Мерзавец

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Сабрина Пейдж

«Мерзавец»

Роман о сводном брате — 1

Оригинальное название: Sabrina Paige «Prick» (A Srep Brother Romance #1), 2015

Сабрина Пейдж «Мерзавец» (Роман о сводном брате #1), 2016

Переводчик: Александра Котельницкая

Вычитка: Лела Афтенко-Аллахвердиева

Оформление: Иванна Иванова

Обложка: Врединка Тм

Перевод группы: http://vk.com/fashionable_library

Любое копирование и распространение ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Оглавление

Сабрина Пейдж

Любое копирование и распространение ЗАПРЕЩЕНО!

Аннотация.

ГЛАВА 1.

ГЛАВА 2.

ГЛАВА 3.

ГЛАВА 4.

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6.

ГЛАВА 7.

ГЛАВА 8.

ГЛАВА 9.

ГЛАВА 10.

ГЛАВА 11.

ГЛАВА 12.

ГЛАВА 13.

ГЛАВА 14.

ГЛАВА 15.

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17.

ГЛАВА 18.

ГЛАВА 19.

ГЛАВА 20.

ГЛАВА 21.

ГЛАВА 22.

ГЛАВА 23.

ГЛАВА 24.

ГЛАВА 25.

ГЛАВА 26.

ГЛАВА 27.

ГЛАВА 28.

ГЛАВА 29.

ГЛАВА 30.

Аннотация.

Я не могу прекратить думать об этом мерзавце.

Колтер Стерлинг является таковым.

Любитель грязных словечек, бабник, грубый, испорченный, высокомерный мерзавец.

Татуировки, пирсинг, горячий парень в плавках, сын знаменитости.

Я ненавижу его.

Он практически переспал со всеми девушками Академии Брайтона.

Кроме меня.

Я хорошая девушка. Ответственная девушка. С баллом 4.0, староста класса, училась слишком усердно, чтобы потерять девственность.

Но во время празднования окончания учебы и вступления во взрослую жизнь, я просто взяла и приняла самое худшее решение всей моей жизни.

Я потеряла свою девственность, спутавшись с самим дьяволом.

Это было всего лишь на одну ночь.

Было ли это умопомрачительно? Поматросил и бросил.

Кроме этого я узнала, что мой отец – Сенатор, кандидат в президенты – женится на матери Колтера. Ох, да еще и этим летом мы примем участие в предвыборной компании.

Одна большая счастливая семья.

Я по уши в дерьме.

ГЛАВА 1.

КЭТРИН

Этот чёртов мерзавец.

Ухмылка медленно расплылась на его губах, мучительно медленно, как будто он нисколечко не удивлён видеть меня здесь. Он выглядит таким самовлюблённым, что мне только и остаётся стоять тут, вместо того чтобы подойти к нему и стереть эту грёбаную улыбку с его лица.

Я стою, а моё сердце бешено бьётся в груди; клянусь, его слышно всем, кто находится в этой комнате. Я замерла на месте, уставившись на него, словно какая-то идиотка.

Колтер Стерлинг.

Дьявол во плоти.

Дьявол с самыми чертовски голубыми глазами, которые я когда-либо видела в своей жизни, находится прямо в доме моего отца.

Когда глаза Колтера встретились с моими, я уже знала, что он видит меня насквозь. Под его взглядом я была словно голой, беспомощной, и румянец тут же дал о себе знать.

Единственное, о чём я могу думать, так это о нашей последней встрече с ним: о его тёплом дыхании на моей шее, которое заставляло корчиться от желания, чтобы он был внутри меня, о том, как он кусал мою губу, смешивая удовольствие и боль. Когда кончик его члена прижался к моему входу, я вздрогнула, чем вызвала у него полный непонимания взгляд.

— Чёрт, Принцесса, скажи мне, что ты уже делала это раньше.

Я усмехнулась, пытаясь выглядеть намного смелее, чем было в действительности. Всё это было случайностью. Член Колтера жаждал меня. В отличие от Колтера я была полным нулём в таких отношениях. На самом деле я жила со статусом Маленькая Мисс: с баллом 4.0, староста класса, выпускница — я собиралась сохранить это звание в дальнейшем. Дочка сенатора Харисона. У сенатора Харисона были определённые планы насчёт меня. Давайте я вам объясню подробней: ни один нормальный человек не станет сводить свою дочь с отставным генералом морской пехоты. Просто мой папа рассчитывал на его голос в президентских выборах, которые пройдут в ближайшее время.

И никто не пытался пробраться ко мне в трусики. Никто, кроме Колтера Стерлинга, плохого парня, который плевать хотел на все правила.

За неделю до окончания школы я приняла решение. С меня достаточно. Мне уже восемнадцать, и я взрослая. Я подала документы в Гарвард, и меня зачислили, поэтому не думаю, что там будет приветствоваться девственница. Я написала единственному парню, который бы не побоялся этого сделать, — лишь перед ним никто не мог устоять.

Колтер сильнее сжал меня, а головка его члена вдавилась в мою киску.

— Скажи мне, Принцесса, — прошептал он, его голос был близок к рычанию. — Это же не твой первый раз, да?

— Конечно, нет, придурок, — солгала я, сильнее стискивая свою челюсть. Я же ничего не должна почувствовать. — Так ты собираешься меня трахнуть или нет?

Затем голос моего отца вывел меня из воспоминаний.

— Кэтрин, — сказал он. — Ты знаешь Колтера Стерлинга.

Знаю ли я его? Мои щёки вспыхнули. Уверена, что всё было написано на моём лице. Знаю ли я Колтера Стерлинга? Только в самом библейском смысле.

Я знаю, каков он на вкус.

Я знаю, как хорошо его твёрдый член может ощущаться внутри меня.

Я знаю, что чувствовала, когда пришла к нему: как он трахал меня, как мои пальцы впивались в его плечи, как я не хотела отпускать его тело и как боялась, что после этого меня просто вышвырнут вон.

Парень, с которым я потеряла свою девственность, которому я должна была сказать «спасибо» следующим утром вместо того, чтобы трусливо сбежать из номера отеля. Так вот к чему я это говорю: с того происшествия минуло две недели, а теперь вот этот самый Колтер Стерлинг стоит прямо передо мной в моей чёртовой гостиной.

Вместе с моим отцом.

Из всех смущающих моментов моей жизни этот оказался наихудшим. Миллион мыслей вертелось в моей голове: «Знает ли мой отец об этом?» Затем я убеждала себя: «Нет, наверное, он не знает». Я пыталась взять себя в руки. Если бы мой отец знал, он уже задушил бы Колтера голыми руками. Об одной мысли о той ночи мне стало жарко между ног, но я проигнорировала это.

— Да, — выдавила из себя я, получилось как-то не очень уверенно. — Я знаю Колтера Стерлинга. Привет, Колтер.

— Ну приветик, Гарвард, — ответил он, специально выделяя последнее слово. Его губы изогнулись в дьявольской полуулыбке. Боже, и снова в моей голове мелькнул этот образ его губ на моих.

Стоя там, рядом с моим отцом, он посмел улыбаться, нахал. А затем он подмигнул мне. И если есть такая штука, как смерть от унижения, то я как раз в этом дерьме.

— Конечно же, вы знаете друг друга с Брайтона, — говорит мой отец, по-видимому, не обращая внимания или просто не замечая моего покрасневшего лица.

Я сглотнула и кивнула в ответ, в то время как моё сердце плясало в моей груди.

— Да, Брайтон.

— И ты же знаешь маму Колтера? Эллу Стерлинг? — спросил он.

Моё же внимание было сосредоточено только на Колтере, и кто там что болтал, меня не волновало, что говорить о ещё одной персоне в комнате, которую я не заметила. Да-да, Элла Стерлинг. Та самая мама Колтера. Она выглядела как звезда Голливуда. Если бы я её встретила где-нибудь на улице, то тут же попросила бы автограф.

Почему они с Колтером стоят в моей гостиной? Я просто молилась, чтобы это было всего лишь связано с предвыборной кампанией, хотя от меня могут потребовать, чтобы я вела себя дружелюбно с Колтером. «Ты же знаешь, как тебе понравится играть с ним в дружбу». Эта мысль просто проскользнула в моей голове, и я тут же отбросила её.

— Привет, Кэтрин, — Элла сделала шаг вперёд и протянула свою руку. Она смотрела на меня так, словно перед ней был ребёнок или щенок какой-то. — Я так много о тебе слышала.

До того, как я успела осознать, почему она так на меня смотрела, мой отец начал говорить, его тон был резким и ясным. Короче, как всегда бизнес-тон.

— Мы с Эллой сделаем небольшое объявление и хотим, чтобы вы двое услышали об этом первыми.

Элла.

Он назвал её по имени. Значит, они давно знакомы.

Колтер всё это время смотрел на меня, в то время как я не могла заставить себя даже краем глаза взглянуть на него. Я просто стояла, затаив дыхание и боясь очередной раз услышать новость. Затем увидела то, что повергло меня в полнейший шок: мать Колтера держала за руку моего отца, и тут я всё поняла.

О мой Бог.

Это, знаете, как два поезда, которые в конечном итоге в замедленной съёмке сойдут с рельсов. Я уже знала, что мой папа собирается сказать, но никак не могла в это поверить.

— Нам удалось избежать внимания прессы, но вскоре мы огласим об этом. И вы двое под охраной. Мы не хотели, чтобы это выглядело как предательство с нашей стороны. Думали рассказать вам в конце выходных, но, наверное, это не самый подходящий момент, — он прочистил горло. — Поэтому теперь вы узнаете об этом первыми.

Нет, нет, нет.

— Это немного шокирует.

Этого просто не может быть.

— Мы с Эллой встречаемся уже некоторое время. И собираемся пожениться. Конечно, я уважаю твою покойную мать и всё понимаю. Но мне бы хотелось это сделать летом перед главным шагом кампании.

«Боже. Боже. Боже», — я кричала эти слова в своей голове.

Я потеряла девственность со своим новым сводным братом.

Я в полном дерьме.

ГЛАВА 2.

КЭТРИН

Я была словно в бреду. У меня начала кружиться голова от сложившейся ситуации, казалось, я была отдельно от тела, а все эти трое стояли, уставившись на меня и ожидая моего ответа. Какой-то эмоциональный расстрел.

Я готова была упасть в обморок, или мне просто так казалось. Вся эта ситуация пробивала меня на истерический смех. Но это была не комедия, а самая настоящая трагедия.

Я упала в обморок лишь однажды. Это случилось, когда мы шли с мамой по делам. Всё выглядело так, будто мы шли в парикмахерскую или спа-салон, но на самом деле мы шли на её химиотерапию. Я настояла на этом, несмотря на все протесты мамы, что у меня были экзамены и что я должна заботиться о своём будущем. Всё это было её обычными отговорками, чтобы скрыть от меня свои проблемы. И даже тогда, несмотря на попытки родителей скрыть от меня болезнь матери, я прекрасно понимала, что она медленно умирает.

«Ну же, не расклеивайся, — твердила я себе. — Только не сейчас».

— Наверное, это слишком для восприятия, — сказал мой отец.

— Наверное, — тихо ответила я.

Мой отец прочистил горло:

— Колтер говорил, что вы очень сблизились во время школы.

Я нервно подняла глаза на Колтера, надеюсь, что мой убийственный взгляд заставит его замолчать, потому что этот непредсказуемый ублюдок начинал меня конкретно бесить. В уголках глаз Колтера появились морщинки, этот нахал расплылся в улыбке, словно всё происходящее было лишь шуткой для него.

«Ох, дерьмо. Что, если он уже знал о наших родителях… Что случилось между нами той ночью?» — эта мысль вызвала новую волну тошноты.

— Брайтон не такое уж большое местечко, — сказал Колтер. — Каждый всё про всех знает. Это практически кровосмешение.

У Эллы Стерлинг покраснело лицо от последнего слова, а мой отец прочистил горло. Если бы я не была так сильно зла на Колтера, то, наверное, заинтересовалась бы беспокойством своего отца. Сенатор Джед Харисон был не тем человеком, который пропускает такие слова, как кровосмешение, мимо ушей.

И прямо сейчас мне хотелось просто остаться со своим отцом наедине. Мне не хотелось выслушивать эти его оправдания — почему или как — он просто встречался с Эллой Стерлинг, скрывая их отношения от всех, включая и его собственную дочь, кто-знает-как-долго. Мне совершенно не хотелось вспоминать о его долбаной предвыборной кампании. И более того, как важно это всё для общего восприятия.

Ох Боже, общее восприятие. А если каждый узнает о том, что случилось с Колтером… Это же была всего лишь вместе проведённая ночь. Ничего же страшного. Ну да, признаюсь, что потеряла рассудок. Вот теперь это можно назвать… Кровосмешением.

Мне вдруг сдавило грудь, стало трудно дышать.

— Мне нужна минутка, — сказала я, направляясь в сторону выхода. — Пожалуйста.

Я не слушала, что они мне говорили. Просто пулей вылетела из комнаты мимо красиво расставленной дорогущей мебели, меня даже не волновало, как всё оформлено в этом доме. Это место просто душило меня. Это не то место, где я выросла, не сельский дом в Нью-Гэмпшире, где провела своё детство. Отец переехал в этот дом после смерти моей матери. Меня же отослали в Брайтон, потому что не хотели, чтобы я доставляла неудобства.

Я открыла первую попавшуюся дверь, которая находилась в конце коридора. Это был офис моего отца, не ванная, как я ожидала, и даже не могу вспомнить, где она находится на первом этаже. «Как же глупо не помнить, где эта чёртова ванная в твоём доме». Но затем ко мне пришло осознание, что это не мой дом.

Я закрыла дверь позади себя, будто вход в тонущий мир, и позволила тишине и комфорту окутать меня. На стене висела фотография моего отца вместе с ещё несколькими очень важными людьми, они улыбались, крепко пожимая друг другу руки, заключая какие-то сделки. На рабочем столе моего отца стоял какой-то трофей рядом с фотографией. Подойдя чуть ближе, я смогла рассмотреть изображение: мой отец и Элла Стерлинг прижимались друг к другу щеками, словно какие-то подростки, которые баловались, фотографируя друг друга. У меня возникло желание подскочить к этому столу и разорвать фото в клочья. Но я этого не сделала. Кэтрин Харисон никогда не сделает такое.

Конечно, Кэтрин Харисон не стала бы спать и с таким, как Колтер Стерлинг, с этим татуированным и напичканным пирсингом мудаком, а тем более трахаться, если бы знала об этой всей ситуации заранее. В академии Брайтон он был как торнадо. Репутация делала его крутым, но Колтер всегда был самовлюблённым нарциссом. Словно чем-то сверхъестественным.

Я уже начинала ненавидеть его, но, с другой стороны, я ничего о нём не знала. Меня просто бесили его дизайнерские футболка и джинсы, за которые, наверное, его мамочка отвалила немалую сумму. Он него словно разило презрением и властью, он даже как-то предложил моей лучшей подруге Саре покувыркаться в его комнате в общежитии. Она, безусловно, отказалась, на что этот придурок рассмеялся, а затем предложи то же самое мне. Если бы я могла закатить глаза ещё больше, то потянула бы мышцы.

За следующие два года Колтер получил свой статус плохого мальчика в школе из-за поведения, курения в раннем возрасте, распития спиртных напитков, наркотиков и вечного таскания девиц к себе в комнату. И как вы поняли, всё это просто заминалось, потому что школе поступали пожертвования. Но наглость Колтера на этом не останавливалась, он просто мог очаровать любые трусики, которые только хотел. Ну, это так образно, но он мог это сделать. Колтер так часто это делал, что через его постель прошли все девушки старшей школы — кроме Сары — но я на сто процентов уверена: не будь у неё парня, она тоже бы запрыгнула к нему в постель. Даже два года назад, когда Колтер появился, он уже славился своей репутацией в спальне больше, чем за её пределами. То, что он вытворял своим языком, стало целой легендой. Об одной только мысли о нём у меня уже намокало между ногами.

В дверь постучали, отрывая меня от таких прекрасных мыслей, потому что я реально не хотела разбираться, что же всё-таки произошло между мной и Колтером Стерлингом.

Я была слишком уязвима на тот момент, чтобы просто потерять с ним девственность. Ну, это уже в прошлом. Как там говорят — давняя история. Интересно, это, наверное, произошло десять дней назад? Во всяком случае больше такое никогда не повторится.

Я отошла от двери, а затем медленно открыла её. Я уже готовила себя к неминуемой беседе со своим отцом.

Но это был не мой отец. Колтер. Я глубоко вздохнула. Прекрасно понимала, что рано или поздно мне придётся с ним поговорить, но почему это происходило прямо сейчас? Я такая невезучая по жизни, словно вся Вселенная настроена против и теперь бросается в меня таким дерьмом, как это. Поэтому мне нужно взять себя в руки и всё исправить.

— Хей, сестрёнка, — сказал он, выделяя специально последнее слово и закрывая за собой дверь. Если у него есть интонации, кроме самодовольного-самовлюблённого-мудака, то, наверное, мы никогда не услышим их. Это же Колтер. Такого рода вещи просто испортят его такую безупречную репутацию.

— Не называй меня так, — рыкнула я.

— Ох, но ты же прекрасно слышала папочку, Принцесса, — не унимался он. — Мы теперь в статусе брата и сестры.

— Не будь дураком, — ответила я. Почему я всё ещё разговариваю с этим козлом? Он только открыл свой рот, а я уже злюсь.

Колтер засмеялся.

— Черт, — сказал он. — А будет очень сложно ужиться с твоей умной задницей в одном доме.

— Закройся, — рявкнула я, прищурившись. — Ты уже знал про нас с тобой, что ты и я… Ты знал, да?

Он сделал шаг вперёд, подальше от двери, и остановился возле меня так близко, что я смогла ощутить его тёплое дыхание между нами.

— А ты знала?.. — прошептал он еле слышно. — О чём именно ты спрашиваешь, Принцесса?

Кровь ударила мне в голову.

— Перестань меня так называть, Колтер, — прорычала я. — Или же я могу звать тебя говнюком.

Он ещё приблизился ко мне, его рот был в нескольких миллиметрах от моего уха.

— Ну, ты можешь называть меня просто О-Боже-Мой, — ответил он. — Как ты это делала до этого. Когда мы… Ну, ты знаешь.

Чёрт. Тепло залило моё лицо, и я положила свои руки на его грудь, отталкивая таким образом.

— Да пошёл ты, Колтер.

Смеясь, он отошёл назад, затем взъерошил свои роскошные волосы песочного цвета, которые спадали ему на лоб.

— Не-а, Гарвард, — ответил он. — Ты уже побывала подо мной. И если мне не изменяет память, стонала ты очень хорошо… Ох, Боже, вот там, о, мой Бог, Колтер, Колтер… — копировал он меня, его голос прозвучал громко, с придыханием, так, что было слышно разносящееся по офису моего отца эхо — хотя бы мы были в закрытом помещении.

Что происходило дальше, сама себе объяснить не могу. Я даже не успела подумать перед тем, как сделать. Я просто сделала шаг назад и со всего размаху заехала Колтеру по лицу— ладонь издала резкий звук, который раздался на всё помещение. Не могу сказать, кто из нас больше был в шоке: он или я — и да, моя рука горела, словно прикоснулась к электрической розетке под напряжением, поэтому я попятилась от него в сторону.

Я никогда не делала такого за все годы моей жизни. Не могу поверить, что потеряла контроль.

— Я… — пробубнила себя под нос. — Я… Ты первый начал… Ты полный придурок, раз вынудил меня на такое!

Колтер приложил ладонь к своей щеке и поднял в удивлении брови.

— Да, милая, — ответил он. — Это я, полный придурок, который начал первый.

— Ты знал, что наши родители собираются пожениться? — снова спросила я.

— До того, как ты написала мне или умоляла дать тебе кое-что из этого? — он схватился за свою промежность.

— Ага, конечно, — ответила я, сжав зубы. — Я не собираюсь плясать возле тебя на задних лапках из-за того, что твой член слаще конфеты.

— Ты не говорила этого, когда сосала мой член и когда стонала подо мной, — ответил он.

Я просто не могла скрыть свой румянец на щеках.

— Да, такого не было, когда я сосала твой…

— Что, Гарвард? — спросил он. — Ты хочешь мне сказать, что не помнишь, как эти маленькие губки обхватывали моего мальчика, который был самым прекрасным, что ты пробовала в своей жизни?

— Я не буду отвечать на этот вопрос, — как же моё лицо горело, когда я вспомнила вкус его члена. Нет, я не должна думать об этом. — Это просто было временное помешательство. Давай притворимся, что между нами ничего не было.

— Не волнуйся, Принцесса. Наш грязный маленький секрет в безопасности со мной. И я уже забыл. Ты не должна больше об этом напоминать.

Я в шоке от его слов. Больше об этом не напоминать? Колтер, правда, занимал большую часть моих мыслей, когда я услышала звук открывающейся двери. Он тут же отскочил от меня, и в следующую секунду внутрь заглянули мой отец с Эллой, его брови были приподняты в удивлении. Мой отец является непревзойдённым и очень строгим политиком. Он мастер своей строгости. Если вы его не знаете, то явно не догадываетесь, что эти крошечные морщины на его лбу означают сильное раздражение. Моё сердце замерло в ожидании того, что он уже догадался: я трахалась с Колтером.

— Ох, — простонал отец. — Я уже начал волноваться, где ты застряла.

— Ну, это неудивительно, столько информации, — сказала Элла, её голос звучал нежно. Она взяла моего папу под руку. — Уверена, им двоим просто нужно было побыть наедине.

Колтер засмеялся, и звук был каким-то надломленным.

— Да, точно, — ответил он. — Я хотел провести кое-какое время с Мисс Маленькой Идеальностью, — встал между отцом и Эллой, они расступились, давая ему пройти.

— Колтер! — позвала его мать. — Не груби.

— Я грублю? — он прошёл мимо них, а затем повернулся к нам. — Это чертовски забавно слышать от двух людей, которые только что внезапно сообщили о браке своей дочери, вам не кажется?

Он только что сказал, что они внезапно сообщили о браке мне? Как будто он знал об этом раньше?

Складка на лбу моего отца углубилась.

— Я не допущу…

Ох, дерьмо. Я уверена, что отец не очень-то и рад получить такого сыночка, как Колтер. Он просто считает, что любой вопрос можно решить хорошей дисциплиной и некоторой подготовкой в военном стиле. Если бы это произошло лет пять назад, когда Колтер был ещё совсем юным, то, наверное, отец заставил бы его бегать кроссы на длинную дистанцию, пока тот бы не умирал от изнеможения. И вот сейчас я не знаю, какой план на этот случай у него припрятан.

Колтер замер:

— Допустите? Давайте поразмышляем. Если вы хотите выставлять напоказ вашего собственного ребёнка перед камерами, будто она что-то вроде Стэпфордского дитя, то это между вами и ней. Но я? Вы не имеете никакого права вторгаться в мою жизнь, и я не намерен играть в счастливую семью.

Я перестала дышать, ожидая реакции своего отца. Он редко бывает вспыльчивым, но, когда это случается, ядерное оружие отдыхает. Несмотря на то, каким ублюдком является Колтер, я всё-таки рада тому, что он смог дать отпор моему отцу. Ещё никто и никогда так не разговаривал с ним. И я тоже вхожу в этот список. Я почти смогла ощутить, что Колтер заступается за меня, но ведь буду дурой, если в это поверю.

— Колтер Стерлинг, — закричала Элла. — Нам необходимо обсудить это. Я знаю, что ты огорчён, но…

Колтер прервал её.

— Ох, и сенатор? — позвал он. — Уверен, вы думаете, что это что-то вроде настоящей любви, но мужчины моей матери не задерживаются надолго в её жизни. Хорошенько взвесьте все за и против, прежде чем делать шаг, — он даже не оглянулся, когда уходил.

Элла посмотрела сначала на меня, а потом на моего отца. Она моргнула один раз, второй, третий, словно ей стало плохо. Она была на грани срыва, мне срочно нужно было что-то придумать, чтобы сказать. Чёрт, будто это так легко. Я прочистила горло.

— Я уверена… Хочу сказать… Он огорчён. Думаю, всё скоро придёт в норму, — мой голос был тихим. Почему я пытаюсь успокоить этих двоих, которые сбросили на своих детей бомбу замедленного действия? Ненавижу признавать, но Колтер в чём-то был прав. — Эм. Я собираюсь пойти наверх, — не дождавшись ответа, пролетела мимо этой парочки и направилась вверх по лестнице в свою спальню.

Когда оказалась в комнате, я захлопнула дверь и села на кровать, покрывало которого было простого белого цвета, что контрастировало с тёмным деревом изголовья и стола. Здесь всё являлось антиквариатом, как и в остальной части дома; фотографии же были тщательно отобраны, воссоздавая только самые важные моменты моей жизни, как и все награды, которые отец считал такими значимыми.

Это не та комната в Брайтоне, окрашенная в яркие цвета, с фотографиями меня и моих друзей, с картинами на стенах, которые я сама рисовала, — всё это имело очень важное значение.

Моя лучшая подруга Сара колесит по Европе со своим парнем Дэном этим летом. «Поехали с нами, — умоляла она. — Это твой шанс, чтобы сойти с ума перед началом колледжа этой осенью. Это будет обрядом посвящения. Мы будем пить и наблюдать за восходом солнца в Риме».

Я даже не тешила себя такими мечтами из-за своего отца. Я всегда должна быть послушной дочерью, которая не испортит свою репутацию. Да, знаю, жизнь с моим отцом в роли сенатора просто сущий ад: престижная школа, самый крутой университет во всей стране. Но, знаете, вину я не чувствовала, потому что выкинула ту глупость на вечеринке.

Стены начали давить на меня. Я не задержусь в этом доме надолго, вернусь в летний дом в Нью-Гэмпшир до конца этой недели, уверена. Но до этого момента буду как в клетке, потому что мой отец будет везде меня таскать с собой и его новоиспечённой женой. У нас же начинается новая жизнь.

И тут до меня дошло. Чёрт. Колтер тоже поедет в Нью-Гэмпшир вместе с нами?

ГЛАВА 3.

КОЛТЕР

Я покрепче затягиваюсь своим любимым наркотиком, никотином проникает в кровь, обжигает все органы изнутри, но всё равно не даёт мне избавиться от своих мыслей. В данный момент я стою на улице, прислонившись к перилам, стараясь решить, что же мне дальше делать с Кэтрин. Меня абсолютно не волновала вся эта хрень, связанная с моей матерью и её долбаным отцом. Мне нужно было время, чтобы принять эту парочку. Моя мать за всё время успела поменять пять своих дружков, и за троими из них она была замужем. Это было не впервой, видеть, как какой-то придурок ходит по комнате в дорогущих костюме и туфлях и представляется моим новым отцом.

Ну, этот хоть соответствует возрасту. Перед тем, как выскочила из постели какого-то там политика, она принялась за рокера. Вот это реально было весело. Её любимому было двадцать три года, вот его она хотела на себе женить. Этот паренёк был восходящей звездой какого-то популярного бойз-бэнда. Этот полоумный дурак осмелился мне сказать, что станет «самым лучшим папочкой, которого я в жизни своей ещё ни разу не видел».

Я заехал ему по роже, и Элла записала меня к психологу, и в течение девяноста дней моей обязанностью было рассказывать этому человеку обо всех своих неудачах и открыть душу полностью, потому что я не был ребёнком, который вырос в любви и ласке. Что я могу сказать в своё оправдание? Я просто маленький мальчик, который хочет обнимашек. И как всегда получилась жопа. Элла вышла замуж за этого мудака, но брак продержался всего неделю.

Теперь же у моей матери появились новые заботы. И я не собирался терпеть этого сенатора и Эллу.

Я уже вне себя, потому что Кэтрин никак не может уйти из моей головы с той ночи. Я постоянно думал о том, что делал с ней, пока моя мама не вытащила меня сегодня сюда для встречи с её новым кавалером. Почему она не могла этого сообщить три дня назад, когда проходила эта долбаная выпускная церемония? Или сказать мне, чтобы я возвращался в старую квартиру в Нью-Йорке? Но Элла же у нас сплошная тайна, хранит секреты до последнего. Единственная причина, почему я согласился полететь, — это потому, что она всегда покупала билеты в первый класс, где была бесплатная выпивка.

Я всегда пил, игнорируя её весь полет. Поэтому, когда я начал говорить, она вернулась к старому. Начала плести мне о новом бойфренде, который встретит её по прилёту в аэропорт, и что это будет такой весёлый сюрприз. Я что-то печатал в своём телефоне, когда она начала болтать об этом, поэтому только уловил фамилию. Харисон. Отец, мать бы его, Кэтрин. Я просто не мог поверить своим ушам.

— Сенатор Харисон? — переспросил я.

— У него есть дочь, она учится в твоём классе, насколько мне известно, — отозвалась она, смотря на меня с интересом и начиная грызть свои ногти. Мне так хотелось сказать ей, что она похожа на двенадцатилетнюю девчонку в этом момент, но всё-таки я сдержался. — Это немного странно? Так ведь?

— Ага, Элла, — ответил я снисходительно. Я пытался быть более спокойным, но моё сердце так быстро стучало в груди. — Почему ты встречаешься с каким-то отцом, чья дочь учится в моём классе? Почему не один из учителей? Оу, или один из моих друзей. Это ведь в твоём стиле, разве нет? Тебе же нравятся помоложе, мы же сейчас поедем к сенатору, да?

Она посмотрела на меня, а в глазах стояли слезы:

— Ты не желаешь мне счастья, Колтер.

Я не взглянул на телефон, который оповестил о сообщении, мне не хотелось ни с кем разговаривать. У меня только была одна мысль: «Это же отец Кэтрин. Она собирается познакомить меня с отцом Кэтрин».

Что означает скорейшую встречу с Кэтрин.

Маленькая Мисс Идеальность, хорошая-скромная-девочка-которая-собирается-учиться-в-Гарварде. Чёрт-бы-тебя-побрал-Кэтрин. С этой сочной задницей. С этой сокрушительной улыбкой. Вся такая занятая, постоянно куда-то спешащая.

До той самой ночи.

Та ночь изменила всё.

В Брайтоне я наталкивался на эту девчонку множество раз. Я хочу сказать, чёрт, почему бы и нет? Эта куколка должна была натянуть на себя мешок, чтобы скрыться от меня. По факту всё было не так. Она была чертовски горяча. И неприкосновенна. Команда по лакроссу составляет карту показателей всех девчонок старших классов, и у каждой свой рейтинг «вдувабельности». «Брайтон Бинго» — так это называют. Я не играл, потому что я не тупой придурок. Хочу сказать, что мне было похуй на всех в округе, а эта система показателей просто бесила. Для игроков по лакроссу Кэтрин была очень прибыльной персоной. Дело в том, что она вне их лиги. Они говорили, что она вообще не по парням, но несколько месяцев Кэтрин встречалась с каким-то тупым спортсменом из команды по лакроссу, вероятно, бывшим единственным парнем в школе, который не пытался залезть в её трусики. Видимо, он хотел подлизаться к её отцу.

Не то чтобы я никогда не думал об этой сексуальной заднице. Она и я разработали особый вид отношений, который заключался в испепеляющих взглядах и постоянной ругани. Честно, я делал всё это, потому что мне было весело. Нравилось, как она смотрела на меня, и те её оскорбления в мою сторону, в то время как мне хотелось провести время на заднем сиденье моей машины с ней и её подружкой. Многие цыпочки пытались заполучить меня ещё в средней школе. Все хотели попробовать этот чудо-член-сына-знаменитости.

Больше кисок. Вот что мне нравится.

Но Кэтрин не была такой, как все девчонки. Она никогда ничего не хотела со мной, списав со счетов, так как я был кем-то вроде мужчины-шлюхи. Это заставило меня думать, что у неё были характер и гордость, и, чёрт, эта девчонка знала себе цену.

Вот почему я не смог удержать свой член в штанах, когда она написала мне смс, где просила провести одну ночь в отеле. Я подумал, что это шутка, но до окончания Брайтона оставалась неделя, и мне было скучно, поэтому решил проверить. Что я терял, так ведь?

Когда она вошла в дверь, выглядя чертовски нервной, я просто не мог поверить в тот миг, что всё это правда. Она стояла там, одетая в чёрное платье, которое было ей по колено, на очаровательных ножках были такого же цвета туфли на каблуках, которые делают её похожей на мамочку на собрании. И эта повязка. Хочу сказать, нам восемнадцать, чёрт возьми. Она вообще в курсе, что такое носят только женщины в возрасте?

Я, конечно, тащился от моделей, актрис и светских дам, но девушка, одетая в это платье, да ещё плюс повязка, тут же пробудила моего мальчика. Блядь, эта чертовка выглядела горячей словно ад.

Я уставился на неё, мне нечего было сказать этой умной заднице. Но зато у моего члена было. Вся моя кровь отхлынула от головы, направляясь прямиком к члену. Я был твёрд словно камень. Видимо, у меня чуйка на девушек, которые носят повязки и одеваются вот в такие платья.

Она свела меня с ума, как только заговорила:

— Думаю, я покину Брайтон на следующей неделе, поэтому хочу расстаться на приятной ноте.

Единственное, что витало в моей голове тогда: как сексуально она выглядела и какой штучкой была в постели.

Всё в ней гармонировало.

Мне было пофиг насчёт того, что будет потом. Даже пофиг на вопросы отца. Кто знает? Всё что мне нужно было тогда, так это самая неприкасаемая цыпочка в постели. Блядь, словно в лотерею выиграл.

Когда я обрушил свой рот на её в первый раз, это было просто восхитительно. Я даже понятия не имел, какая же она вкусная, пока не попробовал. Затем Кэтрин отстранилась и посмотрела на меня. Она презирает меня. Но когда она целовала в ответ… это было так, словно одновременно ненавидела меня и хотела больше всего на свете.

Это просто ещё одна ложь. Так что же произойдёт, если я свяжусь с этим Святым Граалем? Это будет самый крутой секс ненависти, который только можно представить? Как же мне хотелось похоронить свой член внутри неё, когда она смотрела на меня таким взглядом. Я не был заинтересован в девственности цыпочек — девственницы как липучки, и это последнее, чего мне хотелось.

Затем Кейт (вот как я её буду называть: Кейт, не Кэтрин, как её звали в школе. Я буду звать её Кейт, когда буду глубоко внутри неё, буду выкрикивать её имя снова и снова, пока кончаю так, что пойдёт кругом голова) спросила, собираюсь ли я её трахнуть.

Есть просто хороший секс, а есть секс, который надолго застревает в твоей памяти, изменяя твоё поведение и переключая что-то в мозгу, что ты уже никого не хочешь, кроме неё, и ты уже никуда не денешься от этого. Эта хрень как наркотик, она медленно пробирается вам под кожу. Вот такой должен быть секс.

Кэтрин — чопорная Кэтрин — исчезла на следующий день. Она попыталась выскользнуть из номера незаметно, но я проснулся и посмотрел на неё у двери, а затем сон снова накрыл меня.

Большинство парней трахаются и после сразу засыпают. Я же лежу без сна, считая минуты объятий, требующихся для сохранения моей репутации, прежде чем могу выскользнуть из кровати и убраться к чёртовой матери. Просыпаться утром, наблюдая, как от меня ускользают, не является обычным делом.

— Спасибо за всё, — сказала она, прежде чем открыла двери, чтобы уйти. Её волосы были спутанными, а чёрная подводка для глаз немного растеклась, но она выглядела ещё сексуальнее, чем прошлой ночью.

Спасибо? Кто, чёрт возьми, говорит такое после секса, особенно после такого? У меня просто не нашлось слов, чтобы ответить, я перевернулся на другой бок, слушая, как за ней закрывается дверь.

Это всего лишь секс, верно? Да пофиг, короче.

Я просто должен выкинуть её из головы.

Это должно оказаться в книге рекордов. Я должен был сказать этим тупым спортсменам, выплёвывая им в лицо, что переспал с Кэтрин Харисон и, ещё лучше, лишил v-карты (прим.: девственности). Но я ничего не сказал.

Со всей этой подготовкой к выпускному легко быть занятым, но исключением было то, что Кэтрин меня избегала. И честно говоря, я делал то же самое. «Поматросил и бросил» — вот мой девиз. Мне нужно просто забыться в объятиях другой девушки и навсегда стереть Кейт из памяти. Начать всё с чистого листа.

Но я не мог этого сделать. Это просто съедало меня изнутри словно какая-то болезнь.

Единственная причина, почему я оказался здесь с моей матерью, — то, что не мог помочь себе. Я словно какой-то озабоченный кретин желал увидеть выражение лица Кэтрин, когда она увидит меня.

Это того стоило. Кэтрин выглядела такой… разозлённой при виде меня. Она посмотрела на меня так, словно я последний ублюдок. Но я не могу перестать трахать её в своей голове.

Я выбросил вторую сигарету к тому времени, когда закончил мечтать о Кэтрин, и думал начать третью, когда голос с тротуара заставил меня посмотреть наверх.

— Эй, Колтер! — мужчина в свободных штанах с кучей карманов наставляет свою камеру и начинает щёлкать.

Я зажимаю сигарету и пытаюсь прикрыться рукой, но он продолжает снимать, заставляя показать ему средний палец. Затем я останавливаюсь, пытаясь оттолкнуть этого козла, и он падает на чертовски чистый и ухоженный газон сенатора Харисона.

Эти папарацци как паразиты.

Я думаю о том, как же будет ужасно, если информация о нас с Кэтрин просочится в журналы и газеты. Мне не нужны эти проблемы.

Направляюсь обратно к дому, осознавая тот факт, что не должен проделывать всю эту фигню. Я должен послать их всех на хер и уйти прочь.

Конечно же, мой трастовый фонд под угрозой. Так что я заключил сделку с матерью. Я как тот парень, Фауст, который продал свою душу дьяволу. Элла сделала мне предложение, от которого я не мог отказаться. Так что буду подыгрывать, присоединившись к счастливой семье на лето.

Только смогу ли я продержаться всё лето, находясь вблизи Кэтрин так долго?

ГЛАВА 4.

КЭТРИН

Я пробежалась своими пальчиками по его груди, поглаживая грудные мышцы, а затем опускаясь вниз к одному из сосков. Он издал какой-то звериный рык, такой глубокий и дикий, что волосики на моём затылке встали дыбом. Это словно шестое чувство, как у хищника с добычей. Сейчас он лежит на спине, а я нахожусь верхом на нём, мои ноги по обе стороны от его тела. Его жёсткий член упирается в мою сердцевину, и, когда я насаживаюсь на него, он стонет моё имя.

— Кейт.

Он повторяет его снова, и я не хочу это слышать в третий раз. Поэтому направляю его внутрь, и он с лёгкостью скользит в мою влажность. Я наслаждаюсь длиной его члена. Скачу на нём кожа к коже, его обнажённый член внутри меня, я трахаю его. Это выглядело так, словно я уже миллионы раз проделывала такое до этого. Но теперь это чувствовалось в тысячи раз круче, чем в первый.

Его руки скользили по моей груди, моей талии, он взял в свои большие ладони мою грудь и прикоснулся пальцами к затвердевшим соскам. Я уже на пике оргазма, в то время как он продолжает вбиваться в меня всё жёстче и жёстче.

Я уже так близко, а он сжимает мою талию ещё сильнее, его руки насаживают меня на окаменевший член, толчки становятся всё быстрее и быстрее.

— Кейт, — говорит он. — Я хочу, чтобы ты кончила вместе со мной, — и я делаю это.

***

Я подскочила с постели, сердце колотилось как бешеное, а пульсация между ног становилась все сильней. Сексуальный сон о Колтере? Мой мозг, наверное, решил устроить мне взбучку. Мои соски затвердели, упираясь в ткань лифчика. Чёрт, я была в лифчике. И в своих джинсах с футболкой, которые надела вчера. В моём рту чувствовался вкус дерьма.

Лучи солнца пробивались сквозь окна спальни, и я не могла поверить, что вот так проспала всю ночь. Последнее, что я помнила, как уронила свою голову на подушку, а затем минуту спустя закрыла глаза, полагая, что это был вопрос времени, когда отец поднимется сюда и сообщит о дате помолвки. Не могу поверить, что они дали мне уснуть.

Я соскользнула с кровати, морщась от холодного пола, и начала искать в коридоре ванную комнату. Я снова чувствовала стыд — одежда, в которую была одета, напомнила мне о той ночи с Колтером.

Словно мой мозг нуждался в другом напоминании. Этот сон довёл меня, и я не могла сказать точно, была ли больше раздражена или возбуждена.

Снимая свою футболку, я вздрагиваю, когда пропитанный потом материал скользит по моей спине. Конечно, у меня лихорадка, что должно объяснить увиденный эротический сон. Стягиваю с себя джинсы. Зубная щётка. Мне нужно отыскать её. Я начала рыться в тумбочке в поисках щётки, а затем наклонилась, чтобы дёрнуть ручку нижнего шкафчика.

Прохладный ветерок коснулся моих ушей, когда я услышала звук открывающейся двери, который заставил меня резко подпрыгнуть.

— Милые трусики.

Я обернулась, чтобы увидеть перед собой Колтера, стоящего в дверном проёме. Его волосы, по бокам выбритые, взъерошены во все стороны. Без рубашки. Он одет только в серые пижамные штаны из хлопка, ткань которых настолько тонкая, что облегала каждую часть его. Каждую часть его. Такая ткань делает ситуацию ещё хуже, лучше бы он стоял здесь передо мной совсем голый. То, как он выглядит, просто кричит о сексе, особенно учитывая его твёрдый член. Поверьте, он был в полной боевой готовности.

И я не могла перестать на него пялиться.

Колтер кивнул и ухмыльнулся.

— Нравится то, что видишь? — спросил он. — Ты можешь получить это, если хочешь. Я не буду против, дорогуша.

— Какой ты пошлый, — огрызнулась я. — Вообще-то ты в моей ванной. И дверь сейчас открыта, — и я стою тут в нижнем белье, и тут на меня снизошло, мои мозги полностью утратили свою дееспособность. Я прикрыла грудь рукой и потянулась к одежде на полу, попутно прикрывая свою промежность. Боже, я ношу бабушкины трусы.

Он вступил внутрь и закрыл за собой дверь:

— Так лучше?

— Это не приглашение, — ответила я. — Да что с тобой не так? Убирайся из моей ванной. У тебя что, нет тормозов?

— Не ты ли первая всё это начала, оставив дверь открытой, — поддразнил он. — Я ещё не видел никого, кто смотрел бы на мой член таким взглядом, словно он кусок стейка, а ты животное.

— Ты совсем свихнулся, — прорычала я сквозь стиснутые зубы. — Думаешь, мне так нужен твой член. И вообще отвернись, так я смогу одеться.

Я была удивлена, что он послушался, поэтому, не теряя времени зря, натянула джинсы.

— Что ты хочешь прикрыть этими джинсами, думаешь, я кое-чего не увидел? — задал он вопрос. — Поверь мне, там уже всё осмотрено. Ну, не считая эти трусики… они нечто.

Круто, низкий ему за это поклон, что он видел мои трусики, которые размером с простыню; я натянула футболку через голову.

— Думала, мы договорились не говорить об инциденте снова. Почему ты всё ещё здесь? Я же велела убираться.

— Инциденте? — повторил он. — Так вот как ты это теперь называешь? Ты же сама сказала мне закрыть дверь.

Он всё ещё не обернулся, так что мне открывается прекрасный вид на его спину. Мышцы покрывают всё его тело, мягкая V-образная форма спины похожа на конус, часть которого скрывается в его штанах. Затем мой взор падает на его идеальную задницу, воспоминания тут же накрывают меня с головой. Ох, как же хорошо она чувствовалась в моих руках.

Колтер поворачивается и ловит меня на подглядывании за ним, и я чувствую, как моё лицо тут же заливает румянец. Он самодовольно смотрит на меня, и я начинаю осознавать, что он меня проверял. Его член всё ещё твёрдый, но я делаю вид, будто всё нормально. Но это совсем не нормально, так ведь? Он, наверное, больной на голову. Потому что человек не может вот так просто вести разговор, когда у него огромная эрекция. И я говорю об этом в буквальном смысле. Он отнюдь не маленький.

Тот факт, что он стоит здесь передо мной с выпирающей эрекцией, раздражает. Мне не нужно в тысячный раз напоминать о той проклятой ночи вот так, нагло глядя в лицо.

— Ты же прекрасно понимаешь, что я имела в виду, сказав закрыть дверь. И это вовсе не означает, что нужно оставаться здесь. Это же и дурному понятно. Нормальные люди так не делают, — я указала на его боксёры. — Ты собираешься с этим что-то делать?

— Ты хочешь мне помочь, Принцесса? — спрашивает он, а его голос звучит так хрипло. Он практически выбивает меня из колеи.

— Эм, — запинаюсь я. — Не будь таким отвратительным. Просто — эм. Почему он всё ещё… твёрдый? И почему ты такой извращенец?

— О, как это мило, — отвечает он, отворачиваясь от меня и направляясь в сторону туалета. — Это происходит потому, что ты горячая штучка. Ты ведь была девственницей, так? Это утренний стояк, Принцесса. Ничего личного.

— О боже, ты реально хочешь отлить прямо сейчас передо мной? — спрашиваю я.

— Ну, я пришёл сюда, чтобы отлить, но ты тут же открыла свой милый ротик, и да, я хочу пописать, — он зацепил пальцем пояс брюк, а затем посмотрел на меня. — Ты хочешь понаблюдать за процессом? Ты, наверное, предпочитаешь какие-то другие виды водного спорта, не так ли?

Мне не хотелось думать о его странном заявлении, и думаю, никогда не захочется.

— Ты самый омерзительный человек, которого я только встречала.

— Ох, подожди немного, Принцесса, — отвечает он, спуская свои штаны. И я смогла увидеть его член и правую часть задницы. Не могу поверить, что он без какого-либо стеснения делает всё это передо мной. — Ты просто ещё не знаешь, что тебя ожидает. И ещё, я буду рядом всё лето.

Даже не знаю, как это воспринимать: как угрозу или недосказанность, да и знать-то мне не очень хочется. Не скрывая своего раздражения, я пулей вылетела из ванной, при этом громко хлопнув дверью. Вернувшись в свою комнату, я решаю держаться подальше от Колтера. Он просто издевается надо мной. И явно хочет заставить меня помучиться.

Неужели он сказал правду, что я застряла с ним на всё лето?

Я прекрасно понимала, что проведу лето в Нью-Гэмпшире, а мой отец закончит все дела в Вашингтоне до того, как оно закончится. Так обычно проходили мои летние каникулы. Но неужели теперь с нами будет Колтер? Последний парень, которого я бы хотела видеть в рядах своей «счастливой семьи».

Интересно, что же задумал этот засранец. Я должна взять себя в руки. Вместо того чтобы заглядывать к нему в штаны.

***

— Доброе утро, Кэтрин, — говорит Элла. Сейчас только семь, но я уже успела принять душ и собрать свою сумку. В этот раз Колтер не встречал меня в ванной, слава тебе Господи. Ну, по крайней мере, хоть что-то. — Как спалось?

Я покраснела, вспоминая ночной сон. Кошмар — это самое подходящее слово для него. Спала ли я хорошо? Ага, учитывая то, что образ члена Колтера не покидал моих мыслей после увиденного утром? Мне даже самой стало интересно, смогу ли я заснуть после такого. Моя жизнь теперь походила на кадры из порно. Но без секса, насколько я помню. Больше никакого секса.

Даже если у него и тело бога с этими сексуальными кубиками, он всё равно под запретом. И это не потому, что он станет моим сводным братом, то это не считается, но в конечном итоге разразится скандал, потому что Колтер всегда любил привлекать к себе внимание. Он грубый, испорченный, мерзкий тип плохого парня. И мне абсолютно нет до него никакого дела.

Боюсь, это лето принесёт много холодных душей.

Я прочистила своё горло.

— Спала отлично, — отвечаю я.

Элла тем временем потягивает из своего стакана какой-то зелёный смузи. Сейчас только семь, а она выглядит прекрасно даже без макияжа, её кожа алебастровая и безупречная. Она одета в штаны для йоги и майку, которая оголяет живот. Стоя в нескольких шагах от неё, я осознаю, что когда писала свою дипломную работу несколько недель назад, то питалась только одним кофеином и конфетами. К чему я это веду? Да к тому, что эта персона вообще не ест сладкого. И не употребляет кофеин. Почему я так решила? Да какой же дурак будет вставать в семь утра, чтобы помедитировать, а потом отправиться в тренажёрный зал?

— Я сказала твоему отцу прошлой ночью, чтобы он не беспокоил тебя, — отозвалась она. — Как-никак ты узнала о помолвке, и это было немного… слишком. И уверена, это после экзаменов и выпускного это стало последней каплей для тебя, поэтому ты так среагировала.

Я кивнула. На самом деле мне нечего было ей сказать.

Знаю, она старается быть хорошей, пытаясь сблизиться со мной, так как, вероятнее всего, это была идея отца внезапно вылить на меня всё дерьмо, но чертовски слишком рано для разговора по душам с умопомрачительной и слишком прекрасной знаменитостью, находящейся на моей кухне.

— Мой отец ещё здесь?

— Он вышел на пробежку, — ответила она. — Это одна из долгих. Он тренируется к марафону.

«Конечно, тренируется», — думаю. Я уже и не помню, когда мой отец в последний раз бегал.

— Тут есть кофе?

— Мы вычистили кладовую, — говорит Элла. «Мы», ну конечно. — Твой отец больше не употребляет кофеин. Это намного лучше для тебя, чем любой кофе, и имеет очищающий эффект.

Я поворачиваюсь к ней лицом, мой мозг отказывается без кофеина обрабатывать всю эту хрень, которую она наплела. Я что, попала в седьмой круг ада?

— Значит, кофе в доме и не пахнет, — говорю я так громко, что мой голос эхом отдаётся по всему дому.

Элла смотрит на меня, выражение лица такое грустное, что мне тут же хочется простить её.

— Я… я должна была сохранить немного.

— Всё хорошо, — отвечаю я, прислоняясь к кухонной стойке. Могу ли я вот так просто стоять здесь и общаться? Так ведь они делают в своём Голливуде? Это кажется немного жёстким и непривычным. — Я просто схожу в ближайшее кафе.

— Ох, — Элла выглядит так, будто у неё разбито сердце после провала очередного теста невесты. У меня просто нет энергии, чтобы успокоить её прямо сейчас.

— Тебе что-нибудь купить? — спрашиваю. — Ну, типа бейгла или что-то такое?

Она морщит нос. Конечно же, её величество такого не ест. Это же углеводы. И я просто уверена, что она ненавидит такого рода еду.

— Эм … Нет, но спасибо.

Я хватаю свой бумажник наверху и благополучно выскальзываю из этого дома.

— Преследуешь меня? — Колтер стоит недалеко от дома, а затем начинает пускать в мою сторону дымовые кольца.

— Очень ты мне нужен, — отвечаю я рассерженно. — Здесь нет кофе. А мне он необходим. Если его нет, я не могу нормально соображать.

— Ох, да, — смеётся он. — Она тоже пыталась всучить тебе травяное дерьмо?

— Ты имеешь в виду ту зелёную штуку? Кстати, что это такое? Воняет как рыба.

Колтер фыркает:

— Это морские водоросли или что-то такое, точно не знаю. Но пахнет так, словно протухшее, верно? Как молочный коктейль из останков рыбы. Но нет, я говорю о заменителе кофе.

— Что, всё так ужасно? — спрашиваю я.

Он смеётся.

— Не ведись на это дерьмо, — затем он поднял свой взгляд на меня. — И да, это поможет твоей сексуальной попке подтянуться.

— Ты реально не можешь побыть нормальным и минуту, — спустилась вниз, и Колтер позвал меня. — Что? — крикнула я.

— Видишь ли, Принцесса, — говорит он, — у тебя напрочь отсутствует чувство юмора.

— Отлично, Колтер, — я разворачиваюсь, чтобы уйти, но он снова меня окликает. — Боже, что на этот раз?

— Держи, — говорит он. — Ты же хочешь? — протягивает мне стаканчик эспрессо.

Я направляюсь к спасительной дозе в сторону, где он стоит. Он поворачивает голову и выдыхает дым.

— Это ужасная привычка, — комментирую я. — Ты можешь заработать рак.

— Я отдал тебе кофе, а ты решила отплатить мне лекцией о моих привычках, — отвечает он. — Знаешь, ты не блещешь хорошими манерами.

— Спасибо за кофе, — я делаю ещё один глоток и смотрю на пустой стаканчик у его ног. — Таким образом ты любишь кофе с сигаретой по утрам?

— Нужно исправляться, — говорит он, глядя на меня и пристально изучая. — Хочу сказать, что предпочитаю хороший утренний трах, чтобы проснуться.

— Ну, тогда это хорошо, что у тебя есть кофе с сигаретами.

Колтер пожимает плечами.

— Дай мне знать, если поменяешь своё решение, Принцесса. Я буду готов принять тебя в любую минуту.

— Мечтай.

Колтер отбрасывает свою докуренную сигарету и тычет кому-то средним пальцем. Я следую взглядом за его жестом в ту сторону и вижу какого-то паренька, стоящего по другую сторону забора.

— Как долго эти папарацци будут здесь? — спрашиваю я, поворачиваясь спиной к Колтеру.

— Ещё долго, — отвечает он, вздыхая. — Он был здесь вчера. Ну, хорошо, что хоть один.

— Хоть один? — я хватаю руку Колтера и тяну её вниз. — Ты совсем рехнулся? Что ты вообще делаешь, посылая его?

— Расслабься, — успокаивает он. — Они все идиоты. Мы разработали такую схему с этим малым. Я курю и показываю ему средний палец, а он всё это снимает. Он уже сделал достаточно фото, поэтому просто слоняется без дела.

— Ага, конечно, но никаких фото со мной, — говорю я. — И мой отец начинает предвыборную кампанию. И ему нужны нормальные фото тебя, а не те, где ты показываешь всем фак, делая из себя плохого мальчика.

— Прекрати учить меня херне, Принцесса, — предупреждает он. — Чёрт, он просто сделает несколько наших фотографий и уберётся ко всем чертям. Это ненастоящая история. Он хочет историю наших родителей.

Я уже привыкла к тому, что мой отец был постоянно в центре внимания. Всё-таки он сенатор. Но нормальные сенаторы не делают такой показухи с папарацци. Я имею виду, что, если кто-то из них попадёт в дерьмо, первым об этом узнает Президент. Быть ребёнком сенатора нелегко. Я всегда жила по указаниям папы: все интервью и фотоссесии тщательно планировались, а не делались средь белого дня прямо на пороге дома. Тот факт, что Колтер и я стояли здесь, навевал мне чувство тревоги. И я очень зла на Колтера за то, что он так необдуманно поступает.

— Конечно же, они заинтересованы в нашей истории — ты сам как история, придурок, — прорычала я, вставая перед ним и держа руки на своих бёдрах. Чувствую себя учительницей, отчитывающей плохого ученика, но, увы, не могу остановиться. — Ты весь в тату, куришь, распиваешь алкоголь, сыночек-ходячая-катастрофа кинозвезды, которая собирается выйти замуж за моего отца-сенатора, морского пехотинца в отставке. Ты просто кишишь заголовками в таблоидах, просто даже стоя передо мной!

Колтер смотрит на меня, его лице будто окаменело, а челюсти напряжены. Затем он снова выдыхает дым прямо в моё лицо, от которого я начинаю кашлять и хаотично махать руками перед собой. Думаю, я разозлилась не на шутку.

— Чё, правда? — саркастически спрашивает он, наклоняясь вперёд и тыча в меня своим пальцем. — Ну, ты, сладкая, заносчивая, утомляющая девственница, настолько встревоженная тем, что не сможет найти кого-нибудь, чтобы пробить её V-карту, за исключением парня-шлюхи из школы, который буквально вставит любой, — он сделал паузу. — И потом оказываешься самой скучной грёбаной любовницей, которую я когда-либо имел.

Я зарычала от злости, но Колтера это только повеселило, что заставило меня расстроиться ещё больше.

— Что такое, Принцесса? — спросил он, наклоняясь ещё ближе, и при этом всё машет своим средним пальцем перед моим лицом. Блядь, как же мне хочется поломать этот чёртов палец.

Из-за злости на Колтера я не могу нормально мыслить. Просто наклоняюсь вперёд и тычу в ответ ему своим средним пальцем в лицо. Мы так и стоим как два придурка, тыча пальцами друг другу. Это то же самое, если бы вы увидели детей, которые показывают друг другу язык.

А затем Колтер улыбается:

— Какое же отличное получится фото.

Дерьмо.

ГЛАВА 5

КОЛТЕР

Придурок сенатор бросил газету на стол. На первой странице красовалось фото Кэтрин и меня, где мы тычем средними пальцами друг другу в лицо, взгляды сердитые, губы приподняты как в оскале, и заголовок гласит: «ХАРИСОН И СТЕРЛИНГ ОБРУЧЕНЫ: ПРОТИВОСТОЯНИЕ ДЕТЕЙ!»

Кэтрин подбежала ко мне, её лицо тут же побледнело. Она не смотрела на меня, так как была поглощена статьёй. У меня даже появилось желание достать свой телефон и сфоткать её бледное лицо, а также лицо сенатора, у которого оно было почти фиолетового оттенка.

— Это действительно лестный снимок, однако — говорю я. — Ну, для меня. Но это не оправдывает Кэтрин.

И это была ложь. На фото её зубы были почти обнажёнными, да и выглядела она практически дико. Я не должен быть таким повёрнутым на этом прямо сейчас, но, чёрт, находясь здесь, смотрю на то, как она реагирует, и это заставляет мой член изнывать от боли. Это, конечно, не лучшая ситуация для дочери сенатора Придурка. А он выглядит так, будто у него случится сердечный приступ. Моя мать кинула короткий взгляд на меня, и я точно уверен, что прямо сейчас она уже обдумывает, как урезать мой трастовый фонд.

— Колтер, — предупреждает Элла.

— Что, чёрт побери, вы двое о себе возомнили? — сенатор ударяет кулаком по столу, в результате чего газета подпрыгивает, а его голос переходит на крик.

Я смотрю на Кэтрин, но она так и не смотрит на меня.

— Милый, — говорит Элла.

— Это не так плохо, как выглядит, — говорит Кэтрин, её голос звучит тихо.

— Не так плохо, как выглядит? — сенатор снова сжимает кулак. Этому чуваку серьёзно нужно задуматься о медитации или о чём-то таком. Слишком нервный парень. Если бы он не говорил, то я бы точно не был уверен, дышал ли. — Скажи мне, как именно, ты думаешь, это выглядит для дочери сенатора Соединённых Штатов Америки, красующейся на первых страницах газеты и показывающей средний палец сыну его невесты?

Ну, это намного лучше, чем заголовок «Дети сенатора трахаются, где только пожелают». Но я придержал язык за зубами. И мысленно поздравляю себе за такое терпение к окружающим.

Кэтрин удивила меня тем, что снова заговорила:

— Я хочу сказать, что это же не первая полоса. Всего лишь первая страница раздела светской хроники. И это же Post (прим.: Вашингтон пост (англ. The Washington Post) — американская ежедневная газета), так что…

Клянусь, держался из последних сил, но у меня не получилось, и я засмеялся. Сенатор тут же обратился ко мне:

— Эй, ты. Думаешь, это весело?

Я закатил глаза:

— Боже. Это же всего лишь бумага. Не долбаный же конец света всё-таки.

Он обошёл стол, а я так и остался стоять на месте, не веря в то, что этот мужик реально не сможет держать всё дерьмо при себе. Я участвовал по меньшей мере в двадцати ещё более ужасных скандалах. Но, когда он хватает меня за ворот рубашки, я начинаю выходить из себя.

— Не долбаный конец света? — повторяет он мой вопрос, в его глазах злость. — Ах ты, маленький сукин сын. Твоя мать, может, мягкий человек, раз даёт тебе деньги на одежду и наркотики, но ты не имеешь никакого права появляться в моёом доме и…

Я отталкиваю его руки:

— Ты хочешь в этом разобраться, Папочка, — говорю я, чувствуя, как нарастает отвращение. — Так вперёд.

— Прекратите! — кричит Кэтрин. Да, кричит. Что заставляет её отца перевести взгляд на неё, и, если судить по его выражению лица, он не ожидал такого.

— Что ты только что сказала? — переспрашивает он.

— Думаю, мы все должны успокоиться, — говорит Элла, стоя у дальнего конца стола. — Бен, Колтер не твой ребёнок, а мой, и я лучше знаю, что для него…

— Ох, Элла, уволь, — поднимаю руки вверх.

— Я не желаю слышать, как ты зовёшь свою мать по имени, словно она одна из твоих подружек, — тявкает сенатор.

— Тебе не кажется, что это не твоего ума дело, а? — спрашиваю. — Я не один из твоих подчинённых, так что не нужно указывать.

— Бен! — кричит Элла. — Я сказала, это мой ребёнок. Колтер и я так общаемся. И ты не должен менять этого, давая указания.

— Твой ребёнок уже взрослый, — отвечает сенатор, его голос становится выше. — Не малыш. И время объяснить ему, как себя нужно вести в таком возрасте. Вы двое уже взрослые и…

Кэтрин снова вопит, прикрывая руками уши.

— Святое долбаное дерьмо, — кричит она.

— Кэтрин Ева Харисон, — проговаривает Сенатор. — Не упоминай Бога всуе в этом доме.

— Я не могу уже слышать всю эту хрень! — орёт она. — Да, Колтер и я слегка повздорили. Да, это теперь в газете. Да, это дойдёт до парламента. Мне жаль, что таким образом объявили о твоей помолвке. И если уж ты решил поговорить об эгоистичных чертах характера, то давай поговорим. Понимаю, ты замотался и всё такое — дом — работа, работа — дом — но мог бы мне рассказать об Элле? Не знаю, ты хотя бы мог мне сказать о том, что собираешься снова жениться? — Кэтрин задавала эти вопросы, в то время как её голос дрожал.

Я сделал шаг назад, скрещивая руки на своей груди, самодовольная улыбка тронула мои губы. Передо мной стояла уже не та маленькая папина дочка. Я просто не мог поверить тому, как она яро выражала свою точку зрения отцу.

— Думал, ты будешь рада услышать это дома, — вдруг начинает обороняться он.

— Да, папочка, видишь, как я радуюсь, — отвечает она. — Знаешь, каково мне было, когда я пришла и увидела вас троих в дверях. Уверена, что так говорят во всех родительских книгах. Найти слабое место, на которое можно надавить, да?

— Я принял решение, которое было более подходящим для…

— Ты держал эти отношения в секрете! — прикрикнула Кэтрин. — Ты хоть понимаешь, как по-идиотски себя вёл? Ты собирался ударить Колтера на грёбаной кухне! Так ты ещё не видишь, кто тут из нас эгоист? Мама бы ненавидела того человека, которым ты стал, и тебе это прекрасно известно.

Как только она произнесла слова о своей матери, все словно затаили дыхание. Сенатор тут же побледнел.

Кэтрин продолжила.

— Ты привёл их, — она не посмотрела на меня, просто указала в нашу сторону, — в летний дом, наш дом. Её дом.

— Она умерла! — крикнул сенатор. — Твоя мать мертва уже чёртовы четыре года.

— Не могу об этом говорить, — ответила она, глядя на сенатора с разочарованием, и прошла мимо меня, не удостоив взглядом.

Всё ещё стою, даже не смея произнести хоть слово. Сенатор склоняется над столом, опустив ладони на гладкую поверхность и при этом склонив голову. Я злюсь на него, потому что чувствую, как сейчас плохо Кэтрин.

Элла смотрит на меня с выражением боли на лице.

— Колтер… — начинает она.

Но я прерываю её, она просто скажет сейчас какую-нибудь чушь, а мне этого не хотелось.

— Да похуй на это дерьмо, — говорю. — Я ухожу.

Я мчусь, переступая через две ступеньки, в свою комнату, где лежит мой бумажник, но меня интересует только одно, не уехала ли уже Кэтрин. Зайдя в комнату, хватаю кошелёк и сигареты, и, выйдя из неё, я замираю возле дверей комнаты Кэтрин. Они немного распахнуты, но я по-прежнему стою на месте, не решаясь войти. Затем дверь открывается, и я сталкиваюсь лицом к лицу с удивлённой Кэтрин.

Сначала я думаю, что она рада меня видеть, но следующие слова говорят об обратном:

— Серьёзно, Колтер, мне не нужно сейчас это дерьмо. Я не в настроении. Я просто хочу убраться отсюда.

— Нужна компания?

Её брови ползут верх:

— Ты это так шутишь?

— Я не какой-то там последний мерзавец. Правда, — отвечаю в свою защиту. Я не такой уже и плохой парень, вот что хочу сказать. Просто, когда она поблизости, я начиню вести себя как мудак.

— Ты что, пытаешься включить роль заботливого брата?

— Я просто хочу убраться отсюда, — возражаю я уклончиво.

— Прекрасно, — она забрасывает сумку себе на плечо, и я следую за ней к входной двери. Возле ворот нас встречают три фотографа, как только они видят нас, тут же направляют объективы в нашу сторону.

Кэтрин только тяжело вздохнула, но всё-таки зашагала дальше.

— Им что, нечем заняться?

— Колтер, Кэтрин, вы действительно так ненавидите друг друга? Можете рассказать нам, что вас связывает?

— Занимайтесь своим делом, — отвечает она. — Серьёзно. Посмотрите, мы стоим здесь, разве нет? Почему бы вам не сделать наше фото, где мы не убиваем друг друга. Мы друзья. На этом всё.

Обвиваю её плечи рукой.

— Улыбнись, — шепчу я, Кэтрин тут же смотрит на меня, а затем выдавливает из себя милую улыбку.

Фотографы закатывают глаза, а мы стараемся идти быстрым шагом по тротуару ещё два квартала, прежде чем кто-то из нас заговорил. Затем Кэтрин смеётся. Звук такой светлый и мелодичный. Я с удивлением смотрю на неё, потому что не думаю, что за два года в Брайтоне слышал её искренний смех. В этот момент она была весёлой, но в школе сама серьёзность. Она всё продолжает смеяться, в этот раз уже хватаясь за живот и вытирая слёзы с глаз.

Кэтрин наконец-то остановилась и посмотрела на меня:

— Что? Ты пялишься.

— Ты смеялась как человек, который сошёл с ума.

— Мой отец возненавидит то фото, знаешь, — говорит она. — Думаю, мы должны подождать, пока это просочится в СМИ. И тогда его пиарщику будет, что сказать.

Я пожал плечами.

— Думаю, мне плевать, что на это скажет твой долбаный папочка, — мы все также продолжаем идти, но понятия не имею куда. Я вытянул пачку сигарет, а затем заметил сверлящий взгляд моей спутницы. — Хочешь? — спрашиваю я.

Кэтрин покачала головой:

— Почему бы тебе не вернуться в Голливуд или куда-нибудь ещё на лето? У моего отца теперь есть весомый аргумент, почему ты не должен ехать в Нью-Гэмпшир, думаю, так будет разумней сделать. Ты же не хочешь терпеть всё это дерьмо целое лето?

— Трастовый фонд, — говорю я. — Элла держит его, и если я уйду, то останусь без гроша. Это правда, что дом в Нью-Гэмпшире твоей матери?

Она пожимает плечами.

— Это было её любимым местом. Мы жили на ферме в Лоудоне, когда я была ребёнком, но затем мой отец продал её и купил дом у озера, поскольку остальную часть года собирался пробыть в округе Колумбия. Моя мать любила Нью-Гэмпшир, поэтому, даже если мы проводили там только лето, это было её местом.

— А теперь он решил повезти туда Эллу. Это самый отвратительный поступок.

— Это ничего, знаешь? Небольшое дело, — могу сказать, она чего-то недоговаривает. — Элла кажется хорошей. Эм, я хочу сказать, это странно, что ты называешь её по имени.

Мы стоим у входа в метро.

— Ты имеешь в виду вместо дорогой мамочки? — спрашиваю. — И куда, чёрт побери, мы идём? — мне снова захотелось курить, хоть я и курил десять минут назад. Рядом с Кэтрин я всегда напряжён. Или это из-за того, что я рядом с ней, её рука касается моего плеча. Возможно, потому что я не хочу больше притворяться.

— Не знаю, — отвечает она. — Я просто хотела убраться куда-нибудь. У меня даже не было никаких планов.

— Ты не кажешься спонтанной девушкой, — усмехаюсь. — И я не собираюсь ехать в дом твой мамы, знаешь. Если ты, конечно, этого не хочешь, — говоря ей это, я даже не знаю, хочет ли она это знать или нет.

— Откуда тебе знать, какая я? — спрашивает она, морща нос. — Я же сказала, мне всё равно. Не хотелось бы говорить о ней.

Мы заходим в метро, болтая о всякой ерунде. Кажется, сейчас она немного успокоилась, я рассказываю ей истории о друзья моей матери, звёздах Голливуда, и как их снимки попадали на первые страницы журналов. Она смеётся, и это музыка для моих ушей.

— Где мы, чёрт возьми? — говорю я, когда мы выходим на одной из остановок.

Кэтрин пожимает плечами:

— Понятия не имею. Но точно знаю, что очень далеко от того чёртового дома. Есть планы получше?

Я поднимаю руки вверх в знак капитуляции:

— Что только пожелаешь, Принцесса.

Она игнорирует меня, и мы направляемся в парк. Я абсолютно ничего не знаю об округе Колумбия, поэтому у меня никаких догадок о том, где мы сейчас находимся, не то что в Нью-Йорке или Голливуде. Но она выглядит так, будто знает, куда идёт, и я следую за ней, не говоря ни слова. Мы на самом деле поладили, и впервые с тех пор, как я её узнал, мне с ней очень интересно зависать.

— А ты не такая уж и плохая, Принцесса, — говорю я. — Хочу сказать, что ты не ведёшь себя как сука.

Она смеётся:

— Не могу поверить, что ты меня так назвал.

— Сукой? — переспрашиваю я. — Ты же знаешь, что это шутка. Не принимай это дерьмо так близко к сердцу, дорогуша.

— Интересно, все люди думают, что я сука?

Честный ответ — да, но я пожимаю плечами:

— Кого волнует, что они думают?

Кэтрин оборачивается и смотрит на меня:

— Ну, это намного лучше, чем быть избалованным придурком.

Я улыбнулся.

— Кто бы говорил, Гарвард, — сейчас мы находимся в безлюдном месте, вокруг слишком много деревьев. Я вытаскиваю самокрутку, и Кэтрин бросает на меня взгляд.

— Ты совсем дурак? Мы же на публике.

— Это не займёт и пятнадцати минут, — ответил я. — Ну же. Пошли вон за то здание.

Кэтрин вздохнула:

— Сначала то фото в газете, а теперь ещё ты хочешь, чтобы нас арестовали за хранение. Мой отец нас нахрен убьёт.

Я ухмыльнулся.

— Давай, Принцесса, — подразнил я. — Ты что, струсила?

Она следует за мной в сторону здания, а заем мы прячемся за деревьями, стоя рядом с туалетами.

— Я не какая-то наивная девчонка, — говорит она. — Я уже накуривалась раньше.

— Конечно же, ты не такая, Принцесса. Ты уже практически хренова рок-звезда, — я запаливаю и протягиваю ей самокрутку с травкой.

— Закройся, — говорит она, делая затяжку. — Это ты увязался за мной, а не я. Если у тебя есть куча крутых друзей, то можешь валить к ним.

— Круче, чем ты, Принцесса? — спрашиваю я, когда она передаёт косяк мне. — Думаю, это невозможно. У меня нет таких друзей, у которых папы будущие президенты.

Она закатывает глаза:

— Так в этом вся суть. Всегда всё заключалось в этом. Выгода. Моя мать ненавидела это, знаешь.

— Вещи, связанные с политикой?

— Политику, — поправляет она. — Думаю, она ненавидела её так же, как и моего отца. Они очень много ссорились.

Мы молчим несколько минут, пока курим, и я не хочу нарушать эту тишину. Жду, пока мы закончим, затем идём обратно в парк, чтобы заговорить.

— Что насчёт тебя? — меня всё больше интересует эта девушка.

— А что насчёт меня?

— Ну, будущая дочь президента — это про тебя?

Она смеётся, и этот звук резкий.

— Не имеет значения, — отвечает. — Разве ты не знаешь плана? Во всяком случае на некоторое время: его перевыборы в Сенат в этом году, и он не хочет выдвигаться в президенты на следующих выборах. Так что это будет после этих президентских выборов. Шесть лет — большой срок, — она изучает меня. — Знаешь, я не такая, как ты.

— Не может быть, — не могу поверить, что она такая же, как и я.

— Это должно быть приятно, когда пофиг, что думают другие, — говорит она.

— Ты могла бы попробовать это как-нибудь, — слова слетают с моего языка, прежде чем я подумал, Чёрт, она не должна так на меня влиять. Я не смогу с этим долго бороться.

— Это будет замечательно, — говорит Кэтрин. И думаю, она подразумевает именно это.

Мы подходим к скамейке и садимся на неё плечом к плечу. Мне нравится эта близость, но она по-прежнему ничего не говорит, поэтому мы сидим молча. Наверное, это звучит как-то сопливо, но мне нравится сидеть с ней вот так.

Когда мы уже собираемся встать, я хватаю её за руку и тяну на себя, и мы замираем. Мои глаза тут же опускаются на её грудь, она одета в футболку с небольшим вырезом, который открывает отличный вид, но мне хочется увидеть больше. Она томно вздыхает, вместе с этим и её грудь тоже вздымается, а я в это время смотрю на её нижнюю губу, как она немножко приоткрыла свой ротик. Затем Кэтрин делает это движение, проводит своим язычком по ней, и я уже представляю, как эти губы будут обёрнуты вокруг моего твёрдого члена, сладко посасывая его.

Я в страстном поцелуе обрушиваю свои губы на её, и она стонет в мой рот. Её язык встречается с моим, а руки ложатся на мою грудь, сжимая мою рубашку и сминая ткань, а затем она притягивает меня к себе. Она прижимается ко мне, выгибая спину, и трётся бёдрами о мой твёрдый член.

В ответ я хватаю её за попку. Меня абсолютно не волнует, где мы находимся, мне нужно раздеть её прямо в центре парка и хорошенько оттрахать.

Но потом, как внезапно всё это началось, так же и закончилось. Она прижимает свои ладони к моей груди и отпихивает меня, а затем начинает тереть свой рот, словно только что поцеловала какую-то мерзость. Я смотрю в это время на неё, пытаясь понять, какую игру она ведёт, но не могу сейчас ясно мыслить. Всё, что мне известно, так это то, что мой член твёрд как камень, а она выглядит так, будто съела что-то испорченное.

— Не смей, Колтер… — говорит она, держа свои руки так, словно я какой-то долбаный насильник. Блядь, будто я схватил и поцеловал её против воли, и при этом она даже не прижималась ко мне и не стонала в мой рот.

— Не сметь чего, Принцесса? — спрашиваю я. — Ты та, кто тёрся о мой член, будто он волшебная лампа.

Кэтрин качает своей головой, прижимая свои пальцы к губам. Они распухли, кожа вокруг них красная от поцелуя.

— Этого больше не повторится, Колтер, — я тут же приблизился к ней. Мне так хочется к ней прикоснуться, а её поведение уже начинает бесить.

— Не волнуйся, сладкая, — говорю я. — То, что я твёрдый и хотел трахнуться, ещё ничего не значит.

Она как-то странно смотрит на меня. Думаю, это всё же разочарование или что-то такое, но блядь, это же она меня отвергает. И тут снова возвращается старая Кэтрин:

— Просто… Просто держи свои руки подальше от меня, Колтер.

— Держать мои руки подальше от тебя? — не могу прекратить смеяться. — Это забавно. Не волнуйся, Принцесса, твоя киска не волшебная, и я не претендую на неё. Ох, и да, мне не будет сложно держать свой член подальше от такой красотки.

Она напряглась, её взгляд сверлит во мне дырку, а челюсть сильно сжата.

— Отлично. Рада это слышать. Мы должны быть взрослыми. Друзьями. Должны нормально относиться друг к другу.

Между нами повисла гнетущая тишина, она стоит здесь передо мной, как и я перед ней. Знаете, по-моему, я даже не вникал в её слова. Я только думал о моём члене, который вжимался в молнию джинсов. Думаю, такое её отношение сделало всё ещё хуже.

Очевидно, у моего члена плохой вкус в отношении женщин.

— Так ты собираешься вернуться в дом моего отца?

Я пожал плечами.

— Неа, — отвечаю, вынимая пачку сигарет из кармана. — Думаю, я пойду потусить. Там нет смысла быть твёрдым и не иметь возможности использовать это.

Я сказал это, чтобы ранить её, и выглядело так, будто всё сработало. Она несколько раз моргнула, а затем развернулась, направляясь к выходу.

— Хорошо. Без разницы. Веселись.

Я так и остался стоять на месте, смотря ей вслед, мои глаза не покидали её, пока она не скрылась из виду. Боже, но как она отвечала на мой поцелуй, а затем вытерла рот, неужели я ей так противен? Возможно, она была хорошим перепихом, но не больше. Я не нуждаюсь в ней.

ГЛАВА 6.

КЭТРИН

Я всегда любила лето в Нью-Гэмпшире. Когда мой отец впервые стал сенатором, он продал фермерский домик в Лоудоне, где я провела свои ранние годы, и перевёз нас в округ Колумбия на время школьного года. Но моя мама и я решили поехать на лето в домик на озере Уиннипесоки. Мой отец присоединялся к нам, летая между Нью-Гэмпширом и округом Колумбия на протяжении раннего лета, и оставался постоянно, когда Сенат уходил на летние каникулы. Он никогда не любил этот штат, несмотря на то, что политически был привязан к нему. Он приезжает сюда время от времени, но надолго не задерживается, так как постоянно летает в Нью-Йорк или в округ под предлогом политических и благотворительных событий.

Что же касается меня? Я очень люблю это место. Я плакала, когда он продал наш первый дом. Тогда он сказал, что ненормально вести себя так и привязываться к тому, что не имеет никакого значения («Это всего лишь чёртов дом, Кэтрин»), мне тогда было семь, поэтому я сказала, что никогда не буду привязываться к чему-то. Но не сдержала обещания. Этот летний дом стал моим самым любимым местом, и, наверное, ещё потому, что он был единственной связью с моей умершей мамой.

Так что приезжать сюда на всё лето не было такой уж плохой идеей, если, конечно, мой отец не начинал вести себя как последний засранец, раздавая всем команды. Он очень уважаемое лицо, занимающее высокую должность, выборы для него не такое уж и волнующее дело. Он думает, что просто делает благое дело. И он как всегда победит с большим отрывом на выборах, как было и раньше. И кроме того, между сессиями в сенате он не сможет прилетать сюда, поэтому я буду сама себе хозяйкой. Или была бы, если бы Колтер не нарисовался на горизонте.

Хотя до сих пор могу. Я понятия не имею, где сейчас Колтер. После того, что случилось в парке, он так и не вернулся домой той ночью. Откуда я знала? Я прислушивалась к каждому шороху. Тот факт, что он пошёл на попятную и снял каких-то девок после поцелуя со мной просто потому, что у него была эрекция, заставляет меня ненавидеть его. И когда Элла сказала, что он вернулся в Малибу на несколько дней, то извините меня, но я была ужасно рада.

Если мне повезёт, то, может быть, я больше его никогда не увижу.

Проблема только в том, что я всё ещё чувствую прикосновение его губ к моим. Моё тело жаждет его, и от этого мне противно.

Мне всего лишь нужно сосредоточиться на чём-то другом. Например, как же хорошо снова вернуться в своё любимое место на всё лето. Я люблю его: эти красиво выкрашенные белой краской стены, этот чистый бодрящий воздух. Люблю это крыльцо и этот небольшой балкон в моей спальне, где я всегда что-то рисую в тишине и спокойствии. Я хочу провести это лето в одиночестве. Без Колтера или Эллы, так как это место принадлежит только мне и моей матери. Не хочу портить свои воспоминания о ней.

И точно не хочу видеть здесь Колтера по той причине, что, когда я смотрю на него, он всегда напоминает мне о той ночи. Не хочу его, потому что он всегда пробуждает во мне страсть и похоть. Особенно похоть. Это до слёз смешно и неуместно не только потому, что он собирается стать моим сводным братом. Это смешно и неуместно оттого, кто такой Колтер Стерлинг. Он грубый и язвительный мерзавец, который не может удержать свой член в штанах.

И проблема в том, что я не могу перестать думать об этом мерзавце.

Не могу перестать думать о том поцелуе в парке, как губы Колтера с неимоверной страстью накрывали мои, его касания, напор. Только одна мысль об этом посылает дрожь по спине, поэтому мне необходимо думать о другом. Но я на инстинктивном уровне хочу его. Я не должна хотеть такого парня: пошлого, глупого, заводящего интрижки на одну ночь. Не должна хотеть этого мерзавца даже в плане секса.

Но как всегда есть одна проблема, он просто-напросто запудрил мне мозги. Потому что именно с той ночи я не могу перестать думать о сексе.

Я должна выбросить Колтера из головы и провести эту неделю только для себя. До вечера пятницы я избавилась от компании Эллы и отца, от этих влюблённых подростков. Я даже не хочу думать об их свадьбе и слышать это «милое» оживление Эллы. И также не хочу сталкиваться каждое утро с Колтером в ванной. Возможно, он решит остаться в Голливуде и не приедет с ними в пятницу вечером, ведь в субботу у нас завтрак с блинчиками.

Я замерла с карандашом в руке. Субботний завтрак с блинчиками — ежегодная традиция, этот неубедительный PR-ход мой отец устраивает в начале лета в том мама-и-папа кафе в городе. Мы ели блинчики и улыбались, а он целовал детей и говорил, насколько значимо для него это место.

«Кэтрин, — неизбежно спрашивал репортёр. — Делает ли он так дома? — и я улыбалась, держа вилку с наколотым кусочком блинчика. — Когда я не в школе, он делает это каждую субботу. Блинчики и горячее какао: так же, как и когда я была ребёнком».

Я, блядь, ненавижу блины.

Кажется, я потерялась в своих мыслях, угольный карандаш всё ещё двигался по странице альбома для рисования, а я утопала в этом звуке, что был своего рода медитацией для меня. Да, искусство было моим наркотиком, чтобы забыть всё плохое. Я стала заниматься им после смерти моей мамы, в шкафу в спальне у меня есть коробка, наполненная этюдами и картинами с того времени.

Стук в дверь выдернул меня из мыслей. Я тут же закрыла свой альбом для рисования и сунула его под матрас.

Роуз стояла на пороге, одетая в платье и фартук. Она другая причина, почему это место чувствовалось как дом. Роуз смотрела за мной до того, как мы переехали в округ Колумбия, и работала у нас каждое лето после. Также эта женщина заботилась о моей маме, когда та заболела. И после смерти моей мамы она была той, кто гладил мои волосы и мягко говорил со мной, когда я рыдала, растянувшись на подоконнике в библиотеке и устроившись головой у неё на коленях.

Когда посмотрела на неё, то испугалась, что она поймёт, чем я занималась. Бросила взгляд на постель, как будто бы альбом, заполненный рисунками обнажённого Колтера, может каким-то образом выпрыгнуть из своего убежища под матрасом и показать себя во всей красе. Но, конечно, он спрятан.

— Кейт, — проговорила она, теребя пальцами свой фартук. — Уже два часа дня. Тебе не пойдёт на пользу сидение в своей комнате.

Я пожала плечами.

— Я просто рисую.

Она качает головой и цокает языком:

— Я пеку булочки с корицей и хлеб. Ты просто обязана поесть. От тебя скоро останутся одна кожа да кости.

Я засмеялась:

— Роуз, я набрала вес во время выпускных экзаменов. И да, я скоро в джинсы не влезу, если буду так есть, — но всё-таки следую за ней вниз.

Она неодобрительно покачала головой и снова цокнула языком.

— Ну да, такая толстая, что прямо из штанов выпадаешь, — бормочет Роуз. — Ох, уж эти современные дети.

— А что мы? — спрашиваю я, выдвигая стул, который стоит у огромного стола на кухне.

Мраморная поверхность вся усыпана мукой и пекарскими штучками. Роуз достаёт что-то из тумбочки, а затем передо мной оказывается огромная — практически размером с мою голову — свежеиспечённая булочка с корицей, политая глазурью.

— Ешь, — командует она. — В моё время были худыми из-за того, что не могли купить себе еду.

— Конечно, мамочка, — мне не нужно повторять дважды, чтобы съесть гигантскую коричную улитку. Мокнув палец в глазурь, я сунула его в рот, мои глаза непроизвольно закрылись. Боже, как же вкусно, она ещё тёплая из духовки и намного лучше, нежели та магазинная хрень.

Когда я открыла глаза, Роуз смотрела на меня, ожидая вердикта.

— Ну?

— Что «ну» Роуз? — спросила я, ухмыляясь.

— Юная леди, вот только не нужно этого сарказма.

— Это просто потрясающе. Конечно, ты как всегда на высоте.

Её лицо озарила улыбка, и она снова занялась тестом.

— Ты будешь виновата в том, что я начну появляться на первых страницах газет с заголовками «Дочь сенатора жирная», — говорю я, запихивая большой кусок себе в рот.

Роуз фыркает и указывает на меня скалкой. Она выглядит немного угрожающе, её седые волосы собраны в пучок, а очки немного сползли на носу.

— Чтобы больше я не слышала с твоего рта таких слов, Кейт Харисон.

— Что?

— Ты прекрасно поняла, о чём я. Это дурацкое слово. Жирная.

— Просто говорю о том, что будут болтать СМИ, — защищаюсь я.

Она снова поворачивает ко мне свою голову.

— Ты говоришь, как та женщина, — «та женщина» — PR-менеджер моего отца. Думаю, официальный термин — директор по связям. Мона. Роуз прекрасно знает её имя, но предпочитает не произносить его. — Та женщина, которая одевает тебя и говорит всякую ерунду.

Уже представляю, что скажет при встрече Мона, увидев меня снова, и уже слышу, как она говорит «тотальная катастрофа». Я просто картинка для моего отца на обложки газет и журналов. Мне бы хотелось увидеть её лицо, если она узнает, что Колтер показал мне не только средний палец.

— Ты прекрасно знаешь её имя, Роуз, — говорю я. — Мона.

Она продолжает раскатывать тесто:

— Ты становишься всё больше и больше похожей на неё, знаешь?

— Правда? — переспрашиваю, мой рот полон, а я представляю себе Мону: высокую и худую, с огненно-рыжими волосами, подстриженными в идеальный боб, вечно одетую в костюм, подогнанный под её модельную фигуру. — Я совсем не выгляжу как Мона.

Роуз принялась добавлять корицу в тесто и снова раскатывать его.

— Нет, не как Мона. Не глупи. Ты похожа на свою маму.

— Моя мама была элегантной и безупречной, — говорю. — Я полная противоположность этого. Я стараюсь быть изысканной. Но после фото в газете…

Роуз ещё не упоминала о них. Но я знаю, что она уже видела их. Она не отрывается от теста, но я уверена, что на её лице улыбка.

— Я видела тебя с тем мальчиком, новый…

— Новый сводный брат.

Она лепит булочки, а затем выкладывает их на противень. Это уже второй противень булочек с корицей, и боюсь, что они все предназначены для меня.

— Сводный брат. Я думала, ты его позовёшь с собой.

— Ты уже встречалась с Эллой? — спрашиваю я. Интересно, а если мой отец уже привозил сюда Эллу. Интересно, как долго он держал свой секрет в тайне.

Роуз поджимает губы:

— Это, конечно, было новостью и для меня. Хотя ничего удивительного, что я не знала об этом.

— Она крутая звезда.

Роуз приподнимает брови:

— Ещё бы. Ты же знаешь, какие у твоего отца политические мотивы.

Я фыркаю, в то время как Роуз засовывает противень в печь:

— Они приедут завтра, ты же знаешь.

— Хорошо, — говорю я сквозь стиснутые зубы. Не хочу видеть эту парочку. Но ещё больше я не хочу видеть Колтера.

— Кхе-кхе, — кашляет она, чтобы привлечь моё внимание. — Так вот почему ты здесь, хотелось побыть подальше от всего этого, — она поворачивается ко мне, её руки на бёдрах. — Ты же знаешь, что я не очень рада видеть целыми днями тебя, сидящую в своей комнате. Она не станет заменой твоей матери.

— Это не так, — протестую. Я уже не та маленькая девочка, которая верит в сказки и будет рада этой суке. Я раздражена и зла на своего отца, он лицемерный и лживый, вечно диктующий, как мне жить.

Кроме той ночи с Колтером.

— Ну, так что?

— Ничего, — не могу рассказать ей о том, что произошло с Колтером. Этого больше не повторится. Не стоит это повторять в любом случае.

Роуз смотрит на меня.

— Убирайся из дома, — командует она. — Иди и развейся со своими друзьями. Джо тут телефон чуть не оборвала, всё спрашивала о тебе. Ты не отвечаешь на её сообщения и звонки.

Джо — подруга моего детства, которую я вижу каждое лето, приезжая домой. Мой отец ненавидит её, потому что она не «одна из нас», что на самом деле значит, что Джо ходит в обычную школу. Он даже как-то закрыл меня дома на две недели из-за дружбы с ней, пока Мона не сказала, что это может рассматриваться как элитарность, что я бросаю друзей детства, потому что они выходцы из рабочих. Я избегаю её, потому что она захочет узнать пикантные подробности о моей новой семье, а я не хочу выкладывать сплетни на тарелочку.

— Я позвоню ей.

Роуз протянула мне телефон и вышла из кухни:

— Мне надо заняться стиркой. Иди повеселись. Будь нормальным ребёнком.

— Я больше не ребёнок, Роуз, — говорю я, пятясь назад. — Я уже взрослая. Уже в течение месяца.

— Иди уже, — кричит она. — Ты можешь побыть взрослой, когда приедет твой отец.

Я пролистала историю вызовов в поисках номера Джо. К чёрту быть взрослой. До сих пор единственной хорошей вещью в совершеннолетии была, ну, ночь с Колтером.

ГЛАВА 7.

КОЛТЕР

— Ты серьёзно собираешься поехать в Нью-Гэмпшир на всё лето? Это намного хуже… где, чёрт возьми, та школа, в которую ты пойдёшь? — спрашивает Дэн, расправив свои плечи. Я едва могу слышать его сквозь шум от дерьмовой рок-группы в забегаловке в Северном Голливуде, куда настоял пойти Сет, чтобы мы могли «подцепить шлюх». Как будто в Малибу не было достаточно шлюх.

— Коннектикут, — отвечаю я ему, но он меня не слышит.

Поэтому я пытаюсь разобраться в себе. Два месяца назад Колтер заинтересовался бы этим, напивался и трахнул бы какую-то девушку, имя которой никогда не спросил бы и тем более не собирался запоминать. Дерьмо, нынешний Колтер практически грёбаный монах. Уже прошло две недели, когда я последний раз предпринимал какие-то действия. Не то чтобы я не пробовал. Просто после того поцелуя с Кэтрин в парке, когда она дала мне от ворот поворот и когда я был адски возбуждён, мне не хотелось снова ехать домой к её отцу. Так что я дрочил в гостиничном номере и смотрел телевизор. Офигенно.

— Чувак, — зовет Сет, — Нью-Гэмпшир?

— Ага. Я собираюсь туда на лето, — отвечаю я. — Трастовый фонд.

— Твоя долбаная мамочка, — кричит Сет. Он качает головой, наливая ещё один шот из бутылки, которая стоит на столе, а затем наполняет и мою рюмку. В моей голове уже стоит туман, и, на минутку задумавшись, я представляю завтрашнее похмелье. И какого хрена я поехал в это дешёвый бар в северном Голливуде. Но всё же я запрокидываю голову и залпом выпиваю шот.

— Она хочет быть Первой Леди, — кричу я.

— Блядь, — говорит Дэн рядом со мной. Его глаза налиты кровью, а зрачки расширены. — И за это она готова сосать президентский член.

— Закройся, — встаю я. — Ты вообще-то о моей матери говоришь. Я не хочу слышать это дерьмо.

Проталкиваюсь сквозь толпу людей, направляясь в сторону уборной. Я вернулся в Малибу спустя несколько дней, убегая как можно подальше от восточного побережья, от придурка сенатора и его Первой Леди, но прямо сейчас хочу убраться подальше от моих придурковатых друзей. Пробыв с ними уже несколько часов, я начал чувствовать себя словно долбаный школьник. Я просто должен вернуться в апартаменты своей матери на Манхэттене.

Когда я возврашаюсь, группа девочек, одетых в короткие топы, сидит за столом, а двое из них уже висят на Дэне и Сете, попивая алкоголь из бутылки. Дэн смотрит на меня.

— Продолжим у тебя, — говорит он.

Одна из девушек, чьи волосы покрашены в чёрный, а на кончиках в белый, вложила свою руку в мою. Слишком много макияжа на лице делали её намного старше. От неё разило выпивкой. В другой бы день я дал бы ей отсосать где-нибудь в туалете, но сейчас мне не нужно это, поэтому я отталкиваю её и качаю головой.

— Не сегодня.

Сет от такого ответа втянул воздух.

— Чувак, блядь, что стряслось?

Я не ответил. И вдруг уже чувствую себя трезвым, будто до этого не выпил эти четыре шота. Осознаю, что погряз в этом дерьме со своими друзьями, мои ботинки прилипли к полу, что чувствуется, словно на них тонна грязи, когда я встаю и делаю первый шаг.

— Позже, — кричу я, зная о том, что они даже не слышат меня, так как заняты своими кисками, поэтому просто ухожу.

На улице ловлю такси, которое везёт меня обратно к дому матери в Малибу. Он абсолютно пуст, поэтому я слышу, как эхо моих шагов разносится по всему пространству. Я как чёртов ребёнок кричу «привеееееет» просто для того, чтобы услышать в ответ эхо, а затем гнетущую тишину.

Это место выглядит нелепо. Всё белое: белые мраморные полы, белые стены, белый диван с хромированными ножками, стоящий на белом ковре. Такое чувство, что я в больнице, попытка Эллы всё «очистить».

Моя комната тоже стала изменённой: белая кровать, стоящая в комнате с белыми станами, что практически слепило. Я бы всю эту чистоту превратил в чёрный цвет, но, боюсь, мать не пошла бы на такой шаг.

Единственным, что имело здесь цвет, были картины — некоторое дерьмо людей, которые их рисовали. Всё это было создано для того, чтобы люди думали, что она не только звезда, но и ценитель искусства. Она круто разбирается в картинах. Она круто разбирается в людях. Она крутая во всём.

Ага, конечно. Она может притворяться, что срёт розами, но это всё-таки дерьмо. Я знаю правду о прошлом Эллы и моём отце, которого она так отчаянно старалась похоронить. Сколько бы наград и премий она не заработала, сколько бы не вносила денег на пожертвования, сколько бы не посетила стран, опустошённых после войны, от прошлого ей не убежать.

Я лёг на кровать, не удосужившись даже снять ботинки. Элла заказала этот шёлк в Монголии, не знаю, как им удалась сделать его таким уютным, но иногда эта женщина покупала стоящие вещи.

Люди думают, что я всего лишь богатенький мажор, который тратит деньги своей матери и живёт сказочной жизнью. Да, я привлекал к себе внимание, но мне было пофиг, кто и что там думал. Я не играл в игры, как остальные в Брайтоне или Голливуде, где шли по головам друг друга к вершине. На самом деле я был честным, а людям, как известно, это не нравится.

Ну и моя мать, конечно, ненавидит это.

Я просто не скрывал все тайны этого чёртового выбеленного дома. И это не так уж и плохо.

Завтра я еду в Нью-Гэмпшир. Элла вынудила меня, пока она имеет надо мной власть, поэтому выслала мне билеты в первый класс. Этот дурацкий ужин-традиция, что это вообще такое? Мы будем, наверное, притворяться большой дружной семейкой, есть нашу еду и делать показуху для камер. Я буду делать вид, что подстроился к жизни с Самым Дорогим Папочкой и его идеальной дочерью. Дочерью, от одной мысли о которой я становлюсь твёрдым.

Этот чёртов Нью-Гэмпшир. Я мог бы даже носить поло. Это доведёт придурка сенатора до проклятого сердечного приступа.

ГЛАВА 8.

КЭТРИН

— Она же абсолютная стерва, да? — спросила Джо, щёлкая своей жвачкой. — Или она никогда не демонстрировала себя настоящую перед камерами? Скажи мне, что она неидеальная, — Джо выдавливает огромное количество солнцезащитного крема и размазывает его по рукам, затем снова ставит бутылку между нами. Я беру её и делаю то же самое. Роуз права: солнце отлично бодрит, а Джо прекрасно справляется с миссией «поднять настроение».

Она почти заставляет меня забыть об отчаянии, моём отце и Элле, которые приедут сегодня вечером. Не знаю только одного, когда приедет Колтер, да, наверное, и не хочу знать, ведь я даже не спросила своего отца, когда он рассказывал о планах своих поездок.

Я уже становлюсь параноиком, потому что думаю, что отец может унюхать мо. похоть к Колтеру, словно я животное в течке.

Вздыхаю, нанося крем на ноги:

— Элла… Думаю, она нормальная.

Джо откидывается на полотенце, разложенное на пристани для лодок, потянув за краешек клетчатого чёрно-белого купальника, этакого ретро-стиля с завязочками на шее. В этом году она сделала татуировку в виде цветков вишни, которые переплетаются с японскими иероглифами, на бедре, и половина её скрыта под купальником. На самом деле я не знаю, почему мы лежим здесь в купальниках, наслаждаясь лучами солнца, намазанные кремом для загара, в широкополых шляпах, из-за которых практически ничего не видно. Но это то, что мы делаем в течение всего лета, думаю, это привычка.

— Нормальная? — переспросила она. — Элла Стерлинг всего лишь… Нормальная? Урод собирается жениться на самой известной звезде и просто ставит тебя перед фактом… Это всё, что ты мне скажешь? Да ладно, — она смотрит на меня из-под своих очков, но я не могу увидеть её глаза. Потом она начинает тереть свой нос. — Я требую деталей. Все последние события.

— Она всего лишь… Нормальная, — повторяю снова. — Она не сучка. Элла на самом деле… Скучная?

— Типа она неинтересная?

— Возможно. Или она не очень напористая, — ответила я. — Это сложно объяснить или рассказать. Мой отец довольно…

— Облажался? — закончила Джо.

Я засмеялась:

— Это не то, что я хотела сказать.

— Думаю, ты об этом подумала, — она откидывается назад, а затем выгибается, выставляя грудь напоказ, хотя тут только мы.

— Я точно не думала об этом.

— Продолжай, пожалуйста, — говорит она. — Твой отец властный придурок, который довольствуется Эллой, контролирует тебя и…

Меня взбесила Джо, когда сравнила меня с Эллой, словно мы обе были игрушками в руках моего отца, не имея никакого права голоса.

— Я действительно раньше не видела их вместе, знаешь. Имею в виду, что то фото на его столе — с Рождества — показывает их... Счастливыми.

Джо фыркает в ответ.

— Счастливыми, — пробует она на своём языке. — И это всё, что у тебя есть для меня. В твоём доме находится Элла грёбаная Стерлинг, и всё, что я о ней услышала, это скучная и счастливая. Ты же знаешь, мне нужны грязные подробности.

Я выдохнула. Конечно. Грязь.

— Она супер… великолепная.

— Великолепная, — повторила Джо недовольно.

— И не любит кофе, — добавила я. — Как великолепная и не пьющая кофе по утрам.

— Это как-то неестественно, — отвечает Джо. — Я уже ненавижу её.

Теперь я не могу не улыбнуться.

— Ох, и она пьёт эти смузи, и они на запах словно дерьмо. Колтер называет их дохлой рыбой.

При упоминании его имени Джо тут же подняла голову, и я сразу пожалела о том, что сказала. Я никому не говорила о том, что произошло между мной и Колтером. Он был моим маленьким грязным секретом.

Я заберу его собой в могилу. Возможно, даже в буквальном смысле, если он продолжит так себя вести.

Я знала, что Джо смотрит на меня, её очки немного сползли к кончику носа, поэтому я могла прекрасно видеть её глаза. Она смотрела на меня так, словно я какое-то подопытное животное.

— Колтер? — спрашивает она как бы невзначай. Проговаривает его имя так, будто смакует им.

Я закатываю глаза и громко смеюсь, переворачиваясь на живот, чтобы избежать зрительного контакта с ней. Боюсь, что если посмотрю на Джо, то она прочтёт все мои мысли и заставит рассказать обо мне и Колтере. Пытаюсь не думать об этом, стараясь как можно лучше сфальсифицировать моё отвращение в тоне.

— Колтер. Её сыночек.

— А, теперь понятно, — отвечает она. — Я уже и забыла. У неё же есть сын. Он ходячая катастрофа, да?

— Ага, несчастье. Полное и абсолютное, — говоря это, я прекрасно понимала, что Джо никак не могла забыть о том, кем являлся сын Эллы, потому что эта девчонка слишком любит бульварные газеты и журналы. Она, наверное, умирает, как хочет задать вопрос, и я знаю каков он будет. Она уже успела увидеть ту статью с нашим фото. Но я определённо не хочу говорить с ней о Колтере.

Джо перекатывается на бок, подкладывая руку под голову, её локоть лежит на настиле пристани.

— Расскажи мне всё.

Я открыла рот, чтобы сказать то же дерьмо, которое рассказала об Элле, но вместо этого вырвалось совсем иное.

— Он просто… Мерзавец, — ответила я. — Он думает, что великий бунтарь, представляешь? Из-за кучи пирсинга и тату. Не обижайся, я хотела сказать… — посмотрела вниз на её новую цветущую вишню, и она засмеялась.

— Ничего. Продолжай.

— Ох, и эта его дурацкая привычка непрерывно курить. Это отвратительно. Прикинь, он выдохнул мне дым в лицо. Ради всего Святого, моя мама умерла от рака. Можно подумать он это понимает, долбаный болван.

— Какой нахал, — ответила она.

— Именно. Он просто высокомерный, эгоистичный, задротный умник. Он груб, отвратителен и переспал с каждой девчонкой в Брайтоне. Думаю, и на Манхэттене та же история. И в Голливуде, — я закатила глаза. — Они бросаются на него, словно на он мороженое на палочке или что-то типа того.

— Или из-за того, что он знаменитость? — предполагает Джо.

— Без разницы, — отвечаю я. — Он не чёртова знаменитость. Он сын знаменитости. Большая разница. Он ничем не прославлен. Это то же самое, что назвать меня сенатором.

Джо морщит нос:

— Он ни в каком шоу не участвовал?

— Пф, он? — говорю саркастически я, но на самом деле не знаю ответа на этот вопрос. Участвовал ли Колтер в каких-то шоу? Это не похоже на него. Думаю, он скорее будет контролировать весь этот процесс, чем принимать участие в нём. Но кто, чёрт возьми, вообще знает этого Колтера. Он непредсказуем. Что хочет, то и творит.

Джо пожимает плечами:

— Возможно, я ошиблась, и другого парня снимали в том шоу, которое происходило в реабилитационном центре. Ну, неважно. В любом случае ты его не выносишь. Это же очевидно.

— Точно, — ответила решительно. Я определённо не могу устоять (прим.: глагол to stand имеет много значений, в данном случае игра слов: вынести и устоять) перед ним.

Образы того, как он смотрит на меня, как погружает лицо между моих ног, мелькают в голове, и я чувствую тепло.

— Так ты ненавидишь своего нового сводного братишку, — повторяет она.

— Заткнись. Он не мой сводный брат, — рычу я. — Нам же не по двенадцать.

— Ну-ну, не дуйся, милая, — говорит она. — Урод женится на его матери. И автоматически он станет твоим сводным братом. Ты знаешь — это неизбежно.

— Ну и? — спрашиваю, повышая свой голос. Я прекрасно понимаю, что у меня пошла защитная реакция, но уже не могу себя остановить. — Это не так, будто я его вообще знаю. Мы не единоутробные брат и сестра.

— Я и не говорю, что ты должна, — отвечает Джо. — Не кажется, что ты слишком агрессивная? Тебе нужно потрахаться.

И я тут же вспоминаю о Колтере, и моё лицо вспыхивает. Пожалуйста, хоть бы мои щёки не стали ярко-красными. Боже, только не это.

— Ну? Ты уже сделала это с кем-то в Брайтоне, или что?

— Ага, конечно, — лепечу я. — Никто не захочет встречаться с дочерью сенатора Харисона, за исключением того, кто захочет быть…

— Мужем Первой Дочки?

— Ох. Давай не будем о свадьбах. Мне всего восемнадцать, а не тридцать.

— И кого же ты себе присмотрела? — интересуется Джо. — Может, Тед?

Я хихикаю:

— Это точно не Тед.

Она махнула пренебрежительно рукой.

— Кто ещё, — задумчиво произносит она. — Бифф?

— Чейз.

Она стонет.

— Ага. Чейз, — повторяет Джо. — Я знала, летом что-то произошло на бранче у его родителей.

— Заткнись. Он был, да, признаюсь, достаточно милым парнем, — мы встречались три месяца, и я почти сразу поняла, что он поглощён политикой. И моим отцом. Боже. Все разговоры были о практике в Вашингтоне, о ближайшей поездке туда, о политических кампаниях. Он был утомительным.

— Он был милым, да? — спросила она. — Такой весь из себя мачо.

Я покачала головой:

— Не-а. Думаю, он хотел переспать с моим отцом, нежели со мной.

Джо засмеялась:

— Так у тебя не было никого на протяжении всего года?

Никого. Если не считать Колтера. Моего нового сводного брата. Который спит со всеми. И которого я хотела задушить всякий раз, когда он смотрел на меня.

У меня тот ещё феноменальный вкус в мужчинах.

— Никого, — ответила я.

— Колтер горяч? — спрашивает она, словно может читать мои мысли.

— Чт… Что? — запинаюсь я, переворачиваясь на спину и притягивая колени к груди.

Джо следует моему примеру и переворачивается на спину.

— Он горяч? — повторяет она. — Я хочу сказать, что да, он, конечно, придурок и всё такое, но он же озабоченный придурок, да?

— И? — спрашиваю я пронзительно. — Я его терпеть не могу.

— Что ж, он идеальный парень, с которым можно хорошо провести ночку, — сказала она прозаично.

Боже, она реально думает, что мне от неё нужны чёртовы советы. Джо была дерьмовой подружкой для парней вот уже два года и постоянно устраивала драмы. Она самый последний человек, от которого я хочу слышать, каких парней мне надо цеплять. Меня тотчас же раздражает её заявление.

— Колтер Стерлинг будет последним парнем на Земле, которого я близко подпущу к своей вагине, — соврала я громко. Слишком громко.

— Вот почему он прекрасный кандидат на твою вагину, — смеясь, поясняет она. — Давай поясню: он спал со многими девушками, и, соответственно, Колтер опытный, поэтому прекрасно знает, что делать. И он тебе не нравится, поэтому ты сможешь быстренько смыться в Гарвард.

— Некоторые люди теряют свою девственность с теми, кого любят, — заявляю я властно.

— Мхмм, — хмыкает она. — Я просто говорю, что Колтер идеальный для одной ночи.

— Ну, если ты так считаешь, — отвечаю я. — То вперёд, переспи с ним сама.

Она смотрит на меня, а я в это время не могу сделать того же самого, потому что мешают её солнцезащитные очки.

— Ну, возможно, я это и сделаю, — соглашается она.

Всё моё тело напрягается от её слов, и клянусь, что в эту самую минуту моё сердце замирает в ожидании. «Это же просто Джо», — говорю я сама себе. И почему я волнуюсь? У Колтера и меня был всего лишь секс, и то один раз. Ну, больше, чем один раз. Мы просто занимались сексом всю ночь напролёт. Это была просто одна ночь без каких-либо обязательств.

Джо хочет переспать с ним. Но мысль о ней и Колтере вместе приводит меня практически в ярость. Я прочищаю горло, чтобы сменить тему, но Джо прерывает меня.

— Кроме того, — говорит она. — Ты должна быть умнее. И поэтому не переспишь с ним. Уверена, средства массовой информации будут следовать по пятам, если ты и твой сводный братец что-то вытворите. Ты знаешь, Урод у вас главный последователь семейных ценностей.

Я не отвечаю. Но могу думать только о том, что, кажется, теряю здравый рассудок в непосредственной близости от Колтера.

ГЛАВА 9.

КОЛТЕР

Водитель подъезжает к дому, а я уже ненавижу это место. Этот огромный белый дом напоминает чудовище. Единственное слово, которое я смог придумать для него, безопасный. Я закатываю глаза при мысли о том, как сенатор Придурок уже показывает всё здесь журналистам и рассказывает о важности семейных ценностей. Между прочим, он отдал своего ребёнка в школу-интернат, чтобы не мучиться с ней, и теперь собирается жениться на богатенькой звезде, а затем поднять ставки на свою кампанию. Ох, да, конечно, он тот ещё сторонник семейных ценностей.

Домработница говорит мне, что мать с сенатором ещё не приехали. Она показывает мне мою комнату и уходит, но перед этим окидывает таким взглядом, словно я испорченное молоко. Ну, предполагаю, что выгляжу чужаком в этой резиденции Харисонов. Это место, возможно, видит больше матчей по поло, чем татуировок.

Комната, конечно, выглядит как с обложек журналов с пляжными домиками. Видимо, мне досталась мужская версия. С чего я это взял? Да с того, что деревянная кровать, стоявшая в углу, была застелена сине-белым покрывалом, стол тот ещё антиквариат, и этот кораблик в бутылке, стоящий на полке. На самом деле от всех этих вещей моя голова жутко разболелась.

А с другой стороны… Чёрт, это уже другая история. В ту же самую минуту я открываю двери, ведущие на балкон, и получаю чудесную картину: две девушки лежат на животе на причале рядом с озером, их сочные задницы едва прикрыты бикини. Я ведь могу и привыкнуть к этому.

В одной из этих задниц узнаю Кэтрин. Другая же девушка с татуировкой мне не знакома, но я определённо молодец, что сделал правильный выбор и решился провести лето в Нью-Гэмпшире. Если все подружки Кэтрин такие же горячие, как эта цыпочка, то я чертовски счастлив очутиться в этом городе и быть частью семейки Стэпфорд.

Конечно же, если ещё и Кэтрин будет ошиваться поблизости в бикини, то это будет вообще легко проглотить. Это слово снова возвращает меня мыслями к той ночи. Как её прелестные губки нежно обхватывали мой член. Не уверен, что она делала это когда-нибудь прежде — она точно не эксперт, это очевидно — но от того, как она смотрит на меня, искренне, в отличие от лицемерных сучек из школы, я хочу кончить сразу же, оказавшись в её рте.

Конечно, мне нужно было поступить иначе после нашей последней встречи. Я умный и достаточно зрелый для своего возраста парень, поэтому должен был её просто оставить в покое и позволить ей и дальше болтать с подружкой на причале.

Хера с два. Я никогда не претендовал на то, чтобы быть зрелым.

Я уже собирался направиться в их сторону, как меня остановила домработница. Я не запомнил её имя.

— У тебя есть вещи, которые надо погладить? — спросила она.

Я поднял брови вопросительном жесте:

— Я выгляжу так, будто у меня есть что-то, нуждающееся в утюге?

Она упирает свои руки в бёдра и смотрит на меня, сузив глаза:

— Нет, ты не выглядишь так, словно у тебя есть хоть что-то, когда-нибудь постиранное.

Я громко смеюсь. Она не похожа на того, кого я ожидал увидеть у сенатора Придурка. И мне нравится эта женщина.

— Ну, как посмотреть.

Она смеётся в ответ.

— Это что-то, — отвечает женщина, качая головой и указывая в сторону блюда с булочками, как будто я прошёл какой-то тест, позволяющий вступить в клуб, где есть бесплатные кексы и печенье. — Твоя мать и отец Кейт приедут поздним вечером. Кейт на улице.

— Спасибо, — я схватил печенье и побежал на улицу. Она очень хорошо относится к Кейт, так что, думаю, они близки.

Кэтрин и её подруга увидели меня ещё до того, как я достиг причала, но они не сдвинулись и смотрели на меня. Затем её подружка наклоняется к ней и что-то шепчет на ухо, в этот момент я жалею, что не являюсь мухой, потому что мне очень хочется узнать, о чём же они шепчутся. Когда я приблизился к ним вплотную, даже не попытался скрыть того факта, что увидел их ещё на балконе.

— Привет, сестрёнка, — говорю я, подчёркивая последнее слово.

— Я же просила не называть меня так, придурок, — она сжимает руки в кулаки, хм, а девчонка злится.

Думаю, она пытается спрятаться за маской безразличия, но даже не представляет, как я забавляюсь, разглядывая её прекрасную грудь. Которую едва прикрывает ткань белого купальника, ах, и он ещё просвечивается, поэтому я прекрасно могу увидеть её тёмные ареолы и затвердевшие соски. Я не очень-то и осторожный, поэтому открыто пялюсь на неё. Боже, как же хочется снова поставить эту несносную девчонку на колени и всё очень подробно объяснить ей.

— Я просто пытаюсь быть дружелюбным с моей новоиспечённой сводной сестричкой, — отвечаю приторно-сладким голосочком. — Или это заставляет тебя чувствовать себя некомфортно, учитывая тот факт, что я твой новый сводный братец, а ты фантазируешь обо мне?

— Ты не мой новый брат, — говорит она, выделяя каждое слово, затем поднимает голову, и я ловлю её взгляд. Ноздри Кэтрин раздуваются, а я удивлён, что она так очевидно бесится.

— Технически я твой брат, сестрёнка, — парирую я.

— Нам по восемнадцать, придурок. Мы не выросли вместе. И наши родители ещё не женаты. Ты не мой родственник. Мы друг другу никто.

Я смотрю вниз на её подружку, которая сейчас просто сидит и наблюдает за нами, растягивая губы в улыбке. Она явно забавляется. А я думаю, как нормально смотреть на эту, потому что именно в этот момент она сильно нам мешает.

— Она просто обижена, так как имела возможность лицезреть мой член, а теперь не может перестать думать о нем.

— Оу? — спрашивает её подруга, а я в этот момент не свожу взгляд с Кейт, чьё лицо помрачнело. — Ты мне не рассказывала этого.

Моя сестричка посылает мне убийственный взгляд.

— Не слушай его. Колтер полон дерьма.

Её подруга снова поворачивается в мою сторону, и я замечаю затвердевшие соски, возможно, это хороший способ забыть Кейт и покувыркаться с ней.

— Полон дерьма? — переспрашивает она.

— Да, Кэтрин, я полон дерьма? И ты никогда в жизни не видела мой член?

— Закрой пасть, Колтер, — рычит она, резко поднимаясь на ноги, её лицо теперь напротив моего. Мой член тут же оживает, когда она на меня так смотрит, в её глазах читается предупреждение. Она думает, что я расскажу о той ночи, но мне всего лишь хочется поиздеваться.

Я поворачиваюсь к подруге Кэтрин, которая всё ещё лежит на земле и наблюдает за нами.

— Она на самом деле видела мой член, — говорю я спокойно. — И она не может выкинуть его из головы.

— Ну же, Джо, — раздражается Кэтрин. — Он придурок. Давай, пойдём отсюда.

— Она разве не рассказала тебе о нашем небольшом инциденте в ванной, нет? — спрашиваю. — Как я зашёл, когда она переодевалась? — выражение лица Кэтрин тут же меняется, когда она понимает, что я не собираюсь рассказывать о той ночи.

— Нет, она не рассказывала мне этого, — отвечает её подруга.

Кэтрин закатывает свои глаза.

— У него нет границ, — говорит она. — Он думает, что было круто прийти в ванную и отлить, пока я была там.

Джо фыркает:

— Это грубо, да. Определённо.

— Я не хотел отливать перед ней, — игнорирую Кэтрин. — Но если бы я ждал, пока она заткнётся, то точно описался бы.

Кэтрин издаёт звук разочарования:

— Я же говорила, он полон дерьма. Джо, ты готова?

— Джо, — повторяю я, протягивая ей свою руку. Джо поднимается, а её полные сиськи подскакивают в воздухе. И я не могу не смотреть на них. — Так приятно с тобой познакомится. Друзья Кэтрин и мо…