Механическая пустошь

Глава 1 Кровь и зрелище

Одинокий странник приближался к затерянному в пустыне поселению, существовать которому, оставалось всего одну короткую ночь.

Сбавив темп он остановился на мосту и с интересом уставился на торчащие колом стены. Постройка была так себе: сбита из ржавых металлических листов, сухих веток и кривых скоб. Небольшой ров также не внушал доверия. Недостаточно глубокий, узкий, напичкан самодельными кольями — бесполезная защита от Крючконосых. Хотя здешние оборванцы все-таки умудрились дотянуть до летнего экватора. Интересно как? — мысленно поразился путник. Но данный вопрос, так и не найдя ответа, мгновенно улетучился из головы. У него сейчас имелись дела и поважнее пустых предположений.

Еще раз оценив хлипкость стен и робость местной охраны, он решил не злоупотреблять гостеприимством и задержаться здесь на пару часов — хотя нет, лучше все-таки до рассвета. И снова двинуться в путь.

Странник извлек пузатый бурдюк, который напоминал перезрелый баклажан, сделал два коротких глотка и убрал обратно под широкий плащ. Затем принялся за внешний вид: сначала избавил от песка один сапог, следом — второй, ну и конечно же отряхнул свою широкополую шляпу. Именно в эту самую минуту на него и обратили внимание. Чей-то грозный голос со стены окрикнул незнакомца.

Закончив приготовления, странник выдержал поистине королевскую паузу и ответил.

— Ночлег нужен. Одна ночь. Плата хорошая. Дам пару монет.

— Хрен тебе, а не ночлег! А монету свою знаешь куда засунь?! Кому нужен твой вонючий металл в Жаровне?! — нахмурился бородач на стене.

— А как насчет воды? Или она вам тоже ни к чему?

Страж недоверчиво оглядел путника с ног до головы. Кроме скромного бурдюка у того не имелось иных емкостей, где он мог бы хранить столь ценную субстанцию.

— И где же плата? Погоди, уж не собираешься ли ты использовать для этого свой крантик? — донеслось со стены.

— Не твоя забота! Сказал, плачу — значит плачу, — зло огрызнулся странник. И в знак подтверждения зашвырнул за стену полупустой бурдюк. — Это задаток. А остальное утром. С восходом солнца получишь все, и даже больше.

Презрительный взгляд бородача рассеяно закружил по стене. Видимо, самостоятельно, он не мог принять такое важное решение и пропустить незнакомца внутрь.

Через пару минут хлипкие ворота заскрежетали и в проеме возникли две хмурые рожи. Выставив вперед обоюдоострые мечи, стражи начали осторожно приближаться к замершему на мосту человеку.

— А ну-ка, подними руки, пыльный миста.

Странник не стал противиться и молча подчинился приказу.

Его дорожный плащ слегка распахнулся, открыв на всеобщее обозрение кожаный патронташ и кобуру с редким для здешних мест оружием. Револьвер выглядел превосходно: блестящий металл и темная рукоять с узорами в виде головы птицы, — настоящее произведение искусства.

— Клюк! Спустись-ка сюда и глянь на это… — растерянно прокричал один из стражей.

— Ну что там еще такое? — раздался из-за стены возмущенный голос. — Какого хрена надрываешься?! Неужели без меня даже такой плевый вопрос решить не можете? — В проеме возник пузатый увалень, на широком поясе которого болталась ржавая связка кривых ключей.

— Что за суета, гребанный шептун?! — обратился он к стражам.

Те указали пальцами на путника и тихо прошептали:

— К нам рыцарь пожаловал. Перегрин, мать его!

Обыскав пустую дорожную сумку морщинистый плюнул себе на ладони и, прилизав редкие, но непослушные волосы, указал на ржавые чаши весов. На одной уже покоилась унциус-гирька[1], а вот вторая была пустой.

— Пока можешь гулять, мурянмук. Но учти, с приходом светила ты должен будешь выложить вот сюда ровный вес водички.

— И не вздумай шутить, — вмешался в разговор Клюк, местный распорядитель. — Коли решишь нас надурить, я лично выжму ее из тебя… Всю до капли.

Его подчиненным шутка явно пришлась по-вкусу, и стражи, как по команде, разразились забористым гоготом.

Странник кивнул, нацепил на голову широкополую шляпу и медленно побрел вглубь скромного поселения. В отличие от этих олухов, он знал точно — судьба пока оставила его в должниках, а стало быть, утро он встретит живым и невредимым, не смотря ни на какие угрозы.

Поселение было небольшим — от силы тридцать домов, да парочка двух этажный построек. Одна использовалась под салун, а во второй располагался дом старосты. Еще в самом центре возвышалась, покосившаяся от времени, водонапорная башня. Необходимый минимум для того, чтобы хоть как-то существовать посредине самой горячей точки Адового пупка.

Кто-то из местных даже шутил, что из здешнего пекла они попадут прямиком в рай, поскольку Всевышний и так всю жизнь жарит их на кипящей сковородке. Автором этого изречения был местный капеллан. Правда его первородное имя — Франчус Грин, было давно позабыто. Местные звали его совсем иначе. Одни нарекли Вареным Франсом, другие Копченным Гринго. Капеллан не возражал. Ему по-сути было начхать, главное, что бы вопрос обращенный к нему не касался веры, потому как он уже давно потерял к ней всякий интерес и считал ее не меньшей ересью, чем умение излечивать от пьянства.

А еще в местном поселении, Гребаной Жаровне, было непринято иметь длинную память. Люди отпускали прошедший день вместе с накопившимися мыслями, — и неважно, хорошие те были или отдавали скверной. Именно по этой причине, случайные проходимцы, что забредали сюда по дороге на Влажный трак, не представляли для жителей поселения никакого интереса. Завидев незнакомца, обитатели Жаровни спокойно проходили мимо не донимая того лишними вопросами. Даже брошенный ненароком взгляд, был скорее дурной привычкой, нежели проявлением некоего гостеприимства.

Странник остановился возле салуна. Осмотрелся. Неподалеку кружила толпа чумазых оборванцев. Задорные голоса, радостные лица — какие бы напасти не свалились на это мир, а им все не почем. Болезнь, голод, война — дети всегда остаются детьми.

Вереща будто резанные, сорванцы играли в Топтунов. Хорошая, старинная забава. Странник прекрасно помнил собственную юность, когда днями напролет гонял этот твердый, обшитый шкурой махнатона мяч. Даже безжалостное время, заставившее этот мир слететь с петель, не было властно над забавами вроде этой.

Проследив, как ловко самый рослый парнишка отбивает мяч, странник приблизился к коновязи и сунул в рот огрызок старой сигары. Его лицо мгновенно сделалось моложе. И хотя на вид он вряд ли тянул на полные тридцать, сухая, морщинистая кожа накидывала ему еще добрый десяток лет.

— Чего встал-то? А ну шевели поршнями, чужак! — окликнул путника сморщенный, словно финик старикашка. — Не стесняйся! А то брюхо пустым останется. Между прочим, здесь тебе и нальют, и обласкают, хе-хе. — Кашлянув в кулак, он пригладил ощипанную бороденку. — Правда девки у нас так себе, но с дороги, в самый раз будут. Тебе ведь сейчас хоть мула подавай, все одно вскарабкаешься. — Его смех прозвучал как бульканье в ржавом ведре.

— Скинуть штаны я всегда успею, — улыбнулся путник. — А вот от стаканчика местной дряни я бы не отказался…

— Тогда тебе по адресу, — согласился старикашка. — А если осилишь и второй, подними за упокой души Копчёного Грина. Хороший был капеллан, ничего не скажешь!

— Чем же ему так не свезло? — поинтересовался странник. — Неужто окончательно припекло? Или просто стебанулся?

Старик только отмахнулся:

— Скажешь тоже. За такую смерть — уважают! А наш- то попал как кур в ощип. Забрала его скверна, будь она неладна!

— Как это? — не понял путник.

— А вот так! — старик наставительно поднял палец вверх. — Но не волнуйся, мы ее гадину приструнили! Вот так вот взяли, — он сжал свой крохотный кулачок, — и хрясь по горбятине! Впрочем, ты скоро сам все увидишь! Веселье вот-вот начнется!

Внутри было душно, шумно и сильно воняло кактусовой настойкой — лучшая обстановка, чтобы оставить на дне стакана все накопившееся за день заботы.

За столами виднелись уставшие, заросшие щетиной лица. Все здесь было по-особому. Даже ритм, и тот выбивался из привычного уклада. Мелкие стопки взлетали вверх, и зал наполнялся гневными голосами пьющих. У них было принято произносить не тосты, а выкрикивать проклятушку. Говорившего поддерживали унылые голоса, а потом наступало молчание. И через некоторое время все повторялось заново.

После пламенной речи, изрядно фальшивившее пианино прибавило звук, вынуждая двух вялых танцовщиц на сцене двигать своими прелестями немного активнее. Только внимания им никто не уделял. Все были прикованы к центральному столику за которым сегодня разразилась настоящая дуэль. Усач с повязкой на глазу пытался обставить двух неумелых сопляков в прифирочит. И хотя ставки в игре продолжали расти, было понятно, что удача в руках более опытного соперника.

— Вскрываемся, — наконец рявкнул усач.

Юнцы переглянулись и дрожащей рукой выложили на стол карты.

Оскалившись, словно степной койот, одноглазый уже потянулся за скромной кучкой пластин, когда услышал в свой адрес законную претензию.

— Простите, но по-моему эту партия моя… Я выиграл.

Недоверчиво уставившись на расклад, усач слегка опешил. Неужели один из сопляков умудрился обставить его, как последнего простака.

— А мне плевать! — недолго думая заявил он.

— Но позвольте, миста, это же стрит-флешь, — продолжил отстаивать свою победу юноша.

— Это ты мамке своей расскажешь, когда будешь отпрашиваться погулять в следующий раз.

— Простите, что?!

Усач загоготал, а потом вдруг сделался невероятно серьезным.

— Я говорю: пошел вон, щенок! И дружка своего недоразвитого забери! А то без вас тошно. Эй, Мэг! — перестав обращать внимание на собеседника, он окликнул юркую официантку. — Плесни-ка еще, хорошая моя!

— Чего тебе, Фил? — мгновенно отреагировала расторопная пышка в заляпанном фартуке.

— Давай двойной дьявольский плевок! Как раз то что надо. И этим выкормышам — за мой счет. А то того и гляди, слезки пустят.

Молодая кровь обычно вскипает довольно быстро — не успел произнести слова, а пузырьки злости уже тут как тут.

Одноглазый успел опустошить стопку, когда хлесткий удар выбил ее из его рук.

— Вы не получите от меня ни единой пластины! — продолжил возмущаться юноша.

Усач недовольно поморщился.

— Да что ты говоришь! А кто тебя спрашивать-то будет?! — Он сгреб горсть неровных монет себе в карман и уже направился к выходу, когда ему в спину донесся дрожащий голос.

— А ну стоять! Вы ответите за это!

Одноглазый повернулся, и в это самый миг в него уперся крохотный пистоль: насаженный на деревянную колодку короткий ствол с фитильным замком.

— Я бы не советовал тебе шутить с оружием, малец, — довольно спокойно отреагировал усач. — Или ты собираешься и его поставить на кон?

— Отдай мой выигрыш!

Все вокруг притихли, ожидая развязки внезапной склоки. Лучшего развлечения и быть не может.

Обведя презрительным взглядом собравшихся, усач кивнул и на удивление легко согласился на мировую.

— Хотя, почему-бы и нет. На, забирай… — Вытянув руку, он разжал пальцы. Пять неровных пластинок поместились в центре здоровенной ладони.

Юноша покосился на худощавого приятеля и слегка успокоившись, ослабил напряженные мышцы. Ствол немного гульнул и уставился в пол. Этого было достаточно, чтобы одноглазый начал действовать.

Легкий свист пронзил воздух. Прыщавый юнец так и не понял, как он пропустил резкий выпад противника. Короткий, почти с ладонь, метательный нож точно поразил цель.

Усач оказался дьявольски быстр. Такой реакции позавидовали бы даже Дикие проводники, отметил про себя странник. Впрочем, лично его это не должно было заботить. Сейчас он хотел лишь промочить горло, а уже потом пораскинуть мозгами.

Небрежно перешагнув через умирающего, странник смахнул со стола карточный бардак и позвал прислугу, чтобы сделать очередной заказ.

Короткая память здешнего питейного заведения проявила себя в полной красе. Случайная смерть уже осталась в прошлом, а шумная жизнь продолжила свое однообразное существование! Так было принято не только в Жаровне, а пожалуй, на всем Влажном тракте!

Одноглазый быстро покинул салун, оставив после себя лишь множество осторожных пересудов. Видимо, он частенько расправлялся со своими соперниками подобным образом, чем и вызывал у местных забулдыг не просто дрожь в коленях, а настоящее сотрясание внутренностей.

Получив порцию мутного поила, странник покосился на застывшего над бездыханным телом худощавого юнца. Не сдерживая свои эмоции, тот ревел навзрыд, словно пустынный хрюпа.

Они не просто компаньоны, нет, тут нечто большее, — заключил странник. Убивается он довольно натурально, будто потерял действительно близкого человека. Например, брата или кого-то ближе. Стоп, все-таки брата, по-другому и быть не может, кивнул он радуясь собственной прозорливости.

Буквально через пару секунд, и эта бесполезная мысль покинула голову человека в плаще и широкополой шляпе. Сейчас он мог думать только об одном: след, который он потерял в Вязком шныре прошлой ночью, отыскался именно здесь, в захудалом поселении с жалким названием Жаровня. Так что теперь надо быть начеку. Человек без Тени может быть совсем близко. Может быть даже ближе, чем кажется: вводится за ним такая особенность. Возможно, он даже сидит за соседним столиком или того хуже — лежит сейчас бездыханным телом у ног странника.

Толпа изнывала от нетерпения. Подбадривая себя улюлюканьем, люди требовали начала представления: жестокой, кровавой расправы над беспомощной жертвой, у которой не будет ни единого шанса на спасение.

Первые ряды взревели. Скоро они станут настоящими вершителями судеб. Слепыми судьями, способными лишь выносить вердикт, а не выслушивать пламенные оправдания.

Неболшой частокол натянулся как тетива, отозвался протяжным стоном, но все-таки выдержал натиск человеческих тел. Толпа начала ухать будто сыч-перевертышь, предвещая скорую дележку человеческой судьбы.

Высокий палач, в самодельном колпаке с дырами для глаз и носа, поднял руку. Двое привратников, дрожа от нетерпения, поплевав на ладони, взялись за поручни зубчатого колеса. Старые цепи дернулись и решетка неохотно поползла вверх. Не успела она подняться, а на площадку уже вытолкали невысокого человека в оборванной одежде. Выглядел он устало, но держался с явным достоинством. Удивительно дело, если учесть, что первые признаки зловонной напасти уже проявили себя во всей красе. Его лицо было разъедено Болотной кислотой, а грудь и руки украшали глубокие язвенные рубцы. И это было еще не все: правый глаз полностью отсутствовал, осталась лишь глубокая рытвина размером с хороший каньон. Казалось бы, этот страдалец должен испытывать ужасные мучения. Но вместо этого, пленник гордо вскинул голову и с отвращением уставился на бушевавшие за оградой человеческие отродье.

— Вы только посмотрите на этого выродка, братья! — проревел ведущий церемонии. — Конечно он не достоин вашего внимания. И все же присмотритесь к этому умирающему ублюдку! Грязному пожирателю человеческих душ! Я не ошибся, именно пожирателю!

Первые ряды тут же притихли. Шорох голосов разбежался по зрительным цепочкам. Шутка ли, сам Пожиратель! Такая дичь не каждый раз попадает в охотничьи силки.

— Его сцапали наши следопыты, гордость им и слава! Возле Фыркающих вод он доедал человеческие останки. Они принадлежали ребенку! — добившись нужного отклика, продолжил вещать устроитель расправы.

Новость вызвала эффект вспыхнувшего пламени. Голоса стали громче, а обсуждения эмоциональнее.

Странник вышел из салуна, осторожно приблизился к толпе и прислушался. Новость сама по себе не имела для него особой важности. Местные шаркающие-следопыты хаживали и на большие расстояния, чем Болотные извилины. В том ничего удивительного нет. А вот существо, которое им посчастливилось заарканить в последнюю вылазку, все-таки вызвало у путника некий интерес. Конечно он мог ошибаться, но внутреннее чутье подсказывало ему, что таких просто совпадений не существует.

Протиснувшись вперед, странник внимательно вгляделся в скуластое лицо пленника.

Широко расставив ноги и воздев руки к небесами, Пожиратель продолжал проявлять безразличие ко всему происходящему. Небрежно смахнув с раны выступивший гной, он сплюнул кровью. Осклабился, словно горная макака. Зло, агрессивно, как будто для него это была всего лишь игра.

Толпа напряглась, заволновалась. Кто-то ругнулся, кто-то непроизвольно охнул. Ну а в тех, что послабее зародились первые признаки страха.

— Не переживайте и не трепещите! Скоро наш скромный Хряк отомстит за наше людское племя! И тогда этот упырь получит за все зло что сотворил! — успокоил всех устроитель.

Зрители поддержали его радостным улюлюканьем.

А вот странник — наоборот, не разделил всеобщего веселья. Куражится с тем кто не отбрасывает тень — дело опасное. Как бы жалко он сейчас не выглядел, существует и обратная сторона медали. И пускай он всего лишь слуга, это не умоляет его достоинств. Колдун не берет себе в проводники кого попало. А значит, сегодняшний бой может иметь вполне неожиданный финал.

— Итак, встречайте! Посланного нам самим Господом! Защитника бедных жителей Жаровни! — во всю глотку выкрикнул голос. — И да свершится гребанное правосудие!

Над ареной повисла пелена предвкушения.

Пленник с интересом поднял взгляд и уставился на противоположные ворота. Из полутьмы промозглого подвала донеслось протяжное бурчание, а затем раздался душераздирающий вопль, словно собирались забивать полуфунтового[2] порося.

Любой другой на его месте бы затрясся бы от страха, обманчив не только штаны, но площадку. А если оцепенение позволило бежать — кинулся бы на хлипкий забор, чтобы хотя бы попытаться покинуть арену.

Но сегодняшний пленник поступил иначе. Оскалившись, будто молодой волчар, он ссутулился, принял низкую стойку и приготовился встречать противника голыми руками.

Ворота уже поднялись вверх, брызнув наружу сырым холодом и вонью испражнений. Противник был уже рядом.

Вначале появилась длинная мохнатая морда с пятаком на конце, а в темноте вспыхнули две пары крохотных янтарных глаз. Толпа застонала — Грызун выбирался наружу. Был он горбат и широкоморд, словно потомственный хряк, которого обычно загоняют в Гиблую просеку. Правда на вид он был гораздо крупнее. Его толстую шкуру покрывали длинные, извилистые шрамы, а сточенные бивни хранили на себе следы былых схваток.

Зверь медленно вышел на арену и разразился ужасающим воем. Так могла кричать птица, пустынный койот и еще тысячи неведомых созданий одновременно.

Пленник вздрогнул. Он ожидал увидеть кого угодно, но только не Подгорного жевуна, которого местные отчего прозвали Грызуном.

— Убей его! Порви на клочки!

— Вырви ему кишки!

— Раздолбай ему башку!

Многоголосье всевозможных приговоров разнеслось по периметру. Только все они предназначались, не зверю, а пленнику. Чтобы устрашить! Подавить волю к сопротивлению! Уничтожить еще до начала самой схватки!

Но жевун не спешил переходи к действиям.

Его глаза пока привыкали к яркому свету, копыта разбрасывали тяжелый песок, но даже в таком состоянии зверь уже почувствовал запах жертвы. Тяжелый, слегка солоноватый смрад, который обездвиживает тело и путает мысли, повис над ареной.

Зверь рыкнул. Пленник ответила тем же. Зрители откликнулись нервным гоготом.

Один наступает, второй пятится назад — эдакий предсмертный танец, под радостные вопли и свист неугомонной публики. Каждый желает продлить этот леденящий душу момент, но в тоже время и спешит избавиться от томительного ожидания неизвестности. Извечный парадокс любого захватывающего зрелища.

Небольшая заминка. Поворот, рывок, перемещение. Наконец зверь загнал жертву в угол. Неторопливо — словно пленник сам желал поскорее покончить с бесполезной беготней, и отдать себя на откуп этому жестокому миру. Зверь приклонил голову и захрипел. Копыто впилось в песок — в стороны полетел песок.

Пленник ждал. Его взгляд блестел, а ноги были напряжены как у бегуна на старте. Только вот к чему он готовился?

Жевун больше не ждал. Сорвавшись с места, он стремился к жертве. Вздох, второй, третий — резкий взмах головы. Однако попытка взять жертву на клык и хорошенько подбросить над собой так и не увенчалась успехом. Пленник ушел в сторону. Странным образом взял и очутился в противоположной части арены.

Ошарашенный зритель притих. Никто не понимал, что происходит. Но у многих сложилось впечатление, что во всем виновата мутнянка, которую они перебрали накануне.

Возникшие на арене вихри заставили песчинки взметнуться над землей. Творилось что-то невероятное.

— Ну-ка, тварь, ко мне! Ползи-ка сюда, — прошипел пленник.

Голос его оказался тонок и сравним, разве что с детским писком.

Жевун мгновенно сориентировался и ринулся в очередную атаку. На этот раз жертва не стала удивлять всех присутствующих кульбитами и кувырками. Скользнув в бок, человек перекувырнулся и вскочив на ноги, поманил хряка к себе.

Странник напрягся. Его взгляд мгновенно зацепился за один очень примечательный факт: средний и указательный палец жертвы переплелись, словно пара шипящих гадюк. Он специально не стал выставлять их напоказ, а спрятал за спину. Видимо, испугался, что в толпе может случайным образом оказаться бродячий пастух[3].

Врезавшись в толпу зевак, которые не собирались никому уступать свое драгоценное место, странник понял, что вновь опоздал. Его неуверенность сыграла с ним злую шутку. Он и подумать не мог, что проводник позволит себя пленить. Поэтому отвлекся от арены и упустить главную часть схватки.

Заскрипев зубами, странник едва не запрыгнул на спины здоровенного детины, который был всецело поглощен зрелищем. Но тот даже не шелохнулся. Просто отмахнулся от человека в плаще и шляпе, как от назойливой мухи. Упав на спину, странник сжал кулаки и злобно принялся молотить пыльную твердь. Он проиграл! Купился на очередную обманку!

Тем временем пленник был уже возле изгороди. Широкие прутья издали стон под натиском человеческих тел: каждый пытался ухватить упыря и призвать его к ответу. Но удержать короткие волосы было не так-то легко. Оставляя на спине жертвы лишь кровавые следы, зрители выли от бешенства. Наконец чьи-то цепкие руки впились в потные плечи и притянули Пожирателя к себе. Теперь жертва оказалась в безвыходной ситуации: жевун застыл шагах в двадцати, а люди выполняя роль смирительных оков, призывали палача поскорее завершить казнь.

Хряк повиновался!

Очередное сближение. Казалось сейчас уж точно все случится! Но пленник имел на этот счет свое, отличное от других, мнение. Запрокинув голову назад, он разразился надрывным смехом. Пугающее клокотание взвилось над зрителями. Лежащий в пыли странник, тяжело вздохнул, закрыл глаза и извлек из-под плаща серебряный револьвер.

Это было похоже на оглушительный хруст — словно разом треснула сотня человеческих костей. Мощная преграда разлетелась в щепки и толпа хлынула вперед, на арену. Жевун не стал искать старую жертву, ему вполне хватало новых, менее изворотливых и беззащитных кусков мяса.

Крик, стоны и жадное чавканье. Кровавое месиво растеклось по песочному кругу, словно сгусток извивающихся червей. Люди не пытались бежать, они просто барахтались на земле, пытаясь ускользнуть от надвигающейся опасности. Но делали это как-то безвольно.

Зато Жевун резвился в свое удовольствие. Ранил — но не убивал; калечил — но не обездвиживал, оставляя призрачный шанс на спасение кучке обреченных.

Задние ряды, вовремя сориентировавшись, ринулись к домам: за хлипкие стены, дрожащие двери и плетеные ниши, — куда угодно, главное подальше от ненасытного зверя. Того самого, что пугал и одновременно приводил их в истинное восхищение. Заставляя каждого жителя Жаровни приносить ему дары, в надежде, что тот избавит их от неведомых напастей.

Как изменчив хрупкий мир. В недавнем прошлом повелители клыкастого чудовища, в одну секунду обратились лакомыми дарами. И сейчас, он с радостью вкушал их прямо на арене.

Перекатившись, странник спряталась под широкое корыто с водой. Он приметил это хитроумное устройство уже давно, и когда обезумевшие зрители ринулись в его сторону, он мгновенно оценил патовую ситуацию. Теперь оставалось выработать план отступления, и сделать это как можно быстрее, потому как времени на раздумья просто не осталось. Необходимо было действовать быстро и решительно. И не только для того чтобы выжить, а совсем по иной причине. В поселении теперь орудовал не один, а два хищника.

Мелькали лица, голоса накладывались один на другой. Отыскать в подобной суете одного единственного человека просто невозможно. Но странник не терял надежды. Его взгляд заскользил по ближайшим строениям.

Покатые крыши жались друг дружке, словно штопанные близнецы[4] — идеальный способ для отступления. Уж в этом странник разбирался не хуже клоадских путеводов. Поставив себя на место Тени, он мысленно проделал за него этот несложный маршрут. И не раздумывая, ринулся навстречу двухэтажному зданию с ломанной крышей, именно здесь должна была находится конечная точка отступления.

Но добраться до нее оказалось не так-то просто.

Паника уникальное состояние человеческого поведения — она способна как вогнать в ступор, так и наоборот, раскрыть массу невиданных талантов. Так сказать, зародить движение из вечного покоя. Говорят именно так и был создан Мир, чье кривое отражение сейчас заняло место жалкой реальности. С одной стороны очень даже допустимо, а с другой — возникает масса сомнений, поскольку нет такой силы, что способна вывести небесные тела из вечной спячки. А вот с крохотным поселением — почему бы и нет. Ведь достаточно одной искры, чтобы разгорелось настоящее пламя.

Неровная стена сколоченная из ржавых металлических листов и пустынного трясуна — дерева, которое уже рождается сухим и безлистным, оказалась высоковата для того чтобы преодолеть ее с одного прыжка.

Облокотившись о стену, недавний пленник согнулся пополам и хорошенько прочистил свои внутренности. Колдовство никогда не проходит без последствий, а в данном случае это лишь первый этап. Своеобразная отдача, как после выстрела.

— Подними клешни, тварь! — донесся из-за угла голос странника.

— А не пошел бы ты, — откликнулся Тень.

Большой палец потянул курок на себя. Раздался легкий щелчок.

— Стреляй рыцарь — так будет проще всем. И мне, и тебе. — Острый взгляд пронзил странника, словно это не у противника, а у него на запястьях виднелись темные борозды от ржавых браслетов.

Впрочем, играть в игры с тем кто не отбрасывает тень — себе дороже.

Отложив все разговоры до лучших времен, странник извлек из-под плаща небольшие металлические дуги.

Теперь его противник напрягся и вновь покосился на неприступную преграду.

— Ох, как же это благородно: мучать истекающего кровью, — процедил Тень.

— Можешь подтереться своим благородством, — рявкнул странник, — иначе к «усмирителям» я добавлю еще парочку вредных микстур.

— Запомни мои слова, муренмук. Жестокость не самое лучшее качество пыльных странников, — едва сдерживая нарастающий гнев, процедил сквозь зубы пленник.

— Не тебе учить меня манерам, тварь!

Острые грани дуги вонзились в стену. Защелкнулся один, второй — пленник покосился на прикованные руки. И сухо констатировал:

— Ничего тебе это не даст, моменраг.

— Тогда и беспокоиться не о чем, — заметил странник.

В ответ раздалась череда проклятий, смачных плевков. В добавок ко всему, пленник еще пустил оглушительного петуха.

Убедившись в надежности оков, странник принялся готовиться к разговору с пристрастием: извлек из кармана монету со стертым лицом, кусок сургучовой печати и моток шерстяных ниток.

Тень окончательно поменялся в лице и стал метаться, будто в приступе лихорадки. Дерганые движения, странный вой — больше всего на свете он напоминал сейчас ужа, который угодил на раскаленную сковороду.

— Будь ты проклят, пыльное отродье! Да чтоб гробовщик соорудил тебе тесную будку, мать твою! — промычал пленник.

— Чирикай-чирикай, говорун, — отмахнулся странник и заткнул его рот кляпом из куска влажного сатина.

Реакция последовала незамедлительно — пропитанная эфирным маслом ткань, явно пришлась Тени не по вкусу. Он принялся фыркать, хрипеть, ощущая приступ удушья.

— Так то лучше, — согласился странник.

Монета уже закуталась в кокон из нитей, сверху пристроился кусок печали, — и в этот самый миг, рыцарь ощутил страшный удар. Плечо в плечо, словно в него на всей скорости врезался мохнатый буйвол, и сбил с ног.

Когда странник поднялся с земли и встряхнул головой, пленника уже и след простыл. А на его месте, прикованный к стене, тихо постанывал незнакомый ему здоровяк, придерживая торчащие из живота внутренности. Тень использовал в качестве оружия — заостренную дугу, — так сказать, усмирил буйный нрав одним движением.

Возле ворот творилось нечто невообразимое. Обезумевшие от страха поселенцы, карабкались на стены, рыли подкопы, царапали ржавые клепки. Каждый из них желал как можно быстрее покинуть захлебнувшееся в крови и смерти родной кров.

— Гони их отсюда! Быстрее! — сипел во все горло Клюк. Орать уже просто не мог.

Вот только его подчиненные были бессильны что-либо изменить. Толпа напирала, толпа давила. Еще чуть-чуть и внутренние засовы не выдержат сумасшедшего натиска.

Несколько стражей попытались выстроить нечто вроде заслона — но идея оказалась, прямо скажем, не очень. Это вчера жители Жаровни были добрыми друзьями, живущими под одной крышей и опаляемые одним солнцем. Теперь все изменилось. Их разбросала по разные стороны баррикад — одни пытались сохранить жизнь себе, вторые — всем остальным. Если бы не паника, они наверняка смогли бы найти общий язык, и хоть как-то договориться. Ведь лишившись защиты, те, кому посчастливиться выжить сегодня, завтра обязательно пожалеют об этом. Отсутствие стен — крах всему! Пустыня не станет терпеть горстку жалких неудачников. День, максимум два, а потом приползут те, кто совсем не прочь, на халяву, поживиться свежим мясом. И тогда уже не спасут ни крепкие двери, ни глубокие погреба.

— Терпи!

— Не могу, страсть как напирают!

— Клич подмогу с противоположной стороны!

Беззвучные от крика голоса, вскоре окончательно увязли в нарастающем гуле. Толпа ухнула, подалась вперед и ворота раскрылись.

— Стойте!

— Куда вы, глупцы?! Ничего у нас не выйдет, — махнул беглецам вслед Клюк.

— Я его поймал! Поймал! Клянусь Вангом-провидцем! — глухой бас заставил застывшую у ворот горстку стражей обернуться.

Местный следопыт по кличке Герг-Торопыга приближался к ним, залихватски постукивая новыми сапогами. И шел он не один — с добычей. Его крепкая рука держала стоптанный ботинок, а тело скользило по песку.

— Вы только гляньте! Это ж, шакалье вымя, сам душегуб!

Остановившись, Герг ослабил хватку и смачно высморкался прямо на человека. Тот лишь застонал, но глаза так и не открыл. Видимо, следопыт здорово оглушил его своим могучим кулачищем.

— Ты где его сцапал? — поинтересовался Клюк.

— Как где? — удивился Герг. — Прямо возле кривого амбара. Сбежать пытался, сучий потрох!

— Крепко ты его! — подметили остальные стражи.

— А это шоб не повадно было, — пояснил следопыт. — А то глянь, чего в городе учинил!

— Да, это уж точно, — согласились все присутствующие.

— Чего только с ним делать теперь? — задумался Клюк. — Ума не приложу.

— Как чего? — удивился Герг. — Народ собрать, да четвертовать. И так уж дел натворил!

— Верно мыслишь, — согласился один из стражей. Тощий и высокорослый, словно местные кактусы-фыркуны, Герг приблизился к пленнику, нагнулся, чтобы получше рассмотреть его заплывшую от синяка физиономию, и…

Кровавый фонтан брызнул из шеи стража, а следом, заостренная дуга впилась уже в ногу распорядителя. Тот взвыл от боли. На лице пленника возникла хищная улыбка. Он размахнулся снова, но стражу повезло: не устояв на месте, тот повалился на землю и пополз в сторону несуществующих ворот.

Здесь он и столкнулся с путником.

Оглушительный выстрел прозвучал хлестко, словно плеть. Странник убрал револьвер в кобуру и зло выругался — этой гребанной твари опять удалось ускользнуть!

Приблизившись к телам погибших, странник извлек кровавую дугу из тела следопыта. Грузное тело медленно осело и повалилось на огромные ржавые весы. Клюк следил за происходящим с немым оцепенением.

— Я кажется задолжал тебе порцию влаги? — уточнил путник.

Распорядитель нервно хихикнул, а потом быстро закивал.

— Держи, не расплескай! — Странник швырнул Клюку пузатый бурдюк, который забрал у мертвеца. — Мой отец учил: оставлять долг великий грех… Ну так как, в расчете?

Ответом было невнятное блеянье. Но его вполне можно было расценить как согласие. Так странник и поступил.

Поправив дорожный плащ и шляпу, он устремился в самое сердце Колючей пустыни, куда вел след беглеца.

Марево за его спиной становилось все ярче и вскоре застило собой все вокруг, даже звезды. А вскоре, на песке возникла длинная, кривая тень бредущего по пескам человека. Именно она долгие годы и была его путеводной стрелой, уводившей рыцаря все дальше от дома, в дикие земли Изначального мира.

Глава 2 Мельница каменотеса

Это странное сооружение — с большим водяным колесом и остроконечной крышей, где примостился ржавый флигель, торчало посреди белых песков как бельмо на глазу. Деревянный круг давным-давно врос в землю, фундамент заметно просел, а место для окон было заложено серым булыжом — камнем из которого местные жители мастерили разве что хлев, либо хранилища.

Странник остановился на пригорке и долго рассматривал мельницу пытаясь отыскать в ней как можно больше изъянов. Раньше, когда мир был вполне нормален и прост, ему частенько доводилось видеть водные мельницы, как две капли воды похожие на эту. Возле таких мест нередко крутилась ребятня да неторопливые грузчики. Здесь находилось место для всех. Дети плескались у колеса, работники таскали мешки к повозкам, которые мохнатой гусеницей обвивали подъездной путь. Одно следовало из другого, подчиняясь привычным правилам человеческого бытия. Но так было раньше. А теперь, когда мир окончательно слетел с петель, — все изменилось до неузнаваемости. Каменный желоб, по которому раньше текла вода и приводила в действие огромный механизм, сейчас был заполнен мелкой крошкой. На первый взгляд ничего удивительного, сушь привела все в запустение: тропа давно поросла пустырником, после чего, песок, повинуясь ветру подчистил все следы. Так что заброшенное место вряд ли могло таить все какую-нибудь опасность.

Такая мысль могла прийти в голову кому угодно, но только не страннику. Учитель не зря научил его выжидать.

«Очертя голову ринуться на амбразуры ты всегда успеешь», — говаривал старый Берг. — «Гораздо тяжелее немного повременить, осмотреться, так сказать: уловить такт. Почувствовать чем дышит мир. Поверь, научившись этому, ты станешь практически не победим. Просто почувствуй ритм».

Устроившись на краю выступа, странник сложил руки на коленях и принялся наблюдать. Конечно, он мог поступить иначе. Выбить дверь, ворваться внутрь и вытрясти из мельника его хрупкую жизнь, пока тот не даст ему нужную информацию. Но уроки вераго[5] еще никогда не подводили его, спасая от собственной же глупости. Поэтому заснув свое нетерпение куда подальше, странник решил хорошенько изучить близлежащие окрестности и сам дом. Зевнув, он слегка прищурился и мысленно принялся считать: сначала расстояние до мельницы — прикинул приблизительное расположение зала и коморки мельника, а затем перешел к количеству ступеней на крыльце и повозок, что были небрежно свалены в кучу, слева от водяного круга.

Примерно через час, когда солнце принялось клониться к закату, наблюдение принесло первые плоды. Южный ветер сорванцом ворвался в долину и взбаламутил все вокруг. Подхватив крохотный пещаник, он потащил его в сторону водяного колеса, словно речной поток. Камешки, по привычки, запрыгнули на лопасти, приведя в движение деревянный механизм. Протяжный скрип возвестил о возобновление работы. Ход был медленным, но через какое-то время заметно ускорился. Мельничные жернова принялись молоть острые камни с двойным усилием.

Странник напрягся, встал на ноги. В голове крутились добрая сотня всевозможных мыслей. Большинство из них были абсолютно бесполезными. Но если хорошо покапать и собрать все во едино, картина вырисовалась вполне понятная.

— Мельница рабочая — это факт нельзя было оспорить, это раз, — буркнул себе под нос странник. — Следы человека без тени привели меня именно сюда, это два. И выбор этой остановки, явно не случаен, это три. Если бы он хотел, повернул на запад к Сухим холмам или попытался запутать следы на территории Болотной коалиции. Но нет, он выбрал именно эту каменоломню. Значит его здесь ждут, четыре и пять. А значит и мое появление здесь не станет новостью… — Странник хотел добавить еще что-то, но посчитал все остальные выводы своевременными.

Добавив в барабан еще пару патрон, он принялся медленно спускаться с холма, навстречу водяной мельнице, которая сейчас больше всего напоминала старого, готовящегося к смерти гробовщика.

Требовательный стук в дверь не вызвал никакого переполоха. Внутри было тихо, словно в погребе. Рука путника нащупала в патронаже крохотную мензурку с деревянной пробкой. Правда внутри оказалась не жидкость, а трава. Слегка поразмыслив: стоит ли тратить сухой жан без реальной необходимости, странник решил, что лишняя предосторожность все же не повредит.

Дожевав горький лист, он с трудом проглотил ставший в горле сухой ком. Зато теперь, можно было дышать полной грудью не пугаясь ведьминых уловок.

Кулак вновь уткнулся в хлипкую дверь. Но не успел он ударить посильнее, как та резко распахнулась. Яркий свет вихрем ворвался внутрь темного, затхлого помещения.

Странник пригнул голову, чтобы поместиться в проем, и для начала, хорошенько принюхался. Затем, послюнявив указательный палец, выставил перед собой, словно пытаясь определить направление ветра. На самом деле, таким нехитрым способом он искал ведьму. Таким вещам учили его там, откуда он был родом. Еще на первом этапе взросления умный Берг преподал ему десять важнейших уроков, как избежать ведьминных силков.

Только вездесущий сквозняк, никакого постороннего присутствия.

Нагнувшись еще ниже, чтобы не задеть верхний косяк, странник зашел внутрь. Но осмотреться так и не успел. На пороге пыльного тамбура возникла массивная фигура мельника. Был он крупнотелый, с выпирающим животом и длинными седыми волосами заплетенными в тугой хвост. Вытерев руки о широкие плотные штаны на лямках, хозяин звякнул подковами, которые крепились на узконосые сапоги, и ничего не объясняя, кинулся на не прошеного гостя.

— Эй, а ну прочь отседова! Ить, ить, ить, — замахал он руками, словно гнал из дома глупых цыплаков.

Странник даже не пошевелился. Только когда мельник приблизился почти в плотную, он ловко отступил в сторону. Одновременно с этим, он схватив мельника за горло и пригвоздил того к стене. Теперь можно было вести диалог.

— Где он?

— Кто?! — не понял мельник.

— Тот, кто пришел с востока. И кто не способен отбрасывать Тень.

— Впервые слышу. Ко мне никто не приходил.

— Вспоминай!

— Зря стараешься. Отпусти меня, грингас!

Слова мельника вызвали у странника некое замешательство. Ослабив хватку, он позволил хозяину сползти по стене и коснуться сапогами пола. Жадно хватая ртом воздух, тот принялся растирать покрасневшую шею.

— Убирайся прочь, чужеземец? — проревел хозяин. — Тебе здесь нечего искать, пыльнобокий!

— Не указывай что мне делать. — Странник отошел в сторону и задумчиво скрестил руки на груди.

— Как бы не так! Захочу не просто скажу — а поганю метлой. Прошло ваше время, грингас!

— Времена прошли, а мы остались, — остановил его странник. — Так что не тряпи языком понапрасну.

— Может и так, но это не надолго, — зло хихикнул мельник.

В этот момент тишину нарушил посторонний звук — скрипнули и тут же затихли жернова. Снизу, где должен был располагаться бункер с ящиком дозатором, что-то неприятно хрустнуло. И механизм вновь заработал в прежнем режиме.

— Что это? — поинтересовался странник.

Растерянный взгляд мельника мгновенно метнулся куда-то в бок, а на лице возникла растерянность.

— Эээ…эээ, крупный камень, всего-то. Что тут такого? С кем не бывает?

— Крупный? — задумчиво повторил гость.

В два прыжка странник достиг огромных каменных колес, но дальше двинуться так и не смог: огромное тело мельника повисло у него на спине, с силой потянув назад, к выходу. Только сейчас рыцарь понял, что неверно оценил сложившуюся ситуацию — помимо объемного живота, в его спину упирались еще и две пустотелые груди.

Рыча и фыркая, женщина пыталась впиться страннику в шею. Но у нее ничего не получалось.

Попятившись назад, странник со всего маху влетел в стену. Та, что выдавала себя за мельника, ослабила хватку.

Развернувшись, странник оттолкнул ее ногой и одним движением извлек из кобуры револьвер. В ответ, хозяйка мельницы зло осклабилась:

— Напрасно стараешься, мурянмук! У тебя все равно ничего не выйдет.

Странник задумался, а потом быстро кивнул.

— Возможно ты и права. Но с твоего позволения, я все-таки попробую.

— Чушь! Ты даже не представляешь себе с кем связался! К тому же ты опоздал!

— Уверена? — гость, прищурился, и внимательно осмотрел крохотное помещение.

Сломав одну из деревянных жердей, которые создавали некую конструкцию под желобом, неуклюже соединяя его с жерновами, странник продел палку под одеждой мельничихи и ловко подвесил ее под самым потолком, словно огородное пугало.

Хозяйка пыталась лягаться и прыскать слюной, но ее пленителю было все равно. Он прекрасно понимал: когда ее злость иссякнет, останется лишь обреченность. Вот тогда-то и нужно будет приниматься за работу.

Ждать пришлось недолго. Ее хватило всего на пару грозных проклятий и протяжный вой.

— Успокоилась? — уточнил рыцарь, продолжая точить длинный, с зазубринами, нож.

— Тебе это так с рук не сойдет! Слышишь меня?! — рявкнула пленница.

— Сильно сомневаюсь.

— Запомни! Прольется кровь — целый реки крови!

— Что-то такое я уже где-то слышал.

— Грязный муренмук! Будь ты проклят!

Странник остановился, посмотрел на нее снизу вверх.

— Стало быть, и такие как ты тоже способны испытывать страх?

Хозяйка затихла, обдумывая услышанное, а потом в мгновение ока сменила гнев, на слабость.

— Прошу, убей меня! Ты обязан это сделать! Вырви из меня жизнь!

— А она у тебя разве есть? — удивился странник.

Запрокинув голову, хозяйка замерла, и внезапно, зал наполнился птичьи клекотом, а затем звериным воем.

Убрав нож в ножны, странник загадочно улыбнулся. Ему понравилась ее реакция. Хлопнув в ладоши, он быстрым шагом направился к жерновам.

Первое время после Потопа люди затаились. И забившись в норы, словно животные, стали ждать новой волны. Но она так и не пришла. Не через год, не через десять лет. Только тогда к выжившим стало приходить осознание. Мир изменился, и не в лучшую сторону. Стал более циничным и непредсказуемым в своей жестокости. Но главное, что старые и новые боги окончательно утратили способность внимать человеческим молитвам. Люди остались один на один со своей бедой.

По истечении времени, мало кто помнил по какой причине небесный огонь, который обрушился на грешную землю назвали Потопом. Людям было не до того. Занявшись строительством нового мира, они напрочь позабыли о старом. Но были те, кто свято хранил воспоминания вчерашнего дня, полагая, что лишь благодаря им можно избежать наступления нового Потопа.

— Зачем ты молишь камни? — поинтересовался странник изучая странные, похожие на пресс жернова.

— А сам не догадываешься?

— Догадываюсь, — кивнул он.

— Серая пыль сейчас на вес золота, — нашла в себе силы рассмеяться хозяйка.

— И сколько же сейчас дают за мешок этой дряни? — странник пнул носком пузатый холщовый бок.

В ответ раздалось недовольное фырчанье.

— Спроси у Дорожных менял. А мое дело: поддерживать хозяйство в порядке и молоть камни.

— Так ты стало быть у нас в слугах?

— Ахаааа, — толи рассмеялась, толи харкнула хозяйка. — Ну уж точно не проводник!

Пока она говорила — странник внимательно изучал хитроумный механизм мельницы. Его интересовала любая мелочь, даже наполненный потом и пылью тяжелый воздух. А разговор оставался лишь предлогом, или лучше сказать, отвлекающим маневром. Ничего не значащие вопросы и такие же бессмысленные ответы. Закончив осмотр зала, странник спросил еще о чем-то, и перешел к следующей стадии. Теперь он собирался копнуть глубже и заглянуть в не такое далекое прошлое. Скажем, во вчерашний день, когда мельницу посетил некто оставивший на дереве и камне глубокие темные вкрапления — следы своего мерзкого присутствия.

В тех местах, откуда странник был родом, это называлось Танцем Мнема. Никакой магии — сплошная наука.

Настраиваясь на определенную волну, при помощи особых трав и источающего ими аромата, он мог уловить некий энергетический след, который хранило в себе Пространство. Призрачный запах, эхо слов, даже трассер движение были доступны странному танцу. Для этого необходимо было лишь поставить свою ногу в «точку начала». Первое движение — оно самое важное. Дальше проще. Все равно что плыть по течению.

Правда со стороны это выглядело довольно необычно, поскольку танцор должен был пародировать некие особенности искомого объекта. Но для начала, надо было уловить ритм, такт, манеру. И лишь потом погружаться во временной поток с головой. В этот самый момент танцор терял контроль над собственным телом. Больше оно не принадлежало ему. По крайне мере на время танца.

Все вокруг искривлялось и плыло, словно во сне. Вещи меняли привычное расположение наполняя пространство событиями дня предыдущего. Кому-то удавалось исполнить танец и на большее расстояние, скажет неделя или даже полный оборот луны, но страннику подобное умение было не доступно.

Он нащупал чужой шаг, подстроился под него, и слегка прихрамывая на правую ногу, прошелся по залу. След был совсем свежий и легко дал себя скопировать.

Получалось, что Тень был здесь не так давно. Какие-то два, может быть три часа назад. Странник захотел выругаться, но тело уже погрузилось в танец лишив его привычного контроля.

Теперь каждое прикосновение к полу отдавалась мощными ударами. Но это чужие шаги. Странник привык передвигаться осторожно, почти крадучись, а вот Тень, напротив, проявлял в этом вопросе удивительную небрежность. Но почему? Был взволнован? Возможно. Чего-то боялся? Отнюдь. Впрочем, некая тень раздражения все-таки присутствовала. Эмоция с легкостью проникло в тело странника. И он смог ощутить ее на языке, как плохо приготовленное блюдо. Это была ярость.

Рука резко метнулась вправо, затем влево. Образы возникали калейдоскопом живых картинок. Странник видел как Тень швыряет деревянные стулья, потом переворачивает стол. Еще чуть-чуть и примется за стены. И наверняка разнесет мельницу в пух и прах. Силы ему сейчас не занимать.

Но что-то его останавливает. Он усмиряет злость и успокаивается. Делает несколько шагов в направлении самого темного угла, где прямо на стене расположен рабочий инвентарь. Тень тихо опускается на пол и замирает, словно в этом человеке не осталось и грамма жизни.

Тем временем хозяйка устраивается напротив него. И с щенячьей преданностью ждет новых распоряжений. Ее бьет мелкая дрожь. Только нетерпением тут и не пахнет. В отличие от Тени, который не способен испытывать страх, она ощущает эту эмоцию за двоих.

Тень молчит. Сейчас, он всего лишь человеческая оболочка. Как одежда, которая выглядит пустой и безликой, пока ее не оденут вновь.

Интересно, чего ты ждешь? — думает про себя странник. Но ему доступны лишь картинки. Никаких голосов или мыслей. Поэтому он продолжает ждать, наблюдая за происходящим как бы со стороны.

Размытые фигуры, словно рыбы в аквариуме, погружены в сонную тишину. Никаких шевелений губ, сплошные жесты.

Внезапно события из вялого однообразия превращаются в водоворот страстей. Встрепенувшись, Тень начинает орать на хозяйку. Грозит ей кулаком и указывает на дальнюю часть комнаты, прямо на дверь ведущую в чулан.

Странник продолжает наблюдать.

Перестав кричать, Тень ударяет хозяйку по лицу. Это финальный штрих Танца Мнема. Прошлое выплевывает странника наружу, в мрачную реальность.

Жуткая боль пронзила правую ногу, заставив танцора недовольно скривиться. Закон весов проявил себя во всей красе — изменяя Пространство, в ответ получаешь хлесткую пощечину. Напоминает пружину, чем сильнее сжал, тем быстрее и сильнее она разожмется.

Обернувшись, странник уставился на подвешенную к потолку пленницу и требовательно указал на чулан, как это сделал Тень.

— Что у тебя там?

На лице хозяйки возникло некое замешательство, а потом она сощурилась, смерив опасного гостя взглядом.

— А ты проверь.

— Интересное предложение.

Приблизившись к неприметной, покосившейся двери, странник осторожно принюхался. Никакого отталкивающего запаха. Притронулся к деревянной болванке, которую использовали в качестве ручки, дернул на себя. Дверь не поддалась.

Хозяйка разразилась птичьим клекотом.

— Смотри не обделайся, муренмук!

Положив руку на револьвер, странник аккуратно отклонил защелку. Но дверь и не подумала отрываться — даже когда он потянул ручку на себя, хлипкая преграда продолжила сдерживать хранившийся в ней секрет.

Хозяйка состроила взволнованную рожицу:

— Ну что такое? Никак не получается?!

— Заткни свою поганую пасть, падаль! — рявкнул странник.

Следующий рывок оказался мощнее предыдущих.

Дверь не просто открылась, а вмиг лишилась крепежей. Наружу вырвалась плотная занавесь тьмы, словно кто-то дунул на тлеющий костер.

Не успев вовремя отскочить, странник споткнулся и упал на спину. Следом за клубами пыли и затхлости из недр чулана показалось тело. Худое, изможденное, словно его глодала стая степных койотов. Едва не коснувшись странника, оно нависло над ним, как погремушка над кроваткой новорожденного.

Раздраженно сплюнув, рыцарь поднялся на ноги.

Мертвец покачивался на четырех цепях, которые острыми крюками впивались в закостенелую плоть.

— Ну как я тебя повеселила? — задыхаясь от смеха, поинтересовалась хозяйка.

— Великолепно, — раздраженно брякнул странник.

Поправив шляпу, которая благодаря завязкам оказалась за спиной, он обошел мертвеца кругом и вернувшись в исходную точку, коснулся запачканной кровью церковной манишки. Получалось, что сам того не желая, странник отыскал таки бывшего капеллана Жаровни. Того самого, копченого Грина, которого забрала ужасная скверна.

Присев на стул, рыцарь извлек из внутреннего кармана огрызок сигары, сунул ее в рот, но поджигать не стал: без табачного дыма думалось как-то легче.

История вырисовывалась очень даже простая. На второй день полнолуния человеку без тени все-таки удалось оторваться от преследования. Произошло это у Вонючей щели, куда свозили трупы больных волов и прочего разъездного скота подхватившего какую-то хворь. Такое мясо ненужно никому, даже Кривоногим шалунам, что промышляют на торговых трактах.

Измазавшись свежей кровью и, тем самым, сбив след, Тень направился на север, а не восток, как ранее предполагал странник. Только через сутки, он понял, что идет по ложному пути. Но было уже поздно — беглец оторвался на приличное расстояние. И если бы не хозяйка мельницы, Тени все бы получилось. Но как говорится: слепой случай вмешался в четкие планы. Пожелав свежей крови, мельничиха обманом завлекла бедолагу капеллана в свое убежище.

Это в больших городах поборников веры как грязи, а в одичалых поселениях — они на вес золота. И благодарная паства пойдет на что угодно, лишь проповеди о лучшей жизни продолжали случаться каждое воскресенье в полуденный солнцепек. Ведь во времена отчаянья правильное слово ценнее глотка живительной влаги. Именно по этой причине жители Жаровни, словно оголтелые кинулись на поиски копченого Грина. Но следопыты, видимо, слегка заплутали и вместо старого маразматика обнаружили человека без тени, который двигался по Зыбкой тропе, что тянулась вдоль опасных серных болот. Учуяв в нем гадостную сущности, они не стали больше утруждать себя поисками и обвинили его во всех смертных грехах. Вот почему хозяйка получила от Тени заслуженную оплеуху и сейчас, собственной смертью, пыталась искупить перед ним свою вину.

— Спасибо тебе, — уныло сказал странник.

— Что? — не поняла хозяйка. Смех тут же стих, сменившись тяжелым дыханием.

— Благодаря тебе, я вновь напал на его след.

— Что?

— Но знаешь, — странник извлек из походной сумы тонкую веревку, — пожалуй, я задержусь здесь. Ненадолго. Так сказать, дам твоему господину немного форы. Так будет даже честно.

— Что!

Странник не стал утруждать себя пустой болтовней. Вместо этого он соорудил скромную виселицу — перекинул через верхнюю балку веревку, закрепил второй конец, связал кольцо. И закончив работу присел на скамью, чтобы немного передохнуть. В зубах все еще покоился кусок сигары, а в руке крутилась серебряная зажигалка. Какое-то время странник взирал на ее яркий бок и в конце концов сдался. Полумрак озарило крохотное пламя.

Курево было для него единственным спасением. Как исповедь для заблудшего грешника. Только оно было способно отвлечь странника от неизбежной жестокости этого извращенного во всех отношениях мира. Укрывшись за дымовой вуалью он не боялся быть жестоким. Оправдывая себя, странник повторял, словно мантру одну неоспоримую истину: он избавляет мир от зла, не важно в какой форме оно находится и какие цели преследует.

Только есть ли в этом прок? Ведь легиону, что ему противостоит, нет числа. И может быть стоит снять с себя маску палача и прекратить эти бессмысленные попытки?

Он тысячу раз задавался этим вопросом. И не находил ответа.

Просто продолжал идти вперед, выполняя свою работу. Ведь любое большое дело начинается с малого. Так что странник верил, когда он доберется до конечной точки своего пути — у легиона не останется шанса.

Он поставил хозяйку на самый край жерновов. Отошел в сторону и выпустил струйку сигарного дыма.

С каждым разом подготовка к казне занимала все меньше времени. Это первый раз ему понадобились целый сутки — ну а сейчас он мог уложить в одну короткую минуту. Никаких тебе долгих бесед и отчаянных молитв. Годы странствий изменили в нем слишком многое. И все же некоторые уроки, что странник усвоил еще в детстве, продолжали оставаться для него главным жизненным ориентиром.

Берг вбивал в своих учеников знания жестко., но доходчиво. Может быть именно по этому каждая встреча с учителем была сродни особому событию.

«Не считайте смерть обыденностью. Это такое же таинство как и рождение человека. Никогда не забывайте об этом, — прохрипел вераго и удалился прочь, дав возможность подростком оценить всю ценность этих слов».

Они встретились на следующий день, когда их ждало очередное испытание. На плече Берга дремал старый серый-черный филин.

— Ну, так кто отважится быть первым? — поинтересовался седобровый Берг.

Все вокруг замешкались и принялись бросать друг на дружку растерянные взгляды.

— Может быть ты Дар? Ну живо отвечай! Что там кроется в твоей хитрой башке?!

Филин уставился на мальчика своими янтарным глазами, как на беззащитного кролика — выступающие вперед белесые перья заметно вздрогнули.

— Говори, время ценно! — поторопил его учитель.

Но мальчик промолчал, просто пожал плечами и виновато опустил голову.

— Неужели никаких мыслей? — Вераго был явно разочарован. — Запомни, учись думать быстро. Время ценно.

Немного помедлив Берг обратился к остальным послушникам. Но в ответ услышал лишь неразборчивый галдеж, а когда прикрикнул — осторожное бормотание. Каждый желал заслужить похвалу вераго, но как это сделать не зная правильного ответа.

— Неопытные вы птенцы, пустые созвездия! И ничего-то не смыслите в этой жизни. Лишь седина в висках и глубокие шрамы на сердце помогут вам опериться. Лишь тогда вы будете способны расправить крылья и совершить своей первый полет, — тяжело вздохнул Берг.

— Но ведь это еще так долго! — произнес кто-то из учеников.

— Торопишься жить? — тут же откликнулся вераго. — Что ж, не так уж это плохо. Стремление — отличная движущая сила. И сегодня я подарю вам первое перо.

Послушники переглянулись и осторожно прошептали:

— Испытание…

Берг хмыкнул и заложив руки за спину, наставительно сказал:

— А почему бы и нет. Итак, вот моя подсказка: смерть не терпит равнодушия. Но я сейчас говорю не о раболепстве и страхе, я имею ввиду лишь черствость сердца. Особенно, когда судьба наделяет тебя правом лишить жизни одного из тех, кто населяет этот долбанный мир. Делайте это холоднокровно, но с уважением. Иначе в том убийстве не будет прока. Ведь здешний мир не терпит к себе неуважения.

— Простите, но возможно, нам еще слишком рано рассуждать о таких вещах? — подал голос Карстер, сын местного казначея.

Учитель смерил его серьезным взглядом:

— Сколько весен?

— Девять, — раздался робкий ответ.

— А в каком возрасте твою сестру утащили в сыпучие норы Говорливые кайоты?

Мальчик вздрогнул и тут же стал белее мела.

— Только пять исполнилось. Мать уже второй год оплакивает ее могилку.

— Значит это я опоздал рассказав тебе об этом только сейчас, — небрежно бросил учитель.

И тут же обратился ко всем присутствующим.

— Ваше сегодняшнее обучение начнется с подарка. Но не обольщайтесь — жизнь часто преподносит сюрприз, в аккурат перед серьезным испытанием. — Его перст указал на возвышающуюся стену из деревянных клеток. — И это ваш первый урок Взросления. Выберайте себе по сове. Той самой, что придется по сердцу. Белую, Лупастую, Чернокрылую, Безглазую или даже Длинобровую. Забирайте ее к себе в дом. Дайте ей имя, накормите и начинайте воспитывать. Так как это делаю я с вами…

— И в чем же суть этого урока, учитель? — подал голос светловолосый юноша в рваной шляпе с высокой тульей, которую он этим утром умыкнул у отца.

— Вначале исполни все слово в слово, Дар сын Маршала. И возможно тогда ты поймешь все сам, без моей подсказки, — отрешенно ответил Берг. — Урок Сострадания не терпит суеты.

В тот день он приобрел себе самого преданного друга. Черное, словно смоль перо, желтые, почти кошачьи глаза, и белый коготь-клюв. Очковая сова пойманная Бергом в перелеске у самых Гнилых гор. Именно ее выбрал мальчик по имени Дар.

— Сострадание, — тихо, по слогам, произнес странник.

— Не убивай меня! Прошу, не убивай!

Хозяйка не умоляла, а верещала во всю глотку. Но табачный дым доносил лишь ее придушенный шепот.

Поправив шляпу, странник приблизился к жерновам на которых стояли пухлые ноги хозяйки. Она все еще цеплялась за жизнь. Неумело, на грани истерики. Ее большие пальцы почти срослись с шершавой поверхностью каменного круга. Хлипкая надежда — потому как любое неловкое движение, даже банальный чих, может свергнуть ее с этого губительного пьедестала. Тогда страннику не пришлось бы ничего делать самому. Удавка с легкостью стянула бы шею, отправив хозяйку мельницы в царство гребаного Френка Горбуна. Но Смерти необходимы действия, а не фатальные оплошности.

Отложив сигарный огрызок в сторону, странник тихо произнес.

— Разделяю с тобой каждый прожитый день, голодный и сытый, дрянной и веселый. — Хозяйка перестала причитать, замолчала, прислушалась. — Но я осуждаю содеянное тобой зло. Намеренное и ненамеренно. Отвергаю голос твой, что несет хулу. Отвергаю руки твои, которыми ты наводишь напраслину. И отвергаю помыслы твои, направленные на служению тому, кто отверг дневной свет. — Немного помолчав, странник сменил тон и спокойно объяснил: — Как видишь, я в полной мере проявил уважение. Так что не обессудь! Оставить тебе жизнь, я просто не имею права.

Услышав последние слова, хозяйка резко дернулась. Пальцы попытались найти опору, но тщетно. Колесо стало двигаться по часовой стрелке и удержаться на нем было уже невозможно.

Протяжный стон и затихшие конвульсии свидетельствовали о скорой кончине. Еще одним воином легиона в этом мире стало меньше.

Проверив отсутствие пульса, а затем и дыхания, странник подошел к столу, за которым не так давно восседал Тень. Зачерпнул золы из самодельной печи, он рассыпал ее по столешнице.

Деревянная поверхность зашипела, вспенилась и наружу из глубоких дыр, полезли отвратительные жуки и мокрицы. Намотав на чугунный прихват кусок ветоши, странник воспользовался зажигалкой. Мелкие букашки взвыли, прямо по-человечески, кинувшись в рассыпную от огня. Там где их не достало пламя, достал каблук. Крохотные хитиновые тельца образовали некое подобие рисунка. Многие назвали бы это простым совпадением, но только не Берг. А значит и его ученик Дар Маршал, решил разгадать это послание.

Его размышления прервал едва различимый шорох. Странник обернулся и уставился на чулан. Там был еще кто-то, и этот кто-то в отличие от капеллана был еще жив.

Глава 3 Дикая охота

Новый мир избавился от множества ненужным человеческих слабостей. К примеру, практически полностью искоренил умение сострадать. Да и зачем оно тем, кто печется лишь о своей шкуре. Раз уж выбрала судьба не тебя, а ближнего, то и не стоит ей перечить. А протянешь руку помощи, того гляди, утащит тебя за собой нелегкая.

Только сострадание — это путь к величию, а не падение в бездну. Ведь те, кому посчастливилось усвоить этот урок, помощь вернется бумерангом. Так уж устроен механизм мироздания, один винт всегда крутит другой, и только так можно поддерживать в движении маховик существования.

Хозяйка держала в чулане весьма опасную тварь. Издевательски, на коротком повадке, так что бы та не смогла добраться до тела капеллана и утолить мучавший ее голод.

Странник видел это существо в старых книгах — тех самых, что печатались на желтой бумаге и были способны хранить буквы не больше трех столетий. Варан-шелест, хищник времен Потопа. До этого дня, Дар считал что грозному хищнику не нашлось места в Новом мире. Но природа также обманчива как мираж в пустыне.

Странник склонился над вараном. Чешуйчатая кожа, двойной змеиный язык и массивные кривые лапы, — сейчас правда он мало походил на своих грозных сородичей. Набитый мешок с костями, не иначе. По всей видимости, хозяйка слишком долго морила его голодом.

Странник вынес варана наружу — дал воды. Рядом положил тело капеллана. Если хищнику суждено выжить, он утолит не только жажду, но и голод.

К вечеру странник пересек Сутулую долину — каменная крошка под ногами сменилась вулканической черной коркой, которая неприятно хрустела и ломалась от каждого шага.

Едва заметная тропка ускользнула вверх, к подножию горбатого холма, и затерялась среди массивных валунов. Присев на гладкий каменный бок, путник вытряхнул сапоги и прислушался к тишине. За спиной красовался багровый закат, а впереди кружили мрачные грозовые тучи. Но Дар не обратил на эту красоту никакого внимания. Его привлекло кое-что другое. Юго-восточный ветер донес до странника некие тревожные нотки.

Где-то поблизости шла дикая охота.

Нападавших было трое. Они устроили настоящее веселье. Перекрыв путь к отступлению, загнали жертву в угол или расщелину, и теперь всячески издевались над ней, пытаясь насладиться собственным превосходством.

Таких уродов странник ненавидел больше всего. Не охотники, а жалкие гиены способные нападать лишь на слабого. Того, кто не станет сопротивляться, подчинившись их силе.

В любой другой день странник не решился бы изменить маршрут. Но сегодня он сделал это намеренно. Причиной тому было виденье, которое посетило его этой ночью. Впервые за долгие годы, оно приоткрыло ему завесу тайны, показав длинные, подземные норы. А еще ему явился рыцарь в медных доспехах, чей цвет был зеленее жабьей шкуры. Металл становится таким, когда время проверяет его на прочность, — подумал тогда странник. Но это было не столь важно. Главное, что повстречать этого рыцаря он мог лишь в одном случае — если свернет с намеченного пути.

Задрав голову, странник лишь минуту взирал на юные мириады звезд, а затем достал револьвер, прислушался к мольбам о помощи и сошел с тропы.

Бледные огни стеклянных болванок выдавливали из себя остатки скудного света. Именно выдавливали: натужно, через силу, словно все их нутро противилось огненному естеству. Мерцающие блики прорывались сквозь закопченный фонарь, отгоняя вечерние сумерки максимум на пару футов, не больше. Но охотникам это было уже ни к чему. Они давно впали в раж, и били в слепую, так сказать — наугад. Тем более что место, где укрылась жертва было как на ладони.

Странник подобрался поближе — до охотников оставалось шагов пятьдесят — выглянул из-за каменного выступа и быстро оценил ситуацию. Стальной козырек напоминал причудливую кепку погонщиков, только размерами он был не меньше морского утеса. Но эта была лишь видимая часть конструкции. Остальная ее часть была укрыта глубоко под землей.

Благодаря четырем светочам, которые образовывали неровный полумесяц, Дар смог разглядеть внутри защитного элемента и саму виновницу охоты. Девушка подросток. Конечно уже не ребенок, но до совершеннолетия еще как минимум года два-три. Забившись в угол, она удачно сгруппировалась обхватив ноги руками и спрятав лицо. Видать не первый раз нарвалась на местных уродцев.

Издав задорный свист, двое молодцов раскрутили над головой пышущее огнем болас и яркие трассеры осветили сумрачное небо.

Соприкосновение с землей. Взрыв! Рыхлые куски почвы разлетелись по периметру.

Странник заскрипел зубами. Не охота — издевательство! Кусают, но не до смерти, чтобы продлить мучение.

Достав из огромной плетенной корзины очередную Зажигалку, тот что располагался к Дару ближе, чиркнул кресалом, и принялся раскручивать свистящее оружие. Но метнуть огненный шар так и не успел. Огромный камень, со всего маха, угодил ему в затылок.

Взвизгнув, охотник схватился за голову и злобно обернулся.

Искать нападавшего долго не пришлось: он восседал на огромном валуне, нахально закинув ногу на ногу и насвистывая какую-то странную песенку про погонщика и глупого осла.

Второй охотник отреагировал молниеносно. Огненный змей устремился в направление странника. Снаряд пролетел очень близко. И едва не угодил в плечо. На лице юного метателя возникла злобная ухмылка, а рука потянулась к корзине. Но противник опередил его — камень хлестнул охотника по кисти. Взвыв, он повалился на колени. Пошли вон отсюда, жалкие шафки, — выкрикнул странник.

Ответом стали лишь злобные плевки да угрозы.

Охотники не привыкли к подобному обращению. Может быть все дело в том, что их противники были слабее. Впрочем, странник плевать хотел на эти бессмысленные угрозы. Приблизившись к ближайшему охотнику, он одним ударом сбил того с ног, и придавил каблуком, словно ползучую гадину.

Опять стоны, опять проклятия. Очередное проявление слабости. Да кто ты такой?!Чего тебе надо?

Вопросы прозвучали практически одновременно. С вызовом и возмущением. Но странник знал — они сейчас действуют на показ. Так всегда происходит, когда внутренности сковывает страх. Забирайте свой скарб и валите отсюда, — вместо объяснений, рявкнул странник. Да пошел ты!

Очередной неверный ответ. Они словно специально рыли себе яму.

Однако странник был готов к такому развитию событий — и незамедлительно перешел от слов к делу. Срезав с метательного оружия ремни, он принялся вязать руки обездвиженному охотнику.

Упершись головой в землю, тот принялся визжать, будто поросенок. Ты даже не представляешь с кем имеешь дело, ублюдок! И с кем же? — ради приличия поинтересовался странник. Мы противоборцы! Не вижу связи, — пожал он плечами. Мы изгоняем зло, пыльная ты шкура!

Странник затянул узел покрепче и с интересом уставился на забившуюся в укрытие девушку. Ты ее имеешь в виду? А то кого же! — промычал охотник.

Второй тем временем успел прийти в себя и отползти немного в сторону, подальше от нападавшего. В отличие от собрата по несчастью, у него был реальный шанс расправиться с незваным гостем. Достаточно подхватить камень и запустить его прямо в голову.

Именно так он и поступил. Камень уже сорвался с руки, когда внезапно прозвучал оглушительный выстрел.

Провоборец застыл в оцепенении, пялясь на яркий ствол револьвера, который презрительно взирал в его сторону. Мо-ренннн-мкук, — имя сорвалось с дрожащих уст. Убирайтесь отсюда, иначе следующая пуля раскрошит ваши тупые бошки, — спокойным голосом предупредил странник.

Спускаться с горы в темную пору куда сложнее, чем карабкаться в вверх. Тропа сама уходит из-под ног, буквально утопая в податливой, покрытой хрупкой коркой почве. Но противоборцы не рассуждали на этот счет: страх нес их по склону, словно перекати-поле по ветреной степи.

Подхватив одну из стеклянных болванок, странник осторожно приблизился к укрытию. Девочка больше не дрожала и не прятала лицо. В ее глазах застыло удивление. Избежав одной опасности, она не желал угодить в другую. А здесь, на Косогором тракте, такое случалось сплошь и рядом. Более сильные отбивали добычу у слабых, совсем не для того, чтобы выпустить ее на свободу.

Странник не стал ничего говорить, просто внимательно посмотрел на девушку: рванный комбинезон со странными эмблемами на рукавах, кожаная шапка, очки, но главное, за что зацепился его взгляд — металлический протез. Таких вещиц он не встречал уже очень-очень давно, со времен Проклятых рыцарей, когда мир прибывал в сонной безмятежности, а поданные его Рубежа с предвкушением ждали праздника Первого умения. Как тебя зовут? — осторожно поинтересовался Дар.

Девушка промолчала, и лишь сильнее вжала голову в плечи. Твое имя? Оно у тебя есть? Или порядковый номер? — растянул он фразу.

Ответа не последовало.

Странник тяжело вздохнул и почесал потный затылок. Девушка продолжала изображать отрешенность ко всему происходящему. У нас не так много времени, — напомнил он о себе. — А у тех проходимцев, что загнали тебя сюда, неподалеку имеется лагерь. Ты меня понимаешь?

Не поднимая головы, девушка кажется кивнула. Хорошо, — буркнул Дар. — Тогда слушай внимательно: нам надо уходить! И чем быстрее, тем лучше. На все про все у нас не больше получаса. Потому что именно к этому времени они вернутся сюда — но не одним, а с подмогой. Догадываешься к чему я клоню? У нас не будет никаких шансов!одобрительный жест, но сейчас более заметный. Отлично. Ты знаешь, где мы сможем от них схорониться?

Они опустила голову, закрыла глаза. Задумалась или просто не знает что ответить? — решил странник. И что бы не гадать, решил ее поторопить: Ну же, хотя бы кивни!

Его нюх ощутил запах масляных горелок. А вскоре, как подтверждение, у подножия холма возникло яркое зарево. Охотники торопились в поход. И совсем нехорошая новость — в грозные мужские крики вплелись яростные завывания их питомцев. Значит у противоборцев имеются четвероногие Нюхачи. От таких не спрячешься и не убежишь — найдут где угодно.

Странник проверил патронташ, посчитал голоса. Выстрелов возможно хватит, но тратить их на обычных разбойников он не собирается.

Осмотрев неудобный выступ, он внимательно оценил недостатки здешнего ландшафта: в отличие от предгорья, каменные породы не торчат зубьями, а лежат на острых боках, — прятаться за такими, все равно что за худым частоколом. В воздух вырвалось недовольно ругательство.

Факельный змей уже приближался к ним по извилистой тропе. Десять минут и мстители будут здесь.

Потянувшись к кобуре, Дар внезапно почувствовал холод вокруг запястья. Повернул голову — на него смотрели огромные светлые глаза. В полумраке умирающего дня было трудно разобрать их истинный цвет и от этого они выглядели еще более загадочно.

Протез отозвался протяжным скрежетом и окончательно сжал ладонь спасителя.

Девочка наивно моргнула — так словно собиралась предложить поиграть в безобидную игру, и наконец начала говорить. Я знаю как поступить, — осторожно сказала она. Они совсем близко, — сухим голосом повторил странник. Это не беда. Пойдем, здесь недалеко.

Потайной люк был скрыт под песком, всего в сотни шагов от металлического козырька, где пряталась девушка. Она с легкостью расправилась с замочным механизмом, ввела на дисплее код, и уже через минуту они оказались в темных недрах узкого лаза.

Плетеная из стальных прутьев лестница, ступеньки, протяжный треск, — а вокруг полнейшая темнота. Такая плотная и ненасытная, что странник не смог различить даже кончика собственного носа. Но когда они почувствовали под ногами пол, его спутница поспешила воспользоваться источником света.

Стеклянная болванка горела очень даже ярко, словно ее конструкция специально предназначалась для таких крохотных, вытянутых помещений.

Водрузив колбу на металлический пьедестал с креплением, девушка слегка склонила голову и осторожно прислушалась к тому что происходило снаружи. Они успели в последнюю минуту — охотники были уже где-то рядом, прямо над спасительным люком.

Первым послышался нервный вой ищеек. Странник отчетливо представил себе, как псы кружат на месте и вдыхают теплый песок, хранивший их следы. Еще чуть-чуть и они поймут что к чему.

Но его опасения не подтвердились.

Примерно через час, витиеватые ругательства, вперемешку с лаем, наконец стихли, и можно было облегченно выдохнуть. Ушли, — стараясь не нарушать тишину, произнесла девушка. Их ведь что-то отпугнуло? — предположил Дар. С чего ты взял? — удивилась она. — Нам просто повезло. Я не верю в банальное везение. Разве ты не слышала странное пощелкивание? Хорошо, значит их что-то отпугнуло, — не стала спорить она и подхватив мерцающую колбу, направилась вглубь коридора. Сделал несколько шагов, обернулась, и поинтересовалась: — Ну ты идешь? Или будешь стоять тут как истукан?

Странник посмотрел вверх на лестницу, потом на темную металлическую кишку утопающую во мраке, и сделал свой выбор. И откуда ты такой взялся? — не уставала удивляться спутница. Здесь, в подземном лабиринте, она стала невероятно разговорчивой, и накинулась на своего спасителя с расспросами. Как откуда, — он указал на верх, — с поверхности. Так это ясно как день. А склон как попал? Только не ври что местный. Меня не проведешь: я всех местных Из-под-панциря знаю в лицо.

Путник лишь пожал плечами: Тогда какой смысл мне врать? Как какой! — едва не взорвалась от возмущения собеседница. — Вам всем только одно и надо, — сказала она и демонстративно похлопала по полу навершием колбы. — Это же ясно как день! Если бы ты не отпугнул конкурентов, они бы точно раскололи меня на код. Код? Ну да, код! Или ты думаешь, что люки здесь сами собой открываются? Уверен, что нет, — кивнул странник. Так я об этом и говорю. Этим шакалам только и надо — заграбастать какого-нибудь зазевавшегося землероя, — пояснила девушка. — Меня кстати Тальпой кличут, а тебя? Раньше у меня действительно было имя, — с неохотой ответил странник. — Все звали меня Даром. А раньше это когда? В моей прошлой жизни.

Тальпа резко остановилась и посветила страннику в лицо. Прищурилась: Ты не похож на Нерожденных. Непохож, — согласился странник. Тогда кто ты? — насторожилась Тальпа. Обычный путник, — спокойно ответил Дар. — Пыльный, уставший от бесконечной дороги путник. И куда же ты бредешь, Дар-путник? — в ее голосе проскользнула нотка недоверия. К своей цели. И в чем твоя цель? Достигнуть определенного места. И как я понимаю: это самое место не так уж и близко. Может и так, — пожал плечами странник. — А может и наоборот. Узнаю когда доберусь. Как же ты это поймешь? Я почувствую. Так просто? В жизни все гораздо проще, чем кажется, — слега улыбнулся странник. — Остальное лишь видимость, которую создают сами люди. Вот значит где кроется корень зла? В обычных людях? Ну уж точно не в солнце, освещающем нам путь, — ответил странник.

Девушка помолчала, а потом прыснула от смеха. А ты забавный. Идешь без карты, сам не знаешь куда, но уверен что доберешься. Такое выдумать не под силу даже Балаганщикам. Иногда надо знать всего лишь начальную и конечную точку. А будет ли между ними прямая или нет, совершенно не важно. Не понимаю. И как же это работает? — поинтересовалась Тальпа. Очень просто. — Дар остановился и слегка прищурившись, предложил: — Объяснить это трудно. Давай попробуем. Скажи куда нам надо попасть? Задай ориентир.

В глазах девушки промелькнула взволнованность. Она явно не ожидала такого предложения. Но немного думав она все-таки решилась и осторожно произнесла: Здесь неподалеку живут люди. Их немного, но они похожи на меня. У них большие глаза, отличный слух…Достаточно, — остановил ее Дар. Надвинув на лоб шляпу, он немного постоял на месте, не шевелясь и, как показалось Тальпе. даже не дыша. А вскоре буднично принялся описывать маршрут: — Шагов через сто будет поворот налево. По нему до развилки — затем на право, до следующей развилки, опять на право. Ну а дальше только прямо, никуда не сворачивая.

Девушка едва не раскрыла рот от удивления: Как у тебя это получается? Это какой-то трюк? Фокус? А может быть ты бывал здесь раньше? — и сама же ответила на свой вопрос. — Нет, не бывал… Я бы обязательно о тебе слышала. Под-панцирем слухи распространяются как крысиная вонь. Кто же их распространяет? Как кто, мы землеройки и распространяем, — без тени сомнения заявила Тальпа. — И все-таки откуда ты узнал проход в распределительный центр? И не вздумай врать — я это дело за милю чую! — и в знак предупреждения уткнула страннику в грудь светоч. Колба едва коснулась грязной одежды и фонарь тут же принялся мерцать, словно в нем подходило к концу топливо.

Девушка насторожено отступила, проверила резервуар — вязкой жидкость было достаточно. Не нравишься ты мне путник-Дар, ох не нравишься. Это еще почему? — кажется странник был искренне удивлен. Впрочем, случайная эмоция абсолютно ни о чем не говорила. Фразы из его рта вылетали с таким равнодушием, что напрашивался лишь один вывод: его мысли не принадлежат этому месту. Они где-то очень-очень далеко, поэтому все происходящее с ним здесь и сейчас не имеет ровным счетом никакого значения.

На всякий случай, Тальпа отошла в сторону, прислонила колбу к стене и принялась загибать пальцы на протезе: Хорошо, хочешь знать, почему, тогда слушай. Ты слишком легко расправился с охотниками — это раз. Два — у тебя странное оружие, и такое же умение влезать во всякого рода неприятности. Ты знаешь дороги под-панцирем, но ты не землерой, и никогда им не был, — это три. Ну и наконец в четыре, если тебе мало того что я перечислила, свет реагирует на тебя, как на сквозняк. А это между прочим, весьма скверный знак. Ну что достаточно или продолжить? Вполне, — согласился Дар. — Но ты кажется забыла одну существенную деталь, которая перечеркивает все твои опасения: не так давно я спас тебе жизнь. Разве это не подтверждает, что можно доверять? Конечно же нет, — фыркнула Тальпа. — Здесь, Под-панцирем, каждый цикл кто-то кому-то спасает жизнь. Иногда по сто раз за время бодрствования. И что тут такого? Ну выручил ты меня, а я за это провела тебя в убежище — и оказала ответную услугу. Так что мы в расчете. Разве не так? Пожалуй. Только тебе ведь это недостаточно. И нужно что-то еще? Разве я не права? — она жадно втянула носом затхлый воздух. — Я же чувствую твою корысть. — Землеройку не проведешь! Так что хватит юлить. Выкладывай — чего надо? Вот тогда и поторгуемся. Прямо здесь? — озадаченно огляделся странник. Прямо здесь и прямо сейчас! Иначе с места не сдвинусь. А не согласишься — гуляй по Черепахе один, глядишь и сыщешь приключения на свой тощий зад.

Демонстративно плюхнувшись на ледяной пол, Тальпа скрестила ноги, сложила руки на коленях и приготовилась к предстоящему торгу, а стало быть долгому спору.

Странник оценил настойчивость своей спутницы легкой улыбкой. Уголки рта слегка взлетели вверх и быстро превратились в тонкую линию. Он немного потоптался на месте, а затем устроился напротив землеройки. Хорошо, и что мы будем торговать? Ответы на вопросы, — уверенно заявила Тальпа.

Странник задумался, взвешивая ее предложение: И сколько хочешь? Чем больше, тем лучше. Нет, так не пойдет, — покачал головой Дар. — Нужно конкретное число, иначе наша игра займет целую прорву времени. Я никуда не тороплюсь. Ты нет, а в от я не собираюсь задерживаться в этой ржавой кишке, — предупредил Дар. Хорошо, тогда твое предложение? — как-то уж слишком просто согласилась землеройка. Ты получишь ровно пять ответов. А взамен — сопроводишь меня по внутренностям Черепахе прямиком к северным шлюзам. На ту сторону хребта. Уверен, там есть существует выход, и не один. Есть, — кивнула землеройка. Но согласие свое не дала. — Пять ответов. Хм, не мало ли?

Сдвинув брови, странник нахмурился: В самый раз. Если твои вопросы будут взвешенными, узнаешь больше, чем нужно. А какой в этом прок? — внезапно выдала девушка.

Ее собеседник лишь пожал плечами: Удовлетворишь свое любопытство, а заодно получишь последние новости с Хромой косы. Большего я все равно тебе предложить не смогу.

Тальпа сделал вид, что серьезно обдумывает предложенные условия, но на самом деле все давно было решено. Ее так и распирало от нетерпения получить свою часть сделки. Значит, новости, говоришь… Не так выгодно для меня, но… — небольшая пауза, — пожалуй, я соглашусь. Ты ведь все одно без меня пропадешь. А я потом мучайся, переживай. Разумное решение, — кивнул Дар. — Ну а теперь-то мы можем идти дальше? Погоди, а как же ответы?! — всполошилась землеройка.

Пять пустых, совершенно бесполезных вопросов. И как такое могло получиться? Только сейчас к Тальпе пришло некое осознание. Дар оказался хитрее, чем она, вот и весь секрет. И ведь обманом это не назовешь. Сделка прошла честно: странник не уклонялся ответов, даже наоборот, с легкостью выплевывал слова, словно желал поскорее избавиться от тяготившей его обязанности. Но как бы открыто он себя не вел, ответы все равно оказались поверхностными.

Но существовала и еще одна деталь, заставившая Тальпу растерять свое любопытство. Странник умел рассказывать. И делал это так умело, что когда короткий ответ переходил в долгую и очень интересную историю, хотелось про все забыть, и не перебивая слушать его низкий, вкрадчивый голос.

Его истории успокаивали, убаюкивали, словно колыбельная. Землеройка очень ярко представляла себе те далекие края, откуда прибыл ее спаситель. Бескрайние поля, вековые дубравы, пестрые ленты рек. И где-то посреди этого великолепия возвышалась металлическая спина защитного рубежа, который носил странное название — Гриф.

Дар рассказал, что оно значит. Так называли одну птицу. Немного несуразную: с длинной голой шеей, большим крючковатым клювом и огромным зобом. Зато у нее имелись широкие крылья и мощные ноги, — закончив с описанием, поспешил оправдаться рассказчик. Никогда о такой не слышала, — призналась Тальпа. Мы привезли ее с собой, на челноке, когда заселяли эту планету. Так ты поселенец? — догадалась девушка. Нет, я родился на этой земле, а вот мой дед жил среди звезд. И далеко находится этот твой Рубеж?

Странник задумался, попытался подчитать путь который он преодолел за последние годы, но видимо сбился и лишь тяжело вздохнул: Мой род населял граничащее подданство близ Руаны. Думаю, что бы вернуться туда мне потребуется год или около того. Далековато. Расстояние не имеет значение, когда у тебя есть цель, — сказал Дар и затих.

Тальпа выдержала паузу, а затем продолжила расспросы. Ей ужасно хотелось узнать каков мир там, за пределами границ ее Рубежа Черепахи. Но еще больше ее интересовал сам странник, и та странная миссия, которой он был одержим. Поэтому она конечно же начала со второго. Ты ведь какого-то преследуешь, так? Верно, — кивнул Дар. Этот человек совершил нечто плохое? Тот кого я преследую — не человек. И да, ты права — он сотворил целую прорву ужасных дел. Так что думаю не я один жажду его смерти. И в этом твоя цель? Не только. Думаю, мой враг это лишь первая ступень к чему-то особенному. Ступень? — Тальпа остановилась и уставилась на странника. — Что ты имеешь в виду? Он всего лишь раб, мелкая сошка, не более того. Гораздо больше меня интересует тот, кто стоит за его спиной. Спиной? Ты имеешь в виду его тень? Можно и так сказать. Правда его хозяин лишен этой привилегии. Он не способен отбрасывать тень. А разве такое бывает? — не поверила девушка. У колдунов бывает и не такое, — уверенно произнес Дар. Колдунов? Так твой враг колдун? — Тальпа заметно вздрогнула и поежилась. Впервые в жизни ей стало холодно в родных стенах, которые всегда грели ее лучше палящего солнца. Хочешь сказать, что ты решил сразиться с колдуном? Стоп. — Странник наставительно поднял вверх указательный палец. — Если мне не изменяет память мы договаривались на пять вопросов. Я же ответил на шесть. Думаю, свою часть сделки я выполнил сполна.

Тальпа быстро посчитала их количество и зло заскрипела зубами. Твоя взяла, — и немного разочарованно спросила: — И что же, теперь никакого разговора? Так и пойдем в полной тишине?

Дар хитро прищурился: Ну почему же, я например, с удовольствием послушал бы твой рассказ о подземной Черепахе.

Всю свою жизнь землеройка прожила под землей, в брюхе стальной Черепахи. Сторожили рассказывали, что посадка Рубежа была жесткой. Нос корабля буквально закопался в землю, а многочисленные песчаные бури и вязкая почва довершили дело, укрыв Черепаху мягким одеялом. На месте падения, через несколько десятков лет, образовался горный хребет, который приобрел у местных дурную славу. Пролегающий неподалеку тракт постепенно опустел. Путешественники опасались металлического скрипа и треска, что издавали охранные системы Черепахи. Даже головорезы старались обходить искусственный хребет стороной, чтобы не гневить небесных богов, что низвергли на землю своих неразумных детей.

Поселенцы тем временем, наладили быт внутри Черепахи. Реконструировали парники, фермы, приспособили отсеки под отдельные дома и принялись строить осторожные планы на будущее.

Тальпа хорошо помнила рассказы отца о Запретных временах. В отличие от остальных землероек, он не боялся говорить о прошлом. Смело осуждал ошибки бортовых инженеров и управленцев. За что и был нелюбим здешней общины. «Мы слишком рано оставили попытки реанимировать сердце Черепахи,» — рассуждал родитель. «Сами лишили себя надежды на спасение. А спустя годы — было уже поздно. Механизм оказался не годен. Так что даже если случится великое чудо и вся узловая система сможет поддерживать основную, этого все равно будет недостаточно, чтобы вырвать Рубеж из цепких лап подземного плена».

Так что с самых первых дней приземления Черепаха и стала для переселенцев всего лишь домом, который надежно защищая их от врагов, постепенно превращался в обычную рухлядь. А сколько всего землероек живет Под-панцирем? — осторожно поинтересовался странник. Три с небольшим сотни, — честно ответила Тальпа. Не мало. Но где же они все? Пока я наблюдаю только одну словоохотливую землеройку. И что же в этом плохого? — Тальпа довольно хихикнула. Ничего, просто хотелось бы знать, куда подевались все остальные.

В ответ землеройка щелкнула пальцами: Вот именно что подевались. Знаешь, уж что-что, а прятаться землеройки умеют получше пустынных грюх. Рад за вас, — безразлично буркнул Дар. — И все-таки как на счет охранных зон или чего-то подобного. Или вы прячетесь по поводу и без повода?

Улыбка мгновенно слетела с лица и Тальпа обиженно насупилась: Нет, мы не только прячемся. И у нас есть те, кто охраняют наши границы. Они зовут себя Затаившимися. Просто сейчас мы с тобой пока что в свободной зоне. И вообще, мы — землеройки, не очень жалуем незнакомцем. Вернее сказать, мы их ненавидим! Тогда зачем же ты согласилась мне помочь? Да еще сопроводить по Черепахе? — удивился Дар.

Девушка немного помолчал собираясь с духом, а потом резко произнесла. Да потому что я не совсем землеройка! Вернее сказать — совсем не землеройка. Уже долгие годы я считаюсь изгнанной из поселения, — она немного помолчала и тихо спросила: — Хочешь знать почему? Да все очень просто. Я — урожденная Черепахи, не такая как все остальные. Я не прячусь среди густого мрака и вечной сырости. И не выращиваю коренья с пахучими снадобьями. У меня другая цель. В отличие от остальных землероев, я познаю тот мир, что лежит за границами Черепахи. Понимаешь? Мне ненавистен этот мрак и вечна сырость.

Дар задумчиво почесал затылок: Слепцы редко видят то, что им позволила природа. Да, но я то — другая! — едва не выкрикнула Тальпа. — Поэтому я чужак. Землеройки привыкли видеть не дальше собственного носа, а между прочим там-над-панцирем, огромный мир! И он в отличие от нашего, живой. Пусть не такой безопасный, но все-таки живой.

Ее глаза блеснули от слез. Но землеройка сдержалась. Металлический протез равнодушно коснулся щеки, смахнул едва уловимое проявление слабости.

Странник промолчал. Он не любил и не умел утешать. Пару слов, пусть даже самых сердечных, все равно ничего не решат, а на задушевные разговоры не было ни желания, ни времени.

И все-таки он не остался безучастным. Воспользовавшись одним психологическим приемом, которому научился от отца — он ловко перевел разговор в иное русло, чем немного отвлек землеройку от печальных мыслей. Расскажи мне про Черепаху и ее границы. Мы называем это место Сырой оконечностью, — шмыгнула носом Тальпа. — Во времена приземления, здесь находились ремонтные цеха, а дальше по кишке — жилые блоки. И давно здесь никто не живет? — уточнил странник. «Не обитает», — поправила его проводница. — Так мы называем свое существование. Обитание. Жизнь она там — на поверхности. А здесь, лишь пустое однообразие. Цикл за циклом. Пока землерой не испускает дух. Почему же такое происходит?

Девушка тяжело вздохнула: Все дело в приготовление. В приготовление? — нахмурил лоб Дар. — Но к чему? К нашему последнему дню. Землерои понимают, что наступит час, когда прохудившиеся бока Черепахи не смогут удержать зло. Оно приближается к нам извне. Поэтому те кто населяют поселок все свое время думают лишь о безопасности. Вот почему все что мы умеем — это прятаться.

Ничего не ответив, Дар понимающе кивнул, продолжая слушать.

— Можно отгородится от кого угодно, но только не от себя, — сказала Тальпа, потом немного помедлила и добавила: — Жаль, что голос мертвецов для них более ценен, чем тех, кто способен дышать.

Мертвецов? — поразился Дар. — И как же они это делают? Очень просто. Они спрашивают, а предки отвечают. Они приносят дары, а предки — дают нам защиту. И что же, кто угодно может обратиться к вашим предкам за дельным советом? — достаточно равнодушно поинтересовался Дар.

Девушка замолчала, задумалась.

Она знает ответ, но боится его произнести, — догадался странник. Предки слушают лишь клекот Суховея. Только он способен понять их свист и при необходимости, вернуть в забытую даль. Стало быть, Суховей? — буркнул себе под нос Дар. Да, — кинула Тальпа. — Тот, кто умеет различать отголоски…

Полумрак убаюкивает, полумрак расслабляет — погружая тебя в опасное состояние безмятежного спокойствия, он властвует над тобой как над беспомощной жертвой. Короткий миг — и ты перестаешь слышать то что слышать обязан, а в твоем взгляде поселяется притворная пелена рождающая призрачные миражи. Именно в этот момент тело медленно начинает вязнуть в зыбучих песках неизбежности. Ты это слышал?! — внезапно встрепенулась землеройка.

Прикорнувший в уголке продолговатого выступа, странник приподнялся и убрал широкополую шляпу со лба. Вот опять, — настороженно повторила девушка.

Он не спешил делать какие-то выводы. Пристально вгляделся в темноту, пытаясь определить природу случайного звука. С одной стороны прерывистое посвистывание имело вполне естественное объяснение: случайный сквозняк потревожил одну из незакрепленных конструкций, но с другой стороны — его периодичность заставляла искать иные причины. Не нравится мне это, — с уверенностью заявила Тальпа. Что именно? — не понял Дар. Ну как? Ты что оглох что ли?! — возмутилась она. — Тук-тук-тууу- тук-ту-тук-тук…И что?

Во взгляде землеройки проскользнуло возмущение вперемешку со страхом. Она не на шутку взволновалась и это волнение росло с каждой долбаной секундой. Скорее! Прячемся! — внезапно выкрикнула Тальпа и, подхватив заплечный мешок, кинулась к ближайшему укрытию.

Крохотный закуток с легкостью вместил двух встревоженных путников.

Когда они затаились, стук повторился. Но на этот раз он ослышался ближе, шагах в десяти. Дар хотел что-то спросить, но землеройка вовремя прикрыла ему рот, и указала на темноту.

Пустота, она как глубина океана — осязаемая на поверхности и бесконечная внутри. И сколько бы ты не вглядывался в призрачную грань, все одно не разгадаешь скрытой в ней опасности. Тише, они приближаются, — прошептала Тальпа.

Странник хотел выругаться, но вместо этого просто кивнул. Теперь он и сам услышал нечто шаркающее, похожее на шаги. Держи, это поможет. — Землеройка протянула Дару деревянную поделку. Фигурка выглядела как крохотный валик с углублениями и фиксаторами по краям.

Ее точная копия оказалась в руке девушки. Она продемонстрировала страннику как с ней обращаться, открыла фиксатор и ловко засунула себе в рот.

Дар пожал плечами и сделал тоже самое.

В это самое время из мрака вырвался протяжный вой. Он был короткий, но емкий, словно тот кто его издал, пытался уместить в две секунды все те эмоции, что копились в нем долгие годы.

Вначале странник прищурился, пытаясь отыскать в темноте ревуна, а затем его глаза резко расширились и рука легла на рукоять револьвера. Но и тут землеройка опередила его: накрыв руку своей ладонью, она покачала головой.

Дар не стал спорить. И снова уставился в пустоту густого мрака. Его просто распирало от любопытства.

За долгие годы странствий, ему частенько приходилось иметь дела со всевозможными культами, объединениями и прочим сбродом, которые мнили себя королями мира. Они ловко жонглировали человеческими страхами, подчиняя себе целые толпы фанатиков. Но на поверку оказывалось, что созданные ими кошмары — сотканы из обмана и лжи.

Мрачный силуэт, слегка скошенный вбок, остановился прямо напротив стеклянной колбы. Остатки топлива вынуждали фитиль слегка вздрагивать, но продолжать источать свет.

Отсюда, из укрытия, существо больше всего напоминало человека. Ломанные движения, смазанное лицо. Одежда странная — словно тысячи шевелящихся лоскутов.

Слегка подволакивая ногу призрак приблизился к болванке. Склонил голову, принюхался. Если бы ни его длинные ноги, он вполне смог сойти за бродячего пса, который с надеждой ловит запах в поисках еды. Но нет, это все-таки был человек. Неуклюжий, заторможенный, но человек.

В какой-то момент его лицо почти коснулось светоча. Он резко дернулся, словно обжегся и издал очередной звук, от которого стало не по себе даже закаленному опытом страннику.

Увлеченный светом — призрак немного потоптался на месте и медленно вытянул руку вперед. Никакой осторожности, просто движение на встречу чему-то весьма притягательному.

И вновь голос. Пронзительный, оглушающий вой, хрип и стон, сродни стенаниям степных койотов. Только еще более пронзительные и раздосадованные одновременно.

Если бы звук был чуть по тише и сдержанней, землеройка вряд ли так эмоционально отреагировала на него. Но случилось так как случилось. Дернувшись, Тальпа не удержала в руках заплечную сумку, которая с грохотом упала на пол.

Призрак резко повернул голову — и кровь застыла в жилах от одного вида его искореженного лица. Яркие угольки глаз растекались к подбородку, а на лбу застыл кривой оскал.

Вцепившись протезом в руку странника, Тальпа едва не переломила ее пополам. Но Дар выдержал стальной захват — лишь скрипнул зубами. Свободная рука мгновенно извлекла револьвер. Поздно, он нас заметил, — затравленно промычала землеройка. Хотя Дару показалось, что она буквально проорала ему в ухо.

Разведя руки в стороны, призрак уверенным шагом устремился к укрытию. Вой — сменился стоном, а вертикальные прорези глаз вспыхнули огнем. В этот момент, странник отметил для себя одну интересную особенность: кисти нападавшего свисали вниз, будто перчатки у самодельного пугала. Да и кожа оказалась никакой не кожей. Обычная оболочка, как комбинезон, внутри никаких костей. Пустота да и только. А когда призрак повернулся в пол-оборота, то и вовсе оказался каким-то плоским. Впрочем, вряд ли это могло помешать ему добраться до их укрытия. Поэтому уже в следующую секунду раздался выстрел. Хлесткий, отрезвляющий, — эхом разнесшийся по глубоким коридорам и растворившийся в абсолютной пустоте.

Пыльный столб фонтаном взметнулся к потолку и рассыпался по металлическому полу.

Как только Дар убрал оружие в кабуру, Тальпа возмущенно схватилась за волосы: Ты что наделал! Зачем ты плевал из своей мерцающей трубки?!Он был совсем близко, — попытался оправдаться странник. И немного потоптавшись на месте, направился к стене, куда угодила пуля. Велика беда… Он ведь не нападает, а предостерегает! Это же страж Суховея. А теперь…А что теперь?

Землеройка прислушалась, и понизив голос, прошипела: А теперь тебе нужно уходить. Туда, на поверхность. И поторопись, землерои будут здесь с минуту на минуту. А ты? — без особого интереса уточнил странник. Как-нибудь выкручусь, не впервой.

Она указала ему на коридор, который вел обратно к тому месту, где они спустились под Панцирь, — и наставительно повторила несколько раз: Обратно семьсот шагов, потом — налево. Пройдешь еще столько же. По правую руку будет лестница. Код для выхода — РР34561, запомнил? Запомнил, — кивнул Дар. И тут же задал вопрос, который имел для него более важное значение, чем побег с Черепахи. — Получается, Суховей способен управлять этими призраками? — Он показал на то место, где его выстрел остановил призрака. Все верно, — подтвердила Тальпа. Но как он это делает? Не знаю, говорят он умеет вкушать ветер. Как такое возможно? Не знаю, этого его умение, а не мое…А сама ты видела как он это делал или судишь лишь по рассказам? Да ты что — кто я такая чтобы лицезреть это таинство. К нему никого не пускают. Он же Суховей! Но кто-то же у него бывает? Бывает, — согласилась Тальпа и тут же всплеснула руками. — Да о чем мы вообще здесь говорим, тебе надо немедленно уходить, и точка! Давай, беги, они уже рядом.

Странник задумался, опустил взгляд: У меня есть другое предложение…Какое? — с замиранием сердца спросила землеройка. Новый торг. Ты отведешь меня к Суховею, а с твоими собратьями я как-нибудь договорюсь. С ума сошел?!Нет, — покачал головой Дар. — Впрочем, тебя это не должно интересовать. Я не стану этого делаю! А как же торг? По-моему самое время назвать цену! — напомнил странник.

Тальпа тяжело вздохнула и покачала головой: Ты самый упрямый тип, которого я когда-либо встречала под-Панцирем. Почту это за комплемент, — странник состроил кривую гримасу, которая немного напоминала улыбку.

Где-то из глубины коридора послышались встревоженные голоса. А вот топота не было — землеройки передвигались босиком, но это не мешало им издавать другие, более устрашающие звуки.

Дар показал взволнованной проводнице большой палец, мол, все нормально — и скрестив руки на груди, принялся ожидать хозяев черепашьего лабиринта.

Глава 4 Зов ветра

С самого детства Тальпа считала себя чужой. Ее пытались научить — а она воротила нос, пугали поверхностью, словно страшным зверем — она же просто смеялась в ответ. Хотя внутри бушевала настоящая злость.

Так было до первого серьезного разговора с отцом. После которого стало легче. Он не мучал ее долгими разговорами, а лишь попросил принять как данность: мы с ними разного рода — они одни, мы другие. Вот и все объяснения.

Тальпа коротко кивнула, и приняла для себя в тот час, очень важное решение: она больше никогда не будет жить по чужим указкам. У нее свой собственный путь, а местные правила придуманы для других, тех кто хоть внешне и схожим с ней, но внутри совершено другие.

С этих самых пор и начались неприятности.

Сначала ее исключили из Цеха познания. Затем не стали терпеть ее выходки в Пищевом совете. Ну, а в конце и вовсе лишили допуска к работе даже в качестве свободного собирателя.

Отец осознал свою ошибку и попробовал что-то изменить, но юношеский максимализм сделал свое дело, отринув любую попытку примирения с окружающим миром.

Тальпа хорошо помнила, как отец обивал пороги Черепашьего братства, пытаясь восстановить ее статус. Но мудрейшие были непреклонны. «У этой землеройки неправильные ценности! — говорили они. — И мы не намерены с этим мириться».

Бесконечные склоки и пересуды подорвали здоровье родителя, и уже через неполный цикл, он испустил дух, присоединившись к предкам.

Тальпа была в не себя от горя. Но вернуть прошлое она была не в силах.

Совет милостиво вернул девушке статус землеройки, а вот в общину так и не пустил, подтолкнув ее к единственно верному решению.

Оплакав отца, Тальпа собрав свой скромный скарб, покинула границы поселения.

Протянув рослому воину металлическую бляху напоминающую широкую пластиковую крышку, землеройка быстро встала обратно на свое место. Здоровяк внимательно изучил статус — остальные стражи в это время не сводили глаз с гостя, выставив вперед, небольшие шипастые дубинки.

— Где ты его подобрала? — поинтересовался старший.

— На поверхности, — коротко ответила Тальпа, и тут же пояснила: — Он спас мне жизнь. Потом у нас состоялся торг. Условия равные. Он дает информацию, я — отправляю его на поверхность через оконечность 1-шифт-1/2.

— Почему там, а не здесь? — уточнил старший.

— Таковы его условия.

Огромные глаза рослого прищурились и одарили странника настороженным взглядом.

— Твоя жизнь слишком мелкий товар, чужак. Ты не вправе требовать за нее проход сквозь Черепаху.

— Тогда назови свою цену? — внезапно откликнулся Дар.

Рослый недовольно поморщился, но проигнорировал предложение. Видимо, посчитал бессмысленным вести торг с тем, кто не имеет статуса землероя.

— Обмен состоялся по всем правилам, — вмешалась Тальпа. — Информация это хороший, ценный товар. Лучшее, что я могла получить взамен собственной жизни.

— Собственной жизни, говоришь? — рослый улыбнулся. — Ты слишком долго отсутствовало Под-панцирем, исключенная. Мы больше не торгуем с чужаками из Верхнего мира. Никогда, и ни при каких обстоятельствах. Уяснила? Так что ваш обмен пустой треп.

Тальпа потупила взор и замолчала. А вот странник, напротив, не собирался потакать землероям.

— И кто же вынес подобный запрет? Случаем не Суховей?

Вопросы получились хлесткие, наполненные привычной для путника наглостью. Именно они и заставили рослого повнимательнее присмотреться к непрошенному гостю.

— Меня зовут Могер. Могер Рут. Мои предки — первые потомки Черепахи. И вот что я тебе скажу, чужак. Мне ужасно не нравится, когда такие как ты, касаются своим поганым языком нашей святыни.

Странник покачал головой — вроде как соглашаясь, а затем, откинув шляпу, тихо, но довольно четко произнес:

— Мое имя Дар. Дар из Грифа — второго крейсерского переселенца. Мои предки — первые перегрины пустынных земель, — пауза. — Но у меня существует и второе имя — Маршал. Мой отец Уильям Маршал был наречен правителем Верховного Рубежа.

Взгляд Могера приобрел оттенок любопытства. Впрочем, оно быстро исчезло под маской явного недоверия ко всему сказанному.

— Какие бы слова не сорвались с твоих губ, Дар Маршал, они не сотрут с тебя клеймо чужака. Поэтому расскажи-ка мне, Дар Маршал, какого хрена ты покинул свой родной Рубеж? И с какой целью проник Под-Панцирь?

— Мой Рубеж поглотил песок, если ты понимаешь о чем я веду речь, — спокойно сказал странник, и немного поразмыслив, добавил: — а здесь, я оказался совершенно случайно.

— Разве такие как ты верят в случайность? — удивился Могер.

— Ты прав, не верят.

— Тогда должна существовать определенная цель?

— Должна, но она мне еще не известна, — честно ответил Дар.

— Интересная позиция.

Странник коротко кивнул:

— Другой у меня не сыщется.

Могер задумчиво помял подбородок:

— И что же мне с тобой делать?

— Для начала проводить к старейшинам, а дальше посмотрим.

— К старейшинам? С какой стати? — брови Могера поползли вверх. — Ах да, по праву старшинства, — тут же догадался он. — Прости, чужак. Но ты живешь вчерашним днем. Только ведь он давно покрылся плесенью. Еще мои предки отринули устав поселенцев, уничтожив всякое упоминание.

Стражи переглянулись и попеременно кивнули, поддерживая старшего. Лицо Дара исказила недовольная улыбка.

— Бегать от прошлого бесполезно, — тихо произнес он. — Впрочем и забиться в сырую нору, тоже не вариант. Исполни мою просьбу, помоги своему народу. Обещаю, зла я не причиню, но и добра от меня не ждите.

— Тогда в чем смысл? — не понял Могер.

— Вы получите знания, что может быть ценнее, — объяснил Дар. — Но что бы я не произнес, выбор останется за вами.

— А если твой язык окажется лжив, как у гадюки? — нахмурился землерой.

Немного помедлив, Дар прищурился, но все-таки ответил:

— Твои старейшины не так глупы, как ты думаешь. Они поймут, что я вожу их за нос, не сомневайся в этом. И отплатят мне той же монетой.

Могер думал недолго. Немного постояла на месте, потом отошел в сторону и медленно двинулся в глубь коридора, над которым назидательно поблескивала информационная табличка: «В случае опасности, подумай о большинстве».

Существует множество эволюционных теорий. К примеру, Барвига Шеля, Емеля Горца или того же Ховроция Алтинского. Но так ли они правдивы? Ведь все научные труды твердят в один голос: человечество развивается плавно и равномерно не зависимо ни от каких условий, поскольку трепетно хранит и преумножает знания предков. Вранье, жалкое вранье! Развитие не может упрямо ползти вверх, потому как любой мир непредсказуем. Мир сомневается. Мир не подчиняется никаким математическим законам. Отсюда и возникают кривые, параболы, а иногда и настоящие эволюционные ямы. И здешний мир стал тому ярким примером. За какие-то двести лет, он с легкостью превратил потомков великих ученых, сумевших преодолеть звездное пространство, в кучку запуганных дикарей. Вернул их не просто на предыдущую ветвь развития, а откинул к самим истокам научного прогресса.

Остановившись у высокого металлического порога, Дар с интересом вгляделся в крупные, слегка одутловатые лица землероев. Большинство из них были очень низкого роста, с заметными уплотнениями в районе спины и непропорционально длинными руками — вытянутые кисти у многих достигали колен. Но главной отличительной чертой Черепашьего народы были все-таки глаза. Крупнее чем у обычного человека, с ярко-желтой радужкой по краям и изломом верхнего века, как у животного.

«Забившись в нору, вскоре сам станешь крысой», — говаривал учитель Берг. В этой бесконечном преследовании Дару ужасно не хватало его бесценных знаний. Но, увы, время не повернуть вспять, а мертвеца — не поднять из могилы.

— Червивое пристанище, — буркнул себе под нос странник и последовал за Могером.

Его слова так никто и не услышал: скорее всего, эти мысли так и остались в его голове. Кто-то бы назвал это проявлением психического расстройства. Но странник считал подобные закидоны обычным делом. Первые признаки недуга он ощутил после месячного перехода. Миновав Масляную пустыню Дар стал не только заговариваться, но и забывать что-то сказать. Не самая плохая привычка для здешнего мира, особенно когда каждый встречный может стать тебе врагом.

Длинный коридор приняв форму дуги, вывел путников к широкому залу. Старая, покрытая зеленым налетом табличка у входа гласила: «Центр аннигиляции и асимметрии новых Вселенных, отсек 7А». Но на деле от истинного предназначения этого отсека не осталось и следа. Все свободное пространство давно было переделано под хозяйственные нужды. Здесь располагались ровные грядки, окруженные яркими светочами, тентовые палатки, а также узкие торговые ряды. Центр существования на крохотном пяточке огромной Черепахи.

Народу было немного, да и вели они себя на удивление тихо, словно боялись нарушить царившую здесь тишину. Беседа велась либо шепотом, либо при помощи черных табличек, на которых мелом изображались рисунки заменявшие речь. После определенной договоренности покупатель передавал продавцу один товар, взамен получая другой. Участники сделки отходили в сторону, а их место занимала новая пара.

— Странная форма торговли, — заметил странник.

— Возможно, но для землероев это норма, — тут же откликнулась Тальпа. — Лишний звук может привлечь врага.

— Какого именно?

— Неважно, — пожала плечами землеройка. — Кем бы он не оказался, главное не выдать своего присутствия. А подобное поведение, по их мнению, лучший способ остаться незамеченными.

— Даже крысы и те смелее, — брякнул Дар и скрестив руки на груди, двинулся дальше.

А вот Тальпа, не собиралась заканчивать разговор. Догнав странника, она дернула его за рукав, а когда он повернулся, продолжила:

— Почему это прятаться, по-твоему, так глупо? Нет, я конечно не оправдываю землероек, но все же ответь, почему? Укрылся — избежал опасности, разве нет?!

Дар остановился, смерил землеройку придирчивым взглядом.

— Для тебя слова — всего лишь слова. А для меня слова — это поступки. В том, чтобы избежать нежелательной встречи нет ничего плохого. Но согласись, нельзя же прятаться всю жизнь.

— Почему? — упрямо повторила Тальпа.

— Потому что однажды придется взглянуть в лицо опасности. И поверь, это произойдет в самый неподходящий момент.

— С чего ты взял?

— Так сказал один очень мудрый человек, — ответил странник. — И у меня нет оснований ему не верить.

Придирчиво фыркнув, Тальпа недовольно сжала губы:

— Бывает, что мудрецы ошибаются.

— Бывает, — согласился Дар. — Только вот время никогда. Оно всегда расставляет все по своим местам, не придерешься.

Девушка уже собиралась оспорить и это, но в последний момент, передумала и продолжила путь молча.

Поселенцы челнока «Черепаха» так и не осмелились покинуть пределов своей стальной крепости, став вечными заложниками собственных страхов. Именно с этого периода и началось их весьма скорое возвращение к истокам. В первую очередь поселенцы избавились от помощи всевозможной техники. Отключив систему оповещения, базу данных и прочую машинерию, они создали вокруг себя простейшую систему, которая была способна лишь кормить и создавать хоть какую-то иллюзию защиты.

Остановившись возле узких, вертикальных ворот, странник не без интереса изучил замерших по краям стражей. Одеты они были в удобные комбинезоны с элементами пластиковой защиты и шлемы со стеклянными забралами. Из оружия — все те же пресловутые палки с шипастыми набалдашниками.

Могер что-то шепнул стражу — тому, что стоял справа. Тот скептически оглядел Дара с ног до головы, но спорить не стал. Подошел к стене, снял заглушку и принялся медленно наматывать цепь на самодельное жестяное кольцо. Автоматические ворота, которые давно лишились своей механической легкости, высказав свое скрипучее недовольство, исчезли в потолочном проеме.

— Совет альянса ждет тебя Дар Маршал, — произнес Могер. — Вот видишь, я исполнил твою просьбу по старшинству, — и с ехидством улыбнулся.

— У тебя просто не было выбора, — сказал Дар.

Тальпа последовала за странником, но страж преградил ей путь.

— Не положено, — коротко произнес он.

Землеройка растеряно покосилась на Дара.

— Дождись меня здесь. Это не займет много времени, — успокоил ее странник и исчез в полумраке широкого отсека.

Немного замедлив шаг, он с интересом осмотрел широкую лестницу ведущую на высокую, и по всей видимости, подвижную платформу. По ее краям возвышались острые грани массивных ящиков с явными следами повреждений, а в верхней части — прямо над входом — отливал серебром корабельный девиз: «Ничто во вселенной не сможет нам препятствовать» — еще одна наивная попытка человека приблизиться к богу.

Дар перечитал лозунг несколько раз, задумчиво улыбнулся и медленно поднялся по лестнице.

Широкая площадка была окружена огромными панелями, которые упирались в широкое обзорное стекло. Правда за ним, вместо далеких галактик, сквозь паутину трещин, зияла темнота подземного мира.

Совет коалиций располагался в креслах с широкими спинками и длинными треугольными подлокотниками: три сидения по углам и еще одно — в центре. Причем между заградительным парапетом и зоной управления было не меньше двадцати шагов, поэтому Дару пришлось напрячь зрение, чтобы получше рассмотреть скрытые в полумраке лица.

Двое мужчин, двое женщин.

Упершись в металлический ограничитель, странник снял шляпу, слегка приклонил голову и замер в ожидании. Уроки этикета сработали сами собой, на автомате. Но судя по реакции, а вернее полному ее отсутствию, представителям совета было плевать на хорошие манеры.

Мужчина, находившийся в центре площадки, небрежно отклонился назад, зевнул и наградил странника равнодушным взглядом.

Дар расценил это жест по-своему и двинувшись чуть вбок, обошел заграждение и оказался в паре шагов от ближайшего кресла. Теперь он без труда смог различить, старое, сморщенное, словно финик лицо представителя коалиции.

Сомкнув ладони перед собой, тот почесал широкую бороду, которая явно имела рыжий оттенок, а затем, недовольно повел длинным, острым носом.

Повадки и впрямь как у крота, — отметил про себя Дар.

Подслеповатый взгляд соскользнул с головы на ноги странника.

— Отойди подальше, чужак. От тебя слишком сильно воняет поверхностью, — предупредил рыжий.

Со всех сторон послышалось недовольное шебуршание — члены совета были согласны со своим предводителем.

Странник не стал спорить и сделал два шага назад.

— Так-то лучше, — послышался удовлетворительный ответ.

Желтые глаза хищно блеснули в ночи, и мгновенно растворились на бледном лице — видимо он просто опустил веки, погрузившись в привычную темноту.

— Итак, мы готовы слушать тебя, чужак. Говори что хотел и ступай по своим делам. У нас слишком мало времени на бессмысленные речи. — Это уже произнесла пожилая дама справа. Именно оттуда раздался твердый, повелительный голос.

Дар напряг зрение. Но как он не пытался, смог рассмотреть лишь пышные седые волосы напоминающее осиное гнездо, вытянутое лицо и острые скулы. При это в момент разговора ее лицо оставалось неподвижно. Даже тонкие губы и те, казались нарисованными, будто у куклы чревовещателя.

— Боюсь, что наша беседа может затянуться не на один час, — сказал Дар. По праву старшинства, я хотел бы…

Но строгий жест рыжего — вздернутая рука с двумя пальца, средним и указательным, — заставил странника замолчать.

— Мы не знаем и знать не хотим о каком старшинстве идет речь, — недовольно поморщился представитель совета. — Для нас это пустой звук! У черепахи и все ее детей — иные законы, иные правила. Так что если тебе нечего добавить к свое старшинству, убирайся! У нас есть дела по важнее.

Странник коротко кивнул, едва сдерживая подкативший к горлу гнев.

Если бы не обстоятельства, он давно бы призвал этих напыщенных существ к ответу. Только ведь он давно не юнец, умеющий решать любой спор исключительно при помощи силы. Жизнь научила его не идти на поводу у чувств, и хотя бы изредка прислушиваться к голосу разума.

Взяв себя в руки, странник немного успокоился и произнес:

— Я уйду, обязательно. И не стану досаждать вашим сонным персонам. Но не так быстро, как вы этого хотите.

Напряженные лица заскрежетали от недовольства. Кажется они даже успели обменяться раздраженными взглядами.

— Пытаешься диктовать нам свои условия?! Вполне объяснимо, но все-таки глупо. — На этот раз голос вырвался из полумрака слева. И принадлежал он мужчине.

Седая борода, густые брови и всего один глаз. Второй был скрыт темной повязкой. На представителе совета был одет старый, выцветший комбинезон звездного поселенца. Видимо, достался от какого-то очень-очень далекого предка.

— Мои слова нужны вам больше, чем мне ваши, — тут же заметил Дар.

На этот раз реакции не последовало. Слишком уж туманной было его замечание. К тому же странник не спешил с объяснениями. В переговорах, как и в театральной постановке — главное вовремя выдержать паузу.

— Хорошо, говори. Мы не возражаем, — рыжий кашлянул в кулак и затих.

Стало быть, наживку заглотили, — Дар коротко кивнул. А ведь искусство дипломатии никогда не было его коньком. По крайне мере отец, довольно часто указывал отпрыску на его скудные познание столь важной науки. Особенно в тот день, когда потомок великого рода, в праздник Благоденствия, должен был произносить назидательную речь, обращаясь к своим приближенным.

— Вы услышите предназначенные вам слова, — осторожно начал Дар. — Но для начала, ответьте, какой ваш самый главный страх?

— Что?! Да как ты смеешь! — лица советников вновь смахнули с себя шелуху невозмутимости.

Вот так вот просто, одним коротким вопросом, словно иглой в яблоко, — мысленно порадовался странник.

— Потрудитесь объясниться Дар из рода Маршалов! — потребовали сразу несколько советников. Их голоса прозвучали почти одновременно.

— Я просто хочу узнать: насколько ценна для вас Черепаха? От какой именно опасности она вас оберегает?

Рыжий недовольно заерзал в кресле, будто собирался отдавать команду на взлет. Затем привстал, снова сел, и нервно потер лоб.

По всей видимости, и второй вопрос Дара достиг нужного результата.

— Что тебе известно, говори… — потребовал глава коалиции.

— Это было бы слишком просто. Поэтому я предлагаю торг.

— Что?

— Один товар в обмен на другой, — пояснил странник. — В данном случае я имею в виду разговор.

— А чем мы сейчас по твоему занимаемся?! — недовольно фыркнула женщина с ульем на голове.

— По-моему, понапрасну теряем время.

— Возмутительно!

— Не о том речь.

— Мы не понимаем тебя.

— И не поймете. Мне нужно поговорить с Суховеем.

На этот раз пауза затянулась. Скрипучие кресла начали медленно вращаться вокруг своей оси. Затем они слегка сдвинулись к центру образовав правильный ромб. Полумрак наполнился коротким, прерывистым шепотом.

Странник замер в ожидании. Не став напрягать слух, он просто стоял на месте и ждал решение совета. Впрочем, выбор был известен ему заранее. Поступки землероев были слишком предсказуемы. Потому что их действиями руководил исключительно страх. И все вокруг было подчиненно этому мерзкому идолу.

Кресла вернулись на свои прежние места. Рыжий немного помедлил и огласил результат коротких переговоров:

— За сведенья касающиеся нашей безопасности мы готовы оказать тебе подобную услугу. Но в данному случае, твоя просьба бесполезна.

— Вот как? — искренне удивился странник. — И в чем же причина?

— Причина в отсутствии толкователя. — На этот раз разговор продолжила последняя представительница совета. Та, что не проронила до этого ни слова.

Из дальнего конца рубки послышался совсем еще юный девичий голос. Дару ужасно захотелось увидеть ее внешность, которую скрывала ширма из плотного мрака. Лишь тень длинных, прямых волос и правильные черты лица.

— Ее звали Учидой. Славная была особь, полная сил и желания трудиться на благо нашей общины. Она понимала хранителя с полуслова. Верно толковала его знаки, жестикуляцию, намеки и даже в молчании угадывала смысл послания, — рассказчица сделала паузу. — Лишь ее он пускал к себе в жилище. Но это длилось недолго. Пять, может быть три временных отрезков. А потом она подхватила хворь. Сгорела практически за десять оборотов стрелы. — Странник заметил как голова девушки слегка повернулась в сторону старых часов. Разбитый циферблат напоминал некий огрызок, стрелка скользила вдоль окружности, а затем проваливалась в пропасть между цифрами три и четыре, и вновь выныривали на поверхность у девятки.

Они называют время — оборотом, а год — отрезками — подумал странник. — Минуты, секунды, для них это совершенно бесполезный звук. А что же будет дальше? Пройдет какое-то время и они начнут тыкать на стену, даже не представляя, для чего им необходим счетчик времени…

Впрочем, рассуждать о будущем землероев было по меньшей мере бессмысленно.

— И что же после ее смерти, больше никто не пробовал разгадать послания Суховея? — нарушив тишину, спросил Дар.

— Ты видимо держишь нас за полных глупцов, — недовольно поморщился Рыжий. — Конечно пробовали, да все без толку. Его изъяснения слишком сложны для понимания. Шелест ветра, подергивания пальцев да звуки указателей.

— Указатели?

— Да. Так мы называем клочки тряпок на кривых палках, которые он натаскал с Косого бархана. Когда дует ветер, по его убежищу разносится шелест, такой тихий тук-тук-тук. И покровитель начинает поигрывать пальцами. Вот погоди, угадай, что он хочет сказать. Учида знала, а больше никто. Такие вот дела.

Странник молча кивнул. В голове крутились мысли, догадки и предположения, как в котле с очень аппетитной похлебкой. Но чтобы ее отведать, еще стоило покорпеть над приготовлением.

— Думаю мы найдем с ним общий язык, — наконец объявил Дар.

— Ээээ, не так быстро, — наставительно, жестом, остановил его Рыжий. — Совет еще не дал своего позволения.

— В чем же загвоздка? — поинтересовался Дар.

— В тебе.

— Во мне?

— Именно, — кивнул глава совета. — Не держи нас за слепцов, Дар из рода Маршалов. Для начала мы должны убедиться в твоей открытости и честности. Знаешь, эти стены видели множество проходимцев. С хорошо подвешенным языком и невероятным умением обличать ложь правдивой оберткой. Они говорили много, и по-делу, пытаясь затуманить наш разум. Но знаешь что…

— Что?

— У них так ничего и не вышло, — победоносно произнес Рыжий. — Потому что на такой случай, у нас есть особое противоядие. Так что если ты станешь лукавить, то десять раз подумай: стоит ли это делать.

— Не имею привычки пустословить, — сухо откликнулся странник.

— Стало быть, ты считаешь, тебе удастся беседа с самим Суховеем?

— Всенепременно.

Рыжий надул губы, вновь прищурил взгляд и щелкнул костлявыми пальцами.

Самая юная представительница коалиции медленно покинула свое место и прошелестев полами длинной одежды, скользнула между двух громадных кресел. Через секунду она оказалась рядом с Даром.

Самая юная представительница совета не просто отличалась от остальных землероев — она была абсолютно другой. Чистый, незатуманенный нехваткой света взгляд, правильные, почти идеальные черты лица. Даже пахла она как цветущий сад. Хотя здесь, под-Панцирем, о таких запахам и слыхом не слыхивали. Жители Черепахи источали лишь зловоние прелой земли и серой плесени, которая давно обосновалась на стенах космического челнока.

— Что приуныл, странник? Неужели тебе расхотелось делиться своими секретами? — слегка воодушевился Рыжий.

Дар ничего не ответил. Дождался, пока Видящая сделает вокруг него один круг, а когда она прикоснулась к его плечу своими тонкими пальчиками, сдвинул шляпу чуть назад и полностью открыл лицо.

— Начинай говорить, — попросил женский голос, легкий как прибрежная волна. — А я почую, обман это или истина.

Она замерла у него за спиной, пытаясь уловить легкие нотки его голоса.

Но странник продолжал упрямо молчать.

— Чего ты медлишь? — не выдержав, взъярился глава совета.

— Я не ярмарочный зазывала! — внезапно рявкнул Дар. — Подвергнуть мои слова сомнению, значит оскорбить мой род! До самого последнего предка!

Обеспокоенность наполнила рубку управления до краев. По всей видимости, коалиция еще никогда не получала в ответ подобного отпора. Резкого и обвинительного, словно пощечина.

Жалкие землерои — они умели хитрить, выкручиваться, а еще закапываться свои опасения в сырые норы, но реагировать на грубую силу, они были не в состоянии.

— Я, Дар из рода Маршалов, предлагаю вам свою помощь. Если в том есть нужда, принимайте ее, если нет — так и скажите. Лезть ко мне в голову ради прихоти старых, вонючих крыс, я не позволю!

Растерянные взгляды внезапно обрели твердость. Видимо даже трусам порой надоедает трястись, забившись в темный угл.

— Это торг, странник. Ты сам высказал предложение. Хочешь, чтобы мы пустили тебя к Суховею — плати. Наша услуга в замен твоей. Так что говори или убирайся прочь. Других условий мы неприемлем! — Седовласая слегка поправила пышную прическу и стукнула кулаком по подлокотнику. Идти на компромиссы никто не собирался.

— Вот как? Ну что ж, хорошо, — с непонятной легкостью согласился Дар. — Так тому и быть.

Резко обернувшись, он схватил Видящую за руку, словно собирался закружить ее в танце, и прижавшись практически вплотную, так чтобы их тела соприкоснулись, прошептал:

— Мои мысли — твои мысли, милости прошу. Но запомни: мой язык не произнесет ни слова.

Она растеряно закрутила головой пытаясь найти поддержку старейшин. Но все вокруг, как всегда, выказали свое равнодушие.

Дар прошептал тихо, но уверенно:

— Делай свое дело, несчастная. Но учти, знания что ты получишь, навсегда останутся с тобой.

И не дожидаясь согласия, резко прижал ее к себе, так что бы она ощутила его твердое, словно камень тело. Видящая напряглась и вздрогнула, когда на нее навалился тяжелый запах пыльной дороги. Тысячи оттенков, полутонов, случайных мазков бесконечного тракта — весь путь, что преодолел странник за долгие десять лет. Встречи, расставания, разговоры и недомолвки, но главное — смерть. Яркие картинки, обрывки и совсем четкие образы — все разом навалилось на нее непосильным грузом. Боль и страх, ненависть и сострадание — весь калейдоскоп чувств бессовестно ворвался к ней в голову, навел там сущий беспорядок. И тут же бесследно исчез, оставив после себя лишь невыносимую обреченность.

Секунду она еще держалась на ногах, а затем медленно села на колени, и затихла.

Дар поддержал ее пока это было необходимо, но вскоре отпустил. Его строгий взгляд уставился на осоловелые лица советников. Он выполнил свое условие торга — и теперь настал их черед предъявить свои сокровенные тайны.

Тальпа дожидалась странника возле Восточной хорды — широкого выхода в пустоту бесконечных коридоров. Землерои не обращали на нее внимания, занимаясь своими привычными делами, а девушка, в свою очередь, мысленно отгородившись от соплеменников, даже не смотрела в их сторону.

— Ну что там было? Что они сказали? — заметив Дара накинулась она с вопросами.

— Они поверили, — уклончиво ответил Дар и присел рядом.

— Поверили чему? — не поняла Тальпа.

— Мне, — буркнул он себе под нос. И устроившись поудобнее в одном из выступов, начал устраиваться на ночлег.

— И что теперь? — растеряно поинтересовалась девушка.

— А теперь надо нам нужно немного отдохнуть и перекусить, — сказал Дар, выдержал паузу и добавил: — Когда длинная стрелка совершит три круга нас отведут к Суховею. Я задам ему пару вопросов, и я покину пределы Черепахи. Наши договоренности остается в силе.

— Нас?! — из всех слов Тальпа вырвала лишь одно. — Ты сказал — нас? Нет, погоди. Мы так не договаривались! Я обещала тебя проводить до Восточного огрызка. Того самого, что выведет к Ветвистой горе. Но про Суховея уговора не было. Ну уж нет!

Странник улыбнулся уголками рта:

— Не переживай, мы заглянем к нему ненадолго. А потом к Огрызку. Если я не ошибаюсь, нам же по пути.

— Нет-нет и еще раз нет, — внезапно возмутилась землеройка. — Что угодно, но только не Ветряной клык. Мне плевать какие у тебя дела с этим выжившим из ума существом! Слышишь! Хочешь шептаться с Суховеем — на здоровье. Но не надо втягивать меня в эту дурную затею. Я здесь изгой. И с этим, знаешь ли, смирилась. Но если раньше, мне хотя бы позволялось возвращаться сюда, в скромный уголок каюты U-21. То что будет теперь? После того как ты потребовал визита к советникам, землерои стали считать меня разносчиком заразы. Понимаешь, о чем я виду речь? Ты уйдешь, а мне здесь оставаться. Но по всей видимости, такая роскошь мне не грозит. Скажи, о чем ты беседовал с коалицией, а? Хотя нет, постой! Лучше не говори, это не мое дело. Просто ответь: я совершила большую ошибку, когда взяла тебя с собой на Черепаху или еще есть шанс все исправить?

Вместо ответа, не открывая глаз, Дар тихо спросил:

— Скажи, почему ты сюда возвращаешься? Чем тебя держит это место?

Тальпа могла возмутиться, и продолжить взволнованно обвинять во всем пыльного странника, но вместо этого она присела рядом и скрестив руки перед собой, прошептала.

— Мои предки. — Ее голова безвольно опустилась. Может быть так было даже лучше, чтобы случайные слезы остались незамеченными для других. — Мы хороним землероев в отсеке «Би-полярной инженерии» среди огромных масляных механизмов. Знаешь, там существует множество таких крохотных ящиков для консервации инструментов, которые мы приспособили под иссушенные тела наших родных. Там идеальные условия. Они почти герметичны и не способны разлагаться… Слепой Порпе ловко высекает на информационных табличках имена и принадлежность семьи. — Она тяжело вздохнула. — Вот, пожалуй, единственное, что связывает меня с Черепахой.

— Не так уж много, — равнодушно изрек странник.

— Но и не мало, — не согласилась Тальпа. — Три шкафчика: отец, мать и старший брат, которого я никогда не видела. — Она немного помедлила и утерев рукавом слезы, продолжила: — Обычно землерои жгут торфяные свечи в знак памяти. Знаешь, такие пузатые, в ярких колбах или вазах. В кромешной темноте, выглядит очень красиво. А я поступаю иначе: каждый новый цикл приношу им с поверхности цветы. Правда сухие, на живые существует запрет.

— Землерои боятся заразы, которую ты можешь притащить с поверхности? — догадался Дар.

— Возможно, — кивнула Тальпа. — Впрочем, они не зря опасались. И ты тому лучшее доказательство.

Дар молча согласился, а затем закинув руки за голову, довольно буднично произнес:

— Когда у власти стоят трусы, будущее туманнее Гнидовых болот.

— Что ты этим хочешь сказать? — голос землеройки наполнился тревогой.

Она прекрасно знала, что коалиция весь осторожна в своих поступках, но ей подобные методы всегда казались вполне оправданными.

— Если ты останешься — поймешь. Правда, будет уже поздно, — сухо констатировал Дар.

— Это ты о чем? — землеройка недоверчиво уставилась на собеседника.

— Запад гонит в вашу сторону большую беду, и вскоре она достигнет стальных боков Черепахи.

— Хочешь сказать: нам угрожает опасность?

— Перед этой напастью не устоят даже стены великого Вавилона.

Тальпа хотела что-то возразить, но заметив взгляд странника, передумала. Нет, он не врал и не преувеличивал значимость собственных слов. Тень ужасной угрозы уже достигла пределов Черепахи. И тому имелось множество знаков. И если раньше она не понимала их значение, то сейчас, взглянув в голубые глаза Дара, землеройка ощутила некую обреченность.

— Что же теперь будет? — растерянно прошептала она.

— Зависит от выбора, — не раздумывая ответил странник.

— А разве он есть?

— Пока мы живы — мы вольны в своих поступках, — напомнил Дар давно забытую истину.

— И ты считаешь, что землерои все-таки осмелятся покинут свою стальную крепость?

— Я говорю сейчас не о них, а о тебе, — сказал странник.

Недоверчивые взгляды, топот босых ног и тяжелые запах сырой земли остались далеко позади. Черепаха раскинула свои владения на многие мили — несколько сдвоенных ярусов, больше сотни производственных и исследовательских корпусов. Раньше здесь била ключом жизнь, а теперь, среди пустоты коридоров, гулял бродяга-сквозняк, создавая звуковую иллюзию — толи свист, толи томительное завывание. Огромные брошенные территории, — поскольку поселение землероев умещалось на крохотном пятачке всего в пятнадцать отсеков. Остальные девяносто пять процентов Черепахи были погружены во мрак запустения.

Ржавый мох рос прямо на стенах, жадно пожирая крепкий на вид сплав, а с потолка пробивались сточные воды, — и всюду была земля. Откуда она здесь взялась странник не знал, но кое-какие догадки на этот счет все-таки имелись. С каждым годом Черепаха все глубже погружалась в податливую почву, которая словно трескучая змея, находила себе брешь даже в самой идеальной защите.

— Как часто ты сталкивалась с Призраками? — внезапно спросил Дар и немного помедлив, добавил: — Здесь…

Тальпа вздрогнула и слегка замедлила шаг. Ей ужасно не понравился вопрос, но она поняла — от разговора ей не уйти. Уж если собеседник чем-то заинтересовался, то не отстанет, как бы она не юлила.

— Мы называем их Хрипунами.

— Хрипунами? Интересно почему?

Девушка повела плечами:

— Потому что слишком громкие. Землерои передвигаются тихо, а эти… — Она немного сбилась, набрала в грудь побольше воздуха и добавила: — Громыхают, а еще если тебе повезло — успел спрятаться, то просто бестолково крутятся на месте, хрипят, а еще иногда мерцают. Могут внезапно исчезнуть и также внезапно появится в новом месте.

— А когда они появились в Черепахе? Я имею в виду, первый раз?

— Не знаю, — вздохнула Тальпа. — Мне кажется они были всегда. По крайне мере еще в детстве нас пичкали страшными историями о пустоголовых страшилах, которые за непослушания уволокут тебя в темноту. В школе даже был предмет посвященный этим существам.

— Поэтому вам запрещалось пересекать границу территории, — продолжил Дар.

— Да, именно так.

— Скажи, а кто-нибудь пострадал после встречи с этими самыми хрипунами?

— Пострадал? — девушка грустно улыбнулась. — Нет, честно сказать не припомню ничего такого. Нас слишком хорошо обучили чуять их присутствие. Так что повстречав Хрипуна мы успеваем либо спрятаться, либо убежать — не то что ты.

— Отличная тактика, — согласился странник. — Затаиться, выждать и уползти.

В полумраке раздался протяжный вздох:

— Зачем тогда выспрашивать? По-моему ты и так прекрасно осведомлен о том как живет мой народ.

— Я просто хочу разобраться.

— В чем?

— Почему твой народ живет именно так. И последний вопрос: там где они появляются есть световые контуры?

— Световые контуру?

— Я говорю об электрическом освещение или какой-то иной машинерии.

— Не знаю, трудно сказать. Но в отключенных от сердца Черепахи секторах, лично я Призраков не встречала. А разве это так важно?

— Пока не знаю, — уклончиво ответил Дар.

Дальше они шли молча. Миновали узкую кишку коридоров, свернули направо, и вновь прямо.

Согласно табличке у входа, здесь располагался «Центр Альфа-контакта». А чуть ниже имелось предупреждение:

О каких-таких частицах идет речь и почему работа с ними так опасна странник конечно же не знал. Но он хорошо помнил что в его родном челноке имелись точно такие же указатели. А еще он освежил в памяти один очень примечательный момент, когда отец наконец подписал указ заменить старые таблички новыми, отражающими окружающую действительность Рубежа.

— И еще один вопрос.

Тальпа сразу поняла, что разговор не окончен и странник лишь взял паузу. Ему нужно было все хорошенько обмозговать. Вот только о чем именно размышлял Дар из рода Маршалов, она даже не подозревала.

— Хорошо, задавай. Все одно ведь не отстанешь.

Странник кивнул.

— Скажи, девушка что умела разгадывать послания Суховея…

— Учида.

— Именно, Учида. Кто научил ее разгадывать послания?

— Ее отец, отца его отец.

— Получается секрет переходил по мужской линии? — предположил Дар.

— Насколько я знаю, да. Но в семье толкователей в последнем поколении родились лишь дочери.

Задумчиво помяв подбородок, Дар покосился на землеройку:

— И что же, ее предсказания отличались от тех, что озвучивал ее отец.

— Кажется, — растеряно протянула Тальпа. — Я никогда не задумывалась об этом… впрочем, чем-то они действительно отличались. Было в них что-то такое… как бы это сказать…

— В них появилась надежда, — помог ей странник.

Пораженная услышанным, землеройка кивнула. Это слово слишком точно отражало пророчества, что озвучивала последний толкователь Суховея.

— Скажи, а разве в вашем рубеже не было оракула? — внезапно спросила Тальпа.

— Нет, — ответил Дар. — У нас были учителя. Мы назвали их — вераго. Что значит, прозорливый. Они учили нас разным наукам, премудростям.

— Например, как пользоваться твоим огненным оружием…

— И это тоже. Но гораздо важнее было научится добиваться своей цели без его помощи.

— И ты освоил это науку?

Их разговор прервал случайный шорох. Тальпа с тревогой заводила световой колбой, вырывая из темноты покрытые мхом и паутиной стены.

Дар даже не шелохнулся. Он будто заранее знал: нет причин для волнения.

Заложив руку за пояс, странник подошел к узкой круглой лестнице и с интересом уставился наверх, в пустоту, где виднелось крохотное пятнышко света.

— Там обитает ваш хваленый оракул?

Тальпа на мгновение отвлеклась и повернула голову. Сверилась с картой, которую передал им совет, коротко кивнула:

— Кажется да.

— Тогда пора наведаться к нему в гости. Ветер сейчас то что надо.

— Ветер? — не поняла землеройка.

— Ты же сама рассказывала: Суховей живет среди ветров, — напомнил Дар. — А какой разговор может быть в штиль?

Ухватившись за выступ, он ловко подтянулся на руках и собирался уцепиться за следующую перекладину, когда механические пальцы впились в его плечо.

— И все-таки, ответь: зачем мы идем к Суховею? Чего тебе от него надо?

— Хочу дать шанс твоему народу.

— Какой шанс?

— Шанс спасти свои жалкие душонки, — спокойно ответил Дар.

Ослабив хватку, Тальпа растеряно застыла на месте, а потом, обхватив железный прут, без всяких сомнений отправилась следом.

Глава 5 Совиное пророчество

Космические поселенцы называли это место Гранью мира. Да и как иначе можно было его именовать: ведь огромная смотровая площадка возвышалась над кораблем на добрую сотню футов. Широкая и плоская словно блин, она вмещала в себя трех ярусный зал на пятьсот мест. Обычно здесь проходили жаркие диспуты или чествования героев.

Но в день, когда челноки совершили жесткое приземление, многое изменилось. И в первую очередь, предназначение Грани мира.

Дар хорошо помнил как на вышке проводили ритуал рыцарей рубежа. Затерявшись в толпе инженеров и прочей ученой братии, он наблюдал за тем, как отец вручает знак доблести трем отличившемся воинам. Высокие, хмурые лица скрывались под широкополыми шляпами. Оружия тоже не было видно — кобуры лишь проступали через толстую материю дорожных плащей. Но Дар знал наверняка — у каждого из рыцарей как минимум два револьвера, у каждого из которых свое имя и особенность в стрельбе. К тому времени юный Маршал уже получил первые уроки защиты от старика Берга, и понимал что такое смерть и откуда она берется.

Вначале их звали перегринами. Они попадали на планету прямо с орбиты, на легких челноках «Искра». Их целью была наука, изучение Одичалого мира, который упрямо захлебывался в собственной жестокости. А потом… потом произошла катастрофа и поселенцы оказались на средневековой планете. И вот тогда перегринам пришлось взвалить на себя новые обязанности. Каждый из них стал рыцарем рубежа. Конечно у них не было сверкающих лат и шлемов с плюмажем, ну так это и не важно. Главное, что бывшими учеными двигала благородная цель защитить своих соплеменников, от кошмаров Одичалого мира. А внешний вид — лишь пустой, ничего не значащий, атрибут…

Когда они добрались до небольшой коморки, которую раньше использовали в качестве подсобного помещения, Тальпа окончательно потеряла самообладания, и прижавшись к стене нервно замотала головой.

— Я дальше не пойду… Ни за что на свете моя нога не переступит границ владений Суховея.

Быстро осмотревшись, странник приблизился к ней вплотную, и хорошенько встряхнул ее за плечи.

— Послушай меня внимательно. Ваш оракул пустой звук. Чихнешь и он обратится в пыль!

— Если ты говоришь правду, то зачем тебе я? — задала Тальпа вполне закономерный вопрос. — Иди, чихни и возвращайся. А я подожду здесь.

— Ты должна увидеть это своими глазами.

Она уняла нарастающую дрожь, подняла на странника наполненный тревогой взгляд.

— Что ты собираешься с ним сделать?

Дар осторожно прислушался к тишине и убедившись, что их никто не слышит, тихо произнес:

— Я хочу развеять тот страх, что держит твой народ в плену.

Говорят что деревьям необходима почва. Что им нужна влага, а еще свет и пространство. И ни один росток не в состоянии пробиться сквозь камень, дав всходы. Возможно так оно и было раньше, до той самой поры, пока мир не сорвался с петель.

Огромные изогнутые корни, выгнувшись дугой, впивались в металл и исчезали под толстой обшивкой. А широкие стволы, словно змеи тянулись вдоль стен, пронзая кронами стеклянные потолки.

Кое-где виднелись сухие листья. И если бы Дар не знал, для чего изначально использовали Грань мира, он с легкостью мог обмануться, приняв обитель Суховея за старую заброшенную оранжерею.

Он сделал осторожный шаг вперед. Прислушался, и подал знак Тальпе — она подслеповата огляделась по сторонам, щурясь от утреннего света.

Над горизонтом забрезжил рассвет. Робкие солнечные лучи уже проникли сквозь стеклянные стены и разрушенный потолок. Среди кривых стволов началась игра света и тени. Тонкие линии потянулись вдоль массивных преград, озарив верхние балки. Дар поднял голову и обомлел. Куда бы он не направил свой взгляд — абсолютно везде — красовались рваные серые ленты. Суховей будто нарочно украсил ими каждый дюйм своего убежища.

— Он где-то здесь? — прошептала Тальпа.

— Уверен, что даже ближе, чем тебе кажется, — откликнулся Дар.

Вместе с рассветом на открытую площадку ворвался пронизывающий ветер. И Грань мира ожила, заговорила. Шелест тысячи лент наполнил зал. А следом откликнулись и деревья — протяжный скрип, сменился легким постукиванием.

— Так вот как он вел с вами беседу, — догадался Дар.

Тальпа кивнула и поежилась. Ее потаенные страхи, те что были родом из детства, и все это время дремали где-то внутри, внезапно проснулись и резко вырвались наружу. Странник оказался прав: землероев будто нарочно пичкали историями о могущественном оракуле.

Стук повторился. Но на этот раз чуть ближе. Глухой и быстрый, словно кто-то барабанит по пустотелому стволу.

Дар насторожился. Он, также как и его спутница, всем телом ощущал стремительное приближение Суховея.

Его тощая фигура довольно сильно клонилась к земле, отчего в области спины виднелся небольшой горб. Впрочем, плотная накидка с капюшоном, скрывала этот возрастной недостаток. Суховей слегка прихрамывал на правую ногу, отчего передвигался медленно, часто останавливаясь. При этом, каждое его движением сопровождалось двумя стуками и легким шелестом лент. Только после этого странного созвучия он осмеливался сделать следующий шаг.

Когда расстояние между хозяином и гостями сократилось до прямой видимости, оракул остановился и замер у трех сросшихся деревьев. Его крохотная трость взметнулась вверх и соприкоснулась с пустотелым стволом.

Тук-тууууук-пауза-тук-тук-тук-туууук-тук…

Дар улыбнулся и разведя ладоши в стороны, повторил хлопками такт.

— Тебе известен язык оракула? — поразилась Тальпа.

— Это Азбука Фрейда. Звуковая последовательность созданная одним из основателей космических трассеров, — объяснил странник.

Девушка кивнула, и вновь посмотрела на Суховея.

Оракул потоптался на месте, а затем выдал свой ритмичный ответ.

На этот раз послание оказалось длинным. Дар выслушал его до конца, а затем нахмурившись, покачал головой.

— Чего он хочет? — переполняемая любопытством, поинтересовалась Тальпа.

— Он требует от вашего народа нового толкователя! — шепнул странник.

— А как же ты?

— Он не собирается общаться с чужаком. А еще он гневается! Говорит, что совет, не имел права пускать к нему пыльного странника.

Удивительно, но Тальпа только сейчас задалась этим вопросом: как Дару это удалось? Какое оружие он пустил вход, чтобы те позволили ему визит к Суховею? Свое красноречие? Или простой обман? А что если он использовал против совета свои огненные трубки? Но все это были лишь предположения.

Выслушав Суховея, Дар немного поразмыслил. И вместо хлопков, громко произнес:

— Совет наделил меня правом говорить от его имени…

Прозвучало это как приговор — решение, которое нельзя оспорить.

Суховей вздрогнул. Ленты зашелестели от очередного порыва ветра, а сгорбленная фигура внезапно исчезла, но вскоре вновь возникла чуть левее, под широкой аркой из кривых ветвей.

— Значит так поступает великий оракул! Убегает от ответа, прячась за гнилыми пустырниками? — возмутился Дар.

Из-за преграды послышалось недовольное бурчание, а потом оракул запрокинул голову назад. Из-под глубокого капюшона свет вырвал крохотный рот с острыми, словно клыки зубами. Раздалось неприятное стрекотание.

— Хватит! Здесь тебя никто не боится! Отвечай на вопрос! Мне нужны слова, а не твой глупый клекот, — потребовал странник.

Оракул перестал издавать неприятный звук и исчез в серой чаще.

Теперь он начал появляться в разных местах, но перед этим раздавалась барабанная дробь послания — то в одном месте, то в другом. Это ужасно раздражало и потрясало одновременно. Обхватив покрепче стеклянную болванку, словно та могла хоть как-то избавить Тальпу от влияние этой пугающей магии, девушка попыталась унять охватившую ее дрожь. А вот странник — напротив, вел себя спокойно. Присев на один из выгнутых корней, неспешно раскурил сигару, выпустив к потолку струйку сизого дыма. В отличие от Суховея он никуда не торопился и давая тому возможность вдоволь насладиться этой странной игрой.

Когда окурок стал меньше мизинца, Дар внезапно вскочил и стремительно ринулся вглубь оранжереи. Раздался отчаянный крик, — и тело оракула покатилось по полу, словно кожаный бурдюк.

— Ну что, повеселился? — уточнил странник, прихватив Суховея за грудки.

От увиденного Тальпа вздрогнула: ее мысли в очередной раз устроили сумасшедший хоровод. Образ грозного и кошмарного оракула внезапно разлетелся в дребезги, словно стеклянный кокон светоча. В жалком старикашке не оказалось и десятой доли той силы, которую приписывали ему землерои.

Прижав Суховея к стене, странник резко сорвал с него капюшон.

Невероятно — но старик, мало чем отличался от обычного человека. Разве что внешний вид был искусственно обезображен: поверх век виднелись грубые стишки ниток, а кожа — напоминала жеваную бумагу. Впрочем, мир настолько извратил собственную суть, что человеческое уродство уже давно стало некой обыденностью.

Заскрипев острыми зубами, оракул издал крик подобный сычу-перевертышу.

— Что-то не по нраву? — злорадно улыбнулся странник.

— Оттттпустииииии, — проскрежетал Суховей.

— Иштар и сын его торговец! Хорошо, подавись своим шансом, жалкий слизняк. — Ослабив хватку, странник с силой оттолкнул старика.

Отряхнув плащ Суховей поднял голову и уставился на странника гнилыми нитями, — землеройке даже почудилось, будто лишенный глаз, оракул все равно имел возможность видеть.

— Неукротимый нрав, напористость, глупость — узнаю старину Маршала, — скривился старик. — Вот уж не думал, что один из его отпрысков забредет в мои владения.

— Кто ты? — спросил Дар, и теперь в его голосе чувствовалась некая растерянность.

— Удивлен? — на испещренном морщинами лице, появился уродливый оскал, который слабо напоминал привычную улыбку. — Я оракул. Тот кто предсказывает будущее, читает прошлое, и управляет настоящим.

Странник коротко кивнул.

— И о чем же ты хотел поговорить со мной, Дар из рода Маршалов?

— Я пришел не говорить, а торговать.

— Хм, очень интересно. — Суховей оперся на клюку и не спеша присел на корягу. — Я внимательно слушаю тебя, потомок вераго.

Приблизившись к оракулу, странник сплюнул под ноги и спокойно произнес:

— Я оставлю твой секрет не тронутым, если до заката ты покинешь пределы Черепахи.

— Вот как? И куда же ты прикажешь мне отправиться? — спросил Суховей. Складывалось впечатление, что данная ситуация, его не столько пугала, сколько забавляла.

— Мне плевать, куда ты отправишься, — рявкнул странник.

Суховей тяжело вздохнул:

— Слишком быстрые суждения, слишком туманные выводы.

— Ты это о чем?

Оракул издал птичий клекот:

— Не скрою, ты довольно ловко сопоставил все факты…

— Более чем, — мгновенно отреагировал странник. — Но главное, я хорошо уловил твою суть. Ты паразит, который живет за счет других. Ты клещ, который вгрызается в людские умы и плетет там паутину лжи. Именно по этой причине ты сгубил последнего толкователя. Она давала людям надежду, а тебе это было не нужно. Скажи, разве я не прав?

Суховей не ответил. Почесав весок, он выдернул из кожи кусок старой нити и задумчиво покрутил ее подушечками пальцев.

— Острый ум, и такая невероятная самонадеянность, — старик нахмурил брови. — С другой стороны, чего я ожидал: Маршалы никогда не отличались особой дальновидностью. Ты считаешь себя рыцарем круглого стола, потомком великого Жака Моле? Глупец! Да что ты вообще знаешь об этом гнилом мире?

— Достаточно, чтобы вышвырнуть тебя отсюда, колдун.

— Непроходимый упрямец, — отрешенно прошептал Суховей. И затих.

Ветер в его жилище усилился и в ледяную прохладу вплелись частички будущей жары. Местный край был полон сюрпризов. Здесь, земля прогревалась настолько стремительно, что порой достаточно было пары часов, чтобы из утренней прохлады попасть в Адскую парилку. Именно так здесь называли южный ветродуй, который рождал песчаные бури и ураганы.

— Я не стану просить дважды! — сказал Дар.

— О как благородно с твоей стороны, — скривился оракул. — Только, прости, слабо вериться. Тебе не обмануть слепца! Разве об этих жалких грызунах ты печешься? — кивнул он в сторону землеройки. — Не думаю. Да и потом, с чего ты взял, будто они собираются покинуть свою нору?

— А это уже не твоя забота!

— Ошибаешься, именно моя, — не согласился оракул. — Пока что я их покровитель, а не ты. И вот что еще, заруби себе на носу. Черепаха живет по своим законам. И менять их никому не позволено.

— Которые установил ты.

— Какая разница кто. Главное, что до сегодняшнего дня, у меня получалось сохранять жизни землероев.

— При помощи обмана? — недовольно скривился странник.

— Зато он оказался лучше всяких уговоров. Поверь, здесь тоже самое, что с малым ребенком. Лучше запереть засов, чем объяснять, что за дверью его может ждать опасность. Поверь, я старался им помочь, сберечь несмышленых потомков великой космической братии.

— Загнав их в эту нору?

— Это был их выбор! — взревел Суховей. — Я лишь слегка подтолкнул их к этому решению.

— Подтолкнул или принудил? — возмутился Дар. — Ты сделал из них подобие крыс, которые способны лишь ковыряться в земле в поисках кореньев!

— Пусть так, — кивнул оракул. — Но, между тем, повторюсь, они до сих пор живы. Все триста восемьдесят две особи.

Странник нахмурился и тихо произнес:

— Они люди — а не особи! Ты меня слышишь? Люди! Они сами в праве выбирать нужен им тот мир, что находится за пределами Черепахи или нет! — странник приподнял шляпу и внимательно уставился на лишенного глаз старика. — Одного не пойму, ради чего ты все это затеял?

— Ради чего? Ради того чтобы выжить! — прогремел Суховей. — Мы чужие в этом мире, и у нас нет иной надобности, кроме как сохранить свою достаточно хрупкую жизнь. Все подчинено одной цели, — он указал на свои зашитые нитками глаза, — и это тоже. Пожертвовав одним чувством, я приобрел дюжину иных.

— Симптомы, — вздрогнув, выдавил из себя Дар.

В ответ Суховей только усмехнулся, коротко с нескрываемой надменностью.

— Абсолютно пустое название. Эта планета дала нам иммунитет, новую способность, а вы вместо того чтобы ее принять, окрестили ее признаком болезни. Именно по этой причине погибли практически все Рубежи. И твой Гриф в том числе, странник. Впрочем, нет, в твоем случае существовала другая причина. — Он выставил вперед ладонь, и подушечками пальцев коснулся легкого ветряного потока. Ленты нежно подрагивали на ветвях, а пустые стволы отозвались едва уловимым свистом. Мелодия вчерашнего дня открыла Суховею еще одну тайну далекого прошлого.

Оракул коротко кивнул.

— Уходи, Дар из рода Маршалов. И никогда не возвращайся сюда. Уж не знаю каких богов ты прогневал, но несет от тебя сущей смертью! Ты как кобра, которая при укусе изрыгает сплошной яд. Заклинаю тебя: покинь Черепаху. У тебя своя дорога, у нас своя. — Суховей выдержал паузу, прислушался к теплому воздуху, и добавил: — Слышишь как колышутся на ветру эти листья. Они говорят мне гораздо больше, чем может показаться. Я вижу твою истинную цель, странник. Ощущаю мысли. Твой конечный путь. Он весьма тернист, но разнится с нашим уделом. Ступай своей дорогой. Тот кого ты преследуешь не так далеко. Ты еще можешь его догнать. А если не сможешь его догнать он обязательно подождет.

— Почему? — с придыханием спросил странник.

Тальпе показалось или услышав слова оракула, ее спутник внезапно позабыл обо всем на свете. Выпав из реальности, Дар внимал каждому слову, каждому пророчеству, что извергал гнилой рот Суховея.

— Ему надоело ощущать за собой шлейф опасности.

— Что-то еще?

— Я вижу камень много камня. Но там есть и металл. Там состоится ваша встреча. Поверь мне, она неизбежна, — вздохнул Суховей. — Больше ничего. Прости. Слишком много не определенности.

— Закон Парадокса, — прошипел странник.

— Скорее его насмешка, — сухо констатировал Суховей. — А теперь уходи. Я сделал для тебя больше, чем друг разделивший с тобой горечь утраты… ты понимаешь о чем я.

— Кажется понимаю, — не стал спорить Дар.

— Торг состоялся.

— Состоял. Спасибо за честность, — поблагодарил странник.

Развернувшись, он спокойно направился к лестнице ведущей обратно под черепаший панцирь.

— Постой, — внезапно окликнул его оракул.

— Что-то еще? — откликнулся Дар.

Суховей тяжело вздохнул:

— Пророчество которое ты услышал…

— Что с ним не так?

Гнилые нити на глазах сползли к переносице.

— Я говорил чужим языком.

— Вот как, — взгляд странника сделался очень серьезным. — И кто же осмелился использовать оракула.

— Сова, — устало выдохнул оракул. — Это было совиное пророчество. Уж не знаю что это значит, но ответ пришел ко мне также как приходит вечерняя прохлада или дневное марево, из ниоткуда и туда же убирается, звездная матерь!

— Друг разделивший со мной горечь утраты, — протянул Дар, и низко поклонившись, повернулся к старику спиной.

И вновь Тальпа уловила в словах спутника некую грусть.

Странные слова, неопределенные фразы — казалось они не имеют никакого смысла. Но странник воспринял их иначе. Он прекрасно понял о чем идет речь. В его взгляде, движениях, появилась некая взволнованность. И как бы он не пытался скрыть этого, ему так и не удалось.

Люк протяжно заскрежетал, будто старый механизм, и страннику понадобилось приложить изрядно усилий, чтобы вытолкнуть его наружу.

С поверхности хлынула духота и даже случайный сквозняк не смог противостоять дневном дыханию пустыни.

— Спасибо тебе, — странник протянул Тальпе широкую, костлявую руку.

Землеройка застыла, недоверчиво покосившись на шершавую ладонь.

— Ответь, что ждет мой народ?

— Об этом ведают лишь боги, — пожал плечами Дар.

— А что ведаешь ты?

Странник немного помедлил, словно подбирая слова, а затем уверенно молвил:

— Если кровь в жилах землероев поборет страх и вынудит их выползти из своего убежища — они смогут уйти на запад. В противном случае, их ждет лишь смерть. Из-за Кривых гор приближается зло. У которого нет ни имени, ни лица.

— А как же мать Черепаха? — вытаращив глаза, осторожно спросила Тальпа.

— Она не убережет вас, — покачал головой странник. — Я видел показатели датчиков давления, воздушных фильтров и запаса рабочего хода, — кажется так называются все эти вещи. Если не подлатать механизм, он окончательно загнется. Понимаешь к чему я веду?

— Кажется понимаю.

— Так вот, — продолжил Дар. — Черепаха едва дышит. Не знаю сколько ей осталось, но точно недолго. Когда внутренности перестанут выполнять свою функции, твои сородичи останутся заперты в недрах той, кто оберегал их жизнь все эти годы.

— Но им же надо об этом рассказать! — всполошилась Тальпа.

Дар грустно улыбнулся:

— Они уже знают. Прочитали в моей голове.

— Тогда, почему они бездействуют?

— Потому что в этом суть обреченных! — наставительно произнес Дар. — Угодив в паутину страха, которую сплел оракул землерои не видят ничего дальше собственного носа. И даже если я силком вытащу хоть одного из них сюда, на поверхность, ничего не изменится.

Тальпа потупила взор, обернулась и с грустью уставилась на знакомый полумрак Черепашьего укрытия. Под-панцирем она всегда чувствовала себя защищенной. Даже темнота коридоров не пугала так сильно, как неизвестность, что поджидала ее там, среди вечного песка и палящего солнца.

— Скажи странник, куда ты держишь свой путь? — землеройка задала один очень важный для себя вопрос.

— Мое сердце наполнено ветром, а путь указывает желание отомстить, — уклончиво ответил Дар.

— Значит ты позволишь мне идти с тобой рядом? — догадалась землеройка. Улыбка вспыхнула на ее лице, но тут же погасла. И она осторожно уточнила: — Ведь правда?

Странник нахмурился:

— Я не могу тебя заставить поступить так или иначе.

— Значит ты не возражаешь?

Задумчивый взгляд коснулся девушки.

— Не возражаю.

— Рядом с тобой я чувствую себя в большей безопасности, чем под-Панцирем, — призналась Тальпа.

— Учти, так будет не всегда, — заверил ее странник и стал не спеша карабкаться вверх по лестнице.

Глава 6 Испытание верностью

Когда долина утонула в весенних паводках, а солнечные лучи наполнились теплом, ученики старого вераго, взобравшись на Плешивый холм, приготовились пройти свой первый экзамен зрелости. Важное событие. Это не посвящение, а куда серьезнее.

В шесть лет ученики, получив необходимые знания, становились скай-утами, в десять — пажами, в одиннадцать — дериками, и получали доступ в зал славы. Но это были, пускай и пафосные, но все же ритуалы. Их проходили все без исключение. А вот ступень зрелости удавалось переступить лишь половине обучающихся. Именно по этой причине у юных учеников вераго, когда они думали о предстоящем испытании, начинали трястись поджилки.

— Как ты думаешь, что приготовил нам старый тетерев? — поинтересовался рыжий паренек с огромной совой на плече.

— Ориентирование в Пукающих болотах. А пернатые укажут нам путь, — мгновенно откликнулся его приятель с темными взъерошенными волосами и узким скуластым лицом.

— Да ладно, откуда ты знаешь?

— Ниоткуда, просто догадался.

— А вдруг и правда.

— Вполне возможно. Хотя мало вероятно.

— Или…

Черноволосый задумчиво почесал подбородок. Его белая, полярная сова недовольно пошевелилась.

— Есть еще парочка вариантов…

— Хватит, Курт. Надоел ты со своими бесконечными догадками на пустом месте. — Рыжий состроил рожицу.

— Если бы не твои старшие братья, давно бы надавал бы тебе тумаков. Тогда бы знал, как перечить сыну первого рыцарского советника, Том Ленси. А ну извинись, да поживее…

Но рыжий и не подумал. Вместо этого схватившись за живот, он задорно рассмеялся:

— Так ты страшишься моих братьев, вот умора! А я то думал великий Ворчуногий Курт никого не боится!

— Ты еще ответишь за свои насмешки, — рявкнул черноволосый. Правда вместо добротного лая, вышло жалкое тявканье. И дело было вовсе не в возрасте. В одиннадцать лет можно дать куда более весомый отпор своему одногодке.

— Кишка тонка!

— Это у меня-то?! — взвился Курт.

В этот самый момент на возвышенности, где они ожидали вераго и других учеников, появился еще один воспитанник. Был он невысокого роста, но слишком уж широк в плечах для своего возраста.

— Эй, Дар, — позвали его ребята.

Парень приблизился к спорщикам, и слегка приподнял широкополую шляпу двумя пальцами, — так как это делал его отец. Отпрыск не мог не перенять эту незаурядную привычку — осторожно браться за край и неспешно тянуть ее в бок. Со стороны это выглядело, прямо скажем, по пижонски.

— Хватит выпендриваться, — фыркнул Ленси.

Дар скривился:

— Чего надо?

— Рассуди нас, приятель, — немного помедлив, попросил Курт.

— И в чем загвоздка?

— В силе духа, — задорно хохотнул рыжий.

— А, — тут же сообразил Дар. — И вам еще не надоело. Уже год меряетесь спинами своих родичей. Ну а самим что, слабо?

Ребята растеряно переглянулись:

— В смысле?

— Решите все здесь и сейчас, в честной схватке.

— В день Испытания? — неуверенно протянул Ленси.

— Да ты сумма сошел! — поддержал его Курт.

Воцарилось нерешительное молчание: в юных головах зрел смелый план, но озвучить его так никто и не осмелился.

— Так что будем делать? — первым не выдержал рыжий.

— Не пускать петуха, гребаные созвездия! — послышался из чащи хрипатый голос, вызвав у ребят панику. Только спасаться бегством было уже поздно. Невзирая на хромоту учитель передвигался как хищник во время охоты — плавно, но стремительно.

Приблизившись к ученикам, он злобно оскалился и тяжело дыша осмотрел их с ног до головы. Правда на этот раз его больше интересовали не подростки, а совы.

С того момента как Берг притащил на очередной урок клетки с пойманными птицами, прошел ровно год. Ученики безукоризненно выполнили все наставления учителя, и вскоре, их подопечные действительно научились прислушиваться и исполнять приказы.

Дар хорошо помнил как его сова, которую он назвал Рубин, впервые посмотрела на него «слепым взглядом». Выгнула шею, подала голос. Мальчик попробовал повторить ее движения. А когда она совалась с места, закрыл глаза и представил этот стремительный полет.

Вначале было немного страшно, но при этом весьма увлекательно. Они стали с совой единым целым. Достаточно было подумать, и направить собственную мысль Рубину, словно камень пущенный по волнам.

Иногда, юноша пробовал слегка ослабить связь с птицей — в этом случае, полет проходил еще лучше. Рубин вытворял такое, что у мальчика дух захватывало от восхищения.

— Итак, стало быть решили помериться силами? — прокряхтел вераго.

Вытянув не гнувшуюся в колене ногу, он медленно присел на поваленное дерево, оказавшись на одном уровне с учениками.

— Мы не хотели.

— Не подумали, — замычали оба, в один голос.

Старик нахмурился:

— По вашему так поступают настоящие рыцари, а? Мямлят себе под нос всякую хулу, будто девки-на-выданье?!

Ученикам нечего было сказать, и они виновато потупили взор.

— Мужчины либо отвечают за свои слова, либо избавляются от собственных языков, чтобы их нельзя было уличить во лжи, — продолжил наставления Берг.

— Мы больше не будем, — по-детски оправдался Ленси.

— Не будите, — согласился учитель. — Но лишь в том случае, если пройдете испытание.

Испуганные взгляды заметались по вытоптанной площадке, которую окружал плотный ельник. Кажется только сейчас воспитанники догадались, что задумал хитрый вераго.

— Разве мы не будем ждать остальных? — первым опомнился Курт.

— А зачем тебе остальные? — зацепился за вопрос наставник. — Хочешь затеряться в толпе? Считаешь так будет проще?

Открыв рот, мальчик покачал головой, слова учителя явно поставили его в тупик.

— Тогда пожалуй начнем. — Хлопнув в ладоши, Берг посмотрел на застывшее в зените солнце и задорно присвистнул.

В небе среди пузатых облаков и лазурных просторов возникла крохотная черная точка. Не прошло и минуты как она начала быстро увеличиваться. Серебристый, с темным вкраплениями, орел властно расправив крылья приземлился на руку вераго. Раскрыв клюв птица возвестила о себе коротким хрипатым криком.

Мальчики заворожено уставились на очередного питомца учителя. А тот в свою очередь, с гордостью, покосился на благородную птицу.

— Это кречет, самый крупный представитель семейства соколиных.

— Я знаю, он питается леммингами и сусликами, — откликнулся веснушчатый Ленси.

— Верно, — согласился Берг, — а еще непослушными выскочками!

Воспитанник тут же притих.

— Кречет смел и отчаян, — продолжил говорить вераго. — И в пылу охотны может атаковать даже медведя. Хм, о чем это я? — он протяжно кашлянул в кулак. — Ах да, для него, так сказать, не существует авторитетов. Для него первостепенна цель, а не трудности, которые встают на пути. Понимаете к чему я клоню?

— Нет, — дружно закивали мальчишки, словно тополя на ветру.

— Неужели, — удивился учитель. — Очень жаль. Ну да ладно. В общем мой кречет идеальный противник, опасный и неуступчивый. Но при этом весьма хитрый, способный обернуть вашу силу, против вас же самих.

— Мы что же будем с ним сражаться или метать в него стрелы? — глупо улыбнулся Курт, и в награду за свою несообразительность получил от наставника хорошую оплеуху.

А вот предположение Дара оказалось верным.

— Вы поэтому попросили взять с собой сов?

— В самую точку, молчун, — хлопнул себя по коленке Берг, отчего сокол на его руки недовольно гаркнул и затих.

Недоверчивые взгляды ребят говорил лишь об одном: они заранее рассчитывают на победу.

— Один против троих? Сразу? — осторожно поинтересовался Ленси.

— А почему бы и нет, — надул щеки Берг. — Так даже интересней. И чтобы оставить вам хоть какой-то шанс на победу, я не собираюсь «пользоваться призывом». Кречет будет действовать сам, без чьей-либо поддержки.

На этот раз на лицах учеников застыло недоумение. За три года обучения они слишком хорошо изучили своего учителя: он никогда не бросал слов на ветер. И уж точно никогда не предложил бы своим ученикам легкий путь, даже если таким он и казался. Ведь новый узел на ремешке взросления, должен был достаться потом и кровью, а не пустой изворотливостью.

— Вы опять что-то задумали? — с некой обидой поинтересовался Дар.

— Безусловно, — не стал отпираться учитель. — Это ведь испытание взрослением… А ты разве не знал? — рот вераго раскрылся так широко, словно он собирался от всей души зевнуть. Но вместо этого разразился таким громогласным смехом, что учеников охватил неприятный озноб.

Лишь Дар нашел в себе силы тихо спросить:

— А что если мы не сдюжим?

— Заранее настроен на неудачу, — нахмурился Берг. — Разве этому я учил тебя, мальчик?

Тот покачал головой и виновато отвел взгляд.

Дар не хотел идти на поводу у собственного страх, и все же что-то неприятное заклокотало в груди. Присев рядом с клеткой он уставился в бездонные совиные глаза. Порой ему казалось, что там собрана мудрость тысячи прожитых лет, где можно отыскать ответ на любой самый сложный вопрос. Однако сейчас, взгляд Рубина не выражали абсолютным счетом ничего, словно птица решила довериться воле случая.

«Скажи хоть что-нибудь» — потребовал мальчик.

Сова издала странный, почти мяукающий звук и повернула голову под немыслимым углом.

«Я знаю что это очень опасно», — согласился Дар. — «На то оно и испытание. Давай-ка пройдем его вместе, друг».

На это раз Рубин немного помедлил, а затем быстро закивал, по всей видимости в знак согласия.

— Хватит тянуть! — приказал вераго. — Выпускайте своих подопечных.

Три темных росчерка среди ясного неба, способного не только притягивать к себе взгляд, но и ослеплять своей красотой. Необъятное и глубокое, такое что кажется будто засмотришься и брякнешься навзничь, а сверху на тебя обрушаться массивные облака.

Мальчики замерли на самом краю возвышенности, запрокинув головы назад. Со стороны могло показаться, будто они разглядывают причудливые фигуры сотканные из воздушной перины. Только ведь их глаза были закрыты, а дыхание сделалось призрачнее тумана.

Учитель, не без интереса, наблюдал за своими воспитанниками. Сначала с задумчивой улыбкой, но вскоре, ее сменил охотничий азарт. Закусив губу, вераго прищурился и сжал кулаки.

Совы рыскали в поисках кречета битый час, и вот наконец приблизились к тому самому месту, где должна была состояться их кровавая встреча.

В соколиной охоте этот маневр назывался ставкой. В момент пикирования крылатый охотник набирает невероятную скорость. Но вместо того чтобы разбиться о жертву, словно метеор, он умудряется захватить ее когтями. Обычно соколы выбирают дичь соразмерную собственному весу. Но сегодня соотношение сил было немного иным. Хозяин задал охотнику задачку позаковыристей.

Когда вераго сообщил ученикам, что не собирается воздействовать на птицу своим умением, он естественно лукавил. Иначе испытание стало бы для воспитанников легкой прогулкой.

Отпуская кречета в полет, Берг нацепил на него невидимый клобучок. Что весьма упростило задачу. Все это время птица пряталась от сов не самостоятельно, а благодаря умелым действиям вераго. Она словно растворилась в синеве, поджидая подслеповатых охотников в условленном месте. И только в тот самый момент, когда совы оказались в пределах системы пеленгации, Берг щелкнул пальцами и причудливая шапочка слетела с головы кречета.

— Где он?

— Я его не вижу.

— Давайте я поведу вас.

Губы мальчишек не шевелились, но они прекрасно слышали собственные голоса.

— Почему именно ты хочешь быть впереди? — поинтересовался Ленси.

— Да потому что ты ни на что не годный хвастун! — это уже был Курт.

Даже в небесах они продолжали бороться за лидерство. Именно по этой причини воспитанники не услышали осторожных предупреждений Дара. А когда он заорал во все горло, и не только у них в головах, но и голосом — было уже поздно.

Тень обрушилась на сов резко, словно огненная стрела в стог сена.

Острые когти вырвали из ровного строя Полярного витязя — Ленси вздрогнул и схватился за уши.

— Нет! Не надо!

Этого вполне достаточно, чтобы Курт отвлекся на страдания друга.

Его сова черная с желтыми подпалинами мгновенно потеряла связь со своим хозяином. Обычно, разрыв — как его называл учитель, происходил болезненно не только для ведущего, но и для ведомого. Яркая вспышка, а затем полная тишина. И чем стремительней это происходило, тем продолжительней была последующая дезориентация. Но для того кто находился на земле это не так страшно. А вот для подопечного, особенно в полете, в большинстве случаев — фатально.

Курт пытался все исправить: растирал виски, глубоко дышал пробуя настроиться, но все попытки были тщеты, — его ведомый камнем устремился вниз. Секунда, и сова беззвучно упала на землю, где-то среди колючей просеки.

Дар остался абсолютно один.

Кречет совершил круг почета и вновь скрылся за облаками. Произошло это настолько стремительно, что оставалось лишь гадать, откуда сокол совершит свой коварный выпад.

Мальчику ужасно хотелось все бросить и завершить испытание. Двое его приятелей уже лишились своих сов. И если он не остановится, ровно такая же участь ждет и его подопечного. Но в тот момент что-то случилось с юным потомком рода Маршалов. Словно какой-то неведомый рубильник щелкнул в его голове, запустив другую программу.

Дар умудрился, боковым зрением, заметить истерзанные слезами лица своих друзей. Вот так, в одну секунду, они лишились своих питомцев. Урок удался на славу. Только в чем же его смысл? В чем соль этой жестокости? Возможно, Дару стоило сосредоточиться и попытаться отыскать неуловимую суть происходящего. Но потомок Маршала поступил иначе. Отринув страх, он доверился нарастающему чувству праведного гнева. Вот так вот просто и безоговорочно, как может это сделать лишь разум подростка, обличив свой поступок истинным благородством.

Рубин начал медленно парить над землей, выманивая противника. Такой безрассудный поступок, мог совершить либо отчаянный смельчак или лишенный разума глупец. Впрочем, Дар сейчас был и тем и другим.

Ему было безумно страшно. Но в то же время, юноша верил, что ему под силу совершить невозможное. Обыграть учителя на одном вираже и выйти абсолютным победителем, доказав что вераго поступил подло. В неполные одиннадцать, Дар был способен бросить вызов кому угодно — не страшась ни поражения, ни заслуженного наказания.

Кривые ветки, словно корявые пальцы мертвецов коснулись перьев Рубина. Так низко мальчик еще никогда не направлял своего подопечного. Но сегодня был особенный случай, сегодня надо было совершить нечто сумасшедшее.

Долгое время сова парила в гордом одиночестве, пока над серыми стволами не нависла скользящая тень. Кречет был уже рядом. Теперь он не скрывался. В схватке один на один он имел явное преимущество.

Дар почувствовал как холодеют его руки. Непонятно откуда взявшийся страх распространялся по телу не хуже Бельвидерской саранчи. И совладать с ним не было никакой возможности.

Оставалось только надеяться, что задумка юного смельчака будет удачной, а не обернется для него крахом.

Читая желтые, пропитанные тленом книги, Дар представлял сражения как нечто неимоверно длительное действо. Но сейчас, в реальной жизни, все произошло настолько стремительно, что он едва успел среагировать, заставив сову резко уйти в сторону.

Прямолинейная атака кречета была опасна своей внезапностью. А в данном случае, мальчик, смотрящий на мир глазами ночного охотника, точно знал когда на него обрушится пара острых когтей. И в последний момент ему удалось избежать столкновения…

Отряхнув штаны, учитель покинул свое укрытие. С укоризной покосился на воспитанников, и лишь после этого удостоил взглядом победителя.

Голос вераго оказался лишен всяких эмоций:

— Неплохо. Больше мне сказать нечего.

— Спасибо учитель, — рассеяно поблагодарил его мальчик. Так было положено. Чтобы не произошло — сначала воздай по заслугам, а потом сыпь проклятия.

— На самом деле я бы назвал твои действия удовлетворительными, в отличие от этих бездарей. Но запомните: ваша грызня, стоила жизни.

Заплаканные лица окаменели.

— Ну что ж, принимайте ваш первый урок взросления таким, каков он есть, — заключил Берг.

— Принимаем учитель. — Слова дались Курту и Ленси с большим трудом. Шмыгая носом и стирая рукавом слезы, они подошли к вераго и присели на одно колено.

Так предписывал устав обучения.

Протянув руку к поясу рыжего, на котором тяжким грузом виднелись четыре тугих узелка, Берг начал вязать новый.

— Твой сегодняшний поступок делает тебя взрослее… — наставительно произнес вераго.

— Спасибо учитель, — откликнулся ученик.

— Ты познал горечь потери и стал сильнее…

— Да, учитель.

— Ты навсегда запомнишь ошибки сегодняшнего дня, чтобы не совершить их завтра…

— Никогда, учитель.

— Получи свое взросление будущий рыцарь.

Мальчик кивнул, дождался пока узел затянется на его ремне и отошел в сторону. Настало время его приятеля.

Когда пальцы прикоснулись к ремешку Курта, того пробила нервная дрожь. До этой минуты он проходил лишь легкие испытания, где все было предельно ясно и понятно. Каждый результат — маленькая победа. А что можно вынести из поражения? Мальчик ждал слов разъяснения, но в тоже время и боялся их услышать.

— Твой сегодняшний урок меняет тебя… — внезапно сказал Берг.

— Спасибо, учитель.

— Ты шел по пути множества удач, но довольно часто легкий путь становится тернистым…

— Конечно, учитель.

— И чтобы миновать трудности, необходимо стараться вдвойне.

На этот раз ответом воспитанника стал короткий кивок. Слова застряли где-то в горле, так и не сумев вырваться наружу.

— Теперь тебе придется начинать все сначала. Шаг за шагом, испытание за испытанием.

Курт не верил своим глазам: вместо того чтобы наградить ученика новым узелком, вераго развязывал предыдущие. Все пять.

— Но за что?!

По этикету Курт не имел право задавать подобных вопрос. Но он ослушался. Не смог удержаться.

Учитель не стал гневаться, лишь искренне удивился.

— Ты хочешь узнать причину? Неужели не понял? По-моему, все очевидно. — Прикоснувшись ладонью к сердцу мальчика, вместо объяснений вераго нахмурил брови и вынес очередной приговор: — Пока ты не научишься взирать на свою убогую тень со стороны, ты не получишь ни одного нового узла. А теперь поблагодари учителя, и проваливай к своему благодетелю-отцу, который воспитал из сына редкостного засранца.

— Я? — едва сдерживая слезы прошептал Курт.

— Именно, — рявкнул Берг. — Ну ладно этот лоботряс, — он указал на Ленси. — Раззадорил другого, и ладно. Но ты как мог повестись на подобную провокацию. И это еще полбеды! Гораздо хуже, что ты подставил под удар сову?! Своего друга!

Вераго заметил удивленные лица учеников. А Курт тем временем, понурив голову, залился краской.

— Ты не просто ввязался в ссору. Ты совершил предательство! В бою, когда вы плечом к плечу, нет места порокам. Либо братья до гробовой доски, либо кровные враги, третьего не дано.

— Я не хотел… — Курт больше не мог сдерживать слез. Он плакал навзрыд и не мог остановиться.

Ленси тоже не выдержал и кинулся на встречу другу. Дар остался стоять на месте.

— Прости я не хотел. Это он меня заставил, — внезапно произнес рыжий и указал пальцем в сторону вераго.

— Осторожней, ученик! Ты вступил на тонкий лед, — напомнил учитель.

— Но ведь это вы! Вы сами говорили что надо…

Берг вздохнул, покачал головой.

— Говорил, и что с того. Я всего лишь подал тебе идею, а ты ее с удовольствием поддержал и воплотил в жизнь, олух. Или я неправ?

Курт вздрогнул и виновато отступил на свое место.

— Я предупреждал вас, испытания взросления не так просты! С каждым шагом будет только сложнее. Но пока вы здесь вы можете совершать ошибки. А там, за рубиконом, у вас такой возможности не будет! Так что лучше набить шишки здесь, чем угодите в дощатый ящик там, — он указал куда-то на горизонт. — Поняли меня, недомерки?!

— Да, учитель! Благодарим тебя учитель! — в один голос произнесли воспитанники.

— Ну а теперь перейдем к самому хитрому из вас, — произнес вераго. — Только ответить мне Дар из рода Маршалов, так ли сладка твоя победа? Остановить врага лишь пол дела, но куда важнее уберечь своего верного друга… Или я неправ?..

— Так ты получил положенный тебе узел или нет? — в очередной раз проявив свою несдержанность, поинтересовалась Тальпа.

Странник поковырял веточкой в зубах, кинул ее в костер и задумчиво хмыкнул.

— Да какая разница?

— Но если ты прошел испытания, должен был получить.

— Возможно, так оно и было, — согласился Дар.

— А Рубин твой молодец, помог тебе. Верный оказался друг.

Однако ответа так и не последовало. Впрочем, это не остановило землеройку и она накинулась на странника с новыми вопросами.

— И сколько же длилось твое обучение?

— Недолго, еще три с небольшим года.

— А потом вы стали рыцарями.

— Нет, не успели, — уставившись в костер, сказал Дар.

— Что-то случилось с вашим хромым вераго? — догадалась Тальпа.

— Случилось, — кивнул странник. И мрачно добавил: — Я убил его.

Вначале Тальпе показалось, будто она ослышалась. А когда взглянула на его лицо похожее на восковую маску, на которой играют огненные тени, — поняла что переспрашивать не стоит.

Возможно, именно сейчас, странник переживал тот день заново. А в такие минуты нельзя нарушать вкрадчивую тишину. Можешь потревожить копошащихся в пламени призраков прошлого. Так гласил один из законом Парадокса.

Поэтому землеройка отсела на дальний край поваленного бревна и посильнее закуталась в драное пончо — сегодняшний подарок пустыни.

В тот самый день, когда они покинули черепаший панцирь, девушка наконец-то вздохнула полной грудью. И неважно, что воздух напоминал вскипевшее варево, — все равно она была счастлива. Теперь, предстоящее путешествие, не зависело ни от пройденного расстояния, ни от времени, которые постоянно ограничивали ее вылазки на поверхность. Но перебороть себя оказалось не так-то просто.

Достигнув Выпуклых нарывов — границы, где заканчивалось подземное господство Черепахи, — Тальпа остановилась. Запретна черта, которая раньше казалась ей непреодолимой преградой, теперь предстала перед ней едва заметной возвышенностью. Но даже сейчас землеройка не осмелилась вступить на чужую землю. Побороть ее не решимость помог странник. Постояв у развилки, не больше минуты, он уверенно направился вверх по извилистому тракту. Его долговязая, слегка сгорбленная фигура, стремительно удалялась, торопясь превратиться в крохотную точку на горизонте, но пронзительный девичий голос вынудил его остановиться.

— Я с тобой, — крикнула она что было сил.

Тальпе показалось — он ее не услышал. Но через пару секунд она различила как широкополая шляпа дернулась на ветру. Странник обернулся.

— Подожди меня!

Никакого ответа. Только едва уловимый кивок. Или всего лишь очередной порыв ветра?

Землеройка опустила взгляд и уставилась на свой, вконец стоптанный, ботинок. Мысок упирался в начерченную на песке канавку. Казалось бы, ну что тут такого — эта сторона или другая? Сухой кустарник, груда камней и точно такой же песок — никакой разницы. Но почему же тогда так легко отступить, и невероятно сложно сделать шаг вперед?

Тальпа обернулась и посмотрела на бархан за которым находилось родные места. Скрытые под землей груды металла: переходы, коридоры и наполненные сыростью отсеки. Серая, однообразная во всех отношениях жизнь.

Что именно заставляет ее цепляться за этот стальной панцирь? Землеройка попыталась найти причину. Но таки не смогла. Семья, которой она так дорожила уже давно стала для нее пустым звуком. И внезапно ее охватил страх.

Нет, она не боялась совершить ошибку. Вернее будет сказать, боялась ее не совершить. И навсегда корить себя за собственную нерешительность.

Немного поразмыслив и набрав в легкие побольше воздуха, Тальпа двинула мысок ботинка чуть вперед. Выбор был очевиден, но сделать его оказалось не так-то просто.

Странник оставил спутницу возле кактуса в виде трезубца, а сам осторожно приблизился к месту нападения.

Погонщиков было семеро. Все в высоких, пришпоренных сапогах, широких холщовых штанах и кожаных жилетах. И одна на всех судьба — мертвецы лежали на песке со свернутыми шеями. Небрежно, грубо, словно у кукурузных чучел, что не устояли под напором грозных северных ветров.

— Матерь черепаха, да кто же с ними такое сотворил? — затаив дыхание прошептала Тальпа.

— Спроси у Великих слепцов, — буркнул себе под нос Дар.

Приблизиться ближе чем на двадцать шагов к разломанной повозке странник так и не осмелился. Что-то его насторожило. И это что-то таилось где-то поблизости.

Повернув голову, странник нашел взглядом источник недовольного рыка. Неподалеку, среди лоскутов рваной парусины и рванных мешков с припасами, кружил старый пес. Сквозь его свалявшуюся шерсть проступали огромные язвы, а скрытый бельмом глаз — недоверчиво взирал на случайных путников.

Поджав хвост и жалобно заскулив, колченогий охранник отскочил в сторону, хотя его никто не гнал прочь. Дар нахмурился. На шеи четверного болтался кусок грубой веревки, словно пес умудрился улизнуть с собственной казни. Правда о том, что в здешних краях начали вешать собак, странник никогда не слышал.

— Пошел отсюда! — Дар резко взмахнул рукой.

В ответ раздался ни то рычание, ни то хрип. Свернувшись калачиком, пес сложил голову на землю и принялся ждать, когда его решившие отдохнуть хозяева, позовут его в дорогу. Только ведь мертвецы путешествуют совсем по иным тропам.

— Оставайся на месте, — предупредил землеройку странник.

— Что-то не… — начала было она, но вовремя остановилась. На языке возник неприятный кисловатый привкус опасности.

— Скорее всего — яд. Так что старайся поменьше открывать рот. Иначе голова пойдет кругом.

Землеройка заметила, как странник жадно втянул воздух, закрыл глаза и осторожно извлек из кобуры револьвер. Ствол медленно поплыл вдоль ужасающей картины, сначала вправо, потом влево.

Ветер поднял с окровавленного тракта бурый плакатный лист. Скорее всего, какое-то объявление или что-то в этом роде. Закружив его над головой, поток направил сообщение прямиком в руки землеройки.

Поверхность была сильно испачкана кровью, да ко всему прочему, еще и довольно сильно пострадала от огня, однако уловить смысл написанного оказалось не так сложно.

Лист содержал предупреждающую информацию. Некая гильдия пустынных проводников, строжайшим образом запрещала караванщикам пересекать Гонительный тракт. И как описывалось ниже, не из-за худого названия, а совсем по иным причинам.

Что-то мне все это не нравится, — повысила голос Тальпа.

— Мне тоже, — кивнул странник.

Но убраться отсюда подальше — не спешил. Немного потоптавшись на месте, Дар уверенно двинулся вперед.

— Осторожно, — одними губами прошептала вслед девушка.

— Постараюсь.

За свою короткую жизнь землеройке не раз довелось встречаться с погонщиками. С одной стороны, они были не из робкого десятка, но как это водится среди путешественников, не спешили лезть на рожон. Может быть, по причине того, что в их братство состояло из опытных следопытов, а возможно — они лишь выполняли строгие требования безопасности. В любом случае, эти крепкие ребята, из которых в буквальном смысле вырвали жизни, вряд ли были способны угодить в разбойничью ловушку или стать жертвами дикого зверя.

Дар сделал четыре осторожных шага, словно лис желающий не просто подкрасться к жертве, а шепнуть ей на ухо прощальные слова. Странное сравнение, но именно оно сейчас пришло на ум землеройке.

Присев на одно колено, он склонился над одной из жертв и недовольно поморщившись, запустил свободную руку под жилет мертвецу. Раздался неприятный, чавкающий звук.

— Ну что там? Там что-нибудь есть? — изнывая от нетерпения, затараторила Тальпа.

— Не мешай!

Кровавая рука вырвалась наружу. Разжав кулак Дар уставился на свой улов: пузатый кошель, обрывок дорожной карты и оберег из округлых камней из тонких косточек неведомого какого животного.

— Это не бандиты, — сделал короткий вывод странник.

— У них ничего не взяли, — догадалась Тальпа.

— Верно.

— И ведь никаких следов, — развела руками девушка.

Дар ничего не ответил. Молча поднялся и убрав оружие, покачал головой.

— Увы, следов полны полно, но ясности это не прибавляет.

— Полно?

Его слова заставили Тальпу взглянуть на окружающий мир иначе, как бы под другими углом. Опустив взгляд она уставилась на сотни, нет даже тысячи крохотных воронок на песке. Отчего у землеройки тут же сложилось мнение, будто кто-то нарочно утыкал пространство вокруг разбитой повозки. Вот только чем? Острием? Плугом? Нет, тут нужно что-то поменьше. Неужели использовали обычный нож? Но кому, а главное — зачем, понадобилось тратить целую прорву времени, на такое бесполезное дело?

— Ты знаешь кому принадлежат эти следы? — Она не хотела задавать вопрос вслух, но не удержалась.

Странник какое-то время молчал, уставившись себе под ноги. А потом вдруг взял и ответил:

— Боюсь предположить, но это точно не люди…

— Тогда выходит что звери? — предположила Тальпа.

— И не звери.

— Разве такое бывает?

Дар выдержал небольшую паузу.

— Ты когда-нибудь слышала про мерцающих?

Землеройка хотела дать утвердительный ответ, однако не стала. Побоялась, что истории, которые она слышал от егерей с Хвойных вершин, окажутся правдой.

— Они где-то рядом?

— Нет, уж в чем в чем, а в этом я уверен, — не оборачиваясь сказал странник, и указал на горную гряду, которая тянулась по правую руку от тракта. — Они пришли вон оттуда. Взяли что им было велено. И ушли в том же направлении.

— Получается, ими кто-то руководил? — не унималась Тальпа.

Дар медленно обошел по периметру кровавый участок, что-то смерил внимательным взглядом, затем поднял голову и уставился на безоблачное небо и паривших в нем стервятников.

— Каждым из нас несвободен от постороннего влияния, — слова учителя все-таки вырвались с его губ и закрутились дорожной пылью. — Во всем виноваты мысли, и никуда от этого не деться.

Затем Дар подобрал пончо, которое валялось возле растерзанного бородача, по всей видимости, возницы, и кинул его Тальпе.

— Бери, пригодиться. Ночи здесь на порядок холоднее.

— Забираешь у мертвеца? — фыркнула землеройка.

— Я бы на твоем месте не привередничал.

Тальпа осторожно свернула трофей и убрала в дорожную сумку.

— А что будет с ними? — она указала на безжизненные тела.

— Не понимаю о чем ты? — нахмурился Дар.

— Если их не захоронить, они превратятся в пищу.

— И что с того?

— Ну это же не по закону!

На лице странника возникло заметное недовольство.

— По какому еще закону?

Землеройка пожала плечами:

— Ну не знаю: наверное, по закону жизни.

— Вот именно жизни. А эти куски мяса, им уже неподвластны, — равнодушно ответил странник. — Пустыня не терпит благородства, запомни это.

— А как же Всевышний?

Вопросы вызвал лишь некое отвращение. Надвинув шляпу на лоб, он вернулся на тракт и обернувшись, изрек:

— Думаю, он будет не против.

Закутавшись в пончо, Тальпа в очередной раз мысленно поблагодарила странника за совет не брезговать теплой вещью. Придвинувшись поближе к костру, она вдруг осознала, что пламя совершенно ее не греет. А вот накидка мертвеца, из шерсти яка, напротив, оказалась настоящим спасением. И ведь разница в высоте невелика: четыреста, максимум пятьсот футов, а холод пробивает до самых костей.

В отличие от своей спутницы, странник не замечал пронизывающего ветра. Раскрыв свой плащ, под которым виднелась холщовая рубашка и вязаный пуловер, он попивал травяной отвар, наслаждаясь звездным небом.

Перестав отбивать зубами морозную дробь, землеройка пригубила приготовленный согревающий напиток, и кажется, окончательно пришла в себя.

Так они просидели час, а возможно даже больше. Без всяких слов, в полной тишине, и только тревожные ночные звуки заставляли их отвлекаться и обмениваться взглядами. Наконец, Тальпа не выдержала. Возможно время для откровенного разговора еще не настало, но она больше не могла терпеть. Ее разум требовал ответов. И не просто красивых историй, а именно фактов. Куда и зачем направляется одинокий путник, которого она выбрала себе в попутчики. Землеройка считала, что имеет право знать хотя бы это.

Набравшись смелости, она открыла было рот, но так и замерла на месте. У самой границы, где свет от костра пожирала призрачная тень, стоял маленький мальчик.

Глава 7 Ночное бдение

Накрыв ребенка пончо, а сверху еще плащом, Тальпа в ужасе уставилась на кровоподтеки, опухоли и ссадины, — на крохотном тельце не было живого места. Слезы наполнили глаза, потекли по щекам, землеройка не могла сдерживать эмоции. Она прижала к себе найденыша, стараясь передать ему как можно больше собственного тепла. Только вместо успокоения, мальчика внезапно охватила дрожь. Застучав зубами, он попытался улыбнуться. Но у него ничего не получилось.

— Кто с тобой это сотворил?! Прошу, ответить мне!

Мальчик открыл глаза, в которых отразилась неимоверная боль. Все те страдания, что он испытывал в том самом месте, откуда ему посчастливилось сбежать. Тонкая ручка приподнялась вверх и палец уткнулся в густой сумрак, где угадывались очертания горных вершин.

— Они держали тебя в плену? Издевались?! Били?! — засыпала его вопросами Тальпа.

Повернувшись на бок, мальчик продемонстрировал землеройке свою изрезанную шрамами спину. Она вздрогнула, и инстинктивно потянулась к глубоким рубцам. Пальцы коснулись тонкой кожи.

Виденье, словно вихрь ворвался в ее голову.

Мальчик бежал по узкому коридору, и в свете чадящих ламп, виднелись узкие решетчатые проемы из которых к нему тянулись десятки совсем еще детских ручек. И каждая цеплялась за него как за спасительную соломинку, оставляя на коже крохотный кровавый след. Своеобразное послание, с призрачной надеждой на спасение.

Мальчик встретился с Тальпой взглядом, тяжело вздохнул и сомкнул веки.

Какое-то время землеройка пыталась вернуть его к жизни. Трясла за плечи, прижимала к себе ватное тело, но все попытки были тщетны.

Дар присел рядом, приобнял ее за плечи и тихо произнес:

— Отпусти, ему уже не поможешь.

— А всем остальным?! — Наполненный горем взгляд уперся в странника.

— Если мои догадки верны, то и остальные узники Колыбели, обречены.

— Но почему?

Тальпа закрыла лицо руками и ее плечи содрогнулись под тяжестью нахлынувших эмоций.

— Таков мир-после-потопа. Он обрекает на смерть невинных и оставляет в живых недостойных, — сухо констатировал Дар.

Покачав головой, землеройка устало прохрипела в ответ:

— Мир может каким угодно, а вот люди не меняются!

— Прости, но как раз люди и есть истинные коренья зла. Теперь им плевать на все что их окружает. Безопасность — вот главный идол новой эпохи. А благородство, помощь ближнему и прочая ерунда — все от лукавого.

— Так вот значит из какой ты породы?

— Значит из такой, — с печалью в голосе согласился странник.

— Безумие! — взвилась Тальпа. — Сначала мертвые погонщики, теперь вот невинное дитя, — а ты говоришь о безразличие! Скажи сколько еще могил мы должны соорудить, что бы ты наконец очнулся?!

Странник тяжело вздохнул:

— Количество не важно, даже если их число станет измеряться сотнями. Цель которую я преследую подразумевает жертвы.

— ТЫ самый настоящий кретин! — окончательно взвилась землеройка. — Решил посягнуть на весь этот гребанный мир?! Только знаешь что я тебе скажу: твой благородный порыв попахивает дерьмом! Уж поверь мне — вечной изгнаннице. Испокон веков существует одна простая истина. Есть возможность — помоги, в противном случае — не тряпи языком. А высокопарные фразы можешь засунуть себе в задницу. Тем, кто нуждается в помощи они без надобности. Ну как тебе такая философия?

— Разумно, — задумчиво произнес Дар, а потом немного подумал, и добавил: — Но что если потеряв время сейчас, я не смогу наверстать его потом и в конечном итоге потерплю поражение? Как быть в этом случае?

Тальпа недовольно поморщилась. Ее лицо мгновенно стало серьезным. Возможно по причине того, что она попыталась посмотреть на ситуацию с другой стороны.

— Твой путь только твой, и ничей иной, — внезапно произнесла она слова своего отца. — И чему быть, того не миновать…

Брови странника поползли вверх. А землеройка продолжила говорить:

— Неизбежность, мать ее! И никакие ошибки ее не изменят. Ни через полнолуние, ни через десять. Так меня учили мои родители. И не думаю, что это правило не сработает в твоем случае… Старайся жить здесь и сейчас. И тогда ты поймешь, что протянуть руку помощи сегодня, гораздо важнее, чем постараться сделать это завтра.

Нельзя было не заметить как странник задумчиво закусил губу.

— Как ты сказала: здесь и сейчас?

— Ага, кажется раньше был такой слоган, — после недолгой паузы, землеройка все-таки стушевалась и заметно покраснела.

Дар опустил руки на колени и задумчиво уставился в костер. Угольки еще нервно подрагивали между поленьев, делая глубокие вдохи. Буквально за пару секунд странник вновь превратился в неподвижное изваянье: вроде бы живое, но какое-то жуткое, лишенное всяких признаков жизни.

— Так что ты решил? — осторожно напомнила о себе Тальпа после длительного ожидания.

Медленный поворот головы — Дар задумчиво уставился на землеройку.

— Для начала давай-ка похороним этого маленького храбреца. Он большой молодец — не каждый способен ценой собственной жизни подарить надежду другим.

Тальпа изумленно кивнула в ответ. Это произошло машинально, поскольку уловить смысл произнесенных Даром слов ей так и не удалось.

— А что будем делать потом? — уточнила она.

— Немного подождем. Продолжать путь когда на небе такое, все равно что встать на пути у табуна тапиров.

Тальпа недоверчиво подняла голову. От недавней россыпи звезд и плотной туманности не осталось и следа.

— Приближается Колючий Шихан, — слегка прищурив левый глаз, предрек Дар. Туча, расплескав пузатые бока, заволокла почти все небесное пространство.

— А сколько это может продлиться? — всполошилась землеройка.

— Может час, а может и долгие месяцы, — пожал плечами странник. — Как бы не сложилось, наш с тобой подвиг все одно никуда не денется. Так ведь?

Их взгляды встретились. Один полный праведным гневом, другой — слепым равнодушием. Но как бы они не разнились, цель их была едина.

Снаружи властвовало ненастье во всей своей безумной красе. Кроны деревьев скручивались дугой, а мощные корни, словно змеиные хвосты, упрямо лезли наружу, и все это действо сопровождалось особым ветряным звучанием. Сегодня Шихан не просто завывал как побитый бродячий пес, он скулил и тявкал не хуже сорвавшегося с цепи молосского гиганта.

Забившись в дальнюю часть пещеры, Тальпа даже не осмелилась выглянуть наружу. Оставалось лишь ждать, когда разбушевавшаяся стихия хотя бы немного усмирит свой дикий нрав.

Расстелив старую ветошь, Дар бережно, словно ребенка, уложил на нее два револьвера. Немного полюбовался узорами, их совершенной формой, — и принялся за чистку. Со стороны он напоминал виртуоза, а точнее, музыканта в обличии старого, потрепанного проходимца. Его пальцы легко скользили по барабану, заставляя пистолет пощелкивать, раскрывая свои потаенные секреты.

— Как думаешь, мы справимся? — осторожно спросила землеройка.

— На все воля Всевышнего, — как-то уж слишком по философски ответил странник.

Землеройка задумчиво повела плечами:

— Ты знаешь что-нибудь про этих людей? Зачем они держат детей в клетках?

Недолгая пауза оборвалась протяжных вздохом.

— Это дело рук Дорожных менял…

— Честно признаться я никогда о таких не слышала, — призналась Тальпа.

— Твое счастье, иначе они обязательно бы выменяли твою жизнь на что-то более ценное.

— Что же может быть ценнее жизни?

— Для нас с тобой, наверное, ничего. Для них — все что угодно.

— Но ведь это же дети! — не желая верить в суровую правду, повысила голос землеройка.

Но Дар лишь пожал плечами:

— Ты видишь хрупкую жизнь, а они лишь товар и его цену.

— Но ведь это бесчеловечно!

— А разве я сказал, что речь идет о людях? — удивился странник.

— Тогда кто они такие? Мерзкие твари?

— Хуже.

— Разве такое бывает?

— Бывает, и ты со мной согласишься, когда узнаешь, что они не торгуют детьми.

— Тогда зачем они им?

— Они растят корм. На вроде свиней, которые набирают вес, чтобы в один прекрасный момент оказаться на вертеле.

Напряженный взгляд был куда красноречивее слов:

— Это самое кошмарное зло о котором я когда-либо слышала, — пытаясь справиться с потрясением от услышанного, прошептала Тальпа.

— Поверь, зло не имеет предела, — сказал Дар.

Тальпа захотела возразить, но в этот самый момент, странник быстро вскочил на ноги и направил револьвер в дальнюю часть пещеры. Еще секунда, и он обязательно успел выстрелить. Если бы не землеройка, которая отчего-то кинулась ему на перерез.

Огромная тень с отчаянным возгласом, который очень напоминал боевой призыв, вырвалась из мрака. Лезвие меча блеснуло у каменных сводов. Дар закрыл собой землеройку и тут же ощутил удар плечом в плечо. Потеряв равновесие, он упал на спину.

— Проси пощады, мерзкий безбожник!

Оставив странную речь без ответа, странник извернулся от удара каблуком в колено. Через секунду он уже стоял на ногах, готовясь отразить новую атаку.

Все произошло настолько внезапно, что Тальпа действовала скорее инстинктивно, нежели руководствуясь разумом. Встав на пути у странника, она не позволила тому использовать свое оружие, одновременно подвергнув его жизнь смертельной опасности.

Но как только противник взял небольшую паузу, землеройка поняла, почему поступила подобным образом.

Одет незнакомец был весьма необычно: длинная туника с разрезами по бокам и плотный жилет, который судя по толщине, выполнял еще и роль легкого доспеха. Но главным атрибутом все-таки оставалось оружие. Огромный меч с широкой гордой.

— Пошел прочь, богомерзкая тварь!

Дар примирительно выставил вперед руки, демонстрируя открытые ладони. Самый верный способ продемонстрировать дружеские намеренья.

— В моих мыслях нет вражды…

— Так ты называешь меня лжецом?! — негодуя просипел незнакомец. Отчего его густые брови сползли к переносице.

— Он не сказал тебе о лжи, всего лишь недоразумение, — вступилась за странника Тальпа.

— Я не намерен вести беседы с отребьями самой бездны, — послышалось резкое предупреждение.

Дару с лихвой хватило этой крохотной секунды. Незнакомец отвел взгляд уставившись на стальной протез. Отклонившись в сторону, странник нанес удар ногой — каблуком выбил меч, и тут же, всем телом, навалился на противника. Послышался стон вперемешку с ругательствами. Но вскоре, лишившись оружия, незнакомец все-таки затих.

— Хорошо, твоя взяла, кем бы ты не был! — прошипел он. — Прошу тебя лишь об одном: даруй мне смерть от моего же клинка.

— Да пошел ты, пустые звезды, — огрызнулся Дар и ослабил хватку.

Поднявшись, странник взял меч в руки, но лишь для того чтобы отшвырнуть его подальше, почти к самому входу из пещеры. Затем убрал оба револьвера в кобуры и скрестив руки на груди, посмотрел на недавнего противника сверху вниз.

— А теперь можешь говорить, — разрешил Дар.

— И что же тебе поведать? — опустив голову, словно готовясь к плахе, спросил незнакомец.

— Например, откуда здесь запах мертвечины?

Услышав вопрос, голова незнакомца дернулась и опустилась еще ниже.

— Мои братья по вере! Ты найдешь их там, в следующей зале…

— И что же с ними стало? — вмешалась в разговор землеройка. Странник же потеряв всякий интерес к незнакомцу, осторожно направился вглубь пещеры.

— Расплата за грехи, другого объяснения у меня к сожалению нет.

— Но за какие?

— Мне трудно судить, тем более, что Всевышний уготовил мне куда более тяжкую кару.

— Пережить своих собратьев, — догадался странник и вытянув шею принюхался к тяжелому запаху разложения.

Резко обернувшись, рыцарь коротко кивнул:

— Ты тоже воин?

— Что-то в этом роде, — откликнулся странник изучая узкий, высотой в человеческий рост, проход.

— Значит вы поймете меня. Смерть в бою — это почет и вечная слава, которую разносят по земле менестрели. А колдовство — кара, посланная нам за наши грехи.

Дар замер и обернувшись, с серьезным видом посмотрел на незнакомца:

— О каком именно колдовстве идет речь?

Вмесито ответа, тот извлек из-под рубахи деревянный знак спасителя, и порвав нить, с силой зажал его в ладони. На дрожащем лице появились кривые нити слез.

— Но ведь это не возможно… — с придыханием прошептала Тальпа, словно боясь нарушить сокровенную этого жутко склепа.

Незнакомец ничего не ответил. Его взгляд был приковал к мертвым, лежащим вряд, телам.

— Юрстан, Ганц, Фредерик и Лоренс, — наша боевая пятерня. До сих про не могу поверить, что наш великий путь оборвался в этом проклятом месте.

Странник кивнул, продолжая рассматривать покрытые паутиной и пылью черепа мертвецов и их истлевшую одежду.

— Я молюсь за упокоение их душ, — дрожащими губами прошептал рыцарь.

Самодельная усыпальница была низкой и сырой. Вода была везде. Под ногами, на потолке, даже стены были покрыты тонкой пленкой. Впрочем, одежда и вещи мертвецов оказались сухими.

Масляные фонари нашлись здесь же среди дорожных тюков и корзин с провиантом. Дар расставил их по углам, но призрачный свет мало что изменил, придав этому месту еще больше зловещей обреченности.

— А что это за символ? — Дар указал на выцветшую тунику.

— Герб нашего ордена, — охотно ответил рыцарь. — Яркое солнце символизирует будущее, а ворон и пара мечей — мудрость и способ достижение цели.

— Кальварейцы, рыцари просвещения, — внезапно прошептал странник. Кажется он сам не мог поверить собственным словам.

— Совершенно верно, — откликнулся незнакомец. — Мое имя, Густав де Бреньи, родом с западной Фириции.

— Рыцарь? — теперь настала пора удивляться Тальпе. Раньше она никогда не слышала такого странного обозначения или звания. Впрочем, стоило ли теряться в догадках. И она просто спросила: — А кто такие эти самые рыцари?

Густав наградил девушку пренебрежительным взглядом, словно она сготовила ему суп из болотных лягушек.

— Ваше невежество меня поражает, молодая леди.

— Невежество? Да как ты смеешь! — она едва удержалась, чтобы не накинуться на обидчика.

— Хватит! — резко оборвал ее Дар. — Помолчите оба!

Присев возле крайнего тела, странник вытянул руки перед собой и опустил голову. Наступила тишина. Только неприятная капель, не послушав странника, продолжала свой непрерывный счет.

Время шло, но Дар продолжал молчать. Со стороны могло показаться, что он дремлет. Тальпа и Густав обменялись растерянными взглядами, и в этот самый момент, странник встрепенулся и быстро спросил:

— Сколько вас было?

— Пятеро, — медленно протянул рыцарь.

— Укрылись от непогоды?

— Да, начался сильный ураган.

— А что было дальше?

— Я не помню.

— Вспоминай! — потребовал странник.

— Не помню!

Покинув свой каменный насест, Дар оказался рядом с рыцарем — так близко, что их уста едва не сомкнулись. Большой палец коснулся лба Густава.

— Вспоминай! Иначе обретешь свое ложе рядом с ними, — он указал на мертвецов, и его палец буквально впился в кожу.

Тьма была настолько густой, что казалось она может не просто окутать, а пожрать все живое даже жалкой крупинки. Рыцарь устало приподнял голову, которая отчего-то весила тяжелее пушечного ядра. Попытался оглядеться еще не осознавая, что не сможет различить даже кончиков собственных пальцев.

Тогда он решил подать голос. Тихий, нерешительный, будто его горло выдержало не одну веселую песню. Впрочем, так оно и было. Он прекрасно помнил, как еще пару часов назад со своими собратьями по оружию распил целый бочонок вина. Потом оставил на смене Ганца, дал ему пару неразборчивых указаний, и благополучно отправился спать. Все вроде бы так. Но ведь лампады должны были гореть как минимум шесть, а то и все восемь часов.

Рыцарь вновь охнул и назвал всех по именам. И опять ответом стала тишина. Лишь отдаленный шорох вырвался из пустоты и мгновенно исчез, как и не бывало.

Сбивчивые предположение заставили рыцарский гнев немного поутихнуть.

Поэтому он рассудил очень просто. Ему необходимо встать, найти лампу, зажечь огонь и собственными глазами убедиться, что все в порядке, а не потворствовать тревожным рассуждениям. Потянувшись за мечом, Густав уже собирался опереться на колено, но тут его рука нащупала нечто крохотное, но твердое, напоминающее сухую ветку. Только это была вовсе не ветка. Мысли хаотично закружились в голове, ну а ладонь, в панике, принялась шарить по земле, словно ища опровержение. И нашла. Правда легче от этого не стало. Напротив, когда рыцарь приблизил находку к себе, то ощутил как по спине пробежал неприятный холодок.

Образ гладкого с трещинами и дырами для глаз черепа нарисовался вполне осознано. В ужасе Густав откинул находку и мгновенно вскочил на ноги.

Когда походный фонарь — лампады он так и не обнаружил — оказался у него в руках, прыгающие искры упрямо отказывались попадать на фитиль. А всему виной пальцы — они дрожали, словно у знатного пропойцы.

— Сохрани меня спаситель! Избавь от чар дьявольских и его мрачных соратников, слуг его малых и великих, — шептал себе под нос рыцарь. Но от этого не становилось легче.

Как же ему хотелось верить, что все это обычный ночной кошмар. Однако факты упрямо твердили обратное.

Тусклый свет все-таки вырвался из стеклянного заточения, фонарь мгновенно взмыл вверх, пытаясь отвоевать у тьмы как можно больше пространства. И когда это произошло, все сомнения отошли на второй план. Истина оказался ужаснее самого жуткого кошмара.

Густав очутился в аду!

Сколько времени прошло с момента осознания до способности снова двигаться, Густав не помнил. Подняв фонарь, он молча направился к лежащем у стены мертвецам. Впрочем, когда он приблизился, то испытал новый приступ страха, связанного с полным непониманием происходящего. Еще пару часов назад его братья по ордену были живы, а теперь от них остались лишь жалкие кости завернутые в истлевший саван. И именно этот факт, выбивался из последовательной цепочки событий. Даже если предположить, что здесь имело место смертоубийство, то внешний вид мертвецов не вписывался ни в одну более менее правдоподобную историю. Ведь по всем признаком они пролежали здесь целую прорву времени исчисляемую сотней лет.

— Избавь меня от происков сатаны, зримых и не зримых, — промямлил рыцарь.

Стоя на коленях Густав молился, отчаянно и самозабвенно, как не делал этого никогда в жизни. Даже в день начала Освободительного похода в далекие Карские пустыни.

Призрачный свет изнывал в стеклянной колбе, толи желая вырваться наружу, толи совершая последние потуги перед тем как раствориться во мраке. В эту самую минуту внутри склепа зародились первые тени безумия.

Шепот раздался совсем близко. Возле самого уха. Рыцарь вздрогнул, в руке блеснул фамильный кинжал с крупным гранатовым камнем в рукояти.

— Кто здесь?

Настороженный взгляд заметался по неровным стенам, где во всю выплясывали огненные тени.

— Я требую назваться!

Но и на этот призыв никто не откликнулся.

Ринувшись к одному из тюков — тех самых, в которые их рыцарская пятерня упаковала реликвии разграбленного в Берге храма, Густав срезал веревки и стал судорожно рыться среди вещей. Он искал одну ценность, что местные жрецы называли своим оберегом. Они умолили оставить ее в стенах своей молельни. Но рыцари святого ордена поступили иначе.

Густав судорожно вспомнил слова которым не придал значения тогда, и которые сейчас прозвучали в его голове предупреждающим набатом.

«Изменить мир легко, вернуть все на свои места — невозможно».

Среди резной утвари и золотой посуды, он все-таки нашел ее — небольшую фигуру башни, которая имела множество углов и зазоров, будто шестопер. Именно эту странную реликвию рыцарь хотел преподнести своему духовному отцу, кардиналу Гардиушу Блану. Но коварная судьба распорядилась иначе.

Водрузив перед собой трофей из разграбленной молельни последователей Гора, рыцарь извлек меч из ножен, произнес короткую молитву. И совершил замах.

Металлическая фигурка приняв на себя всю мощь травинлийского клинка, разлетелась в дребезги.

Густав с надеждой покосился на жалкие останки своих братьев. Напрасно он решил, что таким нехитрым способом сможет избавиться от ужасных чар. На костях не наросло мясо, а живой вдох не наполнил тишину.

— Всевышний! Ответь, за какие грехи ты послал мне такие испытания?! — взмолился рыцарь.

Всю свою жизнь о привык доверять лишь собственному разуму, а не бабушкиным страшилкам. Даже когда гонял по лесам Ганченских ведьм. Проклятия, колдовство, наговоры — эти слова были для него пустым звуком. Острое лезвие и холодный расчет — а об остальном позаботится Всевышний, — так размышлял Густав до той самой поры пока не столкнулся с настоящим злом.

Фонарь выплюнул остатки пламени и мгновенно потух.

А что если это испытание? — пораженный собственной догадкой, внезапно подумал рыцарь.

Разве не об этом предупреждал его духовный отец, отправляя в чужие земли. Напоминая о силе веры и мужества. Густав отчетливо помнил, как кардинал, в виду своего преклонного возраста, медленно двигался вдоль бесконечного воинского строя. Святая вода лилась рекой, как и сама речь Гардиуша. Он говорил, что там, за морем, их ждем множество бед и страданий. И рыцари в один голос заявляли: они справятся с чем угодно. Он призывал их стойко переносить все невзгоды, но главное — не поддаваться на дьявольские происки иноверцев. И рыцари отвечали ему громогласным согласием.

Тогда Густав считал это всего лишь внушением, необходимым для неопытных сопляков. Но сейчас многое изменилось. Может быть по этому, он пытался отыскать в напутственной речи Его высокопреосвященства некий скрытый смысл. Ключ к собственному спасению.

Сцепив руки в замок, рыцарь закрыл глаза и принялся молиться. На этот раз еще неистовей, чем прежде.

А ведь на долю Всевышнего выпало куда больше, — подумал рыцарь. Чего только стоит сорокадневное путешествие через Аромийскую пустыню…

— Прости меня, что я усомнился в тебе, — одними губами произнес Густав. — И оступился на пути доблести и славы. Прошу, дай мне шанс. Я попытаюсь совладать с собственной гордыней и прочими грехами…

Молитва шла от самого сердца. Слова были сбивчивыми, скомканными. Но рыцарь все-таки произнес ее до конца.

Однако чуда не произошло. Тогда он повторил ее снова, с самого начала. И вновь никакого результата.

А когда его уста разверзлись в третий раз, тьма внезапно отступила.

Перед глазами Густава вспыхнуло яркое пламя. Это горела деревня, десятки домов пылали, будто стога. А следом за огнем пришли безумные крики, плач детей и звериный вой их матерей. Следующая картина была еще более ужасна: земля была усыпана костями и черепами с открытыми ртами, которые все еще пытались вымолить у нападавших пощаду. Но никто их не слышал.

Рыцарь осторожно вышагивал по костяному ковру, словно по осеннему ковру, где вместо листьев были человеческие останки.

— Но ведь все они иноверцы! Их прародители и потомки! Они служили плохим, старым богам, — взвился де Бреньи. Но четки, которые вручил ему духовный отец, будто зубы, с жадностью впились в кожу.

Картинка перед глазами стала еще реальнее, а призывы о помощи — отчетливее.

Вот оно — истинное безумие! Вот оно — мрачное чистилище! — промелькнуло в голове рыцаря.

— А как же твои заветы? Ведь мы вторглись в чужие земли под твоими знаменами!

— А мои ли они? — спросил Густава внутренний голос. — Очень легко прерываться чужим именем, оправдывая собственный грех. Запомни: никто кроме тебя не повинен в этих смертях.

Рыцарь внимательно слушал, а пальцы все быстрее перебирали подаренные четки. Внезапно, нить лопнула и бусины посыпались на пол.

— Грош твоей вере, нечестивец. Это ты, а не они неверный сын своих предков. Очень жаль, что так и не понял этого. В тот день, те кого вы убили взывал именно ко мне. А чем в это время занимался ты?

— Прославлял тебя!

— Неправда, — спокойно ответил некто или нечто. — Твой голос выкрикивал призывы утопая в слепом безумии! Разве не так?

Де Бреньи едва не взвыл от безысходности. Кому он пытался врать? Самому себе? А кому же еще. Ведь тот, кто говорил с ним сейчас, не нуждался в этой лжи. Он читал рыцаря как открытую книгу.

— Ненависть и высокомерие — вот что за черви поселились в твоем естестве. Неужели ты так и не понял самой главной истины… Вы — люди, равны между собой. А если кто и выделяется среди остальных, то уж точно не благодаря громкому титулу или набитому до отказа кошельку.

В ответ рыцарь заткнул уши и принялся распевать спасительный псалом. И с каждым словом, все быстрее и громче. Пытаясь заглушить разгорающийся внутри пожар. Но у него так ничего и не вышло. Как только рыцарь за тих, обвинения посыпались с новой силой. Правда на этот раз говоривших было двое.

— Вот видишь, а это лишь одно из твоих злодеяний…

— И не самое ужасное.

— Надеюсь ты помнишь, что произошло в седьмой день последнего новолуния?

Рыцарь вздрогнул и замотал головой, словно пытаясь вытрясти от туда чужих советчиков. Лишь он один знает эту постыдную часть своей жизни, так пусть все секреты останутся на своих местах, где им и положено быть. Но его внутренние голоса — если конечно это были они, — рассудили иначе.

И тогда Густав не выдержал.

Способный терпеть любую, даже самую сильную боль, он в конечном итоге сдался.

Это была длинная ночь. И измерялась она не временем, а словами. Голоса в голове рыцаря множились, перебивали друг дружку, пытаясь как можно скорее выговориться. Но самое ужасное, что говорили они одну сплошную правду. А рыцарь лишь внимал, мысленно каясь в собственных грехах. В какой-то момент у него просто не осталось сил и он упал на ледяной камень.

Наступила тишина, которую нарушили отчетливые человеческие шаги. В соседнюю залу пожаловали гости.

Буря ушла внезапно, как и появилась. Продемонстрировав собственную силу, она довольно скоро растворилась среди голых возвышенностей, оставив после себя песчаные бугры и вырванные с корнем деревья.

Странник сидел у самого входа в пещеру и пытался раскурить последнюю сигару.

Землеройка подошла бесшумно, как умела это делать. Но Дар все равно ее заметил. Спокойно подвинулся и предложил ей плоский бок валуна. Тальпа устроилась рядом.

— Скажи, ты ему доверяешь? — кивнула она на темный зев пещеры.

Странник пожал плечами:

— Вера и доверие разные вещи. Скажем так: мне достаточно того, что он верит собственным словам.

— Звучит как бред сумасшедшего.

— Возможно, — равнодушно изрек странник. — Но пока мы не нашли опровержение его истории, будем считать ее правдой.

— Ты это серьезно?

— Вполне. Когда-то давно, еще будучи ребенком, я слышал от вераго, что тьма способна пожирать время. Правда тогда речь о двух, максимум трех часах, но это не меняет сути. Если это было тогда, почему не может случиться теперь.

— Да, но не в таких масштабах, — заметила Тальпа.

Странник лишь недовольно скривился:

— Мир, сорвало с петель. Так что забудь о привычных законах бытия. Теперь над всеми заправляет сам Парадокс.

— И что это значит? — недоверчиво фыркнула землеройка.

— А то и значит: Парадокс нельзя загнать в привычные рамки или обличить логикой. Он не подчинялся и никогда не будет подчиняться каким-либо законам.

Нахмурившись, землеройка не стала спорить. Просто приняла столь странное объяснение.

— То есть получается, что этот рыцарь проторчал в пещере кучу времени.

— Лет сто, не меньше, — согласился Дар.

— Тогда откуда ты знаешь про его боевой орден? — продолжила сыпать вопросами землеройка.

Сделав наконец первую затяжку, странник облегченно выдохнул сизый дым и удовлетворенно крякнул:

— Когда-то один из моих вераго, кажется это был седовласый Езев, сказал: мир без прошлого, не имеет будущего. Тоже самое и с людьми. Обосновавшись на этой планете, поселенцы обязаны были изучить здешний мир. Вот почему мы, будущие защитники рубежа, изучали местную историю. Как-то раз, перечитывая старые фолианты, которые мы спасли из разрушенной Турианской библиотеки, мы с воспитанниками нашли старый набросок — рыцарь после турнира. Такой высокий, в плотной кольчуге и тунике в пол, в руке меч и шлем, а на груди и предплечьях знак…

— Такой же как… — не выдержала Тальпа, прервав рассказ Дара.

— Именно, — кивнул он.

— И что было дальше.

— А дальше мы обратились к учителю, и он поведал нам о тех былых временах, когда здешний мир делился на подданства, во главе которых стоял наместник. А еще у каждого из правителей имелась регулярная армия. Были они подневольны и поднимали свое оружие во славу своего господина. Но существовали в подданствах и свободные воины. Звали их риттеры. Благородные господа, борцы за справедливость. Именно их воинские постулаты и были взяты за основу нашим наставником. Так и возник наш Путь взросления, который содержал в себе свод из ста одного правила. А наше обучение, насколько мне известно, почти полностью копировало рыцарскую подготовку.

— И как на это отреагировала церковь, святой синод?

Появление рыцаря стала для землеройки полной неожиданностью. А вот странник, по всей видимости, ожидал де Бреньи. Обернувшись, он смерил того пристальным взглядом, и словно извиняясь, пояснил:

— Когда я проходил обучение, упоминание о святом синоде, осталось лишь на страницах тем самых книг.

— Что? — рыцарь едва не взвыл от возмущение. — Я не желаю слушать подобное богохульство! Чтобы не случилось, но обитель веры была, есть и будет всегда.

Дар задумчиво кивнул:

— В чем-то ты прав: вера умирает вместе с человеком. Зато все остальное уже давно превратилось в руины.

— Не верю! Иерус не мог пасть! — заиграл скулами рыцарь.

— Я не говорил что он пал, — тут же откликнулся Дар. — Его предали забвению, как и саму церковь. А тот кто остался поборником веры, настолько извратили это понятие, что вряд ли стоит об этом говорить.

Густав все еще не верил тому что услышал.

Обернувшись, он уставился на проклятую пещеру, которая отняла у него не только друзей, но и привычный для него мир. С губ сорвалось какое-то бранное слово на резком, наполненном рычащими звуками, языке.

— Это какое-то безумие. Ответьте, сколько лет я провел этом каменном склепе? Сколько! Ужасное заклятие! — внезапно голос рыцаря наполнился металлом и он протяжно зарычал: — Неверные псы! Это они повинны в моих бедах. Но ничего! Ничего! Я лично покараю их своим мечом. Во имя моих братьев, во имя Всевышнего. Стоит мне только кинуть клич и десятки орденов: Пирийцы, Борейцы, Стойники, поддержат графа де Бреньи. Уверен, сотни две пеших мы соберем за пару недель, еще полсотни конников. Вполне хватит, чтобы предать огню каждого, кто кидал мне в спину проклятия. Гадские потомки гиены и мула! Мерзкие куджи и муренмуки!

— Кто? — шепотом уточнила у странника Тальпа.

— Муренмук, на языке предков — тот, кто не имеет веры, — ответил Дар. Ему, как никому другому было знакомо это отталкивающее прозвище, — затем он повернул голову, и обратился уже к рыцарю: — А где именно располагается твой родовой замок?

Де Бреньи сначала смутился, а затем немного поразмыслив, уверенно схватил ветку и начал рисовать на песке некие ориентиры.

— Вот это место кличут Сопливым бродом, а вот здесь его огибает Коричная чаща, — уверено ткнул он указателем в извилистую линию. — Отсюда и начинается граница моих владения. Она идет прямо вдоль реки. Волтнянка кишит рыбой, и по ней удобно сплавляться до Свиных пагубок, но там уже владение графа де Фрака. У нас даже было пару стычек по поводу одной весьма хлипкой переправы…

Было видно как постепенно, сам того не замечая, рыцарь погружается в воспоминания.

Когда его палка наконец уткнулась в остробокий камень, Дар сухо оборвал де Бреньи.

— От твоего замка остались лишь западные ворота и клыки первых стен.

— Что?!

— В этих землях не существует ни правителей, ни деревень, — пояснил странник.

— Если это шутка, чужак, то весьма дурная, — заскрипел зубами рыцарь, и нервно потянулся к пустым ножнам.

Дар нахмурился и зло сплюнул:

— Шутки не по моей части. Так что придется тебе поверить мне на слово. Около пары месяцев назад я был в этом самом месте. И видел все собственными глазами.

Рыцарь какое-то время тяжело дышал уставившись на песочную карту, пока внезапный ветер не рассеял извилистые линии и изгибы.

Внезапно, сорвавшись с места, де Бреньи вцепился в сидевшего напротив странника. До горла конечно он не дотянулся, но ухватил широкий ворот и дернул на себя. И продолжал трясти его, рыча и извергая пену. Дар даже не пытался сопротивляться. Просто терпеливо ждал, когда у рыцаря пройдет приступ истерии.

— Кто? Кто это сделал! Ответь, я требую! Я сотру этого мерзавца в порошок!

Силы де Бреньи оказались не безграничны. Уже через минуту он выдохся и медленно осел, сделавшись жалким и тихим, словно уличный попрошайка.

Дар поднял выпавшую во время тряски сигару, смахнул с нее дорожную пыль и вновь закурил.

— Что это за место? Кошмар? Чистилище? Или я уже в аду? — с обреченностью прошептал рыцарь.

— Трудно сказать, но возможно что все вместе, — предположил Дар. — Как бы ты не назвал это место, ничего не изменится.

— Почему? — рыцарь едва нашел силы чтобы задать вопрос.

— Потому что твой мир мертв. А новый, который окружает тебя сейчас, уже никуда не денется.

— Святые угодники, что же здесь произошло? — Де Бреньи попытался осенить себя знаком спасителя, но вышло у него это как-то неуклюже.

Впрочем, это вопрос так и остался без ответа.

Дар покосился на призрачную линию горизонту, тень которого медленно расползалась по долине. Утренние сумерки медленно исчезали в лучах наступающего рассвета.

— Нам пора.

— Уже? — землеройка напряженно уставилась на странника.

Вчера она еще была полна решимости. А сегодня все изменилось. Жажда мести плавно обросла смирением.

— Куда вы? — растеряно захлопал глазами рыцарь.

— К Трескучей расщелине, — на ходу ответил Дар.

Отбросив в сторону огрызок сигары, странник закинул за спину мешок, но вместо того чтобы выйти на тропу ведущую вниз, ненадолго исчез в пещере, а когда вернулся, в его руках был меч. — Держи, — он кинул оружие прямо в догорающее пламя костра.

— Решил меня помиловать, колдун? — спросил рыцарь.

— Думай как знаешь, — буркнул Дар, и обернулся к землеройке: — Мне тебя долго ждать? Насколько я помню, это ты настояла заглянуть в гости к дорожным менялам?!

— Да, конечно, — спохватилась Тальпа.

Ступив на тропу, странник остановился и немного помедлив, обратился к рыцарю.

— Забудь вчерашнего себя. Новый мир требует нового человека. Иначе смерть!

В тот момент страннику этот совет показался весьма уместным. По крайне мере, если бы ему кто-то ответил подобной любезностью, когда он покидал родной рубеж, все могло сложиться иначе.

Глава 8 Колыбель боли

Были времена, когда вместо бессмысленной вражды, люди стремились лишь к познаниям. Погружались в размышления, проводили эксперименты и совершали выдающиеся открытия. Так появились первые ткацкие станки, печи способные обжигать десятки тысяч кирпичей, заводы и мануфактуры, а затем пришло время оружия. Прогресс разогнал этот мир до таких безумных скоростей, что когда паровоз развития все-таки сошел с рельс, никто даже не удивился.

И в этот день, на первый план вновь вышла церковь. Вину возложили на сквоттеров — космических поселенцев, что жили в желудках металлических гигантов.

Они затуманили наш разум! — объявил верховный синод. — Принесли нам дары, которые оказались хуже червивых яблок. Под предлогом просвещения, они затянули нас в греховные сети, — и словно в подтверждение этих слов мир поглотил Потоп. Божья кара за немыслимые проступки!

Те, кому посчастливилось выжить, вспоминали, как утренний свет, словно волна накрыл города и селения, сметая на своем пути все живое. И был огонь, и человеческие голоса призывающие смерть. И пламя дождем обрушилось с небес, посыпая грешные головы пеплом.

Так продолжалось ровно девять дней и ночей. А потом земля погрузилась в томительное ожидание. Крупные города превратились в развалины, грозные корабли пришельцев — в бесполезную груду металла, а люди — стали затворника собственного страха.

Раньше, до Потопа, Тряскучая расщелина носила совсем другое, более звучное и пристойное название. Здешнюю факторию именовали Драго-светом. Крупнейшее на западной оконечности предприятие занимающееся добычей сфена или как его было принято называть среди знатных вельмож — титанита.

Камень был настолько редким, что платили за него более значимым товаром, чем звонкая монета. В обмен за крохотный экземпляр продавали фамильные имения, а порой даже развязывали настоящие войны. Пускай не такие крупные и кровавые, но весьма продолжительные. Поэтому многие хронисты и окрестили камень Кровавой слезой, измеряя его размер не дюймами, а человеческими жизнями.

В первые месяца после того, как землю в буквальном смысле, растоптал Потоп, на факторию пришли мародеры. Пытаясь взять силой, то что в старой жизни было защищено властью и законом, они поняли, что опоздали. Все сокровища были погребены в шахтах, под грудой земли. Но это не остановило пытливых лихачей. Облюбовав здешние развалины, они сделали ее своим новым домом. Ведь надежда добраться до титанита, никуда не делась, засев алчной занозой в головах новых хозяев фактории.

И вот, переживший огонь и разрушение Драго-свет, вновь раскрыл свои стальные объятия для пыхтящих пародвигов, которые продолжали тащить на своих могучих колесах вагоны набитые ценным товаром. Только на этот раз это были не камни, а живые люди. А вернее дети. Со всех частей разрозненных подданств сюда свозили крохотных чумазых чад, украденных, выменянных или просто плененных на случайной дороге. В мире, где сила, стала главным критерием закона, не существовало границ морали. Делай что хочешь. Единственное, что может встать у тебя на пути — превосходящая сила. В таком случае можно уступить часть своего, отдав положенную дань. Именно по такому принципу и жили те, кто прибрал к руками развалины Драго-света. Заручившись поддержкой влиятельных покровителей, они наладили производство самого ценного продукта, который будет востребован всегда и во все времена пока жив этот гребанный, извращенный мир.

Прислонившись к расплющенному, будто блин, валуну Дар осторожно выглянул из укрытий и быстро посчитал довольно внушительное количество стражей: шестеро у ворот, еще столько же на ближайших наблюдательных вышках, а остальные хаотично разбросаны по периметру. Прямо у ржавых сетчатых ворот возвышался огромный пародвиг, который своим острым носом упирался в деревянный щит тупика.

— Чего они там делают? — с придыханием поинтересовалась Тальпа.

После того как она увидела размеры Тряскучей расщелины, растянувшейся на несколько миль, ей совершенно расхотелось призывать к справедливости эту бесчисленную толпу вооруженных до зубов дорожных менял. Но отступать было уже поздно. По крайне мере так сказал странник, и по его лицу землеройка поняла, что спорить с этим сомнительным утверждением не имеет никакого смысла.

— Вероятнее всего, готовятся к погрузке, — предположил Дар.

— К погрузке чего? — не поняла Тальпа.

— Ни чего, а кого, — поправил ее странник. — Грузят пищу.

— Пищу?

Неровной цепочкой к вагонам приближалась вереница дети. Однако, хорошенько приглядевшись, землеройка заметила одну странность. Внешне, ребятишки больше напоминали тряпичные куклы — такие ходячие пыльные мешки. Смуглая, почти серая кожа и неестественно здоровые, выпирающий, словно горб, живот.

— Ты что-то путаешь. Какая же это пища? — удивилась Тальпа. — Обычные дети.

— Я бы уже не осмелился их так называть, — не согласился с ней странник. — Они откормлены, понимаешь? Сейчас их погрузят в вагоны и отправят к седобородым.

Тальпа покачала головой. Она все еще не понимала.

— К седобородым? Но зачем? — Впрочем, она догадалась раньше, чем ответил странник.

Ее взгляд постепенно наполнился ужасом. Наружу вырвался стон, который она вовремя подавила, зажав собственный рот руками.

— Добро пожаловать в верхний мир, — равнодушно сказал Дар и продолжил наблюдение.

— И они едят их прямо живьем?

— Сильно сомневаюсь, но все возможно, — сквозь зубы процедил странник.

Обсуждать эту тему было бессмысленно. Гораздо важнее было понять, как высвободить из плена, этих несчастных детей.

— У тебя есть какой-нибудь план? — осторожно поинтересовалась Тальпа.

В ответ Дар лишь пожал плечами, продолжая что-то бухтеть себе под нос.

— То есть ты не уверен?

И вновь невнятный жест.

— Замечательно, — всплеснула руками землеройка. — Получается, ты даже не представляешь как им помочь…

— Помолчи, — грозно цыкнул странник. — И не мешай мне считать.

Тальпа тут же притихла. Хотя ей ужасно хотелось узнать что именно он собирается учитывать, а главное, зачем.

К середине дня долину накрыл пронизывающий ветер. Взбудоражив барханы, он закружил песчаные вихри. Небольшие воронки возникали совершенно неожиданно и стали пританцовывая спускаться по склону, в низину, где располагалась фактория.

— Это хорошо, прекрасная погода, — заключил Дар, кутаясь в широкий шарф.

К сожалению, Тальпа не разделила его оптимизма.

Ей и раньше доводилось попадать в пыльные капканы. Но не здесь, а несколько десятков миль южнее Черепахи. Там они были куда менее агрессивнее и продолжительней. У подножия Клыкастой забияки, где располагался засыпанный песком космический челнок, вихри исчезали через пару минут. Здесь же, кружили уже битый час не переставая.

Пару раз странник смачно сплюнул попавший в рот песок, и обнажил почерневшие зубы. Сначала землеройке показалось, что ее спутник просто улыбается. Но она сразу же отогнала от себя это неверное предположение. Нет, это была совсем другая эмоция. Может быть оскал? Причудливый сигнал приготовившегося к охоте зверя? В любом случае, к проявлению радости, это не имело никакого отношения.

— Прекрасное противостояние, — блеснул глазами Дар. — Пятьдесят против двоих.

— Что? — Тальпа едва смогла перекричать завывающую бурю. — Мне кажется это плохая… очень плохая идея! Нам не выстоять!

Странник кивнул:

— Ты права. Но дело в том, что мы не собираемся играть с ними в открытую, как велит кодекс сражения… лично я про него давно забыл.

— Ты это о чем? — не поняла землеройка.

— Дождемся пока они закончат погрузку и отобьем у них парадвиг по дороге. Вон, видишь тот выступ? Там рельсы уходят на поворот, и махина должна сбросить скорость до минимального предела, миль до пятнадцати. Это единственный шанс обуздать эту пыхтящую крепость.

— Но как мы попадем внутрь?

— Есть один секрет, — подмигнул Дар, и протянул Тальпе один из своих револьверов с ручкой в виде грозной птицы.

Землеройка насупилась:

— Зачем он мне?

— Уж не обессудь, но тебе придется стрелять. Одному мне не справиться, — честно признался странник. — Поэтому ты возьмешь на себя ашаров.

— Кого?

Дар не стал объяснять, а просто указал на замотанных в шарфы стражей у ворот, рядом с которыми, на мощных цепях-поводках возвышались кошмарные твари. Внешне они напоминали шакалов: горбатые, с широкими спинами и тонкими лапами, ну а их кошмарные морды и вовсе можно было описать двумя словами — остроносые и клыкастые.

Тальпа осторожно приняла оружие из широких, грубых рук странника. Изучила серебристый бок револьвера, и коротко кивнула. Отступать было не куда, она сама заварила эту кашу, и пенять на кого-то еще, не имело никакого смысла. Поэтому ей оставалось лишь взять себя в руки и наконец-таки вылезти из той промозглой норы, в которую она забилась еще при рождении.

Смелый план летел в тартарары. Даже если бы у них выросли крылья им бы все одно не удалось встретить парадвиг в намеченной точке. Оставляя за собой пузатые клубы дыма, он стремительно удалялся по деревянной стрекочу в направление развалин Аздора, туда где обитали седобородые колдуны.

— Быстрее, — отчаянно кричал Дар.

Тальпа пыталась что-то ответить, но вместо этого, задыхалась и спотыкаясь, валилась с ног.

Наконец странник остановился и махнул рукой.

— Все, хватит. Нам не успеть. Ни за что не успеть.

— Смотри! — вдруг вскрикнула землеройка.

Она никогда не обладала отменным зрением — подземный мир сделал ее подслеповатой и близорукой, — но даже ее поврежденные глаза смогли разглядеть на белесом горизонте одинокую фигуру.

Человек стоял прямо посреди рельс и широко расставив руки, всем своим видом демонстрировал решимость остановить надвигающуюся махину.

Только парадвиг шел на всех парах и не собирался останавливаться.

— Безумец! Что он делает?! — рявкнул Дар.

В отличие от Тальпы он с легкостью угадал в человеке, того самого заплутавшего во времени рыцаря, что повстречался им в странной пещере.

Расстояние сокращалось со скоростью вздоха, казалось трагедия неизбежна. Но в последний момент, свершилось чудо. Заскрежетали тормоза, из-под колес вырвался сонм искр. Остроконечный нос парадвига замер в непосредственной близости от живота того, кто решил потягаться упрямством со стальным монстром.

Рыцарь немного подождал, а затем низко поклонился, выражая почтение перед мудрым решением.

Механизм парадвига выпустил клубы пара и словно по команде с боковых ступенек спрыгнули двое охранников. Оба в длинных широких одеждах подпоясанные широкими поясами, а в руках длинноствольные карабины — последний дар небесных переселенцев этому гнилому миру.

Один из стволов уткнулся безумцу в грудь и последовал резкий вопрос на незнакомом ему языке. В ответ, тот лишь пожал плечами. По всей видимости, охранникам это ужасно не понравилось — они принялись резко переговариваться прикрикивая друг на дружку. В этот самый момент, рыцарь изменился в лице, из рукава его холщевой рубахи выскользнул слегка изогнутый кинжал. Охранник, что направил на него оружие так и не успел сообразил что именно произошло. Из его гортани брызнула кровь и он мешком повалился на рельсы. Второй попытался выстрелить, но немного замешкался. Хлопок раздался откуда-то издалека и сверху, словно кара небес. Густав обернулся и узрел на ближайшем бархане человека в шляпе и его юную спутницу.

Охраняли парадвиг не так сильно, как могло показаться со стороны: шесть человек по периметру и еще четверо в высоких, приваренных к крыше, башнях, напоминающих остроконечные шпили. Две на последнем вагоне, и две — на первом.

Убрав револьвер, Дар деловито прошелся вдоль состава и недовольно цыкнул языком.

— Что-то не так?! — взволновалась Тальпа.

— Похоже на непреступную крепость, — вместо странника ответил рыцарь.

— Все так плохо?

— Пока не найдем вход, радоваться победе не вижу смысла, — сказал Густав, и притронувшись к ржавому боку вагона, добавил: — Удивительная конструкция, на вроде осадной башни и боевой колесницы.

— Поверь, тебя еще ждет масса сюрпризов, — буркнул перегрин, и полез в будку парадвига.

Внутри было пусто. Приборы, рычаги, вентили и огромная топка, уголь в которую поступал при помощи специальной ленты.

— Падлоухий шуран! — зло выплюнул Дар.

Тальпа выглянула из-за его широкой спины и с интересом уставилась на сложные приборы приводящие ржавую махину в движение.

— А где люди? Ну то есть, те кто ей управляет?

— Машинники, — подсказал Дар.

— Именно.

— Никого.

— Это я и сама вижу. Они что же сбежали?

— А их тут и не было, — догадавшись о чем речь, откликнулся снаружи рыцарь.

— Как так? — удивилась Тальпа.

— А мне почем знать… Но поверьте, если бы они пытались сбежать, я их обязательно заметил, — с уверенностью заявил рыцарь. — Даже когда я устраивал засаду, клянусь своим Себастьяном, внутри уже никого не было.

— Тогда кто же остановил эту махину? — поразилась землеройка.

— Дурной разум. — Донесся ответ из-под широкополой шляпы.

— Какой еще разум? — не поняла Тальпа.

— Дурной, — повторил странник. — Часто слышал о таком, но столкнулся в первые.

Рыцарь скривился и почесал изрядно разросшуюся бороду.

— И здесь происки этих богомерзких созданий, что называют себя ведьмами. Поганое колдовство!

— Что значит колдовство? — Тальпа.

— Не важно, — отмахнулся Густав. — Ответить мне, путник, что как разум, тем более очерненный дурнотой, может не иметь телесной оболочки? Разве такое возможно?

— Вот и я о том же, — согласился Дар и со всего маху ударил по боку металлического котла. Емкость отозвалась глухим звуком.

Спрыгнув со ступенек, странник принялся внимательнейшим образом осматривать длинные, имеющие внутренние переходы, вагоны. Снаружи вроде бы обычные сколоченные из досок и стальных лент, но это была лишь внешняя обертка. Внутри скрывалось что-то плотное и непроницаемое, словно второе дно магического ящика. Странник прислонил ухо, прислушался. Затем похлопал ладонью по доскам. Звук вышел странный, достаточно приглушенный.

— Дети там, внутри? Прошу, скажи, что мы не опоздали! — заволновалась землеройка.

— Разве моя ложь что-то изменит, — уклончиво ответил Дар, продолжив изучать монолитные вагоны.

Все это время Густав шел рядом, деловито заложив руки за спину, не уставая восхищаться искусством нынешних мастеров. Страннику он не мешал. Лишь изредка Дар подвала знак, что ему нужна полная тишина, чтобы собраться с мыслями.

— Ни единой двери, — вынес свой неутешительный вердикт странник.

— Что же нам делать? — Тальпа все еще надеялась что он найдет способ как проникнуть внутрь. Но Дар лишь развел руками и присев на рельсу, зачерпнул песок, и стал медленно, струйкой, выпускать его из ладони.

Возникшая тишина немного затянулась, — и первым не выдержал Густав. В своей предыдущей, привычной для него жизни, он не привык тянуть быка за вымя, как любил говаривать его покойный батюшка. Напрягать мозг пытаясь отыскать хоть одну здравую мысль, явно выводило его из себя не хуже приставучего насморка. Хватать и действовать, — вот каким был его жизненный девиз. Надув щеки он решительно направился к пародвигу, что-то подсказывало ему, что секрет стальной крепости кроется именно снаружи, можно сказать, на самом виду.

Схватившись за поручень, рыцарь уже собирался вскарабкаться на верх, когда один из охранников, тот самый, что получил от него смертельный удар кинжалом, заметно дернулся. Причем это были не посмертные дрязги, а самое настоящее живое движение.

— Треклятое ведьмоство, — прошипел рыцарь. Но его никто не услышал.

Приблизившись к телу, он присел на одно колено, и визуально, не смея прикасаться, изучил мертвеца. Ни единого признака жизни.

Но рыцаря не покидало предчувствие, что что-то здесь не так. Его рука медленно потянулась к скрывающей лицо повязке, которая ниспадала с намотанной на голову чалмы. Пальцы легко подцепили пропитанную пылью и потом ткань открыв лицо.

Вцепившись зубами в ладонь, Густав мысленно воззвал к Всевышнему и повторил слова Аквинской молитвы, которая должна была отогнать от праведника злых духов.

Охранник стальной громадины был мертвецом. Но не просто мертвецом, который пал удара кинжалом несколько минут назад, а давно сгнившим куском костей, гнилого мяса и истлевшей кожи. Огромные глазницы зияли пустотой, а кривой рот демонстрировал отвратность изъеденной временем плоти.

Еще раз осенив себя знаком спасителя, Густав осторожно отполз в сторону. Перед глазами, как напоминание, возник образ его изъеденных проклятием друзей — белесые черепа проступающие сквозь полумрак.

Взяв себя в руки, и стараясь унять подступивший к горлу страх, рыцарь осторожно поднялся, отмерил десять шагов в направлении рельс и начал раскапывать припрятанный у деревянного указателя меч.

— Эй, ты куда собрался? — окликнул его Дар.

— Подальше от этих дьявольских кущ! — прозвучал резкий ответ и Густав принялся медленно взбираться на ближайший высоченный бархан.

Всего секунду странник смотрел вслед удаляющемуся рыцарю, а затем с догнал его и схватив за плечо, развернул к себе.

— Ты что задумал?!

— По-моему я вполне ясно выразил свои мысли, — дрожащим от волнения голосом ответил рыцарь. — Все вокруг буквально источает зло! Мне плевать, что это такое. Происки ведьм, пустынных колдунов, дьявола или их всех, разом. Так что я ухожу!

— Что именно стряслось?

— А сам можно подумать не видел. — Густав указал на тела мертвых охранников крепости на колесах. — С меня достаточно греховных дел! За один проступок я уже расплатился сполна. Пресвятая Мария и ее сестры, эти люди давно мертвы, а их тела — тлен! Но они, дьявол их побери, продолжают ходить, говорить! Вечные мученики, да что здесь вообще твориться?!

Опустив голову, Дар тяжело вздохнул. Он хотел объяснить рыцарю хотя бы крохотную толику того, что знал сам. Насколько изменился мир и кем теперь стали бывшие обитатели девяти подданств, но на это, к сожалению, просто не было времени.

И тогда на помощь пришла землеройка.

— Ты прав, это дьявольский улей! — Она уткнула палец в кабину пародвига. — А вот они — его слуги. — Перст переместился на неподвижные тела. — Но разве это главное? Главное, груз. То что находится внутри этой крепости. Хочешь знать? Так я тебе отвечу. Там живые дети. Слышишь ты, гребанный поборник справедливости! Обычные дети! Которых словно скот, гонят на убой. — Она приблизилась к рыцарю и полная решительности, посмотрела ему прямо в глаза. — А теперь ответить, разве важно кто их засунул туда, внутрь. Дьявол или человек, колдун или торговец. Я требую! Ответь?!

Рыцарь молчал. А голос землеройки становился все громче, наполняясь металлом.

— А впрочем, иди куда знаешь! Мы справимся и без твоих дрожащих от страха рук.

Они приближались, словно кошмарный рой саранчи. Жужжащая волна заслонившая собой весь горизонт. А уже через пару минут, поглотила практически все небо.

— Они скоро будут здесь, — взволновано затараторила землеройка.

Прищурившись, Дар беглым взглядом осмотрел местность: лишь бесконечные дюны и вязкий белый песок.

— Бежать бессмысленно.

Густав молча согласился, а затем вновь уставился на неуступчивого стального гиганта, который никак не хотел раскрывать свой главный секрет.

— Но я ведь сама, своими глазами видела, как они запихивали туда детей, — едва не взвыла от бессилия землеройка. — А теперь получается никаких дверей! Даже зазоров нет.

Сняв шляпу, Дар вытер лоб и устало втянул в себя поток горячего воздуха.

— Проклятый разум! Славную он устроил нам мозготряску.

— Все дело в правильной молитве, — не согласился рыцарь. — Если полагаться лишь на свои силы, то ничего не получиться. Надобно просто хорошенько попросить у нашего небесного учителя. И он ниспошлет на наши головы озарение.

Если бы не усталость, Дар обязательно бы отпустил какую-нибудь скабрезную шутку на этот счет, но вместо этого он лишь улыбнуться и тихо сказал:

— Мой учитель, как-то рассказывал нам о добром малом. С наступлением первых холодов, этот шельмец пролезал в печные трубы и оказавшись в доме, одаривал всех сюрпризами из своего толстого мешка…

— Невероятная чушь, — выдавил из себя Густав.

Землеройка нахмурила брови и задумчиво покачала головой.

— Нет не чушь, — сказал она. Потом подняла голову и посмотрела на непреступные вагоны немного иначе. С неким интересом.

А уже через минуту она карабкалась в вверх, на одну из пологих крыш.

Дар внимательно следил за движениями Тальпы пока та копалась возле странного выступа. Через какое-то время, она радостно скинула руки вверх.

— Победа! Ты был прав, именно что через крышу!

Огромная кабина возникла в паре футов от нее, окутав все вокруг радужным сиянием.

Удовлетворенно кашлянув в кулак, Дар бросил взгляд на приближающийся армаду преследователей и облегченно выдохнул. Они все-таки успели.

Полумрак нарушил чей-то глубокий, протяжный стон, и тут же, возникшее эхо принялось отдаляться, пока окончательно не растворилось в тишине.

В следующую секунду вспыхнули газовые лампады, осветив небольшое, вытянутое помещение. Здесь было на что посмотреть: в центре располагались длинные мягкие кресла из ярко-красной кожи, возле каждого находился лакированный деревянный столик. Но главным достоинством внутреннего убранства являлись широкие деревянные стеллажи, оплетающие своими ажурными полками зеленоватые стены.

— Поразительно, — прошептала землеройка.

На полках не было свободного места. Все пространство занимали игрушки, на любой вкус и возраст. Искусные поделки из дерева, механические шкатулки, разноцветные стеклышки и заводные карусели, — настоящий рай даже для самого избалованного ребенка. Только ведь даже в самой красивой картинке, можно отыскать скрытый изъян.

Странник не сразу обратил на внимание на одну незначительную особенность. Рассматривая забавные, но сложные по своей конструкции поделки, он совершенно случайно ощутил некое волнение, которое заставило слегка напрячься. Рука сама потянулась к полке, и кончики пальцев тут же уловили волну чужой боли. И это было только начало. Стоило немного напрячь сознание, и оказалось, что волна гораздо мощнее, чем показалось на первый взгляд. Подобный отклик, странник видел лишь на полях сражений или в соревновательном круге, где бились не до первой крови, а до последнего вздоха.

— При-саживайтесь! — внезапно произнес чей-то глухой, статичный голос. А еще он был наполнен треском и шебаршением, словно плохо смазанный механизм.

Тальпа и Густав испуганно заозирались. И только странник молча подчинился, поскольку этот жест вежливости, подразумевал под собой неукоснительное исполнение.

— Кто здесь?

— Кто с нами говорит? — послышались настороженные перешептывания.

— Ответ не изменить предопределенность, — озвучил свои довольно странные мысли Дар. — Поэтому, лучше вам подчиниться.

Когда фиксирующие ремни опоясали гостей, пародвиг дернулся и тронулся с места. Сначала довольно медленно, словно колеса приросли к рельсам. А затем плавно набрал ход, и вскоре, уже не чувствовалось, что стальная крепость движется с сумасшедшей скоростью.

— Что происходит? — в глазах землеройки читалась некая растерянность.

Странник открыл было рот чтобы высказать одно из своих предположений, но голос из динамика опередил его.

— При-ветствую вас на борту Олииииимпуса, лучшего в своем роде передвижного средства компании «Гуд Трамп».

— Машинерия, — прошептала Тальпа.

— Дурной разум, — в очередной раз повторил странник.

Рыцарь же не стал озвучивать свои мысли. Ведь оба имени были ему совершенно незнакомы.

— Итак, наше путешествие начинается. Время в пути — один час пять минут, расстояние, которое мы преодолеем, без малого составит сто десять миль. А что бы вы не скучали, предлагаем вам различные прохладительные напитки. При-ятного путешееееествия.

Не успел голос произнести последнее слово, а в верхней части дальней стены, в сторону которой были направлены кресла, появились небольшие оконца. Матовые заслонки убрались внутрь, и к гостям, по ленте, прибыли бокалы и пузатый хрустальный графин.

Дар недоверчиво покосился на столик, нахмурился. Зато Тальпа недолго думая потянула руку, но странник резко остановил ее.

— Что-то не так?

— Все замечательно, — произнес он одними губами.

Землеройка пожала плечами, и решила дождаться более внятного объяснения. Но странник так ничего и не ответил, потому что неприятный голос вновь обратился к пассажирам.

— Вижу вы слегкаааа заскучали… — пауза, — а это недопустииииимо. Мы создаем максимаааально комфортные условия для каждой поездкиииии. Так что приведитееее кресла в исходное положениееееее, в скором времениииии вас ждет незабываемое предстааааавление.

Створки мгновенно задвинулись, а вместо огромного панно, на стене возник широкий алый занавес.

— Напоминает шарманку бродячих балаганщиков, — откликнулся Густав.

— Надеюсь, ты ошибаешься, — нахмурился странник.

Тем временем из динамиков расположенных в дальних углам комнаты донеслась барабанная дробь, которую сменили звонкие трубы — заедая и проглатывая звуки заиграла протяжная мелодия.

— На-чинаем, — напомнил о себе голос.

Плотный занавес принялся не спеша складываться в гармошку. Слегка заело на середине, но механизм справился с неисправностью. Верхняя струна натянулась, и щелкнула, полотно исчезло в глубоком желобе.

Музыка слегка притихла. Вспыхнул яркий свет софитов вырвав из полумрака сцены маленький столик, где стоял старый граммофон. Потертая коробка с ярко-желтым рупором. Теперь стало понятно откуда исходит эта старая, заезженная до дыр трескотня.

— Что это такое? — с придыханием спросила Тальпа. Причем сделала это настолько тихо, что ее услышал лишь странник.

— Демонстрация превосходства. Дурной разум иначе не может.

Больше он не успел произнести ни слова — началось обещанное представление.

На сцене появилась одинокая механическая игрушка: большеголовая, с длинным носом и ушами. Перебирая ногами, она добралась до столика с граммофоном. С легкостью запрыгнула на верх, — и к всеобщему изумлению, — умудрилась поменять пластинку. После чего быстро удалилась за кулису.

Тишину нарушила новая мелодия. Была она тихая и неспешная, скрипки осторожно сменили флейты и под затихающее адажио на сцену вышли главные герои.

Возможно это был дурной сон или наваждение. Впрочем, странник был уверен, что перед ними очередное проявление болезненного мира.

Оба мальчик выглядели невероятно изможденными: головы опущены, руки весят плетью. Правда представлению это несколько не мешало. Их конечности обвивали вполне различимые веревки, исчезающие где-то под потолком. Именно там и находился незримый кукловод.

Густав открыл было рот, чтобы сравнить увиденное с уличным шутовством, слишком уж жалко выглядели живые куклы, но подобрать слова так и не смог.

Неведомый кукольник подвел детей друг к дружке и заставил поклониться. Со стороны это выглядело как приветствие двух случайных знакомых. Затем актеры стали изображать интересный разговор. Их руки взлетали вверх что-то жестикулируя, а закрытые рты слегка приоткрывались благодаря все той же веревке обвивающей подбородок.

В этот момент с потолка спустилась задняя декорация. Наспех созданная картина — дремучий лес и стены небольшого города на фоне которых возвышается одинокая гора.

Один из актеров указал на ее пик, туда где выцветшие небеса обнимали снежную вершину. Второй лишь нехотя отмахнулся.

В этот момент вновь заиграла музыка, наполненная сомнением и тревогой. Заголосили трубы, замаршировали барабаны. Звук вырывающийся из рупора был красноречивее всяких слов. На пик вершины сверху нанизали красную шапку, изображавшую лаву и огненное безумие. Актеры схватились за головы и стали кивать ими, словно нерадивые болванчики.

Рисунок надвигающейся опасности стал постепенно заполнять собой всю декорацию. Марионетки продолжали изображать волнение. Потом их руки вновь дернулись — по всей видимости это был призыв о помощи.

И помощь пришла.

На сцене возникла еще дюжина актеров. Они дергались, крутились на месте и в панике раскрывали немые рты.

Наконец представление приблизилось к своей кульминации. Музыка стала не просто волнительной, она превратилась в один огромный нарыв. Трубы и мощный органный вой сделали свое дело.

Задняя часть декорации затряслась и сверху, в один миг, рухнула новая. Именно рухнула, без всяких страховок, креплений и вспомогательных тросов.

Теперь гора была объята пламенем и дымом. А внизу, виднелись остовы разрушенного города.

Это был своего рода сигнал. Актеры, исполняя прихоть кукловода, принялись играли отчаянья, пока на сцене не появился очередной персонаж, заметно выделявшийся на фоне других своим шикарным костюмом. Среди мешковатой одежды, его черный плащ и широкополая шляпа смотрелись довольно эффектно.

— Очень похож на тебя, — раздался вкрадчивый шепот землеройки.

Дар заметно дернулся и неуверенно кивнул, продолжая заворожено смотреть на сцену.

Оказавшись в центре событий, разодетый герой начал предлагать свои идеи по спасению. Повинуясь нити его тонкая ручка вздымалась вверх указывая то налево, то направо. Присутствующие на сцене, молча кивали головой, полностью соглашаясь с предложенным решением.

Актер в широкополой шляпе обернулся лицом к зрителям, а вместе с ним и все остальные дети. Свет софитов сделался ярче, и стало видно что у всех кто присутствовал на сцене отсутствуют глаза. Вернее сказать, глаза были закрыты, а на веках, краской, нарисованы огромные зрачки. До этой минуты, в полумраке сцены, они были не заметны и казались чем-то естественным. Но вспыхнувший свет раскрыл одну из тайн актеров. Дети не были обессиленными или излишне вялыми — они просто спасли.

Тем временем действо подходило к финалу. Каждый из актеров принялся с усилием тереть свои нарисованные глаза, пока краска не размазалась, превратившись в одно большое пятно. Тогда они выстроились в ряд и уверенно направились следом за своим проводником.

В тот самый миг, когда последний ребенок покидал сцену из граммофона раздались жуткие, напоминающие пощечины, аплодисменты и пластинку окончательно заело.

Пришло время вновь появится странной заводной кукле.

Она ловко запрыгнула на стол и крохотным кулачком ударила по деревянной коробке. Внутри аппарата что-то щелкнуло и из рупора вырвался настоящий шквал оваций. Странник сдвинул брови, прислушиваясь к звуковой какофонии. Закрыв глаза он представил кровавый ринг и тысячи голосов выносили свой приговор. Убить! Убить! Убить! — нараспев кричали зрители.

Тем временем актеры уже спешили обратно на сцену. Как по команде выстроившись в ряд, они замерли ожидая заслуженных аплодисментов. Нити, что управляли спящими детьми ослабли и обессиленные головки упали вниз. Лишь в опасной близости от сцены, они замерли — натянутая нить уберегла их от удара. Из рупора донесся вздох облегчения.

Представление было окончено.

Реакция зрителя не заставила себя ждать. Первым откликнулся Густав. Дочитав молитву до концу, он смело ринулся вперед, желая раз и навсегда положить конец этому безумию.

Странник не успел его остановить. Впрочем, на это раз он и не собирался этого делать.

Фамильный кинжал коснулся толстой нити и та лопнула под нажимом лезвия. Детские тела, один за другим, повалились на сцену. Густав подхватил главного героя, приблизил к себе, и замер в исступлении. Искусно сделанные куклы, возможно фарфоровые или восковые, невероятно похожие, но все же куклы.

Рыцарь резко выпустил марионетку. Тело упало на сцену, а оторвавшаяся голова покатилась вдоль кресел и уткнулась в мысок пыльного сапога.

В граммофоне играл победоносный марш.

— Я ре-шил, что вы болееееее разумны, — обиделся голос.

— Да что здесь вообще твориться! — вскочив со своего места выкрикнула землеройка.

— Обычное представлениееееее. Предназначенное исключительно для развлечения. Разве не поняяяяяятно? — терпеливо объяснил голос.

Землеройка уставился на сцену. Указательный палец уперся в лежащих на подмостках артистов:

— И вы называете это развлечением?! Вы нас обманули!

— Позвольте полюбопытствовать: о каком именно обмане идет речь?

— Они не настоящие! Я имею в виду детей, — выпалила Тальпа.

Голос в динамике немного замялся, словно и впрямь принадлежал человеку, а не Дурному разуму.

— Все верно, куклы не могут быть детьми. Впрочем, как и наоборот.

— А где настоящие! Отвечайте, живо!

— Ваша информация не состоятельна. Мы не принимаем ее, — ответили голос, и из ярко-желтого рупора раздался надрывный смех, от которого у всех присутствующих стало не по себе.

Приподняв шляпу, Дар осторожно опустил руку и потянулся к кобуре. Разум сделал первый ход и теперь настало их время продемонстрировать свою силу.

Глава 9 Обратной дороги нет

Снаружи раздался отчаянный свист колес и пародвиг приступил к экстренному торможению.

— Рад сообщить вам о скором прибытии, — продекламировал голос.

— Куда? — растеряно прошептала землеройка.

И тут же раздался ответ:

— Станция Крайний свет. Высадка длиться сто вздохов, не дольше. Прошу не забывать свои вещи. Реквизиты артистов, включающие руки, ноги и прочие конечности выносить из вагона запрещается.

— Это какое-то безумие? Нас вот так просто отпустят, — поразилась землеройка.

— Сильно сомневаюсь, — откликнулся странник.

Густав остался нем. Последний час он только и делал, что читал один и тот же псалом, надеясь что-то Всевышний наконец дарует ему прощение, и отправит обратно, в привычный для него мир.

Подслушав одну из строк древних песнопений Дар лишь с грустью улыбнулся. Он уже давно не верил — ни в новых, ни в старых богов. Надеяться стоило только оружие что покоилось у него в кобуре, последний подарок его отца.

— Надеюсь поездка понравилась… и в скором времени вы вновь решите воспользоваться нашими услугами, — все тем же бесстрастным откликнулся динамик.

— Да прольется на тебя гнев небесный зримый и не зримый, — внезапно повысил голос рыцарь, словно его слова и впрямь могли низвергнуть молнии на головы всех великих грешников.

Удивительное, но реакция все-таки последовала. В динамике раздалось какое-то странное шуршание и Разум выдал очередную дежурную фразу:

— Уверены, вы захотите оставить положительный отзыв в книге Бытия. Да воспоют о нас Вавилонские трубы!

От этих слов рыцарь лишь заскрипел зубами, и еще быстрее стал повторять священные строки.

В этот момент за стеной послышался протяжный скрежет и вагон затрясло, да так сильно, будто тех кто находился внутри, собирались вытряхнуть как жуков из спичечного коробка.

— Что происходит?! — наверное уже в тысячный раз вскрикнула землеройка.

На этот раз голос проигнорировал вопрос.

Тряска прекратилась и стена отъехала в сторону. При этом полки и находившееся на них игрушки посыпались вниз, разбившись о дощатый пол.

В глаза ударили солнечные лучи заставившие пассажиров потупить взор и дождаться пока глаза привыкнут к естественному освещению.

Вокруг высились пологие дюны, а песок казался белее соляных залежей.

— Пошли прочь, неблагодарные потребители науки! — рявкнул динамик.

Дар поправил шляпу и осторожно спрыгнул вниз. Сделал несколько шагов, и хорошенько потянувшись, бегло осмотрел пустынные окрестности.

Вокруг не было ничего живого, только торчащие из песка кости каких-то животных да засохшая трава. Втянув носом обжигающий воздух, Дар придержав шляпу, поднял голову, уставившись в небо. Туда, где властвовала безграничная синева. Лишь она внушала страннику призрачный шанс на спасение.

— То есть мы теперь свободны? — раздался за его спиной вкрадчивый голос землеройки.

— Даже не надейся, — ответил странник и указала куда-то вперед.

Неподалеку, шагов двести или около этого, возвышалось некое строение из белого камня. Нечто напоминающее верхушку сторожевой башни, самый ее кончик, высотой с человека. Край ее был развернут под углом и можно было без труда различить скрытую за ней лестницу, которая винтом уходила куда-то вниз. Именно оттуда и пожаловали мрачные фигуры. Невысокого роста, в темных балахонах, они вынырнули прямо из песка, и устремились в направлении гостей.

Их было ровно десять. Впрочем, чтобы сопроводить пассажиров в подземную башню хватило и двух Угодников.

Сгорбившись, они напоминали смиренных монахов неспешно движущихся в направление очередного послушания. Только это сравнение было ошибочным, как случайный мираж.

Странник медленно убрал руку с пояса и заложил их за спину. Использовать оружие против этих созданий было бесполезно.

— Кто они такие? — настороженный взгляд рыцаря, в буквально смысле, пожирал странную процессию.

— Полагаю, что прислужники Дурного Разума, — спокойно ответил Дар.

— И чего им от нас надобно?

— Сопроводить в его логово, где из нас вытряхнут внутренности, — без всякой иронии предположил странник.

— Святой Антоний-заступник, и ты считаешь это забавным? — хмыкнул Густав.

Дар покосился на рыцаря:

— Я считаю это неизбежным.

Тальпе оказалось вполне достаточно этих слов. Выкрикнув нечто невнятное, она резко кинулась куда-то в сторону, подальше и от прислужников, и от пародвига.

Побег продлился всего минуту.

Песок перед землеройкой взвился и осыпался образовав огромный провал. Тоже самое произошло и за ее спиной. Вытянувшись в линию, разлом мгновенно образовал путь похожий на колею.

— Что это?! — Тальпу охватила настоящая паника.

— Нам указали направление. Единственно верное, — невозмутимо пояснил Дар.

— Истина. Истина. Истина.

Голос угодника прозвучал как колокольный набат.

— Только всевышний способен распоряжаться моей судьбой! — выкрикнул Густав и решительно выступил вперед.

— Истина! Истина! Истина! — еще громче повторил угодник.

Определить кто именно из присутствующих имеет право голоса было практически невозможно. Поэтому рыцарь обнажил меч, и выставив его перед собой, потребовал:

— Отвечайте, чего вам надобно или уходите прочь!

Реакции не последовало. Выстроившись полукругом, угодники сложили руки лодочкой и замерли в ожидании.

— С кем я могу говорить? — продолжил вопрошать рыцарь.

Угодники переглянулись. Повисла пауза, которая не сильно затянулась. Вперед выступил самый рослый из проводников. Это лишь на первый взгляд угодники, благодаря одежде, казались точными копиями, а при более внимательном изучении можно было с легкостью заметить множество различий.

Густав удовлетворенно кивнул:

— По какому праву вы ограничиваете нашу свободу?

— Истина! Истинааааа. Истина, — кивнул угодник и указал на уткнувшийся в тупиковый барьер пародвиг. Задравшийся рукав обнажил тонкую, почти женскую кисть, с длинными грязными ногтями.

— Они исполняют его приказ, — глухо отозвался Дар.

— Чей? — не понял рыцарь.

— Дурной разум, здесь все подчинено ему и никому больше.

В ответ послышалось короткое, но очень емкое ругательство. Густав упрямо не хотел слышать того, что говорил ему странник.

Убрав меч в ножны, он выставил вперед руки и едва сдерживаясь, нервно сказал:

— Хорошо, вяжите. Все одно гнев мученика Мусафаила настигнет вас с наступлением заката.

Угодник сделал короткий шаг в направление рыцаря и тут же угодил в ловушку. Выхватив из голенища нож, рыцарь ловко развернул прислужника спиной к себе и приставив к горлу тонкое лезвие.

— А вот теперь мы поговорим немного иначе! — процедил сквозь зубы Густав.

— Ииииииистина, — изрек угодник. Слово вырвалось растянуто, будто тот предупреждал всех присутствующих о глупости которую они совершают.

Однако рыцарь воспринял этот знак по-своему: надавив на шею угодника, он дернул того на себя и колпак слетел с головы, обнажив лицо. Густаву не было видно, а вот замлеройка разглядела все в мельчайших подробностях. И судя по выражению ее лица, она столкнулась с чем-то действительно ужасным.

Слегка ослабив хватку, рыцарь позволил угоднику слегка повернуть голову. Слова богохульства сами вырвались наружу, как стон отчаянья.

Очередное наваждение предстало перед де Бреньи во всем своем кошмарном великолепии. Угрожать кинжалом больше не имело никакого смысла.

Существо в черном балахоне взирало на своего пленителя одним единственным оком, которое было лишено не только века, но и привычного для человека зрачка. Впрочем, остальные изуверства, сохранившиеся на теле угодника, были не лучше. Ровно по средине проходила граница из грубых, гнилых ниток, разделяя тело на две половинки. Слева — остатки кожного покрова и мышц, а справа нечто более человечное, но сильное изъеденное оспинами и глубокими шрамами.

— Изуит-искупитель, — только и смог вымолвить рыцарь.

— Истииииииииина! — изрек свою вечную мантру угодник. Затем он вынул из рукавов тонкие, украшенные кольцами и браслетами наручники и громко хлопнул в ладоши.

Окружавшие его братья повторили этот жест.

А дальше была пустота… Обрывистые воспоминания наполненные рваными образами и просто застывшие картинки…. Ну а следом пришла боль, которую нельзя описать никакими словами… Ее можно лишь вытерпеть, утереть слезы и приготовиться к новой порции истязаний… Но самым страшным являлось осознание одного неоспоримого факта: страдания теперь будут вечными, потому что те кто ее причиняют ничего не требуют взамен… Они просто выполняют поставленную задачу, простое, прямолинейное действие…

Высокие, неровные ступеньки, низкие своды, капающая с потолка воды и огромные, изувеченные временем, мраморные статуи… Возможно было еще что-то, но странник этого не запомнил. Должен был — но покопавшись в закромах памяти, с сожалением осознал, что зря понадеялся на свои силы, они оказались не безграничны.

Их приковали к высоким столбам в виде буквы Х, а вещи кинули в угол, туда где хранился всякий хлам. Потом была небольшая трапеза — не для них, а для хозяев глубокого подвала. И лишь какое-то время живокруты приступили к работе.

А когда немного притомились, сделали небольшую паузу, чтобы перевести дух.

Тощий гигант, ростом никак не меньше восьми с лишним футов, вытер окровавленные руки о грязный фартук и направился к столу, где его ждала по истине королевское вознаграждение. Правда рацион оставлял желать лучшего: миска с жаренными скорпионами, кучка ящериц и опустошенная змеиная шкура. Все остальное просто не поддавалось описанию — различные жилы, хрящи и груда костей, которая как оказалось являлась десертом.

Причмокивая, гигант стал с жадностью поглощать содержимое стола, да еще с таким аппетитом, что его глухое чавканье мгновенно заполнило собой весь пыточный зал.

Обычно, человек вернувшись в сознание, вздрагивает и долго адаптируется в пространстве и времени. Странник же просто приоткрыл глаза и осмотрелся.

Порция боли которой потчевал его местный живокрут оказалась вполне терпимой: дюжина ударов плетью по ступням, а затем пытка водой, и снова плети… В местах откуда странник был родом подобное истязание использовалось не с целью растянуть страдания, а для осознания вины. Так сказать в качестве назидательного урока. Но у Дурной разум, безусловно, преследовал совсем иные цели.

Возле деревянного креста, фырча и похрюкивая от удовольствия, суетились многоликие — еще одни выродки прогнившего мира. Пузатые, передвигающиеся на толстых, коротких ножках. Ростом, не выше карликов, но с одной, весьма примечательной особенностью. Их головы носили на себе не один, а два лика. Первый на привычном месте, а второй — на затылке. Мелкие черты лица дополнялись неимоверно большим, раздутым носом.

Приглядевшись к одному из выродков, странник зло стиснул зубы. Не смотря на то, что все они были на одно лицо, этого он признал безошибочно. Даже если бы перед ним выстроили сотню ему подобных, Дар все равно указал именно на него.

В отличие от остальных, этот был шире в плечах и имел на глазу огромное бельмо. Придворный шут служивший при дворе Маршалов.

Дар хорошо помнил как искусно он умел веселить придворных вельмож. Причем делал это на два голоса. Порой умудрялся выдавать шутки практически одновременно, обеими ликами.

Сейчас от этого забавного шута не осталось и следа. Вместо забавной улыбки, возник злобный оскал. А в глазах не осталось даже толики благоразумия. Выродок превратился в обычного бродячего пса, который за объедки со стола, готов сделать что угодно. Впрочем, подобные задатки появились у него уже давно, еще когда он служил семье Маршалов.

Пригрозив пленнику в потрепанном дорожном плаще кривым тесаком, бывший шут поспешил к новому хозяину.

Гигант неуклюже склонил не только голову, но и спину, что далось ему с большим трудом. Выродок приник к огромному уху. Выслушав настороженную реплику карлика, гигант с интересом уставился на пленника.

Дар продолжал изображать беспамятство. Шанс, что шут признает в нем потомка бывшего хозяина был неимоверно мал, поэтому можно было не торопиться и действовать аккуратно, выверяя каждое движение.

Потянув на себя левую руку, Дар что есть силы скрутил ладонь и повернул ее по часовой стрелки. Острые края впились в кожу, но ему удалось вынуть ее из ржавой скобы. Еще одно умение, доставшееся ему от мудрого вераго. Тоже самое он проделал с ногами. Вытянулся, что есть мочи, и осторожно совершил вращательное движение.

Теперь нужно было привлечь к себе внимание. Тяжело вздохнув, странник застонал.

Карлик нервно затопал на месте. Видимо, он все-таки почувствовал в пленники излишнюю активность. И надо заметить — вовремя.

Дару не хватило каких-то пары секунд, чтобы полностью освободиться от стальных оков.

Гигант фыркнул, недовольно выкатил нижнюю губу и медленно поплелся к кресту. Его хищный взгляд коснулся сначала бесчувственного рыцаря, а затем пытающейся избавиться от кляпа девушки. Их порция боли еще только зрела в его голове. Но для начала стоило разобраться с худощавым упрямцем в дорожном плаще, который во время пытки проявил небывалую стойкость.

Приблизившись к страннику, гигант задумчиво помял подбородок, а потом резко взревел указав на ржавые оковы. Двуликие уже спешили на помощь.

Странник лишь попытался покинуть крест, когда огромная рука пригвоздила его к деревянной балке. Не успел он опомниться, а выродки уже стягивали его руки толстыми веревками.

— Агаааараааа, — удовлетворенно проревел гигант.

Дар равнодушно уставился сверху вниз, словно это он заправлял всем происходящим.

— Гарррррра, — фыркнул гигант.

— Да пошел ты! — огрызнулся странник.

Задумчиво почесав затылок, живокрут неспешно направился в противоположную от пленника сторону. Огромный кривой перст указал куда-то вглубь зала.

Весящий на стене арсенал: цепи, колья, пилы, кинжалы и тонкие спицы остались на месте, а вот «вериги ворона» и «стальные тапки» уже были в руках двуликих помощников. Они сняли с креста рыцаря и быстро сковали его конечности хитроумным приспособлением.

Гигант остановился возле деревянного трона утыканного тысячью шипов. Выродки переглянулись и весело захихикали, предвещая скорое веселье. Толкнув рыцарь в спину, они последовали за ним в направление пыточного места.

Заскрипев зубами, Дар попытался совершить отчаянный рывок. Но ничего не вышло. Веревка крепко сдерживала его запястье.

Густав шел медленно, с трудом совершая каждый шаг — «стальные тапки» превратили его конечности в бесполезные отростки, способные создавать лишь некое подобие движения.

— Варааааааа, — недовольно пробурчал гигант.

Ему уже не терпелось наполнить свой подвал истошными воплями отчаянья.

На миг рыцарь остановился и уставился на кошмарное седалище, что ожидало его впереди. Затем он перевел взгляд на стальные оковы, и внезапно заговорил. Только на этот раз его голос изменился, став более звучным, проникновенным.

— Аминус, ферра гости, ферра лючи… аминус.

Низкорослые слуги палача тоже остановились и завороженно уставились на рыцаря. Конечно, они могли накинуться на него и засунуть в его мерзкий рот кусок ветоши или деревянную чурку, но некая сила заставила их позабыть обо всем на свете. Они просто стояли и слушали. Слушали голос, который не был рожден в этом прогнившим до самых корней мире.

Тем временем рыцарь поднял руки вверх и запел еще громче:

— Аминус алее, аминус вотча… искаре ди… искаре фо…

Удивительное дело, но его голос не усилился, а раздвоился. И вскоре, забытое наречие исполнялось целым хоралом.

Находясь в некой прострации, рыцарь развел руки в стороны и путы, освободив его запястья, пали на землю. Будто ветхая одежда осыпавшая с костей мертвеца.

Раскрыв рот палач кажется испуганно ойкнул и разразился гортанным стоном. Дар мог поклясться, что заметил как глаза гиганта заволокла слепота.

Медленная, тягучая молитва наполненная лишь притворным умиротворением внезапно оборвалась. Рыцарь надменно уставился на окруживших его выродков. Дуга стальных оков описала круг и обрушилась на двуликие головы.

Брызги крови, протяжные стоны и злорадная улыбка — вслед за своим голосом Густав возвращался из прошлого, когда он с неимоверным фанатизмом крушил толпы неверных противников изуитов при взятии крепости Амиро-Бель.

Воспользовавшись замешательством Дар наконец избавился от веревок и резко прыгнул на спину гиганта прибывающего в слепом неведенье.

Через пару минут все было кончено. Окровавленные тела карликов подрагивали в посмертных судорогах, а палач лежал на спине, изогнув свернутую на бок шею.

Странник вытер рукавом лицо, усыпанное кровью, словно веснушками и покосился на запыхавшегося рыцаря. Густав разжал руку, металлический клюв, которым он добивал врагов, упал на пол. Дошагав до стены — тяжелые оковы, все еще сковывали движение — он привалился к каменной поверхности, пытаясь утихомирить напавшую на него дрожь. Человек может привыкнуть к чему угодно — убийству, безумию, жестокости, но только не к собственному превосходству. Потому что прекрасно понимает: победив сегодня, он лишь делает еще один шаг к поражению, которое непременно наступит. И не важно — завтра или через десяток лет. Дар хорошо усвоил эту жизненную аксиому, поэтому не мешал рыцарю разобраться с самим собой.

Освободив землеройку, странник покопался в вещах, и не обнаружив среди хлама револьверов, зло выругался.

Теперь настал черед бывшего шута. Жизнь еще теплилась в его крохотном теле, но едва ли она задержится в нем больше пары минут.

Дар присел рядом с выродком и с интересом уставился на окровавленное лицо старого весельчака. Шальной взгляд шута на миг приобрел осмысленность и сфокусировался на страннике. Нахмурив брови, он скривил губы, попытался что-то сказать, но лишь протяжно захрипел.

— Значит узнал, — коротко заключил странник.

— Дар выродок Маршалов, я знал что ты придешь, — молвил выродок. — Не мог не прийти.

— Это ты точно подметил.

— От проклятия нельзя избавиться. Чтобы я не делал, но твоя тень всегда была где-то рядом. Она, будто отсроченный приговор каждый день напоминала о себе.

— И все-таки сейчас я пришел не за тобой.

— А нашел меня.

— Случайность.

— Брось, ты же знаешь, эта планета руководствуется иными законами.

— Парадокс.

— Именно.

Дар задумался, его скулы заходили ходуном. Он догадался что ему хочет сказать карлик.

— Безликий. Тень. Он ведь был здесь.

— Сотканный из мрака, — шут обнажил кровавые зубы. — О да, Дар из рода Маршалов, твоя природная прозорливость тебя не подвела. Ной действительно посещал это место. Не так давно он наведался к моей хозяйке. Меня он даже не признал… Оно и не удивительно. Разве способен океан видеть собственные брызги. Впрочем, он слишком многим обязан мне. По крайне мере, я так считал.

— И чем же именно? — уточнил странник.

— Это я в ту роковую ночь помог покинуть ему рубеж. Если бы не я, гончие порвали бы его на части.

— Ты врешь, шут. Тень не имеет плоти. Смерть от клыков ему не страшна.

— Ошибаешься, — скривился выродок. — Время изменило не только тебя, но и его. А тогда он еще носил на себе кости и мясо, а по его венам текла горячая кровь.

История давно минувших дней была Дару без не интереса. Слишком уж много сил он потратил на то, чтобы забыть ту ужасную ночь. И бередить прошлое, у него не было ни времени, ни желания.

Сейчас его интересовал лишь Тень.

— Когда он приходил? Ну же, отвечай! — Прихватив шута за грудки странник хорошенько встряхнул его. Тот зашелся в приступе кашля и смачно харкнул кровью. А потом, рассмеялся, слегка посвистывая.

— Неужели ты даже не способен забраться ко мне голову и сам все посмотреть? Хреновый из тебя муренмук! Или я ошибаюсь? Нет, по глазам вижу, что тут не обошлось без твоего треклятого умения дергать за ниточки. Это ведь ты заставил меня освободить этого горластого остолопа? Кхе-кхе… Мои руки сами потянулись за ключом и вставили его в скважину. Узнаю фокусы вашего поганого семейства!

— Повторюсь, когда ты видел Безликого? — игнорируя слова шута, процедил сквозь зубы Дар.

— До восхода вчерашней луны, — без лишних уговоров наконец ответил выродок.

Брови странника удивленно взметнулись наверх.

— Это не возможно! Вырвать бы твой лживый язык!

— Сделай это и я повторю тоже самое, — предложил шут.

Встав на ноги, Дар задумчиво уставился на тело бывшего слуги, который совершал последние вздохи. На лице карлика возникла усталая улыбка.

— Чему ты радуешься, шут? — с пренебрежением поинтересовался странник.

— Возможно тому, что скоро вновь встречусь с тем, кому посвятил лучшие годы своего служения.

— Достойный повод.

— Согласен, — прохрипел шут, — но не для тебя. Когда придет твое время, он вряд ли примет своего отпрыска с распростертыми объятьями.

Это были его последние слова. Закрыв глаза и отвернув голову, он быстро затих, отойдя в мир иной.

— Страдалица Эльза и ее бедные сестры! — объясни, зачем тебе сдалось это оружие? — выругался рыцарь. — Возьми мой кинжал. А когда выберемся я добуду тебе меч и из лучшей актинской стали.

Дар недоверчиво покосился на лезвие и недовольно скривившись, ускорил шаг.

— Дело твое, — пожал плечами Густав. — Но если хочешь знать: он окроплен водой из святого источника Эльда-мученика.

— Поверь, те кто населяют это замок, плевать хотели на твоих заступников, и на Эльда в особенности, — ответил странник и быстро умолк, тревожно вглядевшись в пустоту мрачного коридора.

Впереди, буквально в двадцати шагах, в узком пролете возникли мрачные тени. Проскользнув вдоль стен, они мгновенно исчезли за поворотом, оставив после себя неприятное ощущение опасности. Странник покосился на землеройку. Закусив губу, та осторожно попятилась назад, всем своим видом показывая, что больше не желает сталкивать с угодниками. Ей было стыдно признаться, но поселившийся в душе страх, в буквальном смысле требовал отказаться от смелых планов спасения и пойти на попятную.

Обернувшись, Тальпа с надеждой уставилась на брезжащий вдалеке свет факелов. По крайне мере она была уверена, что выход в той стороне. Однако тихий голос странника быстро привел ее в чувство, заставив избавиться от сомнений:

— Тебе придется идти первой.

— Мне?

— Именно тебе. Или ты забыла, кто из нас привык передвигаться во мраке черепашьего панциря? — напомнил Дар. — А ты, — обратился он уже к рыцарю, — в арьергарде. Сначала заберем мои револьверы. Ну а потом заглянем на встречу к Дурному разуму.

— Так просто? — фыркнул Густав.

— Будет просто если не станете задавать глупых вопросов.

— Считаешь? — ехидно прищурился рыцарь.

— Уверен.

— А может быть, все-таки повернем назад? — осторожно предложила землеройка.

— Ты не понимаешь, — развел руками странник. — Все что с нами происходит сродни представлению, что нам любезно продемонстрировали. И пока мы играем отведенные нам роли — есть шанс спастись. Но стоит нам ослушаться и представление окончиться. Нас просто сотрут в порошок.

— Действительно, все достаточно просто, — скрестив руки на груди, согласился рыцарь.

— И я придерживаюсь такого же мнения, — кивнул Дар и любезно пропустил землеройку вперед.

Коридор был длинным, извилистым, со множеством ответвлений и поворотов. Но Тальпа без труда различала в густом мраке низкие потолки и выбитые ступеньки. А вот направление указывал странник. Обладая удивительным чутьем, безукоризненно ориентировался в мрачных лабиринтах погребенного в песке замка. Его ведет само проведение, — именно так выразился Густав, когда они попали в небольшой, продолговатый зал.

По обеим сторонам помещения высились горбатые скамьи, а в самом центре, где по всей видимости должен находиться алтарь, возвышался огромный круглый стол за которым восседало Нечто.

Осторожно переступив порог, Дар остановился возле крайней скамьи, рыцарь и землеройка замерли у него за спиной.

Огромное, сгорбленное существо не обратило на них никакого внимания. Широкая спина и опущенная вниз голова лишь слегка дернулись и вновь застыли. Нечто продолжило свой кропотливый труд.

Странник сделал крохотный шаг в сторону, вдоль скамьи. В этот самый момент раздался тяжелый, гортанный бас, породив среди сводчатых потолков многократное эхо.

— Проходите, присаживайтесь…

Тальпа повиновалась безоговорочно, а вот Густав лишь посильнее обхватил рукоять кинжала, но остался стоять на месте. Дар же опрометчиво прошел вперед, застыв в пролете, в непосредственной близости от алтарной зоны.

— Ближе не стоит, — предупредило Нечто.

Странник послушно кивнул и устроился во втором ряду.

— Замечательно.

Тяжело вздохнув Нечто подняло голову.

Этих существ звали Зевами. Немного люди, немного звери, но если быть точным в определении, то создания наделенные животной силой и разумом человека.

Косматая голова дернулась и из-под длинной шерсти показались огромные провалы пустых глазниц. Поэтому зев вытянул вперед свой длинный, кротовый нос и зашевелил им, пытаясь определить местоположение гостей.

— Если хочешь спросить, то я отвечу. Ты опоздал, — внезапно заявило существо.

— Неужели? — удивился странник.

— А как же иначе! — недовольно зафырчал Зев. — Я ставил на тысячу песчинок, а она на две. Сейчас как раз побежал третий круг. — Длинная, выгнутая в обратную сторону лапа указала на странные часы, что занимали практически всю часть стену за его спиной.

На первый взгляд ловцы времени больше напоминали старые механизмы звездных поселенцев, и только присмотревшись, можно было понять, что это титаническое изобретение принадлежит местным мастерам.

Во главе конструкции возвышался сосуд наполненный крупными, отборными песчинками, которые не спеша перетекали в тонкие трубки, приводя в движения сложную систему поршней, шестеренок и ржавых пружин. На протяжении всего пути песчинки проделывали невероятный путь, то погружаясь в вязкую жидкость, то взмывая вверх благодаря воздушному потоку кожаных мехов. А в конце, они попадали в хранилище, такой же стеклянный сосуд, но с более широким днищем, где покоились миллиарды кристаллических собратьев. Однако этим удивительная конструкция не ограничивалась. Снаружи колбы имелись широкие медные клеммы, провода от которых тянулись к горизонтальной неоновой вывеске. Именно на ней и отображалось время, а точнее — количество перенесенных песчинок. Сейчас табло показывало цифру 300001. А рядом с ней красовалось определенное пояснение: «Круг пятый». Эдакий алтарь нового времени, не иначе.

Однако, стоило поднять голову чуть выше и можно было без труда рассмотреть огромную фигуру спасителя. Застыв на кресте, он с грустью взирал на дела детей своих. Отрешенный взгляд говорил о многом. Боль, сожаление, а главное страх. Страх что в сумасшедшей гонке наполненной ошибками и заблуждениями человечество не сможет затормозить и вовремя остановиться. Ведь на смену одним безумцам, всегда приходят другие, моложе и сильнее.

А еще в его взгляде присутствовала некая надежда. Спаситель рад был с ней поделиться, но к сожалению, его верные апостолы отсутствовали на своих местах. На округлых постаментах торчали мраморные кочерыжки, а там где должно было располагаться небесное воинство праведников, как раз и находилось наследие безумной инженерии.

— Вакейро были великими изобретателями, — с сожалением произнес Зев, и опустив голову уставился на груду деталей разбросанных у него на столе.

— Боюсь ты заблуждаешься. Вакейро никогда не умели созидать, — ответил Дар.

— Возможно ты и прав, но это не принижает их величия, — недовольно поморщился Зев, отчего его глазные щели вытянулись практически в линию. — Если бы ты только знал какие молитвы я посылал небесным странникам, Гнилые боги! Как я умолял их о милости. Но они как всегда остались немы к моим молитвам..

— Они никогда не умели слушать.

— За это и поплатились! — зло прорычал Зев. — Гнилые боги! Им воздалось по заслугам. Всем воздалось. Раньше я был мерзким созданием, способным лишь пугать сопливых человеческих отпрысков. Но Потоп убрал все несоответствия. Теперь мы все равным.

— Но разве не ты новый господин в этой храмине? — уточнил странник.

— Я? О нет, ты ошибаешься, муренмук, — устало зевнул Зев. — Это лишь мое укрытие. Звериная пещера, где я наконец могу быть самим собой. Да и какой мне резон выбриться на поверхность. Что я там не видел: смерть от палящего солнца? Или нечеловеческую жестокость? Знаешь, я достаточно на смотрелся на это в той, старой жизни.

Дар кивнул, поправил шляпу и облокотившись на спинку впередистоящей скамьи, поинтересовался:

— Скажи, Дрянной разум, твоих рук дело? Ты его создатель?

Со стороны разговор напоминал исповедь: прямой вопрос, уклончивый ответ. Именно так считал Густав, наблюдая за беседой в тени одной из сохранившихся святынь. Только роль священника исполнял отнюдь не Зев, а странник. Невысокий, слегка сгорбленный человек, в старом потрепанном плаще, который сегодня больше походил на строгую сутану.

Недовольный рык, наполненный ненавистью ко всему сущему внезапно пронзил зал. Сжав кулаки, Зев с грохотом обрушил их на столешницу.

— Я лишь вдохнул в нее жизнь. Понимаешь ты? Жизнь! Столько лет я шел к этому и у меня наконец получилось. Я встал на одну ступень с вами, вераго. Великими изобретателями всего сущего!

Странник задумчиво кивнул:

— А ты никогда не задумывался о цене ошибки?

— Какой еще ошибки? — не понял Зев.

— Наследие Кселотроники.

— И что с того?

— Оно не может нести добро. Никогда и ни при каких обстоятельствах!

Зев раскрыл было рот, но так и не нашелся что ответить. Зато Дар продолжил задавать вопросы. Неудобные, колкие, словно пирейские колючки.

— Как давно Она пробудилась?

Голова изобретателя нервно дернулась, взгляд уткнулся в груду ненужного ржавого хлама разбросанного возле стола.

— В честь этого знаменательного события я запустил часы…

Дар еще раз проследил за путешествием песчинок по хитроумному пути и мысленно прикинул количество прошедших дней. А затем вновь спросил:

— Зачем ей нужны дети?

На этот раз реакция Зева оказалась весьма неоднозначной. Огромная лапища смахнула со стола груду деталей, оставив лишь один крохотный винтик. Осторожно подцепив его кривым когтем, он поднял его и приблизив к глазам, уставился на странника сквозь крохотное шестигранное отверстие.

— За все в жизни надо платить.

— И кто же раскошелился за эти невинные души?

Дар заранее знал ответ, но ему как всегда хотелось большего. Он жаждал услышать знакомое имя. Или хотя бы услышать примету, человека, который был не способен отбрасывать тень. Мельник, дорожные меняла, Дурной разум, — все они были детали одной ужасной конструкции, и творцом этого механизма мог быть только он.

— Спроси об этом кого-то другого? — тяжело выдохнул Зев.

— Пытаешься снять с себя ответственность? — вопрос оказался посильнее хорошей затрещины.

Грозный вид мохнатого чудища, сменился жалким образом побитого шакала.

— Чего ты хочешь?

— Информации, — спокойно ответил Дар. — Я ищу человека, который не отбрасывает тень? Он ведь был здесь! Когда он приходил? Зачем?..

Но вместо ответа, Зев лишь неуклюже мотнул головой.

— Ничего тебе это не даст, глупый ты человек. Даже если я попытаюсь что-то сказать, Она быстро заткнет мне рот. Или того хуже. Так что я тебе не помощник. Так что возвращайся откуда пришел, муренмук. — Замолчав, Зев приподнял шерсть на шее и продемонстрировал огромный стальной ошейник в середине которого мигала огромная зеленая лампа.

Дар обернулся в пол оборота и скрестив руки на груди, призадумался. Он искал единственно верный путь, но выбрать его из превеликого множества вариантов было не так-то просто. Противник не был человеком и это сильно осложняло задачу. Да и как победить того, кто не имеет слабых сторон? Того кто способен наперед просчитать каждый твой шаг, составить алгоритм и обезопасить себя по всем статьям. Совершенный разум, мать его!

Впрочем, как любили шутить математики рубежа, у любой совершенной формулы найдется изъян размером с грецкий орех. И хотя Дар всегда недолюбливал точные науки, учителя у него были более чем хорошие.

Сопоставив исходные данные, условия и возможности, — он наконец принял решение. Действовать следовало решительно и прагматично, почти так же как это делает Дурной Разум. С одной лишь разницей — странник, в отличие от бездушной машины, был готов потерпеть поражение.

— Ты осознаешь свою вину? — вопрос странника заставил Зева дернуться и насторожено покоситься на мудреные часы.

— Пытаешь воззвать к моей совести? Напрасно, я давно променял ее на кусок хлеба, крышу над головой и любимое дело.

Своя правда хуже упрямства. Ее не разрушить никакими убеждениями или железными фактами. Она сильнее любых уговоров. Потому что на ее создания ушли годы.

Странник тяжело вздохнул. Чтобы он не предложил, как бы не настаивал, Зев ответит отказом и продолжит труд всей своей жизни.

Очередная песчинка устремилась в прожорливую трубу. Для изобретателя это послужило своего рода сигналом. Вскочив со своего места, он расправил плечи и выставил на всеобщий показ длинные, кривые когти. И в качестве последнего предупреждения — разразился грозным рыком.

— Убирайтесь отсюда! Немедленно!

— Хорошо, мы не станем мешать твоим заботам, — сохраняя не дюжее спокойствие ответил Дар. Приподнявшись, он двинул ногой скамью и та издала неприятный скрежет. — Можешь и дальше ковыряться в мусоре за жаркую корку, дело твое.

Затем странник продемонстрировал учтивость — поклонился и быстрым шагом направился к выходу. Зев заметно успокоился и совершил ошибку, повернулся к гостю спиной.

Обогнув первый ряд, странник мгновенно очутился у линии, за которой начиналась жертвенная зона, усыпанная всевозможным мелкими и не очень, деталями. Нагнувшись, он резко нырнул в ржавую пучину и мгновенно вернулся на место.

Зев опомнился в последний момент, но было уже поздно, револьверы оказались в руках владельца.

— Ты что творишь!

— Забираю то, что по праву принадлежит мне.

— Стой!

Но Дар не собирался его слушать.

Подскочив к черте, Зев попытался дотянуться и ухватить наглеца за его пыльный плащ. Но гость оказался не так-то прост. Вывернувшись, он нанес удар рукоятью по костяшке пальцев. Чудище взвыло. Предприняло повторную попытку, только на этот раз помешал короткий поводок. Обруч на шеи Зева издал противный, квакающий звук, и потянул изобретателя назад.

— Проклятееееее, — застонал Зев. Кажется, что он так до конца и не осознал всю курьезность момента. Он проиграл по всем статьям. И изменить что-либо было уже не возможно. У него не осталось на это времени.

Когти злобно заскрежетали по полу, оставляя на выпуклом, темном камне белесые следы.

Дар быстро осмотрелся: коридор который привел их сюда имел широкие, створчатые ворота. А из молельного зала существовал еще один выход — крохотная дверь, слева от алтарного круга.

— Скорее, закрывайте, — прикрикнул он на рыцаря и землеройку.

— Но с ним что-то… — указала на изобретателя Тальпа.

— Плевать!

— Священные вериги! — издал боевой клич рыцарь и сместил широкую деревянную задвижку.

Зев услышал его слова и взвыл еще сильнее и отчаянней. Его лапы уже стянули огромные кандалы, которые словно клещи выскочили из подземных тайников. На запястьях плененного выступила кровь. Он все еще пытался обрести свободу, не осознавая всю тщетность своих попыток.

Оказавшись возле узкой двери, вырубленной в цельном камне, странник внезапно остановился и обернулся. Какое-то странное чувство не давало ему покинуть зал именно сейчас. Очень знакомое чувство. Нечто подобное остановило его в тот день, когда он вознамерился покинуть родной рубеж. День, когда Дар заглянул в опочивальню отца, чтобы услышать его последние слова.

— Ты что делаешь? — остановил его Густав.

— Надо доверять предчувствию, — ответил странник и направился к Зеву.

Теперь изобретатель перестал дергаться и лежал довольно смирно. Его грудь мерно вздымалась вверх, и замерев на какое-то время, медленно опадала, словно у спящего.

— Она решила избавиться от тебя, — тихо сказал Дар.

— Знаю… Теперь знаю, — поправился Зев.

— Не обидно?

— Какая разница.

Странник кивнул:

— И то верно.

Зев повернул голову, чтобы скрыть дрожь — шерсть местами свалялась, а возле виска зияла тонкая борозда кровоточащей раны.

— Я ведь предвидел, что так случится. Понимаешь? Слишком многое изменилось. Не там, на поверхности, а здесь, в моей храмине науки. Но до последнего верил, что создание не посягнет на своего создателя.

— Дурной Разум, — повторил Дар, и выдержав паузу, спросил: — Где она держит живой товар?

Зев запрокинул голову, осклабился.

— Вакейро упрямый народ.

Дар пропустил эти слова мимо ушей.

— Ладно, твоя взяла. Она отдает их седобородым. Впрочем, тебе это вряд ли чем поможет. Эти твари тебе не по зубам.

— Суди не по словам, а по поступкам, — выдал странник очередную истину.

Зев лишь тяжело, с надрывом выдохнул.

В эту минуту очередная песчинка перекочевала в стеклянный резервуар. Часы отреагировали сменой цифры, запустив очередной механизм. Песчинки начали буквально залетать в трубу с сумасшедшей скоростью. Шестеренки вздыбились, маховики затрещали зубчатыми венцами.

— Злиться, — осклабился изобретатель.

Из глубины коридора донесся топот кованных сапог. Слуги Разума были уже здесь. На деревянную дверь обрушилась некая сила, будто мощный таран попытался стереть в порошок возникшую на пути защиту.

— Поспеши, иначе все бессмысленно, — прошептал Зев. — Абсолютно все.

— Разум, где он хранит свои секреты? — понимая что времени не осталось, крикнул странник.

— Не суди о ней как о механизме, суди как о человеке, — похрипел Зев.

Глаза странника округлились. Он до последнего надеялся, что Дурной Разум это всего лишь ящик, способный управлять механическими созданиями, порождениями великих, но таких недальновидных вакейро.

Часы отозвались протяжным треском. Массивная конструкция затрещала и накренилась вперед, нависнув над своим создателем карающим мечом.

Звуки тарана превратились в оглушительный набат.

— Уходи, и да уберегут тебя Драные боги, — прохрипел Зев. — Запомни лишь одно: у всего есть начало и конец, даже у времени и пространства.

— Что? — странник решил что ослышался, но запомнил все слово в слово.

Стальные тросы удерживающие часы, издав неприятный звон, лопнули, и металлическая громадина накрыла распластанное на земле существо.

Когда толпа прислужников ворвалась в зал, Дар и сопровождавшие его были уже возле узкого крохотного лаза, больше напоминающего вход в землянку. Старая, покосившаяся дверь насквозь пропитанная вязким запахом смазки для деталей, нехотя открылась, и погрузила беглецов в полную темноту.

Возможно где-то, на краю света и тени, существовал механизм подобный тому, что скрывался в недрах погребенной в песках храмины — мощный, способный сдвинуть с места неподъемные каменные глыбы и переставить их в нужное место. Но здесь и сейчас он казался чем-то невероятным.

Стоило страннику перешагнуть кривой деревянный порог, как мир вокруг него изменился. Окончательно и бесповоротно. Так происходит всегда, когда в человеческую жизнь вторгается смерть.

Каменная твердь застонала, словно гнилой ствол на ветру и стены осыпались крошкой, а потолок разъехался в стороны. Платформы, ступени, преграды и пролеты — все вокруг пришло в движение, погрузив странника в мир удивительной инженерии. Обернувшись, Дар с сожалением понял, что остался в гордом одиночестве. И хотя ему было не привыкать к подобному состоянию, осознание впилось в мозг болезненной иглой. Он так и не смог позаботиться о тех, кто решил разделить с ним все невзгоды опасного путешествия.

Замерев на месте, странник просто стоял, ожидая когда громадные детали совершат цикл и остановятся. Платформа медленно катилась вперед, проскальзывая между зауженных преград старой каменной кладки.

Наконец механизм остановился и стальной лист, на котором стоял странник, с треском опустился вниз, на опору. Когда у тебя в руках оказываются козыря, судьба начинает играть с тобой в шахматы, — припомнил странник одно из любимых выражений весельчака Берга.

Глава 10 Игра по чужим правилам

Кругом существовал лишь тьма, такая плотная, вязкая, словно болотистая жида, которую без труда можно зачерпнуть рукой. Пытаясь проверить это странное сравнение, Да вытянул руку вперед. Но так и не успел ничего сделать, помещение вспыхнуло светом. Вначале безумно ярким, ослепляющим, но буквально через секунду газовые лампы наполнились приглушенным мерцанием.

Дар откинул шляпу назад и с удивлением обнаружил, что стоит на цирковой площадке, круглой, шириной шагов тридцать. Под ногами чувствовалась деревянная стружка, а под потолком виднелись натянутые канаты и крепления. Все как у ярмарочных балаганщиков. За одним исключением: вокруг никаких зрителей.

Впрочем, один соглядатай все-таки отыскался.

В самом центре площадки, рядом с каменным постаментом, стоял человек. Впрочем, на роль зрителя он не подходил. Скорее — ведущий, ожидающий сигнала, что бы начать преставление.

Сделав два коротких шага, человек очутился прямо напротив странника. Дар от природы имел весьма высокий рост: почти шесть с половиной гринэй[1]. И в разговоре привык сутулиться и клонить голову. Но сейчас ему не пришлось этого делать. Что бы получше разглядеть странную, птичью маску на лице ведущего, он задрал голову, почувствовав ноющую боль в шее.

— Знакомься. Это твой распорядитель, — раздался до боли знакомый женский голос.

Странник кивнул, предлагая Разуму продолжить передачу информации.

— Тебя ждет состязание. Какое именно — выбор за тобой.

— Что именно мне дозволено выбрать? — поинтересовался Дар.

— Всему свое время, — мягко протянул голос, — вначале правила, потом игра.

Распорядитель приблизился к постаменту, извлек руки из широких рукавов. На шершавую каменную поверхность легли шесть карт. Старые, потрепанные временем вершители судеб, чьи рубашки скрыли свой узор под паутиной трещин.

Тонкие, костлявые пальцы указали на ровный ряд, а женский голос продолжил говорить.

— Каждая карта это состязание. Ловкость, смелость, разум, выносливость, зоркость и отчаянность. Пройдешь испытание, покинешь мою обитель, проиграешь — примеришь балахон прислуги. Все просто. А теперь твой выбор.

Безобидные слова несли весьма опасную перспективу, — и странник прекрасно понимал это. Дрянной Разум это набор из схем, последовательностей и четких решений. Он не терпит живой организм. Человеческое тело для него обычный резервуар, а вернее оболочка. Все остальное Разуму без надобности. Он заменяет все человеческое нутро своим простейшим механизмом. И жизнь становится смертью. Ржавый шестеренки начинают свою неспешную работу, разгоняя кровь по венам. Происходит перерождение. Так появляется на свет новый прислужник находящийся в полном подчинение того самого голоса, что доносится из старого, покрытого паутиной рупора.

Рука распорядителя провела над картами и скользнула под полу рукава, предлагая сделать простой выбор. Но Дар замешкался.

— У тебя не так много времени, путник.

— Не торопи, — буркнул он в ответ.

— Тебя что-то смущает? — проявил искреннее удивление голос.

— Верно.

— И что же?

Уставившись на погрызенные уголки карт, странник осторожно произнес:

— Эта не совсем честная игра.

— Вот как? Удивительно, я впервые слышу подобный упрек. Впрочем, сегодня уже второй раз. И в чем же нечестность, на этот раз?

— Размер выигрыша, — мгновенно откликнулся Дар.

Динамик захлебнулся в протяжном шипении.

— В случае моей победы я получаю всего лишь свободу. Мимолетное состояние, которое с легкостью можно обронить даже не успев им насладиться…

— Допустим, — согласился Разум.

— … Ты же в случае выигрыша получаешь меня всего с потрохами. На срок гораздо больший. По крайне мере на сколько я слышал, в услужении, гниение тела значительно замедляется.

Снова молчание.

— Разве справедливо? — уточнил Дар.

Тишина оказалась пустой. Никаких эмоций за которые можно было зацепиться и оценить реакцию оппонента. Но странник всеми жилами чувствовал как работает коварная программа. Исходная задача, цепочка возможных решений, выбор оптимальной и конечный результат.

— Хорошо. Я выслушаю твои условия. Они мне интересны. — Сухие четкие ответы. Бездушная машина лишенная эмоций.

— Помимо свободы мне нужна информация.

— Вся? — опять пусть и мимолетно но удивление. Видимо, Разум научился не просто развиваться, а стал хотя бы немного походить на живое существо.

— Нет, совсем немного. Меня интересует один человек. Он был у тебя не так давно. Но что бы тебе было легче его идентифицировать — он не способен отбрасывать тень. Думаю мы оба понимаем о ком дет речь.

На этот раз не было шипения, динамик просто-напросто отключился.

Странник улыбнулся уголками рта. Он воспринял этот жест как согласие.

— Играй! — произнес глухой голос распорядителя.

Быстрым движением странник выхватил карту — ближайшую к себе. Перевернул. На картинке красовалась ладони в окружении огненного пламени.

— Ловкость! — провозгласил человек в полу-маске. Сложил руки на груди и развернувшись направился к выходу.

Каменный манеж заскрипел, застонал и пришел в движение. Круг заспешил по часовой стрелки, а стены против. Странник едва сдержал подступивший к горлу рвотный позыв и расставил по шире ноги, чтобы не удержать равновесие.

Как только распорядитель покинул сцену, откуда-то сверху спустились огромные металлические щиты имеющие округлую форму.

Упершись в пол они образовали некое подобие круга бока которого напоминали кривое зеркало.

Впервые за долгое время Дар взирал на свое тощее, заросшее щетиной лицо. Острый, с горбинкой нос, и тонкие вытянувшиеся в линию губы. Единственное что осталось от того человека, что много лет назад покинул родной рубеж были глаза. Правда и они претерпели значительные изменения: темно-голубой оттенок почти обесцветился и теперь напоминал летнюю лазурь над океаном.

Странник попытался улыбнуться в полную силу. Но вмятины и царапины на щите сделали свое дело, исказив отражение. Получился некий волчий оскал. От которого самому перегрину стало не по себе.

— Кто бы знал, что все так выйдет, — с некой грустью, самому себе, сказал Дар.

В этот самый момент прозвучал повелительный голос распорядителя.

— Играй, стрелок!

— Идет, — ответом был скупой кивок.

— Обрати внимание на гвозди. Забьешь шляпку — платформа остановиться. Не успеешь за отведенное время… — голос внезапно прервался, а металлические щиты начали подрагивать, словно где-то недалеко двигался неведомый гигант, от шагов которого земля пришла в движение. И в этот самый момент, наружу, словно черви полезли крохотные, не больше дюйма, шляпки.

— Десять мешеный! Десять попыток! Ошибка — фатальна. Рикошет — непредсказуем. Но есть еще одно условие. — Щиты мгновенно превратились в ощетинившихся ежей. Тонкие лезвия выступили вперед. — На случай, если ты соберешься бежать!

Взгляд странника мгновенно уткнулся в пол. Теперь он стоял в иллюзорном круге, а тонкие линии как лучи сходились в эту самую окружность. Получается, если он не успеет остановить платформы, они просто сожмут его, проткнув иглами.

Дар никогда не считал себя лучшим стрелком рубежа. И хотя он научился держать револьвер уже в четыре года, а попадать в мишень с двадцати шагов — в пять, ему не суждено было превзойти лучших стрелков «Грифа». Например, одноглазого Оли, который был способен продырявить подброшенную монеты или потушить пламя свечи с двухсот ярдов. Или Люси Три, она стреляла из двух револьверов одновременно, да делала это так быстро, что два выстрела сливались в один. Поговаривали, будто на все про все у нее уходило меньше секунды. Но даже их феноменальные способности, обладай он ими, вряд ли смогли помочь в столь сложном испытании.

Оставалось только вознести молитвы Небесам, и попробовать совершить не возможное. Так странник и поступил.

Протяжный гул возвестил о начале испытания. Скрипя и грохоча железом щиты начали свое движение по платформам в направление Дара.

Первый выстрел — прямо в шляпку, гвоздь вошел на треть в гнездо.

Второй — опять удача. Не хватает всего одного.

Странник практически не целиться. Стреляет от бедра, как привык.

Кто-то сравнивал револьвер с рукой, считая их одним целым. Чушь, даже если уверовать в подобное, ты никогда не попадешь цель, если не научишься видеть конечный результат. Осознание того что бы уже совершил задуманное — вот главный залог успеха.

Третий выстрел — на этот раз рикошет. Весьма обидный. Не хватило какого-то жалкого дюйма. Чуть-чуть левее, и все бы обязательно получилось.

Дар косится на плечо. В его случае тоже сыграла роль незначительный погрешность. Порванный плащ и яркая линия царапины.

А платформы сдвинулись уже на пару футов, — и неспешно продолжают сближение. Дар понимает, что может не успеть. Даже если больше ни разу не промахнется.

Он поднимает взгляд на динамик. Тот предательски молчит. Странник чувствует чужое присутствует. У Дурного Разума теперь есть руки и ноги. Удивительный факт! И все равно он продолжает оставаться всего лишь бездушной машиной, которая ставит цель и руководствуясь схемой, достигает ее. Вот и сейчас она выбрала самый привычный для себя путь.

Дар коситься на утыканный иглами щиты, глубокие вмятины, царапины. И кажется начинает понимать свою ошибку. Доверившись слепому случаю, он совсем забыл о банальной осмотрительности. Сначала наблюдай — потом действуй. Все-таки прав был вераго — уповать на удачу слишком ненадежный расклад в игре со смертью.

Закрыв глаза странник попытался дотянуться до прошлого. Не шагнуть, а именно дотянуться. Хотя бы одним глазком взглянуть на арену испытаний.

На этот раз получилось на удивление быстро и просто. Теперь он был не один. Вокруг мелькали призрачные тени, образы, силуэты. Перемещаясь с невероятной скоростью, они вначале замирали возле стола. Видно было как они переживают — калейдоскоп эмоций лишь на секунду задерживался на их лицах, а потом исчезал без следа.

Странник отошел в сторону, чтобы лучше видеть тех, кто оказался на его месте в кругу испытания. Один за другим они пытались проявить себя, преодолев преграду. Но увы все попытки заканчивались неудачей. Потому что каждый раз, Разум совершенствовал свои смертоносные машинерии, убирая слабые места.

Сотни смертей — от тонких игл, вращающихся винтов и крутящихся шипастых болванок, которые напоминали бурильную установку. Ни одной победы! Дрянной разум просчитал все заранее, исключив любую возможность поражения. И все-таки должен быть способ. Ничто в этом мире не совершенно, даже машины. Ведь она создана все тем же человеком. А значит должен быть способ!

Дар открыл глаза. Несущие на себе смерть щиты были уже близко. Но он не стал продолжать бесполезную стрельбу. Развернувшись, он ринулся к игровому столу. Карты все еще лежали на своих местах рубашками вверх. Дару хватило всего секунды, чтобы оценить их внешний вид и выбрать ту, что оказалась наименее потертой. Ту самую, что еще не была в игре. Это был единственный способ противостоять Разуму. Попробовать одолеть его в состязании, где еще не существовало алгоритма.

Схватив карту, Дар не взирая на оборот, продемонстрировал ее транслятору, не сомневаясь, что Дурной Разум увидит его.

Но щиты продолжали двигаться.

— Я желаю повысить ставки! Мне нужны те, кто пришел со мной!

Протяжное поскрипывание — иглы оказались уже в паре футов от странника. Наезжающая платформа повалила стол, разметав в стороны оставшиеся карты.

— Игра на твоих условиях и по твои правилам! — прокричал Дар продолжая держать карту над головой.

Никакой реакции.

Платформы уже коснулись границ круга. Секунда, две, три…

Выдохнув, Дар уставился на острие шипа, который замер прямо напротив его глаза. Платформы застыли на месте.

Динамик отозвался протяжным свистом, и из него вырвалось одно единственное слово:

— Проходи.

Очередное перестроение превратило арену в вытянутый коридор. Вперед вел узкий проход, а по бокам расположились высоченные металлические стеллажи с ровными рядами хранилищ информации представляющих из себя пластиковые ящики с проводами светодиодами. Правда, от их идеального вида не осталось и следа. Многие блоки буквально доживали свой век. В зиявших дырах странник разглядел тонкие, истлевшие провода, которые упорно продолжали исполнять свою функцию, гнали по своим внутренним каналам информацию прямо к главному центру процессора.

Прямо как кровь по венам, — подумал Дар.

Ему ужасно не хотелось сравнивать гребаную машину с человеком, но в данном случае оно было очень образно. Он словно двигался вдоль человеческого тела скованного ужасным недугом. Поскрипывали стальные кости скелета парализованного налетом ржавчины, из охлаждающих резервуаров капала желочь, а перетянутые резинками провода пузырились бляхами тромбов, — Дрянному Разуму оставалось жить не так долго.

Добравшись до конца коридора, странник свернул налево. Он чувствовал обладатель стального голоса где-то совсем рядом.

Ровные ряды закончились абсолютной пустотой. Сделав осторожный шаг Дар остановился. Точнее последовал строгому приказу.

— Ваше оружие, миста. Если вы собираетесь продолжить игру, вам лучше от него избавиться, — посоветовал голос.

Вынув револьверы из кобуры, огляделся. Сквозь пустоту проступали призрачные очертания, вот только чего именно понять было не возможно.

Яркая вспышка! Она не просто ослепила странника, а вынудила его согнуться по полам, закрыв лицо рукой.

— Я же сказала: без оружия. Положите его на ленту и сделайте шаг назад.

В правое ухо вплелось неприятное жужжание — явно конвейерная лента. Немного поразмыслив странник вытянул руку, но пальцы не разжал.

— Без оружия…

Какого дьявола! Все одно в этой игре можно обойтись без пуль. Дар припомнил картинку на выбранной карте: профиль головы верхняя часть которой срезана ножом, и сверху, словно какой-то диковинный фрукт, торчит полушарие мозга.

Револьверы медленно поплыли в темноту.

— Великолепно, миста Дар. И если честно, мне уже не терпится начать наше состязание.

— Как и мне, — соврал странник.

Очередная вспышка света!

Кому-то могло показаться, что таким образом его оппонент выражает свое неудовольствие. Но это было неверным суждением. Машина не человек, она не способна на такое. Что же тогда это такое? Результат. Ей не нравится мой ответ, вот она и устраивает мне световую встряску, мерзкая тварь! — решил странник. И в очередной раз посетовал на собственное тугодумство. Перед ним всего машина. Не человек, а машина. И одолеть ее можно лишь при помощи «замкнутой схемы». Правда сам странник слабо представлял, что это такое. Просто давным-давно, когда окружавший его мир не был столь велик и умещался в небольшую округу состоящую из пары прилегающих к рубежу полей и старому кряжистому лесу, он услышал это выражение от глухого Больца. Старик был обычным техником, который следил за тем, чтобы в колбах слепило электричество, а фырчащие термосистемы вырабатывали тепло зимой и прохладу — летом.

Дар хорошо помнил как орудуя отверткой старик недовольно пнул погнутый кожух рефрижератора и окрестил его настоящей развалюхой, которая способна лишь проедать ему плешь. Тогда юный потомок семьи Маршалов спросил: «… а легко ли чинить эти перепачканные черным маслом механизмы». Старик хмыкнул, стер со лба пот, и сообщил мальцу, что сделать это практически не возможно. «А как же тогда это получается у вас?» — не унимался Дар. «Да никак», — отмахнулся старик. — «Просто я умею хорошо обманывать и людей, и механизмы».

Яркая вспышка вырвала странника из прошлого, словно овощ из земли. Но на этот раз Разум остался нем. Достаточно было просто привлечь внимание. Теперь можно было начинать.

Медленно, один за другим начали загораться подвесные лампы — под огромными жестяными плафонами напоминающими перевернутую тарелку, под которой пузателись матовые лампочки. Переселенцы называли их «тлеющими погремушками», за долговечность и постоянный самопроизвольный треск.

Темные пятна покорно отступили в сторону и помещение приобрело привычный вид. Хотя по мнению Дара лучше бы оно сгнило среди мрака. Справа и впрямь оказалась всклокоченная словно змея лента, но револьверов на ней не было. Зато в ее конце, всего футов в десяти, горбатилась раздаточная лента. А рядом с ней стоял тот самый громоздкий фонарь на массивной треноге.

— Как вам мой уютный уголок? — поинтересовался голос. Но на этот раз он звучал не из динамика. Его источник находился совсем близко, в темноте.

— Я что-то должен ответить? — уточнил странник.

— Совсем не обязательно. Вы люди настолько прагматично, что я за две секунды просчитаю возможные варианты ответов.

— И какой же из них будет верный?

— Тот что у вас в голове, — с нажимом ответил голос.

Глаза странника загадочно блеснули:

— Звучит чертовски интересно, тем более если учесть один простой факт: я еще не решил как ответить.

Машинерию не возможно поставить в тупик, но можно обмануть. Отличный совет сработал безукоризненно.

Из темноты показалось вначале лицо, а потом и крохотное, несуразное тельце. И Дар в очередной раз убедился, что этот мир вряд ли вернется в привычную плоскость бытия, уж слишком далеко он закопался в своем безумии.

Дрянной Разум действительно обрел плоть. Пускай и слишком уродливую, но все же плоть. «Он» или «Она» буквально собрал себя по частям, словно куклу. Только скажите на милость, где вы видели куклу, у которой были бы человеческие глаза. И о схожести здесь не могло идти речи, зоркий взгляд Дара его не подвел. Разум умудрился выковырять глаза у какого-то несчастного пленника и втиснуть их в пластмассовую оболочку фарфорового лица.

— Как я тебе? — вопрос был скорее дежурным. Искусственному интеллекту было совершенно плевать, как к ее виду относится чужак из крови и плоти.

— Отвратительно, — на этот раз не стал врать странник.

— Безусловно, — согласился Разум. — Но окончательная версия будет гораздо совершеннее, поверь.

— Не сомневаюсь.

Кукла, высотой не больше трех с половиной футов, на негнущихся ногах прошла к металлической жерди, которая очень сильно напоминала обычный стул, только без седалища и спинки. Присела. Ее выпученные глаза рассеяно закрутились, но вскоре все-таки сфокусировались на страннике.

— Итак, ты выбрал иную карту… Почему? — повелительным тоном произнес Разум.

Теперь когда динамик не искажал ее голос, Дар наконец понял в чем тут дело. Искусственный интеллект не просто пытался подражать, копирую человеческие эмоции, он делал это вполне осмысленно, желая достичь в этом определенного совершенства.

Стало быть хочешь стать человеком? — мысленно произнес странник. Впрочем, его это скорее забавило, нежели пугало. Значит, в схеме существует не просто изъян, а серьезная ошибка.

— Решил смухлевать, чтобы был шанс выиграть у тебя, — более чем откровенно заявил Дар.

— В твоем голосе не чувствуется фальши. — Разум был явно обескуражен. Если конечно к нему вообще можно применить такое выражение. — Неужели люди разучились врать, изворачиваться?

Дар ничего не ответил.

— Мне нравится твоя откровенность, пыльный странник, — констатировала кукла. — И каким же образом ты хочешь меня одолеть?

— Предложить свою игру, — спокойно ответил Дар.

— Свою?

— Да, и если тебе хватит знаний, ты одолеешь меня на своем поле! Тачдаун! Ну а не хватит — значит я совершил правильный выбор, схватив новую карту. Все просто.

— Забавно, — после небольшой паузы произнес Разум. — Но своем поле… тачдаун… — он словно смаковал услышанные слова. Хотя Дар был уверен, что в его базе данных отыщутся такие выражения о которых он слыхом не слыхивал. — А ты получается диктуешь условия находясь на моем поле.

— Что-то вроде этого.

Дар буквально ощущал как по заныли запаянные в схемы кластеры. Разум жаждал новой информации и наверное готов был рискнуть. Закусив губу, странник в очередной раз обрубил неправильные мысли — машина не умеет рисковать. Впрочем, в слетевшем с петель мире, могло быть и не такое.

— Допустим, и в чем же состоит твоя игра?

— Она называется «Уморочка».

— Необычное название.

— Точно. А местах откуда я родом ее называли «Задолбышем» или «Хренознайкой», — добавил странник.

— Что еще можно ждать от людей.

— И то верно.

Кукла откинула чуть голову, — и странник с удивлением отметил, что хотя Разум и обрел тело, его движения были ограничены пучком проводов, которые тянулись к ближайшему стеллажу со светящимися блоками.

— Так в чем же смысл игры? — поинтересовалась кукла.

— Смысл очень простой: я рассказываю историю, где обязательно произошло что-то ужасное. А ты в свою очередь устанавливаешь причину происшедшего. Можно задавать наводящие вопросы, но не больше пяти. Я рассказываю — ты угадываешь. Три истории. Ошибешься один раз — проиграла. Если ни разу — значит я потерпел поражение.

— Действительно не сложно.

— Не сложно, — согласился Дар. А про себя добавил: «только что бы выиграть в эту долбаную угадайку нужно быть человеком, а не гребаным ящиком с болтами».

— Тогда начинай, странник.

Задумчиво почесав подбородок, Дар машинально извлек из внутреннего кармана огрызок сигареты, поживал ее и с досадой сплюнул. В детстве он знал наверное тысячу подобных историй. Большую часть подслушал на базаре или в чайной, где бурлили сложные беседы, а несколько, самых интересных ему поведал вераго. Но сейчас как на зло ничего не шло на ум. А ведь ему была нужна не просто история, а лучшая среди них. Та самая, что окажется не по зубам хитроумной машине. Но как такую выбрать? Все равно что копаться в корзине с тухлой рыбой. Одна может и окажется свежей. Да как ее отыщешь, ведь от всех воняет одинаково.

И все-таки странник не зря напрягал мозги. Среди тумана памяти проявились очертания первой истории.

— Ехала одна повозка. Вначале она подобрала одного пассажира, через какое-то время второго. Когда повозка прибыла в пункт назначения, один из пассажиров оказался мертв, а второй преспокойно покинул повозку и отправился по своим делам… И вот в чем соль: отчего же умер бедолага решивший прокатиться на повозке?

Наступила тишина, которую внезапно нарушил неприятный шум блоков-накопителей. Это раньше они работали бесшумно. А сейчас, с истечением уймы времени, они трещали по швам, будто толпа стариков, способных лишь пускать петуха и недовольно кряхтеть на весь белый свет.

Дар не торопил машину. Хоть он и вытребовал себе игру, в остальном у него не было власти. И только ее правила действуют в этих холодных стенах бывшей божьей храмины.

Кукла в момент размышлений вела себя довольно странно. Ее мертвый глаз слегка подергивался, словно видел вещий сон, а пластмассовая рука непроизвольно сжималась в локте, а затем плавно возвращалась в первоначальное положение. Дар задумчиво наблюдал за происходящим, понимая что именно таким образом у машин происходит мыслительный процесс: будто некий припадок.

Она боится ошибиться! Боится выстроить не верную цепочку рассуждений, — мысленно уговаривал себя странник. Впрочем, так ли уж далеко он был от истины.

«Если бы со мной был мой учитель или на худой конец отец, они бы вдвоем одной историей заставили Разум признать поражение, а мне как не крути придется слегка покорпеть», — рассудил Дар.

В этот самый момент передача информации прекратилась и кукла заговорила.

— Оказывается люди довольно примитивны не только в своих поступках но и в суждениях. — изрек Разум.

— Уж какие есть, — пропустил эту колкость мимо ушей Дар.

— Значит два пассажира, и одна повозка, — продолжил Разум.

— И не забывай еще об одном трупе.

— Тот что вторым сел в повозку.

— Верно.

Опять треск. Анализ информации.

— А была ли та повозка выкрашена черной краской? — осторожно начал Разум.

— Была, — с некой настороженностью ответил Дар.

— И ее крыша, как обычно напоминало решето.

— Не без этого, — второй вопрос практически не оставил страннику шансов на победу.

— Тогда пожалуй мне не потребуется больше вопросов человек. Я разгадала твою несложную загадку.

— Так в чем же соль? — охрипшим голосом откликнулся странник.

— Соль в том, что твоих пассажиров подвез гробовщик. И тот что залез в повозку первым оказался весьма смышлёным малым. Когда во время поездки начался дождь, он дабы не намокнуть, забрался в пустой гроб и как это бывает у вас, людей, заснул. И не проснулся в первую остановку. Зато вторая заставила его выбраться из своего укрытия и до смерти напугать второго пассажира. Разве не так?

— Все верно, — кивнул Дар, стараясь скрыть разочарование. Загадка и впрямь оказалась довольно простой. Хотя в детстве, ему думалось иначе. Да что там в детстве, даже когда он отрыл ее в своей памяти среди прочего ненужного хлама он питал больше оптимизма.

— Мне понравилась твоя дурацкая игра. Давай дальше. — Заполнив небольшое хранилище новой информацией, Разум не терпел проволочек. В отличии от странника. Тому нужно было соображать быстрее, чтобы выбрать более стоящую загадку.

Странник усиленно зашевелил извилинами. Но на этот раз память сыграла с ним злую шутку выдав на откуп только старую детскую считалочку, которую они использовали в начале игры «найди-поймай».

— Чего ты медлишь? — вмешался в раздумья требовательный голос.

— Пожалуй мне потребуется еще пара минут. Мои извилины уже не так быстры как раньше, — попытался оправдаться Дар.

— Верю, — согласилась кукла. — Но учти твое промедление заставляет меня терять интерес к этой затее.

Ответом стал короткий кивок.

Странник принялся расхаживать из стороны в сторону. Приблизился к конвейерной ленте, затем обратно к высокому очертанию информационного хранилища. Остановился, вскинул руку, словно отмахиваясь от невидимой мошкары. Но в итоге просто почесал затылок.

Вторая попытка хоть и важна, но не так как третья. Поэтому Дар решил действовать немного иначе. На этот раз он принялся рассказывать не выдуманную историю, а самую настоящую, свидетелем которой он стал в далеком городке Фуд, что приютился в долине Длинных теней. Именно в нем он едва не достиг преследуемого им человека.

— Однажды, в баре отдыхали два брата. Один из них хватив лишнего накинулся с претензии на официанта. Завязалась потасовка. Второй брат пытался разнять дерущихся, но у него ничего не вышло. Блеснул нож. И Первый брат совершил убийство. При этом присутствовало много людей, поэтому местному шерифу не составило труда схватить убийцу с поличным и предъявить тому обвинение. Впрочем, и сам виновник не скрывал своего поступка. Позже, на суде, он во всем чистосердечно признался. Судья зачитал приговор не назначив наказания. В конечном итоге, он был вынужден отпустить злодея на все четыре стороны…

— И в чем же здесь соль? — закончила за рассказчика кукла.

— Верно, — согласился Дар. — Почему же судья отпустил преступника?

На этот раз не было длительных размышлений и треска анализируемой информации. Голос немного смягчился и как-то плавно, растянуто произнес:

— Мне понравилась твоя загадка. И хотя она куда легче предыдущей, она пришлась мне по вкусу.

— И чем же?

— Человеческой глупостью. Придумав дурацкий закона которые должны служить вам защитой от вас же самих, вы превратились в мышей загнанных в угол.

Дар понимал, что машина мыслит в правильном направление. Но возможно это блеф и она еще не знает правильного ответа. Поэтому Дар ограничился пожатием плеч не став ни подтверждать этот факт, ни отрицать его.

— Знаешь, — принялся в слух рассуждать Разум. — Мне приходилось видеть подобных уродцев.

— Уродцев?

— Ну естественно, ведь именно о них идет речь в твоей истории.

— Это ты мне скажи, — продолжил упираться странник.

— Скажу, но не так скоро, — промурлыкал голос упиваясь превосходством. — Для начала ответить ты мне, странник. Чему научила тебя эта история?

— Научила? — Дар был явно ошарашен. — Он ожидал любого вопроса. С подвохом или иной оговоркой, но только не этого.

Конечно, страннику не стоило отвечать. Но теперь он прекрасно знал, что Разум уже разгадал в чем же соль этой истории. И уклонятся от разговора не имеет никакого смысла. Очередная попытка одолеть машину с треском провалилось. А значит сейчас стоит тянуть время выдумывая последнюю историю.

— Она научила меня одной простой истине. Справедливость — это как монета с двумя сторонами.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Разум.

— У нее две правды.

— А, кажется понял.

Если вырвавшийся из механической кукольной пищалки звук можно было назвать смехом, значит это и был смех. Противный, булькающий звук со множеством хрипов, прям как у больного медянкой.

— Значит ты раскусил мою загадку? — Надежда все еще оставалась, но очень призрачная.

— Хочешь услышать ответ? — поинтересовалась кукла. — Что ж изволь… Ты рассказал мне историю про сросшихся людей. Кажется вы называете их Потопным близнецами.

Надежды не осталось. А Разум продолжил:

— Законы того места не могли назначить наказание одному отправив на плаху и второго. Это противоречило бы их признаку справедливости. — На этот раз хрипучий смех повторился, и стал более мощнее.

— Ты угадал, — протяжно вздохнул Дар.

— Спасибо. Но знаешь, на месте судьи я выбрал бы иную справедливость.

— И в чем же она заключалась?

— Я бы распил их пополам. — На этот раз смеха не последовало. Разум сказал это с присущей ему серьезностью.

— По отдельности они вряд ли смогли бы выжить, — с грустью пояснил странник.

Неестественно повернув голову кукла принялась вращать очами, а потом резко остановилась, словно кто-то отключил ее от жизненно важных проводов.

— А как бы поступил ты?

— Не знаю, — честно признался странник.

— В твоем голосе я не почувствовал разочарования.

— Оно было если бы я оказался на месте судьи. Страшно не само решение, а осознание что поступил не правильно.

— Бред! — Дару могло показаться, но кукла кажется огрызнулась. Ей не просто не понравился ответ, а он противоречил ее прямолинейной логике. Как бы она не старалась, а стать человеком имея внутри лишь набор микросхем, было не возможно. — Верное решение может быть только одно! Ни два, ни три, ни пятнадцать. Только одно! Усвой этот урок пыльный странник. Любое отклонение вызывает изменение в последовательности действий.

«Но не в моем случае», — подумал странник. Разум, сам того не ведая, подтолкнул его к ответу. На основании богатейшей базы данных, безусловно машина могла просчитать все что угодно. Но только не чувства. И почему Дар упустил этот очевидный факт?

— Я дам тебе время перед твоим последнем шансом, — смилостивился Разум. — Но не из благородства, к коими вы — люди, привыкли без разбору относить любой добрый жест.

— Ты хочешь чтобы последняя история вышла стоящей, — догадался странник.

— Вот именно, — согласилась кукла.

Пожевав сигару, Дар уже потянулся к карману чтобы раскурить ее. По-настоящему, как делал это сотни раз до этого, и как зарекся делать по одной очень веской причине.

— Ты готов? — спросила кукла.

— Думаю, что да.

Поднявшись с холодного камня, странник распрямил затекшие ноги — раздался неприятный хруст. Он просидел в таком положение час или около того. На этот Дар не тратил время на бессмысленные размышления. История которую он собирался рассказать Разуму являлась одним из тех воспоминаний, что во времена юности с трепетом хранишь в сердце, а возмужав и покрывшись сединой стараешься никогда не вспоминать.

— Итак, я тебя слушаю, начинай.

— Парень и девушка прогуливали по горной дороге. Девушка попросила парня доказать глубину своих чувств. Но парень не смог этого сделать. Но обиды не последовало. Напротив их чувства воспылали с новой силой.

— И это все? — с надрывом прохрипела кукла.

— Все, до последнего слова, — кивнул странник.

Недовольное, прерывистое фырканье.

— Получается, я так долго ждала этой пародии на загадку? — возмутилась кукла.

— Возможно так оно и есть, — не стал спорить Дар. — Но перед тем как судить, все-таки стоит попытаться дать верный ответ.

— Попытаться?! — Кажется кукла едва не подавилась собственным гневом.

— Предлагаю начать с вопросов, — предложил странник.

Пластиковые ручонки впились в металлические поручни. Провода питающие куклу натянулись, едва не выскочив из штекеров.

Разум негодовал. И если бы не повисший в воздухе вопрос, ответ на который вычислить оказалось не так-то просто, он давно бы стер в порошок этот ходячий кусок мяса, в широкополой шляпе и пыльном плаще.

Комната стала ярче, словно кто-то подкрутил в газовых фонарях вентиль прибавив топлива. И теперь странник смог различить что именно располагалось за троном пластмассовой куклы.

Огромная стена была разделена треугольниками поручней на которых, словно пугало на жерди возвышались две фигуры с непомерно длинными руками и ногами. Но первым что бросилось в глаза это были лица, наподобие мешков с кошмарными широкими улыбками от уха до уха. Впрочем, как раз ушей на лицо-то и не было. Только клыкастый рот и узкие щели глаз.

Дар пригляделся повнимательнее. И понял что ошибся. На лицах механических монстров было нечто другое — человеческая кожа. Крохотные лоскуты скрепленные грубой нитью.

— Надеюсь мы поняли друг друга? — уточнила кукла.

Странник ответил коротким кивком.

— Я хотел бы уточнить некоторые нюансы.

— Безусловно, — согласился Дар.

Кукла неуклюже покачала головой позабыла какую-то очень важную вещь, а потом осторожно поинтересовалась:

— Речь идет об обмане? Парень перехитрил свою возлюбленную?

— Не уверен, — мгновенно откликнулся Дар.

В комнате повисла тишина. Разум стремительно обрабатывал полученную информацию.

— Девушка так и не выбрала испытание для своего возлюбленного.

— Вовсе нет, — сухо произнес странник.

— И парень не отказался?

— Нет.

Кукла сделал несколько шагов вперед — провода натянулись до предела. Она напоминала сейчас пса на цепи, который желает, но не может дотянуться до чужака, забредшего на его территорию.

— Дело ведь закончилось смертью, верно?

— Нет.

— Не справились со своими чувствами?

— Нет.

— Тогда что? Говори? Я требую ответа?! — кукла едва не рычала, сжимая крохотные пластиковые кулочки.

Дар молчал.

Уродцы, сшитые из человеческой кожи, за спиной Разума дернулись и ожили.

— Ответ! — надрывно повторил голос.

— Все очень просто, — наконец ответил странник. — Девушка попросила доказать свою любовь прыгнув со скалы. И парень согласился, но попросил ее помочь ему и подтолкнуть в спину. Она конечно же не смогла этого сделать.

— Что ты сказал! — поразился Разум. — Что за насмешка!

— Это не насмешка, это человеческие чувства, но тебе этого не понять, — тупая ты машина! И к счастью для меня, их нельзя объяснить словами.

Длинные ноги уродцев уже были на земле. Огрызаясь двойным рядом зубов они готовы были слушать приказ той, что повиливала их внутренним механизмом.

Но Дар даже не шелохнулся. Лишь его острый взгляд сместился слегка влево, к конвейерной ленте. На самом ее краю лежал его револьвер. Но дотянуться до него даже совершим три широких прыжка было совершенно не возможно. Его перехватят раньше, чем он успеет схватить оружие и взвести курок.

— Поганая история! Дурацкий розыгрыш! — продолжала сетовать кукла. И дело было вовсе не в том, что она не могла поверить в проигрыш. Информация, вот в чем был камень преткновения. Получив ее с лихвой, Разум так и не смог совершить обработку. Выстроить схему, последовательность, потому что первоначальные данные никак не клеились с конечным результатом.

— Ты обманул меня, странник, — наконец выдавила из себя кукла.

— Это не совсем так, — покачал головой Дар. — Мы люди называем это — немного схитрить, не больше того.

— Схитрить? Глупый мешок костей!

Уродцы уже поравнялись с куклой и присев на четвереньки, словно ненасытные койоты-стервятники приготовились атаковать.

Дар скривился продолжая сохранять дьявольское спокойствие.

Он не был из тех тугодумов, что считают смерть выдумкой и проклятием ссыкунов. Напротив, он прекрасно осознавал свои жалкие шансы на победу. И все-таки он собирался рискнуть. В подобной партии все просто — либо ты, либо тебя.

— Не торопись, только не торопись, двести три, двести четыре, — сквозь зубы процедил Дар.

Кукла оскалилась. Неужели ей под силу и такая эмоция? Она словно выжидала, неужели почувствовала подвох?

Дар так не думал. Он вообще старался не думать: все равно толку от этого ни на грош. Сейчас стоило просто закрыть глаза и сконцентрироваться.

— Я отменяю правила! И не принимаю выдуманный тобой ответ! Начинаем игру заново!

— Двести восемьдесят, двести восемьдесят один.

— Цифры? Что ты там лопочишь? — внезапно, словно проснулся ото сна Разум.

— Триста! — вместо ответа надменно сказал Дар. — Отчитываю время до рубежа?

— О чем это ты?

В этот момент от дальней полки, где располагались наиболее громоздкие системные блоки, донесся пронзительный свист и нечто яркое вспыхнуло лиловым светом. И лампы-диоды хранилищ начали гаснуть, одна за другой.

Дар успел. У него получилось!

Дальше происходило что-то невероятное. Мысленно странник дотянулся до управления конвейерной лентой и она медленно двинулась в его сторону. Уже через пару секунд он держал в руке револьвер.

Кукла пыталась дать команду уродцам. Не скомандовать, а послать импульс. Но магнитная игла делала свое дело стирая основную информацию, обрывая потоки и выжигая сложные системы.

Дару понадобилось всего три выстрела, чтобы положить конец этому нелепому состязанию с искусственным разумом. Впрочем, он знал наверняка здесь не обошлось без знакомой ему гнилой магии того, кто не способен отбрасывать тень.

[1] 1 метр 88 сантиметров

Глава 11 Встреча двоих

Странник восседал на огромном ошлифованном булыжнике, словно король на троне. Только король выглядел неимоверно уставшим: согнутая спина, осунувшееся лицо и невероятная боль приютившаяся в глубине ярко-голубых глаз.

Солнце уже клонилось к закату, а он все продолжал сидеть, задумчиво уставившись на клочок ржавой табличке на которой красовалась странная надпись: «Ограничения Парадокса», а внизу, более мелким почерком. «Для желающих попасть в центр перехода, просим двигаться спиной вперед до окончательного осознания действительности».

— Чертов сукин сын, — наконец прошептал странник.

Его догадка насчет магии оказалась не такой уж беспочвенной, и как выяснилось, оказалась правдой.

Приблизившись к кукле Дар наконец понял, что опять угодил в насмешку человека, который не способен отбрасывать тень.

Все вокруг изменилось. Яркие огни системных блоков скрылись под толстым слоем пыли, а причудливая оболочка Дрянного Разума превратилась в груду разрозненных деталей. Руины оказались заброшены. Причем, судя по мху на стенах и копошащимся в кучке прессованного мусора червям, произошло это очень давно.

— Дрянной Разум! Дрянная магия! — процедил сквозь зубы странник.

Конечно, он уже мог привыкнуть к выходкам своего изворотливого противника. Но каждый раз, когда он сталкивался с его извращенными затеями, приходилось долго приходить в себя, чтобы собрать разрозненные подсказки воедино и продолжить путь по направлению Ключа.

Сверкнув ярким боком, табличка уткнулась в песок.

«Сфера кселотроники», — слово мантру повторил Дар заветные слова. Сначала мысленно, а потом медленно, по слогам, произнес их вслух.

Затем тяжело вздохнул и встав на ноги двинулся в путь. Вроде бы все предельно ясно: следующая цель выбрана. Ну а что же делать с теми, кто, пусть и не надолго, но стал его командой. Чертов Разум! А ведь Дар уже собирался довериться им. Безумному рыцарю и одинокой землеройке. А что теперь?

Впрочем, и здесь не так все однозначно.

Перед тем как кукла обратилась в тлен, она намекнула страннику. Вернее сказала открытым текстом. Только вот что?

Память категорически отказывалась воспроизводить последние минуты пребывание в подвалах засыпанной песком храмины.

Странник вытер со лба выступивший пот. Прикрыл взгляд, но так и не смог дотянуться до недавних воспоминаний. Лишь жалкие обрывки — звуки, предлоги, слова.

А что если и они были всего лишь иллюзией?

Внезапная мысль оказалась тяжелее могильной плиты. Так же не подъемна для сознание, как принятие собственной смерти.

Дар остановился. Оглянулся. В призрачной пелене заката он видел лишь горбыли барханов и темнеющие небеса. Никакого намека на донжон и зубчатые стены. Очередной обман? Или он просто спрыгнул с ума. Такой исход вполне закономерен, если учесть сколько лет он уже топчет каблуки походных сапог, что подарил ему отец.

Опустив голову, странник хотел проверить не стерлись ли в очередной раз подошвы, но вместо этого уткнулся в гладкую поверхность рельс. Скрывшись среди песка она была едва заметна. Но все же она существовала. Самая что ни на есть реальная!

— Значит все-таки они реальные, — пытаясь убедить самого себя произнес странник. И следом, словно хорошенькая затрещина от учителя пришли забытые слова. Одно, второе, третье. Словно из рога изобилия они высыпались на перегрина: только подбирай по смыслу и выстраивай пазл.

Теперь он хорошо помнил, что сказала ему кукла. Ему суждено повстречать своих спутников вновь, если вернуться к изначальному и разделить противоположное. Само по себе это звучало как несуразица, на которую не стоит обращать внимание. Но по своей сути это все же был ориентир. Пускай и весьма туманный, все же ориентир.

— Забавный поворот, — буркнул себе под нос странник.

Он уже давно смирился с одиночеством. Неприятным, гнетущим состоянием, когда ты противостоишь всему миру, даже если мирно бредешь по заброшенному тракту. И что бы не происходило вокруг тебя, это лишь размытые краски на вечном холсте жизни. Люди, события, череда радости и несчастья, глупости и рассудительности, — Дар считал все что кружило вокруг него чем-то вымышленным. Словно место куда он попал принадлежит какой-то странной высшей силе. А он лишь заблудший рыцарь, который способен одолеть лишь ветряную мельницу.

Ох, как же все изменилось. Всего за пару дней, судьба сделала удивительный кульбит. Нить его странствий переплелась с заблудшими путниками, которые решили разделить с ним участь. Пока что неосознанно, — но это ведь лишь вопрос времени. И когда-нибудь он обязательно разожжет костер, присядет на сваленное дерево и вытянув уставшие от бесконечных странствий ноги, под сводом звезд, поведает своим верным приятелям, как решился отправиться в путь, и какая безумная идея теплится в его груди. Пускай послушают и сами примут решение: выбрать другой тракт или отправиться вместе с ним на восход.

Человек осторожно поднимался по каменной винтовой лестницы. Был он стар и сед, поэтому рука которая держала огромный масляный фонарь слегка подрагивала, а спина напоминала оглоблю. Натужно шаркая ногами, он мысленно отсчитывал ступени, стараясь как можно отчетливо проговаривать каждое число. Он хорошо знал этот путь и мог с закрытыми глазами добраться до верха башни, но для него это был особый ритуал. Таким нехитрым способом он гнал мерзкую старость прочь, пытаясь обмануть своего естества.

Остановившись на последней ступени, он немного поразмыслил, а зетам резко обернулся, словно кто-то преследовал его все это время. Но на лестнице никого не оказалось — лишь длинные тени на стене. От фонаря, свисающей с потолка паутины — чего угодно, но только не его собственной.

Ладонь прикоснулась к узкой кованой двери, раздался протяжный скрип и в полумрак ворвался яркий солнечный свет.

Щурясь, человек повернул ручку фонаря, заставив светоч потухнуть.

Выбравшись наружу он сделал ровно тридцать шагов вдоль зубчатых бойниц, и остановился. Мощный ветер развивал его седые волосы, словно макушку дерева. Но человек не обращал на это внимания, его мысли сейчас были поглощены будущим. Далеким будущим, которое он торопил желая чтобы дни бежали быстрее, а ночь ускользала за один короткий час.

Дверь в противоположной башне-близнеце открылась с таким же противным звуком. Несмазанные петли, обрушенные стены, плесень и кустарники среди неровной кладки — здесь слишком давно не было людей. Случайных путников — сколько угодно. А вот хозяев, тех кто способен возродить было величие здешней твердыни не нашлось ни одного.

Человек внимательно вгляделся в того, кто замер всего в двадцати шагах от него. Тот кто был как две капли воды похож на него. При учете если самому старику скинуть лет эдак тридцать.

Копия осторожно приблизилась к человеку с масляным фонарем в руках и коротко кивнула головой.

— Ты не торопился. — заметил старик.

— Спешил как только мог, но были определенные обстоятельства, — откликнулась копия.

— Обстоятельства? Ты называешь это обстоятельством? — возмутился старик и плотно сжал бесцветные губы.

— Я могу назвать это как угодно, например, костью застрявшей в горле. Только смысл от этого не измениться, — спокойно объяснила копия. — Он практически добрался до меня в пустынном поселении. Но мне как всегда удалось ускользнуть.

— У тебя просто не было выбора.

На этот раз словоохотливый собеседник ничего не ответил. И старика это устроило. Растянув губы в притворной улыбке, он обнажил неровный ряд оставшихся зубов, которые больше напоминали надгробные плиты.

— Где он сейчас? — немного помедлив спросил старик, перейдя от приветствия к основной части.

— Думаю в данный момент он выбрался из пристанища Дурного Разума.

— То есть он все-таки нашел подсказку? — предположил старик.

— Очень сильно на это надеюсь, — откликнулась копия.

— А что случилось с теми кто его сопровождал?

— Думаю, о них можно забыть.

— Замечательно, — старик вновь улыбнулся, но на этот раз на его лице действительно отразилась радость.

Его более молодой двойник немного потоптался на месте уставившись себе под ног, а потом осторожно произнес:

— И все-таки я чувствую, что что-то не так.

— Вот как? И что же именно? — вскинул правую бровь старик.

— Странник, — тихо произнесла копия, — он слишком настойчив для простого смертного.

Старик лишь покачал головой:

— Все дело в ненависти, которую он испытывает к тебе… ко мне. Именно она заставляет идти его вперед, а вовсе не желание вытащить этот поганый мир из того болота в которое он угодил.

— Считаешь у него получится? — насторожилась копия.

Плечи старика резко дернулись вверх. Совсем не обязательный жест. Молодой человек понимал, что страннику просто не позволят этого сделать. Слишком уж велики силы противостоявшие этому одинокому воину.

— Дороги в здешнем мире слишком уж длинные. Их не возможно пройти не спотыкнувшись, — ответил старик. На этот раз его губы не выказали эмоций, а вот глаза наоборот — слегка прищурившись они породили вокруг себя множество глубоких морщин, выражая тем самым некую внутреннюю радость.

— Значит встретим его в городе тысячи храмов? — предположила копия.

— Встретим, — согласился старик. — А заодно посмотрим, удастся ли ему совершить невозможное и открыть то, что запечатали старые боги…