Мизукаге-сама [СИ]

Весенний день был прекрасен. Была прекрасна и Мей.

Об этом ей говорили, прямо кричали взгляды всех без исключения встречавшихся на улицах мужчин — а ведь в Югакуре народ искушённый, на источники в поисках заработка приходит немало красавиц!

Ей шестнадцать, а она уже может свести с ума любого.

— Хех, прям как мухи на труп.

Мей недовольно покосилась на шагавшего рядом товарища по команде. Его вся эта ситуация откровенно забавляла.

— Умеешь ты подобрать изящное сравнение, Кисаме, — проговорила Мей.

Кисаме вновь усмехнулся и отмахнулся — он никогда и не претендовал на то, чтобы казаться галантным и обаятельным. Вдобавок, он не был красив, обладал внешностью неестественной и странной: синеватая кожа, акулий оскал, жабры на скулах и плечах (на скулах даже рабочие). Такой, как он, — совсем не герой девичьих мечтаний.

Их задание было очень простым: найти некого Кавагучи, задолжавшего одному из советников лорда-феодала, и преподать урок, чтобы прочим было не повадно; даже странно, что с такой ерундой обратились в Кири, а не в какую-нибудь там Коноху. Небольшая сложность заключалась в том, что Кавагучи нанял себе охрану — хотя, такая ли это сложность для шиноби уровня их отряда?

Когда все четверо сокомандников собрались вместе, Ясуо сообщил:

— Мы с Тецуро нашли дом, где он скрывается. Пять километров к западу от деревни, особняк обнесён стеной, плюс только во дворе мы насчитали двадцать человек охраны.

— Что ж, скучно не будет, — откликнулся Кисаме и взглянул на Мей. — Хотя, от нас же хотят представления…

— Так устроим, если хотят, — пожала она плечами. — Мои Кеккей Генкай вполне для этого подойдут.

— Тогда даже вмешиваться не будем, — в голосе Кисаме мелькнуло нездоровое веселье, но больше всё же было насмешки. — Делай всё сама.

Мей гордо выпрямилась и с вызовом кивнула. Подумать только, не просто собирается смотреть на бой со стороны, ещё и ухмыляется! Что, неужели думает, что она провалится, и тогда у него будет шанс показать, что он лучше? Не дождётся!

Вошла на территорию особняка Мей, даже не скрываясь. Охрана уставилась на неё в непонимании — это дало массу времени, чтобы сложить печати. Ину. И. Тора. Уши. Не. Тори.

— Йотон: Йокай но Дзюцу!

Волна лавы захлестнула двор, обжигая ноги охранников, заставляя мужчин орать от адской боли. Лишь немногие нашли силы попытаться выбраться — но Мей им этого не позволила, обдав облаком кислого тумана, разъедающего плоть так быстро и легко, как пожирает огонь сухие ветки.

Под вопли страдания Мей обернулась через плечо. «Смотри, — подумала она, мысленно обращаясь к напарнику — его самого, отлично укрывшегося, не видела, но знала, что он неподалёку. — Не смей недооценивать меня». Она провела пальцем по нижней губе, словно стирая следы прошлых техник, и двинулась вперёд, к дому.

Внутри охраны оказалось куда меньше — основные силы явно были брошены на защиту внешних рубежей. Без проблем разобравшись со всеми, кто встретился на пути, Мей неспешно раздвинула сёдзи центрального зала.

— Добрый день, Кавагучи-сан.

Мужчина сидел на татами весь бледный, вспотевший, с в ужасе выпученными глазами. Он был некрасивым: тяжёлая челюсть, пухлые губы в обрамлении усов-пёрышек и хлипкой бородёнки, большая залысина на полголовы. Не мечта, вовсе нет.

— Рокуро-сама передаёт вам привет и просит вернуть долг, — Мей приблизилась с грациозной медлительностью и сверху вниз посмотрела на него с недоброй улыбкой. — Вы ведь не замедлите так поступить, верно? Иначе… — она наклонилась, приблизив своё лицо к его. — Мне придётся вернуться, и наше общение будет куда менее приятным, чем сейчас…

Кавагучи затрясся сильней и отпрянул, пополз спиной вперёд, пока не упёрся в стену. Глядя на это, Мей мягко рассмеялась, а затем подмигнула и послала мужчине воздушный поцелуй — новое облачко едкого дыма, не такого сильного, правда, как раньше — ей надо было припугнуть Кавагучи, а не убить, так что кислота только пощипала его за щёки. Впрочем, и этого хватило для того, чтобы он заскулил от ужаса; острый запах аммиака резко ударил в ноздри. «И это называется мужчина», — с презрением подумала Мей и вышла, не оглядываясь, оставив Кавагучи в расползавшемся по полу пятне.

Что не так с мужской породой сейчас? Почему мужчины стали либо слабее ребёнка, либо неотёсанней и грубее последнего дикаря? Где же те, кто способен красиво завоёвывать женские сердца?..

Подойдя к условной точке, где они с товарищами условились встретиться, Мей замерла, шокированная. Ясуо и Тецуро лежали лицами вниз в лужах собственной крови, вытекавшей из ран. Оба были мертвы.

— Ты закончила?

Мей вздрогнула и заторможенно повернулась к Кисаме; тот стоял чуть в стороне, прислонившись спиной к дереву и скрестив на груди руки.

— Да, я… Что здесь произошло?

— Они шпионили против деревни, — отозвался Кисаме буднично. — Я убил их. Приказ Мизукаге.

Мог бы соврать, что на них напали враги. Не стал. Что за прямолинейный человек…

— Ты ведь умная девочка и будешь молчать, правда? — он оскалился, обнажая острые треугольные зубы. — Мизукаге-сама не хочет смерти носителя Кеккей Генкай, но… — Кисаме расширил оскал. — Моей-то катане всё равно, чью глотку перерезать.

От его взгляда стало страшно даже ей — Мей сглотнула. «Соберись, возьми себя в руки».

— Приказы Мизукаге-самы не подлежат обсуждению, — произнесла она как можно более ровно. — Раз со всем покончено, возвращаемся?

Кисаме чуть сузил глаза и вновь усмехнулся чему-то, махнул рукой, призывая девушку следовать за ним, и зашагал прочь. «Подначивая меня, он не посоревноваться хотел, а просто использовать как прикрытие для выполнения собственной миссии, — Мей догнала его, но всё же предпочла держаться позади. — Хошигаке Кисаме — шиноби до мозга костей». От этой мысли что-то шевельнулось в низу живота.

Мей никогда не скрывала (от себя, по крайней мере, — признаваться в этом открыто было чревато при власти деспотичного Четвёртого), что она карьеристка и метит на пост Мизукаге. Долгие годы она тихо плела нити, оставаясь в тени, собирала вокруг себя людей, которым надоел или не устраивал существующий режим, порой мелькала в столице и обворожительно улыбалась лорду-феодалу, чтобы быть уверенной: если (когда) её кандидатура будет выдвинута на вожделенную должность, лорд её непременно одобрит.

Другая сторона её жизни успехами не радовала. Было много романов, но ни один из них не зашёл дальше нескольких свиданий — Мей предпочитала оставаться одна, оставляя себя открытой для новых попыток и новых чувств. Она всё время находилась в поиске… чего? кого? Не знала точно, но всегда отчётливо ощущала: пока ещё не нашла.

И всё же она не молодела — Мей впервые задумалась об этом в двадцать пять, когда отдыхала после ночи с пылким юношей-чунином лет на семь младше её. Он был симпатичным: ладное сложение, небрежно растрёпанные чёрные волосы, весёлые глаза; чего ему не хватало, так это стали, закала.

«Многие мои ровесницы уже матери, некоторые из них даже счастливы в браке, — думала Мей, медленно перебирая длинные рыжие волосы. — Сколько лет я ещё сохраню красоту и способность привлекать мужские взгляды? И хватит ли мне этих лет, чтобы найти того единственного, кто будет второй половиной меня?..»

От этого мальчика она ушла на следующий же день.

Месяц летел за месяцем, год за годом. «Старость приближается», — всё чаще думала Мей, деля своё время между миссиями, поиском сторонников и новыми романами. Всё это было так утомительно… но необходимо, если она намерена заполучить, что хочет.

У неё в кармане уже было трое других Мечников Тумана: Ринго Амеюри, Момочи Забуза и Акебино Джинин, — когда она решила обратиться к нему.

Кисаме согласился на встречу и слушал её очень внимательно, ничем не выказывая своего отношения, и Мей понадеялась, что договориться будет несложно… Как бы не так.

— Ты — во главе Кровавого Тумана? — он вскинул бровь в невообразимо насмешливом жесте. — Серьёзно?

— Что тебя смущает? — спросила Мей, не выказывая раздражения — научилась за годы держать лицо.

— Всё, например, — Кисаме хмыкнул. — Теруми, ну вот какой из тебя Мизукаге? Над нами же остальные деревни ржать будут, приговаривая, будто в Тумане нового Каге через конкурс красоты выбирали.

— То есть, — она попробовала зайти с другого бока, — будь я уродливым мужчиной, тебя бы моя кандидатура устроила?

На сей раз Кисаме серьёзно задумался.

— Ну, шиноби с двумя Кеккей Генкай и таким уровнем хитрости и плетения интриг — редкая птица, — наконец, сказал он. — В деревне ты многим симпатична, с твоим мнением уже сейчас считаются… Знаешь, пожалуй, даже с твоей смазливой мордашкой при наличии команды сильных и уважаемых в деревне шиноби за спиной могло бы получиться.

— Про команду ты верно сказал, — Мей улыбнулась. — Я пришла к тебе как раз потому, что хочу видеть тебя в ней.

— А мне оно надо? — Кисаме ответно оскалился. — С чего ты вообще взяла, что я не донесу Четвёртому на тебя и твой заговор?

— С того, — чётко, медленно произнесла она, — что тебе нужна тихая гавань, Кисаме. Столько лет по приказу Четвёртого ты убивал товарищей, даже убил своего начальника, из-за которого произошла утечка информации… Хотя, это ведь был единственный раз, когда ты что-то выиграл, — Мей бегло посмотрела на Самехаду, которую он носил за спиной, и вновь встретилась взглядом с Кисаме. — Ты устал от такой жизни, я вижу. В моей Киригакуре не будет места убийству своих.

— Не будь наивна, такое невозможно. Всегда будут предатели, будет информация, ради охраны которой придётся убивать товарищей…

— Нет, — решительно отрезала Мей. — Я это изменю. Мы изменим.

«Мы» она говорила с уверенностью — уже видела в глазах его ответ.

Четвёртый словно бы что-то чувствовал. Его паранойя обострилась до предела, чистки в своих рядах были как никогда суровы — это отвернуло от Мей некоторых сторонников, зато крепче привязало Кисаме. С каждой новой миссии он возвращался мрачнее тучи, и когда сторонники Мей собирались, даже не отпускал едких замечаний по поводу их планов, как делал поначалу.

Однако действовать заговорщики пока не могли — Четвёртый был слишком бдителен и ждал атаки. Забуза, глупый, хотел попытаться напасть — Мей и Амеюри насилу его вдвоём удержали.

— И что теперь? Будем сидеть и ждать, пока он сам не сдохнет? — Забуза зло сплюнул на пол и всё же ушёл.

К счастью, на следующий день он вернулся, а заодно привёл с собой мальчонку с ледяным Кеккей Генкаем.

— Хоть какая-то польза от его истерики, — сказал тогда Кисаме, пожав плечами.

Забуза ещё долго ему это помнил и грозился померяться мечами.

Всё случилось сумбурно и внезапно: когда они остались одни, Кисаме просто прижал её к стене и стал целовать. Поначалу Мей растерялась и попробовала отбиваться, но быстро осознала, что происходящее не так уж и идёт вразрез с её собственными желаниями — и уже совершенно добровольно принялась помогать ему избавиться от одежды.

После этого они стали довольно часто проводить вместе ночи: жаркие, жёсткие, почти что животные. Они и сам Кисаме были вовсе не тем, что представляла себе Мей, когда думала об удаче на «личном фронте», — но тоже неплохи. Пожалуй, даже лучше, чем просто «неплохи».

Однажды пьянящий экстаз настолько ударил в обычно холодную голову, что Мей уже после, когда они лежали на футоне в квартире мечника, слегка прикрывшись жёсткой простынёй, проговорила:

— То, что между нами происходит… это же можно считать серьёзными отношениями, так?

Кисаме слегка приподнял голову, чтобы посмотреть на неё.

— Чёрт его знает, — отозвался он. — Чего вообще спрашиваешь?

— Знаешь… Нет, ладно, забудь, — она отвернулась, мрачно уставилась в стену, чувствуя себя так, словно вернулась в шестнадцать — вновь была молодой и глупой.

Надолго повисло молчание, нарушаемое лишь дыханием их двоих и стуком ливня по крыше и окнам — на последнем этаже ты ближе к небу, и всё, что с него льётся, словно бы стучит по самой твоей голове. Обычно дождь Мей успокаивал, но сегодня отчего-то начал действовать на нервы.

Вдруг Кисаме зашевелился и требовательно развернул её к себе лицом.

— Женщина, ты чего хочешь?

— Стать Мизукаге, — решительно ответила она, но затем подумала немного и тихо призналась: — И замуж хочу. Но только чтобы по любви…

Кисаме закатил глаза.

— Все вы, бабы, одинаковые, — проговорил он как-то даже разочарованно. — Даже те, которые амбициозные и расчётливые не меньше мужиков. Стремитесь к власти — и всё равно замуж по любви подавай, Санби вас дери. А так не бывает, надо выбирать что-то одно.

Мей предпочла поцелуем завершить этот ужасный разговор — она просто не знала, что ответить. Боялась, что Кисаме может оказаться прав.

Тело Четвёртого Мизукаге было найдено через два дня в одном из убежищ возле деревни. В подземном бункере были следы жестокого боя. Санби пропал.

— Какой ужас… — прошептал кто-то, когда самые влиятельные шиноби селения собрались в зале советов. — Что теперь будет?..

Мей стояла вместе с другими, в лицемерной скорби опустив голову, на самом же деле прикидывая, с кем ещё нужно в ближайшее время поговорить, чтобы собрать больше голосов в совете для выдвижения своей кандидатуры на пост Мизукаге; с утверждением лорда, как она знала, проблем не будет. «Для упрочения позиции, кстати, стоит лично принять участие в поимке убийцы Четвёртого…»

— Известно, кто это сделал? — спросила Мей тоном, полным отлично сыгранной мрачной решимости.

— Хошигаке Кисаме, — ответил Джузо, один из тех, кто нашёл тело. — Такие раны, как были у Мизукаге-самы, могли быть оставлены только Самехадой. К тому же… это странно, но он оставил записку.

Нахмурившись, Мей требовательно протянула руку, и Джузо, лишь немного поколебавшись, передал ей клочок бумаги.

«Выбор сделан, Мизукаге-сама».

— Он выбрал предательство, — проговорил Ао. — Подумать только, его ведь считали чуть ли не самым преданным сторонником Четвёртого…

Мей отрешённо кивнула и вернула записку мечнику. Сердце бешено стучало, рвалось из груди.

Она знала, что Кисаме обращался не к убитому Четвёртому — к ней. Знала, что он имел в виду.

За титулом Мизукаге осталось только протянуть руку.