Маруся Танина

Маруся заболела. После заката она прогуливалась по городской окраине, смотрела на звезды, прислушивалась к перешептыванию на ветру высохшего по осени бурьяна. В это время ночи стали прохладнее, уже не было так уютно на открытом воздухе, а по утрам в туманной влаге сизыми пятнами около подъезда блестели небольшие лужицы.

Но не в банальной простуде было дело, это ясно. Просто стала болеть голова и непонятно откуда появилась и свилась холодным ужом в теле слабость, походящая на истому перегревания. Но откуда перегревание в хмурые осенние дни, когда даже отопления ещё не включили.

По вечерам Маруся вскарабкивалась на телевизор и нахохливалась, словно курица, пушила загривок, подгибала лапки и уходила в дремоту. Инстинкты, которые проснулись тонкими сигнальными нитями когда молодая кошка вступила в пору взросления, сейчас молчали. Это раньше, чуть что не так, пригибаясь Маруся торопилась на пустыри и там жевала молочай, нюхала листья подорожника, или дрожа глотала сухую траву-топтун. Сама природа вела раньше в требующиеся места, подсказывала нужные запахи, рождала голод и суету, когда трава была найдена. А вот сейчас нет. То ли стара она стала в свои кошачьи шесть лет для крепкого здоровья, то ли болезнь была страшная и неуправляемая. Головная боль усиливалась к вечеру.

Маруся, конечно, подозревала причину недомогания. Но никому бы в ней никогда не созналась, даже под страшным смертным давлением, никому и никогда. Повела она однажды себя совершенно никчемно для благородной хозяйской кошки. И не голод виноват, а какая-то внутренняя черная сила, оставшаяся с озорного котёночьего возраста.

Солнечным утром Маруся бежала по газовой трубе с крыши на крышу в заводском секторе, принюхивалась к белесым цветкам птичьего помёта на крашеном металле. Тогда она спрыгнула с соседней крыши опытной химической лаборатории на козырек, потом сиганула на гараж и оттуда спустилась к заводской помойке.

И ведь знала прекрасно, что не бывает здесь пищевых отходов, не бывает других кошек, а ведь сунулась. И наткнулась на серенькую мышь, чей розовый хвостик изумительным червячком выглядывал из пакетика, а сквозь прозрачный целлофан шерстка (шерстиночка к шерстиночке) ажурно просматривалась. Маруся застыла на краю бака, брезгливо дёрнула хвостом и потянула воздух коричневатыми ноздрями. Пахло кислыми химикатами, среди которых неотступно витал сухой аромат бумаги. И мышиный запах тоже был, Марусин нос сразу же уловил запекшуюся кровь от ранки под правой лапкой грызуна, а ещё уловил то, что мышь совсем свежая, час-другой ещё была живой и где-то бегала, семенила своими… Но тут и проснулась в душе другая внутренняя чёрная кошка, призрачная и неуправляемая, завиляла хвостом и словно ласково куснула за загривок. Маруся встряхнула лапой, отгоняя наваждение, но в горле уже появилось знакомое ощущение пустоты, хвост мелко задрожал. До одури захотелось ей вытащить за хвостик найденную мышь и проглотить, почти не пережевывая, спрятавшись в кустах около забора. Полчаса назад только Маруся кушала дома, Таня налила ей в блюдце еле кисловатого молока и положила рядом две распаренные куриные лапки. Но сейчас трапезой Маруся грезила не из-за аппетита, а от какого-то дурачества. Чёрная внутренняя кошка свернулась калачиком, помахивала хвостом и игриво приоткрыла один глаз, наблюдая за Марусей.

Так не поступает ни одна благородная кошка. Это не по правилам, чтобы можно было съесть заведомо мертвую мышь. Гадостливое чувство давило на Марусю, одновременно разжигая странную внутреннюю похоть к еде. Слюна начала выделяться сама-собой, деваться было уже некуда…

Маруся вздрогнула сидя на телевизоре, вспомнив про то утро. Тогда она среди листьев постоянно замирала, оглядывалась, но тут же облизывалась и снова возвращалась к мышке. После позора Маруся сразу же вернулась домой, взобралась на вешалку в прихожей и притихла там, чёрной кошки как не бывало. Видимо, после этого и появились симптомы незнакомой Марусиной болезни.

Таня сразу же заметила, что с Марусей что-то не то.

— Ну что, гулена, второй вечер из дома не выходишь? — спросила хозяйка. — Или готовишь свой сюрприз очередной?

Маруся еле заметно поморщилась, украдкой, чтобы Таня не заметила. Сюрприз! Вот так хозяйка называет природное естество! Это в соседнем подъезде может толстая баба назвать беременность сюрпризом, пнуть лишний раз свою кошку, а потом… а потом сложить новорожденных в пакет, запереться в уборной и выйти через десять минут, кряхтя от ревматизма. Все в округе знают, что кошка её с катушечек давно полетела после такой жизни, теперь напропалую путается с первыми встречными котами. Это не её Танечка, любящая и заботливая, которая вместе с ней радуется маленьким котяткам.

Маруся потянулась мордочкой к руке хозяйки, потёрлась и замурлыкала. Потом встала на пружинистых лапках, вцепилась коготками в шерстяную кофту и лизнула колючим розовым языком Таню в щёку.

— Ай-ай… — засмеялась та.

«Я Танина!» — пощекотала кошка Маруся сладкую мысль.

Следующую ночь Маруся очень мало спала. Ушла из Таниной постели и взобралась на шкаф, притаилась за коробками. Тошнота и страх, одолевающие изнутри то и дело заставляли вскакивать, жалобно и тихо стонать. Маруся изредка выглядывала, не проснулась ли Таня, но та крепко спала.

И на следующий день начались метаморфозы. Утром недомогание отступило. Радостная Маруся чувствовала себя лёгкой молодой кошкой, изорвала в мелкие лоскутки оставленную на журнальном столике газету, а потом сидела на подоконнике, смотрела сквозь запотевшее стекло на облачное небо и задумчиво пожевывала побег герани.

Таня наоборот проснулась нахмурившаяся и неразговорчивая. Выложила из холодильника пакет с ледяной мойвой, подержала под краном с горячей водой и равнодушно бросила в Марусино блюдце несколько рыбешек. Потом ворча убирала мусор от разорванной газеты в зале, а Маруся тихо завтракала. Понимала она, что лучше не трогать сейчас хозяйку, не выходить раньше времени к общению. Даже на завтрак Маруся пришла ради Тани, есть откровенно не хотелось после бессонной ночи, но если Маруся не притронется к мойве, для Тани будет лишний повод к беспокойству.

После еды Маруся снова взобралась на шкаф. На улицу не хотелось, тянуло в сон. Сквозь дремоту услышала она как хлопнула входная дверь.

Сколько проспала Маруся так и не поняла, проснулась от чудовищного чувства внутри. Стало казаться кошке, будто она вселенная, великодушная и всеобъемлющая сущность природы. Прижав уши, Маруся осторожно спрыгнула со шкафа и тихонько переставляя задеревеневшие непонятно от чего лапы, прошлась по квартире. Что-то таилось в воздухе и изматывало её душу. Тоска добралась до кошачьего сердца и теперь сжимало в когтистых лапах. Маруся почувствовала, что они с Таней одинокие-преодинокие, никому не нужные. Она испустила в тишину квартиры страшный глубокий вой, а потом сама испугалась своего поведения.

Балконная форточка была открыта. Пожалуйста, хоть сейчас на балкон, а оттуда по трубе до козырька и вниз, вот тебе и весь мир. Но не может сейчас Маруся гулять, когда чувства стали неподвластными, а в душе играет грустная музыка.

Сама не понимая, что она делает, Маруся вцепилась когтями и открыла дверь в ванную, выволокла на свет тряпку, сложенную под раковиной. Тряпка оставляла влажный след по коридору. А внутри кошки проснулся дикий глубинный зверь. Маруся урчала и вцепившись зубами в тряпку волокла её до самой кухни. Там-то она и принялась за уборку. Вскочила на умывальник, непойми откуда взявшимися силами открыла кран с холодной водой. Посуды в раковине была уйма, поэтому скудная тонкая струйка переливаясь через край верхней тарелки аккуратным ручейком падала сначала на край раковины, а потом частично переливалась на пол, быстро увлажняя тряпку.

А потом Маруся, зажжённая страшным языческим огнём бегала по коридору, перетаскивая тряпку. Влажный пол позади сверкал чистотой. Несколько раз пришлось смачивать тряпку снова. Марусю несколько раз укололи случайные брызги, она фыркала и отпрыгивала, но терпеливо вытягивала тяжёлую набрякшую водой тряпку снова.

Маруся вымыла пол везде, кроме туалета и балкона. И там и там на дверях были задвижки, открыть которые кошке никак было не под силу. На всю квартиру ушло несколько часов, после чего Маруся последними усилиями затащила тряпку в ванную, оставила её под раковиной и, пошатываясь от усталости свернулась уютным клубочком в кресле.

Когда Таня пришла с работы, то ничего не заметила. Вода уже высохла, даже в ванной тряпка стала почти сухой. Ну и хорошо, так было легче Марусе, которая уже испытывал стыд за совершенную уборку. Она проснулась и вышла встречать хозяйку, потянулась в двери, потом вскочила на задние лапы и вцепилась острыми когтями в древесину косяка.

— Ага! — повернулась к ней Таня.

Маруся тут же прекратила озорство и потёрлась о ногу хозяйки. Потом вдруг почувствовала, насколько неприятно ощущает свою шерстку: вся в пыли, грязи, пропахшая дурной половой тряпкой… А ведь так она гордится своим трехцветным окрасом. Таня тоже гордится, Маруся знает.

— Маруся! Кисонька моя ласковая. — Не унималась Таня из кухни, пока ужинала.

Но Марусе было не до еды. Битый час она терпеливо приводила себя в порядок, вылизывала лапки, ерошила шерсть и встряхивалась. После утомительной, но всё же приятной процедуры умывания проснулась дикая жажда, а на языке свернулось несколько приставучих волосков. Кошка выпила целое блюдце воды, съела мойву, а потом уставшая пришла к Тане, долго мешала ей читать, постоянно мурлыкая и игриво ударяя лапой по шуршащим страницам.

На следующий день, когда Таня снова ушла, Маруся собиралась лечь спать, когда нагрянула новая волна дичайшего волнения. Кошка бегала по всей квартире, урчала, пронзительно мяукала, но деться было некуда. Попробуй в таком состоянии показаться на улице, потом в квартале за страшную дуру считать будут.

Маруся на дрожащих лапах вскочила на кухонный стол, перепрыгнула на буфет и подошла к умывальнику. Посуды опять было море. Она жалобно рассматривала тарелки, чашки, вилки и жирный нож. Сила влекла её именно к посуде, но как кошка может чего-либо сделать. Маруся много раз видела, как хозяйка моет посуду, но Таня ведь большая, сильная.

Она толкнула лапой ближайшую тарелку и отпрыгнула от грохота и звона свалившейся на бок чашки. Маруся перепрыгнула со стола на подоконник и попыталась отвлечься, принялась умываться, следить за птицами. Но очередная волна накрыла её с головой, Маруся чуть не свалилась под батарею. После этого она быстро засеменила к умывальнику и через некоторое время зажурчала вода, загремели тарелки.

Когда работаешь, лучше всего о чём нибудь думать. Маруся на собственном опыте постигала нехитрую науку бытовой суеты. Вот, например, идеал её мужчины, какой он? Обязательно красавец, с пышной грудкой, широченным пушистым хвостом, сильный и дерзкий, быстрый и стремительный, неподступный и гордый. Таких Маруся не встречала, но вот если собрать нескольких знакомых котов, соединить в одно, отбросить плохое, то получится очень даже ничего образчик.

Большая капля горячей воды хлопнулась прямо на усы. Маруся фыркнула и отскочила. Тяжело по-кошачьи вздохнув, она вернулась к тарелкам и снова задумалась.

В сером доме с желтыми балконами на втором этаже живет белоснежный пухлый кот. Она так и не узнала, как его зовут. Кажется, вообще никто не знает. Прямо вот так сидела бы на дереве и любовалась бы, стреляла глазками. Его из дома не отпускают изверги-хозяева. Бедный блондинчик, сидит часами напролёт на окне, смотрит на кошек, на прохожих. Интересно, какое у него всё же может быть имя… Может быть, Тимофей? Маруся сконфуженно наморщила нос. Ну и имя придумалось!

Таня вернулась домой и обнаружила раковину умывальника на кухне совершенно пустой. Зато рядышком на столе были невпопад разложены чистые тарелки. Таня не заметила осколков разбитой тарелки, которые разволновавшаяся кошка затолкала лапой подальше под буфет. Сама Маруся спряталась под журнальным столиком, опасаясь хозяйки.

— Марусечка, ты где, цветочек? — послышался её голос. — Тут посуда вымыта, мама приходила, значит?

Что-то отлегло в тёплой кошачьей душе. Стало гораздо легче. Маруся сбросив оцепенение вылетела навстречу Тане.

— Наша мама тебя ведь тоже любит! — прошептала хозяйка, прижимая к груди мурлыкающую кошку. — Скажи ведь, угощала тебя чем-нибудь?

А Маруся прятала мохнатый подбородочек со следами жира. Некоторые тарелки, которые трудно было вымыть, пришлось дочиста вылизывать.

Больше всего храбрая шестилетняя кошка Маруся боялась пылесоса. Но пыль на ковре на следующий день терзала ей сердце. Маруся свивалась клубком на диване, выбегала на балкон, дышала сырым воздухом, но терпение срывалось, снова швыряло её внутрь квартиры.

Сложнее всего было воткнуть штепсель в розетку. Но когда получилось, пылесос страшной машиной загудел в своём углу. Тяжёлый-претяжёлый. И откуда берутся силы у худой грациозной кошечки.

Это когда она была маленькой, то верила, что пылесос живой, ворчливый и грозный. А сейчас всё равно сердечко заходится в испуге и хвост сам собой становится похожим на ершик, которым Таня чистит по выходным узкие коллекционные бутылки и вазы. Зажмурившись Маруся подходит всё ближе и ближе к содрогающемуся аппарату, потом намеренно отгоняя страшные мысли начинает думать про белоснежного Тимофея (теперь она его только так про себя называет), тянет на себя дрожащий трубчатый шланг.

Вечером к Тане пришли гости. Опять никто не заметил, насколько чисто стало в квартире. Маруся, уверенная, что теперь хозяйка точно обнаружит её проделки, давно забралась на шкаф и не спускается оттуда. Но Таня отвлеченная, радостная, постоянно тараторила, разговаривала со знакомой Марусе по недавним визитам Ольгой и двумя совсем незнакомыми парнями. Марусе лично симпатичны среди друзей Тани только девушки. Они с готовностью принимают Марусю, гладят, подкладывают её разные угощения со стола, приятно тискают и щекотят шею. А парни, они какие-то равнодушные, угловатые, простые и неинтересные.

Таня поставила чайник, гремела в стенке за стеклом звонкими хрустальными бокалами. Через некоторое время Маруся осторожно спустилась из своего убежища, тоже пришла в зал.

— Марусечка! — обрадовалась Таня. — А я думала, что ты гуляешь всё.

Ольга тут же забрала кошку из рук Тани, весь вечер продержала у себя на коленях. Маруся и не возражала. У Ольги тоже есть кошка, она это почувствовала по запаху, а ещё украдкой разглядывала пёстрые кошачьи шерстинки на рукаве тёмной кофточки.

— И ремонт собираюсь делать. — рассказывала Таня гостям. — Вот скоро обои буду клеить…

Маруся в страхе соскочила с колен Ольги и стрелой вылетела из зала, забилась под кровать. Сумасшествие какое начнётся, если в один из одиноких дней начнётся такая же необычная история и Марусе придётся расковыривать когтями пластиковые упаковки обоев и, не дай бог, разводить мучной клей.

Но такого не было. Следующей страстью, покорившей кошку, обозначилась любовь к литературе. Поначалу Маруся приходила в трепет и волнение, когда в газете начала рассматривать и понимать буквы. Откуда взялось это понимание незнакомых символов и умение складывать их в понятные слова, неизвестно. Но получалось. Весь день Маруся провела за изучением валявшихся под журнальным столиком газет. А на второй день принялась за какую-то детскую Танину книжку, удалось подцепить коготком с полки.

На следующей неделе после спокойных выходных опять проснулась страшная сила. Маруся выносила мусор. Не в огромном ведре, как это делает Таня, а по кусочкам. Тяп в зубы и скачками в зал, где балкон, потом на форточку, а оттуда через перила на трубу, а там, на улице, уже к помойке. Сначала молочный пакет, потом смятые газеты, пропахшие остатками вяленой рыбы (они вместе с Таней лакомились). Сложнее всего было нести картофельную кожуру, взять на один заход удавалось совсем немного. Но к вечеру ведро было пустым и готовым принять новые отходы.

К этому времени Маруся уже начала зачитываться небольшими рассказами. Вначале всё детские книжки выбирала, искала где обложки поцветнее. А потом уже принялась за более внушительные тома. Попался сборник избранного Антона Чехова, рассказы там не такие большие, но понятные и даже интересные. Перелистывать приноровилась Маруся не хуже заправского библиофила. Очень трудным по началу показался Достоевский, но в «Преступление и наказание» Маруся вскоре почти влюбилась.

Это была целая книжная наука о людях для кошки, которая осталась одна дома. Великим и чудным открытием для Маруси было то, что, оказывается, люди тоже занимаются сексом. Но как?…Так же? Маруся весь вечер после этого открытия с подозрением приглядывалась к Тане, но всё равно ничего не поняла до конца.

В тот день, когда на полу около шкафа валялся открытым томик Писемского, в замочной скважине забренчали ключи. Маруся поняла, что это пришла Танина мама. Одним скачком кошка взлетела на шкаф и притворилась спящей. Прислушивалась как мама ходит по дому, поправляет покрывало на кровати, включает воду на кухне, что-то напевает. Мама нашла книгу Писемского, бессердечно закрыла и поставила на самую высокую полку. Маруся только жалобно вздохнула.

Воскресным утром Таня долго валялась в постели. Маруся выбралась из под одеяла вскочила на подоконник и увидела, что выпал первый снег. Тут же стремглав промчавшись через всю квартиру, кошка выбежала в зал и замерла только на форточке балкона. Белые торжественные мухи кружили над землёй. Маруся тут же отправилась гулять.

Забывшись домашними делами, увлекаясь постыдными некошачьими занятиями, чтением, Маруся уже давно забыла про то, как раньше сломя голову исчезала из дома ни свет ни заря и возвращалась только глубоко заполночь. Как-то Таня терпеливо вычищала засевший в шерсти грубый репейник, смазывала зелёнкой царапины на Марусиных ушах (тощая кошка Сильва из соседнего района претендовала на её друга Макса, пришлось сойтись и доказать, кто тут главный), ругала за то, что пропадает Маруся пропадом черт знает где, а она волнуется.

Холодный снежок приятно обжигал лапки, тут же таял, превращаясь в грязевую слякоть. Но настроение было романтическим дальше некуда.

Маруся прошла по асфальтовой кромке вдоль дома, заглядывая временами в подвальные окошечки. Судя по запахам, ничего нового тут не происходило. Никого из новых не появлялось, старые все были на месте. Исследовать подвал изнутри не имело никакого смысла. Вот гораздо интереснее, что творится в подвалах других домов.

Сразу же в соседнем розовом доме Маруся застала гнусную парочку. Макс и Сильва сидели на трубах друг напротив друга. Оба одновременно увидели Марусю, та злорадно полюбовалась секунду-другую на растерявшееся выражение морды Макса, а потом брезгливо фыркнула и выпрыгнула на улицу. На душе было так же хорошо, настроение даже не испортилось, видимо разлюбила она Макса за пару недель разлуки. Ну и к черту пусть идет Макс с этой Сильвой.

Маруся поспешила поближе к серому дому с желтыми балконами. Там она быстро вскарабкалась по стволу на знакомый американский клен, пробралась по толстой ветви на поближе к окнам дома и присмотрелась к темноте за стеклом второго этажа. Тимофея не было.

Ну что же, она подождёт. Надо выбирать моменты своего кошачьего счастья, конструировать их самой.

На балкон квартиры Тимофея вышел мальчик, сжимая в руке бумажный самолетик. Маруся равнодушно наблюдала за ним. Мальчик разгладил сгибы, расправил самолет и запустил его подальше. Модель пролетела совсем рядом с Марусей. Мальчик заметил кошку, улыбнулся и помахал ей. Маруся в душе улыбнулась, чуть вильнула хвостом и задумалась…

Судя по всем этим книгам, которые удалось ей прочитать тихими днями квартирного одиночества, никак не удалось ей понять, чем же всё таки люди так отличаются от кошки, кроме банальной физиологии. Маруся ухмыльнулась. Эта тема будущих переживаний. Есть ещё время поразмышлять над этим. А сейчас некогда, скоро в окне напротив появится белоснежный пушистый красавец Тимофей и ей очень хочется поскорее увидеть его. Хоть в кошачьей озорной душе затаилась гордая мысль, что чаще всего в этой жизни ей приходилось разочаровываться в мужчинах.

«Я Танина!».