Маска Локи

Пролог

Сильный жар опалил ей лоб и обжег горло. Пересохшие губы искривились в гримасе. Помада запеклась коркой и вздулась пузырями, словно асфальт под палящим солнцем.

Александра Вель на два шага отступила от печи. Это было ошибкой. Из-за резкого перепада температур мелкие капельки пота выступили у нее на лбу, на нижней губе, на шее. Она почувствовала, как шелковая блузка, впитав влагу, прилипла к телу.

— Мистер Торвальд? — позвала она. — Айвор Торвальд?

Человек, колдовавший над мехами в глубине комнаты, поднял голову и кивнул. Мгновение Александра следила за тем, как колышется из стороны в сторону его футболка. Потом подошла поближе, пытаясь разглядеть то, над чем он работает, и встала у него за спиной.

Кусок расплавленного стекла, большой и красный, словно спелый помидор. Но краснота эта — не холодная краснота влажной кожицы плода, а яростная краснота внутреннего жара. Из самой сердцевины стекла исходило желтое сияние — память об огне. Торвальд держал стекло на конце стальной трубки, округляя и сглаживая, прокатывая по обожженной деревянной форме. Простеганные металлической нитью рукавицы защищали от жара его руки, а на ногах, как рыцарские доспехи, блестели подвязанные кожаными ремнями металлические пластины.

После сотни поворотов в форме стекло остыло и почернело. Торвальд встал, приподняв стальную трубку, отодвинул обожженную форму, повернулся — едва не задев лицо Александры — и кинул стекло в печь. Стержень он повесил на скобу.

— Что вы хотите? — спросил Торвальд, осматривая ее придирчивым взглядом с головы до ног: прилипшая к телу белая блузка, широкий пояс, туго охвативший узкую талию, прямая черная юбка, обтягивающая бедра, колени…

— Вы выполняете частные заказы? — быстро спросила она.

— Смотря какие.

— И от чего это зависит?

— От того, интересно мне это или нет.

Один из этих, подумала Александра и призывно повела бедрами.

— Ну ладно, — сурово сказал он. — Что вы хотите?

Александра покопалась в сумке, висящей на плече, и вытащила конверт. Открыв клапан, она вытряхнула на стол содержимое, стараясь не касаться его пальцами.

Торвальд подвинулся ближе, взглянул на нее, словно спрашивая разрешения, и снял рукавицу. Рука оказалась на удивление белой. Взяв двумя пальцами один из выпавших обломков, он повернулся к свету, к открытой двери.

— Оникс. Или сардоникс, из красно окрашенных.

— Вы можете превратить его в стекло?

— Этого мало. Сколько в них? Карат пятнадцать-двадцать от силы. Или у вас есть еще?

— Это все, что я смогла… все, что у меня есть.

— Оставьте их себе на память.

— А не могли бы вы смешать их с другими… из чего вы делаете стекло?

— Конечно, ведь оникс просто разновидность кварца. Окись кремния. Почти то же самое, что стекло. Взять эти ваши два кусочка, добавить в расплав и — пфф! — дело сделано. Они даже окрасят его, ровно настолько, насколько я с ними поработаю. Но не сильно, не так хорошо, как хотелось бы.

— Прекрасно. Чем слабее, тем лучше. А еще лучше, чтобы окраски не было вообще. Просто чистое стекло.

— Тогда зачем что-то добавлять?

— Так надо. Это все, что я могу сказать вам. Ну, беретесь за заказ?

— Какой? Точнее!

— Стакан. Стакан для питья, с этими вплавленными кусочками — сардоникса, так, кажется, вы его назвали?

— Стакан… — Он поморщился. — Кубок? Бокал?

— Нет. Высокий стакан для воды. Прямые стенки, плоское дно.

— Ничего интересного. — Он повернулся к печи и взял стальную трубку.

— Я хорошо заплачу. Сотню, нет — тысячу долларов.

Его руки, приготовившиеся поднять трубку, снова опустились.

— Уйма денег.

— Эта вещь должна быть совершенной. Неотличимой от заводских стаканов.

— Своего рода игрушка? Для вечеринки богатеев?

— Точно! — Александра Вель одарила его широкой улыбкой, на сей раз искренней. — Приглашение на вечеринку.