Между домом и роддомом

Привет, мой Свет!

В девять часов утра меня перевели в родзал.

Схватки шли, но какие-то нерегулярные и пока безболезненные.

Акушерка Оксана записала сердцебиение ребенка и повернула ко мне экран монитора:

- Видишь свою схваточку?

По экрану бежала легкая волнистая линия.

- И что это значит? – уточнила я.

- Что рожать тебе еще рано, - улыбнулась Оксана.

- А когда будет не рано?

- Когда схватки будут… - она изобразила в воздухе крутые горные пики и глубокие впадины. – Вот такие. Но, думаю, ты их и без аппарата почувствуешь.

Акушерка отцепила датчики, и я встала с кровати. Схватки не усилились.

Никогда бы не подумала, что в родзале может быть так скучно.

Я подошла к окну, оперлась о подоконник и несколько минут наблюдала, как ветер колышет верхушки деревьев.

Потом попрыгала на мячике, сделала полноценную утреннюю зарядку: наклоны, приседания, растяжку.

Схватки оставались почти неощутимыми.

От нечего делать я выглянула в коридор. Из соседнего родзала как раз вывезли люльку с новорожденным, вслед за ним на каталке ехала новоиспеченная мамочка.

Они остановились у грузового лифта, санитарка нажала кнопку вызова.

- Дианка, ты что ли? – девушка привстала на каталке и помахала мне рукой.

- Маша! – улыбнулась я бывшей соседке по палате в гинекологии. – Я тебя в таком супермодном берете сразу и не узнала!

На Маше была голубая шапочка из одноразового комплекта на роды. Три года назад я в таком же рожала мелкого, и потом несколько дней нещадно чесалась.

В этот раз я выглядела совсем по-домашнему: на мне была старенькая ситцевая ночнушка в розовый цветочек, сверху прикрытая коротеньким махровым халатом.

- И с кем тебя поздравлять? – уточнила я.

- С доченькой! – со счастливой улыбкой призналась Маша. – Миланой назвала.

- У меня тоже девочка, - поделилась я. – Рожаю как раз.

- Как-то странно ты рожаешь, - Маша удивленно оглядела меня с головы до ног. – Я почти сутки на стену лезла, а ты по коридору гуляешь, как по Арбату.

- Воды отошли, а схватки слабые, - пояснила я. – Вот и гуляю – схватки нагуливаю.

- Нагуливай-нагуливай! – подмигнула бывшая соседка. – Легких родов!

- Кстати, - вдруг вспомнила я наши приключения. – Как там Тамара Аркадьевна поживает? Замуж не вышла?

- Про замуж не знаю, - таинственно поведала Маша. – Но она так изменилась – не узнать: постройнела, плечи расправила, ходит, как королева. Кстати, тетя Тамара сейчас в Германии – дочка у нее беременная, попросила маму приехать для моральной поддержки.

- Ишь ты, сплетницы какие! – покачала головой санитарка, вёзшая Машу. – Одна не успела от родов очухаться, а уже всем знакомым-незнакомым кости перемывает. Вторая и того хуже – за болтовней про все забыла.

Она строго посмотрела на меня:

- Ты чего сюда пришла – рожать? Так иди и рожай, нечего отлынивать!

Тут со звоном распахнулись двери лифта. Машу и малышку завезли внутрь, и они отправились на пятый этаж – в отделение новорожденных.

Я вздохнула и пошла заниматься делом. Рожать.

Но схватки почему-то не усиливались.

Без десяти десять в родзал зашел Павел Олегович.

- Раскрытие три пальца, - сообщил он. – Ну как, схватки есть?

- Все также, - развела я руками. – Что-то вроде есть, но на нормальные схватки похоже слабо.

- Оксана, а ну-ка подключи ей датчики! – повернулся Павел Олегович к акушерке.

Он долго смотрел на монитор, потом почесал подбородок и вынес вердикт:

- Это не схватки, это – порнография какая-то! Предлагаю поставить капельницу с окситоцином.

- Он усиливает схватки? – уточнила я.

- Да, - подхватила акушерка. – Надо немного помочь родовой деятельности. Вроде она и идет, но как-то слабо. А у нас ребеночек без вод.

- Хорошо, - согласилась я. – Ставьте.

Тут как раз позвонил муж:

- Я подъезжаю. Все купил, что ты просила. Как сама?

- Схватки слабые, практически их не чувствую, - пожаловалась я. – Сейчас капельницу поставят, чтобы усилить.

- Держись, - коротко бросил он. – Скоро буду, массаж тебе сделаю.

Медсестра прикатила штатив для капельницы, ввела иглу в вену и покрутила на капельнице колесико. Первые капли окситоцина побежали по прозрачной трубке.

Я невольно бросила взгляд на часы – было десять ноль-ноль.

Буквально через несколько секунд я почувствовала схватку. Она сгущалась, нарастала, словно грозовой фронт и, наконец, отозвалась ярким, ни с чем несравнимым ощущением.

На мониторе слабенькая кривая резко скакнула вверх, рисуя толи Эверест, толи гору Килиманджаро.

- Вот теперь, я понимаю – схватка, - удовлетворенно заявил Павел Олегович. И посмотрел на меня: - Больно?

- Чувствительно, - согласилась я. – Но пока вполне терпимо.

Я сделала глубокий вдох и постаралась расслабиться – нужно настроиться прожить в таком режиме еще несколько часов.

Тут же вторая схватка накрыла меня, как цунами. И вдруг я почувствовала странное.

- Сильно давит на низ! – испуганно посмотрела я на акушерку. – Похоже на потуги!

- Вполне может быть, - спокойно улыбнулся Павел Олегович. – Третьи роды как-никак.

- Отключите капельницу! – закричала я. – Я не могу долго сдерживаться! Мне нельзя потуги! Раскрытия нет!

- Полное раскрытие, - через несколько секунд успокоил меня врач. – Я так и думал, там все мягкое такое было, готовое, какой-то капельки гормона не хватало.

Он повернулся к акушерке и скомандовал:

- Быстро детского сюда! Мы рожаем!

- Как рожаем? – растерялась я. – Уже?

- Уже, - улыбнулся врач.

Через две потуги врач-неонатолог показала мне мою чудесную девочку. У нее был длинный темно-русый чуб и круглые испуганные глазенки. Она глянула на врачей и заплакала.

Мой взгляд опять невольно остановился на часах. Они показывали десять-десять. На следующей потуге вышел послед.

- Девочка, 3800, 54 сантиметра, - отрапортовала детский врач. – У меня пока претензий к ребенку нет.

- Какое время рождения писать? – акушерка Оксана достала из стола ярко-розовый мягкий браслетик.

- Десять часов десять минут, - растерянно сообщила я. – А что – уже, правда, все закончилось? Я только настроилась на роды, собиралась несколько часов мужественно переносить схватки.

- Не повезло тебе, - хмыкнул Павел Олегович. – Даже вспомнить нечего.

- Десять минут, - не могла прийти в себя я. – Мои роды заняли ровно десять минут: две схватки, три потуги – вот и все роды.

- Не плачь, вот она, мама, - детский врач положила принцессу мне на живот. Та еще раз пискнула и резво вцепилась в грудь.

- Ничего себе, сосуха какая, - уважительно пробасил Павел Олегович. – Грудь берет не как новорожденная, а как хороший месячный карапуз. Имя уже придумала?

- Светлана, - тихо призналась я, остро ощущая нереальность происходящего. Не бывает же родов за десять минут. Просто не бывает и все! Может, я сплю?

Из оцепенения меня вывел звонок телефона.

- Я внизу, - бодро сообщил муж. – В приемном покое, переодеваюсь. Как себя чувствуешь?

- Все хорошо, - отозвалась я. – У меня второй родзал, не перепутай. Мы тут вдвоем со Светкой лежим, заходи, познакомлю. Она – классная!

- Какая еще Светка! – рассердился муж. – Я же говорил, нужно было денег заплатить, чтобы ты одна рожала. Не хочу я с какими-то чужими тетками в родзале находиться! Это наши роды и наш ребенок.

- Она не чужая, - улыбнулась я. – Она – самая родная. Света, Светланка, доченька…

Всего через пару минут мужу торжественно вручили драгоценный сверток. Светланка насосалась молозива и пребывала в хорошем настроении.

- Как так… - взволнованно посмотрел на меня муж. – Я же разговаривал с тобой пятнадцать минут назад, ты говорила, что еще и схваток толком нет.

- Их и не было, - рассмеялась я. – Ты звонил мне в десять ноль-ноль. А в десять-десять родилась Светлана. Вот такие экспресс-роды, я сама в шоке.

- А почему Светлана? – не мог прийти в себя трижды папа. – Ты же по-другому как-то хотела назвать…

- Хотела, - согласилась я. – А сегодня ночью мне приснилось, что нашу дочь зовут Светлана. Как будто подсказал кто-то… Может, дочка сама шепнула. Тебе не нравится?

- Очень нравится, - признался муж. – Хорошее имя, светлое.

Он взглянул на торчащий дочкин чуб и добавил весело:

- Хотя сама она – темная.

- А какой ей еще быть? – улыбнулся Павел Олегович, оторвав взгляд от бумаг, которые он заполнял: - То, что у вас светлые волосы – ничего не значит. Мама у ребенка – темноволосая, это доминантный признак.

- Слышал я про эту доминанту, - хмыкнул муж. – У нас двое парней – оба голубоглазые блондины. Наперекор всем доминантам.

- Значит, будем считать, что справедливость восторжествовала, - весело пояснил врач. – Не все дети папины, должен же кто-то и мамин быть. Хотя лицом дочка все-таки на вас похожа.

А я считаю, что моей темноволосой Светлане ее имя замечательно подходит. Смотришь на нее – и на душе становится светло.