Малосильные боги

Утро задалось. Еще как задалось. Еще вчера я готов был сойти с ума от скуки и одиночества, и нате вам. И ехать нужно на собеседование по поводу работы, и звонки посыпались новые с заманчивыми предложениями, успокоилось бы все на этом, я бы понял. Но с утра я обнаружил на почте два послания от бывших дам сердца. И оба послания были наполнены огромным желанием встретиться и непристойными намеками на сладострастное проведение общего времени. Чтоб не вязать девушек воедино, я назначил свидание Наташке на сегодняшний вечер, а Вике на завтрашний. Конечно, осознаю, что не стоит назначать встречи бывшим, в одну реку только глупец входит дважды, но такой я уж безотказный в этом вопросе. Не могу отказать красивым и доступным женщинам. Только договорившись с девушками и прослушав по автоответчику все предложения по поводу работы, я услышал визжащий звук будильника, возвестивший мне, что нужно собираться в темпе и вылетать. Не выходить, а именно вылетать на очередное собеседование. С работой сейчас туго. В столице сейчас вообще туго с работой, как узаконили всех ранее незаконных эмигрантов. Это раньше они на стройках и на рынках работали, скрываясь от правоохранительных органов, а сейчас вспомнили на радостях, что у них профессии есть. И хлынула в стольный град волна всяких дешевых профессионалов, а без плавсредства, то есть блата, в этой волне не выплывешь. Тем более с профессией фельдшера общего профиля. Скорая давно вся забита, больницы тоже. В частные клиники отбор только отличников, так как с худшими оценками у них и бывшие гастарбайтеры за полставки работают. Я уж думал, никогда не устроюсь по профессии, а тут такой подарок судьбы. Научно-исследовательский институт вариативной психологии сам прислал предложение поработать. Я туда даже запрос не посылал. И оклад-то обещают хороший, такой, что многие блатники на скорой позавидуют.

Хоть у нас в городе и вводятся вертолеты как небесное такси, но это улучшению движения по столице никоим образом не способствует, так же как и пятиэтажные эстакады. Как разрешили вертолеты в виде частного транспорта, так все небо стало одной сплошной пробкой, но, к большому изумлению, на обычных дорогах осталось все то же самое, что и было. Только теперь мы имели не только смрад на улицах, но и непрекращающийся гул над головой. В общем, жить становилось все веселее и веселее. Оставался только один транспорт, который работал без пробок. Метрополитен. В него-то родимый я и поспешил. Самое фантастическое, что мне попался поезд, только что вышедший из депо. Для тех, кто в метро ни разу не спускался, это значит, что поезд был пуст. Я с радостью занял свободное место и уткнулся глазами в какой-то примитивнейший детективчик. Такая книжка в метро нужна не столь для проведения времени, сколько скрыть глаза от надоедающих бабушек, которым не досталось свободного места. Встанут такие над душой и ждут, пока им место уступят, не говорят ничего, не ругают, просто стоят и смотрят с укором. Тут только либо читать, либо делать вид, что спишь.

Ехать мне было не далеко, не более двадцати минут. Так что вчитаться я не успел и бабушки на меня не нашлось.

Оставалось по-хорошему проехать две остановки на автобусе, но это было несбыточной мечтой. Пробки за время моего путешествия под землей не уменьшились ни на миллиметр. Пришлось, как обычно, топать до места назначения пешком. Привычно переставляя по тротуару ноги, я размышлял о будущем собеседовании.

Зачем в НИИ, да притом вариативной психологии, нужен фельдшер? Даже если нужен и психологи могут палец порезать или, например, по штату положен, неужели они блатного или отличника не могли найти? Зачем столь, как я понимаю, богатой организации, судя по размеру обещанного оклада, такой индивидуум, как я? Рассуждения логику в поступках не обнажали и яснее происходящее не делали. Проходя вторую по счету остановку, я бросил размышлять над вопросами без ответов, купил себе мороженое и, положившись на судьбу, расслабился и стал наслаждаться днем, мороженым и видом окрестностей. Ничего нового я, правда не нашел по дороге. Все то же самое, что и везде, те же магазины с кричащими вывесками, столовки, обещающие вкусную сублимированную еду, переполненные помойки. Разве вот выделялось стройное здание большой корпорации АО «Заслон», но на то и большая корпорация, чтоб строить красивые здания для своих сотрудников.

Здание НИИ отличалось ото всех вокруг неординарностью и низкорослостью. Рядом с многочисленными стандартными высотками встретить округлое здание с крышей, не приспособленной для посадки вертолетов, и всего четыре этажа в высоту, было странно. Очень странно. Но самым удивительным была не индивидуальность строения, а обширность прилегающей территории. Прилегающие территории по городским законам в городских условиях разрешались только спортивным, лечебным и военным организациям, на кои НИИ вариативной психологии был явно не похож.

— Ну, была не была, — сплюнул я через левое плечо на удачу и шагнул в дверь КПП.

— Пропуск? — произнесло распознавательное устройство холодным, металлическим голосом.

— У меня только письмо с приглашением на собеседование.

— Приложите к красному квадрату.

— Это не пропуск, это только письмо!

— Приложите к красному квадрату.

— Чурбан железный, — ругнулся я, но письмо к квадратику все же приложил.

На табло пробежали какие-то цифры и буквы, и тот же металлический голос произнес:

— Проходите. Вход «Д».

Я только открыл рот, как машина добавила:

— После КПП левая дорожка, второй вход.

«Продуманные ребята, — подумал я, — не заставляют самого искать входы и пути к ним».

По выходе с контрольно-пропускного пункта действительно обнаружилась левая дорожка. Вернее, обнаружилось две, из которых я выбрал левую и дальше, точно соблюдая инструкцию, прошел вход «А» и остановился у «Д».

— Ну, не пуха, — пожелал я сам себе, плюнул через левое плечо и вошел.

В холле находился большой стол с очаровательной секретаршей и взъерошенным мужчиной грузного телосложения, в очках, спавшим в гостевом кресле.

— Извините, меня к вам направили, я на собеседование по поводу работы, — обратился я к секретарю.

Она подняла тяжелые ресницы на меня и спросила тоном, в котором ясно читалось, что таких обращений сегодня было уже не одно и не два:

— Фамилия, имя, отчество, пожалуйста.

— Орлов Сергей Юрьевич.

— Орлов? — прогромыхало у меня за спиной. — Чего так долго то? Я чуть было не уснул.

Голос принадлежал взъерошенному толстяку. Хотя, когда встал, толстяком он не казался, скорее богатырем. Огромная такая фигура, как описывают в сказках, косая сажень в плечах, и это при росте не больше метра восемьдесяти.

— Ну что, собеседник, пойдем, что ли, — его лапища упала на мое плечо.

Если бы не бетонный пол, то я бы, наверное, как в тех же сказках, ушел бы по пояс в землю.

— Имя Гремли тебе что-нибудь говорит?

— Да.

— Рад познакомиться, — улыбнулся он.

— Ты…. То есть вы Гремли? — удивлению моему конца и края видно не было.

— Другим представлял?

— Если честно, то да.

— Ладно, пошли, дальше разберемся, кто кого кем и как представлял.

С Гремли мы познакомились в одной онлайновой игре, в которую, соответственно, играли. Познакомились случайно, проходя одну из миссий игры, гордо называемую квестом. Слово за слово, шутка за шуткой, начали общаться в привате, позже обменялись номерами и продолжили общаться вне зависимости от игры. Потом сменилось много игр, но как-то повелось, что играли мы в них всегда вместе. Создавали обычно клан или гильдию вдвоем, несли это тяжкое бремя вдвоем, помогали друг другу, подсказывали, знали о друге почти все, но ни разу не встречались в реальной жизни. Сначала пытались сконнектиться, но то у него работа, то у меня учеба, ничего не получалось. А потом прекратили даже попытки, решив, что дружить можно и виртуально, без встреч в реале. Я всегда представлял его худощавым, немощным очкариком. Сошлись только очки.

Мы прошли в лифт и начали спускаться. Именно спускаться. Я, к большому моему удивлению, обнаружил в этом четырехэтажном с виду здании еще шесть подземных этажей.

— Спрашивай, — протрубил Гремли, нажав кнопку предпоследнего этажа.

— А что спрашивать? — прикинулся я идиотом.

— Надеюсь, ты понимаешь, что попал сюда по моей протекции?

— Естественно. Когда ты назвал себя, так стало все яснее ясного. А я, дурень, голову ломаю, зачем такому заведению фельдшер без пятерок в аттестате и еще без блата. А блат то, оказывается, у меня есть.

— Ну, если об этом ты уже догадался, то быстро введу тебя в курс дела, чтоб, когда будет само собеседование, ты уже что-то себе представлял о чем речь.

— Слушаю и повинуюсь, мой господин.

Лифт ехал медленно. Наверное, это было сделано специально, чтоб научный люд мог в пути следования обдумать какие-то детали и вспомнить забытые истины.

— Значит так, моя протекция — это на самом деле фикция. Нам нужен был фельдшер или врач, но в то же время нам нужен геймер. Тебя я знаю как хорошего геймера и помню краем сознания, что ты учишься на фельдшера.

— Уже окончил.

— Не суть важно. Итак. Мы разрабатываем новейший процесс виртуальной жизни. Ты не ослышался, не игры, не псевдореальности, а именно жизни. Твои мозги, если ты, конечно, согласишься, будут присоединены к программе, а ты сам будешь ощущать себя не сидящим здесь человеком, а будешь почти полностью уверен, что ты находишься там.

— А почему почти?

— Всегда уважал тебя за своевременные и точные вопросы. Почти, потому что ты будешь находиться там в качестве обслуживающего персонала. NPS, моб, бот, называй себя как хочешь. Мы называем всех персоналом.

— Но если есть такие, которые почти, значит, будут и те, которые всерьез?

Гремли кивнул.

— А…

— А об этом ты будешь разговаривать только с директором проекта. Так как я не имею такого допуска, чтоб объяснять тебе что-то важное и вводить в курс дела по-серьезному.

И тут дверь лифта открылась. Мы приехали.

Коридор, который я увидел, привел меня в ступор с шоковым отклонением. Я сразу понял, зачем такому маленькому зданию такая большая территория. Она была просто необходима, так как вся эта территория, исключая, наверное, первые слои дерна, была исчерчена вереницами коридоров, кабинетов и других помещений хозяйственной либо другой принадлежности. Но коридоры — это не самое удивительное. Люди. Люди, снующие, как муравьи. Без остановки, без передыха. Все куда-то бежали, торопились, неслись, хлопая, выбегая из одних дверей, чтоб забежать сразу в другую дверь. Гам стоял невозможный. Кто-то что-то бубнил себе под нос, кто-то орал друзьям на другом конце коридора, кто-то вел ожесточенно спор, кто-то кому-то что-то доказывал.

Гремли тоже успел на ходу бросить несколько фраз. Некоторых винил в нерасторопности, кого-то поблагодарил, кому-то дал несколько поручений. Это был не этаж. Это был научный муравейник. А меня вели к директору этого муравейника, к королеве, так сказать.

Дверь директорского кабинета, как и следовало ожидать, находилась в самом конце коридора. Дверь была дубовая, черная, с огромной латунной табличкой «Корольков Александр Иванович» и картонкой с надписью от руки маркером «При отсутствии предложений входить только нагнувшись».

Здравая мысль, подумал я. В кабинет к директору народ должен ходить только либо с предложением, либо на разбор полетов, в последнем случае нагнуться стоило действительно сразу, так как все равно нагнут в кабинете. Нечего перетруждать начальство, нужно снимать с него часть физической нагрузки.

Гремли по-свойски распахнул дверь и махнул мне — радости просим.

Я уж подумал, что директор это он, но, шагнув в кабинет, обнаружил там другого человека.

Человек был стар, сух, но резок в движениях. Очки в несуразной роговой оправе с линзами диоптрий так под минус шесть, а может и больше. Лысоват, одет в костюм двойку с галстуком не подходящим по цвету, видать сегодня жену будить не стал и сам галстук себе подбирал. В общем, директор он и есть директор и нечего на него пялиться и рассматривать. Нравится или не нравится, это к делу отношения не имеет.

— Сергей Юрьевич Орлов?

— Да, — ответил я.

— Проходите. Мне о вас рассказывали, но мы и так с вами пересекались. Никнейм Аббот что-то говорит?

— Чудны и витиеваты дороги твои, Господи, — глаза у меня полезли на лоб. — Мародер десятого уровня?

— Да. В некоторых других играх мы с вами также пересекались, но под другими никами.

— Обалдеть.

— А чего обалдевать-то? Вы, я так понимаю, не встрече виртуальных друзей удивляетесь, а что мы играем в онлайновые игры? Тут нечему удивляться. У меня целый отдел именно этим занимается, причем целенаправленно.

— Чтобы подобрать геймеров для проекта? — ляпнул я.

— А я смотрю, Александр Леонидович, больше известный как Гремли, вас уже мало-мальски ввел в курс дела? — усмехнулся директор. — Да, примерно для этого.

— Совсем чуть-чуть, — попытался реабилитироваться я.

— Это не столь важно, — директор по-деловому поправил очки. — Итак, приступим к главному. Вряд ли нашу беседу можно будет назвать собеседованием. Скорее я буду вас заинтересовывать в нашем проекте, чтоб вы согласились работать.

— Да я уже согласен. В такой компании работать одна радость.

— Не спешите, Сергей, можно по имени?

— Конечно, даже можно на ты.

— Не спеши, Сережа. Дело у нас важное и непростое. Тут ответственности много. Ну, в общем, так. Мы разработали виртуальное пространство, которое ничем не отличается от нашего мира. Я в курсе, что про это написано не в одной уже фантастической саге, но мы смогли это сделать в реальности. Если хочешь, то можешь испытать это на себе.

— Сейчас?

— Чуть попозже. Это не фантастика, тут все сложнее. Это в книжках и фильмах подключили к проводу, щелчок кнопки — и вас перебросило в матрицу. Тут же нужно полное сканирование человеческого организма, психологическая подготовка и так далее. Но, я думаю, так как вы геймер, мы сможем ускорить процесс, уменьшив до минимума психологические обработки.

Теперь по поводу основной работы. Вы не поверите, но вы нам нужны именно как фельдшер. Объясню по порядку. В инореальности действуют все те же законы, что и тут. Если вы порежете руку, то кровь будет идти так же долго, пока не перевяжут рану или не применят какие-либо еще виды помощи. То же касается боли. Поэтому фельдшер или доктор нужен и там.

— А если они там умирают, то умирают и здесь?

— Не нужно думать штампами. Нет, они не умирают здесь, но психика нарушается настолько, что только один из тысячи может после этого отойти и жить по-человечески. Остальные получают в подарок аутизм. Что это такое, объяснять не надо?

— Нет. В курсе.

— Ну, собственно, для этих целей вы и нужны проекту. В свободное время вы можете свободно изучать мир и делать что вам взбредет в голову.

— И это все? А можно про подводные камни? А то как-то слишком все легко выходит.

— Если вы согласитесь работать у нас, то о подводных камнях вам расскажет уважаемый Гремли, — директор кивнул в сторону Саши, который, к моему изумлению, весь разговор был в кабинете.

Умеет же Аббот заговорить так, что про все забываешь.

— Если ответ будет отрицательный, то рассказывать про подводные камни — преступление, так как я открою секретные сведения постороннему лицу. Все, что вам надлежит знать при устройстве на работу и можно, пока вы не в должности, я вам уже сказал. Теперь мы с Александром Леонидовичем ждем вашего ответа.

Его глаза смотрели на меня в упор, а взгляд Гремли жег мою правую щеку.

— В мои обязанности точно будет входить только лечение больных?

— Точно.

— Я буду как-то защищен?

— Если не будете лезть туда, куда вас не просят, то на девяносто девять процентов. Исключая, конечно, бытовые травмы и самоубийство.

— График?

— Неделя через неделю.

— Форма оплаты и соцпакет?

— На кредитную карту, все соответственно КЗоТу.

Я потер затылок. Камни, естественно, будут, но если мне гарантируют полную защищенность… Всегда хотел быть тестером игры, да и деньги немалые…

— Согласен, — суммировал я вслух все свои умозаключения.

— Отлично. Я в вас не сомневался, Лярой. Теперь пройдите с Гремли в его кабинет, там вы с ним обсудите все подробности и частности, включая ваши подводные камни.

Мы все встали, пожали друг другу руки и разошлись по кабинетам. Вернее, мы с Сашей пошли в его кабинет, а Аббот остался у себя. Кабинет у Гремли был маленький и редко убираемый, судя по пыли и по обилию бумаг на столе.

— Заходи, присаживайся. Буду тебе излагать все, что знаю сам. То есть расскажу маленький FAQ по нашему миру, — хохотнул Александр. — Чай будешь?

— Буду. Слушай, но мне же, чтоб полностью устроится, нужно же еще кучу справок сдать?

— Успеется. Трудовая и паспорт с собой?

— Угу, — кинул я.

— Ну и славненько. После обеда сдадим в отдел кадров. Как ты понимаешь, ты уже на работе. А следовательно, первая рабочая неделя уже потекла.

— Стоп. Что значит потекла? Домой я попаду теперь только через неделю?

— Угу. График такой.

— Но я же не знал! У меня дела на сегодняшний вечер запланированы и на завтрашний тоже, — я с горечью констатировал для себя, что с бывшими мне встретиться не предстоит.

— Незнание законов не освобождает об ответственности. Телефон дать, позвонить и перенести дела?

— Нет, не нужно. Слишком долго придется объяснять, что к чему.

— Ну, вот и славненько. Теперь к делу. Повестка дня такая: с тебя сканирование, это займет около трех часов, ну, может, четыре, проходишь психотест на возможность находиться в виртуальном пространстве долго, оформляем тебя на работу официально. Вопросы?

— А что у нас с подводными камнями?

— Вот привязался-то… Есть у нас эти булыжники. Есть. Но для тебя они почти несущественны.

— Почему несущественны?

— Потому что твоя задача, как обслуживающего персонажа, заключается исключительно в помощи ближнему. И если ты не выйдешь за эти рамки, то ты эту гальку и не заметишь.

— Это все понятно, но всегда есть возможности форс-мажора, поэтому и спрашиваю сейчас, чтоб потом головой не биться по поводу невыученной материальной части.

— Уговорил, чертяка языкастый. Сам понимаешь, проект правительственный, цели его — сугубо оборонные. Следовательно, что? Следовательно, простой обыватель задействоваться в эксперименте не может. Все, кто участвуют в процессе, должны быть официально оформлены. Тут и затаился краеугольный камень. Мы можем легко набрать миллион жаждущих геймеров, но даже наше финансирование не позволит их всех официально оформить и платить им хотя бы минимальную заработную плату. Поэтому из свободных людей мы набираем только обслуживающий персонал.

— Из свободных людей?

— Да, ты не ослышался. Из таких, как ты. Все остальные участники проекта — не свободные люди. Есть осужденные на пожизненное заключение, и есть клоны. Эти персонажи составляют основную массу виртуального населения. У них нет графика, они там постоянно. Заключенных вселяли туда в бессознательном состоянии, и они думают, что их просто перевезли на какое-то поселение, клоны считают, что они коренное население этого мира.

— Вот и подводные камни… — ухнул я. — Первое. Клоны? А как же мировой запрет на клонирование?

— Ответ прост как дважды два. Если нельзя, но очень нужно, то можно, немного и совершенно секретно, — улыбнулся Гремли.

— Второй вопрос. Осужденные, причем на пожизненное. Это же маньяки и убийцы, вы не боитесь, что там начнется резня или они займутся старыми делами?

— Не боимся. Персонал защищен от них, а клоны… Мир жесток, и виртуальный мир также. Мы не строим рай на земле, мы создаем похожий мир, и убийство входит в него как неотъемлемая часть. Обслуживающий персонал, находясь в рамках поселений NPS на специальных площадках и в транспортных средствах, надежно защищен от их воздействия. Клоны? Ну что ж поделать, вырастить новых сложно, но можно. В ближайшее время мы планируем отказаться от использования зеков, но это будет тогда, когда численность новорожденных клонов будет нам это позволять.

— А вы не боитесь бунта? Что заключенные соберутся и объявят войну персоналу?

— Ты меня удивляешь. Отключить существо от программы в экстренном порядке занимает секунды две. Причем за три мы сможем отключить всю толпу. Правда, с ними в этом случае будет то же самое, что и с умершими, но кто будет проверять, что случилось с какими-то маньяками. Спишут на умственное помешательство — и всего дел. Тем более они разбросаны по миру так, чтоб исключить их встречи и объединения.

— Хорошо. Но не все эти осужденные идиоты, какими-либо умозаключениями они могут прийти к выводу, что это не реальность. Не думаете ли вы, что они раскроют глаза клонам и сотворят бунт все вместе?

— Думаем. Это не очень хорошо. Но не есть большая беда. Я уже говорил, что мы можем в три секунды отключить всех от программы? Ну, тогда могу сказать, что бунт клонов — это иллюзия. За неделю отключенных клонов перепрограммируют, и они не будут помнить ничего о бунте. Мы так периодически поступаем, когда перекидываем клонов с объекта на объект. Их у нас три.

— Три? Я думал, у вас один цельный мир.

— Цельный мир для нас невозможен. Точнее, он просто не нужен. Это много затрат и минимум пользы. У нас три небольших мира для проведения исследований. Почему три? Потому, что периодов развития планеты также три. Ледниковый, тропический и водный. Столько у нас и небольших миров.

— А почему именно эти?

— Ты в курсе, что Земля проходит все эти периоды циклично? Но все примерно предполагают, но не располагают точностью периодичности, еще точно не понимают, какой период какой меняет. В этой ситуации возникает вопрос в создании превентивной защиты населения минимум нашей страны от экстремальных последствий возможного перехода в другой, так сказать, период. Многие ученые спорят сейчас, в каком периоде, а точнее, в конце какого периода мы сейчас живем. Естественный ход событий идет примерно так: ледниковый, водный, тропический. Если предположить, что ледниковый период, уничтоживший динозавров, есть пик этого периода, а перед этим был тропический, который мы называем юрским, то впереди нас ждет водный. Если предположить, что период, называемый ледниковым, является всего лишь его началом, то мы можем думать о наступлении как раз усиленного похолодания. Но также мы не можем игнорировать и водный период, так как еще точно никто не доказал последовательность этих периодов, да и сведения о потопах полнятся в религиозной литературе, а такие сведения не рождаются на пустом месте. Для того чтоб наша цивилизация не исчезла с лица земли, как в свою очередь это сделали динозавры, мы и проводим эти исследования. Это не для создания мегаигры и получения больших капиталов с нее, хотя и это возможно после окончания проекта, правда на более низком, чем есть сейчас, уровне. Мы жертвуем осужденными, идем на обман мирового сообщества не ради своей выгоды, а ради блага будущего человечества. В одном из этих периодов и придется работать тебе фельдшером. Ты как относишься к теплой водке и потным женщинам?

— В отпуске сугубо положительно.

— А на работе?

— Ну, тоже не против. Если на халяву. Тропический?

— Ледниковый. В тропическом слишком много опасностей. Этот период напоминает немного джунгли амазонки, там всегда кто-то кого-то кушает. А ты со своей страстью исследовать виртуальные миры стопроцентно пойдешь охотиться в джунгли, и если не на самое опасное существо, так обязательно попадешь к такому в лапы. А в ледниковом периоде ты будешь стеснен лютым холодом, и это не даст тебе много возможности шляться по окрестностям в поисках приключений на свою худощавую точку опоры.

— Что? Меня — и в холодильник?

— Ну, ты не говорил ничего про нелюбовь к холодной водке и бесчувственным женщинам.

— А ты и не спрашивал.

— Хочешь поплавать немного?

— Нет, ты ж знаешь, я плавать не умею.

— Тогда только морозный, но свежий воздух. Освоишься, поработаешь полгодика, тогда посмотрим на поведение.

— Перевод в тропики как поощрительная путевка? В отпуске можно будет посетить на недельку? На курорт, так сказать.

— Только если как путевку, — улыбнулся он. — Ладно, нечего в кабинете штаны просиживать. Пошли, отведу тебя на исследования.

Исследовательские лаборатории находились, как и следовало ожидать, почти на другом конце коридора. Эта фраза могла бы быть не столь пугающей в маленькой частной квартирке или даже в здании какого-нибудь не особо крупного завода. Но тут дорога в Мордор, описанная великим Толкином в книге о Фродо, казалась простой и незатейливой прогулкой.

Копирование проходило недолго. Меня измерили вдоль и поперек, взяли кровь на анализ, кожные покровы, сделали УЗИ и рентген, а также проверили рефлексы и чувствительность к боли, аллергиям и еще к чему-то. И на всех аппаратах я видел логотип АО «Заслон». Что, впрочем, и неудивительно. Когда-то в еще не столь отдаленном прошлом эта компания занималась в основном разработкой, изготовлением и поставками радионавигационного оборудования, бортового радиоэлектронного оборудования для самолетов и вертолетов, современных радиолокационных комплексов для кораблей ВМФ, климатического оборудования различного назначения. Потом, когда как раз появились вертолетные такси, дела компании пошли резко вверх, и теперь она выпускает почти весь спектр сложного оборудования и является одним из мировых лидеров в производстве.

Психотест? Если бы не ситуация и обстановка, то я бы хохотал над этим тестом весь оставшийся день. Сидит такая бабушка божий одуванчик, которая училась этому и пополняла свои знания, когда еще трава была зеленее, а деревья выше, и задает отстраненные вопросы. Я все, конечно, понимаю, она меня гоняла на стрессоустойчивость и отсутствие зависимостей. И это нужно, не спорю, но как это сочетается с долгим пребыванием в виртуальной реальности, я так и не понял. Такие тесты проводятся людям, коих подозревают в игромании, но для оценки работника на предстоящую профессию явно не подходят.

А вот оформление на работу мне тут понравилось. Зашел, представился, отдал паспорт и трудовую книжку, сказал «спасибо», вышел. Вся процедура, включая подпись под уже напечатанным заявлением, составила не более пяти минут. У дверей отдела кадров меня уже ждал Гремли.

— Ну что, новоиспеченный коллега, хочется уже попробовать?

— А можно?

— Можно, но попозже. Часика через два получим твою первоматрицу, и тогда попробуем. А сейчас не перекусить ли нам?

При этих словах мой желудок, до этого работавший вроде как исправно, заныл, скрючился и решил объявить забастовку. Мне не пришло в голову ничего умнее, чем согласиться с его требованиями и отправиться их удовлетворять, хотя в кармане звенела последняя мелочь. Столовая находилась на втором этаже и была слишком простенькой для такого учреждения. Эдакая столовая на заводе. Пара десятков обшарпанных деревянных столов, такие же стулья, самообслуживание. Самообслуживание тут заключалось в том, что блюда уже готовые стояли в специальных прозрачных боксах, а посетитель шел с подносом и выбирал, что он хотел, а потом кассирша считала стоимость его заказа.

Я стоял перед первым боксом и не знал, что выбрать. Даже если тут цены и как у нас в медицинском были, мне все равно не хватило бы денег на полный обед. Поэтому приходилось выбирать: первое либо второе или первое и второе, но без третьего и десерта.

— И чего стоим? Кого ждем? Чего выбираем? — задорно проорал Гремли. — Бери самое дорогое, фирма платит, — хохотнул он и сунул мне в руки бумажный талон, где мелким шрифтом была напечатана какая-то абракадабра.

— Что это?

— Это талон на разовый прием пищи. После полного оформления, я думаю, это будет завтра, ты получишь пластиковую карточку, запрограммированную на месяц.

— Откуда такая щедрость?

— Ну, начальство так постановило. Тем более все ваши приемы пищи можно делить на два. Так что фирма не сильно теряет в деньгах.

— А почему на два?

— Потому что половину месяца ты лежишь в койке и тебя питают глюкозой и физой. Сколько ты не съешь за остальную половину месяца, фирму ты никак не разоришь. Тем более что все проснувшиеся обычно не появляются в институте до следующего заброса. Так что расходы сводятся к минимуму. Так что не стесняйся, кушай, на что глаз упадет, и о деньгах не думай.

Рай? Кормят, поят, спать укладывают. Что-то мне стало немного жутко, просто так, из любви к работнику, такие вещи не делают. Значит, работа действительно адская, а бесплатные обеды — это для того, чтоб вся жизнь отходами не казалась. Размышления размышлениями, но умял я все, что набрал, с аппетитом, только за ушами трещало и чавкало.

— Покурить бы… — мечтательно заметил я, откидываясь на стуле после столь сытного обеда.

Гремли взял всего чашку кофе и два кекса. Допивая последние глотки из чашечки, он не спеша положил портсигар на стол и предложил мне.

— Кури, но постарайся бросить самостоятельно. Это нужно для дела.

— Для какого дела?

— Для нашего.

— А при чем тут курение и наше дело?

— Да при том. Курение отягчает организм привычкой. Ты будешь хотеть курить и в виртуале, а это масса проблем. Если мы не будем тебе впрыскивать никотин, когда ты куришь, то никакого кайфа от курения ты получать не будешь, и это, естественно, будет тебя раздражать и нервировать. А чтоб впрыскивать в тебя никотин, к тебе нужно специально ставить программиста-контролера, который будет отслеживать твои действия, дабы в нужный момент нажать кнопку подачи никотина в организм. В общем, курение — это слишком много геморроя.

— А как же заключенные? Они же наверняка все курящие.

— С ними проще. Нам по барабану, раздражает их отсутствие никотина или нет. Многие бросают, многие бурчат, что сигареты убогие, но все равно продолжают курить.

— Понятно. Про клонов даже не спрашиваю.

— А чего спрашивать? Они не знают, что такое курение. И отсутствие никотина в сигаретах для них является нормой.

— Жестко у вас с клонами.

— Ничего жесткого. Это просто наработанные навыки. Условные рефлексы, так сказать. Если тебе не долбить с детства, что воровство плохо, то ты будешь думать, что это нормально. Так и тут. Другие условия, другие рефлексы, другая мораль, но и только. Они полностью уверены, что курение — оно такое, безникотиновое, и ты им можешь хоть все уши прожужжать, но иного не докажешь, тем более в том мире.

— Что-то все становится, как в сказке, все страшнее и страшнее.

— Да, чуть не забыл. Выкинь из головы все, что связано с биологией, исключая, конечно, анатомию. Она тебе понадобится в профессиональном варианте.

— То есть выбросить биологию?

— Это экспериментальный мир, и в нем другие, непривычные тебе животные и растения. Мы производим их путем вычисления вариаций возможных мутаций и приспособленческих изменений.

— Например?

— Например, песец от таких температур может мутировать с учетом приспособления и увеличится в размерах, став ростом и весом примерно с хорошего тигра. Все мутации не опишешь, они постоянно развиваются и вводятся новые. Это, кстати, тебе еще один факт, в соответствии с которым за территорию лучше не соваться.

— Ну, я же говорю, что страшнее и страшнее.

У Гремли зазвонил телефон.

— Да. Хорошо. Сейчас будем, — проговорил он в трубку и уже мне: — Вставай, твоя первоматрица уже готова. Пойдем, будешь учиться нырять в виртуал, — и хохотнул, — так сказать, с головой погружаться в работу будешь.

Кабинет, куда мы пришли, был небольшой. Места едва хватало на средней величины сервер, небольшой компьютер с бесчисленными проводами и побочными приборами, кресло, также усеянное сплошь приборами, проводами и датчиками. Возле этого хозяйства крутился огромный лысый детина в синей медицинской одеже. Так выглядят обычно мануальные терапевты в больницах и поликлиниках.

— Здравствуй, Миша, — поздоровался Гремли, — это наш новый сотрудник, Сергей, его нужно забросить для ознакомления. Первоматрица уже в базе данных.

— Не вопрос, Александр Леонидович, будет сделано в лучших традициях. Вам какую версию, деловую или развлекательную?

— Тебя что интересует сейчас — увидеть примерное место работы или просто попробовать нашу реальность на зуб? — обратился Гремли ко мне.

— А развлекательное — это как?

— Да просто ты попадаешь в маленький кусок игрового мира.

— А варианты есть?

— Миш, какие у нас есть развлекательные миры?

— Постапокалипсис, там развалины, охота на мутантов, — стал перечислять Михаил. — Сафари, объяснять думаю не надо. Тундра, с возможностью охотится и рыбачить. Арена, любое оружие от мечей до современных импульсных винтовок, там лучше вдвоем гамать, ботов бить привыкаешь, сам пробовал. Поход викингов, для любителей древности и абордажей. Природные, для простых увеселительных прогулок, пляжных и водных развлечений, дамы очень любят. Ну и бордели, мужской и женский.

— Тебе, какую виртуальность, Лярой?

— Давайте природную, а то битвы и приключения меня достали.

— Миш, сделай ему прогулку по городу-призраку. Это в его вкусе.

— То есть постапокалипсис, но без ботов?

Гремли кивнул.

— Ну, что ж, пациент, — обратился Михаил ко мне, — раздевайтесь и занимайте место согласно купленному билету.

— А раздеваться обязательно?

— А подключать к серверу я одежду буду?

— Понял, не дурак.

Пока я снимал с себя одежду, Михаил что-то настукивал на клавиатуре, вводя, наверное, соответствующую программу.

Я лег в кресло.

— Сам наденешь? — Гремли протянул мне резиново-пластиковый предмет, больше всего походивший на памперсы, только взрослого размера.

— Это что?

— Быстро впитывающие трусы повышенного расщепления.

— Зачем?

— На тот случай, если тебе захочется в туалет. Твой мозг даст команду не только в виртуале, но и в реале, а блокировать сфинктеры химическим путем мы считаем неприемлемым, так как это наносит вред здоровью. Эта же штука все впитает, расщепит и скроет негативные запахи. В общем, даже после туалета ты будешь пахнуть как майская роза.

Я натянул предложенное на свое естество и лег поудобнее. Михаил засуетился вокруг, подключая разные датчики и сенсоры.

— Теперь закройте глаза и расслабьтесь. Как услышите щелчок, можете открывать глаза, — сказал Михаил и надел на меня дыхательную маску.

Сразу запахло лавандой.

Щелчок. Я открыл глаза и уставился на серое небо. Лежать было неудобно, что-то давило под левую лопатку и в одноименную ягодицу. Я медленно встал и начал оглядываться. Под ногами был потрескавшийся асфальт и кучи битого бетона. Вокруг, зияя черными провалами окон, стояли покореженные дома и развалины. Машины с выбитыми стеклами и другие транспортные средства были разбиты и валялись хаотично. Оглядел себя. Камуфляжный комбинезон, рюкзак, фляжка, пристегнутая к ремню, автомат, пристегнутый к рюкзаку и висящий на шее мини-противогаз. Я ущипнул себя, и это возымело эффект. Подошел к ближайшей перевернутой машине, потрогал, постучал кулаком, пнул. Машина как машина. Подлез, покрутил антенну. Крутится. Провел пальцем по разбитому стеклу. Порезался. Лизнул кровь. Соленая.

— Так действительно можно подумать, что усыпили, переодели и привезли на какой-то спецполигон, хотя столько машин для одного человека не бьют, — пробурчал я себе под нос. — Ну, что ж, пойдем посмотрим мир постапокалипсиса дальше, когда еще такой шанс выпадет.

И ноги понесли меня к ближайшему разрушенному зданию.

Шлось легко. Тяжелые десантные ботинки в муку давили мелкую бетонную крошку, битое стекло и небольшие камешки. Рюкзак лямками плотно обхватывал спину, а автомат был приторочен словно влитой и не издавал даже малейшего лязга.

Попробовал со стеной здания провести тот же эксперимент, что и с машиной. Результат был тот же.

— Это не техника дошла, — пробормотал я, прежде чем войти в проем, что раньше именовался подъездом, — это я сюда дошла, на лыжах.

Голова хоть и помнила, что обещали прогулку без неожиданностей и опасностей, но руки сами сняли автомат с крепления и взвели затвор. Нападения, конечно, не будет, но какой мужчина, имея возможность потискать оружие, откажется от такого шанса? Автомат был старый, стрелял обычными патронами. Сейчас таких уже и не делают, сейчас импульсные винтовки в ходу. Но это в нашей реальности, а в постапокалиптической все так и должно быть. Все игры, фильмы и литература, описывая такие миры, дают в руки герою старое автоматическое оружие.

На первом этаже этого трехэтажного здания интересного ничего не было, как, впрочем, и на втором и на третьем. Я немного походил по квартирам, попинал разбросанные куски мебели и обожженные предметы быта, но скоро мне это надоело, и я решил выбраться на крышу. Вернее, на ту часть, которая у этих руин осталась, дабы посмотреть с высоты на окружающий мир. Лестница, ведущая на крышу, сохранилась частично, поэтому пришлось вспомнить все навыки альпинизма. Но если я чего удумал, то отступать не намерен, тем более в виртуальном мире, где мое тело — всего-навсего куча цифр. Не знаю, может, кто и теряет способность мыслить после виртуальной смерти, но я-то точно переживу.

— Не родился еще такой индивидуум, который смог бы напугать меня нарисованной смертью из нарисованного оружия в нарисованном мире, — процитировал я какого-то апологета онлайновых игр и подтянулся на крышу.

Первое, что я увидел, — это она. Девушка, сидящая на шахте лифта.

«Не понял юмора, — подумал я, — обещали же без мобов и ботов».

— Добрый день, барышня, — проговорил я, и палец инстинктивно лег на курок.

Нарисованное, не нарисованное, а выглядит-то живым. Вдруг и вправду привезли на какой-нибудь полигон, а моя смерть будет транслироваться по кабельному платному каналу для увеселения богатеньких извращенцев.

Барышня не ответила. Она сидела и что-то шептала себе под нос, словно меня рядом и не было. Я прислушался. Девушка молилась. Странно молилась. Не заученными словами ортодоксальных молитв, а своими словами просила богов, именно богов, а не одного единого, объяснить людям, что воевать бессмысленно, что правды и счастья такими путями не добьешься и любая сторона не права, если действия этой стороны заставляют плакать хоть одного ребенка. Я опустил автомат и слушал эту неправильную молитву, затаив дыхание.

И тут что-то рядом сверкнуло, потом раздался раскат грома, очень похожий на пушечный выстрел. Меня ударило в затылок, в глазах потемнело, и запахло лавандой. В ушах треснул знакомый щелчок.

— Брр… — захрипел я, вскочил с койки и рванул с себя маску.

— Добро пожаловать в нашу реальность, — заржал Гремли.

— Ух… — только и смог выдавить я.

— Как тебе ощущения? Небось, про нарисованную смерть нарисованным оружием вспоминал?

— Нет ничего хуже умного и прозорливого начальника, — заметил я.

— Тяжело быть глупым начальником в обойме с умными подчиненными, — ответил Гремли. — Ладно, Лярой, все вроде как оформили, все вроде как утвердили. По твоему сегодняшнему забросу за ночь отработаем матрицу — и завтра на работу. Инструктаж тоже завтра. Сейчас иди спать. Ничего так не подготавливает к большой рабочей неделе, как здоровый богатырский сон.

— А куда идти-то? Спешу вам напомнить, дорогой Гремли, что в вашем заведении я попал только сегодня днем и, как я понял, выберусь из него в лучшем случае только через неделю.

— А я тебе не показал гордость нашего института, спальную комнату?

При этих словах Михаил не сдержался и прыснул в кулак.

— Благороднейший дон не соизволил оказать мне сей громадной услуги, — поддерживая в Михаиле смех и тон разговора, парировал я.

— Ах, какой позор на мою бедную седую голову! За что мне такое несчастье — иметь такую память. Прошу следовать за мной, о прекрасноликий юноша, и ваш покорный слуга проведет вас в ваши несравненные покои с великолепной отделкой и превеликими благами цивилизации, именуемыми в разговорах простолюдинов сортиром, рукомойником и биде.

Когда мы выходили из лаборатории, Михаил стоял, скривившись от очередного приступа хохота.

Спальня была явно не номер люкс, но самое главное, она была отдельная. Ненавижу спать в одном номере с незнакомым человеком. Исключая, конечно, женщин, но с ними спать не приходилось, тем более ночью. Отдыхать — да, но спать ни разу. Все перечисленные удобства цивилизации в наличии имелись, и это хорошо.

— Спи хорошо, завтра разбужу тебя рано, — пожелал на прощание Гремли.

— Рано — это когда?

— Часов в восемь.

— Да уж… — пробубнил я. — А попозже нельзя?

Я был истиной совой. Лечь раньше трех часов ночи для меня так же мучительно, как и встать раньше одиннадцати.

— Можно, но не завтра. Завтра мы запускаем в проект новую партию зеков, ну и тебя заодно кинем. Чего аппаратуру лишний раз гонять.

— Хорошенькую компанию ты мне предлагаешь, начальник.

— Звиняй, хлопец, какая уж есть. Не парь мозг свой, тебя никто из зеков не увидит. Все будет как в лучших домах Жмеринки. Ладно, все, я побежал, а ты постарайся лечь пораньше и, самое главное, выспаться. Завтра будет трудный денек. Первый день — он всегда трудный, как, впрочем, и первая неделя, первый заброс, первый месяц и все, что имеет в своем названии слово «первый». Доброй ночи, камрад, — попрощался он так, как обычно писал в игровом привате.

— Чава бамбина, — улыбнулся я.

Я осмотрел комнату, обновил туалет и включил имеющийся здесь телевизор, думая, что уснуть в ближайшее время не удастся. Но только я упал на диван, веки самопроизвольно закрылись и наступил долгожданный сон. Наверное, устал от обилия информации.

Обычно я не вижу снов, точнее, как говорят ученые, не запоминаю. Но этот сон коренным образом отличался от всех предыдущих.

Мне снилась она. Та девушка, что молилась в виртуальном городе-призраке. Она все так же сидела на той же самой крыше и смотрела на мир. Девушка как девушка, не фотомодель, конечно, но и не дурнушка. Таких обычно девяносто из ста, стандарт так сказать. Стандарт. Если бы не глаза. Глаза были неотразимы. Огромные такие зеленые очи, наполненные болью и тоской, добротой и наивностью, страхом и болью. Всем этим вместе и по отдельности. Девочка ничего не делала, просто сидела в позе полулотоса и наблюдала мир. И от этого становилось страшно. Очень хотелось, чтоб она вскочила и начала хоть что-то делать, но она все так же сидела и смотрела на кроваво-багряный закат.

Разбудил меня Сашка, который вломился в комнату, чуть не снеся дверь с петель, и завопил во всю мощь своих легких:

— Рота, подъем!

Табуретки под рукой не оказалось, мягкой подушкой швыряться не хотелось, поэтому пришлось вставать. С нецензурными выражениями, оханьем и аханьем, но пришлось.

— Давай быстрее, солдат! Нас ждут великие дела. Ты завтракать хочешь?

— Пока нет. А что?

— Вот и славненько. Поешь в виртуале. Нечего отяжелять свое тело отходами, если оно не нужно будет две недели. Тебе-то без разницы, по большому счету, а трусы потом хоть чистыми останутся, — заржал Сашка.

Я выругался на чем свет стоит и побрел в туалет, но на полдороге меня осенило.

— Гремли, вы вчера с Михаилом, когда меня забрасывали, точно в мир мобов не вводили?

— Не вводили, а почему ты спрашиваешь?

— Я там встретил забавную девушку.

— Девушку? — глаза его полезли на лоб.

— Ну да. Девушку. Сидела там на крыше и как-то странно молилась.

— А потом что было?

— А потом меня сильно ударило, я потерял сознание, а очнулся уже тут.

— Фух… — стряхнул вымышленный пот со лба Гремли. — Чуть не напугал, черт окаянный. Это так называемая «галлюцинация выхода». Мы уже отключили тебя от проекта, ты уже не в виртуале, но мозг твой сам додумывает то, что не успел увидеть. Как во сне, подсознание рисует то, что когда-то видело, и приукрашивает, так тебе когда-то хотелось. Так что не нервничай, иногда и такое бывает, да и еще не такое случается. Со временем привыкнешь.

— Тебе хорошо говорить…

— А ты не говори, ты действуй, так как нас, особенно тебя, через пять минут ждут в главной лаборатории проекта. Как говорится: цигель, цигель, ай люлю.

С такой скоростью я чистил зубы и одевался только во времена мой духанки в армии. Но работа есть работа, а надо — значит надо. На месте мы были уже через четыре минуты и двадцать секунд.

Аббот встретил нас у входа с серьезным лицом, посмотрел на часы, но промолчал по поводу времени, лишь скупо и сухо поздоровался.

— Готов? — спросил он почем-то не меня, а Гремли.

— Есесвенно, шеф, усехда готов, — закивал Саша, хлопая меня по плечу.

— Тогда начнем.

Эта лаборатория была в сто раз больше вчерашней. Тут стояло, наверное, двести коек, а не одна, как там. Больше половины кроватей были заняты лежащими людьми. Наверное, так я и выглядел вчера. В черных плавках, весь в датчиках и приборах, подключенных к серверу. Только тут был один огромный сервер, общий для всех.

К нам подошел высокий харизматичный человек в пенсне.

— Новенький?

— Да, — ответил Аббот.

— Хорошо, жду.

Аббот повернулся ко мне:

— Раздевайся, новобранец, третья койка отсюда.

Я разделся и лег на указанное место. Расслабился, закрыл глаза.

Щелчок…

Я стоял в портале. Ни разу не видел портал по-настоящему, но, видать, программисты этого мира, не мудрствуя долго, решили создать портал, похожий на многие игрушечные. Тут было все, чем обычно обладает такое сооружение в игрушках. И светящийся голубоватый шар, и ворота из какого-то непонятного метала, и вибрирующий пол, и непонятные символы на стенах. В общем, все было новым и непривычным, но до боли ужасно знакомым. Я стоял на медленно крутящейся круглой площадке и старался отыскать что-то напоминающее выход. Внутренне я понимал, что сделать это будет гораздо проще, сойдя на монолитный бетонный пол, но не мог себя заставить это сделать. Вдруг один кусок стены отъехал в сторону, и внутренности сумрачные портала озарил свет из проема.

— Вы выходить будете или тут останетесь? — прозвучал саркастический вопрос от появившейся в проеме фигуры.

Я немедленно спрыгнул на пол и подошел к говорившему. Это был мужчина лет тридцати в сером комбинезоне, который я, кстати, обнаружил с запозданием и на себе, и с окладистой бородой.

— Новенький?

— Начинающий.

— Виндос.

— Простите?

— Зовут меня Виндос. Это такая старая оперативная система была.

— А если не прозвищем?

— Забудь. Тут вся обслуга никами пользуется. Первое — для того, чтоб о доме реже вспоминать, гражданское имя как-то с реалом ассоциируется. Во-вторых, ты сам потом поймешь, тут ты не тот, что там, как бы эта фраза смешно и ни звучала. Если будешь приносить сюда проблемы реала, а туда проблемы виртуала, то мозг долго не выдержит. Проверено уже.

— Тогда Лярой, — протянул руку я.

— Что-то значит? — рукопожатие у него было сильное, я чуть не отдернул руку от боли.

Все-таки не верилось, что в виртуале можно почувствовать рукопожатие. До последней секунды не верилось.

— Лярой? Нет. Просто придуманное игровое имя.

— Игровое?

— Ну да. Для виртуальных игр.

— Геймер, понятно, — хмыкнул Виндос. — Ну, пойдем, Лярой, покажу станцию, расскажу, где что искать, ну и отвечу на возникшие вопросы. Ты же к нам медиком прислан?

Мы не спеша пошли по светлому, узкому, но длинному коридору, выложенному белой пластиковой плиткой. Ощущение было, что мы передвигаемся по коридору морга, а не по исследовательской, хоть и виртуальной базе. Извращенности фантазии программиста можно было позавидовать.

— Фельдшером, — уточнил я.

— Да без разницы. Тогда, думаю, осмотр нужно начинать с твоего кабинета, транспорта и знакомства с водителем. Вам вместе работать, как-никак.

— У меня и кабинет свой будет?

— А как же. Амбулаторный прием свят. К вам же не только клоны и зеки обращаться будут, но и персонал. А принимать персонал в курилке или на лестнице хорошему медику не подобает. Как я понимаю, исследования на лавочке не проводятся.

— Но кабинет — это же лишняя память занята на сервере.

— Поверь, при современных технологиях ваш кабинет весит не больше двух гигабайт. Сами понимаете, два гига больше, меньше, сервер особенно не оценит. Тем более сервер нашего НИИ.

Кабинет был хорош. Очень хорош. Он был просто великолепен. Такой кабинет не стыдно иметь даже высокооплачиваемому частному врачу. Тут было все. И просторный холл для приема амбулаторных больных, и небольшая лаборатория, напичканная всякой техникой, и много еще чего, о чем я только слышал, но не видел своими глазами, и нескончаемые полки с энциклопедиями и пособиями.

— Ну, как? — подмигнул Виндос.

— В шоке. С такой аппаратурой мне работать самостоятельно еще не приходилось.

— Ничего, освоитесь. Вон там есть большой фолиант для обслуживающего персонала, — указал он на одну из полок. — В красной обложке. Там все описано и доходчиво проработано. Да и везде, не только у вас в кабинете. Как найдете книгу в красной обложке, так, верно, эта книга для обслуги.

— Красная — это для того, чтоб заметно было?

— Естественно. В экстренных случаях зеленую или синюю искать невыносимо тяжело, а красный цвет сам в глаза бросается.

Я хотел подойти и взять заветный фолиант, но Виндос меня остановил.

— Еще успеешь. У тебя сегодня выходной, ознакомительный день, так что не спеши. Все еще так надоест, что сил не будет, — на его лице сияла улыбка, но было в ней что-то печальное. — Пойдем, я тебя познакомлю с водителем и автотранспортом.

— А с автотранспортом за руку нужно здороваться?

— Когда его увидишь, то, уверяю, первую неделю захочется его целовать при встрече, а не за руку здороваться. А когда первый раз испытаете его мощь… Сейчас сам увидишь.

И я увидел. Вездеход «Урал-Девастатор» был действительно настолько серьезной машиной, что сразу хотелось возвести памятник тому, кто его придумал. Ну а кто собрал это чудо технической мысли — и подавно. По габаритам машина походила на двухэтажный комфортабельный автобус, но только это чудо выглядело сверхагрессивным и двигалось на прочных быстроходных гусеницах. Как сказал водитель сего монстра Констант, эта махина могла развивать скорость сто тридцать километров в час по самым непролазным ландшафтам. Включая льды, болота и предгорье. Внутренний комфорт поражал еще больше. Мало того, что тут можно было разместить почти полк больных, но тут же находилась мини-лаборатория, мини-операционная и еще пара не особо нужных фишек вроде биоунитаза и душа.

Констант оказался сухим очкариком с жилистой шеей и ярко-синими глазами. Я, конечно, в душе усомнился, что он сможет, если что, справиться с такой махиной, как «Девастатор», но Виндос увидел это по моей физиономии и сразу заверил, что такого профессионала, как Констант, в реале можно найти только одного на миллион. Руки были пожаты, имена произнесены, и Виндос, показав мне, где библиотека находится, отвел мою персону в столовую.

— С остальными познакомишься по ходу дела. Обеды у нас сам понимаешь бесплатные, но строго в одно время. Если не будет тебя на базе, то в машине всегда есть сухпай.

— А почему в одно время?

— А тебе не объясняли?

— Может, и объясняли, но от обилия информации голова идет кругом, и вспомнить отдельные мелочи получается с трудом.

— В это время в реале в нас закачивают питательную жидкость. И чтоб тело от мозга не страдало и наоборот, лучше соблюдать питание и тут, и там одновременно. Тогда твой мозг дает команду, что он сыт и тело насыщено питательной смесью. А нет — так получится, в организме питательная смесь есть, а разум не понимает этого, и человек с полным желудком остается голодным. Наоборот тоже не есть хорошо. Мозг утоляет аппетит, а тело еще не получило своей порции, а когда оно получит ее, мозг не даст еде нормально перевариваться, ибо не будет осознавать, что его кормят.

— Но тогда зачем мне сейчас есть? — спросил я, хотя был чертовски голоден, так как Гремли мне при пробуждении поесть так и не дал. — Может, стоит подождать стандартного времени?

— Тебе можно в любое время сегодня. Ты новенький, а таких первый день ведут обязательно. Но с завтрашнего дня уже прекратят вести и поставят на автомат, как всех.

— А еда-то для меня сейчас будет? Вы же готовите на определенное количество, а я неучтенный получаюсь.

— Да не готовим мы, — засмеялся Виндос, — там автомат стоит, где меню в виде рисунков показано, что захочешь — то и выберешь. После обеда я советую посидеть в библиотеке и почитать FAQ по нашему миру. Очень ценная и полезная штука. Хоть по минимуму будешь представлять, что тебя ожидает за дверьми базы. До завтра ты свободен, ну а с завтрашнего дня, с девяти утра, ты уже должен находиться в своем кабинете.

— Хотелось бы уточнить один животрепещущий вопрос. А где мне выделена койка для сна?

— В вашем же кабинете. Захотите спать — просто скажете слово «Ночь», и там дальше все увидите и разберетесь. Еще животрепещущие вопросы есть?

— Нету.

— Ну, тогда приятного аппетита, хорошего времяпрепровождения и сладких снов в одном флаконе, — улыбнулся Виндос и пожал мне на прощание руку.

Про свой обед я долго мудрствовать не буду, скажу только, что, посмотрев на меню, я выбрал привычные вещи. Жареную картошку, селедку с зеленым луком, котлету и стакан чая. Долго прислушивался, пока ел, к своему цифровому телу и цифровому вкусу, но несовпадений найти никак не смог. Цифры были подогнаны идеально. Разочаровавшись в своем опыте, я побрел в библиотеку. Вместилище книг и других видов сохранения информации поразило меня не меньше кабинета, столовой и «Девастатора». Оно было настолько же продуманным, огромным, пафосным и гротескным, как все на этой станции. Огромные многоярусные стеллажи, высоченные лестницы, шикарные резные столы и ажурные осветительные лампы с изящными настольными светильниками.

Я недолго выбирал книгу. Приключения и детективы меня сейчас не особо интересовали. Красная книга с позолоченной надписью «FAQ» лежала на небольшом отдельном столике. Я открыл книгу наобум, не смотря на оглавление, и уткнулся в главу «Бестиарий».

«В этой главе мы предлагаем ознакомиться с первыми видами мутирующей фауны нашего виртуального мира, дабы при встрече с этими животными вы хоть в малейшей степени могли понимать, с чем вы столкнулись, и правильно действовали в экстремальных ситуациях. Сразу оговоримся, что здесь собраны сведения только по первым видам животных и вы можете встретить уже другие модификации. О других модификациях, планомерно или непланомерно вводимых в мир, информация может поступать по мере накопления или вовсе не поступать по замыслу и стратегии администрации.

Все животные данного мира не имеют аналогов поведения на земле. Все они являются продуктом предположительных мутаций с целью выживания в быстро изменяющейся среде. Для каждого периода есть свой раздел бестиария, дабы не засорять мозг не нужными видами фауны, не имеющими аналогов реальности в периоде нахождения читающего FAQ».

Я перевернул шелестящие странички на «Ледниковый период».

«Для выращивания и одомашнивания в ледниковом периоде лучше всего подходят грыши. Эти существа являются никем иным, как мутировавшими мышами. При быстром изменении климата и молниеносном похолодании мало кто из обычного мира успеет выжить. Мы ставим под сомнение выживание одомашненного скота, так как его гены выведены специально или в результате долгих мутаций и он вряд ли сможет самостоятельно мутировать, так как не имеет такой тяги к выживанию и быстрых рефлексов к изменениям, как у диких особей. То же касается и домашней птицы. Что касается диких птиц, то их инстинкты при похолодании будут тянуть их в южное полушарие, но с учетом, что при изменении погодно-климатических условий изменятся и магнитные полюса земли, мы можем практически точно утверждать, что и дикие птицы, и кочевые животные вымрут. Также вымиранию подвержены все редкие виды животных, особенно занесенные в реестр вымирающих видов. Для успешной мутации необходимо большое количество особей и постоянное спаривание, дабы измененные гены не оставались мутацией одной особи, а целенаправленно вытисняли старый генотип.

Грыши происходят от мышей. Этот вид, как и все грызуны, быстро мутирует под обстоятельства, имеет некочевую деятельность и большое поголовье внутри ареала обитания, также отличается неприхотливостью в питании, граничащей со всеядностью, что увеличивает шансы на успешную и быструю мутацию и выживание в изменившемся климате. Грыши имеют толстые ноги, оканчивающиеся сомкнутыми пальцами с острыми, но не длинными когтями для разрывания снега и льда в поисках пищи, жесткую шерсть, защищающую их от холода, и жесткие зубы для перетирания мороженой пищи. Являются всеядными, но не нападают сами на плотоядных, довольствуясь падалью. Средний рост в холке составляет метр, средний вес колеблется около ста пятидесяти килограммов. Живут стадами.

Дроги. Дроги — это потомки северных оленей. Единственный уцелевший кочевой вид млекопитающих. Стадность и привыкание к холодным условиям пребывания должны помочь этим животным пережить быстрое охлаждение климата. Но структура их конечностей и ороговелостей, пригодная для добывания пищи, в наше время не будет оптимальна при увеличившейся плотности снега и льда. Увеличится объем и плотность ороговений, в результате этого увеличатся кости, дабы держать голову на весу с увеличившимися рогами, и укоротятся ноги. Так как, в отличие от грышей, дроги не станут всеядными, им придется приспособиться к продолжительным голоданиям, поскольку поиск растительной пищи в ледниковой пустыне может затянуться на много суток. Предположительно мутация должна как-то компенсировать многодневный голод, и мы думаем, что это будет что-то наподобие верблюжьего горба, но используемого для отложения жиров, которыми животное будет подкармливаться в период поиска пищи. Для разведения дроги не подходят, так как их кочевой вид жизни предполагает наличие пастуха, что практически не осуществимо. Затраты на поддержание работоспособности человека в условиях ледниковой пустыни по затратам будут превосходить получаемые ресурсы. Но как объект охоты дроги даже предпочтительней диких грышей.

Крысоиды. Крысоиды заменят собой практически всех хищников. Кроме крысоидов, из хищников останутся только волаки. При учете скоротечности оледенения будет в первую очередь иметь значение быстрота репродуктивности. Белые медведи хорошо приспособлены к холоду, но их малая репродуктивность и долгое вынашивание плода вкупе с индивидуальным образом жизни, возможно, могут привести этот вид к вымиранию, не говоря уже о других хищниках, плохо приспособленных к холодным климатическим условиям. Крысы и волаки являются стайными животными, а последние еще могут мутировать в силу скрещивания их с одичавшими городскими собаками, получив тем самым огромный выбор генов и неперечислимое разнообразие путей мутации. Крысы и в нашей реальности способны быстро мутировать. Также они быстро могут менять свое поведение в экстремальных жизненных ситуациях. Всем знаком факт, что если подсыпать яду в прикормку для крыс, то при смерти одного из родичей вся стая либо больше не будет трогать этот корм, либо поменяет место пребывания. Так что, по ледниковом периоде. Характер охоты у крысоидов и волаков стайный, но различимый. Первые охотятся единичными особями на расстоянии друг от друга и подзывают сородичей только при возможной опасности, при удавшейся охоте или когда не могут справиться самостоятельно. Потомки волков и диких собак, как и их предки, охотятся стаей, загоняя добычу.

Крысоиды приобрели белый окрас шкуры, хвост уменьшился и покрыт такой же жесткой шерстью, как и шкура. Крупные индивидуумы достигают в холке семидесяти сантиметров. Волаки имеют обычно грязно-серый или грязно-белый окрас. Ростом достигают полтора метра в холки и имеют удлиненные саблевидные клыки для вспарывания утолщенной шкуры дрогов и грышей.

Пингвины — единственные из птиц, кто не претерпит сильных изменений и не вымрет в процессе эволюции. Так как вся рыба уйдет глубоко, туда, где вода прогревается вулканическими породами и газами, пингвины будут больше проводить время в воде, чем на суше. Для этого им понадобится больший запас воздуха, что способствует приобретению большого дыхательного пузыря, расположенного в подклювной области. Также у пингвинов изменится способ вынашивания птенцов. Большие температуры не способствуют длительному высиживанию потомства, так же как и более длительные погружения в воду для добывания пищи. Пингвины обзаведутся тепловым мешком, в котором будет постоянно находиться яйцо, и атрофированными ногами, которое это яйцо будут поддерживать. Что сведет на нет их вертикальное перемещение по поверхности, но даст возможность пользоваться рулем под водой. На поверхности пингвины слабо защищены и для защиты от хищников изрыгают часть полупереваренной пищи, используя метод кормления потомства. Гнилостный запах отпугивает крысоидов и волаков, но приманивает грышей, которые не прочь полакомиться падалью. С изменением магнитных полюсов планеты, потеряв ориентиры, эти птицы имеют все шансы поменять ареал своего обитания и перебраться из Южного полушария в Северное.

Что касается рыбы и рыбной ловли, то она возможна только производственными методами. Как говорилось выше, рыба и выжившие морские млекопитающие либо сместятся южнее, либо уйдут глубже, либо, не приспособившись к внешним условиям и смене магнитных полюсов, вымрут. Пресноводная, речная рыба вымрет почти вся, так как нерестовые рыбы потеряют внутренние ориентиры места их нереста, но и другие виды долго не протянут ввиду промерзания рек и озер. По этим предположениям мы думаем, что индивидуальная рыбная ловля практически исчезнет, а рыба станет больше деликатесом, чем постоянной строчкой в рационе людей.

Естественно, не вся планета покроется большой толщей льда и снега. На земле останутся и другие природно-климатические зоны, включая пустыни и даже джунгли. Но наша задача — спроектировать те условия, которые возможны на территории нашей страны. Что касается тундры и лесотундры, которые распространятся на юг нашей страны, то в этих климатических зонах у нас накоплен реальный опыт выживания, и проецировать его в виртуале мы считаем бесполезным».

Дальше шел рассказ про возникновение водного периода, и я не отказал себе в желании немного просветиться насчет этого.

«Водный мир — это мир, где большая часть известной нам суши будет затоплена водой. При резком потеплении климата возникают частые столкновения циклонов и антициклонов, что способствует постоянным ураганам, цунами и бурям. Вследствие этого большая часть флоры на земле погибнет, так как семена и верхний слой почвы будут сдуваемы постоянными шквальными ветрами. Это приведет к исчезновению животных, питающихся этими растениями, и хищников, питающихся потребителями растений. При потеплении климата вековые снега будут таять, прибавляя объем всемирного океана, что приведет к затоплению огромных кусков прибрежных территорий. А снега всемирного оледенения, растаяв, не смогут впитаться полностью в землю при отсутствии обильного числа корневищ и верхнего слоя почвы, что приведет к заболачиванию огромных участков населяемой сейчас земли».

От обилия произошедшего и огромной массы информации глаза начали слипаться, а голова — клониться к столу.

— Все, на сегодня хватит, нужно все переварить, а лучший способ для переварки происходящего — это сон, глубокий, спокойный сон, — сказал я себе, закрыл книгу и побрел в свой кабинет.

По дороге я людей не видел, но слышал голоса. Первым моим порывом было пойти на звуки, но мое выжатое состояние решило, что знакомиться лучше на свежую голову и не со слипающимися глазами. Поэтому я, удовлетворенный тем, что по дороге никого не встретил, чем избежал расспросов и рукопожатий, ввалился в свой кабинет и сразу скомандовал «Ночь». Из стенки выползла довольно большая и уже застеленная пластиковая кровать, и свет в кабинете слегка притух. На раздевание себя любимого я потратил последние силы, но, упав на кровать, еще успел заметить, что, как только мое тело коснулось кровати, свет померк полностью.

«Нужно будет у Виндоса уточнить, как оставлять свет при лежании на кровати. Не всегда же хочется спать, иногда есть желание почитать лежа или просто поваляться».

Это была моя последняя мысль, перед тем как глаза окончательно захлопнулись и я провалился в благоговейную темноту сна.

Мне снилась реальность.

— Подъем! Вставай, фельдшер, а то зарплату проспишь, — Виндос стоял и улыбался на пороге кабинета. — Радуйся, через двадцать минут общий завтрак и знакомство с личным составом станции, а через час у тебя первое задание.

— Что за задание? — спросил я, пытаясь протереть глаза.

— Вот люди-то пошли, мы раньше первым делом спрашивали, что на завтрак, а они, не проснувшись до конца, уже спрашивают про задание, сначала есть и знакомиться, а уже потом задание.

— А вдруг там что-то срочное?

— Не, я узнавал, там клону руку оттяпало, местные кровь уже остановили и все перевязали, тебе осталось лишь формальности соблюсти, привезти сюда, придумать причину смерти и констатировать летальный исход.

— То есть как зафиксировать? Он же всего-навсего руки лишился, а не головы. Такие пациенты живут, не особо счастливо, но по крайней мере долго.

— Лярой, это клоны, а не люди. Зачем проекту клон-инвалид? Проще его перепрограммировать и отослать в другой какой-нибудь период как двурукого. Это, во-первых, проще, во-вторых, экономичней, а в-третьих, не нами придумано. Инструкции администрации нужно не обсуждать, а выполнять. Это не твой и не мой проект, это их проект, и им виднее, что тут и как нужно делать. Еще вопросы есть? Нет? Тогда одевайся, ждем тебя в столовой.

Встретили меня просто. Все ели, и потому знакомство и приветствия нового члена особого фурора не произвели. Большинство на хвалебную речь Виндоса в мой адрес просто кивнули, кто-то проговорил с полным ртом что-то наподобие «привет», кто-то только задел взглядом. Чувствовалось, что на станции тяжелая обстановка. Может быть, что-то случилось, а может быть, я попал под конец рабочей смены и все уже устали от виртуала и очень хотели домой. Я опять не стал изобретать велосипед и заказал чай и пару булочек с шоколадом. За столами никто почти не разговаривал, все быстро уплетали что было в тарелках, словно бы еда была пресной, а насыщение желудка являлось обязанностью. Хотя так, в принципе, и было, но я все еще пытался найти огрехи в работе программистов и обнаружить дисбаланс ощущений между цифровой едой, таким же телом и настоящим мозгом. Но все мои усилия пока были тщетны.

Позавтракав, я направился в гараж, где меня ждали уже прогретый «Девастатор» и Констант.

— Ехать-то долго? — спросил я, усаживаясь.

— Как карта ляжет. Можем и за пятнадцать минут домчать, а можем и все два часа плутать.

— А от чего это зависит?

— От погоды, естественно. Если буран по дороге не захватим, то хорошо. А захватим…

— В буран ехать сложно? Машина не тянет?

— Да машина — зверь, только вот стеклоочистители не справляются. В буран не видно ни черта, а ехать без видимости — смерти подобно. Тут постоянно можно встретить то разлом, то трещину. В прошлом месяце мой напарник, Саргел, провалился так. Три дня искали. Нашли уже заледеневший труп. Он, дурак, решил выйти из машины посмотреть, что можно сделать, да так от машины и отошел. В пятидесяти метрах нашли тело.

— Ну и?

— Сейчас в психушке лечится.

— Понятно…

До самого поселения мы молчали. Бурана не было, и потому мне даже доспать в машине не удалось.

Поселение клонов было похоже на небольшую полярную станцию прошлого века, как ее изображают в фильмах ужасов. Одно трехэтажное здание и несколько одноэтажных бараков. Мы подруливали к первому бараку.

— Ну, ни пуха, — улыбнулся Констант. — Виндос проинструктировал, что делать?

— Проинструктировал, — хмуро бросил я, вспоминая ненавистный приказ. — К черту.

— Если что, пошли кого-нибудь, я помогу, коли нужно будет.

— Хорошо, — бросил я и вышел в холодное и мерзкое настоящее.

Констант припарковал «Девастатор» почти у самых ворот барака, так что колкостью снега, летящего в лицо, я наслаждался недолго. У ворот меня встречала целая делегация, состоящая из пяти бородатых мужиков в военных камуфлированных бушлатах с меховыми воротниками и в валенках. Один держал охотничье ружье.

— Доктор? — спросил стоявший первым.

По всей видимости, он тут был главным ну или минимум «персоной, приближенной к императору».

— А что вы кого-нибудь еще ждете? — выразительно поднял бровь я.

— Да нет… — замялся он. — Тут, понимаешь ли, кто-то продукты воровать начал со складов, вот и спрашиваю. А самое интересное, что наши издалека видели фигуру вора, очень она человеческую напоминает. Крысюки еще на двух лапах ходить не научились.

— И вы подумали, что это люди из нашего центра?

— Ну, сам посуди, дорогой доктор, свои у себя точно воровать не будут, а животных, чтоб ходили на двух ногах, природа еще не придумала.

— Значит, уже придумала, — сказал я, вспоминая прочитанное вчера. — Мы так и будем на морозе лясы точить, или вы меня внутрь соизволите проводить? К больному, так сказать.

— Да, конечно, — спохватился старшой, и мы прошли внутрь барака.

Я бы не сказал, что тут было намного теплее, чем на улице, но отсутствие ветра и снега создавали возможность работать.

— У меня сразу два вопроса, точнее три. Где больной, кто тут главный и где можно руки помыть?

— Главный я, — ответил тот же мужик, что сетовал на человекоподобного вора, — руки тут не помоешь, только снегом во дворе. Это у нас ангар для техники, тут водопровод не предусмотрен. А больной в мастерской лежит, где и был найден.

К нам подошла девочка лет восемнадцати. Тоненькая, худенькая, бледненькая, с огромными глазами и длинной светлой косой.

— Здравствуйте, — поздоровалась она, — я обработала рану Марату и перевязала. Он сейчас спит.

— Моя дочка, Аленка, — сказал с нежностью староста и, обняв, прижал девушку к себе.

— Меня старый доктор кое-чему научил, первой помощи при травмах и увечьях.

— Ну, пойдемте посмотрим, — хмыкнул я, представляя, что там наваяла лучшая ученица предшественника, и, подумав, что руки мыть мне в общем-то не обязательно, кроме булок в столовой и ручек «Девастатора», я все равно ни за что не хватался сегодня.

Мастерская представляла собой комнату пять на пять и была вся уставлена приборами и ремонтными приспособлениями. В углу стоял потрепанный диванчик с местами прохудившейся обшивкой, выполненной из «шкуры неубитого дермантенка», на коем и покоилось тело больного в бессознательном состоянии. Как ни странно, но ученица доктора оказалась на высоте. Я не стал разбинтовывать обрубок, чтоб посмотреть, как она остановила кровь и обработала рану, но по качеству повязки можно было судить, что десмургию в нее вдолбили на все пять баллов.

— Носилки есть? — поинтересовался я.

— Только подобие. Сейчас соорудим.

И тут в области видимости появился Констант, и по его недовольной физиономии можно было предположить, что ничего хорошего нам не светит.

— Что-то случилось?

— Буран начался. По ходу, застряли мы здесь надолго.

— Плохо.

Плохо это потому, что чем дольше мы будем находиться тут, тем больше шансов проснуться пострадавшему. А если он проснется… Человека в сознании я точно убить не смогу, даже зная, что это клон, и даже не клон, а всего лишь его цифровая матрица. Все понятно, что он не умрет от моего мнимого убийства, но даже из принципа: уничтожать существо только потому, что у него повреждена одна конечность, — это никак не меньше чем геноцид. Напоминает анекдот про свинью, протез и холодец…

— Ну что, хозяева, примете гостей нечаянных? — обратился Констант к аборигену.

— Примем, конечно.

— Ну, тогда поднимай тросы, не здесь же буран пережидать будем, а пострадавшего своего в термомешок советую положить, чтоб не таскать его туда-сюда, дабы рану не теребить.

— Полностью согласен, — закивал я, немного в смущении, что сам не додумался об этом раньше. — Я ему сейчас снотворного дам, дабы не проснулся раньше времени.

Когда все было готово, больной накормлен снотворным и уложен в термомешок, в котором можно было спать и на открытом морозе, староста с улыбкой победителя махнул рукой, и кто-то из его подчиненных браво, гордясь оказанной привилегией, рванул до того мной не замеченный рычаг. Я вопросительно посмотрел на Константа.

— Это система тросов от здания к зданию, за которые держатся при ходьбе, дабы не уйти в буран в сторону и не заблудиться.

Держась за эти самые тросы, мы колонной, не выпуская из вида спину впередиидущего, побрели до самого большого здания в поселке.

Настоящий буран я видел впервые в своей жизни. Ну, даже с учетом, что он был всего-навсего цифровым, для меня это был настоящий буран. Хлопья снега летели в лицо с такой ненавистью и остервенением, что создавалась иллюзия преднамеренного прицеливания. Я вцепился в трос обеими руками и низко наклонил голову, закрыв глаза. Теперь я понимал гордость того товарища, которого удостоили чести рвануть рычаг и поднять эти тонкие стальные веревки над землей. Если бы он этого не сделал, то я бы точно не смог контролировать направление в этом сумасшедшем снежном угаре и шагнул не туда как пить дать. А шаг не туда в данной ситуации есть не что иное, как неминуемая смерть от холода.

Наконец я врезался головой в чью-то спину, чьи-то руки оторвали меня от троса и подтолкнули в ворота очередного барака. Тут было светло и тепло! Я соскреб с лица твердую корку льда и посмотрел вокруг. Это был предбанник, судя по размерам. Констант стоял рядом со мной и счищал льдинки со своей физиономии.

— Как скоро успокоится это непотребство? — спросил я у него.

— Да кто ж его знает? Может, через час, может, через два, а может, и до утра не пройти. На моей памяти рекордсмен держался пять суток, так что все с базы носы высунуть не могли. Даже супервездеходы «Марс» не помогали.

— Так неужели наверху об этом не знали? А если знали, почему не исправили?

— Тут правит великий бог Рандом. А все исправлять… Ты себе это как представляешь?

Форматирование проекта, чтоб убрать пару заблудившихся идиотов? Отключение всех и вся от серверов? Поверь мне, нашему начальству легче допустить смерть двух-трех наймитов, чем что-то делать с серверами. Лечение в психушке, поверь мне, стоит гораздо меньше, чем форматирование всего проекта и даже его малой толики. Если что-то пойдет не так, то спонсоры, я уже не говорю о спецслужбах, разорвут всю администрацию проекта на много маленьких медвежат.

— У проекта и спонсоры есть?

— А как же, не без этого. Ты эмблем АО «Заслона» мало видел? Только давай об этом потом, в машине, хорошо?

— Не вопрос.

Нас окружили аборигены, проводили в центральную залу, где усадили за стол, накормили и напоили до отвала. В здании было не холодно, но и не жарко, без свитера и своих плотных штанов я бы быстро тут замерз, в отличие от базы, где можно было ходить, по-моему, в одном нижнем белье. По крайней мере, когда я сегодня вылез из-под одеяла, не мерз, как это бывает в моей реальной квартире. Местные… Клоны? Расходный материал? Я смотрел на них, слушал их разговоры, пил с ними обжигающий грог. Чем клоны отличаются от нас? Тем, что их сделали люди? Да. В реале да. А тут? Тут где они хозяева мира. Как можно спокойно резать человека, будь он даже родившимся не от родителей и не зачатым обычным способом, а выведенным искусственно? Как можно играть его памятью и приспосабливать под свои нужды, невзирая на его мнение, устремления, желания? Любой из них, упади я сегодня при переходе от здания к зданию, подал бы мне руку, помог бы встать. И не потому, что я человек, а он нет, а потому что я для него такой же, как он. Он не знает, что есть люди и есть клоны. Он не знает, что «человек» звучит гордо, а клоны выведены специально для проекта. Он не знает, что смерть тут не настоящая, и так же, как и я, боится ее. А я все знаю и молчу. Молчу, потому что обещал, потому что есть контракт, потому что я человек, а он нет. Подал бы я руку ему, клону, если бы он упал? Подал бы. Сработал бы рефлекс. Это после в тепле можно сидеть и раздумывать долго и нудно, искать отличие и сходство, а в реальном времени сначала делаешь, а уже потом думаешь.

Я поставил пустой стакан с грогом на стол… Меня укрыли пледом чьи-то заботливые, нежные, женские руки…

Опять меня будили, как только я начинал смотреть сон.

— Вставай, дохтур! — теребил меня за плечо Констант. — Все на свете проспишь! Буран уже кончился, пора на базу когти рвать.

— А попозже нельзя порвать когти? — протирая все еще закрывающиеся глаза, взмолился я.

— А ты точно уверен, что попозже опять буран не случится? Я лично не уверен.

Сборы были быстрыми. Как говорится, нищему собраться — только подпоясаться.

Больного местные, заботясь о нас, грешных, сами перенесли в машину.

— Я поеду с вами, — произнесла Алена, поджидающая нас около «Урала».

— Это еще с какого боку? — удивился наглости Констант.

— С такого, что я его сестра, а еще у меня дело к вашему главному. Отец поехать не может, у него здесь дел по горло, а кроме него и меня на вашей базе никто не был и обратной дороги не знает.

— Ты что, обратно пешком пойдешь? — моему удивлению пределов не было.

— А чего тут ходить-то? Часа три в хорошую погоду, максимум — четыре.

— А что за дело-то у тебя на нашей базе?

— Ваш главный сказал все докладывать о новых зверях и обещал консервы давать за информацию. Вот я и везу слова охотников и их зарисовки.

— Консервы вкуснее мяса дрогов?

— Не вкуснее.

— А смысл тогда?

— Удобнее. Мясо на охоту не возьмешь, только сушеное или мороженое. А грызть такое мясо на холоде — только зубы портить. Консервы проще. Открыл — и ешь спокойно, или в суп добавляй, или еще как готовь.

— Так расскажи слухи нам, а мы передадим. А в следующий раз передадим консервы или завезем, когда будет по пути.

— Нет уж, мы, конечно, народ поселковый, но и нас на мякине не проведешь. Я вам слухи скажу, зарисовки отдам, а потом месяц вам не по пути будет. Да и привезете банки три, скажете, что за такие слухи больше не дают, а я постараюсь у вашего начальства не меньше ящика вытребовать.

Констант посмотрел на меня, сплюнул, показывая, что я тут главный, мне и решать, а он всего лишь водитель. Ну а моя слабовольная персона вняла голосу девочки и ее опасениям и разрешила.

— Хорошо. Рядом с братом поедешь, заодно присмотришь в дороге за ним и культю перебинтуешь.

Алена кивнула и бросилась внутрь машины, боясь, наверное, что я могу быстро передумать.

— Слабак, — раздался из кабины голос Константа.

— Согласен. Грешен, слаб на передок. Никогда не мог что-то запретить красивой женщине, — улыбнулся я, влезая в кабину. — Трогай, шеф. Как говорится, Господь не выдаст, свинья не съест.

Как только тронулись, я тотчас же спросил у Константа про спонсоров.

— Все очень просто. Эта машина, на которой мы в данный момент имеем возможность ехать, в реальности пока не существует. Термомешок тоже. Но это не значит, что эти вещи просто придуманы нашими программистами. Все это будет в недалеком времени и дома у нас. Спонсоры платят деньги, за это они получают льготы и налоговые послабления. Но что более важно, они используют наш виртуал как тестовую площадку для своей будущей продукции. Зачем создавать полигоны и десятки тестовых версий, если можно просто оцифровать все внешние и внутренние характеристики и посмотреть в динамике, как этот монстр будет работать? Но самое эксклюзивное то, что можно посмотреть не только в обычных, но и в экстремальных условиях, причем не затрачивая для этого лишних денег. Вот так-то.

— А военные тут свое оборудование и технику тестят?

— Будешь много спрашивать — спать хуже станешь.

— Понятно. Значит, тестят.

До базы мы доехали без приключений. Констант сразу, как заглушили мотор, повел Алену к Виндосу, а я водрузил тело на специальную тележку, повез больного в свой кабинет.

Марат уже пришел в себя и начал задавать вопросы про то, что с ним будет. Я рявкнул на него, чтоб он заткнулся хоть на секунду, и ввел ему еще снотворного. Мне казалось, что обездвиженного человека мне убить будет намного проще. Думал я, думал, но все равно не мог себя заставить.

Ну и что, что он клон? Дышит? Может двигаться? Мыслит? Обдумывает действия? Значит, живет и существует. А кто мне разрешил отнимать жизнь? Виндос? Гремли? Я думаю, что как раз Сашка-то тут и ни при чем. Он и в обычных играх никого не грабил и не убивал, считая насилие самым последним доводом. Скорее всего, такие приказы выпущены лично Абботом. Ладно, кто виноват, тут, в принципе, не так уж и важно. Вопрос тут стоит «что делать?». А скорее «что мне будет за неисполнение приказа?». Так как в проекте задействованы огромные силы в лице частных и, скорее всего, даже не средних производителей в компании с государственными ведомствами и силовыми структурами, то просто выговором обойдутся вряд ли. Убьют? Виртуального или реального? Они в общем-то и реального могут, но смысла нет никакого. Убить виртуального проще и безопаснее. Во-первых, заморочек с телом не будет, во-вторых, я потом, как мне объясняли, сойду с ума, и стены скорбного дома навеки скроют от глаз посторонних идиота, который возомнил себя свободной личностью. Это только в квартире, пока жена у парикмахера, можно почувствовать свободный выбор из двух видов пива, трех пачек сушеных кальмаров и ста семидесяти каналов телевидения. И то не совсем свободный, а только в пределах каких-то рамок, сто семьдесят первый канал, хоть удавись, а не найдешь.

Вот мы и пришли к простому и банальному выводу. Или я в психушку, но с чистой совестью, или он на тот свет, а я дальше жить. Выбор интересен, особенно велик. Проведем аналогии и постараемся провидеть будущее. Чистая совесть — это, конечно, хорошо, только вот зачем она психу? Ему же все равно, какая совесть, если он больше растение с глотательными рефлексами, чем мыслящий человек. Вторая ветвь рассуждений гласит, что с запачканной совестью люди живут плохо, противно, но все-таки живут.

Хорошо, к мотивировке дальнейших действий, будем считать, я себя подтолкнул, но теперь стоило проработать способ. Не рубать же ему голову, как петуху на заклании. Родственники, скорее всего, потребуют тело для похорон, а разговоры об ошибке медперсонала, то есть меня, с поглаживанием ручки топора, торчащей из спины, думаю, не будут сколько-нибудь убедительными в глазах аборигенов в целом и плачущих родственников в частности. Придется травить ядом. Спишем на заражение крови во время ранения и все такое прочее. Правда, проще сказать, чем сделать. Руки тряслись и потели уже на стадии открывания ящичков с медикаментами, не говоря об открывании самой ампулы. Чтобы попасть иглой в открытое горлышко, мне пришлось, как снайперу, задерживать дыхание. Выдох, полувдох… Попал. Но ампула — это просто детские сказки, вена — вот что меня больше интересовало. Чем ближе я подходил к спящему клону, тем сильнее все вены в его организме истончались, а шприц в руках увеличивался, при последних шагах он казался самой тяжелой ношей на свете.

— Соберись, тряпка! — сказал я себе. — Чистеньким остаться не получится! Да и парня не спасти. Его все равно сотрут там и потом перепрограммируют. Не я, так другой. Его же не по-настоящему убить нужно!

На последней фразе про ненастоящую смерть мне как-то сразу похорошело, и на пике этого чувства я вонзил иглу в вену.

И тот кто-то за спиной охнул.

— Кого тут нелегкая принесла? Даже клона спокойно прибить не дадут, — буркнул я и повернулся.

Передо мной стояла дочь поселкового старосты, клон по имени Алена, и смотрела на меня расширенными от ужаса глазами.

Я сразу сообразил, что последнюю фразу сказал вслух и нужно что-то делать, как-то исправлять ситуацию.

— Стоп! — заорал я на нее, чтоб осадить и не дать разораться на всю подстанцию. — Это шутка, черная медицинская шутка. Я, наоборот, пытался откачать твоего брата, но не смог. У него заражение крови и, как последствие, — ураганный отек легких.

— Вы врете! — она почему-то не орала, а констатировала самым жестким образом. — Меня учил ваш предшественник, и я в курсе, что, кроме цианидов, ампул с красным раствором у вас на базе нет. Вы убили его!

И тут ее понесло на крик, плач и вой.

Человек — животное не только социальное, но и сиюминутное. Еще минуту назад я выяснил, что моя жизнь все-таки дороже мне, чем чистая совесть, а сейчас я лежу на этой Алене, зажимаю рот ладонью и шепчу ей в ухо сведения, о которых и думать в присутствие клона не желательно. Я выдал ей все, и про клонов, и про то, что было бы со мной, если я не убил бы ее Марата, и про реал, и про виртуал, в общем, все. Выпалил я, естественно, все на нервах и быстро. А чего вы еще хотите от только что убившего? Раскаянья? Нет, это, наверное, придет потом. Сейчас только тряслись руки, и очень хотелось высказаться, что я и сделал.

Когда она перестала орать, я слез с нее. Она села с открытым ртом, не веря, не понимая… Наверное, стоило и ее пришить, но для меня это было уже слишком. Мне, наверное, и за это ничего бы не сделали, а убитому горем отцу объяснили, что нехорошо отправлять в путешествие молоденькую дочь, да притом одну. Списали бы на холод, буран и стаи диких животных. Долго ли умеючи?

— З-з-зачем?

— Зачем убил?

Мы сидели напротив друг друга. Она плакала, а меня била дрожь.

— Зачем ты мне все это рассказал?

Я пожал плечами. Ну не говорить же ей, что убийство ее брата так на меня повлияло.

— Вырвалось. Нервы.

— То есть вы создали эту планету? Вы боги?

— Ну, не совсем так, но создали.

— Но тогда зачем тебе нужно было убивать моего брата? Если ты бог, то зачем вам вообще нужны смерти наши? Почему вы не могли сделать мир более чище, светлее, теплее и справедливей?

— Такие вот мы малосильные боги, — печально улыбнулся я.

— И что теперь?

— Теперь тебе нужно выбираться отсюда, иначе дело будет плохо. Если кто-нибудь узнает из наших про то, что я тебе все рассказал, тебя тоже убьют.

— Тогда нужно бежать!

— А смысл? Мир полностью сделан программистами, и они могут контролировать любую точку этого пространства. Куда бы мы ни бежали, всюду нас можно будет найти.

— И что ты предлагаешь? Сидеть и ждать смерти?

— Я предлагаю сделать вид, что ты зашла немного позже и не увидела в моей руке шприца.

Ну и, естественно, я тебе ничего не говорил.

— И смерть моего брата будет напрасной?

— А наша смерть, ты думаешь, напрасной не будет? Так, например, ты хоть правду знаешь, а прибьют нас — так ваши точно правду не узнают никогда.

— Ты предлагаешь мне сообщить то, что ты сказал, отцу?

— Это уже ваше дело. Я по несчастью дал вам информацию, а там пользуйтесь ей как хотите, только не болтай про меня.

— Хорошо. Что мне сейчас делать?

— А что бы ты делала, если бы это все не произошло?

— Пошла бы домой.

— Ну вот и иди домой. Самое главное, слезы умой и сделай вид, будто ничего не случилось. Хотя нет, погоди. Иди так и, если спросят, скажи, что заходила ко мне и я тебе рассказал о смерти твоего брата от асептического шока с ураганным отеком легких. Так будет проще скрыть волнение. К человеку с горем на лице обычно с дурацкими вопросами не пристают.

Алена ушла, а я, выждав десять минут, пошел к Виндосу, дабы узнать, что делать с телом. Я не имел ни малейшего представления о том, что здесь происходит с телом после смерти владельца. Разлагается ли оно как в обычном мире, просто стирается, как программа, и удаляется с сервера? Нужно ли мне проводить какие-то действия в отношении этой грешной оболочки, бальзамировать ли, подготавливать ли к передаче родным и близким для дальнейшего захоронения или ждать, когда тело само по себе исчезнет из данной реальности? Все это я хотел узнать у моего непосредственного начальника.

Каково же было мое удивление, когда в кабинете Виндоса я обнаружил, кроме него, еще и Гремли. Сашка сидел со стаканом чая в руках и лукаво щурился в мою сторону.

— Все девочке выложил? — спросил он без слов приветствия и показал рукой на монитор, где четко были изображены внутренности моего кабинета.

— Камера? Вы все видели?

— Естественно. Начальство обязано знать, чем живут его работники, тем более в таких экстремальных условиях.

— Что с ней будет?

Ну почему я такой человек? Почему я не спрашиваю, что будет со мной? Почему я не падаю на колени и не умоляю меня простить и пощадить, не плачу и не уверяю, что я больше так не буду? Почему меня вообще интересует жизнь этого клона, а не благополучие моей персоны? Не знаю. Знал бы — был бы совсем другим человеком. А так какой есть.

— Да ничего особенного, у нас для таких случаев есть несколько специально обученных крысоидов. Ну порвут они бедную девочку, все бывает. Комар носа не подточит, — сказал Гремли, пристально глядя мне в глаза, ища там ответную реакцию.

Времени раздумывать не было, я рванул что было сил в гараж, благо бежать было не долго. Мыслей, что весь мир под контролем того же Гремли, у меня не возникало, в висках непрерывным набатом стучала только одна мысль: успеть, добежать, защитить!

В гараже как раз Констант занимался УАЗом, причем машина, спасибо фортуне, была заведена. Я подбежал к ничего не знающему водителю, оттолкнул его, практически не снижая скорости, и прыгнул в кабину. Руки соображали быстрее мозга. Если бы я вспомнил в это мгновение, что не умею водить, то, наверное, не смог бы привести «Девастатор» в движение. Но благо не вспомнил. Я увидел перед собой только джойстик и, как стандартный юзер, рассудив, что при джойстике, дернутом назад, машина вряд ли пойдет вперед, подал джойстик вперед. Мы тронулись. Ну, поехать-то мы поехали, но тут же я обнаружил, что от внешнего мира нас отделяет перегородка в виде цельнометаллических ворот. Естественно, закрытых в данное время. Такие ворота и новейший танк с самым новым вооружением пробьет дай ему бог с третьего, а то и с четвертого выстрела, а у меня не было ни танка, ни вооружения. Я уже думал рвать джойстик управления на торможение, но тут на панели замигала ярким пламенем кнопка с изображением дверей, я хлопнул по ней, и створки ворот поползли в сторону. Но не так быстро, как хотелось. Зеркала заднего вида я оставил в проеме ворот. Ну да плевать я хотел на них.

Куда ехать? Где искать Аленку? Прямо. Я точно помнил, что первые десять минут в поездке до поселения мы никуда не сворачивали. Джойстик был выжат до отказа. Трех бестий, стоящих на склоне, я увидел через несколько минут. Они были омерзительно противны на вид и неслись к тщедушной маленькой фигурке, стоящей в оцепенении. Я попытался увеличить скорость, но не смог. Мне оставалось лишь молиться, что я успею.

«Успею, успею, успею!» — билась мысль в черепной коробке, и машина вроде как слушалась этой мысли и пыталась ехать быстрей.

Я успел! Ближнего крысоида я сбил, а второго просто раздавил колесами. Третий монстр, наверное, решил не связываться с противником тяжелее и сильнее себя и ринулся прочь.

Я вылетел из «Девастатора», как пробка из бутылки шампанского в новогоднюю ночь, и тут же рухнул на снег от сильнейшей боли сразу в двух ногах. И тут до меня докатился звук хлопков, а потом еще одного, после которого рядом упала Алена, и из ее рта стекала темная красная жидкость. Такая же, что и запачкала пуховик с левой стороны грудной клетки.

Встать я не мог, поэтому разворачиваться пришлось на четвереньках. Их было двое. Виндос сидел за рулем еще одного «Девастатора», а Гремли наводил на меня ствол пистолета.

— Свол… — прохрипел я.

— Прости, — сказал Сашка и выстрелил.

Открывать глаза не хотелось до смерти. Лежу себе и лежу. Кому какое дело до психа? Почему сразу до психа? Так предупредили же, что после смерти в виртуале психами становятся. Психи не рассуждают так четко? Ну, может, это для меня четко, а для других бред бредом. Как же ноги-то болят…

— Просыпайся, болезный, так проспишь до вселенского потопа.

— Прошу психически больных грязными лапами не касаться.

— Да какой ты псих-то. Все анализы и тесты говорят, что ты живее всех живых. Даже меня здоровее. Я после первой смерти там дней десять валялся, в себя прийти не мог, а ты за неделю справился.

— Ноги болят…

— Это фантомная боль, это пройдет.

Я открыл глаза и посмотрел на Гремли.

— Ты куда контрольным стрелял?

— В голову.

— Странно. А голова не болит.

— А чего ей болеть-то? Она же кость, — хохотнул Саша. — А по-серьезному, я четко стрелял, вот ты боли и не почувствовал. Умер, даже ойкнуть не успел. А раз перед смертью боли не было, то болеть и не должно.

— И что дальше? Я запорол проект? Меня уволят?

— Не говори ерунды, Лярой. Из нашей конторы никого так просто не увольняют. Открою тебе маленькую тайну, но обещай мне, что ты не будешь материться и ругаться на чем свет стоит.

Я кивнул.

— Это был не проект, а проверочный сектор. Там специально для каждого проверяемого разыгрывается этот спектакль. Все было подстроено с самого начала. И травма руки, и то, что девочка пришла в нужный момент. Все, от начала до конца. Кроме меня, там все были клонами. И Виндос, и Аленка, и Констант.

— Все подстроено?

— А ты думал, что прогулялся по разрухе — и все? Нет, друг мой. Настоящая проверка только тогда бывает настоящей, когда думают, что никакой проверки и нет. Мы не можем, как ты сам мог убедиться, рисковать всем проектом, посылая в него не проверенных до конца людей, в чьих поступках и реакции мы будем не уверены, — произнес Гремли после бурного потока моих нелитературных высказываний.

— То есть я до проекта, как понимаю, не допущен? И что мне тогда, если вы меня не уволите, предстоит делать? Полы мыть?

— Почему ты решил, что не допущен до проекта? — Гремли ехидно улыбнулся.

— Я запорол тест, я открыл клону суть проекта, я, наверное, все-таки не смогу убить еще одного клона, попытка защитить клона от людей, я бы себя выгнал из проекта, точнее, вышвырнул без зазрения совести.

— Не спеши. Люди всякие нужны, люди всякие важны. Ты не думай, что у нас все готовы клонов мочить при первом же вздохе. Есть много работы в проекте. В каждом поселении есть пара ребят, которые живут аборигенами или как-то еще касаются клонов. Они-то как раз и живут с ними в мире и считают, что это такие же люди, как и они сами. Есть много профессий, никак не связанных с клонами напрямую, так что ты их даже видеть не будешь. Нам важен был твой тип и поведенческие реакции, на основе которых мы и хотели тебя распределить на работу, подобрать тебе ту, где ты будешь себя ощущать как рыба в воде.

— То есть я все-таки остаюсь в проекте, несмотря на все мои поступки?

— Остаешься. Но я поговорил с Абботом, и мы решили перекинуть тебя в новый, только развивающийся проект. Там ты можешь жить как хочешь. Полностью свободно, и только иногда, когда нам будет нужно, ты будешь выполнять наши просьбы, естественно, не связанные с насилием.

— Ты меня в рай хочешь отправить, что ли?

— Увы, нет. Гораздо в более интересное место.

— Не томи, начальник, а то я сейчас чувств лишусь от нетерпения.

— Пришла новая директива. Вероятный противник еще больше приблизился к нашим рубежам, и военные просят создать проект постъядерного мира. Так как проект только создается, будет много багов и лагов, и твоя задача будет играть роль тестера, проверять эти наши недоработки. Во всем остальном полная свобода действий. Да, кстати, так как проект новый, отслеживать всех тестеров будут постоянно и питаться вы можете в любое время. Тебя такой вариант устраивает?

— Мне не придется никого убивать?

— Я бы сказал, что мы не настаиваем. Сможешь обойтись без убийств — обходись, только не помирай часто. Все-таки частые смерти приводят к дисбалансу психики. Идет? — он протянул руку, и я, недолго думая, пожал ее в согласии.

Будь что будет.

— Тогда неделя отпуска — и снова в бой.

— Есть, мой генерал.

Я шел по разрушенному городу, глухо пиная куски обгоревшего бетона тяжелыми армейскими ботинками. За плечами к десантному рюкзаку был приторочен АК-305…