Маленькие ангелы

Немного о преданности

Это началось за месяц до Нового года. Города уже готовились к надвигающемуся празднику: улицы наряжались в бесконечные гирлянды, ёлки – в большие игрушки, а витрины магазинов доверху набивались всякими безделушками, которые будто так и шептали на ухо: «Купи меня, купи!»

В тот день был мягкий морозец и шёл снег. Он шёл большими, пушистыми хлопьями, которые, падая на нос, не таяли, а оставались на нём как некий обязательный аксессуар. А если его слизать, то можно попробовать зиму на вкус. В парке всё стало белым-белым, слилось в единый пейзаж, на фоне которого пестрили чёрными чёрточками стволы деревьев. Собаки, маленькие и большие, пушистые и абсолютно бесшёрстные, радостно виляли хвостами и ныряли в глубокие сугробы в предвкушении весёлых игр.

Мика тоже не была исключением. Сидя на подоконнике и прижавшись, насколько это было возможно, мордой к стеклу, она смотрела вниз, куда выводили гулять своих собак хозяева. Ей очень хотелось туда: играть с мячиком, приносить брошенные хозяином палки или хотя бы просто нырнуть в эту холодную белую вату с головой. Хозяин называл эту холодную вату «снегом». Но и ту мокрую жижу, которая бывает осенью, он тоже называл «снегом». Почему, для Мики было непонятно, но ведь она была умной собакой, поэтому просто запомнила, что данное явление в белое время года называется «снег».

Впрочем, всё это было для Мики совсем неважно. Она нетерпеливо стучала хвостом о деревянную поверхность подоконника в ожидании, когда хозяин вернётся с работы и пойдёт с ней гулять. Не пойти выгуливать свою собаку в такую погоду – грех для хозяина, и именно поэтому Мика даже не сомневалась, что сегодня она точно окажется на улице.

Спустя какое-то время, которое показалось Мике бесконечно долгим, на дороге к дому показалась знакомая фигура с двумя большими пакетами. Немного возмутившись, зачем хозяину носить столь тяжёлые вещи, Мика спрыгнула с подоконника и побежала к входной двери, в которой вскоре послышался скрежет ключа. Как только дверь открылась, она, по привычке, хотела было броситься на ручки, но, заметив ещё одну фигуру, растерянно затормозила, так и не добежав до хозяина.

– Лариса, познакомься. Это Мика.

Молодая женщина немного привередливо посмотрела на неё, и в этот момент Мика почувствовала себя невероятно глупо. Она жалобно смотрела на хозяина, пытаясь понять, что всё это значит. Однако лицо женщины смягчилось, и она уже более ласково сказала:

– Какая милая. Можно погладить? – и, дождавшись короткого кивка хозяина, слегка потрепала собаку по голове.

Справедливо рассудив, что можно доверять всем, кому доверяет хозяин, Мика в ответ усиленно завиляла хвостом и прикрыла глаза от удовольствия. Хотя, надо признать, настоящее удовольствие она испытывала, только когда её гладил хозяин, а с посторонними людьми Мика играла скорее из вежливости. Как-никак, она была воспитанной собакой.

Около получаса прошло в томительном ожидании, но вот, наконец, Мика выбежала на улицу. Снег приятно охладил подушечки лап, а на нос тут же прилетело несколько снежинок. Хозяин и новая особа по кличке Лариса шли немного позади, не сдерживая поводок, и Мика была предоставлена сама себе, что я, как Автор, расценю как отличный повод для того, чтобы познакомить Вас с ней чуть-чуть поближе.

Мика на минутку остановилась у большой зеркальной витрины магазина. Среднестатистическая домашняя собака породы золотая такса с длинными ушами и волнистой, очень мягкой на ощупь светлой шерстью. У неё был пепельно-розовый ошейник и такого же цвета вязаный свитерок, в котором она сейчас крутилась перед стеклянной необычной поверхностью. Как Вы уже поняли, Мика была умной собакой и знала, что штуки, подобные той, что висит в ванной, отражают происходящее в реальном мире. Впрочем, Мика была не совсем в этом уверена и даже предполагала, что на самом деле это её двойник, который иногда приходит, однако времени продолжить эти глубокомысленные рассуждения, как правило, не хватало.

Итак, вдоволь налюбовавшись собой, Мика продолжила свою столь долгожданную прогулку. В конце улицы, там, где было особенно много огней и радостного шума, виделся парк. Его веселье манило в свои глубины, как в сладкую ловушку, и Мика с разбегу бросилась в его объятия, заставляя хозяев бежать вслед за ней.

Парк был просто прелестный. Мика уже успела встретиться со всеми своими знакомыми и даже вильнуть каждому из них хвостом: соседке-дворняжке Жуже, аристократичной русской борзой Арфе и вечно хмурому коту Борису, который был сегодня, как ни странно, в прекрасном настроении (правда, понять это по его выражению лица было сложно). И Мике казалось, что это прекрасное настроение передаётся всем, будет с ней всегда и никогда не развеется.

Хозяин и Лариса остановились у небольшого кафе, о чём-то тихо переговариваясь. Как много ни говорил с ней хозяин, Мике, к сожалению, ещё оставались неясными большинство слов. Когда хозяин и Лариса зашли внутрь, Мика хотела последовать за ними, но хозяин остановил её перед дверью:

– Сидеть, Мика, сидеть, – удивлённо посмотрев на хозяина, она всё же осталась снаружи. – Ждать.

И дверь в кафе захлопнулась прямо перед её носом. Немного покрутившись около неё, Мике ничего не оставалось делать, как выполнять веление хозяина. Вокруг было много людей. Белое небо, казалось, опустилось на землю и укрыло своими просторами весь земной шар. «Last Christmas, I gave you my heart…» – играла в колонках красивая мелодия, в такт которой Мика, сама того не замечая, начала вилять хвостом. Иногда ей даже казалось, что она понимает слова песни – не дословный перевод, конечно, но как будто сердце подсказывало ей их значение. Медленно падающий снег создавал атмосферу настоящего Рождества.

Мика не знала, сколько прошло времени: один час, два, а может, целая вечность. Всё это время она послушно сидела у дверей кафе, выполняя данную ей команду, но, когда начало темнеть, в душе поселилась тревога. Плохое предчувствие чего-то неотвратимого сосредоточилось вокруг неё, словно невидимый монстр разинул над бедной собакой свою огромную пасть. Люди постепенно расходились. Мика попрощалась с Жужей, потом с аристократкой Арфой, а потом и с вечно хмурым котом Борисом. Кафе опустело; в нём погас свет, и вместе с этим светом будто что-то щёлкнуло глубоко внутри.

Стало совсем темно. Заметно похолодало, и Мика немного прошлась, разминая замёрзшие лапы. Она вышла из тени умершего кафе в свет фонаря и растерянно огляделась. Ни души.

Это было очень странное чувство, которое Мика испытывала впервые: она была предоставлена самой себе. По-настоящему. Сейчас никто не держал её за поводок, не звал назад домой, и никто не просил принести назад любимую игрушку. Единственное, о чём её попросили в последний раз, – это сидеть и ждать. Сколько, кого, зачем? Никто не знал. И Мика цеплялась за эту просьбу, как за спасительную соломинку; может быть, она недостаточно ждёт, и надо подождать ещё?

Мика очень замёрзла. Она боялась пошевелиться, потому что тогда из неё могло уйти то тепло, которое ещё хранилось где-то внутри. Её пепельно-розовый свитерок намок от большого количества снега и теперь неприятно лип к телу, совершенно не согревая.

Прошло достаточно много времени. Тревога, неприятным ноющими комком поселившаяся в сердце, растеклась по всему сознанию и теперь неприятно вилась вокруг, словно надоедливая муха. Наконец, Мика поднялась и принюхалась. Среди миллиона запахов внешнего мира ей показался один, до боли знакомый, и она, недолго думая, пошла за ним.

Ранее столь весёлый и оживлённый парк теперь напоминал страшный дикий лес, деревья которого обступали маленькую собаку со всех сторон. Дорога, по которой шла Мика, была освещена редкими фонарями, что создавало небольшую иллюзию правильности её действий, однако за границей этого света мир растворялся в темноте. Из-за каждого ствола ей мерещился большой зверь, похожий на монстра из страшилки Жужи про волка-собакоеда, и тогда Мика семенила быстрее; но тогда и большая мохнатая тьма, казалось, двигалась быстрее, перелетала от дерева к дереву, тянулась к Мике своими противными щупальцами, от которых она шарахалась, прыгая в спасительный ореол света.

Но вот и фонари вскоре закончились. Мика растерянно остановилась у последнего фонарного столба, не решаясь ступить дальше, а тьма, казалось, смотрела в ответ на неё своими большими невидимыми глазами.

Вдруг в темноте действительно блеснули глаза. Постепенно они становились всё ближе и ближе, и вместе с ними приближался ужасающий шум. Мика, не придумав ничего лучше, припала к земле и закрыла голову лапами. А чудовище с нереальной скоростью пронеслось мимо и скрылось где-то далеко за чертой парка.

Для того, чтобы успокоить моего дорогого Читателя, я скажу, что монстр, которого так испугалась Мика, был обычным поездом городского метрополитена. Несомненно, Мика была умной собакой, но всё же не настолько, чтобы знать, как выглядят поезда, и я очень надеюсь, что Читатель простит её за это.

В конце аллеи показался силуэт какой-то собаки, и Мика сперва этому очень обрадовалась, пока не увидела, что это огромный доберман. На нём был большой тёмно-синий ошейник с золотой звёздочкой, какая бывает у полицейских собак. Доберман сначала не заметил Мику за полоской света и прошёл мимо, но затем вернулся и стал пристально разглядывать.

– Ты потерялась? – после долгих раздумий наконец спросил он. Не дождавшись ответа, пёс тихо продолжил: – Где твой хозяин?

– Откуда ты знаешь, как его зовут? – всё-таки подала голос Мика, опустив взгляд на свои короткие лапки. Доберман явно не понял, о чём она спросила, а потом вдруг беззлобно рассмеялся, на что Мика недовольно насупилась.

– Почему ты смеёшься? – грустно спросила она.

– Потому что хозяин – это не кличка.

– А что же это?

Доберман на минуту задумался, а затем серьезно ответил:

– Должность, требующая огромной ответственности, – он немного помолчал, будто обдумывая собственные слова, а затем ещё раз переспросил. – Так где твой хозяин?

– Не знаю, – просто ответила Мика.

Оба умолкли. Мика подняла глаза наверх, туда, где горел среди тьмы огромный жёлтый фонарь. В его свете было видно, как кружатся снежинки в известном одним им танце, как сначала они спокойно спускаются вниз, к земле, а затем резко дёргаются наверх из-за лёгкого дуновения ветра. Мика почему-то сравнила их с собаками – также бегают друг за другом в надежде поймать мячик. На душе стало тоскливо.

–Сократ! Сократ, назад!

В конце дороги показался силуэт человека, который кого-то звал, и доберман, немедленно обернувшись назад, побежал ему навстречу, оставив Мику грустно смотреть тому вслед. Человек присел перед своим псом на корточки, потрепал за ухом и хотел пристегнуть к шее поводок, но тот увернулся и повёл своего хозяина в сторону Мики.

Человек разглядывал её некоторое время, а затем вдруг подхватил на руки, и вот уже Мика оказалась закутанной в большое тёплое покрывало.

– Как тебя зовут хоть, – тихо пробормотал хозяин добермана, разглядывая ошейник таксы. – Ми-ка… Мика. Не волнуйся, Мика, найдём мы твоего хозяина.

С этими словами мужчина слегка свистнул, и Сократ размеренно зашагал рядом с ним, искоса поглядывая на таксу. А Мика, первое время упираясь лапками, вскоре устала бороться, положила голову на плечо и теперь с интересом наблюдала за картиной снежной ночи вокруг. Теперь уже и тьма среди деревьев не казалось такой страшной, а даже пушистой, обволакивающей, и сам парк стал будто светлее от падающего снега. В душе снова поселилась вера в то, что хозяин найдётся, и всё будет хорошо.

Вскоре аллеи стали пересекаться чаще, появились фонари и новогодние гирлянды на деревьях, а ещё чуть позже до чуткого уха Мики долетел шум машин с эстакады, и вот они вышли на большую аллею, в конце которой стояла арка главного входа. Но это был не тот вход, а какой-то другой, незнакомый для Мики. По секрету скажу Читателю, что произошло на самом деле: Мика так долго шла, ища хозяина, что просто прошла парк насквозь. Впрочем, она об этом пока что не знает, но обязательно когда-нибудь догадается. Я в этом не сомневаюсь.

Всё это время Сократ ни разу ни на кого не тявкнул, не вильнул хвостом при виде снега, и Мика невольно удивилась его серьёзности. Впервые она видела таких серьёзных собак вблизи. «Интересно, – подумала Мика, – они умеют веселиться? Хотя бы иногда? А вдруг, – Мика повернула голову и посмотрела вслед ещё одному большому псу, прошедшему мимо, – есть собаки, которые созданы, чтобы веселиться, а есть собаки, которые созданы, чтобы быть серьёзными. Наверное, у них очень тяжёлая жизнь, ведь трудно быть серьёзным постоянно». Дальше Мика начала вспоминать, когда она бывает серьёзной и бывает ли вообще, когда бывал серьёзным её хозяин и в целом другие люди, и закончить мысль о собаках сил уже не хватило. Да и, надо признать, сил уже не хватало ни на какую мысль: глаза у Мики начали слипаться, и она очень быстро провалилась в сон.

Когда Мика проснулась, было ещё темно, но электронные часы подсказали ей, что наступило раннее утро. (Прошу обратить внимание моего Читателя на то, что Мика умела пользоваться часами, а это является существенным доказательством её ума.) Мика спала, завёрнутая в кусок лоскутного одеяла, в незнакомой, но очень милой квартире. Тихо тикали часы. Свой пепельно-розовый свитерок Мика нашла на батарее, где он сушился после вчерашней прогулки. Такса стащила кофту с батареи и, кое-как надев, тихо прошла к двери, которая оказалась незапертой.

– Хочешь уйти?

В темноте коридора лежал Сократ, грациозно положив голову на лапы, и его большие чёрные бусины-глаза блестели во мраке.

– Я хочу найти своего хозяина.

– Ты потеряешься. Хозяин – мой, то есть – работает в полиции. Он уже развесил объявления о твоей пропаже. Когда твой хозяин увидит это объявление, он придёт и заберёт тебя.

Мика с секунду колебалась, но после решительно скользнула за дверь.

Улица встретила её утренним холодом и пустотой. Ни единого звука, даже собака нигде не гавкнет. Мика попыталась настроиться на правильный запах, но не было даже намёка на него, поэтому она, немного потоптавшись на месте, пошла в сторону оживленной дороги. Не могу сказать Вам, мой дорогой Читатель, правильно ли поступала Мика или нет. Конечно, она не могла знать, в какой стороне находится её дом, и шла явно не в его сторону. Однако она куда-то шла, и это уже было большим для такой маленькой собаки, как она, делом.

Дорога ожила вместе с ранним рабочим утром. Прохожие, одетые в одинаковые чёрные куртки, шныряли туда-сюда, так и норовя задеть маленькую Мику ногами. Прижавшись к краю тротуара, она с интересом рассматривала новый для неё мир. Улица, на которой она оказалась, была подозрительно похожа на ту, что вела к парку, что вселило в Мику небольшую надежду. В предрассветных сумерках даже машины и трамваи не казались страшными, но их запах… он заглушал все остальные.

Мика ненадолго остановилась около большой витрины магазина и заглянула внутрь. Видимо, это была кондитерская лавка, потому что внутри такса разглядела огромные горы чего-то разноцветного. Такие же разноцветные штуки хозяину дарили на Новый Год. Мика перевела взгляд ближе и увидела большого Дела Мороза, который добродушно улыбался и махал ей рукой. Читатель уже знает, что Мика была воспитанной собакой, поэтому она радостно завиляла хвостом и даже тихонько тявкнула в ответ. Дед Мороз, казалось, не обратил на неё никакого внимания, и тогда Мика тявкнула чуть громче, посчитав, что тот её не услышал, но Дед Мороз снова никак не отреагировал. Тогда Мика подумала, что он просто её не видит, и, опершись лапками на стекло витрины, тявкнула ещё раз. Дед Мороз снова её проигнорировал, зато не проигнорировала какая-то женщина за стеклом, махавшая на Мику кипой газет. До её острого уха донеслось недовольное «Чья это собака?!» и что-то вроде «Вон отсюда!», после чего такса благоразумно решила продолжить свой путь.

Представления, в какую сторону надо идти, у Мики не было, но всё это время она пыталась уловить знакомый запах. Иногда ей даже казалось, что она его услышала, но вскоре он растворялся, как растворяется утренний туман над рекой.

Уже рассвело, а улица, по которой шла Мика, и не думала заканчиваться. Конечно, она была маленькой собакой, и все вещи в этом мире казались ей больше, чем всем остальным, но конкретная улица была действительно длинной. Среди собак, которых она встретила, не было ни одной знакомой морды, и спрашивать у них о своём местоположении Мика не осмеливалась. Но вдруг, однажды обернувшись назад, она всё-таки увидела знакомую фигуру.

– Это ты? – грустно спросила Мика, продолжая трусить в неизвестном направлении. Сократ сбавил скорость и остановился рядом с ней. – Зачем ты пришёл?

– Не хочу, чтобы ты снова потерялась, потому что тогда найти тебя будет сложнее. Мика, – он преградил ей путь, – от того, что ты будешь постоянно куда-то идти, хозяин быстрее тебя не найдёт. Не нужно сейчас никуда уходить. Пожалуйста, пойдём домой.

Мика тяжело вздохнула, но всё же последовала за ним.

– К тебе домой.

Когда они вошли, в квартире горел свет, и вчерашний мужчина что-то делал за плитой.

– Какая шустрая, однако, у нас барышня. Глаз да глаз за ней нужен, – он подошёл к доберману и потрепал его за шеей. – Молодец, дружок.

Мика сразу нашла своё место под батареей, на котором спала прошлой ночью, и пролежала там весь день. Хозяин Сократа пытался с ней играть, кинул пару раз мячик, но Мика только скучающе отодвинула его лапой, и он отстал, всё же оставив рядом с таксой пару игрушек. После Сократ и мужчина куда-то ушли, и Мика осталась одна.

Утро сменялось вечером, ночь днём, а хозяин Мики так и не появлялся. Наверняка мой Читатель уже давно понял, что произошло, но давайте пока не будем говорить об этом Мике? Она сама когда-нибудь догадается, ну или ей скажет новый друг Сократ, а пока… Пусть будет так.

За это время Мика успела немного привыкнуть к новой атмосфере и даже подружиться с некоторыми домочадцами. Оказывается, в доме хозяина Сократа жила ещё какая-то девушка по кличке Дина. Она сразу прониклась к Мике симпатией, постоянно теребила её, пыталась играть и выгуливала в тот самый злосчастный парк, который открылся для Мики совершенно с другой стороны. Много раз Мике, когда Дина спускала её с поводка, хотелось убежать прочь, туда, где, может быть, искал её хозяин. Ей казалась, что он ищет её на месте, на котором оставил, а она, получается, предала его, ушла оставила… Но потом какой-то более разумный, спокойный голос говорил ей, что не нужно повторять собственные ошибки. И Мика так и стояла подолгу, глядя в тёмное пространство парка, а затем медленно шла за Диной, хотя её сердце, словно магнитом, тянуло в противоположную сторону.

Несмотря на это, Дина тоже понравилась Мике. Так, когда попадаешь в замкнутый круг, невольно начинаешь искать в нём кого-то близкого по душе, и Мика, от нечего делать, начала отвечать на игры Дины и хозяина Сократа. Сам Сократ тоже иногда подбадривал таксу, когда бывал дома, но в дневное время он часто где-то пропадал, что для Мики оставалось пока неясным.

Вообще, надо признать, Мика привязалась к этой семье. Здесь она чувствовала себя живой, а не исполняющей свою собачью обязанность ежедневно радовать хозяина. Ей даже начало казаться, что в сравнении с этими людьми её хозяин тоже был не живым, а лишь исполняющим обязанность хозяина; что все игры и подарки были натянутыми, не от чистого сердца.

Между тем настал знаменательный день. Мика не сразу поняла, что он настал – только когда сказал Сократ. Забившись далеко под ёлку, она рассматривала волшебный мир из шариков и гирлянд, когда доберман позвал её за стол.

– А что там будет? – спросила Мика, торопливо семеня за Сократом по тёмному коридору.

– Как – что? Сегодня же праздник!

– Какой?

– Ты не знаешь?..

За столом уже сидели Дина и хозяин, весело болтая. Напротив них стояло ещё два стула, на один из которых безропотно запрыгнул Сократ.

– Мика, садись. Скоро будет угощение.

Мика снова растерялась. Раньше она никогда не сидела за столом, ведь обычно хозяин запрещал ей это делать, и такса сидела где-то у его ног, довольствуясь собственной компанией и печеньем, которое протягивала рука кого-то из гостей. Она толком и не знала, чем занимались те люди, которые приходили к хозяину в гости, просто всегда была рядом, и теперь чувствовать себя членом этого тайного общества было крайне необычно.

Впрочем, Мике так и не удалось запрыгнуть на своё место, потому что стул, который ей поставили, был слишком высоким. После нескольких неудачных попыток хозяин Сократа сжалился над ней и, подхватив собаку подмышки, посадил на табуретку, после чего все начали что-то праздновать.