испытаний. И уменьшение сроков службы продукции было далеко не самым серьёзным из них. Напротив, произошедшее послужило доказательством правильности выбранной стратегии. И денежные суммы, направляемые на поиски родины Смурфа, значительно выросли. Это был сюрприз номер два, о котором я узнал слишком поздно.

Что касается самого Смурфа, то этот «сюрприз» стал апогеем отцовского безумия. Не знаю, как можно было до такого додуматься. Но, как выяснилось, страх вкупе с алчностью действительно способны подстегнуть воображение. Как результат – новые оковы для Смурфа и отец, переставший бояться, что его питомец вырвется на свободу. Хотя без посторонней помощи это было попросту невозможно.

Дело в том, что при всех своих суперспособностях, Смурф – существо практически беззащитное. Его легко одолеть. Нужно лишь напасть в подходящий момент.

Попробую объяснить. Источник магии Смурфа – его кровь. Но чтобы воспользоваться своей силой, необходимо отделить одно от другого. Для этого Смурф надувается, и магия, очищаясь, перетекает в наружный слой кожи.

Как я уже говорил, отцу повезло. Он вырубил Смурфа, когда тот был бессилен. А после перевязал цепью, препятствующей надуванию.

Так продолжалось восемь лет – оковы позволяли получить лишь то количество магии, которое требовалось отцу. То есть Смурф мог надуваться, но в разумных пределах. И только в контролируемых условиях.

Однако несмотря на всю власть над бедным созданием, отцу никак не давал покоя тот факт, что цепи могут быть сняты. И он нашёл решение. Поместив титановый экзоскелет внутрь ростового костюма пчелы, он создал клетку, из которой невозможно выбраться. Но и этого отцу показалось мало. Чтобы навсегда обезопасить питомца, он сотворил хирургический беспредел – объединил кожу и мягкие ткани Смурфа с костюмом, который впоследствии оживил.

Так появилась новая форма жизни, всё ещё способная невысоко взлетать и оживлять неживое. Однако полётам мешала цепь, а оживлять не позволял зашитый рот.

Наша встреча принесла много боли и отправила моё чувство вины в верхние слои невыносимости. Я не мог ни есть, ни спать. Думал лишь о плане побега. И когда отец потерял бдительность, претворил его в жизнь.

Глупец... Я так зациклился на спасении Смурфа, что не заметил Армагеддона, происходящего у меня под носом. Все эти рабочие, снующие в окрестностях, толчки, обвалы. Не понимаю, как можно было игнорировать очевидное. «Просто вновь заработали шахты», – решило подсознание и вернулось к помощи в решении основного вопроса.

Я справился. Вывел дрожащего Смурфа из пещер, перерезал швы на губах... На этом, в общем-то, мой план и заканчивался. Но стоило мне вернуть Смурфу способность говорить, и он уже не замолкал.

«Ааа! Никииитка! Беги! Сожруууут!!! Меня! Тебя! Летииии! Больненькооо! Тваааари! Не спрятаться!» – поначалу эти крики казались бредом искалеченного мозга.

Но тут произошёл очередной толчок. И я всё понял. Замерев от страха, я ожидал нападения. Ожидал, что монстры хлынут из-под земли и сожрут всё живое.

Однако пока ничего не происходило. Лишь Смурф продолжал вопить и одновременно пытался меня схватить. Он хотел унести нас как можно дальше от точки прорыва. Но убегать не имело смысла. Наоборот, я должен был спуститься в шахту и остановить отца. Во что бы то ни стало. Пока не произошёл новый взрыв, пока барьер между мирами не был разрушен окончательно. И, приказав Смурфу улетать, я побежал ко входу в шахты.

Сказать, что мне было страшно, – это не сказать ничего. Я медленно спускался в чрево ада, и адреналин в крови грозил взорвать меня изнутри. Однако при всём испытываемом ужасе я не мог не впечатлиться. Почти четыре сотни рабочих день за днём копали, взрывали, бурили, строили, бетонировали. Они проложили путь к неизведанному. И, как и многим первопроходцам, большинству из них не суждено было выбраться.

Увидев меня, отец обрадовался. Он уже было решил, что я не приду и тем самым пропущу момент его триумфа. А ведь он так гордился своим наследием.

Однако планам на величие не суждено было сбыться. Возможно, если бы отец поверил мне и прекратил работы, его империя продолжила бы расширяться. Но, к сожалению, очень часто мы верим не в правду, а в то, во что нам удобно.

Отец тоже не был исключением. Он заявил, что история Смурфа – ложь, призванная защитить своих сородичей. И даже мой последний аргумент – Глок 17, позаимствованный со склада оружия, – не убедил его остановиться.

Сумел бы я нажать на курок? Думаю, да. Я был в отчаянии. А на кону стояла судьба всего живого.

Однако решать ничего и не потребовалось. Вмешались монстры. Пробивая стену с другой стороны, они ускорили встречу двух миров. Раздался грохот. Посыпались камни. И в образовавшуюся трещину просунулась гигантская клешня.

Это должно было стать началом конца. Карой, которую мы давно заслужили. Стоя в десяти метрах от стены, я приготовился к гибели. И единственное, что я мог тогда сделать, это направить пистолет на монстра и начать стрелять.

Клешня замедлилась. Она медленно приблизилась, будто изучая меня. А затем створки на её конце раскрылись, и из-под сдвинувшегося сгустка кожи показался глаз.

Пришибить, переломить или съесть? Я не стал дожидаться решения. Просто выстрелил снова. Прямо в глаз.

Монстр рассвирепел. Издав звук, напоминающий рычание, кашель и стон одновременно, он замахнулся для удара. А мне оставалось только принять свою судьбу.

Патроны закончились. Прятаться было негде. Так что я просто замер на месте и зажмурился.

Однако вместо монстра меня схватил человек. Это был папа. Он повалил меня на землю, прикрыв собой, и в результате сам оказался в клешне.

Ненавижу чувство бессилия. Когда происходит что-то ужасное, а ты стоишь и смотришь. Когда монстр затаскивает папу в трещину, а ты, вместо того чтобы броситься на помощь, разворачиваешься и убегаешь.

Удары клешней прекратились. Ненадолго, конечно. Однако пока монстры отвлеклись на изучение новой формы жизни, у меня появился шанс.

Дышать становилось всё тяжелее. В воздухе пахло гарью. А значит, вентиляция могла накрыться в любой момент. Но я уже не думал о выживании. Просто надеялся, что успею устроить взрыв, который уничтожит проход в наш мир и испепелит тела, чтобы они не стали «хлебными крошками» для монстров.

В этом мне повезло. Отцовский ноутбук, лежавший всё это время в тележке, не пострадал. И после входа в систему я получил доступ ко всему.

Вот уж действительно: ломать – не строить. Мне потребовалось минут десять, чтобы протоколы безопасности сдались и, перестав сопротивляться, позволили устроить катастрофу.

Теперь можно было расслабиться. Я больше ничего не мог сделать. Ни подняться наверх, ни помочь людям, застрявшим в каменных ловушках. Я лишь надеялся, что большинство работников всё же успели выбраться. Но нет... Видеонаблюдение показало обратное.

Обвалы, произошедшие из-за созданной монстрами вибрации, перекрыли выходы. И те, кто не погиб сразу, получили лишь несколько дополнительных минут.

Я собирался уже закрыть ноутбук. Но одна из уцелевших камер показывала до боли знакомую локацию. Это был «кабинет» отца. Или точнее пещера, в которой он проводил свои безумные эксперименты. Однако с тех пор как я был там в последний раз, многое изменилось. Например, появилась лестница, ведущая вниз.

Я тут же проверил соседние камеры. И обнаружил надежду.

Это была гонка со временем. И я не представляю, как мне удалось победить. Стены сотрясались от взрывов. Всё вокруг разрушалось. А остатки воздуха обжигали слизистые. Однако несмотря на весь этот хаос я успел. Проход в пещеры ещё не был завален.

Подъёмник, тоннель, лестница. Казалось, этот уровень ада не закончится никогда. Я задыхался. Разодрал в кровь руки. И когда, наконец, добрался до пещер, то понял, что дальше идти уже не в силах.

Я попытался ползти. Но после обвалов передвигаться таким образом было попросту невозможно. И после пары минут мучений я отключился.

А затем меня ослепил яркий свет. Но не тот, что в конце тоннеля, а самый обычный, дневной. И смутный образ. Я уверен, это был Смурф. Кажется, он говорил что-то. Но, к сожалению, я не расслышал ни слова. А затем Смурф исчез. Вокруг засуетились люди. И я снова потерял сознание.

Следующие девять лет пролетели слишком быстро. После длительного лечения я вернулся к учёбе и параллельно с занятиями разбирался с отцовским наследством.

Конечно, один я бы не справился. Но, как выяснилось, папа обо всём позаботился. Он нашёл надёжного человека, который стал его правой рукой, спрятал свои теневые доходы и неплохо защитился от партнёров по криминальному бизнесу.

Так в моём распоряжении оказалось целое состояние. Однако я не хотел этих денег. Я собирался их раздать – семьям погибших рабочих, благотворительным фондам и детским домам. Но быстро понял, что ошибаюсь.

Да, методы отца были ужасны, а цели корыстны. Да, полученные знания служили во зло. И всё же история знает немало примеров, когда на фундаменте из боли и жестокости воздвигалось нечто великое.

Так что я раздал лишь половину. А остальные деньги мы пустили на переориентацию и легализацию бизнеса.

Понадобилось несколько лет. Но мы справились. Сейчас кампания процветает, и в любой другой ситуации я мог бы рассчитывать на счастливое будущее. Если бы только был шанс попасть в это самое будущее…

Я искал Смурфа везде. Цеплялся за любую ниточку. Но безрезультатно. А тем временем срок службы моего сердца неумолимо подходил к концу.

Хотя, надо признать, гоняться за Смурфом мне нравилось. Я радовался каждый раз, когда видел результаты его безумных, но безобидных проделок, когда встречал людей, которым он помог. Ведь это значило, что несмотря на искалеченное тело Смурфа, душа его осталась такой же доброй и весёлой.

В Солнечногорск я приехал по той же причине. И хотя поиски вновь не увенчались успехом, зато я встретил тебя, Оля.

Но тут вмешалась судьба. Не знаю задумывалось ли так изначально или, сведя нас вместе, она просто передумала... Хотя какая теперь разница. Я сделал тебе больно. И это главное.

Прости меня, Оля. Я был глуп. Вместо того чтобы провести эти дни с тобой, я надеялся на чудо. Но мне не повезло. Ты увидела то, что посчитала предательством. И теперь между нами всё кончено.

Не буду говорить, что тебе показалось. Я трогал Катю. Я трогал Петю. И Вику, и Лену... Я перетрогал всех сотрудников того злосчастного магазина. И некоторых покупателей. Однако так и не нашёл обладателя дара.

Дело в том, что магия Смурфа оставляет след. Мы узнали об этом недавно. И потому ещё далеки от создания сложных устройств. Но иногда и простота способна на многое.

Взять, например, реагент, которым меня снабдили химики. Для его создания хватило бы и школьной лаборатории. А результат при этом превзошёл все ожидания. Стоило бесцветному реагенту вступить в контакт с магией Смурфа, и он тут же становился изумрудно-зелёным или бирюзовым. Да ещё и переливался на солнце.

Поначалу мы решили, что цветовая разница несущественна. Ну, позеленело... и позеленело. Однако вскоре поняли свою ошибку. И это была отличная новость. Теперь мы могли узнать, кто именно использовал магию – сам Смурф или человек, которому он передал свой оживляющий дар.

И всё же, несмотря на прорыв и восемь команд, отправленных в разные уголки планеты, поиски так и не дали результата. Слишком мало времени у меня осталось – его хватило, чтобы найти зацепки, но оказалось недостаточно для чуда.

В такие моменты самое страшное – это сидеть без дела. Просто ждать, пока стрелки часов наматывают круги. И чтобы хоть как-то отвлечься, я тоже отправился на поиски.

На Солнечногорск выбор пал по двум причинам. Во-первых, это был рассказ блогера Витяруса. Он якобы видел, как живые часы подкрались к незрячей даме, сидящей на скамейке, оттащили за хвост собаку-повадыря, а после запрыгнули этой даме на колени и принялись тереться о её руку. История вышла, конечно, забавная, но ни разу не реалистичная. Особенно в той части, где Витярус объясняет отсутствие видео и обвиняет белку, якобы стащившую его телефон.

А, во-вторых, выбирая между сомнительными зацепками, я не смог устоять перед обещанием света. Судьба словно намекала, что здесь я, наконец, выберусь из пещер и окажусь на горе, залитой солнцем.

Конечно, направляться в город только из-за его названия, казалось не самой удачной идеей. Однако, к моему удивлению, история Витяруса подтвердилась. Не знаю, что там насчёт белки-щипачки, а вот часы с каким-то безумным циферблатом действительно разгуливали по парку.

Я обнаружил их при помощи дрона. И по глупости недооценил. Но кто же мог подумать, что эти неуклюжие, переваливающиеся с ножки на ножку часы, такие прыгучие?! Стоило дрону подлететь поближе, как они набросились на него. И когда я добрался до места, то нашёл лишь искореженные куски теперь уже нелетального аппарата.

Но всё же это была удача. Теперь я точно знал, что приехал не зря. И к тому же дрон, до того как пасть жертвой воинственных часов, успел сделать несколько фото. В основном размытых. Однако на одном из них я обнаружил гравировку. После чего начался самый неловкий квест в моей жизни.

Пришлось проверить владельца часов Власова, его семью, друзей, работников... И это было ужасно. Ведь нельзя просто взять и подержать незнакомца за руку. Прикоснуться – не проблема. Поздороваться – тоже несложно. Но схватить и удерживать руку на протяжении двенадцати секунд – подобное стерпит не каждый.

Так что приходилось выкручиваться. Я притворялся незрячим, изображал безумие, флиртовал с девушками и некоторыми парнями; пару раз схлопотал по физиономии и чуть не загремел за решётку. Но это было не зря. В Солнечногорске есть носитель, и он как-то связан с магазином Власова. С тем самым магазином…

Ну вот, мой монолог сумасшедшего, наконец, подошёл к концу. Теперь ты знаешь всё. По крайней мере, я надеюсь на это. Но даже если ты не примешь письмо или сразу выбросишь, я не обижусь. Ведь нельзя поверить в бред. А то, что я ради обнаружения следа невиданного зверушки нанёс на руки реагент и, пока он не впитался, побежал лапать сотрудников магазина, действительно кажется бредом.

Однако такова уж моя реальность. То ли ужасно невероятная, то ли невероятно ужасная. Она всегда была главная. Она диктовала условия. Но сегодня я взял выходной. И вместо того чтобы гоняться за призрачной надеждой, я провёл этот день с тобой.

И это был хороший день. Я бродил возле твоего дома, твоей работы. Просто ждал и радовался, когда удавалось тебя увидеть. Я очень хотел подойти. Но каждый раз слова застревали в моём горле. Как объяснить произошедшее? Как снова не причинить тебе боль?

Я не нашёл простого ответа. Без предыстории мои объяснения не имели смысла. А потому я вернулся в свой номер. И теперь, задыхаясь в пустоте одиночества, пытаюсь перенести на бумагу целую жизнь.

Ну что ж... Моё время на исходе. Но его хватит, чтобы передать письмо. Чтобы извиниться и сказать последнее «прощай». Я не прошу тебя поверить. Я просто надеюсь, что после прочтения ненависть и обида покинут твоё сердце. А на их месте когда-нибудь расцветёт любовь.

Дорогая Оля, от всей души я желаю тебе счастья! И пусть ты обретёшь его не со мной. Но я верю, что уже совсем скоро появится тот единственный, кто заставит тебя вновь поверить в любовь. И он будет смотреть на тебя такими же глазами, какими смотрю сейчас я.

С любовью,

твой Ник.