Между Сциллой и Харибдой

Глава 1. Шахматный этюд в поэтических тонах

– Ты… АНГЕЛ?!

Морщусь, как по запарке выпивший вместо сладкого вина кислый уксус:

– Миша! Только не спрашивай – где мои три пары «крыльев»: мне это уже несколько поднадоело за эту вечность. И надеюсь, что наш с тобой маленький секрет останется меж нами – а то…

Я красноречиво посмотрел вверх – через потолок на Небеса и легко щёлкнув по кончику мишкиного носа:

– «Мне мщенье и аз воздам» – как между нами – ангелами, говорится.

Ну, а что я ему ещё скажу? Что я – попаданец? Так, человек из будущего – всего лишь человек: ему можно, например – раздробить молотком по очереди пальцы и тот весьма словоохотливо расскажет всё, что знает… И что не знает – тоже весьма охотно расскажет.

А вот проделать то же самое с ангелом – далеко не каждый из смертных решится!

Лишь бы он уверовал, что это действительно ангел – а не фуфло какое лысое.

Вижу, у него много вопросов – и не только насчёт моих «ангельских крыльев», поэтому поспешно опережаю его, навсегда закрывая этот вопрос.

– …Вообще ни о чём больше не спрашивай – я и так сказал тебе, больше чем надо. Ты, вообще для чего ко мне пришёл, Миша? «Бородатые» фокусы показывать, которые я знаю с момента их изобретения?

Тот, помолчав, на удивление быстро справившись с изумлением и оторопью, собравшись с духом выпалил:

– Я хочу быть с тобой и ребятами, Серафим…

Насмешливо смотрю:

– А для чего? Просто так за компанию, что ли?

– Я хочу помогать тебе, Серафим, во всех делах – что ты задумал. И прости меня за мои сомнения в тебе…

Он опустил голову.

– Наконец слышу глас не отрока, но мужа!

Достаю из сейфа папочку, из неё лист бумаги и подаю ему:

– Вот, возьми и никогда больше – даже в предсмертном бреду не говори, что я обещаю – но не делаю.

Читает, но не понимает смысла. Возможно волнуется…

– Что, это?

– Глаза дома в стакане с водой забыл, что ли? Так же написано по-русски: «Рекомендация». Ты очень хорошо проявил себя в операции «Чужой», очень понравился нашим нижегородским чекистам в деле и, они рекомендуют тебя для прохождения учёбы и службы в «Дивизию особого назначения[1]» при ОГПУ, в Москве.

Служба в этой элитной части – это серьёзная заявка на карьеру в этой могущественной «конторе».

Я заговорщически Мишке подмигнул:

– Правда, эта дивизия ещё не создана – так кто про это знает, кроме нас с тобой, верно? Но, сперва тебе надо подрасти чуток и закончить школу. И крайне желательно – на «отлично»!

– Нам оценки не ставят – не старая школа.

– Вот это и хреново! Впрочем, человек желающий добиться в жизни какой-то цели – сам себе должен ставить оценки, а не школьный… Как вы их там меж собой называете?

– «Шкрабами».

– Вот, вот!

Чуть позже, несколько озабоченно:

– Но, сначала ещё кое-что для меня сделаешь и заодно сам кое-чему научишься… В Ульяновске и его окрестностях мне нужна своя агентурная сеть, Миша. Чтоб я сам, а не через товарища Каца знал, кто в мою сторону «ветра пущает». Причём, надо сделать так – чтоб «агенты» не подозревали о том, что они – агенты и тем более понятия не имели – на кого работают.

Тот, осторожно отбояривается от столь высокой чести:

– Серафим! Мой покойный «père» считал шпионаж делом… Ээээ…

– …«Низким»? – подсказываю и предельно жёстким тоном, – вот и очутился твой «père» в расстрельном овраге (и не только он!) с таким мировоззрением. А для британцев, шпионаж – «игры джентльменов»!

Вижу, внутренне соглашается, но несколько очкует:

– Серафим! Я думаю, ты сильно преувеличиваешь мои умственные способности…

– Ха! Было бы что «преувеличивать», – взлохмачиваю пятернёй его коротко стриженные волосы, – это, Миша проще – чем тебе кажется! Тем более речь идёт не о княжестве Монако, к примеру – а о вполне заурядной российской глубинке, царстве непуганого доверчивого лоха… Так, что Миша – «самоотвод» не принимается: «не можешь – научим, не хочешь – заставим»… Хахаха!

Я, довольно бодренько рассмеялся.

Мишке, правда, было не до смеху.

Сказать откровенно, меня бы кто научил!

Но у меня на компе есть немало книг о работе и методах работы спецслужб, мемуары известных в конце двадцатого – начале 21 века шпионов-разведчиков: от нашего с вами «родного» КГБ – до ЦРУ, «Штази» и «Моссада»…

Нереально, скажите? Всё это брехня? Настоящих секретов никто не расскажет? А эти опусы рассчитаны на жующий жвачку «электорат», который всё схавает?

Безусловно, вы в чём-то правы…

А как же тогда советское карате?

Какой-нибудь спортсмен-энтузиаст в «застойные» 70-е годы, купив у моряка дальнего плавания соответствующую книжку с красивыми картинками и непонятными надписями на японской мове, да просмотрев по видаку пару видосов про «восточные единоборства» в каком-нибудь подпольном видеосалоне – объявлял себя «сэнсеем», набирал группу – тренировал её и тренировался сам.

И, когда рухнул «железный занавес», весь мир узнал что в СССР, оказывается – «секса не было», а вот своё – советское каратэ, было!

И, кстати, весьма даже приличное: наши то не знали, что их кумиры – Чак Норрис и Брюс Ли, некоторые свои «приёмы» для кино с помощью комбинированных съёмок делали и разучивали их всерьёз…

И, получалось!

Так, почему у нас с Мишей не получится?

Достаю из сейфа довольно толстую брошюрочку:

– Это тебе. Бери и изучай как раввин Тору.

– Что это?

– Читать не умеешь?

Опускает взгляд:

– «Переписка Каутского с Троцким».

Подняв голову изумлённо на меня таращится, открыв рот. Я ржу:

– Ты бы видел сейчас свои глаза, Миша! Хахаха!

– Не понимаю…

– А ты хочешь – чтоб тебя застукали за чтением «Истории всемирного шпионажа»?

Открывает, листает, читает брошюрку и лицо его мигом просветляется:

– Хахаха! Ловко придумал!

– Учись, Миша, пока я не вознёсся – глядишь и пригодится, когда… Это всего лишь первый «конспект», ознакомишься с этим и сдашь «экзамен» – получишь следующий. А этот вернёшь!

Что-что, а память у бывших дворян-гимназистов цепкая и крепкая – давно заметил. Это вполне объяснимо: сами попробуйте пару иностранных языков (французский обязательно) в самом раннем детстве выучить, затем в школе – латынь, древнегреческий… Да ещё и кучу молитв на церковно-славянском на все случаи жизни.

А вот соображалка у них – по сравнению с памятью, сильно отстаёт!

Недолго помолчав:

– Далее, Миша… «Официально», мы с тобой в большом раздрае – после дела этого недоделанного заговорщика Сапрыкина. Типа, «славу» не поделили! Тебя до самого пуза почётными грамотами увешали, Каца почётным оружием наградили, Фролу Изотоповичу руку крепко пожали, а я типа – не при делах оказался… Вот и «надулся» как мышь на гору! Пусть так и дальше продолжается – разубеждать не следует. Конечно, не переигрывай – кругом не так много дураков, как тебе кажется. Холодное, строго официальное общение и только по делу. Когда же уедешь – связь будем поддерживать через какой-нибудь «почтовый ящик», позже конкретней договоримся… От ребят тоже – потихоньку отдаляйся, окончательно ни с кем не порывая. Ладно, про это чуть позже.

– Теперь, далее по моим обещалкам… Ты же вроде с Андреем Жданововым знаком по нашей бузе с хулиганами?

– Конечно, знаком! По крайней мере, за руку каждый раз здоровались…

– Продолжай это знакомство да, почаще: этим летом Жданов станет Председателем Нижегородского губисполкома РКП(б), а в 1934 году – Ленинградского…

Заговорнически подмигиваю и шёпотом:

– Смекаешь, про что я?

От нечаянной радости, аж со стула соскакивает, прикладывая ладонь к груди напротив сердца:

– Серафим, да я… СЕРАФИМ!!! Ты, ты…

– Сядь, успокойся и не благодари. Я всего лишь показываю дорогу, а топать по ней тебе придётся своими ногами! И я не обещаю, что путь твой будет лёгок, а жизнь приятна и безмятежна – как о том мечтает большинство двуногих тварей, вообразивших себя «сапиенсами»…

Посмотрев в окно, подождав когда он успокоится и снова начёт хладнокровно соображать, я продолжил:

– Теперь, про наших ребят… Увы, Миша, но этот путь тебе придётся проделать в гордом одиночестве. Помнишь, я вам про группу альпинистов рассказывал?

Оживившись:

– Как не помнить? Очень у тебя наглядно тогда получилось: один лезет на вершину – другие его подстраховывают. Лидер группы поднялся на одну «ступеньку» – подтягивает всю команду к себе наверх… «Командная работа», одним словом – ты нам постоянно про неё талдычил.

– Молодец, хорошо запомнил!

Понизив голос, говорю:

– Могу добавить: один из группы альпинистов продвигается к вершине самостоятельно, тайно и несколько в стороне. Он зорко поглядывает за своими подопечными… Возможно в оптический прицел-телескоп! И, если видит что им угрожает какая-то опасность… Ну, например какая-то другая группа альпинистов – со своим собственным лидером, мешает им подняться на следующую ступеньку… Мне продолжать, Миша?

Предельно посерьёзнев:

– Пожалуй, не надо – я всё понял. Хотя…

– Смелее! Мы, ангелы – не кусаемся.

– Кто же в конце концов – окажется на самой вершине? Я или лидер нашей группы? И как мы её между собой делить будем?

Ну, что сказать? Очень умный мальчик и задаёт очень умные и своевременные вопросы.

Тяжело вздыхаю:

– Хорошо, Миша! Приведу ещё один пример: наши ребята, это как обычные шахматные фигуры – ладья, слон, конь… Пешки, наконец. На шахматной доске, они могут играть только в команде, прикрывая друг друга: по одному их – одного за другим, очень быстро «сожрут».

Рисунок 1. В 1924 году, шахматы – это была всеобщая страсть! Вообще, все 1920-е годы шахматами увлекались даже те, кто о них знал на уровне E2-E4, ну и, конечно, ещё: «Лошадью ходи, лошадью!».

Подняв палец вверх и, приблизившись как это только было возможно через стол:

– Ты же, Миша – ФЕРЗЬ!!! Самая сильная фигура на шахматной доске. Ты можешь играть самостоятельно, в отрыве от остальных фигур… Ты это понимаешь?

– Это то, я понимаю…

– Но, самый главный на шахматной доске… Кто?

– Как, «кто»? Известное дело – король.

– Правильно! «Король», это не фигура, это… ЭТО – КОРОЛЬ!!! Да, он самый слабый на шахматной доске и, нуждается в постоянной защите и опеке – но без него вся шахматная игра не имеет смысла и, все фигуры, пешки… И даже САМ(!!!) ферзь без КОРОЛЯ(!!!) – всего лишь жалкая точёная, крашенная деревяшка – пригодная только чтоб бросить его фтопку.

Смотрю на него и жду…

– Король…, - поднимает на меня глаза и смотрит понятливо, – «шахматный король» – это ты, Серафим?

Откинувшись назад, в раздражении хлопаю ладонью о стол и, крайне разочарованно:

– «Король» – это идея! Нет смысла карабкаться на вершину или играть партию в шахматы, если не знаешь – ради чего ты это делаешь! Нет идеи – для чего живёшь и, человек подобно свинье – под забором валятся и там же подыхает – свинья свиньёй… Или, без особой разницы – на диване, отращивая слой сала на брюхе.

– Если эта идея состоит в том, чтоб упиться властью, нахапать под себя побольше ништяков и поплёвывать сверху на серое, копошащиеся в грязи и дерьме «быдло» – то тогда, да! Вы с лидером этих «альпинистов», на одной «вершине» не уживётесь… Тогда он или ты – третьего не дано!

Привстав, хватаю Мишку за грудки и, приподняв его – горячо дышу прямо в лицо:

– А если это идея служить своему Отечеству? Если это идея – достигнув сияющей вершины, подтянуть поближе к ней и свой народ – который прежде столетиями власть имущие держали в темноте, невежестве и скотском состоянии? Неужели, имея такую общую идею – достигнув вершины не сумеете договориться и, не поделите её?!

Вдруг, почувствовал страшную, нечеловеческую усталость: «Утопия… Увы, это всего лишь утопия… Я сейчас обманываю его и себя».

Устало обмякнув, я рухнул обратно в кресло и закрыл на мгновение глаза.

Но не подобными ли «утопиями», человечество двигалось от одного рубежа к другому?

– Иди, Миша – действуй и, не заставляй меня вновь повторять – что я зря с тобой связался…

Зэка Модест Модестович Фаворский, известный в вполне определённой среде по прозвищу «Филин», прежде на воле – «фармазон», «маклёр» или «малявщик» (так я и не понял – как на воровском жаргоне правильно называется профессия подделывателя документов), а ныне – писарь в администрации Ульяновского исправительно-трудового лагеря, к концу января обжился у нас и даже несколько отъелся. Почерк у него действительно – красивый и ровный, только любимым женщинам о любви писать – чем он и регулярно подрабатывал по просьбам администрации лагеря, бойцов охраны и зэков-рабочих.

Однако, имелся у него и другой талант:

– Модест Модестович! Вот таким почерком можете написать?

Тот, не торопясь разглаживая ладонью смятую бумажку, внимательно вглядывается в неровные строчки:

– По всему видать – БОЛЬШОЙ(!!!) начальник!

Согласно киваю:

– Большой, большой – «сельпом» у нас в посёлке заведует… А всё-таки?

– Смогу, почему бы не смочь? Что писать-то?

Достаю из портфеля:

– А вот Вам бумага, Модест Модестович, вот перо и чернила… А вот и текст.

Поднимает на меня глаза:

– А самого тебя я зря учил, что ли?

Едва ль не подобострастно:

– Нет, не зря! Однако, моё умение – лишь тень вашего мастерства, учитель!

Тому, явно польстило:

– Время у меня есть – почему не продолжаешь «науку»?

– Рад бы, всей душой бы, – прижав ладонь к груди, – но вот какая беда – времени свободного совершенно нет.

Тот, с сожалением причмокнув и глядя на мои «музыкальные» пальцы:

– А жаль! «Способности» у тебя есть, Серафим – я в тот раз сразу заметил…

Разведя руками, пришлось только горько констатировать:

– Не всегда наши способности соответствуют нашим возможностям!

Когда Филин закончил, сличаю две писанины…

Не отличишь! И в свою очередь «забросить удочку», перед прощанием:

– Да кстати, Модест Модестович… Есть у меня на примете один – тоже разносторонне способный паренёк. Может, позанимаетесь с ним? А администрация лагеря Вам это учтёт – одаривая «плюшками».

Тот, по-стариковски бурчливо, как будто делая великое одолжение:

– Приводи – посмотрим, что там у вас за «паренёк» и каковы у него «способности»…

Ещё той зимой, для своих комсомольцев и особливо для Саньки да Ваньки (чтоб меньше приставали со своей «военкой») – я «придумал» настольную игру-стратегию «Мировая революция», нагло сплагиатив её с подобной же «Колонизаторы» из своего времени.

Это достаточно занимательная настольная пошаговая стратегия – с элементами экономики, войны, шпионажа и спецопераций – включающие в себя экономические, политические и военные аспекты. Смысл и цель игры не нов и, не особо затейлив – захват мирового господства на этой планете.

Упоминал, да?

Через Якова Блюмкина, сумевшего подключить Льва Троцкого (хоть в этом не оказался балаболом!), «в верхах» была проведена «пиар-компания» этой игры и ею заинтересовались даже в Коминтерне. Кроме того за прошедший календарный год, газетными статьями с описанием, с правилами и всевозможными «секретами» – я хорошенько пропиарил «Мировую революцию» среди широких масс населения, через печатные СМИ… Естественно в своих статьях, делал особый акцент на необходимости овладения этой игрой нашими военными – предлагая в военных учебных заведения ввести её в обязательный курс.

«Материальная база» для изготовления комплектов игры тоже была готова и, этой зимой – «Мировая революция» вышла за пределы Ульяновска и, зашагала по стране – начиная теснить по полярности даже шахматы.

В эту настольную игру с азартом и удовольствием рубились как дети-подростки, так и вполне взрослые дяди. С моей подачи, в десятке газет «второго уровня» и, даже в «Известиях» – играющих в этом мире роль неких «соцсетей», велись своеобразные «форумы».

С «коментами», «репостами» и несусветным «срачем» – всё как положено!

Что принесла эта «стратегия» в развитие стратегического мышления нашего политического и военного руководства, пока непонятно – прошло слишком мало времени… Да и нет у меня возможности вести «мониторинг» в режиме «он-лайн».

Что будет – то будет, положимся на волю Его!

А вот на более низком уровне эффект был солидным. Наши ульяновские кустари-надомники – по которым я распихал заказы на отдельные элементы игры, получили довольно весомый привесок к своим доходам, местный бюджет и государственный «карман» – тоже были не в обиде. Ну и мне эта игра – тоже приносила кое-какую весомую «копеечку» для дальнейшего прогрессорства.

На следующее лето намечается и Межпланетный…

Ой, извиняюсь!

Всесоюзный турнир, после чего – Ульяновск станет официальной столицей «Мировой революции». Для чего к этому времени требуется дополнительно построить пару гостиниц – ибо, «Красный трактир» уже сейчас перестал справляться с возросшим потоком приезжих, предприятия общепита и Дворец культуры.

Занимаюсь очень важным на мой взгляд делом – литературным творчеством.

Зимой 1923-24 года мной был закончен «Учебник будущего красноармейца» и серия сборников воспоминаний ветеранов Империалистической и Гражданских войн «Я дрался в пехоте», «В кавалерийском рейде», «Я – артиллерист», «Сапер ошибается один раз». В авторах числились товарищи Анисимов Ф.И. и Взнуздаев И.Д… «Литературная обработка Свешников С.Ф.»… Знаете такого?

Не всё получается так быстро, как хочется!

«Учебник будущего красноармейца» отправил в Наркопрос и в Реввоенсовет с предложением ввести специальные уроки начальной военной подготовки в школах второй ступени. По моей задумке, закончившие её, должны быть без пяти минут готовые младшие командиры, как минимум – имеющие понятие как командовать стрелковым отделением, хотя бы в теории. Ну и кроме того в редакции крупнейших издательств для распространяя в свободной продаже…

Однако, пока – ни ответа, ни привета.

«Работаем, братья, работаем…».

Это очень важно!

Ещё будучи на срочной службе в Советской Армии, я понял: сержантский состав – её самое уязвимое место.

Смогу ли я что-то изменить своими книжками? Отчётливо понимаю: далеко не факт…

Но что-то делать всё одно надо!

Учтя «первый блин», отдельные главы воспоминаний ветеранов я стал «на пробу» потихонечку посылать в разные периодические издания – прежде всего в губернские газеты. В конце каждой, настоятельно просил читателей-участников всех трёх войн присылать мне через редакцию свои рассказы и воспоминания.

Чтоб привлечь как можно больше читателей – применил воистину «ноу-хау», досель неизвестное хроноаборигенам. В тех же газетах я публиковал подходящие кроссворды из моих «роялистых» журналов, материально заинтересовав читателей разгадывать их – главной премией в сто рублей и, за второе – пятьдесят и третье – двадцать пять. Все деньги из гонораров авторов – так, что не особенно то «обеднел».

Победителей назначали сами редакции периодических изданий, так что это меня почти не отвлекало…

А вот с письмами ветеранов были определённые проблемы!

Спустя буквально месяц меня ими просто завалили и, пришлось на первых порах привлечь всю нашу комсомольскую ячейку, чтоб их обрабатывать и на некоторые отвечать. Подробно объяснив важность, как можно убедительнее излагаю саму суть:

– Ребята, ищем не байки или анекдоты – которые травят в курилках, а реальные примеры применения оружия, способы выживания и какие-нибудь боевые эпизоды… Ээээ…

Подумав, я добавил:

– Впрочем, анекдоты, байки и просто рассказы про смешные моменты на войне – мы издадим отдельной книгой.

Ну а, я уже анализировал ими выбранные письма и те рассказы, что считал – не только интересными и правдоподобными, но и полезными на войне, литературно обрабатывал и публиковал. Затем, мне пришлось срочно создать целый «личный секретариат», чтоб работать с корреспонденцией.

Обходилось «в копеечку», конечно, но оно того стоило.

Кроме этого, я написал фантастический роман….

О попаданце!

За основу взял роман Романа Злотникова «Элита элит» – одно из моих самых любимых произведений на эту тему. Конечно, «передранный» сюжет – хорошенько переделал, подогнав под существующие реалии…

Сюда же фрагментами вставил кое-что из трудов Алексея Исаева – российского историка, которого я наиболее уважаю из всей этой братии.

Сюжетец довольно незамысловатый.

В не совсем отдалённом будущем, когда на Земле победил коммунизм, была образована «Всемирная Республика Советов» (без этого никак!) – её космические корабли вдоль и поперёк бороздили просторы Солнечной системы. После катастрофы одного из них наш землянин-коммунар попадает на «красную» планету. Ну а там ситуация точь-точь как «в реале» 22 июня 1941 года: на первое марсианское государство рабочих и крестьян – «вероломно, внезапно и без объявления войны» напала фашистская орда.

В отличии от оригинала, у меня меньше внимания уделяется паранормальным способностям главного героя и больше «заклёпкам»: технике, вооружению и способам их применения. Подробнейшим образом описана стратегия и тактика блицкрига и, способы противодействия ему.

Надеюсь, книга даст богатую пищу для глубоких размышлений политикам, конструкторам вооружения и военным и, возможно поможет им избежать некоторых ошибок. В конце концов, с чего началась космическая программа? Именно с фантастических романов…

Само время – весьма и весьма способствовало моему литературному творчеству!

Среди прочих, основной чертой периода с октября 1917 по конец 20-х годов был, как это не странно звучит – расцвет русской литературы. После революции, в стране образовалось множество различных литературных групп и объединений – большинство из которых возникали и исчезали, даже не успевая оставить после себя какой-либо заметный след.

Только в одной Москве их в одно время существовало более тридцати!

Наряду с окончательно победившим позже «соцреализмом» существуют и, конкурируют с ним и друг с другом – «авангард», «модернизм» и «постмодернизм», «импрессионизм» и «экспрессионизм»… Все это многообразие закончится в 1932 году постановлением «о сокращении группировок» и, в 1934-ом – Первым съездом Союза писателей, поставившим на «свободе творчества» большую жирную точку-кляксу.

С этого времени и до самого «Горби Меченного», с его перестройкой и гласностью – «соцреализм» будет объявлен единственной эстетической традицией в литературе.

Ну, а пока – пиши, не хочу!

Все особенности постреволюционного периода нашли свое отражение искусстве – в литературе, искусстве и театре. Деятели «высокой культуры», всяк своей собственной творческой и идейной ориентацией, создавали многочисленные творческие группы, коллективы и объединения.

Хорошо понимая, что писатели намного эффективнее официальных пропагандистов способны помочь пролетарскому государству в «правильном» воспитании граждан нового общества, большевики пытались использовать их. Поэтому вовсе не случайно, что именно – Народный комиссариат просвещения во главе с Луначарским, осуществлял «руководство» литературой и искусством в 20-е годы.

Однако довольно скоро, обоим сторонам стало ясно: власть и деятели культуры – не совсем понимают друг друга!

Всяк, мнивший себя писателем, был неповторимой личностью и, на «правильность» коммунистического воспитания – если и не «клал с прибором», то имел свою – индивидуальную точку зрения.

В самом начале НЭПа Троцкий попытался проанализировать «советскую» художественную литературу и, оказалось – что она подразделяется на «мужиковствующую», «футуризм» и «пролетарское искусство». Ещё, по мнению «Льва Революции» – основная масса писателей оказалась «попутчиками», причем «хлыстовствующими»…

Самоистязателями, то есть.

Что сцуко характерно, Троцкий (сам по профессии журналист-литератор), признал выдающиеся художественные достоинства – именно у «попутчиков революции», а об «пролеткультовцах» – отозвался довольно пренебрежительно.

Довольно многоговорящий факт!

В осмыслении революции, деятелям искусства пришлось выбирать между эмоциями и образом, между логикой и результатом – а в России это всегда непросто.

Стремясь «убежать» от реальности бытия (которое, не всем нравилось надо признать), одни «властители душ» устремлялись в неведомое будущее, другие делали вид, что все еще пребывают в дореволюционном прошлом, третьи создавали симбиоз того и другого. Наблюдалась отчётливая ностальгия по предвоенному «серебряному веку» и, в литературной среде – наблюдалось своего рода пародийное возрождение его духа. Имелись в литературе и, явления вовсе маловразумительные. Творчество многих художников слова, определённо являлось каким-то отчаянно-самоедским юродством.

Сперва, большевики попросту не знали, что делать со всем этим. Политическая цензура давно уже существовала, но по ныне существующим законам – она реагировала лишь на открытый «антисоветизм». Даже, создание в 1922 году «Главного управления по делам литературы и издательства» (Главлита), не прояснило ситуацию.

По газетным статьям Троцкого, создавалось впечатление, что власть надеялась – «само-собой всё рассосётся»… Мол, «объективные законы» марксизма, избавят советское социалистическое искусство от «родимых пятен» капитализма.

В этом месте – три раза «хахаха!».

Это надо, чтоб люди в пчёл или муравьёв превратились и мыслили все одинаково, как электрические калькуляторы первого поколения…

Ну и наконец поговорим о прекрасном – о поэзии, то бишь.

Этой же зимой – 1923-24 годов, вдруг вижу в газете знакомые стихи за авторством некого Марка Бернеса и сразу понимаю чьих рук это дело. Вообще-то я хотел как можно меньше общаться с семейством Головановых, чтоб каким-либо образом не изменить судьбу Александра – будущего главного маршала авиации.

Ну а тут – куда уж деваться?

Да и кой-какие соображения на этот счёт появились…

Набрал подарков и, как только случилась оказия в Нижний Новгород, приезжаю в гости. Мне сильно обрадовались, даже отец будущего сталинского выдвиженца – Евгений Александрович, работник Волжского пароходства по причине зимнего периода «куковавший» на берегу:

– Ну здравствуй, поэт! Вот ты значится, какой… Самогонки тебе налить?

– Огромное спасибо, конечно, но лучше не надо – ибо, во хмелю я зело буен.

Папа будущего маршала обрадовался ещё больше:

– Ну, как хочешь.

Но особенно была рада встрече Вера Ивановна:

– Серафим! Вы куда пропали? Я уж ждала-ждала, а потом думаю: дай стихи его в редакцию пошлю – вдруг объявится.

Развожу руками:

– Расчёт оказался верен!

То, да сё и протягивает мне деньги:

– Это ваш гонорар за стихи, Серафим.

Довольно приличная сумма, однако! Прижав руку к сердцу:

– Это не мои стихи, Вера Ивановна! Повторяю: это стихи моего погибшего друга Марка Бернеса…

Искренне огорчается:

– А я думала – Вы скромничаете, взяв такой псевдоним.

Вынужден был признаться:

– Этого у меня не отнять – довольно скромный я парняга…

– Хахаха! Признайтесь всё же, что это Вы написали!

– Если бы! Но, увы – я напрочь обделён стихотворческим талантом. Поэтому прошу переслать гонорар на счёт «Ульяновской Воспитательно-трудовой колонии для несовершеннолетних, имени Кулибина».

Та, с видимым удовольствием согласилась и после непродолжительного обсуждения некоторых малоинтересных деталей, застыла в нетерпеливом ожидании:

– А кроме уже опубликованных, имеются ещё стихи Марка Бернеса в «заветной фронтовой тетрадочке»?

Вздохнув, типа, «куда от Вас денешься?», я продекламировал:

Вдруг она опомнившись:

– Серафим, подождите я буду записывать!

– Не утруждайте себя, – протягиваю тоненькую тетрадочку из сшитых листов, – здесь у меня для Вас всё записано…

Вера Ивановна у нас не только домохозяйка, но и учитель пения с музыкальным образованием. Я лишь чуть-чуть подсказал мелодию песни и она буквально при мне переложила её на ноты. Села за пианино, спели дуэтом и она воскликнула в восхищении:

– Это произведёт фурор!

Осталось только согласиться с ней:

– Без всякого сомнения, это будет так.

Нехорошо воровать чужие стихи, да?

Согласен – ой, как не хорошо… Даже противно!

А день-через день выслушивать от Макаренко жалобы на задержку финансирования «ВТК» от НКВД – это хорошо?

А каждый раз приезжая в Нижний, наблюдать беспризорных детей на улицах – это хорошо?

А слушать везде и всюду всевозможную цыганщину и блатняк – всех этих «Мурок», «Гопов со смыком», «Цыплят жареных» – хорошо? Или, вот ещё «народное творчество»:

Других то песен простой народ и не знал в эпоху НЭПа!

Поэтому едва успели стихнуть восторги по поводу «Синего платочка», я архи-скромненько потупив бесстыжие плагиаторские глазоньки, протягиваю ещё одну «заветную» тетрадочку:

– Вера Ивановна! У нас в Ульяновске проживает молодой, но весьма перспективный поэт-песенник – Юра Шатунов. Сам он публиковаться стесняется – но попросил меня… А я в свою очередь – хочу попросить Вас!

Та, с подозрением глянув:

– Давайте я посмотрю.

Не успев прочесть даже пару строк, фыркает:

– Это не поэзия!

– А никто и не называет это поэзией. Это попса.

– «Попса»?

– Да, именно так: ПОПСА!!! От слова «популярный».

Та в ужасе:

– Как «это» может быть популярным, Серафим?!

– Очень обыкновенно! Давайте попробуем подобрать мелодию и спеть – у нас с вами, это здорово получается. А там – сами увидите.

После недолгих но изнурительных мытарств, мы с ней запели:

На издаваемые нами звуки подошёл, как был (в одной руке наполовину стакан «мутняка» в другой надкушенный солёный бочковый огурец на вилке), Евгений Александрович:

– Это что было?

– Это был клип, – отвечаю, – музыкальный клип.

– «Клип»? – подумав, он попросил, – а ещё раз споёте? Уж больно у вас задорно получается.

Исполнили с Верой Ивановной «на бис» и, он ушёл снова на кухню уже с пустым стаканом и без огурца, но вскоре оттуда послышалось:

Я торжествующе посмотрев:

– Вот, видите!

– Вот теперь вижу…

Пипл хавает и, пусть он лучше попсу хавает – чем блатняк: Уголовному розыску будет легче!

– «Юра Шатунов», говорите? – Вера Ивановна уж очень подозрительно на меня смотрит, – а может Вам лучше признаться в своём авторстве, Серафим?

Молитвенно сложив руки, как можно более честно отвечаю:

– Не могу признаться в том, что мне не принадлежит. Поэтому – именно Юра Шатунов и никто больше! И он тоже настоятельно просит перечислять свой гонорар в колонию для беспризорников – ибо сам сирота и воспитанник детского приюта.

Где я соврал?

Иронически хмыкает:

– Ну а Вы уж и впрямь – лишены всяческих талантов.

– Почему же «лишён»? Очень даже не лишён – я пытаюсь писать прозу.

– «Прозу»?! Ну и как?

Протягиваю ей уже не «тетрадочку» – а целый том и становлюсь на одно колено:

– Вера Ивановна! Официально предлагаю Вам стать нашим: Марка Бернеса, Юрия Шатунова – а также вашего покорного слуги под псевдонимом «Артур Сталк», общим литературным агентом!

Та, в ужасе сперва отшатывается:

– Ой, Серафим Фёдорович!

Приходится ползти за ней на коленях с протянутой книгой:

– Не корысти ради – токмо светлой памяти погибшего в польских застенках друга-поэта и бездомных беспризорных деток!

Косится в сторону «поющей» кухни:

– Ой, Вы такой затейник…!

Взяв наконец рукопись, читает название на обложке:

– «МАРС НАШ!!! Элита Красной Армии Всемирной Республики Советов в боях за красную планету». Ох, Серафим…

Это вам не «Аэлита», мать вашу!

С самим Александром Головановым в тот раз встретиться не удалось. По словам его матери:

– Саша целыми сутками на службе.

И шёпотом:

– Он теперь у нас чекист.

Изображаю радостное удивление:

– Вот, как? Вот, молодец – он у вас далеко пойдёт и высоко взлетит!

Если мне не изменяет «послезнание», на чекисткой работе в Нижнем Новгороде – куда его приняли по рекомендации Губкома ВКП(б), Александр из простого оперуполномоченного дослужился до начальника Оперативного отделения. Затем, уже в октябре следующего – 1925 года, он будет направлен в Московский военный круг сотрудником Особого отдела при «Дивизии особого назначения при Коллегии ОГПУ» – куда я намереваюсь заслать и Михаила Гешефтмана.

– Передавайте Александру от меня ОГРОМНЕЙШИЙ(!!!) привет, Вера Ивановна!

Встретился с Ефимом Анисимовым и Кондратом Конофальским плотно «окопавшимися» в Нижегородском Губкоме РКСМ. Выслушал их, похвалил за одно, поругал за другое, проинструктировав на будущее и, просто поболтав о том – да о сём, задаю вопрос:

– С Александром давно виделись?

– С Головановым, что ли? Да буквально на прошлой неделе заходил.

– Вот, как? Ну и как он?

– Нормально на службу в Губ ГПУ поступил – теперь вечно занятой, такой… Тебе, Серафим, кстати – привет передавал!

– Ну и вы ему, как увидите вдругоряд – ОГРОМАДНЕЙШИЙ(!!!) мой «кандидатский» привет передавайте!

По окончанию рабочего дня в Губкоме РКСМ, с Елизаветой Молчановой под ручку прошествовали до снимаемой мной квартиры, где она обитает. Естественно, по пути посетили учреждение общепита ибо, готовить будущая Роксолана – так и не научилась, а мне сегодня в лом.

Уже подходя к подъезду, замечаю знакомую проститутку – «бабушку русского минета».

– Лиза, ты пока поднимайся, а я тем временем за угол – за шоколадкой для тебя сбегаю.

Она – сластёна ещё та, хоть и официально – считает эту страсть мещанством.

Отоварившись, догоняю «труженицу тела». Та, меня влёт узнала – видимо профессиональная память:

– Ну, здравствуй, милок!

– И тебе не хворать, – протягиваю пятьдесят рублей, – через час-полтора на твоей квартире. Договорились?

Так прикидывает:

– Это ж, я сколько клиентов пропущу… Накинь ещё четверной!

– Червонец сверху и ни полушкой больше.

Согласившись, подмигивает:

– Жду!

Наконец, я дома и разоблачась:

– Ты чем обрадуешь, голуба моя?

Обнимая меня, целует:

– Я соскучилась по тебе, Серафим…

Как был прав Александр Сергеевич:

Хотя, мои чувства к Елизавете настолько противоречивы, что разобраться в них – мне сложно, даже с моим богатым жизненным стажем. Да и, сказать по правде – некогда мне в них разбираться, занимаясь толстовско-достоевским самокопанием. Поэтому отстранившись, несколько строго:

– Ну, это-то понятно. А кроме того?

Дурашливо приложив руку к «пустой» голове, та:

– Продолжаем с Андреем Александровичем «любить» друг другу мозги.

Андрей Жданов, этим летом станет 1-м секретарём Нижегородского Губкома ВКП(б), поэтому взаимоотношение с ним передового отряда наших «альпинистов» – очень важно.

– Ну и как? Получается?

Пожав полуголыми плечами, так что бретелька «неглиже» с одного из них соскочила, обнажив прелестную грудь:

– Как ты и учил: наши отношения из попытки серьёзных ухаживаний с его стороны, очень плавно перешли в лёгкий флирт, а на данном этапе – на пути к чисто дружеским отношениям.

Сделав книксен и так поклонившись при этом, что стало видно уже две её девичьи острые грудки, она с обезоружущей покорностью обитательницы гарема:

– Как ты и учил, наставник…

Пока всё идёт по плану!

Тянет меня за рукав в спальню:

– Ну, что «завис» то? Твоя послушная ученица требует поощрения.

После ещё более грандиозного – чем даже новогодний, «недотраха» – типа спохватываюсь:

– Блин, забыл: мне же надо Фролу Изотовичу позвонить!

Та, с едва заметной долей ревности:

– А может Софье Николаевне?

Натягивая брюки:

– В «Красный трактир» ещё не провели телефон – а вот в Ульяновский волисполком – таки, уже да. Правда, мне подсуетиться пришлось.

– Хм… Товарищ Анисимов ночует, на работе, что ли?

– Нет, не ночует, – замечаю, что невольно оправдываюсь и меня это бесит, – но сегодня партийное собрание и я должен донести своё мнение!

Уже одевшись, практически «на скаку»:

– Кстати, забыл поинтересоваться: как там в Москве Надежда Павловна поживает? Чем занимается? Что пишет, то?

С лёгкой усмешкой:

– «Ma maman» пишет, что «строит» имажинистов в «Стойле» – только в путь! Даже на Есенина прикрикивает и, тот ходит перед ней на цырлах…

Морщусь:

– Девочка! Не стоит повторять за взрослыми дяденьками, некоторые – не совсем хорошие слова.

Поправляется:

– Как ручная собачонка – на задних лапках, хочу сказать.

Когда я вернулся после «звонка» – «разгруженный» как отформатированная 8-ми гиговая флешка, она уже сладко спала голышом в единственной кровати – раскинув руки и разметав роскошные русые волосы по подушке.

Полюбовавшись на неё, как маститый скульптор на мраморное творение рук своих – обещающим стать мировым шедевром, я пристроился дрыхнуть на кухне на сдвинутых вместе табуретках…

Не мог не побывать у Ксавера.

Во-первых: чисто из вежливости – знакомые как-никак, а во-вторых – мне снова нужны деньги. Профессор Чижевский Дмитрий Павлович – руководитель химико-металлургической лаборатории, «сосал» их с меня – как атаман всех вурдалаков пан Дрякула, с забредшего в Карпаты поколядовать хлопчика – кровь в полнолуние.

После всех положенных при встрече «официальных церемоний», нетерпеливо вопрошает:

– С чем пришёл?

Блин, приучил его…

– В Североамериканских Штатах, в начале мая – директором «Бюро расследований[5]» будет назначен Джон Эдгар Гувер.

Пучит зенки и после минутного замешательства:

– А мне то что с того?

– Ну… Думал, а вдруг ты имеешь подвязки с тамошними бутлегерами.

– С КЕМ?!

Мысленно прикольнувшись, отмахиваюсь от длительных объяснений:

– Ладно, «проехали»! В декабре, в СССР будет отменён «сухой закон» и в продажу поступит казённая водка тридцатиградусной крепости.

В народе она получит название «Рыковка», а её крепость вызовет множество пересудов. Вот и Ксавер:

– Не сорок градусов как при прежней власти, а всего тридцать? И стоило ради этого революцию делать…

– Не переживай, партнёр – вскорости они градус поднимут! Нам главное, что будет разрешено сдавать в аренду частным лицам «винокурни».

Мой собеседник, тут же принял позу легавой учуявшую дичь:

– Да, ты что?

– Да, да! С обязательной сдачей готового продукта государству

– С этого бы и начинал! А то – Америка…, - он постучал по собственному кумполу, – где я и где Америка – сам подумай!

Ржу, не могу!

Язык зуделся рассказать ему про наводнение в Ленинграде, которое случится 23 сентября.

Но, решил, что это будет уже слишком!

Знание о точной смерти отдельных исторических личностей – ещё можно как-то объяснить… А как объяснить знание о грядущих природных катаклизмах?

Зима 1923-24 года пролетела как-то незаметно – и вспомнить особенно нечего…

1 февраля Великобритания признала СССР.

После смерти Ленина и его похорон во временном деревянном Мавзолее у Кремлёвской стены, в связи с волной стихийных переименований, уже 5 февраля Президиум ЦИК СССР принял постановление «О воспрещении переименований именем В. И. Ульянова-Ленина без предварительного разрешения Президиума ЦИК СССР».

У меня в компе о том инфы нет, поэтому порадовался своей заблаговременной предусмотрительности – позволившей загодя переименовать посёлок Ульяновку в город Ульяновск.

2 февраля на должность Ленина – Председателем Совета народных комиссаров СССР, был назначен Алексей Иванович Рыков – явно на неё не тянущий по всем параметрам и, именно этим видимо – устраивающий все внутренние партийные «мафии».

15 февраля начался так называемый «Ленинский призыв» в РКП(б)…

Ещё при жизни Ленина его и авангард «пролетарской» партии – им возглавляемый, обвиняли в отсутствии того самого «пролетариата» в составе высших эшелонов власти, от лица которого он правил. Действительно: из 16-ти человек первого Исполкома – рабочими достаточно условно можно назвать всего двоих, а трое из них – вообще дворяне, в том числе и «самый человечный человек».

До этого периода, процедура вступления в партию большевиков была довольно сложной. Сперва, надо было пройти две предварительные стадии, каждая продолжительностью полгода. В начале желающий вступить в ВКП(б) считался «сочувствующим», затем – «кандидатом». Только успешно пройдя два эти этапа, человек мог стать полноправным членом партии – большевиком.

Однако, массовость «руководящей и направляющей» при таком щепетильном отборе – не светила, от слова «вообще»!

После смерти «самого живого из всех живых» вдруг спохватились и решили разбавить «интеллигентское» ядро партии представителями пролетариата, так сказать – от сохи. В буквальном смысле: ибо большинство «призывников Ленина» – были вчерашними крестьянами, чуть ли не вчера попавшими из родной деревни на завод. «Ленинский призыв» не был одноразовым актом – а действом растянутым на несколько лет, в результате которого, сравнительно небольшая по численности компартия – превратилась в многомиллионного монстра.

Это был поворотный момент в истории: «элитарная» партия Ленина была заменена «массовой» партией Сталина. В результате Центральный Комитет (ЦК) ВКП(б), непрерывно пополняемый представителями «призывников» и, со временем выросший едва ли не до сотни человек – потерял управляемость и превратился в своеобразную «ширму» для Политбюро.

И, это был ещё одним шагом к власти группировки Сталина!

Ибо подавляющее большинство «Ленинского призыва» – были за их лидера, так как именно он открыл им «ворота в партию».

И кстати, я в своём Ульяновке, хотя и не сразу – но довольно ощутимо почувствовал как изменилась партия.

Если в самом начале моего «попаданства», представителей рабочих и крестьян – в партию и палкой не загонишь, то теперь они в неё косяком попёрли. Вчерашние селюки с двумя классами образования и навыками кручения волам хвостов, не разбирались ни в марксизме, ни в большевизме, ни в политэкономии – зато жаждали постов, должностей и положенных при них преференций для себя лично. Если в начале двадцатых годов, борьба за власть – снизу доверху сопровождалась ожесточёнными дискуссиями, то в конце эпохи НЭПа – партийное большинство вообще не понимало их смысла и, свою карьеру строила на выполнении и главное – ПЕРЕВЫПОЛНЕНИИ(!!!) директив спускаемых сверху…

По себе скажу – «крутиться и двигаться» сразу стало на порядок сложнее!

Однако, повторюсь ещё раз: процесс «пошёл» – но он был растянут до примерно 1927-28 годов. Так что, я смог предпринять кое-какие меры.

26 февраля за «Пивной путч» Адольфа Гитлера осуждают на пять лет тюрьмы, но в советской прессе это немаловажное для судеб мира событие – было освещено очень слабо…

Время бежит – не остановишь!

Помню, службу в армии: первые полгода дни тянулись за днями – как резиновые. Потом обвыкся и, месяц за месяцем пролетали со свистом и, наконец, оглянуться не успел – как пора на дембель.

Тоже самое и, про всю мою прожитую «там» жизнь можно сказать: в детстве всё мечтал побыстрее стать взрослым, став им как-то не заметил – как старость «внезапно» грянула и, захотелось замедлить бег времени – но он всё быстрее и быстрее…

Так и после моего «попадания» уже здесь: первые полтора-два года – можно по дням вспомнить. Потом же события понеслись вскачь – месяц за месяцем, год за годом, события сливаются воедино и, рассказывать про них можно только, так сказать – «производственными циклами»…

Если так можно выразиться, конечно.