Между домом и роддомом

Молочная мама

Рано утром в палату вошла симпатичная кареглазая шатенка с аккуратным животиком. Она достала из сумки халат, быстро переоделась и уселась на свободную кровать.

- Вика! – представилась новенькая. – Меня из ЖК на дневной стационар отправили. Во сколько здесь обход?

- Часов в девять обычно, - зевнула Маша. – Но бывает и в десять.

- Это хорошо, - улыбнулась Вика. – Значит, до обеда должна управиться. Мне уже и анализы взяли, и укол сделали. Сказали подождать обхода и можно домой.

Вика поправила халатик и пояснила смущенно:

- У меня просто малая капризничает, от себя надолго не отпускает. А все потому, что пришлось от груди отлучить. Теперь Кристина боится, как бы маму совсем не забрали.

- А сколько вашей девочке? – заинтересовалась Маша.

- Почти два с половиной.

- Ого! Это вы два с половиной года кормили грудью?

- Я бы и дальше кормила, - смутилась Вика. – Молока много было. Но забеременела вторым – врач строго сказала прекратить.

- Какая вы молодец, - вздохнула Маша. – Я тоже хочу кормить грудью, даже книжек про грудное вскармливание накупила, но боюсь – не получится. У мамы молока не было, мы с сестрой на смесях выросли. У сестры тоже детки – искусственники. Так и шутим, что в нашем роду коровы не молочные, а мясные.

- Это все предрассудки! – убежденно заявила Вика. – Есть, конечно, генетические особенности, но практически каждая мама может кормить своего ребенка. Главное – действительно этого хотеть.

- В книжке тоже так написано, - согласилась Маша. – Поэтому буду пробовать. Для ребеночка мамино молочко очень важно – это и здоровье, и положительные эмоции.

- И еще много чего. В нашей семье вообще к кормлению грудью особое отношение. Если бы у моей бабушки не было молока, то наша семейная история сложилась бы совсем по-другому. А точнее, нашей большой семьи и вовсе бы не было.

- Это какая-то семейная легенда, да? – у Маши загорелись глаза.

- Вроде того. Хотя события полностью реальные.

- А можете рассказать, а? – Маша погладила живот. – Обожаю истории из жизни. Раньше сериалы смотрела, а теперь терпеть их не могу – все там какое-то ненастоящее, надуманное, словно кусок пенопласта жуешь.

- Хорошо, расскажу, - Вика посмотрела на часы. – Тем более до обхода еще минут сорок.

Она устроилась на кровати поудобнее и начала рассказ:

- Бабуля моя после войны осталась совсем одна: отец на фронте погиб, а маму в Германию на работы угнали, там она и сгинула. Родственники тоже где-то по большой стране растерялись. Так что воспитывалась бабушка в интернате, и очень, кстати его хвалила: учителя там были сильные, а кроме обычных школьных предметов учили их и шить, и готовить, и даже правилам сервировки стола и этикету.

- Институт благородных девиц прямо, - позавидовала Маша. – Сейчас у нас не то, что в интернате – в обычной школе детей никаким практическим навыкам не учат. Племяшке по технологии сказали нарисовать на листе бумаги бутерброд и переписать из интернета рецепт, как его делать. Вот и все обучение.

- В интернате тоже свои проблемы были, - признала Вика. – И драки, и воровство, и разборки с местными. Но история совсем не про это. После окончания школы бабушка уехала по комсомольской путевке строить оросительный канал. Очень хотелось ей мир посмотреть, да и для родной страны пользу принести – так они тогда воспитаны были. Бабуля была точь-в-точь, как девушка из старых советских фильмов: комсомолка, активистка, хохотушка. Глазищи огромные, коса до пояса – парни по ней с ума сходили. А влюбилась в бригадира – тот тоже мужчина видный был. А уж ухаживал как - такие стихи писал, что в их в центральных газетах печатали. Говорил, подожди немного, денег заработаю – закатим комсомольскую свадьбу да махнем на медовый месяц в Сочи. Да только все это оказалось обманом.

- Все они так говорят, - вздохнула Маша. – И у меня такой был – все подожди, да подожди, а потом выяснилось, что он и вовсе жениться не собирается. Пять лет из-за него потеряла. Надо же – времена меняются, а эти гады всегда одинаковые.

- Как бабуля забеременела, - продолжила Вика, - оказалось, что у бригадира на большой земле есть жена и трое детей. И он по-быстрому так рассчитался и уехал, даже с бабулей не попрощался.

- Сволочь! – припечатала Маша. – Это ж каким нелюдем надо быть, чтобы сироту обмануть. Ей же даже пойти некуда.

- Да, - согласилась Вика. – В интернат не вернешься, а в родном селе изба давно развалилась. В рабочем общежитии пообещали выселить – с детьми у них не положено было.

- Я бы с ума сошла, - вздохнула Маша.

- Я тоже не представляю, что бы я в такой ситуации делала. Но бабуля не отчаялась. Поплакала, конечно, пару дней, а потом решила, что теперь ее задача – воспитать ребенка достойным человеком. Собиралась пойти в дворники – там обещали коморку выделить.

- А потом потихоньку дослужилась до большого начальника, - предположила Маша. – Как в фильме «Москва слезам не верит».

- Бабуле больше повезло. Ей не пришлось своего счастья двадцать лет ждать. А все из-за грудного молока.

Вика опять взглянула на часы и продолжила:

- В положенный срок родила бабуля здоровую девочку и лежала в послеродовой палате. Палаты в то время были большие – по восемь человек, детки лежали отдельно – в детском отделении, их только на кормление приносили. Больница была провинциальная, все девчонки в палате простые, как и бабуля, из народа. И тут приводят к ним этакую столичную штучку – вся в золоте, французскими духами пахнет. Оказалось – прилетела к мужу, и тут внезапно начались преждевременные роды. Ребенок родился недоношенным, слабеньким, врачи сказали, что шансов, что выживет, мало.

- Бедная, - посочувствовала Маша. – Что ж ее угораздило на таком сроке куда-то лететь? Неужели выхода не было?

- За мужем следила, - пояснила Вика. – Ревновала очень. Как узнала, что ребенок проблемным родился – быстренько на него отказную написала, грудь перетянула и села себя в порядок приводить. Все для мужа старалась – чтобы к его приезду хорошо выглядеть. А у бабули как раз молоко пришло, да так много, что кошмар. Дочку на кормление принесли, та быстренько наелась и спит, а молоко все прибывает и прибывает. У бабули грудь, как камень, уже и температура подниматься начала.

- Мастит, - прокомментировала я. – Жуткая штука, у меня со старшим было, хорошо спохватились вовремя.

- Вот-вот, - подтвердила Вика. – Акушерка как бабулину грудь увидела, давай на нее орать:

«Ты, дура, чем думаешь? Тебя что мама сцеживаться не научила? Сейчас к хирургу под нож пойдешь!»

Бабуля в слезы:

«Нет у меня мамы и никого нет, мы с дочкой одни на белом свете!». Акушерка вздохнула и давай ей грудь разминать и расцеживать, боль жуткая, бабуля зубы сцепила, чтоб не кричать. Тут нянечка из детского отделения зашла, поглядела на эту картину и говорит:

«Молоко не выливайте, мне отказницу покормить нужно. Хотя, наверное, не поможет уже – ребенок ничего не ест».

А бабуле так жалко этого отказного ребенка стало – такая же сирота, как и она, получается:

«А можно мне на эту девочку посмотреть?»

Нянечка рукой махнула:

«А толку-то? Но если хочешь – смотри».

Зашла бабуля в детское отделение, детки все запелёнатые, как космонавты в скафандрах, лежат по кроваткам и сопят в две дырочки. А эта малышка - крохотная такая – не спит, смотрит в потолок, и губки скорбно так поджаты, как у старушки.

Бабуля ее на руки взяла:

«А почему это такая красавица ничего не кушает? Надо попить молочка!»

Малышка словно поняла ее и губами причмокнула.

«Слушай, девка, - оживилась нянечка. – А ты ей живую сиську сунь, вдруг возьмет? Это ж не резина какая-то!»

Малышка взяла грудь, сделала два глотка и заснула.

«Экая она слабенькая! – вздохнула нянечка. – Нет сил сосать».

И предложила бабуле:

«Давай я тебе в нашей каптерке постелю, будешь с ней лежать, и все время сиську давать. Пусть сколько хочет, столько и ест, куда ей режим, ей рассосаться надо».

- Кормление по требованию, - улыбнулась я. – Прямо как сейчас.

- Я тоже считаю, что это правильнее, - согласилась Вика. – Ребенок сам знает, сколько и когда ему нужно молока.

И продолжила рассказ.

- Так бабуля с отказницей всю ночь пролежала. Та сначала плохо ела – по глоточку, но бабуля ее уговаривала, губки молоком смазывала, в ротик молоко брызгала. И девочка понемногу-понемногу и вошла во вкус. К утру порозовела, повеселела, взяла грудь хорошо, да как начала сосать, прямо как молокоотсосик маленький. И все бабулины затвердения на груди рассосала. Так они друг друга спасли.

- Молодцы девочки! – порадовалась Маша.

- Утром пришла детская врач, бабулю похвалила и сказала, что ей теперь двоих на кормление приносить будут. Вернулась бабуля в палату, а там как раз к московской фифе муж приехал. Да какой муж! Зашел в палату, все девчонки ахнули: молодой, красивый, да еще и в летной форме. В те времена летчики вообще чуть ли не небожителями считались. А этот оказался не просто летчиком, а летчиком-испытателем, как раз там, в глухих степях, они новые самолеты испытывали.

Жена его с прической, при макияже, вся как картинка из журнала - мужа увидала и сделала трагическое лицо:

«Милый, такое несчастье! Я так страдаю!»

А он строго так:

«Где наш ребенок? Я хочу видеть ребенка!»

Жена глаза надушенным платочком промокнула и всхлипнула:

«Врачи сказали, что она не выживет. Может, она уже… Ах, давай уедем из этого ужасного места!»

Летчик сморгнул и сказал твердо:

«Без ребенка, живого или мертвого, я отсюда не уеду. Если так, то хоть похороню по-человечески».

Тут бабуля не выдержала и говорит:

«Не волнуйтесь, все в порядке с вашей девочкой. Она умница и очень хорошо кушает».

Летчик развернулся, прямо в глаза посмотрел:

«А вы кто?»

Тут бабуля хотела сказать, что она кормилица, но встретившись с летчиком взглядом, смутилась и правильное слово забыла. Поэтому промямлила:

«Я вашей дочке молочная мама!»

Летчик еще несколько секунд смотрел бабуле в глаза, затем повернулся на каблуках и вышел из палаты.

Вернулся он примерно через час. Жена бросилась к нему, но он прошел мимо нее, как мимо пустого места. Подошел к бабуле:

«Собирайся, через два часа летим в Москву».

«Как, куда, почему?» – растерялась бабуля.

«Я в курсе твоей ситуации, - пояснил он. – И знаю, что ты сделала для моей дочери. Поэтому предлагаю работу няни и… - Тут он улыбнулся. - Молочной мамы. А я со своей стороны обещаю, что ни ты, ни твой ребенок, ни в чем нуждаться не будут».

Потом он повернулся к жене, презрительно оглядел ее искусно накрашенное лицо и сказал:

«А тебя я больше видеть не желаю. Ты от нашего ребенка отказалась, значит, и от меня тоже. Свои вещи и свидетельство о разводе получишь по почте».

- Суровый мужчина! – уважительно протянула Маша.

- Да, - согласилась Вика. – Дедушка был строгим, но справедливым. И нас всех очень любил.

Тут она улыбнулась и пояснила:

- Бабуля няней недолго работала. Примерно через два месяца красавец-летчик разглядел в ней нечто большее и сделал предложение. А бабуля в слезы:

«Я так не хочу, это вы ради ребенка, а любви у вас нет».

Дедушка рассмеялся тогда и говорит:

«Это раньше у меня любви не было. А теперь я наконец-то встретил настоящую Любовь с большой буквы и никуда ее не отпущу». А бабушку-то мою Любой звали, Любовью то есть.

Вика вздохнула и продолжила:

- Прожили дедушка с бабушкой душа в душу пятьдесят пять лет, кроме мамы и тети Лиды у них еще два сына родилось, а потом внуки пошли – целых десять человек. И ушли старики тоже в один год друг за другом – сначала дед, а через два месяца – бабушка. Мне их до сих пор не хватает.

- А можно нескромный вопрос? – не выдержала Маша. – Ваша мама и тетя Лида – это и есть те две девочки, которые родились в далеком провинциальном роддоме?

- Да, - улыбнулась Вика.

- А кто из них чей? Вы по какой линии?

- А вот и не знаю! – рассмеялась Вика. – Мама с тетей Лидой всю жизнь себя сестрами - близняшками считали, они и похожи – обе темноволосые и кареглазые. Дед с бабушкой им эту историю только за несколько лет до своей смерти рассказали, я уже взрослой была – школу заканчивала. А на вопрос кто чей старики хитро переглянулись и ответили: «А мы уже за давностью лет и не помним. Да и какая разница – вы для нас одинаково родные и любимые».

- Ну если у вас много молока… - задумалась Маша. – То вы, наверное, с бабушкиной стороны…

- Не факт! И у мамы, и у тети Лиды молока было одинаково – хоть залейся. И у меня, и у двоюродных сестер тоже. В общем, в нашей семье смесями никто детей не кормил.

- Девочки, - в палату заглянула медсестра. – Быстро прибрали на тумбочках, кровати поправили, сейчас будет обход вместе с заведующей!

Я торопливо начала засовывать в тумбочку открытую пачку печения и йогурт.

Маша с задумчивым видом сидела на кровати.

- Удивительная история! – проговорила она. – Вика, вам ее нужно непременно записать!

- Я бы записала, - Вика поправила покрывало на кровати. – Но я не умею красиво мысли излагать – сочинения всю жизнь на трояки писала. А вот точные науки – это мое, пять лет подряд на городских олимпиадах первые места занимала. Поэтому лучше я детям-внукам буду устно рассказывать.

- Тогда пусть Дианка запишет, - кивнула Маша на меня. – У нее вроде с сочинениями более-менее. Запишешь, а?

- Запишу, - пообещала я.

Теперь можно сказать, что это обещание я выполнила.