Менеджер

Однажды летним солнечным утром, вернувшись к реальности после сладкого сна, ему в голову пришла странная мысль, как будто бы все, что происходит с ним в сейчас, и все, что только собирается, уж больно прогнозируемо. Каждое утро – как и предыдущее, каждый новый день протекает, так же, как и все остальные, и даже сны – либо их нет, либо ни о чем. И это действительно было так. Еще не открыв глаза (дабы не разгонять раньше времени созданную сном иллюзию) он пошарил рукой по другой половине кровати в надежде наткнуться на тело спящей жены. В каждой попытке ладонь натыкалась лишь на мягкие простыни, которые уже успели остыть, а это означало только одно – она давным-давно как на ногах и теперь та же участь должна постичь и его. Он издал стон огорчения и решил подарить себе еще несколько минут блаженства, просто полежать и свыкнуться с мыслью, что пора просыпаться.

Наконец он продрал глаза и, оторвав зад от постели, нащупал ступнями комнатные тапочки, после чего, словно старик шаркающей походкой, направился в ванную. Стоя под теплыми струями душа, он думал о том, как быстро пролетит этот день и как он наконец–то опять окажется дома, далеко от всех мирских неурядиц и проблем, от тех изматывающих обязанностей, что свалились на его хрупкую шею.

И так почти каждый день.

Он подумал о жаре, которая разыграется поближе к обеду и почему-то именно сейчас ему захотелось охладится, как будто солнечные лучи достали его сквозь толстый слой стен и крышу дома. Рука потянулась к крану холодной воды и резко повернула его, давая свободу большему потоку, но тут же повторила все свои действия в обратном порядке. Видать он еще не готов к таким кардинальным переменам. Он пулей выскочил из-под душа и, стараясь совладать с охватившей его тело дрожью, укутался в махровый халат. Сегодня явно был не лучший день для экспериментов.

Во всем этом наборе проб и ошибок была и масса положительных моментов, таких, например, как белоснежно чистая рубаха и выглаженные брюки, дожидавшиеся своей очереди на вешалке в гардеробе. Завязывая галстук, он мимолетно прислушивался, о чем говорит диктор из кухни из телевизора. Этот электрический ящик с маленьким экраном был легким капризом жены дабы кухонная возня не становилась такой уж постылой. Признаться, со временем эта идея пришлась по душе и ему самому – за определенный промежуток времени, что он провел в компании этого говорливого механизма, он оценил его на отлично, как ориентира во времени. По желанию жены не менять телевизионный канал, завтрак протекал под бодрящую (как утверждалось в анонсах) программу телевизионного шоу с вполне соответствующим названием для выделенного эфирного времени – толи "С добрым утром", толи "Проснись и пой" – но по своему содержимому ничем не уступавшему всему остальному, что транслировалось на протяжении дня. В нем было практически все – и новости, и интервью со знаменитостями, иногда даже крутили мультфильмы для юных зрителей. Но когда наступало время обсуждения очередного кулинарного рецепта – это был словно предупредительный выстрел: "Пора, если хочешь прибыть на работу вовремя!"

– Доброе утро!

Он всегда появлялся на кухне в сопровождении этих слов уже одетый и причесанный, подходил к жене и легонько целовал ее в щечку. На столе уже начинал остывать приготовленный завтрак, а на экране вытанцовывал какой-то мужик в костюме с блестками на фоне почти что полуголых девиц. Теперь этим мало кого удивишь, но жене такое нравилось. Она видела во всем этом какой-то особенный шарм, о чем порой заявляла открыто будь то легкое подпевание и приплясывание в ритм, или же простое высказывание в охватившем кольце эмоций на подобии такого, как "Я балдею!" или же "Бесподобно!" в сочетаниях с всплеском ладошек.

Как давно они женаты? Год? Второй? А может даже третий. Это не важно. Важно то, что каждый день, с момента их совместной жизни (или может даже позже) он проделывал все тот же трюк – одаривал ее поцелуем и принимался за завтрак, сопровождаемый стандартным набором фраз.

– Чего бы ты хотел на вечер? Я могла бы приготовить что ни будь необычное.

В это время из телевизора доносятся последние такты, а участники жадно посылают воздушные поцелую в зрительный зал.

– Хм, дай подумать, – и он рисует задумчивость на своем лице. А она, с переполняющим ее удовольствием, ожидает от него чисто формальный ответ. Все уже и так давным-давно решено, но того требуют правила игры.

– Я могла бы запечь рыбу…

Ее питает слепой азарт.

– …заправить ее овощами.

Он внимательно слушает, отделяя вилкой от яичницы маленький кусочек.

– А на гарнир картофельное пюре…, с подливкой, как ты любишь…

Он одобрительно качает головой, отправляя в рот очередной кусок.

– Мы могли бы открыть бутылку белого вина…

– А еще лучше красного, – добавляет он после небольшой паузы.

Это все уже начинало больше смахивать не столько на заурядную привычку, сколько на некий ритуал. Невольно возникал вопрос: а остались ли еще чувства? Да и были ли вообще. Быть может друг с другом их связывал неопровержимый факт дружбы, или же нерушимая идея брака, как такового только потому, что так требовали правила.

Он отхлебнул горячий кофе и тут же поймал себя на мысли, что он ему противен. Как мог он принимать его каждое утро и не замечать этого. Он поставил под сомнение вопрос о вкусе яичницы. И когда он только успел ее полюбить?

"… и сегодня мы приготовим с вами… – звучал голос диктора."

"Ну вот и все, пора – тут же проносится в его голове."

– Все, золотце! До вечера.

В наигранной спешке он целует жену и тут же бросается к выходу. Во дворе его уже дожидается другая красавица цвета металлик с передним приводом и объемом двигателя чуть меньше двух литров. В своих фантазиях он часто рисовал себя за рулем чего-то более мощного и грозного, чего-то с большим количеством лошадок под капотом. Он представлял, как вместе с нажатием на педаль газа каждый взрыв в камере сгорания и каждый при этом толчок механических частей мотора отдаются в вибрациях по всему телу, а огонь, выплевываемый из глушителя, приводить в восхищение всех, кто только может это наблюдать. Все взгляды, полные тихой зависти, принадлежат теперь только ему. Ну и плевать – он за рулем железного монстра, что делает его безгранично крутым.

"Черт, до чего же все-таки круты ребята из фильмов, что рассекают на подобных тачках" – и это было, пожалуй, все, чем он мог аргументировать свое желание.

Но так уж повелось, что в зубы даренному коню особо никто и не всматривается, а посему приходится ездить на том, чем обязали.

Ключ зажигания плавно проворачивается, после чего раздается тихое урчание мотора. Теперь можно включить кондиционер – день обещает быть жарким. Из динамиков местное радио знакомило с последними новостями, по традиции, которые завершались прогнозом погоды. Последнее только и вызывало у него интерес, ну и еще гороскоп после. Он не особо доверял астрологии, но все же было забавно послушать о том, что же уготовили звезды на сегодня. Спешить незачем, времени еще много, к тому же он один из тех (из не многих), кто может позволить себе опоздание, так что можно просто расслабится и наслаждаться поездкой.

Он выехал со двора и не спеша направил машину по хорошо знакомой улице, а после свернул на оживленный обильным дорожным движением в это время суток проспект. За окном проносились привычные витрины и фасады. Все те же дорожные знаки покорно несли свой пост, и, если бы не густой поток машин, он мог бы в полной уверенности преодолеть этот путь с закрытыми глазами.

Внезапно ему захотелось попробовать чего-то нового. Его охватило сильное желание свернуть с привычного маршрута и испробовать иной. Он тут же включил правый поворот и посмотрел в зеркало заднего вида в ожидании удобного случая для перехода в крайний ряд, и когда же наконец представилась такая возможность, стал плавно выворачивать руль.

"Ты что это задумал?" – словно выстрел прогремело в его голове. От неожиданности он резко вывернул руль в обратную сторону и машину слегка качнуло.

– Что за чертовщина? – выпалил он первое, что пришло ему на ум, когда автомобиль снова выровнялся. На мгновение ему показалось, будто он не один в машине – уж больно низкий и резкий голос. Он быстро осмотрелся по сторонам, бросил взгляд в зеркало заднего вида, и, убедившись, что все-таки один, поймал себя на мысли об абсурдности своей реакции на… на что–то, на что–то исключительное, быть может случающееся почти что каждый день с каждым пятым, или даже каждый третьим, живущим на этой планете. Его грудь словно что–то разрывало изнутри, а в глазах вспыхивали крохотные звездочки в такт ритмичным ударам сердца.

Теперь он даже и думать не смел о том, чтобы уйти со своей полосы, да и поздно уже было что-либо предпринимать. Правый ряд был под завязку забит такими же желающими, как и он сам всего лишь минуту назад. Под одеждой проступили капельки пота, от чего она прилипала к телу, создавая некий дискомфорт.