Машина знаний

Эдмонд Гамильтон Машина знаний

^{© Edmond Hamilton — «The Knowledge Machine», 1948}

Лучше бы я никогда не слышал об электрообразовании! Конечно, оно сделало меня мультимиллионером. Но что ещё оно сделало со мной? Что оно сделало со всеми?

Моя проблема заключалась в том, что я был слишком амбициозен. У меня была хорошая жена, и мы планировали завести детей. Меня не устраивало быть просто Питом Парди, лучшим мастером по ремонту электрооборудования в Нью-Йорке. Я хотел для своей семьи чего-то большего и лучшего. И я добился своего!

Всё началось с того, что меня вызвали в Готэмский Университет починить мотор-генератор, вышедший из строя. Он находился в лаборатории доктора Льюиса Киндлера, крупного тамошнего психофизиолога-исследователя. Конечно, тогда я не знал, кто он такой. Для меня он был просто худым, измождённым стариком, выглядевшим как сплошной комок нервов, рассказывающий мне о генераторе.

— Его нужно починить немедленно, — пронзительно кричал он. — Мы только что завершили эпохальное исследование. Эпохальное, слышите?

Я поморщился.

— Я сделаю всё, что в моих силах. Но это сложная модель. Потребуется неделя, чтобы разобрать её и перемотать катушки.

— Неделю? — взвизгнул он. — Это неприемлемо! Мы не можем ждать так долго!

Его коллега, коренастый молодой учёный с круглой головой по имени Джеймс Картер, попытался успокоить старика.

— Доктор Киндлер, вам просто нужно отдохнуть! Вы слишком усердно работали над этими экспериментами в течение нескольких месяцев. Теперь вы знаете, что они увенчались успехом. Почему бы вам не попытаться расслабиться?

— Расслабиться? — закричал старый учёный, а затем, совершенно неожиданно, обезумел.

Он просто рухнул, бредя о лучах, нейронах и многом другом. Юный Картер быстро вызвал врачей и представителей университета. Они увезли его, кричащего во весь голос.

На следующее утро, когда я возился в лаборатории с генератором, в кабинет с совершенно подавленным видом вошёл Картер.

— У доктора Киндлера случился настоящий психический срыв на фоне переутомления, — сказал он мне. — Его поместили в санаторий, и он может оставаться там в своём шизофреническом состоянии в течение многих лет.

— Шизофрения? Это жёстко. — Я задумался, что это будет для них означать. — Похоже, старик был довольно большой научной шишкой, да?

— Мы только что совершили величайшее открытие в истории психологии, — сказал Картер. — Он был лучшим специалистом в этой области.

Я продолжал ковыряться с генератором, в то время как юный Джеймс Картер ходил взад и вперёд по лаборатории с довольно мрачным видом.

Он всё время смотрел на большую машину в углу. Я не мог её опознать, потому что, хоть я и хороший электрик, но все эти безумные научные штучки просто не укладывались у меня в голове. На мой взгляд, это было что-то вроде машины для завивки «перманент» с металлическим колпаком из тех, что дамам надевают на голову в парикмахерской.

Картер заговорил так, словно разговаривал сам с собой Он стискивал зубы, смотря на эту огромную машину.

— Открытие, которое принесёт миллионы, миллиарды долларов! Если бы только у меня было достаточно денег, чтобы воплотить его в жизнь и начать использовать его!

Я навострил уши, услышав его слова. Научные открытия меня не очень интересовали, но миллионы-то способны заинтересовать любого.

— Что это за штука? — спросил я его. — Какая-то новая установка для атомной энергии?

— Нет, нет, ничего подобного, — пробормотал Картер. — Она работает с разумом. Я мог бы произвести революцию в мире с помощью этой штуки, если бы у меня было достаточно денег, чтобы создать усовершенствованный аппарат.

— А университет не может выделить деньги на то, что вам нужно? — снова спросил его я.

Он невесело усмехнулся.

— Конечно, они могут так сделать. Но они также присвоят себе все права на него, тогда как, если бы я мог создать его сам, это сделало бы меня самым богатым человеком в истории.

Это меня очень заинтересовало. Именно я, Пит Парди, с амбициями в отношении Хелен и детей, которых мы планировали завести, возможно, оказался в выигрышном положении.

Я встал, подошёл к Картеру и вместе с ним стал смотреть на машину.

— Сколько денег вам понадобится на новый аппарат? — спросил я. — И что же это за открытие?

Картер взглянул на меня, слегка прищурившись, как будто видя меня в первый раз.

— Вы имеете в виду, что вам, возможно, было бы интересно вложить в это дело деньги, Берди?

— Парди, — сказал я, а потом решил немного подстраховаться. — Я не знаю. Я скопил немного денег, а ещё Димблвитт, дядя моей жены, оставил ей наследство в прошлом году. У нас есть тридцать тысяч, и я собирался открыть собственную мастерскую по ремонту электрооборудования, когда накоплю побольше.

Картер прикусил губу.

— Тридцать тысяч, — пробормотал он. — Этого может хватить, вполне может…

— Подождите, не тратьте мои деньги так быстро, — сказал я ему. — Сначала объясните, что это за устройство?

Он с нетерпением и волнением принялся объяснять.

— Это новый метод обучения.

— О! — сказал я, и, наверное, мой голос прозвучал довольно спокойно. — Что ж, это прекрасно. Но я не думаю, что от него будет много пользы.

— Вы не знаете, о чём говорите! — вспыхнул Картер. — Этот метод обучения абсолютно новый! До сих пор о нём никто даже не мечтал.

Он спросил меня:

— Когда вы получаете какие-то знания, например, когда узнаёте, что Земля круглая, как ваш мозг это делает?

— Я не знаю, — ответил я. — А как это происходит?

— Нервные клетки вашего мозга, нейроны, уже содержат представления о Земле и о круге, — объяснил он. — Постоянное повторение фразы «Земля круглая» устанавливает связь между двумя группами нейронов, постепенно снижая сопротивление в синапсах нейронных контактов. Таким образом, когда в будущем вы подумаете о Земле, мысленный импульс пронесётся по этому пути с низким сопротивлением к определённым нейронам, содержащим понятие «круглая».

Будучи электриком, я смутно понимал то, что он говорил.

— Значит вот как это происходит? — сказал я. — И поэтому приходится так долго изучать разные вещи, чтобы их усвоить?

Картер быстро кивнул.

— Длительное изучение и постоянное повторение формируют нейронные пути, необходимые для запоминания. Но предположим, что, подавая крошечный электронный импульс извне, вы могли бы искусственно установить путь с низким сопротивлением между этими двумя группами нейронов?

Это я тоже понял.

— Тогда я бы знал, что Земля круглая, не утруждая себя обучением?

— В этом-то и заключается идея, — сказал Картер. — И это то, над чем доктор Киндлер работал в течение многих лет. Я, конечно же, работал вместе с ним, — поспешно добавил он. — Это открытие в такой же степени моё, как и его.

— Видите ли, — продолжил он, — мы изобрели сканер, способный изменять запутанные нейронные связи мозга с помощью крошечных электронных импульсов, точно так же, как вы можете перематывать катушки генератора. С его помощью мы можем мгновенно настроить любые желаемые нейронные пути, подавая нужные электронные импульсы в нужные точки нейронной сети.

Для усвоения любого тривиального набора фактов требуются тысячи новых нейронных связей в мозге. Например, для изучения такого языка, как санскрит, требуются десятки тысяч. Сканер может мгновенно образовать эти новые нейронные связи в вашем мозгу, проецируя заранее рассчитанный набор электронных импульсов.

— Это возможно? — спросил я.

— Мы доказали, что это возможно! — ответил мне Картер. — Доктор Киндлер знал французский, а я — нет. Сначала сканер просканировал его нейронные структуры, выделил те, что имеют отношение к значениям слов, и записал их на движущуюся ленту. Затем мы прокрутили ленту назад, перевернув сканер, чтобы он повторил последовательность электронных импульсов в моём собственном мозгу. Это заняло десять минут. По истечении этого времени я уже в совершенстве владел французским!

Это было трудновато переварить.

— То есть вам не пришлось его учить или что-то в этом роде? — удивился я. — Вы просто узнали его, ни с того ни с сего?

— Точно, — сказал Картер. — Я вижу, что вы смотрите на меня с недоверием. Я могу доказать это, использовав на вас ту же самую ленту.

Он схватил большой металлический колпак, присоединённый к машине множеством кабелей, и нахлобучил его мне на голову.

Я попытался протестовать. Мне не понравилась сама идея, что кто-то решил подурачиться с моим разумом. Но Картер включил аппарат прежде, чем я успел его остановить.

Раздалось жужжание, и внутри аппарата начала разматываться лента. Я не почувствовал ничего, кроме странного покалывания в голове. Через несколько минут жужжание прекратилось, покалывание прекратилось тоже.

Картер снял с меня металлический колпак и посмотрел на меня.

— Я не чувствую никакой разницы, — заявил я ему.

— Vous savez le francais maintenant?[1] — спросил он меня.

— Oui, parfaitement,[2] — выпалил я в ответ. — Mais…[3]

Я замолчал и вытаращился на него.

— Ну и ну, это сработало! Я действительно знаю французский, вот так просто!

Я действительно знал и мог говорить на нём так же легко, как на английском. А ведь до этого я не знал ни слова. Это поразило меня.

— Теперь вы мне верите? — спросил Картер.

— Ещё бы! — только и смог вымолвить я. — Но я всё ещё не понимаю, как на этом можно заработать миллионы.

— Подумайте! — сказал он. — Студенту требуется четыре года и несколько тысяч долларов, чтобы получить университетское образование. Захочет ли он получить его на кассетах за несколько сотен долларов?

Открывающиеся перспективы поразили меня.

— Скажем, каждый год найдутся миллионы студентов, желающих получить образование!

— А ведь студенты колледжей — это лишь малая часть рынка, — отметил Картер. — Каждый захотел бы узнать больше, чем он знает на самом деле. Каждый захотел бы знать высшую математику, латынь, архитектуру или сотни других предметов. Люди не изучают их, потому что на их освоение уйдёт слишком много времени и труда. Но если они смогут просто купить их?

— Да ведь рынок безграничен! — воскликнул я. — Сколько разных предметов можно вложить в мозг человека с помощью этой штуки?

Картер объяснил, что существует предел.

— Количество потенциальных нейронных путей в каждом мозге ограничено. Мы обнаружили, что у среднего человека есть нейронный индекс, позволяющий ему усвоить из кассет эквивалент докторской степени, но не более того.

Он быстро добавил:

— Но даже в этом случае есть возможность перезаписи. Сканер может стереть новые знания из мозга с помощью нейтрализующего электронного импульса, после чего студент сможет изучить совершенно новые предметы.

И тут я увидел свой шанс и ухватился за него.

— Вы можете рассчитывать на меня! — сказал я ему. — Но имейте в виду, что, если я вложу деньги в производство устройства, то хочу получить одну треть от прибыли.

— Одну треть? — спросил несколько озадаченный Картер.

— Конечно, треть мне, треть вам и треть доку Киндлеру, — объяснил я ему.

— А, конечно, — поспешно согласился Картер. — Я передам долю доктора Киндлера в доверительное управление. Но, как вы понимаете, нам лучше вообще не упоминать его имя при разработке этого проекта. Люди будут относиться к аппарату с предубеждением, если узнают, что один из соавторов, разработавший метода, лежащий в основе машины, в настоящее время пребывает в состоянии психического расстройства.

На следующий день, ничего не сказав Хелен, я снял со счёта наши тридцать тысяч, и мы с Картером подписали документы о партнёрстве.

По его словам, имя дока Киндлера упомянуто не было. Он решил назвать нашу фирму «Электрообразовательная компания».

Картер арендовал небольшое здание в Бронксе, и там мы разместили аппаратуру, собранную им из купленных на мои деньги материалов.

— Что насчёт обучающих кассет, Картер? — спросил я его в конце недели. — Мы должны быть в состоянии продать людям не только французский.

Он улыбнулся мне.

— У меня уже есть много готовых кассет по всем предметам. Видите ли, на факультетах Готэмского университета преподают одни из лучших учёных и исследователей в мире. Под предлогом рентгеновского исследования их мозгов я использовал сканер, чтобы записать на плёнку всё, что они знают.

Это меня шокировало.

— Это похоже на кражу знаний без их ведома. Я не хочу участвовать ни в чём подобном.

— Кражу? — повторил Картер. — Конечно, нет! Разумеется, мы будем платить им солидные гонорары каждый раз, как станем использовать их кассеты.

Мы опробовали кассеты друг на друге.

Они отлично сработали. В тот вечер я вернулся домой переполненный знаниями дюжины профессоров.

В этот же вечер Хелен ужинала со своим братом Гарри и его женой. Гарри всегда презирал меня за то, что я простой электрик, в то время как он обучался в колледже и работал в офисе.

Сегодня вечером у меня было боевое настроение и я ждал, когда он, чтобы в очередной раз покрасоваться, начнёт отпускать свои высоколобые шуточки в мой адрес. На этот раз всё началось с колкости об астрономии.

— Гарри, ты на миллион миль отклонился от истины, — сказал я ему. — Риманова концепция пространства, о которой ты рассуждаешь — это полный провал. Что доказано математически, — и тут я перешёл к уравнениям.

Хелен, Гарри и его жена вытаращили на меня глаза. Мне это в некотором роде понравилось, и я продолжил в том же духе.

Я углубился в древнюю историю, сделал несколько красноречивых замечаний о современной биофизической теории, а затем сравнил санскритскую драму с древнегреческой трагедией, процитировав отрывки из той и другой в оригинале.

— Где, во имя всего святого, ты этого набрался, Пит? — в изумлении ахнул Гарри.

Я лишь легко рассмеялся.

— О, я не из тех, кто хвастается своей учёностью. Я предпочитаю скрывать свои способности.

— Я заметила, что лучше всего тебе удаётся скрывать свои способности в грамматике, — вставила Хелен, как подобает жене.

Это меня немного расстроило. Я и забыл, что с грамматикой у меня по-прежнему не всё в порядке. У нас не было кассет с элементарной английской грамматикой.

В тот вечер, после того как гости ушли, я рассказал Хелен всю историю и объяснил, что наши деньги теперь вложены в «Электрообразовательную компанию».

Она взбеленилась и объяснила мне, что я попался на удочку мошеннику. Что я идиот, и что мы умрём в богадельне. На следующее утро она отправилась со мной, чтобы высказать Картеру всё, что о нём думает, и потребовать назад наши деньги.

Картер мастерски с ней разобрался. Он уговорил её надеть обучающую шапочку, а затем зарядил французский. Музыку. Искусство и многое другое. С тех пор Хелен была полна энтузиазма.

Итак, на следующей неделе мы разместили на фасаде вывеску и дали объявления в газеты. Объявление сочинял Картер, и оно вышло очень хорошим.

«Хотите знать больше? — спрашивало оно. — Стремитесь учиться? Но вас отталкивает унылая перспектива долгих месяцев и лет учёбы? Электрообразование решит ваши проблемы! Учёба, классы, школы — всё это теперь устарело. Мы гарантируем, что за несколько часов вы получите первоклассное образование, достаточное для сдачи выпускных экзаменов в любом университете.»

На следующее утро мы обнаружили с полдюжины потенциальных клиентов, желающих попасть в наш салон электрообразования. Но оказалось, что все они были журналистами, пришедшими написать потешные статьи о нашем проекте.

Картер был умён, он не разозлился, он просто пошутил с ними и уговорил одного из них пройти пробный курс. Затем он вколотил в этого парня полный курс высшего бухгалтерского образования.

Похоже, что этот репортёр был из тех, кто никогда не мог сложить два и два, у него были проблемы с арифметикой. Когда он встал и осознал, как много теперь знает, он издал громкий вопль.

Другие журналисты сначала обвинили его в том, что он притворяется. Но этот спор побудил других опробовать аппарат. Картер предложил им китайский язык, ядерную физику… всё, что они просили.

В тот вечер «Электрообразование» оказалось на первых полосах газет! В некоторых статьях по-прежнему утверждалось, что это афера, но многие авторы клялись, что всё работает. В результате на следующий день у нашего ЕО-салона собралась толпа.

Большинству из них пришли из любопытства, но были и те, у кого хватало и денег, и любопытства, чтобы опробовать несколько кассет. Когда они вышли и рассказали об этом толпе, к нам начали приходить другие.

Находясь неподалёку от Готэмского Университета, мы за два дня собрали такую большую толпу студентов, что они образовали очередь длиной в несколько кварталов. Они приходили с деньгами, зажатыми в горячих руках, а уходили, напитанные всеми знаниями, имевшимися у их профессоров.

Затем, через три дня, на нас обрушились Бюро по улучшению деловой практики, окружная прокуратура и полиция.

— Это наглая афера, и я позабочусь о том, чтобы эти двое отправились за решётку, — заявил окружной прокурор.

Картер ожидал именно этого и к началу предварительного слушания уже подготовил адвоката.

Он привёл наших свидетелей — радостных студентов колледжа, совершенно переставших посещать занятия по причине абсолютной уверенности в том, что они всё равно сдадут экзамен.

Затем Картер сделал решающий шаг.

— Ваша честь, — обратился он к судье, — уборщик зала суда согласился за определённую плату позволить мне продемонстрировать на нём электрообучение. Суд согласен?

Суд согласился. И прямо там, в зале суда, Картер установил наш ЕО-аппарат и использовал его на уборщике.

Этот уборщик был большим совершенно бестолковым стариком, получившим прозвище «Тупоголовый», потому что все в суде знали, какой он тупой.

Что ж, Картер вбил в него все наши юридические курсы. Он одарил его не только гражданским, уголовным и корпоративным правом вкупе с теорией юриспруденции, но и загрузил такие интересные дисциплины, как Кодекс Юстиниана и средневековое церковное право.

Когда всё закончилось, а это заняло немногим более часа, старина Тупоголовый встал и заговорил. Он не только доказал, что теперь знает о законах всё, но и доказал, что сам судья был прискорбно невежественен во многих вопросах.

— Очевидно, что электрообразование — это то, чем оно и является. — быстро сказал судья, чтобы прекратить это мучительное изобличение. — Дело закрыто.

Зал суда взорвался от восторга, репортёры столпились вокруг Картера. Я обнаружил, что сам судья схватил меня за руку.

— Мистер Парди, по секрету, не могли бы вы предоставить мне эти курсы? — робко попросил судья.

В одночасье электрообразование стало сенсацией всей страны. Это было подобно взрыву бомбы.

Признаюсь, всё произошедшее меня как-то ошеломило. Я скромный парень. Я рассчитывал на некую прибыль, возможно, даже на создание сети образовательных салонов, но я не предполагал, во что стремительно превратится EО.

Не было никакого роста — был взрыв. В течение месяца Картер открыл наши филиалы в каждом крупном городе страны. Он купил фабрику, чтобы выпускать ЕО-аппаратуру. Мы взялись за обучение наших собственных операторов. Это было просто, ведь мы просто запускали кассету с записью ЕО, чтобы выучить их.

Наша реклама была размещена в газетах, на рекламных щитах, крутилась по радио. Мы привлекли внимание всей страны за одну ночь. Наша лучшая реклама гласила:

ЗАЧЕМ ИДТИ В КОЛЛЕДЖ ЗА ЗНАНИЯМИ?

Зачем ездить на работу в коляске с запряжённой лошадью?

ПОУМНЕЙТЕ ПО-СОВРЕМЕННОМУ!

А ещё была большая фотография на рекламном щите, изображавшая парня, сидящего с одной из наших EО-шапочек на голове. И подпись:

НЕ БУДЬ ТУПИЦЕЙ, ПРИЯТЕЛЬ!

Надень свою обучающую шапочку уже сегодня!

Для более высококлассных клиентов рекламщики разработали стенды, на которых был изображён тупой придурок, съёжившийся в окружении множества блестяще выглядящих собеседников.

«Вы завидуете своим друзьям, когда они обсуждают различные научные темы? — спрашивалось в рекламе. — Зачем быть неполноценным? EО сделает из вас нового в умственном плане человека.»

Люди хлынули в наши ЕО-салоны. Они приходили такими толпами, что полиции пришлось организовывать очереди у каждого салона.

К тому времени у нас с Картером уже были большие офисы в Монарх Стейт Билдинг. Моя работа не была тяжёлой — я приходил каждое утро в одиннадцать, выкуривал сигару, а затем несколько часов отводил под ланч. Вторая половина дня была не столь напряжённой.

Но Картер действительно работал. Я никогда не видел парня с такими амбициями. Меня немного пугало то, как с каждым днём наш ЕО-бизнес разрастался всё больше и больше.

Университеты и колледжи просто сошли с ума. Сначала они пытались пресечь нашу деятельность, но у них ничего не вышло. Они запретили своим профессорам продавать нам кассеты со знаниями. Но мы предложили такие большие деньги, что профессора позволили нам потихоньку записывать их материалы на кассеты.

Так что университеты просто сдались и закрыли свои двери, все, за исключением нескольких особо принципиальных. Затем настала очередь средних и государственных школ.

Сенаторы в законодательных собраниях штатов потребовали создания новой системы образования.

— Почему мы должны поддерживать обширную, дорогую, устаревшую школьную систему, когда мы можем дать каждому ребёнку лучшее школьное образование за небольшую плату? — спрашивали они.

Конечно, все учителя пытались бороться с этим. Но какие у них были шансы? Налогоплательщики не хотели содержать школы. Родители не хотели отпускать детей в школы, потому что их дети могли так легко всему научиться с помощью EО. А сами дети, несомненно, с самого начала всей душой болели за EО.

В результате государство создало вместо школ ЕО-пункты, в которых наши сотрудники давали детям всё необходимое. Каждый ребёнок обязан был посещать такую «школу» — один час в год. Он получал годовые знания, записанные на плёнке, и всё. И государство выплачивало нам определённую сумму за каждого ученика.

Деньги? Они поступали тоннами, вагонами. Со всей страны, почти со всего мира. ЕО заменило школы и колледжи. И всё же Картер не был удовлетворён.

— Чего мы должны непременно избегать, так это перенасыщения рынка, Пит, — сказал он мне. — Как только все наберутся знаний, то перестанут покупать образование.

— Что ж, каждый год будет приходить новое поколение студентов, и это будет приносить большую и стабильную прибыль, — сказал я.

— Этого недостаточно, — сказал он со свойственной ему решительностью. — Нам нужны повторные сделки, как в киноиндустрии. Я буду работать над этим.

И он работал. Он спланировал новые большие рекламные кампании, сменявшие одна другую.

Какое-то время мы делали упор на науку. Мужчина не сможет постичь мир, если не будет полностью погружён в науку. Женщине должно быть стыдно в своём бридж-клубе, если она не может обсудить вопросы высшей физики или коллоидной химии.

Это, конечно, брало людей на измор. Многие из них приходили и просили нас стереть предыдущие материалы и наполнить их научной информацией.

Когда человек достигал предела своих нейронных возможностей, нам, конечно, приходилось их стирать, чтобы добавить новые знания. У нас было несколько печальных случаев с людьми, желавшими знать абсолютно всё и сходившими с ума от переизбытка информации. Чтобы избежать проблем с законом, наши операторы теперь строго следили за этим.

Когда продажи нашей научной продукции начали падать, мы сменили рекламу и сосредоточились на искусстве. Мы сделали так, чтобы экспертные знания в области искусства оказались в моде. Конечно же, люди приходили тысячами, чтобы стереть свои научные знания, и загрузить в себя информацию по искусству.

Картер разработал рекламу, делавшую молодых людей прекрасными постоянными клиентами. Если они не чувствуют удовлетворения от своей профессии, почему бы им не попробовать себя в другой?

Многие молодые юристы, например, решили, что лучше стать врачами. Они просто приходили, и их юридические знания стирались, они проходили полный курс медицинских дисциплин и открывали частную практику. Может быть, через две недели они вернутся и захотят попробовать себя в инженерном деле.

Я же был на вершине мира, в буквальном смысле. Я жил в самом высоком и большом пентхаусе города. А Хелен витала в облаках, в основном из-за нашего новорождённого мальчика, родившегося через год после того, как мы основали EО. Он был замечательным, прекрасно развивающимся крепышом.

— Маленький Персиваль будет гордиться своим отцом, когда достигнет зрелости, — заявил я Хелен. — Не только из-за моего богатства, но и из-за моей эрудиции!

К тому времени я действительно разговаривал в подобной манере, потому что Хелен настояла на том, чтобы я получил полный курс английской грамматики вскоре после того, как мы начали свой бизнес. Я также прошёл все остальные углублённые ЕО-курсы по английскому языку, из тех, что был способен выдержать мой мозг, так что в те дни в мире было немного людей умнее меня.

— Да, дорогой, это чудесно — знать, что Персиваль сможет гордиться своими родителями, когда вырастет! — радостно воскликнула Хелен.

Что ж, это были наши планы на будущее. Вот только на следующее утро всё пошло прахом.

Всё рухнуло, когда пожилой мужчина, похожий на профессора, ворвался в мой кабинет, несмотря на наличие четырёх секретарей.

— Вы Питер Парди, вице-президент компании «Электрообразование»? — спросил он меня.

— Да, да, но если у вас есть запись знаний, которую вы хотите продать, вам следует обратиться к нашему агенту по закупкам знаний, — сказал я ему. — Я не занимаюсь такими делами.

Он просто стоял и смотрел на меня, а потом вдруг закричал.

— Электрик! — завопил он, с яростью указывая на меня пальцем.

Внезапно я узнал старика, спустил ноги со стола и встал из кресла.

— Доктор Киндлер! — сказал я, удивлённый до глубины души.

Это был он, точно он — коллега Картера, всё это время находившийся в санатории как шизофреник. Но сейчас он не походил на сумасшедшего. Он просто выглядел до крайности взбешённым.

— Доктор! Безмерно рад вас видеть! — воскликнул я. — И Картер тоже будет рад. Мы понятия не имели, что вы вылечились…

Док Киндлер прервал меня, выкрикивая все ругательства, какие только могли прийти на ум учёному.

— Вы, слепые дураки, решили поведать миру о моём открытии, не зная о нём ничего! Вы даже не представляете, что вы, возможно, натворили!

Затем он закричал ещё громче:

— Полиция!

Мне не очень хочется рассказывать, что за этим последовало. Когда Картер вошёл в дом и увидел старого доктора, он побагровел и кинулся наутёк. Но полиция уже прибыла, и тогда всё открылось.

Нет необходимости пересказывать вам всю горькую историю. Она получила широкую огласку, и многие люди принялись называть меня идиотом. Я полагаю, что это всё же лучше, чем быть осуждённым за кражу, как Картер.

Да. Картер просто сознательно украл изобретение старого дока, а вовсе не участвовал в его создании, как он сам мне сказал. Он полагал, что док Киндлер был отправлен в санаторий на всю жизнь, не предполагая, что шоковая терапия в конце концов восстановит разум старого профессора.

Я не виню старого дока за то, что он так взбесился, когда вернулся домой и узнал об этом, как и за то, кем он называл меня в суде. Я предпочитаю, чтобы меня называли «тупой марионеткой», а не вором.

Конечно, они отобрали у меня пентхаус, крупный банковский счёт и всё остальное. Мне повезло, что они вернули мне мои первоначальные тридцать тысяч. Док Киндлер был достаточно милостив ко мне, чтобы оговорить это, когда он передавал все права на EО правительству.

Знаете, что я сделал первым делом, когда вышел из суда в тот день?

Я пошёл в ближайший салон ЕО и попросил их удалить все мои курсы, даже грамматику.

И я сделал это, потому что был встревожен. Меня взволновало то, что сказал док Киндлер в тот день в зале суда.

— Мой нечестный ассистент и этот болван Парди, обманутый им, не осознавали всего, что они творили, когда использовали моё открытие! — заявил Киндлер. — Когда я потерял рассудок, мои эксперименты с электрообразованием ещё не были завершены. Я обнаружил, что мельчайшие электронные импульсы, используемые при электрообразовании, оказывают постоянное воздействие на зародышевую плазму, а также на весь организм, но не успел выяснить, в чём заключается этот эффект.

— Не могли бы вы изложить свои соображения в более простых технических терминах, доктор? — спросил судья.

Голос Киндлера был серьёзен.

— Я имею в виду, что импульсы ЕО оказывают мощное мутационное воздействие на гены, контролирующие развитие мозга будущего ребёнка.

Я забеспокоился.

— Мой маленький мальчик будет ненормальным, потому что мы с Хелен много раз принимали ЕО, прежде чем он родился? — спросил я его.

— Этого я пока не могу сказать, — мрачно ответил Киндлер. — Я как раз пытался определить природу эффекта, когда потерял рассудок, а вы позволил Картеру уговорить вас присвоить мою работу.

Это так напугало меня, что я удалил все свои ЕО-записи перед тем, как пойти домой той ночью, а Хелен закатила истерику, когда услышала об этом.

— Только не впадай в истерику, — взмолился я. — Доктор сказал, что не знает, как это повлияет на Персиваля. Возможно, всё не так уж плохо.

— Но мы с тобой были чуть ли не первыми, кто воспользовался ЕО, и если что-то может произойти из-за этого с детьми, это случится в первую очередь с Персивалем! — всхлипывала она.

Мы вошли и склонились над его кроваткой. Я не увидел в нём ничего плохого и сказал об этом. Он был таким толстым и здоровым на вид годовалым ребёнком, лежащим и смотрящим на нас снизу вверх.

— Да, но что с его рассудком? — всхлипнула Хелен. — Он уже должен был пытаться говорить, но он не произнёс ни слова.

— Может быть, я смогу заставить его говорить, если буду с ним много работать, — в отчаянии сказал я и пошевелил подбородок Персиваля. — Скажи «мама», Персиваль! Агу, агу — скажи «мама»!

Персиваль открыл рот и заговорил. Он говорил довольно дрожащим и пронзительным голоском.

— Я полагаю, отец, — сказал он, — что ободряющие звуки, издаваемые тобой в мой адрес, имеют звукоподражательное происхождение и предназначены для стимулирования способности к подражанию. Тем не менее, я должен просить тебя не повторять этих звуков.

Мы с Хелен уставились друг на друга.

— Он заговорил! — выдавил я. — Он заговорил как профессор! Ты слышала?

Хелен уставилась на меня широко раскрытыми глазами.

— Но он никогда раньше не говорил ни слова — ни единого слова!

Персивалю, казалось, было скучно.

— На самом деле, вряд ли вы ожидали, что я стану участвовать в неинтеллектуальных разговорах, ведущихся в этом доме!

Да, таково было влияние электронных импульсов ЕО на нерожденных. Каждый курс, который мы с Хелен когда-либо проходили, оказался в голове Персиваля, когда он родился! Тот факт, что нам стёрли наши собственные знания, нисколько на него не повлиял.

И я хотел, чтобы у меня был сын, гордящийся мной. Смешно. Наш Персиваль любит своих родителей, но мы никогда не доживём до того дня, когда будем знать хотя бы половину того, что он знал, когда родился!

То же самое, конечно, было и со всеми другими детьми, родившимися после использования ЕО. Каждый из них появился на свет с полным багажом знаний.

Вы знаете, как это всё изменило. Конечно, пришлось снизить возраст для голосования и занятия должностей до нуля.

Мы не могли принимать на госслужбу только взрослых, когда наши собственные дети были в десять раз умнее нас.

В наши дни половине конгрессменов меньше десяти лет, а высокие должности в основном заполнены юными гениями. Я слышал, что в Калифорнии есть двенадцатилетний подросток, которого готовят в президенты.

Но вот что меня поражает:

Наши дети всё ещё продолжают вливать в свои мозги новые знания с помощью EО. Тогда, через двадцать или тридцать лет, какими будут их дети? Я всё чаще задаюсь этим вопросом.

© Перевод: Андрей Березуцкий (Stirliz77)