Маленькое летнее приключение

Явление 1 Сладкая парочка

Ветер весело шелестел зеленой листвой, качал макушки деревьев и раздувал белые простыни, вывешенные на заднем дворе просушиться на солнышке. Врывался в распахнутые настежь окна, теребил прозрачные занавески и немного разгонял духоту, устоявшуюся в домах. Он освежал и был благословением в этот день, когда с самого утра парило так, что специально ходить в баню сегодня было совершенно не обязательно. Но ожидание дождя затягивалось. Жемчужно белые пуховые тучи никак не решались пролиться водой, и словно в насмешку закрывали то одну часть голубого небосвода, то другую, неизменно оставляя на виду палящее солнце, лишь чуть набросив на него белесую дымку.

Торми сонно поглядел в небо и не отметил для себя никаких ухудшений погоды. Мальчик лениво почесал макушку огненно-рыжей шевелюры, и небрежно оглянулся через плечо на грузную женщину в бордовом полосатом платье и шляпке с пером, которая задала ему вопрос. Изучив ее жмурящимся глазом, он заметил, что подбородков у нее явно больше, чем ей необходимо, а раскрасневшееся круглое лицо покрыто испариной. В одной руке она держала небольшой чемоданчик, как раз такого размера, чтобы в нем могла поместиться чья-то голова, а в другой толстую тросточку, как раз такую, чтобы в ней могло храниться колющее оружие.

— Вы сказали, что ищите Анемона Арахуэнте? — переспросил он слегка заинтересовано.

— Ты не ослышался, мальчик. Именно так.

Хм… Становится интересным. Что это понадобилось женщине такой внушительной комплекции от его учителя? Но ему-то не все ли равно?!

— И вы думаете, что я знаю, где он живет? — с сомнением спросил он.

— Я точно знаю, что ты это знаешь, — отчего-то рассердилась женщина.

Ей, вероятно, было неприятно вколачивать в него очевидные факты, жарясь на солнце. Но очевидные ли?

— С чего вы решили? — поинтересовался Торми, оставаясь как всегда предельно вежливым. — Я всего лишь возвращаюсь с молоком из магазина домой. Или вы думаете, что мне знакомы все жители Феланды? Так смею вас заверить…

— Мне совершенно безразлично, знакомы ли тебе все жители Феланды! Я спрашиваю конкретно об Анемоне Арахуэнте, паршивец! И будь добр, сопроводи меня до пункта назначения, пока я тебе все мозги не вышибла!

Мальчик опешил, не ожидая столь бурной реакции, он стоял раскрыв рот и во все глаза пялился на рассвирепевшую женщину. Она толкнула его в плечо, и он, запнувшись, налетел на столб — красный бидон жалобно звякнул о железо, но молоко к счастью не расплескалось.

Пыльный тротуар, выложенный из серого камня, явно нуждался в дожде, о чем не без оснований подумал Торми, глядя на свои белые сапожки на высоком каблуке, покрывающиеся пылью с каждым шагом. Но стоило ли сейчас об этом беспокоиться? Позади него уверенно и неумолимо шла случайная попутчица, время от времени тыча ему в спину своей тростью. Что ей было нужно, сказать сложно. Когда Торми оборачивался, она зло смотрела на него и кривила рот, словно хотела плюнуть ему в лицо. Да чем же он это заслужил? Его желание бросить толстушку и убежать, резко пересиливали два аргумента. Во-первых, если он побежит, то еще не известно уцелеет ли молоко. А во-вторых, уж если она так обращается с ним, хотя он вел себя как настоящий паинька и ни словом, ни жестом ее не оскорбил, то что она сделает с Анемоном, ох не зря она его ищет!

Торми расплылся в улыбке: насолить учителю никогда не поздно и никогда не рано.

— Пошевеливайся!

Чтобы дойти до дома понадобилось десять долгих и утомительных минут, за которые Торми основательно измучился и напрягся больше чем обычно. Только предвкушение от того, какую расправу эта дама учинит над Анемоном, давало ему сил держаться и не впадать в отчаяние. В самом деле, учитель этого заслуживал. Он заставил его идти за молоком в такой неприглядный для прогулок день, когда Торми хотелось отлеживаться где-нибудь в теньке, лакомясь кусочками засахаренной прохладной дыни и наблюдать, как на заборе дерутся коты. И что же он получил вместо этого? Он, конечно, питал добрые чувства к их домашнему котику Хамелеону, но полагал, что без молока тот явно не умрет. В крайнем случае, есть чай, до которого кот был охоч.

Маленькая калитка, вделанная в железные ворота, к счастью оказалась незапертой, ибо ключи Торми прихватить забыл. Только он хотел втиснуться в нее, как властная рука взяла его за шиворот и отшвырнула в сторону. Бурча себе под нос насчет плохих манер молодого поколения, состоящего из одних прохвостов и наглых сопляков, женщина весьма ловко для своих габаритов проскользнула в калитку. За ней тут же просочился Торми, не желая пропустить долгожданного момента, когда она нахлобучит сенсея. И этим зрелищем он намеривался насладиться сполна. Прошествовав к входу в дом мимо сине-фиолетовых и голубых анемонов, Торми остановился у двери, где также замерла и женщина, настороженно прислушиваясь к звукам, доносившимся из распахнутого окна. А звуки были самыми примечательными: грохот бьющейся посуды и вопли, вперемешку с треском, как если бы кто-то разносил мебель, орудуя топором — а так оно, скорее всего и было, — казались ерундой в сравнении с тем, что кричала юная особа, прибывая в сильном гневе.

— Самовлюбленный олух! Проклятый извращенец! Женоподобный кретин!

В глазах Торми вспыхнуло озорство. Последнее сочетание в монологе было ново.

— Дорогая, если у тебя все, то не могла бы ты убрать вон те осколки с бувардийского ковра. Боюсь, креветки под томатным соусом не пойдут ему на пользу.

Голос учителя излучал как обычно крайнее спокойствие, что как всегда не помогало устаканить ситуацию. Быть может, если бы он прикрикнул на Тею, и ударил, как следует кулаком по столу — чтобы тот треснул пополам, то возможно мир был бы установлен. Впрочем, раньше Анемон вел себя немного иначе, но с тех пор как…

Гостья, потоптавшись на пороге и вслушиваясь в речитатив, обрушивающийся на Анемона с сокрушительной силой, наконец-то осмелилась взяться за железную ручку двери.

— На вашем месте я бы этого не делал, — лениво предупредил мальчик, уже прикидывая в уме, откуда ему будет удобней и безопасней наблюдать за горячей встречей.

С окна стремительно исчез добротный глиняный горшок с высаженной малиновой геранью и затерялся в недрах дома.

— На вашем бы месте, — начал он снова, чтобы предотвратить… хотя…

Точно в тот самый миг, когда щелкнула ручка и дверь со скрипом отварилась, навстречу вылетел объект, медленно вращаясь и переворачиваясь в воздухе. Задержав дыхание, Торми наблюдал за его полетом и узнавал его, отчего-то крепко-накрепко сжав ручку бидона. Цветочный горшок пронесся в опасной близости от зазевавшейся женщины, сбил бордовую шляпку с ее головы и щедро присыпал волосы землицей вперемешку с нежными лепестками герани — получилось ничего себе! После рухнул на каменную дорожку, разлетевшись вдребезги.

Выдохнув, мальчик медленно перевел глаза на фигуру в дверях, нарисовавшуюся там спустя пару секунд. Вопреки всем ожиданиям — Торми не сомневался в том, кто запустил горшок и точно знал в чью голову — на пороге стояла вовсе не Тея, а слегка всклокоченный Анемон-сенсей (что ни говори, а домоправительница всегда умела устроить грандиозный скандал со всеми вытекающими последствиями). Светло-зеленый жилет с вязью замысловатых узоров надетый поверх сочной зеленой же рубашки, смотрелся элегантно. На ногах высокие сапоги цвета первого выпавшего снега, весть о которых летела по всей земле. Ну, по крайней мере, в паре тройке городов о них точно знали. Торми и сам носил точную их копию, только в несколько уменьшенном варианте.

От всей фигуры Анемона исходила уверенность в себе, океаническое спокойствие, безграничное терпение, всепоглощающее духовное стремление к совершенству, неиссякаемое понимание и абсолютный пофигизм во всех его проявлениях. Хотя образ слегка портили находящиеся в относительном беспорядке волосы, перехваченные зеленой лентой. Да лицо с аристократичными чертами и зачастую задумчивой полуулыбкой, было бледнее, чем обычно. Солнечные очки, правда, мешали увидеть, что творится с глазами, но Торми не мог обмануться: учитель был напуган. Похоже, он узнал эту женщину. Душа мальчика возликовала.

Желая добавить масла в огонь, он смущенно забормотал, придав своим глазам трогательное выражение:

— На вас лица нет, Анемон-сенсей. Вы плохо покушали? Или это несварение желудка? Попейте молочка, быть может, вас вырвет.

Никаких эмоций. Ноль реакции. Торми был убежден, что учитель его даже не услышал.

Женщина перехватила поудобней трость. Мальчик уже видел, как учитель скачет по двору, словно дикая обезьяна, уворачиваясь от атак рассвирепевшей дамочки. И что ему тогда цветочный горшок? Уж лучше бы он в него попал!

Гостья отчего-то всхлипнула и шагнула навстречу, в то время как вмиг побледневший юноша отступил на шаг. Она снова шагнула, он опять отступил. Она снова и он туда же. Залюбовавшись игрой и понимая, что развязки не миновать, Торми остался стоять на месте, чуть поддавшись вперед для лучшего обзора. Ему представлялись самые разнообразные картины предстоящего веселья не для всех. Вот Анемон в панике лезет на дерево, гонимый отборной бранью. А вот, запыхавшись, падает в розовый куст и, отведав шипов, с диким воплем кидается наутек. А если еще предположить, что эта его старая знакомая времени зря терять не будет… Торми расплылся в улыбке… А ведь он только представил и еще ничего не видел!

Вдруг женщина скакнула вперед, словно горная козочка, и повисла на шее совершенно растерявшегося Анемона.

"Что- то не то" — пронеслась у Торми тревожная мысль, и улыбка растаяла, как дым на ветру.

— Милый, дорогой мой, любимый Анемоша! Как долго я до тебя добиралась! Подумать только, столько лет прошло с нашей последней встречи, а ты все такой же очаровашка! Ну, дай же мне на тебя поглядеть. Расцеловать!

Пока Торми, чуть не выронив бидон, растекался лужицей позади трогательно обнимающейся пары — хотя, честно сказать, Анемон не проявлял признаков жизни, повиснув в объятьях женщины с самым несчастным видом — из дома выскользнула Тея, едва не разрушив идиллическую встречу, как таран преграды. Стройная девушка с черными волосами, собранными в два хвоста, встала в стороне, посасывая леденец на палочке и явно получая удовольствие от созерцания Анемона плюс повисшей на нем особы. За ее плечами неизменно торчал изящный топорик, посверкивая серебром на блеклом солнце. Развязная поза: руки сложены на груди, нога выставлена вперед. Лицо же исполненно лукавства, озорства и грядущих неприятностей. В этом вся Тея!

Торми потрудился прибрать отвисшую челюсть, дабы не упасть в грязь лицом перед Теей, и придал себе вид полнейшего равнодушия, что оказалось невыразимо сложно. Только подумав, что эта женщина поклонница Анемона, как мальчика бросало то в жар, то в холод. И он уже был не уверен, рассмеяться ли ему или всплакнуть в укромном уголочке на пару с сенсеем.

— Вы тут долго, а то мне еще в доме прибираться? — поинтересовалась Тея, вынув ненадолго клубничный леденец.

Дама, всхлипнув, не без труда оторвалась от Анемона и покрасневшими от слез глазами уставилась на девушку. Тея, как ни в чем не бывало, смаковала леденец и даже дала себе волю поковыряться в зубах.

Женщина осмотрела ее с ног до головы и удовлетворенно хмыкнула. Трудно сказать, что ей так понравилось — то ли кожаное обтягивающее платье, отделанное мехом, то ли черные чулки с бабочками. А может, ее внимания удостоился ранее упомянутый топорик? Во всяком случае, во взгляде не прошеной гостьи что-то изменилось.

Внутри Торми вспыхнула надежда на скорые разборки между соперницами — дележ Анемона должен получиться на славу! — но огонек быстро истлел, и мальчик понурился. Ждать тут определенно нечего. Единственным развлечением еще оставался плачевный вид сенсея — тот стоял с опущенными руками и смотрел, по всей видимости, в никуда, но этого уже было недостаточно.

Торми повернулся, собираясь покинуть общество и заняться более насущными делами: стрельбой из рогатки по соседским яблокам или гаданием на ромашке, но голос учителя такого шанса не предоставил. Вернее не совсем голос, а скорее эхо угасающей жизни.

— Торми, поставь чайник и позаботься об угощении. — Обратиться напрямую к Тее, заведующей хозяйством, он по понятным причинам не рискнул. И добавил: — Познакомьтесь, это моя… моя… моя…

Торми замер, ожидая признания.

— Моя… — продолжал Анемон, видимо еще не придя в себя от пережитого шока.

И тут ему на помощь пришла сама "незнакомка". Расправив плечи и позаботившись о платье, но не зная о лепестках и землицы на голове, она представилась:

— Люциль Брунфельзия Вездесущая, специалист по пирожкам, булочкам и остальной стряпнине. Непревзойденный оратор, философ и стратег в области кухни и домашнего хозяйства в совокупности. А также…

— Нет, тетушка, только не при детях, — застонал Анемон, и похоже чуть не лишился чувств.

— Так вот… — продолжала Люциль.

— Тетушка! — возопил Торми, не контролируя себя. — А я думал…

Все взгляды неожиданно устремились на него.

Явление 2 Трое в переулке

Тея противненько хихикала каждый раз, когда ее взгляд так или иначе падал на Торми, он прямо-таки спотыкался на бедном мальчике.

Истеребив восьмую бумажную салфетку, Торми молча страдал, и причин тому, помимо вышеописанной, было несколько. Во-первых, предательство Хамелеона… его постыдное бегство из дома, едва на горизонте забрезжила тетушка Анемона и перспектива быть ею облапанным. А ведь ничто в мире так не умиротворяло, как беседа один на один с котом. В Торми все клокотало от нестерпимого желания выговориться. (И ради чего он столь трепетно нес ему молоко?) Во-вторых, дома не было даже Лайнерии, само присутствие которой успокаивало, не говоря уже о прекрасной возможности выговориться ей. И, в-третьих, тетушка Анемона, похоже, не собиралась съезжать в ближайшее время, что само по себе являлось трагедией века. Мало того, что она с самого начала невзлюбила Торми, так у нее еще и имелись какие-то виды на него, в частности речь шла о воспитательной работе. По ее словам Торми был чересчур своеволен и ретив, как необъезженный конь. "Откуда она это взяла? Я ей и двух слов не сказал!" Какое-то время утешало одно — тетушкины кулинарные таланты, о коих она вскользь упомянула. Их наличие запало в сердце и грело душу. Таланты, которые разбили сердце и растоптали душу, едва она выудила из чемоданчика привезенный издалека гостинец и велела каждому из присутствующих немедленно угоститься. Дубовые пирожки со слов тетушки были с яблоками, но Торми не знал точно, ибо ему так и не удалось добраться до заветной начинки. Хотя он особо и не пытался. Он как-то не любил грызть камни, но должен был прикончить каким-то поистине непостижимым образом пирожок.

Тея ухмыльнулась, подцепив с праздничного стола маринованный гриб. Свой пирожок она уже успела заныкать, но сделала это так незаметно, что почти ни у кого не осталось сомнений, что она его съела. Почти ни у кого. Ах, если бы не эта ее улыбочка, Торми наверняка бы вызнал правду. Но девушку продолжало веселить то невысказанное мальчиком предположение. "Как будто она подумала по-другому?"

— Так я и говорю, что нужно заняться переустройством сада, — вещала без умолка тетушка Люциль, без конца жестикулируя вилкой. — А также некоторые изменения необходимы и на кухне. Позволь тебе заметить…

Торми соскользнул со стула и по-тихому направился к двери, пока тетушка Люциль убеждала Анемона, что без подставки для чайника он не должен видеть смысла своего существования. Сенсей кивал, но энтузиазма в нем наблюдалось мало, если он, вообще, присутствовал. В какой-то мере Торми ему сочувствовал, но больше всего ему было жаль себя. Почему он должен страдать из-за родственников Анемона? Не хватало ему одного магистра Тараканиана с извечными причудами… Впрочем, мальчик припомнил, что дядюшка учителя сейчас в бегах и вряд ли в ближайшее время явится домой. Лайнерия каждый день писала Анемону, что миссия провалена, а ведь именно ей сенсей поручил возвращение блудного старикашки. Не ясно чего опасался сам учитель, поставив такую задачу перед Лайн, то ли что Тараканиан вдали от дома влипнет в еще большие неприятности, то ли что невинные горожане соседнего города Каланхоэ, где магистр обретался в последнее время, влипнут вместо него или благодаря ему. Во всяком случае, Торми лелеял несбыточную надежду, что Лайнерия вернется как можно раньше, а дядюшка… дедушка Тараканиан, по возможности не вернется совсем. Мальчик даже хотел отослать письмо, где бы описывалась угрожающая для магистра обстановка в Феланде, но понял, что не знает куда писать. А между тем, видеть, как Анемон хмурится каждый раз, как получает от Лайн послание, являлось неким приятным началом дня.

В лицо Торми дунул теплый ветер, едва он очутился за порогом дома. Сколько он ни пытался придумать для себя хорошего довода тому, как не плохо, что тетушка Люциль отгостит с ним под одной крышей энное количество времени — не смог. Немного успокаивало то, что учителю придется еще хуже, но опять же угнетала мысль, что, будучи не в духе, он обязательно отыграется на своем ученичке!

Торми от досады пнул осколок от разбитого и до сих пор не убранного цветочного горшка, и тот, просвистев, скрылся в анемонах. Послышалось надсадное мяуканье, и из цветов на серые плиты дорожки выкатился белый ком. Мальчик опешил и отступил на шаг, подняв руки для самозащиты, но вскоре разглядел в появившемся нечто своего милого котика, белоснежная шерстка которого в данную единицу времени стояла дыбом, а глаза метали молнии. "Вот во что превратило бедную зверушку присутствие тетушки!" Хотя, скорее всего в это превратил его метко запущенный осколок. Да кто бы знал, что он скрывается в анемонах?! Сгодится ли для кота такое оправдание?

Шерсть Хамелеона все еще стояла дыбом.

— Хамелеончик, — заговорил Торми ласково и нежно, как только умел. — Хамелеончик…

— Проклятое Хамло! — сквозь стиснутые зубы зло выругался мальчик, прижимаясь спиной к забору, приблизительно в одной тысячи шагах от дома.

Кот и раньше был крайне обидчив и чуть что выпускал коготь, теперь же этот белый пуфик сделался совершенно невыносим! И где, скажите, тут справедливость, если родной кот?!.. Торми тяжело вздохнул и поплелся прочь, держась за пострадавший бок, куда пушистая сволочь впилась так немилосердно.

Он шел не глядя и не думая куда идет. Его терзали самые мрачные мысли о будущем. В душу заползал доселе неизведанный страх, и имя ему было вполне определенное — тетушка Люциль. Как избавиться от ее присутствия?

Белые пушистые тучки вновь играючи пронеслись мимо, не пролившись ни единой каплей дождя, и солнце припекло снова. Торми не заметил, как покинул площадь, залитую ярким солнечным светом, и свернул в темный переулок. Здесь начиналось прибежище воров, разбойников и убийц, головорезов всех мастей и фасонов, самых отъявленных мерзавцев Феланды и ее окрестностей. Жуткое местечко во всех смыслах и отношениях. Но помимо того, что тут было можно запросто умереть или, что немного лучше, быть обобранным до нитки, здесь также существовала возможность найти все, что душе угодно, начиная от предметов быта и оружия, и кончая всевозможными удовольствиями, которыми по молодости лет Торми еще не интересовался. Единственное чего здесь днем с огнем не сыщешь — это моральных ценностей (ворам и убийцам сие не к лицу), и от того темная часть Феланды, прозванная так не зря, была очень опасна.

Задумавшись о непривлекательном настоящем и мрачном будущем, Торми завернул за угол и на всем ходу налетел на белобрысого малого. Тот отскочил назад и, не удержавшись на ногах, рухнул на землю. Глаза юноши испуганно вращались, он с ужасом глядел на мальчика, точно также усевшегося на землю.

— Пожалуйста, не трогайте меня! — вскрикнул блондин, облизнув побелевшие губы. — Я… я больше не буду! Только не трогайте!

Торми и глазом моргнуть не успел, как незнакомый парень в потрепанной коричневой куртке вскочил на ноги и бросился бежать. Несколько секунд мальчик просто сидел на земле, соображая, что же это такое было, потом встал, отряхнулся как смог, но похоже это никак не отразилось на внешнем виде белых штанишек.

— Вот зараза!

Резким движением он взлохматил рыжую шевелюру и зашагал дальше, но внезапно остановился. Куда он, собственно, идет? Зачем? Врожденное чувство самосохранения било тревогу — дальше идти опасно.

Торми крутнулся на каблуках, намереваясь выйти из переулка, когда на его плечо легла чья-то рука. Он перевел взгляд на нее — загорелая кожа… сильная хватка… на пальце красуется перстень с янтарем. Мальчик схватился за… то есть он хотел схватиться за нож, который в обычное время висел на шее на плетеном шнурке, но сгреб пустоту. Ножичек, конечно, не ахти какая защита от местных хулиганов, но многим лучше, чем совсем ничего. Только сегодня он и его как-то не прихватил. Он рванулся вперед — в данном случае эффект неожиданности будет его оружием, а если сумеет вырваться… Впрочем, дальнейшие размышления были уже не важны. Отчаянный шаг не дал никаких результатов, если не считать отрицательных. Его сгребли в охапку и безжалостно заткнули рот. Он трепыхаться в железных объятьях, как рыба на крючке, и таращился по сторонам в надежде на спасение.

— Тихо ты, сопляк! Я совсем не собираюсь отрывать тебе голову или что-то в этом роде, но если ты будешь брыкаться, то пеняй на себя. Тебе ясно?

Торми попытался кивнуть, но ничего не вышло, да этого и не требовалось. Лишь только он перестал вырываться, как его отпустили. И он тут же отскочил и принял боевую стойку. Получилось, должно быть, не очень впечатляюще, потому как темноволосый парень с рассеченной бровью (впрочем, не лишающей его свирепой привлекательности) сплюнул себе под ноги и, засунув руки в карманы поштопанной куртки, издевательски ухмыльнулся.

— Ну, валяй!

Торми не заставил себя долго ждать. Проведя серию обманных движений кулаками, он подпрыгнул и врезал самонадеянному болвану ногой в челюсть. Парень охнул и прислонился спиной к стене. Тут стоило поблагодарить сенсея за то, что физическая подготовка была на высоте! Работы в огороде, на чердаке, в доме, изредка в подвале, во дворе, и бесконечная беготня по магазинам — сделали свое дело.

Приобретенная сноровка не попадаться Анемону на глаза, маскировка под местное окружение и способность в нужный момент унести ноги — в этот раз оказались недейственными. Его чуть не поймали. Хотя нет… как раз поймали, но он все же сумел…

Кто- то сзади схватил его за шиворот и приподнял над землей. Торми забился, как зверь в силках, свирепо и яростно, но все потуги были столь же тщетны, как брыкания котенка схваченного за шкирку. Мальчика развернули на сто восемьдесят градусов, и он увидел большое бородатое лицо, щедро усыпанное мелкими шрамами, с обворожительной улыбкой хищника. Мужчина был широк в плечах и походил на платяной шкаф со всеми вытекающими размерами. Торми пнул его ногой в живот… С тем же успехом он мог пнуть стену. Мужчина даже не поморщился, а наоборот расплылся в широченной улыбке и встряхнул мальчика. Тот клацнул зубами, едва не прикусив язык, и беспомощно обвис.

— Так-то лучше, — похвалил здоровяк, ослепляя улыбкой, от которой у Торми мурашки забегали.

— Отведем его к боссу? — предложил парень, по чьей физиономии мальчик слегка проехался ногой, и он теперь, безусловно, имел на него зуб, злобно сверкая глазами.

— Да зачем его травмировать, сами справимся, — подбодрил голос детины. — Ну, малец, говори, о чем толковал с Шиконе Сломанное Крыло?

— С кем? С кем? — вытаращился Торми.

— Ну, ты дурака-то из себя не строй.

— Он может и не строит, — разлыбился парень с рассеченной бровью.

Торми проигнорировал выпад в свой адрес. Что он мог сделать, болтаясь словно безвольное, жалкое… Но когда он освободится!

— Я спрашиваю, — продолжал мужчина терпеливо, что шло ему, как спокойный нрав льву, — о чем вы говорили с Шиконе Сломанное Крыло?

— Скоро твоего приятеля будут звать Шиконе Пробитая Башка, когда мы до него доберемся.

— Заткнись, Локки! — сквозь стиснутые зубы, зло прошипел его напарник. — Итак, — он снова воззрился на Торми. — Так как насчет тебя?

— Что? Я не знаю Шиконе Сломанное Крыло, — сознался мальчик, что с ним бывало не часто. — Я, правда, не знаю.

— Хм…

— Он врет! — воскликнул Локки визгливо, но, кашлянув в кулак, повторил солидно и спокойно: — Он врет!

— Сам знаю. Мы видели, как ты с ним болтал.

— Я? — Удивлению мальчика не было предела, но в голове сразу же оформился образ парня сидящего на земле и испуганно заклинающего Торми его не трогать. — Ах, этот! — он тут же закрыл рот, но поздно.

— Похоже, память к нему вернулась, — злорадно молвил Локки, потирая руки. — Сейчас начнется самое интересное.

В мрачном переулке они находились одни. Стены домов уходили ввысь, и через узкое расстояние между черепичными крышами виднелось небо — голубой кусочек. Вокруг ни души, это тяготило и вызывало неприятные чувства.

— Итак… — снова заговорил здоровяк.

Тут явно не отделаешься клятвенными заверениями, что он видел того парня первый и, он надеялся, последний раз. Им определенно этого будет недостаточно, и они решат, что он что-то скрывает. Нет, они не оставят его в покое, это написано на их физиономиях, как на чистом листке бумаги. Но что тут можно поделать? Он понятия не имел, зачем они искали того парня, и, соответственно, не мог наврать с три короба, чтоб только отпустили.

— Снова будешь прикидываться дурачком, — встряхнул Торми бородатый, и на сей раз, мальчик прикусил язык, жалобно пискнув.

— Он не прикидывается, — опять пошутил Локки, расплываясь в улыбке.

Похоже, эта тупая шутка ему казалась ужасно забавной.

— Заткнись! Сейчас не время изображать идиота!

Торми хмыкнул, чувствуя во рту металлический привкус крови.

— Он и не изображает.

Пауза.

Он знал, что ему это с рук не сойдет, но чтоб так! Локки ринулся к нему со злобным рыком раненого самца, размахивая кулаками. Однако мощная здоровенная рука удержала его на безопасном расстоянии.

— Дай! Дай я съезжу ему по морде! Эта харя у меня сейчас получит! Пусти! Я ему устрою! Вот гаденыш! Да пусти же!

— Потом его отлупишь, когда мы узнаем то зачем пришли, — уговаривал его приятель, удерживая в шаге от болтающегося на воротнике Торми. — Если захочешь, позже устроим поединок между вами, и ты сможешь отомстить за подбитую челюсть. — Тут здоровяк не выдержал и разразился раскатистым хохотом.

Парень сразу же поостыл и пристыжено отступил в тень.

— Однако ж, я несколько притомился, — отсмеявшись, признался мужчина.

— Тащим его к боссу и всего делов! — снова предложил Локки, не высовываясь из укрытия. — Уж он-то снимет с этого поганца три шкуры — язык сам по себе развяжется.

— Ну не знаю. Жалко мальчугана.

— Да ладно, не будь таким мягкосердечным.

— Я?! — великан снова разразился раскатистым смехом, от чего Торми слега растрясло на нестабильной руке.

Шутка, похоже, пришлась здоровяку по вкусу.

— К боссу так к боссу.

"Вот и решилась судьба наивного мальчика некогда жившего в Феланде…" Торми трепыхнулся. Еще не все потеряно. Незачем себя хоронить раньше времени!

Явление 3 Гнусные Черепа

Зефирантес, черноволосый красавчик с глазами цвета лучистых небес в солнечную погоду и лицом, сошедшим с обложки любовного романа, со скучающим видом, выслушивал бредни своего секретаря, вальяжно развалившись в кресле. Ни то, чтобы его не волновал доклад Руд, ни то, чтобы он его совсем не слушал, но повседневные заботы вызывали в нем мало интереса и заставляли блуждать взглядом по обширному залу, местами даже выглядящему прилично. Например, это кресло, в котором он сидел было сделано из светлого дерева инкрустированного костью с позолотой. Правда, позолота осталась лишь на задней ножке кресла, но это ничего не меняло. Многие и того не имели. Постаментом для кресла служили три мраморные плиты, положенные одна на другую таким образом, что составляли бело-серо-розовые ступени, за мытьем коих — как и всего постамента в целом — Зеф тщательно следил. Это входило в его утренние обязанности — следить. В дальнем углу залы пылился кусок полуобточенного камня цвета морской волны с серебристыми прожилками, из которого в скором времени должны были изваять скульптуру, изображающую его, Зефирантеса, с грустью и глубокомыслием на лице, вглядывающимся в небеса. Каменную глыбу прикрывал кусок желтой материи с дырищей по центру, но то, что это был шелк — прощало все. Тут и там висели шелковые же разноцветные занавеси, частично объеденные молью и потерявшие былой лоск и цвет, но придающие зале почти благопристойный вид. Возле каждого зеркала — а их было десятка два — на стене крепилась зеленая или голубая свеча. Когда опускались сумерки, в зале зажигались все свечи, что привносило атмосферу таинственности и мистичности. Пламя свечей в бесконечности зеркал… Зефирантес старался не думать о том случае, когда из-за нелепой случайности начался пожар, спаливший десяток наиболее ценных занавесок и мебель — в том числе и шкаф, доставшийся от любимой бабушки. Тогда Зеф сам едва не погиб, но его бесчувственное тело вовремя вынесли на свежий воздух.

Негромко кашлянув в кулак, он дал Руд понять, что на сегодня достаточно мелочей и пора переходить к более насущным делам. Юноша примолк и учтиво поклонился, что, так или иначе, вошло в обыкновение. Он улыбнулся и, придерживая зеленую шляпу, удивительно сочетающуюся с его темно-зелеными глазами, вышел из залы, дабы минут через пять вернуться уже без нее.

— Ну что? Я хочу узнать, наконец, о том деле. Что-нибудь стало известно? — Зефирантес нахмурил брови. То унижение что ему пришлось пережить, та бессильная ярость и пострадавшая репутация требовали отмщения, и отмщения самого страшного — лютой смерти изменника! Дело оставалось за малым — найти предателя! Но как раз в этом и заключалась главная загвоздка.

Руд улыбнулся и самодовольно тряхнул копной блестящих светлых волос. Его дурацкая манера зубоскалить в самый неподходящий момент злила не на шутку, но не убивать же его за это? Отвесив изысканный поклон и взмахнув полой алой накидки — он порой был так похож на шута, что Зефа просто тошнило, и он подумывал выкинуть того на улицу, но Руд слишком хорошо метал ножи и к тому же являлся незаменимым помощником, — он заговорил высоким слогом:

— Если господин желает выслушать его покорного слугу, то слуге стоило бы немедленно доложить…

Физиономия Зефа сделалась кислой. Уж если Руд решил ТАК начать, то у него без сомнения есть важные сведения, он напал на след, но пока не измотает слушателя окончательно, ничего не расскажет. Приходилось мириться с таким положением вещей, в противном случае, вздумай Зефирантес его поторопить или хуже того — перебить, и это бы сулило ему крупные неприятности. Руд вполне мог подставить ему ножку, да так аккуратно, что никто бы на него и не подумал, однако ж, Зефу это грозило бы раскроением черепа. Понятное дело, что в переносном смысле (в прямом — еще хуже). Тонкости их взаимоотношений оставались странными, но соблюдать их, тем не менее, приходилось неукоснительно.

Только было Зеф подумал, что пора бы удариться в воспоминания собственного детства, припомнить любимую бабушку и лазоревое поле колышущихся на ветру васильков, как монолог, занявший около полу часа, внезапно иссяк. Он протер глаза, подавив зевок, приободрился, чувствуя приближение ответа на вопрос, и уставился на помощника. Тот сиял, как начищенный самовар, выставленный на солнышко просушиться, и постоянно поправлял манжеты на рукавах.

"Да когда же этот придурок начнет?"

— Он здесь! — внезапно объявил юноша, пряча улыбку за стоячий воротничок алого плаща.

— Он здесь?! — подскочил с кресла глава банды Гнусные Черепа, с волнением вглядываясь в лицо помощника. — Где он?

— Прямо здесь, за дверью…

— Так чего же ты не зовешь его, дурень?!

Слишком поздно он опомнился и прикусил язык. Теперь придется замаливать грех перед этим остолопом или готовиться к худшему. Правда существовал еще один вариант, и Зеф подумывал о нем все чаще и чаще, но… утопить Руд в канаве никогда не поздно, а жалеть потом, возможно, придется всю жизнь. К тому же ножики тот кидает, как говорится: дуй не стой, а умрешь все равно! Просто потрясающе, как можно доверять своему помощнику настолько, что бы без конца хотеть его убить?

Лицо Руд превратилось в каменную маску с налетом цинизма. Плохой знак. Уже что-то замыслил!

— Для начала прошу позволения удовлетворить просьбу, высказанную всей организацией о ее присутствии на допросе. — Лед звенел в его голосе, заставляя Зефирантеса припомнить все заныканные по разным углам средства самообороны.

Мужчина колебался. Присутствие всей банды в помещении никогда не доводило до добра. Один два человека еще куда ни шло, но двадцать два!.. никуда не годилось. А ситуация наклевывалась взрывоопасная, если не удовлетворить прошение.

Расправив плечи и поправ аляповатый камзол — черный с желтыми разводами, Зеф пригладил густые смоляные волосы, дабы выглядеть соответствующе своему титулу, в его, зефовом, понимании.

— Пусть входят по одному, не шумят и ничего не пачкают.

— Как прикажет ваша светлость!

Все! Теперь не оставалось никаких сомнений, Руд действительно затаил на него обиду, вот только будет ли она смертельной? Перебирая в уме имеющиеся дорогие украшения, Зефирантес примерялся, чем сможет в этот раз купить расположение Руд, хотя… Хотя, он не верил, что все обойдется так просто.

Пурпурная занавесь поободранная и пообшарпанная местами пошевелилась, и через спрятанную за ней дубовую дверь стала пробираться разношерстная толпа, вваливаясь всем скопищем, а не по одному, как он просил. Скорчив недовольную физиономию, Зефирантес попытался держать гнев в узде, но получилось не очень убедительно. Едва взглянув в глаза своего предводителя успевшие подойти достаточно близко шарахались в стороны, налетая на резные подставки с милой сердцу утварью. Ваза из тонкого вриезийского фарфора, перламутровая чашка украшенная молочно-белыми опалами, три маленьких стаканчика из сенейского хрусталя с застывшими кусочками солнечного янтаря на дне… погибли безвозвратно, с душераздирающим звоном разлетевшись на мелкие кусочки. Зефирантес подскочил, потрясая кулаками и стреляя на поражение убийственным взглядом яростных глаз. Он смачно выругался, не стесняясь в выражениях, и послал виновников происшествия витиеватыми путями куда подальше, мытариться там до скончания века. Бритоголовый с испуга жахнулся головой о подсвечник, торчащий из стены, и снес его окончательно, задев висевшее над ним зеркало. Все дружно замерли. Слышно было как кто-то залепетал молитву. Разбитое зеркало как раз то чего им всем отчаянно не хватало, чтобы окончательно и бесповоротно пойти ко дну. Дуновение ветерка залетевшего через приоткрытую дверь прозвучало заунывно и натянуто, обдав всех присутствующих холодком. И вот…

Руд уверенно закрепил на петле покосившееся зеркало, чем, к счастью, предотвратила неизбежное.

Зефирантес со свистом вздохнул; казалось, изголодавшиеся по воздуху легкие не работали столетия. Суеверно сложив крест на крест пальцы левой руки, мужчина снова уселся в кресло, сохраняя величественную осанку и посадку головы на плечах. Стоит держать себя достойно, даже если все здесь потрескается, полопается и превратится в прах. Его глаза обшарили залу минуя следы разрушения — для всех лучше, если сейчас он не будет на них концентрироваться, — отмечая, что в этот летний вечер в личных приемных апартаментах собралась чуть ли не вся банда (за исключениям двух-трех идиотов, которые наверняка застряли на каком-нибудь сверхлегком задании). Ничего удивительного, что их всех принесло сюда, если тот, кого они безрезультатно искали, находится здесь. Из всего скопища народа Зефирантес выбрал одного нужного и подозвал его пальчиком.

Раскланявшись в очередной раз, подметя пол алой накидкой, Руд с веселым огоньком в глазах уставился на Зефа.

— Веди его.

Кивок.

Щелчок пальцев, прозвучавший в глубокой тишине, как удар хлыста, послужил сигналом, и в приоткрытую дверь тут же ввели незнакомого мальчика с понурой головой и со связанными впереди руками. Беленький костюмчик, состоящий из штанов и очень короткого пиджачка, украшенного замысловатой вышивкой, и белые же сапожки на ногах. Зефирантес остановил взгляд на сапогах, и какое-то смутное воспоминание всплыло в голове, но тут же испарилось. И все же… есть что-то важное связанное с сапогами, что-то… Он усилием воли перевел взгляд на рыжие встрепанные волосы мальчугана, и нахмурился.

— Это что?

— Видите ли… — заговорил Локки, один из конвоиров пленника, заискивающе улыбаясь. Его припухшая покрасневшая челюсть недвусмысленно говорила о том, что совсем недавно он получил по морде. — Он кое-что знает о Шиконе Сломанное Крыло, и у меня даже есть подозрения, что он его сообщник.

Данное заявление породило в зале злобные возгласы, недоуменные вскрики, шорох, сопение и пыхтение. Зефирантесу это нарушение тишины показалось столь же неприятным, как зуд от вшей. Он поднял руку, призывая к молчанию. Его острый как бритва взгляд черкнул по пленнику и его страже, последние почувствовали себя явно не в своей тарелке, звучно сглотнув.

— Руд!

Юноша проковылял к своему повелителю и, подманенный пальчиком, склонил голову.

— Что это за мелочь? — зашипел тот в самое ухо помощнику. — Что он здесь делает? Где Шиконе, духи подери?

В глазах Руд появилось такое странное выражение, что Зефирантес почувствовал себя полным идиотом. Он сжал кулаки, но удержался, чтобы не съездить своему — чего греха таить — компаньону (хотя и статусом пониже). Один Руд знал, как прискорбно обстоят их дела. Остальной банде было известно крайне мало, да и то у них поджилки тряслись. Но Руд! Как смеет он шутить в столь напряженной ситуации? Как только помыслил?

— Ты сказал, что приведешь Шиконе, а что я вижу?

— Мало слушали, дорогой господин, я доложил, что наши люди подобрали того, кто может… и наверняка знает, где Шиконе.

Зеф задержал дыхание. Верно ли Руд говорит? Мог ли он прослушать в той получасовой тираде такую важную подробность? Он помнится, тогда вспоминал ясноглазую Иргель, свою первую любовь.

Щеки Зефа вспыхнули на миг. Пожалуй, стоит продолжить. Об его оплошности узнал только Руд, что засчитывалось как губительное для того знание в будущем.

— Можешь вернуться на свое место, — слегка подавленным голосам позволил он.

Вместо этого Руд встал возле его плеча, скрестив руки на груди, как неумолимый страж, и из-под светлых бровей уставился на троицу перед троном предводителя.

Пленник стоял с опущенной головой, расставив ноги. От его фигуры веяло гордостью попавшего в клетку сокола. Один среди отъявленных негодяев, под пристальным взглядом пытливых злобных глаз, под тихий недобрый шепот. Один против десятков, и, тем не менее, держался он… Взгляд Зефирантеса снова упал на приметные сапожки мальчика. Белая кожа… Массивный каблук… Озарение пришло внезапно. Этот мальчик должно быть ученик того странного сенсея, который неизвестно чему обучает своих учеников. Во всяком случае, те от всех прочих отличались не только белыми сапогами на высоком каблуке, но еще и своенравностью граничащей с наглостью и нахальством. Неужели один из этих экземпляров попал в его коллекцию?! Ухмыльнувшись про себя, Зеф решил, что просто обязан вытянуть из мальчишки все, на что тот способен, и в первую очередь стоит начать с информации о Шиконе.

— Подними голову, дитя, — велел мягко, но властно Зефирантес, положив локти на деревянные подлокотники, инкрустированные потемневшей слоновой костью.

Мгновение прошло бесследно, прежде чем пленник медленно поднял голову и посмотрел на него. Что-то надломилось и треснуло внутри Зефа. Где надменный взгляд? Вызов? Где нахальное прямое неповиновение? Вместо этого на него смотрели печальные глаза, наполненные невыносимой грустью и отчаянием. Руки сами собой опустились, и Зеф окончательно проникся сочувствием к бедному мальчику, непорочному созданию, попавшему в тенета кровожадного паука. Ребенок напомнил ему двоюродного брата его троюродной сестры, которую он продал в рабство. Тот такими же глазами смотрел на него, умоляя оставить сестру в покое. Но жизнь сложная штука, тогда Зеф сидел на мели и не мог отказаться от легких денег. Тень того греха до сих пор лежала на его плечах и требовала от его сердца искупления.

— Развяжите ему руки.

— Но Зеф… — начал пререкание Локки.

— Неповиновение?!

Путы опали с рук мальчика, явив на свет покрасневшую кожу от тугих веревок. Он потер кисти, разминая их, и не сводя пристального взгляда с Зефирантеса. Того чем-то зацепил, зачаровал этот взгляд, и он не смог сразу начать допрос, хотя собравшаяся банда нетерпеливо топталась на месте в ожидании боевых действий.

Полюбовавшись мгновение отвагой и самообладанием мальчика — он стоял не шелохнувшись, не дрогнув ни единым мускулом, и кроме взгляда ничто не выдавало его волнение, — Зеф поднял властно руку, призывая всех к тишине, и, придав голосу определенной твердости, но стараясь чтобы выходило помягче, заговорил:

— Как зовут тебя, мальчик? Это правда, что ты покрываешь Шиконе Сломанное Крыло?

Мальчик огляделся по сторонам, словно ища поддержки, и вдруг неуверенно переступил с ноги на ногу.

— Я не знаю кто такой Шиконе, но если вам нужна моя помощь…

— Именно.

— Можете звать меня Торми.

Зеф криво ухмыльнулся. Возможно, на сей раз не придется прибегать к раскаленным углям или острым ножам, рисующим чудесные узоры на молодой коже. Возможно, не придется…

— Если я могу чем-то помочь… то я с радостью… — отвесил мальчик легкий поклон.

Зефирантес поддался вперед: его все это чересчур взволновало.

Острые ножи рисующие чудесные узоры… Может быть… Еще немного и… Острые ножи…

Неожиданно Торми дернулся, его лицо изобразило сильное удивления, и он растянулся на полу. Сверху на него наступала нога рассвирепевшего Локки, с перекошенной физиономией и яростно горящими глазами.

— Выпотрошить мальчугана как рыбу! Намотать кишки на вертел и заставить любоваться! Разорвать в клочья!

Какой бред. Однако банда отреагировала на призывные слова живенько, одобрительно загомонив и притоптывая на месте. Единственное что им сейчас было надо, это разрядка, которая заключалась в кровавой расправе. Им всем нужен был виновный, на ком можно сполна выместить злобу и поиздеваться всласть. И что же станет с бедным мальчиком после всех их жестоких игр? Зефирантес задумался, оперевшись подбородком о ладонь, наблюдая со скучающим видом, как его банда, почуяв легкой крови начала какой-то странный танец, словно бы ритуального жертвоприношения. Позвякивали железные цепи, ножи, мелочь в карманах, брякали разномастные побрякушки, будь то серьги, браслеты или бусы. Грядущая кровавая пирушка воодушевляла всех. И одному Зефу как обычно было невыносимо скучно. Он устал от бесконечной суеты и бессмысленных жестокостей. Впрочем, Руд, спокойно занимающий позицию возле его плеча, похоже, тоже разделял его состояние.

Явление 4 Опасное положение

I

Когда его заволокли в залу увешанную драными занавесками, с битыми черепками усеивающими пол, и запруженную личностями, криминальное прошлое которых не оставляло сомнений — для Торми стало делом чести не растеряться.

Всю дорогу до логова бандитов мальчик переживал по поводу предстоящей беседы с главарем шайки, опасаясь, что та будет далеко не воздушно-розовый и не пряно-зеленый, а скорее мрачно-серый с примесью сверкающих капель крови. Его крови. Он волочился все медленнее, делая вид, что ничуть не сопротивляется и готов сдаться на милость победителей. Однако долго дурачить похитителей не удалось, и вскоре он был заброшен здоровяку на плечо, где и повис с изяществом наполненного мешка. Ни то что бы его это сильно не устраивало, ни то что бы он был против, но чувствовал себя несколько некомфортно.

Чтобы не тратить времени даром, он попытался запомнить дорогу, но ему быстро наскучило: бесконечные повороты, обходные пути и незнакомые лестницы — изрядно утомили и запутали, и мальчик не смог придумать ничего лучше, как подремать. Но только он закрыл глаза и погрузился в невесомый сон, как громовой голос его "извозчика" оповестил о прибытии, и Торми без лишних разговоров скинули с плеча. Посадка вышла не мягкой. Мальчик спросонья не сообразил куда летит, и не успел вовремя сгруппироваться. Кряхтя и ойкая, он мало-помалу поднялся на ноги. К чему столь усердствовать в доставке "груза"? — он так и не спросил.

Серокаменное заброшенное здание с выбитыми местами стеклами и облупившейся штукатуркой выглядело сиротливо на фоне таких же заброшенных древних строений, оставленных нетронутыми со времен глобального переустройства Феланды. Там и сям торчащие пучки зелени немного разнообразили унылый пейзаж и скрашивали однообразную серость.

Увидев руины домов, Торми почувствовал непреодолимое желание полазить среди них и разведать здесь все. Так далеко в Темную Часть Феланды он забрался впервые, и его глаза жадно ловили каждую подробность, каждую деталь незнакомой местности. Если бы еще не так муторно болел бок от падения…

— Эй, ты!

Торми уставился на приближающегося парня с соломенными волосами, в наброшенной на плечи алой накидке. Шел тот уверенно и целеустремленно, хмурясь и стараясь выглядеть грозно. За ним следом тащился Локки со взглядом злобного предвкушения и затаенной обиды. Его челюсть к этому времени налилась красивым красным цветом и изрядно припухла, что заставляло сердце мальчика сладостно сжиматься. Все-таки приятно посмотреть на результаты своей работы.

Торми глубоко вздохнул, морально готовясь к встрече. То, что Локки успел на него нажаловаться, пока он таращился по сторонам, высматривая путь к отступлению — ибо нельзя знать заранее, когда придется рвать когти (Хамелеон частенько показывал наглядный пример, чувствуя, что становится горячо), — было написано у парня на физиономии, наряду с доказательством вины мальчика. А если учесть, что на Торми повесили знакомство с каким-то Шиконе, то становилось очевидным — так просто ему не отвертеться. Придется немного попотеть. А в жаркий сегодняшний денечек как-то и вовсе не хотелось напрягаться.

Юноша в алой накидке остановился в шаге от него и уставился темно-зелеными глазищами, изучая вдоль и поперек. Кислая улыбка тронула губы мальчика (а что он мог поделать, если именно так себя и чувствует).

— Мне доложили, что ты обладаешь сведениями о местонахождении Шиконе Сломанное Крыло, это так?

— Что-то в этом есть, — уклончиво подтвердил ребенок.

— Хочешь мне что-нибудь сказать?

— Ну-у…

Торми показалось, что в его собеседнике есть что-то странное. Он склонил голову к плечу, словно к чему-то прислушиваясь. Однажды сенсей сказал, что лицом к лицу с противником нужно вести себя неадекватно, то есть неестественно, что вызовет у оппонента волнение, возможно, только на подсознательном уровне, но и этого будет достаточно, чтобы заставить того нервничать.

— Что? — спросил незнакомец.

Кажется, тактика учителя подействовала. Торми переступил с ноги на ногу.

— Даже не знаю, — признался он.

— Ты что-то вспомнил насчет Шиконе?

— Дело не в этом. Мне кажется я…

— Да?!

Пытливый взгляд мальчика смерил фигуру юноши. Он не мог сказать, что именно ему показалось подозрительным, то ли его излишняя хрупкость, то ли магический блеск в глазах несвойственный сильной половине человечества, или что-то еще недоступное пониманию.

— Что-то странное.

— Эй, Руд, в чем дело? — окликнул юношу Локки, недовольно хмурясь. — Не можешь выбить из мальчугана признания, так тащим его к боссу! Или ты хочешь целый день тут торчать? У меня, знаешь ли, есть дела поважнее.

— Так иди и займись ими, и нечего мне капать на нервы! Я становлюсь несдержанным, когда меня торопят. Но… тебе ли не знать. — Зловещая улыбка искривило лицо Руд, и он обернулся к бандиту.

Локки неуклюже оступился и глупо разулыбался.

— Я вовсе не это хотел сказать. Я не тороплю. Делай, что хочешь. Мне-то что.

— Подождите у входа, — велел Руд.

— А как же?…

— Не думаю, что малец даст деру. Он всяко не быстрее моих ножей.

Торми открыл рот, озаботившись своим здоровьем. Последняя фраза явно предназначалась ему. И это, в общем-то, не радовало.

Локки со здоровенным детиной отошли, и тут же принялись подпирать стену по обе стороны от облупившейся двери, не спуская глаз с мальчика. Торми подумал, что их компания была предпочтительней, чем теперешняя. Прежде он мог убежать, если бы все-таки сумел вырваться. Теперь он был начисто лишен даже возможности.

Алая накидка трепыхалась на ветру подобно стягу, и мальчик невольно залюбовался.

— Долго еще будешь мне морочить голову? — спросил Руд. — На кого работаешь?

Он назвал пару имен, которые Торми слышал первый раз в жизни.

— Шиконе поступил скверно, передав наше оружие в левые руки, — продолжал между тем светловолосый. — Ему это обойдется очень дорого, когда мы его поймаем. И тех, кто помогал ему, тоже ждет незавидная участь. Ты понимаешь, о чем я говорю, мальчик? — В руках Руд внезапно появились ножи: два стальных жала, убийственно сверкнувшие на солнце.

В горле Торми вмиг пересохло. Он не раз слышал, что в мрачных переулках Феланды находят изувеченные тела, с лицами, которые невозможно узнать. Ему всегда становилось не по себе от таких рассказов.

— Я все понял, — заверил он, не в силах отвести взгляд от ножей, словно те обладали магнетической силой. — И готов к сотрудничеству. — Проявить благоразумие — вот что требовалось в данной ситуации. Иначе он рисковал быть порезанным на кусочки и отправится бандеролью к сенсею в самом свежем виде — и это в лучшем случае. В худшем он бы так и остался валяться в какой-нибудь грязной канаве, безымянным мешком костей. Торми передернуло от подобных мыслей. Недостатком воображения он никогда не страдал.

Ножи исчезли из рук Руд с той же неуловимой быстротой, как и появились.

— Вот и хорошо. Не люблю крови. Тем более ты еще ребенок. Это было бы вдвойне неприятно. Я стараюсь быть пацифистом, когда могу себе это позволить, но, к сожалению, работа не всегда соответствует моему мировоззрению.

Торми кивнул, будто отлично понимал все тонкости бандитской работы.

— А ты хороший парень, раз соображаешь, о чем речь, — усмехнулся Руд. — Будь честным со мной, и я помогу тебе выпутаться из этой щекотливой ситуации. Итак…

На Торми внезапно обрушилось озарение. Это было почти так же неожиданно, как получить дубинкой по голове. И как же раньше до него не доходило? Он щелкнул пальцами:

— Руд — ты девушка!

Глаза Руд медленно, но уверенно полезли из орбит.

— А? Что? Духи! Что ты несешь? Да как ты!.. Меня?… Да я тебе… на угли! И… ножами… будешь похож на подушечку для иголок!!

— Спокойно. Я только предположил, что ты может быть де…

Стремительная рука Руд заткнула ему рот, не давая во второй раз озвучить предположение. Да какое там предположение… Он был уверен, что дело обстоит именно так.

— Еще одно слово и ты точно покойник! — прошипели губы Руд, а глаза, с опаской оглядевшись — не услышали ли Локки с товарищем чего-нибудь — снова уставились на пленника. — Кто тебя послал? Ты специально околачивался поблизости, чтобы наши парни тебя сцапали?

Торми пожал плечами, неспособный вымолвить ни слова. Не так уж он и поблизости околачивался, учитывая сколь длинной дорогой его тащили до логова бандитов. Он моргал, в безмолвии пялясь на Руд и не собираясь высвобождаться. Зачем? Теперь у него был ключ к свободе, и он намеривался воспользоваться им сполна! Когда же в руке Руд снова замаячил нож, приблизившись к его незащищенному горлу, он уже перестал думать, что сморозить вслух тайну ее обладателя — а вернее обладательницы — великолепная идея. Но было поздно.

Торчать в одной комнате с идиотом, которого именовали Локки, было делом далеко не самым приятным и к тому же мучительным. Мало того, что этот, с позволения сказать, человек без умолка болтал, во всех подробностях расписывая какие страшные пытки грозят пленнику, вздумай он умолчать перед боссом даже самый мелкий, незначительный факт о Шиконе (это как-то можно было стерпеть), так он еще притащил копченый окорок и принялся с аппетитом его поглощать. Как он умудрялся есть и почти не затыкаться — являлось большой загадкой. Вот только голодный Торми не стремился ее разгадать. Истекая слюной, он старался отвлечься. Изучал пожелтевшие стены и потолок с паутинками трещин, старинный стол, покрытый потускневшей эмалью и глазуревый с отбитым носиком чайник на нем, кружку, источающую ароматный пар, краюшку кукурузного хлеба и плетеную солонку, с которой Локки беспрестанно подсаливал свой аппетитный обед. Он и не подумал предложить мальчику подкрепиться. Как можно быть таким бессердечным? Пленник пленником, а кушать как-никак охота. Торми уже не мог припомнить, когда он ел в последний раз, да и ел ли вообще. Страшная пустота, разрастающаяся в животе, грозила поглотить его целиком. Он сумел избежать смерти от неумолимой руки Руд, но маячащая на горизонте гибель с голодухи была как никогда актуальна.

Мысленно моля всех известных и вспоминая подзабытых богов, Торми просил лишь одного — чтобы Руд поскорее потрудилась закончить "приготовления к его выходу". Что она этим хотела сказать? Какой еще там выход? Он вроде бы не подряжался выступать, как какой-нибудь уличный артист со звенящими колокольчиками на колпаке и с бубенцами в руках. Хотя он может чего пропустил? Руд тогда говорила много и быстро, опасаясь не успеть или из боязни, что их подслушают. Она говорила и говорила, излагая план, приводя примеры, перепрыгивая с одного на другое, но в основном угрожала. Мальчик поначалу пытался как-то сосредоточиться на ее болтовне, а потом, в конце концов, запутался и потерял нить рассуждений. Да это было и не важно. Самое главное он ухватил на лету. То, что ему особенно хотелось услышать. Он будет спасен! Он спасен! Жизнь прекрасна и удивительна, чтобы там не говорил сенсей поутру после знатной попойки. А Руд… Что ж, если ей так захотелось поговорить, если она думала, что он способен ее услышать — и это после всего, что он пережил? — мальчику от этого ни холодно, ни жарко. Но и не то чтобы безразлично.

Итак, Руд требовала, чтобы он изобразил жертву, у которой нет выхода, и которую, так или иначе, растерзают (Торми смолчал, что так оно, в общем-то, и есть и притворяться тут не к чему). И ему, конечно же, ни в коем случае нельзя распускать язык и выбалтывать тайну Руд, что, собственно говоря, было и понятно (Торми как-то не горел желанием в очередной раз подставляться под ножи и испытывать удачу). Далее девушка предлагала мальчику сознаться в том, что он сообщник Шиконе, притом им же обманутый. Прикинув, что его ждет в будущем, вздумай он ляпнуть такое, и Торми категорически отказался.

— Ты что дурак? Ты по уши увяз и теперь слушай меня! — звенел приказной тон Руд, и сердитый взгляд буравил насквозь.

Он понимал, что без поддержки Руд ему никак, но насколько он может ей доверять? По большому счету она из той же шайки-лейки, что и не в меру психованный Локки. Зачем ему влезать в авантюру с Шиконе? Всяко лучше честно признаться, что он парня видел впервые и, соответственно, к пропавшему оружию никакого отношения не имеет. А то начнется: так как Шиконе предатель, а его нет, то, как сообщник ответишь за него ты! И что тогда? Сразу в петлю лезть или подождать особых распоряжений Руд и уж тогда…?

Как понял Торми, им нужно вернуть оружие, а голова Шиконе прилагалась, как приятное дополнение или наглядный пример в назидание другим еще не состоявшимся предателям. А если им нужно оружие, то… Торми знал, где его раздобыть.

Наставления Руд закончились на том, что для сохранения жизни ему просто необходимо сознаться в соучастии с Шиконе, а иначе дело не выгорит.

II

Торми сонно потер глаза. День неумолимо клонился к закату, а за сегодня он утомился так, как никогда с тех самых пор, как сенсею втемяшилось в голову наскоро перекрасить дом из ядовито-зеленого в нежно-фиолетовый. Притом что учителю как-то даже в голову не пришло помочь.

— Ты, сопляк, пойми, отсюда тебе только одна дорога, и боюсь назад по ней ты уже не вернешься, — вещал Локки, вольно развалившись на стуле перед обеденным столом, обгрызая кость.

Торми проглотил слюнку. И почему это Руд не подумала его покормить? Сиди тут, смотри на довольную физиономию пожирателя еды. Торми удержался от вертевшегося на языке вопроса: а не треснет ли у него… э-э… лицо? Столько одному слопать!

— Наш босс это тебе не я и даже не Руд. Он не посмотрит сколько тебе лет, и ему наплевать на твои слезы, вздумай ты умолять о пощаде. Если в его лапы… э-э… руки что-то попало, он никогда этого не упустит. Если тебе угодно знать, из Черепов еще никто не уходил в добром здравии, если вообще уходил. Были у нас два мальчугана, два воришки, ничего особенного. Болтались под ногами и никакой пользы. Я все уговаривал босса утопить их, как котят, а он ни в какую. Держал возле себя и все тут. А потом… — Локки перевел дыхание и даже от своей кости оторвался. — А потом они пропали. Мы два дня их искали. Излазили всю Феланду от "Майского жука" до Апельсиновых Ворот, и тут по Темной Части прошлись от первого переулка Сумерек до Южных Потерянных Ворот. Вернулись ни с чем. А босс показал на стену обтянутую новой кожей и сказал… — куриная ножка оказалась забытой, — …и сказал, что эта кожа тех беглецов, что предали банду.

Локки смахнул с ресницы скупую слезу и с остервенением вгрызся в обглоданный окорок.

Вот уж на что Торми не надеялся, так это на то, что у этого чурбана есть какие-то чувства, кроме бесконечной любви к себе любимому. Мальчиков ему, видите ли, стало жаль! Еще неизвестно, чья там шкура натянута на стену — наболтать-то можно всякого, это Торми знал по собственному опыту — а то, что тут рядом умирают с голоду, Локки совсем не волновало.

Внезапно открылась дверь, и в комнату, некогда бывшую кабинетом, вошел уже знакомый детина, которого, как оказалось, зовут Мармарансо. Его меткий и резкий взгляд сразу же пригвоздил мальчика к стулу, на котором тот сидел.

— Шевелись давай! — бросил он без всякого выражения, и снова вышел за дверь.

Опомниться Торми не дали. Локки стряхнул его со стула без снисхождения, хотя бы к его связанным рукам, и чуть ли не на пинках препроводил из кабинета и дальше по зашарпанному темному коридору. Торми на подгибающихся ногах кое-как дотащился до означенного места и в бессилии привалился к стене обшитой деревянными, застарелыми панелями. Жуткий голод мучительно терзал мальчика, выгрызая из него последние силы. Хотелось потерять сознание, но смысла особого не было. Никто не сделает поблажек его бесчувственному телу, и никого сочувствия тут явно не дождешься. А пока он будет в беспамятстве, за него все решат. Та же Руд только порадуется такому положению дел. Нет, Торми необходимо было держаться, во что бы то ни стало и до последнего.

Из приоткрытой двери раздался звук громкого щелчка и повис в воздухе. Видимо то был условный знак, ибо Торми снова пришлось по неволе продолжить путешествие. Его бесцеремонно втолкнули в дверь. Он чуть не запутался в какой-то тряпке развешанной на входе, и поначалу вообще решил, что его приволокли куда-то не туда, но тут его взору открылся вид на просторную залу, где там и сям были развешаны разноцветные драные тряпки, придающие резиденции особый колорит. Черепки битых фарфоровых и стеклянных изделий на каменном полу… мрачные физиономии повернутые в его сторону… Куда он попал? Мальчик потупил взор. Всегда лучше быть скромнее в незнакомом обществе, чем выставлять напоказ свою гордость. Много ли останется от последнего, если его размажут по стенке?

Торми провели в глубь залы и остановили как раз перед возвышенностью, состоящую из трех разноцветных плит, которые венчало деревянное кресло с высокой спинкой. На нем-то и восседал босс банды Гнусные Черепа — как его и представили. Впрочем, Торми не успел его толком разглядеть, вынужденный опустить глаза к полу. А посмотреть хотелось, особенно после того, как босс задал свой первый вопрос. Лучше бы он этого не делал. Мальчик нахмурился. Не очень-то культурно в присутствии его, Торми, интересоваться — "Что это?". Неужели он ослеп разом на оба глаза? Тут же сразу видно, что перед ним одушевленный… ээ… предмет. Что же это за босс такой? Что за чудо природы? Вот чуяло его сердце — зрелище будет что надо! Но он помнил: терпение — залог здоровья! Правда, сенсей использовал эту поговорку на тренировках, когда мальчику помногу часов приходилось, не разгибая спины вкалывать в огороде. (Нет, ну что за тренировка?! И почему это сам сенсей постоянно ее избегает?)

Локки пошевелился за его спиной и на одном дыхании выпалил, что, дескать, мальчик знает кое-что о Шиконе (то есть наглую ложь). Бандиты, присутствующие в зале завопили, как будто им продемонстрировали шкуру убитого леопарда, совершившего накануне нападение на их логово. Ух, если бы не знатье, что Руд на его стороне — хотя бы отчасти, — то Торми бы пришлось не сладко. Еще бы знать какова эта часть ее преданности?

— Руд! — в воцарившейся тишине подозвал босс девушку. (А поди же и не догадывается, что эта девушка?!).

Мягкие шаги и шепот. Напряженный шепот. Никак какую-то добычу не поделили? М-дя… мало приятного осознавать какую.

— Подними голову, дитя.

Торми даже не сразу сообразил, что обращаются к нему. В таком мягком тоне? Лучше бы додумались покормить. Торми припомнил, как обычно надувал сенсея притворно несчастным взглядом, стоило тому вдруг спохватиться о своих прямых обязанностях учителя и попытаться вразумить ученика посредствам строгого выговора. Техника была проста и главное действенна, и мальчик ею незамедлительно воспользовался. Он поднял на мужчину глаза полные нежной трогательности и беззащитности.

Главарь банды смотрел на него сверху вниз. Торми поймал его целеустремленный взгляд, параллельно отмечая про себя, что ничего сверхинтересного во внешности босса нет, ну за исключением, быть может, костюмчика, уж больно экзальтированного окраса. А так… Торми ждал чего-то другого. То ли изъяна во внешности, например бородавки на носу, то ли еще какого особого знака, подчеркивающего сложность характера.

— Развяжите ему руки, — осипшим голосом повелел босс.

— Но Зефирантес… — начал возмущаться Локки.

— Неповиновение?!

К большому изумлению Торми Мармарансо достал поясной нож и срезал путы, больно впивающиеся в запястья. И что теперь? Что на уме у босса? Может ему повезет и Зефирантес окажется действительно благоразумным человеком, особенно на фоне остальных? Потирая следы от веревок, Торми пару минут пялился в глаза мужчины, пытаясь определиться с его интеллектуальными способностями… "…нет, вряд ли удастся…"

— Как зовут тебя, мальчик? Это правда, что ты скрываешь Шиконе Сломанное Крыло? — затянул босс знакомую до боли песню.

Торми переступил с ноги на ногу. Черт, чем там занималась Руд? Что успела наболтать? И для чего насобирала здесь всех этих людей?

— Я не знаю кто такой Шиконе. Но если вам нужна моя помощь…

— Именно.

— Можете звать меня Торми.

Ха! Отлично, возможно появится шанс выторговать свободу.

— Если я могу чем-то помочь… то я с радостью… — прервался он на поклон. "Унести бы поскорее отсюда ноги".

Босс выпучился на него во все глаза, чуть не брякнувшись со своего насеста. Неужели так сильно заинтересовался предложением? А если так, то еще немного навесить ему лапши на уши, подзаправить байкой-другой… лучше давить на жалость, валить все на несчастную судьбу ученика и изверга сенсея, то считай, что выкрутился, или — как бы там сказала Тея — вовремя убрал голову с плахи. Ухмыльнувшись про себя, Торми на кончике язычка ощутил сладость победы, как вдруг его пихнули в спину, да так сильно, что и на ногах невозможно было удержаться, и мальчик разостлался на твердом полу, а сверху на него кто-то еще и наступил!

— Выпотрошить его как рыбу!.. — услышал он визгливый небезызвестный голос.

"М- дя, называется, выкрутился", — подумал тоскливо Торми, притопнутый ногой сверху. Вот так всегда, только стоит обрадоваться, как на тебе! Как говаривал сенсей: лучше радоваться позже, чем заблаговременно. Он был прав!

Слова Локки породили нездоровый интерес окружающих к скромной персоне Торми. Мальчик чувствовал, находясь не в самом удобном положении, как вокруг тяжелеет атмосфера, грозящая прихлопнуть его в самом ближайшем будущем. Надо было что-то делать. Надо… Но только что?

На свет уже извлекались разнообразные железяки. Справа кровожадно блеснул длинный нож, слева топорик описал дугу, загремели цепи, что-то лязгало — Торми полагал, что это все-таки не зубы, но кто знает. Он пошевелился под ногой налетчика, пробуя свои силы. Если дернуться как следует…

— Куда? Лежать! Щас получишь причитающееся!

И отчего у Локки такой противный голос и скверный характер? Может его в детстве не любили? Не сам же он по себе такой?

Торми обступали со всех сторон, потрясая оружием. Если бы он не был пригвожден к полу, то рассмеялся бы от души над бандитами, решившими проявить свою кровожадность и бесстрашие над беззащитным ребенком, не способным даже пошевелиться. Ну не то чтоб совсем не способным, но тем не менее. Торми сжал кулаки, не переставая верить в высшую справедливость. Он же ни в чем не виноват, ни в чем! По крайней мере, не перед ними.

— Ну сейчас ты получишь! Получишь! — вещал откуда-то сверху Локки, больно придавливая ногой.

— Стойте! — вдруг прозвучал в воцарившейся суматохе властный голос.

Как кстати-то! Торми завошкался под ногой, собираясь воспользоваться заминкой, но Локки не дремал.

— Я что, кому-то из вас приказывал его убивать? — продолжал Зефирантес. — Или кто-то тут решил, что мой голос больше не имеет силы?

В преступных рядах возникло оживление, и волна, ощерившаяся оружием и готовая мгновенно накрыть свою жертву, отхлынула назад.

— Локки, а тебе что, нужно особое приглашение?

Последовала заминка, и мальчик, наконец-то обретший свободу, отклеился от пола и со страдальческим лицом поднялся на ноги. Он чувствовал себя жертвой в самый последний момент снятой с алтаря заклания.

В воцарившейся тишине никто не смел и пошевелиться, все ждали что скажет босс, то и дело косясь в его сторону, но тот молчал с горделиво понятной головой, и таинственным прищуром оглядывал свою армию бойцов, как будто ожидая неповиновения.

"Идиоты! Большое сборище идиотов!" — подумалось Торми, и тут его взгляд наткнулся на Руд. В ее глазах не было ничего женственного, а даже наоборот. В них застыла жесткость, способная обтачивать клинки. Торми непроизвольно сглотнул. Было в Руд что-то такое, что заставляло его нервничать.

— Торми, что сподвигло тебя оказаться в темноте "наших" переулков? — начал Зефирантес, поглядывая на всех свысока.

— Я… заблудился, — отозвался опрашиваемый, узрев суть в нагромождении слов.

— А твой учитель тебя не потеряет?

"При чем тут Анемон?" — опешил Торми.

— Думаю, что… он меня уже ищет. — Надежды на это не было никакой. Хорошо если сенсей спохватится о пропаже ученика дня через два, а то ведь и совсем может не спохватиться.

— Скоро ты сможешь уйти домой, если конечно твой учитель согласится выплатить выкуп.

— Выкуп? — расстроился Торми. Неужели ему до скончания веков тут сидеть?

— Не расстраивайся, это будет небольшая сумма, чисто символическая…

— У меня есть другая идея, — перебила Руд, сжав губы в тонкую линию.

Зефирантес с удивлением глянул на нее.

Руд неторопливо спустилась по ступенькам вниз, чеканя шаг. Она немного помолчала, словно дожидаясь предельного внимания.

— Вы все, безусловно, знаете, что партия оружия — в том числе и знаменитые клинки шоро-шоро — ушла к злому духу, в то время как наш лидер-босс ждет не дождется, когда мы доставим оружие ей. Не надо быть крайне умным, чтобы понять и представить, что будет с Гнусными Черепами, если она узнает, что у нас его украли.

— Это все Шиконе! — выкрикнул кто-то из собравшихся и поперхнулся, едва Руд бросила на него испепеляющий взгляд.

— Тень позора ляжет на всю банду, а такие пятна обычно смываются только кровью, — продолжала Руд бесстрастным голосом. — Если вы хотите мести за грядущее наказание, то мальчик вряд ли в полной мере способен ее удовлетворить.

— Правильно! Нам нужен Шиконе и его отрубленная голова! — завопил кто-то из толпы, но его тут же осадили тычком в живот. — А что я сказал?

— Молчи, когда говорит Руд! — пояснили ему.

— Но у меня, как я уже заявлял ранее, есть идея, которая не лишена смысла, как я не без основания думаю.

Торми огляделся. Для кого это Руд так витиевато выражается? Да этим остолопам еще пару дней надо переваривать, что она тут наговорила, прежде чем осознать весь смысл сказанного.

— У нас нет оружия ожидаемого лидер-боссом, но вместо него мы можем предложить в качестве временного откупа вот его, — Руд так, между прочим, ткнула в сторону Торми.

"А?" Торми аж подскочил, осознав внезапно обрисовавшуюся опасность.

— Нет! Я так не думаю! Я не согласен…

— Цыц! — Руд приблизилась к нему вплотную, и не меняя свирепого выражения лица, наклонилась и тихо зашептала: — Тебе ничего не будет, верь мне! Иначе тебя тут положат.

— Что? — недопонял Торми, что с ним бывало редко.

— Так ты предлагаешь, — раздался голос Зефирантеса, — отдать его Эхмеи Кровавой? Но побойся богов! Она же выпустит из него кишки, а он еще и поблагодарит ее за это.

Руд усмехнулась.

— Думаешь, я не знаю, на что способна Эхмея?

— Да, но я… — Торми зажали рот на полуслове. Он чертыхнулся. Что за дурацкая привычка у этих черепов затыкать ему рот в самый неподходящий момент? Уже никаких нервов не хватает!

— Она может не согласиться, — заявил главарь банды, подперев щеку.

— Живой товар она всегда ценила.

— Но мальчуган вряд ли сравнится по стоимости с тем оружием, которое мы…

— От временного залога Эхмея еще никогда…

— Если она решит его продавать, а не прикончить…

— …не отказывалась. А тем временем мы…

— Откуда такая уверенность, Руд? Я понимаю, что ты с ней…

— Пока это самое лучшее, что я смог…

— За одного парня много не дадут…

— Мне виднее, я знаю о чем…

— Шиконе рано или поздно…

— Труп не сможет рассказать, где…

Торми больше не в силах был слушать нескончаемый поток слов льющихся из глоток Зефа и Руд (складывалось впечатление, что они друг друга не стремятся услышать, вещая каждый свое). Оттолкнув девушку, он вырвался-таки из ее цепких рук и отскочил в сторону.

— Хватит! — завопил он, чувствуя, как внутри него пульсирует небывалая пустота. — Я сделаю что угодно! Я достану вам оружие! Достану!! Только выпустите меня, наконец!! Выпустите!! А иначе… — Торми дышалось с трудом. — Иначе я умру с голоду.

— Что он такое городит? — озадачился Зефирантес, глядя на мальчика, как на ополоумевшего. — Руд?

— Он говорит, что достанет нам оружие, — пожала она плечами.

— Это я слышал, а вот другое…

В глазах Торми начало темнеть, и он не сразу сообразил, что на самом деле это уже изрядно стемнело на улице, а в помещении никто не потрудился позаботиться об освещении.

— Что тут непонятного? — устало, выговорил он. — Если вы меня не отпустите, я умру. С голода.

В глазах Зефа все еще не было понимания, и тогда Торми решил объяснить более доходчиво. Он набрал в легкие воздуха и закричал, как если бы это был последний крик в его короткой жизни:

— Жрать хочу! Жрать!!

____________________

Камбалай* — коварный дух охочий до всякого добра.

Явление 5 Между делом

Утреннее солнышко грело ласково и приятно, предлагая забыть обо всех горестях и печалях, и погрузиться в негу нежного, уютного тепла. Тея откинула со лба темную прядь волос, но шаловливый ветерок снова вернул ее на место, добавив к ней еще несколько. Девушка наклонилась к красному тазику с выстиранным бельем, и взяла первый попавшийся отжатый комочек, при ближайшем рассмотрении оказавшийся ночной рубашкой. Тщательно ее расправив, она повесила мокрую сорочку на веревку, натянутую между деревьями.

Едва только солнце забрезжило на горизонте, как Тея принялась за стирку, желая себя как-то отвлечь, да и грязное белье ждало своего часа. Но тут, словно из-под земли появилась тетушка Люциль, светясь лучезарной улыбкой, жутко довольная.

— Ну так, милочка, посмотрим что ты умеешь, — сообщила она цель своего визита, оправляя хозяйственный передничек с большими красными маками.

Тея отрешенно кивнула, еще не сообразив, с чего это она должна заниматься демонстрацией своих способностей. Родственница она там Анемону или нет, но в контроле Тея явно не нуждалась. Ладно, сейчас ей это не в тягость, она все равно намеривалась самозабвенно заняться стиркой. Тем более что девушке не терпелось опробовать новое ароматическое средства для чистого белья "Кукушка в подсолнухах" пахнущего сушеной ромашкой.

Тетушка Люциль разместившись на ближайшей резной скамеечке среди кустов голубой гортензии, внимательно следила за всеми движениями девушки, и за тем, как она намыливает мокрое белье, и за тем сколько раз меняет воду, и даже за тем каким образом она выливает ее в помойную яму. Тея мало-помалу начинала злиться, искоса бросая на тетушку огненные взгляды, и чувствуя, что долга она так не протянет. Благо стирки было не много, и вскорости та подошла к концу, после чего последовала незамедлительная реакция, а именно самоликвидация тетушки Люциль куда то со двора. Возможно, пошла допекать Анемона. Оно и нелишне. "Какое ни какое, а все ему развлечение" — со злорадством подумалось девушке. Встряска ему точно не помешает, а то сидит целыми днями в своей библиотеке, обложившись книгами. Видите ли, постигает мудрости древней философии и культуру народов северного Ахименеса. Да было бы что постигать! Там все помешаны на духах и священных обрядах призыва. Оккультное движение сумасшедших написавших более тысячи книг о магических предметах, артефактах обладающих могущественной силой, о воплотившихся духах, развоплотившихся, наиболее опасных, передающихся по наследству в запечатанном виде — чаще всего для этих целей использовались всяческие побрякушки: сережки, бусы, браслеты, кольца, редко диадемы. Как говорил Анемон, не обязательно чтобы предмет поглощающий духа был украшением, для этой цели сгодится любая вещица, даже иголка, нож или вилка. В ткань запечатывали гораздо реже из-за ее недолговечности. Тут все дело в том, сколь мастерски заговорен предмет.

Тея сплюнула. Сыта она этим всем по горло! Разве она просила его ей обо всем этом рассказывать? Нет! И еще раз нет! Сам навязался. Ей-то только и нужно было, что его согласие пропутешествовать с ней скажем до соседнего города Каланхоэ, скажем до Лайнерии. Навестить бедное дитя и ее меч Ар'адалин, являющийся легендарным оружием. И зачем только доверили такое мощное оружие столь юному созданию? Как Анемон не может понять, что рано или поздно его кто-нибудь обязательно упрет! И самая большая беда будет в том, что этим кем-то будет отнюдь не Тея, торчащая в Феланде как проклятая. Она бы конечно могла все бросить и укатить в Каланхоэ, но, во-первых, девушка не была уверена, что ей удастся с бухты-барахты умыкнуть меч, а во-вторых, у нее не было никакого желания встречаться один на один с Лайнерией, девочкой, мягко говоря, со странностями. С большими странностями. И одно то, что она приходтся родственницей Анемону, а точнее его племянницей, объясняло далеко не все. От него никогда не исходило ощущение неизбежной смерти.

Тея сглотнула. Ой, какие неприятные мысли посещают ее сегодня с самого утра. А ведь все так хорошо начиналось. Развесив рубашку Анемона, девушка бросила пристальный взгляд на забор, выложенный в этом месте — заднем дворе — из серого камня. И не из простой прихоти она бросила туда взгляд — разглядывать безликий камень ей было как-то неинтересно. Вот уже вторую неделю подряд, сюда, время от времени, взяли привычку наведываться Хамидорея и ее пресловутая стайка наперсниц, и тырить в наглую одну-две вещички Анемона. Таким образом, юноша рисковал однажды остаться совсем без одежды, и подобная перспектива заставляла Тею нервно сглатывать от ужаса. И тут было чего пугаться, ведь Анемон с его ухудшающейся день ото дня рассеянностью мог этого даже не заметить.

Мысль приставить к белью Торми в качестве охранника, улетучилась с первым же порывом ветра. Его сначала надо было найти (Тея понятия не имела, где он околачивается), дабы уже потом использовать по назначению. Вчера после приезда тетушки и, как следствие, застолья, мальчик вышел из дома, и как обычно исчез в неизвестном направлении. Тею это мало волновало — ей-то что, пусть шарашится где хочет, а вот когда дело дошло до мытья посуды, его исчезновение она припомнила крепким словцом и в сердцах расколотила подвернувшееся под руку блюдо с овощным салатом, плюхнувшимся смачно на пол. Работы от сих манипуляций прибавилось не сильно, гостиная и без того прибывала в хаосе — последствия грандиозного разноса учиненного над Анемоном намедни. И, кстати сказать, безрезультатного, ибо они все еще дружно пребывали в Феланде, а не где-нибудь там, в шикарной гостинице Каланхоэ. А тем временем мебели в их доме с каждым разом недовольства Теи становилось все меньше. Если и дальше пойдет в том же духе, то сидеть скоро будет не на чем.

Последний раз Тея видела, а вернее слышала Торми далеко за полночь. Он приперся посреди ночи и долго гремел в районе кухни, пока разбуженная его приходом Тея не вскочила на ноги и не побежала дать мальчишке отменной трепки, с выбиванием дури из его пустой черепушки. Едва она влетела в кухню, жаждая хорошенько оттрепать нарушителя ее безмятежного сна, как звуки сразу же прекратились. Торми где-то затих как мышь, и более девушка его не слышала и уж тем более не видела. У нее даже мелькнула мысль, что это вовсе не он промышлял в ночи на кухне, но при открытии буфета выяснилось, что есть им теперь разу нечего. Вот гаденыш! — взревела Тея шандарахнув кулаком в стенку, за чем незамедлительно последовал звон бьющегося стекла. Ну что ж, светильником больше, светильником меньше — не велика потеря.

Ох, и скрутит она этого Торми в бараний рог, явись он только. Ох, и скрутит!

— Ты уже закончила здесь, милочка?

Тея вздрогнула, чуть не выронив из рук пустые тазы, которые намеревалась поместить в кладовку, когда из-за спины выскочила тетушка Люциль с самым цветущим видом.

— Тогда пойдем, у меня есть для тебя несколько дельных советов. — Потянула она ее за локоть куда-то в сторону. — Я научу тебя нескольким легендарным способам, как завлечь мужчину под венец. Я когда-то была в этом деле профи. Ах, моя молодость!

— Угу, — согласилась Тея, сокрушаясь о том, что от нее опять что-то понадобилось. И почему снова? Так. Стоп! Девушка застыла на месте, как вкопанная, отчего Люциль по инерции рванула ее руку за собой. Глаза у Теи в этот момент сделались круглыми, как два чайных блюдца. — Завлечь мужчину?!! — выдохнула она. — Вы это о чем?

Тетушка Люциль выглядела несколько обескуражено, разглядывая Тею то так, то сяк, но вскоре взяла себя в руки.

— О замужестве конечно.

— Но… Но… я не собираюсь!

— Лучше к этому подготовиться заранее. Вот если бы у меня было больше времени, прежде чем мы обвенчались с Пентасом, моим первым мужем, то он до сих пор был бы у меня в кулаке. Вечный ему покой!

— Чего?! Так он умер?

Лицо тетушки вдруг сделалось серьезным, а глаза полыхнули странным огнем.

— Давно уже. Да мы с ним в последнее время уже и не ладили. — Ее тон заставил Тею призадуматься над вопросом: не она ли его туда спровадила? на вечный покой… И возможно сделала это непреднамеренно. Поешь-ка каждый день ее пирожки! Да тут от заворота кишок окочуриться можно.

Тея не стала делиться своими соображениями, но взяла на заметку, что ни при каких условиях нельзя учиться у тетушки кулинарии. Хоть под пытками, но нельзя.

— Перво-наперво, тебе стоит быть внимательнее к Анемону. Как любящая жена ты должна… — подняв палец, начала увещевания тетушка, когда они подходили к дверям дома, и тут ее глаза скосились куда-то в сторону, полыхнув изнутри демоническим светом. Черты лица заострились, придав ему грозный вид. Морщинка между бровей сделалась глубже. Вся внушительная фигура тетушки поддалась вперед, словно готовая кинуться в атаку.

— А-а, вот ты где!

Соседний куст судорожно трепыхнулся.

— Давай выходи. Я все равно тебя уже видела, так что скрываться бесполезно, — угрожающе молвила женщина, пытаясь взглядом подпалить куст смородины на заданном направлении.

Куст снова дрогнул, но на сей раз из его пушистых зеленых объятий, вылезло нечто рыжее и всклоченное, и замерло на месте, переводя настороженный взгляд с одного лица женского пола на другое.

"Нарисовался, голубчик! Сейчас ответишь за опустошенный буфет!" — возликовала Тея, готовая оделить появившегося Торми парочкой-другой подзатыльников. Но от его робкого взгляда весь боевой запал куда-то запропастился, и Тея обреченно вздохнула. Ну не могла она поднять на него руку, хоть тресни! Не могла! Он напоминал ей рыженького котенка ждущего, когда его приласкают. Но вот, кажется, у тетушки были строго противоположные виды на ребенка.

Смерив его подозрительным взглядом, словно бы ожидая, что он вот-вот обернется лягушкой и упрыгает от нее, она, подперев бока, нависла над ним с неумолимостью лавины.

— Чего это ты? Шпионить надумал? Или просто так подглядываешь, а? Помни, что все твои мыслишки я знаю наперечет, маленький негодник! И мне известно о тебе даже больше, чем ты можешь вообразить! Мне известно, что ты насильно навязался моему дорогому Анемоше в ученики, и теперь пьешь из него соки! Ты паразитируешь на его доброте, честности и великодушии. От тебя одни неприятности! Я уже не говорю о том, что ты просто-напросто мешаешься. И будь я на твоем месте, — тетушка сложила руки на груди, — я бы давно собрала вещички и ушла, куда глаза глядят!

Тея хлопала ресницами, не понимая, с чего это Люциль так взъелась на бедного ребенка, которого знает от силы второй день. Ее сердце сжалось, когда она увидела блеснувшие слезы в глазах мальчика. За что она его так?

— Но, — снова заговорила тетушка, не дав Теи и слова вымолвить в защиту Торми, — учитывая то обстоятельство, что Анемон в некотором роде относится к тебе с теплотой и душевностью, я вынуждена, как его тетя, возложить на себя обязанности по воспитанию тебя, как его нерадивого ученика!

Сложно сказать обрадовался ли мальчик свалившемуся на него счастью или нет. Округлившиеся до размера золотой монеты глаза могли выражать, как воодушевленный восторг, так и проникновенный ужас. Теи что-то подсказывало, что последнее наиболее вероятней.

— А это еще что?

К большому изумлению девушки, на свет божий из кустов была извлечена лопата небольшого размера с белым древком. Как помнила Тея, вещица являлась именной лопатой Торми, подаренной ему Анемоном на какой-то садово-огородный праздник. (К слову сказать, иной раз Анемон делал совершенно неожиданные подарки на праздники, о которых Тея слышала впервые, да и то из его же уст. Таким образом, она обзавелась именным ведром и самой удобной шваброй, которой потом и отблагодарила Анемона от всей души).

Вертя в руках орудие сельскохозяйственного труда, тетушка Люциль, по всей видимости, пыталась определить пользовались ли им в последнее время или нет. И что-то обнаружив на лопате, вдруг уставилась на Торми с внимательностью коршуна пикирующего на добычу.

— Ты что-то копал? — спросила она с подозрительностью.

— Зе-землю, — отозвался мальчик, глядя на свою именную, как на живую гадюку.

— Зачем ты копал землю? — не отставала тетушка, поудобней перехватив лопату, как будто бы собираясь ею кого-то прихлопнуть.

— В мой каждодневный труд входит… э-э… работа в саду… и огороде.

Брови Тея в удивлении поползли вверх. Не то чтобы Торми совсем уж врал — ему действительно приходилось не раз и не два поработать в качестве огородника и садовника, но чтобы каждый день?! Да и для того, чтобы заставить Торми работать, Анемону приходилось изрядно попотеть, вылавливая ученика на территории семейного особняка. Он как-то жаловался об этом Хамелеону за чашечкой чая, а Тея случайно подслушала. Ну, может быть и не совсем случайно.

Тетушка Люциль услышав о каждодневном труде, внезапно растаяла, как сливочное масло на тарелочке, и ее лицо скрасила мимолетная улыбка.

— Что ж, возможно из тебя и получится что-нибудь дельное. — С этими словами она прислонила лопату к ближайшему деревцу и, достав из кармана цветочного фартука конвертик, вскрыла его.

— Отдайте! — завопил неожиданно Торми, рванувшись к вынутому листку бумаги, но тетушка, словно ожидавшая подобной реакции подняла его повыше, и рука мальчика промахнулась. — Вы не имеете право!! Это мои личные вещи! Как вы посмели рыться в моих вещах? — рассержено сверкая глазами, потребовал он ответа.

— Зачем же столько эмоций? Я не рылась в ваших вещах, молодой человек. Я только произвела небольшую ревизию в вашей комнате и изъяла документ, показавшийся мне любопытным. Документ, который позволит мне наиболее полно познакомиться с вами.

Какое- то время Торми рассержено сопел, но, вероятно решив, что все равно сделать ничего не может (по крайней мере, без применения силы, а перед ним все-таки была родственница его учителя, да к тому же женщина), глубоко вздохнул, и уже спокойно сказал:

— Валяйте!

Бережно развернув сложенный вдвое лист, оказавшийся удостоверением личности, Люциль начала читать по бумажке, хотя, скорее всего уже успела досконально его изучить.

— Итак… Тебе одиннадцать лет. Родился тринадцатого августа… угу. А зовут тебя… зовут тебя… — тетушка подняла на него глаза, и Теи даже примерещилось в них сочувствие: — Тормазнизио Шкафаэль?!

Мальчик и бровью не повел. Тея, как не крепилась, но все же подавилась смешком. Да это еще что, вот когда она впервые услышала его имя полностью, ох и истерика у нее была. Торми целую неделю на нее дулся, пока этот гад Анемон не проболтался ему о фамилии самой Теи. На этот счет Торми даже выдвинул глубокомысленную гипотезу, что, возможно, предков Теи слишком часто посылали куда подальше, от того и сложилась фамилия. А если подумать, то она ему за это еще не отомстила.

— Тормазнизио Шкафаэль, значит, — повторила Люциль, пытаясь взглядом нащупать на его физиономии какие-нибудь следы недовольства.

— Спасибо. Я знаю, как меня зовут, — мягко, с улыбочкой, подтвердил мальчик.

Тетушка, сдвинув брови, снова уткнулась в документ.

— Родители неизвестны. Что и следовало ожидать. Ты сирота, потому и приблудился к Анемону.

— Хотелось бы мне быть сиротой. Иногда я об этом очень даже мечтаю, — зашептал мальчик, уставившись взглядом в землю.

— Что ты там бормочешь?

Торми поднял на тетушку свои голубые глаза сияющие удивительным светом.

— Значит так, — заговорила вновь Люциль, не желая выслушивать мальчика. — Бросай свои раскопки, и идем со мной, будешь помогать убираться в доме и готовить обед. А потом в магазин за молоком…

— Но я же только вчера… — запротестовал было Торми, но женщина пресекла всяческие возражения.

— Кто-то утопил в бидоне пирожок, и его содержимое отказался пить даже кот. Похоже, молоко оказалось скисшим.

Тея проводила взглядом пролетающую мимо птичку и заприметила, как пристально на нее пялится мальчик. Ну чего вот уставился? Как будто бы это она виновата, что пирожок оказался уж настолько не съедобен, что молоко испортилось.

— Не стой столбом! Ножками шевели! Ну и молодежь пошла, без понуканий и подзатыльников лишний раз и пошевелиться не хотят, — негодовала тетушка, направляясь к дому.

— А… тетушка! — внезапно вспомнилось Теи одно дело, на выполнения которого кандидатура Торми идеально подходила. — Можно мне его позаимствовать часа на два?

— Что? Его? — обернулась женщина. — На что он тебе сдался? А хотя забирай! — махнула она рукой, снова направляясь к дому. — Глаза бы мои его не видели.

Торми с Теей поглядели с минуту друг на друга не соображая на двоих с каких это пирогов тетушка так взъелась? Но может лучше не надо о пирогах?

Прихватив с собой лопату и закинув ее на плечо, мальчик насвистывал веселенький мотивчик, шагая вслед за Теей, все еще не решившейся отсчитать его за буфет. "А ну его! Поговорить что ли больше не о чем?"

— У тебя бывало такое, что ты припрятала что-то ценное, скажем, закопала, и не можешь вспомнить, где именно? — обратился к ней с вопросом Торми.

— Ну-у… — задумалась Тея. Бывали случаи, когда она, перебрав чарку-другую, поутру забывала многие подробности того, что делала накануне. Да с кем же такого не случалось? Но рассказывать об этом она не желала. Об этом и вспоминать-то не хотелось. — Нет, я всегда помню где, когда и с кем.

— Что?

Тея покраснела, поняв, что сморозила глупость.

— Ты что-то потерял, раз интересуешься? — перевела она разговор на менее щекотливую тему.

— Да, оружие, точнее стилет. Ты случайно не видела?

— Я? Нет. А почему ты спрашиваешь?

— Не пойми меня не правильно. Да ладно, — погрустнел мальчик.

— Ну уж говори раз начал. Что там с твоим стилетом? — остановила она его, тычком в грудь.

— Я закопал его где-то в саду, а где именно не помню, вот и перекапываю…

Тея хохотнула.

— Ну ты и дурак! Кто же в саду оружие прячет? От сырой земли ему и заржаветь не долго.

— Правда?

Девушка самодовольно ухмыльнулась, вытянувшись.

— Если бы ты сразу пришел ко мне, я бы с радостью дала тебе дельный совет, где его прятать, а теперь иди и ищи свой стилет хоть до скончания века. Только времени у тебя в обрез. Тетушка теперь тебе жизни не даст!

— Это верно. Ну, а где ты оружие прячешь?

— Ага! Я так тебе и сказала. И нечего на меня пялиться. Я никому таких тайн не раскрываю, хотя совет дать могу: в более прохладном месте.

— В погребе что ли?

— Сам ты в погребе. В погребе может быть и сыро, а оружие этого не любит. Для него важен сухой климат.

— И где же?

— Что за допрос? — подозрительно прищурилась Тея. — Обчистить меня хочешь?

— Чтоб я? Никогда!

— То-то же, смотри у меня! — похлопала она его по плечу, и, отвернувшись, вновь зашагала по тропинке из речных камней. — Это я с виду такая добрая, а если поглубже копнуть… Не советую я тебе.

— Да-да, — как-то отстраненно согласился мальчик, плетясь за ней с лопатой наперевес.

Вскоре показалось знакомое до боли белье, трепыхающееся на веревке, и сразу же потянуло запахом ромашки.

— Ну-с, располагайся. Это место твоей будущей работы, — сообщила она.

— Что я тут должен делать? — немного растерялся мальчик, оглядываясь.

— Сторожить анемоновское белье, естественно. Ты что еще не наслышан о мелких кражах производимых Хамидореей и ее шайкой?

Торми пожал плечами. Сложилось впечатление, что он об этом возможно и знал, но ему было на это как-то наплевать.

— Сторожи! — бросила Тея, уже удаляясь. — И лопата тебе как раз пригодится. Отбиваться.

Он что- то пробурчал вслед, но девушка не расслышала. Вот неблагодарный! Она же его спасла от всевидящего ока тетушки Люциль! Да он должен благословлять ее после такого. Вот бы и ее также кто-то спас. Тея замедлила шаг. Что там тетушка говорила об Анемоне? Что она вроде как должна быть к нему внимательной, потому что любящая жена… Ой, Лулон! Неужели это то о чем она сейчас подумала? Нет, только не это!

— Я же тогда точно его прибью!

Торми проводил Тею тревожным взглядом. Нет, не удалось ее провести, а ведь победа уже брезжила на горизонте чуть не ослепляя, но в последний момент девушка пошла на попятную, так и не сообщив место для хранения оружия. А делать-то теперь что? Хорошо хоть он не успел весь сад изрыть в поисках ее добра. Вот бы Анемон обрадовался, особенно когда бы выбивал табурет у мальчика из-под ног, дабы свершилась казнь над виновником, загубившим его сад. Нет, все-таки с лопатой его никто не должен был видеть, и если бы тетушка так некстати не обмолвилась о том, что Тея как любящая жена должна заботиться об Анемоне, или что-то в этом роде… А он ведь так незаметно крался вдоль кустов, пока от услышанного не случился ступор.

Торми обошел вокруг белья, радостно треплющегося на ветру, и бросил грустный взгляд в сторону стены, откуда обычно появлялась темноволосая хорошенькая головка Хамидореи. Сперла бы она вещички Анемона, как же! Да она бы все ноги переломала, прыгая с такой высотищи. Если только по веревке спускаться, но зачем ей это, когда всегда можно полюбовно договориться с Торми. За некоторую незначительную плату он мог обеспечить поклонницу вещичкой-другой самого Анемон-сенсея. И риска никакого. А то вдруг Тея чего заприметит, а по шее никому получить не охота, а то и от топора убегать, если девушка совсем рассвирепеет. И до чего же несдержанный нрав у этой Теи, и почему Анемон до сих пор ее не выставит? Торми, конечно, до этого дело не было, а вот учителю иной раз доставалось не по-детски. Аж слезы наворачиваются, ну, естественно, когда Анемон рядом, а так, чтобы он сам по себе рыдал — это нет.

Вдруг что-то больно стукнуло его по темечку, и мальчик схватился за ушибленное место, грозно разворачиваясь в сторону предполагаемого налета. Никак Хамидорея приперлась и запустила в него камешком для привлечения внимания. "Совсем одурела! Не видать ей больше анемоновских подштанников!" — пообещал себе Торми, и замер, убедившись, что стреляла по нему никакая не Хамидорея. Над высокой стеной выложенной из камня торчала наглая, довольная физиономия Локки. Мало! Мало ему Торми по морде врезал! Надо было еще напинать, чтобы встать не смог.

— Чего рот раскрыл? Сюда иди.

Торми послушно доковылял до высоченного забора, и, задрав голову, поинтересовался:

— Тебе чего?

— Смотрите-ка, какие мы невоспитанные, а поздороваться не надо?

Мальчик демонстративно зевнул, переложив лопату с одного плеча на другое.

— Чего пришел, говори сразу.

— Ая-яй! Я ведь и обидеться могу, и сказать боссу, что ты слова не держишь, и прочее-прочее. И тогда за тобой пришлют уже не меня. И распнут тебя дурака такого на первом же попавшемся столбе, и умрешь ты как великомученик.

— Ты же не умер, хотя тоже дурак преотличный.

Локки чуть не сорвался с забора от возмущения.

— Да я тебя, мелкий! Да за такие слова!

— Да ладно, — отмахнулся мальчик. — Где там Руд? Мне бы с ним потолковать не мешало.

— Зато Руд до тебя нет никакого дела. Он занят по самое не хочу. Утрясает с лидер-боссом вопрос об отсрочке, — пошловато ухмыльнулся Локки.

— Хорошо. Как появится, сразу передай ему, что встретиться мне с ним надо. Дело срочное.

— Да пошел ты, сопляк! Какое у тебя там может быть дело? Оружие-то, небось, еще не достал, а лопата вряд ли сойдет. — Ощерился парень. — Эй! — Отвлекся он, что-то там разглядывая со своей стороны забора. — А ну не лезь, шмакадявка! Эй! Эй, чего творишь! А-а-а!! — Голова Локки внезапно исчезла из поля зрения. Из-за каменной стены послышались неразборчивые ругательства, крик, смачные удары, и после пронзительного воя все стихло.

Кажется, Торми понял, что там произошло.

— Привет, Хамидорея! — поздоровался он, когда голова девушки возникла в том самом месте, где еще недавно светился лучезарной улыбкой Локки. — Чего поделываешь?

Девушка склонила голову набок, ее блестящие черные волосы легли ей на руки. Она мягко улыбалась.

— Ничего существенного. Тут какой-то ушлепок заглядывал к вам, так мы его… Я надеюсь не твой дружок?

— Да нет, что ты. Я с такими отморозками не дружу.

В руке у Хамидореи обнаружился черный бархатный мешочек, который она продемонстрировала мальчику, покачивая на рубиновом шнурке.

— Тебе чего? — заинтересовался его содержимым Торми.

— А что есть? — лукаво прищурилась она.

— Давай-ка посмотрим. — Торми закружился вокруг выстиранного белья, присматривая добычу посочнее. — Ночная пижама с зелеными бабочками, халат…

— Да давай все! — зажглись алчно глаза Хамидореи.

— А это все. Больше не дам.

Хамидорея скисла, и еще немного поторговалась, но Торми был непреклонен. Он знал, что все продавать никак нельзя, только по частям, а то неизвестно когда могут понадобиться деньги, а так — Хамидорея всегда под рукой.

Снимая с веревки еще влажное белье, Торми уже придумывал правдоподобную историю, благодаря которой Тея его не убьет как стража проворонившего белье. "Пока бегал по нужде… А ведь все из-за пирожков. И как еще жив остался?" — Тея проглотит, как миленькая.

М- да… А если задуматься, что-то слишком много развелось желающих его прикончить. И куда от всего этого деваться?

Явление 6 "Подбитый" план

Торми пылился уже второй час на площади Серебряных Пятаков, в народе известных просто как Пятаки. В бидоне прокисло молоко, за которым его все-таки послали. Да он и сам был не прочь прогуляться, учитывая, что ему позарез нужна была хоть какая-то причина слинять из дома под благовидным предлогом. Отпрашиваться теперь приходилось непосредственно у тетушки, так как Анемон не желал выходить из библиотеки (у Торми сложилось впечатление, что он там просто-напросто отсиживается), и его едва ли не за уши пришлось волочь даже к обеденному столу, когда пришла пора покушать. До Торми ли ему? В другое время мальчик бы только порадовался прохладному интересу учителя к его свободному времени, но теперь это значило, что он поступает в полное распоряжение тетушки Люциль. Вот же свезло, так свезло!

— Ну и что ты тут торчишь у всех на виду?

Торми вздрогнул. Руд подкрался (Торми решил воспринимать Руд, как парня даже в собственных мыслях, дабы ненароком не проболтаться) так неожиданно и бесшумно, что мальчик чуть не расплескал молоко. На юноше красовались серые обтягивающие штаны и черные сапожки с отворотами. Поверх желтой рубахи наброшена серая же жилетка с оранжевой лентой повязанной на бантик. Волосы аккуратно зачесаны назад. Настоящий прифрантившийся мальчишка.

— Ты не спешил.

— Дело было. Потом расскажу. Может в "Майский жук" заглянем? Там и поговорим.

— Я не против, — пожал плечами Торми.

В кафе "Майский жук" пахло свежей выпечкой и клубникой. Торми сразу же облюбовал столик возле окна, и, знаками подозвав официантку в белом кружевном передничке, заказал лимонный чай, засахаренную булочку и клубнично-вишневый пудинг. Руд, оседлав стул напротив, мило улыбнулся девушке и велел принести ему крепкий кофе. Официантка игриво стрельнула глазами в его сторону и убежала за заказом.

— Что ты делаешь? — зашептал Торми, удивленный откровенно мужским поведением Руд.

— А что?

— Ну ты же… — "девушка" хотел сказать Торми, но Руд так стремительно воткнул в стол нож, что мальчик подавился словом и с удовольствием его проглотил.

— Так что ты там хотел сказать? — нехорошо сверкая глазами, переспросил Руд.

— Ничего полезного, — поторопился оправдаться мальчик.

— Извините. — Как из-под земли появился Циперус, хозяин заведения. Дородный мужчина с венчиком пепельных волос, в темно-синем фартуке без всяких кружев. Одним словом, типичный представитель сей профессии. — В нашем заведении не разрешено махать оружием. Вы нервируете посетителей, поэтому прошу вас…

— О, конечно. Не беспокойтесь, — заверил его Руд в своей понятливости, и припрятал ножик.

Циперус мгновенно испарился, будто бы его тут и не было. Торми и глазом моргнуть не успел, как хозяин уже разговаривал с каким-то типом возле стойки бара, и после недолгого диалога они вместе проследовали в сторону кухни.

— Так о чем ты хотел со мной поговорить? — отвлек его от наблюдения голос Руд.

Торми надеялся немного подкрепиться перед началом разговора, но убежавшей за их заказом официантки нигде не было видно, не заставлять же Руд ее ждать? Он заговорил вполголоса, чуть подавшись вперед:

— Я обещал достать оружие, но… возникли некоторые затруднения.

— Неужели?! И что, например?

— Банальная ситуация. Я не могу его найти, — сознался Торми, понимая, что лучше сразу во всем сознаться, чем водить за нос. Так и своего носа не долго лишиться.

Руд нахмурился.

— Объясни подробней.

— Та девушка, о которой я говорил, Тея… У нее целый склад оружия! Уверен, есть и заговоренные клинки, как раз то, что вам нужно. Но вот где она его прячет, я ума не приложу.

— Хм, — задумался Руд, подложив кулак под скулу.

— Вот если бы ей кто помог проговориться.

— То есть? — скосил на него глаза юноша.

Торми вздохнул, и коротенько изложил план, пришедший ему в голову еще у бельевых веревок. Руд внимательно его выслушал без всякого выражения на лице, и в душе Торми зародилось сомнение — одобрят ли его план или пошлют куда подальше?

— Что ж, я не против, — после минутного молчания молвил Руд. — Но согласиться ли Зеф?

— Я уверен, что ты его уговоришь. Он идеально подходит на эту роль. Но, а если не согласится, то придется тебе. Хотя шансы при таком раскладе куда меньше.

Руд недобро улыбнулся, блеснув жемчужной улыбкой.

— Имеешь в виду, что я не достаточно хорош?

— Не в этом дело. Тея просто не переносит слащавых парней.

— Да ладно, я все понял. Но ты со своим языком все равно однажды дождешься на орехи.

Явилась официантка. Торми уже и забыл ее ждать, но при взгляде на нее он чуть не брякнулся со стула. Толстый слой яркого макияжа на лице и более чем откровенное красное платье, выгодно облегающее фигуру — это было явным перебором. Швырнув Торми поднос с едой так неаккуратно, что тот чуть не вывалил все свое содержимое на бедного мальчика, девушка занялась Руд. Чашечка кофе на блюдечке из розового тонкого фарфора была преподнесена ему с такой церемонией и изяществом, что глаза Руд выскочили бы из орбит, если бы он вовремя не сузил их до размера щелочек. При этом официантка обворожительно улыбалась и по временам томно вздыхала. Неизвестно чем бы это кончилось, возможно, сердечным приступом подопытного, в лице которого выступал Руд, но…

— Что здесь творится? — вопрос хозяина кафе застал чаровницу врасплох. Девушка вытянулась в струнку и заметно побледнела. — Что за представление? Лейла, я, конечно, понимаю, что ты никак не можешь выйти замуж, и для тебя это трагедия, но нечего изощряться на моих клиентах! А ну иди немедленно сотри макияж и переоденься! У нас приличное кафе, знаешь ли! Давай бегом! Вечером я с тобой разберусь.

Девушка испуганно подпрыгнула, как горная козочка, и рванула из общей залы с завидной скоростью, но, добежав до угла, обернулась и послала Руд воздушный поцелуйчик.

— Мои самые глубочайшие извинения за произошедший инцидент! Уж не откажитесь от кофе за счет заведения, и, разумеется, то, что вы уже заказали для вас теперь бесплатно, — затараторил Циперус, вытирая цветастым платком со лба накативший пот.

— Не беспокойтесь, меня ничуть не задело произошедшее, — ровным голосом сообщил Руд. — И сильно не ругайте девушку, она не сделала ничего плохого. Кофе за счет заведения оставьте себе, а этот… — он поднял чашечку только что принесенного официанткой, — так уж и быть, выпью бесплатно.

Хозяин еще раз принес извинения, раскланялся и удалился.

Торми присосавшись к кружке чая, всхлипывал от смеха.

— Чего ржешь? — холодно поинтересовался Руд. — Видал, как безотказно действуют мои чары?

— Угу, — давясь смехом, простонал Торми.

Руд помрачнел, и отпил глоток кофе, вероятно, чтобы успокоиться. Торми тоже требовалось успокоиться, но… он не мог.

— Да, кстати, что ты сделал с Локки? — вдруг спросил Руд, уставившись на мирный пейзаж за окном — на клумбы с оранжевыми огоньками и прогуливающуюся по площади влюбленную парочку.

— А что я? Я его и пальцем не трогал, — посерьезнел Торми.

Руд с сомнением посмотрел на него.

— Он еле добрался до дому, и целый час икал, испуганно косясь на дверь, и поминутно спрашивал, не пришел ли за ним кто. Пришлось отпаивать бедолагу валерьянкой, никак успокоиться не мог. У него откуда-то фингал под глазом. Я предложил поставить ему еще один для симметрии, он, кажется, обиделся. Но твою просьбу поговорить все-таки передал.

— Руд, у меня есть еще одна просьба, — проговорил мальчик, изо всех сил стараясь держаться серьезным, но представив Локки избитого Хамидореей и ее компашкой… Торми откусил кусочек сладкой булочки, чтобы отвлечься от веселых мыслей.

— Не мог бы ты сказать своим… подручным, чтобы они больше не привязывали записки от тебя к булыжникам, а то так стекол в моем доме не напасешься.

Руд кивнул, и пообещала, что такого больше не повторится.

— Случилось еще кое-что, — сообщил он. — Мы поймали Шиконе.

Торми чуть не подавился булочкой. Вот так сразу, без предупреждения?! А сколько он потратил нервов? Сколько крови из него выпили эти молодчики? А тут на тебе, поймали, и без его участия, или как там… соучастия?!

— Но это не меняет сути дела относительно тебя, — растоптал Руд надежды на освобождение. — Шиконе путано рассказывает, как его обчистили. Да он от того и скрывался, боялся кары за попустительство.

— Обчистили? Но кто это мог сделать? — удивился Торми, делая над собой нечеловеческие усилия, чтобы на лице не проступила гримаса разочарования и горя. "Почти освободился. Ну вот почти!"

Руд отпил кофе и звучно поставил чашку на стол.

— Новая группировка Безликая Ночь.

В голову Торми торкнулась какая-то мысль, но он не сподобился ее удержать.

— Я не знаю, кто у них лидер-босс, я ничего не знаю о самой группировке, и это очень плохо.

— А может Шиконе врет? — предположил мальчик.

— Вряд ли. Ему было слишком больно, чтобы врать.

— А как это произошло?

— Он не помнит. Его огрели по башке, а когда он очнулся, ящика с оружием уже не было. На месте преступления остался клочок бумаги, где значилась Безликая Ночь.

— А может это просто местный грабитель?

— Нет. Никто не посмел бы украсть наше оружие. У нас заключен негласный договор с остальными лидер-боссами, их банды не полезут в это дело, иначе война. Тут кто-то левый постарался.

Торми задумчиво поскреб лоб. Тут что-то не сходилось. "Да, точно!" — озарило его.

— А почему вы доверили такой ценный груз одному единственному человеку?

— Какие мы умные. Тебя это не касается! — встал из-за стола Руд, видимо посчитав, что разговор на сем окончен. — Сиди тише воды, ниже травы. С Зефом я поговорю насчет твоего плана. Жди ответа.

Он бросил медяк на стол, расплатившись за кофе, похоже, забыл, что тот бесплатный, и вышел на улицу. Торми сгреб деньгу в карман. Не пропадать же добру?

Так, а теперь с чистой совестью можно приступить к десерту. Что там у нас? Пудинг…

Было уже далеко за полдень. Солнце жарко припекало, но проклятый дождь все никак не спешил пролиться на раскаленные улицы Феланды.

Затаившись за углом и изрядно изнервничавшись, Зефирантес ждал знака к началу действий. Но Руд там кажется, уснул. Он занимался каким-то непотребством, в виде лузганья семечек с местными представителями младшего поколения. Надо же, деток полюбил, прям глядеть тошно. Сюсюкается, заливается веселым смехом, байки травит, квохчет как курица наседка над вылупившимися цыплятами. Морда довольная, как будто миску сметаны слопал. Ей богу! И везет же некоторым! Нет, Зефирантес, конечно, понимал, что делает все это Руд ради маскировки, но это ужасно раздражало. Уж если такой умный, если план мальчика понравился, так почему бы самому не разыграть представление? А то, как дурака валять, так "я сам!", а как в петлю лесть, так "Зеф подмени! Ты же можешь, умеешь. У тебя талант!" Ну как тут устоять? А все же зря согласился. Зря! Зачем ему, Зефу, оружие какой-то Теи добывать? Мальчишка сказал, что достанет, так вот он пусть и парится! "Еще не хватало, чтобы главой Гнусных Черепов кто-то командовал!" — сердился Зефирантес, но, вспомнив властную фигуру лидер-босса, чуть не застонал от отчаяния. Давно он с ней не встречался, но как-то и не хотелось что б очень. В ближайшем будущем. Если, конечно, он желает, чтобы оно наступило.

Руд принялся раздавать конфеты и воздушные шарики, которые ребятишки тут же кинулись надувать, радостно гомоня. Чем-то это напомнило Зефу его собственную банду во время раздачи "зарплаты". Он тряхнул головой, прогоняя наваждение. И причудится же всякая ерунда. Хотя ничего удивительного. Постой-ка за углом в ожидании не понятно чего, как пень, и не такое привидится. А тут еще "для дела" пришлось нацепить ярко-малиновую рубаху и плотные обтягивающие штаны. Все Руд притащил. Знает, как в жару угодить одежкой. "Убил бы!" Но пока нельзя. Не время.

— Вы простите кто?

Он обернулся на вопрос. Перед ним стояла девушка с темными прибранными в два хвоста волосами и платье цвета свежевыжатого лимона. Она могла бы показаться весьма симпатичной, если бы Зефу сейчас было до этого дело.

— Чего? — ответил он невпопад.

Незнакомка, заложив руки назад, и вертя головой то так, то сяк нагло рассматривала его.

"Совсем что ли с дуба рухнула?" Но вместо этого он спросил:

— Я тебе что, пройти мешаю? В стороночке же стою.

— А зачем?… — она так вперила в него взгляд, что пробрало аж до пяток.

"Сумасшедшая какая-то. Че ей надо-то?"

— Чего "зачем"?

— Зачем вы стоите возле дома Анемона Арахуэнте?

— Кто? Я стою? Да больно оно мне надо.

— Хм… Но ведь это дом Анемона Арахуэнте и вы тут стоите, прилепившись к его забору.

"@#$%$$!!! Почему Руд мне этого не сказал? Это что же такое получается? Это выходит мальчишка хочет ограбить своего учителя?! Мир сошел с ума!!" Зеф почувствовал слабость в коленях и привалился к забору.

— Так вы еще не ответили, — прицепилась настырная девчонка.

— Да отстань ты! Не до тебя сейчас, малолетка!

Ну Руд, вот скрытень! Сообщил только то, что посчитал нужным, а о том, чей дом грабить будут, и словом не обмолвился. — Ну я ему шею намылю! — пообещал в сердцах Зеф, сжимая кулаки, как вдруг обнаружил, что девушка теперь не одна. Девушек-то теперь много. И все как на одно лицо. Не может же у него…дцатериться в глазах?

— Я еще раз спрашиваю, что понадобилось?

Впервые в жизни Зеф так растерялся, что чуть не выложил цель визита. Столько решительно настроенных девиц одновременно он никогда не видел.

— А что, возле дома этого вашего Анемона стоять, что ли запрещено? — вытянувшись во весь рост и самоуверенно сложив руки на груди, поинтересовался он.

В глазах старшей из девиц, той, что в лимонном наряде, вспыхнула ярость, да такая сильная, что Зеф едва ли не попятился. Чего это с ним? Ну девицы. Ну много. Так что они сделать-то могут? Он же все-таки мужчина. Он сильнее. Его подбодрили собственные доводы и он, встав в позу "аявсеравнокруче!", бесстрашно уставился ей в глаза.

В следующий момент мужчина почувствовал тяжесть на ногах и руках, и не сразу понял, что представительницы слабого пола пошли в атаку, повиснув на его частях тела, как тяжелые кули с песком. Он попытался их стряхнуть, но те вцепились мертвой хваткой, и, похоже, судя по тянущей боли, задействовали остренькие зубки.

— Я что-то не пойм…

Ему не дал договорить внезапно прилетевший кулак, заставив позабыть обо всем на свете. Ни то, чтобы за всю жизнь он ни разу не дрался, ни то, чтобы его не били… Но не девушки же!

Он зажмурился, застонав от боли, и сделал поистине нечеловеческое усилие, вырываясь из далеко не нежных женских "объятий". Не чувствуя под собой ног и мало что соображая, он выскочил на дорогу, наплевав на то — подавал ли Руд знак выбираться из укрытия или нет. "Оставаться с этими дикими кошками? Нет уж, увольте!" Он ринулся к помощнику, с намереньем прямо сейчас намылить его вражью шею. "Так подставить. Идиот! Тупица!"

Руд, заприметив целеустремленно шагающего к нему Зефа, видимо, не почуяв нависшей над ним опасности, удивленно выпучился, а потом… А потом покрутил пальцем у виска. У Зефа при виде такого неуважения челюсть чуть не отвалилась. Какого камбалая тут происходит?

Вокруг наглеца толпились детишки, поэтому сразу одарить его причитающейся оплеухой не получалось.

— Чего ты здесь делаешь? Тея еще не вышла на заданную позицию, иначе бы Торми подал сигнал, — зашипел Руд, как гадюка.

— Да плевать мне на этого поганца! А вот ты Руд… — Он оглянулся, с облегчением отметив, что погони нет.

— А че это у тебя с глазом такое творится? Красный. Кто-то завез что ли?

— Отвали! — рыкнул Зеф. Только комментариев этого шута не хватало.

Но Руд было совсем не до смеха.

— И как ты думаешь соблазнять девушку с таким товаром? — нахмурил он тонкие брови.

— А никак я ее не буду соблазнять. В гробу я ее видел! А вот ты Руд ответишь за то, что я… за то, что мне… Ты за все ответишь!

— Ну не горячись! Она может и не заметить твоей особой красоты, — пошел на попятную юноша, улыбкой пытаясь скрасить неприятное впечатление от своих слов.

— Да знаешь, мне как-то все равно…

— Ой! — уставился Руд куда-то в сторону дома. — Кажется, сейчас девушка появится. Торми знаки подает.

И правда, поверх кустов ежевики мальчик усиленно махал лопатой. А Зефирантес был уже далеко не в форме.

— Беги за угол и оттуда начинай прохаживаться… — забубнил наставления Руд.

— Да ни за что! Пошел ты! Рядись сколько хочешь в это дурацкое тряпье и прохаживайся… Я пас! — Он повернулся, собираясь уходить.

— Что-то мне не хорошо становится, как представлю гневное лицо Эхмеи…

"Вот змей подколодный!"

— И что с того? — полуобернулся мужчина. Глаз с фингалом стало жечь. Похоже, шок начал проходить.

— Ну, мне становится плохо, а тебе?

— А мне нет! Мне хорошо. — Он повернулся к оппоненту, то ли в глаз собираясь дать, раз уж свой о себе напомнил, то ли брызгая слюной в лицо доказать, как ему фиолетово до госпожи Эхмеи. Но, поворачиваясь, нечаянно задел ребенка. Девочка с большими алыми бантами просыпала конфеты, которыми накануне щедро угощал Руд, и они звонко забарабанили по мостовой. Девчушка, внимательно проследив за катящимися цветными градинами карамели, и скривила розовые губки, в готовности разрыдаться.

При виде этой немой сцены гнев на Руд сам по себе выветрился. "Щас начнется!" — упреждая о слезной истерике дитяти, подумалось Зефирантесу. Потом, глядишь, и родители набегут, выяснять из-за чего их чадо льет слезы в три ручья, а там и на виновного пальчиком покажут…

— Вот смотри, — отвлек он внимание, уж было сосредоточившегося на начале рыданий ребенка, и быстро начал собирать конфеты; обдул их и протянул в ладони. — Сполоснешь водой и можно есть.

Девочка шмыгнула носом, грызя ноготь и не сводя взгляда с конфет, а потом ее лицо озарила улыбка, и она с готовностью заграбастала карамель и убежала играть со сверстниками в салочки.

— Ну никакой благодарности от этой мелочи! — посетовал мужчина, однако на душе как-то потеплело.

— А теперь повернись в ее сторону и улыбнись, — сквозь стиснутые зубы, и тоже почему-то улыбаясь, велел Руд.

— Я и так ей тут зубоскалил. К тому же она уже убежала.

— Да к Теи повернись, идиот! Она смотрит на тебя прямо сейчас.

"Это он МЕНЯ идиотом назвал?"

— Она, кажется, клюнула. Подошла к забору и в умилении смотрит на тебя. Так что сейчас твой выход. Не подведи!

Опять эта Тея! Ну держись! Сколько ему из-за нее пришлось сегодня страдать! Начать хотя бы с того, что в этих штанах жарковато. Да теперь он просто обязан развести ее на оружие!

Скрипя зубами и не без усилий, Зеф изобразил на своем лице милую улыбку, под аккомпанемент Рудовского: милее, еще милее! "Да чтоб ему пусто было этому паяцу! Да чтоб я еще хоть раз согласился на какую-нибудь авантюру с его подачи. Не в жисть!" В конце концов, когда Зеф уже расцвел, как только мог, уподобившись майской розе, и повернулся к Теи, намериваясь ее охмурить…

— Все! Она ушла. Прошляпили! — сообщил безжизненно Руд, и в порыве разочарования уселся на каменный бортик клумбы с голубыми цветочками.

Зефирантес откровенно не понял, что вообще случилось?!

Явление 7 Чашечка чая

— …и, исходя из выше перечисленных надобностей, я в очередной раз настаиваю, что навестить Лайнерию нам просто необходимо! В связи с этим я уже упаковала вещички, и… — Тея распаленная собственной речью, замерла на полушаге и уставилась на Анемона, мирно расположившегося в кресле здесь же, в гостиной.

На первый взгляд Анемон, одетый сегодня во все белое, вплоть до сапог, представлял собой хороший образец внимательного слушателя, подперев щечку ладошкой и сидя не шелохнувшись, но… Тея заподозрила неладное. Ее глаза полыхнули гневом, и она, прихватив со столика газетку (за чтением коей его и застала, когда вошла), скрутила в тугой рулон и, не без мстительного удовольствия, отвесила подзатыльник.

Анемон чуть не воткнулся носом в отполированную столешницу и как ни в чем не бывало заговорил, будто и не прерывался на кратковременный дрем:

— Твои доводы не убедительны и безосновательны.

"Он уснул! Этот гад… Он уснул!" — скрежетала зубами Тея, усилием воли пытаясь затушить пожар гнева. Хорошо еще, что сегодня для разговора с этим типом она не прихватила свой излюбленный топорик, а то здесь бы такое началось!

— Почему неубедительны? — выдавила она из себя кривую ухмылку, так было проще скрывать злобный оскал. "Что его опять не устраивает? Этого…"

— Во-первых, — заговорил он между тем, — я сомневаюсь, что Лайнерия нуждается в каждодневных завтраках кашей. Она ее терпеть не может! Не забывай, Лайн далеко не всеядное существо, каковым является Торми.

— Ну уж извините, мяса с кровью не держим, — все-таки оскалилась в улыбке Тея, разводя руками.

— Во-вторых, волосы расчесывать она уже давно научилась сама, без посторонней помощи. Ей это не к чему. В-третьих…

— Да ладно, я все поняла, — нетерпеливо перебила девушка. В последнее время он что-то сильно раздражал ее, отметая все попытки уговорить себя. И допустили же боги, однажды, что она приперлась в этот проклятый дом! Сказал бы ее здесь ценили. Так нет же! Даже слушать не хотят. Ох, была бы ее воля, она бы так отделала Анемона, что он бы после как шелковый ходил. Так уворачивается же, гад!

— И… я так понимаю, что мы опять не едим в Каланхоэ?! — подвела она итог, представляя, как Анемон болтается в петле на дереве в цветах вишни и лучах закатного солнца.

— Именно, — беззаботно отозвался юноша, наливая себе чая из небольшого глазированного чайничка. (В последнее время он пил чай отдельно ото всех. Какой-то дорогущий, заморский. Только Хамелеона иногда угощал). Он и не подозревал, что сейчас будет. Тея уже изорвала в мелкие клочки газету, едва не поджигая ее бушующим пламенем ярости.

— Знаешь, что я тебе скажу… — угрожающе произнесла она, вооружаясь единственной уцелевшей с прошлых разгромов вазой, как вдруг откуда-то со второго этажа раздались душераздирающие вопли:

— А-а-а! Помогите!! П-Помогите!! По-мо-ги-те!!

Анемон в мгновение ока оказался на ногах, и быстро прошагав мимо девушки, обдал ее тонким ароматом магнолий. Он так и не узнал, что она хотела сказать, поспешив на источник криков. Впрочем, говорить как раз и не входило в планы Теи.

— И почему с ним всегда так? — прогорела она, опуская вазу, занесенную для удара, поставила ее на стол, а сама плюхнулась в кресло. — Он меня все-таки однажды доведет, и тогда уж я не знаю, что с ним сделаю!

Непроизвольно взгляд Теи уперся в чайную чашку с рельефными фарфоровыми боками. Над ней уже не вился пар, что значило — чай остыл.

— Да фиг с ним! — не остановило это девушку, и она взяла чашку в ладони, заглядывая в зеленоватую, светлую жидкость. — Заморский, да?! Пить только по рекомендации лекаря, да?! Чай экспериментальный, да?! Очень дорогой, да?! А вот и посмотрим!

Тея залпом выглушила целую чашку и стукнула оной по столу, вытирая рукавом чайные усищи. "Вот так вот! Будет знать, как оставлять свое добро без присмотра!" Чай немножко вязал язык и горчил, вызывая немедленное желание съесть конфетку, коей поблизости не оказалось. Розовая прозрачная конфетница все еще стояла на столе, а вот ее содержимое опять посожрал вечно голодный Торми.

Тем временем шум, доносящийся со второго этажа, не прекращался. Казалось, один голос о чем-то умоляет, а второй успокаивает. Тею разобрало любопытство, хотя у нее имелись кое-какие догадки. Легко соскочив с кресла, она пересекла пространство, отделяющее ее от двери, прошествовала по холлу и взобралась на второй этаж. В коридоре, обшитом светлыми панелями, стены которого украшали картины изображающие природу — вот озерцо, отражающее в своей зеркальной голубизне стройные березы, а вот осенний листопад кружит, осыпая домик на опушке листьями цвета огня, — Теи открылся весьма живописный вид. Тетушка Люциль заграбастав племянничка за грудки методично его трясла, то завывая на одной ноте, как медведь с больным зубом, то принимаясь без устали молотить языком. При этом глаза ее лихорадочно блестели, и вид в целом был далеко не здоровый.

— Я видела его! Поверь же ты мне наконец! Это призрак моего покойного мужа приходил за мной! Он хочет забрать меня к себе! Я видела его глаза, сияющие как два рубина, кровожадно! Ну, сделай же что-нибудь! Ты же можешь!

— Да успокойтесь вы, тетушка! — Анемон не без усилий отцепил женщину от себя. И, судя по тому, как растрепано он выглядел, делал он это не в первый раз. — Вам померещилось, не иначе.

— Он точно здесь был! Он хочет забрать меня с собой! — снова вцепилась она в его жилетку, трясясь от страха.

— Если бы он сюда заявился, я бы почувствовал стороннее проникновение, а так… я даже не знаю что вам посоветовать, — молвил юноша, отцепляясь от тетушки.

— Но я видела, как он про… проп-плыл по комнате, — заикаясь, сообщила Люциль, вновь найдя поддержку в многострадальной жилетке Анемона. — Я как раз поливала герань, когда он… когда оно…

— И вы успели разглядеть, что это был именно дядюшка?

— Да! Нет! Не знаю. Но кто бы это мог еще быть?

— Ну-у… — многозначительно протянул Анемон и бросил умоляющий взгляд на Тею.

Вот всегда так, ничего без нее сделать не может, только чай в одиночку хлебать, да дрыхнуть сутками под видом умственной работы в библиотеке.

— Тетушка Лю… — заговорила было девушка самым располагающим тоном.

Женщина резко развернулась и шарахнулась к ближайшей стене, испугано таращась на Тею. Побелевшими губами она силилась что-то сказать, но выходило невнятное бормотание.

— Отведи ее вниз и напои успокоительным настоем. И смотри именно напои, а не опои, — уточнила девушка Анемону, который на все происходящее задумчиво глядел сквозь темные стекла очков. Он дернулся, словно выходя из ступора, и взяв за руку напуганную тетушку, потащил к лестнице, на ходу толкая успокоительные речи о том, что ничего ужасного в духах нет, и что она, тетушка, тоже однажды станет бестелесным духом и встретится, наконец, со своим преждевременно почившим мужем.

— Вот идиот! — поразилась Тея анти-сообразительности субъекта, подперев бока.

Думалось ей, что если тетушка несмотря ни на что, все же решится еще погостить, то ей снова придется столкнуться с призраком, по ошибке принятым за ее мужа. Никакой это был не муж, и даже не мужчина. Субстанция духовной энергии обретало вполне определенную форму, а именно становилось прозрачным нечто, именующим себя бабушкой Анемона. Хуже всего, что призрак действительно был его бабушкой не пожелавшей найти покой в загробном мире. Тея почувствовала, как по спине пробежал целый табун мурашек. Ей по неволе приходилось мириться с пребыванием в доме этого парадоксального явления, и, кстати сказать, оно присутствовало не в единственном экземпляре. На кухне в чайнике тоже поселился призрак. Тею до сих пор коробило от воспоминания об обстоятельствах ее просвещения.

Девушка вздохнула, глянула на картину на стене. Еще раз глянула. Что-то она раньше не замечала ее необычной красоты, а теперь краски будто стали сочнее, преображая великолепие зеленого леса и придавая живости зверью в изумрудных зарослях. Тея тряхнула головой, прогоняя наваждение. Не помогло.

Она уже спускалась с лестницы, задумавшись над оказией с картиной, как вдруг ее нагнал Торми, и не успел вовремя стормозить. Они чуть кубарем не пересчитали все ступеньки, но каким-то поистине удивительным образом Теи удалось устоять на ногах, чего нельзя было сказать о мальчике, носом пробороздившем ковер в холле.

— Ты что сбрендил? — завелась она с пол-оборота, хмуря брови и приглядываясь с какого боку лучше всего распотрошить мальчугана. — Несешься как оголтелый! Жить надоело что ли?

Торми еще немного полежал, поднялся с ковра и, пошатываясь, дотащился до мягкого дивана. Выглядел он помятым, но внешне ничего страшного. А если даже и ударился головой, то ему не впервой.

— Ты как? — смягчилась Тея, присаживаясь рядом.

— Нормально, — скосил он глаза в пол.

— Ничего не болит? Может принести чего?

— А что есть? — сразу же оживился Торми, пытливым взглядом норовя вызнать все припрятанные съедобные припасы.

— Сейчас принесу. Отдохни немного.

До кухни Тея добралась быстро, в стремлении поскорее покончить с этой возней с Торми. И чего она к нему с расспросами привязалась? Жив же остался. Девушка достала из потайного ящичка мешочек с шоколадными конфетами, и на полпути к выходу внезапно остановилась, заприметив присутствие Анемона и его родственницы. Ситуация была плачевной: в то время как тетушка безразличным взглядом сверлила дыру в стене, Анемон учинил пляску, да еще и свою фирменную, звучно отбивая каблучками особый ритм. Вероятно, таким образом, он пытался развеселить ушедшую в себя надолго женщину, да не на шутку разошелся. Тея покрутила у виска, давая свою собственную оценку происходящему, и пошла угощать Торми. Мальчик встретил ее радостно и, вцепившись в мешок, сразу же запустил в него руку, вытащил конфету и проглотил не жуя. Что и говорить, аппетит у него был преотличный!

— А что это за шум на кухне? — поинтересовался он, успев измазать шоколадом мордашку.

Разглядывая его с прищуром, Тея заподозрила, что Торми мог нарочно навернуться с лестницы, дабы выманить у нее сластей. Хотя о чем она вообще думает? Ему же, поди, больно было.

— Господин Анемон устроил отменные пляски на кухне, желая развеселить тетушку, напуганную призраком бабушки.

Торми присвистнул и заныкал куда-то конфетный мешочек, опустошенный с завидной скоростью.

— А что тетушка?

— А что тетушка?! Стоит ни жива, ни мертва. И плевать она хотела на его танцы.

Хоть Тея и считала, что негоже парню на шпильках отплясывать, но все же и она находила в этом что-то привлекательное. И то сказать, что Анемон был основоположником жанра и непревзойденным мастером сего ремесла. Говорят, что Феланда — когда жители города в первый раз увидели его искусство — разделилась на два лагеря. Один состоял преимущественно из женской части населения, обожающей и возносящей Анемона до небес. Другой же из-за столь пристального внимания первого к Анемону, чуть не сдыхал от зависти и дико того ненавидел. И как оба лагеря — каждая для своих нужд и потребностей — не разорвали Анемона Арахуэнте на клочки, было неведомо никому.

— Так может съедет? — предположил Торми, имея ввиду конечно же тетушку.

Тея хмыкнула, уж больно много надежды теплилось в его голубых глазах. Но понять мальчика было можно, что-то сильно Люциль на него озлобилась, а то ли еще будет. Да и самой Теи порядком надоел тетушкин гундежь о срочном замужестве, да еще и женишка подобрала такого, что девушку начинало мутить, стоило ей подумать о перспективах замужней жизни. "Уж лучше голову кому-нибудь оттяпать, чем смириться!"

— Посмотрим. Вон Анемон делает для этого все, — усмехнулась она.

Он кивнул, чем-то обеспокоенный.

— Послушай, Тея.

— Да?

— Да нет, ничего, — принялся он щипать ворсинку на диване.

— Ты все еще не можешь найти свой стилет? Купи другой.

— Не в этом дело. Я слышал тут историю одну, очень печальную.

— Что такое?

— Есть у нас в городе один парень. Пошел он однажды к Сумрачным воротам, да не обходным путем, а напрямик.

— Во дурак! Там же проклятое место.

— Не ведал он этого. Шел, значит, он шел, а на встречу ему старушка маленькая такая выходит и говорит: "Подай на пропитание! Есть мне нечего. Уже третий день с голодухи пухну"

— А он?

— А он ничего. Говорит: "Пошла отсюда, карга старая! Поищи другого идиота, а я спешу" Ну разозлилась старушка, и наслала на юношу целый легион нечестии всякой разной, и кривой, и уродливой, и рогатой. И бился он с ней день, и два бился…

Тея хохотнула.

— Заливай больше. Силенок у него бы не хватило. Да и целый легион… — с сомнением покачала она головой.

Торми оценивающе на нее покосился и кивнул.

— Ну ладно, тебе скажу. Как увидел парень легион — точнее врагов было пару штук — и ну драпать оттуда, пока не накостыляли. Насилу убег. А ночью приснилась ему старуха, и сообщила дурную весть, дескать, проклят он теперь, и пока прекрасная дева, отменно владеющая оружием, его поцелуем не одарит, не снимется то проклятье.

— Владеющая оружием говоришь? — переспросила Тея и расхохоталась.

Торми и раньше был горазд приврать, а сейчас совсем обнаглел. Врет и не краснеет! Проклятое место действительно существовало, и не один нормальный человек не хотел селиться поблизости от него. Зато криминальные личности не брезговали. Точно неизвестно, отчего пошло название — то ли из-за проклятья, то ли из-за бандитов, — но получила та часть Феланды прозвище Темная Часть Феланды. Было сомнительно, чтобы жила там какая-то старуха с нечистью под рукой. Хотя Анемон, однажды обмолвился, что обитает там злобный дух, и вытравить его оттуда нет никакой возможности.

— Не веришь? Ну и не верь, — насупился Торми, откидываясь на спинку дивана, сложа ручки на груди. Обиделся.

Тея чуть снова не прыснула. Выглядел он препотешно: рыжие волосы напоминали гнездо кукушки, симпатичное личико в шоколаде.

— Отчего же не поверить. Поверю. — Так и быть. Не расстраивать же его по пустякам.

— Ну, хочешь, сходи, проверь, — предложил он неожиданно.

— Как?

— Ходит тот парень перед нашим домом. Видать прослышал о тебе.

Тея призадумалась. Пожалуй, это был единственный случай, когда предоставлялась возможность поймать Торми на лжи. А вот она щас как выйдет! Да как посмотрит, что никого там нету! Тогда уж точно щеки у Торми будут гореть от оплеух.

— Ну, смотри, Торми, — предупредила она о возможных последствиях, вставая с дивана. — А какого вида проклятье?

Торми открыл рот, но… что-то не поспешил ответить. Должно быть, не придумал, что бы такого наврать! Он вдруг воровато огляделся по сторонам и, подманив ее к себе пальчиком, шепнул на ушко.

— Правда что ли? — удивленно переспросила Тея.

Торми положительно кивнул, изобразив на лице серьезное выражение, как будто бы верил этой чепухе безгранично.

— Так вот, случается это с ним по нескольку раз на дню, — для значимости добавил он.

— Ерунда какая-то.

Торми пожал плечами, мол, рассказал что знаю, за остальное ответственности никакой не несу и прочее.

— Так говоришь, перед домом нашим ходит? Ну, посмотрим. — Тея решительно направилась к двери на выход, но легкое головокружение заставило ее остановиться.

— Ты чего? — спросил волочащийся за ней мальчик.

— Ничего. — Головокружение так же стремительно прошло, как и возникло, и девушка вышла на улицу, щурясь на яркое и жаркое солнце.

— Ай, извини! Я кое-что вспомнил! — вякнул неожиданно мальчик, и смылся в сторону туалета.

Тея сопроводила его по тропинке хмурым взглядом и вздохнула, потеряв из виду. Что это с ним сегодня? Из-за этого своего "кое-чего" Хамидорея и ее шайка таки свистнули бельишко Анемона. Чего он опять объелся, что летает, словно его пчела ужалила? Надо будет слазить в погреб и проверить запасы варенья, а то на сердце как-то не спокойно.

Тея сделала еще один шаг, и с последней мыслью: "Что за цветные кругляши в глазах пляшут?" провалилась в цветную карусель.

Наблюдая из засады, как Тея по кривой двинулась к забору, Торми усиленно замахал лопатой, подавая знаки своим соучастникам собраться с мыслями и выйти на исходную позицию. Он старался не думать, что с ним сделает Зефирантес, когда узнает какой вид проклятия ему теперь стоит изображать. Но пусть скажет спасибо, что из всего того, что стремительно пронеслось в голове Торми за то короткое время пока Тея на него выжидающе смотрела, очень сильно подозревая во вранье, он выбрал самое невинное, но вполне способное объяснить заминку с ответом. Ну в самом деле, что стоит Зефу пару раз грохнуться в обморок при виде Теи? Что поделать если у него такое странное проклятье… терять сознание при виде красивых девушек. Тея же это тем более оценит. В конце концов, это предпочтительней, чем ковыряние в носу на людях или безостановочное икание, а о подобных видах проклятья Торми действительно задумывался. За такое мальчика бы точно на кол посадили. Огорчало одно, что он вынужден так напрягаться из-за какого-то оружия, которого ему даром не надо, да еще и за бесплатно.

Тем временем Тея приблизилась к забору и уставилась на то, что происходило перед домом. Честно говоря, Торми нифига не было видно. Эти ежевичные кусты, неприлично вымахавшие чуть ли не с его рост высотой, не давали толком ничего разглядеть, а между тем он еще должен был соблюдать осторожность. А ну как любимый учитель наплясавшись пойдет свои косточки на солнышке погреть да и заприметит своего ученичка. Он вряд ли конечно заподозрит, что Торми что-то замышляет — сенсею уже с неделю на всех и вся было абсолютно фиолетово, с тех самых пор, как магистр Тараканиан ударился в бега из-за какого-то темного дельца, — но приставить к какой-нибудь дурацкой работенке вполне мог. А отвлекаться мальчику сейчас было ну никак нельзя.

Сквозь листву он увидел, как Тея вцепилась в железные прутья забора чем-то взволнованная. Торми не верилось, что его план сработал. Неужели столько эмоций из-за того, что она увидела Зефа? А может, она не Зефа увидела, а еще кого-то или что-то? Ну, почему нифига не видно?!

Торми было сунулся из кустов, ему хотелось поудачней разглядеть происходящее, он в некотором роде все это заварил, и чувствовал себя маленьким демиургчиком, но его планы развеялись как дым, едва глаза встретились с глазами Теи, шествующий обратно, заплетающейся походкой.

— Ничего не понимаю, — пробубнил про себя Торми, залегая в кусты, позабыв, какие они колючие. Память вернулась внезапно.

Вскрикнув, как раненная выпь, он вывалился на дорожку, где его, не дав опомниться, и подхватила за воротник Тея.

— Идем, — сказала она крайне спокойно, отчего волосы на голове зашевелились.

"Неужели будет бить?" — пронеслась ужасная мысль. Торми дернулся, пытаясь незаметно слинять, но от своего воротника никуда не уйдешь, а Тея за него держалась крепко.

Вскоре, с горестной миной, Торми посиживал в саду на большом декоративном валуне, а вокруг цвели душистые цветы, заливаясь алым и малиновым цветом. У камня на скамейке сидела Тея, задумчиво расплетая темные косы. Торми изо всех сил старался не хмуриться, но его очень сильно беспокоило поведение Теи, и подозрение о том, что план не сработал, усугублялось с каждым мгновением.

Тея хранила молчание, и от этого мальчику становилось все хуже и хуже. Не могла же она, в самом деле, с первого раза раскусить его план? И потом, он ничего плохого не сделал, только сплетню малосерьезную рассказал. А Тея все молчала и молчала, и от того казалась совсем странной. Торми внимательно к ней пригляделся. На первый взгляд она выглядела как обычно, все то же платье с меховой оборкой, все те же чулочки, но что-то было не так. Может, все влюбленные девушки ведут себя подобным образом? Он понятия не имел, как у них там происходит, но ведь может же быть, что именно так и происходит?!

Тея вдруг посмотрела на него в упор. Карие глаза миндалевидной формы чуть косили, как будто бы… Тея была пьяна. Но когда успела? Неужели пока он отвел глаза, пытаясь дотянуться до лопаты? Сомнительно.

Торми жутко вспотел, парясь на солнцепеке, да еще и на нагретом камне, застеленном сплетенным из трав коврике, но уходить не спешил. Нужно было выведать, что произошло с Теей, да и… она велела ему сидеть и не вякать!

— Я видела мужчину, — начала она.

Торми чуть не сверзился с камня. Так напрямик! Он сглотнул, готовый для откровения. Первая любовь и все такое. Если конечно у Теи это первая любовь. Да хоть и не первая, но любовь же.

— Он такой… Такой…

— Симпатичный? — осмелев, предположил Торми.

Тея напряженно задумалась.

— Нет. Он… подобрал карамель, выпавшую у прелестной девочки такой ма-аленькой, — показала она, вытянув ладонь на уровне скамейки. "Совсем кроха, ниже табуретки" — подумалось Торми, а Тея продолжала: — А он собрал конфетки и протянул их ей в ладошке. С такой искренностью, что… Понимаешь, Торми, я… я совсем не такая. Я не могу делать что-то просто так от чистого сердца. Мне кажется, что я и не умею даже. Это… это сложно, потому что нужно забыть о себе, и сделать что-то хорошее кому-то. Переступить через свой эгоизм. Отбросить в сторону всякие мелочи и посвятить себя человеку, который в данную минуту нуждается в тебе более всего. И не важно, что будет потом, но внутри тебя навсегда останется этот кусочек неба, этот солнечный лучик, капля чистого дождя, и оно как путеводная звезда проведет через кромешный мрак. Торми, понимаешь, мои руки в крови…

Мальчик аж подскочил, дикими глазами глядя на Тею, а по щекам девушки уже катились слезы.

Да Тея… она же никого никогда не обидела так чтобы… Торми срочно понадобилось испить воды, и тут не хватило бы целого водоема, ибо ее слова звучали ужасно.

Она вдруг рванулась к нему и схватила за многострадальный воротник жилетки с оранжевой вышивкой цветов. Он и увернуться не успел. Теперь ему оставалось только глядеть на нее глазами полными неподдельного ужаса.

— Торми, — простонала она.

— Д-да?

— Научи меня…

— Ч-что?

— …доброте.

Явление 8 Путаница

Проснулась Тея по утру с больной головой. Хотя нет, судя по ощущениям то что лежало на подушке могло быть чем угодно, хоть пустым чаном из-под щей (внутри ни мысли), хоть разворошенным ульем (уж так гудело), только не тем, чем являлось по сути. Натянув одеяло в голубой цветочек по самую макушку Тея постонала о своей незавидной доле. Никак над ней накануне поиздевался неизвестный злодей! Только девушка не помнила как именно — то ли навел порчу, то ли напоил. Узнать бы еще кто это был. Повалявшись еще какое-то время в безрадостном настроении, Тея спустила ножки на прикроватный коврик и заставила себя сесть. В первое мгновение комната раздвоилась и поползла налево, но едва девушка сморгнула, готовая рухнуть на подушку без сил, как картинка собралась воедино и замерла, предоставив возможность полюбоваться на царящий хаос.

— О, огненный свет, зажегший во мне пламя ярости! — процитировала она излюбленную строчку из не менее любимой книги "Кровавые битвы Леди Ночи". — Да убереги ты меня от жестоких планов беспощадной мести! Какой безголовый кретин устроил такой кавардак в моей комнате? — вскрикнула она, но толчок в висок новой боли, заставил досрочно заткнуться.

Тея поморщилась и принялась разглядывать все детали ущерба вплоть до мельчайших подробностей. Первое что не миновало ее придирчивого, но слегка рассеянного взгляда была груда щепок, наваленная аккуратной кучкой в углу. Напрягши память, Тея сообразила, чем это могло быть в прошлом, а именно самыми обыкновенными стульями из светлого дерева с мягкими бордовыми подушечками, теперь же в несколько разобранном виде. Попялившись с минуту на поломанную мебель, Тея с удивлением обнаружила, что погибло далеко не все. К примеру, один стул совершенно целехонький уютно примостился на люстре, преотлично соседствуя с бледными огрызками свечей. Взгляд Теи переместился в сторону окна. Накренившейся карниз с сиротливо обвисшей шторкой, жавшейся в уголок, держался если не на честном слове, то на соплях однозначно. Создавалась впечатление, что кто-то пытался залезть наверх, использую оконную занавеску, как веревку. Это же надо было до такого додуматься! Тея сглотнула, обводя глазами комнату. А вдруг тот, кто пытался такое провернуть, до сих пор находится тут? Например, в стенном шкафу? Или под кроватью? Чувствуя стук собственного сердца, Тея не дыша, заглянула под кровать. Никого. Только какой-то хлам, который следовало бы выбросить, да все руки не доходят. "А ну его!" Она со всеми предосторожностями поднялась на ноги и на цыпочках просеменила… вернее кое-как дотяпала до шкафа и повисла на его ручке, внезапно обессилев. "Что творится?!"

— Лулон знает что!

Это же когда с ней раньше случалось, чтобы она была не в состоянии?… Память услужливо предоставила несколько моментов, — а таковых имелось даже не десяток, — когда она действительно была не в состоянии. Вот взять хотя бы момент пятидневной давности… Тея отмахнулась, не желая ничего припоминать. "Не до прошлого, когда настоящее не ясно".

Она с решимостью отлипла от ручки шкафа и привалилась к дверце. Там в шкафу мог прятаться кто угодно, включая обезумевшего Анемона. А у Теи как назло никаких сил отдубасить негодяя. И даже ненаглядный топорик, повешенный в изголовье кровати, и тот исчез. "Ну что творится-то?!" Она дотянулась до кучи-малы из стульев — там же, кстати, обнаружился и столик, основательно заваленный, — и вытянула оттуда стул… то есть его составную часть. Злобно полюбовавшись на отломанную ножку и отгоняя безотчетное желание яростно ее погрызть, Тея приготовилась атаковать, если то, что находилось по ту стороны двери, будет агрессивным. Расставив ноги и вздохнув для решимости, девушка открыла дверцу. Оттуда на нее сразу же что-то набросилось и повалило на пол. Тея барахталась, ругалась на чем свет стоит, и отбивалась от неведомого противника отломанной ножкой. В мозгу билось одно: кто-то проник в ее комнату, засел в шкафу, а теперь подло набросился. Нет ему прощенья! Нет!

Неизвестно сколько бы продолжалась возня и сколько бы Тея успела изорвать собственной одежды, стараясь добраться до неведомого злодея, но ее банально прервали. Прозвучавший вопрос показался совершенно неуместным в подобной ситуации:

— Ты выбрала, что надеть или тебе помочь?

"Какое к духам "надеть"? Какое к духам "помочь"? Хотя если только помочь!" Тея вынырнула из кучи наваленного на полу барахла и вперилась в тетушку Люциль, стоящую посреди комнаты в алом маковом передничке с подносом в руках. Женщина взирала на нее дружелюбно и казалось не находила ничего странного в том что Тея лежит на полу придавленная весом своего тряпья. Девушка огляделась, прикидывая, в каком смехотворном положении очутилась. Как выяснилось, никакой посторонней личности в шкафу не водилось, только наряды Теи вдруг решили свалиться ей на голову. И за что они ее так невзлюбили?

Девушка зашевелилась под ворохом одежды, желая немедленно обрести свободу. А то как-то неудобно получалось.

— Все в порядке, тетушка! Я как-нибудь сама тут справлюсь. — Одежда упорно не желала подчиняться ее усилиям и, гребя ножкой стула как веслом, Тея мало преуспела в освобождении. И зачем, скажите на милость, ей понадобился этот кожаный доспех в шкафу? Тяжесть огроменная, а толку никакого. Особенно сейчас.

— Не убивайся ты так, — пожурила тетушка, отбрасывая в сторону вещички с груды придавившей Тею. — Сейчас выпьешь лечебную травку, и все пройдет.

Ужом просочившись меж своего добра, Тея оказалась на свободе, и уставилась на свою руку. Чего-то там не хватало. Ах да, ножка от стула исчезла. "Погибла в неравной схватке. Да и пес с ней!"

— Вот на, выпей, — подала Люциль на подносе железную кружку с каким-то варевом, над которым вился пар.

— Это что? — недоверчиво сощурилась Тея на питье в своих руках, все еще сидя на полу. Вставать она не решилась, рисковала расквасить нос.

— Целебный отвар. Поможет восстановить силы, — прокудахтала тетушка, глядя на нее как на больную, которую надо оберегать.

Ничего сказать! Девушка нахмурилась и пригубила варево. И вполне даже ничего, пить можно, правда, чуть приторно, ну так это же ерунда. Уж коли действительно поможет.

— Анемон велел не волноваться, и если с тобой опять будет что-нибудь не так — доложить ему, — заговорила Люциль. Тея поперхнулась отваром.

— Что со мной может быть не так? — откашлявшись, спросила она.

Тетушка неопределенно повела плечами и успокаивающе погладила девушку по голове.

— А в комнатке мы уберем. Вон Анемон уже немножко прибрался… Всем иногда не здоровится. — С этими словами женщина забрала у нее кружку, и качая головой, шепча под нос что-то насчет буйного темперамента, вышла вон.

Едва за ней закрылась дверь, как Тея озверело огляделась. Это что же получается?! Это выходит, она сама разнесла здесь все?! Но как же так? Тея подползла к кровати и вскарабкалась на нее. Стоило хорошенько подумать над тем, что ей было известно и все взвесить. Итак, вчера она опять чуть не поругалась с Анемоном. И что? Это случалось практически каждый день. Ничего в этом сверхъестественного. Нет, не так… С утра она стирала белье, а потом полдня провела на кухне, готовя обед, и очень устала отгонять от печки тетушку, которая так и норовила что-нибудь испортить. То лезла со своей приворотной травой для супа и даже не подумала, что его и Торми есть будет, то особых специй для одурманивания в котлеты предлагала положить, а Анемон и без того одуряющ… тьфу, ты!.. одурманенным ходит. Дополнительная доза привела бы к ужасающим последствиям. Анемон… Анемон! Что-то было с ним связанно. Почему он находится в такой дикой прострации? Может это следствие проделок Хамидореи? Может, он что-то такое поел? Или…

— Попил?! — вскинулась Тея, вспоминая кружку чая, которую она по дурости не иначе, выпила. — Ой! Что-то мне уже плохо. — А ведь она действительно ее выпила. И что последовало за тем? Перебирая воспоминания того, что было после, она неизменно упиралась в разноцветную круговерть в глазах, появившуюся по дороге к забору. А потом… потом…

— Я же ни духа не помню! О, проклятая роком бездна! — Тея вскочила на ноги и зашагала по комнате, не сразу сообразив, что теперь она на это способна. С легким сердцем помянула хорошим словом тетушкин отвар и не очень — Анемона. — Да я из него бараний рог скручу! — Она снова заметалась по комнате в припадке ярости, но опять остановилась. — Или барана из рога? — запуталась девушка. Тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли. — Ох, и напляшусь я на его похоронах! Ох, и напляшусь! — Эта идея ей даже понравилась.

Глянув в зеркало, висящее на стене, Тея ужаснулась. Она, конечно, догадывалась, что выглядит не на конкурс красоты, но чтобы прям уж так всклочено… это нет. Вот, оказывается, почему Люциль на нее с такой жалостью смотрела. Что и говорить, такой видок и мертвого из могилы подымит. Причесав, уж как пришлось, волосы костяным гребешком, девушка соорудила себе высокий хвост, не отдавая себе отчета в том, что прическа получилась почти как у Анемона.

Она зарылась в кучу выпавших из шкафа вещей, считая нужным раздобыть себе одежду поприличней, а то та, что была на ней выглядела как после незаурядной потасовки. Меховая оторочка висит на нескольких стежках, кожа платья вся в полосах, будто ее кто без устали когтил, колготки рваны. "Кошмар какой-то!" Что случилось? Почему она ничего не помнит?

Сыскав себе кожаный костюмчик, состоящий из короткой юбки и жакета — тетушка уж точно оценит соблазнительность наряда, — она с удовольствием облачилась в него. Почувствовав, что чего-то не хватает, надела ремень из крокодильей кожи с ножнами, и полезла за подобающим к сему дополнению кинжалом. Был у нее где-то с маленьким рубинчиком. Откинув край ковра, Тея со знанием дела стала разбирать пол, выковыривая дощечки, но, покосившись на дверь, бросила это занятие. Подошла к ней, прислушалась и — хрясь! — закрыла на щеколду. Снова занявшись тайником, сидя на коленях, она торопливо разбирала дощечку за дощечкой, и лицо ее мрачнело с каждым разом, как открывалось темное днище тайника. Доразобрав окончательно часть пола, Тея уставилась в черную дыру. Без слов, без эмоций. Она просто не верила, что вся ее коллекция, насчитывающая пять ножей, три миниатюрных топорика, десяток стилетов, тринадцать метательных звезд, наконечник копья, и два заговоренных кинжала — один с рубином, другой с сапфиром, накрылась медным тазом. А попросту — ее сперли!

Торми сидел на скамеечке выкрашенной в желтый цвет, любуясь на колышущиеся на слабеньком ветерке солнечные шарообразные цветы, которые он прозвал — каракалышками. Торми скучал. Он попытался отвлечь себя грызней яблок, но корзинка с оными слишком скора опустела. (Мальчик верил, что Анемон не будет на него зол за то, что он слопал его подарочек от Хамидореи. Оставалось надеяться, что фанатично настроенная девица не начинила фрукты ничем таким, отчего ему срочно понадобится помощь лекаря).

Сидеть на солнышке, подставив лицо под его теплые лучи, было приятно. Правда, утреннюю идиллию нарушали внезапные удары в забор со стороны соседа, злобного старикашки. Что же он затеял? Может, решил продолбить еще одну дыру, за возникновением которых Торми безустанно следил? Что за дурная манера у этого старичка совать нос в чужие дела! Да потом еще и ворчать об увиденном, мол, не понравилось. Вот же старый хрыч!

Задрав одну ногу на скамейку и обхватив ее руками, а другой свободно болтая, мальчик любовался цветами.

Вздрагивал. И было отчего.

События вчерашнего дня, ранили его детскую неокрепшую психику безвозвратно. Он еще не совсем понял, что же такое произошло, но кто виноват, уже определился.

По началу поведение Теи показалось ему странным. В самом деле, говорить о таких личных вещах… "мои руки в крови" — Торми покоробило, — а потом просить… нет, умолять научить доброте! Но на этом ничего не кончилось. Она потащила его в свою комнату. Торми даже оробел. После признания в нечистоте рук, он забеспокоился о своей жизни, но бешеный огонь в глазах Теи не дал языку вымолвить ни слова протеста. Девушка металась по комнате как дикий зверь, в отчаянии вцепляясь пальцами в свои волосы — Торми возрадовался, что не в его, — зачем-то выгребла свое добро из шкафа и сказала, чтобы Торми немедленно забирал все это зло. В основном то были платья разной степени потрепанности, чулочки, гульфики, какие-то кусочки из твердой кожи (позже выяснилось, что то был легкий разборный доспех), кожаные же ремни, и прочие сомнительные вещички, которые Тея надевала, как дополнение к боевому наряду. Оглядев предлагаемое, мальчик отказался от всего, как завороженный глядя на красные перчатки. В них Тея возможно и того… кого-нибудь. Торми стал пятиться к двери, подняв руки в отказывающимся жесте, и тут мимо него просвистел стул и влепился в стену. Глаза мальчика сделались округлой формы. Он кинулся к окну, намериваясь выскочить из ловушки таким нехитрым способом, но… тут его и настигла Тея. Она схватила его за шиворот, в то время как он, что есть сил упирался, цепляясь за шторину, с коей вместе и потерпел поражение, оттащенный к куче Теиного барахла и поставленный там на колени. Торми уже начинал молиться, не зная, что в следующее мгновение предпримет внезапно спятившая Тея. Но к счастью принесло Анемона. "Как вовремя!" — обрадовался неожиданной помощи мальчик. Учитель ввалился в комнату, явно привлеченный шумом и, оценив обстановку, сразу же полез в окно. — "Ага! Смыться хочет, а я тут умирай!" — обиделся Торми, решая, чем бы потяжелей запустить в сенсея, чтобы тот подзадержался. Осмотрев окно, Анемон не поспешил им воспользоваться с целью позорного бегства, а просто сообщил, что кто-то уже второй день шалит — выносит камнями стекла, и он, оказывается, решил, что шум вызван именно этим. Не собираясь более тут задерживаться, юноша направился к выходу, но не тут то было. Вначале по его душу прилетел стул — и как ей их не жалко? — развалившийся от столкновения со стенкой. "Эх, если бы чуть левее", — расстроился Торми, наблюдая за невредимым учителем. Но настроение его значительно улучшилось, когда Тея без всякого предупреждения повисла на обалдевшем Анемоне и принялась самозабвенно рыдать, уткнувшись ему в плечо. Между всхлипами она сообщила, что он гад, дурак, болван! (Торми был готов прослезиться на этих словах, но сдержался). Она говорила, что он ей вся жизнь испортил, и за это она его ненавидит! (Мальчик приготовился к мордобитию). Но, тем не менее, прощает за все, и даже позволит выйти из комнаты живым. "Живым?!" Торми услышал, как со стуком закрылась его челюсть. А как же он? Что же будет с ним? Мальчик подавился собственным всхлипом.

Анемон озадачено нахмурился, приобнял Тею, и внезапно спросил пила ли она сегодня чай? Нет, ну Торми, конечно, всегда знал, что его учитель с приветом, но не подозревал, что привет распространился на всю голову. Он открыл рот, желая высказаться по существу, но ему никто не дал. Тея отчего-то решила, что Анемон хочет чая, и убежала на кухню.

— Быстрее, сматываемся! — бросился к выходу Торми, намереваясь поскорее унести отсюда ноги, но учитель схватил его за рукав и нравоучительным тоном сказал, что так делать нельзя, что нужно помочь другу оказавшемуся в беде, а лично для Торми это будет отличной тренировкой по воспитанию в себе незаурядной храбрости и самоотверженности.

Торми замер на месте, переваривая все услышанное, и вскоре пришел к выводу:

— Вы хотите пожертвовать мной?

— Я бы не был столь категоричен… — туманно отозвался Анемон.

Ну, уж дудки! Мальчик попытался лягнуть сенсея, тот ушел от атаки так легко, будто бы случайно оступился. Потом Торми решил его укусить. Не вышло. Поцарапать. Не то. Поставить подсечку. Едва сам не убился. Прием "медвежья услуга" ни к чему не привел, если не считать той издевательской усмешке, что поселилась на губах учителя.

К тому времени, когда Тея переступила порог своей комнаты с чашечкой чая на подносе, Торми уже окончательно вымотался и, пялясь на топор на стене, покорно ждал своей участи, кроя Анемона всеми плохими словами, которые он знал, или выучил с подачи сенсея или Теи.

Взяв из рук девушки поднос, Анемон любезно поблагодарил за чай и, пожелав хорошо повеселиться, вышел вон. Торми от возмущения чуть не лопнул. Это же надо такой учитель достался! Это же, сколько в нем хладнокровия! Вот скажите, где его сердце? Тут хоть умри, ему хоть бы что!

То, что было дальше, Торми помнил смутно и фрагментами. Тея носилась за ним со своим тряпьем, уговаривая забрать, бросалась стульями, если он делал шаг в сторону двери, довела его до такой степени отчаяния, что он был готов взмолиться о пощаде. Но абсолютно непредсказуемая Тея, внезапно упала на колени и стала слезно просить, чтобы он забрал хотя бы ее оружие, дабы она не смогла свершить великий грех, убиение невинного. Испытывая трепет ужаса, Торми согласился, дабы не вводить ополоумевшую девушку в искушение. Он терялся в догадках на тему: что же послужило причиной столь разительной перемены Теи? Но решил, что как бы плохо не обстояли дела, ни за что сегодня не погибнет!

В это время девушка обнаружила свой тайник под ковром, и одно за другим достала оттуда свои сокровища, за которыми Торми и охотился в последние дни.

Отпустила его Тея, только когда стемнело: прилегла на кровать и уснула. Торми сразу же выскочил в коридор, не веря, что цел, и принялся на ходу строить коварные планы мести учителю. А тот оказывается, все это время сидел за углом, на случай если Тея вдруг совсем озвереет. Как будто это уже не случилось!

Потрясая мешком с оружием, Торми сообщил, что в мешке его кости, и он несет их в свою комнату. Ох, до чего же он был тогда зол и даже готов использовать обретенное оружие против сенсея, но вовремя поостыл, резонно заметив, что победа не гарантированна, а Анемон еще чего доброго конфискует добытое.

Всю ночь мальчик строил планы на будущее, то впадая в бредовый сон, то бредя наяву. Он никак не мог решить, как же ему поступить дальше? Отдать оружие Зефу? Но тогда что он будет с этого иметь? А не лучше ли унести из Феланды ноги? — а то столько недоброжелателей развелось. С одной стороны банда Гнусных Черепов заедает, с другой — сумасшедшая Тея (вот придет и потребует оружие обратно, да еще и отлупит за то, что не отказался взять). Несколько раз за ночь Торми вскакивал с кровати и собирался драпать из Феланды, но его постоянно что-то останавливало — то неприятное осознание своей трусости, то желание самому во всем разобраться. Но самое главное, он ждал приезда Лайнерии. Ему хотелось ее увидеть. Ему так ее не хватало. С мыслями о Лайн он спокойно уснул, а когда проснулся, обнаружил, что утро давно настало.

Отдаленный стук в забор снова заставил Торми вздрогнуть. И чего соседу сегодня неймется? Мальчик пытался себя успокоить. Зачем пугаться стука? Уж если Тея придет, то подойдет неслышно, когда он меньше всего будет ожидать, и спросит…

— Где? — прозвучало над самым ухом, как гром среди ясного неба.

Торми взвился с места и завертелся как юла, не знаю, куда себя девать.

— Ну? — потребовала Тея, многообещающе сверкая глазами и подбоченясь надвигаясь, как грозовая сизая туча, переполненная кипящим гневом.

Торми окаменел на месте. Он же ни в чем не виноват. Она же сама ему все отдала. Он не виноват!

— Где? — снова повторила свой вопрос Тея. — Где этот хмырь?

Мысли в голове мальчика, приготовившегося безвинно понести наказание, смешались.

— Анемон? — предположил он.

— Нет, я не о нем спрашиваю, — как змеюка зашипела Тея, и ее руки страшно потянулись к нему.

Торми отпрыгнул, как ужаленный, и намылился было сигать в каракалышки, как вдруг Тея на него удивленно уставилась.

— Ты чего? Ты что меня… боишься?

Мальчик торопливо покачал головой, отрицая такую возможность, но должно быть неубедительно, потому что Тея вдруг сменила гнев на милость и с видом человека потерявшего последнюю надежду, плюхнулась на скамью.

— Я не знаю, что происходит. Вы все смотрите на меня так, будто я что-то сделала, — произнесла она дрогнувшим голосом.

Торми было испугался, что Тея опять начнет нести какую-нибудь чушь и примется гонять его, на сей раз, по саду. Но девушка попросила присесть и рассказать, что было вчера, а то она ничего не помнит. Мальчик с беспокойством окинул взглядом ее фигуру: а вдруг эта уловка? Но потрудился усесться рядом.

— Ну-у… — протянул он, не зная с чего начать: уж столько всего произошло. — Ты вчера немножко… м-м… одним словом, вчера ты была не в себе.

— Не в себе это как? — вскинула на него глаза Тея.

"Обычные глаза. Не как вчера", — отметил про себя Торми, приободрившись.

— Немножко, — отозвался он, еще не до конца сообразив, какие перспективы дает ему беспамятство Теи, но уже работая в заданном направлении. Тут главное много не болтать, чтобы девушка, наверняка, ничего не вспомнила. — Мы разговаривали с тобой в саду, и ты призналась, что твои руки… — Он сделал паузу, и Тея озадаченно поглядела на свои руки. — Они в крови, — благоговейным шепотом закончил он, приготовившись в случае неадекватной реакции дать деру.

Тея принялась молчаливо разглядывать предмет кровавых деяний, о чем-то соображая.

— Мои руки что? — переспросила она.

— В крови, — простенько повторил Торми.

— И я это сказала вчера?

— Да.

— Тебе?

— Да.

Она запрокинула голову и внезапно расхохоталась.

— "Мои руки в крови, а душа чернее, чем ночь, и я не могу изменить то, что во мне хранит вечность" — строки из книги "Кровавые битвы Леди Ночи", — выдала Тея, ухмыляясь. — И ты поверил, что я, на самом деле, кого-то?…

— Нет. Я просто забеспокоился о тебе. Ты говорила так искренне.

— Значит, поверил. А что потом?

— Потом… — Торми кашлянул в кулачек, поерзал на месте, устраиваясь поудобней. — Я отвел тебя в комнату и уложил спать.

— И все?

— Ну да.

— А стулья в щепки кто?

— Э-э… — Торми не ждал такого подвоха с вопросом. Спереть на Анемона, конечно, можно, но кто знает, что понарассказывает учитель, если его жизнь будет висеть на волоске. — Не знаю, — солгал он.

— Не знаешь? — засомневалась Тея.

— Не знаю, — твердо повторил мальчик.

Тея уставилась куда-то вдаль.

— А я, кажется, догадываюсь.

Торми почувствовал, как у него вспотели ладони. Если его в ближайшее время будут бить, он бы хотел узнать об этом заранее.

— И кто, по-твоему? — с опаской поинтересовался он. "А в каракалышки сигать все-таки надо!"

Тея пробубнила под нос что-то насчет "всяких там проходимцев" и, нахмурившись, воззрилась на него.

— Я потому и спрашиваю: где этот хмырь?

— Какой хмырь? — искренне не понял Торми, хлопая глазами. "Если не Анемон, то кто же?"

— Парень, который шатался перед нашими окнами вчера. ПрОклятый старой каргой, — уточняла Тея, теряя терпение, которого у нее и так много не водилось.

— Зефи… — Торми закашлялся, уткнувшись в кулачек, чтобы замаскировать оговорку. Чего это она о нем вдруг вспомнила? Мало вероятно, что план сработал, но все-таки… — Ты о том симпатяшке? — рискнул он. Терять-то было почти нечего.

— Какой к черту симпатяшка? Да я его убить готова! Порубить на мелкие кусочки и запечь с луком!

— На кулинарные свершения потянуло?

— Заткнись! — взъярилась Тея. — Так, где он?

— Почем я знаю? — отмахнулся мальчик. — Зачем он тебе? Хочешь того…?

— Чего? — сверкнула недобро глазом Тея.

— Снять с него проклятье.

— Ага. Лопатой по морде хочу снять проклятье. Что гораздо важнее: ОН СПЕР МОЕ ОРУЖИЕ!!!

Так, где- то Торми это уже слышал. Вот духи!

Явление 9 Маленькое счастье

Насилу отговорив Тею от затеи прямо сейчас идти бить морду тому хмырю, Торми сидел на скамейке с видом на каракалышки, в гордом одиночестве.

Третий день подряд такая нервотрепка, что никаких нервов не хватает. И все же было в этом что-то приятное, и Торми хотелось насладиться происходящим сполна. Только стоило поразмыслить, как оградить себя от волнений и перипетий, а то огрести с обеих сторон он рисковал не хило.

Итак. Зефирантес ждет оружия Теи и, соответственно, будет делать ВСЕ, чтобы его заполучить, иначе эта их лидер-босс ему шею намылит, а ему того, разумеется, не хочется. Тея, в свою очередь, уже наточила зуб на Зефа и жаждет заполучить свое добро обратно. Хм… недурная комбинация, учитывая, что оружия-то у него как раз и нету. "Как говорится: сами бедствуем!" Если схлестнуть лбами Зефа и Тею, то понятное дело, она его уделает, и сапог не оставит. Но, пока они будут поглощены друг другом, Торми освободится от пристального внимания обоих, и сможет… загнать оружие той же самой Руд по спекулятивной цене! (А нечего было Руд в свое время ему угрожать. Он не сильно-то испугался, но неприятный осадок и все такое. Да и прекрасное возмещение морального ущерба как никак. "Извинения к душе, когда карманы с золотом уже!")

Все бы можно было хорошо устроить, если бы не несколько неприятных моментов. Во-первых, как урезонить Тею и не дать ей при встрече прикончить Зефа на месте? Во-вторых, когда Зефа будут убивать, он ни за что не смолчит, и обязательно добросердечно признается, что оружия не крал… Его самого не так давно обчистили. (Следовательно, нужно не дать случиться тому, что "во-первых") Ну, а в-третьих, — если, конечно, удастся дожить до этого знаменательного момента, — припрись Торми к Руд сбывать оружие, она же его по стенке размажет! А то, что останется — даст попинать Зефу и Теи. Нет, здесь следовало мыслить масштабно. Вот, например, приди он к Эхмее-Кровавой с предложением кое-чего продать… Хотя, шибко рискованно. "Но что же тогда делать? Такой план пропадает!" — приуныл Торми, и тут его внимание кое-что привлекло.

Поначалу, он увидел, как над деревянным забором, с соседской стороны показалась голова и, повертевшись туда обратно, исчезла. Торми проморгался и приосанился. Надо ж было такому привидеться?! В самом деле, с чего бы это старикашке подглядывать так нагло, когда у них тут ничего не происходит? Но голова возникла снова, а за ней появился и торс, одетый в коричневый пиджачок, с чем-то белеющимся в кармашке. У Торми чуть глаза из орбит не повыскакивали, когда он разглядел, что белеется там цветок. Куда же это старый нафуфырился, да еще и на забор зачем-то залез?

Соскочив со скамейки, мальчик опрометью кинулся к месту вражеского проникновения, профессионально скрываясь от посторонних глаз в тени кустов. Добравшись до места штурма, он заслышал шорох и в последнюю секунду успел шмыгнуть под прикрытие разросшегося винограда. (Не особо надежная защита, но хоть что-то). По тропинке, обсаженной бледно-розовыми крокусами, заскользила, как пава по воде, тетушка Люциль. Торми затих, подобно мыши, понимая, что стал свидетелем! Только чего?

Отведя руками листву, мальчик выглянул на залитую солнцем дорожку, проходящую как раз вдоль забора, с которого свисали гирлянды желто-кремовых и красноватых цветков жимолости. Если тетушка идет прикончить надоедливого старикашку за шпионскую деятельность — этого никак нельзя пропустить! Но, судя по обеспокоенному выражению лица, как-то переставало вериться в ее кровавые намерения. Торми начинал нутром чувствовать, что тут что-то не то, и это "не то" окажется для него большим сюрпризом.

Подойдя к месту дислокации старичка, тетушка, взволнованно дыша, огляделась, прежде чем заговорить:

— Ты с ума сошел! Что ты здесь делаешь?

— Хотелось мне увидеть ваши очи,

И ждать приятного момента уж не имелось мочи.

Донеслось с забора, из уст соседа, расплывающегося в улыбке.

Торми крякнул от неожиданности и закрыл ладошкой рот.

— Немедленно спускайся! Тебя могут увидеть, — уговаривала тетушка.

— Мне не до сна. Ваши признанья,

Смогли разжечь во мне огонь познанья.

— Я же написала в записочке, что расскажу подробней о случившемся при любом удобном случае.

— Мне ждать так долго не досуг.

Возьмешь и передумаешь ты вдруг.

— Ну же, слазь оттуда! Я беспокоюсь. Где-то тут рядом должен шастать этот мелкий негодник, Тормазнизио Шкафаэль.

— Шкафаэль нас не заметит.

А если что, он мне ответит!

— Хватит уже! Что за дурацкие выходки?! Я не узнаю тебя, Аукуба.

— Ты в двух словах скажи,

А я подумаю немножко.

Им к лекарям

Протоптана дорожка!

— Ну, уж ты перегибаешь палку! — вспылила тетушка. — Анемон просто вынужден терпеть этого несносного мальчишку. Но ничего, я заставлю мелюзгу бежать отсюда без оглядки! — пообещала себе Люциль, сжимая кулаки.

Торми потихоньку офигивал в кустах от всего происходящего, превратившись в одно большое ухо. Дедушка Ау (как он издевательски назвал старикашку, сократив его благозвучное имя) вел себя так, будто его на протяжении трех дней безостановочно колотили табуретом по голове. Что-то раньше в нем не было заметно поэтической нотки.

— Так значит все твои признания о Торми?

Будь же он неладен!

Сбился с рифмы старичок.

— На сей раз не о нем, но в доме творятся странные вещи. Все эти п-призраки.

— Призраки?

— Расскажу. Все расскажу, но сейчас не место и не время. Все потом! А теперь… — Тетушка прихватила с дорожки камешек, метя соседу в лобешник.

Это подействовала лучше, чем увещевания. Голова тут же скрылась за забором, а тетушка смогла, наконец, вздохнуть спокойно, утирая накативший пот. Быть сегодня снова жаре.

Аукуба не унимался:

— Потом расскажешь. Буду ждать

В конфетной лавке ровно в пять.

Камень покинул суровую ладонь тетушки и приземлился куда-то с другой стороны забора. Сдавленный хрюк подсказал куда именно.

— Сколько лет его знаю, а все не меняется. Все такой же болван! — счастливо улыбаясь, заключила Люциль и, оглядевшись, дабы убедиться, что они были одни, зашагала по тропинке обратно к дому.

Мальчик скрипел зубами в кустах. Ах, старый друг. Ах, вон оно что! Ну, дайте догадаться, кто о нем наболтал все самое худшее, что только можно навоображать?! Спелись, называется! Ну-ну! Ух, как он зол! Но, тем не менее, Торми не спешил вылезать из укрытия и обнародовать свое негодование. Толку-то? Хорошо, что все-таки узнал, с чего это у тетушки к нему такая необузданная "симпатия" появилась. В конфетной лавке, значит. Сходить? А ну ее! У него на вечер имелись другие, более приятные планы. Например, покушать пирожных в "Майском жуке".

Обождав, когда пестрая птичка перелетит с одного колышка на другой, мальчик выбрался из укрытия и повернул обратно. Крадучись, как кот на охоте, он добрался до излюбленной скамейке с видом на куполообразные цветы. Обернулся на забор, где еще недавно так хорошо просматривался старикашка, подумал, что и долбил то тот сегодня все утро, не иначе, как лестницу к забору приколачивал. (Все то у него должно быть добротно сделано, все то чтобы к месту! А Торми теперь страдай!) Отвернувшись, мальчик чуть не взвился в воздух. Перед ним стояла статуя Анемона. Бездвижно. Бездыханно. Безэмоционально. В зеленом костюме с желтой вышивкой ползущей по жилету, подобно змеям, и в желтых же сапогах на небольшом каблучке. То, что учитель был все-таки жив, Торми узнал чуть позже, когда тот, шагнув к нему, присел на скамейку, по цвету так оригинально подходящую к его обуви.

"Тут и поседеть не долго!" — пронеслось в голове мальчика. И он уселся рядом с учителем.

— Я беспокоюсь немного, — сообщил вдруг Анемон совершенно спокойным голосом. — Лайнерия сегодня не прислала письма.

— На нее это не похоже, — решил усугубить ситуация Торми.

— Может с ней что-нибудь… — Анемон неожиданно замер, словно что-то почувствовал… или унюхал. Вскочил на ноги, почесал задумчиво висок и, шикнув на Торми, чтоб тот молчал, унесся в направлении дальней беседки, в глубину сада.

Мальчик, нахмурив брови, обдумывал все случившееся, и в который раз не смог найти ответа — зачем он выбрал в качестве своего учителя именно Анемона Арахуэнте? Но через минуту он это более-менее понял, когда перед ним, как дух из табакерки, выскочила Тея с добротной дубовой палкой на перевес.

— Анемон не пробегал? — вопросила она, сверкая глазами, как огнем из преисподнии.

Торми ошарашено оценил ее боевой настрой, но решил ни единым словом не выдать учителя. Как бы то ни было, а сенсей был одним из главных аргументов, заставляющим его хотеть жить каждый день. То есть выживать, во что бы то ни стало!

— У тебя к нему какой-то важный разговор? — Лучше выведать сразу из-за чего весь сыр бор.

— Очень важный. Такой важный, что я не могу ему позволить его избежать, — оповестила девушка, и со всей дури хряпнула палкой по спинке скамьи.

Торми отскочил, не желая быть обсыпанным щепками.

Новое помешательство Теи?

— Не бойся. Тебя не трону, — успокоила она, с кровожадной улыбкой ощупывая целостность своего импровизированного орудия, ибо в нем Торми узнал ручку от швабры. Только представив, как Тея прохаживается ею вдоль хребта сенсея, и мальчик чуть не проболтался о месте пребывания искомого объекта, но вовремя взял себя в руки. Негоже под такой удар подставлять родного учителя… не выяснив предварительно о степени его вины.

— Так говоришь, видел его? — прищурилась Тея, очевидно о чем-то догадываясь.

Торми с опаской оглядел частично разрушенную скамейку, и присел. Положил ногу на ногу и демонстративно зевнул, мол, торопиться некуда. Исподтишка глянул на Тею, чтобы в случае опасности успеть прореагировать.

Тея его поняла правильно.

— Хорошо, информация за информацию, — оперлась она двумя руками на палку, в знак мира и согласия. — То, что случилось вчера… со мной… целиком и полностью вина… Анемона, — сделала девушка над собой усилие, чтобы назвать учителя по имени, а не как-то… иначе. — Все дело в чае.

— В чае? При чем тут чай?

— Это-то я и хочу из него выбить. Он будто нарочно его "там" оставил, что бы я его… и потом мне… и вот я… — Тея облизнула губы, совершенно растерянная.

Торми приподнял бровь. Но Тея вновь обрела присущую ей воинственность и, закинув на плечо палку, поинтересовалась:

— Так куда он пошел?

— Я не имею права выдавать учителя. Он так расстроится, — с фальшивой жалостью пробормотал Торми, косясь в сторону, в направлении дальней беседки.

И Тея снова его поняла. Подошла ближе, положила на его плечо руку.

— Я знаю, как ты хорошо к нему относишься. Знаю. Но я не сильно, — и отойдя на шаг, и уже вглядываясь в отдаленный объект, скрытый ветвями деревьев, добавила: — Впрочем, как получится.

Темный закуток подворотни, накрытый вуалью сумерек. Какие-то ящики, валяющиеся, как попало. Кучи мусора, в основном грязное тряпье, бывшее некогда одеждой. Старые разодранные газеты и кирпичные стены. Это все, что успел разглядеть Торми, когда его швырнули вперед, и он, пробороздив на животе по каменным выщербленным плитам, уткнулся в начищенный воском черный сапог Зефирантеса.

— Товар доставлен! Принимайте! — сообщил страшно довольный Локки.

Хотя его заслуга в доставке была довольно сомнительной, он только и сделал, что прокричал: Лови мелюзгу! — когда Торми вышел из кафе "Майский жук", где, кстати сказать, неплохо подзакусил эклерами со сливочным кремом. Тут-то его и схватил Мармарансо.

Торми сразу понял, куда и зачем его волокут, и даже сопротивляться не стал. Зачем? Но с посадкой, как обычно переборщили.

"Неужели нельзя поаккуратней?! Перед ними же ребенок!"

Упершись руками в каменные плиты, Торми поднялся на ноги. Его чуть повело в сторону, но, в общем и целом, с ним вроде было все в порядке. Ничего! Доберется он однажды до этого Локки. Именно тот всю дорогу науськивал Мармарансо бросить мальчика к ногам босса, как трофей: — В старину, таким образом, доставляли добытого на охоте кабанчика… бросали к ногам повелителя… — разглагольствовал он, с ученой миной. Все, конечно, правильно, если не учесть того, что Торми не кабанчик. "Блин, что этот Локки о себе возомнил?"

Зефирантес смотрел на мальчика с непроницаемым видом; на устах замерла улыбка превосходства. По случаю ли встречи или так, от нефиг делать, он напер длинный плащ с пушным снежным воротником и, по всей вероятности, умирал от жары, но вида не показывал. На его правом глазу виднелась повязка из леопардовой шкуры, по крайней мере, цвет она имела пятнистый. Что-то раньше Торми ее не видел. У Зефа что, с глазом какие-то проблемы? Или это смена имиджа? Вон и Локки с повязкой ходит, сверкая при этом ослепительной улыбкой, как будто в его жизни случилась какая-то приятность. "Ага, фонарь под глаз поставили".

Тут присутствовал и Руд. Запустив руки в карманы, отчего топорщилась длинная на выпуск рубаха цвета зеленого яблока, он не спускал глаз с прибывшего. Поверх рубашки красовался жилет леопардовой расцветки, что натолкнуло Торми на мысль — некоторыми частями одежды он похож на Зефа. В воздухе ощущался тонкий аромат духов. Женских. Торми немножко разбирался в этом, ему поневоле приходилось иметь дело с Хамидореей, а она ими не пренебрегала.

— Должен заметить, ты не торопился со мной встречаться. Надеюсь, у тебя не возникло претензий к моим парням, — с прежней улыбкой проговорил Зефирантес, красуясь в плаще.

— Ничего страшного, я уже привык к их невежеству, — промолвил Торми, отряхивая со светлого костюмчика пыль, собранную во время путешествия до сапога Зефа. "Надо срочно привести себя в порядок".

Босс задумчиво нахмурился. Локки где-то сзади задохнулся от возмущения. Торми бросил взгляд на Мармарансо, опасаясь силовой атаки с его стороны, но тот, оставаясь непроницаемей камня, похоже не понял выпада.

— Торми, — заговорил неожиданно Руд, вероятно, встревоженный тем, что Локки может затеять перепалку. — Полагаю, ты догадываешься, почему мы тебя… пригласили на встречу таким образом. Все наши попытки связаться с тобой другим путем потерпели неудачу.

Торми перестал отряхиваться, воззрившись на Руд. Неужели Анемон-сенсей оказался столь проворным, что сумел перехватить все записки адресованные ему? Вот, кстати, он, случай, когда можно высказать все что он, Торми, думает об изобретательности банды Гнусные Черепа. То, что мальчик просил не кидаться в окна камнями, вовсе не означало, что записка, прикрепленная к капитошке, начиненной, не иначе, как помоями — уж больно плохо пахло от учителя, когда он волею судеб оказался в зоне действия — много лучше. (Торми потом нашел записку с расплывшимися чернилами, но прочесть на ней что-либо не вышло).

— Странные девушки окружили особняк Анемона Арахуэнте, и никому из наших ребят не удалось подобраться ближе, чем на двадцать шагов, — объяснил Руд. И, судя по озадаченному выражению лица, он не понимал, к чему такие предосторожности. — Парни ловчили, как могли, но…

Торми не удержался, оглянувшись на Локки. Тот-то на своей шкуре узнал, какого это встретиться с Хамидорей и ее приспешницами.

— Чего вылупился? — немедленно отреагировал парень, свирепо глядя в ответ.

— Локки! — одернул его Руд и чуть мягче добавил: — Прихвати Мармарансо, и ждите нас где-нибудь за углом. У нас с Торми серьезный разговор намечается.

Локки переместил свой единственный здоровый глаз на Руд.

— Да я, вроде как, тоже не лишний, — напомнил он.

Тут вмешался Зеф. Пренебрежительно махнув рукой, он, без слов, велел "лишним" убираться прочь. Локки, схватив Мармарансо в охапку — что было не просто, учитывая габариты последнего, — исчез с глаз долой.

— Так что ты там узнал? — прорезался голос у Зефирантеса. — Девица воспламенела ко мне?

— О, да! — не покривил душой Торми.

А где он солгал? Где? Тея вся так и горит, жаждя прикончить Зефа.

— То есть, план удался?! — уточнил главарь Гнусных Черепов. Никак решил удовлетворить свое самолюбие.

Торми чуял такие вещи, как охотничья собака. Иной раз он мог видеть людей насквозь, будто они столь же прозрачны, как стекло. Ну что ж, он поможет в удовлетворении амбиций, тем более что Зефа лучше сначала как-то подготовить к тому, что Торми должен был ему поведать. О проклятье.

— Похоже, что она до беспамятства в вас влюблена. Вы были так великолепны, когда… — Торми усиленно попытался припомнить, что там говорила Тея о мужчине… о мужчине с конфетами. — Когда угощали девочку конфетами. Ваша доброта, теплота и искренность ее покорили.

Зефирантес довольно крякнул, мол, что есть, то есть.

— И она теперь беспрестанно о вас говорит.

— Что, правда? — разулыбался босс. — Я и не ожидал другого. — Он провел пятерней по волосам, прихорашиваясь. — И что она обо мне говорит?

— В основном восхищается.

— Прекрасно! А ты ей обо мне что понарассказывал? Ну, я имею в виду предварительную историю. А то если мне придется с ней встретиться, я бы хотел знать о себе.

Торми прикусил губу. Выкладывать, что он там наплел о нем Тее, он не собирался, хотя бы еще минут пять. Зеф, по его мнению, еще не достаточно разомлел от комплементов.

— В этом-то как раз и заключается небольшая загвоздка, — зашел он издалека, озабоченно нахмурившись.

— Какая еще загвоздка? — насторожился Зефирантес.

Мальчик как можно скудно и кратко изложил всю суть дела, да и слова-то выбирал подобающие, дабы смягчить гордый нрав босса. Однако тот отчего-то взбеленился.

— Ты сбрендил? Чтобы я терял сознание при виде красивой девушки? Да никогда!

— А что я мог поделать? — оправдывался Торми. — Она так срочно спросила, что придумать что-то более подходящее, у меня просто не было времени.

— Да ты бы что угодно наврал, но только не это, да! Только не это!!! — перешел на крик Зеф, размахивая руками и лохматя прилизанную шевелюру.

— Ничего в этом страшного нет, — пытался переубедить его мальчик, понимая, что уязвленная гордость, не даст мужчине возможности прислушаться к голосу разума. А уж к голосу Торми…

— Ты мне за все ответишь, сопляк! Я с тебя шкуру спущу! Будешь молить о пощаде лежа в собственных кишках! Да я тебя своими руками!..

— Стоять! — пресек Руд попытки Зефа дотянуться до горла мальчика. — Торми был не прав и признает это, ведь так?

Торми согласно кивнул.

— И я понимаю, Зеф, как тебе трудно смириться с тем, что…

— Я вообще не намерен мириться. Вы меня ни за что не заставите изображать такой срам! Чтоб я при виде девушки… Ни за что! — отвернулся он.

— Тихо! Успокойся. Альтернативы нет. Тебе придется…

— Что? — шагнул к своему помощнику Зефирантес. — Ты много на себя берешь, тебе так не кажется?

— Временно придется, — уточнил Руд. — Встретишься с ней один раз, бухнешься в обморок, она с тебя проклятье снимет, и больше тебе НЕ придется… А, кстати, Торми, как там проклятье-то снимается? — спросил он, не обращая внимания на протестующий бубнеж босса.

— Ну, поцелуем.

— Вот видишь, — обратился Руд снова к Зефу, — поцелует она тебя и проклятье… Что? Поцелует? — как будто до него только сейчас дошла вся правда испытания. — В губы?

— Предположительно.

Зефирантеса, кажется, такая перспектива немного заинтересовала, но он все еще продолжал выражать недовольство, только уже не так рьяно. А вот Руд… Он изменился в лице.

— Вот видишь, как все просто, — еле слышно молвил он. — Она тебя просто…

Торми взглянул на Руд по-новому. До него начинало кое-что доходить.

Еще немного обсудив план дальнейших действий по выманиванию оружия у Теи — правда, дискуссия происходила как-то вяло — Торми отпустили домой. Локки попытался съязвить на прощание ввиду разом скисшей физиономии мальчика: "…скоро ты тут так пообтешешься, что на человека будешь похож, а не на хитрую лисицу забияку… тебе босс мозги окончательно вправит, вот увидишь!" Но Торми проигнорировал его слова, чем немало обескуражил того. Но ненадолго. Вскоре Локки опять расплылся в наглой ухмылке.

Торми брел домой по опустевшим улочкам. На востоке все еще розовело небо, храня запечатленные следы заката. Рыжие волосы нежно теребил ветер.

У мальчика из головы не выходило отрешенное лицо Руд. Но он, правда, не хотел делать ей больно, так вышло. Если бы он заранее знал, если бы понял, что девушка… Но она никогда ни словом ни жестом не показывала, что Зеф для нее не просто босс. Теперь становилось ясным, почему Руд одна из банды Гнусные Черепа. Все дело в Зефе. А этот слепой болван ни о чем не догадывается. Как она это терпит?

Нет, все! Торми отдаст ей оружие бесплатно. Но… чем это поможет Руд? Тем, что она будет меньше переживать за Зефа? Этим положение не изменишь. И вообще… какое ему, Торми, дело до того что чувствует Руд? Если она сама не в состоянии разрешить ситуацию, то, что может сделать он? Пойти рассказать все Зефу? Ага, тот так и поверит, если столько времени не замечал. Да и Руд вряд ли будет благодарна.

Ну вот! О чем он сейчас думает, когда надо совсем о другом! Например, о том, что Зефирантес выдвинул вполне уместное предложение встретиться с Теей и, так сказать, приступить к делу. Руд поддержала, хотя уже не с таким энтузиазмом как раньше. А Торми-то как быть? Ведь если Тея встретится с Зефом, то беды не миновать. Хотя… а помнит ли она его в лицо? Если нет, то можно обыграть как-то по-другому, с использованием подставной утки, на которой Тея и оторвется по самое не хочу! Но времени на то, чтобы искать подходящую кандидатуру, уже нет. Да и… Торми наплел Зефу о всепоглощающей страсти Теи — и что на него нашло? — и теперь не отвертишься. Значит, нужно любым способом уговорить Тею, не убивать Зефирантеса сразу, а подождать более подходящего момента.

Поцелуй от Теи! Нашла Руд о чем переживать. Тея уже предложила как вариант — поцелуй от лопаты.

Торми вдруг одолел мимолетный страх: а если все пойдет коту под хвост, и всей сноровки и смекалки не хватит, чтобы выкрутиться? Нужно срочно составить завещание, как и где его похоронить, и кого пригласить на поминки, а то поналезут там всякие. Торми запнулся на ровном месте. Вот же гадство! Опять не о том думает.

Сплавить бы оружие, а то оно хоть и приятно руки греет, но как бы не обжечься. А может отдать его Тее и дело с концом? А тогда зачем он тут планы строит по его изъятию? Несостыковка какая-то. Что же делать с оружием? Что?

Он неожиданно остановился. Уставился на девочку чуть старше его, замершую возле ворот дома Арахуэнте, как будто в раздумье. Она перевела на него задумчивый взгляд, и сердце Торми пронзила сладкая боль.

Ее пепельные волосы падали на плечи и закрывали часть лица, словно бы она желала скрыться за ними от всего мира. Наверное, так и было. Она казалась странной, и лишь немногие знали ее настоящую. Среди них числился и Торми.

В руках девчушка держала катану в ножнах отделанных серебром, как неотъемлемую часть самой себя. Она редко улыбалась, но если с ней такое и случалось, то улыбка ее отдавала грустью, будто за ней скрывался целый океан печали.

"Наконец- то вернулась… Лайнерия"

Явление 10 Неожиданное поручение

Торми вышел из-за стола, а вернее выполз, когда настенные часы пробили одиннадцать. (Раньше часы не били, они куковали, и учитель любил иной раз за чашечкой чая полюбоваться, как из деревянных отполированных створок выскакивает серебряная кукушка с белым хохолком, и доводит до сведения окружающих сколько время. Но однажды, когда Анемон стоял достаточно близко, чтобы прочувствовать случившееся, вместо кукования кукушка изрыгнула оглушительный взрыв. Как учитель не подавился чаем точно неизвестно, но когда Торми его нашел, он так и стоял, прихлебывая из пустой чашки. Стекла же его темных очков вышибло напрочь. Мальчик был уверен, что это дело рук магистра Тараканиана — тот постоянно с чем-нибудь экспериментировал, яркий пример тому безвременно почившая кухня (хотя это совсем другая история). Но как доказать?)

Когда Торми покинул столовую и расположился на диванчике в холле, с приятным чувством насыщения, он подумал, что у Анемона есть прекрасная черта характера. Он имел склонность устраивать грандиозные завтраки/обеды/ужины (как придется) по случаю приезда кого-либо. И возвращение Лайнерии не стало исключением, а наоборот. Осушив несколько бокалов вина, Анемон изъявил желание станцевать в честь приезда своей племянницы, и немедля приступил. Два танца Торми стойко выдержал, он даже свистел и орал слова поддержки, но на третий заход, его, как говорится, корова языком слизала. Мальчик был, конечно, рад, что Тея накануне не прибила сенсея (он не был уверен даже в том, что она его нашла), но все имеет предел.

Торми зевнул, подложил под голову валик, обтянутый красной парчой. (Что и говорить, денежки у Анемона водились. Быть может, потому он и проводил большую часть жизни в медитациях, то есть бездельничал).

— Ты чего? — появилась в дверях Лайнерия и, неслышно ступая, прошла к креслу, с которым соседствовала деревянная кадка с разросшимся щучьим хвостом.

Девочка села и положила на колени меч; дымчатые волосы упали на глаза. Это серое платье с красной вышивкой очень ей шло, подчеркивая индивидуальность — такое незаметное и… кровавое.

— Чего- чего, — безрадостно молвил он. — А-то ты сама не знаешь.

Лайнерия прищурилась, будто пытаясь проникнуть за завесу тайны.

— А ты это… — Торми перетек из лежачего в сидячее положение. — Магистра Тараканиана видела там… в Каланхоэ?

— Пару раз. Издалека, — ответила Лайнерия, ничуть не расстроенная провалом операции по захвату старикашки.

— Его тут тоже ищут вовсю. Анемона два раза допрашивали.

— А тебя?

— Ага, так я им и дался. Как пришли, так и ушли… два таких невзрачных хмыря. Сразу видно — ищейки. Юлили, как могли, и не сказали, в чем повинен магистр. Только намекнули, что дело темное, и за такое как минимум лет десять в императорской тюрьме сидеть. И мне даже кажется, что не будь у сенсея столь высокая репутация в городе, и его бы повязали за одно. Типа за укрывательство и все такое. Тея после их прихода — она их, кстати, чуть за шиворот не вышвырнула за дверь, а то мне казалось, они ночевать тут будут — напилась, как… хрюшка. Видно сильно расстроилась. А я в шкафу чуть не помер.

— Почему?

— А ты думаешь, как я узнал, о чем они с сенсеем разговаривали? Три часа на одном месте! И как я выжил?! М-да… Похоже, Тараканиану конец, явись он только.

На этих словах в комнату действительно явились. Но не магистр Тараканиан, а сенсей собственной персоной, будучи слегка навеселе. Он улыбнулся, словно что-то предвкушая. Торми уж было обеспокоился, что Анемон и тут, в холле, учинит свои пляски, но учитель, пробормотав под нос, что праздник праздником, а некоторые детали не сложившейся миссии уточнить надо, сцапал Лайн за руку и уволок в сторону кабинета. Торми недовольно хмыкнул — ну не нравилось ему, когда у кого-то от него секреты имеются — и выскочил следом. Прокрался по коридору, и только приноровился подслушать, как чья-то рука легла ему на плечо.

Буквально окоченев, Торми оглянулся. Вот если тетушка, тут же не оберешься! Хотя после приезда Лайнерии, Люциль как-то присмирела, и чуть ли не заикалась при ней. Надо же, кто бы мог подумать, что Лайн так подействует на нее! Но опасения Торми были безосновательны. То оказалась рука Теи.

— Чем занят? — осведомилась она, обворожительно улыбаясь.

— Как раз и думаю, чем бы заняться, — соврал Торми, огорченный несвоевременным появлением девушки.

— Прогуляться не хочешь?

— Ну… — Желания, разумеется, не было, но разве Теи откажешь.

В следующее мгновение его поволокли дальше по коридору в направлении кладовки, где хранились разные хозяйственные принадлежности. Тея впихнула мальчика между ведер и швабр, которых у нее скопилось десятка два. Покопалась в темноте, чиркнула огневиками и зажгла свечу.

— Ну-у?!.. — протянула она, держа свечу перед собой.

Огонь заплясал в ее глазах, и мальчику сделалось нехорошо.

— Что? — ни то спросил, ни то пискнул он.

— Ты мне поможешь?

Торми огляделся.

— Здесь?

— Вообще.

— А-а… — тянул он время. Может, удастся сбежать? — Смотря в чем.

— Я Анемона того… — Тея сжала фарфоровую плошку с горящей свечой с такой силы, что та треснула, — спросила насчет чая, — добавила она, все еще пытаясь держать себя в руках. — А он сказал, что ведом не ведает о каком чае идет речь. Только зря такую добротную палку сломала.

— Об Анемон-сенсея? — не удержался Торми. Уж больно любопытно.

— Хотелось бы, — с какой-то тоской отозвалась она.

— А я-то тут при чем?

— Я как раз насчет этого и хочу поговорить.

— Ну, так и? — Чего вокруг да около ходить?

— Не мог бы ты… это… вот как-то так, — сделала девушка движение кистью, как будто изображала рыбку или ужа.

— Что? Я много чего могу. А что надо-то?

— Ну, ты чего такой недогадливый?! Я же ясно сказала, — вспылила Тея, но, переведя дух, вроде бы успокоилась, хотя наверняка знать никак нельзя, особенно с Теей. — Я хочу, чтобы ты поискал.

Торми нахмурился.

— Поискал?

— Поискал чай. Тот самый.

— Ты уверена, что правильно назвала то, что мне предлагаешь сделать?

Тея смерила его взглядом. Серьезным.

— Что ты хочешь от меня в награду?

Торми тут же изобразил обиженную мину и, сложа руки на груди, забурчал о чистоте своих помыслов и благородных порывах души. И вообще, как Тея могла подумать, что он способен обчистить учителя?

— Сенсей для меня многое сделал, — вещал он, с подступающими к глазам слезами, и одновременно пытаясь вспомнить, чего же такого для него сделал учитель. Анемон порой даже и не замечал его.

— Мне горько и больно…

— Да ладно. Я все поняла. Можешь не продолжать, — раздосадовано оборвала его Тея. — Не хочешь помочь раскрыть тайну Анемона, заставлять не буду. Я же не мучитель какой.

— Если только раскрыть тайну, — тихонько молвил Торми, пряча глаза.

— Только раскрыть и все! — пообещала девушка, с такой твердостью, будто клялась в чем-то. — И за это два мешка шоколадных конфет.

— Хорошо. Идет. Я сделаю это! — Мальчик рванул на выход, мимо зазевавшейся похитительницы, и, оказавшись на свободе, в коридоре, обернулся.

Тея стояла с открытым ртом, удивленно хлопая глазами. Видимо, сильно резкое согласие никак не укладывалось у нее в голове, но сказать по этому поводу она ничего не успела. Торми кивнул и спешно смылся с поля зрения.

Значит так, теперь первостепенная задача отыскать чай учителя. Торми потер ручки, горя желанием начать. Два мешка конфет еще никому никогда не вредили.

— Приступим!

Это же надо до такого додуматься! Запихнуть искомый чай в банку из-под чая с хризантемой! А Торми по всему дому рыскал, не догадываясь, что тот преспокойно лежит на положенном месте среди остальных чаев. Иногда сложно понять, о чем думает сенсей (если вообще о чем-нибудь думает).

Торми сплюнул эту гадость, которую решил попробовать. На вид и запах обычный, ничем не примечательный зеленый чай, содержащий столько полезных веществ, что их названия — а Анемон заставлял их заучивать — с легкостью выветрились из головы. А вот на вкус! Торми передернуло. Если заварить, возможно, пить будет еще можно, а так…

— Мерзость!

Находясь на кухне посреди ночи, почти в полной темноте, если не считать звездного света льющего из окна, мальчик игнорировал громкое мурлыканье Хамелеона, трущегося об ноги. Котяра, бесспорно, заслуживал поощрения. Именно он, отираясь возле шкафчика с чаем и тыкаясь в стеклянные дверцы носом, заставил Торми призадуматься: а вдруг чай там, где ему и положено?

Не долго думая — он редко утруждал себя сим занятием, когда ему что-то интересно, — мальчик испробовал несколько десятков разновидностей чая, обмакивая палец в банку и облизывая его, пока не дотянулся до двадцать четвертой по счету. Тут-то Хамелеон и принялся обихаживать его, мальчика, выпрашивая… Торми знал, что Анемон угощает кота разными чаями, но впервые видел, чтобы кот пристрастился к какому-то конкретному с такой силой.

Желудок бесхитростно заурчал, и мальчик вспомнил, зачем, собственно, наведался на кухню, а именно подкормиться. Утомительные поиски злополучного чая по всему дому, не увенчались успехом. Благо Анемон не мешал. Он как обычно заснул в библиотеке. (Вот так всегда, думаешь, что учитель познает таинства мира по книгам, а он просто над ними чахнет, как кошка над пустой миской, пока не уснет). Тетушку тоже теперь не приходилось бояться. Она его уже видела, крадущимся по коридору.

…Они застыли напротив друг друга в гробовом молчании; Торми в предчувствии грядущей бури, а тетушка… О чем она думала и что чувствовала мальчик не знал, но попятившись назад и вскрикнув о вездесущем призраке, женщина вдруг упала без сознания. "Теперь может, и вправду, уедет?" Но надежды мало.

— Что, Хамелеон, кажется, мы его нашли… — Присел Торми на корточки и почесал кота за ушком.

У всех утро как утро: просыпаешься, наслаждаешься легкой негой сна, скользящей по краешку сознания, чувствуешь теплое прикосновение солнечного луча на щеке, мягкость постели… А тут! Торми проснулся оттого, что его нещадно трясли, похоже, имея намерения вытрясти всю душу. Он резко сел, еще не соображая, что к чему, и хлопнулся с кровати.

— Ну, ты горазд дрыхнуть, — донесся голос Теи. — Давай поднимайся. Разговор есть.

Торми кряхтя и ойкая, и вообще всем своим видом показывая, что будить его не следовало, тем боле так беспощадно, забрался обратно на кровать.

— В чем дело? — между зеваниями и стонами поинтересовался он недовольно.

— Ты нашел, что я просила?

— А что ты просила?

— Чай!

— Тот самый, что Анемон держит в строжайшем секрете?

— Да.

— Который ты выпила по чистой случайности и бредила наяву?

— Угу!

— Тот самый, из-за которого тебе отшибло память и ты посеяла оружие?

— Хватит!!! — взорвалась Тея. — Ты прекрасно знаешь, о каком чае идет речь!

Ты его нашел?

Мальчик еще раз зевнул. И вовсе не для показухи. Он действительно хотел спать.

— Я тщательно все обыскал.

— Так.

— Заглянул в каждую щель.

— Хорошо.

— Порыскал по дому на совесть.

— И что?

— К сожалению, ничего.

— Как? — удивилась Тея, предполагая, что ответ будет иной.

И, правда, столько предисловий. А зачем она его разбудила, когда он из-за ее же задания лег поздно спать?

— Я старался, как мог, однако, вполне возможно, что чай сенсей прячет в другом, более укромном месте вне дома.

Тея помрачнела.

Торми, как бы между прочим, укрылся одеялом. Кто знает эту Тею.

— Где же он его прячет? — молвила девушка, вероятно обращаясь к самой себе. На мальчика она не смотрела, что того несказанно обрадовало.

— А тебе зачем? — подал голос Торми.

— В качестве доказательства вины.

— И что будешь делать, когда докажешь?

— Да я его, этим же чаем… — Тея сверкнула глазами в сторону Торми, будто только сейчас сообразила, что докладывается ему. — Спи дальше! — бросила она, разворачиваясь, чтобы уйти.

— А сколько время? — решил узнать он.

— Семь.

Тея ушла, хлопнув дверью.

Невероятно. Разбудить его в такую рань! Что она себе позволяет?…

Подумать еще хоть что-нибудь Торми не успел. Он уснул.

Тетушка Люциль поставила на стол поднос с десертом на хрупких фарфоровых тарелочках, и поспешила удалиться. С виду казалось, что Люциль крайне любезна и доброжелательна, но девочка чувствовала, что это не более чем фальшивая маска, за которой скрываются иные чувства. Какие испытывают к одомашненному хищному зверю: как бы ты его не приручал, а все равно рискуешь однажды быть съеденным.

Торми с подозрением смотрел на маленькие кексы, политые шоколадной глазурью, а потом поинтересовался чья это стряпня у пробегающий мимо Теи. (Кажется, она что-то искала. Выглядела озабоченной, осматривая каждую щель. Что она ищет?)

— Моя, — лаконично ответила Тея, и скрылась с глаз.

Торми набросился на кексы, и между поглощениями расхваливал их.

Лайнерия отпила чая.

— А какая разница кто их стряпал? — спросила она.

Торми чуть не подавился, с минуту глазел на нее в недоумении, а потом хлопнул себя в лоб со словами:

— Да, точно! Ты же ничего не знаешь.

Достал откуда-то из-под стола нечто странное сероватого оттенка, и со стуком опустила на стол. "Точно камень", — подумалось Лайнерии, и когда она взяла это в руки, догадка подтвердилась.

— Это пирожок, — подсказал Торми. — У тетушки незаурядные кулинарные способности.

Лайнерия с удивлением осмотрела сероватый предмет, выискивая малейшие признаки пирожка, но воображения не хватило.

Торми забрал его и опять спрятал под стол.

— Вдруг что случится. А эта штуковина бьет на поражение, — с серьезной миной поведал он.

Его рыжие волосы были вздыбленными, а голубые глаза сонными, несмотря на превосходный десерт, которым мальчик вдохновился.

Сегодня они завтракали одни. Анемон только поначалу составлял им компанию, но, выхлебав чашку чая, заверил, что у него срочные неотложные дела в библиотеке. Тетушка Люциль отказалась разделить с ними трапезу, чуть не на коленях поклявшись, что уже завтракала. А Тея… Теи было некогда. Вот так они и завтракали. Вдвоем.

Торми вдруг отставил чашку в голубой цветочек, и посмотрел Лайн прямо в глаза.

— Сходишь со мной в одно место? — спросил он таинственно. — А по дороге я расскажу, что со мной случилось в твое отсутствие.

Причин отказываться не имелось.

Погода на улице обещала быть не жаркой. Серые облака, толпившиеся в небе, могли означать приближение дождя, но могли и ничего не значить. Легкий ветерок приятно освежал.

Всю дорогу Торми бренчал о своей незавидной судьбе, о том, как много ему достается, когда он ничего плохого не сделал. Впрочем, Лайнерии было интересно его слушать. Удивляло то, как он смог выпутаться из всех передряг. Судя по словам мальчика, его раз десять чуть не прикончили. И один уж было почти совсем, когда Тея и чай… Но он и тут сумел выбраться.

— И что ты теперь намерен делать? — спросила девочка, лишь только бурный поток слов Торми иссяк.

— Делать нечего, — пожал он плечами. — Устрою им свидание, и будь что будет. А тем более ты здесь, мне легче.

— Я послезавтра опять уезжаю.

Торми запнулся на ровном месте, и повернулся к ней.

— То есть как? Ты же только что приехала? — расстроился он.

— Я приехала только потому, что мне велел Анемон. Но я еще не выполнила задание.

— А зачем же он тогда велел тебе приехать так ненадолго?

— По официальной версии я нахожусь в Каланхоэ, в ожидании спец заказа книг для Анемона. Поэтому, если я задержусь там больше недели, это будет выглядеть подозрительно.

— Для кого подозрительно? Кто знает, чем ты на самом деле занимаешься в Каланхоэ?

— За мной постоянно следят те, кто ищет Тараканиана.

Торми огляделся по сторонам.

— И сейчас?

Лайнерия прислушалась к своим ощущениям. Меч в ее руке не подавал сигналов опасности.

— Сейчас нет.

Мальчик тряхнул копной рыжих волос.

— Получается, Анемон сам вызвал тебя обратно, и сам же об этом забыл.

— Почему?

— Ну, он вчера очень обеспокоился, когда ты не прислала письма.

Лайнерия точно помнила, что в последнем послании написала: Приеду завтра. Писем не жди.

— Наверное, у него какие-то проблемы, — предположила она.

— Ага, с памятью.

Они зашагали дальше, притаптывая пыль под ногами. Лайнерия гадала, будет сегодня дождь или нет. Торми задумавшись, хмурился, и, дойдя до "Майского жука", что породило подозрения, о том, что мальчик не добрал сладостей дома, и намерен сделать это здесь, он неожиданно свернул в переулок, ведущий в Темную Часть Феланды.

— Ты куда? — остановилась Лайнерия.

— Иди за мной. Мне нужно в таверну "Пир Лулона".

Явление 11 Теория готовности

В общей зале таверны, несмотря на относительно ранний час, посетители уже имелись. Это были завсегдатаи, которые околачивались здесь все свободное время, а так как свободного времени у них хоть ложкой черпай, то наблюдать их здесь Торми приходилось постоянно. Неухоженные, заросшие щетиной пьянчуги, зарабатывающие себе на жизнь грабежами и разбоями. Они сидели над кружками самого горького эля, пытаясь забыться в хмеле. Их глаза были пусты.

Протащив Лайнерию за собой от входа, представлявшего собой скособоченную дверь на ржавых петлях, и, маневрируя между, как попало расставленными деревянными столами, потемневшими от грязи, Торми остановился возле стойки бара. Его появление в компании с Лайнерией вызвало небольшое оживление. Все, кто сидел близко от барной стойки немедленно ретировались куда подальше, а кто-то и совсем покинул сие заведение. Но… были и те, кто вообще не заметил прихода мальчика. Торми полагал, что этих последних может заставить пошевелиться только конец света, или если крышу снесет ураганным ветром, а стены развалятся: им просто придется сменить таверну. Однако, исчезновение некоторых клиентов хозяин и бармен по совместительству, воспринял болезненно. Протирая грязный стакан, не менее "чистым" полотенцем, он ощерился в злобной ухмылке, продемонстрировав недостаток двух передних зубов.

— Чего тебе? Выход сзади. Надеюсь, не потеряешься, — обратился он к Торми, полностью игнорируя присутствие Лайнерии.

Мальчик состроил серьезное выражение лица и поправил висящий на шеи маленький кинжал в ножнах. Он знал, что с этим типом стоит держать себя на равных, иначе рискуешь быть выкинутым из таверны, как шкодливый котенок.

— У меня тут одно дело намечено… — таинственно начал он, стреляя глазками направо налево.

— Чего? — не понял мужчина, во взгляде которого уже сквозило намерение выставить кое-кого.

Торми подозревал, что этим все может и закончиться. Поэтому… он был готов. Сняв с плеча небольшой серенький мешок, перетянутый у горла веревкой, он развязал его и достал пучок сушеных трав — из личных припасов магистра Тараканиана (Пришлось пошариться в подвале, в обиталище старичка).

Хозяин бара, которого как помнил мальчик, звали Ядренио, скептически осмотрел представший пред его очами товар; взял в руки, повертел так и эдак, принюхался. Торми не впервой приносил ему подобные подарочки, дабы задобрить хозяина, и никак не мог взять в толк, почему тот с такой благосклонностью принимает их. (Торми обычно брал первое попавшееся из запасов Магистра, не разбираясь что там к чему).

— Ладно, ты оставайся, а она пусть уходит, — кивнул Ядренио в сторону Лайнерии.

Торми лукаво улыбнулся.

— Опасаешься, что девочка находится в таком неблагополучном месте?

— Нет.

Ну почему этот Ядренио такой прямолинейный?

Торми снова полез в мешок и выудил из него еще один пучок сухой травы.

Мужчина покосился на добро, и как-то нехотя согласился.

— Если она что выкинет… сам знаешь… — многозначительно недоговорил он.

Чудесно, что Торми догадался заявиться сюда с Лайнерией, а то неприятностей бы ему тут точно не избежать.

— Садитесь вон в тот угол, и не высовывайтесь, — повелел трактирщик, указывая в самую затемненную часть залы. — Еще что-нибудь?

И почему у него такое мрачное лицо?

— Стакан воды и соленые сухарики.

Вскоре Лайн и Торми уже сидели за столом, подальше от заляпанного окна (удивительно, что стекла до сих пор были целы). Мальчик облюбовал миску с сухарями и весело захрустел. Лайнерия сумрачно оглядев залу неопрятного вида: тут и там на потолке и по углам висела паутина, пол, похоже, и не догадывался, что на свете есть такая замечательная вещь, как метла. Девочка даже не прикоснулась к стакану с водой, и было понятно почему.

Иногда открывалась входная дверь, впуская или выпуская посетителей. Многие заходили только для того, чтобы пропустить стаканчик-другой, а кто-то задерживался и подольше. Торми внимательно наблюдал за всеми приходящими и проходящими, и прислушивался к разговорам, но ничего полезного для себя не услышал. Так прошло около часа.

— И что? — не выдержала Лайнерия.

— А что? — уточнил мальчик.

— Что дальше?

Он пожал плечами.

— Не знаю.

— Как?

— Ну не то, чтобы совсем не знаю. Мне нужна информация о…

— Тихо! — шикнул на него сосед слева, нависая над своей кружкой темного эля. — Сейчас Нерун говорить будет.

Какой- то мужик, заросший щетиной, встал на ноги из-за соседнего стола, держа в руке кружку с хмелем, и чуть пошатываясь, действительно начал гнусавым голосом произносить речь:

— За то, чтобы хорошие ребята выходили сухими из воды! — И опрокинул в себя содержимое кружки.

Его поддержали невнятным мычанием сидящие за ближайшими столиками.

— Я знаю Шиконе еще с тех самых пор, как он был маленьким, — продолжал говорить Нерун, выдавливая из глаз пьяную скупую слезу.

Торми напрягся, боясь пропустить малейшее слово. Вот оно. Наконец!

Но… ноги Неруна подкосились, и он плюхнулся обратно на угрожающе скрипнувший табурет.

"Не везет что-то", — огорчился мальчик, и снова принялся грызть сухарики от расстройства.

То, что Торми задумал, было просто: прийти в таверну и узнать о новоявленной банде Безликая Ночь. Вот он и сидел здесь в ожидании подходящего разговора, дабы невзначай к нему присоединится, не вызывая подозрений. Но ему крайне не везло. Те, кто упоминал Шиконе, чаще всего еле как могли связать два слова — да и те звучали невнятно, — и снова брались за кружки с элем.

Как же перевести разговор с Шиконе на Безликую Ночь? Не может же он просто так о ней спросить? Его же потом вопросами замучают: откуда о ней узнал? Да что еще знает?

Нерун опять затянул, о том, каким хорошим парнем был Шиконе.

Торми вдруг забеспокоился: почему о Шиконе говорят в прошедшем времени? Неужели Зефирантес опустился до убийства? А Руд! Она-то куда смотрела?

Проторчав в таверне еще пару часов, беспрестанно зевая и сонно таращась на окружающих, Торми понял, что ничего путного ему тут не разузнать, а пьяными слезами он не интересовался. Да, впрочем, и не пьяными тоже. Лайнерия же за все прошедшее время так больше и не спросила, что они здесь забыли. Ну и ладно. Рано или поздно она все равно узнает, чего он задумал. И ей этого никак не избежать.

Торми поднялся на ноги.

— Идем. Мы здесь сделали все что могли.

Лайнерия многозначительно посмотрела на пустую миску из-под сухарей. "На что это она намекает?"

Мальчик нахмурился и вышел из таверны. Лайнерия последовала за ним.

— Если хотел что-то узнать, мог бы спросить у бармена, — сказала она ровным голосом. У нее явно не имелось никакой обиды, что она потеряла около двух с половиной часов, проторчав в прокуренном, пахнущем перегаром помещении.

— У Ядренио? — удивился Торми. — Да он бы меня сразу взашей выставил. Он не любит распространять слухи, сплетни и тому подобное. Но сам всегда обо все знает. И как ему удается? — Мальчик задумчиво вздохнул. — И где мне теперь искать Шиконе? Возможно, он бы и смог рассказать о Безликой Ночи.

— Погоди. Я сейчас вернусь, — молвила Лайнерия, и снова вернулась в таверну, Торми и слова вымолвить не успел.

"Что же будет? Что же будет? Что же будет?" — лихорадочно заметались в его голове мысли. "А, хотя…" Он привалился спиной к стене таверны и принялся ждать. Учитель всегда говорил, что когда не можешь что-то изменить, стоит глубоко вздохнуть и воспользоваться ситуацией для отдыха. Как не крути, а мысль дельная.

Поначалу ничего не происходило, и Торми уже было подумал, что напрасно беспокоился и ничего страшного не случиться. Он даже зевнул, жалея, что здесь по близости нигде нет кровати, а то бы он всхрапнул пару часиков. Бессонная ночь плохо сказывалась на его организме: общая вялость и ускользающие мысль. И почему именно сегодня, когда ему просто необходима бодрость духа и острота мышления? Ведь именно сегодня на четыре часа дня было назначено свидание Зефа и Теи. Положим, Зефирантес уж точно придет в означенное время и место, а вот Тея… Она еще не готова!

Когда из ближайшего окна в осколках стекла вылетел первый клиент заведения "Пир Лулона", Торми от испуга шарахнулся в сторону. Он стоял с открытым ртом в пяти шагах от стены, которую совсем недавно подпирал, и шумно дышал, раздувая ноздри. Вслед за первым несчастным посетителем, распластанным на серых избитых камнях дороги, через непредусмотренное для сего действа окно, стали вываливаться остальные завсегдатаи таврены, двигаясь с небывалым проворствам, как будто бы за ними гналась сама смерть. Они уносили ноги, выкрикивая на ходу проклятья.

— К-кто ее привел? Ма** т**ю!

— Она сама пришла. По наши души. Что б ее…!

— Эта спятившая девица! Точно #$@$%#$@!!!

— Духова бестия!

Торми покосился на дверь. Что там произошло? Входить или нет? Он ее, конечно, привел и, вроде как, ответственность лежит на нем, но разве он виноват, что аура у Лайн убийственная, и девочку все пугаются?

Немного помедлив у входа, мальчик все же вошел. Дверь со скрипом закрылась за ним. Вот и все, как в омут головой. Хотя какой к духам омут, здесь же Лайнерия! Девочка стояла спиной к двери, а именно загораживая собой выход. Те, кто не успели вовремя улизнуть, жались в углу за барной стойкой. И только бармен стоял, как ни в чем не бывало, если не заострять внимание на его потемневшем от гнева лице.

— Уходи отсюда! — сквозь сжатые зубы проговорил он, сжимая в руке разбитую бутылку, хищно ощерившуюся острыми краями.

— Я спросила, где могу найти Шиконе, только и всего, — с океаническим спокойствием проговорила Лайнерия.

— Я сказал, что никто не знает. Он пропал. У него были какие-то неприятности в своей банде, а потом он исчез и больше его никто не видел. Кое-кто думает, что его уже нет в живых.

Лайнерия пожала плечами. В данной ситуации это выглядело легкомысленно.

— Если бы вы мне так сразу и сказали, а не принялись угрожать, я бы поверила.

"Что тут произошло?" — мелькнул вопрос у Торми, но тут Лайнерия повернулась к нему, и у мальчика все мысли из головы вылетели. Ее катану обволакивала пульсирующая темная дымка, накрывая черным покровом и кисть ее руки. Девушка прошла мимо, будто и не заметив Торми. Мальчик глядел ей вслед. "Лайнерия?!"

— Эй ты, рыжий!

Торми перевел задумчивый взгляд на хозяина таверны. Теперь за стойкой бара он стоял не один. Те, кто недавно трусливо жались в углу, вылезли оттуда и сейчас сверлили мальчика злобными глазами, налитыми кровью, словно он был в чем-то виноват. Да он вообще не виноват!

— Ты привел ее сюда, и теперь ты должен…

Торми юркнул за дверь, не желая узнать, как придется рассчитываться за свой поступок. Ну, это же смешно. Здоровые мужики бояться девчонки, хотя она и выглядит постарше своих лет. Повзрослее.

Лайнерия ждала его около таверны. Улица была абсолютно пуста, даже тот человек, который вылетел из окна первым и никак не мог подняться, и тот сбежал. Меч Лайн снова выглядел как обычно. Темная аура бесследно исчезла.

— Ты как?

Лайнерия неопределенно мотнула головой.

Они шли молча, выбираясь из Темной части Феланды. Торми хотел что-то сказать, но забыл что, когда Лайнерия его неожиданно спросила:

— Зачем ты принес хозяину таверны дурман?

— Чего? — сбился он с шагу.

— Я о засушенной траве. Он что, болен?

— Да нет… вроде бы. А что?

— Дурман используют лекари, как настойку для втираний при ревматизме и радикулите; из него изготавливают целебную мазь, залечивающую порезы; его толкут с водой, и полученную кашеобразную массу накладывают на язвы; из его семян отжимают масло, оно оказывает успокаивающее действие и способствует крепкому сну. А еще дым дурмана помогает легко дышать, при затрудненном дыхании, а также вызывает галлюцинации, — перечислила девушка, спокойно шагая рядом.

Торми сглотнул.

— Вызывает галлюцинации?!

Лайнерия бросила на него внимательный и долгий взгляд. Ну да, он не знал что принес, и что? Однако ж, теперь-то он знает.

— Зачем ты устроила в таверне драку? — задал он вертевшийся на языке вопрос.

— Я ничего не делала.

— Но тот парень вылетел в окно, — уточнил Торми, покосившись на Лайн. Гибкая, худенькая девчушка. Какой бы страх она не внушала другим, силенок у нее все же было немного. Другое дело, что мужик сам по собственной инициативе выпрыгнул в окно, желая оказаться где угодно, только не в одном помещении с Лайнерией.

— Это они его сами схватили, вероятно, им нужно было кем-то выбить окно, — предположила девочка.

— Вероятно, — подтвердил Торми.

Что происходит с этими людьми? Такой панический ужас! А ведь она им даже ничего не сделала.

Немного. Совсем немного. Самую малость, но его мучила совесть. Подмешать Теи в чай того самого Анемоновского это, конечно, то, что надо. Но таким образом он навечно терял два мешка дармовых конфет, которыми одинокими темными ночами мог бы неплохо подзакусить. И что тут можно поделать? Придется ими пожертвовать. Теперь-то речь шла не о том, чтобы сделать все для спасения своей жизни, — тут бы он, конечно, ни за что с конфетами не расстался, — теперь предстояло дело, окрашенное чуть мстительным оттенком, с добавлением ярких красок озорства и приправленное личным желанием Торми посмотреть на предстоящую заваруху.

В доме Арахуэнте чувствовалась несколько напряженная обстановка. В то время, как сам учитель с совершенно обалдевшим видом поглощал одну чашку чая за другой, вероятно, совершенно не понимая почему эффекта от чаепития никакого, не считая того, что он вот-вот лопнет от чрезмерного питья жидкости (конечно, откуда взяться эффекту, если Торми заблаговременно позаботившись о здоровье сенсея, и смешав пять различных сортов чая, заменил полученной сыпучей мешаниной прежний), Тея бродила мрачнее тучи, бросая на Анемона далеко не дружелюбные взгляды. "Хорошо, что при ней нет ее горячо любимого топорика, иначе бы точно в капусту порубила", — глубокомысленно заметил себе мальчик, наблюдая за происходящим в ожидании, когда сможет незамеченным прошмыгнуть на кухню и обстряпать задуманное. А то Тея за последние полчаса слишком подозрительно на всех поглядывает, и умудряется быть во всех местах одновременно. А тут еще до кучи тетушка, от всех темных углов шарахается, на Лайнерию как на приведение коситься, вот-вот завопит и кинется наутек, но при этом такая услужливая, что даже Торми затошнило. Он попытался было вернуть тетушке былой боевой дух, для этого подполз к ней с комплементами, мол, ваши пирожки оказались на самом деле не так ужасны, как показались на первый укус, или еще заметил, что эти алые маки на ее фартуке так удачно подходят к ее горящим ненавистью глазам. Торми был готов получить по лбу сковородкой, но Люциль все его словесные ухищрения действительно приняла за комплемент и даже поблагодарила. Такого удара по собственному самолюбию мальчику снести было сложно. Да чтобы он не смог кого-то вывести из себя! (Анемон и Лайнерия — не в счет, да Торми и не пытался). Ну, ничего, он тетушке это еще припомнит, вот тоже как отблагодарит ее, что у нее челюсть отвиснет!

Женщина как прочувствовала, что Торми о ней подумает, и заглянула в комнату. На ней было малиновое платье и такая же по цвету шляпка с пером, запомнившаяся мальчику по приезду дамы в гости. Она потопталась на пороге, не решаясь войти, и причина явно заключалась в Лайнерии, с равнодушным видом созерцающей вид за окном.

— Анемон, — позвала вошедшая неуверенно. Племяша не отреагировал, задумавшись о чем-то своем, Анемоновском. — Спасибо за гостеприимство! Мне, право слово, очень понравилось гостить в твоем доме. Здесь все такие дружелюбные, добрые и искренние. — Торми чувствовал, не будь тут Лайнерии, и его бы уже пронзал ненавидящий взгляд, а так… Тетушка только приветливо улыбалась, глаза ее лучились теплотой. Вот притворщица! — Я получила огромное удовольствие…

— Так вы что… уезжаете? — догадалась Тея.

Торми перестал чувствовать пол под ногами. Он как-то и не подумал, к чему та принарядилась.

— Анемон! — окликнула юношу Тея. Реакция все та же, то есть — никакой. Девушка подскочила к нему и затрясла за плечо. — Анемон, тетушка Люциль уезжает, — сообщила она ему, стервенея от его пофигистского отношения к ее словам. Еще немного и она бы точно съездила ему по морде.

— А что, — ожил наконец-то сенсей, — давно пора.

— Идиот! Она же здесь стоит. Ну же! — неизвестно чего потребовала Тея.

Анемон с явной неохотой расстался со своей чашкой чая, и нахмурив брови, встал с кресла.

— Может чаю на дорожку? — осведомился он.

На лице Теи живописно отобразились душевные муки.

Торми боялся пошевелиться, а то вдруг рыбка с крючка сорвется, то есть тетушка никуда не уедет. Он уже пару часов как расстался с надеждой на лучшее.

— Нет, я, пожалуй, откажусь, — начала Люциль, не переставая улыбаться. — Мне еще домой добираться, а время бежит.

Торми вздрогнул. Ему тоже нужно торопиться. Остался один час…

— Нет уж, постойте! — грозно окликнула Тея, когда женщина уцепилась за свой маленький чемоданчик, до этого скрытый от посторонних глаз дверным косяком. — Вы не можете так просто взять и уехать!

Ноги Торми подогнулись, и он плюхнулся на пол. Почему? Почему это она не может?

Тея с удивление взглянула на свалившегося мешком возле стены мальчика, и продолжила:

— А как же Анемон?

— А что я? — спросил объект обсуждения.

— Он погибнет без вас! Ему необходима твердая женская рука, направляющая его по правильному пути. Без вас он заблудится и наделает кучу глупостей и ошибок. Ему нужно руководство знающего, мудрого и умного человека! Опираясь на ваш жизненный опыт, он достигнет небывалого просветления и совершенства! Вы олицетворения добродетели, порядочности и благовоспитанности! Неужели вы оставите его в скорбный для него час, когда он, блуждая впотьмах наконец-то нашел надежное плечо, на которое не стыдно опереться, и храброе сердце, которое поможет ему пройти через тернии к звездам! — уставилась выжидательно Тея на Люциль.

— Я не то, чтобы очень… — забормотала тетушка, растерянно топчась на пороге, — вот это вот о храбрости… не обо мне это… я как-то более…а ты меня… я для Анемона могу кое-что… но чтобы так… я может это… пойду помаленьку?

— Конечно, идите!! — истерично взвизгнул Торми, в мгновенье ока оказавшись на ногах. — Я вас даже провожу. До ворот.

— Цыц, Торми! — одернула его Тея. — Тетушка Люциль остается, ибо в ней страшно нуждается Анемоша. — Она перевела жгучий взгляд бездонных глаз на Анемона, таращившегося на тетушку, и до селе не догадывающегося какие у него, оказывается, есть перспективы. И коварно улыбнулась.

Мальчика аж передернуло от ее улыбки. Ясен пень она мстит Анемону, тут и к дедушке не ходи, но он, Торми, разве в чем виноват? "Ну, Тея! Ну, берегись!"

— Воды попить, — брякнул он, и опрометью выскочил из комнаты.

"Ну, все! ВСЕ! ВСЕ! ВСЕ!" — думал он по дороге на кухню. Теперь никакой пощады ей не будет! Хотя он и раньше думал напоить ее чаем… тем самым… но колебался, то теперь его желание окрепло и приняло фантастические размеры. Это возмутительно! Когда тетушка уже практически была у себя дома, Теи отчего-то взбрело в голову оставить ее погостить еще! В результате пострадавшая сторона всего одна, в лице Торми. А учителю хоть бы что, ему всегда было фиолетово. "Лучше бы линчевала непосредственно Анемона!"

Торми залетел на кухню, как ураган, полный праведного гнева, но не удержался и, опустившись на колени, принялся стучать в бессилии кулаком по полу. Его душа рыдала. Как бесчеловечно! Как можно было с ним так поступить? Он даже бесслезно всхлипнул. (Ну, не мог он рыдать без свидетелей. Толку с того никакого!). Истерика длилась недолго, тратить время впустую — непозволительная роскошь. Торми поднялся на ноги, достал из шкафчика четыре кружки в горошек. В три из них насыпал чая с эдельвейсом (Тея его терпеть не могла), а в четвертую…

— Пол ложки должно хватить. Нет. Ложка. Но как она тетушку-то, а!.. Две! — Торми завязал мешочек с остатками того самого чая, и припрятал его обратно под безрукавку. Залил заварку кипятком.

Когда он вышел из кухни, неся поднос с четырьмя кружками чая, душа его ликовала, но тут он так некстати вспомнил прошлый опыт общения с Теей, когда она была не в себе, и чуть не опрокинул поднос. В этот раз должно обойтись, не ему же с ней общаться. Да и потом Лайнерия рядом, если что, есть кому образумить Тею.

Мальчик вошел в гостиную, и его взгляд упал на Анемона, пьющего уже из носика заварного чайничка. О нем-то Торми как раз и не подумал. Ведь если поставить кружку с вожделенным для учителя чаем возле него, он же, как пить дать его учует и вылакает без разговоров. И тут провал плана не минуем. Мальчик подошел к Лайнерии, предлагая ей отведать эдельвейсового чая, и шепнул:

— Отвлеки как-нибудь Анемона, а то он может все испортить.

Девушка прищурилась, окидывая взглядом поднос с чаем. Он уже в подробностях просветил ее о грядущем мероприятии, так что ему не пришлось лишний раз ничего объяснять. Лайн развернулась, и, подойдя к Анемону, потянула его за рукав. Тот еле оторвавшись от своего заварного чайника, с удивлением последовал за племянницей. Хлопнула входная дверь, оповещая об их уходе. Потом они показались в окне, разглядывая куст крыжовника. Да, необязательно было иметь причину, чтобы вывести учителя в сад, он и сам придумает, зачем его туда вывели.

Итак, теперь очередь Торми. Он огляделся. Вот духи! Тея успела улизнуть из комнаты. И кстати, на пару с тетушкой, из-за чего Торми как-то не переживал, ну если не считать его мыслей, погружающих его в пучину отчаяния. "Она все-таки осталась! Осталась!" — дальше беззвучные рыдания.

Так, где же Тея? Только что была здесь, как на те… испарилась, как туман на солнышке.

— Тея, — позвал он тихонько.

— Что? — вывалилась из-за шторины соседнего окна девушка. — Может Лайнерия прячет "его"?

— Забей! Чаю? — предложил мальчик.

— Нет, спасибо.

Вот духи! Он и не подумал, что она возьмет и откажется. И что делать? Полчаса осталась до ее свидания с Зефом, а она мало того, что не в курсе, так еще и не готова. Кошмар! Торми только что за сердце не хватался, а так-то ему поплохело основательно, даже голова закружилась.

— Ты извини, что я тетушку Люциль оставила. Сама не знаю, что на меня нашло, — с раскаянием подступилась Тея. — Но я как увидела его довольную физиономию, хоть кулаком бей.

— Лучше бы ударила.

— Ты так считаешь? — удивленно выгнула бровь Тея.

— Нет, я пошутил, — с тоской молвил Торми. Он и сам не знал, что так сильно расстроился.

— Ну не унывай! — поддержала его Тея, легонько щелкнув по носу. — Я знаю, как с тобой несправедлива тетушка, но ты знай, что я всегда буду на твоей стороне.

— Угу. — Торми не отводил взгляда от подноса с чаем, чувствуя страшное бессилие. Он проделал такую колоссальную работу: наплел с три короба Зефу, запудрил мозги Руд, стырил учительский чай, да так умело, что тот ни о чем и не догадался, убрал посторонних в лице учителя. И вот, когда они с Теей стояли одни на пороге такого широкомасштабного события, как свидание, всего одна кружка не выпитого чая, могла все пустить коту под хвост. На какое-то мгновение он возненавидел Хамелеона, пока не понял, что на сей раз кот ни при чем.

Вероятно, мысли о несбыточной надежде, в купе с рухнувшей перспективой повеселиться отразились на его лице, и Теи стало его жаль, а возможно, после ораторской деятельности накануне, когда девушка увещевала тетушку, чтобы та непременно осталась, ей просто захотелось пить. Но… уже не имело значения, почему Тея вдруг взяла кружку с заблаговременно приготовленным именно ей чаем, принюхалась, нахмурилась, и все-таки осушила ее до дна, на глазах у изумленного Торми.

Через двадцать минут Тея была готова. Да так готова, что когда Торми ее увидел, от переизбытка чувств и эмоций он чуть не выпрыгнул в окно.

Явление 12 Зацелуй меня до смерти

Летнее кафе "Ночной Бриз" под открытым небом было выбрано, как идеальное место для проведения мероприятия. Во-первых, Зефирантес утверждал, что там его никто не знает в отличие от "Майского жука", и соответственно срамится перед знакомыми ему не придется, а до незнакомых — дела нет. Во-вторых, в "Ночном Бризе" было больше места для маневра, и потом кусты бузины, рассаженные там и сям на территории кафе, очень удачно будут маскировать некоторые действия, которые следовало скрыть.

Руд сидела за одним из резных столиков, покрытых белоснежной скатеркой с букетиком цветов в миниатюрной вазочке, и наблюдала за Зефом. Глава Гнусных Черепов, устроившись за дальним столиком, принимал различные позы, не зная как лучше сесть, дабы выглядеть поэффектней и произвести на Тею неизгладимое впечатление. Вырядился он на сей раз в желтый костюм с позолоченной вышивкой, повязал газовый шарфик на шею и нацепил на подбитый глаз повязку с узором беснующихся черепов.

Руд вздохнула. Где этого Торми носит? Уже сорок минут, как должен был привести Тею, а его все нет и нет. Вот и надейся на него после этого. А интересно, какая она… эта Тея? Руд, конечно, видела ее один раз мельком, когда одна из поклонниц того странного учителя засветила Зефу в глаз, но особо не разглядела. А если верить Торми, то девушка обладала редкостным очарованием и ослепительной красотой. Руд нахмурилась. Что-то этот мелкий негодник много себе позволяет, расхваливает тут… Может и впрямь вытрясти из него всю душу, как предлагает Локки? Нет, спешить нельзя. Руд один раз уже просчиталась, доверив на время дорогостоящее оружие Шиконе, которое у него тут же и умыкнули. Теперь нужно проявить больше терпения.

Да где же Торми? О чем он только думает?

— Привет! — хлопнулся на соседний стул мальчик.

Выглядел он неважнецки, весь растрепанный, как будто ему недавно устроили нехилую вздрючку; под глазами залегли тени. Похоже, несладко ему приходится с сенсеем, вон как измучился, бедняга! Руд было хотела отсчитать мальчика за опоздание, но при взгляде на него передумала.

— Привел? — спросила она, понятное дело кого имея в виду.

— Угу, — кивнул он.

— Она готова?

Торми в ответ издал нечленораздельный звук, больше похожий на стон, и куда-то смылся. Что это он такой нервный?

Через некоторое время оно явилось!

Поначалу Руд не замечала ничего необычного, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть жертву предстоящего ограбления и девушку дивной красоты, коей представил ее Торми. И ощутимо вздрогнула, когда что-то одетое в черное с дыбообразной прической, продефилировав между столиками и буйно зеленеющими кустами, остановилось перед обомлевшим Зефом. Мужчина как раз намеривался отпить глоток принесенного кофе, да так и застыл с открытым ртом.

Руд срочно вооружилась подзорной трубой, не имея представления, что ЭТО вообще такое? Но, рассмотрев поближе, по крайней мере, определилась, что ЭТО — девушка, с горящими как уголья глазами.

— Неужели… Тея?!

А тем временем, пришедшая жахнула кулаком по столу и взревела диким голосом:

— Молись! Я по твою душу!!

Зефирантес приняв по неосмотрительности неудобную позу, чуть со стула не навернулся.

И тут приполз Торми. Усевшись за столик Руд, он весь бледный поинтересовался, не прибили ли тут кого, пока он отсутствовал?

"О чем он?"

— Ты кого привел? — сверкнула на него глазом помощник главаря банды. — Что с девицей?

— Тею привел, как и договаривались. У нее просто… э-э… экстравагантное ко всему отношение, — неуверенно брякнул Торми.

— Как это?

— Бьет — значит любит, — уточнил он.

— В каком смысле?

Торми пожал плечами и уставился на дальний столик. Зеф уже подскочил на ноги и махал руками, утверждая, что он ни в чем не виноват, да и вообще не понимает о чем речь. Тея опять хлопнула кулаком по столу, заявляя, что видит насквозь его пакостную душонку! На шум приковылял низенький человечек, по всей видимости, хозяин заведения, и начал призывать разбушевавшуюся девицу к порядку. Тея внимательно его выслушала, и снова жахнула по столу с истошным криком:

— Мое оружие!!!

Руд покосилась на Торми. — "Он что рассказал ей о плане?"

— У нас с оружием нельзя, — заверил Тею низенький человечек. — Зато у нас вы можете отведать восхитительный кофе с мороженным и шоколадом.

— Это-то тут при чем? — озадачилась девушка.

— У нас лучшее летнее кафе в Феланде, — не без удовольствия пояснил мужчина.

— Ладно, — сдалась Тея, присаживаясь на резной стульчик. — Несите!

Руд снова покосилась на Торми, который от волнение чуть ли не грыз ветку бузины. Похоже, он что-то скрывает. Только что?

— Ну так что? По-хорошему или по-плохому?

У Зефа начал дергаться глаз, уцелевший после побоища с Хамидореей (имя девицы он узнал уже после того, как с ней…эм… повстречался). В налетевшей на него фурии, он не мог узнать решительно никого из знакомых девушек. Почему она грозится набить ему морду? За что? И вообще, кто она, духи подери, такая?

— Ты уверена, что тебе сюда? — указал он на стул, на котором она восседала.

Незнакомка с недоумением на лице заглянула под стул:

— Нет, туда мне не надо.

— Да я спрашиваю, не ошиблась ли ты столиком? — рассердился Зефирантес.

Она в задумчивости прикусила пальчик.

— Мне сюда, — изрекла она минутой позже, получив стребованный кофе. — Торми сказал, что меня тут уже ждут по важному вопросу, но я не ожидала, что встречу тебя. Но раз ты здесь, нам действительно нужно обсудить один важный вопрос, — девушка, терзая его горящим взглядом, многозначительно хрустнула костяшками пальцев.

— Ах, вон оно что! Так ты Тея?! — догадался он. И кто бы мог подумать?!

Она подозрительно на него уставилась, как будто примеряясь куда лучше ударить.

— Ну вот, ты и раскололся, негодяй! Давно видать за мной следишь, раз даже имя выведал! Так что, по-хорошему или по-плохому?

Зефирантес сглотнул. Он полагал, что встреча будет неприятной (хотя нет, он как раз думал наоборот), в виду некоторых ее особенностей, но не до такой же степени! И, тем не менее, как бы ему того не хотелось, по сценарию, он должен жаждать избавиться от ненавистного проклятья, тяготеющего над ним. Но насильственно!.. он был не согласен.

— Может мы для начала как-то познакомимся? — нерешительно предложил он.

— Зачем терять время?! Можно сразу преступить к делу.

— Да, но может кто-то из нас не готов? — предположил он, надеясь на природную стыдливость девушки.

— Почему не готов? Я, например, готова!

Главарь банды зло покосился на куст бузины, где предположительно скрывались виновники сего представления. "Вот же сговорились против меня! Ну все — Руд больше не жилец!" — пообещал себе Зеф и перевел недобрый взгляд на особу с другой стороны стола.

— Ладно, целуй! — сдался он.

— Кого? — нахмурилась Тея.

— Меня.

— С чего это вдруг? — Удостоился он озадаченного взгляда.

— Ну как это?! На мне проклятье… Как только девушку красивую увижу, так сразу в обморок падаю, — уточнил он, еще больше злясь.

— Первый раз слышу.

— Как? А разве Торми тебе ничего не говорил?

— Торми?! — задумалась девушка. — Да, точно, говорил! — вдруг расплылась она в улыбке. Зефу сразу это не понравилось.

— Так ты тот самый идиот, что поперся на проклятое место? — развеселилась Тея. — Ну так и что? — внимательно вгляделась она в его лицо.

— А что — что? — не понял он.

— Чего же ты в обморок не падаешь?

Зефирантес вытаращился на нее как на полоумную.

— Красивая девушка уже перед тобой, — лукаво улыбнулась Тея, кокетливо наматывая на палец беспорядочно торчащий локон.

Зефирантес нервно сглотнул. Сказать, что красивой девушки он тут в упор не видит, у него как-то язык не поворачивался. И дело даже не в том, что тогда ему уж точно не видать ее оружия, как собственных ушей — да провались оно пропадом!

Один раз отведать на своей шкуре, что такое рассвирепевшая девица (а Тея-то будет похлещи Хамидореи), ему на всю жизнь хватило.

— Ты, конечно, выглядишь сногсшибательно, — начал он издалека, в надежде увильнуть. И, кстати, не соврал. Тея действительно производила неизгладимое впечатление.

Проклятая девица, коварно блеснув глазами, пододвинулась ближе.

"Ну уж нет!" — решил Зефирантес. — "Не дождешься! Чтобы я по своей воле бухнулся в обморок! Да что б мне пусто было, если я на такое пойду! Никогда! Пусть Руд катится ко всем духам со своим оружием! Пусть Эхмея меня казнит, но при виде девицы, как бы она ни была… Никогда!"

Он встал, намереваясь сказать, что Тею провели вокруг пальца и на самом деле с ним все в порядке, тут просто кое-кто на него напраслину возвел. И, разумеется, не забыть добавить, что он изначально был против, дабы девица не выцарапала ему единственный не пострадавший глаз.

— Я дико извиняюсь! — заговорил он громко, полный осознания собственного достоинства. — Но я никогда и ни при каких условиях не терял…

И тут что-то больно ужалило его в руку, и он начисто забыл, чего же он в жизни не терял. Если припомнить, то жизнь его как раз и состояла из одних потерь. Он почувствовал, как по телу разливается ужасающая слабость. Еще несколько мгновений Зеф осознавал действительность и видел Теину улыбку, которая показалась ему зловещей. "Духи! А ведь я действительно…" — удивился мужчина и ухнул в темноту.

Под пристальным взглядом Торми, Руд спрятал за пазуху деревянную в мизинец толщиной трубку, из которой совершил плевательный выстрел на поражение. И теперь Зеф валялся, растянувшись на голых плитах без движения.

— Ты чего? — благоговейным шепотом спросил мальчик. — Ты его того… убил?

Руд странно посмотрел на него, как будто решил, что тот тронулся умом.

— Дротик мгновенного сна, — пояснил он. — Минуты две поспит и оклемается. Ничего страшного. Просто необходимость. Зеф ни за что не грохнулся бы в обморок по собственному почину. Он слишком себя любит

— Вот как! А почему он об этом молчал до последнего?

— Тогда бы ему пришлось признать, что он чего-то не может сделать.

— Логично.

Сквозь внезапно одолевший сон, Зеф услышал, как кто-то просит "не трогать этого мужчину" и что этот кто-то сейчас самолично его распинает "и всего делов!". О чем тут вообще толкуют? Кого собираются пинать? Что тут проис…

Боль в боку заставила его досрочно проснуться и сесть, недоуменно таращась по сторонам.

— Что за…? Кто посмел?

— Видите, это элементарно, — проговорили над ним.

Он поднял голову, и луч солнца засветил ему в глаз. Но он успел разглядеть женский силуэт.

— Ну, как ты себя чувствуешь, дружок? — опять раздалось сверху.

— Что случилось? — Зеф чувствовал себя скверно: во всем теле истома сна, а он сам сидит на полу. — Я не понимаю…

— Все просто.

Его подхватили за руку и помогли добраться до ближайшего стула. Он заметил низенького человека и еще двух его сподручных, пялившихся на него.

— Все в порядке, не беспокойтесь, — повернулась к ним Тея, которая и помогла подняться. — Мы тут сами разберемся.

Зефирантес разминал руки и ноги, и неожиданно обнаружил малюсенький дротик, впившийся в руку через рубашку.

— Что… такое? — проговорил он, разглядывая находку.

— Ты все-таки упал в обморок, — сообщила довольная Тея, присаживаясь напротив. — Опять проклятье сработало.

— Ну да. — Кажется, он догадывался, как это проклятье зовут. "Ну, держись Руд! Теперь твои похороны не за горами!". Он со злостью отшвырнул дротик.

— И как же ты живешь? — подперев кулачками щечки, поинтересовалась раскрасневшаяся девушка.

— Да так… — отстраненно сообщил Зеф. "Руд щас поди сидит там и потешается надо мной. А что — бесплатное представление!"

Главарь банды вскочил на ноги и сцапал девушку за руку.

— Идем! Нам здесь больше делать нечего.

Тея не протестовала, позволив себя увести, а ведь Зеф заранее и не подумал — зачем она ему сдалась? Вот ведь вляпался! Он отпустил ее, но девушка не отстала. Духи!

— Я так и знал, — проговорил Руд, рассчитавшись медяками за кофе — за себя и Торми — и направился за Зефом и Теей, только что покинувшими летнее кафе. — Долго бы он так и так не продержался.

Торми шел за ним и еле поспевал. Не бежать же. Он махнул Лайнерии, ожидавшей его на лавочке напротив "Ночного Бриза". И девушка вскоре присоединилась к ним.

— Это кто? — тут же спросил Руд, мимолетно оглянувшись.

Не на секунду не задумываясь, Торми брякнул:

— Подкрепление.

Честно сказать, если бы не Лайнерия он бы вообще не смог привести Тею в кафе, по крайней мере, не без жертв. Поначалу Тея и вовсе не хотела никуда идти, пока не доберется до Анемона и не отделает его как следует. И тут учитель — и надо отдать ему должное — не растерялся и куда-то так заныкался, что даже Торми еле нашел его на чердаке, где он, забаррикадировавшись сундуками со старым тряпьем и разными безделушками, прохаживался взад и вперед, бубня что-то себе под нос. Понаблюдав за ним через дверную щель, Торми не удержался и тихонько подолбился минуты две, дабы слегка взбодрить сенсея (Тея как раз в это время прочесывала сад в поисках добычи, так что не стоило беспокоиться, что она услышит). Учитель сразу же притих, но потом даже поинтересовался "кто там?". Торми жалобно поклянчил, чтобы его впустили, а то ему еще рано умирать. На что сенсей посоветовал ему поискать другой чердак, ибо этот уже занят. Погрозив учителю кулаком через дверь, Торми отошел на пару шагов и негромко проголосил: "Тея, я, кажется, нашел Анемон-сенсея!" С той стороны двери отчаянно загрохотало, что-то захлопнулось или упало, и наступила зловещая тишина. Торми полагал, что это учитель либо притащил еще один сундук для надежности и подпер им дверь, либо сам залез в сундук для безопасности, ну или скакнул в окно, забыв его для начало открыть, а учитывая, что стекло там не бьющееся, да и не совсем стекло (над ним какие-то опыты проводил магистр Тараканиан), то возможно завтра у Анемона на лбу будет большая шишка.

Удовлетворившись содеянным, Торми спустился вниз и вышел из дома. Тею он нашел все также в саду доказывающую тетушке Люциль, что Анемон, как муж ее никаким боком не устраивает. Во-первых, он трус. Не может спокойно поговорить с девушкой с топором. Во-вторых, он плохо воспитан. Не в состоянии дослушать Тею до конца, постоянно засыпает. В-третьих…

Тут Торми вспомнил, что время не ждет, и прервал девушку своим появлением.

— Так мы идем? — спросил он.

— Куда? — не поняла Тея, вперив в него горящий взгляд, от коего мальчику сделалось не по себе.

— Те-тебя там ждут, — сбился он с мысли, которую хотел сказать.

— Хто?

Торми стало жарко.

— По важному вопросу. Тебя это должно заинтересовать.

— Ты что, нашел мне его?

— Кого? — захлопал мальчик глазами.

— Кого-кого… Того хмыря!

Торми сглотнул вставший в горле ком. А ведь он надеялся, что если Тея в нормальном состоянии не помнит, что с ней было в состоянии чайного аффекта, то и обратно может сработать. А тут вдруг выясняется — мало того, что Тея ничего не забыла, так еще и в несколько раз неадекватней, чем обычно. Что же она сделает с Зефом, когда он попадет к ней в руки? Нет, гораздо любопытней, что сам главарь банды, побывавший в когтях Теи, сделает с ним, с Торми?

Мальчик побледнел. Ему отчаянно захотелось оказаться рядом с учителем, где бы тот не валялся… то есть не находился.

— Я не совсем… Я не то чтобы… — забубнил он и сам не понимая, что хочет сказать.

— И что?

Торми нужно было подумать, хорошенько подумать, что ответить, но ни возможностью, ни временем он уже не располагал.

— Так что? — требовала ответа Тея.

Торми сунулся к тетушке, но внезапно обнаружил, что той уже и след простыл. "Может, все-таки решила сбежать по-тихому?" — мелькнула мысль. Как бы и ему так улизнуть, что бы все искали, и никто не нашел?

— Проводи нас до летнего кафе, — услышал он спасительный голос.

Пепельные волосы падали ей на лицо. Лайнерия была как всегда спокойна, и как всегда с катаной. Может быть поэтому — оценив потенциал возможного противника — Тея и сдалась без боя, внезапно согласившись.

Шагая в направлении кафе, Торми в очередной раз подумал, что со всеми этими нервными перенапряжениями, ему до старости ну никак не дожить. Тея шла с таким вызывающим видом, будто она хозяйка всего сущего, и ей перечить или возникать против нее — никак нельзя. Как следствие, она дождалась, что какая-то девица, внешне напоминающая задиристую кошку, сделала ей сомнительный комплемент относительно ее прически. После этого схватка была неминуема, и Торми уже вжался в стену, чтоб его не зацепило шальным кулаком, но тут между двумя воинственно настроенными девицами — которые только что когти не точили, дабы показать свою кровожадность — вступила Лайнерия, держа перед собой катану в ножнах. Она им в двух словах объяснила, что если они сейчас же не уймутся, она будет вынуждена оттяпать им головы. Торми крякнул, заслышав подобное заявление, но оно оказалось действенным, и драка не состоялась. Правда и Тея не потеряла задора.

Когда они наконец-то добрались до летнего кафе, Тея по дороге успела… Погонять хворостиной вдоль улицы двух парней разбойного вида из-за того, что один из них хотел ее обчистить, но успел только облапить, так и не добравшись до заветного кошеля. Зато пинка получил хорошего. Потом Теи не понравилось, как на нее посмотрели "те ушлепки", и она, выхватив костыль у зазевавшегося старичка, разогнала кучкующихся парней. Лайнерии постоянно приходилось ее урезонивать, на что Торми не осмеливался, уж больно сильно подозревал, что бегать бы и ему тогда наравне со всеми… вначале от хворостины, потом от костыля. И возможно его бы даже догнали.

— На месте! — нервно усмехнулся Торми, поглядывая на голубую вывеску "Ночного Бриза".

— А ты думал я тебя не доведу?

— В этом я как раз не сомневался.

— Хм… На что это ты намекаешь? — с подозрением спросила Тея.

— Ни на что не намекаю, — замахал он руками, выдавливая из себя радостную улыбку.

— То-то же!

— Сейчас вернусь. Ждите здесь!

Он не стал дожидаться реакции Теи и кинулся в кафе.

Ему казалось, что от Руд он вернулся быстро, но Тея исчезла.

— Она его увидела, — сообщила суть дела Лайнерия.

Торми подпрыгнул на месте и метнулся обратно к Руд. Если Тея убьет Зефирантеса, то он, Торми, по крайней мере, должен увидеть, за что ему потом оторвут голову — хотя бы тот же Руд. К счастью обошлось. Но ведь это пока. Неизвестно куда направились Зеф с Теей.

Руд внезапно остановился, а Торми с Лайнерией брызнули в разные стороны, чтобы на глаза не попадаться.

Так как Руд стоял неподвижно, Торми это заинтриговало, и он осторожно выглянул из-за угла. Тея безжалостно расправлялась с главарем Гнусных Черепов; тот едва барахтался под ее натиском. "Ужас какой! — онемел Торми. — И неужели… Неужели Руд ему не поможет?"

— Куда мы идем? — поинтересовалась Тея, когда летнее кафе только скрылось из виду.

— А ты как думаешь? — не очень-то учтиво отозвался Зеф. "Обидится — отстанет!" — решил он. А ему еще надо, оставшись в одиночестве, обдумать, как бы по-тихому замочить Руд.

— Даже не знаю. Ты еще не спросил, согласна ли я?

— На что? — сердито глянул он на нее.

— Снять твое проклятье.

Он остановился как вкопанный и повернулся к девушке. Она лукаво улыбалась, не сводя с него страстных глаз, или ему только показалась в них страсть?

— Так разве ты не за этим за мной идешь?

Тея обошла его кругом, как кошка вокруг крынки со сметаной.

— Я-то как раз не за этим, — проговорила она, наконец. — Но если подумать, то одно другому не мешает, а иначе с тобой невозможно будет иметь дело.

— Какое еще дело? — подозрительно прищурился он.

— Разберемся! — промурлыкала Тея и, толкнув его к ближайшей кирпичной стене, припечатала поцелуем.

Зеф хрюкнул, выпучив глаза. Не ожидал он такого яростного напора. Казалось бы, хрупкая девушка… Он попытался вырваться, но куда там, Тея только сильнее затянула узелок шарфика на его шее, так что Зефирантес едва дышал… нет, он задыхался, издавая предсмертные хрипы. Перед глазами уже промелькнул значительный кусок жизни, когда он увидел Руд, спокойно стоящего в переулке и бесстрастно взирающего на него. Ну вот, наконец-то, помощь! Хоть какая-то польза от Руд! Зеф протянул руку в сторону помощника… Он должен его спасти, должен! Иначе и быть не может. Потом, конечно, придется отложить похороны Руд в знак благодарности, но лучше уж так, чем начинать готовиться к своим. "Руд! Руд!" — тянулся всем сердцем Зефирантес. "РУД!" — истерично возопил он про себя, не имея возможности закричать. И не веря, что Руд… что Руд, повернулся спиной и спокойно зашагал прочь. "Руд, гад такой! ДА Я ТЕБЯ ИЗ ПОДЗЕМЛИ ДОСТАНУ И СВОИМИ ЖЕ РУКАМИ УБЬЮ!!"

Небо завертелось перед глазами, и Зеф окончательно задохнулся.

Явление 13 Договор, скрепленный улыбкой

Торми с замиранием сердца проследил, как Зефирантес, словно сломанная кукла опадает к ногам Теи, и в ужасе вцепился в угол дома, едва не выцарапав из стены кирпич. Вот же духи! Тея его все-таки доконала; возмездие за оружие, которое мужчина и в глаза не видел, свершилось! И что же делать? Что делать? Если довериться внутреннему голосу, взывающему к разуму, то, в общем-то, все становилось очевидным — надо бежать! И как можно дальше, пока не вернулся Руд и не увидел плачевные последствия плана Торми. Иначе одной смертью станет больше или одной жизнью меньше.

Тея, тем временем, попинав безжизненное тело главаря местной группировки, стремительно оглянулась, и Торми подавшись назад, прижался к стене, жалея, что не может с ней слиться. Тея… кто знает, что взбредет ей в голову, после расправы с Зефом? И Торми как-то не стремился узнать или, хуже того, прочувствовать на собственной шкуре. Проходили минуты, но ничего не случалось, и мальчик осмелился выглянуть из укрытия и обнаружил, что… рядом с телом Зефирантеса никого нет.

— Где Тея? — вслух спросил он неведомо кого, выходя на мостовую, в совершенной растерянности.

Лайнерия выплыла из тени на противоположной стороне улицы так неожиданно, что запуганный Торми чуть не пустился наутек.

— Она ушла, — спокойно молвила девочка, и Торми устыдился своей нервозности.

Чего это он, в самом деле, такой нервный?

— Мне ее преследовать?

— А? — выпал он из задумчивости. — А, нет. Думаю, не стоит.

Его глаза остановились на поверженном боссе Гнусных Черепов, — над ним уже склонился какой-то старичок в коричневом балахоне, разглядывая и тыча того клюкой, — похоже помощь ему все же окажут, если он уже не того.

Торми вздохнул. Итак, рассуждая логически, ему тут делать нечего, а вот найти Руд и сказать какой тот придурок — первое дело. Нужно заставить его прочувствовать собственную вину, и тогда он, может быть, и не вспомнит, кто это все предложил устроить для общего блага. В момент опасности главное не растеряться — учил сенсей, попав в засаду своих многочисленных поклонниц (тогда они еле ноги унесли, притом, что учитель почему-то свернул не туда, и им пришлось делать лишний круг, прежде чем они добрались до дома в целости и сохранности).

— Идем, Лайн. Нужно найти Руд.

Девчушка внимательно на него посмотрела.

— А как же Тея?

Да, точно. Как же Тея? Не опасно ли ее оставлять без присмотра и отпускать свободно гулять по Феланде в крайне неустойчивом состоянии? Конечно, опасно, но… не для Торми. Если она чего натворит, придут ведь разбираться к сенсею; в скромном ученике никто не заподозрит ничего дурного, а вот с Анемоном дело другое. Он всегда выглядел подозрительно. Взять хотя бы его темные очки, в которых он постоянно ходит. Или его некоторые сказанные невзначай фразы, для стороннего слушателя кажущиеся лишенными всякого смысла. "Да и не для стороннего тоже", — нахмурив лоб, пришел к выводу мальчик.

— Уверен, с Теей ничего страшного не случится.

— Я не о ней беспокоюсь.

Проклятье! Почему Лайнерия столь прозорлива? Неужели не достаточно одних его заверений?

— Сначала Руд, а Тея на потом, — целеустремленно зашагал он в направлении клумбы с розово-голубыми цветочками.

Лайнерия последовала за ним, но во всей ее осанке чувствовалось неодобрение.

Долго Руд искать не пришлось. Завернув за угол, Торми обнаружил того сидящим на лавочке под сенью плакучей ивы. Во двор выходили окна двухэтажных домов. На ветру трепыхалось выстиранное белье, вывешенное на балконах просушиться. Сиреневые и голубые цветы, как бусины узорно усыпали ковер ровно подстриженной сочно-зеленой травы. Дорожка, выложенная шоколадного цвета плитами, разбегалась ручейками в разные стороны, к крыльцам домов. Торми неторопливо подошел к лавочке, попросив Лайнерию остаться на страже:

— А то мало ли что. Если Тею заприметишь, сразу же дай знать.

Он нерешительно кашлянул, но Руд не поднял на него глаза, закрытые упавшей на лицо челкой, и это немного подогрело Торми, если не сказать разозлило.

— Эй! Почему ты ушел? Ты всех нас бросил! — начал он резко, сжав кулаки.

Руд промолчал.

— Ты меня вообще слышишь? Или разом оглох на оба уха?

— Тебя не касается, — не поднимая глаз, буркнул Руд.

— Духи, мы все так удачно спланировали, а теперь, возможно, Зефирантес лежит там… мертвый!

— Да ничего с ним не случилось.

— А, по-моему, как раз наоборот! Я думал он твой босс! Я думал ты отдашь за него жизнь!

— Может и так. Может я плохой подчиненный, и что с того? Что я, по-твоему, должен был сделать? Оттащить от него целующуюся девицу? Или… принять удар на себя? — невесело усмехнулся Руд. — Мне что, больше всех надо?

Торми тоже было не надо, но это же не значит, что все должно оставаться так, как есть.

— Не в этот раз. — Тихо молвил Руд, и что-то в его голосе заставило мальчика помолчать. — Я думал ты меня понимаешь.

Поразмыслив несколько секунд над его словами — тратить на раздумья больше времени было напряжно, — Торми поостыл и уселся на лавочку.

— Ты могла отказаться еще когда я предложил устроить им свидание, — заговорил он негромко, будто бы боясь спугнуть застенчивую белку. А ведь Руд, как он понял, еще застенчивее белки.

— Зачем?

— А зачем ты не признаешься, что ты Зефа…

— Следи за языком! Не забывай, что я все-таки "парень".

— Ну да, — кивнул он. — Хорошо, что ты мне об этом периодически напоминаешь.

— Слушай ты! — зашипела Руд, вскинув на него раздраженный взгляд, в то время как ее руки сцапали Торми за грудки. — Ты чего лезешь не в свое дело? Попридержи-ка язык, пока я тебе его не укоротила. — Зрачки Руд расширились, едва она понял, что слегка напутал окончание в последнем слове, и выпустила Торми.

Мальчик не спеша, оправил белый пиджачок украшенный причудливой оранжевой вышивкой.

— Ты же в банде из-за Зефирантеса, ведь так?! Почему бы тебе с ним не поговорить?

Руд подозрительно на него покосилась.

— О чем я с ним должен разговаривать?

Торми передернул плечами.

— Сказать, что ты к нему неровно… душен, — в последний миг исправился он.

Глаза Руд приняли форму щелочек.

— Нет, я вполне серьезно, — заверил Торми, игнорируя нависшую над ним опасность. Глядя перед собой, он подложил ладони под колени и беззаботно закачал ногами, обутыми в белые сапожке на невысоком каблучке. — Сенсей-Анемон всегда говорил: "хватай счастье, а то улетит". А кому оно должно достаться, если не тебе?

Руд казалось, задумалась над его словами, но в следующий миг Торми все испортил.

— Зефирантес видный парень, — брякнул он, не подумав.

— О! Для мелкого, ты хорошо в этом разбираешься и слишком много болтаешь. — Помощница главаря пошевелилась, доставая что-то из кармана, и Торми было решил, что она хочет продемонстрировать острый нож, в доказательство того, кого тут надо слушать.

— Только без смертоубийств! — поднял руки мальчик, примирительно улыбаясь. Капля пота скользнула по его щеке и, сорвавшись с подбородка, была подхвачена на платок Руд. Она протерла лицо удивленного Торми, как заботливая мамаша, и вдруг скомкала платок в руке.

— Все не так просто, как тебе кажется.

— Расскажи. Может быть, я что-нибудь придумаю, — подхватил ученик Анемона.

— Ты УЖЕ придумал!

Торми отпрянул в сторону, озаботившись своим здоровьем, но Руд не торопилась что-либо предпринимать, продолжая комкать платок. Она была не такой как всегда, какой-то другой. Волосы падали ей на глаза светлыми прядями. Профиль лица был мягко очерчен. Мужская одежда… Если подумать, то Руд должно быть трудно, постоянно становиться кем-то другим, а не собой. Каждый день изображать сурового юношу, которого ничто в мире не может сломать, но при этом скрывать в груди нежное девичье сердце. Торми этого не понимал… впрочем, как и многих других вещей, которые ему были до фонаря. Он кашлянул в кулак. Ему отчего-то вдруг стало неловко. Чего он лезет к Руд? Ну есть у девушки секреты, ну так что? У кого их нет? Подумаешь надела мужской наряд, и выдала себя за парня. С кем не бывает?

Он встал с лавочки. Разговор был окончен, а у Торми дел невпроворот! Еще Тею где-то нужно вылавливать. Он хотел уже раскланяться, как вдруг…

— Как думаешь, ему понравилась Тея? — бесцветным голосом спросила Руд.

— Ну-у… — Да, вопрос застиг врасплох. — Волосы у нее будут точно подлиннее, — выбрал он нейтральный вариант, с улыбкой почесывая макушку.

— Вот как.

Он и глазом моргнуть не успел, как Руд сдернула с головы свои соломенные волосы, и… под ними оказались другие…

Черный бархат укутал плечи и опал блестящим водопадом за спину.

— Так лучше?

Торми силился что-то ответить, но… не смог.

Пиная перед собой круглый камушек, Торми, засунув руки в карманы, думал о вечном: когда же ему, наконец, представится случай поесть? Как он не напрягал память, но так и не смог вспомнить, когда ел в последний раз, да и ел ли вообще? Судя по ощущениям в районе солнечного сплетения, там явно было пусто.

— Торми.

Он поднял глаза от дорожки, и встретил проницательный взгляд Лайнерии.

— Ты уже поговорил с Руд?

Мальчик не удержался и оглянулся на опустевшую лавочку оставшуюся позади. Руд ушел — да чего там — ушла сразу после представления с волосами — а ведь они у нее действительно длинные! — и на прощание была ласкова как никогда. Пообещала, улыбаясь, что если он вякнет кому-нибудь о том, что видел, то она его самолично прирежет. А Торми, разумеется, такая перспективка не устраивала, и он промычал что-то нечленораздельное в знак согласия молчать.

— Поговорил.

— Хорошо. Мне бы не хотелось тебя расстраивать, но, возможно, вас подслушивали.

— Что? Кто? — растерялся Торми от такой новости.

— Вот. — Лайнерия продемонстрировала какой-то разрисованный лоскут, и, приглядевшись, он узнал его и сдавленно захрипел, выпучив глаза.

— Глазная повязка Зефирантеса! Он что, был здесь?

Лайнерия виновато отвела взгляд.

— Лайн?! — удивился мальчик. — Ты его видела? Ты… — его внезапно осенило, — ты покинула свой пост?! О злые духи на мою голову! Я же пропал!

Он отошел в сторонку на подгибающихся ногах, и без сил опустился на бордюру клумбы, повергнутый в отчаяние.

— Мне конец! Руд подумает, что это я проболтался, и порежет меня на очень тонкие и очень аккуратные ломтики. Завернет в подарочную упаковку, повяжет алый бант сверху и отошлет сенсею. А учитель решит, что ему кто-то прислал подарочек, и на скворчащей и пышущей жаром сковороде, разложит эти самые свеже-нарезанные…

— Ты может, замолчишь, — мягко попросила девочка.

— Можно я через тебя передам завещание? — вскинул он голову.

Лицо Лайнерии сделалось странным, будто бы она решила не дожидаясь действий Руд, прямо здесь и сейчас…

— Стоп! — вскочил на ноги Торми. Он всегда чувствовал, когда воздух вокруг него становится напряженным. — Наверное, я все-таки поторопился с выводами. — И вздохнув, в сторонку добавил: — Возможно, и не на маленькие ломтики порежет, возможно, и… — Перехватив вспыхнувший взгляд Лайнерии, он споткнулся об подвернувшийся под ногу камень. — Шутка!

— Идем, я тебе кое-что покажу, — молвила девочка и зашагала прочь.

Торми настороженно завис над тем, что решила показать ему Лайнерия. Это кое-что, было кое-кем, а вернее человеком, растянувшимся в кустах вблизи дороги лицом вниз. Можно было подумать, что он просто крепко спит, но Торми почему-то так не подумал:

— Это что — труп?

— Пока нет.

— Что значит пока? — покосился он в сторону спутницы.

Мимо прошкандыбала старушенция, и с подозрением глянула на согбенного мальчика, который как раз загораживал находку в кустах.

— Это ты его приголубила? — шепотом поинтересовался мальчик, торопливо сдвигая кусты.

— При попытке к бегству, — бесстрастно отозвалась девочка.

— А?! Зачем? — выпрямился он.

— Я заметила, как он следит за нами, и хотела узнать зачем.

— И для этого ты дала ему по башке?

— Нет. Я подошла к нему сзади и спросила, а он кинулся бежать. Мне показалось это подозрительным, и я решила…

— Понятно. — Торми задумался, сложа руки на груди и закусив большой палец.

Просто подошла и спросила, а, учитывая, каким леденящим душу голосом Лайнерия умеет спрашивать, да еще и с мечом в руке… Ничего удивительного, что парень дал деру. Хотя парень ли? После знакомства с Руд, Торми был уже ни в чем не уверен. И все же, почему он следил? Что вынюхивал?

— Ты его знаешь?

— Он мне не знаком, — отозвалась девочка.

Торми покосился на кусты: сквозь листву виднелась коричневая куртка. Нет, они не могут его так бросить, не узнав причину слежки. Мальчик обошел кустарник с другой стороны — а то со стороны дороги он, Торми, был очень заметен — и нырнул вглубь. Подползая поближе к незнакомцу, он увидел, как тот пошевелился, и почувствовал облегчение: он все-таки немного сомневался в том, что тот жив.

— Эй! — позвал он тихонько, и дотронулся до плеча. Чем-то эта коричневая куртка была ему смутно знакома. — Ты как, приятель? Дышать можешь?

Незнакомец вздрогнул и медленно повернулся к нему лицом. Целую секунду Торми недоуменно таращил глаза, потом еще какое-то мгновение не мог поверить небывалой удаче, а потом кусты взорвались неистовым криком наконец-то пришедшего в себя парня.

Определенно совсем не напрасно и как раз вовремя Лайнерия вырубила Шиконе рукоятью катаны — радовался Торми, зажимая ладонями оглохшие уши.

Шиконе Сломанное Крыло уплетал наваристые густые щи за обе щеки, не забывая сдабривать это дело душистым хлебом. Торми диву давался его аппетиту, и все на что был сейчас способен, это молчаливо созерцать поглощение обеда. Сам он уже успел основательно подкрепиться, пока рассказывал тетушке Люциль небылицу о целой своре голодающих неподалеку кошек, к которым женщина питала слабость. (Плести что-либо Теи, заведующей кухней, не приходилось, ибо девушка до сих пор отсутствовала). Добыв с десяток ломтей хлеба и кастрюльку со щами, собственноручно приготовленными тетушкой, он поспешил в сарай, расположенный за домом, куда почти никто не заглядывал. Там они с Лайнерией по умолчанию решили припрятать Шиконе для расспроса, но тот, несмотря на внешне испуганный вид, заявил, что расскажет все, что они хотят, лишь после того, как его накормят. Возможность смотаться на кухню, между делом, Торми более чем устаивала. Он уже давно задумывался на предмет чего бы перекусить. Впрочем, есть щи тетушки, как бы аппетитно они не смотрелись, он как-то сразу для себя решил, что не будет. Оголодавший Шиконе не страдал подобными предрассудками, и, накинувшись на кастрюлю, принялся есть прямо из половника. Торми поразился стремительности поглощения щей, и, задумавшись, прихлебнул из тарелки, в которую первоначально налил угощение для пленника. Да, тетушка определенно положила сюда какую-то диковинную траву, которой в щах никак не место. Торми подавился от резкого вяжущего вкуса, и выбежал на улицу. Отплевываясь, он сердито глянул в тарелку, и опорожнил ее содержимое под ближайший куст, в надежде, что тот не завянет.

— Итак, — отставив в сторону пустую кастрюлю (чудо, что после такого угощения, взгляд Шиконе все еще был осмысленным), Торми впился глазами в допрашиваемого, предварительно оседлав расшатанный старый табурет. — Зачем ты следил за нами? Что тебе известно?

После сытного обеда (о его вкусности говорить не приходилось), Шиконе стал более уверенным, и отвечать на вопросы не спешил.

— Кто вы? — вместо этого спросил сам, переведя взгляд с Торми на Лайнерию, загораживающую дверь, и обратно.

Торми усмехнулся.

— Мы-то… — И тут он задумался. Теоретически он мог наплести о себе и Лайнерии все что угодно, но какой с этого толк? Шиконе мелкая рыбешка, и выделываться перед ним смысла нет. — Не имеет значения кто МЫ, главное, зачем ТЫ за нами следил?

— Вовсе не за вами, — пробубнил Шиконе и заложил за ухо прядь сальных волос. Выглядел он усталым и измотанным. — Ты был с Руд, и мне стало интересно, что у него там за дела.

— Так ты за Руд шпионил, правильно я понимаю?

— Не совсем, я просто хотел узнать, что он затеял.

— Угу. А зачем? Тебе кто-то приказал? Может быть Зеф?

Глаза Шиконе округлились.

— Так ты и Зефирантеса хорошо знаешь?

Торми прочистил горло, почувствовав, как нехорошо там запершило.

— Более чем достаточно, — молвил он тИхонько.

— На самом деле, — заговорил неожиданно громко Шиконе, будто решившись на что-то отважное. — На самом деле, я сбежал из банды!

Торми подобрал отвисшую было челюсть.

— С тех пор, как со мной случилась одна неприятность, я не мог больше там оставаться. Локки постоянно твердил, что это только вопрос времени, но меня обязательно казнят за предательство, которого я, кстати, не совершал. Это все недоразумение. Во всем виноват Руд! — Шиконе со злостью сжал кулаки, распаляясь. — Он сказал, что мне ничего не будет, если я подержу у себя пару дней партию оружия, прибывшего накануне. Он сказал, что так надо. И даже угрожал отрезать мне пальцы, если я не сделаю так, как он велит. И что мне оставалась делать? Мне пришлось взять это трижды проклятое оружия, и посреди ночи отправиться в гостиницу, в которой он предварительно снял номер. Ну скажи, ну разве я виноват, в том что по дороге на меня напали? — умоляюще затребовал он ответа у растерявшегося Торми, горячо сжимая его руку.

— Я… Я не знаю, — честно сознался мальчик.

— Меня точно убьют, — зажмурился Шиконе, и уронил голову на грудь.

Лайнерия с Торми переглянулись. И мальчик вдруг принял важное решение. Он хлопнул парня по плечу, и тот, вздрогнув, удивленно уставился на него.

— Знаешь что, я тебе помогу, а взамен ты кое-что сделаешь для меня, — лукаво прищурившись, улыбнулся ученик Анемона Арахуэнте самой обворожительной из своих улыбок.

Явление 14 Первый проблеск

На небе весело сияло утреннее раннее солнышко, роились прозрачные дымчатые облачка. Ласковый ветерок бережно трепал рыжую шевелюру Торми, всклокоченную по случаю экстренного подъема, который с утра пораньше устроил ему не в меру деятельный Анемон. Когда Торми неожиданно проснулся от звона в ушах, и, разодрав глаза, узрел лицо любимого учителя, ему это сразу же не понравилось. Существовала примета, почерпнутая из жизненного личного опыта: увидел с утра посвежевшее лицо сенсея — жди беды. Анемон приветливо улыбнулся, держа в руке звонкий позолоченный колокольчик. С минуту позвенел для пущего эффекта пробуждения, а потом объявил, что дает на сборы тридцать секунд, после чего принялся отсчитывать время. Торми судорожно кинулся собирать одежду, раскиданную им посреди ночи — он очень хотел спать, и поэтому не особенно заботился, куда она там упадет. Мальчик бросил поспешный взгляд на костяной гребень, но понял, что не успеет. "Лучше уж не чесанным, чем без штанов", — резонно заметил он, и был вытолкнут учителям из комнаты чуть ли не взашей.

— Завтракать, — объяснил Анемон свои неоднозначные действия.

На столе в кухне действительно обнаружился завтрак. Гречневая каша, сдобренная маслом, и аппетитная булочка. Торми сразу же положил глаз на булочку, игнорируя кашу, и, кстати сказать, не прогадал. Когда Анемон закинул в рот первую ложку гречки, выяснилось, что сегодня готовила тетушка. Она сообщила эту радостную новость с добродушной улыбкой, ласково потрепав за щечку племяшку, который отчего-то позеленел и выскочил на улицу, зажав рот. Грех было не воспользоваться внезапным отсутствием сенсея. Торми прихватил с собой булочки (свою и учителя), оказавшихся съедобными только благодаря тому, что они были куплены в местной пекарне, — и выскочил вслед за сенсеем, только в противоположном направлении.

Что за дела?! Почему учителю именно сегодня приспичило заниматься его воспитанием? — ну, если так можно выразиться. А хотя, если подумать, то и вчера это было нежелательно. "Блин!" Торми начинал жалеть, что лишил учителя "волшебного чая", от которого Тея становилась чумной (а ведь Анемон пил его около недели или даже больше!). Без него сенсей стал больно деятельным. А чрезмерная деятельность учителя, как правило, плохо сказывалась на Торми. "Зараза!" Да, день начался по-дурацки, и тут даже к астрологу не ходи, чтобы знать, что и кончится он не лучше, если не хуже.

Торми остановился перед воротами и несколько мгновений их изучал, пока до него не дошло, что он не туда приперся. "Духи!" — хлопнул он себя в лоб. Желанный сарай находился в другом направлении.

Сегодня он действительно не выспался, и это уже вторую ночь подряд. Если так и дальше пойдет, то он скоро свалится под кустом и уснет беспробудно. А кто виноват? Мальчик зевнул до хруста в челюстях и вспомнил о булочке, которую только и успел что надкусить. "Хоть позавтракать". Сладкая и вкусная сдоба подбодрила его, но ненадолго. Интересно, где носит Тею? У нее булочки повкуснее будут. Вчера ему так и не удалось отправиться на поиски девушки, да он как-то о ней и забыл за разговорами с Шиконе. Составление плана на сегодня поглотило его целиком и полностью, и о Тее он вспомнил только когда сонным брел по коридору в свою комнату. А Лайнерия-то наверняка помнила, но почему-то не сочла нужным об этом сказать. А может, и она забыла?

Сквозь листву уже виднелась зеленая деревянная стенка сарая и его красная покатая крыша, как вдруг до ушей Торми донеслись душераздирающие вопли:

— А-а-а!! Воры!! Воры!! Помогите!! Ловите!! Стой!! Погоди! — Глухой смачный удар. — Не уйдешь, проклятый!!

Под ногой мальчика хрустнула ветка, и он едва не споткнулся на ровном месте. "Лулон, что там происходит?" Он выскочил на посыпанную песочком дорожку, ведущую к двери сарая, готовый немедленно действовать. В первый же миг его привлек Шиконе валяющийся навзничь неподалеку от входа. Юноша закрывал голову руками и о чем-то умолял, а над ним… — Торми сглотнул, — нависала рассерженная тетушка Люциль, вооруженная чугунной сковородкой. На мгновение Торми замер, не понимая, как такое могло произойти. Откуда здесь взялась тетушка?

— Будешь знать, как по чужим сараям лазать, негодяй! Совесть совсем потеряли! Средь бела дня воруют! Суда на вас нет! Ну, погоди ж ты! Я тебе сейчас такое устрою! — Сковорода приняла вертикальное положение и начала стремительно сближаться с объектом наказания.

— Беги, дурень! — возопил Торми и метнул булочкой в чугунную утварь (сработал рефлекс не иначе). Удар оказался на редкость метким, а тетушка не ожидая атаки, выпустила из рук свое оружие, которое немедленно хряпнулось на землю. В это же мгновение Шиконе, как по команде вскочил на ноги и кинулся наутек.

— Ко мне беги! — притопнул Торми, осознав, что тот намерился бежать далеко за пределы территории Анемоновского особняка, а это, в общем и целом, мальчика никак не устаивало.

Не обращая внимания на его слова, Шиконе ринулся в кусты ежевики и затих там, как испуганный кролик. "О чем только думает этот придурок?" — нахмурился Торми, убирая рыжую прядь со лба, и взгляд его наткнулся на хмурое лицо тетушки. Мальчик неосознанно отступил и покосился на ежевичные кусты, столь соблазнительно зовущие его. А не присоединиться ли к Шиконе? Нет, эта мысль труса, он не должен ей поддаваться. Самоконтроль — путь к совершенству, — не так давно наставлял сенсей, когда Торми начал беситься, в пятый раз посланный за гвоздями (Анемон похоже ими питался, иначе на что ему было пять ведер гвоздей?). Торми бесстрашно воззрился на рассерженную женщину, но когда она медленно подняла с земли сковороду, он уже был в себе не так уверен. Ее мучительно неторопливые шаги и похлопывание днищем кухонной утвари по ладони, заставили мальчика переосмыслить значение ежевичных кустов в его жизни. Смогут ли они вместе с Шиконе уютно расположиться там?

Тетушка подошла и смерила его прищуренным взглядом.

— Понятно, — проговорила она, таким ледяным тоном, что Торми ожидал как само собой разумеющимся действием — удар сковородкой, но вместо этого, женщина продолжила, раскрасневшись от сдерживаемого гнева. — Значит, пока учитель не видит, потихоньку его обворовываешь!

— Кто? Я? — обалдел ученик Анемона.

— Хорош! Думаешь, много дадут за эту сковородину?

Много не много, а главное чтобы не дали самой сковородкой!

— О чем вы говорите, тетушка?

— Молчать! — так резко рявкнула Люциль, что Торми вздрогнул.

Да, ситуация щекотливая. Кто же знал, что тетушка так внезапно нагрянет в сарай? И что ей тут, скажите на милость, понадобилось?

— У вас бы все прекрасно получилось, если бы не я, верно?

— У нас?

— Ты и твой сообщник. А ну-ка зови его сюда! Вас обоих следует примерно наказать! — Женщина решительно сжала рукоять сковороды. Еще минуту, и она ею точно воспользуется.

— Но это недоразумение, — поспешно вставил Торми. — Мы ни о чем таком…

— Меня никак боги послали за моей любимой сковородочкой, которую я подарила Анемону на восемнадцатилетние. Я все думала, где же она есть, а он ее так бережно хранит в сарайчике, — уставилась она куда-то в землю, и голос ее сорвался. — Бедная моя. А вы! — острый взгляд тетушки впился со всей остротой в Торми, и он порадовался, что Анемон получил в подарок не нож.

Мальчик почувствовал, как все его тело пронзает жар. Он меньше всего на свете хотел встретиться лицом к лицу с рассвирепевшей тетушкой, учитывая, как она его на дух не переносит, потому что он ученик Анемона. Да, ученик Анемона… Ученик…

Торми вскинул голову и, указав в кусты ежевики, четко и громко произнес:

— Тот парень еще один ученик Анемон-сенсея!

Глаза тетушки от такой новости сошлись на переносице, и, воспользовавшись заминкой, Торми договорил уже нормальным голосом:

— Только Анемон-сенсей об этом еще не знает.

Левая бровь тетушки приподнялась, выражая сомнение.

— Это правда, — подтвердил чистосердечно свое вранье мальчик, и совсем тихо заговорил:

— Этот болван хочет стать учеником сенсея и для этого готов пойти на любые жертвы, вплоть до самоубийства, что, сами понимаете, плохо скажется на репутации Анемона. Парень явно сумасшедший! Я видел, как он молился перед портретом учителя, принеся ему в жертву дохлую крысу. Он думает, что лучший подарок для Анемона это отрубленная голова его врага, но кто является его врагом, решает только он, этот псих, и поэтому…

— И он жил в нашем сарае? — выпучилась на Торми занервничавшая женщина.

— Временно. У меня есть отличный план по ликвидации этого ненормального индивидуума, так что скоро я смогу от него избавиться.

— Но как же… ты?

— Тетушка, поверьте, я сделаю все, что в моих силах. Я предотвращу неизбежное. Ведь учитель это святое!

— Да?! — удивилась Люциль.

Определенно со "святым" он переборщил, но для красного словца, вполне, сгодиться, тем более что его болтовня возымела свое действо. Тетушка уже с опаской поглядывала на приметный куст, в нерешительности поглаживая край сковороды, будто та вдруг стала ей мешать, а потом и вовсе запихнула родимую подмышку.

— Ну что ж, в таком случае, я рассчитываю на тебя, Тормазнизио Шкафаэль! — Она хлопнула мальчика по плечу и зашагала прочь, сторонясь ежевичного куста. Потом снова обернулась и с нажимом повторила: — Не подведи, Тормазнизио Шкафаэль!

Торми коробило от этого имени, а уж от дважды произнесенного… Но он нашел в себе силы вежливо поклониться, приложив руку к сердцу.

Едва тетушка скрылась за поворотом, как с уст мальчика слетел вздох облегчения. Он уже думал, что не выкрутится, однако ж… Никогда не стоит сомневаться в своих способностях!

Его отвлек от размышлений странный звук доносящейся из места пребывания Шиконе.

— Тормазнизио Шкафаэль, — промямлил тот, сдавленно хихикая.

— Заткнись уже! — надулся Торми, и, запрятав руки в карманы, двинул к сараю.

На самом деле небольшое строение, было никаким не сараем, а скорее кладовкой для садово-огородного инвентаря и не только. Разнокалиберные лопаты, лейки, метлы, грабли, ведра разных фасонов и назначений, вилы, целая коробка слесарных инструментов, и еще много разной дребедени хранил он в своем лоне. Разнообразили это добро банные веники, развешанные на стенах, отчего в маленьком помещении постоянно пахло березовым сухим листом. На деревянном ящике, внутри которого хранились разные нужные штуковины, лежал набитый соломой тюфяк, представляя собой импровизированную кровать. Ничего удивительного, что тетушка так быстро засекла Шиконе: парню тут прятаться было разу негде. Разве что залезть под старый табурет, торчащий со стороны маленького оконца, как единственный представитель мебели. На него-то мальчик и уселся, поджидая Шиконе. Тот не заставил себя долго ждать, и вскоре явился с листьями ежевики, застрявшими в светлых волосах, и расплывшейся на лице улыбкой. Ой, зря он, Торми, остановил карательную руку тетушки, то-то у бывшего участника Гнусных Черепов было бы меньше поводов для веселья.

— Лихо ты управился с той рассвирепевшей особой, — с ходу начал Шиконе, но вдруг забеспокоился: — Она точно не вернется? А-то мы с тобой тут, как куры в сараюшке, только головы отрубай.

— Не вернется, не волнуйся. Если только спросить как у тебя здоровье.

— Ты что-то ей обо мне наплел? — преисполнился юноша подозрительности.

— Немножко.

— Надеюсь, меня не будут считать психом?

— Немнож… то есть, конечно, нет!

Шиконе с минуту попялился на мальчика — похоже не поверил, а потом уселся на тюфяк на ящике.

— Что-то неспокойно мне, — признался он, выглядывая в оконце.

— Передашь письмо людям Эхмеи Кровавой, а уж Эхмея сама решит, хочет она встречи или нет, — продолжил Торми их ночной разговор.

— Тебе хорошо говорить, ты написал письмо и все, а меня там как облупленного знают. Я только появлюсь там, и меня сразу…

— Мы с Лайнерией тебя прикроем, — пообещал Торми.

— Да при чем тут это! Я же в бегах!

— Сомневаюсь, что ваши внутрибандные отношения интересуют Эхмею.

— Еще как интересуют. Меня точно словят! — приуныл Шиконе, но мгновеньем позже перевел взгляд на Торми. — А может, ты передумаешь? Все-таки продавать оружие Эхмеи… И потом, ты не в том возрасте.

— Ты о чем?

— Лет тебе мало, вот о чем я. Ты еще не можешь нести ответственность за свои поступки.

— Можно подумать, ты можешь, — зевнул Торми, рассеянно разглядывая божью коровку, ползущую по стеклу.

— Я? А что я?

Торми помолчал, давая Шиконе переварить свои мысли. Взрослым людям всегда есть что обдумать.

— А где Лайнерия? — спросил мальчик, когда Шиконе уже основательно побледнел.

— Моя бабушка умерла, когда мне исполнилось всего десять лет, а она была единственной, кто обо мне заботился. Я никогда не знал своих родителей. Бабушка мне о них так ничего и не рассказала. После ее смерти мне было очень трудно. Я не хотел жить в приюте, меня там постоянно дразнили — Шиконе Сломанное Крыло, потому что однажды я подобрал птичку, которая не могла летать из-за перебитого крыла, — ни с того ни с сего заговорил Шиконе, и вдруг смолк.

— И поэтому тебя назвали Сломанным Крылом? — удивился Торми. На его взгляд связь была сомнительной.

— Нет. В этот же день я навернулся с дерева и сломал руку. Так мы и лежали… с птичкой.

— Понятно. А… к чему ты мне все это рассказываешь?

— Именно в это время меня и подобрал Зефирантес… точнее через полгода.

— Интересно. А птичку?

Шиконе вскочил, разозлившись.

— Духи! При чем тут птичка? Я просто хочу тебе сказать, что у меня не было выбора, мне пришлось присоединиться к банде, чтобы не умереть с голоду, а у тебя… а у тебя выбор есть. Ну, чего тебе стоит? Ну, давай не пойдем к Эхмее? У меня насчет всей этой затеи плохое предчувствие. Опасную ты игру затеял. Очень опасную, и все это за спиной своего учителя. Тебе случайно от него не попадет?

— Где же Лайнерия? — вставил Торми, и получил в ответ злобный взгляд. Мальчик вздохнул и встал с табурета (духи, спать-то как охота!). — Давай-ка уточним. Ты устраиваешь мне встречу с Эхмеей Кровавой, а я беспокоюсь о твоей безопасности, я правильно помню?

Шиконе кивнул:

— Все равно не к добру все это. Сидеть бы лучше тут тихо и мирно.

— Я просто хочу… — губ Торми коснулась легкая улыбка, — увидеть Эхмею Кровавую. Только и всего.

— Только и всего?! — у Шиконе чуть глаза на лоб не полезли. Он еще хотел что-то добавить, но в его животе протяжно заурчало.

— А, кстати, где мой завтрак?

— Валяется слева от входа в сарай, в траве возле ольхи, — без запинки выдал Торми точное местоположение булочки.

— Ты имел в виду что?!.. Духи! Я остался без завтрака!

Выстукивая костяшками пальцев по подлокотнику кресла-трона, установленного на трех бледно-серо-розовых плитах, своеобразный ритм, Зефирантес никак не мог найти внутреннего спокойствия. Его раздражала буквально каждая мелочь вплоть до цвета этой шелковой дырявой занавески повешенной чуть ли не перед его глазами. Нашли куда повесить! Он не единожды за сегодняшнее утро вскакивал на ноги и мерил шагами залу в надежде успокоиться, но все было тщетно. От воспоминаний вчерашнего дня сложно было избавиться. Он то краснел, то бледнел, то впадал в отчаяние. Не раз ему хотелось провалиться сквозь землю, или просто исчезнуть, как будто его никогда и не было. Ему становилось плохо всякий раз, когда из глубин памяти всплывали слова Руд.

— Духи! Быть того не может! — бормотал он про себя, ощущая жгучее желание что-нибудь разгромить или начистить кому-нибудь морду. Как же так, чтобы Руд?!.. — Быть не может! Не может! Духи!

…Зефирантес пришел в себя от тычка в бок, и его зрение сфокусировалось на дряхлом лице старикашки, который с интересом его разглядывал. Зефу понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, почему он пребывает в таком состоянии — лежит на голых камнях у стены неизвестного дома, и еще несколько мгновений, чтобы оценить обстановку, и, пошатываясь подняться на ноги, опираясь на кирпичную стену. Мысли странно кружилось, и мужчина тряхнул головой, пытаясь окончательно прийти в себя. Эта девица… Тея… в нее точно злой дух вселился, не иначе… Так вцепилась, что Зеф было подумал — вот и конец! Он ощупал себя на предмет целостности и, убедившись, что голова все еще на плечах, как-то успокоился. Но тут его взгляд встретился со взглядом любопытного старичка, и мужчина отшатнувшись, побрел прочь.

Впервые Зеф чувствовал себя так плохо после первого свидания, и надеялся, что Тею он больше никогда не увидит. "Бог с ним, с этим оружием!" Еще один такой поцелуй, и он точно будет последним в его жизни. А с Эхмеей, возможно, удастся и договориться. Почему нет? Но сначала… Руд! Зеф ощущал, как нервно дрожат руки от пережитого накануне. Сейчас он просто не способен расправиться с этим проходимцем. Выглядело так, будто тот намеренно его подставил. "А может, и правда хотел избавиться. И этот мелкий… Торми… тоже получит причитающееся! Обязательно получит!" С каждым шагом Зефирантес чувствовал себя все лучше и лучше, с каждым шагом он распалялся все больше. И когда, вывернув из-за угла, гонимый чувством предстоящей мести, узрел обоих объектов грядущей расправы, мирно беседующих на лавочке в тени ивы, то вдруг остановился. "Это что же получается?! Пока я там чуть не умер… они тут… Да как только посмели?" От такого наплевательского отношения к собственной персоне Зефа почти трясло.

— …отказаться еще когда я предложил устроить им свидание, — проговорил Торми.

— Зачем? — отозвался Руд.

"Конечно, зачем?" — негодовал Зефирантес. "Вот же гад! Он должно быть с самого начала знал, чем все обернется!"

— А зачем ты не признаешься, что ты Зефа…

— Следи за языком! Не забывай, что я все-таки парень.

Зефирантес насторожился. "О чем они толкуют? Признаться в чем?"

— Ты же в банде из-за Зефирантеса, ведь так?! Почему бы тебе с ним не поговорить?

"Как будто мы не разговариваем каждый день?"

— О чем я с ним должен разговаривать?

"Вот именно о чем?"

Торми передернул плечами:

— Сказать, что ты к нему неровно… душен.

Зефирантес не помня себя, каким-то непостижимым образом очутился за углом, прижимаясь к стене. "Что… Что такое? Неровно… душен?" Испарина выступила на его лбу, но он даже не заметил. "О чем говорит этот мелкий негодник?" Зефирантес хотел еще раз взглянуть на интересующую его парочку, но внезапно обеспокоился, что его заметят. "Ну, так что? Подумаешь". Однако выглянуть так и не решился. "Что происходит?" Он провел тыльной стороной ладони по лбу и, наткнувшись на глазную повязку, сдернул ее. Она почему-то стала его раздражать. Повязка упала в пыль желтой кляксой. Он попытался ее поднять — улик пребывания здесь оставлять не стоило, но руки предательски дрожали. Вот оно, то самое о чем он думал много раз, но так и не получил ответа: почему Руд всегда с ним? С его-то умом — хоть и не легко это было Зефу признавать, и изворотливостью, Руд мог пойти гораздо дальше, нежели довольствоваться второстепенной ролью помощника. А ответ… он лежал на самой поверхности. Что если Руд только того и хотел, что быть рядом с ним, с Зефом?! Тогда все становилось ясным. "Что же это?" Ноги Главаря банды подогнулись, и он сполз по стене прямо на дорогу.

— Руд…

— Духи! Быть того не может! — бормотал он про себя, ощущая жгучее желание что-нибудь разгромить или начистить кому-нибудь морду. Как же так, чтобы Руд… — Быть не может! Не может! Духи!

В дверь из-за занавески заглянула довольная физиономия Локки. Этот придурок теперь всегда ходил крайне радостным, нося, словно символ победы, глазную повязку. А все из-за того, что наконец-то нашлось то, что делало его столь похожим на босса — фингал, носимый ими обоими. Зефирантес подавил первый порыв — наорать на возникшего парня, и ограничил себя удовольствием обжигать того гневным взглядом.

— Чего тебе? — сквозь сжатые зубы вопросил он.

Локки ничуть не растерялся. Зайдя в комнату, он целую минуту расшаркивался в поклонах, успев основательно взбесить Зефа, и когда тот уже был готов выставить его пинками восвояси, заговорил:

— Как вы и велели, докладываю: пришел Руд, но пока еще копается с какими-то бумагами. Что прикажете…

— НЕ ПУСКАТЬ!!! — не своим голосом взревел Зефирантес, покрывшись липким потом. — Ноги его не должно быть здесь!

— Но… — обалдело воззрился на него Локки, нерешительно замявшись на месте в своей черной курточке. — Как же?…

— Делай что хочешь, но чтобы этой скотины и духа тут не было!!!

— Какой еще скотины? — Из-за шелковой дверной занавески выскользнул Руд в нежно-сиреневой рубашке и штанах, и жилетке посветлее. Его русые волосы находились в идеальном порядке, а он сам в приподнятом настроении. — Это вы не обо мне случайно?

Голова Зефирантеса пошла кругом, и он чуть не свалился под кресло.

— Мы о… о… о Мармарансо! Эта скотина в последнее время слишком много жрет, вот босс и не хочет его видеть, — прячась за фальшивой улыбкой, выкрутился Локки. (Оно и к лучшему, Зеф чувствовал, что еще долго ничего вразумительного сказать не сможет).

— Ну так это… Я пойду, — пятясь к двери, промямлил Локки, чувствуя, что атмосфера не располагает к дружеской беседе.

Зеф и знака подать не успел — остаться! — как тот выскочил за дверь, словно ужаленный.

"Все! Хуже быть не может!"

Зефирантес смотрел на Руд, как на затаившуюся гадюку, — нет, как на гада! — пока тот ни о чем, не подозревая, перелистывал принесенные с собой бумаги. Ах, ну да, ведь каждое утро Зеф проходил через экзекуцию… должен был выслушивать доклад о текущем положении дел банды, и ведь не отвертишься!

"Надо было давно отдать приказ убить его!" — подумал мужчина.

Руд мимолетно на него взглянул, а потом ответно уставился.

— Чего?

Зеф нервно сглотнул, молясь, чтобы голос его не подвел.

— Ничего.

— Я могу начать? — осведомился юноша, пребывая в спокойствии, и дождавшись резкого кивка, начал доклад. — Итак…

Зефирантес не мог заставить себя прямо посмотреть ему в глаза, когда тот отрывал их от своих записей. То Зефу казалось, что Руд над ним попросту издевается, начав какую-то ему одному ведомую игру, то мерещилось в глазах того дикое пламя. Мужчина облизнул пересохшие губы, пожалев о недоступном стакане воды. Его мучила жажда, мучило беспокойство и Руд. Вот он повернулся и тряхнул копной волос, вот на его губах появилась улыбка, вот он потер уставшие глаза. Зефирантес чувствовал, что начинает потихоньку сходить с ума. Ему грезилась в этом юноше девушка. Эта стройная фигура и мягкие черты лица…

— Достаточно! — поднял он руку, и чуть замешкался под пристальным взглядом темно-зеленых глаз. — На сегодня. Я думаю.

— Что ж. — Руд захлопнул папку, но уходить не спешил.

— А… А где твоя… — начал Зеф, чтоб хоть что-то сказать. — Где твоя шляпка и накидка… алая? — Помощник порою тем его и раздражал, что рядился в это шутовское тряпье, чтобы зачесть один-другой лист доклада. А тут…

Лицо Руд застыло, будто бы он ожидал этого вопроса меньше всего, и Зефирантес моментально почувствовал себя дураком.

— Нет, ты не подумай, что меня это волнует… Но ты всегда в этой своей накидке… и шляпе тоже… А-а злые духи! — вскочил мужчина с кресла. — ТЕБЕ ЕЩЕ ЕСТЬ, ЧТО МНЕ СКАЗАТЬ?

Сначала Руд смотрел на него как на внезапно спятившего, а потом его глаза превратились в маленькие щелочки.

— Хм… Только спросить.

Он подошел на расстояние двух шагов, и Зефирантес вдруг перестал дышать.

— Вчера… не плохо повеселился с Теей, не так ли?

Все слова, которые Зеф хотел высказать Руд… все мысли, которые он желал озвучить… все вылетело из головы. Он только и мог, что хватать ртом воздух, не в силах справится с охватившим волнением.

Руд пренебрежительно ухмыльнулся и, не дождавшись ответа, покинул залу, так ни разу и не оглянувшись.

— Проклятье! ПРОКЛЯТЬЕ! — крикнул в опустевшую комнату Зеф, и опустился в кресло без сил. Сердце бешено колотилось в груди и становилось трудно дышать.

Несколько нескончаемых минут длилась странная борьба с собой, прежде чем он смог немного успокоиться.

"Руд. Все-таки Руд…"

Он озадаченно замер.

— Ну и… что это значит?

Явление 15 Как трудно быть учеником

В полдень, когда солнце, подернутое легкой дымкой облаков, высоко стояло над головой, Торми в полной мере осознал, в какой неприглядной ситуации он очутился. Мальчик и раньше задумывался о том, что зря он из тысячи домов, где мог бы счастливо поселиться, не испытывая определенных неудобств, выбрал дом именно Анемона Арахуэнте. Сейчас он жалел об этом по настоящему сильно, выдирая из ненавистной морковной грядки не менее ненавистный ветвистый сорняк.

— Если Анемон-сенсею угодно, чтобы кто-то прополол грядку, то этот кто-то ее обязательно прополет, — бурчал он себе под нос.

И ведь ничего не поделаешь. Раз учитель загрузил тебя работой, нужно тащить это тяжкое бремя, не ропща. Одно было хорошо — за время проживания под крышей Анемона, Торми отлично наловчился полоть грядки, и справлялся с этим нехитрым делом в кратчайшие сроки. Видя, что конец работы близок, он преисполнялся надеждой, торопливо приближая сладкий миг свободы, как, словно из воздуха образовывался учитель, и немедленно обременял его следующим заданием, напрочь игнорируя потерянный, жалостливый взгляд ребенка, коим в такие моменты был не прочь показаться в его глазах Торми. Да толку-то?!

Мальчик один за другим придумывал планы побега и незамедлительно пытался их осуществить, но как нарочно именно там, где ему нужно было пройти, пролезть, проползти обязательно в своей непринужденной манере прогуливался туда обратно или просто сидел Анемон. Как учителю удавалось предугадать его намерения одному Лулону известно, но сбежать уже третий час никак не удавалось. Торми очень жалел, что позволил себя поймать, и теперь непосильная работа до самого вечера ему была обеспечена. Неужели план, разработанный ночью с таким тщанием, пойдет Хамелеону под хвост? Нет. Торми не терял надежды вырваться из-под бдительного ока учителя. Да! Он обязательно что-нибудь придумает и улизнет.

Насобирав целое небольшое ведрышко сорняков, Торми направился к компостной куче, расположенной на солнечной стороне, и вывалил туда его содержимое. Учитель говорил, что компостная куча "ускоряет процесс получения удобрения, и тем самым помогает природе…" Мальчик запнулся за торчащий из земли корень. Заунывные лекции Анемона очень хорошо ускоряли процесс работы самого Торми, и хотя сейчас сенсея нигде не было видно, его слова все еще продолжали звучать в ушах мальчика.

Торми воровато огляделся. За кустами душистой смородины и лозами расползающегося винограда, прикрепленного к деревянной решетке, а также на дорожке, выложенной розоватым камнем — дорогого учителя не наблюдалось. Неужели опять шутка Анемона, и он, столь коварно поселивший в сердце Торми надежду на освобождения в виду отсутствия своей персоны поблизости, выскочит из кустов в самый неожиданный момент? Или учитель сам замученный своими преследованиями решил все же отстать? Подарок небес или…

— Торми, вот ты где!

От резкого, скатившегося на визг голоса Теи, прозвучавшего за спиной, Торми от неожиданности чуть из кожи вон не вылез, и моментально развернулся к девушке, заняв оборонительную позицию — отгораживаясь ведром.

Тея в своем черном кожаном платье, отделанном по корсажу и низу кроличьим мехом, в невысоких сапожках расшитых серебряной нитью выглядела впечатляюще даже без оружия. Но на сей раз за ее широким поясом с серебряной же массивной пряжкой обнаружились два кинжала изумительной работы, похожие друг на друга как близнецы.

Но больше всего Торми обеспокоили не они. Ее лицо, будто высеченное из камня, было столь холодно и непроницаемо, что его бы ничуть не удивило, если бы она воспользовалась кинжалами по назначению, а именно перерезала кое-кому горло.

— Как я рад тебя видеть, — просипел Торми неожиданно севшим голосом.

— И в знак приветствия ты решил отметелить меня ведром? — в удивлении приподняла бровь Тея.

Глупо. Выходило очень глупо, но мышцы Торми словно окоченели, и он не мог перейти из защитной стойки в состояние покоя. Что-то неуловимое в глазах Теи поведало ему, что она догадывается о том, что произошло вчера вечером. "Знать наверняка она не может, просто не может!", — утешал себя мальчик.

— Так что, будешь вывертываться или скажешь все напрямик?

— В каком смысле? — сделал он вид, что не понял.

— Ах, значит так, ну что ж… — Тея выпучилась на него еще больше, будто хотела силой убийственного взгляда развязать ему язык.

Ни за что! Ни за какие медовые коврижки он не скажет и слова правды. По крайней мере, пока совсем не припрет.

— Давай его сюда, — протянула Тея руку. Она вовсе не просила, нет, она требовала!

Торми покосился на ведро.

— Оно-то тебе зачем?

— Да не ведро, дубина. Давай сюда чай!

— Чай, — повторил Торми, так, словно это слово его гипнотизировало. — Какой чай? — выпал он из ступора.

Носительница кинжалов-близнецов терпеливо вздохнула.

— Опять за старое. Ты пойми, ведь я не посмотрю, что ты ученик Анемона Арахуэнте. С другой стороны, на это я тем более не посмотрю, в любом случае. Так вот… ты себе не представляешь, что можно сделать с человеком с помощью этих двух красавчиков? — указала она на кинжалы, свою несомненную гордость.

— Даже если этот человек всего лишь ребенок? — жалостливо посмотрел он на нее.

— Если этот ребенок попытается меня обманывать, то… не сомневайся. Ну так что, ты хочешь мне что-нибудь сказать?

— Перед смертью? — с опаской поинтересовался Торми.

Лицо Теи наконец-то потеплело, и она, обняв его за плечи, тем самым проигнорировав стойку защиты, увлекла за собой.

— Ты вчера разносил чай, и я сразу поняла, что это был "тот самый". Первое подозрение закралось ко мне, когда ты столь любезно смотался за чаем, а ведь об этом тебя даже никто не просил. А второе, когда ты сильно расстроился из-за моего отказа его пить. Вот и все.

Торми буквально остолбенел на месте, лишь только до него дошел весь смысл сказанного.

— Так зачем же ты его…? — он прикусил язычок. Стоило ему озвучить весь вопрос целиком, как он тут же признавал свою вину. Хотя не поздно ли теперь отнекиваться? А все-таки Тея явно не в себе, если, зная, что ей предлагают — не отказалась.

— По правде сказать, мне стало интересно, что будет дальше. Вот уже несколько дней меня мучает то, что я не помню, что произошло на самом деле в тот раз, когда я сама этот чай… Я подумала, что повторное "чаепитие" поможет мне узнать — куда подевалось мое оружие.

Она замолкла, и Торми не утерпел:

— И что? Узнала?

Только подумав, что Тея способна на такое безрассудство, как ему стало нехорошо. Это же фактически то же самое, что дважды наступить на одни и те же грабли. Причем, сознательно.

— Узнала?! Не совсем. По чистой случайности, я проглотила этой отравы больше, чем собиралась, прежде чем от нее избавиться.

— Ты набрала в рот и…

Да, Торми тогда с таким самозабвением пялился в пустую кружку, празднуя в душе свой триумф, что не обратил внимания на раздутые щеки девушки, а потом она так быстро ушла, что он и не успел разглядеть… "Куда же она его сплюнула?"

— Так ты не все помнишь? — стараясь скрыть лучик надежды в глазах, спросил он.

— Безусловно, что-то я помню. Ты даже не надейся на обратное. И у меня для тебя найдется не один десяток вопросов, — пообещала Тея.

Это откровение немало взбодрило.

Через полчаса ученик Анемона сидел за кухонным столом напротив Теи, с не в меру бледным лицом, и невинно распахнутыми глазами. Он чувствовал себя измученным и выжатым, как лимон. Тея все-таки своего добилась, требуя от него чистейшей правды: столько он давно никому не врал.

— Интересненько, — воодушевленно молвила Тея, барабаня пальчиками по застеленной белоснежной скатеркой столешнице. — Банда Безликая Ночь промышляет в нашем городе, а мне об этом до сих пор ничего неизвестно. Более того… они умыкнули мое оружие!

— И заметь, не только твое, но и того парня…

— Знаю. Зефирантеса тоже. Но меня это не волнует. Другое дело, что этот Зефирантес пытался поймать похитителей на живца, то есть на меня.

— Но ему не удалось.

— Именно. Потому что воры оказались хитрее, и рыбка сорвалась. А в результате я тоже осталась без оружия. — Тея хлопнула по столу кулаком. — И все же мне кажется сомнительной эта история с проклятьем…

— Я уже говорил, что это был стратегический ход. Необходимо было привлечь внимание…

— …к моей персоне, — закончила за Торми девушка.

— Именно. О проклятье ведь говорилось, что девушка, которая может его снять, должна быть не только симпатичной, но и владеть оружием. А ты отменно им владеешь, и соответственно оно у тебя водится. Это и нужно было ворам.

— Может, поначалу так оно и было, но зачем потом вы продолжили спектакль, когда оружие уже сперли?

— Э-э…

— Он же действительно грохнулся в обморок, и позже мне самолично пришлось его целовать!

Торми стало трудно дышать. Он хотел выпить стакан воды или открыть окно, но это бы дало Теи понять, что он волнуется, а этого никак нельзя допустить! "Она помнит! Помнит!" И сил терпеть уже не было. Торми накинулся на кувшин с молоком и опорожнил его наполовину. Обтер тыльной стороной ладони молочные усы и посмотрел Теи прямо в глаза. "Пропадать, так не зазря"

— Зефирантес втюрился в тебя с первого взгляда, и на коленях слезно умолял устроить с тобой свидание. Как я мог отказать?

Тея подобрала отвисшую было челюсть, и лукаво ухмыльнулась.

— Надо же, какая неожиданность! Втюрился…

— Он целый час, нет, даже два распинался передо мной, какая ты красивая, и как сильно ты ему понравился. Он буквально тонет в твоих глазах…

Ухмылка неохотно слезла с лица Теи.

— А при чем тут мои глаза? При первой нашей встречи он вряд ли что разглядел. Наверное…

— Ну, может он и приукрасил, но ход его мыслей тебе должен быть понятен.

— Зеф, конечно, в моем вкусе… А все же, зачем ты опоил меня чаем?

Торми чуть под стол не скатился. Когда же Тея уже насытиться сполна его страданиями?

После столь странной беседы, когда один собеседник толком не понимал, что же на самом деле известно другому, Торми чувствовал себя совершенно разбитым. Ему с трудом удалось убедить Тею, что он не причастен к той кружке чая, которую она выхлебала вчера вечером, и что это вне сомнения проделки Анемона, ведь он по всей вероятности подменил чай с календулой на свой, анемоновский… И если она хочет разобраться в случившимся, то пусть идет к Анемону и дознается у него. Что Тея, собственно, и сделала. Таким образом, Торми отделался от нее, да еще и занял учителя на добрых два часа, то-то тому теперь будет некогда охотиться за своим учеником, когда охота началась на него.

Сощурив глаз, Торми глянул на жгучий каравай солнца и понял, что время сейчас обеденное, а значит, зря он покинул кухню, там как-никак было чем поживиться. Но с другой стороны, если учителю все же заблагорассудится поискать ученика, то куда он в первую очередь заглянет?

Торми побрел в сторону известного сарайчика, мысленно прикидывая, как давно Шиконе в сопровождении Лайнерии ушел выполнять задание. "Часа два назад, не меньше". За это время можно было уже раз двадцать вернуться. Там делов-то — записку передал и беги обратно, так нет же!

Он вышел на лужайку, обсаженную в виде сердечка оранжевыми и желтыми столбиками эремуруса, когда ему почудилось, что его кто-то зовет. Да, весьма удачное место для романтического свидания, но ему почему-то подумалось, что зовущий имеет весьма отдаленные от этого цели. Он огляделся и никого не увидел. Может это все галлюцинации связанные с расстройством психики, как следствием недавних событий? Торми вдруг захотелось, чтобы его все оставили в покое, но он понимал, что это невозможно. Это как оборвать рассказ посередине, убрав главное действующее лицо. Все остальные персонажи застынут в недоумении, задаваясь вопросом:

— А что собственно произошло? — несознательно озвучил Торми, заприметив, как из густо насаженных цветов эремуруса показалась измученная физиономия Шиконе.

Мальчик подошел ближе, и наглядно рассмотрев все повреждения, которые Сломанное Крыло нанес небольшому участку цветника, без ярко выраженных эмоций посетовал:

— Что ты натворил!

Шиконе дышал с трудом и выглядел вымучено, как жертва недавней экзекуции.

— Да ты знаешь, что сделает Анемон-сенсей, когда это увидит? Он примется бегать вокруг цветника и ужасным голосом вопить: "Лелендон! Лелендон!" Ты даже представить себе не можешь, как это невыносимо!

Шиконе склонил голову на бок, вероятно не понимая при чем тут Лелендон?!

— Песня такая есть. Там поется о герое Лелендоне, победителе зловещих огней, что гонят сон с твоих очей… — припомнил юноша.

— Если бы только в песни о нем пелось, я бы и слова не сказал, — с грустинкой сообщил мальчик, рассеянно убирая со лба рыжую челку. — Вставай! — предложил он Шиконе, выискивая взглядом Лайнерию.

— Если бы я мог, я бы, наверное, тут не лежал, — буркнул в ответ Шиконе.

Даже Торми измученного недавними перипетиями, заинтересовало положение недавнего знакомого, встреча с которым изменила его жизнь. Долго думать не пришлось:

— Тебя что, давние дружки так "хорошо" встретили?

Шиконе, казалось, внутренне подобрался, неодобрительно взирая на мальчика из цветника, мол, уж такую глупость сморозил, и в страшном сне не приснится!

— Встреча с подручными Эхмеи Кровавой прошла удачно. Я не встретил никого из… знакомых. Все случилось на обратном пути…

— И что случилось? — спросил Торми, выждав целую минуту гробового молчания Шиконе, который, вероятно, решил сделать паузу для значимости.

Юноша поднялся на ноги, отряхивая со штанов останки варварски оскверненных цветов, и выбивая из соломенных волос розовые и оранжевые лепестки, опадающие к его ногам с небывалым изяществом. Закончив приводить себя в порядок, он облизнул губы, сложил руки на груди, тем самым выражая, что он настроен решительно, и уставился на Торми:

— Ты случайно не знаешь, почему меня считают учеником Анемона Арахуэнте?

Торми не сразу понял при чем тут это… Да он вообще не понял при чем тут это.

— И почему я узнаю об этом от посторонних личностей? — продолжал разглагольствовать Шиконе. — Тем более тех, которые по непонятной причине хотят меня избить. Гонятся за мной с палками и кричат вслед, что я у них щас попляшу! Почему я должен для кого-то плясать? Ты мне объясни! Хотя не важно. Это все мелочи. Ну я еле убежал. Чему ты улыбаешься?

Торми стер с лица навязчивую улыбку. На деле ему было не до смеха. Тут уже нервное. Только тетушка Люциль знала Шиконе, как почти ученика Анемона. Но представить, что она гоняется за парнем с палкой и вопит на всю улицу… на такое не хватило даже ко всему привыкшему воображению Торми.

— Кто это был? — серьезно спросил он. Для полного счастья не хватало третьей стороны, о которой мальчик и не догадывался. Из недоброжелателей тут могла так некстати объявиться сама банда Безликая Ночь, под видом которой Торми был намерен пролезть в логово Эхмее, но они ли это были? Какое для них имеет значение принадлежность Шиконе к элитным ученикам а-ля Анемон? Да откуда они об этом могли узнать? Если они, конечно, не искали хоть какого-то ученика Анемона, не имея представления, как он выглядит. Или…

Озаренный новой догадкой, Торми переместился с пятки на носок и обратно. Внутренний огонь сжигал его, требуя безудержно рассмеяться, но мальчик решил повременить.

— А скажи-ка, что делала в это время Лайнерия? — Ведь, по сути, она должна была оберегать Шиконе от разных эксцессов, и если станет совсем горячо — хватать его и бежать без оглядки.

— Она… — молвил Сломанное Крыло, немного растерявшись. Принялся тереть лоб, видимо полагая, что это поможет быстрее восстановить картину событий, и внезапно изменился в лице. — Когда они подошли, Лайнерия скучающе зевнула, и… и… Я не знаю, я убежал, потому что эти девицы… — Краска негодования бросилась ему в лицо.

Торми хлопнул парня по плечу.

— Ты попал в засаду Хамидореи, приятель. Рано или поздно тебе все равно бы пришлось пройти через это. Как почти ученику Анемона.

— Но я не понимаю. Я то не ученик Анемона, и даже не "почти". — Вдруг глаза Шиконе сузились, и он сгреб полноценного ученика Анемона за грудки. — Это все твои проделки! Благодаря тебе меня чуть не оскальпировали. Да ты… Да ты хоть представляешь, что мне пришлось пережить?

— Успокойся! — не без труда вырвался Торми из цепких лап налетчика. — Если не они, то тетушка. Особого выбора нет.

Приняв к сведению слова Торми, Шиконе немного поостыл, но так и не перестал обиженно на него коситься.

Итак, Хамидорея прознала о том, что у Анемона новый ученик… Каким образом она эта сделала, задумываться не приходилось. Все что касалось Анемона Арахуэнте, она узнавала раньше, чем сам Анемон.

Убедившись, что до ближайших кустов не менее двух десятков шагов, а значит, для ушей соглядатаев они вне досягаемости (если говорить тихо), мальчик сделал шаг к Шиконе, чтобы сократить расстояние между ними. Юноша встрепенулся и отступил.

— Стой, дурак! Я не собираюсь причинять тебе физический вред. — За моральный Торми не ручался.

— Кто еще из нас дурак? — вспыхнул Сломанное Крыло, однако прекратил пятиться.

— Давай оставим эту дискуссию на потом, — предложил Торми, довольный результатом. — Я так понимаю, записку ты передал из рук в руки? И говори тише, за нами могут следить.

Шиконе испуганно заозирался, пока не заметил всепонимающей улыбки ребенка.

— Я сделал все, как положено, можешь не сомневаться. Я даже дождался ответа.

— Достижение.

Юноша так и застыл с запиской в руке.

— Опять начинаешь… — с подозрением молвил он.

— Ты о чем? Я еще ничего не начинал. — Торми выхватил записку — небольшой листочек сложенный вчетверо, исписанный красивым убористым почерком — и пробежался по нему глазами. — Значит, нас приняли всерьез.

— С чего ты взял? Если тебе назначают встречу в девять вечера в личных апартаментах самой Эхмее, да еще и желают, чтобы ты пожаловал с Третьего Хода, то это значит, что тебя там с распростертыми объятиями ждет засада. И ты пойдешь туда, только в том случае, если круглый дурак!

— Возможно. Но этот аккуратный почерк… да и листок пахнет духами… Никак сама Эхмея писала. А кстати… вот и Лайнерия.

Девушка шла по тропинке, посыпанной песочком и обсаженной белыми ирисами, склонив голову, или так только казалось из-за волос падающих на лицо подобно водопаду отражающего серость небес.

— Что ж, приступим ко второй части выполнения плана, — потирая в предвкушении ручки, заключил Торми, игнорируя разом скисшую физиономию Шиконе.

Юноша, похоже, до сих пор баюкал надежду на то, что мальчик откажется от опасной игры.

А зря!

Явление 16 Секрет Безликой Ночи

На него смотрела очаровательная девушка с огненно-рыжими волосами, заплетенными в две косы, повязанные голубыми лентами, в просторном лазоревом платье с белой вышивкой по подолу и рукавам, из которых выглядывали кружевные манжеты, на шее болталась низка коралловых бус… Торми критически осмотрел себя в зеркале. Маскировка была бы великолепна, если бы он собирался на какой-нибудь бал, а не в логово головорезов. Но ему не привыкать.

— Как я выгляжу? — поинтересовался он.

Лайнерия натянула красную перчатку, и поправила черную повязку на глазу.

— Нелепо.

— Я знал, что ты всегда мне скажешь правду.

— Ничего не поделаешь, ты же сам сказал, что так надо.

Руд явно на него плохо подействовала, раз он надумал рядиться в девицу. Но тут нельзя не учесть выгодности положения, что перевешивало любые его недовольства. Кто заподозрит в хрупкой невинной девчушке опасного противника? Другое дело Лайнерия, ей необходимо было олицетворять угрозу и силу, и для этого Торми стащил Теин кожаный черный костюм с накладным нагрудным и наплечным плетеным доспехом, и прикупил бархатный багряный плащ, цепляющийся за плечи брошами с рубинами, впрочем, не настоящими, как и бархат. Особо раскошеливаться в планы Торми не входило.

Шиконе открыто веселился над "ряжеными", развалившись на потертом диване в небольшой комнатке, снятой Лайнерией по просьбе Торми в самой дешевой и малолюдной гостинице на отшибе.

— Да вы оба друг друга стоите, — ляпнул Сломанное Крыло, но, поймав равнодушный взгляд Лайнерии, смутился, порозовев. — Я не то хотел сказать.

— Когда я раньше об этом думал, мне казалось, что все должно сработать, а теперь…

— …ты в этом не уверен?! — подхватила слова Торми Лайнерия.

— Мы заявимся к Эхмее Кровавой в таком виде, вдвоем, и скажем, что хотим вернуть ей оружие…

— Ты же хотел продать, — вклинился Шиконе, приподнявшись с дивана.

— Она не купит. В конечном счете, если бы я все-таки пришел к ней с таким предложением…

— Она бы не только не купила, но и как следует распотрошила тебя. Правильно мыслишь. Я всегда тебе об этом говорил. Но твое тщеславие…

— При чем тут тщеславие? — перебил Торми, развернувшись к нему от зеркала. — Я вообще об этом не думал.

— И только теперь до тебя дошло. Поздравляю! — принялся хлопать в ладоши юноша. — У меня в голове не укладывалось, как ты додумался до своего "великолепного" плана, и все ради того, чтобы поглазеть на Эхмею. Вдвоем вы…

— Вот именно. — Торми поднял подол платья, под которым обнаружились белые штанишки и кожаный ремень со множеством вставок, куда мальчик принялся запихивать метательные ножи. — Я использовал имя группировки Безликая Ночь, чтобы заинтересовать Эхмею, ибо до нее должны были дойти о ней слухи. Но какие слухи?! О том, что в городе появилась банда, о которой никто ничего не знает? Или о том, что появилась банда, которая промышляет воровством ее оружия? Ты чувствуешь разницу, Шико?

— Что еще за Шико? — возмутился Шиконе, переменившись в лице.

— В первом случае — есть перспектива, а во втором — будущее не радужно. Но если докажем, что нас, как Безликую Ночь оклеветали, то…

— Ты же хотел нажиться на продаже оружия?

— Мелко смотришь, Шико, очень мелко. Попасть в святая святых к Эхмее Кровавой, которую боится Зефирантес, да и Руд, уверен, побаивается — вот цель достойная того, чтобы ее достигли!

— Эхмея не дура, она может и не поверить, что "Вас" оклеветали, и казнит без выяснения обстоятельств.

— Может быть, — согласился Торми, одергивая платье, покончив с вооружением. — Но и тут я кое-что придумал.

Он пристально воззрился на Шиконе.

— Что? — обеспокоился тот, откачнувшись назад, явно чувствуя неладное.

— Ты идешь с нами!

— НЕТ и еще раз НЕТ! — вопил Шиконе, вцепившись в косяк двери, движимый на выход силами Торми и Лайнерии. — Я не хочу умирать! Я мало пожил! Я еще даже не целовался.

— Лайнерия, поцелуй его побыстрому и идем.

— Что? — опешил Шиконе, потеряв бдительность.

Этой оплошностью незамедлительно воспользовались и выдворили его в коридор, под скрежет когтей и недовольные вопли.

— Это самоуправства! Мы так не договаривались!

— Мы не знаем где находится Третий Ход! — резюмировал Торми.

— Я все объясню! Я карту нарисую!

Две женщины из обслуги в серых платьях, и столь же блеклых передничках застыли на месте, наблюдая, как две хрупкие на вид девчушки тащат за шиворот по коридору брыкающегося юношу.

— Я буду кричать, — предупредил Шиконе.

— Нашел чем пугать. — Стиснув зубы, Торми вцепился в его куртку, и что есть силы волок к лестнице, спускающейся на первый этаж. Лайнерия не отставала. Шиконе, изловчившись, выскользнул из куртки, и она осталась висеть в руках "разбойников".

Он подбежал к облупившемуся окну, попытался его открыть. Не удалось. Вероятно, щеколда настолько заржавела, что легче было вынести окно целиком, нежели воспользоваться щеколдой по назначению.

Торми сделал знак Лайнерии, и они, отбросив куртку, снова начали надвигаться на беззащитную жертву, бьющуюся в истерике у окна.

— Вы что до самой Эхмее будете меня силком тащить?

Немного поразмыслив, Торми опустил руки.

— Ты прав. Так поступить мы не можем.

В глазах Шиконе мелькнула искра радости.

— Лучше оставим все как есть. — Повернулся к нему спиной Торми. — Хамидорея с тобой по-своему разберется.

— Конечно. Что? — потемнел лицом Шиконе. — Что этой Хамидорее от меня надо?

— Кто знает.

— Я же не ученик Анемона!

— Был не ученик, а теперь ты им являешься, да еще и самым любимым — это и известно Хамидорее.

— Но откуда?

— Я ей лично написал и ввел в курс дела.

— Но эта же не правда! — пошел красными пятнами гнева Сломанное Крыло.

— Правда что ли? — удивился мальчик, оборачиваясь. — Какая занятная вышла неразбериха. Расскажешь о ней Хамидорее при личной встрече, она как раз вот-вот подойдет. Я полагаюсь на тебя. Идем, Лайнерия, у нас еще куча дел.

Не успели они добраться до лестницы, перила которой украшал пикирующий коршун, как…

— Постойте! Кажется… я иду с вами, — упавшим голосом сообщил Шиконе.

Рассчитавшись за комнату, троица покинула гостиницу, под озадаченный взгляд управляющего.

— Уверен, девочка была одна, а теперь две… — удивился тот.

Торми беззлобно ткнул в бок раскрасневшегося и готового загоготать Шиконе. "И что смешного? Подумаешь, в девицу переоделся".

— Ну-с, у нас в запасе еще пол часа. Как раз хватит, чтобы, не торопясь, добраться до Эхмее, а по пути прихватить припрятанное оружие. Я надеюсь, все готовы, — жизнерадостно проговорил Торми. После издевательства над Шиконе у него поднялось настроение. Вот значит, что испытывает сенсей, когда мучает его, Торми. Понять учителя было можно, только мальчик не стремился, тем более что жертвой являлся он сам.

Неожиданно Лайнерия тронула его за руку и кивнула куда-то в сторону.

— Что? — не понял мальчик, оборачиваясь.

Перед ним стояла Тея, оглядывая рассеянным взглядом их компанию. Торми понадобилась вся сила воли, чтобы не отскочить с истерическим криком. Улыбка самостоятельно стерлась с его лица, а глаза начали медленно выкатываться из орбит. Меньше всего он ожидал увидеть Тею именно сейчас, и надо же… увидел! Бежать обратно в гостиницу было поздно, их засекли. И как он объяснит все это? Странно наряженную Лайнерию и… и… себя. Постойте-ка, а ведь Тея может его и не узнать, если он… если он…

— А где Торми? — поинтересовалась тем временем Тея. — Он же был с вами.

"Неужели?…"

— Он это… — подал голос Шиконе.

"Ну же…"

— Вот он! — ткнул его в плечо юноша.

"Шико — покойник!"

Торми никогда не думал, что у Теи может быть такое лицо… с отвисшей челюстью… старающееся понять глубокий смысл. Он удержался, чтобы не прищелкнуть пальцами у нее перед носом, уж до чего вид у девушки был потерянным в пространстве. Торми почти собрался двинуть воодушевленную речь, о том, что у него ответственное секретное задание, порученное самолично сенсеем, — а что еще было делать? — как его бесцеремонно дернули за рыжую косу.

— Это мой парик, с чего ты взял, что можешь им воспользоваться?

Торми удивленно захлопал глазами, ожидая издевательств и смешков, но Тея перешла сразу к делу.

— И эти бусы… — подцепила девушка пальчиком коралловую низку.

— Минутку, я все могу объяснить, — наскоро соображая, заверил Торми, пораженный мелочностью и хозяйственной педантичностью девушки.

— Это ОНИ!!

Торми пригнулся, оглушенный внезапным воплем Шиконе, и стремительно огляделся. "Кого это еще принесло не вовремя?" Но ничего и никого подозрительного не увидел. Только несколько любопытных прохожих оглянулось, привлеченные шумом.

— Ты чего орешь, как придурок? — не выдержали нервы Торми. Мало того, что по его вине, ученику Анемона теперь придется выкручиваться, так он еще и…

— Это они, — преспокойно повторил Шиконе, глядя на Тею во все глаза, будто увидел живых шевелящихся змей.

"Он что, умом тронулся?" — обеспокоился Торми. Вот это было как раз очень нежелательно.

— Я узнал их… узнал… — Дрожащей рукой юноша потянулся к поясу Теи.

— Эй, что за выходки?! — хлопнула она его протянутую длань. — Я не позволю себя лапать!

— Да я… Да мне… — опешил Шиконе, обвиненный в неблаговидном поступке, и, покраснев, потупился. — Вот. — Наконец указал он на пояс Теи. — Я узнал кинжалы шоро-шоро, из украденной партии оружия!

Все воззрились на клинки-близняшки,

— Подождите, подождите! — отскакивая назад и прикрывая руками свое сокровище, заговорила Тея. — Какое еще украденное оружие? Здесь единственная кого обокрали — это я!

— Не единственная. Меня тоже обчистили, — погрустнев, молвил Шиконе. — И теперь мне придется понести за это наказание. Возможно меня даже… убьют.

— Да хватит заливать. Ничего с тобой не случится, — встрял Торми, который начинал жалеть, что подобрал поверженное Лайнерией тело Шиконе. Выгоды от него никакой… почти, а мороки выше крыши. — Каким образом у тебя оказалось украденное у Шиконе оружие? — начал он допрос, в той самой манере, с какой общался с самим Сломанное Крыло.

Тея помолчала, изучая задумчивым взглядом мальчика, и Торми понял, что с ней такие штучки не пройдут. Она расправила плечи и подбоченилась. Торми слегка сник, узнав специальную стойку, при наличии которой девушка устраивала знатную выволочку сенсею…

— Для начала я бы хотела узнать, кто это такой? — кивнула она в сторону примолкшего Крыла.

Торми открыл рот, собираясь поведать о его судьбе, как "почти ученика Анемона", осознавая, что этого будет не совсем, а вернее совсем недостаточно, чтобы объяснить, откуда в таком случае у Шиконе обнаружилось столько оружия, что кто-то позарился его украсть, — но Тея оказалась предупредительной.

— Не надо о том, что он ученик Арахуэнте… я об этом наслушалась от Хамидорее, и верится мало. Ты многого не досказал, а мне бы хотелось услышать развернутый ответ на поставленный вопрос. Итак…

— Можно подумать я тебе когда-нибудь врал, — надулся Торми, отведя глаза и уставившись на серый камень тротуара. Подол платья развивался на ветру и голубые ленты беспокойно трепыхались.

— Ну, представь мне своего знакомого, как-нибудь… как сочтешь нужным.

— Пусть сам представляется, он же такой разговорчивый, — намекнул Торми на чрезмерную болтливость оппонента; слова попали в цель.

Шиконе икнул, пробормотал что-то нечленораздельное под нос и снова покраснел под заинтересованным взглядом Теи.

— Я это… — Он заложил сальные волосы за ухо и опять растрепал их, полагая, что так будет лучше. Но лучше не стало. — Меня зовут Шиконе Сломанное Крыло, и… и…

— Он из банды Гнусные Черепа. На днях он проворонил доверенное ему оружие и теперь находится в бегах, — вставил свое слово Торми, за что удостоился осуждающего взгляда Шиконе.

"А ты меня как?" — в ответ спрашивали глаза мальчика.

— Допустим, — молвила Тея. — Но как это связано лично с тобой, Торми?

— С ним это вообще никак не связано, — вклинялся Шиконе, ступив между мальчиком и девушкой. — На самом деле он мне сильно помог, он спрятал меня, когда мне грозила смертельная опасность. Я ему очень благодарен, и поэтому я…

От дальнейших слов Шиконе, Торми провалился в буро-серую круговерть, в глубине которой черной текучей тушью значились слова: "молись, пока не поздно". Когда в глазах немного прояснилось, и мальчик начал ориентироваться на предмет — где он есть, то увидел, что Тея как-то странно на него смотрит.

— Так значит, — спокойно и оттого еще более жутко проговорила она, — ты собрался идти к Эхмее Кровавой, чтобы… чтобы продать ОРУЖИЕ?! КАКОЕ ТАКОЕ, позволь тебя спросить?

— Ты опять все неправильно поняла, — лучезарно улыбнулся Торми. Кто бы знал, чего ему это стоило. — ОРУЖИЕ — это слишком громко сказано. Так… небольшой презент. Не с пустыми же руками в гости идти. И ничего я продавать не собирался, это Шиконе как всегда напутал.

— Да ничего я не…

Торми что есть силы наступил на ногу непонятливого малого, отчего тот немедленно заткнулся и взвыл.

— Лайн, кажется, Шико хочет тебе что-то сказать, — толкнул мальчик пострадавшего в руки ожидающей Лайнерии.

Пока Тея недогадливо хлопала глазами, Торми взял ее под ручку и отвел в сторонку.

— Послушай, тут такое дело, — начал он, собираясь воспользоваться внезапно осенившей его идеей, но не до конца уверенный, что мыслит в правильном направлении. — Но для начала я бы хотел узнать, откуда у тебя взялись эти кинжалы?

— Ага! Ты опять хочешь уйти от ответа.

— Да нет же! Послушай, это очень важно. От того, что ты ответишь, зависит жизнь! — "Моя точно", — присовокупил он.

— Ну не знаю, — немного растерялась Тея. — Если все так серьезно… Я их нашла…

— Скажи точно — где… улица, дом… приметное деревце?

— … у себя под кроватью…

— А? — Торми был уверен, что ослышался, но ничуть не бывало.

— И не только их… Там целый ящик всякого барахла, но есть и довольно интересные экземпляры оружия, к примеру, эти кинжалы… как он их там назвал… шоро-шоро?! Вот именно, так вот они, несомненно, закляты Мастером Духов, это видно по тому, как идет узор…

— Ты хочешь сказать, что все это время оружие Гнусных Черепов находилось у тебя под кроватью?! Да ты знаешь, какое проклятье ты наслала на нас всех, женщина??? — Получилось немного театрально, но и так сойдет.

Шагая рядом с Торми, точнее с его одевиченой копией, Тея размышляла над словами мальчика… То, что он рассказал, многое объясняло. Например, настоящую причину, по которой Зефирантес кружил вокруг их дома, словно муха, вокруг банки варенья. Если в банду Гнусные Черепа действительно поступила информация, что украденное оружие находится в доме Арахуэнте, то весьма логично, что они начали ее проверять. Неясно, правда, почему за дело взялся сам главарь банды (и кто бы мог подумать, что этот хлюпик — глава преступной группировки?!) Со слов Торми выходило, что сам мальчик знал, что над домом учителя сгустились тучи. И не веря, что кто-то из живущих там способен на воровство, пытался по мере сил и возможностей обезопасить всех, взяв главный удар на себя. Он даже похитил одного из членов Гнусных Черепов (хотя тому об этом, как видно еще неизвестно), и благодаря его содействию добился личной встречи с лидер-боссом, дабы уладить конфликт. А теперь получается, что оружие, в самом деле, находилось в доме Арахуэнте, под кроватью Теи. И девушка, ломая голову, никак не могла объяснить, как оно там очутилось. Хотя странность какая-то была, например, почему указали на дом Арахуэнте, если за всем этим стояла банда… Безликая ночь?

Тея остановилась.

— Шико… — обратилась она к белобрысому парню.

— Шиконе, — поправил тот, морщась.

— Если ты не разговаривал с налетчиками в ту роковую ночь, как же ты узнал название банды?

— Они оставили на месте преступления визитную карточку. Я ее обнаружил, когда пришел в себя.

— Вот как! Интересно. Она у тебя с собой?

Шиконе хлопнул по карманам куртки и обреченно вздохнул.

— Кажется, я ее потерял.

— Ждите здесь. — Тея рванула к ближайшему магазинчику, носящему в названии намек на божественную сущность — "Роса Лулона", оставив Шиконе и Торми раскрыв рты смотреть ей вслед. Задержалась она там недолго, и вскоре предъявила любопытствующим взглядам бутыль красного вина.

— Погляди-ка, твоя визитка выглядела так же?

Некоторое время Шиконе не мог вымолвить ни слова, только удивленно выпучив глаза, непрестанно гладил этикетку на бутылке.

— Что ж, теперь становится кое-что понятно, — молвил Торми, склонив над покупкой Теи свои косы. — Мне это сразу показалось знакомым…

— Можно взглянуть, — втиснулась между парнем и мальчиком Лайнерия. — Вино, изготовленное из винограда местных виноградников, имеет бледно-красный цвет и кислит необычайно. Одно из самых дешевых вин в Империи, поэтому оно очень популярно среди пьяниц.

Тея нахмурилась. Кто просил эту девчонку о кратком изложении "достоинств" вина? Откуда ей-то известно кислит оно или нет? Можно подумать она его пробовала. "Надо будет поговорить с Анемоном на эту тему". Хотя ждать результатов от этого разговора не приходилось. Он либо отмолчится, либо… Никогда не знаешь, что взбредет в голову Анемона.

— Ты хочешь сказать, что я нашел этикетку от бутылки вина и принял ее за название банды? — дрогнувшим голосом решил подтвердить свою догадку Шиконе.

— Вероятно, так и было. У меня нет исходного материала, — с каменно-серьезным лицом, молвила Тея, про себя расплываясь в улыбке. — "Что за олух?!"

— Тогда кто же меня обокрал, если на деле "Безликой ночи" не существует?

Тея хотела предложить ему догадаться самому — разве она должна знать, кто из его дружков на такое способен? — но внезапно обнаружила, что три пары глаз уставились непосредственно на нее.

— Что за намеки? — вспылила она. — Вы думаете, я на это способна?

Их дружное молчание разозлило еще больше.

— Мне могли его обыкновенным образом подбросить! Оружие!.. Нашли, чем удивить. Да я никогда, слышите, никогда!.. — ее крик замер в вышине. А едва глаза остановились на вожделенном мече Лайнерии, и в лицо бросилась краска.

— Полагаю, вопрос решен, — проговорил Торми, слишком серьезно, чтобы его можно было заподозрить в насмешке.

— Нет! — возразила Тея. — Я требую восстановить картину целиком!

— Ну вот! Еще немного и я к Эхмее не попадаю, — подавленно молвил мальчик, и его рыжие косы уныло обвисли.

Тея заверила, что это не займет много времени, что к проведению следственного эксперимента ее обязывает незапятнанная репутация, которая таковой и должна оставаться, и вообще это дело чести, доказать свою невиновность. Для этого им потребовалось найти переулок потемнее (в Темную часть Феланды решили не забредать), ибо как раз в таком, как утверждал Шиконе, его и обобрали.

— И что дальше? — подбоченясь, спросила Тея, вероятно чувствуя себя хозяйкой положения.

Глаза ее горели демоническим огнем, и Торми забеспокоился, что если все же докажут причастность Теи к ограблению, то дело может закончиться массовыми убийствами, потому как она им такого не простит.

— Ну-ус… — не зная с чего начать, протянул Шиконе, и, округлив руку, будто у него было что-то подмышкой, добавил: — Мне надо что-то, чтобы я нес, вместо ящика с оружием.

— Может булыжник? Я видела приметный на дороге, — участливо предложила Тея, со злобным огоньком во взгляде.

Лайнерия принесла в качестве альтернативы мешок, в котором была вся их одежда, что они носили до того, как переодеться. Этого оказалось недостаточно, и к вещам присовокупили с десяток небольших камней. Торми немного поворчал о не гигиеничности сего действа, но подсунутый под нос кулак Теи его переубедил.

Когда Шиконе был внешне готов, прижимая мешок подмышкой с такой силой, словно ожидал, что его действительно сейчас ограбят, Тея велела ему идти по переулку "как тогда", а сама пошла следом с такой осторожностью, будто у нее и впрямь имелись неблаговидные намерения.

Торми привалился спиной к стене, выложенной темно-шоколадными изразцами, и принялся ждать результата, ощущая, как утекают драгоценные минутки. Этот переулок — небольшое пространство в три шага между домами, выходящими на главную улицу — можно было назвать темным лишь относительно. Темные облицовочные плиты, покрывающие стены зданий, создавали мрак, впитывая вечерний свет.

— Нет, стоп! — обернулась жертва предстоящего ограбления. — Тут не хватает света фонаря, бьющего мне в спину, и к тому же шаги преследователя были громче и неувереннее.

— Слушай, что ты там себе напридумывал? — взбеленилась Тея. — Где я тебе возьму фонарь? И чем тебе не угодили мои шаги?

— Я уже сказал. Возможно, преследователь был пьян…

— Да я тебе!.. — Девушка сгребла наглеца за грудки, и на этой неприятной ноте переулок озарил бледно-алый свет.

Тея сразу же отпустила не приглянувшегося ей юношу и уставилась на Лайнерию, обнажившую свой магический меч: края лезвия охватывало алое пламя.

Воцарилось звенящее молчание. Торми надеялся, что никто из прохожих не заметит странного сияния между домами, а то… "зевак тут только не хватало!"

— Вы еще долго будете глазеть? А то мы пошли. — Под "мы" он имел в виду себя и Лайнерию, остальных можно было и вовсе не брать, хотя оружие, припрятанное у Теи под кроватью, пригодилось бы.

Тея с Шиконе недоуменно переглянулись и заняли прежнюю позицию "грабитель крадется за жертвой", и на сей раз, походка девушки отличалась вихлявостью.

Внезапно Торми почувствовал какую-то перемену, перед его глазами, словно картина из прошлого проплывало событие, о котором он знал только со слов Шиконе. Алый свет, ложившийся на темные плиты и землю под ногами, казался призрачным, туманящим сознание, наплывающим волна за волной и охватывающим с головы до ног.

Движения Теи стали более осознанными… Крадучись, как тень и пытаясь балансировать, как на краю пропасти, она занесла купленную недавно бутылку над головой Шиконе… Алый огонек сверкнул на поверхности стекла, и сорвался, как стремительный росчерк пера…

— Лайн, спрячь меч! — гаркнул Торми, убежденный, что сейчас кому-то проломят голову.

Свет резко потух, и… Из руки Теи выскользнула бутыль… Шиконе рванул прочь, уронил мешок, запнулся об него, упал, и, доползя да ближайшей стены, прижался к ней и затих. Тея перед самой землей неуклюже поймала бутылку и с облегчением вздохнула.

Торми подошел к месту происшествия и, окинув взглядом обоих участников события, поинтересовался, что произошло?

Шиконе предусмотрительно молчал, всеми силами делая вид, что его тут нет, тут только стенка, а Тея, подбрасывая в руке спасенную бутыль, с полуулыбкой нашла что ответить:

— Кажется, это все-таки я стащила то проклятое оружие…

Явление 17 Конец или начало?

— А может это даже и к лучшему, — молвил Торми, когда они уже подходили к дому Арахуэнте, и закатное солнце нежно, тепло и радостно освещало железные витые прутья забора и красную покатую крышу светло-фиолетового особняка, тонущего в благоухающей зелени сада.

Интересно, чем занят сенсей? Продолжает ли поиски заветного чая или ищет своего невесть куда канувшего ученика? Торми внезапно перехотелось возвращаться домой, даже для того, чтобы слегка перекусить. Мало интересного, если его в таком виде засечет на кухне Анемон.

— С меня Эхмея точно голову снимет, — обреченно просипел Шиконе.

"Он что, плачет?"

— Не снимет, — твердо заявил ученик Анемона. — Мы же все равно придем, хоть и с небольшим опозданием.

— А зачем вообще идти? — встряла Тея, полюбовно поглаживая кинжалы-близнецы за поясом, и задумавшись о чем-то, похоже, приятном. Возможно о том, как она оставляет их себе… Насовсем. — Нет, мне чужого не надо! — вдруг всполошилась девушка, на случай, если кто подумал иное. — Но как вернуть свое?

Торми почувствовал укол совести, но быстро прошло…

— Торми, — проговорила Тея, и что-то в ее голосе заставило мальчика надбавить ходу, но не удачно. Девушка исхитрилась поймать его за широкий рукав платья. — Я тут кое-что вспомнила. Не ты ли говорил, что мое оружие похитила Безликая Ночь?

Торми изобразил на лице удивление. Он, и вправду, был удивлен… К чему это Тея опять клонит?

— Но ведь никакой Безликой Ночи не существует, — добавила она с такой улыбкой, словно изобличала преступника. — Ты кого-то покрываешь? Может себя?

— О чем ты говоришь? — возмутился мальчик, пытаясь скрыть волнение. Не то, чтобы он сильно переживал, если бы его раскрыли, но получить не хотелось. — Я тут ни при чем! Я только пересказал все что знаю. И если уж на то пошло, то ты сама могла перепрятать свое драгоценное оружие, что, наверняка, и сделала. Ты же ничего не помнишь… после чая.

Торми даже самому понравилось, как он лихо завернул, да и Тея призадумалась. И как это он раньше не сообразил поработать в данном направлении?

Тея пробормотала что-то себе под нос о распроклятом чае, и двинула к вделанной в высокие ворота калитке.

— Идите без меня, — молвил Торми ей вслед.

Тея обернулась:

— Это почему?

Мальчик проводил взглядом проходивших мимо зевак, выпучившихся на экстравагантно одетую Лайнерию, неподвижно замершую у его плеча. Ну вот, они привлекают излишнее внимание.

— Если я появлюсь перед учителем в таком виде, то…

— Ага, ты хочешь сбежать! — пришла к выводу Тея, прищурив "провидческий" глаз.

— Зачем бы мне это?

Тея не нашла, что ответить.

Сошлись на том, что Лайнерия поможет Теи вынести из дома оружие, а Торми с Шиконе обождут их здесь, недалече от дома, прямо за кусточком душистой акации. Едва они распрощались, и мальчик, наконец-то, за прошедшие полчаса смог спокойно вздохнуть, направляясь к месту ожидания, как его взгляд наткнулся на до боли знакомые белые сапоги… Не то, чтобы Торми это особенно напрягло… он чуть в обморок не упал от такой резкой неожиданности.

— Вот и ты… как раз кстати. Тетушка Люциль приготовила ужин, и я хочу, чтобы ты его отведал первым.

С этими словами Анемон сгреб ученика в охапку и препроводил да самой кухни, тот и слова протеста вымолвит не успел. Правда, пробовал упираться, но толку-то?! Что называется — принесло сенсея с безветренной стороны, откуда его прибытия никто не ожидал. Опомнился мальчик уже над миской исходящего ароматным паром мясного рагу; в правой руке он почему-то держал поварешку — то ли учитель над ним так поиздевался, то ли он сам, в беспамятстве, схватил первое, что подвернулось… точно неизвестно. Мальчик поймал на себе довольный и насмешливый взгляд тетушки, вспомнил, как он одет, и покраснел, уткнувшись в миску.

— Это… это для того, чтобы… — выдавил он из себя, еще не придумав, для чего бы оно могло пригодиться.

— Да знаю я, знаю, — молвила тетушка, расцветая в сообщнической улыбке. Сердце Торми приостановило свой бег. "Знает?"

Люциль нагнулась к нему поближе, и шепнула на ушко, обжигая своим дыханием:

— Это из-за того сумасшедшего типа из сарая, да? Не беспокойся, я никому не скажу. — Под конец она заговорщицки подмигнула.

Торми быстренько переварил все услышанное. Нет, он определенно вовремя заморочил тетушке голову, только о чем же она подумала, узрев его в девичьей одежке? И… Блин! Он то и думать забыл о Шиконе. Где тот сейчас?

— Мне надо срочно идти. Я кое-что забыл, — вскочил он из-за стола, воспользовавшись тем, что учитель вышел с кухни за бумажными салфетками, которые у тетушки неожиданно закончились (она никак намеренно его выдворила, дабы без посторонних ушей перемолвиться с мальчиком). Но проскочить мимо нежданно образовавшегося в дверном проеме сенсея с салфетками не удалось.

Снова усаживаясь перед миской с рагу, Торми чувствовал себя жертвой отправленной на плаху. Если тетушка опять приготовила какую-нибудь гадость, то… вот и конец его блистательному плану. Неужели это тот самый миг, когда все оборвется, так и не начавшись?

Он решительно вооружился поварешкой, почерпнул рагу — сенсей за ним так внимательно следил, должно быть сильно проголодался — и отправил в рот…

Железный небольшого размера ящик, покрытый черной эмалью, был не таким легким, каким казался на первый взгляд. Крышку украшали три беснующихся черепа, расположенных на пример пирамидки — один сверху, два снизу. Тея провела рукой по поверхности крышки и призадумалась: как же она смогла дотащить его до дому, будучи не совсем в трезвом, а вернее совсем в нетрезвом состоянии? А ведь накануне данного события она не собиралась пить ничего крепче чая, и надо же было притащиться двум хмырям, расследующим исчезновение магистра Тараканиана, и так вывести ее из себя, что ей понадобилось срочно проветриться! Лучшего заведения, чем "Пир Лулона" для такой цели подыскать было сложно. Дешевая выпивка и компания, уж если и не веселая, то ее наличие прилагалось — вот какими критериями руководствовалась Тея в тот роковой вечер, плавно перетекшим в ночь. Незаметно, за разговорами о всеобщем отчаянье мира и горькой судьбе простого народа, вынужденного пахать без продыху на таких зажравшихся и разжиревших на людском поту личностей, как Анемон Арахуэнте, Тея напилась до умопомрачения. И на утро никак не могла вспомнить, как дотащилась до дома.

Все то были мелочи прошлого, ворошить которые она не собиралась, если бы они так неожиданно не отразились на настоящем. Но, если осветить произошедшее в другом аспекте, то получалось, что она весьма удачно сходила "проветриться", притащив целый ящик добра… которое теперь надо вернуть милостью Торми! Понятно, что мальчик боится и хочет поскорее выпросить прощение у преступных элементов, дабы они не оторвали ему голову. "Должно быть, у него сильно поджилки трясутся, раз он не погнушался напялить женское платье!" А что от него еще ожидать, ведь совсем дитя…

Тея с тоскливым вздохом вылезла из-под кровати, таща за собой награбленное. Хочешь, не хочешь, а отдавать придется. Вот если бы Торми был чуток смелее, а Анемон участливым и расчетливым, то они бы такую войнушку с Эхмеей развязали, что сам Император позеленел от зависти. А теперь придется идти с повинной, да еще и нести дары… Хоть и принадлежащие им по праву владения.

Взяв под мышку вполне себе увесистый "сундучишко", Тея встала на ноги и вышла за дверь, где ее дожидалась Лайнерия. Довольно дальновидно со стороны Торми отправить с ней девочку, а то мало ли… вдруг Тею окончательно жаба задавит, и та бесследно исчезнет в лучах закатного солнца. Тея нахмурилась, у нее явственно жужжало внутри чувство собственничества, будто ей приходилось отдавать нажитое непосильным трудом. В какой-то степени так оно и было.

— Идем, — молвила она, раздражившись на поджидающую девочку. — Здесь все, — имея в виду, что из ящика она оружия не припрятала.

— Кинжалы шоро-шоро, — сказано было еле слышно, так что можно было подумать, что это собственные мысли Теи.

— Что? Ты думаешь, я пойду к этой Эхмее совсем без оружия?

В глазах Лайнерии застыло удивление.

— Разберемся на месте, — буркнула Тея на ходу, целеустремленно пролетая мимо Лайн, подобно ветру. С такой скоростью и до границы города рукой подать.

Внизу их ждал сюрприз, обозначенный доносящимся с кухни голосом Торми. Неужели он все-таки не выдержал и прибежал чего-нибудь перекусить? И это в такое время, когда, почитай, каждая секунда дорога! "Тогда он идиот!", — вынесла свой неутешительный вердикт Тея, расстроенная предстоящим расставанием с только поутру обретенным оружием.

Обменявшись короткими взглядами с Лайнерией, они пришли к выводу, что нужно разведать обстановку. Вернее так решила только Тея…

— Что? — не поняла она, когда племянница Анемона преградила ей путь. Вот никогда не знаешь, о чем думает Лайнерия.

Девочка молча указала на дверь. И то верно! Первоочередная задача вынести незаметно оружие из дома, а то не ровен час Анемона принесет со своими дурацкими вопросами, какой-то он в последнее время особенно въедливый. Прицепился с ужином… пришлось готовить. Но, исходя из мстительной натуры Теи, она не смогла спустить ему с рук такого насилия (готовить сегодня что-либо, девушка была не в настроении). Посему убедила тетушку сказать, что это она, Люциль, занималась ужином… Пусть теперь помучается и десять раз подумает, прежде чем приступить к трапезе.

Проскользнув к выходу, Тея выскочила за дверь, заслышав отдаленный голос господина Анемона, и кинулась к воротам. Калитка открылась со скрипом, выпуская девушек на пыльную улицу, укутанную теплым закатным светом.

— Чего глазеешь? У нас маскарад. Проваливай! — прикрикнула Тея на любопытного зеваку. — Ну, так что? — обратилась она к спутнице. — Какие будут предложения? — И, оглядев оговоренную акацию, спросила: — А где Шиконе?

Лайнерия вдруг попятилась, запустила руку в ближайший куст и, к немалому удивлению Теи, достала оттуда за шиворот известный объект, который вяло трепыхался и заявлял о правах на собственную жизнь, будто кто-то собирался ее отнять.

— Где Торми? — резко окликнула его Тея, чтобы как-то привести парня в чувства.

Он замер, начиная соображать, кто перед ним.

— Мы же знаем где он, — шепнула Лайнерия.

— Да, — отмахнулась девушка. — Но знает ли об этом он?

Загнанный взгляд Шиконе преобразился при виде знакомых лиц, и стал более уверенным. Юноша поправил воротничок, потрепанный Лайнерией, переступил с ноги на ногу, будто не зная с чего начать — на этом месте Теи захотелось его огреть чем-нибудь тяжелым.

— Его похитили, — траурным голосом сообщил парнишка. — Мужчина в черных очках, с длинными волосами, собранными в хвост… Он управился с Торми в считанные секунды… Сразу видно — Мастер!..

— Мастер?! — снисходительно улыбнулась обладательница краденного оружия. Когда Тея впервые увидела Анемона ее мысли были далеки от "мастера", они варьировались от "он что придурок?" до "он точно придурок!"

— Может, ты подробней расскажешь, с чего так решил? — предложила Тея.

Шиконе, хлопая глазами, явно ее не понимал, но его взгляд уверенно впился в черный ящик подмышкой Теи, и девушка однозначно решила, что им друг друга не понять.

— Возвращать Торми будем или…? — недоговорил он.

— Ты что сейчас имел в виду? — изобразила она оскорбленное достоинство. Не ясно, с чего вдруг таким идиотам приходят точно такие же мысли, как и ей?

— … просто подождем его здесь, — нашелся юноша, стирая каплю пота с виска.

— Ни в коем случае! Промедление не в моем стиле. Слушайте меня все, план таков…

…

Шиконе с сомнением почесал маковку, разглядывая выложенную кирпичами миниатюрную клумбу с лиловыми цветами.

— Думаешь, сможешь вырубить Анемона кирпичом? — переспросила Лайнерия.

— Почему нет? Если хорошенько прицелиться, думаю, все получится. Я в этом деле лучшая, — прихвастнула Тея. "Зачем скрывать свои таланты?" — Если ты против, мы не будем. Я же понимаю, что он твой дядя и все такое…

— Ты не попадешь, — уверенно заявила Лайнерия.

"Даже помечтать не дали".

— Что предлагаешь? Ждать ночи? — рассердилась Тея. У Анемона и его племянницы наблюдалась одна общая черта, что основательно выводила — непробиваемость.

— А если засветить булыжником? — подал голос Шиконе, и, добившись общего внимания, покраснел. — Ящичек могу подержать…

— Не будем отвлекаться по мелочам, — сделала Тея окончательный вывод относительно умственных способностей приблудного.

— А что, мне нравится идея с булыжником, — неожиданно раздался чей-то голос, и компания узрела улыбающегося Торми в женском обличье.

— Ты удрал? — предположила Тея.

— Ну как бы да.

— И нам не придется бежать сломя голову от Анемона?

— Исключено. Учитель немного занят, — расплывчато пояснило рыжее с косами.

У Теи хватило ума не допытываться. Если что-то серьезное, то она об этом так и сяк узнает, а нет, так и к духам!

— Оно? — приблизился Торми к "ларцу" подмышкой.

— Оно, — призналась Тея, ревностно прижимая "сокровище" к себе.

Через полчаса они дружной компанией торчали возле освещенной последними лучами закатного солнца кирпичной стены, не соображая, что бы это могло значить. Почти все не соображали, кроме Шиконе. От чувства превосходства их проводник светился, как фонарь в ночи.

— Мы что приперлись на стенку поглазеть? — не выдержал первым Торми. На нем отчаянно сказывались недосып, переутомление, и… Хотя, как впоследствии оказалось, он был еще очень сдержан.

Тея сразу перешла к конкретным действиям, и припечатала юношу к стене, приставив кинжал к горлу.

— Так почему ты говоришь, мне не распотрошить тебя прямо здесь и сейчас?

Торми это тоже интересовало.

Шиконе затравленно покосился на черный "сундучок", заблаговременно поставленный Теей на пяточек травы, посреди каменного мощеного переулка.

— Не надо так горячиться, — протараторил он на одном дыхании. — Все будет.

— Когда же?

— Се-секунду. — Шиконе потянулся в сторону, стараясь не шевелиться под натиском кинжала, но вовремя опомнился. — Отвернитесь.

— Еще чего! — засомневалась Тея.

— Там должно быть какой-то скрытый механизм в стене, и он не хочет нам его показывать, — догадался Торми.

— Сама знаю, — одернула его девушка, помрачнев.

— Это секрет банд входящих в большую группировку Эхмеи… Я не виноват! Меня убьют, если я вам его раскрою… Ну пожалуйста!

— А раньше ты был очень даже не против нам все разболтать, только бы не тащиться на встречу, — напомнил мальчик.

Лицо Шиконе было невозмутимым. Пришлось отвернуться. Тею данное обстоятельство особенно не обрадовало, и она скрепя сердцем, а то и зубами, вынужденно пялилась на заднюю стену соседнего полуразвалившегося здания. Вот не нравилось Торми ее состояние, того и гляди, всех перекусает.

С противным скрежетом, словно кто острыми когтями по железной кастрюле скребет, открылся проход — часть кирпичной стены будто ухнула в черную бездну, — и Торми как-то постеснялся шагнуть в него первым.

— Мне одной это кажется подозрительным, или все такого же мнения? — озвучила Тея вопрос, мучавший и мальчика.

Он промолчал.

Явление 18 Коридоры алого пламени

По стенам скользили тени, изгибались, когда коридор делал поворот, дрожали из-за мечущегося пламени факела, при ходьбе несущего его человека. Торми очень неуютно чувствовал себя в такой нервной обстановке — мрак в обе стороны коридора, запах плесени, гулкий топот шагов… Он понимал, что движения теней на стенах и шум — эффекты наложенные их компанией, но не это ли поможет замаскироваться до поры до времени реальной опасности? Мальчик отдавал больше предпочтений ясному пути, освещенному солнцем, и толковому проводнику, хорошо разбирающемуся куда им идти. Нет, лично Торми и сам мог указать, куда им идти; в частности дело касалось Теи, высказывающей на каждом повороте все, что она думает о Шиконе, и самого Сломанного Крыла, любящего поиграть в гадалки. Когда Торми расслышал о чем он там гадает, чуть дара речи не лишился на всю жизнь (что без сомнения было бы большой потерей).

— Поворачивать или не поворачивать? — остановился парень перед очередным поворотом, подсвечивая факелом коридор из серого потрескавшегося камня, раскрашенного бледно-зеленой плесенью подобно морозным узорам на стекле.

— Может на ромашке сгадаешь, чтоб не мучиться? — мрачно предложил Торми. Если они сегодня доберутся до Эхмее, это станет великим событием. Жаль, если им сразу же по прибытию оттяпают головы.

— Ты мне мешаешь сосредоточиться, — пожаловался Шиконе, и отхватил от Теи увесистый подзатыльник.

В чем- то Торми был с ней согласен.

— Знаешь, что в бою каждая секунда промедления приближает смерть? — вцепившись в ящик с оружием, как в родное дитя, обронила девушка. — Так вот… еще одна секунда твоего промедления, и ты труп!

Факел заметно вздрогнул, проводник звучно сглотнул.

— Кажется, нам сюда… сворачивать не надо, — выдал он.

— А поконкретней? — возвысила голос Тея, отчего он стал более густым и жестким (таким только приказы отдавать).

— Точно не надо, — взвизгнув, подскочил Шиконе, и помчался дальше по коридору с таким ускорением, что Торми поначалу решил, что им его уже не догнать.

— Спокойней! — окликнула умчавшегося командным голосам Тея… где-то во тьме, ибо факел от них благополучно удалился. — Не на бегах, — мягко добавила она, и разразилась ужасающим грохотом.

В первые мгновения Торми подумал, что обвалился потолок, но потом решил, что шума для этого было маловато, и поэтому… ему не стоит так сильно жаться к стене, будто он хочет выдавить ее спиной.

— Тея, ты в порядке? — послышался в зловещей тишине спасительный голос Лайнерии.

— Я не совсем уверена. На мне что-то лежит…

— Ящик с оружием? — предположил ученик Анемона.

— Заткнись! Твои шуточки тут не уместны! — прошипело из темноты в ответ.

Сердце Торми дрогнуло… Там должно быть такая картина, а тут как нарочно ни черта не видно.

— Эй, ты! Иди, подсвети, — окликнул он тусовавшегося в стороне Сломанное Крыло, однако на зов тот не поспешил, вместо этого он поинтересовался:

— А ты уверен, что там безопасно?

"Да он что, издевается?"

— Какого камбалая ты это спрашиваешь? Иди сюда, проверь…

Шиконе заозирался, словно что-то выискивая, втянул в ноздри воздух, и снова принялся оглядываться, с особенной тщательностью осматривая пол, прежде чем с великой осторожностью зашагал навстречу.

— Скажи ему, что если он не поторопится, то я полажу его тут вместо себя, только в окоченело-хладном виде, — пообещала Тея, сдавленно дыша.

— В этом нет необходимости, — предупредил плачевные для себя последствия Шиконе, озаряя перпендикулярное строение коридоров. (И почему факел, прикрепленный к стене при входе в эти мрачные коридоры оказался в единственном экземпляре? Да и попал он явно не в те руки)

А посмотреть было на что. Ответвленный коридор, куда они не свернули, (должно быть по чистой случайности), был основательно завален мешками, набитыми не пойми чем, но похоже чем-то тяжелым, ибо из-под мешков, так успешно зацепивших Тею, девушка самостоятельно выбраться не смогла… ни при первой, ни при второй попытке. Да и видно воительницу было какими-то фрагментами… вот тут нога, обутая в начищенный шоколадный сапог с каблуком, а там часть лица, выглядывающего из-под руки, которой она, вероятно, защищала свою голову. — "Удалось ли ей это? — бессознательно подумалось Торми, — Тея и так на голову…" Впрочем, он оставил свои мысли при себе.

— Так мне кто-нибудь поможет? — прокряхтела участница неожиданного происшествия. Ей даже в таком невыгодном положении удалось выглядеть угрожающе, яростно сверкнув единственным видимым глазом.

Шиконе завертелся на месте, не зная куда девать факел, ибо предстоящая работенка требовала наличие обеих рук, и Торми по доброте душевной, иначе и быть не могло, предложил помочь… подержать факел.

Юноше ничего другого не оставалось, как заняться разгрузкой навалившего на Тею добра, в одиночестве. Предложить Лайнерии составить ему компанию, он, по всей видимости, не решился…

Освободившись от последней тяжкой ноши, Тея вся всклоченная со сбившейся прической, снова зарылась в мешки, как крот в землю, и вскорости, после усиленного кряхтенья и сопенья, извлекла на свет божий дорогой сердцу "сундучок", обдувая его со всех сторон, и что-то утешительно приговаривая. Шиконе же после такой непосильной работы, сидел на полу возле стены, пытаясь отдышаться.

— Песка в мешки наложили… а если б камней, то… — он примолк, не желая озвучивать кровавых последствий.

Тею сие заявление привело, наконец, в чувства, и она решительно отставив ящик в сторону, поднялась на ноги, яростно отряхиваясь (Торми порадовался, что отряхивают не его, а то бы синяков понаставили…)

— Что ты этим хочешь сказать? — двинула она в направлении Сломанного Крыла, тот даже подобрался, чувствуя приближение неприятностей. — Кто б тут должен наложить камней? Да о чем это я… Стаю, никого не трогаю, и вдруг бах!.. меня накрывает с десяток мешков! Какая неожиданная случайность! — ехидно закончила девушка, нависая над намеченной жертвой, воинственно уперев руки в боки.

— Это не случайность. Тут полно ловушек, — сознался Шиконе, уставившись покаянным взглядом в пол. — Я не сказал, потому что не хотел вас беспокоить…

Мальчик чуть косу не подпалил, услышав такую "незначительную" подробность.

— Ты-ы что, специально привел нас сюда? — задумчиво спросила Тея, и от ее голоса даже у Торми защемило сердце.

— В записке были указания воспользоваться Третьим Ходом, я не виноват!

— Третьим Ходом?! И что же? Ты же заранее знал, что тут опасно, и намеренно не предупредил. Значит хотел, чтобы нас тут убило, — заключила Тея, деловито шагнув туда обратно со сложенными на груди руками, и вновь воззрилась на Шиконе.

— Да здесь безопасно… если знать куда сворачивать. А я знаю, — заверил припугнутый парнишка, изо всех сил стараясь быть убедительным.

Торми припомнил, что совсем недавно Шиконе противился идти с ними, тем самым, как стало известно теперь, обрекая на мучительную смерть. Но говорить об этом Теи не стал, а то из-за ее горячего темперамента они действительно рисковали остаться без проводника.

— Я уже был здесь… один раз, — продолжил между тем Шиконе. — И мы ни в одну ловушку не попали.

— Мы? — переспросила Тея, приподняв в удивлении бровь.

— Естественно, я тут не один лазил! — разозлился тот. И у него, оказывается, нервы не железные. — Руд напросился проводником. Он, как свои пять пальцев на ноге, знает это место — завел и вывел без труда.

— И ты сразу решил, что тоже сможешь?!

— А почему нет?

— Да потому что! — взъярилась Тея, всем своим всклокоченным видом отрицая такую возможность.

— Я тут ни при чем, — понял намек Сломанное Крыло. — Заметь, ловушка сработала не в том коридоре, куда я вас повел, а наоборот. Должно быть, кто-то наступил на активную плиту пола, и запустил механизм ловушки.

Очень предусмотрительно со стороны Шиконе, прямо не уточнить кто именно наступил на плиту, это Торми в первую очередь для себя отметил.

— Да я тебя в рог эйфимона* скручу, и скажу, что так и было! — пыхнула глазами домоправительница, тоже сообразив о ком умолчали.

— Но я же…

— Кто такой Руд? — резко оборвала она его.

— Помощник босса.

— Зефирантеса?

— Вы знакомы? — Шиконе бросил быстрый взгляд на Торми.

"Я что крайний?" — удивился мальчик, но, обдумав, понял, что так и есть.

— Знакомы?! — с полуулыбкой переспросила Тея в притворном удивлении, казалось, получая удовольствие от вопроса. — Более чем…

Шиконе глухо сглотнул, не ясно чего себе навоображав, но Торми решил, что он не далек от истины. Зеф, после встречи с Теей теперь, как пить дать, даже от тени своей шарахается, и лишний раз через плечо оглядывается. Что не говори, а картина маслом "Зефирантес в объятьях "смерти" — не скоро выветрятся даже из головы Торми, а уж о непосредственном участнике события, и говорить нечего.

— Если мы еще немного промедлим, то и идти не стоит, — напомнил Торми о цели визита, из-за которого они около получаса шатаются по мрачным заплесневелым коридорам, и если не туда свернуть, то их — как выяснилось, упаси Лулон! — ждет "приятный" сюрприз.

Расценив предложение Торми идти дальше, как разумное, Тея за шиворот помогла Шиконе очутиться на ногах, и, расположив, как прежде, подмышкой, оружейный ящичек, заставила юношу шевелиться.

Торми вздрогнул, узрев в полушаге от себя темную фигуру Лайнерии, завернутую в багряный, неподвижный плащ Бледное пятно лица, заставило особенно часто забиться сердце мальчика. Если он и не попадет в смертельную ловушку, то, благодаря подобравшейся компании, разрыва сердца может и не миновать.

— Впереди что-то есть, — долетел до его уха полушепот девушки. — Что-то живое…

В груди мальчика затрепетало беспокойство, разлившись тягучей тревогой, но он усилием воли подавил охватившую его панику.

— Человек? — предположил он.

Лайнерия неторопливо покачала головой.

"Так и знал!"

— Вы идете или как? — вопросил раздражительный голос любительницы оружия. — Факел один, — напомнила она из темноты, где едва различимо угадывались силуэты двоих.

"И зачем мы взяли ее с собой?" — недоумевал Торми, шагнув навстречу. И тут случилось еще одно непредвиденное, и не предсказанное. Мальчик сначала решил, что он ослеп разом на оба глаза… от переживаний, разумеется… но так как ослеп не только он один — Тея, например, оповестила об этой оказии случившейся с ней, нецензурным словом с упоминанием почему-то матери Анемона. Факел погас…

И опустилась непроглядная черная ночь на головы блуждающих агнцев…

"Жить, конечно, можно… если недолго…"

— Все! Мы пропали! Пропали! — раздался испуганный вопль Шиконе. Затем стук, и тишина…

— Шиконе? — оторопело позвал Торми, на которого начинала давить темнота.

…Впереди что-то есть… Что-то живое… — всплыли в памяти слова Лайнерии.

— Не беспокойся, это его я. Он слишком шумный. — Спокойный голос Теи показался каким-то нереальным и глухим.

Торми отступил, чувствуя себя уязвимым и беспомощным, отчего внутри становилось холодно. Легкое прикосновение к его руке, и… ее кто-то слегка сжал… кто-то с прохладной ладонью, уверенный в себе.

— Лайн…

Скрежет стали… и алый свет, резанувший по глазам, затопил коридор.

— Черт, почему так ярко?! — жмурясь, возопил Торми, радуясь убитой темноте.

— Я не нарочно, — окутал его бархатистый голос подруги. — Чем гуще темнота, тем ярче сияет ар'адалин.

Когда глаза мальчика более-менее привыкли к свету, он увидел, как Лайнерия держит в руке полыхающий алым меч, рассеивающий свет дальше по коридору. К ним уже спешила деятельная Тея, с горящими глазами, будто собиралась выхватить их рук девушки меч, и скрыться с ним с ужасающим хохотом. Следом за ней пошатываясь и растирая шею, тащился юноша, пострадавший от ее меткого удара.

— Что со мной было? — поинтересовался он у собравшихся.

Тея тут же его перебила, деловито кашлянув в кулачек, и добавила:

— Не будем отвлекаться по мелочам. — Розовый цвет ее щек разгорелся еще ярче.

— Ну не будем, так не будем, — буркнул Торми.

По его мнению, они только тем и занимались.

— Нам надо держаться вместе в связи со сложившимися обстоятельствами, — назидательно завела речь Тея, вероятно чувствуя себя здесь старшей… ("если только по возрасту" — почесал за ухом Торми, откровенно скучая). — Впереди пойдет Лайнерия, а Шиконе в это время…

— Главное избежать ловушек, — отвлек внимание воительницы мальчик — стоит ли болтать о том, что и без того понятно каждому?

Когда все уже морально подготовились идти дальше — Тея покрепче ухватилась за "сундук", Лайнерия повыше подняла светящееся оружие, — Торми заметил неуверенность Шиконе, мявшегося на месте, и карябающего верхнюю пуговичку потрепанной курточки.

— Возможно, вы меня сейчас все возненавидите… — начал он многозначительно. Торми чуть не присел, в предчувствии сногсшибательного откровения. — Но дороги дальше я не помню…

…

После трехминутного вытрясания души Шиконе, Тея немного поутихла, — если такое вообще возможно со шквалистым ветром, — и оставила страдальца в покое…в изнеможении валяться на голых плитах.

— Предатель! — шипела она, отвернувшись, и левая рука, не занятая оружейной добычей, легла на рукоять кинжала.

— Спокойный океан мудрее бурной реки, — изрек Торми, ненавязчиво предлагая кое-кому уподобиться океану. — Сколько нам еще топать до выхода? — потревожил он Сломанное Крыло, собирающегося, кажется, испустить дух.

— Скоро… уже скоро… — не понятно кому отозвался тот. "Может себе чего пообещал?!"

"Тея перестаралась. И зачем мы ее взяли?" — снова посетовал Торми… так, для порядка, попробуй Тею не взять, и целых ребер не досчитаешься.

— Они сказали для элитных гостей — элитный вход, — промямлил Шиконе, с трудом поднимаясь на ноги, и ему это даже удалось.

"Значит, жить будет" — но по правде говоря, Торми это мало интересовало, его мысли занимала более житейская — очень житейская! — проблема — как спасти свою драгоценную шкурку, ну и о Лайнерии не забыть — последнее, как неписанный закон. В живучести Теи он не сомневался. Жаль нет Анемона, а то процент выживания посторонних личностей многократно увеличился бы.

— Если это элитный вход, — топнула звонко ножкой Тея, — то встречать нас будут с гробами. Прямо жду не дождусь.

— Не надо иронии, мы все выживем, — пообещал Торми — и чего на него нашло? — и сам взбодрился. — Помните, что мы банда "Безликая ночь", а не какие-то там крысы помойные! — "а слова стоило подобрать получше, но ничего, и так сойдет" — Шико сказал, что ловушка срабатывает из-за активных плит…

— В этом-то и загвоздка. Как их отличить? Кто будет их искать? — ввернула вопросы Тея, поправляя одной рукой растрепанные хвосты, перевязанные черными лентами.

— У кого больше практики, — заикнулся Шиконе, и скоропалительно замолчал, опасаясь уже от одного взгляда Теи скончаться.

Проверять каждый сомнительный закуток с помощью Теи, Торми был, в принципе, не против, но после подобной практики от нее, скорее всего, мало что останется, а она как никак была боевой единицей (одной из тех, кто мог преотлично управляться с оружием; от Шиконе-то толку мало), и в дальнейшем непременно пригодится.

Заметив, что все еще сжимает в руке факел, Торми поначалу хотел от него избавиться, но вовремя одумался — авось пригодится, мало ли что…

Шагая коридором, освещенным ярко-красным ровным светом ар'адалин, по дороге в неизвестность, Тея предложила пустить Шиконе вперед шагов на двадцать, чтобы он в случае попадания в ловушку их всех вовремя предупредил.

— И ори погромче, чтобы мы все услышали, — наставляла она юношу, игнорируя смертельную бледность, поселившуюся на его лице.

— Нет! Я не согласен, — возразил ученик Анемона, чем заслужил благодарный, доверчивый взгляд Шиконе. — На двадцать шагов — мы можем и не успеть убежать, вот если на тридцать…

Коридор тянулся и тянулся, то извивался, подобно змейке, то пролегал прямо, как солнечный луч. Вскоре тягостная атмосфера, царящая в этих мрачных, застарелых застенках, где невольно пришедшим уготованы страшные, мучительные истязания, передалась всем. Даже шутки над и без того запуганным Шиконе, перестали казаться смешными. И если бы не уверенный, легкий шаг Лайнерии, ведущих всех вперед, удерживающей в руке Призрачное Лезвие, изливающее бодрящий свет, процессия идущих уже давно остановилась, якобы для размышлений на тему — как быть дальше. Торми не раз ловил себя на том, что опять стоит на месте, внимательно изучая серые невзрачные плиты, ведь каждая из них может быть запускающей ловушку, и лишь утекающий насыщенный алый свет, заставлял его продолжать идти дальше, дабы сама темнота неумолимо крадущаяся сзади не поймала в свои тенета.

Иногда ему мерещилось, что тени спутников, и его собственная, выплясывают незамысловатые танцы или вовсе исчезают, будто заползая в трещины изломанных плит. Порой мальчику слышалось, что его кто-то зовет… временами он различал мягкий голос матери, шелестящий меж чуждых стен, напевающий сладкую мелодию забвения… Он встрепенулся, понимая, что эти наваждения лишь иллюзия, навеянная призрачным светом магического меча. Если так и дальше пойдет, то Эхмея рискует получить себе в гости абсолютно спятившую компанию, шугающуюся малейшего стука и движения. Торми то что… много вреда причинить не сумеет, чисто физически, а вот насчет Теи не поручился бы — имея целый арсенал подмышкой, она таких бед может натворить, что организация Эхмеи еще не скоро оправиться от потерь. А если путешествие по этим катакомбам сильно затянется, то здешние места претендуют получить чудовище в женском обличие, вечно охочее до свежей крови.

Внезапно Лайнерия замерла на месте, и повела по воздуху рукой, делая знак остановиться. Все разом затаили дыхание, вглядываясь в глубину коридора. Торми опять вспомнились слова девушки, что впереди кто-то есть, и это не человек. Ярко представился волосатый паучара с большим махровым брюшком, будучи не прочь набить его живым мясом. У мальчика похолодели руки, и замерло сердце. "А вдруг правда?" — Как утверждали книги — в заброшенных переходах зачастую обитают странные существа, вымахавшие не по своему истинному размеру и очень плотоядные. Не хотелось Торми повстречать такую зверушку на своем пути. Он хотел сделать шаг вперед, но ноги словно приросли к полу. Тени спутников колыхались; тишина душила и надвигалась вместе с тьмой. Торми собрал все свое мужество и подошел к Лайнерии, стоящей неподвижно, как статуя.

— Оно маленькое, — шепнула она.

И вздох облегчение вырвался из груди мальчика. Если паучишка небольшой, то они смогут его прихлопнуть, вздумай он ими полакомиться.

— Я все хотел тебя спросить, — заговорил Торми, понимая, что сейчас не время и не место спрашивать об этом, но звук голоса успокаивал его. — Почему там, у гостиницы, ты не почувствовала присутствия Теи? Она же за нами следила.

Лайнерия немного подумала, прикрыв глаза, прежде чем ответить:

— Я и сейчас ее не чувствую.

Торми удивленно открыл рот, и, не удержавшись, обернулся, чтобы убедится, что Тея с ними, и что это та Тея, которую он знал раньше, а ни нечто другое. Девушка успела открыть присвоенный ящик, и сидя на корточках с увлечением копалась в нем, видимо желая дополнить имеющиеся у нее оружие… кинжалы.

— Не это, и не это, — бормотала она себе под нос, извлекая из глубин то одно, то другое колюще-режущее. — Тут ничего не годится, одни только кинжалы…

— И тебе придется их вернуть, — подал голос Шиконе.

Выглядел он испуганно, и затравленно озирался.

— Тебе придется все… все вернуть, иначе мы никогда не выберемся из проклятых коридоров!

Тея усмехнулась и встала с корточек.

— И как же я все верну прежде, чем мы выберемся?

Шиконе не нашел что ответить, и только странно посмотрел на нее.

— Сдается мне, что тебя провели вокруг пальца так же, как и всех нас. — Тея захлопнула со щелчком крышку, с красующимися на ней черепами, и подняла ящик с пола. — Глупо было думать, что тебя простят.

Глаза юноши стали грустными, он уставился в пол, будто нашел интересным узор на плите, образовавшийся благодаря трещинам, но не надолго.

— Во всем виновата ты! — выкрикнул он в ярости, буравя девушку взглядом полным ненависти. — Во всем, что случилось плохого со мной за последнее время, виновата ты! Если бы ты не встретилась мне на дороге, если бы не украла оружие, то все бы сложилось иначе.

С этим Торми трудно было не согласиться.

— Существование нашей банды поставлено под угрозу, меня хотели казнить, как предателя, считая, что я нарочно припрятал товар, чтобы нажиться. Мне не верили и обвиняли в сговоре с "Безликой ночью". Даже Руд мне не верил! И за всем этим стояла ты, из-за каприза решившая меня обворовать.

Шиконе трясло от негодования, а слова, сочившиеся из него, грозили погрести обвиняемую под собой.

— Ну и что? — тихо молвила Тея. — Пока ты жив, можно утрясти любое недоразумение. А ты пока жив.

От ее слов Сломанное Крыло словно отпустило какое-то напряжение, мучавшее его, и он расслабился, опустив руки до этого сжатые в кулаки.

— Ладно, я подумаю над тем, что ты сказала, — помолчав, молвил он.

Тея, проходя мимо, хлопнула юношу по плечу.

— Вот и умница. Не время раскисать. Впереди нас ждет еще много трудностей.

Несмотря на подбадривающую улыбку на устах Теи, последнее ее высказывание Торми совсем не понравилось.

И ведь верно, ждать трудностей долго не пришлось…

Явление 19 Мытарства

Звучный вопль Шиконе и его полуобморочное состояние, в котором он привалился к стене, заставило сердце Торми затрепыхаться в груди, словно крылышки птички.

— Я вижу его. Вижу! — в панике заголосил Шиконе, закрывая лицо руками, чтобы не видеть, но все же подглядывая через растопыренные пальцы. — Оно пришло всех нас погубить, — вещал он бледными губами, вызывая у Торми дикое желание чем-нибудь его заткнуть. — Какое ужасное создание.

Тея сделала попытку поддержать его за плечо, но потом словно решив, что ей оно не надо, отступила, и юноша по стене съехал на пол, скрючившись, как знак вопроса. Какой страх он в себе баюкает и зачем?

Торми отбросил все мысли о нем и уставился на белое размытое пятно, скользящее по алым плитам, как приведение. "Не упокоенный дух… это по части сенсея" — подумалось мальчику, и он покрепче сжал факел, казавшейся в ту минуту единственной защитой, хотя и не понимал каким образом ему удастся отбиться от нематериального. Пусть бы лучше высыпала толпа народа, вооруженного до зубов. Так было бы привычней, и он бы знал что делать.

Белый шарик все приближался и приближался, неторопливо плывя… и Торми вроде бы даже разглядел лапы, мягко ступающие по полу. Такая грация присуща только…

— Хамелеон?! — удивленно пробормотал он, узнавая котика исчезнувшего два дня назад, после той ночи, когда Торми нашел секретный чай учителя. — Что ты тут делаешь? — Тепло радости разлилось у него внутри. Он скучал по нему. Он всегда скучал, когда кот исчезал из дома и пропадал сутки напролет неизвестно где.

Хамелеон подошел, помедлил немного покружившись вокруг Лайнерии и Торми, и запрыгнул к мальчику на руки.

— Странно, что он узнал тебя в таком обличие, — намекнула на его девичью внешность Тея, вероятно задетая невниманием к ней.

— Его не обманешь, — прижимая кота к груди, и поглаживая свободной от факела рукой за ушком, разулыбался довольный Торми. — Ты "его" почувствовала? — уточнил он на всякий случай у Лайнерии.

— Вероятно, — пожала она плечами. — Теперь я ничего не чувствую.

— Хорошо.

— Не знаю. Одно мгновение я чувствовала что-то еще, но оно быстро исчезло.

Торми снова обернулся к Теи. Ведь странно, что и ее присутствия Лайнерия не ощущает. Что бы это могло значить? Тея трясла Шиконе за грудки, но он был никакой, и бормотал что-то о наказании, которое его все же настигло. Торми подумалось, что девушка, словно нянька для Шико, но вздумай он ей такое сказать, и она больше и близко не подойдет к Сломанному Крылу, пусть даже он бы умирал. Лучше все оставить, как есть.

Кот мурлыкал, выпуская от удовольствия коготки, но Торми терпел. Эта боль была сладкой.

— Как думаешь, мы выберемся отсюда?

Лайнерия ответила на его вопрос долгим взглядом, и Торми почудилось, что он заглянул в вечность.

Они шагали дальше, оставляя позади сомнительные повороты и поворачивая в неизвестность, и только поведение Хамелеона хоть как-то помогало принять решение — сворачивать или нет. Это было так. Торми остановился на развилке и делал шаг в сторону одного из коридоров, и если кот начинал беспокойно ерзать на руках, то они шли в другой коридор. Особенность хвостатого выявилось случайно, когда из Торми чуть не вырвали клок одежды вместе с кожей. Такая одаренность оказалась очень полезной в сложившейся ситуации.

Немножко беспокоил Шиконе. Он перестал различать куда идет, и пер без разбора в любой коридор расстилавшейся перед ним. Тревожило, что он случайно запустит ловушку, и никому не поздоровится, а в первую очередь ему самому. И поэтому Тея достала откуда-то черную ленту и привязала правую руку Шиконе к своей левой, так было проще контролировать его передвижения и вовремя останавливать.

С появлением кота их путешествие по коридорам, запутанным как лабиринт, протекало гладко. И Торми даже поверил, что все кончится хорошо и они выйдут отсюда целыми и невредимыми, когда Хамелеон вдруг занервничал. Это случилось на развилке, когда им опять пришлось выбирать куда сворачивать. И странность заключалось в том, что коту не нравились оба коридора, ничем не отличающихся друг от друга.

— Что случилось? — Торми обеспокоила нервозность кота, его желание залезть повыше, и именно поэтому он обосновался на плече мальчика, обвернув пушистый хвост вокруг его шеи. — Ты не хочешь туда идти, да?

Тея оказалась рядом значительно раньше, чем Торми успел о ней подумать. Она рванула за собой Шиконе с такой поспешностью, что тот запнулся о свою ногу, и едва не приземлился на пол, увлекая за собой и ее.

— Что делать будем? — хмурая, как грозовая туча и такая же решительная, Тея не собиралась сдаваться.

— Лайнерия?! — обратился мальчик к обладательнице магического меча, в надежде что она, быть может, что-то почувствовала там… впереди.

Девушка покачала головой, затушив огонек надежды, и Торми поджал губы, понимая, что решать придется ему.

— Поворачивать назад, смысла нет, — изрек он. — Можно бросить монетку.

— Ты хочешь доверить свою жизнь какой-то злосчастной монетке?! — с презрительной издевкой удивилась Тея.

— Нет. Удаче.

Он протянул руку к Теи, и она уставилась на его раскрытую ладонь; мгновеньем позже ее лицо озарила догадка.

— Только не говори, что монетки у тебя нет, — расплылась она в прозорливой улыбке. — У меня тоже. Так что забудь об удаче.

Не успел мальчик и рта раскрыть, чтобы опротестовать заявление, как Тея метнулась в правый коридор, ближайший к ней, и потащила за собой Шиконе, который в последние несколько минут пребывал в молчаливой прострации. Он не сопротивлялся, обнаруживая равнодушие к тому, куда и зачем его ведут. С минуту понаблюдав за ним Торми понял, что одного они уже потеряли.

Он шагнул за Теей, понимая, что может это и не правильный коридор, но возможно другой был бы еще хуже.

Торми бежал не чуя ног и еле переводя дыхание. Впереди белым пятном маячил Хамелеон (вероятно, своим лапам он доверял больше). Позади, ругаясь на чем свет стоит, улепетывала от опасности Тея, вынужденная тащить не только ящик с оружием, но и безразличного ко всему Шиконе, привязанного к ее руке. И только Лайнерия бежала наравне с Торми, не отставая и не обгоняя его. Несмотря на то, что он выбивался из сил, девушке, казалось, ничего не стоит поддерживать его темп.

Грохот сотрясающий коридор заставлял Торми бежать быстрее того, на что он был способен, и он не без основания полагал, что долго так не протянет. Одно неловкое движение на пределе возможностей, и он полетит веред, бороздя носом серые плиты. А в дальнейшем его тело послужит препятствием для парочки, следующей по пятам… или хорошим трамплином. После такого ему вряд ли удастся быстро подняться на ноги, если вообще удастся, и то что неуклонно движется вслед за всем ними, наконец, настигнет одного его. А быть проткнутым железными штырями, которые один за другим выскакивали из стен и потолка, он как-то не горел желанием. Сам собой возник вопрос: кого бы он хотел увидеть перед смертью? Почему-то в голове сразу же возник образ Анемона, самодовольно улыбающегося своему ученику. "Вот же кого только не хватало в такой момент!" — Торми решительно развеял портрет учителя, но он снова возник перед его мысленным взором, как ни в чем нее бывало, и улыбка сенсея преобразилась сделавшись ядовито-насмешливой. Если Торми погибнет в этих злосчастны коридорах, то что скажет учитель о своем нерадивом ученике почившим такой позорной смертью. "Доигрался", — подумалось мальчику, и вся эта затея со встречей с Эхмеей, вдруг показалась полнейшей глупостью, из-за которой вовсе не стоит терять жизнь. Но ведь тогда, в сарайчике, затея казалась чуть ли не гениальной, не предусматривающей никаких особых трудностей, если первоначально удастся договориться о самой встрече. О встрече договорились, и все вроде бы шло как по маслу, если бы они только не застряли так глупо в бесконечных коридорах. Интересно, Эхмея специально все спланировала, чтобы погубить людей перешедших ей дорогу, или так получилось случайно, просто проводник попался непутевый? Торми решил, что непременно спросит об этом саму Эхмею, если до нее доберется. В нем вдруг поднялось неодолимое желание добраться до нее, и он не понимал связано ли это с его надеждой выбраться отсюда, или же это все гнев на Эхмею.

Белое пятно, двигающееся впереди, неожиданно остановилось. Неужели Хамелеон решил их дождаться? Или же…?

Торми вылетел из коридора, как пробка из бутылки, и резко затормозил, размахивая руками для удержания равновесия. Кот развалился посреди дороги, сильно рискуя быть растоптанным. Мальчик хотел что-то сказать насчет несознательности кота, вздумавшего передохнуть в такой опасный момент, но вовремя заметил разветвление коридоров. Получается, что они добрались до места, где не так давно Торми предложил кинуть монетку на удачу, но Тея сделала выбор сама, и мальчику ничего другого не оставалось, как идти за ней следом. И они шли вперед все вместе, не догадываясь ни о чем, но подозревая худшее. И в какой-то не самый жизнерадостный момент Торми почувствовал, как плита под его ногой утопает в полу. Быстро осознав — чтобы это могло значить, мальчик ощутил, как его волосы под париком, встают дыбом. Враз охрипшим голосом он окликнул впереди идущую, и каким-то чудом не наступившую на злосчастную плиту, Тею. Лайнерия же не нуждалась в лишних словах и по его лицу уже догадалась о случившемся. Она стояла рядом, готовая к любым неожиданностям. С Теей было сложнее, она не поняла что случилось, и, обернувшись на зов, выглядела недовольной. Торми хотел сообщить о ловушке, которую он так неловко запустил, но внезапно обнаружил, что его язык присох к небу, и он не может вымолвить ни слова.

— Ты что монетку нашел? — начала Тея, видя, что Торми молчит, как воды в рот набрал.

Он медленно покачал головой, в ожидании, что сейчас что-то начнется… или мешки прилетят, или еще что похуже.

Время будто замедлилось, растягивая мгновения, как в кошмарном сне, и Торми увидел, как вдалеке началось какое-то движение, и только потом услышал удаленный скрип механизма, идущего изнутри стен.

— Ловушка сработала?! — не то спросила, не то догадалась Тея, прислушиваясь к неясному скрежету.

— Так получилось, — неосознанно выдал себя мальчик, но воительница его уже не слушала, рванув с места, как необъезженная кобылица, волоча за собой Шиконе, как безвольную куклу.

Торми почему-то стал медленно соображать, топчась в нерешительности, в ожидании — когда же ему, наконец, прилетит, но долго тормозить ему никто не дал. Первым опомнился Хамелеон, спрыгнувший с его плеча, временно выполняющего роль насеста, и попутно разодрав место своего пребывания, отчего Торми вскрикнул и отскочил в сторону, где его тут же схватила за руку Лайнерия, увлекая за собой. Втроем они быстро нагнали Тею со путником, и оторвались от них, оставив девушку причитать о неповоротливости "этого олуха, навязавшегося на ее голову". Торми отчасти ее сочувствовал, но она сама решила приглядеть за Шиконе, он не просил.

…Тея вылетела из погибельного коридора ни чуть не менее ретиво, чем это сделал сам Торми, и, не глядя под ноги, оттоптала-таки усердно разложенный хвост Хамелеона. Кот взвился с диким ором и шарахнулся прочь, унося с собой болезный хвост с выдранным клоком. "Припомнит ли он ей это?" Тея внезапно обессилив, опустилась на пол, заставляя тоже самое проделать и Шиконе, впрочем, долго принуждать его к этому не пришлось, парень и сам был рад очутиться на полу, тяжело дыша.

— Уверен, что тут безопасно? — немного отдышавшись, поинтересовалась Тея.

Торми привалившись к стене и еле переведя дух, ответил не сразу, наблюдая, как железные прутья смыкаются решеткой, раз за разом становясь все ближе и ближе, угрожая проткнуть любого, оказавшегося на пути. Коридор уже превратился в лес железных штырей, но вылезали все новые и новые, и казалось им не будет конца, и они вскоре переберутся туда, где отдыхали после вынужденного бегства Торми и его спутники. Мальчик надеялся, что этого не случиться, но все же если…

— Думаю, все обойдется.

Штыри были уже совсем близко, чернея в пурпурном свете Ар'адалина. Свет меча отчего-то поменялся, может быть он выдавал волнение самой Лайнерии? Торми затаил дыхание. Дыр в стенах и на потолке коридора, где они все сейчас находились не наблюдалось, и значит надеется на что-то было можно. Скрежет железных наконечников, выскакивающих из стен и потолка, звук при трении прутьев при соприкосновении друг с другом, — все смешалось в один неистовый гул, отмеряющий последние секунды жизни… Торми напрягся, готовы улепетывать, но вдруг все оборвалось, словно лопнула до предела натянутая прочная нить, и повисла звенящая тишина. Железные наконечники прекратили свое стремительное шествие и неподвижно застыли.

Торми облегченно выдохнул, заметив, что точно такой же выдох покинул и легкие Теи. Что не говори, а им всем пришлось изрядно понервничать. Повезло еще, что механизм запустил ловушку не со стороны входа в коридор, который возможно бы закончился тупиком, иначе теперь бы местный ландшафт украшали их окровавленные тела, нанизанные на штыри как бусины.

Какое- то время Тея не двигалась, будто прислушиваясь к своему собственному сердцебиению, а потом поднялась на ноги, и Торми почувствовал на себе ее жесткий взгляд. Похоже, ей было что ему сказать.

— "Так получилось", да? — язвительно начала она.

Торми вроде бы припомнил, что говорил что-то подобное, но точно уверен не был.

— Не обязательно это сделал я, — пробормотал он запоздалое оправдание.

— Тогда почему ты был бледен как поганка, когда окликнул меня?

И почему Тея такая внимательная, когда это уже не имеет значения?

— Я просто вспомнил, что не предупредил учителя, что приду поздно, — молвил он первое пришедшее на ум, и сразу же пожалел о сказанном.

В глазах Теи зажегся огонек победы.

— Вряд ли Анемон заметит твое отсутствие даже через два дня, и тебе это прекрасно известно.

Плечи Торми поникли. На сей раз он провалился с треском. Должно быть сказывается усталость и отсутствие еды. Жаль, что он не догадался прихватить с собой что-нибудь перекусить. Все эти волнения, — когда он был на краю гибели, — вызвали в нем зверский аппетит, воскресив радость жизни, которая была немного омрачена — он не мог поесть.

— Ты плохо знаешь Анемон-сенсея, он вовсе не такой, каким тебе кажется, — попытался спасти свое положение Торми. — Он совсем не бессердечный, и прекрасно помнит, что у него есть ученик… — "я надеюсь" — Даже для него самого его слова звучали так, как если бы он убеждал Тею, что солнце светит ночью, а вовсе не днем.

Лицо Теи неожиданно скисло, словно ей вдруг перехотелось спорить, а если подумать, то ведь она тоже устала, и может даже больше, чем сам Торми.

Лайнерия, как страж стояла у входа в левый коридор, куда они не пошли с первого раза, освещая его густым светом Ар'адалина и как бы предлагая прогуляться в ту сторону. Торми не хотелось. И судя мрачному взгляду Теи, заглянувшей в предлагаемое место "путешествия", она разделяла его не желание. Но что было делать? Не поворачивать же назад?

И снова они шли в неизвестность, но с большей настороженностью, чем прежде, прислушиваясь к каждому подозрительному звуку, который, как позже выяснялось, создавал один из них, то шарканьем обуви, то звяканьем оружия (последнее доносилось из "сундучка" Теи, когда девушка оглядывалась в поисках опасностей). Они всматривались в плиты пола, кажущиеся подозрительными, — то трещинка вроде бы изображала какой-то символ, то вон та плита как будто темнее, чем все остальные, — и обходили их стороной.

Торми убедил себя, что плита, на которую он так неосмотрительно наступил, выглядела как-то иначе, чем другие, и если ему удастся вовремя разглядеть опасную, ее будет легко миновать. Но правда заключалась в том, что он не помнил, как она на самом деле выглядела. Ему тогда было как-то не до того, чтоб запоминать.

Хамелеон двигался не спеша, принюхиваясь и приглядываясь, и не отходя далеко от ноги Торми, вероятно надеясь получить от него помощь в случае опасности, а Торми и сам не знал, сможет ли убежать, если опять сработает ловушка. Он был в себе не уверен. Да и не только в себе.

— Послушайте, — внезапно остановилась Тея. — Может быть передохнем?

— Хочешь тут заночевать? — осведомился Торми, который тоже был не прочь присесть, а возможно и прилечь.

— Нет конечно, просто мне надоело тащить за собой Шиконе и этот ящик, — посмотрела она с неодобрением и на то и на другое, отягощающее ее жизнь, но ящик все же сжала покрепче.

— Хорошо, а что ты предлагаешь? Оставить Шико здесь? Ну это же бесчеловечно!

— Сама знаю, — осадила Тея только-только зарождающуюся пламенную речь Торми. — И поэтому было б неплохо, если бы кто-то взял на себя мои обязанности. Это мне бы очень помогло, — сдула она со своего лица упавшую челку.

— Мы все исполняем какие-то обязанности и не отлыниваем, — заметил мальчик, назидательно подняв указательный пальчик.

— Неужели? — оскалилась Тея. — Я что-то не заметила, чтобы ты был занят чем-то. Ты приволок нас сюда и большая часть ответственности лежит на тебе!

— С какого это края? — возмутился было Торми, но почти сразу же взял себя в руки. — Я несу факел и присматриваю за Хамелеоном.

— Что ты называешь факелом? — вскинулась Тея, многозначительно взглянув на палку с обгоревшей тряпкой. — А Хамелеон не нуждается в твоих услугах. Было б лучше, если бы ты помог мне.

— Не спорю, но какая мне от этого выгода, — скучающе зевнул мальчик, но на самом деле ему действительно хотелось спать, а тащить за собой Шиконе… и тем более нелегкий ящик…

— Послушай ты! — загробастала она его за грудки, отчего Шиконе пришлось податься вперед, потому что именно к этой руке он был привязан. — Если не хочешь получить… — Тея выглядела решительной, озлобленной и усталой, и Торми пребывал в уверенности, что у нее нет предрассудков о том, что детей бить нельзя.

— Там какая-то дверь, — донесся до них мягкий спасительный голос Лайнерии, и все как один посмотрели на девушку, и только Шиконе остался безучастным к новости, думая о чем-то своем.

"Сможет ли он вообще вернуться в этот мир?" — невесело подумалось Торми, но он уже спешил на зов Лайнерии.

Оказалось, что до двери они не дошли каких-то десять шагов, а вернее, если бы они сделали еще десять шагов, то свет Ар'адалина достиг бы конца коридора, где и располагалась дверь. Торми недолго сомневался, и вскорости очутился рядом с ней. Это была добротно сделанная дубовая дверь, окованная железом, с решетчатым оконцем в самом верху. Мальчик не смог в него взглянуть в связи со своей малорослостью, и все что он видел снизу это темноту. Он хотел попробовать открыть дверь, но едва ли успел дотронуться до дверной ручки, выгнутой дугой, как на его плечо легла рука Лайнерии.

— Подожди. Это может быть опасно, — пояснила она в ответ на вопросительный взгляд мальчика.

Она обхватила обеими руками рукоять Ар'адалина и прикрыла глаза, к чему-то прислушиваясь. Торми понятия не имел, каким образом Лайнерии становится известно о живом существе находящимся вне видимости для глаз, а так же как она определяет человек это или нет, но делала она это прекрасно.

— Странно, — молвила девушка минуту спустя. — Кроме нас я никого не чувствую. Совсем никого. Такого никогда не случалось.

— Значит там действительно никого нет, — молвил Торми, чтобы утешить.

— А пробегающая мимо кошка, или случайный прохожий… пусть не здесь, пусть не четко, но я всегда что-то чувствовала, — голос Лайнерии едва заметно дрогнул, и на Торми словно ушат воды вылили. Если уж Лайн забеспокоилась, то дело тут действительно не чисто.

— Ну и что с того, что Лайнерия ничего не чувствует? — вмешалась Тея, потирая запястье; девушка все-таки отвязалась от Шиконе, и в прямом, и в переносом смысле. Может из-за этого она и была довольной? — Могу поспорить, что и меня она не ощущает ни на каком из уровней своего восприятия.

В глазах Лайнерии промелькнуло удивление, когда они переглянулась с Торми. Кто бы мог подумать, что Тея сама признается, а ведь у мальчика даже ума не хватило ее об этом спросить. Вот до какой степени подозрительности он себя довел!

— И что это все значит? — вылупился он на загадочно улыбающуюся воительницу, оглядывая ее с ног до головы на предмет странностей.

— Что ты хочешь увидеть? Может быть это? — она продемонстрировала колечко на пальчике, которое Торми с первого раза и не разглядел, уж такое оно было не приметное с камнем молочного цвета, да и никак медное.

Лайнерия первой оказалась рядом с Теей, разглядывая кольцо, провела над ним ладонью… Торми следил за ней, не понимая, что она делает.

— Да, вероятно это из-за него, — наконец пришла к выводу обладательница Ар'адалина, и ничего более не объяснив, отошла на прежнее место.

Торми всегда не нравилось показывать свою неосведомленность в том или ином вопросе, но оказаться невежественным это было еще хуже. Он отвернулся к стене, сделав вид, что она его чем-то заинтересовала, но долго изображать равнодушие не получилось:

— Так что с кольцом? — не выдержал он.

— Кольцо-артефакт блокирует магическую способность обнаружения человека, — сообщила Лайнерия, будто не догадаться об этом было просто невозможно.

— И такое кольцо у Теи?! — вскрикнул Торми, недоверчиво глядя на воительницу и ее непростую побрякушку.

— На что ты намекаешь? — подбоченилась угрожающе девушка.

— Исходя из того, сколько разной дребедени ты считаешь настоящим оружием, вероятно из кладовой учителя кое-что пропало.

— Хочешь сказать, что у меня не может быть ничего ценного?

— Я этого не говорил, — поспешил отречься от своих слов мальчик, предвидя скорую расправу над ним. — Но если я не прав… — Торми взглянул на ящик с оружием, который Тея в виду передышки поставила на пол, и передумал навлекать на себя неприятность, лихо переведя стрелы на Шиконе: — …можешь огреть Шико чем-нибудь тяжелым по голове.

Какое- то время казалось, что Тея, пыша горящим взором, так и сделает, но вовсе не Сломанному Крылу, но потом она как-то вдруг поостыла, вероятно, сочтя это неправомерным, и только демонстративно поправила на пальчике кольцо, мол, это ее личное дело, где она его раздобыла, и оправдываться она не собирается. Торми понял, что конфликт исчерпан, и в очередной раз убедился, что за правду могут и побить.

— Но кольцо объясняет только Тею, — молвила Лайнерия, уставившись на закрытую дверь. — А как быть со всеми остальными? Артефакты подобные этому кольцу большая редкость.

— Магическая сеть? — предположил Торми, желая блеснуть своими знаниями, не зря же он читал все эти книги, спертые из личного вечно запертого шкафчика сенсея.

— Не знаю, — покачала головой девушка, перехватив рукоять меча поудобней; свет Ар'адалина сделался багряным, и даже как будто ощутимым на коже. — Будьте готовы ко всему.

Торми поежился и, подражая Лайнерии, перехватил покрепче факел, на случай, если им придется засветить меж глаз загадочной опасности.

— Давайте я, — образовалась Тея возле двери, вынув из-за пояса пресловутый кинжал.

Она толкнула дверь, которая медленно открывала свой темный зев, нехотя впуская потусторонний свет, источаемый Ар'адалином. Торми, закусив губу от напряжения, дышал глубоко, раздувая крылья носа, и ему казалось, что эта злосчастная дверь не откроется никогда.

Явление 20 Аудиенция

К подножью массивного трона, литого из бронзы, с высокой спинкой и мягким сиденьем, обшитым мехом, стелилась ковровая красная дорожка, пересекая зал аудиенции надвое. Она начиналась от самых дверей, таких высоких и тяжелых, что чтобы их открыть требовалась сила двух человек, именно за этим по обе стороны от бронзовых дверей стояли двое, одетые в синие камзолы с вышитым на груди алым цветком, с колючими лепестками.

И именно такой представлялась Локки Эхмея, чей символ и был изображен на груди членов всей ее банды, которую она сама именовала не иначе как личная гвардия, будто сама являлась королевой, — колючей. Она действительно была колючей, и это нельзя было не заметить, а иной раз и почувствовать. Ее острый и цепкий взгляд не раз пригвождал Локки на месте, заставляя его нервно сглатывать и усердно изучать свои сапоги, и это были не самые приятные мгновения в его жизни. Понятное дело, что он не очень обрадовался, когда узнал, что сегодня вечером должен вместе с Зефирантесом присутствовать на аудиенции у Лидер-Босса, и еще меньше обрадовался, услышав кого именно собралась привечать Эхмея. Банду Безликая Ночь, этих мародеров! Он около часа высказывал боссу Черепов свое негативное мнение по этому поводу, пока Зеф не предложил ему наконец заткнуться. Его самого, похоже, тоже взволновала предстоящая встреча, не сулившая ничего хорошего, и он пребывал в растерянности, барабаня пальчиками по подлокотнику кресла. Но делать было нечего, раз это приказ самой Эхмее, пришлось идти.

Самое неприятно заключалось в том, что Локки не сумел найти себе замену, на что так надеялся, несмотря на то, что почти всегда сопровождал босса в подобных "экскурсиях", а ведь выскочка Руд никогда не упускал случая показать кто тут правая рука Главаря Гнусных Черепов. Он бы сделал большое одолжение, если бы снова это продемонстрировал, но он опять нашел тысячу причин, чтобы не составлять компанию боссу в походе к Эхмее. Никак боится, что ему шею намылят на глазах Зефа, а терять авторитет ему не хотелось. Можно подумать, что Локки в восторге от такой перспективы. Впрочем, Зефирантес сам, едва заслышав о возможности прихватить с собой Руд — чуть с кресла не сверзился. Что с ним такое?

В семь часов вечера Локки торчал у Эхмее, а вернее у ее капитана гвардии придурка Аурелио, который важно расхаживал по "штабу", и, проходя мимо стола, сверлил взглядом разложенную на нем карту. Оказалось, что карта имеет прямое отношение к нему, к Локки; она изображала старые потайные ходы, и, руководствуясь ею, парню предстояло прошвырнуться по коридорам, и активировать ловушки. Работенка не из приятных, тем более с этими ходами он был мало знаком, но когда его просветили о том, кому готовится "сюрприз", он быстро согласился, предвкушая живописный конец для Безликой Ночи. В его понимании именно этого они и заслуживали, эти ворюги! Едва Локки прибыл на место, откуда ему следовало начать свою миссию, как к нему прицепился бродячий кот, вероятно учуявший припрятанный в суме вяленый окорок, на случай если юноша проголодается. Отделаться от кота оказалось не так-то просто. Он заскочил в тайный ход вместе с Локки, и выгнать его не получилось. Бранясь и размахивая сумой с обедом, чтобы напугать животное, парень добился только одного… кот рассвирепел и, вздыбив шерстку, начал кидаться. Локки сначала развеселился жалкой попытке зверушке его достать, но когда ему оцарапали лицо, он всерьез обеспокоился, вспомнив историю о котах людоедах. Историйка конечно не более, чем детская байка, но а вдруг правда?! Он хотел запугать агрессивную зверюгу огнем, размахивая факелом, но видя что кот хоть и стал его сторониться, но не отступил, попятился и кинулся наутек. Кот не отставал. Локки несколько раз заблудился, и чуть не попал в расставленную им же ловушку, но в какой-то момент обнаружил, что кота сзади больше нет. Испытывая облегчение, он сориентировался по карте и вышел из запутанных коридоров, завершив миссию.

Теперь оставалось ждать — сможет ли Безликая Ночь найти правильную дорогу на выход, и не будет ли это стоить кому-нибудь из них жизни. А на случай, если все-таки им удастся прибыть на место в целости и сохранности, их при выходе будет ждать эскорт состоящий из личной охраны Эхмеи, а значит из отменных бойцов, способных разорвать голыми руками быка. Так или иначе, а Безликая Ночь проиграла заранее.

Время двигалось к полуночи, и Локки успевший угоститься вином, коротая ожидания, сонно зевал, приставая к Зефу с разговорами, которые тот называл дурацкими. От нечего делать он прохаживался взад-вперед, не зная чем себя занять, и от безделья изучал зелень в кадках. Тут присутствовала диффенбахия с большими белыми листьями с вкраплениями зеленого, несколько разновидностей колючих кактусов и темно-малиновые листья королевской бегонии. Он заинтересовался еще одним примечательным растением, вытянутым вверх и оканчивающимся желтым нежным цветком, как в зал влетел, словно вихрь, докладчик, и проследовал сразу к трону, где, как и все присутствующие, скучала Эхмея, ленно обмахиваясь веером.

— Прибыли "гости", — сообщил он.

Глаза Эхмеи загорелись. Либо ей настолько надоело ожидание, либо она действительно обрадована, что Безликая Ночь смогла сюда добраться. — "Было б лучше, если бы им сразу по прибытию перерезали глотки" — жизнерадостно подумалось Локки, и он нахмурился.

— Кто-нибудь пострадал? — с холодком в голосе спросила Эхмея.

— Капитан Аурелио доложит вам об этом лично. — Посланник откланялся и покинул зал, оставив Эхмею хмуриться.

Локки обжог ненавистным взглядом кучку людей, принадлежащих к банде Свирепые Вепри, которым было доподлинно известно на чье судилище они так случайно попали, когда шли к Лидер-Боссу за решением своего собственного дела. Они смотрели на Зефирантеса и Локки со снисхождением и хохотали втихаря над ними. Локки хотел было набить их надменные морды, но Зеф заметил, что они тут не за этим, и что им и без того хватает проблем, чтобы затевать ссору с "дружественной" бандой. Зефирантес в последнее время был сам на себя не похож, находясь в задумчивости и отрешенности, словно бы у него случилось какое-то горе, которым он не хотел ни с кем делиться. А зря, Локки всегда был готов выслушать и помочь.

Подождав еще какое-то время капитана, и не дождавшись его, Эхмея отдала распоряжение одному из стражников, находящемуся вблизи от ее трона, поторопил Аурелио.

Аудиенции у Эхмеи-Кровавой были не таким уж и частым явлением, но если она их устраивала, то к ней стекались личности со всех концов Темной Феланды, и иной раз, присутствуя на них, Локки только диву давался, повстречавшись с таким количеством кровожадных и свирепых рож. За период ожидания, на предмет — как же разрешится ситуация с Безликой Ночью, Эхмея времени зря не теряла и выслушивала жалобы, деловые предложения, а то и просто доклады Лидеров криминальных группировок или их сподручных, если те в виду каких-то обстоятельств не могли прибыть лично, или их напрямую это не касалось. Когда она пребывала в прекрасном расположении духа, — а такое случалось редко, — она так же принимала у себя и мелкое отребье, которое, по мнению Локки, и на порог-то пускать не следовало, ни то что выслушивать их никчемные жалобы. Ко времени, когда Безликая Ночь наконец-то дала о себе знать, Эхмея выглядела утомленной и слегка раздражительной, и Локки не хотелось лишний раз попадать ей на глаза. По сравнению с тем, что творилось в зале двумя часами ранее, когда люди почти беспрерывно входили-выходили через бронзовые двери, теперь зал выглядел на удивление малолюдным; ни какой возможности затеряться в толпе, что Локки начинало нервировать. Он чувствовал себя, как дичь в яблоках, среди пристального внимания оголодавших. И Свирепые Вепри, и та компашка (он уже и не помнил кто они вообще такие), что стояла подальше рядом с фикусом — не давали своими смешками об этом забыть. Локки в сердцах поклялся, что в следующую встречу с Шиконе самолично сдерет с него шкуру. И не только с него… Пройдоха Торми тоже кое-чего получит, и плохо, что у поганца только одна шкура, Локки с немалым удовольствием содрал бы сразу десять.

Аурелио протиснулся в щель между приоткрытыми створками дверей, без обычных требований распахнуть перед ним их настежь, и без эскорта из пары человек. Да и то, что вошедшим на самом деле являлся Аурелио, Локки понял только, когда тот заговорил, а до этого момента он его даже не узнал. Всегда прилизанные блестящие волосы на голове у вошедшего напоминали вихри, с вкраплениями белого пуха… или то была шерсть?! Камзол местами изодран и расстегнут у ворота (видимо пуговицы отсутствовали, как вид), а он когда-то так сильно гордился своей безупречностью. Во всей его фигуре и походке сквозило волнением, и когда он заговорил, голос его предательски дрогнул.

— Смею доложить, что Безликая Ночь прибыла к означенному пункту, и была встречена со всеми почестями, какие и были запланированы.

Эхмея смотрела на него жестко и внимательно, и Локки даже посочувствовал Аурелио, несмотря на всю его нелюбовь к последнему.

— Я приказывала встретить их радушно, если у них хватит удачи, ума и сообразительности выйти из "склепа" живыми… — проговорила она, и ее голос резанул по ушам, как кусочки острого льда.

— С нашей стороны это было именно так, — отозвался Аурелио, храня внешнее хладнокровие. — С ихней… — он сделал заминку. — Они налетели, как саранча на нескошенные поля.

— Вот как… — в легком удивлении молвила Эхмея, и веер, отложенный до времени, пришел в движение. — И?

— Только дверь открыли как сразу… — он замолчал, будто воспоминания об этом до сих пор не давали ему прийти в себя.

— Что с нашими людьми? Они убиты?

Спокойствие Эхмеи было по истине велико.

— Нет, но они немного напуга… ээ… они живы. Несмотря на свою силу и доблесть, они немного суеверны…

— Какое это имеет отношение к Безликой Ночи? — задала Эхмея более конкретный вопрос.

— На первый взгляд — никакого, — ответил капитан скупо, и оглянулся на собравшихся с недовольством, намекая на явно лишнее присутствие посторонних, при которых он не мог быть более откровенным.

"Фигу!" Локки решил, что уйдет только в том случае, если Эхмея его сама отсюда выпрет, и делать приятное Аурелио из добрых побуждений, он не собирался. Интересно же что учинила при появлении таинственная банда, что этот задира пребывает сейчас не в лучшей своей форме, и не знает, как доложить об этом, чтобы не осрамиться при всех.

— Расскажи подробней, что произошло, — повелела женщина; веер принялся выстукивать по бронзовому подлокотнику ритм нетерпения, а острый взгляд бархатно темных глаз желал поскорей выпытать информацию.

— Девушка с магическим мечом, забирающем жизни лишь одним прикосновением, в багряном пропитанном кровью плаще, наслала на нас проклятье; явился дух в образе большого белого кота, с глазами горящими, как два факела во тьме, и… Еще была гарпия в образе девушки, она шипела и кричала, как дикая кошка, пытаясь вырвать сердца… За ними двигалась девочка с дубинкой, а еще зомби…

— Что ты там несешь? — не выдержала Эхмея, прожигая рассерженным взглядом Аурелио насквозь. — Белены объелся? Я же запретила использование наркотических средств!

— Ты же знаешь, что я никогда и не… — попытался обелить себя Аурелио, но Эхмея больше не желала его слушать.

— Ведите их, я хочу поглядеть на них.

Капитан не смел возражать. Он был подавлен и расстроен. А Локки ликовал! А вот не фиг было постоянно смотреть на него свысока и разговаривать через губу, как будто делая великое одолжение. Локки всегда знал, что и на его улице будет праздник. Дождался. Тем не менее, он удержался, чтобы не расхохотаться в голос, когда враг проходил мимо, не глядя по сторонам. Сейчас он, бесспорно, был унижен, но своего влияния не потерял, претерпевая лишь временную немилость.

Локки хотел заметить Зефу, что, дескать, посрамление Аурелио стоит того, чтобы простить Безликой Ночи большую часть их вины, но, увидев побелевшее лицо босса, резко передумал даже заикаться об этом. Того вероятно встревожила близость встречи с виновниками всех их бед, да еще и какими виновниками! Со слов капитана выходило, что они монстры, никак не меньше.

Эхмея тем временем попросила шнырявшего поблизости мальчишку, принести ей освежающего напитка, и едва только кубок украшенный разноцветными каменьями был ей доставлен, как дверь в аудиенц-зал распахнулась, чему поспособствовали пыхтящие от напряга стражи. Локки замер, вперившись в открывшейся проход, сердце его застучало, ладони вспотели, он судорожно вспоминал, что у него имеется при себе из оружия, и как назло кроме задрипанного мелкого ножечка с костяной ручкой, он ничего с собой не прихватил. Ну почему, когда обвешаешься с головы до ног разномастным оружием, и ходишь как дурак в надежде что на тебя кто-нибудь нечаянно залупиться, никто даже не взглянет в твою сторону (а то бы можно было придраться, что посмотрел как-то не так, с явным намекам)? Но стоит только не подготовиться… Хотя сейчас об этом сопли развозить поздно.

— Проходите! — рявкнул голос из коридора, вкладывая в это слово ни то обиду, ни то злость, притом, что самого говорившего, а это был без сомнения Аурелио, в дверях не наблюдалось.

В зале висела тишина. Она не была зловещей, а скорее любознательной. Всем хотелось поглядеть на тех, кто так успешно отколотил капитана гвардии Эхмеи, к которому мало кто испытывал симпатию, ибо и он в свою очередь мало с кем был любезен.

Послышались четкие и твердые шаги, и в зал вошла стройная миниатюрная девушка. Стального цвета волосы спадали ей за спину, где колыхался при ходьбе ранее упомянутый кровяной плащ… Локки поразился воображению Аурелио, столь животрепещуще расписавшего обычный багряный бархат, и именно бархат, если Локки, хоть немного разбирался в тканях. Далее за вошедшей вышагивал знатный эскорт, юноша аж присвистнул, узрев их. Это были две представительницы женского пола. Одна из них соблазнительного вида красотка с шикарной прической — эти колтуны смотрелись у нее на голове как родные, и придавали какой-то небывалый шарм, — короткое обтягивающее платье, с разрезами по бокам, кожаные наручи, наплечный доспех в виде черепашьих панцирей, по кинжалу за поясом, а уж лицо… У шипящей гадюки и то оно добрее. Кажется Локки начал понимать, кого из всех них Аурелио назвал гарпией. Ее компаньонка являла собой зрелище полной противоположности. Яркое, рыжее, как весенние листья, купающиеся в свете солнца; одетое в небесно-голубое платье. Девчушка весело ему подмигнула, заприметив, как он на нее пялится, и Локки не сразу обратил внимание на погашенный факел в ее руке, что так негармонично смотрелся со всем ее образом.

— А она ничего, — усмехнулся он, и расплылся в довольной улыбке; ему всегда нравились рыженькие девица. — Вот бы только подросла…

— Ты что городишь! — Получил он ощутимый подзатыльник от Зефирантеса. — Зубоскалить будешь в более подходящей обстановке!

Локки пристыжено вперился в пол. Босс был прав, время суда приближалось неумолимо и безжалостно. Когда он поднял глаза, то увидел, что в самом конце процессии шествует некто знакомый… белый ком шерсти, от вида которого Локки чуть кондрашка не хватила. А он дурень думал, что отделался от котяры!

Кот прошествовал мимо, даже не удостоив юношу взглядом, и последний заметил, что тот плетется за рыжей девчонкой. Локки это показалось крайне странным — либо кот нашел себе другую жертву, либо они знакомы. Он хотел озвучить свои предположения Зефу, но вовремя прикусил язык. Если он скажет, что кот, возможно, был послан Безликой Ночью, как шпион… тогда Зеф точно подумает, что кто-то из них двоих спятил, и это точно не он. Стоит присмотреться повнимательнее, хотя парень и себе самому не смог бы ответить — зачем?

Входя в бронзовые двери, Торми пьянел от радости. Наконец-то они добрались до желанного места встречи, и теперь его ни что не остановит увидеть Эхмею! Какой бы Кровавой она ни была. Знакомое лицо Локки пялившегося на него во все глаза, не узнавая, придало ему решимости. Маскировка удалась на славу! Да и кто бы сомневался, если его и Тея не с первой попытке признала. Все было хорошо, и даже незначительная потасовка с людьми Эхмеи, что как выяснилось позже была чистой воды недоразумением, не испортила настроения (портить было уже нечего, ибо за период пребывания в подземных ходах настроение Торми варьировалось от безнадежно-грустного да финально-посмертного). Приятно, что вопреки всем ожиданиям им никто не хотел проломить головы при выходе из проклятых коридоров. Но пока это выяснилось, Тея успела окучить парочку встречающих, да и Лайнерия уложила ближайших к ней. Самым безобидным в этом плане оказался сам Торми, всего-то лишь ткнул под дых дяденьку нависающего над ним с изяществом орангутанга. А нечего было к нему лесть с протянутой рукой дружбы. Торми… он же ребенок впечатлительный, и в неразберихе запросто может оттяпать даже руку дружбы… был бы подходящий тесак!

Мальчик шагал к трону, расточая сладенькие улыбочки, вживаясь в роль очаровательной сподручной босса Безликой Ночи, внушающей если не страх, то уважение. Особенно глазная повязка, придавала Лайнерии свирепость, свивающую причудливый узор трепета в сочетании с личной убийственной аурой девушки. У Торми было от нее такое ощущение, как от раскаленной лавы, каким-то образом помещенной в сосуд изо льда. Мальчик полагал, что часть ауры принадлежит не Лайнерии, а ее темному мечу, который словно купает во тьме своего обладателя. Только подумав о том, какая злая сила бушует в Ар'адалине, сила, нуждающаяся в совершенном контроле, как он сбился с шага. Не потому ли Лайнерия такая молчаливая, вынужденная постоянно бороться с колоссальной силой зла? Торми снова натянул на лицо фальшивенькую улыбочку, исчезновение которой не было запланировано, но так случилось. Как сказала однажды Тея: "улыбайся Торми — думать о серьезном тебе не идет". Кстати о Теи… Он скосил глаз на воинственную девушку, вышагивающую от него на расстоянии вытянутой руки, и подумал, что ей самой бы не помешало внять своему собственному совету.

Тут его взгляд уперся в еще одно до боли знакомое лицо, и Торми от неожиданности прикусил язык. Ну конечно, если тут околачивается Локки, то сам Лулон велел быть и Зефирантесу. Титаническим усилием Торми избежал деформации своего улыбчивого лица, а так хотелось скривиться, почувствовав во рту металлический привкус крови и пульсацию боли на кончике языка. Зеф. И как он о нем не подумал? Не стоило брать Тею с собой, ой не стоило. Один взгляд на нее и все… А что, собственно говоря, "все"? Ну узнает он ее, ну вспомнит о прелести романтического свидания, и что же… Но ведь он может сопоставить все события и… Торми вдруг подумалось, что даже он не способен сопоставить все события как они были. И до того ли сейчас Зефу, чтобы разглядывать девицу, которую от него загораживает внушительная — в плане исходящей ауры — фигура Лайнерии? Морщинка меж провей Зефа свидетельствовала о том, что он не очень доволен сложившимися обстоятельствами. Он ведь наверняка верил, что до суда Эхмеи-Кровавой дело не дойдет, однако. А тут еще и явные доказательства вины приперлись. Сказал бы спасибо, что Торми организовал такую сногсшибательную группировку, как Безликая Ночь — вот же, все ясно, почему не уберегли оружие: от таких разве что спрячешь. Знал бы он кто на самом деле представлялся грозной бандой, оставив на месте преступления этикетку от бутылки дешевенького винца — удар бы хватил! А как бы ославился на всю округу, это же ни в сказке сказать, ни пером описать! А он, оказывается, еще и не доволен чем-то. "Вот как с такими людями работать?!" — вздохнул Торми.

Он внезапно понял, что Лайнерия остановилась, а он все еще продолжает идти, задумчиво блуждая взглядом по сторонам. Мальчик быстренько вернулся на исходную позицию, пристроился возле правого плеча "босса", и впервые внимательно пригляделся к сидящей на троне женщине. Околачиваясь не по своему желанию в мрачных коридорах и ощущая себя жертвой бессердечных махинаций, он мечтал взглянуть в глаза этой женщине, по чьей воле он столько вытерпел, что пора писать книгу "Страдания и душевные муки светлого создания". Если подумать, то Эхмея была чем-то вроде приза, к которому он шел витиеватыми, заковыристыми путями, чуть не лишившись бесценного в масштабе целой Империи — жизни; преодолевая сомнения на тему: "неужели оно мне надо?" и "а надо ли оно именно мне?". И вот он у цели!

При первом же внимательном изучении объекта, в сердце Торми что-то кольнуло, какое-то предчувствие чего-то неожиданного. Темные, почти черные волосы женщины были уложены в замысловатую прическу с вколотыми тонкими палочками, оканчивающимися маленькими звякающими колокольчиками на цепочке. Бархатное черное платье, обтекающее фигуру, имело широкие рукава от локтя и стоячий ворот, что придавало виду Эхмее официальности и серьезности. Она обмахивалась перьевым веером, посверкивая в пламени расставленных кругом свечей золотыми браслетами и кольцами. Она была очень молода, лет двадцати. Ее острый взгляд пронзал, как нож. Торми нахмурился.

— Безликая Ночь полагаю… — бровь верховной правительницы криминальных структур Феланды насмешливо изогнулась. — Кто тут у вас босс?

Лайнерия не сдвинулась с места и даже не пошевелилась. Она не нуждалась в представлениях, рассеивая вокруг себя ауру обнаженной стали. При взгляде на нее губы Эхмеи посетила легкая улыбка.

— Значит это ты, дитя, являешься Главой банды. Так-так. И с чем пожаловали?

Торми сразу же не понравилась манера Эхмеи не воспринимать их всерьез. Этого-то он и опасался. Надо было оставить Тею за дверью, а то из-за ее внешнего вида, будто кто мешком по голове огрел, — собственно так-то оно и случилось, — ни о каком серьезном деле и речи быть не могло. Еще хорошо, что от Шиконе удалось отделаться — привалили его к стеночке в коридоре и сразу сюда, пока он не опомнился и за ними не увязался.

Лайнерия молчала, и тут до Торми дошло, что они не продумали заранее о чем будут говорить, и главное кто будет говорить. "Добраться-то добрались, а дальше?…"

Сенсей всегда говорил, что сдается тот, кто не хочет ничего делать, и очень часто это кончается плохо. Торми не хотелось, чтобы было плохо, но он не любил когда Анемон так говорит, потому что это обычно означала, что Торми выполняет работу спустя рукава, а надо бы поднапрячься. — Куда уж больше?

Мальчик обреченно вздохнул. Вся ответственность за происходящее целиком и полностью ложиться на его плечи, и он об этом знал заранее. Теперь ничего не поделаешь, отступать поздно. Он шагнул вперед, и устремил свой бесстрашный взгляд на Эхмею. Ну, по крайней мере, мальчик надеялся, что взгляд получился бесстрашным. Надо показать себя с сильной стороны, чтобы противник не чувствовал свое превосходство и контроль над ситуацией. А так-то у Торми было много причин, чтобы не чувствовать такой уверенности, какую он хотел продемонстрировать. Начать хотя бы с того, что главный козырь, который Тея с таким тщанием, заботой и любовью упорно пронесла через все перипетии, выиграв свое собственно сражение за право называться победительницей, — они посеяли. Где и когда Тея оставила сундук, она сказать не смогла, но Торми точно помнил, что до разборок с людьми Эхмеи, сундук еще был при ней, а вот после…При обнаружении пропажи, мальчик думал что все, сейчас Тея всех поубивает с горя, но она только страшно надулась, причем это действительно было страшно.

Торми поклонился, слегка качнув головой, но не отрывая взгляда от непроницаемого лица Эхмеи, тем более непроницаемую, что нижнюю его часть она небрежно прикрывала веером, посверкивая поверх него глазищами. Его сбивал с мысли ее взгляд, и вместо того чтобы заговорить, Торми медлил, оправдываясь перед собой тем, что он подбирает нужные слова, которые упорно не хотели приходить в голову. Он шагнул еще ближе к трону, отсекая для себя путь к отступлению, — если деваться будет некуда, он обязательно найдет что наплести, в экстренных ситуациях он соображал быстрее. Не помогло. А вернее имело побочный эффект — ему захотелось присесть, и чего-нибудь выпить… например горячего бульона с сухариками. А когда он в последний раз ел? Кажется то было в прошлой жизни.

— Подойди ближе, дитя, — мягко попросила Эхмея.

Торми помедлил. В предложении ему не понравилось наличие слова "дитя". Уже второй раз. К ним что, проявляют неуважение? Ближе, так ближе. Торми не постеснялся взобраться на лестницу, — в отличие от языка, ноги ему пока что не отказали, — и остановиться непосредственно перед троном. До него долетел аромат духов, нежный, как прикосновение, и… знакомый.

Эхмея отложила веер, и ее взор обрел потерянную жесткость.

— Вздумали поиграться, детки. Ваши шалости могут плохо кончиться. Хотите повисеть на дереве вниз головой? Устрою. Мне не трудно. За забавы нужно платить и очень…

Торми уже не слушал. Мысли уносили его куда-то далеко, растворяя в себе ощущение действительности. Он смотрел не Эхмею, чувствуя, как озерная гладь, подернутая рябью, успокаивается, давая ему разглядеть образ, хранимый на водной спокойной поверхности. Впервые он отчетливо разглядел лицо Эхмеи…

— РУД, это…?! — прорезался у него чистый звонкий голос.

Эхмея подскочила, побелев, как снег. У нее были такие страшные глаза, что Торми решил, что настал его смертный час. Она молниеносно, зажала ему рот.

— Молчи. Молчи… — слетели с ее губ умоляющие слова.

Собственно, Торми другого и не оставалось.

Явление 21 Непредсказуемая атака!

— Что вы стоите как остолопы?! — взвился над залом крик Эхмеи-Кровавой. — Взять их!

Торми дернулся, понимая кого это "их" надо "взять", но женщина прижала его к груди с такой силой, что о бегстве можно было только мечтать. Он слышал ее учащенное дыхание, и чувствовал ее руки на спине, держащие его крепко.

Сзади уже слышались первые звуки начинающегося сражения: скрежет извлекаемой из ножен стали, топот сапог, — вероятно, набежало подкрепление, — сдавленный вскрик, — кому-то наподдавали? — злорадный смех, — Тея?!

Тем временем Торми, уткнувшемуся носом в грудь Лидер-босса, становилось трудно дышать, но Руд-Эхмею это, похоже, не волновало.

— Кто ты такая? Что здесь вынюхиваешь? — прошипела она над головой.

"Такая?" — Понятно. Его не узнали. Ну что ж… Он даже не знал хорошо это или плохо. С одной стороны он и не хотел, чтобы его узнавали, а с другой… ведь она Руд! Это неслыханно! Он и предположить такого не мог. Все наперекосяк. Хотя может и нет.

— Отвечай, малявка!

Торми сдавили сильнее, — и кто бы заподозрил в Руд столько силы! Он невнятно промычал, что, мол, дышать тут уже нечем. Его не поняли, но хватку ослабили так, что он сподобился вывернуть голову наружу и вдохнуть желанный воздух.

— Отпусти меня, и я…

— Еще чего! Рассказывай все как есть, это смягчит твое наказание. Кто тебя послал? Ну же!

— Не понукай меня… Руд, — не без мстительного удовольствия произнес ее имя Торми, и почувствовал, как девушка вздрогнула.

В следующий момент, она схватила его за плечи и выставила напротив себя, вонзаясь в его лицо полыхающим взглядом, — мало кому нравится, когда его застают врасплох, а Руд и того меньше.

— Если ты не будешь говорить, я буду тебя пытать, — пообещала она грозно.

— Ножечками? — предположил мальчик. — А где ты их прячешь?

— Что?

— Я тут что-то не понимаю, — сознался Торми. — Где настоящая Эхмея?

Руд одарила его таким странным взглядам, что он немедленно почувствовал себя если не дураком, то на пути к этому славному титулу. Как это понимать?

— Что ты там мелишь себе под нос, говори внятней! — тряхнули Торми за плечи.

Ну что это такое? Что за обращение с ребенком? Неужели ей с детства не вколачивали, что маленьких обижать нельзя (возможны последствия)? И как тут сохранять спокойствие, если за спиной разделывают под орех твоих друзей (или наоборот?), а с тебя нещадно требуют ответы, хотя ты и сам не прочь их получить.

— Минутку! — остановил свое "избиение" Торми (от последний встряски у него клацнули зубы, и снова чуть не досталось языку, и без того пострадавшему накануне, а он еще может очень даже понадобиться). — Одну минутку, дай передохнуть, и можешь меня дальше трясти, пока руки не отпадут или моя голова не отвалится.

— Пощады просишь? — заподозрила слабину Эхмея, с отблеском скрытой радости в глазах.

Ха! Да раз такое дело, Торми был готов терпеть муки еще минут пять, а то и все шесть!

Эхмея присмотрелась к нему повнимательней. То ли чего заподозрила, то ли какой узор попыталась на лице пленника разглядеть, которого там в принципе нет.

— Мне знакома твоя… — недоговорила Эхмея, заставив Торми поразмышлять: "твоя… в смысле физиономия? "лицо" тут вставлять неуместно будет" — Твоя наглая улыбка! — закончила за него молодая женщина, вцепившись в его плечи, как коршун в добычу. А больно, между прочим. — Торми гаденыш!

Кажется, узнали, и, кажется, будут бить.

— Как ты сюда прополз и что за маскарад? Специально следил за мной? И что ты ко мне прицепился? Жить надоело?

— Руд, послушай…

Ой, зря он это имя произнес, и ведь мелькнула задняя мысль, что лучше не стоит, так нет же… Кто же прислушивается к голосу здравого разума?! Торми точно нет.

Внешне ничего не изменилось, — лицо Эхмеи и до этого было… не то чтобы свирепым, а скажем, недоброжелательным, — а вот внутри Торми что-то кольнуло в предчувствии катастрофы. Вязкая почти осязаемая угроза закружилась вокруг него, как в танце.

— Торми… Я убью тебя, Торми, — повседневным, обыденным тоном пообещала Эхмея.

— Это потому что я много знаю? — осведомился он. Если подумать, то когда хотят убить, заранее об этом не информируют.

— И поэтому тоже, — согласилась потенциальная убийца. — Но в основном, потому что ты лезешь куда не просят.

Офигеть! Как сказал бы сенсей. И что теперь делать? Переубедить? Дескать, он не нарочно, так получилось случайно… А это правда! Меньше всего он ожидал увидеть тут Руд, и может быть даже и не узнал бы ее в новом обличие, если бы она в одно прекрасное время не продемонстрировала шелк своих темных настоящих волос. Какой теперь с него, с Торми спрос?

— Сейчас ты скажешь, что это недоразумение, — между тем предположила с холодной яростью Эхмея, — что я все неправильно поняла…

— А надо? — на всякий случай поинтересовался Торми, а вдруг поможет?

— Не выйдет! — резко оборвала женщина. — Сначала я убью тебя, а потом придет очередь твоих друзей!

"…внезапно размечталась Эхмея-Кровавая", — откомментировал Торми, но вслух даже не вздохнул. Оно ему надо?

И вдруг в спину неожиданно хлестнула волна сильного ветра, и мальчик, не устояв на ногах, повалился на Эхмею, и они вместе растянулись на полу перед троном, что выяснилось несколько позднее, когда затих вой ветра, и Торми приоткрыл зажмуренный глаз, пока один. — "Что это такое только что было? Ветер в жилом помещении?! Да еще какой ветер!" — размышлял он, пытаясь собраться с мыслями, и как-то объяснить причину случившегося.

Его взгляд уперся в литую поверхность трона, и он оценил степень удачи. Еще бы чуть-чуть пролететь вперед, и он бы еще не скоро пришел в себя из-за столкновения головы с бронзой.

В первую очередь мальчик проверил наличие парика: тот съехал набекрень, но остался на месте. Поправил.

— Может ты, все-таки сделаешь милость… — пробурчала Эхмея откуда-то снизу.

Торми сначала не понял, но позже… Оказывается он удобно расположился на Лидер-боссе, причем ее голова упиралась ему в грудь. — "Знакомая ситуация", — подумалось ему. И слегка порозовев, он откатился в сторону.

Женщина сразу же села, покряхтывая и разминая шею — ей должно быть досталось больше, она как никак стала смягчающим обстоятельством в приземлении Торми. Должен ли он ее поблагодарить?

Мальчик встал, отряхивая и одергивая задравшееся платье. И почему он оказался в такой ситуации? Вдруг его рука остановилась, едва глаза мимолетно окинули зал аудиенции. Он подумывал, что "шаловливый" ветер буянил по чью-то… чьи-то души, но чтобы так! (На самом деле в тот момент Торми вообще ни о чем не думал, кроме того обстоятельства, что ему до ужаса надоело ходить в женском платье! — "Блин, ну че такое-то?!!!")

Свечи не погасли благодаря стеклянным шарам, внутрь которых они и были помещены, и только поэтому удалось избежать темноты, которая неизменно бы наступила, если бы ветер задул свечи. А картина тем временем открывалась чудесная. Среди мелко нарубленной местной растительности, осколков глиняных горшков и развалившихся кадок, оборванных лохмотьев, бывших некогда шторами, были хаотично разбросаны на полу стражники, и еще какие-то личности, возможно принадлежащие к каким-нибудь бандитским группировкам. Посреди хаоса, не вписываясь в общий антураж, скакала на одной ножке Тея, надумав стоя снять с себя сапожок, с которым были какие-то проблемы, о чем воительница не умолчала, выражаясь на языке самих сапожников. Чуть в стороне от нее опираясь на меч, который деформировался — лезвие удлинилось и стало шире, а эфес толще, — устало оглядывалась Лайнерия. Вокруг нее на белых плитах виднелись черные круги, а кончик меча был обуглен. Торми сопоставил эти два факта, и пришел к выводу, что ветер, разбросавший врагов куда попало, дело рук Лайнерии, использовавшей одну из техник магического меча. Вопрос — почему Тея все еще стоит на ногах?

— Ты долго будешь таращиться на меня? — поинтересовалась та, натягивая сапог обратно, и явно обращаясь к Торми. — Мы отсюда уходим или как? Мне надоело здесь торчать. Вся интересная работа все равно достается Лайнерии. — И последнее обстоятельство ее, похоже, раздражало больше всего.

— У нас около пяти минут, прежде чем они очнуться, — сообщила Лайнерия, и, убирая с лица прядь пепельных волос, сорвала глазную повязку. — Я сниму, она мне мешает.

— Что это такое? — пришла в себя Эхмея, созерцая результаты разрушительной деятельности команды Торми.

— Я убирать не намерена! — сразу же высказалась Тея. — Да я чуть сама не угодила под раздачу! И если бы не оно… — выставила она вперед руку, в которой ничего не было. — То вам бы пришлось тащить меня на себе! Хотя вы бы могли меня и тут кинуть. — И она с таким неодобрением покосилась на Лайнерию, и перевела взгляд на Торми, будто они уже это сделали.

— Оно? — решил уточнить ученик Анемона не ясную деталь, да и отбалтываться, что он никогда бы не бросил Тею, желания не было. Случись что с Теей, нести ее будет действительно некому.

— Оно, — подтвердила сердитая девушка и опять продемонстрировала тыльную сторону ладони.

— Кольцо, — дошло до Торми. Знакомая вещица. — Но вы же говорили, что этот артефакт блокирует только способность обнаруживать человека.

— Похоже, что не только, — неохотно призналась Тея. Почему? Ведь кольцо ее спасло от волны ветра? Или она не хочет признавать, что чего-то не знала о "своем" добре?

"Если кольцо блокирует любую магию, хотя бы со стороны Лайнерии… То нужно его как-нибудь добыть" — рассудил Торми.

— Хватит разглагольствовать о пустяках, — убирая клинки за пояс — кинжалы шоро-шоро у нее никто не отобрал, — заметила Тея. — Уходим отсюда!

— Подождите! — голос Эхмеи разрезал тишину, и Торми вспомнил, что не впервой, в прошлый раз ей так никто и не ответил на поставленный вопрос. — Я бы хотела знать…?

Что именно она хотела знать, так никто и не узнал, — хотя Торми и догадывался, — в дверь влетел стражник, и сразу же остолбенел на пороге. Он растерянно оглядывался, как будто не зная за что схватиться: то ли за оружие, и отомстить налетчикам, то ли за воротники товарищей, и попытаться привести их в чувства, если они не умерли. Он окинул взглядом побоище, задержавшись ненадолго на Лайн и Теи одиноко возвышающихся посреди зала. Глаза его, так или иначе, встретились с требовательным взглядом Эхмеи. Парень убрал с растерянного лица челку, и не отважился обратиться к Лидеру за инструкциями. Вместо этого он откашлялся и заговорил о другом:

— Смею доложить: главный вход в убежище штурмует неизвестная группировка. Тараном пытаются выломать двери, — они пока еще держаться, но я не уверен, что такое положение вещей продлится долго. Капитан Аурелио просит разрешение начать зачистку.

— Твои дружки подоспели?

Тихий голос Эхмеи заставил Торми оглянуться. Его действительно изучали, и, кажется, в чем-то подозревали. С чего бы это?

— Я тут не при чем! — Кто знает с кем у их банды разборки? Он не может знать всего. — Нет у меня никаких дружков! — для пущей убедительности добавил он.

Лицо Эхмеи осталось бесстрастным, и она снова обратилась к своему докладчику.

— Число нападающих?

— Около тридцати, — отчеканил тот.

— Есть какие-нибудь соображения о том, кто это может быть?

— Нет, но у них на левой руке выше локтя повязаны зеленые ленты…

"Ленты?!" — эхом откликнулось в голове Торми недоумение в голосе Эхмеи, и в этот самый момент зал посетил еще один персонаж, о котором мальчик предпочел бы забыть. С того времени, как Торми в последний раз его видел, Шиконе стал растрепанней, но более вменяемым.

— ТОРМИ, ОНА ЗДЕСЬ!! — как обычно завопил он, не обращая внимания на последствия недавней битвы.

Торми скривился. Вот бы кого заткнуть не помешало. Когда он научится держать язык за зубами? Да он бы сейчас их всех раскрыл… если бы, конечно, этого не случилось раньше.

— О чем ты говоришь? — предельно спокойно проговорил мальчик.

— О Хамидореи! — выпалил тот, как из пращи. — Она и ее приспешницы… Они обвязали лица шарфами, а в руках у них курительницы!

— Что за бред! Ты белены объелся? — заподозрил Торми.

— Если мы не поторопимся отсюда убраться, то рискуем надышаться дурманящего дыма! Нужно скорее что-нибудь предпринять, а то поздно будет. Они снесли дверь, и с минуты на минуту окажутся здесь!

"Дурман?!" — отметил Торми. Что-то подобное его ждет впереди…

— Успокойся, — велел он впавшему в панику Шиконе. — Тебе ничего не грозит.

Он лукавил.

Собираясь навестить Эхмею-Кровавую, и понимая сколь рискованным может быть сие мероприятие, Торми решил обезопасить себя (в какой-то степени), и написал Хамидореи коротенькую записку следующего содержания:

"Предполагаю неблаговидные деяния: новый ученик готовит покушение на Анемона. Попытаюсь разузнать детали.

p. s. Возможно придется пожертвовать жизнью"

Над постскриптумом Торми сомневался недолго, тот как никак предавал веса и серьезности его словам, и в глазах Хамидореи благодаря нему, мальчик явно вырастит. (Да и не говорилось там точно — чей жизнью придется пожертвовать).

Торми знал, что ярая поклонница сенсея не пропустит такое угрожающее заявление, и попытается сама во всем разобраться. Он только надеялся, что она не проявит излишней ретивости, и не сорвет весь план со встречей Эхмеи…

Пришлось писать еще одну записку:

"Имеется информация, что в месте Икс состоится встреча, которая должна будет решить дальнейшую судьбу Анемона. Около половины восьмого вечера Нуа (как он сокращенно окрестил Нового Ученика Анемона) направится на встречу, на Темную часть Феланды. Иду вместе с ним. Пришлось пойти на жертвы, так что буду в ином обличие"

Он точно не знал, каким путем поведет их Шиконе, но в любом случае они должны были пересечь площадь Серебряных Пятаков, она являлась последним пунктом, за которым сразу начиналась Темная часть Феланды. Хамидорея тоже это знала, не могла не знать. Увязалась ли Хамидорея за ними на площади или нет, Торми не ведал. В связи с появлением в их компании Теи, он как-то забыл высматривать девицу, всецело поглощенный думами о том, в какую каверзу выльется поход таким составам в логово одного из лидеров преступной элиты. По логике вещей, даже если девушка за ними пошла, то когда Торми со спутниками внезапно скрылся в стене — след потерялся. Каким образом Хамидорея смогла отыскать его снова? Сердце Торми сжалось. Ему стало жаль сенсея: куда бы он ни пошел, где бы ни затерялся — она же всегда его выследит! Естественно Анемон под присмотром Хамидореи мог рассчитывать на безопасность (опять же относительную), но ценою тому была свобода. Кто же по доброй воле согласится ею платить?

Торми глубоко вздохнул, скидывая оцепенение, овладевшее им благодаря размышлениям. Нужно смотреть правде в глаза: Хамидорея вскоре явится сюда вместе со своими приспешницами вооруженными курительницами, а дым из них сделает его, Торми, невменяемым (он уже это проходил и знал на опыте… не на своем, а учителя). Не зря говорят, что деяния хорошие или плохие всегда возвращаются к тем, кто их совершил. Торми это знал, но не думал, что так скоро. Кто оспорит, что у него были веские причины зажечь курительницу с дурманом в доме учителя, чтобы убежать из дома, ведь его все ждали, чтобы отправится к Эхмеи. Он иначе не мог. Может быть теперь его мучила совесть. Может быть, он без содрогания и холода в сердце не мог вспомнить, что ему еще придется возвращаться домой. Нет, он не боялся выволочки от Анемона, — ее скорее всего и не будет, — больше всего его ужасали последствия в виде невменяемого учителя. Это было страшнее, чем если бы его поставили на ночь в угол, чтобы осознание вины явилось быстрее. Но он не предполагал, что курительница будет уготована ему. Он этого не хотел.

— Значит все-таки твоя знакомая, — уточнила Эхмея с неприятной радостью в голосе, будто смертельно уличила его.

— Разница не велика. Я с ней встречаться не хочу, — объяснил Торми.

— Могу ли я посодействовать и лишить тебя такой радости? — насмешливо поинтересовалась женщина, и в ее глазах заискрилось веселье.

И если ее это забавляло, Торми напротив начинало доставать. Он уже давно ничего не ел и нормально не спал. Если Эхмея — это Руд, то спектакль можно считать оконченным и расходиться по домам. Встречи с Хамидореей не планировалась, по крайней мере, исходя из данного положения дел. Это верно, что он сам позвал ее за собой. Это верно, что в случае неблагоприятных для жизни условий она была бы единственной соломинкой, за которую можно было ухватиться. Но у нее были курительницы! Это многое решало.

— Я соглашаюсь на твое предложение, — серьезно заявил он.

Шиконе стоял на месте не шелохнувшись, и смотрел на Эхмею через всю залу испуганно, будто до него совсем недавно дошло в присутствие кого он тут орал. Видимо теперь он посчитал благим делом постоять заткнувшись. Что ж, Торми был совсем не против.

Поверженные в неравной битве, — владение магией не являлась их коньком, — воины начали потихоньку приходить в себя. Зал наполнялся жизнью: со вздохами проверяя целостность голов и других частей тела, стражники (и не только) неуверенно оглядывались по сторонам, пытались понять в каком положении они находятся, и как так вышло. Шиконе, не дожидаясь, когда они хоть что-нибудь осмыслят, ринулся сокращать расстояние между собой и Торми. "Чувствует где безопасней" — констатировал факт мальчик, и вдруг увидел знакомую физиономию, вылезающую из-за уцелевшей в сражении кадки бегонии. Локки потряс головой, фокусирую зрение на действительности, соскреб с лица сползающую глазную повязку неопределенного цвета, о чем-то вспомнил, и опять нырнул за кадку. Вскоре не без его помощи на свету появилась еще одна личность, которую Торми немедленно узнал. Зефирантес выглядел раздосадованным и держался за голову, вероятно волна ветра впечатала его в стенку, и он не хило жахнулся об нее своим мыслительным центром. Пожалеть его Торми не потянуло, а вот поторопить Эхмею…

— Вот ты где, предатель! — взвился злобный голос.

Торми неосознанно отпрянул назад, полагая, что слова имеют прямого адресата в его лице. Оказалось, нет. Шиконе демонстрирую большую впечатлительность и отличный слух, на полпути к трону, вернее к Торми, запнулся за расставленную на дороге чью-то конечность и познакомился с полом самым тесным обозом.

— Ты ответишь, негодяй, за все, что с нами сделал! — вознегодовал обладатель злобного голоса, а это был пришедший в себя Локки. Он вскочил на ноги, пошатнулся от резкости движения, но гнев бушующий в нем, не обращал внимания на такие мелочи и гнал вперед.

В это самое время в дверях показался капитан Аурелио, близкое знакомство с которым Торми пережил в весьма горячей обстановке, и помнил эпизодично. Запыхавшийся мужчина влетел в зал аудиенции с самыми решительными намерениями, судя по сосредоточенному целеустремленному лицу, но резко затормозил, оглядывая сцену побоища, персонажи которой наполовину пришли в себя и один за другим принимали вертикальное положение.

Торми кто-то больно кольнул в бок, и, повернувшись, он увидел Тею, глядящую на него с самым недоброжелательным видом, видом капризного ребенка, который вот-вот закатит истерику, а зная нрав Теи — без жертв не обойдется.

— Пошли домой. Я устала.

Можно подумать, что ее кто-то заставлял сюда тащиться. Торми только открыл рот, чтобы сказать что-нибудь в этом роде, только конечно скорректировать предложение до более безобидного, — как его опередил капитан Аурелио. Он принялся чистить на все лады стражу, этих разгильдяев и тунеядцев, которые решили прилечь отдохнуть в самый ответственный момент, когда стены их крепости штурмуют! Из распахнутых дверей вдруг донесся топот десятков ног. Стражник с падающей на глаза челкой проветрившись до коридора, вернулся и во всеуслышание сообщил, что неприятель прорвался и бежит сюда. Из общей группы очнувшихся отделились двое, и принялись закрывать массивные двери, но почему-то безуспешно.

Торми заволновался, оглянулся на Лайнерию, подкравшуюся неслышно сзади, и стоявшую, как каменное изваяние. Эхмея протянула мальчику руку, и он, подумав, что она хочет рукопожатием заключить перемирие, вложил в ее ладонь свою. Она рванула его за собой. Сильно, с чувством. Торми почудилось, что он остался без руки, но оказалось все не так плохо. Во-первых, ему никто ничего не оторвал, а во-вторых, Эхмея, пощупав стену за троном, открыла тайный проход в прохладу и тьму которого и увлекла Торми.

Лайнерия и Тея последовали за ними.

Явление 22 По ту сторону

Торми успел обернуться в самый последний момент, и увидел, как в зал аудиенции ворвалась фигура в развивающемся шарфе, закрывающим нижнюю часть лица; в обрамлении тонких усиков ароматического дыма, источающегося серебряной небольшой курительницей, которую вошедшая держала в ладонях.

Дверь, ведущая в тайный ход закрылась, отсекая шум и свет. Целое мгновение в глазах стояла темнота, прежде чем появился маленький огонек, плывущий откуда-то с противоположного конца коридора или комнаты, — в темноте фиг разберешь! Огонек приблизился, и поднялся выше, осветив лицо его несущего. Мальчик, примеченный Торми еще в зале и примерно одного с ним возраста, робко улыбался, аккуратно придерживая резную плошку со свечой.

— Следуйте за мной, — велела Эхмея, направляясь за прибывшим мальчиком в глубь коридора, довольно узкого, в три шага шириной, с выложенными камнями серыми стенами.

— Мы, правда, можем ей доверять? — тихо шепнула на ухо Тея.

— Да, — отозвался Торми, и двинул за Эхмеей.

Коридор вдруг закончился лестницей, ведущей вниз, во тьму. Торми остановился, чувствуя за спиной дыхание Лайнерии и Теи. Если бы не свеча, тут бы здорово можно было навернуться с лестницы. Тея неожиданно подтолкнула его вперед, не давая времени на раздумья. Он довольно быстро нагнал Эхмею, и едва не врезался в нее лбом, благо, что лесенка как раз закончилась.

— Осторожней! — повысила голос женщина, а в следующие мгновение взяла его под руку, и зашагала рядом.

Торми перестал что-либо понимать, и оставил все на потом. Лучше размышлять на свежую голову, чем сейчас. Сейчас он устал больше, чем обычно и лелеял надежду на скорое возвращение домой. Возможно, как раз сейчас Эхмея ведет их к выходу… Как только он это подумал, женщина остановилась, и Торми увидел, что коридор с левой стороны углубляется в стену, образуя что-то наподобие комнатки только с отсутствием четвертой стены, где должна быть дверь. Мальчик-прислужник осветил помещение, и обнаружил там две облезлые кровати с соломенными тюфяками и ржавый рукомойник. Не очень впечатляющее зрелище, и странное к тому же. Что именно было странным, Торми ответить затруднялся. Просто…

— Вы можете здесь отдохнуть, — обернулась Эхмея к идущим за ними девушкам.

Ее рука крепче сжала локоть Торми, будто она опасалась, что он тоже решит воспользоваться предложением. В его голове действительно водилась такая мыслишка. Он почти мечтал о какой бы то ни было кровати, но с другой стороны — предложенные ему явно не льстили.

— Отдохнуть?! Да вы должно быть шутите! Мы хотим как можно скорее покинуть это место, — упрямо сложила руки на груди Тея, высказавшись за всех.

— Мне нужно поговорить с Торми наедине. Это не займет много времени. — Голос Эхмеи был столь же мягок, как пух с тополей, и Торми это тоже показалось странным. С чего бы это ей быть такой любезной?

— С Торми?! Наедине?! — удивление на лице Теи поселилось ненадолго, и вскоре она разразилась громким до неприличия смехом. — Не может быть! Неужели ты знаешь эту женщину лучше, чем нам рассказывал? Почему ты скрывал? Какие у вас с ней отношения?

— Самые дружеские, — ответила за него Эхмея, располагающе улыбаясь.

— Ну раз так, то мы с Лайнерией, пожалуй, можем и отдохнуть немножко. Правда Лайн?! — с этими словами она взяла девушку за руку и повела за собой, но недалеко. Лайнерия вдруг остановилась и несколько секунд выжидательно смотрела на Торми, пока он не сказал ей просто:

— Иди.

Мальчик, сподручный Эхмеи, уже зажег несколько настенных свечей, так что как в комнатке, так и в коридоре стало светлее.

Когда Тея продолжая по-дурацки улыбаться, уселась на кровать и с довольством вытянула ноги, а Лайнерия развернувшись посередине комнаты, уставилась на Эхмею, с потолка с характерным скрежетом опустилась железная решетка, превращая странную комнатку в тюрьму. Чего-то подобного Торми и ожидал. От Лидер-босса в последние минуты исходили флюиды скрытого торжества и затаенного беспокойства, какое бывает у человека, который задумал какую-то каверзу и уверен в победе, но не совсем, оставляя небольшой процент неудаче. Лайнерия, как и Торми восприняли произошедшее спокойно. Девушке не о чем было волноваться пока у нее при себе Ар'адалин, его применение помогло бы не только освободить обладательницу меча, но и разнести сие "заведение" до основания. Ученику Анемона тем более не о чем было беспокоиться, он находился в нейтральной зоне, с безопасной стороны решетки. А вот Тея…

— Какого черта тут происходит? — вцепилась она в железные прутья, пробуя их оторвать, или на худой конец погнуть, яростно и безуспешно сверкая глазами, ибо на нее внимания никто не обращал. — Торми! — вскрикнула воительница, съезжая на кошачьи визг. — Ты сказал, что ей можно доверять, — упрекнула она, видимо пытаясь вызвать в мальчике муки совести.

— Мне можно, — ляпнул он первое, что пришло в голову.

Какая же теперь разница, как оно на самом деле?! Теоретически он бы мог сейчас вырваться из цепких рук Руд, и попытаться убежать (отбиться бы не получилось; весь свой оружейный арсенал он истратил еще при выходе из коридорных лабиринтов, а избивать женщину физически он был не способен чисто морально), или развопиться, тем самым спровоцировав Лайнерию. Но зачем? Ему становилось любопытно, что же дальше предпримет Эхмея. Убивать его она явно не намеревалась, иначе он бы об этом узнал… почувствовал.

— Идем, Торми. Не беспокойся о них, они тут в безопасности, — оповестила его она.

Торми неопределенно пожал плечами. Его ли это забота, если Лайнерия вдруг решит, что ей "тут" небезопасно?

— Я скоро вернусь, — сообщил он племяннице Анемона, и позволил Эхмеи увести себе дальше по коридору, под шум отборной брани Теи, которая помимо всего прочего обещала "разнести здесь все к чертям собачьим!!" — вероятно одной только силой мысли, ибо в основном была бессильна против крепкой, добротно сделанной решетки.

Не сказать, чтобы Торми был сильно против разрушительной деятельности обещанной рассвирепевшей воительницей, но как-то хотелось определенного покоя. Беготня, торопежка, и прочие быстрометательные действа изрядно утомили не только тело, но и дух. В силу своей молодости Торми раньше не осознавал в достаточной степени благодействия такой релаксации, как медитация, которую подобострастно практиковал сенсей, и к месту, и нет. Сейчас бы он с удовольствием помедитировал… уткнувшись носом в подушку.

Эхмея вела его дальше, сопровождаемая мальчиком со свечой, которого звали, кстати сказать, Ринго-Ри, это выяснилось, когда Лидер-босс, приняв величественную позу, отослала прислужника "привести сюда этих двух остолопов и поместить в подобающие для них условия". Мальчишка понятливо поклонился, передав женщине свечу, и был таков, исчезнув в боковом коридоре, что заставило Торми предположить — вход и выход тут не один.

Впереди через минимальный отрезок времени после расставания с Ринго-Ри показалась лестница, но ступеньки на сей раз вели вверх, а не вниз, чему Торми несказанно порадовался. Замечено, что лестницы ведущие вниз, в подземельные места, обычно ни к чему хорошему не приводят. Взять хотя бы подвальчик дедушки Тараканиана… Торми конечно хаживал туда без ведома хозяина, но сколько на это требовалось душевных сил!

Оказавшись наверху, Эхмея толкнула плечом единственную дверь, и они с Торми ввалились в освещенное помещение. После подземельной темноты, с десяток свечей ослепляли, а чистая скатерть, разосланная на столе, казалась ослепительно белой.

— Присаживайся, — предложила Руд.

Торми не отказался, примостившись на краешек стула. Он в удивлении оглядывал буфет со стеклянными дверцами, за которыми виднелись чайные фарфоровые чашки в зеленый горошек и пиала с соблазнительного вида печенюшками. Мальчик проглотил набежавшую слюну, и перевел взгляд на настенные часы — они показывали без двадцати час.

— Ты, наверное, думаешь, что такая комната необычна в такой близи с тюремными помещениями? — задала вопрос Эхмея, расставляя на столе чайные чашки, и не дожидаясь ответа, продолжила: — Мне так удобней вести допрос. В такой домашней обстановке человек чувствует себя свободней, и начинает доверять. Кнут и пряник — вот составляющие успеха.

— Пряник — безусловно, — согласился мальчик, с замиранием сердца наблюдая, как Эхмея водрузила на стол ранее примеченное сахарное печеньице.

— Чай есть только холодный, но думаю, ты не будешь привередничать. Угощайся!

Когда дело касалось еды, ученик Анемона не заставлял себя долго упрашивать. Да что упрашивать! Достаточно было намекнуть. И что там холодный чай, когда можно было вообще обойтись без чая. Были бы печеньки! Какая не на есть, а все еда. Торми налетел на пиалу, как ураган, не успела Эхмея пододвинуть к нему чашку с остывшим чаем.

— А руки чистые? — заподозрила женщина неладное.

И почему она вдруг стала придираться? Пришлось мыть под рукомойником, который обнаружился здесь же, при входе в комнату со стороны подземелья.

Продемонстрировав готовность к приему пищи, путем демонстрации благоухающих ягодным мылом рук, Торми уселся на прежнее место, и занялся поглощением сладкого. Внутри печенья попадались кусочки дробленого миндаля, которые так приятно хрустели на зубах.

— Ты же понимаешь, почему я пригласила тебя на индивидуальную беседу, — заговорила подательница угощения, присев с другой стороны стола, и обалдело уставилась на пустую пиалу, которую гость аккуратно отставил в сторонку, вежливо поблагодарив за чудесный "полуночный обед".

Руд отвела от пустой посудины удивленный взгляд, на мгновение утратив нить своих собственных рассуждений, но вскоре в ее зеленых глазах заплескалась прежняя уверенность.

— Это было не хорошо с твоей стороны всеми правдами и не правдами пытаться вызнать чужой секрет.

Торми отхлебнул из чашки холодный чай, раз больше ничего съедобного не было, и беззаботно уставился на Эхмею.

— Я ничего такого не делал.

— Ты обманываешь. Сидишь и обманываешь. Если бы Анемон не был твоим учителем, то тебе бы сейчас пришлось отбывать наказание за решеткой, вместе с теми двумя девицами.

— А при чем тут сенсей? — не понял Торми взаимосвязи. Хотя какая разница. — Тогда тебе придется выпустить Лайнерию и Тею, потому что одна из них является его племянницей, а другая домоуправом.

Эхмею прищурилась, будто пытаясь разглядеть где-то тут подвох.

— Их освобождение целиком и полностью в твоих руках, — нашлась она что ответить, потому что по логике вещей Лайнерия вообще имела статус неприкосновенности, а ей пришлось еще и мечом поработать.

— Руд, я удивлен, что ты — Эхмея, — честно признался Торми, целеустремленно глядя на неподвижную поверхность чая в чашке. — Я потратил столько сил для организации встречи, чтобы посмотреть на Эхмею Кровавую, а ею оказалась ты, — поднял он на женщину глаза.

— Разочарован?

Он помотал головой:

— Нет. Просто не ожидал.

— А ты всегда ко всему готов? — с иронией полюбопытствовала Лидер-босс, глядя на него своими проницательными бархатными глазами, словно разглядывая каждую частицу его души.

Такой взгляд невозможно было забыть или проигнорировать, он цеплял и требовал. Когда Торми знал девушку только в образе Руд, он иной раз замечал на себе такой необыкновенный взгляд, но он слишком быстро менялся на обычный, будто Руд спохватывалась и намеренно скрывала себя настоящую.

— Учения сенсея гласят, что расслабляться не стоит, — пояснил мальчик, стараясь быть искренним как никогда. — Зачем ты всех обманываешь, Руд? Скажи Зефу кто ты есть.

В глазах Эхмеи застыл лед.

— Зачем? Ему это знать не обязательно. Да и тебе бы об этом знать не следовало. Ты просто оказался не в то время, не в том месте.

— А может наоборот — я вовремя?

— Не понимаю, — нахмурилась собеседница.

— В Гнусных Черепах ты только из-за Зефирантеса; хочешь быть ближе к нему…

— Чушь! — перебила Эхмея, вскакивая на ноги. — Я в банде только для того, чтобы этот идиот не натворил ничего худого из-за чего мне бы пришлось его казнить по закону преступного мира.

— С чего бы вдруг такая забота? Казнишь одного, поставишь другого.

— Это не так просто!

— Почему же?

— Да потому что… потому что… ну… — женщина так и не нашла что ответить, и уселась обратно на стул, а через мгновение уставилась на Торми во все глаза, словно разглядела в нем призрака. — Ты думаешь… — молвила она едва слышно, — думаешь я его… я его… т-того…?

Торми слабо улыбнулся, надеясь поддержать:

— Я давно это понял.

Эхмея схватила свой налитый чай и выглушила одним махом, а потом… потом та же участь постигла и чай Торми, на который он еще рассчитывал. Улыбка сползла с его лица. Да, жизнь не легка!

— А Зеф? — пробормотала девушка.

— Что Зеф? — грустя о чае, переспросил мальчик.

— Зеф знает о том, что я… ну… ты понимаешь, о чем я хочу спросить? — доверчиво взглянула на него Эхмея.

Торми внезапно почувствовал себя важной персоной, и, откинувшись на спинку стула, сцепив руки на животе, глубокомысленно заявил:

— Нет. Он вряд ли догадывается даже о том, что ты девушка. А уж обо все прочем…

— Не совеем так, — напряглась Руд, и взгляд ее углубился в самою себя, в какие-то воспоминания. — В последнее время он начал меня избегать.

— В самом деле?! — заинтересовался Торми, еще не определившись, чтобы это могло значить, но в голову торкнулось забытое воспоминание, и он воскликнул: — Повязка!

— Что? Какая еще…?! Повязка?

— Я забыл тебе сказать, что нас кто-то подслушивал во дворике, после того как Тея поцеловала Зефа. Ой, прости! Тебе, наверное, неприятно об этом вспоминать, — спохватился мальчик.

— Да отчего же… — слукавила собеседница. — Только при чем тут повязка?

— Ах, ну да! Так вот, повязка была обнаружена при входе во дворик, следовательно можно предположить, что тот кто подслушивал — ее там и оставил. — Хотя вернее было бы предположить обратное: кто оставил, тот и подслушивал! Торми ненадолго задумался над переменой мест слов в предложении, но вскоре плюнул на это дело. Главное же заключалось в том, что: — Эта глазная повязка принадлежала Зефирантесу!

— И что? — едва дыша спросила Руд.

Торми промолчал, добавить было нечего.

— Хорошо, — взяла себя в руки Эхмея. — Оставим это. Лучше скажи, чего ты приперся к Эхмее Кровавой?

— Я же говорил — из любопытства.

— А оружие где?

— Мы его случайно забыли в коридорах.

— А как оно у вас оказалось?

— Случайно нашли.

— Что-то много случайностей.

— Не спорю. Подозрительно.

— Почему назвались Безликой Ночью? Может это вы и есть?

Торми замахал руками.

— Нет, что ты! Назвались, дабы привлечь внимание Эхмеи, не более того.

— Что-то не нравятся мне твои отговорки. Чувствую, тебе есть что скрывать.

Так и было, но мальчик не хотел закладывать Тею. Кто знает, что ей грозит по закону преступного мира, за обдирательство криминальных структур. Вдруг голову решат оттяпать, а тогда кто ему будет стряпать свежие булочки, готовить наваристые супы и поджаристую хрустящую картошечку, и это еще не брать во внимание десерта. А если еще и десерты… клубничные тортики, глазированные кексики, ванильное и сахарное печеньице, фруктовые корзиночки со сливочным кремом и помадками…

— Торми!

Он очнулся от чудесных грез, истекая слюной, прощаясь со вкусной фантазией. Подумал, что когда все закончится, он загонит Тею на кухню, и пока не наесться от пуза — не выпустит.

— Руд, а зачем ты меня хотела получить?

— Тебя? — удивилась женщина. — Ты сам притащился.

— Не сейчас, а тогда… помнишь… при нашей первой встречи…

" — У нас нет оружия ожидаемого Лидер-боссом, но вместо него мы можем предложить, как небольшой временный откуп, вот его, — Руд так, между прочим, ткнула в сторону Торми"

— Я расскажу тебе кое-что, — молвила собеседница минуту спустя, и прикрыла глаза. — Это я приказала Шиконе стащить оружие, а вернее припрятать…

Торми это уже знал, но не поспешил обнародовать свои знания.

— Никто не предвидел, что его действительно украдут. А за пропажу ценного товара отвечает Глава банды, которая занимается доставкой. И Зефирантес должен был ответить по всей строгости закона. Я не знала, как это предотвратить и искала любые пути, чтобы отсрочить, надеясь, что оружие найдется. Поверь, ты был бы тут в безопасности, — заверила она его, взглянув в глаза.

Торми верил. А как же иначе. Вот только в тот раз, когда ему "предложили" стать "выкупом" он не проявил ни малейшего энтузиазма.

— А зачем? — задал он самый, что ни на есть правильный вопрос. — Зачем ты так подставила Зефирантеса?

Щеки Эхмеи разом вспыхнули.

— Это не твое… Не твое дело! — подскочила она с места, и направилась к буфету.

В сердце Торми зажглась надежда на дополнительное угощение, но после минутной заминки у буфета, на стол был доставлен фарфоровый чайничик. Впрочем, от чая он тоже не отказался.

— Я решила наказать Зефа, за то что он глазел куда не надо, — сухо пояснила Руд.

— На тебя? — тупо спросил мальчик, недоумевая.

— Да нет же! Я же парень! То есть он знает меня только как парня. А девушки его всегда интересовали, — с какой-то мстительностью и злостью пояснила Руд.

Торми что-то понял, но мало, и решил не углубляться в темные дебри души Руд.

— Я полагаю, что теперь все удачно разрешилось, — заговорил он, желая скорейшего завершения разговора, и по домам. — Оружия мы принесли. Твой секрет я не выдам, так что можешь спать спокойно. Только ответь — зачем ты рядилась юношей? Так ты стала еще дальше от своей цели.

Эхмея помолчала, изучая белизну скатерти, прежде чем ответить нечто странное:

— Я босс, а он — подчиненный.

Торми перестал что-либо соображать, когда Эхмея повела его обратно к решетке, за которой томились Лайнерия и Тея. А уж Тея так томилась, что ее недовольный ор был слышен издалека. Но мальчик осознавал только то, что сможет наконец отправиться домой. Правда его немножко пугала предстоящая встреча с сенсеем, но он надеялся, что все же сможет ее пережить. А спать действительно хотелось. Он зевал, и почти серьезно обдумывал перспективу выспаться на тех тюремных кроватях.

Эхмея шла впереди, освещая дорогу, а Торми вяло тащился за ней. Она вдруг остановилась, повернувшись налево. Мальчик без всякого интереса уставился в том же направлении, и увидел железную решетку. По началу решил, что они уже пришли, но рассерженные вопли Тея раздавались много дальше по коридору, а тут… Он в первый раз и не заметил, что есть еще одна "темница".

— Вижу Ринго-Ри хорошо о вас позаботился, — зазвенел сталью голос Эхмеи, что заставило Торми несколько взбодрится.

"Чего это она?"

Приглядевшись внутрь зарешеченного помещения, он не обнаружил никаких кроватей и рукомойника, и единственное, что присутствовало — это ведро. На фоне колеблющегося пламени он так же разглядел двух мужчин сидящих на полу, и кажется начал догадываться кто они.

Локки повернул голову в сторону источника света, и когда понял, кто на него светит, подскочил на ноги, и отвесил корявый поклон. Выглядело очень драматично, Торми едва не разрыдался от смеха, но лишь слегка улыбнулся.

Второй мужчина надо понимать — Зефирантес, но он никак не прореагировал на появление двух сторонних личностей, оставаясь недвижимым.

— Босс спит, — пояснил Локки.

— Я вижу, — не без пренебрежения сообщила Эхмея.

Если так со всеми разговаривать, то конечно чувствуется разница: босс — подчиненный.

— Идем! — кинула она Торми.

Он только два шага сделать успел, когда…

— Эй, рыженькая, подойди, — подозвал его Локки, располагающе улыбаясь, но не забывая опасливо коситься на Эхмею, которая тоже остановилась, и теперь хмуро взирала на него.

— Этот белый кот твой?

Торми сначала хотел сказать — нет, но потом подумал, что без разницы, и кивнул.

— Ты специально его на меня натравила, ласточка?

"Ласточка?!" — Он чуть было не предположил вслух, что Локки, должно быть, спятил, но вовремя вспомнил, что косит под девушку. Еле сдержался, чтобы не расхохотаться во весь голос. Хватило сил только отрицательно покачать головой.

— А что же он тогда ко мне привязался? — вопросил Локки, искренне не понимая.

Торми хотел пожать плечами, но уловил знакомый сладковатый аромат, который шел от мужчины, пробивался сквозь запах пота.

— Ириски есть? — спросил он в лоб.

Локки, похлопав глазами, запустил руку за пазуху и извлек целую пригоршню конфет.

— Угощайся, ягодка!

И конфеты перекочевали из одной ладони в другую.

— Спасибо! Хамелеон их чертовски любит.

— Я тоже! — признался Локки, ослепительно сияя улыбкой.

Тут уже Торми не смог сдержаться и задорно рассмеялся, схватившись за живот. Недоуменная физиономия Локки, выглядывающая из-за прутьев решетки, развеселила еще больше. Под конец встречи мальчик не смог отказать себе в удовольствие и с чувством дернул себя за косу. Парик сорвало с головы, явив миру прилизанную, но такую же рыжую шевелюру. Мужчина пялился на него, медленно соображая — что бы это значило. Торми запустил в волосы пятерню и растрепал их, придавая им соответственный вид, как он привык. По лицу Локки скользнуло недоумение, но вскоре оно стало по настоящему злым.

— Торми поганец! — вцепился он с бешенством в решетку, намереваясь вырвать ее с корнем. Не получилось.

Мальчик на всякий случай отступил подальше, а то мало ли что, вдруг до него дотянутся.

— Молись сопляк! Выйду, по стенке размажу! — рычал Локки. — Лицо нафиг разобью! Кровью плакать будешь!!! Да я тебя…

Эхмея потянула Торми за рукав, не дав дослушать какие еще мученья он должен перетерпеть, прежде чем Локки насытится его избиением.

— Зачем ты снял парик? — попрекнула его спутница.

— А что, по-моему весело было, — протянул он Эхмее конфеты.

Она отказалась. Зато Торми развернул одну и поместил за щеку. "Сладкая" Он хотел припрятать добытое, но платье оказалось для этого широким, конфеты могли выпасть, а вот парик без дело не остался. Торми положил в его нутро ирис и связал косы. Получилось что-то наподобие сумочки.

Когда они дошли до клети, где совсем недавно Тея билась в истерике, как израненная птица, а теперь вцепившись в решетку, стояла перед ней на коленях, склонив голову.

Торми взглядом вопросил Лайнерию, мол, что случилось с Теей. Девушка поднялась с кровати, и потыкала недвижимую воительницу тупой стороной меча. Тея вздрогнула и подняла голову; сложилось впечатление, что она просто дремала. "В таких-то условиях?!" — поразился Торми.

Решетка вдруг поехала вверх, и едва не уволокла за собой Тею, но девушка не растерялась, и в самый последний момент все же отцепилась, и бухнулась на колени.

— Ты как? — очутился рядом с ней Торми, и попытался помочь подняться. Все-таки ему бы не хотелось, чтобы Тея убилась. Таких кулинаров как она — поискать и не найти!

— Если бы не доспех, — пробубнила та, и кинулась причитать как все плохо в этом мире, а заприметив Эхмею едва не кинулась на нее с кулаками.

— Спокойней, дорогуша! — осадила ее строго Лидер-босс.

— Дорогу на выход, и быстро! — не менее стальным голосом приказала Тея.

— Естественно, только сначала оружия сдай. Чужое.

— Естественно, только сначала…

"Куда я попал?!" — едва не хватаясь за голову, подумал мальчик.

Прощание происходило не так быстро, как хотелось Торми. В смысле прощания с оружием. К его изъятию пришлось подключить Лайнерию, и уж тогда, с дрожащими руками, и с непомерной обидой во взгляде, Тея с ним рассталась.

Эхмея вывела их на свежий воздух в два счета: там повернули по коридору и здесь, где-то нажали и открылась замаскированная дверь, — и вот она, долгожданная свобода!

— Что ж, прощайте! — молвила Руд.

Торми хотел намекнуть, что это хорошо оказаться на улице, но он как-то понятия не имеет, как добраться до дому — тут все ему не знакомо, — однако не успел. Из темноты вывернула темная фигура, в которой был позже узнан Ринго-Ри.

— Он проводит, — пояснила Лидер-босс. — Вы можете ему доверять.

— Так же как и тебе? — съязвила Тея.

Ее вопрос остался без ответа.

Когда они расставались, Эхмея выглядела печальной. Торми хотел что-то спросить, но так и не вспомнил что. Он всю дорогу пытался думать о нелегкой судьбе Руд-Эхмеи, но мысли вязли в сонном тумане.

Оказавшись на пороге любимого дома, и вдыхая приятный аромат ночи, Торми одолело сильное чувство беспокойства.

— По-моему мы что-то забыли, — высказал он терзающую его мысль.

Тея толкнула плечом входную дверь, которая почему-то оказалась не запертой, и со словами:

— По морде кому-то дать забыли, — исчезла в недрах дома.

Лайнерия же положила руку ему на плечо, и слегка сжала.

— Шиконе, — просто сказала она, и последовала примеру воительницы.

"Шиконе? А что Шиконе?"

— Шиконе!! — дошло наконец до Торми, и он в порыве чувств рассыпал ириски.

Конфеты осыпались к его ногам, шелестящим водопадом.

— Должно быть его уже разорвали…

Явление 23 Преступления и наказания

Назойливое солнце светило дотошно в глаза, настойчиво требуя проснуться и отреагировать на то, что оно уже встало, а значит утро в самом разгаре, и валяться в постели неактуально. Торми причмокнул во сне губами, обуреваемый самыми аппетитными и вкусными снами, и не обращая ни на что внимания, пусть бы тут посреди его комнаты рванула одна из загадочных штуковин Магистра Тараканиана, начиненная адской смесью. Сон и еда — вот что нужно было ученику Анемона! И как ни странно это все у него уже имелось, вот только пустоту разверзшуюся в животе эфемерная пища никак не восполняла. Пришлось проснуться, сесть, и тупо уставиться на радостно-солнечный пейзаж за окном. Торми целую минуту соображал: день сейчас или вечер или все-таки утро, — так и не пришел к определенному выводу. Провел ладонью по заспанному лицу, сгоняя сон. Помогло мало. Спустил с кровати ноги. Оказалось что они обуты в сапожки, а он сам все еще в платье. Похоже ночью, приволокшись в опочивальню, такое событие, как приготовление ко сну он успешно пропустил. Ну и ладно.

Нарыл в комоде надлежащего вида зеленый костюмчик с желтой вышивкой по воротничку, и пока в него облачался, вспоминал о вчерашних событиях, спокойно так вспоминал, пока в его голову не вклинились курительницы с дурман-травой, которой он несознательно попотчевал учителя, надеясь, что все обойдется, а если нет, то узнает он о последствиях не скоро. Оказалось скоро. Сегодня.

Он нервно скатал платье в клубок и закинул под кровать. Там все равно никто не смотрит. В комнате мальчик убирал самостоятельно. А то не дай Лулон сенсей прознает, что его ученик страдает ленью, и тут такое начнется. Придется каждый день весь дом вымывать. ВЕСЬ!!! А за год своего пребывания в особняке Арахуэнте он побывал далеко не во всех комнатах — не сообразил, как в них войти — и то насчитал пятнадцать. Он все еще хотел жить! И эта последняя мысль отозвалась в нем беспокойным стуком сердца.

Он переступил порог своей комнаты, с опаской прокрался по длинному коридору, свернул, выглянул из-за угла… Когда не знаешь чего опасаться — оно страшнее. Спустился по лестнице в холл. И… никакой катастрофы не увидел. Весь антиквариат в виде старинных ваз и наикрасивейших скульптур остался нетронутым (не то что в гостиной, там его Тея еще на прошлой недели расколотила). Также были на месте сабли, прикрепленные к стене, и рога оленя, присланные Анемону в подарок давешним учеником (на что тот намекал?). Никакой разодранной и поломанной мебели, а ведь холл должен был стать эпицентром катастрофы, ибо курительница исполняла свое дурманящее действо тут, из-за кадки с щучьим хвостом, вблизи которой, развалившись на кресле, Анемон и отдыхал, когда Торми ее туда поставил. Удрать после этого оказалось делом не хитрым; учитель то ли сразу задремал, то ли ему захорошело, но, стараясь не дышать, чтобы не поплыть, мальчик скользнул за дверь на выход, и… его никто не попытался остановить.

Торми стоял посередине большого, но уютного холла, недоумевая о том, где же тут может быть припрятано тело сенсея. За этим делом его и застала Тея, уперев руки в боки, в цветастом фартучке с кружавчиками, поверх кожаного обтягивающего платья. Контраст был велик.

— А. доброе утро! — заметил он ее, и лучезарно улыбнулся. Ну не хотелось ему сегодня нарываться. Разборками он был сыт по горло.

Тея молчала, испытывая его нервы тучным взглядом. С какой она ноги встала? Или это была не нога?

— А где Анемон-сенсей? — спросил он, не переставая улыбаться, нутром чувствуя, что домоправительница на что-то намекает, будучи не в духе.

— Пьет чай в гостиной, — буркнула она.

— А он как… С ним все в порядке? Он… э-э… в себе? — осторожно поинтересовался мальчик.

Тея одарила его таким озадаченны взглядом, будто считала, что с Анемоном это в принципе невозможно. Торми так и понял, и был согласен. Но ведь с учителем могло быть еще хуже, чем есть.

Тея решительно подошла к нему и протянула руку, в которой, как в колыбели лежали круглые ириски, завернутые в цветастые фантики.

— Твое?

Торми кивнул, узнавая вчерашний гостиниц от Локки.

— Забирай, — ссыпала девушка конфеты ему в руку. — Сегодня Анемон на них поскользнулся, когда решил устроить себе утреннюю пробежку в саду. Едва нос не расквасил. — Тея нахмурилась.

И что ее не устраивало? То, что Анемон поскользнулся или то, что удержался на ногах? Странная эта Тея. Никогда не поймешь, что у нее на уме.

— А где Лайн? — положил Торми в рот ириску. День начинался вроде бы не плохо.

— Уехала два часа назад.

Или не очень. Ну вот, опять он тут один, как дурак, — приуныл мальчик, запихивая в рот сразу две… нет, три конфетины. Он потащился на кухню в надежде поживиться там чем-нибудь стоящим, и в дверях налетел на сенсея с чашкой чая, вернее чуть не налетел, учитель вовремя сманеврировал и остался невредим.

Анемон в белом костюме с зеленой вышивкой и таких же перчатках, зачем-то оглядел своего ученика с ног до головы — для этой цели даже временно ликвидировал с лица темные очки, отчего у Торми в груди сладостно защемило, при виде учительских лучисто-изумрудных глаз.

— Почему не в платье? — серьезно поинтересовался сенсей, вернув очки на прежнее место.

Торми растерялся.

— А почему я собственно должен быть в платье? — честно не понял он.

— Тебе идет.

Так, конфеты у него еще есть, осталось сообразить, где лучше их случайно рассыпать, чтобы этот гад, в смысле сенсей, в смысле… Вот зараза!!

— Можешь идти откушать, а потом приберись в огороде, — уже на ходу повелел Анемон, оставляя ученика полыхать глазами в припадке праведного гнева.

"Все- таки козел!" — пришел к выводу Торми, и пнул с чувством и без того открытую кухонную дверь.

На печи обнаружилась кастрюля с каким-то неясным варевом желтоватого цвета. Торми подумал, что каша, и наложил себе целую тарелку. Взял из плетеной корзины, накрытой чистым полотенцем с рисунком котенка, хлебный батон, оказавшийся не первой свежести, ну ничего, он сейчас готов был заглотить и недельной давности. Налил себе чая, спасибо сенсею за то, что тот оказался горячим! И приступил к долгожданной трапезе. Он ее честно выстрадал, будучи со вчерашнего дня не евши. Первая же ложка каши оповестила его о том, что это все-таки каша, и даже как будто с маслом, но соли явно перебачили этак ложки на две. Торми выпучился от неожиданности, и запил все это пересоленное дело чаем. Кашу никак тетушка готовила; такую отраву изобразить могла только она. Посмотрим чем еще можно поживиться. В буфете он обнаружил большой пряник и немного джема, что было как нельзя кстати. Джем оказался яблочный и превосходно лег на кусочек хлеба, а потом неплохо уместился во рту. Повертев пряник и так и этак, мальчик понял, что тот свежий и пахнет приятно. Откуда такое добро, да еще и с маком? — откусил он.

— Лайнерия тебе там оставила… — вошла на кухню Тея, и, узрев Торми за трапезой, сквасилась: — Вижу, ты уже нашел.

Торми с благодарностью посмотрел на почти доеденный пряник. Лайнерия… ну хоть кто-то о нем заботится.

— Ну как тебе омлет? — поинтересовалась Тея, косясь на "кашу" в его тарелке.

— Омлет? — Прошла целая минута, прежде чем: — А почему в кастрюле?

— А какая разница?

— Понятно, — уставился в стол ученик Анемона.

Значит кулинарные изыски нынче заслуга Теи. Такого повара потеряли! Да если его, Торми, так и дальше будут кормить, то он долго не протянет, а если и протянет, то только ноги.

Торми благоразумно отказался от "омлета", и приврал, что, дескать, наложил тарелочку для сенсея, мол, тот просил. Тея вызвалась отнести, бубня себе под нос, что жизни никакой, карьера воина летит к чертям, оружия-то нет.

А ведь правда, Торми и думать забыл об оружие домоправительницы, припрятав его в одном укромном месте… Как бы не свистнули!

Рассовав по карманам ириски, Торми услышал душераздирающий воинственный вопль Теи, что-то разбилось со страшным звоном, похоже, компания по скармливанию Анемону злополучной "каши" началась! Мальчик поспешил унести из дома ноги, пока учитель не догадался, с чего почина он должен так страдать.

Оказавшись на улице, Торми сладко потянулся, отмечая, что солнце уже почти доползло до середины неба; день разгорался. С ошеломляющей скоростью мимо его носа пролетел стриж; на козырьке крыши чирикнул воробей, и мальчик поспешил в огород выполнять поручение сенсея.

Прибыв к месту будущей уборки, Торми буквально обомлел. И почему он сразу не учел, что ко всему привыкший организм учителя, который на досуге баловался сомнительными чаями и был не прочь вылакать чарочку-другую игристого заморского (хотя иной раз счет шел на полновесные бутылки), из строя вывести не так легко, а вот тетушку Люциль… Торми сглотнул. И как он, по мнению учителя, должен был тут убирать? А картина перед ним нарисовалась самая что ни на есть обалденная. На фоне капустных грядок, выжариваясь на солнцепеке и дика лупая глазами, на месте огородного чучела торчал сосед, примерзкий старикашка Аукуба. Во рту у него наблюдался кляп, седые волосы всклокочены на пример кукушьего гнезда, а лицо, выражает крайнюю степень отчаяния. В то время как на лавке, в теньке раскидистого дерева, что расправило зеленеющие ветки в непосредственной близости от огорода, лежит тетушка Люциль, и кажется спит: дышит ровно и глубоко.

Торми ошарашено уставился на распростертого на палке старичка и ущипнул себя за щеку. Тьфу ты! Больно! Не сон и не ведение, тогда что же? Хотя "что" именно послужило причиной, он знал, вернее, догадывался. Но как?

Перво- наперво он проверил, а правда ли тетушка спит, обойдя вокруг объекта, и найдя его неопасным. (В последнее время ему постоянно приходится чего-то опасаться.) Далее он обошел пару раз столб с перекладиной, на которой болтался старикашка, в изодранном костюмчике, бывшим когда-то нарядным. Что за…? Не могла же тетушка с ним такое сотворить? У них же вроде как были очень дружеские отношения и все такое.

Торми без труда дотянулся до веревок, которыми Аукуба был привязан за запястья, и которые охватывали торс, лишая пленники возможности двигаться: они оказались крепко стянуты. Без посторонней помощи от них не избавишься. Торми замер, поймав на себе вылупленный взгляд соседа, и решил, что надо как-то объяснить свое появление:

— Обобрать клубнику… пришел.

Какое к черту обобрать клубнику?! Но это лучше, чем заявить, что учитель наказал прибраться в огороде, так что будьте любезны убраться восвояси, если конечно не решились заменить местное огородное пугало. Да как Ау вообще сюда занесло?

Старичок затряс головой, начал натужно мычать, и так пытливо глядел на мальчика, вероятно призывая того к каким-то действиям. Торми нифига не понял, и решил для выяснения обстоятельств вынуть кляп, безжалостно дернув за видневшийся изо рта клочь не понятно чего. Старикашка закашлялся и сплюнул, выражая благодарность. Торми нахмурившись, изучал обслюнявленный носок, не так давно бывший кляпом. Это было так негигиенично, что он просто не мог оторвать от него взгляда.

— Развяжи меня скорей, пока эта ведьма меня не спалила! — проскрежетал старческий голос, выводя мальчика из ступора.

— А? Какая ведьма? — принялся он оглядываться, и узрел еще один элемент обстановки, который до селе как-то не заметил, а он был очень значимым… вернее они, дровишки, небольшой кучкой сваленные в ногах жертвы экзекуции.

Старикашка всхлипнул, обвиснув, как оборванное тряпье — собственно говоря, из далека оно, наверное, так и виднелось, — и начал отповедь, дрожаще — брюзжащим голоском. Так Торми узнал, что вчера вечером, прогуливаясь по своему саду ("торча по своему обыкновению под заборам", — поправил для себя Торми, изображая внимательного слушателя, хотя ему действительно было интересно), Аукуба вдруг заслышал странные завывания, в которых с большим трудом смог распознать свое имя. Его звали. Его требовали. Притом не кто-то там, а сама Люциль.

— Ландыш моего сердца, — проболтался сосед, вероятно из-за шока подзабыв перед кем тут распинается со всеми подробностями. Сплюнул и продолжил.

Он не смог игнорировать призыв и, накинув свой праздничный сюртук, явился перед ее светлые очи ("перелез-таки через забор!"). Люциль пребывала в добром расположении духа, и смотрела на него томно с улыбкой на лице. Оказалось что она хочет… просто страсть как умирает хочет… поиграть в карты. Аукуба в общем-то был не прочь сбряцать партийку-другую, только велик шанс, что его тут застукают, а он не в ладах с обитателями сего дома. Люциль заверила, что волноваться пустое и лучше поскорее приступить к игре. Уговорились играть не просто так, а на желание. Аукуба сразу же замыслил в случаем выигрыша стребовать с тетушки ужин, мол, ни разу не пробовал ее стряпни ("хоть в чем-то повезло"), и с легким сердцем принялся раздавать карты. То ли Лулуон отпугнул от него удачу, то ли он слишком много насчитал мух, отвлекаясь от игры ("скорее всего тетушка мухлевала"), но Аукуба продул, как есть, аж пятнадцать раз подряд. Во время игры Люциль бегала проверять как там Анемон, решивший вздремнуть на софе в холле, и каждый раз прибегала еще веселее, чем обычно, и вела себя все подозрительней и подозрительней. Говорила, что ей открываются тайны, а именно — их ей нашептывают феи…

Темнело. Пришло время расплачиваться за проигрыш, и Аукуба пребывал в приподнятом настроении, ожидая своей "незавидной участи", и посмеивался. Люциль маняще улыбаясь, поведала ему о своем желании поиграть в прятки, а чтобы он не поглядывал, пока она будет прятаться — привяжет его к… Так как ничего подходящего не нашлось, решили использовать остов огородного чучела, у которого временно отсутствовало основная масса отрепьев, будучи в стирке, ибо тетушка приводила в порядок все, что только можно и нельзя.

Аукуба признался, что у него еще тогда завелись подозрения…

Торми смотрел на старичка снизу вверх, сложа руки на груди и жмуря глаз на солнца. Он недоумевал, как можно играть в прятки, будучи привязанным! Тут должно быть уже больше, чем просто подозрения.

— Это ты во всем виноват! — прозвучал приговор из стариковых злобно искривленных уст. — Из-за тебя она меня возненавидела. Она даже хотела меня сжечь! — всхлипнул сосед, и по его щеке скатилась одинокая слеза.

Торми молчал, да он и не знал что сказать. Из-за него тетушка Люциль на дедушку Ау?…

— В чем ты меня обвиняешь? — прозвучал властный голос тетушки сзади, и мальчик обернулся.

Она терла заспанные глаза, а в перерывах хмуро взирала на действительность, посиживая на лавочке в красном платье с белыми оборками у горла.

— Скажи мне правду, — заговорил Аукуба, собрав все свои остатки мужества, которого его начисто лишали дровишки у ног, — Тормазнизио Шкафаэль навел на тебя чары?

Поспешно захлопнув челюсть, Торми воззрился на старичка, пытаясь определить по внешнему виду, как давно тот спятил? Хотя, если здраво рассудить, и рассматривать окуривание помещения дурманом, как наведение чар — то пожалуй. Но об этом всем знать необязательно.

— Не наводи на Торми напраслину! Имей ввиду, он ученик моего Анемона, а тот не будет брать кого попало в свой дом!

Теперь Торми решил челюсть и вовсе не захлопывать. А что, пусть висит. Лишние действа напрягают.

— Этот мелкий проказник и тебя на свою сторону утянул! Он очень опасен, хитер и двуличен!

Торми зевнул. Не так давно его тут просили кому-то помочь, однако…

— Не смей отзываться о Торми в плохом тоне! Все что я знала о нем, я знала с твоих слов, из писем, которые ты мне слал, а они были не очень лицеприятными и более того, лживыми! Я около недели гощу у Анемона, и ни разу не слышала, чтобы он на него кричал, выражая недовольства. Мальчик делает по дому все что прикажут и не грубит. Он вежливый и отзывчивый, и я больше не позволю оскорблять его в моем присутствии!

С отвисшей челюстью пришла быть очередь дедушке Ау. Торми к нему не присоединился исключительно из-за самовыдержки и самовнушения — не терять концентрацию ни при каком давлении из вне!

— А как же я? — наконец выдал старикашка, справившись с первым громом среди ясного неба на сегодня (вчера-то прошла нешуточная гроза). — Ты меня развяжешь?

Тетушка встала, достала откуда-то из горла платья платок, и принялась приводить себя в порядок, протирая лицо.

— Поскольку паленья вчера не загорелись, — молвила она между делом, — то наказание продлится до вечера, ввиду смены способа.

— Ну что я сделал? Пощади, — взмолился сосед, покрасневший на солнце как рак, с выступившими каплями пота на лбу.

— Ты травмировал ребенка! Подглядывал за Анемоном! Снабжал меня ложной информацией! И только вчера вечером я наконец прозрела, и увидела все твои прегрешения, как на ладони. Тебе нет прощения, пока ты не покаялся, распятый на этом чучелЕ!

— Я понял! — воскликнул дедушка Ау, приободрившись. — На тебя действуют злые духи этого места, которое пропиталось миазмами зла. Но ты одумаешься…

— Ах вон оно что! — перебила тетушка, подбоченясь, и Торми понял, что ему пора; тут и без него разберу… то есть приберутся. А Люциль продолжала, раздувая ноздри от гнева, как бык на красную тряпку: — Значит ты вот какого мнения об Анемоне! Значит миазмы! А ну посмотрим-посмотрим. Пожалуй, я дровишки-то подожгу!

Последние слова Торми слышал уже на подходе к дому, и был рад не участвовать в сем действе.

Немного передохнув у заднего входа в дом, и ополоснув лицо водицей из кадки, Торми пригляделся — нет ли дыма в направлении огорода, и убедился, что не видно. Его до глубины души поразила перемена в тетушке. Как говорится — от любви до ненависти. А если она вздумает остаться с ними жить навсегда? В Анемоне она давно души не чает; Тею воспринимает, как невестку; и даже вопрос с ним, с Торми, уже решен положительно. Мальчик обмер сердцем, находя перспективы на будущее плачевными. Начать с того, что с помощью тетушкиных кулинарных способностей он очень скоро умрет с голоду, если не отравится раньше времени. И потом Люциль назойлива, как мошка, и докучлива. Ей нельзя оставаться в их доме. Долго Торми этого не вынесет!

Он направился к калитке, по пути соображая, что надо бы сотворить какую-нибудь гадость. И чтобы старшей родственнице Анемона это так не понравилось, что она съехала бы из дома, как можно скорей. Сил уже нет!

Мимо пролетел нож и впился острием в дерево. Торми отпрянул, покосившись на распахнутое окно. Никак Тея опять буйствует. Если так и дальше пойдет, однажды он не почувствует опасности, не увернется… Мальчик прибавил скорости и выкатился из калитки на дорогу. Сбагрить оружие и жить спокойно, — если такое вообще возможно в доме учителя, — вот о чем мечтал Тормазнизио.

Завернув за угол, он обнаружил впереди какое-то столпотворение. Народу было человек пятьдесят, преимущественно женского полу, и это посреди дороги, и это… Он пригляделся, подбираясь ближе, и узрел поверх голов собравшихся столб, на котором был кто-то привязан. Чего это? Кого-то опозорить хотят? Он пролез в глубины волнующейся толпы, примечая до боли знакомые зеленые ленты, и замер, наконец разглядев кого там примотали, соорудив для этой цели деревянный помост.

— Ну как? — осведомился голос рядом. — Скажи, что я хорошо справилась.

Торми медленно перевел глаза на довольную обладательницу незамысловатого вопроса в сиреневом премиленьком платье, проглатывая слово за слово все ругательные сочетания и, изображая подобие улыбки, выдавил:

— Очаровательно. Умереть не встать!

— Правда? — засветились озорством ореховые глаза Хамидореи. — Я знала, что ты оценишь. Ты единственный, кто способен оценить. Я тебе благодарна за своевременное оповещение об опасности. Ты настоящий ученик Анемона! Чуешь угрозу за версту. Всегда готов прикрыть учителя, не то что этот, липовый, — кивнула она в сторону Шиконе, который медленно страдал на столбе, будучи предметом издевательств и насмешек крайне недовольных девушек.

Его одежда уже превратилась в жалкие лохмотья, но главное "блюдо" еще было впереди. Торми почувствовал жалость к бедолаге, оказавшемуся в таком ужасном положении с его почина.

— И что с ним теперь будет?

— Да на кол его посадим. Шутка.

— Послушай, Хамидорея, по-моему, ты чуточку переборщила, — начал мальчик издалека. Признаваться, что он навесил девушке шоколадных конфет на уши, он не был готов, да и не собирался.

— То есть? — нахмурилась Хами.

— Ты слишком уж разошлась, — пояснил он, тепло улыбнувшись.

— В записке ты написал, что Анемону угрожает опасность в лице этого молодого человека. Мы установили слежку, но он постоянно умудрялся слинять. А вчера мы вообще ничего не поняли, когда вы бесследно исчезли в стене.

— Но вы все равно не растерялись. — Торми уже не знал — радоваться ему этому или нет.

— По чистой случайности одна из наших девушек когда-то состояла в банде Эхмеи, и прекрасно знала, куда ведет тот ход в стене, которым вы воспользовались, только не знала, как его открыть, и повела к парадному. Нас естественно не пустили и отослали куда подальше, причем так нагло и бестактно, что мы уже просто не могли этого оставить. Вы не возвращались, мы подумали, что Шиконе навлек на вас смерть, и тогда решили штурмовать "крепость", если так можно выразиться. Но проблема в том, что мы недостаточно умеем владеть оружием, а вернее им умеют владеть единицы, да еще и крови никто не хотел, вот мы и решились на бесхитростный способ — одурманивания. Нам открыли не сразу — пришлось изрядно подолбиться, — и камбалай знает, что им там потом пригрезилось, но распахнули ворота они с такими маслеными улыбочками, что дать под дых каждому из охранников стало делом чести. Прорвались, как говориться с боем, но без потерь, если не считать пары тройки девиц, которые сняли шарфики. Видите ли у них в носу засвербило. Вот безмозглые дуры! А там уже рукой было подать до тронного зала, где предположительно зависала верхушка криминальных структур. Как выяснилось, там же находились и вы, вместе с этим аморальным субъектом. — Тыкнула Хамидорея в направлении экзекуционного столбика, преисполненная негодования. — Мы столько прошли, столько преодолели, а ты говоришь, что он не заслуживает казни.

— Но ведь у меня были только подозрения насчет него, и я не думал, что дело возымеет такой широкий оборот, — пространно заговорил Торми, пытаясь найти выход для Сломанного Крыла, поистине жертве непредвиденных обстоятельств. — И потом нельзя не брать в расчет, что он нам помог.

— Это чем же?

Ну допустим, Торми он действительно помог встретиться с Эхмеей, но для Хамидореи эта помощь сомнительного качества.

— В доме учителя лежит контрабандный товар, естественно не принадлежащий Анемон-сенсею. Это все проделки Магистра Тараканиана. Но плату за него потребовали с Анемона, если он конечно не вернет товар обратно.

— И что? — заинтересовалась Хамидорея.

— А то, что Шиконе помог мне попасть к Эхмеи-Кровавой и договориться на выгодных для обеих сторон условиях разрешить конфликт. Учти, что все делалось за спиной Анемона, чтобы его лишний раз не беспокоить. Я поначалу не знал, что Шиконе только наблюдатель, посланный Эхмеей, ей-то тоже не нравился поворот событий. Дедушка Тараканиан слинял из города, и ищи свищи ветра в поле. А ей нужен товар, который я как раз и доставил вчера, за что она должна была заплатить оружием.

Хамидорея вслушивалась в его слова не шелохнувшись, словно боялась что-то пропустить. Торми сам себе чуть не поверил. Но была в его речи какая-то несостыковка, и если над ней помозговать, то вывести врунишку на чистую воду можно запросто.

— Так вот теперь, мне нужно забрать его.

— Ты снова туда пойдешь? А как же маскировка?

— Нет, не пойду. Оно припрятано где-то тут, рядом, и я должен проследовать к тому месту вместе с Шиконе. Такого условие сделки, которую вы вчера чуть не сорвали, — договорил мальчик, и щеки Хами виновато заалели.

Торми чувствовал себя в ударе.

Через некоторое весьма непродолжительное время, Сломанное Крыло был досрочно освобожден, и явился перед светлые очи Тормазнизио хоть и потрепанным, но непобежденным.

Торми сгреб его за руку и поволок за собой, пока Хамидорея не опомнилась и не повелела своему Фан-клубу посвященному любви к Анемону, повязать их двоих вместе взятых. Все-таки дыр в его лжи было предостаточно, стоит только задуматься.

Очутившись на приличном расстоянии от всевидящего и все понимающего ока Хамидореи Изящной, которая была глубоко не дура, и остальных поклонниц разочарованных несостоявшейся расправой над "виновным", Шиконе затормозил, схватившись за плечо Торми.

— Что это было?

— Теперь все в порядке, — попытался он его успокоить.

— Но они же, они… чуть меня… — Юноша опустился прямо на дорогу и разрыдался.

Черт побери, а он-то и забыл, что Шико давно уже не в себе. Ну вот скажите, ну что ему теперь с ним делать?

Торми опустился на корточки, успокаивающе поглаживая Сломанное Крыло по спине. Это кара, кара за все его прегрешения.

И Лайнерии рядом нет.

Явление 24 Дуэль?!

Возвращался он обратно уже изрядно повеселевшим. Следом тащился Шиконе, кряхтя под весом ящика с оружием, упакованного в зеленую материю, чтобы внимания не привлекал. Сломанное Крыло более-менее успокоился и уже не рвал на себе волосы, в ужасе перед тем, что с ним могли сделать те спятившие девицы. Торми тогда заметил, что избежав их расправы, теперь он, Шиконе, рискует остаться без волос. Внушение подействовало, хотя немаловажным фактором прекращения покушения на собственную шевелюру, служило то обстоятельство, что руки юноши теперь были заняты поддерживанием ноши взваленной на его плечи.

Торми радовался. Дело с остервеневшим ему оружием подходило к концу, и он даже умудрился выбраться из всех трудностей с честью. Если его даже кто и заподозрил, что он где-то, что-то недосказал, или был слишком красноречив, приврав там-сям — то доказать сие практически невозможно; требуется слишком большая, и слишком кропотливая работа, дабы призвать его к ответу. А заниматься этим решительно некому. Тея узрев на горизонте свои родные боевые побрякушки — забудет обо всем на свете; Руд занята амурными делами — ей не до того; а Хамидорея… ее легко задобрить, достаточно устроить случайную встречу с Анемоном… Все остальные кандидатуры либо на его стороне — Шиконе, Лайнерия, — либо не предрасположены к такой умственной работе… И не то, чтобы Торми уж так плохо думал о Зефирантесе и Локки…

Минуя площадь, расположенную рядом с базаром, где всегда было не протолкнуться, Торми даже как-то и не заметил, что его сподручный вместе с прихваченным добром мистическим образом исчез. Обнаружил он это, когда как раз намеривался сказать Шиконе, чтоб тот не отставал, потому что потеряться тут можно в два счета. Сломанное Крыло опередил событие, умудрившись уже…

Торми в сердцах сплюнул и топнул. И… его ли вина, что он попал в обоих случаях? На него недобро зыркнула какая-то женщина склочного вида, нагрузившаяся на базаре провизией в две сумки — один удар таким добром, и Торми в двухдневном нокауте; другая же морда бандитского типа улыбалась ему с хищническим оскалом маньяка, а уж о мощном развороте плеч и говорить не стоит. Торми даже не размышлял, что с ним сделает этот амбал, а благоразумно юркнул под руку многогабаритной женщины, и затесался в толпе, стараясь и не оглядываться. Вот всегда с ним так, стоит только приключиться одной неприятности, как тут же случается другая. Торми почесал маковку, в надежде, что его голову посетит какая-нибудь светлая мысль на тему: как найти Шиконе? И мысль его даже посетила, но имела она оттенок мрачности: возможно ли, что оружие у Шиконе опять украли и на сей раз вместе с ним? Лучше бы мальчик сам это оружие потихоньку одно за другим перетаскал в дом, как и планировал, а теперь же… В открывшийся зазор между плотно набившимися на площади людьми, он увидел, что тот мужик, на чей сапог он так неосмотрительно сплюнул, кого-то внимательно высматривает, да и подобрался-то он достаточно близко. Торми снова пустился наутек, поняв, что на площади задерживаться ему ну никак нельзя. Или можно, но недолго, как раз до того момента, как его настигнет смерть в виде бандитской рожи. И что же ему в последнее время так на сомнительные личности везет, хоть из дома вообще не выходи.

Испытывая тревогу и внутреннее не спокойствие, Торми выскочил из толпы, чувствуя себя на открытой местности наиболее уязвимым, и нырнул в ближайший куст. Обернулся, и почувствовал, как внутри у него все обмирает; оплеванный гигант шел стремительно к нему. Торми выскочив из кустарника — скрываться там себе дороже, — и опрометью кинулся в людскую чащу. Вот же влип! Просачиваясь меж людей, как песок меж ладоней, Торми пытался оторваться от мчащейся по пятам опасности. В отличие от него — использующего ловкость своего тела, — "опасность" вовсе не гнушалась силовых методов по прокладыванию себе трассы.

"Это же смешно", — думал Торми, — "из-за такой глупости попасть впросак!" Но смеяться не стал — стоило поберечь силы. И как тут спрятаться, если его рыжая шевелюра горит на солнце, как сигнальный огонь?!

Протолкнувшись еще вперед, и выслушав в свою сторону порицания за чрезмерную порывистость — знали бы "что" за ним бежит — помалкивали бы! (впрочем, они скоро узнают), — и увидел на другой стороне площади знакомую спину с поклажей через плечо. Торми сразу же сориентировался и припустил к цели. Там в двух славах — на большее времени нет — он расскажет Шиконе, как он попал, и они вместе, что есть сил побегут в сторону дома Арахуэнте. Он чувствовал, что это единственное место, где он будет чувствовать себя в безопасности. Даже если предположить, что не спасут замки, то уж Анемон и Тея его в обиду не дадут… он полагал.

Не теряя из виду примеченную спину, — почти не теряя, потому что ее то и дело кто-нибудь загораживал, — Торми вырвался из толпы и резко притормозил с открытым ртом, собираясь поведать о злоключении настигающим его, как внезапно онемел. И дело было не в том, что физиономия Шиконе была подавленной — в последнее время он не отличался жизнерадостностью, — просто составляли ему компанию на зеленой лужайке с большим деревом посередине, ни кто иные как Руд, собственной персоной и Локки.

"Бли- и-ин… кто куда попал, а Шиконе в самое…"

— Я, кажется, не вовремя, — робко промямлил Торми.

Физиономия Локки махом претерпела изменения, и в глубине его глаз, как и на губах, появилось злорадство.

— Вот и еще один голубчик! Ну как же ты можешь быть не вовремя, ты как раз к обеду, — сообщил он, косясь на корзину, стоящую у его ног, из которой выглядывал чей-то копченый окорок, прикрытый полотенцем.

Торми естественно не поверил в благие намерения Локки, помня какую неприязнь тот к нему испытывает.

— Э-э… спасибо за приглашение, но я вынужден отказать. Я немного спешу…

"За мной гонится громила в желании прибить", — присовокупил он для себя, хотя и они тоже скоро об этом узнают.

— Ну что ты, как можно! — страдальчески начал Локки, но продолжил с мрачным весельем: — Ты не так понял. На обед подадут как раз тебя, надетого на шампур! И я лично прослежу, чтобы в рот тебе положили яблоко.

— Это крайне любезно…

— Тебе известно название блюда — гусь с яблоком? Или тебе больше подойдет — порась…

— Помолчи, — устало молвила Руд, сложа руки на груди.

— Да после того, что он сделал, ему нет прощенья! — завопил Локки, уже не стремясь сдержать свое паршивое настроение.

— Может, тебе он что-то и сделал, а мне пока нет, — парировала девушка, кисло поморщившись; верно и у нее настроенице не сахар.

В этот момент Торми отвлек посторонний звук; ему показалось, что ему в спину кто-то дышит.

— Мне кажется… — начал он, и на его плечо опустилась рука, или лучше сказать — ручища, — пора?! — договорил он, уже неуверенно.

Оглянуться не посмел, опасаясь увидеть ожидаемое. Его взгляд уперся в лицо Руд, — которое было все таким же кислым, — надеясь, что она, как женщина, не даст учинить на ее глазах расправу над ребенком, хотя уверенности не было никакой.

Руд скучающе зевнула, прикрыв рот ладошкой, и… Торми даже не успел осознать всей опасности ситуации, как девушка неожиданно промолвила:

— Спасибо, Сампарантес! Ты свободен. Вернее займись дальнейшей закупкой продуктов.

Рука исчезла с плеча мальчика, и он наконец-то позволил себе расслабиться, испустив тяжелый выдох.

— Что, штанишки подмочил? — издевался Локки. — Не правда ли Сампарантес само очарование? В плечах он шире, чем даже небезызвестный тебе Мармарансо.

Само очарование?! Интересно, что бы он сказал, если бы эта куча мускулов погналась за ним, с явным желанием удавить?

— Мы видели тебя и Шиконе, еще когда вы шли в ту сторону, — махнула Руд влево, — и решили перехватить вас на обратном пути. Но поскольку у нас были дела на базарчике, то мы оставили Сампарантеса на площади, в надежде, что если мы вас упустим, то он не пропустит, — пояснила Руд.

Выразилась Руд, конечно, правильней некуда.

— Как видишь, Шиконе мы не упустили, — сообщил Локки, самодовольно поглаживая подбородок, никак намекая, кто именно на это сподобился.

— У вас какое-то к нам дело? — решил Торми также вести беседу, употребляя это множественное число по отношению к себе.

— Да еще какое! — оживился Локки. — Знаешь, что делают с маленькими провинившимися, и надо сказать, очень сильно провинившимися детишками?

— Заткнись, — мрачно предложила Руд.

Локки зашипел, как разобиженный кот.

— Ты что себе позволяешь?! — взбешенно уставился он на девушку. — Думаешь, раз босс в тюряге, так тебе все можно? Ну подержит его Эхмея с недельку в заточении, ну прочитает лекцию о том, какой он непутевый босс, и что банда его такая же ни на что не годная, и что? Выпустят его, и тебе, Руд, самому первому не поздоровится! Я расскажу Зефу какие полномочия ты себе захапал, пока он отсутствовал, и как ты тут строил из себя полноправного босса. Не страшно? Знаешь ведь, что Зефирантес уже давно жаждет тебя прикончить, да все повода хорошего не найдется. А я вот как раз и подкину повод. То-то он мне спасибо скажет. А тебя, за все хорошее, тогда он…

— Эхмея хочет отрубить ему голову, — сообщила Руд обыденным тоном, будто речь шла о невзрачной тучке, набежавшей на небо, и обещающей дождь.

Торми сморгнул, сообразив, что он вытаращился во все глаза. Как Руд может быть так спокойна, когда… когда…

— Зачем ты так? — спросил он напрямик.

Руд поджала губы, а потом странно посмотрела на Торми. В этом взгляде была какая-то невысказанная мысль, которую мальчик как ни пытался, а разгадать не смог.

Он мимолетно взглянул на Локки, а потом так и впился в него… с интересом. Если ученика Анемона ошеломила новость, то Локки она буквально поразила в самое сердце; он застыл с широко вылупленными глазами и непередаваемым ужасом на лице. Если вспомнить, то босс для него был нечто… если и не священное, то близкое к этому.

— Тебе не кажется, что нам нужно все это дело обсудить? — намекая на уединенность, испросил Торми, косясь на девушку.

— Зачем? Все решено. Хрясь! — Руд наглядно рассекла ребром ладони воздух. — И нету!

— Ну так нельзя, ведь… ведь?! — Торми сбился с мысли, словив неожиданно прилетевший к нему предмет — рефлекс сработал, — и удивленно уставился на железный тонкий прут в своей руке, секунды спустя признав в нем шампур.

Точно такой же красовался в руке Локки, лицо которого застыло в подобии жуткой маске.

— Мы что, на пикник собираемся? — тупо поинтересовался мальчик, тонко пытаясь отговорить оппонента от кровопролитной затеи.

— Я говорил тебе, что не люблю мелких рыжих негодников? А о том, что за гнусные проступки придется ответить?

— Ни слова.

— Так вот, эту дуэль я посвящаю своему безвременно почившему боссу. — Сверкнула слезинка в глазу преданного соратника.

— А я-то тут при чем? — не сообразил Торми, и в последний момент сумел отбить стремительно приближающийся шампур, используемый как дуэльное оружие. — Смею заметить, что Зеф еще жив! — привел он неслабый аргумент.

Локки, похоже, плевать на это хотел. Его незатейливая шпажка безостановочно наносила удары, а Торми ничего другого не оставалось, как лихорадочно их отбивать и отступать под натиском. Справа, справа, сверху, слева… Хлестательное движение с боку, и мальчик вытянулся в струну, чувствуя, как воздух рассекся прямо у него под носом… удар ушел вниз, что дало шанс отпрыгнуть в сторону и взмахом, получившимся каким-то пренебрежительным, отмахнуться от железяки противника. Локки это окончательно взбесило, и он с рычанием вновь полез в драку.

Звук от соударяющихся шампур шел настолько тупой, что было даже стыдно его издавать. Было б лучше воспользоваться чем-нибудь из арсенала Теи, но Торми не желал предлагать Локки нечто получше для своего же избиения. Достаточно и того, что ему приходится так выделываться… Мальчик нырнул под атакующим шампуром — ветерок прошелся по волосам — и тут же обернулся, стараясь ужалить противника под ребро. Но Локки был готов к такому повороту событий и успешно парировал удар, последовательно контратаковав. Торми ушел в сторону, да так резво, что не удержал равновесия и вместо того, чтобы попытаться его восстановить, сгруппировавшись, рванул вперед, выставив руку, что помогло ему изобразить одно из сложнейших сальто, которое его сенсей называл — "лепесток коснувшейся земли". Торми оказался на ногах, переведя дыхание. Еще бы чуть-чуть и не только лепесток…тьфу ты!.. рука, но и голова встретилась с землей. Очень травмотично вот так вот ни с того, ни с сего… Торми тряс рукой, все-таки она приняла "удар" на себя. — "Ну когда я научусь рассчитывать движения исходя из ситуации, а не благодаря шальной мыслишки, что я смогу все и при любых условиях… черт!!"

Он замер, изучая остановившегося противника.

— Это как это ты так сделал? — ожил, наконец, Локки.

— Что сделал? — поинтересовался Торми, не показывая внутреннего беспокойства; кисть руки так и ныла.

— Этот кульбит.

— Сальто с использованием одной руки, — пояснил Торми, самодовольно расплываясь в улыбке.

Локки нахмурился:

— Да хоть одной ноги. — Он помолчал, глядя на мальчика исподлобья. — Ладно, продолжим, — молвил он, отведя шампур для удара.

— Спокойней, — встала Руд между ним и Торми. — Дуэль объявляю закрытой.

— Да ты ее открывал, чтобы закрыть?! — взъерепенился Локки, брызжа слюной. — И вообще, дуэль тебе что, мероприятие какое-то, чтобы поступать с ним так?

— Да, и притом развлекательного типа. Ты оглянись сколько народа набежало.

Локки так и сделал, в чем к нему не преминул присоединиться и Торми. И действительно, вокруг зеленого островка, с возвышающимся по центру деревом, собралась уже приличная толпа. А вернее даже не собралась, а просто люд, проделывающий путь от базара и обратно, приостановился и повернул к разыгрывающийся сцене сражения. На лицах некоторых застыло любопытство, кое-где беспокойство, а кто-то откровенно веселился. Последнее внешнее проявление поначалу озадачило Торми… пока его взгляд не упал на блестящую поверхность, и он не вспомнил каким видом оружия обладает. Вероятно такая же мысль посетила и Локки, потому как цвет его лица совершенно точно говорил о том, что он сгорает со стыда. Он засунул шампур куда-то в корзину, после чего схватил ее саму за плетеную ручку, в то время как другая его рука сгребла за шиворот Шиконе, который в свою очередь не расставался со своей ношей. Не успел Торми и глазом моргнуть, как Локки со всей своей добычей, зашагал прочь с площади в скором темпе. Ученик Анемона переглянулся с помощником Главаря Гнусных Черепов, и они вместе, не сговариваясь, рванули за опозоренным дуэлянтом.

Ветерок с реки приятно обдувал разгоряченное лицо Торми, трепал рыжие волосы, растрепанны по случаю… впрочем, они всегда были растрепанны. Мальчик наблюдал за спокойным движением воды в русле небольшой речушки, а потом бросил камушек, потонувший с характерным хлюпом.

— Я даже и не знаю, что с тобой делать, — недовольно буркнул Локки из-за спины, рассевшись на деревянной лавочке, выкрашенной в веселенький апельсиновый цвет. — Тебя даже наказать нельзя по человечески, обязательно что-нибудь такое вытворишь, что тебя еще больше хочется прибить, но как подумаю об этом…

Еще один камушек плюхнулся в воду.

— Если тебя так допек Торми, — раздался голос Руд, которая стояла в шаге от мальчика, поигрывая речными гладкими камушками, пересыпая из руки в руку, — обратись к его сенсею, и если тот решит, что ученик виноват, то сам его и накажет.

Торми только было замахнулся для броска, как камень выскользнул из ладони и отлетел куда-то назад… поприветствовав четвертого спутника прямиком в лобешник. Шиконе крякнул и живописно растянулся сбоку от лавки, загрохотав своим скорбным скарбом.

— П-прости, — давясь смехом, извинился Торми; ему одного взгляда через плечо хватило, чтобы все понять.

— Иногда вот захочешь, а так метко не попадешь, — пряча улыбку, заметила Руд.

Локки на всякий случай отодвинулся подальше, хмурясь на пострадавшего Шиконе, вероятно думая, что на его месте мог бы оказаться и он.

Сломанное Крыло сел и ощупал лоб.

— Шишка точно будет, — резюмировал он.

Торми, как виновник происшествия, помог ему принять вертикальное положение.

— А что это у тебя за поклажа? — решил осведомиться Локки, бросая недвусмысленные взгляды на обернутый зеленой тканью ящик, впрочем, то что это действительно ящик — было неочевидно.

Торми догадывался, что рано или поздно этот вопрос всплывет, хотя и не без надежды, что все обойдется. Руд повернулась в их сторону, похоже, тоже желая услышать ответ.

В принципе, можно было и правду сказать… о том, что сие личная собственность домоуправа Анемона Арахуэнте, и тот, кто на нее покуситься, может сразу же распрощаться со своей головой. Поэтому, было бы неплохо, если бы никто не чинил препятствия по доставке ценного груза прямиком в ее шаловливые ручки.

Но Торми и вякнуть не успел.

— Это гостинец для моей бабули, — молвил Шиконе.

Локки подозрительно прищурился.

— Ты же говорил, что твоя бабушка умерла.

Щеки Крыла вспыхнули.

— Можно подумать, что у меня одна бабушка, — попытался он выкрутиться.

— Но ты же всегда говорил, что один, как перст, а теперь выясняется, что бабушка у него, видите ли, не одна.

— Из ближних родственников одна… была, а из дальних, двоюродных — больше.

— Заливай больше и больше появится, — усмехнулся Локки, привольно развалившись на лавочке. — Чем еще удивишь?

Чем врать так недальновидно, лучше бы вообще помалкивал. Перво-наперво нужно помнить, что тот кому врешь — не дурак, и, отталкиваясь от этого соображения, строить все остальную конструкцию вранья. И главное, чтобы сказанное тобой не противоречило тем знаниям, которыми по твоему мнению может обладать оппонент. К тому же не стоит забывать о том, о чем врешь.

Если подумать, то эта целая наука, основанная на тончайших принципах выдуманного тобой бытия. Правду говорить легче, она неизменна, если ты, конечно, и ее не хочешь изменить… тогда стоит сразу решить, о чем говорить, а о чем…

Торми понял, что выпутываться придется ему.

— Шико не знает, что там, — пояснил он. — Я попросил его помочь. Мне нужно отнести это в дом по просьбе Анемон-сенсея.

— И ты тоже не знаешь что там.

— Как ты догадался? — уставился Торми на Локки, у которого приподнялось настроение.

— Да потому что я вижу тебя насквозь, маленький негодяй.

— Продолжим дуэль?

— Да иди ты со своей дуэлью! Мне одного раза по горло хватило. Фехтуешь ты неплохо, но такой склизкий!

— Если Торми не хочет говорить, пусть все так и останется, — неожиданно пришла на помощь Руд.

Ах, ну да, у нее же и без его, Торми, тайн есть о чем подумать. Странно, что Локки лыбится как ни в чем не бывало, будто и забыл о страшной участи, уготованной его боссу. Или дуэль послужила такой великолепной эмоциональной разрядкой, что все дурные мысли выветрились из головы?

— Ой, да мне и неинтересно, что там мелкий тащит к себе домой под завесой тайны, — пошел на попятную Локки.

— И это полностью соответствует правилам приличия, — улыбнулся Торми.

Пора было уладить воинственную ситуацию между ними. Со стороны Торми ее бы и не нашлось, а вот Локки прямо-таки горел желанием развязать войнушку.

— Ты о чем? — озадачился он, еще не решив оскорбляют его или наоборот.

— Я же не спрашиваю что у тебя в корзине, и для чего, — пояснил мальчик.

— И зря ты этого не делаешь. Это касается непосредственно тебя.

Торми даже нахмуриться не успел.

— Эхмея решила организовать небольшую пирушку, и ты на нее приглашен… вместе с этим, — кинул Локки пренебрежительный взгляд на Шиконе.

— Мы поэтому вас и ждали, — сообщила Руд. — Хотели сказать…

— Ну я лично немножко для другого поджидал Торми, увидев его согбенную фигурку, чешущую в одном ему ведомом направлении… хотел оторвать голову!

Кто бы мог подумать?!

— Если Эхмея решила, то… при чем тут Гнусные Черепа? — осталась непонятым.

— Ну мы и организуем пир.

— Жестоко.

— Почему? — уставился на Торми Локки.

— Вы организуете ей веселье, в то время как она казнит вашего босса. — Стоило бы смягчить сказанное и пожалеть чувства Руд, но не она ли это затеяла?

— Кто казнит? Эхмея? — юноша весело ухмыльнулся, а на площади так чуть в обморок не упал, заслышав об этом. — Да она никогда этого не сделает!

— Но Руд же сказал…

— Да наш Руд такой весельчак, сдохнуть можно. Ты его больше слушай. Не понимает он ничего в этом деле.

Торми перевел глаза на девушку и обратно на разговорившегося бывшего неприятеля.

— Чего он не понимает? — Мальчик как-то тоже в толк не мог взять, о чем ему толкуют.

— Я к тому веду, что Эхмея по уши втрескалась в Зефирантеса, и это любому ясно. Ты бы видел, как она на него пялиться во время аудиенций там всяких. Я уже давно говорил об этом Зефу, а он говорит, что мне мерещиться, и вообще не хочет внимать моим речам. А мне-то что… пусть сами и разбираются.

Торми с опаской покосился на Руд… Нет, лучше бы он этого не делал…

Явление 25 Возвращение блудного оружия

Сколько он просеменил за ней по пятам, одному Лулону известно, но когда Руд его, наконец, отпустила, Торми почувствовал невероятное облегчение, прижимая к груди настрадавшуюся конечность и взирая на девушку с самым несчастным видом.

Теперь у него ныли обе руки.

— Ты же понимаешь, что… что я… — заговорила девушка, взволновано меряя шагами присыпанный камешками берег реки.

— Я понимаю, что ты хотела поговорить… потому и схватила меня так СИЛЬНО! — не стал сдерживаться Торми.

— Я не об этом. Никакой пирушки посвященной усекновению головы лидера, у Гнусных Черепов не будет. Ну ты понимаешь…

Не то чтоб Торми совсем не понимал… он догадывался.

— Ты, должно быть, хотела развеяться, закупаю еду для стола. Это же так приятно, разгуливать среди развешанных окороков, аппетитных колбас… Освежает.

— Чего? — остановилась Руд, уставившись на него как на полоумного.

— Если пир не состоится, то что станет с едой? — Вот, кстати, самый волнительный вопрос.

— Тебя только это беспокоит? — с подозрением покосилась на него девушка.

— Конечно, нет, — не стал он говорить ей правду.

— Считаешь, что я сваляла дурака? Что выбранный мной путь не верен? Мне кажется, я схожу с ума!

— Заметно.

— Что? — устремился на мальчика взгляд полный осуждения.

— Ну если бы ты отдавала себе отчет о собственных действиях, то никогда бы не послала Зефа на плаху. Тут надобно здорово спятить, чтобы…

— Ты забываешься! — грозно проговорила она. — То, что я тебе доверилась, то, что открыла тайну своей души, вовсе не означает, что ты можешь мне хамить! Я быстренько отучу тебя от привычки разговаривать со мной неучтиво. — В ее руке кровожадно блеснул нож.

Торми вздохнул, заметив его появление.

— Ты что "позвала" меня только затем, чтобы обучить манерам? Ну давай, если тебе это поможет разрешить свои проблемы. — В конце концов, Локки небольшая разрядка с шампурами помогла прийти в норму, и он теперь почти адекватен…

Зеленые глаза Руд пыхнули, и тут же погасли, придав лицу потерянный вид.

— Ты прав. Я спятила. Но я только… — она запустила в светлые волосы пальцы. — Я не знала, что так получится. Как я была далека от всего этого. Знаешь, ведь я ненавидела Зефа до самой глубины души. Что же случилось что я так глупо и безнадежно… А ведь сначала мне было трудно видеть его каждый день, и не пытаться выцарапать глаза за все хорошее! Мне рассказывали о нем ужасные вещи. Что он даже родственников не жалеет, когда видит, что благодаря ним может получить выгоду. И ему ничего не стоит убить кого-то просто так. Но… Чем больше я его узнавала, тем больше понимала, что он не такой. Он только хочет быть таким… казаться в глазах других. И сам верит в то, чем хочет казаться. Он убедил себя, что кровожаден. Но я не знаю ни единого плохого поступка за ним.

В потоке неожиданных излияний, Торми мало что разобрал, но последнее предложение его зацепило.

— А я знаю, — припомнил мальчик одну байку, которую ему травил Локки, когда он, Торми, чуть не помер с голоду.

— Ты про троюродную сестру его двоюродного брата?

— А что с ней? — насторожился ребенок, готовый выслушать об очередном злодеянии.

— Зефирантес продал ее в рабство.

Торми присвистнул.

— Не свисти! Всему есть рациональное объяснение, — заверила его Руд, и через непродолжительное время заговорила: — Он всегда присматривал за этой непутевой девицей, а она, как говорят, была не то чтобы не подарок, а настоящее проклятье! Из-за нее Зеф парочку раз чуть не покончил с собой. Но это мелочи. И вот, в один прекрасный день, какой-то идиот в нее влюбился. Долго добивался ее руки…

— И тоже чуть с собой не покончил? — было озвучено предположение.

Пристальный взгляд Руд внимательно изучил Торми.

— Ну да, ты близок к истине. Так вот, девица измотала Зефи и влюбленного паренька так, что последний однажды не постеснялся вынести на рассмотрение предложение о купле\продаже девицы, за чем и не поскупился. И сделка, надо сказать, состоялась. Впрочем, строптивая невеста совсем скоро стала женой, и счастливые молодожены покинули Феланду на радость настрадавшегося родственника, то есть Зефа.

— Как интересно, — не скрыл своего пофигизма Тормазнизио. Какое ему до всего этого дело? — А что с мальчиками?

Руд не осталась равнодушной к вопросу, прищурив один глаз в целях дознания:

— С какими еще мальчиками?

— С теми самыми, чья кожа натянута на стене в приемном зале Гнусных Черепов в качестве трофея.

Лицо девушки стало пасмурным.

— Откуда знаешь?

— Дятел клювом по маковке настучал, — пространно пояснил мальчик. Не дай Лулон Локки прознает, что его дятлом назвали, потом же не оберешься хороших слов в свой адрес. И только ли слов?

— Так-так. Какой же смертник тебе настучал? Ладно, неважно, — смягчилась собеседница. — Ну раз тебе об этом все равно известно… Надеюсь не проболтаешься, а то… знаешь что это такое? — продемонстрировала она остро заточенное лезвие ножа. — И если кому хоть слово…

— Неужели эта тайна пострашнее той, где ты — Эхмея? — в лоб поинтересовался Торми, мило улыбаясь, дабы скрасить остроту своих слов, а то вдруг до Руд со всей ударной силой дойдет, какую он представляет опасность будучи в курсе… А хотя, чего бояться? Все равно же не прирежет… Ведь нет же?…

Улыбка Торми стала сползать с лица…

— И то правда, — вдруг расслабилась Руд, и ножичек исчез из ее руки. — Тайна. А ты правильно назвал. Те два мальчика — племянники Зефа, и он, однажды решил, что преступная стезя это не их путь…

— И что же, из благих побуждений покончил с их никчемными жизнями?

— Да нет же! — стала терять терпения белокурая особа, с нравом почище лесной кошки. — Он отправил их учиться в школу.

— Какое благородство, — сквасился мальчик.

— Зеф тоже подумал, что банда не оценит благородных порывов его души, вот и придумал нелепицу со шкур… э-э… с кожей.

Торми не хотел, чтобы чью-то шкуру действительно натянули, но школа…

— Скучно, — выдал он.

Руд помолчала, задумчиво разглядывая речные камни под ногами.

— Я кажусь тебе странной?

"Еще бы!" — хотелось воскликнуть мальчику, но, поразмышляв секунду-другую, пришел к выводу, что на фоне некоторых личностей с кем он имеет… счастье не только быть знакомыми, но и жить под одной крышей, с Руд все в полном порядке.

— В некотором смысле. Я тут кое-чего не пойму. Зачем ты, ненавидя Зефа, вступила в банду Гнусных Черепов? Я думал, из любви к… ближнему. — У него так и не повернулся язык сказать, к кому именно Руд воспылала любовью.

— Если бы ты знал, как точно сформулировал мысль, — внезапно усмехнулась Руд, запустив руки в карманы. — Именно из любви к ближнему. И им был далеко не Зеф. Ну, и что ты на меня так уставился?

Торми пожал плечами, — не сознаваться же, в самом деле, что он подумал о ветрености…

— Не в том смысле, — пресекла она все его догадки. — В банде черепов есть один человек, который… условно мне очень дорог…

— То есть, ты еще не определилась — так ли это?

— Вовсе нет. Я давно его не видела, так получилось, что мы не жили вместе… то есть не росли… одним словом, — перевела дыхание девушка, видя недоумение написанное на лице Торми, — он мой брат.

Недоумение сменилось удивлением, и без обиняков мальчик спросил напрямик:

— А он об этом знает?

— Нет, он и не догадывается.

— И почему же ты его не обрадуешь?

— Я… я не уверена, что он обрадуется. К тому же, если станет известно, что у меня есть брат по отцу — матери-то у нас разные, — то ему придется встать во главе банд, занять место по праву рождения. Дело в том, что когда он был маленьким, его хотели убить — это было связано с междоусобицей банд — и тогда отец решил его спрятать, а всем остальным заявил, что мальчик исчез.

Торми задумчиво улыбнулся: эта история была ему не чужда.

— Со временем стало ясно, что возглавлять банду, а тем более банды, для него задача весьма сложная. Он жил совершенно другой жизнью, далекой от извечной войны между криминальными группировками, где яд лжи и изворотливость — были признаками виртуозности и непревзойденного мастерства. Он этого не умел, не знал.

— И поэтому место отца заняла ты, — догадался Торми.

— Да. Никто из приближенных отца не мог поверить, что он примет такое решение. Ведь я — девчонка. Никто никогда не брал меня в расчет, и многие лелеяли надежду занять место отца — место лидера. И когда его не стало… для многих было большим сюрпризом, что я не только не отказалась встать во главе группировок, но и не побоялась дать понять — кто в доме хозяин! Через некоторое время, я нашла своего брата, для меня он мало чем изменился, только стал на тринадцать лет старше, а вот меня он не узнал. И это не удивительно, ведь когда он от нас "ушел" ему едва исполнилось четыре, а мне было уже восемь. Я много что понимала… — Взгляд Руд был подернут дымкой воспоминаний, и Торми не спешил ее развеять, молча слушая. — Брат был в безопасности, и… тут проклятый Зефирантес все испортил! — Загорелись гневом ее глаза. — Он принял его в свою банду! И мне пришлось тоже в нее вступить. Как же я ненавидела Зефа! Я находила большое удовольствие раздражать его каждый день, придумывая новые уловки. Со временем у нас установились странные отношения… он начал меня опасаться. Иногда я видела в его глазах бессильную ярость, которую сменяло отчаяние. Я уверена, он ни раз хотел меня убить, но так и не предпринял ни одной попытки. Я стала за ним наблюдать, собирать слухи, многие из которых оказались домыслами. Мне нужно было знать врага в лицо. А потом… потом появился ты и все полетело в тартарары!

Но Зеф сам виноват, ему нужно было раньше меня прикончить, теперь я сделаю это с ним.

Торми выдержал траурную минуту молчания, видя в какой глубокой, хмурой задумчивости пребывает лидер-босс.

— И что ты теперь намерена предпринять? — вот это ему действительно было интересно. Как никак, а в этой истории он увяз по уши, не может же она закончиться плачевно?

— Ну… после… смерти Зефа… я поставлю на его место брата.

— Но ты же сама сказала, что он ни на что не способен, разве нет?

— Да. Только… только ему же нужно с чего-то начинать. Может однажды я перестану быть лидер-босом, уйду в сторону, уступлю брату. — В голосе Руд было столько сомнения, что не только Торми, но и она сама, похоже не верила, что так будет.

— Так что же… пир будет посвящен чествованию нового босса Черепов? — догадался ученик Анемона, будучи не только дальновидным, но и прозорливым.

— Приходи, и все увидишь, — пообещала Руд, загадочно улыбаясь, правда под конец ее улыбка стала похожа на волчий оскал.

Потом они еще с полчаса беседовали. Торми так и не смог взять в толк цель этой беседы. Руд ни в какую не соглашалась отменить свое решение, сколько бы Торми не предлагал поступить именно так, но в то же время то и дело намекала, что была бы не прочь, если бы ее отговорили, поскольку она в общем и целом понимает, что Зеф ни в чем не виноват — дело случая, — но ввиду отсутствия явного виновника, придется сложить всю вину на Зефирантеса… да и вообще…

— А что делать? Нужно идти на крайние меры, чтобы не потерять авторитет, — глубокомысленно заявила она, голосом человека, ожидающего каторги.

Торми настаивал, что вся ситуация нелепа, и что девушке стоит ее переосмыслить, пока его вдруг не осенил один животрепещущий вопрос:

— А Анемон Арахуэнте у вас в авторитете?

Глаза Руд подозрительно забегали, будто она хотела скрыть правду, и в то же время не знала как.

— Если я тебе скажу — да, отвяжешься?

Огонь любознательности тут же вспыхнул в ребенке с небывалой силой.

— Конечно, нет!

Руд в задумчивости побродила по бережку, заложив руки за спину, и неожиданно остановилась, склонившись к мальчику, так что они оказались чуть ли не нос к носу.

— Спроси его сам.

— Нет! Исключено.

— Боишься?

— Он не ответит, или ответит так, что мне потом еще месяц думать о том, что он имел ввиду, и, в конце концов, я пойму, что трата времени была бессмысленной. Пойми, что я почти догадываюсь, как обстоят дела, но было б не плохо, если б ты пояснила мелкие незначительные детали.

— Вот как! — Выпрямилась Руд, с напускным высокомерием глядя на собеседника сверху вниз, тем самым демонстрируя просто поразительное сходство с Зефирантесом держать себя с людьми. — И с чего ты взял, что я начну тебе докладывать?

Подул прохладный ветерок с реки. Солнце клонилось к горизонту, приближая время вечера. Торми подумал, что у него еще уйма дел: оружие Теи все еще не доставлено. И неясно как там поживает сенсей, оставленный с домоуправом, которая разучилась готовить из-за психического расстройства, связанного с отсутствием ее взлелеянного добра.

— Ни с чего, — устало проговорил он, обдумывая перспективу завалиться спать где-нибудь в саду, где бы его никто не нашел. — Тогда я пойду домой?

— А как же я?

Торми уставился на девицу, не понимая, что она еще от него хочет.

— А что с тобой?

— Ну я же не хочу рубить голову Зефу.

— Ну так и не руби.

— Я не могу. Обстоятельства заставляют принять крайние меры.

— Тогда измени обстоятельства.

— Как?

— Реши с Зефом вопрос о… о ваших взаимоотношениях. Если он относится к тебе так же, как ты к нему, то бегите из Феланды.

— А если нет? — с придыханием поинтересовалась Руд.

— А если нет, то… оттяпай ему голову, и дело с концом!

— Ты прав! — хлопнула девушка его по плечу, так что он даже вздрогнул от неожиданности. — Я так и сделаю. Вот пойду сейчас и все ему расскажу. Прям сейчас и пойду. — Она взволнованно и часто дышала, и почему-то никуда не шла. Похоже, для нее подписать смертный приговор для невиновного было проще, чем сознаться в собственных чувствах.

— Раскрой свое сердце на встречу судьбе! — изрек Торми. Одна из любимых книг Теи так называлась, и как кстати пришлось названице.

— Да. Конечно. — Руд развернулась на каблуках, и зашагала прочь, какой-то деревянной походкой.

Торми пожал плечами ей вслед. А что он мог поделать? У взрослых всегда куча дурацких проблем, которые они не в силах разрешить. Впрочем, были и исключения. Взять хотя бы Анемона! Складывалось впечатление, что у того проблем вообще нет. Ну если, конечно, не наведывался с визитом вежливости Лель… так там совсем другая история.

Торми задумчиво хмуря брови, вернулся к своим овцам… то есть к Локки и Шиконе, которые во всю рубились в подкидного дурака, сидя на прибрежной скамейке. И Торми еще на подходе к ним догадался кто проигрывает.

— Масть. Масть! — орал Локки, чуть не разрывая карты на клочки. — Масть опять не та пришла!

— Удивительное дело. Продувая семнадцатый раз подряд ты говоришь, что масть не та, — заметил Шиконе, собирая выигранную мелочь.

— Слушай ты! — сгреб его за грудки Локки, с перекошенным от злости лицом. — Ты думаешь, я вру?

— Привет дуракам и не очень! — не удержался от комментария Торми, и вовремя отпрыгнул, потому как его оклик еще больше взбесил проигравшего, и тот взвился в воздух, будто на гвоздь сел.

— Мелкий! Тебя еще не хватало! Получить хочешь?

— Опять на шампурах? — с умилительной искренностью поинтересовался ребенок.

— Гадство! — сплюнул себе под ноги бандит, остывая. Снова биться столь экзотичным оружием, ему, по всей вероятности, не улыбалось. — Проклятье! А где этот белобрысый? Опять дурака валяет? Была бы моя воля, я бы ему с удовольствием морду начистил!

— Ну если ты о Руд… Я ему могу передать твои пожелания, — улыбаясь сообщил Торми.

— Замолчи уже. Без тебя тошно, — скривился Локки, и причиной тому была явно не карточная игра. — Давай, говори быстрей, где этот проходимец, и я пойду. Мне еще вон корзину тащить, — кивнул он на упомянутую, полную мясных деликатесов, так что при виде ее Торми был готов истечь слюнкой, но вспомнил, что и так приглашен на пирушку. Оставалось только поразмыслить — стоит ли оно того? А-то может там будет такая колобредень, что лучше остаться дома.

Торми указал Локки дорогу, вернее послал по известному адресу… на этой улочке он в последний раз видел Хамидорею с подружками. Там, конечно, не было Руд, зато Локки мог совершенно бесплатно отовариться еще одним фингалом. Старый-то уже, поди, поджил. Не видно. Повязка мешает.

Возвращаясь в особняк Арахуэнте почитай что дворами, — мальчику как-то не светило повстречаться на дороге с обратно возвращающимся озлобленным Локки, — Торми прикидывал в уме, куда ему девать остатки "того самого чая". Пить его он не собирался даже под пытками. Выбросить — жалко. Отдать обратно сенсею — выше его сил, так обрадовать учителя. А может оставить для Теи? На всякий пожарный, а вдруг пригодится! Над этим стоило подумать, и извлечь максимальную пользу.

Уже у ворот Торми смекнул, что вваливаться с оружием на территорию анемоноского дома, не очень-то умно. Тея может запросто засечь, а потом рассказывай, что ты не бегемот, и что оружие ветром надуло…

— Торми, я как раз тебя искала.

Мелодичный и радостный голос домоуправа, буквально поразил мальчика в самое сердце. Потребовалась поистине невероятная сила духа, чтобы развернуться на голос, и, мило улыбаясь, поприветствовать девушку. Торми сразу же запретил себе думать, что делать дальше, ибо понял, что ситуация крайне щекотливая, а путей к отступлению нет… пока.

— Мне кажется, нам нужно серьезно поговорить, — произнесла Тея.

Торми заприметил у нее в руках продуктовую корзину, значит, на рынок ходила. Интересно, что на обед?

— Опять? Мы же с тобой уже обо все поговорили.

— Да, — склонила она темную головку, украшенную низками агатовых бус, — но есть несколько нюансов, которые я бы хотела для себя уяснить.

— Например? — Шиконе стоял столбом за его спиной, и уйти не спешил. — "Вот болван!"

Мальчик, спрятав руки за спину начал подавать ему сигналы сгинуть с глаз долой, пока Тея не заинтересовалась, что это там за увесистый мешок за его плечами.

— Я тут размышляла о том, кто мог утащить мое оружие.

— Да-а?! — с сомнением произнес Торми, пытаясь оттянуть время, когда до Шиконе дойдет, что нужно поскорее валить отсюда, пока не замели, и удостоился слегка обиженного взгляда Теи, запоздало сообразив, что она расценила его вопрос, как сомнения относительно ее мыслительных способностей.

— И кто же по твоему мнению мог совершить столь корыстное деяние? — отвлек он ее от посторонних, никому ненужных мыслей.

— Ну, проанализировав и сопоставив все известные мне факты, прихожу к выводу, что злоумышленником был — ты.

— Я?! — "Нет, ну это возмутительно!" — Ты обвиняешь меня в похищении своего оружия? — не веря своим ушам, переспросил Торми. И не то, чтобы она совсем не права…

— А чего ты так разгорячился, если это неправда?

Торми глубоко вздохнул. Наломать дров ему не хотелось, а тем временем он как никогда был к этому близок.

— Да мне просто неприятно…

Девушка ухмыльнулась.

— Ладно, забей! Я пошутила! — неожиданно выдала она, тем самым окончательно его дезориентировав. — А этот что тут делает? — перевела она стрелы на Шиконе.

Черт! Этого-то Торми и боялся.

— Здрасте! — выпалил объект внимания, разулыбавшись, как распоследний идиот. И поправил на плече увесистый куль, который издал весьма убедительный звон железа.

Торми понял, что они пропали.

— А что за мешок? — задала Тея ожидаемый и весьма неприятный вопрос.

— Это тебе, — не стал отпираться Торми, чувствуя выступившую испарину на лбу. Иногда сказать правду означает спасение. Это был как раз тот случай.

— Мне? — удивилась девушка.

— Мы обнаружили мешок неподалеку от дома, — приврал мальчик.

— И что в нем?

Торми пожал плечами, надеясь, что Шиконе не ляпнет чего лишнего — поболтать он всегда был не прочь, а уж проболтаться и того пуще.

Тея подозрительно сощурила глаза:

— А откуда ты знаешь, что мне?

Торми удержался, чтобы не сглотнуть вставший в горле ком — уж до того волнительный был момент.

— К мешку прилагалась записка, — выпалил он на одном дыхании.

— И где же она?

"Нифига ты меня не подловишь!" — почти злодейски подумалось ребенку.

— Ветром унесло!

— Вот как! Ну посмотрим… — подступила домоправительница к застывшему истуканом Сломанному Крылу. — Что там у тебя, показывай.

Шиконе свалил на землю свою ношу, издавшую деревянно-железный грохот, и выдохнул накопившуюся усталость от необходимости тащить заплечную поклажу в одного. Торми-то в свое время помогала Лайнерия.

Тея едва прикоснулась к узелку, как руки ее задрожали, а лицо сделалось необычайно взволнованным. Неужели почувствовала свое оружие?

— Уверен, что мне?

— Еще как!

Разворачивая ткань, как подарочную бумагу крайне дорогого и долгожданного подарка, Тея действовала аккуратно, то и дело прерываясь и переводя дыхание.

Оказавшись лицом к лицу с закрытым ящиком, она какое-то время молча разглядывала его, не узнавая. Еще бы! Ящик был специально сделан под заказ, он был довольно легким и вместительным: из гладкого полированного дерева — белым с розова. Не мог же Торми притащиться к лидер-боссу с каким попало ящиком!

Тея закусила губу, начавшую дрожать в предчувствии, и, наконец, собравшись с духом, открыла крючочки, надежно удерживающие крышку на месте.

Вскрикнула. Прикрыла ладошками рот.

— Так это же… это же…

— Да никак твое оружие! — развел мальчик руками в притворном удивлении.

Тея протянула руку, но дотронуться не решилась, будто боялась, что оно исчезнет. Сверху всего боевого арсенала лежал ее любимый изящный топорик, по которому она, вероятно, больше всего скучала. И при взгляде на него на глазах девушки выступили чистые, трогательные слезы.

Торми отвернулся, решив не смущать Тею своим пристальным взглядом, и ткнул Шиконе под бок, намекая тому двигать отсюда. Тея к тому времени уже стояла на коленях перед ящиком, протягивая к нему ручки, как к родному дитю, а по щекам ее текли слезы радости и умиления.

И Торми казалось, что именно так и сходят с ума — тихо и неожиданно.

— Чего это она? — спросил Шиконе, когда Торми удалось запихнуть его в калитку и отволочь к ближайшим кустам, на тот случай, если Тея вдруг очнется от наваждения и учинит им обоим допрос с пристрастием. Торми-то что — он был готов противостоять ударам жестокой судьба, а вот насчет Сломанного Крыла был неуверен.

— Сейчас я выведу тебя отсюда черным ходом, но сначала хочу взять с тебя клятву… — Торми на секунду задумался, на предмет какую бы клятву взять… с одной стороны он понимал, что если Шиконе припечет, молчать он явно не будет, а с другой… — я возьму с тебя клятву кукушки.

— Кукушки?! — нахмурился паренек, настороженно взирая на собеседника. — А что это такое?

— Все просто, — заверил ученик Анемона Арахуэнте, взяв лекторский тон и приосанившись, будто выступал на какой-нибудь конференции, а не распинался перед слегка ощипанным юношей. — Ты обязуешься держать рот на замке относительно оружия и всего остального услышанного в нашей компании. Перечислить о чем речь?

— Не надо, я бы и сам хотел обо все забыть. Ваша история меня доконала!

Торми смолчал, что история эта не его, и вообще он был сам в нее втянут, и, кстати сказать, именно Шиконе.

— Ну а при чем тут кукушка? — не удержался от вопроса юноша.

— А вот тут начинается самое интересное… — Торми сделал драматичную паузу… чтобы его дальнейшие слова не показались издевательством. — В случае нарушения клятвы, ты будешь куковать у Апельсиновых Ворот до той минуты, пока я не приду, и не скажу, что ты прощен.

На физиономии Шико появилось недоверие, переросшее в изумление, и…

— Дудки!

— Ну почему? — вырвался непрошеный вопрос, и дабы исправить подпорченное впечатление Торми тут же произнес следующее, не давая оппоненту опомниться: — Ты уже уверен, что не сдержишь клятву? Ты заранее признаешь себя клятвопреступником? Еще не дав клятвы, ты уже думаешь о последствиях…

— Я всегда думаю о последствиях, но сейчас речь не об этом. Я что, дурак что ли, чтобы куковать у ворот? А вдруг ты только через неделю решишь наведаться к воротам? А вдруг через год? И вообще, может ты помрешь, и мне что тогда, всю жизнь куковать?

Торми сумрачно улыбнулся, запрятав руки подмышки. С такими-то союзничками, ему помереть не составит труда.

— И что ты предлагаешь?

Шиконе вздохнул и на выдохе заговорил:

— Если уж ты так хочешь, чтобы я куковал, то так и быть… кукну пару раз возле твоего дома, чтобы ты знал, как обстоят дела. — Торми открыл было рот… — И клятвы я давать никакой не буду. Как получится, так и получится. Но я тебе обещаю, что постараюсь держать рот на замке. Доволен?

Торми был абсолютно недоволен, но это никого не интересовало.

— Ладно.

Они пожали руки, дабы скрепить хоть какую-то договоренность, как вдруг кусты пошевелились и раздвинулись, представив на обозрение знакомое лицо, ни на грамм не похудевшей тетушки.

— А-а-а, — протянула она с каким-то потаенным злорадством, но подойти ближе не попыталась. — Сюда приполз!

Оба заговорщика одновременно вздрогнули. Каждый подумал на свой счет.

— Жаль, сковородку я с собой сегодня не прихватила, а то ты бы сейчас уже ходил весь такой красивый. И чего тебя нелегкая опять к Анемону принесла?

Торми смекнул, что сей вопрос не к нему, но расслабляться не спешил. Он был в какой-то степени в ответе за Шиконе…

— Одну минуточку, тетушка. Шиконе, он вроде как перевоспитался и… и пришел мириться.

— Мириться?! Скажи ему, что б поскорее отсюда убирался, пока я его чем-нибудь увесистей сковородки не огрела! Понавадился тут шляться.

— Он не просто так ходит, — отчего-то ляпнулось Торми. Ну в самом деле, зачем враждовать, если все можно решить полюбовно. — Шико с благородными намерениями, к вам.

Белобрысый парень ошарашено выпучился на мальчика; тетушка же покосилась с явным недоверием. И они оба ждали от него разъяснений.

— Не так давно, — начал вещать Торми, чувствуя себя важной персоной, — Шиконе "посчастливилось" угоститься вашими щами…

— Вот как! — стрельнула недобрым взглядом она в жертву своих кулинарных способностей. — Он их украл?

— Разумеется, нет! — изобразил возмущение Торми. — Это я его угостил, и он остался в диком восторге!

Взгляд Люциль смягчился.

— Что ж, я рада. Но какое это имеет отношения к тому, что он опять пришел? Если хочет подлизаться к Анемону…

— Вовсе нет!

— Смотри у меня, Тормазнизио, не найдешь ему достойного оправдания, тогда я, и его, и тебя… — начала сердиться тетушка, так что ее лицо начало наливаться пунцовым румянцем.

— Он хочет научиться у вас готовить, — выпалил мальчик, не обращая внимания на то, как челюсть неудавшегося ученика Анемона потерлась в пространстве. Торми на всякий пожарный шепнул, что все под контролем, и снова обратился к тетушке: — Он сирота, позаботиться о нем было некому, а уж чему-то дельному научить и подавно. Если бы кто-то с благородным сердцем и чистой душой взялся ему помочь, то ему бы тогда не пришлось влачить жалкое существование.

— Жалкое существование?! — не выдержал обладатель потерянной души. — Какого черта ты… — Он задохнулся, получив от Торми локтем под дых.

— Тетушка, если бы вы были так добры…

— Ну что ж! — Глаза тетушки налились тем самым сиянием, которое снисходит в моменты по истине божественного просветления, когда человеческое существо понимает свое настоящее предназначения — бескорыстно творить добрые дела и наставлять потерянных на путь истинный. Что может быть выше этого благостного чувства созидания?

Торми отогнал назойливые мысли, и уставился на тетушку.

— Что ж, — повторила она. — Я могу заняться кулинарным воспитанием этого молодого человека, если он обещает слушаться меня во всем и беспрекословно следовать моим указаниям. К тому же одним из обязательных условий является — не докучать Анемону! — Рука тетушки высунулась из кустов, схватила обомлевшего Шиконе за рукав куртки, и потащила за собой.

— Да я же… У меня дел по горло! Мне нужно сейчас быть в другом месте! — только и успел вякнуть новый ученик довольной родственницы Анемона, как Люциль Брунфельзия Вездесущая начала читать лекцию о пользе здоровой домашней еды, приготовленной с душой и любовью к продуктам питания.

Глядя вслед отважно шествующей тетушки и нехотя тащившемуся на прицепе Шиконе, который выглядел испуганно, и то и дело оглядывался, Торми никак не мог понять — зачем он это сделал. И только наделся, что его когда-нибудь простят, ну или, по крайней мере, не будут мстить.

Явление 26 Тотальная пытка

Казалось, он не видел солнечного света довольно продолжительное время, и уже перестал догадываться какое время суток там, за стенами затхлого сырого помещения. В темноте скрябали давние подруги мыши, шурша и перестукивая быстрыми, маленькими лапками. В голове висел дым, как после недельной попойки. А когда-то он был вполне счастлив…

Счастлив…

Где- то в дальнем уголке сознания пылилась мысль о том, что такое счастье, но сейчас оно для него сосредоточилось на кончиках пальцев, когда они касались холодного пола, даря ощущение жизни. Сколько продлится это эфемерное подобие существования? Когда же его, наконец, выведут из этой холодной клети и затушат тот маленький огонек, что горит в нем? Кто осмелится это сделать? Кто-нибудь из его банды? Может Локки? Почетная обязанность и все такое. Пожалуй. Он отказаться не сможет.

Или Руд. Наверное. Он давно метит на его место, и теперь радуется возможности.

Нет, с Руд что-то другое…Что-то…

Зефирантес качнул головой, прогоняя мысли о бывшем помощнике. Не хватало еще думать об этом пройдохе на закате жизни.

Интересно, а как сходят с ума?

Мужчина поднялся с колен и измерил шагами комнату, уперевшись руками в противоположную стену. Испытание темнотой было еще одним, своего рода наказанием. Он не боялся темноты, но звуки, порожденные ею — настораживали.

Да… Он достоин наказание. Он заслужил его. Знал с самого начала, что так будет. Что за ошибки совершенные кем-либо из его банды, придется отвечать головой. Все так. Но… но жить от этого, почему-то, меньше не хотелось. Пусть не как прежде. Пусть даже не здесь, в Феланде, но на свободе, живым. Он был готов. Был. Осталось определиться на что.

В коридоре послышались странные шаги. Он прислушался. Они были то быстрыми, то вдруг в неуверенности замирали. Так же, как замирало и его сердце при их приближении. Неужели пора? Сейчас. Прям сейчас. Нет, нельзя! Он голоден. Измучен. Да он не брит, в конце концов! Считанные секунды и ему объявят приговор. Совсем немного времени. Совсем.

Внезапно в тишину, как таран, врезался звук перевернутого пустого ведра, кто-то витиевато выругался, и отпихнул громыхающую хозяйственную посудину прочь.

Вспыхнул свет. Он приближался, неся погибель.

Зеф как никогда ощутил ценность жизни. Пришло понимания, как много он не успел, чего сознательно лишался. Почему он до сих пор не создал семью? Любимая жена, детишки. Сейчас бы его кто-то ждал. Скорбел. Надеялся, что, может быть, злой рок обойдет его стороной. А что сейчас? Он страдает один, в темноте, в ожидании палачей.

Скорее бы все закончилось. Скорей бы… Или нет?!

Он оторвал взгляд от пола, приметив краем глаза, что источник света замер напротив, и был повешен на стену. Перед ним же стоял одетый с иголочки, со слегка всклоченными волосами, но все той же лощеной физиономией, незабвенный Руд. И обеспокоено пялился на него.

Сначала оба молчали, гипнотизируя друг друга упорными взглядами. Потом один из них не выдержал:

— Тебе чего? Поиздеваться пришел? — Свой собственный голос не узнал даже Зеф: он приобрел свинцовую тяжесть, стуча в виски. — Я не просил меня навещать. Тем более тебе.

— Знаю, что не просил, но… ввиду некоторых обстоятельств, я…

— ХВАТИТ! — рявкнул Зеф. Сколько можно этому выскочке позволять манипулировать собой? Теперь ему нечего терять. "Как можно потерять то, что уже не вернуть?" — эта оказалась слишком глубокомысленная дума, и переварить ее, тем более в таких условиях, не представлялось никакой возможности.

Зефирантес подошел вплотную к решетке, и с ненавистью, какую только смог наскрести, уставился на оппонента.

— Ты думаешь, что теперь такой хороший, раз пришел в последний раз взглянуть на отверженного идиота! Подбодрить, сказать, что не все еще потеряно, что можно все исправить. Давай, валяй, я жду. Ты всегда был сладкоголосым, когда тебе этого хотелось, и ядовитым, когда было нужно. Но теперь мне на все плевать. И в первую очередь на тебя. Если бы ты знал, как ты достал меня за все эти долгие годы, что мне пришлось терпеть тебя рядом. Твое лицемерие и высокомерие меня не раз раздражали, пока я не понял, что ты нарочно делаешь из себя неизвестно что, чтобы лишний раз позлить меня. У тебя это получалось. Ни раз, ни два… Я постоянно на это велся, как дурак. Но теперь все. Исполни мое последнее желание, если в тебе осталась хоть капля совести: оставь меня в покое. Я наслушался и насмотрелся на тебя до тошноты, — показал он жест, что сыт по горло. — Уйди. Отсюда. И из моей жизни. До ее конца не так-то много и осталось. — Ирония вышла не очень веселой.

Руд продолжил стоять истуканом, будто сейчас не его послали куда подальше.

— Ты все сказал?

— Сказал все. А вот действий, к сожалению, никаких предпринять не могу, иначе бы ты уже давно катился, бороздя носом просторы коридора.

— Хорошо. Тогда я тоже кое-что скажу. Не могу обнадежить, что наши чувства друг к другу не взаимны.

— Это радует.

— Наверное. Но я здесь не только для того, чтобы сказать это.

— Ой, только не надо разыгрывать сцен, — скривившись, хлопнул себя в лоб заключенный. — Скупая слеза, истерики… это все мне на дух не надо. Все равно не поверю, что ты хоть на секунду пожалел разнесчастного босса… бывшего босса. — Горечь так некстати подкралась, что защипало непрошено в глазах.

— Нет, я не…

— Прекрати паясничать. Твои лживые слова я наслушался вдосталь.

— Да я просто…

— И этого мне не надо, что ты нового можешь мне сообщить? И потом ты мне уже порядком…

— ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО!! — неожиданно завопил на низких тонах Руд, и, заграбастав пленного за шиворот, притянул к себе, приложив головой о решетку. Щеки Руд пылали, как угли в разведенном кострищи, и глаза блистали, как падающие кометы. Тихий шепот, почти на грани слышимости…

— Я тебя… люблю…

Как будто бездна разверзлась под ним.

— Я тебя… слышишь?…

В это мгновение Зеф подумал, что он совсем оглох, — голова от внезапной встречи с решеткой гудела, — а этот голос, нашептывающий ему признание, не что иное, как следствие тихого помешательства. Понимание этого помогло, и губы самопроизвольно расплылись в дурацкой ухмылке.

— Все, наконец-то, ты дошел до ручки, — констатировал он прискорбный факт своего существования.

Цепкие пальцы Руд вдруг разжались, и пленник, наконец, смог вздохнуть свободно, отступая на шаг.

— Хотелось бы пригласить тебя зайти в следующий раз, но боюсь меня здесь уже не будет, — развел руками Зеф, притворно разочаровавшись. А может и не притворно.

На Руд, чуть ли ни в полном смысле этого слова, не было лица. Или лучше сказать, что такое его выражение он увидел в первый раз. Бессмысленно глядящие в пустоту глаза. Бледные, дрожащие губы. Щеки подобные первому выпавшему снегу.

— Ты… Ты… — чуть слышный голос, который потом окреп: — Ты ПОКОЙНИК!! — почти выплюнул в бешенстве бывший помощник. Обжог яростным взглядом напоследок, и метнулся прочь, чеканя шаг, будто хотел вколотить каблуки в каменный пол.

Раздался грохот, опять оказавшегося на пути злосчастного ведра… И только тут до Зефирантеса дошла самая страшная новость, которую он получил за всю свою сознательную жизнь — и бессознательную, впрочем, тоже:

— Я все слышу… СЛЫШУ!

С этой мыслью его душа погрузилась в настоящий ужас…

Сенсею не спалось. И это было важно. Особенно сегодня. А хотя когда это было не важно?

То порой сидит целыми днями в библиотеке, вяло перебирая какие-то бумажки, перемежая это дело с дремой… И все! В доме стоит непробиваемое спокойствие и благоденствие. Никто никого никуда — любимое правило трех "Н" — не посылает. И особенно Торми, предоставив его самому себя в личное пользование. Счастливые дни! Сейчас же Анемоном овладело какое-то странное беспокойство, он ходил повсюду с коробкой непонятного назначения, и что-то бурчал о превратностях судьбы. Торми обуреваемый любопытством, извернулся, и разглядел-таки почтовый штемпель, выбитый на деревянной крышке, сообразив, что сие посылка. Интересно от кого? Но выяснять это мальчик не собирался, по крайней мере, сейчас, когда учителю было лучше не попадаться на глаза и хорониться в труднодоступных местах, например, на шкафу, куда Торми и взгромоздился, наблюдая за происходящим в доме с этой удобной позиции.

Тетушка Люциль бушевала на кухне, громко давая ценные указания новому ученику и гремя кухонной утварью, создавая эффект наступившего апокалипсиса, который, впрочем не особенно тревожил ребенка, ибо ужинать в доме он сегодня не собирался.

Тея где- то отсутствовала. Никак, заполучив обратно свои сокровища, решила их перепрятать. И пока не найдет наиболее надежный и укромный уголок для создания тайника — не успокоится.

В определенное время Торми спустился со шкафа, стараясь не шуметь, и тут же насупил на белый пушистый пуфик, разразившийся диким обиженным ором. Ребенок отскочил, зашипев на кота, который сразу же замолчал, недоуменно вытаращившись на мальчика голубым и золотым глазами: его опередили, это он должен был шипеть и дыбить шерстку, и скакать вокруг обидчика, как ополоумевший меховой шарик.

Торми отвесил Хамелеону изысканный поклон и смылся, пока не принесло учителя, выяснять о причинах шумного недоразумения.

Мальчик прогулялся в свою комнату, захватил подарочек, который намеривался подарить… там видно будет кому, и пробираясь до выхода из дома витиеватыми путями, дабы лишний раз не мозолить никому глаза, чуть не получил сковородкой в лоб, вылетевшей из кухни. Торми пригнулся, пропуская мимо стремительный снаряд, который при столкновении со стеной отколол внушительный кусок штукатурки. "Все, теперь и тетушка встала на путь разрушения!" Что же так меняет людей: сам дом или близкое присутствие Анемона? Ни на мгновение не останавливаясь для проведения каких бы то ни было рассуждений, — стаять на месте — себе дороже, учитывая сколько разнокалиберной утвари хранится в кухонных закромах, — Торми решительно оставил позади себя учительский особняк и полагающиеся ему ворота. Сенсей отпустил его ненадолго, часа на два, да и то пришлось соврать что по грибы пошел. Он не мог объяснить за каким камбалаем его торкнула эта мысля, но Анемону она пришлось по вкусу, и он даже предложил взять с собой лукошка. Учителю отказать было никак нельзя, и теперь Торми шел с лукошком, как дурак. Язвительный воображаемый голос Локки немедленно прояснил ситуацию: почему как? Дурак и есть.

На площади Серебряных Пятаков его уже ждали. Ринго-Ри, одетый в черное с головы до пять поманил жестом следовать за ним, и бесшумно и мягко зашагал в темный переулок. Торми не медлил, это вообще не было в его привычке, хотя бы потому, что наличие скоростной реакции в доме Арахуэнте не редко спасала жизнь.

И почему он должен переться непонятно куда, как будто ему это надо? Как только, так Локки сходи туда, Локки принеси то, Локки начисти морду тому, припугни этого. Всех собак повесили, а ему… Локки остановился; горестная морщинка пролегла между бровей… Ему теперь не для кого это делать…

Почему на свете так бывает, что вдруг однажды ты просыпаешься, а в жизни у тебя пустота без конца и края. И душе твоей нет приюта нигде. Не на что опереться, не к кому прислониться в поисках утешения. Где он потерял все это? Или лучше спросить — кто забрал?

Раньше Локки всегда был уверен в завтрашнем дне, для чего живет, кому служит, на кого надеется, а теперь не осталось ничего, только выгоревшая до серого пепла земля под ногами, по которой он волочится усталым путникам, в неизвестность. А что же будет, когда Зефа совсем… в действительности не…

Локки сжал кулаки, чувствуя, бессилие под натиском злой судьбы. Что он может сделать? Ему и повидаться то разрешили с боссом, если только он выполнит поручение: найдет сопляка Шиконе и притащить его за уши на "пирушку"!

Не раз он обдумывал план по спасению босса, готовый даже жизнью рискнуть ради благого дела, но каждый раз себя и отговаривал. Эхмея, думал он, не решится казнить Зефа, хотя бы из практических соображений — где еще взять такого толкового главаря, каким является он. Да еще и преданного. Зефирантес однажды сказал, что Эхмея Кровавая для него идол во плоти, и за ней он пойдет в саму бездну, если понадобится.

— Ох, Лулон, что же будет? — Локки двинулся вперед, плавая в скорбных размышлениях, и натолкнулся на девичью стройную ножку, обутую в зеленый сапожек с красной цветочной аппликацией, выставленную специально, чтобы его затормозить. Сама ее обладательница, прислонилась спиной к столбу, с ленцой взирая на прохожих.

Глаза парня проскользили от носка сапога до…

— Куда это ты пялишься, придурок? — в голосе девчонки сквозила скрытая угроза, и одно мгновение Локки опасался, что эта изящная ножка, которую он имел удовольствие лицезреть сейчас пересчитает все его зубы. — Жить надоело, или что?

Локки выпрямился, сбрасывая с плеч груз печали. Неужели он не в состоянии справиться с какой-то там дивахой? Глаз под повязкой задергался, напоминая о недавних плачевных событиях. Но сейчас не об этом.

— Привет, красавица! — очаровательно оскалился Локки, полагая, что он тоже в общем-то ничего: симпатяшный блондин, а то что бровь рассечена, так то ж только мужества прибавляет и суровости благородным чертам лица.

Девушка вернула ножку на место.

— Для тебя госпожа Хамидорея, глупец! — уточнила она.

— Ну конечно, как пожелаете, — согласился Локки; связываться с ней в его планы не входило, а тем более скандалить. Он хотел продолжить путь, но… снова та же конечность преградила дорогу. — Да в чем дело-то? — это начинало уже раздражать.

— В курсе чей это особняк?

Невдалеке за железным забором, частично скрываясь за зелеными насаждениями, возвышался вполне себе особнячок, к которому как раз и были устремлены стопы бандюги, лелеявшему надежду, что там-то и засел шалопай Шиконе.

— Ну Анемона Арахуэнте, и че дальше?

— А то, что я не желаю видеть твою бандитскую физиономию рядом с сим достопримечательным строением. Я ясно объясняю?

— Еще как. Только ответь: тебе-то какое до этого дело?

— Я охраняю покой Анемона.

— Да бога ради. Мне твой Анемон до лампочки!

— Хотелось бы что б так, — с какой-то потаенной двусмысленностью взгрустнула девушка, но вскоре ее взгляд снова устремился на собеседника. — Тогда почему ты идешь в его дом?

— Ну, во-первых, не факт, что я иду в его дом, а во-вторых, да, я иду в его дом, потому, что не один он там живет. Я ясно объясняю? — перенял он манеру беседы у задерживающей его особы.

— Имей в виду, я знаю о махинациях твоей шайки. Но не той картой бьете карту Анемона: у него козырь.

Локки в сердцах сплюнул. И тут проклятые карты! Чего они все на них как повернутые. Всезнающая улыбка Хамидореи его слегка озадачила. Ей-то откуда известно о его невезении в картях?

— Поздно колыхаться, — сообщила девушка. — Ваша карта бита. Я защищу Анемона, а заодно проучу нерадивых за то что посме…

— О чем ты говоришь? — остановил на полуслове Локки, видя, как бархат ее глаз темнеет. — Мне Анемон без надобности. Я иду навестить Торми.

— Хм… он тоже находится под моей опекой. Так что тебе здесь не перепадет. Проваливай! — прелестная полуулыбка так не шла к грубости. Фи…

Он оценил слабенькие боевые характеристики девицы, не забыв учесть, что сегодня она без поддержки, а с ней одной справиться не составит труда. Улыбка растаяла на его губах, и Локки ухватил темный локон девушки, пропустив между пальцев жидкий шелк волос.

— Ты нарываешься на кардинальные меры, — промурлыкал он сладко.

Взгляд Хамидореи, подернутый дымкой томности, остался безмятежен, но безотрывно наблюдал за посягательством, казалось, отмечая каждое движение, даже вздох. Парню стало не по себе. — "Подумаешь, какая-то вертихвостка!" — но снова трогать прядь волос не решился. — "Ну ее!" — девица-то явно с головой не дружит.

— Детка, ты мне не указ. Я куда хочу, туда и иду. Тебя спрашивать не буду. — Он игриво коснулся пальцем кончика ее миленького носика, и тут Хамидорея резко дернулась, как пантера за добычей, и палец обожгла острая боль от впившихся зубов.

Локки заголосил на непозволительно низких — и не то чтобы так уж непозволительных, а просто постыдных — для себя нотах, и вырвал из клыков хищника жертву.

— Да ты… ты… ты… — он даже не мог подобрать подходящее слово; возмущение било через край, стуча в висках молоточками крови. — С ума спятила?! Какого черта ты творишь? Мозги не на месте что ли? Хочешь, чтобы я забыл, что ты девчонка? Я проучу тебя маленькая, мерзкая…

— А что ты имеешь против девчонок? — послышался сзади, довольно мелодичный голосок, вопрошающий с неподдельным интересом.

Локки повернулся и застыл, освидетельствовав кто стоит перед ним. В голове, как в калейдоскопе пронеслись фрагменты побоища в аудиенц-зале; он точно помнил два заклятых клинка пляшущих в руках безумной девицы, с бешеным пламенем в глазах. Она смеялась, отправляя противников в нокаут, и орудуя ногами также хорошо, как кинжалами, раздавая пинки направо налево. Локки непроизвольно отступил, но не смог удержаться, чтобы не окинуть взглядом стройный стан девушки: черное платье с пышным подъюбником из белых кружавчиков, было столь коротко, что ничуть не прикрывало красивых ножек в сапожках со шнуровкой.

— Против тебя, милая, я ничего не имею, — язык будто сам собой повернул в данном направлении, Локки запоздало догадался его прикусить, и уставился на лицо девахи, обдумывая, может ли она на него окрыситься за подобную фамильярность: не ясно же что у нее в голове творится. Выдохнул напряжение, заметив в серых глазах лукавство, и уж было расслабился, намереваясь отвесить очередной комплемент, как перехватил взгляд Хамидореи.

Давняя знакомая отлипла от столба, на который до селе опиралась, томность ее глаз заострилась, черты лица разгладились, в воздухе замерцали едва обозначенные воображаемые разряды молний. Локки как раз стоял на линии прицельных ментальных атак, чувствуя каждым волоском зарождающуюся грозу. Понял, что оно ему не надо, попробовал незаметно свалить, но чья-то рука собственнически ухватила его за шиворот, возвращая на место.

— А познакомиться?! — он с удивлением обнаружил, что новоприбывшая им заинтересовалась, и отпускать его не намерена. — Твой знакомец? — обратилась она к Хамидореи, которая вдруг снова обмякла на столбе, заинтересованно оглядывая ноготь.

— Нет, Торми.

— Хм…

Локки вырвался из девичьих пальцев. Настроение и без того поганое, а тут эти две красотки насели. Нет, в другое время такому повороту событий он был бы несказанно рад, но как он может развлекаться, когда босс в беде? И это еще мягко сказано, Эхмея ведь и в самом деле может…

— А по каким таким странным стечением обстоятельств ты познакомился с Торми?

Юноша неохотно повернулся к вопрошающей черноволосой особе с локонами собранными в два хвоста и перевязанными лентами.

— По работе, — ляпнул он, чтобы поскорее отделаться.

— По какой такой?

— Да оружие по… — тут глаза его расширились, когда в голову шибанула мысль, что перед ним как раз та самая, которую Торми предложил обчистить. А пришел он к этому выводу исходя, что, во-первых, оружием владеть умеет, не хуже наемника высшей руки, а следовательно может позволить себе иметь арсенал убойных клинков, а во-вторых, приволок ее Торми на аудиенцию по разбору полетов явно не просто так, вернее не первую встречную. Так что…

— Оружие что? — вкрадчиво вопросила девушка, прищурив глаза: в дымчатой сери клубился нездоровый интерес.

Локки понял сразу две вещи, что про оружие — будь оно трижды проклято! — и заикаться не следовало, и что валить отсюда надо, пока девица за него основательно не взялась. Он, конечно, всерьез не думал, что она большой вред причинит, но нарываться лишний раз не хотелось. Да и босса как-то спасать надо, а не грызней с девицами заниматься.

Он поправил куртку, исподлобья взглянув на зачинщицу конфликта, давая понять, что распинаться о своих делах кому бы то ни было не намерен, и вообще некогда ему тут задерживаться по пустякам. Брякнул напоследок:

— В мужские дела носики не суйте, оно вам не к чему.

Поспешил убраться с глаз долой, как вдруг стал свидетелем призанятнейшего разговора, что предопределил его дальнейшую судьбу, и о последствиях которого он будет вспоминать с горечью и состраданием к себе родному. Но иногда на его лице будет расцветать сладострастная улыбка, в которой он даже себе не станет признаться.

— Хамидорея, устроим вечер перемирия?

— С чего бы?

— Индюка одного уломать надо, а одной боюсь мне не справиться.

— А мне-то что с того?

— Ну-у… тебе ведь не все равно, что ученик Анемона со всякой швалью водится, репутацию учителю портит…

— Хм…

Сначала его кто-то со всей дури приложил по шее, после чего наступила всепоглощающая тьма, унося с собой отзвуки боли, а потом нежный женский голосок сладко пропел в самое ухо:

— Милый, вставай.

Глаз дернулся и открылся, предоставив плохо соображающему мозгу следующую пикантную картину: две девицы в довольно соблазнительном прикиде — коротеньких платьицах с рюшечками и в черных кожаных перчатках, — с изумительно красивыми ножками и точеными фигурками; а в руках по коротенькой плеточки… — одним словом, мечта извращенца! — стоят и лукаво так смотрят на него, будто приготовили изысканный десерт, и только для него одного. Он в первый раз пожалел, что повязку чертову на глазу носит, уж до того хотелось получше рассмотреть приготовленное лакомство, что даже ручки зачесались избавиться от надоедливого аксессуара. И… он с удивлением обнаружен, что они-то у него как раз связаны, да к тому же примотаны к толстенной ветке дерева, так что он почитай что висит, а девицы вокруг него ходят, словно решая с какого бы боку приступить.

— Что за… — он никак не мог взять в толк, что он тут делает в таком интересном положении.

А вокруг, кроме шутниц никого нет, только зелень тихо шелестит, напевая убаюкивающую песенку, да заборчики возвышаются.

— Ну-с, приступим, — шагнула к нему та что с хвостиками, украшенными разноцветными бусинами.

Она подтянула перчатки, будто готовясь к какому-то важному мероприятию. И Локки, медленно приходящего в себя, аж передернуло, когда он сопоставил свое странное висячее существование и значение плетей…

— Зачем ты заставила меня их надеть? — сквасилась Хамидорея, разглядывая кожаное имущество на руках, которого до того там не наблюдалось.

— Цыц! Так круче, — уже шепотом досказала сподвижница, и еще тише добавила: — Где твои актерские способности? Войди в образ! Мы кровожадные убивцы, а это… — едва качнула она головой в сторону, затихшего парня, — наша жертва кровавому богу. А ручки-то мы пачкать не хотим, вот и приходиться их оберегать.

— Послушайте… девочки… — Локки приостановился в речи, посмаковав словцо. Все-таки приятно быть в плену у таких красавиц, но тем не менее…

— Он все еще не осознал.

— Ага, нужно ему объяснить, — перехватила Хамидорея плеть поудобней.

Навершие рукояти пыточного орудия приподняло подбородок обомлевшего страдальца, и его глаз уставился в дымчатые многообещающие глаза мучительницы.

— Итак, что у тебя за дела с Торми? Начни с самого начала. Я терпеливая. Дослушаю до конца.

Локки сглотнул, не веря, что они серьезно, но дальнейшие события заставили его стать верующим (в обоих смыслах этого слова)…

(Мелкие детали шокирующей экзекуции с применением нетрадиционных методов пыток — вырезано цензурой и пересказу не подлежат)

Явление 27 Последнее желание

Торми толокся в приемной, возле открытых дверей в аудиенц-зал, где был не так давно, — точнее вчера. Попытался сунуться в двери, или, хотя бы, заглянуть одним глазком, но стражники быстро пресекли самодеятельность, апеллируя тем, что посторонним тут вообще отираться не следует, не говоря уже о том, чтоб заглянуть в зал.

Ринго- Ри оставил мальчика в одиночестве, жестом повелев никуда не удаляться. Как оказалось, мальчик был неспособен сказать это прямым текстом, будучи немым. Теперь понятно, почему он является помощникам самой Эхмеи, Торми только надеялся, что речь он потерял не потому что много знал, ибо такая же участь могла постигнуть и самого ученика Анемона — кто знает, что лично для него приготовила лидер-босс на этом празднике жизни, куда его пригласили.

Торми немного волновался, и дабы как-то успокоиться преобнял злосчастное лукошко, которое он по непонятным причинам дотащил досюда, хотя мог бы припрятать где-нибудь в укромном местечке… так нет же, явился вместе с ним, будто оно стало его неотъемлемой частью. Умеет же сенсей внушить нужную мысль, дабы не разбазаривали его имущество.

Блин! Вот чувствуете, что неприятностей сегодня не миновать, но еще неясно откуда ветер дует. Тут и от Анемона может перепасть, и от Теи прилететь лихая затрещина, да и тетушка постоянно готова к воспитательной работе.

Неслышной тенью явился Ринго-Ри, чему Торми несказанно… испугался. Лукошко покинуло его руки — то ли инстинкт самосохранения дал сбой, то ли нервы. Грибоносительница пролетела точно по прямой, метя залипенить в лобешник неудачно подоспевшему, как вдруг… Торми даже не успел придумать внятную отговорку своей… э-э… шалости?!.. когда одно почти неуловимое движение руки рассекло воздух, а потом… лукошко распалось на две половинки, разлетевшиеся в стороны. Ребенок стоял с вытаращенными глазами, не зная что предпринять по такому поводу, да и надо ли.

Помощник Эхмеи учтиво поклонился, всем своим видом как бы принося извинения за инцидент, который, по всей видимости, обеспокоил гостя. И это — да. Торми так обеспокоился, не ожидая этакой прыти от мальчугана, что сердечко его бешено заплясало в груди. Он то всегда думал, что Ринго-Ри на посылках у лидер-босса, не больше, хотя… Хотя чувствовал каким-то потустороннем чутьем, что тот не так прост, как кажется — уж больно неприметный и тихий, а, как известно, данные особенности всегда скрывают нечто глубинное. Анемон-сенсей, например, постоянно такой — порой и забываешь, что он рядом, а как вспомнишь, так уже поздно. Поэтому Торми прятался заранее, чтобы потом не возникало недоговоренностей, то есть использование ученика в общественно полезных делах.

Он сосредоточил внимание на провожатом, понимая, что мысли завели его не туда. Лицо Ринго-Ри было совершенно серьезным, без малейшей тени улыбки, и это несколько обескураживало — в его-то годы он просто обязан озорничать и источать самодовольную улыбку, ибо стать доверенным лицом главы преступного мира это ни так-то и мало, хотя лично Торми сей статус отнюдь не волновал. Темные завитки кудрей мальчугана находились в идеальном порядке, что совсем не укладывалось в голове Торми. — "Как так?" — У него самого, допустим, с прической всегда наблюдались явные проблемы, но думать сейчас о всякой ерунде совершенно не хотелось.

Ринго- Ри сделал какой-то странный жест, указуя на свое лицо и шевелюру, и до Торми дошло, что он намекает привести себя в порядок. Глупая ухмылка посетила лицо ученика Анемона, и он пожал плечами, мол, он и так в порядке. Помощник Эхмеи задумчиво нахмурился, будто размышляя, стоит ли гостя впускать в таком виде. И для того чтобы тот пришел к "правильному" решению, Торми проследовал к испорченному лукошку, и, глядя на распавшиеся половинки, принялся горестно вздыхать, давая понять, что в принципе очень опечален потерей. Вот что он скажет Анемону? "А, правда, что я скажу сенсею?" Следующий печальный вздох был уже не наигранным.

Уловка удалась, и Ринго-Ри, наконец, поманил его куда-то за собой. Торми вопросительно взглянул на гостеприимно распахнутую дверь, и получил отрицательный ответ, естественно, не словесный. И с чего он решил, что его непременно поведут через парадный вход?

Бредя за проводником, мальчик задавался вопросом: на кой он тоже перешел на язык жестов? Но было в этом что-то своеобразное, порой казалось, что многозначительные взгляды и манипуляции руками значили больше, нежели слова. Он полагал, что так вполне можно общаться и с Анемоном, даже более того сие отчасти значилось в привычках сенсея. Торми подозревал, что если бы ему своевременно удалось распознать намек учителя, то появилась бы беспрецедентная возможность унести вовремя ноги. Но пока ребенку не удавалось освоить уловку; по крайней мере, в отношении учителя это был прискорбный факт.

В залу его провели через черный ход, замаскированный под картину с лебедями с одной стороны, и со сценкой кровавого побоища — с другой. Оказавшись на месте, Торми сразу же оценил царящую в зале, превращенном в трапезную, угнетающую обстановку, и понял, что пришел он не зря. Ну то есть конечно зря, учитывая, что ему придется с этим что-то делать, но опять же — кто если не он? Притулился с краю стола, и затих, нуждаясь в дополнительной информации, которую не получишь без предварительных наблюдений.

Перед ним стояло блюдо с аппетитно поджаристыми куриными ножками, украшенное кружками лимона и красными бусинами ягод, но Торми сжав зубы, решил не отвлекаться, хотя это было не просто, болезненно не просто, чертовски невыносимо, так что он все-таки стянул окорок, принявшись помаленьку его грызть. Вовремя подкрепить организм никогда не бывает лишним, а если еще взять во внимание сигнализирующую о грядущей опасности интуицию — то жизненно необходимо.

Вздохнув и проглотив кусочек курочки, мальчик принялся изучать ситуацию изнутри, что как нельзя лучше должно было помочь выявить даже самые мелкие нюансы.

Итак, во главе стола, уставленном всевозможными яствами, от которых шел дивный аромат, будоражащий чуткую к еде натуру Торми, сидела Эхмея — воплощение верховной власти, высокомерия, бессердечия, честолюбия, и еще множества других нехороших качеств, что были так чужды трогательной и ранимой душе Руд. Вот во что может превратить себя человек, придумав себе фальшивую стальную маску, за которой было бы ловко прятаться. Черные волосы, прибранные в экстравагантную прическу, украшала золотая диадема, сияющая драгоценными каменьями. Тяжелые серьги отягощали уши. Бархат цвета ночи окутывал темным облаком плечи, и безжалостно затягивал хрупкий стан девушки. Все это напускное великолепие, если и не внушало трепет, то чувство некоего благоговения перед столь царственной особой имело место. Ее трон возвышался над столом, что неизменно выделяло из общей массы и притягивало все взоры… Должно было притягивать, но собравшиеся за столом гости бандитской наружности предпочитали уткнуться носом в собственные тарелки, чаще бокалы, видимо, поставив перед собой вполне определенную цель — упиться вусмерть, чтобы не так погано было на душе при виде… О, да. На это стоило посмотреть. Ради этого стоило прийти. Что может быть трагичней, когда самостоятельно, по доброй воле убивают в себе самые светлые чувства. Что может быть притягательней, когда по собственному желанию кладут сердце на алтарь всеядной гордости, дабы понаблюдать со стороны, как оно, медленно истекая кровью, чернеет… Торми аж передернуло от подобных фантазий. Вот начитаешься порой всякой фигни нарытой у сенсея, а потом в самый неподходящий момент оно как всплывет! Но своих слов как-то не находилось, чтобы описать, что думает лично он, о том, что Руд отдала приказ заковать Зефирантеса в цепи, закрепить обруч на его шее, надеть железные браслеты на руки. Самая же главная цепь, объединяя все прочие, тянулась к руке гордой Эхмеи, и, обматывая кисть, тонула в ее ладони.

Зефирантес смиренно сидел на коленях, как настоящий воин приговоренный быть казненным высшими чинами, и с этим, разумеется, ничего нельзя было поделать. Почти ничего.

Если попытаться убедить Эхмею в противоправных действиях против себя же, то существует стопроцентная вероятность, что Торми вышвырнут на улицу позабыв спросить как его зовут. Да даже если и спросят, от этого приземляться не мягче будет. Таким образом, атака в лоб отменяется, да никогда и не имела права на жизнь. А вот другой вариант вполне себе имел…

Мальчик с неподдельным удивлением уставился на опустевшее блюдо с куриными вкусностями, обнаружив сиротливо возлежащие на нем кусочки лимона. Резко-кислый вкус во рту сообщил, что он успел прихватить один из них. Фу, блин! Но не выплюнул, а поспешно проглотил — там все переварится.

Тем временем к Эхмеи подошел человек в синем камзоле, то есть, как понял Торми, один из ее наемников, наклонился и о чем-то доложил, после чего лицо молодой женщины стало еще более суровым, взгляд заострился. Она махнула рукой, отпуская докладчика, который испарился, вероятно, через черный ход. То, что основные двери хорошо охранялись, наводило на мысль, что вечеринка закрытая, и соответственно все гости принадлежат либо к банде Гнусные Черепа, либо непосредственно самой лидер-боссу, одним словом к тем, кто имеет ко всему этому отношение.

И только Торми успел подумать об этом, как в высокие двери влетела компанию из нескольких человек, и зычный голос объявил:

— Капитан гвардии Эхмеи Кровавой Аурелио Себастьян Саната.

Озвученная личность, чеканя шаг, в сопровождении свиты пересекла залу, излучая неколебимую уверенность в своем превосходстве над отбросами общества, сидящими за длинным столом, и остановившись возле лидер-босса, отвесила вычурный поклон.

— Мои искренние поздравления! Ты наконец-то смогла поймать крысу, мешающую нашей славной организации вести лидирующие позиции, — с пренеприятнейшей улыбкой произнес прибывший, и обратился к пленному: — Жду не дождусь, когда тебя вздернут.

— Я решила отрубить ему голову, — будничным тоном, сообщила Эхмея, скучающе подперев щечку.

— Пусть так.

Мужчина разместился по правую руку от лидер-босса и, явно пребывая в прекраснейшем расположении духа, принялся обсуждать мелкие аспекты предстоящей казни, жестикулируя преподнесенным бокалом вина, будто и не замечая, как мрачнеет собеседница, ограничиваясь односложными ответами.

Получается, Зефирантес дал ей от ворот поворот, или, грубо говоря, отшил по полной программе?! Если так, то… "Во дурак!" Как бы с ним потолковать с глазу на глаз, и убедить, что это было не очень мудро. А интересно, есть ли у обреченного право на последнее желание? Да даже если и есть, то вряд ли он выберет задушевную беседу с Торми — ну если только, чтобы прибить того за все хорошее, так лучше пусть оставит свое желание при себе.

— Ну так когда ты представишь нам замену этому идиоту? — обратился капитан к Эхмеи. — А то я бы мог и сам подобрать подходящую кандидатуру.

— Уже скоро. Тебе не стоит беспокоиться, Аурелио. Он задерживается по… некоторым независящим от меня причинам.

Мужчина усмехнулся и придвинулся к ней ближе, о чем-то доверительно зашептав.

Торми понял, что ему пора действовать, и, дождавшись, на его взгляд, наиболее удобного момента, сполз под стол и начал победное шествие на четвереньках. Впрочем, не таким уж оно было и победным, несмотря на то, что мальчик загорелся благородными намерениями по спасению. Хотя нет, зачем ему себя обманывать. Какое еще спасение, а тем более благородное?! Ему просто захотелось посмотреть, что будет, если он провернет задуманное. Он лез осторожно, стараясь не задеть вытянутых под столом ног. Иногда это было очень не просто, приходилось поистине напрягаться, задействуя не только физическую подготовку и резкость сноровки, но и переходя на интуитивные ощущения. И, тем не менее, он два раза нехило получил под дых и ему таки наступили на руку, едва не отдавив все пальцы. Чтобы не завопить, Торми изо всех сил закусил губу, представляя спокойную физиономию сенсея, который как будто бы за ним следит, дожидаясь, когда же ученик даст слабину. В результате Торми все же не завопил, но губы покусал… — "Учитель даже тут достанет!"

Добравшись до заветных ног, обутых в черные туфельки на знатном каблучке — Анемон бы слюной истек, — Торми пару мгновений размышлял, не огреть ли ему чем рядом стоящие сапоги, в которые были всунуты ноги капитана Аурелио, — ну не нравился ему этот двуличный тип! — потом пожалел, что не прихватил с собой куриных костей… — "Вот бы засыпать их полные голенища!" — Но рассудил, что это все же детская забава, а он тут не за тем. А за чем? Не тушуясь, проказник дернул Эхмею за подол платья. Сильно дернул. Чуть не оторвал клок. Но оно того стоило, под стол сразу же заглянули полыхающие карательным огнем глаза лидер-босса. Узрев Торми, она жахнулась об столешницу и замерла.

— Что там? — раздался голос Аурелио, и он потянулся тоже заглянуть, но Эхмея предотвратила неизбежное:

— Ничего. Женские дела.

Капитан сразу же оставил свои намерения. Странно как фраза "женские дела" действует на мужчин. Интересно, а какие такие дела у Эхмеи, по мнению капитана, могут быть под столом?

— Чего тебе? — зашипела девушка, решив, по всей видимости, обрушить накопленный гнев на ни в чем неповинного ребенка.

— Поздороваться пришел, и заодно принести соболезнования, — шепотом сообщил он.

— Привет. Спасибо. До свидания.

— Руд…

— Молчать! Тебя пригласили как дорогого гостя, а ты нервы мне приполз портить…

— Ну прости, я не нарочно.

— Конфету хочешь?

— Одну — нет.

— Так чего тебе надо?

— Ты Зефу сказала, что ты его…?

— Отсчитываться не намерена, — похолодел голос Руд.

— Так да или нет? От этого зависит жизнь.

— Твоя точно, если не уползешь обратно.

— В чем я виноват?

— Зря ты пришел, — мгновеньем позже погрустнела девушка. — У нашей истории может быть только один конец.

— Тогда можно… можно мне поговорить с Зефом с глазу на глаз. Это мое последнее желание перед его… м-м… смертью.

Руд заметно вздрогнула и вылезла из-под стола, сделав мальчику жест удалиться. И ему снова пришлось проделывать обратный путь… и страдать. Оказавшись на своем месте, он выхлебал то, что было в рядом стоящем бокале, поздно распознав, что там, хоть и разбавленное, но вино. Вот черт! И как отреагирует учитель на объяснения, что, мол, пить захотелось, не было сил терпеть?

Кто- то легонько коснулся его волос, и глаза мальчика встретились с серыми глазами Ринго-Ри, который едва заметно позвал его за собой.

Перед тем как покинуть зал, превращенный в трапезную, Торми одарил мимолетным взглядом Эхмею, с кислой миной выслушивающую длинную тираду капитана, и не удостоившую мальчика напутственным взглядом. Торми с сожалением отметил, как много недоеденного осталось на столе, когда ему нужно уходить.

Комната, в которую его привели, не отличалась особым убранством, но и не была так ужасна, как он предполагал. На потолке кое-где имелась даже лепнина, а стены покрывали серые обои; в углу висела паутинка с членистоногим обитателем; два небольших оконца под потолком запускали в комнату бледный рассеянный свет, местами высветляющий дымчатый камень пола, с несколькими выбитыми кирпичиками. Предназначение комнаты не являлось очевидным, и Торми предположил, что использоваться она могла, как допросная, угнетая опустошенной обстановкой. Ему самому сделалось не по себе, и радость оттого, что это все же не подземельные казематы, сошла на нет. Мальчик повернулся к проводнику, чтобы спросить сколько ему тут торчать, как обнаружил, что находится в помещении совершенно один. А дверь закрыта. — "Вот блин!" — Он прощупал ее на предмет возможности открыть самостоятельно, но она была заперта наглухо, да и издавала точно такой же глухой звук. — "Черт! Они сговорились!" — пришел он к неутешительному выводу. Огляделся, ища на чтоб присесть, ничего подходящего не нашел и прислонился к стене, приняв задумчивую позу учителя: сложил руки на груди и, опустив голову, закрыл глаза. Решила ли Эхмея вывести его из игры таким способом, или это так и надо, стоит только немного подождать? Торми зевнул, чувствуя приятную истому во всем теле. Вина была капля, а, тем не менее, его разморило, как кота на солнцепеке. Хоть бы тюфяк бросили, было бы где прикорнуть. Никакой заботы о пленниках… Он зевнул. А если Эхмея укокошит Зефа, пока он тут? По-настоящему обеспокоиться этой мыслью ему не дали. Послышался слабый перезвон цепей, и бесшумно отварилась дверь, впуская обреченного на смерть и его мелко-возрастного конвоира, который, прикрепив конец цепи на крюк, повесил на ней замок, таким образом, ограничив для подсудимого зону передвижения по комнате, и вышел за дверь. Эхмея держит свое слово, даже если она его и не давала. — "Начнем"

Торми отлип от стены, с удивлением отметив, что его слегка повело. Зефирантес с одному ему понятной брезгливостью сверлил взглядом гладкую стену, и молчал. Торми обошел его по кругу, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Тщетно. Его роста не доставало, чтобы перекрыть обзор стены, поэтому он никак не мог вывести мужчину из равновесия, только разве что дать хорошего пинка. Этот вариант им тоже был рассмотрен, и надо сказать, весьма серьезно. — "Глупо как-то выйдет"

— Ну, как тебе на моем месте? — брякнул Торми, припомнив, как его чуть не прибили ни за что ни про что, когда он оказался в лапах черепов. Да, давно это было. И почему-то сейчас приятно вспомнить.

Зефирантес не отреагировал на вопрос, возможно, не счел нужным его услышать. — "Уже приготовился оставить все мирское и отдать душу вечному?!"

— Ладно, не бери в голову, я пришел вовсе не за тем, чтобы над тобой поиздеваться. Хотя и за эти тоже.

— Чего тебе надо, мелкий нахальный сопляк? — подал тихий голос Зефирантес.

— Ой, я думал ты уже заранее помер. Молчишь, молишься…

— Иди ты! Я не буду слушать твою болтовню, — направился к двери мужчина.

— Я пришел предложить тебе сделку.

— Что-то я тебя не понимаю…

— А все просто… услуга за услугу, ну как?

Зеф остановился и повернулся к мальчику в пол оборота. Одет он был во все черное, изменив своему вызывающему стилю, и только желтый полупрозрачный шарфик, повязанный на шее, выдавал прежнюю любовь к несуразным вещицам.

— Не знаю, что смогу тебе предложить…

— Не беспокойся, я не попрошу того, чего ты не сможешь… зная твое плачевное положение… — скорбно скривился мальчик.

— Опять ты начинаешь? То этот умалишенный приперся со своими дурацкими признаниями, теперь ты придуриваешься. Уж не хочешь ли ты попросить у меня руки и сердца?

— Чего? — выпал в осадок Торми, вытаращившись на кандидата в жены, но тут же решил взять ситуацию под контроль: — Вообще-то, я должен тебе признаться…

— Подожди, я заткну уши, а то еще в обморок от переизбытка чувств свалюсь.

Ошейник, сработанный с виду из цельной полоски железа, имел нанесенные древние письмена, и мальчик, будучи подкованным в разных научных областях, без труда прочел надпись: заклейменный преступник. Оковы на руках тоже имели надписи, и в этом без сомнения чувствовалась рука самой Руд: на левом браслете значилось — идиот, а на правом — придурок. — "Хм, а она здорово разбирается в мужчинах"

— Идиот и придурок…

— Что ты сказал? — сквозь зубы прошипел бывший босс.

— Я прочитал по рукам. Итак, тебе интересно мое предложение или я пошел?

— Выкладывай. Тебя же все равно не заткнешь, верно?

— Не верно! Я же для тебя стараюсь. Избил все ноги, пока шел… полз… не важно. А ты со мной так разговариваешь, как будто я тебе что-то должен, — надулся Торми… Сделал вид, что обиделся.

— А скажешь нет? По твоей милости я тут околачиваюсь. Зря Руд меня уговорил не сдавать тебя Эхмеи со всеми потрохами. Сейчас бы мне не пришлось выносить такой позор.

— Ну прости, что не полез на плаху вместо тебя.

— Да ладно, можешь не извиняться. Теперь-то все равно.

"В своем ли он уме?"

— А что ж ты с Руд не договорился, чтоб он тебе помог бежать? — намеренно язвительно поинтересовался Торми, собираясь кое-что выведать.

— Я с этим… с этим… — напрягся Зефирантес, пряча глаза.

— Ну что ты так разволновался? Может, я попробую угадать?

— Ты? — также напряженно улыбнулся Зеф. — Ты еще ребенок, что ты можешь понимать?

Торми промолчал, о том, что, похоже, он единственный, кто тут хоть что-то понимает.

— Ты ведь уже заметил, что Руд на тебя странно смотрит? — вкрадчиво поинтересовался он.

— К чему этот разговор? — казалось смутился приговоренный. — И такой тупой вопрос? Я исповедоваться не собираюсь, — уперся он, отвернувшись.

— А как насчет откровения за откровения? — выдвинул новое предложение Торми, с нахлынувшим энтузиазмом, подкрепленным градусом. — Что тебе терять?

Несколько мгновений Зефирантес молчал, а потом:

— Я первый задаю вопрос. — Он протянул руку, дабы заключить договор, и Торми доверчиво вложил в его ладонь свою.

Резкий рывок, и вот ученик Анемона уже барахтается в стальных объятьях обреченного на смерть, которому и правда, терять-то нечего.

— Это Руд тебя надоумил втереться ко мне в доверие? Ты же его прихвостень, ну же, отвечай! — требовали ответа, а Торми… Торми задыхался… Перешел на хрипы, представляя какая физиономия будет у учителя, когда ему принесут хладный труп его ученика… Нужно срочно что-то придумать, срочно! О, Лулон… Его ненадолго отпустили, дав глотнуть живительный воздух, а потом опять… Если бы он смог что-то сказать, он бы сказал… что Руд… Руд — девушка…

— Что ты такое несешь?

Воздух ворвался в легкие, и Торми… Торми укусил своего мучителя изо всех сил, добывая себе свободу.

Зефирантес зашипел от боли, и мальчик, воспользовавшись заминкой, выскользнул из тисков, понимая, что этот инцидент он так просто не оставит. Отдышавшись в сторонке, подальше от обезумевшего смертника, он припомнил, что слышал — люди чувствующие дыханье близкой смерти способны на многое, но никогда не думал, что ему придется убедиться в этом на собственной шкуре.

Зефирантес в эту минуты выглядел совсем потерянным.

— Прости… — молвил он тихо.

— Да ничего, ты меня всего лишь чуть не убил, — признался Торми, все еще не понимая, как его угораздило попасться. "Бдительность — залог здоровья" — повторял на уроках сенсей, отправляя Торми в кругосветное путешествие по тренировочному залу. Учитель всегда действовал очень мягко и точно, только синяков от этого как-то не убавлялось.

— Прости… что ты сказал? Про… Руд…

— Ничего существенного. — Пришел мальчик в более-менее приличное состояние, душевное и физическое. — Так ты готов выслушать меня или как? — Держась на расстоянии от психически нестабильного субъекта, снова начал он. Хорошо что Зефирантеса приковали к стене, явно позаботившись о безопасности Торми.

— Я не понимаю…

— Я не намерен ничего объяснять.

— Но как же…

— Смирись.

"Если умом не тронется, то возможно, и сам что-нибудь сообразит" — А пока, Торми обдумывал, отчего это у него такая кашень в голове образовалась? То ли от сенсея дури набрался, то ли внешние факторы в виде удушения подействовали…

— А откуда ты знаешь, что Руд того и этого? — задался Зеф новым невнятным вопросом.

— Оттуда, — сообщил Торми. — Думать надо. Иногда оно бывает полезно. — Правда, Торми и сам не особенно в это верил. Но опять же, неизвестно как бы сложилась его судьба, если б он вовремя не допер, что Руд вовсе не мужчина, а скорее наоборот. Да, жизнь полна сюрпризов. Никогда не знаешь с какой стороны кирпич прилетит. А возможно и два, на счастье. — "Или тебя кто придушит по неосторожности. Твоей же"

— Вот, — кинул он Зефу в руки бархатный мешочек. — Выскажи своим последним желанием вот его.

Зефирантес рассмотрел подарочек, развязал тесемку и сунул нос в мешок.

— Что это? И как оно мне поможет? — с сомнением спросил Зеф.

— Если оно не поможет, то не поможет уже ничего, — обнадеживающе сообщил мальчик. — Но ты не беспокойся, средство проверенное.

Он изложил в общих чертах что нужно делать.

— И ты считаешь, что Эхмея согласится?

— Почему нет? Последнее желание — закон! Не так ли? Сколько тебе там жить осталось?

— На закате меня…

— Не бойся, — решил поддержать его мальчик. — Говорят голову отрубать не больно. От сильнейшего шока мозг отключает чувствительность. Так что ничего не почувствуешь.

Зефирантес с нахмуренной физиономией выслушал слова сомнительной поддержки:

— Твой учитель никогда не проводил с тобой разъяснительную работу относительно твоей доброты и сочувствия к чужому горю?

— Прецедентов не было. А что?

— Надо будет устроить, — промолвил Зефирантес, и решил уточнить: — Так говоришь мне нужно выпить с Эхмеей, и тогда она меня отпустит?

Торми пожал плечами:

— То что выпить надо, это точно. А вот насчет остального — все в твоих руках. Считай, я подарил тебе дудку, а уж как ты под нее спляшешь — зависит только от тебя. Для себя же прошу одного: что бы ни случилось, будь на моей стороне. И заодно сам не пытайся укокошить, — ни смог он не добавить.

— Я не нарочно, не думал, что ты такой дохляк.

— Не забудь о договоре.

Чуяло сердце Торми, что данная просьба во многом предрешит его судьбу, ибо дальнейшие событий вечера войдут в историю его жизни, как одни из самых-самых… впрочем, не самых, но довольно треволнительных.

Явление 28 Клубок заматывается

Нацепив на себя черную хламиду, в комплекте с которой шел глубокий капюшон, закрывающий лицо по самый нос, Торми задумался о своем месте в этом мире, и в частности, что делает он на гаерской церемонии, затеянной по случаю казни.

Зажженные свечи в канделябрах, прикрепленных к стенам и расположившихся на столе, привносили мистический оттенок в мрачное пиршество должное завершиться трагедией, но по странному стечению обстоятельств до финала дожили далеко не все, попадав под столы с жутким, протяжным храпом. Чего Эхмея до сих пор дожидалась? Какой надеждой тешилась? Что за странную игру вела, напоив подчиненных Зефа до бессознательного состояния? Такие и прочие другие вопросы терзали притомленного ребенка, начавшего мечтать о скором разрешении дела. Все хорошо в меру, а представление явно затянулось донельзя, грозясь промурыжить Торми до утренней зорьки, что никаким боком, даже отдаленно, не вписывалось в планы мальчика.

Эхмея сидела на своем троне, отдалившись от застольного "веселья", сосредоточено глядя вперед, словно рассматривая картины далеко не лучезарного будущего, угрожающего потопить корабль ее жизни в самой темной пучине горького отчаяния. По правую руку от нее, встав в позу ярой и безусловной справедливости, торчал капитан Аурелио, прилизанный и прихорошенный по поводу мероприятия; он, наконец, унялся с бесчисленными просьбами о форсировании событий казни.

Едва только солнце кануло за горизонт, как все долженствующие участвовать в нелицеприятном процессе личности, оживились, и, выстроившись в определенном порядке, замерли в ожидании приказаний. Так личная вооруженная охрана капитана растянулась вдоль одной стены, за спиной главнокомандующего, а выходцы Гнусных Черепов — вдоль другой, словно составляя последний прощальный эскорт для своего преступного босса.

— Начинайте, — махнула Эхмея, с застывшим безразличием на лице.

Капитан вежливо поклонился, приняв смиренный и одновременно решительный вид, и звучным, хорошо поставленным голосом начал читать обвинительный приговор, размотав свиток плотной бумаги.

Наряду с ранее украденным Безликой ночью оружием и несвоевременным оповещением об этом скорбном факте, Зефирантесу ставилось в вину то обстоятельство, что и своих сподручных, составляющих его банду, он не смог держать в ежовых рукавицах, и от того:

— …они распоясались и обленились, превратившись в жалких, никчемных пьянчуг!

Почетный "эскорт" Зефирантеса возмущенно загудел, как разворошенный улей. С противоположной стороны им в ответ осклабились, как бы невзначай продемонстрировав отблеск свечей на заточенной стали оружия, которого противоборствующая сторона не имела; вероятно, изъяли из опасений мятежа.

— Тихо ребята, — остудил горячую кровь своих головорезов Аурелио. — Всему свое время.

Далее оратор осветил более подробно, в каком упадке и загнивании находится банда Черепов, за что и нужно ее обезглавить в полном смысле этого слова, — тут капитан не смог сдержать ехидной улыбочки, отмечая свое явное желание поскорее приступить к финальной части. Его дальнейшие мысли, — а, по всей видимости, составлял примечательный документ именно он, — увели слушателей далеко от главной цели их присутствия в зале, сконцентрировав народное внимание на общей картине ужасающей деятельности Гнусных Черепов, которые за последнее время провалили заданий больше, чем выполнили, закончив совершенно немыслимой потерей дорогостоящего товара.

Торми задумался: если до определенного времени работа банды была безукоризненной, то не приложила ли к неудачам свою руку Руд, мстя за погибающую в преступном мире душу брата?

— И, исходя из всего ранее озвученного, — после пространной и довольно продолжительной лекции, приблизился к ее завершению Аурелио, — прошу освободить Зефирантеса Риенасалантикуса… от занимаемой должности, — закончил он, довольный произведенным эффектом паузы.

— Зачем это? — насторожилась Эхмея. — Он и так ее… освободит.

— Чистая формальность, не более, — пояснил ответчик, блистая коварным взором.

— Да, но чудится мне, что не все так просто. Какую цель вы преследуете, капитан? — Лидер-босс неторопливо обмахивалась веером, словно старалась унять подхлестывающее ее напряжение.

— Не сверх того, что заслуживает провинившийся.

— Но вы хотите изменить его статус еще при жизни, тем самым…

— Да, пусть его повесят! Как обычного преступника, кем он, в сущности, и является. Он ни какой-то там аристократ, чтобы…

— Я настаиваю на отсечение головы! — непреклонно подтвердила свое намерение Эхмея, гордо вздернув подбородок.

— Веревка по нему плачет! Он должен умереть униженным и оскорбленным!

— С каких пор ты его так ненавидишь? — удивилась девушка.

Аурелио дважды выдохнул, прежде чем спокойно улыбнуться.

— Ненависть?! Всего лишь неприязнь, как к человеку, потерявшему достоинство. Он безнадежно упал в моих глазах, и на него должна обрушиться вся тяжесть закона принятого у нас.

— По закону, так как нет смягчающих обстоятельств, боссу банды должно отрубить голову, — с подчеркнутым хладнокровием сообщила предводительница. — И я не вижу никакой нужды поступать по-иному.

— Она есть, ведь мы имеем дело с Зефирантесом, а, как известно… — мягкая улыбка самовлюбленного эгоиста тронула губы капитана, — как известно он сбил с пути истинного вашего брата.

Со щелчком захлопнулся веер.

— Что?

— Вы думали, я не знаю, что у вас есть брат, и что он жив и находится в банде вашего любимого фаворита, столь тщательно вами оберегаемого, что доходило до абсурда. Вы всегда прощали Зефу мелкие неудачи, а в случае чего винили скорее себя, нежели его. И, разумеется, у меня начали зарождаться некие подозрения, а, копнув глубже, я узнал, что у вас некогда был брат, странным образом потерянный и даже считающийся мертвым. Вначале я думал, что Зефирантес и есть ваш брат, но потом понял, что это некто другой. Некто, кто также как и вы сообразителен, умен, сноровист и, что немаловажно, обладает схожими чертами лица, манерой держаться и способностью выдавать фантазии за реальность.

— И что же вы узнали, капитан? — Тихий голос Эхмеи пробрал до самых пяток, и будь на месте Аурелио Торми, он бы уже давно начал стратегическое отступление.

— Вы хотите, чтобы я назвал вам имя этого пройдохи, ах, простите, вашего брата? Хорошо, я назову, раз уж память вам вдруг отказала. Так вот, его зовут Руд.

Кто- то уронил подсвечник, грянувший об пол, тем самым обозначив судьбоносность момента, но для Торми звук показался презабавным, подчеркивая глубину смехотворности предположения.

По залу пронесся шелест голосов, украшая звучный храп подстольной братии; для всех стали откровением произнесенные Аурелио слова, и только личная команда капитана продолжала скалить зубки в улыбочках осведомленности.

— Руд… — выдохнула Эхмея, испытывая, видимо, облегчение от сомнительной меткости опасного подчиненного. — И что из того, если это и правда?

— Разве не ясно? Зефирантес портит вашего брата! Неужели вы не хотите наказать его за подобное злодеяние? Подумайте, ведь если бы не Зефирантес, то ваш брат не попал бы под дурное влияние и не стал бы якшаться с таким сбродом, каковым являются Гнусные Черепа. Вы же хотели для своего брата светлого будущего, а не такого, каким оно будет теперь: пропахшим смрадом опустившихся людей и кровью невинных жертв! Преступления Зефирантеса еще более тяжелы тем, что он загубил душу, которую можно было спасти. И неужели вы оставите все как есть и не попытаетесь отомстить с той яростной и беспощадной жестокостью, которую завещал вам отец? Вы не должны мириться с безнаказанностью преступления перед вашим братом, он так юн и неопытен, а это тлетворное влияние Зефирантеса только развращает!

Торми заметил, как упомянутый вздрогнул. Он не сделал этого ни тогда, когда двое палачей спорили повесить его или отрубить голову, ни тогда, когда открылась ложная правда о Руд.

Веер снова пришел в движение; его обладательница явно успокоилась.

— Позволь мне решать, что полезно для моего брата, а что нет. Если, конечно, он у меня есть, — подарила она улыбку капитану.

— Но я настаиваю на справедливости!

— Справедливости, говоришь?! Что ж, будет тебе справедливость. Зефирантес, — неожиданно обратилась она к скованному цепями, — что выбираешь?

— Не велика честь в петле болтаться, но вот вопрос — лучше ли плаха?

— Вы посмотрите на него, того и гляди, жалости попросит, — язвительно уколол Аурелио.

— У тебя, кусачий слепень, не попрошу!

— Ну, огрызайся, пока есть чем, — разразился нездоровым смехом капитан, которого никто не поддержал.

— Заканчивай читать приговор. Казнь остается прежнего характера, — повелела Эхмея.

Мужчина в форме откашлялся и с серьезной миной докончил:

— "Властью данной мне при рождении моим отцом главарем банд Рахелио VII Кровавым, повелеваю казнить Зефирантеса Риенасалантикуса через усекновение главы" За сим подпись: Рудиера-Карделия Эхмея Кровавая.

Заслышав имя, Торми чуть конфеткой не подавился, которую решил сгрызть по случаю безделья. Руд — звучало гораздо лаконичней.

— Здесь нужна ваша печать, великочтимая госпожа, — прозвучало с язвительностью, но намек был так тонок, что не придерешься.

Эхмея взяла свиток, тонкими пальцами придерживая лист, и официальным тоном обратилась к приговоренному:

— Зефирантес, готов ли ты понести наказание?

Зефирантес к чести своей напуганным не выглядел, наоборот, в его взгляде горел вызов, приглушенный покорностью, к которой он, видимо, привык за годы служения лидеру.

— Готов, если такова ваша воля, — склонил он голову, в знак особого уважения. — Но если мне будет позволено сказать…

— Это твое последнее желание? — прервал Аурелио.

— Об исполнении желания и хочу попросить.

— Любопытно! — подхватил капитан. — И чего же ты жаждешь перед смертью?

— Не многого. — Он оглянулся, предлагая выполнить оговоренное, и из темного угла появился Ринго-Ри с подносом, на котором стояли чаши расписанные зелеными листьями.

Малец замер возле Эхмеи, словно бы предлагая освежиться прохладным напитком из чаш. Торми попытался не заострять на мальчике внимания, на его горящих демоническим пламенем глазах, напряженной улыбке и всклоченных волосах, — его состояние было далеким от вменяемого.

Еще некоторое время назад, Торми видел в помощнике лидер-босса огромнейшее препятствие на пути к осуществлению плана. И как удачно сложилось, что едва приметив какой отвар Торми приготовил для "последнего желания", как Ринго-Ри не только не усомнился в его безвредности, но и выдул целую чашу "того самого чая", припасенного учеником Анемона для финального акта. Торми особо не надеялся на его чудодейственную силу в решении проблемы, но рассудил так, что и лишним сие зелье тоже не будет.

— Что это? — с подозрением сощурился Аурелио, разглядывая содержимое совершенно одинаковых чаш.

— Старинный напиток жизни, изготовленный по особому рецепту Муранополя, — нашелся Зеф, глядя на собеседника честными глазами.

— Муранополя?! Никогда о таком не слышал, — сознался ревностный приверженец бандитских законов.

— Не удивительно. Город древний, почти полностью разрушенный, хотя и сейчас можно найти его достославные руины, местонахождение которых известно немногим.

— И чего же ты хочешь от этого напитка… хм… жизни?

— Согласно древним Муранопольским традициям, я бы хотел испить его вместе со своим палачом, во искупление греха. — Торми подивился, как быстро Зефирантес умудрился придумать байку.

— И кого же ты считаешь палачом? — скрывая улыбку под пальцами, поинтересовался Аурелио.

Подсудимый безмолвствовал, и только взгляд, выражающий больше, чем возможно было озвучить, рассказывал многое, устремившись на лидер-босса, которая, в свою очередь, старалась ничего подобного не замечать.

— Неужели мое желание невыполнимо?

Эхмея постучала сложенным веером по подлокотнику трона, прежде чем ее уста выдали следующее:

— Хорошо, я попрошу, чтобы он это сделал.

— В смысле? — вышел Зеф из образа горделивого воина, хлопая глазами. — Кто "он"?

— Палач. — Эхмея усмехнулась. — Не знаю почему, но этот юноша крайне настаивал быть исполнителем кровавой расправы. Какая кошка между вами пробежала?

— Юноша?! Не может же это…

— …быть Руд?! Почему же?

— Но он же… — В порыве чувств, положил Зефирантес руку на сердце. — Вот негодяй! Да после всего что было… Как он мог?

— А что было? — заинтересовался капитан, шагнув ближе, словно опасался не услышать чего-то важного.

— Он был моим помощником более года, — четко проговорил глава Черепов, скрывая за ровным голосом гнев, плещущийся в глазах.

— Какая наивность считать, что кто-то должен быть тебе верен. Друг мой, открой глаза затуманенные ложью — Руд подсиживал тебя и ожидал случая, когда можно будет от тебя избавиться. Но я не ожидал, что он решиться сделать это собственными руками. Браво! Только Руд все же меня слегка разочаровал — при всех своих способностях метить на такое ничтожное место, как твое… Велика честь — быть главой отребья! — сморщился мужчина, как от зловоний.

Бандиты, удостоившиеся от Аурелио нелестного отзыва, неодобрительно зароптали: его высокомерие так явственно их раздражало, что он сильно рисковал быть однажды прирезанным, и, вероятно, осознавал это, появляясь с охраной.

— Пожалуй, мне пора освежиться, — поднялась Эхмея, с грацией достойной королевы, и направилась прочь из зала, напоследок пообещав позаботиться о появление здесь Руд.

Едва она ушла, Аурелио, почувствовав единоличную власть, принялся осыпать осужденного колкими замечаниями и усмешками. Зефирантес держался мужественно, не проявляя признаков горячности или раздражения.

— Мне так даже лучше, — в какой-то момент сознался капитан, поглядывая на таинственную жидкость, оберегаемую Ринго-Ри, — если там яд. Сразу двое — какая прелесть! — А потом добавил то, что заставило Торми задуматься: — Жаль, что одним из вас не будет наша красавица.

Обдумать же к чему вдруг такое признание, мальчик не успел. Помешало этому следующее событие, чью поступь Торми не услышал и не почувствовал, а ему-то казалось, что подобный поворот должен был сопровождаться невероятным шумом, смятением или хоть каким-то знаком свыше.

Все произошло без лишней суеты, крика, гама и прочей мишуры, неизменно сопутствующей появлению заявившихся лиц. Девушки вошли в залу в сопровождении двух кавалеров, наличие которых, по всей видимости, и послужило их беспрепятственному появлению. Но больше всего Торми поразило не то, что Хамидорея и Тея заглянули на закрытую вечеринку, а состояние в коем пребывали их провожатые: судя по внешнему облику — душевное самочувствие последних тоже не блистало.

Торми поспешил укрыться в тени, подальше от огней, ибо что-то ему подсказывало, что заявились девы не просто так.

— Кто вы? Что здесь делаете? — налетел на вошедших Аурелио, в мгновение ока преодолев расстояние до дверей, но приглядевшись к всклоченным юношам, пошел на отступную: — А, это вы! Почему в таком безобразном виде? Синяки, царапины, одежда разодрана… На вас кто-то напал?

Локки и Шиконе помотали головами так поспешно, что можно было заподозрить, что оно как раз так и было.

Вперед выступила Тея в черном, очень коротком платье с пенящимися рюшами, небрежно помахивая плеткой. — "Это что, Тея осваивает новое оружие?" — взволнованно пронеслось в голове ученика Анемона с более чем пристальным вниманием, наблюдающим за происходящим. Кое-какие кусочки головоломки у него уже начали складываться в голове.

— Я тут немножко поработала с вашими мальчиками… — мило улыбаясь хищной улыбкой, сообщила она.

— Мы поработали, — уточнила Хамидорея, будучи одета ничуть не хуже напарницы. "Очень странно, что они сумели договориться" — пронеслась еще одна тревожная мысль.

— Несомненно. И нам стало известно об одном немаловажном факте, что вы тут кое-кого скрываете. Где он? — Взгляд Теи заскользил по залу, рассматривая лица тех, кто еще присутствовал за столом и был в состоянии удивляться нагрянувшим гостьям. Торми вжался в стену, хотя и понимал, что его-то как раз заметить и не должны.

— Он? — не понял Аурелио. — Ах, да! Как же сразу не подумал, что вы его ищите. Он там! — указал капитан в противоположную сторону от дверей, и Торми похолодел, первоначально решив, что укажут на него, но ведь Аурелио понятия не имеет, что он здесь, да и вряд ли узнает в нем ту прелестную девочку, в образе которой он представал, как один из Безликой Ночи.

Тея, не теряя времени даром, проследовала по указанному адресу, чеканя шаг, как заправский вояка; видя это, глаза капитана округлились, но он ничего не сказал, потрудившись тактично кашлянуть. Из-за стола послышался задорный свист: кто-то расценивал походку девушки несколько иначе, чем Аурелио. Тея в этот раз не сочла нужным наказать наглецов, но вряд ли этого не заметила. Она взошла по ступеням наверх, и остановилась в опасной близости от Торми — если бы она прошла вдоль всей платформы, то в правом углу обнаружила бы маленькую фигурку в балахоне, одетом для меньшего привлечения внимания, а то его рыжие волосы и так успели тут помелькать. Однако Тея, к счастью, не стала никуда прохаживаться, замерев с удивленным видом перед Зефирантесом.

— Ты! — узнал он, шагнув назад, бренькнув цепями. — Что ты здесь делаешь? Ты снова пришла, чтобы… Боги, нет!

— Мне кажется, мы где-то встречались, — сощурилась Тея, придирчиво разглядывая мужчину с ног до головы, и каждую деталь в отдельности. — И думается мне, что встреча была… — она вдруг облизнулась, — запоминающейся! Не тот ли ты тип, что…

— Давай не будем об это вспоминать! — поспешил пресечь откровенные разговоры Зеф; да, денек у него сегодня выдался мерзостный, как будто мало того, что на сегодня назначена его казнь.

— Почему же не вспомнить о приятном… — Тея лукаво улыбалась, словно собиралась что-то сотворить. Торми помнил, что о состоявшемся поцелуе Тея помнить не должна, — если конечно память к ней неожиданно не вернулась, — поэтому… — Кажется, я тебе кое-что должна, — начала она наступательное движение, в то время как Зефирантес отходил назад. — А я не привыкла быть должна. Это не в моем характере. А еще я люблю отдавать с процентами, так чтобы больше неповадно было.

— Аурелио! — сорвался на крик осужденный, почувствовав, как спина уперлась в каменную стену. — Когда казнь? Уж больно задерживают! Где там черти носят Руд?

— А я что, знаю?! — откликнулся недовольно капитан. — Я же не всемогущий! Эхмея тоже куда-то запропастилась!

— Казнь?! — переспросила воинственная особа, подрастеряв былой пыл. — Ах, да! Значит, это тебя хотят вздернуть.

— Не вздернуть, а отрубить голову!

— Да какая разница, — потеряла она интерес к объекту, который, задохнувшись от возмущения, начал объяснять все тонкости "разницы". — Что это у тебя? — положила она глаз на чаши, карауленные помощником Эхмеи. — Хм… — Она хотела взять одну из посудин, но Ринго-Ри ловко убрал поднос подальше. Тея не стала настаивать.

— Милейшая, вам лучше уйти, — посоветовал капитан, глядя на девушку как на насекомое, случайно залетевшее в окно и назойливо жужжащее под ухом.

Тея в отместку измерила его недоброжелательным взглядом.

— А ты кто такой? Хотя постой. — Она нахмурилась, словно что-то припоминая. — А ну-ка скажи: "Стоять на месте! Вы попались в ловушку, милые мои идиоты!" И помаши ручкой в приветствии.

— Что?! Почему я должен это делать? — зашуршал Аурелио, как разобиженный шершень.

— Точно! — загорелись глаза девушки, припомнившей давние события. — Ты первый кто попал под раздачу в той мрачной комнатенке, куда мы сунулись после смертельных лабиринтов.

— Что? Так ты… — несколько мгновений на лице капитана царило недоумение, сменившееся самоуверенной улыбкой, и его уста покинул точный приказ: — Взять их!

— Что значит "их"? — взвился голос Хамидореи, о которой Торми благополучно забыл. — А я-то тут при чем?

— Ты, красотка, явилась с этой девицей, — последовало объяснение. — Хотя я не очень-то понимаю, зачем вы обе явились, ну это не меняет сути дела. Вы здесь нежеланны. У нас тут свое, можно сказать, семейное мероприятие, а вы сюда вторглись без всяких оснований.

Тея не стала дожидаться, когда ей скрутят руки, и первого же приблизившегося стража встретила апперкотам, причем сделала это как бы между делом, словно комара прибила.

— А у нас есть основания, — заявила она после расправы, даже не взглянув на остальных стражей, замешкавшихся на нее нападать из-за случившегося с приятелем. Видно не ожидали от столь миниатюрной девушки такой силовой атаки.

— Ну и какие же, позволь узнать? — стряхнул Аурелио капли крови, оросившие его сапог.

Торми решил не дожидаться апогея истории и потопал к выходу, жалея, что понятия не имеет, как воспользоваться секретным ходом. Если Тея пришла, то миром это не кончится, а еще и его, Торми, приголубит по-своему, — не зря же она прибыла в обществе Локки и Шиконе. Ох, не зря.

Крадучись, на его взгляд, незаметно, хоронясь за спинами заседающих за столом — где удавалось, мальчик был уже близок к цели. Тем более что Тея не на шутку сцепилась с Аурелио, и не только языками, доказывая, что они ищут тут небольшое пронырливое и лживое создание, и пока не найдут — пусть Аурелио выкусит, но они ни шагу назад не сделают! Все-таки у Теи просто потрясающая целеустремленность! Осознавая этот факт, Торми метнулся к дверям, предвкушая миг свободы, но… за что-то запнулся и кубарем прокатился вперед, распластавшись у чьих-то ступней. Чувствуя отдельно взятыми косточками немягкое прикосновение с полом, кряхтя, Торми поднялся на ноги, узрев таки человека, стоящего подле него. Это был Локки, собственно, как мальчик и думал, вот только его внешний вид оставлял желать много лучшего. "Мама дорогая, что они с ним сделали?" Весь побитый и подранный, с царапинами, словно его когтила дикая кошка.

— Кого я вижу! Неужели наш маленький ловкач, — заговорил мужчина, язвительно усмехаясь.

Торми ухватил себя за голову, и, о боги, капюшон предательски лишил его своей блаженной тени, и теперь мальчика ни что не скрывало от пронизывающего взора недруга.

— Это не я, — высказал он нелепую мысль, и кинулся наутек, что ему, конечно же, не удалось, он был пойман все за тот же несчастливый капюшон.

— Тея, милая, — заорал Локки на весь зал, — я нашел нашу потерянную добычу.

— Что? Тащи его сюда!

Когда Торми волокли до места назначения, — он и не сопротивлялся вовсе, но доставщик почему-то все равно проявлял излишнее рвение, — мальчик увидел, за что так некстати запнулся, — это был Шиконе валявшийся ничком вниз. "Сознание что ли потерял?! Он никогда не был особенно стойким" Дальше поразмышлять в данном ключе возможности не нашлось, Торми предстал перед раскрасневшейся Теей, попирающей ногой труп Аурелио, хотя нет, мужчина оказался жив, дернув конвульсивно задней конечностью. Его охрана тоже живописно валялась, и Торми даже усомнился — человек ли Тея, устроившая такую повальную неустойчивость в рядах стражи, но приметил, как люди Зефирантеса потирают кулаки и довольно ухмыляются.

— Догадываешься, почему меня так заинтересовала твоя особа? — задалась Тея вопросом, в то время как Торми пытался понять — чего конкретно ей от него надо? — но лицо девушки было непроницаемо, как безликая гладь воды. — Скажу прямо — мне известно ВСЕ! — Тея подождала некоторое время, прежде чем: — Ну и, почему ты не просишь у меня прощение?

Торми невинно похлопал глазами — никогда не стоит теряться раньше времени, или дать оппоненту понять, что его застали врасплох. Еще неясно как дело кончится; ему тоже многое известно.

— Не нужно уклоняться от ответа. Локки мне тут кое-что рассказал, и я склонна ему верить. Итак, начнем с того, что мой драгоценный арсенал оружия украл все-таки ты.

— Это наглая ложь! — В конце концов, Локки об этом ничего не известно, и, если быть предельно точным, то Тея сама ему его вручила на хранение, что мальчик добросовестно и исполнил. — Он меня недолюбливает, вот и выдумал клевету!

— Ну не надо так горячиться, твое чистосердечное признание во многом облегчит твою дальнейшую участь. И потом, Шиконе подтвердил факт пребывания краденного у тебя! — Чувствуя себя хозяйкой положения, девушка постукивала заветной плеточкой по руке; теперь понятно, откуда на груди и руках Локки характерные росчерки на коже. Только неясно, почему в его глазах такое обожание при взгляде на Тею. — Ладно, дома разберемся, — схватила она Торми за капюшон.

— Погоди, он никуда не пойдет! Из-за его выходок наш босс чуть головы не лишился. Мы должны совместными усилиями решить судьбу этого проныры! — высказался Локки.

— А я при чем? — удивился мальчик.

— Как?! Ну, ты и наше оружие пригрел, забыл что ли?

Торми выразительно поглядел в глаза Теи, которая лишь пожала плечами, отводя взгляд; похоже на него решили свалить все грехи производства.

Явление 29 Последняя битва

Пережить можно многое, главное знать — как.

— Что здесь происходит?

Появление Руд несколько обескуражило, собравшихся распотрошить мальчика.

Лимонного цвета рубашка вошедшей, перекликалась с замшевыми сапожками, а темно-зеленые штаны обтягивали стройные ноги. Покрой зеленого жилета расшитого золотыми нитями был изящен, как и сама манера девушки жестикулировать во время особо громогласного скандала, который она, похоже, была намерена устроить прямо здесь и сейчас.

— А это что еще за щеголь? — заинтересованно оглядела Тея новоприбывшую личность.

— Э-э… это Руд, — представил Торми. — Правая рука босса Гнусных Черепов.

— Кто бы мог подумать, что такой красавчик попадет в такую дыру!

— Я очень польщен вашим отзывом, сударыня, — ответила Руд, примеряя к лицу прежнюю роль коварного соблазнителя, льстиво улыбаясь и отвешивая галантный поклон.

Торми не удержался и кольнул ее локтем в бок.

— Не обращай на него внимания, Руд ужасно расстроен казнью босса, и немножко не в себе, — пояснил он странность поведения помощника.

— Торми, ты хочешь схлопотать от меня затрещину? — тихо осведомилась переодетая в юношу девушка.

— Тогда тебе придется встать в очередь — желающих целый воз!

— А что здесь произошло? Почему Аурелио…? — начала Руд, но оказалось, что капитана и след простыл. — Сбежал гад!

— Гляжу ты тоже не в восторге от этого типа. Возможно, мы подружимся, — взяла Тея удивленную девушку под ручку.

Если Тея еще и с Руд подружится, то это будет поистине демонический союз. Не приведи боги! Как будто мало и того, что Тея с Хамидореей спелись. Торми огляделся, выискивая местоположение последней: она прицепилась к какому-то миловидному парню, убеждая того вступить в клуб Изумрудные Глазки, перечисляя привилегии которые он заполучит став фанатом Анемона. Парень явно был человеком Аурелио, и только что в себя пришел, плохо соображая, что происходит.

— Тут такое дело, — заговорила Тея. — Торми, похоже, облапошил и ваших и наших.

— В каком смысле? — заинтересовалась Руд.

— Ну…

Торми был бы и рад сбежать, да Локки сегодня был как никогда бдителен, подмигнув вопросительно-несчастной физиономии мальчика. Тут-то Тея и поведала о махинациях Торми, успешно обтяпавшим свои темные делишки. И если взять за истину обороты и некоторые специфические слова, которыми рассказчица не брезговала, то мальчик представал гениальнейшим проходимцем в погоне за наживой.

— Так у него было твое оружие, а он продолжал водить нас за нос? — уточнила интересную подробность Руд. — Но зачем? — с вопросом поглядела она на Торми.

— Он хотел получить выгоду, правда, Торми? — снова подмигнул ему Локки. — "Может у него нервный тик?"

Все участники дискуссии замолчали, ожидая ответа. Так минуло несколько мгновений. Что ж, если они хотят вывести его на чистую воду — к лучшему. Но они кое о чем забыли, и в его интересах им об этом напомнить.

— Хотите откровенности?! — на всякий случай уточнил он, а то вдруг показалось. — Она вам будет, но только потом не говорите, что девушка не может переодеться юношей, или что некая особа не в состоянии по пьяни обобрать бандита, вооружившись бутыль…

Рот Торми был немедленно заткнут в две ладони — Теей и Руд.

— О чем он говорит? Я бы дослушал, — по простоте своей изъявил желание Локки.

— Заткнись! Тебя никто не спрашивал, — синхронно повелели все те же девы, до которых, наконец, дошло, что молчаливый Торми это как раз то, что им нужно.

— Тащим его в подвал! — воскликнула Тея.

— А зачем?

— Там видно будет, — проявила рвение воинственная дева.

— Э-э?

Торми начал мычать, всем своим видом давая понять, что он против.

— Он слишком много треплется, не находишь?

— Так особа обобравшая Шиконе это… — начала Руд, растерянно указуя пальцем на сообщницу.

— А девушка переодетая юношей… — в свою очередь дошло до Тея, и она выдернула руку из-под пальцев Руд, словно бы одно прикосновение к ней стало ей неприятно.

Торми воспользовался заминкой, чтобы полностью освободиться от живого кляпа, представляющего собой руку удивленной Руд.

— Я так понимаю, вся эта, если так можно выразиться, афера, предпринята тобой? — заговорила она, придя в себя мгновенье спустя.

— Не вижу смысла отпираться, — отряхивая перчатки от невидимых пылинок, согласилась Тея. — Но не у меня одной шальные ветры в голове.

— Пожалуй, — пожала плечами собеседница, приглаживая назад светлые волосы парика.

— Я ничего не понял, — сообщил Локки.

— Тебе и не надо. Где Шиконе? — устало спросила Руд.

— Слушай ты, ты опять нарываешься! — завел старую песню приверженец черепов.

— Он без сознания лежит возле стола, — решил осветить вопрос Торми. Его взгляд скользнул к высоким открытым дверям, минуя праздничное застолье, и, как раз в это мгновение, как по команде в широком проеме замаячила знакомая физиономия, да еще и с компанией человек в сорок. Они заполнили все пространство на входе, и начали неторопливо обходить с двух сторон, сверкая обнаженными клинками.

— Я уже заскучала, а тут такое веселье, — хрустнула костяшками пальцев Тея.

— Аурелио, — прозвенел голос Руд, — вам не стоит предпринимать попытку захвата. Эта гостья… гостьи, — исправилась она, бросив взгляд на Хамидорею, — могут находиться здесь с полным правом. Эхмея дозволила.

Капитан, один глаз которого украшала повязка — Торми был уверен, она скрывает кое-что интересное — пренебрежительно хмыкнул.

— Это не попытка захвата, это он и есть. Ребята — вперед! Похватайте всех мятежников, и под замок их.

— Каких еще мятежников? Или ты боишься двух девушек? — с язвительностью предположила Руд.

— Да ты видел, что она со мной сделала? Это воплощение сил зла! — разозлился мужчина, указывая на повязку. — И не только она мне досадила. Вы все за все ответите! Вяжите их всех, и прихвостня Эхмеи в первую очередь!

— Подождите! — вскинула руки Руд. — Я здесь представляю лицо Эхмеи, пока она отдыхает, так что все полномочия…

— Да плевать я на это хотел! — возразил Аурелио. — Как до тебя не дойдет, что Эхмея давно не властна надо мной. Она потеряла свой авторитет в моих глазах, когда стала миндальничать с этим недотепой Зефирантесом, и теперь ничто не сможет поднять ее в моих глазах! Оглянись, ты, дурень, здесь кругом мои люди. К тому же, уже несколько банд признали в тайне мое лидерство, в том числе и Свирепые Вепри.

— Нашел чем гордиться, — вклинялся Локки, и сплюнул себе под ноги. — Эти трусы только и знают, что бахвалиться своей бравадой и хихикать в сторонке. У них нет такого понятия, как преданность. Все делают ради показухи. А ты уверен, что они только твое лидерство признали? Не удивлюсь, если окажется, что и еще десяти человек в придачу.

— А откуда такая фамильярность? Знай свое место! — кричал с другой стороны залы капитан, горячась.

— Знаешь что, Аурелио Себастьян Саната, я тебя всегда терпеть не мог, и теперь не считаю нужным это скрывать. А за то, что ты попрал главный наш закон — уважать, чтить и беспрекословно подчиняться лидер-боссу — так я и вообще тебе морду набью, как только доберусь. Так что жди, готовьсь! Скоро буду, — принялся Локки засучивать рукава, безотрывно таращась в сторону капитана.

— Похоже, переворот намечается, — дернул Торми Руд за рукав. — Как насчет отступления?

— Торми, посмотри мне в глаза, и посмотри, как я одета, как думаешь, мне нравилось всем лгать?

— Кто-то без этого жизни ни чает, — честно признался он.

— Я собираюсь принять этот бой, и я уверена в своей победе.

— Излишняя самоуверенность к добру не приводит.

— Ей не нужно добро, ей нужна победа! — хлопнула девушку по плечу Тея. — Я бы горло чем-нибудь промочила, — ляпнула она невпопад, и пошла искать это самое "чего-нибудь".

Челюсть Торми так и отвалилась, когда он увидел, что она нашла, остановившись перед Ринго-Ри.

— Не смей это пить! — завопил мальчик, предостерегая. — Это тот самый… ну… ты помнишь? Помнишь?

— Не беспокойся, на сей раз я не против, а даже и… Можно, да? — обратилась она к хранителю напитка, и он благосклонно кивнул.

Тея напала на чай, как измученный жаждой в пустыне странник.

— А что это? — поинтересовалась Руд, взяв в руки вторую чашу.

— Не тронь! Тебе… нельзя, — уже спокойно договорил Торми, видя как Руд из-за его громкого оклика, не удержала чашу, и перевернула ее содержимое.

Лицо Ринго-Ри, созерцающего как по полу растекается драгоценная желто-зеленая влага, невозможно было передать словами; это было выражение такого всеобъемлющего горя и страдания, что Торми понял — еще одна невинная душа погибла благодаря Анемон-сенсею, который хоть косвенно, но все же был к этому причастен.

— Не переживай, у тебя же еще осталось, — попытался смягчить удар Торми.

Тея вытерла чайные усищи, и запустила чашу в ближайшего подкрадывающегося недруга, который, опробовав головой силу ее броска, рухнул, повалив еще пару человек. Воспользовавшись возникшей суматохой, и определив сей удар, как команду к атаке, выходцы из Гнусных Черепов все разом напали на атакующих, но численное преимущество находилось явно не на их стороне. И все же им удалось притеснить врага, благодаря неожиданному нападению.

Тея довольно хрюкнула и пошатнулась, случайно наступив на ногу пленнику в цепях, в глазах которого плавало какое-то безразличие и апатия к происходящему. Сия выходка со стороны девушки его немного взбодрила:

— Вы меня сегодня казнить будете или как? Мне уже надоело так жить! — взмолился Зефирантес.

— Я бы с удовольствием, но мне пока некогда. Ты же видишь, как напирают, — размотала свою плетку Тея. — Как освобожусь, так сразу тебя повешаю, вот на ней, — продемонстрировала она длинный конец своей хлесткой подружки.

— Не повесить, а отрубить голову! — настаивал Зефирантес.

— Ну, извини! Сегодня я не прихватила своего топорика. Ах, если бы ты знал какой у меня чудесный топорик, просто загляденье! — Она наклонилась, вспушив свободной рукой шикарную копну волос, и выпрямилась. — Ну что, мальчики, пригласите меня потанцевать? — направилась она в эпицентр разыгрывающегося сражения; ее шаг был легок и целеустремлен, а походка напориста и витиевата. Она вошла в кипучую бездну битвы, как сыр в талое масло, и потерялась из виду.

— Она ужасает, — призналась Руд.

— Кому ты это рассказываешь?! Мне до сих пор снятся кошмары, с того самого времени, как она меня поцеловала.

Руд пристально посмотрела на Зефа, он на нее, и они прянули в стороны, найдя недопустимым то расстояние, на котором стояли друг от друга.

Разбуженные шумом драки на подмогу собратьям из-под столов потянулись еще не протрезвевшие, но уже воинственно настроенные бандиты, хватая столовые принадлежности и посуду, и используя данное добро в метательных целях. Наблюдая за полетом столовой утвари и общей картиной увеселительного побоища, Торми сделал два вывода. Во-первых, метальщикам следует в меткости поучиться у Теи, которая в этом деле уже набила руку и имеет определенный уровень профессионализма. А во-вторых, сподручные Аурелио скоро возьмут верх, и помост, где все еще в нетронутом виде находится костяк противоборствующей капитану структуры, будет окружен.

— Может все-таки отступление? — не желая быть повязанным, снова предложил Торми, надеясь на благоразумие Руд.

— Торми, ты мне веришь?

— Ну как сказать… — все же зря он понадеялся.

Из свалки бесчинствующих тел вывалился Локки, который и до этого был основательно потрепан, теперь же он выглядел хуже не куда, но дух борьбы за правое дело все еще неистово горел в этом избитом теле, и, кажется, еще был способен на многое.

— Руд, черт бы тебя побрал! — завопил он, едва очутившись на ногах; его повело в сторону, но он снова обрел равновесие. — Тебе что, особое приглашение нужно, придурок! Ты видишь наших бьют или ослеп? Где твои ножики? Нам бы они сейчас очень пригодились! Или считаешь, мы должны защищать твою королевскую персону, пока ты прохлаждаешься и ведешь светские беседы?

— Мне нет нужды участвовать в потасовке. У меня есть защитник, — непоколебимо заявила Руд, оправляя затейливо расшитый жилет.

Стремительное движение кулака Локки отправило в глубокую бессознательность, вырвавшегося из слабеющего оцепления паренька в синем камзоле.

— Какой еще к духам защитник? — спросил победитель, сплевывая на плиты кровь; этот поединок не был выигран вчистую. — Он что ли? — глаза мужчины, напоенные яростью боя, поглядели на Торми.

Мальчик непроизвольно прянул назад — этого еще не хватало, чтобы он тут в первых рядах торчал — и наткнулся на Руд. Вывернул шею, глазея на девушку, отвечающую ему какой-то неопределенной улыбкой. И представилось ученику Анемона, как он грудью заслоняет Руд, терзаемый доблестной мыслью защитить… слабый пол?! (Будучи знакомым с Теей, он многое переосмыслил, и понял, что иногда люди бывают ни теми, кем кажутся и должны быть).

— Нет, не Торми, — сообщила Руд. (Теперь совсем не понятно, зачем на него надо было так пялиться). — Вот он!

Больше всех в данной ситуации удивился Зефирантес, разглядывая указывающей на него перст, как самый опасный элемент и без того горячей обстановки.

— Кто? Я?! — у него даже слов не нашлось встретить такую новость особо живописными выражениями, с посылом Руд куда подальше.

— Зефирантес Риенасалантикус, — вдруг торжественно заговорила девушка, пристально глядя на него, — сегодня для тебя знаменательный день, сегодня тебе надлежит стать моим… — и именно на этом интересном месте, Локки неожиданно сделал Руд подножку.

— Он умом тронулся! Зеф, бежим! Как-нибудь прорвемся через… — слова застряли в горле Локки, и мгновенье спустя Торми увидел причину этого.

К горлу мужчины было приставлено лезвие.

— Никто никуда не идет, — провозгласил Аурелио, и не подумав спрятать улыбку победителя. — Теперь ваши жизни принадлежат мне!

Одного взгляда Торми хватило, чтобы понять — сражение проиграно. Не ясно о чем думала Руд, бестолку сотрясая воздух воодушевленными речами. Теперь не понятно, как скоро они отсюда выберутся. (То, что они могут никогда не выбраться, мальчик даже не рассматривал).

Руд поднялась на ноги, хмуро взирая… на Локки.

— Ну что ты! Не хмурься. Я буду очень тактичен, и тебе не долго придется страдать, прежде чем тебе отсекут голову, — пообещал Аурелио.

— А как же преданность Эхмеи Кровавой и все такое? — поинтересовалась Руд, ничуть не испугавшись угрозы.

— В последнее время Эхмея стала чересчур мягкосердечна, и уже не способна крепко держать бразды правления. Вся ее организация переживает упадок и разрушается изнутри, глодаемая ненасытным червем…

— И этот червь, несомненно, ты, — ввернул Локки, не боясь, что капитан в порыве чувств таки перережет ему горло.

— А у тебя голова хорошо варит, не отрезать ли мне ее на радостях? — последовало ехидное замечание. — Я вижу, вы все еще не поняли, в каком… сложном положении находитесь, и мне очень не терпится вам все досконально объяснить, самым кровавым способом.

Даже Торми заскучал, подавляя зевок. Исходя из собственных наблюдений, ему стало ясно, что капитан принадлежит к той породе людей, которые жаждут внимания публики, и уже тогда они раскрываются во всей красе, часами распинаясь со всеми подробностями о том, что они сделают с неугодными.

— Босс, что с ней делать? — На помост затащили связанное трепыхающееся тело Теи, и бережно положили на голые плиты.

— А вторая где?

Вперед вышел, чуть пошатываясь, рыженький парень с веснушчатым носом и веселыми глазами:

— Она сбежала.

— Хм… а эта-то почему не сбежала?

— Эта… — он удостоил мимолетным вниманием рассерженное лицо повязанной девушки; кляп мешал ей ответить самой. — Она, вероятно, не хотела. Из-за нее много наших полегло, и мне, кажется, сегодня они в себя уже не придут.

— Вот как! — сверкнул глазами на деву Аурелио.

— Дело в том, что она их… — рыжик наклонился к капитану и шепнул что-то на ухо. — И каждого по очереди, — присовокупил он уже вслух.

— Что, прямо целовала?

— Да. Ну, ребята, сами понимаете, были не прочь и не сразу догадались, что таким образом она их всех обезвредит.

— И тебя тоже досталось? — разглядывая явно пощипанного парня, спросил командующий.

— Ну-у…

— И как? — Аурелио сорвался на кашель. — Боги, какой ужас! — опомнился он. — Охрану к ней приставьте, пусть круглые сутки глаз с нее не спускают. Я лично приду, проверю, как… они справляются.

— Неужели ты решил, что победил? — подала голос Руд, и та сила, что звучала в ее голосе, заставила всех на помосте посмотреть на нее. Она выглядела уверенной в себе и непобедимой. Румянец чуть окрасил ее щеки, волосы растрепались, но взгляд был холоден как лед, вбирая в себя тепло и оставляя стужу.

Торми никогда не видел ее такой, словно бы окаменелой, дарящей ощущение нерушимости и несокрушимости.

— Ты когда-нибудь задумывался, почему род Эхмеи уже несколько десятилетий является неизменным лидером преступников Феланды, капитан Аурелио Себастьян Саната? Вижу по глазам, что тебе даже в голову не приходило подумать над этим.

— К чему ты клонишь? — торопливо пробормотал Аурелио. — Я не люблю, когда со мной разговаривают загадками.

— С давних времен наш род оберегала тайная сила, имя которой никогда и ни при каких обстоятельствах не произнесется нами, поклявшимися ей в верности. Каждая капля нашей крови принадлежит ей, каждый вздох, любое движение наших душ — в честь нее. За это она оберегает нас и хранит, за это дарует защиту и кров. И сегодня ты, предавший клятву, узнаешь кару превыше твоего разумения.

— Как страшно, я трепещу, — легкомысленно отозвался капитан, с превосходством взирая на говорившую, и знаком велел своим воинам схватить ее.

Пустой поднос разрезал воздух, пролетая мимо, и врезался в двух молодчиков, отправляя их в глубокое забытье.

— О, я вижу, ты способен не запятнать честь клана Сиреневой Лилии, не так ли, Ринго-Ри, — проговорил Аурелио с полуулыбкой. — А почему ты защищаешь этого паяца, вместо того, чтобы позаботиться о своей истиной госпоже, маленький негодник? Или сама Эхмея вручила тебе жизнь своего брата? Лучше бы позаботился о ней самой, чем устраивать здесь представления.

— Аурелио… Аурелио… Время не делает тебя умнее, почему? — шагнула Руд в его сторону.

— Не подходи ближе! Иначе я перережу горло этому дураку.

Локки поморщился, оценив трусоватую натуру капитана, хотел было сплюнут, но, видно, побоялся ненароком нарваться на лезвие клинка.

Руд усмехнулась:

— Можешь сразу отбросить кинжал, он тебе не поможет, пока у меня есть сила Кровавой Слезы. — Из-под рубашки Руд достала цепочку, на которой красным огоньком сиял камень в виде капли, опутанной золотыми нитями.

— Что это за хрень? — прищурился капитан.

— Это знак твоего конца, Аурелио. Я покажу тебе силу, скрытую в этом талисмане. Хотя если сейчас ты приклонишь передо мной колени, то я приму твои извинения, а позже назначу наказания, которое ты сможешь понести с честью.

Аурелио расхохотался.

— Ты думаешь, я боюсь какой-то побрякушки? Скорее ты приползешь ко мне на коленях, и будешь умолять прикончить тебя, за то, что был со мной неучтив.

— Ты сделал свой выбор. — Руд без всяких объяснений, вступлений и каких бы то ни было знаков, подошла к Зефирантесу, резко притянула его за грудки, так что он не оказал ни малейшего сопротивления, и поцеловала в губы. Глаза Зефа вылезли из орбит, словно бы он проглотил ежа. — Стань моим Защитником, — произнесла она позже, и капля на ее груди засветилась ярче, заполняя залу странным мистическим светом красного огня.

Руд мягко улыбнулась абсолютно обалдевшему Зефирантесу, и стянула с головы парик, освобождая ливень длинных густых волос:

— Ты согласен послужить мне Рудиери-Карделии Эхмеи Кровавой в час нужды?

Торми подумалось, что Зефирантес сейчас скорее всего свалиться в обморок и послужит дополнительным элементом, как нельзя кстати дополняющим своеобразный декор помещения, перенесшего глобальное побоище. Но болезненней всего выглядел Локки, умудрившись побелеть, как полотно, и замереть истуканом, парализованным внезапным открытием. Ему должно быть вспомнились все эпитеты и нехорошие слова, на которые он не скупился в отношении Руд, не понимая, что она и есть Эхмея. Его недвижный взгляд говорил о том, что он загодя расстался с жизнью.

Единственный кивок послужил ответом на вопрос, ибо вряд ли пленник был способен связать два слова.

— Коснись моего талисмана, и тот дух, что был однажды заключен в кровавый камень, войдет в твое тело, даруя невероятную силу.

Для человека стоявшего на пороге смерти, пережившего массу потрясений за сегодняшний день, безмолвное повиновение являлось чуть ли не само собой разумеющимся делом, и Торми не удивило, что рука Зефирантеса, скованная цепью, накрыла светящуюся звезду на груди Руд.

Дальнейшие же события впоследствии вспоминались Торми какими-то фрагментами из-за той быстроты действия, что развертывалось перед его глазами.

Паутинка красных разрядов окутала тело Защитника, разрастаясь и издавая странный звук, похожий на чириканье стайки воробьев. Исчезла, оставив после себя туман, постепенно рассеивающейся. И вот, перед Торми предстал воин в золоченых доспехах, отливающих алым отблеском. С карающим мечом…

Эпилог

Даже хорошее имеет дурную привычку кончаться.

Анемон получил посылку еще поутру, и весь день носился с ней как с писанной торбой все никак не решаясь открыть. Ни адреса, ни имени отправителя на коробке ни значилось, но этот дивный аромат чая "Седьмая дилемма" не мог его обмануть. Эта посылка была послана ему в дар от дядюшки Тараканиана, который, несмотря на недомолвки с обеих сторон, все же озаботился порадовать племянничка, для чего и выслал столь вожделенный и незабываемый чай.

Иной раз, когда Анемон уже было намеревался вскрыть коробку, его терзали сомнения о чистоте помыслов магистра, сумевшего скрыться до того, как его повязали за контрабандный товар той самой "дилеммы", небольшой запас которой и был обнаружен Анемоном и с таким удовольствием опробован. Еще с древних времен считалось, что сей чай раскрывает потенциал человека, помогая достигнуть высшей точки духовного самосознания и просветления, не зря же боевой род Сиреневая Лилия, так высоко ценил этот драгоценный нектар богов.

С момента исчезновения того немногого, что было в распоряжении юноши, он пребывал в состоянии меланхолии. А с получением посылки, предвкушая чаевничание, не находил себе место, и только ближе к ночи, обосновавшись на скамейке возле пруда, наконец удостоил коробку участи быть открытой. В ней обнаружилась железная банка, обложенная со всех сторон махровыми синими подушечками.

Юноша извлек ее из мягких недр, полюбовавшись на расписной золотой узор на зеленом фоне, и повернул крышку…

— Ты меня вообще слышишь, эй? — отвесила Тея ему аккуратный подзатыльник, что вернуло Торми из размышлений, и он обнаружил, что они уже подходят к дому.

Беззвездное небо нависало над ними, и лишь луна сеяла серебристый свет, заглянув в прореху облаков.

— Да, что? — отозвался мальчик.

— Я придумала название спец. приему, только Анемону ни слова, и вообще ты мне по гроб жизни должен, сам знаешь за что. Я тебя еще не простила!

— Так что за название? — решил он сменить тему.

Тея ухмыльнулась, приостановившись у калитки:

— Поцелуй Убийственной Чаровницы! — отчеканила она, вне себя от удовольствия.

— Неплохо.

"Вот значит, какая сила находится в повиновении Эхмеи… заклятый камень" — размышлял Торми тем временем. Мастеров умеющих запечатывать духов было немного, и одного из них он…

Внезапно в саду прогремел взрыв, и темное густое облако поднялось к небесам…

Утреннее солнышко рассматривалось сегодня Торми, как предвестник нового этапа жизни и бесповоротное завершение старого, которое он едва ли пережил, да и не только он. Сенсей после вчерашнего взрыва разом оглох на оба уха. Знахарка обещала, что слух потерян не навсегда и со временем восстановится, ну а пока Торми получал удовольствие при виде сцен, когда Тея, взбаламученная какой-нибудь мелкой причудой учителя, орала на него, кроя далеко неласковыми словами. Анемон же в ответ улыбался, словно бы девушка рассыпалась перед ним в изысканных комплементах.

Но самым приятным событием сегодняшнего дня, помимо возвращения Лайнерии, был отъезд тетушки. Проводить ее за ворота вышли все обитатели дома, включая вернувшегося Хамелеона, спрыгнувшего Торми на плечо.

— Передайте Аукубо, что я его не простила! А, впрочем, я сама ему напишу, — заявила Люциль, принарядившись в то же самое достославное бордовое платье и шляпку с пером, которые были на ней в день приезда, — и это было символично.

Тетушка тепло распрощалась с Теей, шепнув ей на ушко что-то относительно Анемона — имя мальчик разобрать сумел — верно, какой-нибудь совет дала, после которого у Теи сделался такой вид, словно ей на голову приземлился кирпич. Особо цепких объятий удостоился Анемон, чуть не отдав при этом богам душу. Рыжая шевелюра Торми, была дополнительно взлохмачена в целях прощального жеста. Перед Лайнерией Люциль растерялась, не зная, с какой стороны к ней подступится, но девочка сама чмокнула тетушку в раскрасневшуюся щечку, чем растопила лед и развеяла чувство неопределенности.

— Приезжайте еще, — промолвила Тея, в то время как Анемон, не понимая о чем речь, просто кивал.

Торми не смог удержаться, чтобы тоже не выразить желание еще раз увидеть Люциль:

— Конечно, приезжайте! Вам будут особенно рады бабушка Анемонэ и Призрак чайника.

Тетушка вздрогнула:

— Лучше вы ко мне.

Она забралась в повозку, нанятую по случаю ее отъезда, и, пустив на прощанье хрустальную слезу, укатила из города. Торми горячо надеялся, что в ближайшие несколько лет у нее не появится желание посетить любимого племянничка, а то уж больно жаркими были дни ее длительного визита.

— А что это за звук? — поинтересовалась Тея. — Не знала, что в Феланде есть кукушки.

Торми прислушался, уловив приглушенное кукование, словно доносившееся издалека.

— Это не кукушка. Это брат Руд развлекается.

Послесловие…

— На кого это ты опять глаз косишь, друг мой?

— Ни на кого.

— А та блондинка с шикарным бюстом?! Видела я, как ты зенки на нее таращил.

— Да не таращил я! И, кстати, не такой уж у нее и шикарный бюст…

Звук затрещины.

КОНЕЦ

01.11.2010