Люди vs Боты (СИ)

Глава 1. Художник и колдун

Не рекомендуется к прочтению ботам

Теперь который день он просыпался под открытым небом. Зеленый спальный мешок с дыркой, в которую он свободно просовывал большой палец левой ноги, выцветший на солнце рюкзак, служащий вместилищем для пары футболок и нижнего белья, лэптопа и периодически появляющихся у него вещей, сумка через плечо с буквами "DP", еще три года назад он носил в ней тетрадки с лекциями, а теперь там хранится его скудный запас продуктов — вот все имущество, которое он мог гордо назвать "своим".

Окончательно переместившись из сна в реальный мир, парень глубоко зевнул и начал выбираться из мешка. Рядом, прямо на земле, аккуратной стопочкой лежали футболка, шорты и небольшая шляпа. Как всегда, они были немного сырыми от росы, но это его не смущало. Чуть подоль стояли удобные непромокаемые сандалии, а сверху лежали темные очки в позолоченной оправе. Оставаясь в одних трусах с изображениями героев мультика "South Park", он сделал несколько приседаний, потом принял упор лежа и отжался сорок раз. Поднявшись на ноги, открыл рюкзак, достал оттуда полотенце, зубную пасту, щетку и направился к шумящему недалеко ручью, по дороге стряхивая кусочки земли с кулаков. Окунувшись и почистив зубы, парень насухо вытерся и вернулся к месту своего ночлега. Там он натянул на себя одежду, обулся, повесил с помощью специального шнурка очки на шею, скатал спальный мешок, запихал его в рюкзак и уселся на получившийся пуфик. Затем подтянул к себе поближе сумку с продуктами и открыл ее. Внутри была пачка овсяных печенек, он всегда имел их при себе. Во-первых, он любил макать их в молоко с детства, а во-вторых, ему казалось, что внешне они похожи на Толкиеновские путлибы (эльфийские лепешки) из "Властелина Колец". Кроме этого, в сумке лежала бутылка с клубничным морсом. Раздобыть в Штатах варенье каждый раз было не очень просто, оно, естественно, продавалось, но выбор был не богат и чаще оно встречалось в виде повидла, а его с водой не очень-то и размешаешь. Употреблять же содовую он категорически не хотел. Дело было не в ходивших о ней слухах, будто бы она за ночь ложку алюминиевую разъедает и прочее, на такие доводы ему было плевать, как Мадонне на Нижнепередрючинский ДК. Просто от лимонада его долго пучило. А путешествовать с больным желудком удовольствие не большее, чем смотреть концерт той же Мадонны в Нижнепередрючинском ДК на двухдюймовом экранчике цифрового фотоаппарата фирмы "Hui Nya" в солнечный день.

Еще в сумке валялся сэндвич из забегаловки с названием Нью Йоркского метро… бутерброд был вчерашний и с ветчиной, поэтому парень осторожно достал его из полиэтиленового пакетика, понюхал и брезгливо выкинул подальше. Глядишь с голоду не помрет, а вот останавливаться и серить через очень короткие промежутки времени не хотелось бы, тем более, запасы туалетной бумаги подходили к концу. Позавтракав, он встал, удобно разместил у себя за спиной рюкзак, повесил сумку через плечо и медленно пошел в сторону пролегающей метрах в двухстах дороги. Через несколько шагов парень свернул к дереву с мясистой лиственной шевелюрой, названия которого он не знал. Под ним стоял его байк. Так тут называли велосипед. Он был хорош: три передних звездочки, семь задних, тормоза, удобное седло и большие колеса, но вот только крылья к нему были не предусмотрены… ну и что, что это горный велосипед? Неужели все, кто ездит в дождь по горам должны иметь забрызганную спину и грудь? Но в солнечные дни этот незатейливый, как карманные детективы, транспорт уверенно и достаточно быстро нес его по хайвэям и проселочным дорогам штата Северная Каролина.

Этим утром он ехал по семьдесят четвертом шоссе на север к городу Эшвил. Почему туда? Просто так получилось. Он объездил целую кучу таких городков и названия смешались в его голове, но не так давно ему рассказали историю, которая и заставил в качестве следующего пункта назначения выбрать именно Эшвил.

Сейчас он просто крутил педали, уставившись в одну точку где-то на границе асфальта и зелени окрестных холмов. До города было еще очень прилично, а минут через сорок начнет так парить, что колеса будут оставлять за собой траншеи в плавящемся асфальте. Уже сейчас, проехав всего две-три мили, он чувствовал, как темнеет футболка у него подмышками и под рюкзаком.

В темных солнцезащитных очках мир, как всегда, казался ненастоящим, будто бы он смотрел на него через кинескоп телевизора. Казалось, возьми он сейчас влево, выйди на соседнюю полосу, а несущиеся навстречу машины будто бы проедут сквозь него или, другими словами, исчезнут за границей кадра. Но он был еще не конченным придурком и проверять это не хотел.

Ему до приятной истомы нравились эти тягучие от солнца, липкие от пота и слегка нереальные от близости сна, утренние поездки. Иногда он закрывал глаза на пару секунд и закусывал верхнюю губу от удовольствия. В это время для него не существовало никаких проблем, все, что надо было делать — машинально работать ногами. И все-равно, при кажущимся бездействии через некоторое время что-то произойдет, вот новый город, новые люди, новые впечатления, новые мгновения.

Потихоньку, мыслишка за мыслишкой, фраза за фразой, образ за образом, содержимое головы приходило в порядок. Характерный утренний сюрреализм сдавал позиции сухомятке обыденности. Парень чувствовал, что еще минут десять и он запоет какую-нибудь песенку.

Сзади, пробиваясь сквозь звуки поглотившей весь хайвэй скорости, послышалась музыка. Ее громкость все увеличивалась и увеличивалась, будто кто-то крутил колесико на магнитофоне. Парень обернулся — его нагоняли три мотоциклиста. Их Harley Davidson'ы выглядели очень по-американски и даже шлем с изображением национального флага Соединенных Штатов не делал бородатого мужчину идиотом, ведь это был его флаг, а мотоцикл был не просто попсой, а в какой-то мере, символом его страны. Упор тут нужно сделать именно на слове "его". Другое дело, когда такие персонажи встречались в России.

Иногда бывает, что ситуация складывается таким образом, будто кто-то нарочно подтасовывает обстоятельства, например, если ты полгода уламывал девушку заняться с тобой тантрическим сексом, то, когда она согласилась, астральный портал накроется тазиком. А вот если ты солнечным утром катишься на велосипеде по дороге, проложенной среди ярко зеленых холмов, весь мир улыбается тебе бамперами едущих впереди машин, то обязательно должны появиться странные байкеры, которые в этот пейзаж добавят еще и твою любимую музыку.

Из проезжающего мимо Харлея звучала знаковая для парня группа "Depeche Mode", долгое время он не мог объяснить даже себе все те чувства, которые вызывала в нем их музыка. Обычно его сердце подскакивало до зуба мудрости и мешало сглатывать слюну. Несколько раз за песню кожа на спине превращалась в сплошное эрогенное ухо и начинало оргазмировать посредством онемения пяток. А еще, он соглашался со всеми словами, произнесенными Дэвидом или Мартином и по-другому ему жить уже не хотелось. И если случалась какая-нибудь холи крап (Holy Crap — англ. святая какашка, ругательство), то стоило включить любую песню этой группы, как в мире не оставалось ничего, кроме музыки. Иногда он плакал от нее, иногда она его, наоборот, ободряла, в любом случае, в такие моменты он начинал осознавать себя очень четко и ясно. Первые свои картины он рисовал только под Depeche Mode, потом он открыл для себя и другие группы, но Депеши остались с ним навсегда. Он даже пытался повторить духовный — или лучше сказать порочный — путь их солиста. Упасть, встать и идти дальше, какое-то время ему казалось это актуальным. Теперь он совсем другой, но их музыка по-прежнему превращает его в оголенный нерв и частенько заставляет браться за работу. Чего ему действительно не хватало с того момента, как он покинул Нью Йорк, так это музыки. Которую неделю он подумывал о плеере, но достать его не было возможности. Конечно, он слушал музыку на лэптопе, но в дороге это было практически не возможным — батарейку приходилось беречь для работы.

Байкеры совсем поравнялись с ним, но не спешили вперед, все дружно скинули скорость и поехали рядом с велосипедистом. А парень не был удивлен, его восторг и получаемое от музыки удовольствие можно было прочитать даже на затылке, где вставшие дыбом волосы сложились в заветные буквы "DM". Он оторвал левую руку от руля и сжал в кулак, оставив снаружи только большой палец, образуя значок "отлично". Бородатый мужчина в ответ улыбнулся, направил указательный палец в сторону парня, потом поднес руку в кожаной "рокерской" перчатке к очкам на глазах и показал "ок". Парню тоже нравились эти sun glasses.

Так они дослушали звучащую песню до конца, а потом каждый мотоциклист отмахнул двумя пальцами от виска и прибавил газу. Улыбнувшись вслед, парень опять вернулся к созерцанию дороги. Вдруг, из-за ветвей дерева вынырнула табличка: "Wi-Fi зона в 1 миле", через семьсот метров табличка повторилась, только расстояние было соответствующее, а еще метров через четыреста была третья табличка, уверенно показывавшая на узенькую тропинку, ведущую с шоссе в лес.

Скинув скорость до «звуковой», парень съехал с дороги. Метрах в десяти, за невысокими кустами находилась полянка. Четыре деревянных кресла-качалки, три скамейки, парочка табуреток и маленькие столики размером с шахматную доску. За одним из них сидел мужчина лет сорока, в белых шортах и желтой футболке. Перед ним стоял маленький лэптоп с четырнадцатидюймовым экраном, в руках он держал закрытую бумажную кружку с кофе и периодически потягивал его через соломинку. Рядом с лэптопом лежали несколько сэндвичей, завернутых в фольгу.

— Привет, как поживаешь? — спросил мужчина по-английски.

— Привет, поживаю отлично, как у тебя дела? — ответил стандартной любезностью парень.

Вся эта манера общения сначала очень удивляла его, первый месяц пребывания в Штатах он никак не мог к этому привыкнуть. Брошенное прохожим "Привет, че как?" повергало его в легкий ступор, он не понимал, что нужно отвечать. Конечно, он слышал и читал об этом, и теоретически знал все варианты ответа, но язык отказывался произносить нужные и ничего не значащие фразы по стодвадцатьпять тысяч раз на дню. Потом он привык.

Говорят, что особо общительные в этом плане люди живут в южных штатах, а чем ближе к Канаде, тем люди более замкнуты и больше напоминают россиян. Если подойти к кому-то и заговорить, все будет отлично, но там не здороваются с тобой из каждой проезжающей машины.

— Все хорошо, — ответил мужчина. — Жарко сегодня будет.

— Парит, может быть, к дождю, — парень уселся на кресло-качалку и стал доставать лэптоп из рюкзака. Ненароком он бросил взгляд на сэндвичи, а мужчина поймал его.

— Хочешь один?

Парень подумал несколько секунд и кивнул. Мужчина поднялся со стула, подошел и протянул сэндвич, а затем и руку.

— Дэн.

— Ищущий Художник, — по-русски ответил парень.

— Как?

Он повторил по слогам. А потом еще раз.

— Откуда ты, Исусий Худозник? — с трудом выговорил Дэн.

— Из России.

— О! Россия, там очень холодно. Правда?

— Иногда очень, иногда нормально, — парень откусил от сэндвича.

— А из какой ты провинции?

— В смысле? — прожевывая пищу, спросил парень.

— Ну из какого города? Из Москвы?

— Нет, из Санкт-Петербурга.

— А чем ты занимаешься тут? — мужчина вернулся на свое место и сложил ноги по-турецки.

— Работаю.

— Хорошо, — Дэн несколько раз кивнул головой. — Я тоже работаю. В нашем ОСБ.

— Это какая-то спецслужба?

— Что?

— Ну это что-то типа Ми7, ФБР, ЦРУ?

— Нет, ты что, это переводится как Общество Служителей Богу. Это очень известная здесь секта. Неужели ты никогда не слышал о нас?

Парень напрягся. Потом прожевал остатки бутерброда и помотал головой, нет, мол, не слышал.

— Странно, мы очень много делаем в этом штате, да и вообще, в стране в целом, помогаем людям, наставляем их на путь служения Господу нашему, ибо только так человек может обрести покой и умиротворение.

Лэптоп Художника уже подключился к интернету, о чем радостно сообщал хозяину в левом нижнем углу экрана.

— Ты не против, если я немного поработаю, а потом мы побеседуем, просто мне надо проверить электронную почту, там должно быть очень важное письмо.

— Нет проблем, брат мой, я тоже займусь своими делами.

Таким образом, два человека все внимание сконцентрировали на своих компьютерах, такой небольшой с виду ящичек содержит в себе много невероятных, бесконечных и неповторяющихся миров.

Парню действительно пришло важное письмо по поводу работы. Его последней работы, сделанной в Нью-Йорке. Наконец за нее перевели деньги, теперь он мог не спешить с выполнением следующей картины.

Он тут же проверил состояние своего счета — все было в полном порядке, он получил именно столько, на сколько рассчитывал. Художник обычно был особенно горд собой, когда заканчивал очередную картину и когда получал положенные деньги. Хотя сами материальные блага были для него не очень важны, он любил ощущать свою востребованность. В такие моменты его самолюбие делало еще один шажок вверх по лестнице гордыни, приближая талант к абсолютному интеллектуальному и художественному господству в этом мире.

Он закрыл почтовый клиент, нашел свою последнюю Нью-Йоркскую картину и, запустив ее просмотр, начал неторопливо раскачиваться в кресле. Провод, тянущийся от лэптопа к розетке, встроенной в дерево, напоминал детскую скакалку, только через нее никто не прыгал.

На экране появился странный пейзаж. Жирная вертикальная полоса черного цвета разделяла экран на две части ровно посередине. Левая его часть была похожа на изображение в старом не цветном телевизоре, на правой же, преобладали яркие краски, нанесенные жирными мазками. Картина была не цельной. Слева располагалось кирпичное здание в два этажа с зарешеченными окнами и пожарной лестницей, на одном из проемов которой стояли два человека: парень и девушка. В руках у кавалера была пузатая бутылка с длинным горлышком и стаканчик, у девушки — стаканчик и пакет с надписью "Milk". Оба смотрят в другой конец картины, там тоже самое, только в цвете. Агрессивный красный кирпич, толстая черная лестница, со ступенек которой свисают капли краски размером с головы персонажей. А парень с девушкой все так же стоят с бутылкой, стаканчиками и молоком… но смотрят не влево, а вниз… в открытый люк… из которого к ним тянется черная рука. Каждую минуту рука поднимается до верхней границы картины и сдергивает пленку с соответствующей половинки, а потом прячется в люк и вылезает из симметричного люка на другой части экрана, быстренько накидывает пленку, завершая превращение не цветного в цветное и наоборот.

Вся работа выполнена в графических пакетах на компьютере, от клякс на лестнице невозможно оторвать глаз, хотя они абсолютно не анимированные, кажется, будто бы весь дом прогибается под их тяжестью и вот-вот обрушится, рука выглядит не просто черной рукой, а чем-то зловещим, угрожающим.

Но при этом, говоря по-чесноку, Художнику никогда особо не нравилась эта картина… она казалась ему слишком надуманной… залепленной смыслом. Но это был сложный период в его жизни… к тому времени он провел в Большом Яблоке уже полгода, не самых спокойных полгода. Еще только приступая к ее созданию, он знал, что уедет из города, слишком невыносимо становилось творить в нем. Все свои чувства он выплеснул еще два месяца назад и долгое время совсем не брался за любимое дело, но деньги стали кончаться и пришлось тянуть из себя творчество, как козявку из носа. Таким оно и получилось, хотя с точки зрения техники исполнения все было на уровне, к которому привыкли его наниматели-покупатели. По счастливой (или же нет) случайности, он покорил их мгновенно и сам того не желая.

Приехав почти три года назад с другом в Штаты по студенческой программе, они приступили к работе в одном из ресторанов Нью-Йорка. В их обязанности входило мыть посуду на машине и держать два туалета в чистоте. Съемная комната вскладчину стоила четверть месячной зарплаты, едой их обеспечивали на работе. Непосредственным начальником был эквадорец, обосновавшийся тут пятнадцать лет назад. Он приехал на заработки, но устроился так хорошо, что решил не возвращаться домой. Когда президент Клинтон уходил с поста, появилась возможность получить Грин Карту через работу, и мужчина воспользовался этим. И в скором времени вся его семья стала настоящей ячейкой капиталистических США.

Его должность называлась кухонный "супервайзер". Надо было следить, чтобы все были накормлены, уважены, обслужены, все приборы функционировали, все служащие работали. Делал он это с неисчерпаемым энтузиазмом и казалось, что только вчера ему поступило судьбоносное предложение остаться работать в Штатах навсегда.

Проработав под его началом три месяца, парни решили последовать примеру боса и не возвращаться в Россию… Другу по ошибке открыли визу не на пять месяцев, как положено, а на семнадцать. Дома у него с родителями осталась младшая сестра, значит со скуки они не помрут. У Художника на Родине осталась только мама. Последний год перед отъездом его особенно грызло отчаяние. Кто-то будто напоил его из чаши, отравленной общественным мнением, его стали волновать присущие его поколению проблемы, которые раньше его мало интересовали. Он стал понимать, что теряет индивидуальность. Каждым нервом он чувствовал, что надо вытаскивать себя из окутавшей его рутины. Институт, приятели, образ жизни… все это не устраивало его, поэтому он и уехал.

Они проработали еще год, за который они научились многим полезным в жизни вещам, например: любое говно, встречающееся в унитазе — смывается, иначе — используй вантуз; сколько туалет не мой, все равно засрут и зассут; тоже касательно посуды; если засунуть руку в засоренный писсуар, полный мочи, всего на три секунды, то микробы не успеют тебя съесть.

Жизнь казалась совершенно прекрасной, не слишком напряжная работа, нормальные деньги, жилье в самом популярном городе Мира. Но оба они скучали: друг — по Родине, Художник — по Людям. Товарищи американцы не умели как следует кутить, американизированные братья славяне — тоже. Но все-таки единственными, с кем они проводили время, была компашка украинцев, живущих на Брайтон Бич. Некоторые были привезены сюда в младенчестве и говорили на характерном для этих мест миксе трех языков. По началу Художнику было очень трудно их понимать: первое слово в предложении говорилось по-украински, второе и третье — по-русски, а остальные по-английски, опять же, перемежаясь «родными» словечками. Чтобы уловить смысл такой речи, мозгу приходилось переключаться между «внутренними словарями» с мгновенной скоростью.

В конце концов, друг вернулся назад, а он остался.

С картинами дело обстояло тоже очень интересно. Однажды Художник пошел в Музей Современного искусства. Взял недавно приобретенный лэптоп и пошел. Делая, как и положено, передышки между просмотром выставленных там работ, он уселся в кресло и начал рисовать… стену напротив… только вместо висящих там шедевров он оставил пустоту. Просидев за этим делом полтора часа, так как технически картина была не сложная, он уже засобирался было домой, но тут к нему подошел мужчина. Высокий и с черной густой бородой.

— Хорошая картина, — кивнул он в сторону экрана лэптопа.

— Да, — согласился тогда Художник.

— Сам нарисовал?

— Снова да.

— А рамы так и останутся пустыми?

— Да.

— А почему?

— Не знаю.

— Бесподобно… мне нравится, я хочу купить ее.

— Но как? И что вы имеете ввиду под словом "купить"?

Так состоялось его знакомство со своим нынешним работодателем. Но его гонорары не росли от картины к картине, а искать вдохновение в таком крупном оплоте цивилизации становилось все сложнее и сложнее. Сабвэй уже не заставлял глаза блестеть от интереса, скайскраберы — задирать голову и падать на асфальт Таймс Сквэа. Художник все свободное время слушал музыку. И смотрел внутрь себя. Часто он видел там картины, а затем рисовал их. Часто он принимал что-нибудь. А когда картины кончились и даже алкоголь перестал помогать, он нарисовал седого мужчину с вытянутыми в разные стороны руками, на одной ладони он держал тарелку, а на другой — сердце. Продать ее так и не удалось, как ни странно, не отказывавший ни разу покупатель вдруг не стал платить за эту работу. Деньги кончались, кутеж продолжался… поэтому он срочно сел писать кирпичный дом и парня с девушкой. Но когда картина была готова лишь наполовину, он бросил работу в ресторане и ни с кем не попрощавшись, уехал из Нью Йорка.

"Уехал искать людей и свою жизнь" — оставил он немного позерскую записку. С людьми ему всегда не везло. Насколько хорош бы ни был встретившийся ему человек, Художник все равно находил в нем колоссальные недостатки… а ему нужен был кто-то сильнее его.

— Ну как, пришло письмо? — спросил Дэн.

— Да, — сказал Художник.

— А что это за картина была, которую ты рассматривал?

— Просто картина.

— Она темная.

— Она плохая.

— Кто автор.

— Я.

— Ты художник?

— Да, я же представился.

— Я же не понимаю по-русски.

— Я не виноват.

— А ты можешь нарисовать что-нибудь для нашей секты?

— Могу нарисовать вашего Бога в крутой тачке и с крутой телкой.

— Что? О мой Бог, как ты можешь говорит так?

— А почему бы мне не говорить так, ведь ваша секта это очередная компашка хитрожопых мужичков, которые хотят впарить простым обывателям всякой чуши с единственной целью наварить побольше денег.

— Нет! Мы же помогаем людям!

— Рассказывай!

— Но ты же никогда не слышал о нас, почему ты такого плохого мнения о нашем обществе?

— Я понял это по тебе.

Мужчина соскочил со стула.

— У тебя есть сканер? Кто ты?

Художник продолжал сидеть в кресле и равномерно раскачиваться.

— Представься, кто ты?

Художник слегка повернулся в сторону кричащего мужчины и прищурил глаза.

— Ты агент? Ты за них? Ты ищешь Людей!

— Успокойся, я вообще не знаю, о чем ты говоришь, — ответил парень, хотя и напрягся от последнего слова.

Мужчина сложил руки в замок и наклонил к ним голову.

— Драгоценный Боже, я благодарю тебя за прекрасное утро, благодарю тебя, что я до сих пор жив. Призываю тебя помочь мне обратить этого врага всех поданных твоих.

— Святая Какашка, я не верю в твоего Бога! — закричал Художник.

Мужчина чуть снизил громкость, но усердно продолжал бормотать себе под нос.

— Я не верю в твоего Бога, который призывает посвятить всю жизнь служению ему!

Художник уже начал ощущать действие гипнотической молитвы. Никто не знал, как она работала, но на самом деле он очень много слышал про ОСБ, их боевики захватывали людей прямо на улицах.

— Не нужен мне твой треклятый Бог, у меня есть СВОЙ! — закричал парень.

Но мужчина продолжал колдовать.

Художник попробовал заткнуть уши руками, но он и так не слышал слов молитвы, тогда он решил убежать, но ноги отказались слушать его.

— Я НЕ МОЛЮСЬ ПЕРЕД ЕДОЙ! — выкрикнул он последний аргумент.

Молитвенника будто в Голливуд пригласили сниматься, он весь выгнулся, глаза вылупились. Несколько секунд его всего выкручивало, а потом он упал на землю и рассыпался на атомы.

Художник выдохнул с облегчением. Потом аккуратно встал на ноги и подошел к месту, где только что стоял боевик секты ОСБ. На земле лежал узелок из коричневого материала. Парень нагнулся и поднял его. Внутри оказалось несколько стодолларовых банкнот, записная книжка и диск. Вытащив все это, он посмотрел на лэптоп колдуна — тот мирно стоял на прежнем месте. Но как только Художник прикоснулся пальцами к его тачпаду, чтобы подвинуть курсор, на экране возникла надпись: "Отпечатки пальцев не опознаны, уничтожение через 5 секунд". Три секунды он смотрел в экран, не веря, что такая киношная чушь может случиться на самом деле, а потом, на всякий случай отскочил подальше.

Лэптоп чихнул и разлетелся на кусочки, оцарапав ему ногу.

— Святая какашка! — выругался он. — Он еще и бутерброды с собой прихватил, сволочь буржуйская.

Успокоившись после взрыва, Художник вернулся в свое кресло вместе с трофеями. Деньги он сразу положил к себе в портмоне, записную книжку пролистал и кинул в рюкзак, там были рекомендации к действию на все случаи жизни для боевиков ОСБ. Больше всего парню был интересен диск. Упоминание "сканера" заставляло его ладони потеть. За эту программку он был готов отдать очень многое. С ее помощью можно было просканировать любого человека и за пять-десять минут определить кто перед тобой. Он не знал всех подробностей, но в свое время, еще в Нью Йорке, он познакомился с одним человеком, который обнюхавшись кокаина, начал рассказывать ему, что дескать не все так просто в этом мире. Люди — это не совсем люди, некоторые из них бездушные роботы… или, как их принято называть в узких кругах — боты. Тогда Художник тоже был не в адеквате и всех подробностей уже не помнил, но услышанные от колдуна ОСБ слова заставили его ВСПОМНИТЬ ВСЕ, с Арнольдом Шварценеггером и Шерон Стоун в главных ролях.

Вставив диск в свой лэптоп, он закусил губу от напряжения и вцепился в клавиатуру… автозапуск, энтер, папки, папки, Scanner_Setup.exe. Он не сдержался и крикнул во все горло "Йес"! Достал припрятанную в рюкзаке фляжку и отглотнул из нее водки. После того, как он покинул Нью Йорк он пил очень мало, точнее, он пытался пить очень мало, но прикладывался к фляжке почти каждый день. Как ни надоела ему разгульная жизнь, кое-что ему было просто необходимо. Периодически в его организме скапливалось слишком много какого-то вещества, можно называть его печалью, грустью, да хоть мировой скорбью, все равно. И тогда это вещество надо было излить куда-нибудь… например, в бутылку… но бутылка должна быть пустой, и не остается другого пути, кроме как выпить все ее содержимое, чтобы потом снова заполнить. Чаще всего, ему попадались бутылки с каким-нибудь алкоголем.

Программа установилась за несколько секунд, но при запуске попросила ввод серийного номера, Художник со всех сторон осмотрел диск, но нужного номера не нашел, обойти запрос тоже никак не удалось. От досады он вскочил с кресла и плюнул на оставшуюся от колдуна пыль. Делать было нечего, собрав все вещи, он вернулся на шоссе и продолжил путь.