Люся, которая всех бесила

Глава 27

Позже, анализируя свое поведение, Люся признавалась себе: она поверила ему сразу.

Поверила в то, что действительно могла умереть насильственной смертью и не запомнить, не осознать этого — как не запомнила и не осознала своей смерти русалка Лена Афанасьева, у которой она брала интервью. Ведь Лена считала себя живым человеком, а не нежитью, и если бы не казнь, кто знает, сколько времени бы у нее ушло на это ужасное открытие и сколько людей она бы успела погубить.

— Тихо, — сказал яг Коля, древко находилось очень близко у Люсиной шеи, но пока не касалось ее, — не бойся. Если ты человек, осина не причинит тебе вреда.

Это как посмотреть.

Воткнуть кол в яремную вену — и хоть кому хана.

Люся облизнула враз пересохшие губы, ужасаясь вовсе не опасности, а тому, кем она стала. Могла стать. Никто не застрахован.

И если уж выбирать — то пусть лучше сейчас Коля, чем на рассвете по протоколу.

Ветров не должен подписывать постановление на ее казнь.

— Ладно, — хрипло сказала Люся. — Я сотрудничаю. Я не сопротивляюсь.

Очень медленно, не желая его провоцировать, она подняла руку и коснулась пальцами осины.

Они застыли, глядя в упор друг на друга.

Это было просто дерево.

Оно не ранило до ожогов, как всегда ранило нежить.

От облегчения у Люси задрожали ноги, губы, все вокруг стало нечетким, мир расплылся от слез.

И тут в дверь позвонили.

Коля дернулся от неожиданности, острый кончик древка распорол кожу, от боли и злости Люся взвыла, уже не контролируя себя, подалась вперед, на древко, чтобы со всей дури врезать идиоту по яйцам.

Коля покорно сложился пополам, деревяшка покатилась по полу, и Люся зажала рану на шее обеими руками, с ужасом ощущая теплую кровь. Щелкнул ключ в замке, и сварливый охранник-кимор влетел внутрь:

— Что здесь… мать твою!

Дальше он все делал очень быстро: заехал смазанным движением не успевшему выпрямиться Коле, кинул Люсе шарф, чтобы она прижала его к ране, позвонил по телефону:

— Начальник, у нас ситуация.

— Да блин, будешь ты жить, царапина просто! Подожди, перекисью залью. Ну кровит, ну шея же, это же не голова! Голова — это кость. И черт меня дернул остаться сегодня на дежурство, не моя ведь смена! Вторые сутки за тобой, стрекозой, хожу! Ну бабки нужны, да ну нафиг такую работу, пойду охранником в супермаркет.

Кимор бухтел и бухтел, и у Люси кружилась голова.

— Как тебя зовут? — зачем-то спросила она.

— Да какая разница! Ну, Стас, допустим, тебе-то что.

Он прилепил пластырь к ее ране, отошел на шаг, любуясь результатом, сам себе одобрительно кивнул:

— Щас этот твой бешеный хахаль еще примчится… Возись с вами.

Яг Коля, уже пришедший в себя, молча сидел на стуле. Руки были закованы в наручники за спиной. Он выглядел подавленным.

Кимор подошел к нему и пнул ногой по голени:

— Эй, дурашка. У людей в венах кровь, у русалок — вода. Не мог палец девушке проколоть?

— Правда? — встрепенулась Люся. — Я раньше о таком не слышала.

— Потому что вы все двоечники и анатомию умертвий в школе прогуливали! Умертвия теряют видовые способности, это ты хоть помнишь? Перекинулась бы просто!

— Сам перекидывайся, — огрызнулась Люся. Однажды она уже опозорилась при Ветрове, ей хватило, спасибо.

— Про воду, — пробормотал Коля, — написано, что это не сразу. Через несколько недель только. А Люся умерла вчера.

— Да чтоб тебя, — выругалась она. — Тебе еще раз зарядить, чтобы ты понял, что я жива?

Хлопнула дверь — примчалась кавалерия. Поздновато, конечно, все злодеи уже повержены.

Ветров остановился на пороге, окинув взглядом гостиную.

Люсю в центре на табурете с пластырем на шее и в забрызганной кровью футболке. Понурого Колю в наручниках.

Недовольного кимора.

Осиновое древко на журнальном столике.

За спиной Ветрова маячили двое видовиков в форме.

— Подождите на кухне, — коротко велел он и закрыл перед ними дверь.

Прошел вперед.

— И что именно произошло? — спросил сухо.

От него исходила злость, черт. Люся сглотнула накатившую тошноту.

— Ты… тяжелый, — сказала она.

Ветров молча отошел от нее как можно дальше.

— Не, ну это нормально? — с пол-оборота завелся кимор. — Этот, значит, должен в квартире сидеть, в нормальных так сказать условиях, а я торчи как дурак на стоянке! Ну я и поднялся, чтобы поменяться. По чесноку же все должно быть, ну! Вторые сутки на дежурстве! Не, ну деньги нужны, конечно, Варька третьего ждет… Да блин, уйду в супермаркет!

— Дальше, — перебил его Ветров.

— Звоню, не открывают. А должны открыть! Объект же в квартире, ну. Потом девушка закричала, ну я за ключ. А она уже и без меня разрулила, ну. Коленом по колокольчикам. Больно, между прочим. На царапину пластырь налепил, все.

— Люся?

— Он сказал, что я русалка. Говорит, умерла вчера ночью, — тут Люся неожиданно для себя разревелась. — Махал своей деревяшкой… Но нормально махал, — добавила она честно. — Мол, если человек, то от осины ничего не будет.

— Нормально махал, а пластырь налепили?

— Это почти случайно вышло. Роковое стечение обстоятельств.

— Слушаю вас, Николай, — официальным и в то же время угрожающим голосом обратился Ветров к ягу. Люся невольно поежилась и обхватила себя руками.

— Фото в моем телефоне, — угрюмо пробормотал Коля, — в правом кармане.

Кимор достал у него из кармана телефон, приложил Колин палец для разблокировки, полистал папки.

— Херасе, — выдал глубокомысленное.

Люся нетерпеливо вытянулась, и кимор показал ей экран, прежде чем отдать телефон Ветрову.

Ничего такого.

Просто мертвая Люся — лежит на полу, глаза стеклянные, шея вывернута под неественным углом, губы синие.

«Только без обморока», — взмолилась она неизвестно кому, так резко ей поплохело. Кимор Стас вдруг достал из рюкзака бутылку воды, открутил крышку и протянул Люсе. Она жадно сделала несколько глотков.

Полегчало.

— Изумительная подделка, — оценил Ветров, листая фотки. — Откуда дровишки, Николай?

— Прислали ночью. Сообщение в мессенджере.

— «Вчера вечером Антон Вешников пригласил Людмилу Осокину в свой дом и там убил ее», — прочитал Ветров без всякого выражения.

— И мне так плохо стало, — заторопился Коля с объяснениями. — Думал, какая ужасная трагедия. Молодая, красивая, полная сил женщина! А если бы было мое дежурство, я бы ее спас? Позвонил ребятам на смену — а они мне: да нормально все с объектом. Да, пять часов проторчала вчера у этого Вешникова, вышла едва живая, за руль не смогла сесть, сразу уснула. Как так? Разве этому есть какое-то объяснение? И тут до меня дошла кошмарная правда: она стала нежитью. Вот почему была такой уставшей, смерть очень утомительна. И тут я подумал, что теперь Павел Викторович в страшной опасности, ведь они живут в одной квартире. Три способа узнать русалку: первые дни после смерти у нее меняются вкус к еде, а Люся вдруг захотела каракатиц. Она кажется очень соблазнительной — я все утро на нее таращился! Меня к ней так и тянуло, как магнитом. Ну, и люди лишаются сил возле нее — Павел Викторович сказал, что устал, как собака.

— Я тебя засажу, — скучно сообщил ему Ветров, — за самодеятельность. Нужно было сразу прийти ко мне, прежде чем верить анонимкам.

— Но вы же… но она же… А вдруг бы вы не поверили! А вдруг бы защищать начали, как в романе про Жуля и Ромэну. Ну, где героиня стала русалкой, а герой ее так любил, что прятал в своем доме, медленно умирая! Опять же фотографиии… Кому бы пришло в голову такой ужас подделывать? Я даже не подумал, что это может быть фейком, потому что просто за гранью добра и зла такое. Живого человека мертвым выставлять, — и Коля обессиленно всхлипнул.

— А как тебя ко мне тянуло? — заинтересовалась Люся. — Сексуально?

Ветров наградил ее тяжелым взглядом.

Ну интересно же!

В кои-то веки Люся приглянулась ягу, а он сразу — засажу!

Жизнь ужасно несправедлива.

— Я же не собирался сразу насмерть, — пролепетал Коля, — хотел проверить сначала…

— Коленька, — ласково проговорила Люся, не глядя на Ветрова из принципа, — у меня вся мебель из осины. И стол, за которым мы обедали, тоже.

Тут она нервно расхохоталась, осознав нелепость своих страхов о том, что стала русалкой и не заметила. Где были ее мозги? Кошмарный кошмар — стать нежитью — просто парализовал все умственные способности. Слишком долго она варится в этой круговерти с посмертиями.

— Истерика, — как бы даже обрадовался кимор. — Ну наконец-то. Нормальная баба, слава тебе господи!

— Так, — Ветров дернул уголком рта, раздраженный, — Люся, кто знал, что ты едешь к Вешникову?

— Да вся редакция! Мы с Носовым разругались, потому что у него вдруг появились дела и он не смог вместе со мной.

— Носов, значит. Дела вдруг появились. Понятно.

Ветров открыл дверь, крикнул видовикам:

— Оформляйте охранника… Люсь, ночью мы проведем обыск в редакции. И не вздумай кого-то из своих предупреждать. Даже Носова.

Она застонала.

Обыск в ее дорогой конторе!

В уютной, любимой и драгоценной!

Конец света.

— Я поеду с вами, — сказала она решительно, готовясь к отпору.

— Ладно, — согласился вдруг Ветров. — Только держись пока от меня подальше. Это сложно сейчас контролировать. Лучше тебе поспать пару часов, время есть. А показания завтра напишешь.

Люся молча ушла в спальню, легла в кровать и грустно обняла подушку.

Вот тебе марен!

В кино главные герои после опасности всегда радостно занимаются любовью среди трупов врагов на обломках взорванного здания.

А ей, значит, держаться подальше.

Ему, видите ли, сложно контролировать свою злость.

Она так и уснула — жалея себя изо всех сил.

Было уже совсем темно, когда Ветров легко постучал в дверь.

Свет падал из коридора, очерчивая его коренастую фигуру. Он оставался на пороге, не приближаясь.

В квартире было тихо.

— Половина десятого. Редакцию только что сдали на сигнализацию. Поздновато заканчивается рабочий день у твоих сотрудников.

— Это Носов. Он часто задерживается, — ответила она тихо, не шевелясь.

Просто лежала и, щурясь из-за коридорных светильников, разглядывала его фигуру на границе света и темноты.

— Люсь, мы можем поехать без тебя.

— Угу. Разнесете мне все.

— Ты как?

— Плохо. Я вдруг поняла, что убийство — не самое страшное, что со мной может произойти. Если маньяк меня все-таки прикончит, я обязательно стану русалкой, потому что буду очень и очень зла. И буду очень и очень хотеть мести. И тогда меня ждет казнь на рассвете. Умирать два раза хуже, чем один.

— Я доложил о произошедшем Китаеву. Запросил нормальную охрану, не чоповскую. Он выделил людей, правда, в реальную опасность не слишком поверил. Говорит — уж больно затейливо все, фотки, анонимка. Слишком маленький шанс, чтобы яг реально за осину схватился, больно шаткая конструкция.

— Нормальная конструкция, если ее ИИ моделировал. Математический просчет вероятностей.

— Так что вряд ли ты умрешь насильственной смертью… по крайней мере, не в этот раз. Не в моем расследовании.

Она фыркнула.

— Люсь, он собирается предъявить обвинение Крылову.

Тут она подскочила на месте, села, вся сонливость улетучилась в один миг:

— Великий Морж сбрендил? Решил натянуть сову на глобус? А фото с мертвой мной? При чем тут Крылов, он уже в СИЗО!

— Ну ты как будто не знаешь, как у нас дела закрываются. Китаев спешит закончить с серией, ему не терпится отчитаться наверх, что он молодец. У него же теперь дела партийные, великое будущее для внучки.

В голосе Ветрова явственно читалось отвращение.

И Люся его понимала.

— Это значит, что у нас не очень много времени, чтобы поймать Гриффина, — добавил Ветров.

— И мы теряем его зря. В моей редакции ты явно его не найдешь.

Он ничего не ответил, развернулся и скрылся в недрах квартиры.

Не найдет ведь?

В редакцию ее вез кимор Стас, потому что Люся все еще никак не могла собраться с силами настолько, чтобы сесть за руль.

Ей казалось, что из нее выпустили весь воздух.

Осталась только хрупкая, безвольная оболочка, похожая на сдувшийся шарик.

Фото ее мертвого тела.

Осина у горла.

Китаев, который не горел желанием бросить все на ее защиту.

Обыск в редакции.

Все эти события, нагромождаясь друг на друга, лишали опоры.

— Не, ну что сразу разрывать контракт-то, — ворчал кимор, — нормально же работали! А эти яги все с приветом, точно тебе говорю. Их хлебом не корми, дай кого-нибудь позащищать или поистреблять. В армии от таких сплошные проблемы были. А теперь что? Ну сбрендил один Коля на почве своей яганутости, а Варька третьего ждет! Всех нас подставил, гаденыш. Ну он молодой просто, нетерпеливый. Подвиги ему подавай… Змеев-то трехголовых теперь не осталось, так им повсюду зло мерещится. Блин, ну посоветовался бы. Я бы сразу его к начальнику отправил. Анонимка курам на смех. Нас же специально предупреждали — ни с кем не обсуждать этот заказ. И уж тем более не вступать в подозрительные контакты, особенно виртуальные. Реально Павел Викторович целую речь толкнул, когда Игоря взашей погнали. Помнишь Игоря? Он сливал инфу типа эфэсбэшникам, тоже дурилка вроде Коли. Понаберут, блин, по объявлениям. Привыкли бить баклуши на работе, охранять всякие склады и офисы, а тут живой человек, понимать надо!

— Хочешь работать на меня, Стас? — спросила Люся безжизненно.

Казалось, стоило закрыть глаза — и она провалится в бездонную кроличью нору.

— Не, ну ты баба вредная, но вроде ничего такая, без надрыва, — обстоятельно принялся размышлять вслух кимор. — Я вот терпеть не могу, когда истерят по любому поводу. А делать-то что?

— Всякое. Родителям помочь с переездом. За сестрой-ярилкой приглядеть.

— Ярилки, — кимор буквально выплюнул это слово, — хуже ягов. Я вот на свою старшенькую дочь смотрю и все думаю, а не из этих ли девчонка растет. Уж будто светится вся изнутри! И все ей развлечения подавай, игрушки да цацки. А Варька говорит, что у меня заскок. Раньше переходного возраста и не понять толком.

— Я свою сестру определила, когда ей пять исполнилось. Ярилок ни с кем не спутать.

— И как воспитывать ее, чтобы вертихвосткой не выросла?

— Как-как, — разозлилась Люся, припомнив Деда-Дуба, — как и всех. Наказывать, когда виновата, и хвалить, когда молодец. А не водить вокруг нее хороводы и не запирать под замок. Может, она у вас актрисой станет или художницей. Ярилы обычно талантливые.

— Ну-ну, — кимор вздохнул. — Посмотришь дочку-то?

— Не посмотрю. Какая тебе разница, какого она вида. Люби любую.

— Это ты хорошо сказала. Это правильно. Это мы сработаемся.

Люся сняла помещение с сигналки, открыла дверь, прошлась из кабинета в кабинет, включая везде свет, в приемной запустила кофемашину.

— Кофе? — спросила она у Ветрова.

Он опять стоял на пороге.

Дистанцировался.

Люся понимала, почему, но все равно злилась.

Ей нужно было быть ближе.

— Что сказал Китаев насчет обыска?

Ветров усмехнулся. Люся нахмурилась:

— Ты здесь вообще официально?

— В рамках оперативно-розыскных мероприятий, — ответил он насмешливо. — Забей.

За его спиной ходили видовики.

Один, два… Четыре вроде.

— Что вы хотите найти?

— Сколько времени нужно, чтобы сфотошопить такие снимки? За пару часов вряд ли управишься.

— За пару часов вряд ли, — согласилась Люся задумчиво, — фотошоп у нас стоит только на компьютере Маши Волковой, она готовит мемные коллажи для соцсетей. Остальным эта прога вроде как ни к чему. Да и не стал бы нормальный человек лепить такое на работе.

— А фото? Есть идеи, когда они были сделаны?

Люся вспомнила свое мертвое лицо, похолодела. Покачала головой.

И правда, откуда могли взяться исходники?

— Ладно, — у Ветрова кто-то из видовиков что-то спросил, он на минуту отвлекся, потом снова повернулся к Люсе: — Пароли от компов есть?

— Есть. У Носова под клавиатурой.

Люся сделала себе кофе и прошла в свой кабинет.

Вспомнила, какой скандал вспыхнул из-за этих паролей.

Год или полтора назад Носову срочно понадобилось среди ночи достать что-то с компьютера Зорина — то ли фотки, то ли документы. Зорин смертельно оскорбился, что его разбудили из-за такой такой фигни в три утра, и доворчался до того, что Носов психанул и потребовал всем сдать ему пароли. Леня Самойлов развопился, что это его личное пространство, а Люся напомнила, что рабочие компьютеры — редакционная собственность.

Неделю все ругались, но пароли Носов получил. Иногда ей казалось, что он затеял все это только потому, что любил все вокруг контролировать.

Хорошие были времена.

Она сидела в своем кресле и прислушивалась к тому, что происходило в редакции. Видовики негромко переговаривались, хлопали ящики столов и шкафчиков.

Кимор Стас дрых на диване в ее кабинете.

Дурное предчувствие разыгралось не на шутку.

Интуиция молчала сегодня весь день, видимо, не воспринимая яга Колю с его деревяшкой всерьез. А сейчас развопилась, истошно обрывая нервы.

— Люсь, — наконец позвал ее Ветров, и она обреченно закрыла глаза.

Умрет, если это окажется Носов.

Ляжет на пол и завоет, как раненая собака.

Кто?

У кого и что они нашли?

— Люся!

Она встала и пошла на его голос, как на эшафот.