Между королями

Вэнди Джинджелл

Между Королями

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜ http://Wfbooks.ru

Оригинальное название: Between Kings

Автор: W.R. Gingell / Вэнди Джинджелл

Серии: The City Between #10 / Город Между #10

Перевод: LadyTiara

Редактор: LadyTiara

Глава 1

В жизни есть вещи, которым вы должны научиться сами. Ну знаете: как приготовить идеальную чашку кофе; как шагать между слоями миров, не застревая там, где вам не хочется быть; кому вы должны доверять, а кому точно не должны. Типа того.

Кроме того, есть такие вещи, о которых не принято говорить, они подразумеваются сами собой. Выбросить молоко, если оно стало густым и вонючим; убегать, когда кто-то с зубами больше предпочитаемых вами смотрит на вас косо. Может быть, не держать серийного убийцу взаперти в спальне ваших родителей.

Доброго денька. На самом деле я больше не Пэт — на самом деле я не знаю, кто я такая, но вы можете продолжать называть меня Пэт для пущей убедительности. Жизнь и без того достаточно запутанная штука, и слишком много людей знают моё имя. Лучше его больше не распространять.

Как и у великанов, у мира есть слои. Мир людей находится наверху, а за ним находится мир За, полный фейри, вампиров и всего остального, что стучит, кричит и отрыгивает по ночам, прячась за пределами того, что вы можете видеть. Тогда есть Между, вязкая середина, где вы можете столкнуться с чем-то человеческим или с чем-то Другим, в зависимости от того, как вы смотрите на мир. Между — мир возможностей, который может включать в себя чудеса и уж точно включает в себя смерть, место, где крикетную биту, которую вы держите в руках, можно принять за меч, который как раз кстати поможет вам сразиться с троллем, который, как вы уверены, две секунды назад был пожарным гидрантом.

Вы можете подумать, что мир людей — самый важный и могущественный, раз уж находится на вершине, и, полагаю, это всего лишь мысль. Однако, когда вы имеете дело с запредельными, вы довольно быстро убедитесь в обратном, и, учитывая тот факт, что людей в целом довольно легко убить по сравнению с большинством запредельных, вам, вероятно, придётся признать, что мы не самые могущественные.

Я могу это признать. Чего я не могу признать, так это того, что люди менее умны, важны или ценны, чем запредельные, потому что они не так сильны физически.

Мы должны стараться усерднее, чтобы остаться в живых, вот и всё. И когда в вашем мире появляются вампиры, оборотни, фейри и тролли, вы тоже должны быть готовы. Не многие запредельные готовы говорить с людьми, не говоря уже о том, чтобы рассказывать им что-то — спросите меня, откуда я это знаю! И большинство запредельных готовы предать, обмануть или иным образом избавиться от любого человека, который окажется у них на пути.

Что и подводит нас к настоящему моменту. Моменту, когда меня сжимает в объятиях перепуганный вампир, который перешёл в защитный режим и рычит через плечо на любого, кто подойдёт слишком близко, хотя осталось не так уж много людей, которые могли бы подойти слишком близко, потому что около половины людей, которые были в доме, уже исчезли.

К моменту, когда в комнате моих родителей сидит под замком серийный убийца.

Заметьте, это не случайный серийный убийца. А один из тех, кого мы знаем — тот, кого мы искали весь последний год. Тот, кто был одним из нас.

— Тебе лучше начать рассуждать здраво, или я собираюсь залезть к тебе в голову и начать вытаскивать ответы, — сказала я нашему местному серийному убийце. Мы только что завершили испытания эрлингов — мы всё ещё живы, просто чудо, — а теперь Зеро, Моргана, Ральф и Сара исчезли, и я хотела знать почему.

— А ты должна? — спросил Атилас. Мне показалось, что он слегка побледнел, но он только улыбнулся мне.

Это улыбка была знакомой, — он улыбался мне так почти каждый день на протяжении примерно года.

Я коротко ответила:

— Ага. И если думаешь, что я не справлюсь, то подумай ещё раз.

Наш ликантроп Дэниел, весь такой резкий и разъярённый, спросил:

— Это он сделал, Пэт? Это из-за него исчезли эрлинги?

Этот вопрос, казалось, позабавил Атиласа.

— Только в некотором смысле, — сказал он. — И, если рассматривать причину и следствие. Если так, то можно также предположить, что Питомец несёт ответственность за сложившуюся ситуацию, учитывая, что это произошло непосредственно в результате прекращения испытаний эрлингов до того, как был сделан правильный выбор.

— Старик пытается затеять ссору, — предостерегающе сказал Джин Ён. Он слегка зарычал на Дэниела, который тоже был близок к тому, чтобы зарычать.

— Посмотри на себя, такой эмоционально зрелый и всё такое, — сказала я вслепую, глядя на него снизу. — Дэниел, не позволяй Атиласу заманить тебя в ловушку. Он действительно хорош в том, чтобы врать, говоря при этом правду.

— Ты в безопасности, и меня не очень волнует судьба волка, — сказал Джин Ён с потрясающей честностью, в то время как Атилас пробормотал:

— Какой восхитительный комплимент!

Я обратилась прямо к Атиласу:

— Ты сказал, что наши друзья у короля. Что ты хотел этим сказать?

— Он украл их при помощи Имени, — сказал Атилас. — Должен признать, я ожидал, что он сделает свой ход несколько быстрее, но, похоже, всё обернулось к лучшему.

— К лучшему для кого именно? — спросила я, холодея до костей. — И откуда они у него? Мы только что завершили испытания!

— На самом деле, победоносно, — сказал Атилас, кивая. Он уже не выглядел таким смертельно раненным, как полчаса назад, — должно быть, теперь, когда мы вытащили его из темницы, в которой его нашли, он исцелялся, — но в его глазах была всё та же отчаянная усталость, которую мне было больно видеть, но она скрывалась за тонкой маской дружелюбия, прикрытый тонким налётом его обычного спокойного веселья, которому, казалось, достаточно лёгкого удара, чтобы разлететься вдребезги.

Какой-то части меня, которая всё ещё была разбита, было больно от того, что даже сейчас я могла чувствовать жалость к нему. Я резко произнесла:

— Мы говорим не об испытаниях. Я хочу знать, что ты имел в виду, когда сказал, что сейчас всё зависит от Зеро.

— У короля есть они все — все эрлинги, чьи имена он знал. Он начал Вызов.

— У него нет меня, — заметила я.

— Да. Это очень интересно.

— Вызов — это Очень Нехорошо, — сказал Джин Ён где-то у меня над ухом. Его руки вокруг меня тоже напряглись.

Судя по любопытному, слегка удивлённому выражению лица Атиласа, Джин Ён, должно быть, больше не переводил для него. Так ему и надо. Иногда становится очевидно, что Джин Ён такой же мелочный, как и я. Я бы на его месте тоже отказалась переводить свои речи с корейского на английский, чтобы такие люди не понимали меня.

Я подавила желание выпытать у Атиласа ответ и коротко спросила:

— Что такое Вызов? У нас только что было Испытание.

— Испытание Эрлингов — то, что происходит, когда критическая масса эрлингов становится очевидной — мир За принимает тех, кто официально соответствует параметрам, подпадающим под определение эрлинга. Вызов — прямой вызов по имени от одного эрлинга другому — или от короля к нескольким эрлингам — прийти и сражаться не на жизнь, а на смерть.

— Как у короля могут быть все остальные, если у него нет меня? Он знает моё имя.

— Да, это очень любопытно, — сказал Атилас. — Можно предположить, что он считает, что с тобой слишком неудобно иметь дело с близкого расстояния.

— Мне плевать, что он думает, — сказал Дэниел, стоявший рядом со мной. — Он не собирается заманивать Моргану на другую арену и убивать её. Мне плевать, король он или нет, и мне плевать, что говорят законы — я заберу её оттуда.

— Конечно, мы заберём её оттуда, — нетерпеливо сказала я. Это нетерпение, вероятно, было результатом того, что вампирские слюни всё ещё циркулировали в моей крови последние пару дней, и я понимала, что говорю нелепые вещи.

Мне не нужно было слышать бормотание Джин Ёна: «Да, но как?» чтобы понять, что это невыполнимая задача.

В смысле, с формальной точки зрения, мы только что закончили невыполнимую задачу. Возможно, именно поэтому это казалось таким потрясающе несправедливым. Мы сделали это. Мы преодолели невозможное. Мы избежали неизбежного. А теперь какой-то фейри-переросток с плохой стрижкой вернул нас к исходной точке.

Вернёмся к невозможному.

— Вам будет несколько сложно попасть на эту арену, — сказал Атилас. — Думаю, что это не просто выход из Испытаний. Вам лучше потратить свою энергию на что-то другое. Ваши друзья исчезли, и вы ничего не можете с этим поделать.

— Вы, чуваки, продолжаете говорить подобные вещи, — сказала я, хотя это казалось пустым звуком. — И каждый раз, когда вы это делаете, я всегда могу что-то с этим поделать.

Я должна была что-то с этим сделать, потому что меня ни за что не устроит только узнав, что Зеро был моим (пра-пра-пра) дядей, а затем уступать его Королю За из-за глупого сражения, в которое никто из нас с самого начала не хотел вступать. Он был последним из моей семьи — настоящей, кровной, во всяком случае, — и я уже потеряла слишком многих людей.

Голова Атиласа откинулась на спинку стула, и я увидела тени в его серых глазах.

— Как скажешь, — сказал он. — Но в данном случае, я думаю, ты вполне можешь в конечном итоге помочь только королю.

Он снова играл в игры.

Я знала это. И я поняла, как он использовал свои слова: Атилас ожидал, что я помогу Зеро, и, помогая, у меня не будет другого выбора, кроме как сделать его следующим королём За. Вероятно, таким был его план с самого начала — в конце концов, он принадлежал Лорду Сэро, и они были неразрывно связаны. И теперь он сказал это самым простым образом, заговорив о короле — теперь уже не о короле, а о том короле, которого он имел в виду.

— Не думай, что я не понимаю, что ты пытаешься манипулировать мной, — сказала я ему. — Я знаю, как это бывает: вы, чуваки, все говорите мне, что что-то не сработает и не может быть сделано, тогда я иду и делаю это, потому что вы продолжаете недооценивать людей. Я собираюсь найти Зеро и остальных, но я не собираюсь помогать ему стать королём, так что можешь не скрывать, что осуждаешь.

— К счастью для судеб миров, я очень сомневаюсь, что твои желания имеют к этому какое-то отношение, — пробормотал Атилас. — Если ты найдёшь моего господина, то, без сомнения, станешь эрлингом, хочешь ты того или нет.

— Ага, посмотрим, — сказала я.

— Старик никогда не прекратит свои фокусы, — сказал Джин Ён. Он ослабил хватку настолько, что позволил мне высвободиться, но в его глазах была настороженность. — А теперь, когда Хайиона больше нет, как мы будем держать его под контролем?

— Об этом я тоже позабочусь, — сказала я ему, чувствуя, как напряглись мои челюсти. Наверное, я выглядела довольно упрямой, потому что видела, как на лице Джин Ёна появляется и исчезает ухмылка.

— Говори так, чтобы все могли понять, — сказал Дэниел.

Капризный волчонок.

Я мотнула подбородком в сторону Атиласа.

— В самом деле? Хочешь, чтобы он понял, о чём мы говорим?

— Полагаю, нет, — сварливо ответил он. — И что же нам теперь делать, Пэт? У тебя же есть идеи.

— Во-первых, мы не собираемся убивать короля на арене Вызова.

— Я рад убить короля, — решительно заявил Дэниел.

— Я тоже, но я не собираюсь быть марионеткой в чужом плане — и я точно не собираюсь делать это в таком месте, которое сделает меня королём, если мне это удастся. Я не доставлю ему такого удовольствия. Или Атиласу.

— Кстати, о… — многозначительно произнёс Дэниел. — Может, нам лучше спуститься вниз, где он не услышит ничего такого, чего не должен слышать?

— Было бы безопаснее убить этого человека, — сказал Джин Ён.

Возможно, Атилас и не смог разобрать слов, но я была почти уверена, что он понял скрытую в них угрозу.

— Ага, — сказала я. — Но у меня много вопросов, а я так дела не делаю.

— Arra, — сказал Джин Ён, кивая. — Так что я не говорил, что мы должны, даже если это более мудро.

Дэниел с оттенком нетерпения спросил:

— Идёшь?

— Вы все можете начинать без меня, — сказала я. Прежде чем спуститься вниз, мне нужно было уладить несколько дел — в первую очередь убедиться, что Атилас не сможет сбежать после того, что Зеро сделал с комнатой, чтобы удержать его там. Даже если Атилас ещё не был полностью исцелён, я не верила, что он не попытается сбежать, и не думала, что будет легко удержать его взаперти, если он действительно попытается сбежать.

— Я останусь, — сказал Джин Ён, слегка задрав нос, когда Дэниел вышел из комнаты. Обращаясь к Атиласу, он холодно сказал: — Старик, если ты попытаешься причинить ей вред, я тебя укушу.

— Это то, что случилось с отцом моего господина? — спросил Атилас. — Совершенно уверен, что меня бы здесь не было, если бы он был ещё жив, и некоторое время назад я услышал шум о том, что его кто-то укусил.

— Я укусила его, — сказала я. — Он мёртв, как дверной гвоздь. Не понимаю, почему тебя это волнует — ведь из-за него тебя чуть не убили и посадили в темницу. Ты же не думал, что всё ещё достоин от него награды, не?

— Тогда, похоже, моё соглашение с Лордом Сэро-старшим закончилось, — сказал Атилас, как бы про себя. — Либо его смерть, либо моя, конечно, положила бы ему конец, но как приятно быть той стороной, которая осталась в живых!

Это должно было звучать торжествующе, но в голосе слышалась та же усталость, что и в голосе Атиласа уже довольно давно. Этот звук задел ту маленькую, колеблющуюся часть меня, которая доверяла Атиласу и даже любила его.

— Ага, ты ведь любишь выживать, не? — сказала я. — Ты оставался с нами, пока не решил, что безопасно вернуться к отцу Зеро, а потом понял, что ошибся. Может, тебе стоило приложить больше усилий, чтобы убить меня, прежде чем возвращаться.

— Я старался… очень старался, — сказал он. — Похоже, что в контракте, который мы заключили между собой, было что-то об этом сказано. В конце концов, мы все не можем быть такими безрассудными и опасно небрежными к своей жизни, как ты, Пэт. У некоторых из нас нет силы лорда фейри, что бы мы ни делали.

— Ты не имеешь права пытаться вызвать у меня жалость к себе, — сказала я. — Ты потерял это право, когда убил моих друзей-людей.

— Не тогда, когда я убил твоих родителей? Боже мой, вот это сюрприз!

— Тебе лучше помолчать, старик, — мягко, как шёлк, сказала Джин Ён.

В глазах Атиласа блеснуло что-то очень похожее на злобное веселье.

— Почему? Ты будешь стоять в стороне и смотреть, как она убивает меня?

Джин Ён сказал ещё тише:

— Нет. Я укушу тебя и буду смотреть, как ты разваливаешься на куски, прежде чем она успеет к тебе прикоснуться. У тебя не будет шанса извратить что-нибудь ещё.

Атилас пожал плечами, и веселье в его глазах стало ещё более заметным.

— Полагаю, извратить — одно из определяющих слов. Мир разваливается на куски, так почему бы мне не сделать это?

— Я не сказала, что могу простить тебя за убийство моих родителей, — возразила я ему. — Но я знаю, что ты был тогда с Лордом Сэро, и…

— Тогда, после и сейчас, — сказал он, ёрзая на стуле. — Разницы нет. Если думаешь спасти меня от порочности…

— Ничего я не собираюсь с тобой делать, кроме как держаться за тебя, пока мы не добудем хоть какую-то информацию, — категорично заявила я. — И убедиться, что ты всё ещё рядом, чтобы добиться справедливости, какую только сможет воздать твой испорченный мир.

— На твоём месте, Пэт, я бы не слишком на это рассчитывал, — сказал он. — Если ты добьёшься успеха во всех своих начинаниях, любой, кто желает мне смерти, кроме тебя самой, уже будет мёртв.

— Да неужели? — сказала я. — Потому что, если всё, что ты планировал, произойдёт на самом деле, Зеро станет следующим королём, и я почти уверена, что он будет желать тебе смерти.

— Но, с другой стороны, политика так запутана, — напомнил мне Атилас. — В конце концов, пропасть между тем, что хочется сделать, и тем, что целесообразно сделать, часто бывает такой огромной!

— Хайион — не единственный эрлинг, — сказал Джин Ён, на этот раз для того, чтобы Атилас тоже понял. — Есть ещё зомби и ревенант, и маленькая девочка, которая обводит

Северного вокруг пальца.

— За так предвзято относится к живым! Кто-то из них может пережить коронацию, но переживут ли они последующие попытки занять трон?

— Я всё ещё жива, — сказала я, не задумываясь о том, как выжить, заняв трон. На самом деле я не думала об этом раньше, и это была ещё одна причина радоваться, что я не в том положении, чтобы быть реальным претендентом на трон. — И я не единственный человеческий ребёнок, которого ты оставил в живых. Есть ещё один — он в Квинсленде, не? Тот, чьё досье ты держал при себе.

Глаза Атиласа блуждали по моему лицу.

— Твоя хватка терьера всё так же крепка! — удивлённо сказал он. — Скорее всего, он участвовал в испытаниях вместе с вами. Сомневаюсь, что он ещё жив.

В смысле, я всё равно не думала, что он ответит на вопрос как следует — и это было нормально. Позже у меня будет время получить ответы. Прямо сейчас я хотела задать только ещё один вопрос.

— Ты мог убить всех с самого начала, — сказала я. — Зачем было играть с такими людьми? Зачем рисковать тем, что кто-то вроде меня выживет — зачем рисковать тем, что Моргана и Ральф покинут свои дома, даже если они мертвы? Ты, должно быть, понимал, что Лорд Сэро будет очень зол из-за этого.

— Человек должен получать удовольствие от своей работы, — сказал Атилас. — И, в конце концов, считаю, что это традиция — предлагать своим игрушкам выгодную сделку. Даже Лорд Сэро-старший не смог бы отказать в этом, если бы знал об этом раньше.

— Значит, вот чем ты занимался, играл? — медленно спросила я.

Я чувствовала шевеление Между вокруг него, но это не было попыткой Атиласа что-то сделать; я ещё больше раскрылась для всех связей, которые можно было увидеть, даже для тех, которых не было в реальном мире. Вокруг каштановых кудрей Атиласа клубились воспоминания, большие и кровавые, приглашая меня ухватиться за них и увидеть от первого лица ответы, которые я отчаянно хотела бы знать.

Не то чтобы они на самом деле крутились у него в голове — они были спрятаны внутри, в безопасности и придавлены так, что никто не мог до них добраться, и особенно, как я подозревала, Атиласу, — но с моим взглядом на мир они были довольно очевидны. Возможно, мне следует сказать, что то, как они взаимодействовали с миром, было видимым. Своего рода волшебная версия химических реакций, которые вы можете вызвать в человеческом мире, просто существуя в нём и взаимодействуя с ним.

Он едва заметно пожал плечами, задыхаясь от нахлынувших воспоминаний.

— В конце концов, человек не может существовать, всегда следуя букве закона. К чему эти вопросы, Пэт? Я должен был подумать, что ты будешь стремиться отомстить — или ты планируешь отложить это до тех пор, пока не найдёшь моего господина?

— Никто не собирается мстить, — сказала я. — Во всяком случае, не сейчас: я ищу воспоминания. На самом деле, я ищу несколько, так что тебе лучше подготовиться.

— Никогда не следует предупреждать, когда собираешься сделать что-то неприятное, если только ты не пытаешься включить в свою пытку знание о предстоящей боли.

— Тогда, наверное, хорошо, что я не пытаюсь тебя пытать, — сказала я и погрузилась прямо в его воспоминания.

Забавно, что с практикой всё становится проще. Ваш мозг знает правильные пути и делает то, что ему нужно, чтобы привести вас туда, куда вам нужно, даже если это магия, а правильные пути предполагают правильное восприятие мира, чтобы иметь возможность ухватить всё, что нужно, а не только то, что нужно в человеческом мире.

Забавно, что, несмотря на то что Атилас называл извлечение воспоминаний пыткой, он, похоже, не пытался удержать многие из них от всплытия. Конечно, были один или два, которые он изо всех сил старался подавить, но остальные просто плавали вокруг, готовые к тому, чтобы их схватили и увидели.

Те, которые он — тщательно? — скрывал, могли бы заинтересовать меня, если бы я действительно была здесь для того, чтобы получить ответы на свои вопросы, но это было не так. Я отбросила мысль о том, что Атилас, вероятно, пытается соблазнить меня обратиться к тщательно подавляемым воспоминаниям вместо тех, которым он позволял свободно плавать, и наугад погрузилась в ближайшее воспоминание, прихватив Атиласа с собой. Я знала, что он пойдёт со мной, потому что, если бы он был здесь, переживая воспоминания, он бы не терялся в глубинах своего сознания, пытаясь не думать о вещах, которые на самом деле не хотел бы, чтобы я видела.

Забавно, что обманывать людей становится легче, когда вы их тоже очень хорошо знаете.

Воспоминания обтекали меня, превращая в бестелесного Атиласа, который был не совсем связан с телом или памятью, ограничен в том, что я могла чувствовать. Я могла бы позволить себе погрузиться в них ещё глубже, но я этого не сделала, потому что была здесь, чтобы делать кое-что другое. Позже у нас будет достаточно времени, чтобы просмотреть воспоминания Атиласа, когда мы придём к какому-то единому мнению о том, что нам делать — прямо сейчас я была здесь не для того, чтобы увидеть их, я была здесь, чтобы заманить Атиласа в ловушку внутри них. У меня не было времени следить за тем, чтобы он не сбежал, пока мы были заняты, и это была единственная подходящая тюрьма, в которой я могла бы его сдержать.

Воспоминание пришло ко мне легко, но не настолько, чтобы вызвать подозрения. Привыкшая иметь дело с Атиласом, я посчитала это подозрительным. Были и другие воспоминания, за которые я могла бы побороться, но я выбрала это наугад и хотела довести дело до конца. Если бы я пыталась найти воспоминания, которые он не хотел, чтобы я обнаружила, я бы, вероятно, использовала именно этот метод. Я не пыталась, но, несмотря на это, я была совершенно уверена, что Атилас не хотел, чтобы я их видела. Впрочем, он не был таким неуклюжим, чтобы в него было слишком трудно проникнуть, так что я не беспокоилась о том, что не смогу сделать то, ради чего сюда пришла.

Погруженная в воспоминания, я обнаружила, что удаляюсь от своего дома — от дома Питомца. Голова, в которой я находилась, знала, что это дом Питомца, а не его собственный. В нём были краткие, порхающие мысли, которые составляли единое целое, но нигде, насколько я могла видеть, не связывались воедино; я уловила лишь некоторые из них. В одном из них просто говорилось: «билет на возвращение: смерть питомца», — и это было отсылкой к другому, которое тихо наводило на схожую мысль: «билет на возвращение: зачистить человеческие факторы риска».

Может быть, я пробормотала это вслух. Я определённо так подумала. «Не можешь даже мыслить прямолинейно. Тебе приходятся всё сворачивать в спирали».

Было трудно удержать ни одну из этих порхающих мыслей: они не задерживались на месте достаточно долго, чтобы их можно было полностью прочитать, и я не была уверена, что мне бы сильно помогло, если бы я смогла их прочитать. У меня было ощущение, что важны были не сами мысли, а те слабые, мимолётные связи, которые они устанавливали с окружающих их мыслями.

Я не могла понять, как можно мыслить подобным образом — по крайней мере, в моей собственной голове, — и это внезапно заставило меня задуматься, как вообще Атилас может существовать таким образом. Его разум был раздвоен, его привязанности — ещё больше, и он никак не мог успокоиться, чтобы подумать о себе или своих целях, чтобы обрести хоть какую-то перспективу.

Было бы трудно понять, что именно происходило в моей памяти, если бы я не сопоставила две мелькнувшие мысли с той частью города, к которой я быстро приближалась в теле Атиласа. Он не ездил ни на автобусе, ни на такси; он передвигался так быстро и плавно, что я заметила, как он выходит, только когда узнала улицу, по которой он шёл.

И он, по-видимому, тоже очень хорошо знал улицу: он даже не замешкался у ворот, хотя, должно быть, знал, что привёл в действие все датчики фейри в этом месте.

Атилас прибыл в штаб-квартиру человеческой группы, и больше всего в его голове крутилась мысль о билете на возвращение: устранить человеческие факторы риска. Эта мысль не покидала меня, витая в суматохе, царившей в голове Атиласа, и наконец я поняла, почему обрывок мысли, ставший билетом на возвращение: смерть питомца была так близко и так часто наталкивалась на первую мысль.

Это был тот самый день. Это был день, когда Атилас пытался убить меня, а затем отправился убивать всех наших друзей-людей, чтобы обеспечить своё безопасное возвращение к отцу Зеро.

Я была здесь не для того, чтобы наблюдать за воспоминаниями или пытаться выяснить, почему он сделал то, что сделал, но я всё равно не могла не обратить более пристального внимания на то, что происходило в окружающем меня сознании. Если я ожидала, что почувствую от него хотя бы слабое чувство печали или стыда, то была разочарована. У меня не было достаточных связей, чтобы легко воспринимать происходящее, но я могла чувствовать эмоции, наиболее близкие к разуму Атиласа, и в них не было ничего, кроме определённой холодной решимости довести дело до конца. Должно быть, он только что отошёл от попытки убить меня в моей комнате, и в нём не было ничего, что могло бы свидетельствовать об этом: ни сожаления, ни стыда, ни печали из-за того, что ему пришлось сделать что-то, чего он не хотел делать.

Всё, что я чувствовала, — желание выполнить работу быстро и настолько качественно, чтобы не осталось никаких сомнений в факте гибели людей. Я последовала этому побуждению, этой решимости, чтобы посмотреть, связано ли это с приказом Лорда Сэро — нерушимым приказом, который он не мог не выполнить, — и нашла именно то, чего боялась.

Это не был прямой приказ. Лорд Сэро даже не знал об этом, не говоря уже о том, чтобы отдавать условные приказы. Сам Атилас считал, что было бы намного проще вернуться к старому Лорду Сэро, если бы смерть Питомца и смерть людей стали знаком доброй воли. Это было бы чем-то, что могло бы компенсировать все возможные промахи в прошлом.

Я позволила мысли о возможных промахах в прошлом промелькнуть у меня в голове, не придерживаясь этой темы. Глупо было надеяться или бояться, когда дело касалось Атиласа и его мотивов.

Почему я должна бояться услышать точный ответ, который был наиболее вероятным? Почему я должна ожидать чего-то другого от фейри, убившего моих родителей, друзей и почти всех, кто меня окружал? Почему я позволила маленькой, болезненной надежде на то, что Атилас не смог сделать ничего, кроме того, что ему было приказано, вырасти в моём сердце, когда я должна была ненавидеть его, выбросить из головы и сосредоточиться на друзьях, которые всё ещё были живы?

Атилас не должен был ничего значить для меня, потому что я была для него абсолютно никем. Хуже, чем ничем — я была временной остановкой и временным союзом, который был построен на лжи, чтобы продержаться до тех пор, пока он не сможет вернуться на своё собственное место. И смерти моих друзей-людей были не чем иным, как приведением в порядок всех незавершённых дел, что облегчило бы жизнь Атиласу, когда он вернётся к Лорду Сэро-старшему.

«Выровнять дорогу» — вот слабая мысль, которую я откуда-то уловила, и она сделала меня такой усталой и несчастной, что я, должно быть, совершила какое-то движение в физическом мире. Я почувствовала тепло вокруг своей левой руки и подождала, пока оно впитается, прежде чем отстраниться от собственного тела и погрузить себя и Атиласа поглубже в воспоминания.

Он должен был полностью погрузиться в процесс, чтобы то, что я пыталась сделать, сработало. Я на мгновение ощутила слияние разумов и немного расслабилась. Атилас глубоко погрузился в воспоминания, и ему было нелегко оттуда выбраться.

И всё же, в целях безопасности, я позволила воспоминанию проиграться ещё немного.

— Это старик! — раздался чей-то бодро-неприятный голос. Эзри, ухмыляясь, с крикетной битой на плече, приблизилась.

В этом звуке послышалось знакомое эхо, и мне потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что я слышала, как Эзри говорила то же самое — или что-то очень похожее — всего несколько дней назад по закрытой сети, которую мы использовали, чтобы поддерживать связь во время охоты на сирен. Призрак в сети — вот, о чём мы подумали, и мы были правы.

Мой желудок сжался. Это действительно произошло той ночью.

Я пропустила следующие несколько слов и даже некоторые движения, охваченная ужасом от этой мысли и от того, насколько знакомыми были их лица. С моей стороны было нечестно находить утешение в том, что я видела их лица глазами их убийцы, но это было единственное, что я могла сделать.

— Не думаю, что он здесь для того, чтобы разговаривать, Эзри, — сказала Эбигейл, её взгляд был внимательным и жёстким, и тогда я поняла, что скоро мне придётся забыть об этом воспоминании, если я не хочу видеть ничего, чего не хотела бы видеть.

— Ты, как всегда, на редкость проницательна, — сказал Атилас, и я почувствовала вибрацию в его голосе, как будто я сама это сказала.

Я бы закрыла глаза, если бы могла, но мои глаза были чужими. У меня было несколько мгновений слепой, ужасной тошноты, и когда я пришла в себя от этой слепоты и мгновенной паники, первое, что я снова услышала, был Атилас.

— Боюсь, ты действительно ничего не можешь мне предложить, — сказал он, и когда он это сказал, я почувствовала, как моё собственное тело двигается так, словно оно принадлежало ему. Два меча выскользнули из его ножен одновременно, быстро и плавно обнажаясь, а его походка удлинилась и стала лёгкой.

Я позволила себе плавно подняться и выплыть, тихо запечатывая воспоминания за собой, оставляя его там, в его собственной памяти, снова и снова погружённого в одну и ту же ночь. Я не хотела видеть, что будет после этого. Я уже слышала голоса своих умерших друзей-людей, пойманных в петлю, которая воспроизводила их последние слова снова и снова, и я не хотела ждать и видеть визуальное представление этого. Не думала, что смогу это вынести.

Я не торопилась покидать разум Атиласа, чувствуя, как неуклонно растущее тепло вокруг моей левой руки направляет меня к выходу, опасаясь оставить какой-либо след, по которому Атилас мог бы последовать за мной. Но всё было тихо, когда я очнулась в физическом мире, памяти Атиласа и метафизики Атиласа были одним и тем же до тех пор, пока я не решила оставить его там.

Когда я снова открыла глаза, Атилас, которого я увидела, вполне мог быть тем, каким он был несколько недель назад: задумчивым, погружённым в свои мысли и слегка печальным. Он выглядел так, словно в любую минуту мог поднять глаза и заметить, что я наблюдаю за ним, но я знала, что это не так.

Мне не нужно было говорить тише, но я поймала себя на том, что делаю это инстинктивно, как будто Атилас мог проснуться, если мы будем слишком шуметь. Я сказала:

— Теперь мы можем идти, — и направилась к двери.

Кончики моих пальцев ощутили лёгкое сопротивление — Джин Ён, который не мог видеть, что я только что сделала, вцепился в мои пальцы и потянул меня назад с пытливым взглядом.

Я остановилась достаточно надолго, чтобы объяснить:

— Я погрузила его в воспоминания. Он не придёт в себя, пока кто-нибудь из нас не прикоснётся к нему, а комнату уже окутала какая-то магия Между. Думаю, Зеро успел это сделать до того, как король призвал его.

— Этого будет достаточно? — спросил он, позволяя увлечь себя к двери.

— Понятия не имею, — ответила я, скорее по привычке, чем по убеждению. Я была уверена настолько, насколько могла, когда речь заходила о чём-то, что я делала, используя инструменты Между. — Но придётся обойтись и этим, потому что у меня нет ничего другого. Даже если он поймёт, что попал в ловушку собственной памяти, и проснётся, не думаю, что он сможет выбраться из комнаты без того, чтобы кто-нибудь из нас его не выпустил — не думаю, что какой-нибудь фейри, которому он может понадобиться, сможет его вытащить.

— Было бы лучше, если бы он умер, — мрачно сказала Джин Ён, выходя из комнаты вслед за мной.

— Это круто, — сказала я, удивлённо рассмеявшись. — Ты только что советовал мне не убивать его.

Джин Ён пожал одним плечом и поравнялась со мной на лестнице.

— Это другое.

— Что, он мёртв, и я та, кто это сделал?

— Даа, — задумчиво процедил Джин Ён сквозь острые зубы. Он сказал это тоже по-английски, что было удивительно. — Я и так монстр: даже если я убью его, я смогу жить счастливо. Думаю, ты не сможешь.

Он прошёл вперёд, а я остановилась на лестнице, чтобы поразмышлять о странном тёплом чувстве, которое так внезапно охватило меня. Затем, когда он повернулся ко мне с вопросительным взглядом, я наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Спасибки, — сказала я.

Наверное, мне следовало ожидать, что он быстро шагнёт вперёд и прижмёт меня к перилам, чтобы поцеловать как следует, но это всё равно застало меня врасплох. Он обнял меня прежде, чем я успела к этому подготовиться, но поцелуй был достаточно нежным, чтобы я могла отстраниться, если бы захотела.

Я не отстранилась. Вместо этого я немного отклонила голову назад и прижалась к нему, и, хотя я не помнила, как протянула руку, через мгновение моя левая рука оказалась на правой стороне воротника Джин Ёна.

Он прижимался всё крепче, всё теснее, и внезапно это стало невыносимо. Слишком частое биение сердца отдавалось в моих ушах. Слишком часто у меня перехватывало дыхание, и я чувствовала смущение и тепло. Я оттолкнула Джин Ёна, и он позволил мне сделать это с неохотой, но тепло осталось только на кончиках моих пальцев, которые он всё ещё держал.

— Ты первая начала, — сказал он, и его голос звучал так же неуверенно, как я себя чувствовала.

Я попыталась сказать: «Это справедливо», но, похоже, у меня не хватило духу сделать это. Затем откуда-то из-за моих лодыжек раздался громкий голос:

— Леди! Ложек больше не осталось.

— Блин! — воскликнула я, подпрыгивая. Старый сумасшедший дядька вцепился в перила позади меня, высунув голову так далеко, как только мог, и глядя на меня слегка безумными глазами. Я возмутилась: — Тебе обязательно делать это втихаря прямо у меня за спиной? Погодь-ка, с самого начала ты же сам стащил все ложки! Если их не осталось, это твоя вина!

— Нам не обязательно сейчас говорить о ложках, — проворчал Дэниел из гостиной.

Мне пришлось сдержаться от раздражённого ответа, потому что Джин Ён уже продолжал спускаться по лестнице, хотя и задержался внизу. Я бы предпочла, чтобы у меня была минута или две подольше, чтобы сказать ему что-нибудь, даже если я не знала, что именно я хотела сказать. Вместо этого мне пришлось спуститься в гостиную и присоединиться ко всем остальным, потому что Лес любил цепляться за перила и болтать о ложках.

К тому времени, как я дошла до своего места в гостиной, Лес тянул меня за рукав и всё ещё протестовал против отсутствия ложек. Можно сказать, что с недавних пор наша гостиная — зал военного совета. Обычно я бы пошла и угостила всех кофе, но из всех, для кого я обычно покупала кофе, один был серийным убийцей, а другой теперь был похищен магией, чтобы сражаться или умереть. Третий уже сосал пакетик с кровью — и он взял его сам, пока Лес всё ещё жаловался на ложки.

Я бы всё равно попыталась сварить кофе, но к тому времени этим занялся один из ликантропов. Возможно, Дэниел велел ему это сделать — он ждал в гостиной, скрестив руки на груди, и я знала, что ему ещё есть что сказать.

Не успела я сесть, как кто-то постучал в дверь. К счастью для меня, это была наружная дверь, а не дверь бельевого шкафа. В последнее время я не слишком доверяла дверям бельевого шкафа. Это могла быть Паломена, наш друг и союзник, или это мог быть другой член Королевских Силовиков, который уж точно во многих отношениях не был ни другом, ни союзником.

Я пошла открыть дверь, пока туда не добрался один из ликантропов, и обнаружила Детектива Туату, стоящего снаружи.

— Что не так? — это было первое, о чем он спросил меня, пристально вглядываясь в моё лицо, когда вошёл в дом.

— Весёленькое дельце, — коротко ответила я, когда Северный ветер яростным порывом ворвалась в дверь позади него.

— Где Сара? — требовательно спросила она.

Вероятно, она почувствовала отсутствие Сары в доме, как только прошла через ворота во двор.

— Её забрал Король, — сказала я. — Вот в чём прикол. Её и всех остальных эрлингов в доме, кроме меня. Но у нас всё ещё есть Предвестник.

Туату слегка посерел.

— Мы сказали её родителям, что она в безопасности!

— Была ещё минут двадцать назад.

Северный, с её нежным, живым лицом, настороженным, спросила:

— У Сары проблемы? У них у всех проблемы?

— Так считает Атилас.

На этот раз Туату полностью поседел.

— Этот псих у тебя здесь?

Я не удержалась и сказала:

— Здесь два психа, — но от этого у меня слегка задрожал подбородок.

Джин Ён, выглядевший довольным собой, промурлыкал: «Ne» Туату и обнял меня за талию, всё ещё посасывая свой пакетик с кровью.

Взгляд Туату скользнул вниз, к моей руке, затем к моему лицу.

— А ему можно так делать?

От этого у меня перестал дрожать подбородок; я улыбнулась, и в груди стало тепло.

— Допустим, — сказала я. — Я сказала ему, что буду с ним встречаться, и это я поцеловала его, так что…

— Ты свихнулась, — сказал Туату, но морщинка между его бровями исчезла. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Я тоже, — сказала я. — Тебе лучше пройти в гостиную и присесть. Нам нужно о многом поговорить.

— Я чувствую себя неуютно в одном доме с этим жутким любителем чая, — сказал Туату. — Пожалуйста, скажи мне, что ты, по крайней мере, заперла его в какой-нибудь фейрийской версии железа?

— Фейрийская версия железа — это железо, — сказал ему Дэниел. — Пэт проделала кое-что хитрое наверху — я не думаю, что он сможет выбраться. Она заперла его в хозяйской спальне.

Туату уставился на меня.

— Ты заперла его в комнате своих родителей?

— Мы не собираемся позволять ему распоряжаться этим местом, — сказала я, пожимая плечами. Кто-то сунул мне в руки чашку кофе, и я взяла её. Поскольку никто, казалось, не собирался идти в гостиную самостоятельно, я направилась туда сама; остальные последовали за мной из прихожей и кухни и собрались вокруг кофейного столика.

— Да, но…

— Знаю, — ответила я Туату. — Он убил моих родителей. Но сейчас всё равно для него это лучшее место.

— Ты уверена, что он не сможет выбраться?

— Ага, — сказала я, на этот раз без колебаний соглашаясь.

Возможно, мне было трудно вспомнить прошлое, то, как я жила до встречи с психами, но Атилас не смог бы вырваться из клетки своих воспоминаний, если бы оказался там. Вот почему он хранил их такими разрозненными и фрагментарными. Без сомнения, у них было желание избежать наказания, если Лорд Сэро-старший найдёт там что-нибудь, чего ему не следовало бы находить, но я также не сомневалась, что Атилас, попав в ловушку своих собственных воспоминаний, не сможет сбежать.

— Хорошо, — сказал детектив, усаживаясь. — Тогда какой у нас план?

— Я не позволю убить Сару, — сказала Северный, с шумом останавливаясь за сиденьем Туату, но на самом деле не переставая двигаться. — Добавьте это в свой план.

— Я не позволю, чтобы кого-то убили, — сказала я ей. — Больше ни одного человека.

— Если ты планируешь попасть туда, чтобы помочь им сражаться против короля, я согласен, — сказал Дэниел. — До тех пор я останусь здесь.

— Не-а, — сказала я. Это была сложная часть — или, по крайней мере, сложнее всего было заставить всех согласиться. — Нам придётся довериться Зеро, чтобы он обеспечил их безопасность, пока мы не сможем их вытащить. Это не то, что я планирую.

Дэниел уставился на меня, его карие глаза блестели, а подбородок упрямо вздёрнулся.

— Ты доверяешь Зеро сделать это? Без обид, Пэт, но ему на самом деле наплевать на всех людей, кроме тебя. Я не собираюсь доверять ему в том, что касается сохранения жизни Морганы.

— Во-первых, Моргана уже мертва. Во-вторых, Зеро действительно заботится о других людях, кроме меня, — просто это как-то выбило его из колеи, и он учится делать это снова.

Несмотря на это, я могла понять нежелание Дэниела: если бы не разговор, который состоялся у меня с Зеро несколько дней назад, я бы и сама забеспокоилась. В смысле, я всё ещё немного волновалась, потому что был очень маленький шанс, что Зеро мог решить упростить процесс и попытаться убить короля вместо того, чтобы защищать других в качестве своей первоочередной задачи. Это имело бы смысл как для той его части, которая хотела помочь, так и для той, которая просто хотела заняться делом — убийство нынешнего короля устранило бы любую опасность, которую он представлял, даже если бы это дало ему шанс убить больше эрлингов за это время.

Но несколько ночей назад я видела Зеро, которого всё ещё терзало чувство вины из-за смерти друга-человека, которого он видел мёртвым, потому что этот друг не мог ему доверять, и у меня было чувство, что эта версия Зеро — этот Зеро, который постепенно менялся с тех пор, как я его узнала, — решит остаться, защищая других эрлингов. Наших друзей.

И я должна была доверять ему, потому что больше ничего не могла сделать.

Дэниелу я сказала:

— Доверься Зеро. Или, если ты ему не доверяешь, доверься мне. Он позаботится о других… особенно в этой ситуации, он позаботится о них. Не думаю, что он сможет что-то с собой поделать.

— Что ты планируешь? — спросил он меня, не давая никаких обещаний.

Я его не виню. Я бы, наверное, тоже так не поступила на его месте.

— Я собираюсь прекратить Вызов, — сказала я. — Но мне нужно больше информации, прежде чем я смогу понять, как это сделать.

Я отхлебнула кофе и чуть не выплюнула его. На противоположном конце кофейного столика я увидела похожие выражения на лицах Северного и Дэниела и мрачно поставила свою кружку.

Блин. В следующий раз я должна буду принести кофе, независимо от иерархии или без неё.

— Это не обязательно должен быть король, верно? — спросила я. У меня была милая маленькая туманная идея, которая зрела уже некоторое время — фактически с тех пор, как я попала на арену эрлингов. Я просто не знала, как я могла бы это сделать, не привязывая себя к тому, чем не хотела быть связанной.

Я всё ещё смотрела через кофейный столик, но спрашивала больше Дэниела и Северного, чем Туату. Дэниел всё ещё нескладный, ему ещё нет и двадцати, а Северный выглядит как нечто среднее между опасно-голубой Глиндой и чьей-то босоногой тётушкой-водочницей, но, несмотря на то что Туату выглядит собранным и компетентным, он всё ещё всего лишь человек, как и я. Мы быстро учимся, но Северный и Дэниел были запредельными и должны были знать то, чего не знали мы.

— Что не обязательно должно быть королём? — спросил Дэниел. Между его бровями залегла глубокая складка, которая не исчезала с тех пор, как он взбежал по лестнице, чтобы сообщить мне, что все остальные эрлинги в доме исчезли.

— Бросание вызова… — начала я, и тут кто-то постучал в дверь бельевого шкафа.

— Если это не Паломена, вышвырни их вон! — окликнула я Даррена и Дилана, которые оба собирались открыть. — Ну такая, с чёрными косичками и внешностью викинга.

К счастью для моего недавно восстановленного дома, это была Паломена. Я увидела, как она вышла из задней части дома, чтобы присоединиться к нам в гостиной, и почувствовала неожиданный прилив облегчения. Итак, она всё ещё была жива и здорова после смерти Лорда Сэро-старшего. Это было облегчением. Если подумать, то и для неё это было так же важно.

— Поздравляю, — сказала я ей, надеясь вызвать у неё улыбку.

Она издала короткий смешок, который был пугающе похож на обычный сухой смех Зеро, и устроилась в кресле Атиласа, положив руки на колени.

— Я не буду притворяться, что не понимаю этого, — сказала она. — Я бы поблагодарила тебя, но мне не хочется быть в долгу, даже перед тобой.

— Вполне справедливо, — сказала я. — Ой, что это за проблемы? Кто может их назвать?

Она слегка застыла.

— Я пришла поздравить тебя, но если ты говорите о Вызовах, то, похоже, ты и так слишком самоуверенна.

— Теперь всё иначе, — сказала я. — Король объявил о Вызове и схватил Зеро и остальных.

Паломена медленно и задумчиво перевела дух.

— Итак, в конечном итоге, следующим королём у нас будет новый Лорд Сэро, — сказала она. — Хорошая новость, хотя не думаю, что он согласится.

— Слишком чертовски прямолинейно, — сказала я. Я также думала, что Зеро был лучшим вариантом для короля, но он хотел получить эту работу не больше, чем я, и у него должно быть право отказаться от неё. — Мы пытаемся избавить их от этого, пока они все не умерли.

— Это будет… сложно, — сказала Паломена. — Независимо от того, кто объявит Вызов, он не может быть завершён до тех пор, пока Бросившие Вызов не будут выведены из игры или не добьются успеха в их предприятии.

— Значит, эрлинги могут бросить Вызов? — это было близко к вопросу, который я задавала ранее, и я задавала его по той же причине.

— Только если они знают имя человека, которого хотят вызвать на бой, — сказала она.

— Что, если ты бросишь Вызов в то время, когда идёт другой Вызов?

— Пэт, — сказала Северный, и её глаза заблестели. — Что ты замышляешь? Может, нам попробовать позвать их по именам и устроить наш собственный Вызов?

— Это не сработает, — заметила Паломена. — Единственная подвижная фигура в соревновании — это Бросивший Вызов; он выбирает арену и вызывает претендентов. Как только они добьются успеха или умрут…

— Умрут или просто исчезнут? — спросила я.

Паломена с некоторым удивлением посмотрела на меня.

— Думаешь, что сможешь убить короля, находясь за пределами зоны Вызова?

— Не-а, — сказала я. — Северный была близка к этому — думаю, я вызову ублюдка на арену, выбранную мной самой, и посмотрю, как ему это понравится.

Глава 2

В голосе Паломены звучало недоверие.

— Тебе известно имя короля?

— Не, я всё ещё работаю над этим. У меня есть пара друзей, которые знают, что нужно искать — один из них уже занимается этим делом, а со вторым я собираюсь сегодня встретиться.

— Это я, — сказал Туату, кивая ей. Обращаясь ко мне, он спросил: — Ты говоришь о слегка криминальном тритоне как о другом друге? Потому что, если это так, я хотел бы, чтобы ты знала, что…

— Он хакнул тебя, не?

Туату замер, затем раздражённо посмотрел на меня.

— Так вот что он сделал с моим телефоном? С тех пор, как он загрузил на него те файлы, прошла целая неделя, и я предупреждаю тебя, Рут…

— Не, скорее всего, это просто из-за всей информации, которую он мог там разместить, — сказала я. Я бы не стала утверждать, что Маразул мог взломать союзника, но он знал, что Туату был союзником Зеро, а Зеро был тем человеком, которому он определённо не хотел перечить. — Кажется, её там дофига. Ты пробовал включить и снова выключить свой телефон?

Туату выстрелил в меня злобным взглядом.

— Мой телефон достаточно старый, чтобы никогда больше не включиться, если я его выключу.

Я не смогла сдержать улыбки.

— Спорим, это взбесило Маразула!

— Не понимаю, как ты собираешься достать имя короля, независимо от того, сколько у тебя друзей, — без обиняков перебила Паломена. — И всё же, как говорят в армии, когда Питомец кусается…

— Что говорят в армии? — спросила я, широко раскрыв глаза.

— Давай просто скажем, что ты оказала довольно большое влияние на нашу культуру, — сухо сказала она. — Особенно в последнее время. Ты же понимаешь, что я никоим образом не могу быть в этом замешана, не так ли?

— Ага, — сказала я. — До тех пор, пока ты не начнёшь стучать на нас…

— В настоящее время я не нахожусь под непосредственным наблюдением, — сказала Паломена. — Я также не явлюсь предметом обсуждения, особенно более агрессивного характера, теперь, когда Лорд Сэро-старший больше… не заинтересован в разбирательствах.

— Короче, вежливый способ сказать о том, что кто-то помер, — прямо сказал Дэниел.

— Есть ещё другие заинтересованные стороны, но пока они заняты другими делами, я не могу отчитываться перед ними.

— Хочешь сказать, что тебе не нужно отчитываться перед королём, пока он на арене?

Паломена склонила голову в поклоне.

— Пока он участвует в какой-либо деятельности, я не могу сообщить ему о своих подозрениях или осведомлённости. Когда он не занят другими делами, моей обязанностью, конечно, будет сообщить ему, что другая сторона пытается выяснить его имя.

Туату уставился на неё, потом перевёл взгляд на меня.

— О боги, — сказал он. — Они все такие?

— Вот, что происходит, когда у тебя начальник, которого никто не любит, — объяснила я. — Я пыталась рассказать тебе о Маразуле, не?

— Да, но… — он замолчал. — Это не очень-то продвинет нас вперёд, и мне не нравится обсуждать это с кем-то в комнате, кто формально не на нашей стороне.

— Разумно, — согласилась Паломена. — У тебя есть какие-нибудь распоряжения для меня, Пэт?

На этот раз я была единственной, кто уставился на неё.

— Тебе нужны распоряжения?

— Между нами всё ещё есть соглашение, — напомнила она мне. — Оно не было расторгнуто после смерти отца моего господина. Мне всё ещё разрешено быть полезной, так что, если я смогу быть полезной, обязательно дай мне знать.

— Я запомню, — сказала я с благодарностью.

Я бы угостила её печеньками или пироженками, чтобы она взяла их с собой домой, но до сегодняшнего дня мы были заперты в доме, так что у меня не было возможности сходить в магазин за продуктами для выпечки. Из-за того, что буньип разворотил половину кухни и её пришлось восстанавливать заново, у меня тоже не было возможности последний день или два.

Вместо этого я снова проводила Паломену к выходу через дверь бельевого шкафа. В конце концов, это была моя работа, даже если только один из моих психов был ещё жив и мог оценить её. Этот конкретный псих всё ещё сосал свой пакетик с кровью, когда я вернулась и снова плюхнулась на диван, но он немного подвинулся, чтобы положить руку на спинку моего сиденья.

— Н хочу тратить время на погоню за именем, которое мы, вероятно, никогда не сможем узнать, пока Моргана застряла там с королём, — сказал Дэниел, как только я села. — Знаю, ты доверяешь Зеро, Пэт, но ты действительно думаешь, что можешь доверить ему чью-то безопасность? Кого-то, кроме тебя?

Было ещё много вещей, в которых я не доверяла Зеро. Я всё ещё хотела, чтобы он был таким, каким он не был. Но это была единственная вещь, в которой я была уверена, прямо здесь и сейчас.

— Ага, — сказала я. — И даже если бы это было не так, Атилас прав: нет никакого способа вмешаться в Вызов. Полагаю, Лорд Сэро последние десять лет ждал, когда начнутся Испытания Эрлингов; он бы уже давно оборудовал свой подручный маленький дверной проём в Испытания в своём доме на случай, если ему понадобится подкрепление, как и всегда. Ты слышал Северного и Паломену. Нам гораздо больше повезёт, если мы попытаемся создать свою собственную арену и отправить на неё короля, когда узнаем его имя.

— Как ты собираешься избежать участи становления королём в таком случае? — спросила Северный. — Если тебе удастся вызвать его — если ты сможешь убить его — ты станешь следующим королём.

— Не знаю, — честно призналась я. Я не могла избавиться от ощущения, что мы что-то упускаем — какую-то ниточку, которая не была натянута достаточно туго, чтобы её заметили. — Надеюсь, что мы сможем найти эрлинга, который действительно хочет стать королём и будет хорошим кандидатом. Если мы сможем, я возьму их с собой на арену.

— У нас нет времени ждать, — сказала Северный.

Дэниел кивнул, и Туату сказал:

— Каждый минуту, которую они находятся там, их могут убить.

— Знаю, — сказала я. — Посмотрим, смогу ли я получить помощь в поиске другого эрлинга, пока мы пытаемся найти имя короля, но, если мы не сможем, мне просто придётся забрать короля с арены без чьей-либо поддержки.

Возможно, я смогла бы найти способ перестать быть королём — если бы, как указала Северный, мне действительно удалось победить нынешнего короля. Не похоже, что ему можно было позволить остаться королём, когда он всё ещё активно пытался убивать людей. Позже мы могли бы решить, кто станет королём.

— Предвестник может убить короля, — доверительно сообщил Лес, стоявший рядом со мной.

На этот раз мне удалось не подпрыгнуть. Я взглянула на него и спросила:

— Чегось, ты предлагаешь пойти со мной?

— Быть королём — хитрое дело, леди, — сказал он. — Тебе следует быть осторожной. Тебе следует прихватить с собой много уловок.

— Ты не пойдёшь на арену одна, — сказал Джин Ён, наклоняясь вперёд, чтобы положить свой пустой пакет из-под крови на кофейный столик. — Tangyeonhaji, многие из нас пойдут с тобой.

— А что, если кто-нибудь из вас убьёт короля? — спросила я. — Неужели и вас в конце концов заставят быть королём?

— Нет, — сказала Северный с холодной улыбкой. — Нас бы казнили. Никому не позволено вмешиваться в процесс отбора.

— Ну да, вижу, как хорошо это сработало, — кисло сказала я. — Если так пойдёт и дальше, то мы с Лесом — единственные, кто сможет убить короля, не нарвавшись на неприятности.

— Да, — сказала она. — У тебя не так много хороших вариантов, если ты не хочешь быть королём.

— А что, если предвестник убьёт короля?

— Тогда предвестник выбирает следующего короля, — ответила она.

— Я бы предпочёл, чтобы Пет была королём, а не тот придурок, который у нас уже есть, — сказал Дэниел.

— Большое спасибо, — сказала я.

— Итак, каков наш план? Ничего не обещаю — я всё ещё думаю, что нам следует сосредоточиться на том, чтобы вытащить остальных, — но что ты хочешь сделать?

— Две вещи, — сказала я. — Нам нужно узнать имя короля, и нам нужно найти арену, которая даст нам наибольшее преимущество.

— И ещё одного эрлинга, — твёрдо сказал Джин Ён.

— Ага, но это не само собой разумеется, а просто приятный бонус, — сказала я.

Дэниел медленно произнёс:

— Тебе нужно что-то уединённое для арены, верно? Уединённое, но связанное с Между, так что ты можешь проделывать свои штучки с Между там, где никто другой не увидит и не пострадает.

— Или не помешает сделать то, что должно быть сделано, — согласилась я. Я всё ещё была категорически против того, чтобы убивать короля и становиться следующим королём по умолчанию, но я надеялась, что, по крайней мере, смогу захватить его в плен и проследить, чтобы правосудие какого бы рода оно ни было — восторжествовало.

— Тогда почему бы не воспользоваться Речкой Хобарта? В смысле, подземной частью, она находится под Хобартом, так что никто случайно туда не забредёт, к тому же он напичкан Между. Там есть текущая вода, но, вероятно, его недостаточно, чтобы дать королю больше власти, чем у него было бы в любом случае, и ты сможешь получить доступ к каждой частичке Между.

— Он тоже может использовать Между, — сказала я с тревогой в голосе.

Когда я была ребёнком, я много раз бывала в подземной части речки, и воспоминание о её тихой, умиротворяющей силе поразило меня внезапным осознанием: река была не просто Между, она была пронизана магией. У меня всё ещё было слишком много воспоминаний, которые я только начала вспоминать, и, вспоминая, я не понимала того, чего не понимала в то время, когда происходили сами события. Ручеёк был одной из тех вещей, которые я теперь понял в свете своих новых воспоминаний.

— Думаешь, он бывал там раньше? Было бы неплохо, если бы мы знали это место лучше, чем он, а я была там всего несколько раз, прежде чем они закрыли пешеходные экскурсии. Сейчас я вспоминаю магию, заключённую в стенах, — не думаю, что тогда я понимала, что это такое.

Дэниел пожал плечами.

— Я бы никогда не подумал, что раньше король бывал в Хобарте, не говоря уже о том, чтобы сидеть в одном из здешних домов, как профессор литературы в университете, но он там был.

— Ага, — мрачно согласилась я. — Мне кажется, что мы не можем принять это на веру.

— Мы будем готовиться к худшему, — сказал Джин Ён. — И я буду рядом, чтобы укусить его, если понадобится.

— Становишься брезгливым, да? — спросила я его. — Ты был не прочь перегрызть горло тому золотому лошку.

— Да, но я был зол, — объяснил он. — Мне не нравится есть мусор.

Это заставило меня улыбнуться, ослабив узел беспокойства в моей груди.

— Что, люди самые вкусные? Как тебе такая ирония?

— Каждый хочет того, чего не может получить, — пробормотал он. — Конечно, человеческая кровь более сладкая.

— Тогда повезло, что я разделалась с отцом Зеро, а не ты, — сказала я. Упоминание Зеро немного отрезвило меня.

Я знала, что он заботится о других — я должна была верить, что он позаботится о них, — но не иметь возможности помочь им самой оказалось намного тяжелее, чем я предполагала. Этот дискомфорт продолжал выплёскивать на поверхность моего сознания нежелательные мысли: неприятные, безрадостные мысли о том, что, возможно, я не могу доверять Зеро так же полностью, как, по моим заверениям, могу доверять другим. Я отогнала эти мысли, потому что, если бы я была неправа, то рухнуло бы гораздо больше, чем любая надежда на то, что я когда-нибудь смогу доверять Зеро: исчезли бы жизни. Жизни, о которых я заботилась, — жизни, о которых заботились люди, о которых я заботилась.

— Хорошо, — сказал Дэниел, отвлекаясь от своих мыслей в удивительно подходящий момент. Остальные ликантропы, должно быть, ждали, что он что-то скажет — решит что-то — потому что все они, казалось, немного расслабились. — Пока что мы тебе доверяем — всё равно я больше ничего не могу сделать. Просто дай мне какое-нибудь полезное занятие, чтобы я мог быть чем-то занят, ладно?

— Кажется, ты сможешь помочь нам разведать реку, — сказала я. — Пойдём со мной и Джин Ёном и покажешь нам, что ты знаешь. Прошло несколько лет с тех пор, когда я в последний раз была там.

— Мы начнём первыми, — сказала Северный, и её юбки нетерпеливо развевались на ветру. — У нас есть записи, которые нам прислали люди. Мы можем отнести их тритону и попросить о помощи — ты хотела, чтобы мы поискали среди них человеческое имя?

— Ага, — сказала я. — Туату знает, он искал такое же имя. Я хочу, чтобы Маразул также проверил это имя в человеческом Инете, так что убедитесь, что он знает, как это сделать. Есть ещё кое-кто, кто мог бы помочь, но я не хочу звонить ему без крайней необходимости. У меня такое чувство, что это одноразовая услуга, и я не хочу тратить её впустую.

Джин Ён бросил на меня взгляд, когда Северный направилась к двери в сопровождении Туату: он был вопросительным и слегка опасливым.

— Не надевай свой лучший костюм, — предупредила я его и заметила на его лице едва заметное выражение недовольной покорности судьбе. — Река не самая чистая, и, поскольку в эти дни она перекрыта, нам, вероятно, придётся добираться до неё по ливневой канализации в районе Коллинз-стрит. Дождя сейчас нет, так что это должно быть довольно безопасно, но я не думаю, что там будет по-настоящему чисто.

Джин Ён пробормотал что-то о сырости, но больше не жаловался. Дэниел только кивнул, и ликантропы, как будто все они были настроены на одну неслышимую и невидимую волну, начали перемещаться по комнате.

— А что насчёт старика? — спросил Джин Ён. — Может, ты оставишь его в покое? Я ему не доверяю.

— Я тоже ему не доверяю, но не думаю, что он быстро избавится от того, что я с ним сделала. Может, Лес сможет… блин, куда он теперь делся?

Я заглянула на кухню, чтобы посмотреть, не исчез ли там старый сумасшедший дядька, но меня отвлекло жужжание телефона, прижатого к бедру.

Я вытащила его из кармана и сняла трубку, чтобы услышать голос Детектива Туату, который говорил, как будто через кастрюлю:

— Рут? Северный просила передать, что у нас есть… прости, ты сказала брауни?

Последовала пауза, которая тоже звучала так, словно её пропускали через кастрюлю, прежде чем я снова услышала его голос.

— Северный говорит передать тебе, что здесь брауни, которые следят за домом: она заметила их, когда мы уходили. Надеюсь, что будет тебе полезно.

Я взглянула на Джин Ёна, который с горящими глазами начал что-то бормотать себе под нос, затем на Дэниела, который выглядел мрачным.

— Ага, думаю, это полезно, — сказала я. — Не знаю почему, но, похоже, у этих всё так и есть. Ой! У тебя снова заработал телефон!

— Ненадолго, — сказал он — или, во всяком случае, начал говорить. Звонок прервался прежде, чем он успел закончить предложение. Я услышала короткий шаркающий звук, как будто в кастрюле собралось несколько человек, которые толкали друг друга, а затем раздался гудок.

— Хорошо, — сказала я Джин Ёну, который развязывал галстук. — Северный и Туату, очевидно, заметили, что брауни следят за нашим домом. Что ты знаешь о брауни?

— Брауни принадлежат королю, — коротко ответил Дэниел. — Шпион в каждом доме, что-то типа того. Они прекрасно готовят, убирают и делают бомбы из всего, что могут раздобыть на кухне и в саду. Великолепно умеет подслушивать под дверями и накладывать следящие заклинания в носки, и очень хорошо знают, как убить кого-то и зачистить место преступления, как будто их там никогда и не было.

— Блин, — сказала я, широко раскрыв глаза. — Думала, что брауни должны быть полезными маленькими домашними тушками.

— Очень полезными, — сказал Джин Ён, снимая галстук. — Очччень полезными. Я не буду надевать галстук, они меня задушат.

— Как ты думаешь, они нападут на нас, если мы выйдем?

Он пожал плечами.

— Kurol su isseo. Я предпочитаю быть готовым. Возможно, они просто последуют за нами.

— Скорее всего, они последуют именно за тобой, — сказал мне Дэниел. — Похоже, король хотел быть в курсе того, что ты делаешь, прежде чем принять вызов, и не отозвал своих собак.

— Мы всё равно пойдём на улицу, — сказала я Дэниелу. — Сначала мы с Джин Ёном: они могут последовать за нами, если им так хочется.

Джин Ён приподнял бровь.

— Это всё усложнит. Может, нам заманить их куда-нибудь и убить? Если они узнают, что мы пытаемся сделать…

— Не-а, — сказала я, ухмыляясь. — Мы идём не искать имя и место для драки, мы идём на свидание.

Другая его бровь приподнялась.

— Сейчас? Мы идём на свидание прямо сейчас?

— Сейчас немного странное время для свиданий, — запротестовал Дэниел, который быстрее меня понял, что я имею в виду, чем Джин Ён. — А они ничего не заподозрят?

— Если и есть что-то, что я знаю о большей части запредельных, так это то, что они не склонны много думать о человеческих эмоциях. Как ты думаешь, большинству запредельных придёт в голову, что мы беспокоимся о наших друзьях, или, по-твоему, они подумают, что мы просто испытываем облегчение от того, что мы здесь и в безопасности, а не в Вызове с другими?

— Хорошая мысль, — сказал Дэниел после недолгого раздумья. — И они брауни, так что наверняка привыкли видеть, как люди поступают по-человечески.

— А как насчёт вампиров?

— Кажется, они привыкли к тому, что вампиры одержимы людьми, — сказал он. — Это происходит постоянно: вампир замечает человека, который ему нравится, и затем проводит остаток своей жизни, преследуя его.

— По крайней мере, мы не мочимся на дома наших подруг, — холодно сказал Джин Ён.

— А ещё мы их не кусаем, кровавая отрыжка.

Джин Ён слегка заулыбался.

— Ты не смог бы, даже если бы захотел. Ты бы тоже превратил свою девушку в собаку. Мне может понравиться кусаться, если я захочу, и…

— Мы не собираемся обсуждать укусы! — поспешно сказала я. — Мы собираемся обсуждать брауни и то, как наилучшим образом использовать их, чтобы они следовали за нами. Что вы думаете? Они последуют только за мной и Джин Ёном или за всеми нами?

— Они пошли за Северным и Туату? — спросил Дэниел, отводя раздражённый взгляд от всё ещё самодовольного лица Джин Ёна. — Это кое-что да значит. Брауни действительно хороши в импровизации, когда дело доходит до того, чтобы сосредоточиться на своей цели или убить её, но обычно они слепы ко всему остальному.

— Верно, — сказала я. — Что ж, я спрошу детектива, а вы можете собираться на выход. Если мы с Джин Ёном не сможем проверить речку, то это придётся сделать вам.

Дэниел только кивнул, но взгляд Джин Ён сразу же остановился на мне, его глаза сузились.

— Тебе тоже следует подготовиться.

Я направилась прямиком к лестнице, прижимая телефон к уху, но Джин Ён, который, очевидно, слышал, что с другой стороны не было слышно ни звука, не был одурачен.

Его глаза следили за мной сквозь перила, пока я поднималась по лестнице, и он твёрдо сказал:

— Это свидание.

— Лады, но я не буду краситься и у меня нет одежды для свидания, — крикнула я в ответ.

— Я уже принёс её тебе!

Блин, и вправду принёс. Я должна была сразу помешать ему украсть её, и я бы предпочла сразу отнести её обратно в магазин после окончания нашей работы, но Джин Ён только пожал плечами, когда я спрашивала, где чек, и в конце концов я сдалась. Моя одежда по-прежнему висела в глубине шкафа: тёмно-коричневые кожаные брюки, замшевая куртка на подкладке из синего шёлка и простая рубашка с воротником-стойкой из жёлтого атласа, которые стоили больше, чем все остальные мои вещи, вместе взятые. Они были слишком хороши, чтобы их носить, особенно куртка и рубашка, поэтому я никогда их не надевала.

Я тоже не планировала надевать их сегодня, но, когда я, блин, примерила кожаные брюки — они ведь были из кожи и должны были выдерживать по крайней мере столько же, сколько мои джинсы, верно? — Они так хорошо сидели и казались такими приятными на ощупь, что я решила также примерить и атласную рубашку. На ощупь она казалась гораздо менее прочной, но выглядела гораздо приятнее, чем я ожидала, когда бросила осторожный взгляд в зеркало. Несколько минут я колебалась перед своим отражением и чуть было снова не сняла всё. У меня не было хороших туфель, и даже если бы у меня были хорошие туфли, я бы их не надела: на высоких каблуках драться нельзя.

Ну, может быть, у вас и получится. У меня нет. Как и умение держать себя в руках, высокие каблуки — навык, требующий практики, а у меня никогда не было возможности попрактиковаться.

Но когда я натянула свои потрёпанные ботинки с мрачной мыслью о том, что они вряд ли будут соответствовать моему наряду, тёмные, поношенные по моде коричневые кожаные брюки идеально сочетались с моими выцветшими чёрными ботинками, видавшими виды в боях.

Я с сомнением посмотрела на себя в зеркало, прекрасно осознавая элегантность шёлковой рубашки, заправленной за пояс моих брюк, которые гораздо больше подходили к тому, что я привыкла носить.

Смотрелось хорошо. К тому же выглядело опасно, как будто один-единственный порез лезвием где-нибудь в районе живота мог мгновенно привести к моей смерти. Это была совершенно не та рубашка, которую можно было надеть на улицу, если я собиралась с кем-то подраться.

С другой стороны…

— Блин, — пробормотала я, впервые в жизни уделив время тому, чтобы просто посмотреть на себя. Если избивание брауни было не в моде, я собиралась ввести её, потому что жёлтый шёлк шёл мне так, как я бы никогда не подумала, если бы была человеком, способным по внешнему виду одежды определить, подойдёт она мне или нет.

Даже если бы я не собиралась её носить, было бы неплохо показать Джин Ёну, какой у него хороший вкус. Может быть, даже узнать, понравилось ли ему.

Я попыталась дозвониться до Туату, когда по пути проверяла, Атиласа, но вместо этого позвонила Северному, но звонок не прошёл. Она ответила сразу, и я смогла утешить себя информацией о том, что ни за кем из них не следят.

Похоже, брауни ждали только меня и Джин Ёна.

Атилас был так же неподвижен и неестественно неподвижен, как и раньше, когда я повесила трубку и вышла из комнаты. Тем не менее, когда я спустилась вниз, то с облегчением увидела, что Шантель сидит на диване и выглядит совсем как человек, в то время как остальные ликантропы были в своих волчьих обличьях.

— Если старый любитель чая спустится по лестнице, я убегу, — предупредила она меня.

— Лады, — сказала я. — В любом случае, драться с ним бесполезно. Ты остаёшься одна?

— Так говорит босс, — сказала она, но, похоже, это её не беспокоило.

Ликантропы ушли, а Джин Ён всё ещё возился с верхней пуговицей — судя по виду, пытался решить, застегивать её или нет. Он заметил меня в зеркале, затем оставил пуговицу в покое, повернулся и посмотрел на меня как следует.

— Ах, — произнёс он с глубоким удовлетворением. — Я знал, что так будет лучше всего.

— Это слишком приятно носить, — сказала я, поражённая и слегка затаившая дыхание от такого удовлетворения.

Я уже начала раскачиваться на правой ноге и повернулась, когда говорила это, но Джин Ён схватил меня за руку и потянул к двери.

— Никаких переодеваний, — твёрдо сказал он. — Мы пойдём прямо сейчас и будем встречаться.

— Ладно, но, если меня пырнут из-за недостаточной защиты, я пну тебя по голени.

— Я никому не позволю пырнуть тебя, — сказал он, отпуская мою руку, когда мы выходили во внутренний дворик. — А если она испортится, я куплю ещё одежды.

— Большое спасибо, — пробормотала я себе под нос, и мы вышли на улицу.

***

Мы дошли до конца улицы, прежде чем увидели брауни. Если бы я не могла ощутить скопление нарушения Между, я бы не смогла сказать, что они там были; маскировка школьников, которую они сейчас надели, была столь же плотной, сколь и хорошо выполненной. Не думала, что это были чары фейри, потому что к этому времени я уже была с ними довольно хорошо знакома, и эта мысль привела меня к ещё одной неприятной мысли о том, что, вероятно, в заклинаниях и магии было столько же различий, сколько и в диалектах. До сих пор у меня был слишком небольшой опыт в этом деле.

— Ты их видишь? — спросила я Джин Ёна вполголоса. — Эти мелкие подлые ублюдки хороши в этом.

— Мм, — пробормотал Джин Ён утвердительно. — Я чувствую их запах. Их много — около двадцати.

— Пока мы остаёмся в общественных местах, с нами всё будет в порядке, верно?

— Они любят делать свою работу в помещении, где тихо, — сказал он. — Не потеряемся ли мы от них в толпе, когда войдём в торговый центр?

— Не-а, — сказала я. — Не хочу, чтобы они слишком рано узнали, что мы их раскусили, по крайней мере, до тех пор, пока нам действительно не понадобится сбежать. Пусть следят за нами и думают, что мы просто встречаемся. Всё, что нам нужно сегодня сделать, — убедить брауни, что мы ничего особенного не замышляем, и, может быть, сходим в библиотеку. Мы отправимся к реке, если представится такая возможность.

— А что в библиотеке?

— Для начала, старые газеты, — ответила я. — То, чего нет в компах. Мы можем немного покопаться в них и посмотреть, может, там найдётся что-нибудь, что нам поможет.

— Это не то слово, — недовольно сказал Джин Ён. Он повторил это так, как будто говорил о тухлом яйце: — «Покопаться».

— Нам, наверное, тоже не стоит сейчас идти через Между, — мрачно сказала я, игнорируя его. Чтобы добраться до центра Хобарта, потребовалось бы больше времени, если бы мы шли пешком или ехали на автобусе — я привыкла к лёгкости перемещения между городами и сокращению расстояний, даже если это делало вас более уязвимым для странных и нечеловеческих угроз.

— Мы поедем на автобусе, — величественно заявил Джин Ён, а затем отказался бежать к автобусу, который как раз подъезжал к остановке примерно в тридцати метрах от нас.

Вместо этого он неторопливо подошёл, всё это время не сводя глаз с водителя автобуса, и по-королевски поднялся в салон, даже не поблагодарив его.

— Спасибки, — поспешно сказала я водителю автобуса, но он, казалось, меня не услышал.

Не уверена, что он даже спросил у шумной компании фальшивых школьников, есть ли у них билеты — он определённо не предупредил их, что они должны быть в школе, а это было не в характере большинства водителей этого маршрута.

К счастью, кратковременное вампирское опьянение водителя, похоже, не помешало ему вести машину, потому что через мгновение мы снова были в пути, направляясь к центру города и стараясь не выскальзывать из виниловых сидений на каждом ухабе. По крайней мере, у Джин Ёна, похоже, были проблемы с тем, чтобы сидеть ровно — мои кожаные брюки гораздо лучше держали, и я могла спокойно улыбаться, наблюдая, как он изо всех сил старается сидеть прямо на своём сиденье, пока автобус нас подбрасывает.

Он выглядел гораздо менее дружелюбным и более раздражённым, когда в последний раз поднялся со своего места и направился в переднюю часть автобуса. Я последовала за ним, открыто улыбаясь, и мы оказались между Китайским рестораном и пекарней на Элизабет-стрит, выходящими на торговый центр.

Позади нас группа брауни вывалилась из автобуса, толкая друг друга и производя впечатление школьников, что заставило Китайца, высунувшегося из окна ресторана, ухмыльнуться.

— Кажется, нам лучше поторопиться, — тихо сказала я Джин Ёну. На улице было не так уж много людей, и мне не понравилась идея о том, что брауни будут толпиться вокруг нас, когда мы будем идти по дороге, учитывая, что Дэниел охарактеризовал их как изобретательных убийц.

Однако они не толпились вокруг нас; они просто следовали за нами, милые и естественные, правдоподобно неприятные, но не вызывающие отвращения.

— Думаю, что они будут очень внимательно следить за нами — сказал Джин Ён.

— Мне тоже так кажется, — сказала я, не сводя глаз с торгового центра, который теперь был прямо через дорогу. — А что они будут делать, если мы выйдем из торгового центра? Кучка школьников, следующих за двумя людьми, будет заметна, а мне кажется, что они не хотят, чтобы их замечали.

— Они последуют за нами… но, возможно, не все.

— Тогда сначала в библиотеку, — сказала я. — Но она открывается только в одиннадцать.

— Очень хорошо, — сказал он, быстро оглядывая торговый центр. — Тогда чем мы будем заниматься до этого? Что делают на первом свидании?

— Без понятия, — сказал я, уставившись на него. — Думала, ты знаешь! Я ни с кем раньше не встречалась!

— Я тоже ни с кем не встречался, — сказал он, задрав нос.

— Ага, но ты и раньше встречался с женщинами, так что…

Я остановилась, потому что он смотрел на меня с выражением, похожим на абсолютное недоумение.

— Это было для еды, — сказал он. — Всё, что нам было нужно, — это тихое место, с не слишком ярким освещением.

— Блин, — сказала я. — Мне следовало провести кое-какие исследования, прежде чем мы вышли. Для начала, я должна была держать тебя за руку — это ведь нормально, верно?

Произнося это, я переплела свою руку с его, переплетая наши пальцы. Сначала прохладная и расслабленная, его рука крепче сжала мою и стала тёплой от одного вздоха к другому.

— Мне нравится, — сказал Джин Ён. — Мы будем идти, пока не поймём, что делать. Думаю, \ правил нет.

— Хорошо, — сказала я. — Ну, это значит, что мы можем делать всё, что захотим, верно?

Джин Ён задумался, затем решительно кивнул.

— Я хочу поцеловать тебя вон там, под деревьями.

— Уверена, что это то, что привлечёт внимание многих людей, и не только брауни, — сказала я, стараясь казаться спокойнее, чем я себя чувствовала. — Мы где-нибудь выпьем и прогуляемся на солнышке или ещё что-нибудь.

Это было почти так же опасно, как шёлковая рубашка, когда я надевала её, — тот момент, когда я просто гуляла с Джин Ёном, держась за руки, и чувствовала солнечные лучи на своих плечах. Я бы подумала, что он не почувствовал опасности ситуации, когда я подняла глаза и увидела возвышенное самодовольство на его лице, если бы не заметила, как его глаза метались из стороны в сторону из-под ресниц. Джин Ён, хотя и явно наслаждался происходящим, в то же время был очень хорошо осведомлён об окружающем нас мире.

А ещё он, похоже, был очень хорошо осведомлён о блинчиках, потому что, когда мы проходили мимо симпатичной маленькой блинной на Коллинз-стрит, он бросился прямиком в неё, потянув меня за собой. В смысле, меня тоже не нужно было тащить.

Мы сели за столики на улице, чтобы подольше погреться на солнышке, и чтобы брауни было легче нас заметить. Раз уж у нас не было возможности заняться чем-то другим, кроме как сходить в библиотеку, я хотела, по крайней мере, получить шанс выяснить, как брауни манипулируют Между так эффективно, что я до сих пор не могла разглядеть их правильную форму.

Итак, мы ели блинчики, пока Джин Ён грелся на солнышке и ловил восхищённые взгляды окружающих, а я позволила себе поплавать в тёплом мареве от блинов, чтобы сосредоточить своё внимание на брауни. Мне не на что было смотреть, и потребовалось некоторое время, чтобы понять, что я мало что могу увидеть, потому что брауни взяли и сплели в Между такую филигранную магию, что их появление почти незаметно перешло из мира людей в мир За.

— Вот же блин, — пробормотала я, и ещё раз откусил блинчик. — С таким же успехом можно было завернуть их лица в зачарованную плёнку!

— Не знаю, что это значит, — сказал Джин Ён.

— Это значит, что я должна научиться этому, — сказала я, откидываясь на спинку стула и опираясь на его руку, как будто мы действительно были на свидании. Это было удобно, и он, должно быть, немного согрелся ради меня, потому что, несмотря на опасность в соковом баре напротив нас, мне почти захотелось спать.

Я воспользовалась этой сонливостью как предлогом, чтобы положить голову на плечо Джин Ёна, и открыла свой взор частицам Между, которые я изучала, — той филиграни Между, которая была тоньше, чем всё, что я видела раньше, и которая заставляла магию сплетаться воедино, пока оно не стало само собой разумеющимся во что-то совершенно другое.

Как и в случае с другими вещами, спрятанными в Между, как только я смогла увидеть, что что-то спрятано, и с помощью чего это было спрятано, я начала видеть брауни. На краткий миг у меня действительно появилось представление о том, как они могут выглядеть на самом деле.

Сначала я увидела длинные, ловкие пальцы с широкими подушечками на концах, затем запавшие, настороженные глаза и приоткрытые рты, каждый из которых выглядел так, словно был готов пожаловаться директору школы на что-то, что, по их мнению, было неприемлемо для маленького Джонни. Если бы мне нужно было хоть одним словом описать то чувство, которое я испытывала, когда смотрела на них, это было бы досада.

Я прижалась чуть ближе к паутине, которую они соткали вокруг себя, надеясь увидеть, что именно они сделали, чтобы спрятаться, но тут пальцы Джин Ёна предупреждающе сомкнулись вокруг моих.

— Они неудобные, — услышала я его голос и осторожно и тихо отодвинулась.

— Подозрительные маленькие придурки? — пробормотала я себе под нос.

— Что ты делала?

— Любопытствовала, что они делали с Между, — ответила я. — Они не используют Между, как обычно делают запредельные, они используют его скорее больше как… Не знаю, как я? Это действительно трудно увидеть, но я думаю, что смогу понять, как они это делают.

— Почему ты желаешь узнать?

— Потому что, конечно, тоже смогу так делать, — сказала я, глядя на него снизу вверх. — Иногда полезно иметь возможность прокрасться в какое-нибудь место и спрятаться, не заходя внутрь, ухмыляясь всем своими острыми вампирскими зубами, чтобы предупредить их не нападать.

— Гораздо веселее улыбаться людям, — сказал Джин Ён, шмыгая носом. — Ты… ты слишком умная.

— Нет, мне просто нравится знать, как всё работает, — сказала я. — Никогда не знаешь, когда это пригодится. Полагаю, хищникам это не так уж и нужно, но…

Он удивил меня, пожав плечами.

— Даже хищники могут умереть, — сказал он. — Мы умираем, потому что верим в свою силу и свирепость. Или мы умираем, потому что гнев или голод берут верх над разумом.

— Это самое классное в вампирах, — сказала я, улыбаясь ему. — Ты всегда зол, или голоден, или влюблён, и это всегда на сто процентов, что бы это ни было. Вы — большие, беспорядочные сгустки эмоций, но вы не пытаетесь притворяться, что это чья-то проблема.

— Я очень аккуратный, — холодно ответил Джин Ён, но я заметила, как в его глазах промелькнуло веселье, прежде чем он отвёл взгляд. У меня сложилось впечатление, что он был очень доволен. — Сейчас мы пойдём в библиотеку.

Так что мы взяли брауни с собой в библиотеку. Не то чтобы они знали, что мы ищем — блин, да и мы сами не знали точно, что ищем, если уж на то пошло. Благодаря раннему расследованию, проведённому Туату, у меня была хорошая хронология, но даже на то, чтобы просмотреть эту хронологию, ушло бы некоторое время: коллекция местных газет в библиотеке была обширной и очень маленькой по размеру.

Мы заняли один столик, а все брауни столпились за другим, в другом конце второго этажа библиотеки. Не знаю, копировали ли они нас или просто имели представление о том, что нужно делать, когда вы должны заниматься в библиотеке, но они разложили несколько открытых книг по столу, а затем в основном швыряли друг в друга скрепками и ручками.

Точно так же, как они следовали за нами по улице, они были достаточно дикими, чтобы в них можно было поверить, но не настолько разрушительными, чтобы удостоиться нескольких предупреждающих взглядов со стороны библиотекарей. Они были очень хороши в своём деле.

Настолько хороши, что я почти забыла о их существовании, пока листала старые газеты. И к тому времени, когда мы были готовы идти домой, поскольку за три часа, что мы листали старые газеты, мы почти ничего не узнали, я была почти потрясена, обнаружив, что они толпятся у нас за спиной, но держатся достаточно далеко, чтобы не привлекать к себе внимания.

— Будет забавно посмотреть, что они придумают завтра, — сказала я Джин Ёну.

А пока мы могли бы потратить немного больше их времени, остановившись выпить чай с шариками по дороге домой.

Глава 3

Той ночью мне приснился Зеро. Когда я проснулась, я мало что запомнила из этого сна; только один-два отрывка разговора в темноте: Зеро, грубый, но не совсем холодный, говорит:

— Нет. У тебя уже есть работа.

— Я могу сделать и то, и другое, — произнёс голос, который я опознала как голос Морганы.

— Это слишком опасно.

— Я уже мертва.

— Благодаря этому ты можешь выполнять работу, которая мне от тебя нужна, — произнёс голос Зеро, знакомый в своём раздражении, и остаток сна улетучился из моей памяти, потому что вместо него заговорила Эзри.

Во мне, возможно, таилась маленькая надежда, что она тоже жива и каким-то образом находится в том же месте, что и Зеро и остальные, но её голос звучал совсем по-другому. Такой механический и компьютеризированный.

— Быть мёртвой не так плохо, как говорят люди, — сказала она. — У меня даже все пальцы на месте!

— Нет худа без добра, — послышался голос Эбигейл. — И оно, вероятно, будет незабываемым.

Я проснулась, а её голос всё ещё звучал у меня в ушах, и Джин Ён был рядом со мной. К этому моменту просыпаться в объятиях тёплого вампира уже вошло у меня в привычку, но поскольку в эти дни мы все спали в гостиной, это не выглядело таким уж скандальным — или опасным — как могло бы показаться в противном случае. В смысле, какая может быть романтика, когда вокруг вас храпят три ликантропа, а один тявкает во сне, дёргая лапами.

Я могла бы посочувствовать тем, кто тявкает во сне. Я, вероятно, и сама занималась чем-то подобным до того, как проснулась. Мои изменчивые сны вызывали у меня неуверенность и дискомфорт, и желание ещё раз прослушать запись человеческой группы, которую мы услышали через нашу частную сеть. Я предполагала, что это были последние мгновения жизни моих друзей-людей, и я изо всех старалась не слушать, что происходило в то время, но теперь, когда я задумалась об этом, я не была уверена, что это соответствовало тому, что я видела и слышала в воспоминаниях Атиласа.

Вероятно, причина заключалась в сочетании того, что я отгораживалась от всего и этого странного набора сновидений, и, хотя не было никакого реального повода снова исследовать сны, но теперь, когда эта мысль засела у меня в голове, от неё было трудно избавиться. Поскольку я зашевелилась, Джин Ён, похоже, тоже хотел встать. Я оставила его в ванной, чтобы он занял её, пока ликантропы не закончили зевать и потягиваться, и поднялась наверх, пока они не проснулись настолько, чтобы спросить, чем я занимаюсь. Я даже не стала сначала готовить себе кофе: вот это самоотверженность.

Вместо этого я пошла и нашла чип сети, который был в вещах Атиласа, и положила его достаточно близко к дивану, на котором сидела, чтобы я могла подключиться к частной сети, оставаясь при этом достаточно далеко, чтобы при необходимости быстро выйти за пределы досягаемости. Затем я набрала номер детектива.

Как я и полупредполагала, телефон прозвонил раз или два, а затем перешёл на неуместный звук интернет-гудка — такого я не слышала с тех пор, как была ребёнком.

— Блин, — пробормотала я, и вместо этого позвонила Северному.

К моему глубочайшему облегчению, тем кто ответил, был Туату.

— Чего тебе нужно?

— Теперь пользуетесь телефонами друг друга, а? Это серьёзный шаг.

Я почти видела, как его губы сжимаются и разжимаются снова.

— Что тебе нужно?

— Решила проведать тебя и узнать, как у вас вчера всё прошло с Маразулом, — ответила я, всё ещё до смешного счастливая. — И я провожу небольшой тест с помощью нашего устройства для работы в частной сети.

— О, кстати, — начал он. — Маразул попросил вернуть мой и, похоже, ему не терпелось вернуть и тот, что ещё остался у тебя. Ты не могла бы отдать его ему, когда закончишь?

— Ага, не парься, — ответила я. — Что там с именем?

— Он свяжется с нами, — сказал Туату. — Он ищет информацию в Интернете — в человеческом интернете, — но он предположил, что твоему другу-лепрекону будет лучше разобраться с книгами и записями в моём телефоне. Что-то в том, что они упорядочены в более устаревшей системе хранения, чем в обычном Интернете, он сказал, что твой лепрекон может связать их с какой-то консолью и выполнять широкий поиск, чего ты не можешь сделать, как обычный человек, который хочет что-то найти в записях. Он также сказал, что лучше разбирается в человеческих технологиях.

— Если мы сможем найти консоль для Пять, он будет на седьмом небе от счастья, — сказала я. Не похоже, что Пять мог добраться до своей обычной консоли, пока он застрял в мире людей, и ему выдали чёрную карту в За за преступление, что он не убил меня. Это означало, что теперь всё зависело от меня — ну, от нас с Джин Ёном — достать ему консоль.

Это было бы интересно, пока за нами следовала группа брауни.

— Если ты приведёшь мой телефон в рабочее состояние, когда всё это закончится, я не буду возражать против того, что мне придётся делать. Просто скажи, что тебе нужно.

— Лады, — сказала я. — Но тебе лучше перестать говорить подобные вещи — так ты в конечном итоге окажешься в долгу перед фейри.

— Мне ли этого не знать! — с жаром воскликнул он. — Мы зайдём завтра, если у нас будут какие-нибудь новости.

— Завтра, — согласилась я и подождала, пока он повесит трубку.

Я могла бы сделать это сама, но у меня было ощущение, что это лучший способ добиться желаемого результата. И действительно, после завершения вызова послышался отчётливый звук голосов — сначала отдалённый, а затем более отчётливый, когда я приблизилась к значку сети.

— Снова началось, — сказала Эзри. Её голос звучал радостно и даже немного озорно. — Интересно, что сейчас будет?

— Никто не придёт, — нетерпеливо произнёс голос Эбигейл. — Сосредоточься на том, чтобы соединить эту линию в нужном месте, и перестань совать свой нос, куда не следует, пока тебя его не оторвали.

— С таким же успехом я могла бы прилепить их туда, где им не место, — резко сказала Эзри. — Они всё равно отрастут.

— Они больше не отрастут, — сказала Эбигейл с глубоким вздохом. Это прозвучало так, словно она говорила одно и то же уже несколько раз. — И если ты…

— Погоди-ка! Это тот самый старик?

— Эзри! Свали с линии! — резко сказала Эбигейл, и статические помехи завизжали и взревели.

Не думаю, что это был просто шум помех, но, возможно, это было просто потому, что я вспомнила крики, которые звенели у меня в ушах, когда я в последний раз слышала эти голоса. Я отошла от значка, и звук помех превратился в тихое, прерывистое пощёлкивание, а затем и вовсе прекратился.

Это оставило у меня ощущение, что в мире что-то не так, и я не была уверена почему. Было что-то не совсем правильное и неподходящее в том, что я только что услышала, и я не думала, что это из-за того, что я снова услышала прелюдию к смерти моих друзей, которую я вчера избегала в памяти Атиласа. Было ли это из-за слов, которые, казалось, не совсем соответствовали моим воспоминаниям о том времени, когда я услышала их в последний раз?

Что могло это сделать? Мне стало интересно. Могли ли слова, плавающие в закрытой сети, как заставка на DVD, постепенно меняться, пока не стали не совсем такими, какими были изначально? Или же в закрытой системе произошла какая-то деградация или искажение? Я могла бы спросить об этом Маразула: изначально он был тем, кто создал систему, и он был единственным, кто мог знать ответ.

Или, подумала я, теперь, когда окончательно проснулась, несмотря на отсутствие кофе, возможно ли, что воспоминание в голове Атиласа было неверным? Он всё еще был в комнате родителей, погружённый в свои собственные воспоминания; внизу Джин Ён только что выключил душ и, вероятно, сначала собирался взять пакет с кровью. У меня было время ещё раз заглянуть в сознание Атиласа.

Конечно, если бы я это сделала, то рисковала бы избавить его от воспоминаний, в которые он был заключён, но у меня было тяжело на душе, и я подумала… Я хотела… Я не уверена, чего я хотела. Хотела ли я найти что-то, что могло бы оправдать Атиласа за убийство человеческой группы? Возможно ли было найти что-нибудь подобное?

Нет. Не было ничего, что могло бы оправдать убийство людей. Ничего, что могло бы оправдать убийство моих родителей.

Но я знала, что, несмотря на это, я снова вернусь к воспоминаниям Атиласа. Было ли это из-за того, что моё сердце цеплялось за нелепую надежду на то, что за действиями Атиласа стояло нечто большее, чем просто расчёт или слепое, рабское повиновение отцу Зеро, или же это было просто желание узнать всё, я хотела это выяснить. Я хотела выяснить это сейчас.

Я вошла в комнату тихо, как будто это могло вывести Атиласа из состояния оцепенения, в котором я его держала, или, может быть, я просто боялась, что Джин Ён услышит мои шаги и задумается, что я делаю с Атиласом, и придёт, чтобы остановить меня. Я удобно устроилась на ковре, прислонившись спиной к стене, но, несмотря на это, никуда не торопилась: торопиться и совершать ошибки было бесполезно. Прижавшись плечами к прохладной стене, я немного расслабила их, чтобы снять напряжение. Мне было бы не очень весело драться позже, если бы я позволила себе слишком напрячься. Это был самый быстрый способ получить глупые травмы.

Как только мои плечи расслабились, а тыльные стороны ладоней уперлись в колени, я позволила своему взгляду задержаться на Атиласе и впитать в себя все частички Между, и все воспоминания, которые создавали суматоху в его голове.

У меня не было возможности попытаться найти его в воспоминаниях, в которых я его заперла, и это было досадно. Это значительно упростило бы жизнь. Но то, что я снова вторглась в его воспоминания, освободило его от паутины между ним и воспоминаниями, которую я сплела вокруг него, и я сразу почувствовала на себе пристальный взгляд его глаз — или почувствовала бы, если бы здесь у него были глаза.

— Пэт, — в его голосе послышался вздох. — Я мог бы догадаться. Как долго я здесь нахожусь?

— Я тебе этого не говорила, — сказала я вслух и поняла, что он услышал это так же, как я услышала его голос.

— Ты наконец-то стала осторожна?

— Не-а, — сказала я, наблюдая за игрой воспоминаний и мыслей, которые менялись, ускользали и становились прозрачными на кроваво-красном фоне разума Атиласа. — Если бы я знала, меня бы здесь не было. Мне нужен ответ на один вопрос.

— Интересно, почему ты ожидаешь, что я буду отвечать на вопросы?

— Не ожидаю, — сказала я ему. — Я здесь не для того, чтобы задавать вопросы — я здесь, чтобы получить ответы.

Мне показалось, что я услышала его слабый смешок. Не обращая внимания ни на это, ни на него, я позволила себе побродить по теперь уже слегка заснеженному ландшафту его мыслей. Сегодня он, казалось, не пытался сохранить окружающее пустым и безобидным; казалось, он пытался заставить меня сделать выбор. Несмотря ни на что, я пробиралась сквозь плывущие воспоминания, выискивая то конкретное воспоминание, в котором я заперла его, и прикасаясь к воспоминаниям наугад призрачными пальцами, которые на самом деле не были пальцами.

Не знаю, как долго я блуждала в мыслях Атиласа. Он не пытался остановить меня никакими доступными мне способами; единственное, что он предпринял, — это сохранил воспоминания, настолько обильные и изменчивые, что было трудно удержать их в поле зрения дольше, чем на мгновение. Мне потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в том, что я видела вокруг, и ещё немного времени, чтобы начать отличать воспоминания и обрывки мыслей друг от друга. Они могли дрейфовать и всплывать, но к более важным воспоминаниям всегда присоединялись более мелкие, каскадные; Я не думаю, что даже Атилас смог бы что-то с этим поделать — не тогда, когда он, вероятно, даже не знал, где и как некоторые из них возникли друг из друга. Они вытекали друг из друга, огромные, взаимосвязанные облака памяти, которые были связаны какой-то собственной внутренней логикой.

памяти, которые были связаны какой-то собственной внутренней логикой.

Самое большое из них проплыло почти позади меня, справа от меня. Обширное и запутанное, с более мелкими воспоминаниями, бурлящими в нём и выходящими из него и теряющимися в движущейся массе других групп, оно соединялось с воспоминаниями здесь и там так далеко, что я не могла проследить за ним взглядом или даже оценить, насколько оно было велико на самом деле.

Блин. Что бы ни сделал Атилас в том воспоминании, оно имело каскадный эффект, и каждое последующее воспоминание было либо испорчено, либо затронуто им. Я держала это в памяти, задаваясь вопросом, даже если это было не то воспоминание, которое мне было нужно. Ни одно из них не было таким большим.

Как только я поняла, что между воспоминаниями есть связь, мне стало легче работать с тем, что меня окружало. Возможно, всё дело было в том, чтобы сделать то, что делали Пять и Маразул: найти ключевое слово или тему и проследить связь этого слова или темы со всеми воспоминаниями, с которыми они связаны.

Но какое ключевое слово?

«Человек», — сказал мой разум, и по мере того, как это происходило, огромное количество воспоминаний вокруг меня становилось всё более отчётливым. И по мере того, как они становились все более отчётливыми, та часть Атиласа, которая была наиболее осведомлена, заостряла своё внимание на мне.

— О, я так не думаю, Пэт! — сказал он.

Я скорее почувствовала, чем унюхала, запах Джин Ёна и смутное тепло рядом со своим физическим телом; в реальном мире свежевымытый и благоухающий вампир только что сел рядом со мной и обнял меня за плечи так тихо и нежно, что я почти не заметила.

Я была благодарна, что он не пытался выкинуть меня из головы Атиласа: Зеро, вероятно, так и поступил бы, и было достаточно сложно сосредоточиться сейчас, когда Атилас эффективно пытался выкинуть меня из своих мыслей.

Я ухватилась за одно из самых ярких воспоминаний, прежде чем это сияние успело угаснуть в присутствии Атиласа; оно было связано с огромной массой, которая всё ещё мягко плыла позади меня и исчезала вдали.

— Ты справишься, — сказала я.

Я скорее почувствовала, чем услышала, что-то похожее на вздох огромного раздражения.

— Не смей, блин, на меня вздыхать, — сказала я, стараясь, чтобы это прозвучало холодно, а не язвительно. — Ты больше не будешь так на меня цыкать.

Я могла увидеть, как кровавый цвет просачивается из воспоминаний в сознание Атиласа, и у меня возникло ощущение, что я точно знаю, какое воспоминание у меня в руках. Я всё-таки нашла ту ночь, когда были убиты люди. В ту ночь, когда Атилас сделал всё возможное, чтобы убить меня, а затем отправился убивать моих друзей.

— Подумай ещё раз, Пэт, — прошептал голос Атиласа мне на ухо.

У меня не было уха, а у него не было горла, но ощущение было именно такое. Близкое, личное и опасное — как будто он мог каким-то образом воткнуть в меня нож даже у себя в голове.

— Ничто из того, что ты здесь увидишь, не принесёт пользы — всё имеет две стороны и может только ранить тебя. Тебе лучше попытаться найти моего господина.

Это могло быть правдой. Возможно, так оно и было, но в какой-то извращённой форме. Но он снова предупреждал меня, и это могло означать только одно: нужно было найти что-то ещё, что-то ещё было спрятано. Я ускользнула от дрожащего голоса Атиласа и погрузилась глубже в его сознание, и на мгновение я полностью потеряла его.

В тот момент, когда я поняла, что он не может достучаться до меня, я погрузилась в воспоминания, которые принесла с собой, прежде чем они успели ускользнуть или отделиться от массы, частью которой были. Я очутилась в темноте, которая казалась знакомой на ощупь и пахла, но Атиласу, чьим воспоминанием это было, так не казалось.

Блин. Я попала не в то воспоминание, не? Единственный вопрос заключался в том, сама ли я допустила ошибку, или Атиласу удалось проскользнуть мимо меня? Был только один способ выяснить это: Мне пришлось бы немного подождать и пережить это воспоминание.

В этом знакомом воспоминании было столько утешения, что я не осознавала, пока не стало почти слишком поздно, где именно Атилас легко ступал по ковру, который лишь слегка прогибался под его ботинками. В коридоре на мгновение заиграл свет, когда кто-то проехал по улице, а затем память изогнулась, мягко отправляя меня в следующее воспоминание — почти такое же, как то, из которого я пришла, но на этот раз разум, в котором я находилась, знал, что это произошло по другой причине, чем слежка.

Этот эрлинг, в частности, должен был умереть. Разум Атиласа знал это с абсолютной уверенностью. Когда он мягко ступал по коридору моего дома, направляясь к лестнице на верхний этаж, его охватила уверенность, холодная и твёрдая, как хрусталь: эрлинг должен был умереть, чтобы у него не было шанса разрушить всю запутанную паутину интриг, обмана и смерти, которая раскинулась на протяжении веков с двух разных сторон.

Он мог видеть её нити, пронизывающие мир таким, каков он есть: каждая из них располагалась в таком месте и таким образом, что они прорезали паутину в слишком большом количестве мест, чтобы её можно было вовремя починить.

И Атилас знал, что для того, чтобы сделать то, зачем он пришёл, ему нужно быть очень осторожным, чтобы всё делать точно в нужное время и в нужном месте — пройти между этими липкими нитями паутины, не задев ни одной из них, — и что ему нужно быть очень уверенным в том, что он убьёт сегодня вечером.

«Нет», — мелькнула усталая мысль, — «у него никогда ничего не получалось». Убийство было единственным, в чем он был хорош, и, если бы он справился с этой работой сегодня вечером, не было никаких сомнений, что всё сложилось бы именно так, как должно было сложиться.

Блин, подумала я, невероятно холодно, хотя тело, в котором я находилась, было идеально приспособлено, идеально готово, идеально смертельно опасно. Атилас собирался убить меня и моих родителей, а мне оставалось только наблюдать или убегать.

Мне следовало бы сразу же убежать, но почему-то я не могла. И когда это первое желание убежать покинуло меня, я даже на какое-то время почувствовала, что было бы правильно стать свидетелем последних часов моих родителей — того времени, когда они играли в игры со смертью и победили, хотя и умерли. Потому что, даже если они были мертвы, я была жива, и всеми правдами и неправдами я собиралась разрушить всю иерархию За и Между, как и предполагал Атилас.

Он шагнул в тёмную, мягкую тень на верхней лестничной площадке и услышал слабый стук чего-то мелкого и сыпучего, падающего у него за спиной. Звук был ему незнаком, но всё равно заставил его насторожиться, и когда он попытался пройти прямо в гостиную на верхнем этаже, то не смог.

Я почувствовала лёгкий проблеск надежды, который был столь же неожиданным, сколь и нелепым. Я не ожидала, что у Атиласа возникнут какие-либо проблемы, но я также знала, что это никак не повлияет на конечный результат. Я уже жила в мире, где это воспоминание было в прошлом.

— Попался, — раздался задумчивый голос со стороны ближайшего дивана. — Я подумала, не зайдёшь ли ты сегодня вечером.

Комнату озарило мягкое сияние, и мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что оно исходит не от электрических ламп, потому что я была слишком занята, вглядываясь в лица своих родителей. Они стояли передо мной — или, по крайней мере, перед Атиласом — такие маленькие и гораздо более хрупкие, какими я их когда-либо помнила, живым щитом между Атиласом и потайной дверью в мою спальню. Волшебный свет сиял на лице моей матери, очерчивая решительный подбородок и оживляя её серые глаза; они, казалось, тонули в бороде моего отца, окрашивая её в золотистый цвет вместо обычной смеси пегой соломы и седины, и мягко очерчивали морщины на его лбу.

Мама сказала:

— Мы бы предпочли не причинять тебе вреда, но теперь, когда ты вернулся, я не думаю, что у нас есть другой выбор.

Стоя в дверях, Атилас ещё раз попытался пройти в гостиную и обнаружил, что не может этого сделать.

— Как интересно! — пробормотал он, и я почувствовала, как в его груди вспыхнуло весёлое любопытство. «Это магия» — прошептал кто-то внутри него. Магия не присуща ни роду, ни фейри, и даже не имеет ничего общего с ними. Я почувствовала, как он внезапно слегка нахмурился. Он спросил: — Интересно, какие секреты хранит твоя родословная, человек?

— Типично для фейри, — сказала моя мама, и её голос показался мне до боли знакомым. — Я всегда думала, что в людях должна быть кровь фейри или запредельных, чтобы делать что-то полезное. Я остаюсь человеком, насколько это возможно, и мой муж тоже.

— Невозможно, — сказала Атилас, с улыбкой, насмешливой улыбкой. — Сила твой магии сама…

— Возможно, было бы полезно сказать другим людям, что они не владеют магией, но мы не настолько внушаемы, чтобы это могло ослабить нас, если мы всю жизнь пользовались магией, — сказал папа. — Мы также знаем несколько приёмов против манипулирования фейри.

— Как ты узнал, что я фейри? — спросил Атилас.

Теперь он чувствовал, что удерживает его в ловушке; когда он это почувствовал, я вместе с ним поняла, что происходит. На ковре была насыпана железная стружка — без сомнения, тот слабый стук по ковру, когда он переступил порог, был ещё одним таким же дождём, вызванным хитроумной магией и падающим, чтобы захлопнуть ловушку.

— В прошлый раз ты оставил слишком много следов, — сказал мой отец. Тот, кто не знал его, вероятно, не понял бы, что холодный, бесстрастный тон его голоса означал, что он был слишком напряжён, слишком озабочен текущей опасностью, чтобы проявлять какие-либо эмоции. — Ты не первый и, полагаю, не последний. Когда кто-нибудь из вас придёт сюда в следующий раз, нас здесь уже не будет.

— Тогда, похоже, я прибыл как раз вовремя, — сказал Атилас.

В его голосе не слышалось беспокойства; казалось, он и сам не беспокоился об этом. Осознание этого заставило меня похолодеть.

— Чего ты хочешь?

— Я пришёл за вашей, дочерью, — сказал Атилас.

Возможно, самым страшным во всем этом была его абсолютная уверенность в себе. Его мозг всё ещё работал, соображая, как он собирается выбраться из этой ловушки — как он собирается убивать.

— У нас нет детей, — сказала моя мать. — Ты, должно быть, понял это, когда прошлой ночью прокрался сюда. Мы тоже не заключаем никаких сделок с фейри, так что можешь забыть об этом.

— Эта комната не такая длинная, какой ей следовало бы быть, — тихо сказал Атилас, и его взгляд остановился на книжном шкафу, который был входом в мою комнату.

Я была там и спала. Примерно через час я проснусь и обнаружу, что мои родители мертвы, их тела разбросаны по гостиной, а в доме кто-то ходит босиком и весь в крови. И я была бы убеждена, что вот-вот умру, в течение нескольких наполненных ужасом минут, пока просто… не забыла о том, что произошло.

Моё физическое тело, должно быть, тряслось, потому что я почувствовала, как что-то тёплое сжалось там, где должны были быть мои плечи. Джин Ён, как обычно, стал таким же неприступным.

— Мы не можем его отпустить, — сказал папа. Он сказал это маме, как будто умолял её, но я не была уверена, умолял ли он её сказать ему, что он неправ, или что он прав.

— Нет, — согласилась моя мать. — Сегодня вечером нам придётся разобраться с ним и завтра уехать.

— Боюсь, я больше не могу терять здесь время, — сказал Атилас. — Я также не могу позволить, чтобы меня убили — у меня впереди слишком много работы, и, в конце концов, придётся чем-то пожертвовать. Ваша дочь будет одной из них.

— Слишком легко пожертвовать тем, что тебе не принадлежит, — сказала моя мама, слегка подавшись вперёд.

Не знаю, что она почувствовала или заподозрила, но она готовилась к бою.

— Легко? — переспросил Атилас, и это слово холодом проникло ему в кровь. — Нет, я так не думаю. Однако, конечно, легче, чем жертвовать собой, а я никогда не был склонен к самопожертвованию.

Он опустился на колени, железные стружки были повсюду и причиняли болезненные уколы через колени брюк, затем потянулся за спину, чтобы набрать пригоршню тех, что образовали вокруг него круг. Я чувствовала, какую они причиняют боль, как будто это я подбирала их, они прожигали его ладонь, как расплавленные песчинки, и не успела догадаться, что он с ними сделает.

— Мы не фейри, — сказал папа. — Нам не причинит вреда, если ты будешь ими в нас швырять.

— Так сказала твоя жена, — сказал Атилас, позволив себе ещё мгновение побыть с этой невыносимой пригоршней.

Затем он запрокинул голову и всыпал их себе в глотку. Я тоже испытала жгучий вкус, когда они потекли по его горлу в желудок, поджигая пищевод, когда проходили через него. Я почувствовала, как каждая мельчайшая частичка металла пронзила его живот, плоть, горло. Почувствовала, как он сделал шаг вперёд, а затем следующий, унося с собой заточение, когда закончил, истекая кровью и металлом, который горел там, где падал на ковёр.

Я почувствовала, как его тело медленно начинает исцеляться, когда каждая из тысяч опилок прожигала его насквозь и оставляла на ковре крошечные голубые лужицы расплавленного железа, когда он снова шагнул вперёд.

Я увидела Маму и Папу его глазами.

Они просто уставились на него, и на мгновение я увидела на их лицах ту же эмоцию, от которой у меня самого перехватило дыхание: абсолютный ужас от того, что кто-то мог сотворить с собой нечто подобное только для того, чтобы выбраться из ловушки.

Затем я увидела внезапное осознание того, что им нужно вооружиться и подготовиться к бою. Папа вытащил меч из воздуха едва заметным движением Между, чтобы показать его глазам Атиласа; у моей Мамы были метательные ножи, которые в одно мгновение оказались у неё между пальцами, а в следующее прочно вонзились в грудь и плечо Атиласа, когда он нырнул в сторону, чтобы избежать их.

Левое плечо пронзила глубокая боль, но ничто не могло сравниться с болью от железных опилок, всё ещё пронзавших его плоть. Он легко приземлился и вытащил мечи так же легко, как и поднялся: тот, что слева, сверкал магией, а тот, что справа, был скользким от яда.

Я знала это, потому что он это знал, но, думаю, я всё равно этого ожидала.

Мама отступила на сиденье дивана, упёршись ногой в подлокотник, а Папа занял позицию переднего защитника, вне пределов досягаемости её бросков и готовый принять первый удар. Мозг Атиласа утратил все остальные функции, кроме смертельного танца на шахматной доске боя, осознавая и озаряясь сознанием того, что ему нужно будет хорошо сражаться.

Я так и знала. Я знала, как он убивал, и я знала, как хорошо он сражался. Но я всё ещё надеялась на мгновение, что каким-то образом увижу, как мои родители победят Атиласа.

И они чертовки хорошо сражались.

Как единое целое с мечом и шипящим острием ножа, они вместе защищали комнату, пока едва заметный отблеск мелькнувшего левого клинка Атиласа не сразил моего отца в момент яркой, мощной магии. Столь же молниеносный, как и его клинок, Атилас без колебаний нанёс удар, даже когда мой отец упал, и, прикрываясь его телом, вонзил кончик своего отравленного правого клинка точно в плечо моей матери.

Мама не столько упала, сколько, спотыкаясь, сползла с дивана и подошла к моему отцу, её левая рука бессильно повисла, а правой она обхватывала его голову, пока он тщетно пытался поднять её сам. К тому времени, когда она оказалась рядом с ним на полу, я увидела, что её левая нога тоже не слушается её.

Прижавшись спинами к дивану, они могли только безнадёжно смотреть на него снизу вверх.

— А теперь, — сказал Атилас мягко и вкрадчиво. Он аккуратно вложил мечи в ножны. — Мы сыграем в игру. Если вы сделаете правильный выбор, вы ещё сможете выжить. Сделаете неправильный выбор — умрёте.

— Ты всё равно нас убьёшь, — сказала Мама. На её лице появился румянец, который я вспомнила, когда была маленькой, — выражение смешанного разочарования и гнева из-за ужасающей несправедливости происходящего.

Отстранённо казалось забавным, что её главной эмоцией была ужасающая несправедливость их положения.

Папа, напротив, дышал слишком часто, и я видела, как напряжены его плечи, что он, казалось, всё ещё не в состоянии пошевелиться. Он боялся — не за себя, а за Маму и за меня, маленькую.

— У нас нет причин играть с тобой в игры, — сказал он. — Почему мы должны давать тебе повод дистанцироваться от твоих собственных грехов?

— Тогда, возможно, мне следует выразиться ещё яснее, — сказал Атилас, и его голос был слышен лишь в лунном свете. — Если ты не сделаешь выбор, если не будешь играть в мою игру, я убью твою жену, потом твоего ребёнка, а потом и тебя. Я буду делать это медленно.

— Какие у нас есть варианты? — голос Папы снова звучал ровно, но я видела, что он каким-то образом держит Маму за руку.