Многоэтажка

Глава 1

Больно…

Я очнулся на крыше многоэтажки. Голова звенела от вечерней попойки, а в груди чуть ниже сердца роилась странная пустота, будто внезапно из организма удалили жизненно важный орган.

— Ох, проклятье…

Пальцы сжались вокруг горлышка опустевшей бутылки. Я прикрылся ладонью от режущего глаза солнечного света и слегка приподнялся, пытаясь вернуть себе утраченную чувствительность.

Во рту все вязало. На языке ощущалась неприятная горечь, стоял едва уловимый железный привкус крови. Мир вокруг еще кружилась, от чего к горлу подкатывала желчь, и чтобы не тревожить себя еще больше, я перевернулся на живот, встал на четвереньки и пополз к лежаку, устроенному у толстой железной двери и скрытому от палящих лучшей растянутым на деревянной раме куском плотной ткани.

Взвалив свое тело на лежак, старую скрипящую раскладушку с тонким матрасом, насквозь пропахшем сыростью, я нашарил под ним нераспечатанную бутылку воды и немного отпил, с хрустом открутив крышку.

— Так-то лучше.

Я вздохнул. Тошнота немного унялась, но странное ощущение под сердцем никуда не пропало. Скорее, оно с каждой секундой едва заметно усиливалось, внушая большую тревогу.

— Нет, — я мотнул головой. — Забудь. Все это только в твоей голове.

Свесившись с раскладушки, я подтянул к себе лежавший у небольшого сейфа железный ящик и вытащил из него пузатый пузырек с таблетками.

— Твою же мать!

От целой банки размером с тостер осталось всего несколько жалких белых кругляшей, одиноко валявшихся на самом дне, и на душе стало еще гаже.

Придется спускаться.

Эта мысль заставила меня невольно вздрогнуть. Страх не был обусловлен никакой логикой. Каждый раз я уверял себя, что все в порядке, и никакой опасности больше нет, но это никогда не помогало. Будто маленький червь, живущий где-то в сердце, медленно подтачивал мое здравомыслие.

— Хе-хе, парень, тебе бы к психологу, — фыркнул я и тут же снова посмеялся. — Ну да, сейчас самое время…

Кинув в рот разом всю оставшуюся горсть, я запил ее водой и опустил голову на подушку в ожидании, когда лекарство начнет действовать.

В тени было прохладно. Еще не успевший раскалиться воздух неспешно гулял из стороны в сторону, прогоняя шедшую снизу вонь, а звук тихо хлопающей на ветру ткани успокаивал, придавая атмосфере некое тягучее чувство безмятежности.

Я не заметил, как снова заснул.

— Алкоголик несчастный!

Бах!

Раскладушка жалобно скрипнула от сильного удара. В глаза опять ударил треклятый свет.

— Лора, чего тебе опять надо?

Не горя желанием возвращаться в этот бренный мир, я перевернулся набок и натянул на голову край плаща, который использовал как одеяло.

— Ты издеваешься?!

Ее пронзительный голос нещадно проникал в уши подобно раскаленным спицам, вонзающимся прямо в перепонки. Судя по тону, она явно была чем-то недовольна, однако таблетки и бессонная ночь давали о себе знать, придавая моему сознанию усталое безразличие.

Так и не дождавшись моего ответа, она снова заголосила:

— Я тебя ждала все утро! Ты мог не пить хотя бы в мой день рождения? Я думала, что ты хотя бы сегодня соизволишь наконец спуститься и меня навестить!

Вздохнув, я поднес запястье к глазам. Судя по часам, уже наступило седьмое июля.

— Отстань, — буркнул я и снова зарылся лицом в подушку.

— Что?

— Отвали, Лора, — повторил я для ясности. — Ты родилась вечером, а сейчас еще и одиннадцати нет, так что все твои недовольства идут лесом. Вот когда родишься, тогда и приходи со своими обвинениями.

На секунду повисло напряженное молчание, словно затишье перед бурей. Затем вулкан извергнулся, и она закричала:

— Ну тогда и ты иди на хер, Макс! Можешь вообще никогда не приходить, понял? Хоть на коленях передо мной стой, на порог не пущу, кретин несчастный! Придурок! Алкоголик конченый!

Сопроводив свою гневную речь серией пинков по раскладушке, она резко развернулась и стремительными шагами направилась к выходу, громко хлопнув напоследок тяжелой железной дверью.

Вот умудрилась же.

— Постой, Лора! А, черт…

Я запоздало ее окликнул, но она уже скрылась на этажах, и мой голос вряд ли ее достиг. А если и достиг, сейчас она уж точно не захотела бы со мной разговаривать.

Я с усилием перевел свое туловище в вертикальное положение. По жилам будто разлили свинец, и каждое движение давалось с трудом.

— Идиот.

Прикрыв лицо руками, я вздохнул и потер заросшие щеки ладонями.

— Ладно, сам виноват. Вот вечно ты так. Мелешь всякую чушь, поэтому тебя и не любит никто, — взгляд наткнулся на стоявшую на сейфе фотографию в рамке. — Одна сестра у тебя и осталась. Надо извиниться. Да, надо…

Я не осмелился идти за ней. Пусть остынет немного, да и себя надо было привести в какое-то подобие порядка.

Я снова взглянул на часы. Признаться, я совсем не следил за временем, да и какой в этом был смысл в такой ситуации? Впрочем, это меня никак не оправдывало. Уж мог и проследить за единственным важным в году днем.

Свесив ноги с раскладушки, я размял шею, покрутил руками и выгнул спину под отчаянный хруст суставов. Нынешние кроссовки совсем исхудали, поэтому пришлось вытащить другие из своих запасов. И пусть их цвет, ядовито-желтый с кроваво-красными полосами, меня совсем не впечатлял, грех было жаловаться. Да и перед кем мне тут красоваться?

Затем я понюхал себя под мышкой и тут же с отвращением скривился.

— М-да, таким запахом только собак со следа сбивать. С другой стороны, в сравнении с остальной вонью не так уж и плохо.

Взяв свисавшую с деревянной рамы тряпку, я промочил ее водой, старательно обтер ступни и обулся. Для остального тела такой операции точно бы не хватило, так что пришлось достать тазик, залить туда разогретую солнцем воду на дне пятилитровой бутылки и накрошить кускового хозяйственного мыла.

Воду следовало экономить. К счастью, этого вполне хватило, чтобы помыть волосы, лицо, шею и туловище. Стараясь не обращать внимания на бледные шрамы, хребтами испещрявшими всю кожу, я закончил с водными процедурами, наспех побрился новехонькой бритвой и смыл с себя остатки мыла чистой водой из другой бутылки.

— Ну вот, другое дело, — хмыкнул я, глянув в треснувшее зеркало. — Теперь закинемся топливом.

Я вытащил из-под навеса старый жестяной стул, поставил на него походную плитку, сверху водрузил небольшую эмалированную кастрюльку с водой и открыл сумку с запасами.

— Негусто, — заключил я в итоге и порылся в лапше. — Чтоб меня, одна говяжья осталась? А, плевать, все равно в желудке все одинаково.

Дождавшись, когда закипит вода, я открыл пакетик с лапшой и достал оттуда два пакетика поменьше: с приправой и с овощами. Уж не знаю, какие там овощи, но хотя бы их видимость уже придавала каплю аппетитности.

В нос ударило перцем. Чихнув, я отправил все это в воду, аккуратно поместил внутрь брусок лапши, уменьшил огонь и засек на часах пять минут.

Честно говоря, стоило запаху «бульона» распространиться по округе, как живот заурчал, причем одновременно от голода и от тошноты. За последнее время я сожрал столько этого мусора, что не удивился бы, если бы в желудке появилась парочка прожженных этой химозой дыр.

Но нам ли выбирать?

Пропищал таймер. Я выключил огонь, снял кастрюлю с плитки и поставил ее перед собой, вытянув из кармана пару палочек для еды.

Первая проба.

— Мм-м, вкуснота, — пробормотал я, выдавив из себя радостную улыбку.

Самовнушение – страшная сила. Говорят, однажды один парень проиграл в споре, и ему пришлось съесть целую миску собачьего дерьма. Так вот чтобы сделать это, он представил себе, что ест его любимый печеночный паштет, и у него получилось. Проблема в том, что он так себе это внушил, что потом не мог избавиться от желания отведать добавки, и пару раз его даже поймали за собиранием собачьего кала на улице.

Конечно, потом он ни разу не попадался, зато стал заядлым собачником и даже выпустил свою марку натурального собачьего корма с разными вкусовыми добавками. Видимо, решил разнообразить рацион.

Погрузившись в свои мысли, я не заметил, как прикончил всю порцию. Посуду я мыть не стал. Во-первых, чтобы экономить воду, а во-вторых, зачем ее мыть, если все само отмоется при следующей готовке?

Логично, я думаю.

Убрав все обратно под навес, я приоделся в чистое – точнее, в то, что успело отстоятся на свежем воздухе пару недель, – и плеснул себе в стакан остатки дешевого красного вина из бутылки.

Небольшой градус как раз подходил для поднятия бодрости. С другой стороны, хватило лишь на глоток, и я снова столкнулся с привычной проблемой.

— Запасы заканчиваются.

Плечи невольно опустились.

Я подошел к краю крыши и взглянул вниз. Я так часто это делал, что от высоты голова давно не кружилась. Разве что все чаще появлялось желание сделать еще шаг.

— А что плохого? — прошептал я самому себе. — Я ведь устал. Нет, правда устал. Очень сильно… Никто не посмеет меня за это осуждать. Я сделал все, что мог. Когда наступит моя очередь отдохнуть? Вы все ушли, оставили меня здесь одного, поэтому вы не имеете права меня осуждать…

Внезапно затрезвонил будильник на часах, знаменуя полдень.

Я вздрогнул. Этот писк вывел меня из транса, и я обнаружил свою ногу в воздухе прямо над бездной. Резкий страх пронзительно кольнул сердце, и я в ужасе отстранился, рухнув спиной на крышу.

— Снова ты за свое…

Дыхание срывалось. Страх перед смертью медленно сменял страх перед собственной глупостью. Я едва не совершил худшую ошибку, едва не бросил ее одну, как бросили нас все остальные когда-то.

В горле встал колючий ком. Перед глазами все поплыло от слез, и я поспешил взять себя в руки, заталкивая слабую, настоящую, версию себя обратно в глубины подсознания.

— Соберись, тряпка!

Я похлопал себя по щекам, после чего расслабился и посмотрел на безмятежное небо.

— Это все только в твоей голове. Да, лишь в голове… Когда дни похожи одни на другой, появляется впечатление, что это не они однообразны, а один и тот же день повторяется раз за разом. Это вызывает давление на психику. Ни больше, ни меньше. Время по-прежнему идет.

Я уставился на часы.

Цифры сменялись каждую секунду.

Семь, восемь, девять, десять, одиннадцать…

— Время идет, — повторил я, пытаясь справиться с мечущейся в груди паникой.

Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать…

— Да, время идет…

Выдохнув, я поднялся на ноги и перевел взгляд ниже. В отличие от неба, на земле не было никакой красоты и безмятежности. Скорее уж одно отчаяние. Покосившиеся здания, заросшие улицы, погнувшиеся фонарные столбы. И дороги – да, дороги.

Помню, в школе один из учителей на уроке сравнивал дороги с жилами человечества. Мол, они соединяют людей в один огромный великий организм, правящий целым миром.

— Ну и где теперь твой мир, а? — хихикнул я. — В заднице. Там, где и все мы. Что бы ты сказал теперь, старый мудень? Посмотри на них. Они ссохлись, потрескались, обратились в ничто.

Если это его жилы, то человечество – обычный брошенный труп, пустая оболочка, которую пожрет природа и не подавится.

— Никакие мы не правители мира, несчастный ты маразматик. Мы и собой-то править не в силах.

Подняв бутылку, я замахнулся изо всех сил и отправил ее в полет. Она пролетела по воздуху, сверкая на свету темными гранями, пока не врезалась в крышу ближайшего магазинчика, с хлопком разлетевшись на осколки.

Стало полегче.

— Ладно, пора собираться. Сам виноват, что забыл про ее день рождения. Теперь придется спуститься. Заодно и наберу продуктов.

Покончив с рефлексией, я прихватил валявшийся рядом с лежанкой пустой туристический рюкзак, застегнул на предплечьях и голенях защиту, натянул наколенники и прикрепил к поясу с левой стороны ножны с охотничьим ножом. В карманы я отправил неиспользованный перцовый баллончик и маленький перочинный ножик, а в руки взял заточенный кусок металлической трубки, обернутый в двух местах для удобства изолентой.

Взгляд опустился на импровизированный «бронежилет» из двух толстых листов металла, соединенных кожаными ремнями, и покореженный мотоциклетный шлем.

— Нет, этого достаточно, иначе будет слишком тяжело. Ты же не в первый раз выходишь, верно? Никого там уже давно не осталось. Туда и обратно – разве сложно?

Кивнув самому себе, я закинул в рюкзак лежавшую рядом с выходом мини-кувалду и пару раз подпрыгнул на месте.

— Да, сойдет. Нельзя забывать, что груза станет больше. Если даже кто-то остался, придется бежать или уклоняться. Не стоит перекрывать себе обзор или жертвовать маневренностью. Туда и обратно – быстро. Часа или двух должно хватить. Отыщу какой-нибудь подарок, прихвачу припасов и сразу же вернусь.

Я снова взглянул на небо. Солнце по-прежнему бесстрастно взирало на мир, а облака безмятежно плыли куда-то на восток, подгоняемые ленивым летним ветром.

— Будто и не было ничего… Будто никто и не погибал… — я бессильно покачал головой. — Наверное, мы просто безразличны миру. Что ж, так и должно быть.

Я подошел к тяжелой железной двери, снял с нее с помощью ржавого ключа замок и слегка приоткрыл, прислушиваясь к гласу многоэтажки.

— Тишина. И все равно жути нагоняет.

Даже через щель в нос ударил терпкий запах трупной вони. Он был настолько концентрированным, что словно ощущался физически, и заслезились глаза.

— Проклятье.

Я вернулся за респиратором в виде полумаски и натянул его на лицо. Тем не менее, даже это не помогало, и спертый запах будто лип прямо к коже, от чего хотелось помыться в ванне с хлоркой.

— Соберись. Туда и обратно, маленький хоббит. Туда и обратно…

Собрав волю в кулак, я через силу сделал шаг вперед, погрузившись в полумрак железной лестницы, ведущей с крыши на верхний этаж, и тут же снова застыл, улавливая каждый шорох.

Где-то хлопала на ветру ткань. Скрипели дверные петли. Ветер гулял по коридорам, гоняя пыль из стороны в сторону. Больше не слышалось ничего, и все же сердце не покидало стойкое ощущение тревоги, будто откуда-то из-за угла на меня смотрит кровожадный монстр.

— Нет, какой к черту монстр? — уверил я себя. — У тебя уже нахрен галлюцинации. Ужастиков пересмотрел? Ха-ха-ха!

Все здание должно было быть полностью заброшенным. А может, это именно у заброшенных зданий такая особенность? Создавать впечатление, что внутри кто-то есть, чтобы отгонять непрошеных гостей?

С другой стороны, пятнадцать этажей по двадцать четыре квартиры на каждом – целый комплекс. За все это время я гарантированно проверил лишь семь верхних. Не то чтобы мне было лень, вовсе нет. Скорее, я никак не мог избавиться от своего страха, и дело продвигалось очень медленно. А еще было крайне сложно взламывать замки.

Сглотнув, я уставился на часы.

Тридцать два, тридцать три, тридцать четыре…

— Время идет, — из-за респиратора голос звучал приглушенно. — Да, время идет. Значит, все нормально.

Тридцать девять, сорок…

— Погнали, — решительно заявил я, закрыв дверь на тот же замок с внутренней стороны и убрав ключ в карман.

Первые пять ступеней дались с трудом, а затем дело, как обычно, пошло легче. Я спустился на пятнадцатый этаж и по привычке заглянул в левое от лифта крыло. Красная дверь, испещренная сетью глубоких царапин, стояла на своем месте, освещенная бьющим из окна коридора светом.

— Ну да, идиот. Куда ей еще деться?

На секунду в голове возникла мысль зайти туда сразу, но я покачал головой.

— Зайду потом… обязательно. С ней наверняка все в порядке. Подуется и остынет. Может, раздобуду на ужин чего-нибудь сладкого. Ей понравится.

Я не стал задерживаться на осмотренных этажах и без остановки спускался ниже и ниже. Вонь постепенно усиливалась. Даже ветер не мог согнать этот запах прочь.

Чем дальше я спускался, тем грязнее становились проходы. В прошлом я думал одновременно с осмотром квартир расчищать и этажи, но меня хватило лишь на полтора, и я благополучно забил на эту идею. Слишком много сил уходило на выкидывание всякого мусора из окна, да и зачем? Благо, погода в этих краях позволяла и в холодное время года спать на крыше без особых проблем. Укутался получше – и порядок.

Под ногами хрустело стекло. Сгнившие объедки и прочий мусор в виде упаковок из-под еды, бутылок и банок валялись по углам, беспокойно шурша. Опаленные обломки мебели и металлолома были свалены кучами по обе стороны лестницы, создавая узкую прямую тропу.

Когда-то здесь строили баррикады, перекрывая подходы к верхним этажам, но это казалось мне глупостью. Пусть так и можно было защититься от остального мира, завалив единственную целую лестницу всяким хламом, однако тем самым люди лично отрезали себе путь к выживанию.

С одной стороны быстрая и страшная смерть в лапах всяких тварей, а с другой – долгая и не менее страшная в лапах самих себя. Выбор невелик. И не говорите про возможность спуститься по балконам. Кое-кто пытался, и их трупы давно растерзала местная живность, соскоблив с земли. Ну а тех счастливчиков, кто все же умудрился спуститься вниз по внешней стороне дома, также сожрали – только живьем.

— Ох, что это мы все о грустном, — хмыкнул я. — Надо мыслить позитивно. Позитивное мышление – единственный способ не сойти с ума. Нам же не надо сходить с ума, верно?

Я неспешно продвигался дальше, стараясь не обращать внимания на то, что хруст стекла под ногами иногда сменялся сухим хрустом костей.

— Нашему миру в нынешние трудные времена определенно не хватает уборщиц. И дворников. И еще с цистерну хлорки. Вот хлорка бы пригодилась, — я хихикнул. — А что, неплохая идея. На днях обязательно подам объявление в… Хотя нет, лучше уж сделать огромный плакат и вывесить с крыши. Может, кто и поведется. Буду платить жильем. Уж чего-чего, а жилплощади у меня навалом. Я ж гребаный король многоэтажки!

Я вздохнул, прервав поток мысли. В стрессовых ситуациях меня всегда заносило куда-то не туда, и раз я несу сейчас какой-то бред, значит, с моим здравомыслием не все в порядке.

— Ладно. Надо успокоиться. Все, теперь серьезно.

Одиннадцать, десять, девять…

Большие цифры, нарисованные синей краской напротив входа в лифт, где сейчас красовалась пустая шахта, сменялись одна за другой.

— Восемь. Вот и неизведанная территория.

На лестнице резко потемнело. Обычно я брал с собой фонарик, но в этот раз пришлось обойтись без него, потому что последний целый как-то раз отправился полетать с крыши. Не спрашивайте, почему. Больная тема.

Кто ж знал, что люди перестанут покупать себе нормальные фонарики? Все надеялись на свои телефоны, а стоило электричеству пропасть, как они обратились в бесполезные кирпичи, годные только в качестве метательного снаряда.

Немного постояв на месте, чтобы глаза привыкли к плохому освещению, я заглянул по очереди в оба крыла. За исключением всякого хлама и нескольких трупов, ничего не привлекало внимания, и на пролете ниже тоже оказалось пусто. Кроме того, зачем-то окна в двух коридорах были заколочены, и свет едва пробивался сквозь щели.

— В целом, порядок.

Покрепче обхватив пальцами трубу, я направился в левое крыло. Я старался ступать аккуратно, расчищая себе путь толстой подошвой кроссовка от лежавших на полу вещей и осматривая каждый угол, поэтому путь до конца коридора занял у меня не меньше пары минут.

Я протянул руку к прибитым к оконной раме доскам и на пробу подергал каждое на себя.

— Крепко сидит.

Проблема.

Я не горел желанием обследовать квартиры в такой темноте. Кто бы что ни говорил, человек по большей части опирался на зрение, и в экстренной ситуации, хоть ее возникновение и было маловероятно, я бы предпочел отчетливо видеть путь к отступлению. К тому же, свет приглушал страх перед неизведанным, а напряжения мне и без того хватало.

— Успокойся. Здесь никого нет и быть не может.

Первые несколько этажей были полностью заблокированы. Усилиями нескольких десятков выживших были надежно заколочены все окна во всех квартирах, а двери заперты и завалены всяким хламом, чтобы оттуда не вылезла ни одна тварь.

Во всем доме оставался лишь один путь наружу – старая бронированная дверь пожарного выхода. Но я запер ее, когда посещал первый этаж в последний раз когда-то давно.

— Этот дом – настоящая крепость. Не о чем беспокоиться. Если кто и пробрался внутрь после того случая, то давно сдох от голода. Ну, либо хоть раз показался бы за все это время.

От воспоминаний зазвенело в голове, поэтому я поспешил отмахнуться от них и протянул руку к первой двери от конца коридора.

Заперто. Еще никто сюда не заглядывал?

— Благо, мы все тут нищие.

Некоторые называли нашу многоэтажку общежитием, и в чем-то не ошибались. Обычно тут селились не самые богатые люди, ведь стоимость жилья тут была самая низкая во всем городе. Следовательно, мало кто раскошеливался на хорошую дверь, обходясь уже имевшимися деревянными, не славившимися особой прочностью. Да и сами замки можно было сломать с пары точных ударов.

Стащив с плеч рюкзак, я поменял трубу на кувалду и, прицелившись, с размаху ударил по круглой дверной ручке, от чего та с металлическим хрустом прогнулась вниз.

— Хорошо идет.

Понадобился еще один мощный удар, чтобы сбить ручку с двери, и еще пара – чтобы выбить замок, после чего дверь поддалась.

Вернув трубку обратно, я аккуратно толкнул дверь от себя. Петли громко заскрипели, и дверь медленно отъехала в сторону, открывая взору внутреннее убранство квартиры.

Небольшая прихожая, туалет слева, кухня прямо, и спальня справа. Вполне себе обычная однокомнатная квартира в этом доме.

Я перешагнул порог, внимательно осматриваясь. Здесь было светлее, чем в коридоре. Окна никто не замазывал краской, чтобы снаружи не был виден огонь, и не заколачивал. В стоячем воздухе плавала густая пыль, и по-прежнему ощущался запах мертвечины. Или он просто меня не покидает?

Я толкнул локтем дверь в туалет и ступил на голубую кафельную плитку. Напротив стоял пожелтевший унитаз, над ним на стене висел некогда белый шкафчик. Справа от шкафчика находилась раковина с круглым зеркалом, а чуть дальше, в углу, ютилась небольшая ванна. В последнем же углу стояла стиральная машинка, а на ней устроилась россыпь всяких бутыльков с шампунями и мылом.

— Вот это нам сгодится.

Я выбрал бутылек с шампунем побольше и закинул в рюкзак. Туда же отправилось несколько брусков мыла и небольшой тазик. В последнее время дожди шли нечасто, поэтому каждая посудина годилась. Возникала только проблема с переносом всего этого на крышу. С другой стороны, никто не запрещал делать несколько ходок, ведь уже изведанные места посещать было куда проще.

Затем я заглянул в шкафчик. Особое внимание привлекала аптечка, однако, к сожалению, многие лекарства оказались просрочены. Получилось добыть только пару пластинок обезбола, моток лейкопластыря, немного присыпки для ран и разогревающую мазь.

— Как раз в последнее время что-то заболела поясница.

Остальное не представляло интереса, поэтому я перешел с туалета на кухню. Я рассчитывал управиться с этажом, пока светит солнце, поэтому впереди меня ждало еще двадцать три квартиры, и я не особо что-то разглядывал.

Осмотр квартир давно стал для меня делом привычным. Я уже делал все механически, и одного взгляда вскользь хватало, чтобы обнаружить среди кучи хлама и мусора что-нибудь необходимое.

Кастрюли, тарелки, столовые приборы – в топку. Если понадобятся, никуда отсюда не денутся. В корзинке под столом когда-то лежали овощи, из холодильника несло тухлятиной – бессмысленно копаться, но мы проверим. О, пара пачек старого риса. Может, чего и выйдет. Несколько упаковок лапши быстрого приготовления, будь она неладна, пара банок мясных консерв, пара – овощных. К сожалению, у трех срок годности давно преодолел допустимые отметки. Они что, покупали их в прошлом десятилетии?

В общем, я обнес кухню с потолка до пола и закинул все, что можно было, в рюкзак. Продукты едва прикрывали дно, так что пришлось понадеяться, что в следующих квартирах добычи будет побольше. Если, конечно, их уже не обнесли до меня.

Напоследок я окинул взглядом спальню. У одной стенки стояла односпальная кровать, у другой же ютилась кровать поменьше, явно принадлежавшая ребенку. Напротив, у окна, стоял стеллаж с документами и книгами, а рядом находился письменный стол с покрытым пылью ноутбуком и прочим барахлом.

Я подошел к стеллажу, взял стопку бумаги и, свернув ее в трубку, запихнул в боковой карман рюкзака. Я не разжигал костры от греха подальше, но на всякий случай имел рядом запас бумаги и древесины, если наступит холод.

— О, книги. Ну-ка посмотрим…

При виде книжных корешков я сразу обрадовался. В отсутствие электричества и интернета на крыше нечем было заняться, и только книги могли хоть как-то скрасить унылое времяпрепровождение. К сожалению, сколько я себя ни заставлял, не интересную мне литературу я себя заставить читать не мог, из-за чего найти что-то стоящее становилось настоящим праздником.

— «Скажи себе «да», «Путь к успеху», «Конституция», «Юриспруденция для начинающих» и… «Гарри Поттер»? Да что за дерьмо! Теперь понятно, почему ты застрял тут со всеми нами.

Я с горечью сплюнул, покачал головой, и перевел взгляд правее, проигнорировав детские книги и корзинку с игрушками. На столе я не обнаружил ничего примечательного, а вот широкий шкаф в углу, касавшийся стенкой спинки детской кровати, привлекал взгляд деревянной шваброй, пропущенной через ручки на двух дверцах.

— О, а тут у нас что?

Я постучал заостренным концом трубы по шкафу и притих.

Ответа не последовало.

— Пф-ф, а ты чего ожидал?

Немного расслабившись, я оставил трубу на столе, вооружился правой рукой ножом, а левой медленно вынул швабру из ручек.

— Готово.

Я снова постучал. Тишина.

Убрав нож в ножны, я подхватил трубу и концом поддел ручку, резко потянув ее в сторону.

Петли скрипнули.

Дверца рывком распахнулась, после чего внезапно на меня стремительно обрушилась небольшая тень, и я машинально пронзил ее стиснутой в руках трубой.

— Фу-х, пугаешь, — с облегчением выдохнул я при виде нанизанного на металл маленького скелета. — Тебе бы в фильмах ужасов подрабатывать, дружище.

Кости застукали по полу, вываливаясь из одежды. Черепушка прокатилась метра полтора и застыла у кровати, остановив взгляд своих пустых глазниц на моей фигуре.

Я стряхнул с застрявшей между ребер трубы грудную клетку и осмотрел опустевший шкаф. Вещей в нем не обнаружилось только постельное белье смятой грудой валялось внизу.

— Мм-м?

Протянув руку вперед, я коснулся пальцами глубоких борозд на стенках и дверцах. Кое-где виднелись застарелые следы крови, а на одной дверце даже остались обломанные ногти, не успевшие разложиться.

Кстати, а сколько разлагаются ногти?

Я посмотрел на черепушку.

— Сколько тебе было? — спросил я будто в надежде, что мне ответят. — Года четыре?

Я на пробу толкнул шкаф и постучал по нему кулаком.

— Увесистая скотина. Так и не смог выбраться? М-да, тебе не позавидуешь. Страшная смерть. Жуткая. Особенно для ребенка.

Покопавшись в белье со следами кала, мочи и крови, я обнаружил оставленную позади мужскую рубашку и маленького плюшевого жирафа.

— И куда же делся твой отец, м? Хотел бы тебя защитить, не бросил бы запертым в шкафу. Он бы взял тебя с собой или, на крайний случай, завалил кроватью дверь. Судя по обстановке, никто сюда не заходил – вон как чисто, и дверь заперта. Так куда же он делся?

Я подошел к черепушке, присел на корточки и потыкал в нее трубой.

— А даже если и хотел защитить или рассчитывал вернуться, все равно не получилось. Дерьмовый у тебя папаша. Но зачем запирать в шкафу? Чтобы звери не услышали? Или люди?

Я вздохнул.

— Хватит гадать, детектив из меня все равно хреновый. В любом случае, он тебя кинул, и ты помер. Скорее всего, и он тоже помер. Процентов пятьдесят – по моей вине.

Голова снова затрещала.

Я торопливо поднялся и направился к выходу. Перед тем, как закрыть за собой дверь, я помахал на прощание черепушке и пробормотал:

— Ну ты это, не держи зла. Так уж сложилось.

Следующая квартира не представляла собой ничего особенного. Ее уже обнесли, вытащив даже всю мебель до последней табуретки, поэтому я и не думал заходить внутрь. Только пошире открыл дверь, чтобы свет из окна проникал в темный коридор.

Дверь третьей квартиры уже висела на соплях. Всюду валялись обломки, в стенах виднелись дыры от чего-то увесистого. В общем, кто-то здесь явно повеселился.

— О, вот оно как?

Отшвырнув в сторону перекрывавшую проход в спальню железную раму от кровати, я присвистнул. На полу лежал огромный скелет чудовища. Вытянутый череп превосходил человеческий раз в пять, из пасти торчал частокол длинных клыков, изогнутых внутрь, а четыре глазных зуба и вовсе достигали размером человеческого предплечья. Когти на четырех скрюченных лапах немного уступали, но каждый без труда разделал бы живую тушу на мелкие лоскуты. Учитывая возможную массу хищника и его возможности, он представлял собой этакого идеального хищника.

В горле образовался неприятный комок. Даже спустя столько времени воспоминания были свежи в голове. Им и малейших усилий не стоило разорвать взрослого мужчину на части, что уж говорить о женщинах и детях.

Я прошелся взглядом по скелету и наткнулся взглядом на обломанную палку, торчавшую у него из груди в районе сердца. Сделав шаг ближе, я сдернул с нижней части скелета кусок тряпья, прилипший к костям, и обнаружил еще один скелет под первым – на этот раз человеческий.

— Хорошая работа, братец, — одобрительно кивнул я. — Уж не знаю, специально или нет, но воспользоваться собственным весом этой твари, чтобы пробить палкой шкуру, – неплохая идея. Жаль, выбраться у тебя все равно не вышло.

К счастью, следующие три квартиры оказались нетронутыми. Я набрал еще немного лекарств, очередные две пачки лапши (слава курице!), немного макарон, остатки соусов с запашком, немного консервов (просрочено, но есть можно), повытаскивал на всякий случай батареек, нашел себе пару футболок по размеру с неплохими такими тапками и прочего барахла, годного для использования.

— О-хо-хо, да вы меня балуете, сударь, — я радостно осклабился, разглядывая этикетку только что найденной бутылки виски.

Я не разбирался в алкоголе. Раньше я вообще не пил, потому что меня тошнило даже от одной маленькой рюмки. Впрочем, времена меняются, и пришлось как-то привыкать, чтобы скоротать унылые дни. Так сказать, миниатюрная машина времени в стекле.

Таким образом, я облазил все крыло. Большая часть квартир оказалась пустой, в некоторые приходилось очень долго долбиться. Так или иначе, ничего подходящего в подарок я не отыскал.

— Хм-м, три часа дня, — задумчиво пробормотал я, глядя на часы. — Солнце у нас садится примерно в половину восьмого, так что времени предостаточно.

Я вернулся к заброшенной шахте лифта и решил немного передохнуть, присев на валявшийся рядом обломок стены. Воды я с собой не брал, зато в одной из квартир обнаружился вполне целехонький протеиновый батончик.

— Вполне сносно.

Откусив на пробу, я решил, что сойдет, и съел ровно половину, оставив вторую на путь обратно. Глупо этим хвастаться, однако за годы в многоэтажке поедание всякой просрочки стало для меня делом вполне обыденным. Желудок, конечно, иногда сдавал, но в целом обходилось нормально.

— Ладно. Погнали дальше.

Я снова дошел до конца коридора и подергал за заколоченные доски. К моему удивлению, одна из них сразу же поддалась, и в глаза ударил яркий солнечный свет.

— Хорошо. Так получше.

Первая квартира – пусто. Вторая квартира – пусто. Третья квартира – всякая мелочь. Четвертая, пятая, шестая, седьмая… Пусто.

— Вы меня совсем не радуете, ребята.

Настроение опускалось после каждой осмотренной квартиры. В отличие от первого крыла, здесь пустовали даже запертые помещения. Словно хозяева вынесли весь свой хлам и закрыли двери, видимо, рассчитывая сохранить жилплощадь в целостности. Судя по тому, что никто сюда не вернулся, жилище они сохранили, а вот самих себя – нет.

— Ха-ах, да что за дерьмо.

Я уже без надежд толкнул дверь восьмой квартиры.

Я уже говорил, что планировка у этого дома – дерьмо? Все квартиры похожи, будто их делали под копирку. Наверное, так было проще.

Восьмая квартира тоже ничем не отличалась от остальных. Разве что на кухне вместо пола красовалась огромная дыра, ведущая прямиком вниз.

— Оригинальный способ забраться в чужой дом.

Хмыкнув, я подошел к краю дыры и заглянул внутрь.

Пол восьмой квартиры этажом ниже был завален обломками камней, мебели с верхнего этажа и прочим мусором, а на вершине всей этой «горки» лежал открытый двухметровый холодильник, чьи искореженные дверцы валялись рядом, покрытые глубокими отметинами от когтей и зубов.

Из морозильного отдела торчала нижняя часть человеческого туловища, опираясь на стенку, и на пожелтевших костях еще оставались куски гниющей плоти, бугрящиеся от копошащихся внутри личинок.

— Все чудесатее и чудесатее!

Ничего хорошего это не предвещало. Как уже можно понять, я и в криминалистике не особо разбирался, поэтому не знал, от чего зависит скорость разложения трупа.

Может показаться, что труп есть труп, скелет он или нет, но тут дело в восприятии. По какой-то причине скелеты совсем не пугали, а вот трупы с остатками плоти – нагоняли жуть.

Однако кое-что хорошее в этой ситуации все же было. Окинув взглядом труп, я приметил висевший на остром куске жести от дверцы ремешок, а на нем покачивался потрепанный полароид, какие выпускали еще в прошлом веке.

— Оп-па, а отсюда поподробнее.

Я задумчиво потер пальцами изоленту на трубе. Я еще не до конца обследовал восьмой этаж, поэтому идея спускаться на седьмой меня совсем не впечатляла. Как будто я еще не доел завтрак, а уже перехожу к ужину – скверное ощущение незавершенности.

С другой стороны, можно ведь сделать спуск вниз здесь, на месте, а потом сразу же подняться обратно. В конце концов, хоть я не собирался сегодня переходить на седьмой этаж, нельзя же было остаться без подарка.

Отложив рюкзак в сторону, я лег на пол и попробовал дотянуться до фотоаппарата трубкой.

— Не выйдет. Слишком короткая.

Холодильник находился от меня в дальней части квартиры, а дыра в полу начиналась сразу от прихожей. Можно было подобрать инструмент длиннее, но появлялась проблема в виде куска жести, к которому прицепился кожаный ремешок.

— Не похоже, что у меня выйдет вытянуть его лишь с помощью длинной палки.

Я на секунду задумался и решил для начала обследовать остальные комнаты. Вполне возможно, хозяин полароида жил здесь, а потом упал вниз. Кто знает, может, у него обнаружится еще один.

Покопавшись с десяток минут в куче наваленных друг на друга вещей, я лишь отыскал несколько пачек сменной пленки и стопку готовых фотографий с изображениями семьи из трех человек, родителей и взрослого сына.

— «Египет, 2014. Вместе навсегда», — прочитал я подпись черным фломастером и хмыкнул. — Ну, разве что на том свете.

Закинув сменную пленку в рюкзак, я снова уставился на полароид и задумался. Он находился так близко, но нас будто отделяла невидимая стена. Инстинкты говорили мне, что спускаться туда сейчас – скверная идея, и я был склонен им верить.

— Но ведь я сам виноват. Не надо было забывать про ее день рождения, верно? Логично, если я немного рискну. Да и чего мне бояться?

Я вернулся в спальню, сдернул с постели покрывало и пододеяльник и крепко связал их вместе, после чего просунул один конец в щель между дверью в туалет и рамой и завязал толстый узел.

— Сойдет.

Пару раз подергав за импровизированную веревку, я убедился, что она выдержит мой вес, и скинул второй конец в дыру.

— Туда и обратно, — пробормотал я. — Заберу его, и можно сразу возвращаться. Еды пока хватает, так что нет необходимости обследовать восьмой этаж до конца. Туда и обратно…

Я взглянул на часы. Секунды шли своим чередом.

Пятьдесят три, пятьдесят четыре, пятьдесят пять… шесть…

— Минутное дело, — я оставил трубу рядом с рюкзаком и вооружился ножом. — Ладно. Погнали.

Перекинув «канат» через ногу для большей устойчивости, я свесился с обломка пола и аккуратно спустился вниз, перед этим на пробу потыкав пол нижнего этажа носком кроссовка.

— Вроде, сойдет.

Я отпустил белье и полностью встал на кучу обломков, которые издали резкий хруст, едва не заставив сердце выскочить из груди.

— Это же не пол, да? — пробормотал я. — Надеюсь, нет.

Оглядевшись, я удивился царившей здесь разрухе. В стенах виднелись дыры размером с приличные арбузы, дверь висела на одной петле, а вместо выхода на открытый балкон открывался шикарный вид на улицу.

— Что здесь произошло? А хотя нет, плевать. Сделать дело и уйти.

Аккуратно переступая через погнутые доски с торчащими из них мебельными гвоздями, я поднялся на горку камней, на которой лежал холодильник, и протянул руку к изломанной дверце.

Пальцы обхватили ремешок полароида, и я потянул его на себя.

Фотоаппарат не поддавался.

— Черт возьми.

Пришлось подойти еще на шаг ближе.

Я просунул нож в торчавший крючком лист металла и отогнул его в сторону, освобождая ремешок фотоаппарата. Но стоило мне едва приложить усилия, как пол под ногами резко просел.

— Блядь!

Я уже не заботился о целостности ремешка.

Выдернув его одним движением, я резко развернулся и рванул в сторону спасительного «каната», однако прежде чем мне удалось сделать хотя бы пару шагов, опора окончательно исчезла.

Непривычный грохот врезался в уши подобно десятитонной фуре. Сердце, казалось, подскочило к глотке, а в животе образовалась пустота.

Я изо всех сил оттолкнулся от стремительно съезжающего прочь пола и вытянул вперед руки в отчаянной попытке зацепиться хотя бы за край свернутого в веревку белья.

— Да!

По ладони скользнула ткань, и я сжал пальцы в кулак, вцепившись мертвой хваткой в последний десяток сантиметров, облегченно выдохнув.

Пронесло…

Вдруг раздался характерный хруст разрываемой ткани.

Мой канат из двух тряпок разошелся на нитки чуть выше ладони.

Дальше все было словно в замедленной съемке.

Отбросив нож с только что полученным полароидом, я попытался схватиться за ткань другой рукой, но пальцы зачерпнули лишь воздух, и мое тело полетело вниз.

«Твою мать», – единственное, что пришло мне в голову тогда.

Стоило этой мысли проскользнуть в сознании, как я очутился в открытом пространстве, а спустя доли секунды обрушился спиной на груду камней.

— Кха!..

Воздух выбило из легких от мощного удара. Спина вспыхнула ослепляющей болью, и перед глазами все поплыло.

С шумом пытаясь вобрать в себя хоть каплю кислорода, я перевернулся на бок и, зажмурившись, крепко стиснул зубы, пытаясь сдержать крик. Во рту появился металлический привкус крови, а еще какое-то странное ощущение, что мой полет еще не прекратился…

Бах!

Внезапно без предупреждения произошло второе столкновение.

Меня отбросило в сторону, и в полубреду краем уха я услышал, как что-то с металлическим громыханием летит в мою сторону.

Холодильник!

Не разбирая направления, я наугад оттолкнулся ногами, лишь бы не быть раздавленным этой махиной, и по глазам полоснуло ярким светом.

— Нет!

На одних инстинктах я зачерпнул руками в стороны и ухватился за торчащий из земли толстый кусок металла, на мгновение повиснув всем телом в воздухе, а затем с размаху ударился боком о внешнюю стену дома.

— А-а-а-а-а!..

Живот с левой стороны словно взорвался. Слабость накатила волной, однако я остался в сознании, и сквозь пелену вспыхивающих красным кругов посмотрел вниз.

Вот же не повезло…

Из стены торчал короткий штырь. Второй его конец утопал где-то в моем брюхе, от чего по футболке поползли кровавые пятна.

— Нет, нет, нет.

Сложно дышать. Сложно двигаться. Сложно оставаться в сознании.

Я давно знал, что жизнь – в принципе сложная штука, но никогда не думал, что окажусь в таком дерьмовом положении.

— Гх-хы-ы!..

Обычно боль накатывала двумя волнами. Первая, острая и краткая, происходила непосредственно в момент ранения, а вторая, тягучая и продолжительная, – мигом позже.

На сей раз второй волны не последовало. Это и есть шоковое состояние?

Рука, спасшая меня от падения вниз и судьбы человеческой лепешки, задрожала. Я сплюнул смешанную с кровью желчь и ухватился за перекладину балкона второй рукой.

Чувствительность терялась. Слабость едва позволяла оставаться в сознании, однако я все же ощутил ладонями подбирающиеся ближе вибрации, после чего меня накрыло тенью.

С тихим шорохом, не свойственным такой груде, вся эта масса обломков и прочего барахла съехала вниз, и перекладины балкона содрогнулись от резкого увеличения массы.

Злосчастный холодильник под своим весом перелетел выше и, просвистев мимо, устремился навстречу земле.

Хрясь!

По всему району разнесся громогласный хлопок, а затем, несколькими секундами спустя, откуда-то со стороны жилых домов напротив главной дороги раздался пронзительный вой.

Немедленно ему вторил еще один. И еще… и еще…

Потрясающая реакция.

Собрав остатки сознания в кучку, я попытался подтянуть выше левую ногу, и бок тут же отозвался обжигающей агонией.

— Гр-р-рх!..

Нет, ни черта не притупилось!

Видимо, я разбередил неаккуратным движением рану, и порванные мышцы кошмарно взвыли. От боли пальцы едва не разжались. Они стали скользкими от пота и крови от ободранной кожи, и я медленно поехал вниз.

— С-сука!

Оттолкнувшись левой ногой от стены, я чуть приподнялся и снова крепче ухватился за отогнутую перекладину. Тут же от тела последовало наказание в виде очередной вспышки мучений.

Я бы не смог продержаться в таком состоянии дольше минуты, поэтому нельзя было останавливаться, и я с помощью все той же ноги медленно отклонился подальше от стены, вытаскивая тем самым штырь из своего бока.

Будто прорвав плотину, кровь засочилась еще быстрее.

Погибнуть от столкновения с землей или от потери крови?

Проклятье…

Глаза заслезились.

Проигнорировав боль, я попытался подтянуться на руках, но ничего не вышло. Даже в лучшие дни у меня почему-то не получалось подтягиваться, хоть ты тресни. Я надеялся, что близость смерти и адреналин придадут хоть какую-то силу, однако чуда не произошло.

— Давай… еще раз…

На этот раз я не стал торопиться. Я напряг изо всех сил мышцы рук и стал медленно сгибать их в локте, отвоевывая сантиметр за сантиметром.

«Щас обосрусь», — подумал я и тут же мысленно хихикнул.

Когда расстояние сократилось достаточно, я подтянул левую ногу к груди и наступил подошвой на врезавшийся мне в бок штырь.

Силы иссякали подобно воде, льющейся сквозь пальцы. Медлить было нельзя, так что я оттолкнулся ногой от штыря, одновременно с этим отпустив перекладину балкона, и вытянул руки вверх, ухватившись за ограду повыше, после чего правой ногой оттолкнулся от самого балкона и буквально вытолкнул себя на обвалившийся пол, застывший благодаря металлической ограде балкона прямо над пропастью.

Хватаясь за все, что попадается под руки, я прополз по покосившемуся полу до прихожей и рухнул вниз, пытаясь отдышаться.

— Проклятье.

Я перевернулся на спину и чуть приподнялся, опершись спиной на стену. Смотреть на рану не хотелось, однако умирать из-за какого-то дерьмового фотоаппарата не хотелось еще больше, и я, шипя, стянул с себя футболку.

Кровь продолжала сочиться ручейком из дырки в боку. Скомкав футболку, я приложил ее к ране и медленно выдохнул. Мне отчаянно хотелось закрыть глаза и отдохнуть хотя бы минуту, однако зная, что сознание ускользает, я пополз в сторону спальни.

Стянув с валявшейся на пороге подушки наволочку, я вытащил из кармана перочинный ножик и разрезал ее на несколько длинных лоскутов, после чего обернул их вокруг живота и крепко завязал, фиксируя скомканную футболку на ране.

Сильно тошнило. Мир вокруг ходил ходуном, и я аккуратно водрузил свою тушу на кровать, не желая спать на полу. В таком состоянии я все равно не сделал бы и шага по ровной поверхности, не говоря уже о подъеме на несколько этажей выше.

— Что ж, если сдохну, то хотя бы с комфортом, — пробормотал я, закрывая глаза. — Всего минутку. Полежу минутку и доберусь до лекарств…

Я прикрыл глаза. Удивительно, но на этот раз сон подступил мгновенно.

…

Я очнулся от грохота, прокатившегося по всему дому.

Голова гудела. Все тело было покрыто холодным потом, а в животе словно роился целый улей озлобленных ос. Мышцы до сих пор ныли, и тошнота не отступала.

Я протянул ослабевшую руку к лицу, чтобы смахнуть со лба капли пота, когда заметил, что пальцы трясутся, будто в лихорадке.

Скверно…

Все мои знания о медицине ограничивались на комбинации «спирт, бинт и таблетка обезбола», поэтому я не знал, что делать, если ранение окажется серьезным.

— Видимо, приехал. Моя остановочка.

Я попробовал подняться и тут же скривился от боли. Рвота наконец пробилась к свободе, и меня вырвало на постель.

Немного опомнившись, я задумался о причине странного звука, вырвавшего меня из благословенного сна, но в голову ничего не приходило. Либо мне показалось, либо старое здание и вправду начало трещать по швам.

Я сполз чуть ниже, ступил ногами на землю и с осторожностью поднялся, придерживаясь руками за край кровати.

Не знаю, как можно описать это другими словами. Больно и все.

Скрипя зубами, я наклонился, чтобы поднять с пола перочинный нож, и похромал обратно в прихожую, опираясь на стены.

Уже темнело. Взглянув на часы, я недовольно цокнул языком.

— Седьмой час. Долго же я тут провалялся.

Подавляя дрожь во всем теле, я коснулся ладонью входной двери, когда странный блеск привлек мой взгляд. Я обернулся, и губы сами собой растянулись в горькой усмешке.

— Ну, хоть на этом спасибо.

Я поковылял в сторону кухни и подхватил среди обломков потрепанный полароид, покрытый слоем пыли и штукатурки. Кое-где остались небольшие сколы, но в целом он выглядел вполне целехоньким, так что я закинул ремешок на шею и вышел в коридор.

— Гребаная иро…

Я резко прервался.

Из-за угла коридора со стороны лифта торчал край огромной морды, ощетинившийся рядом острых клыков. Большие ноздри подрагивали, нюхая воздух, и на пол капала вязкая прозрачная слюна, поблескивающая в свете заходящего солнца.

Я застыл. Пульс яростно подскочил, и я поспешно прикрыл ладонью рот, будто бы это действие могло хоть как-то скрыть мое присутствие.

Нет… Нет, нет, нет, нет! Какого дьявола? Как оно могло здесь оказаться? Все выходы и входы были надежно перекрыты, и даже если недавний грохот привлек бы целую стаю, они бы никогда не проникли внутрь!

Раздалось тихое рычание. Когти клацнули по полу, и черная как смоль морда подалась вперед, открывая взору громадный красный глаз с вертикальным зрачком.

Секунды медленно тянулись одна за другой. На мгновение мы оба застыли, уставившись друг на друга, вот только если я смотрел на тварь с животным ужасом, она глядела в ответ с физически ощутимой жаждой крови.

Хрясь!

Массивное тело молниеносно сорвалось с места.

Тварь рванулась ко мне, занимая собой половину коридора, а я в тот же миг отскочил обратно в квартиру, зачем-то захлопнув за собой дверь, хоть и понимая, что это вряд ли поможет.

Все тело кричало в первобытном страхе. Я не думал, действуя лишь на инстинктах, и спустился вниз по наклонному полу, застыв на самой границе перед бездной.

Я знал, что в нынешнем состоянии не смогу противостоять этому монстру. Я мог попытаться уклониться, тем самым скинув тварь вниз, однако не питал надежд, что в данный момент хоть на чуть-чуть смогу соревноваться с чудовищем в ловкости.

Тяжелое тело твари громыхало, когти с яростью рвали пол. Лишь миг – и дверь буквально вылетела под гнетом дикой мощи, и на мне сконцентрировался голодный взгляд кровавых глаз.

Я сунул руку в карман. Трясущимися пальцами нащупал перцовый баллончик.

На решение оставались доли секунды, прежде чем я окажусь в пасти этой громадины.

Бессмысленно использовать его по прямому назначению. У меня банально не хватит времени, чтобы прицелиться и нажать на спуск. Даже если я успею это сделать, будет уже поздно.

Коротко замахнувшись, я швырнул баллончик в зверя, и тот ловко перехватил его вытянутыми челюстями, тут же сжав их, чтобы прикончить «добычу».

Раздался хлопок.

Из проделанных клыками отверстий выплеснулось облако едкого концентрата, и тварь оглушительно взвыла, принявшись мотать мордой из стороны в сторону.

Она бросилась вперед, не различая дороги. Увесистое тело в бессильной злобе метнулось из стороны в сторону, сотрясая стены, и я неуклюже грохнулся в сторону, в последний миг уйдя от черной туши, покрытой редким лоснящимся мехом.

Когти заскользили по полу. Масса на этот раз сыграла против хищника, однако зверь, почуяв неладное, зацепился лапами за обломками и начал тормозить.

Я сглотнул. Подавшись вперед, я в отчаянной надежде изо всех сил стукнул двумя ногами по мускулистому бедру.

В любой другой ситуации я бы не стал так рисковать. Тем не менее, если бы тварь очухалась, я бы не смог от нее сбежать, поэтому понадеялся на удачу и ударил…

К счастью, мои надежды оправдались.

Даже такого удара хватило, чтобы кучка камней под зверем не выдержала и раскрошилась, от чего туша скользнула дальше и с воев вывалилась наружу, все еще тряся мордой в попытке избавиться от удушающего действия спрея.

Я поднялся. Повязка покраснела еще сильнее, и боль не уступала. Тем не менее, я взял себя в руки и поковылял прочь настолько быстро, насколько мог.

Если одному монстру удалось пробраться внутрь, не исключено, что и остальные, привлеченные шумом, не пошли по тому же пути.

Я прошел коридор, придерживая раненный бок, и добрался до лестничного пролета, но стоило мне сделать первый же шаг по ступеням, как снизу до моих ушей донесся сдавленный рык, и очередное громадное тело устремилось вверх по лестнице с нижних этажей.

— Твою мать…

Игнорируя раскаленные иглы, вонзающиеся в тело при каждом движении, я устремился к следующему этажу, перепрыгивая ступени, но даже с учетом того, что эта махина врезалась в стенку при каждом резком повороте, я сильно уступал зверюге в скорости.

Когда я выбрался на следующий этаж, нас уже разделял единственный пролет, и я остро ощутил на затылке хладное дыхание смерти.

Подниматься дальше было бессмысленно.

Свернув, я прыгнул в открытую шахту лифта и зацепился руками за толстый металлический кабель, тут же принявшись торопливо перебирать руками.

Услышав исходящий от меня шум, тварь резко развернулась, чиркнув когтями, и с разбегу кинулась следом, потеряв всякое «здравомыслие» от близкого присутствия добычи.

В последний миг я прибавил скорости, и широко распахнутая пасть щелкнула в сантиметре от моей ноги.

Зверь врезался мордой в стену и, не найдя опоры и не удержавшись на задних лапах, полетел вниз, до последнего не сводя с меня жаждущего взгляда.

От утробного воя по моей спине пробежали мурашки.

Я не давал себе расслабляться и полз дальше, пока не достиг следующего этажа. Я не дотягивался до пола, поэтому пришлось раскачаться и прыгнуть, от чего тело уже в который раз жалобно взвыло.

Я доковылял до лестницы и прислушался, с ужасом осознавая, что очередной монстр, привлеченный шумом, уже поднимается вверх.

Мне повезло, что они редко сбивались в стаю. Они охотились лишь в тех случаях, когда было много добычи, в остальном предпочитая действовать в одиночку, чтобы не делиться с соплеменниками.

К счастью, судя по звуку, нас разделяло как минимум пять этажей. Из-за размеров этим зверям неудобно было лавировать в узких пространствах, поэтому у меня образовывалась небольшая фора.

Скрипнув от натуги зубами, я снова побежал.

Сейчас ничего не имело значения. Я игнорировал и боль, и сбивающееся дыхание. Любая заминка со стопроцентной гарантией приводила к смерти, и я несся вверх по лестнице, отбросив прочь всякие мысли.

Во всем мире будто остались только я и эти чертовы ступени.

Быстрее… Быстрее!..

Расстояние между нами сокращалось.

Этаж… Еще этаж… Следующий…

По щекам струился не то пот, не то слезы. Желчь вырывалась из глотки, и я блевал прямо на ходу, ни на миг не сбавляя скорости.

Десятый, одиннадцатый…

Еще немного!

Смерть наступала прямо на пятки.

Когда впереди показалась знакомая железная лестница, служившая переходом от пятнадцатого этажа к крыше, я с облегчением выдохнул, однако в следующий миг понял, что дверь закрыта на гребаный замок!

Проклиная себя за излишнюю осторожность, я нащупал влажными пальцами ключ в кармане и, порывом ветра взметнувшись вверх, протолкнул его в замок, моля всех богов, чтобы он не заел в самый ответственный момент.

Бах!

Расстояние сократилось до одного единственного пролета.

Я провернул ключ, сорвал замок с петли и ворвался на крышу. Сразу же я развернулся, толчком плеча закрыл дверь обратно и опустил вниз приделанную давным-давно толстую железную перекладину, которая со скрежетом встала в пазы.

Бах!

Стоило мне заблокировать дверь, как сразу же в нее врезалась массивная туша, от чего металл заметно прогнулся внутрь. Со стенки посыпались вниз мелкая пыль, но металлическая рама двери с торчащими из нее широкими пластинами, фиксирующими перекладину, все же выдержала.

Бах! Бах! Бах!

Я свалился задницей на землю и уставился на дверь. Это была моя последняя линия обороны, и я не представлял, что делать, если дверь не выдержит.

Тварь с рыком долбилась в нее как отбойный молоток, с каждым ударом сминая металл, однако усилия тех умельцев, что укрепляли здесь этот проход, не пропали даром.

Пытаясь отдышаться, я посмотрел на часы.

Сорок девять, пятьдесят, пятьдесят один, пятьдесят два…

— Время идет, — прохрипел я, стараясь себя успокоить. — Время идет. Значит, я еще жив. Все хорошо.

Внезапно грохот прекратился.

Насторожившись, я прислушался.

Стояла тишина. Лишь жаркое дыхание насвистывало за дверью.

Вдох, выдох… Вдох, выдох…

Тварь принюхивалась, вдыхая в себя тошнотную вонь многоэтажки. Сквозь зубы она недовольно фыркнула и в последний раз злобно ударила по двери.

Когти заскрежетали. Звук тяжелых шагов начал медленно удаляться.

— О-отступил? — с неверием пробормотал я. — Нет… Нет, я знаю таких, как ты. Вы никогда не отступаете. Тогда почему?..

Этот монстр принюхивался! Он учуял мой запах и никогда просто так бы не отступил! Если только… не нашел другую добычу!

Жуткая мысль вспыхнула в мозгу подобно взрыву ядерной боеголовки.

— Лора!

Все тело тряслось, но я смог подняться. У меня не оставалось сил, лишь жгучий страх подпитывал ноющие мышцы.

Я метнулся к навесу и подхватил из-под лежака еще одну трубу.

— Нет, этого не хватит!

Нельзя было победить монстра одной лишь мотивацией. Я прекрасно понимал, что только в глупых сказках герой побеждает «просто потому что». Я не верил в силу любви или дружбы. Абсолютно все меркло перед суровой реальностью и одним фактом – выживает сильнейший.

Я еще сильнее стиснул зубы. Костяшки пальцев побелели от натуги.

— Но я должен, — прошипел я. — Нельзя медлить. Время идет!

Схватив еще три ножа, я сунул их за пояс и вернулся к двери. Я попытался убрать с двери перекладину, однако искореженный металл застрял, отказываясь двигаться.

— Ну же! Давай!

Кожа стала липкой от пота. Едва удавалось дышать и сильно хотелось пить. Кровь выливалась из меня как вода из пробитой бутылки.

Я мог остаться. Я сам едва выжил, и сейчас медленно умирал. Я должен был остаться и разобраться с собственными ранами. Я мог бросить ее… как в тот раз.

— Ни за что!

Сунув трубу в проем между перекладиной и дверью, я надавил на другой конец трубы всем весом, и преграда наконец поддалась.

— Не снова… Только не снова… Пожалуйста…

Я выскочил на лестницу и уперся в нее плечом, чтобы не свалиться. Не чувствуя ног, я побежал вниз, отбросив прочь лишние мысли.

Если остановлюсь – упаду. И тогда точно все будет кончено.

Только не останавливаться!

С громким стуком впереди выбило дверь. До меня донесся резкий вскрик. Голос принадлежал моей сестре.

Этот звук всколыхнул давно подавленные воспоминания. Они роились в моей памяти, перекрывая все остальное. Сердце грохотало в ушах подобно барабану, а перед глазами плыли сцены худшего кошмара в моей жизни.

— Этого не повториться…

Я забежал в левое крыло и увидел, как монстр уже заходит внутрь.

— Эй! — закричал я. — Эй, иди сюда! Я здесь!

Мой голос заставил его на секунду остановиться. Половина его туши находилась в квартире, поэтому он не мог так легко развернуться в узком проеме двери.

Не сбавляя скорости, я размахнулся, что есть сил, и на бегу воткнул заостренный конец трубы ему в бедро.

От яростного воя, казалось, содрогнулся весь этаж.

Всех моих усилий едва хватило, чтобы на сантиметр пробить толстую шкуру, и мой удар скорее разозлил чудище, чем причинил какой-либо ущерб.

Но я знал это. Я знал это, и когда монстр отскочил назад, замахнулся еще раз, на этот раз глубоко погрузив свое копье в проплывший мимо красный глаз.

Тварь взвыла еще раз, мотнув башкой.

Труба выскользнула из рук и со звоном покатилась по полу, оставив меня безоружным.

Доля секунды – столько времени хватило зверю, чтобы опомниться.

Его пасть широко распахнулась, словно зияющая алая бездна, и на меня устремилась россыпь смертельно опасных клыков.

Не раздумывая, я выставил перед собой левую руку и подался назад.

Клац!

Боли не было. Может, мое тело просто устало от нее и решило игнорировать. Тем не менее, в воздух багровыми росчерками хлынула кровь.

Я рухнул на пол.

Ничто меня уже не удерживало: ниже локтя зияла пустота.

Зверь застыл надо мной. Широко распахнутыми от ужаса глазами я уставился на него и увидел, как сокращается его глотка, одним махом отправляя желудок мою руку.

Ценой одной руки я выиграл немного времени.

Оставшейся рукой я выхватил из-за пояса нож и тут же вонзил его в глотку монстра, который будто сам любезно подставил ее мне, потакая собственной жадности.

Толстая шкура, огромная масса, гора мышц и острые клыки с когтями – перед подобным хищником любое другое существо становилось лишь добычей. Эти звери были машинами для убийства, будто намеренно созданные природой для изничтожения всего живого.

Конечно, будь таких тысячи, сотни тысяч или даже миллионы, человечество бы справилось с такой угрозой с помощью оружия. Но когда сотни миллионов таких чудовищ появились буквально из ниоткуда по всему земному шару, пожирая каждого на своем пути, ни одна страна не устояла.

Инопланетяне, другие миры, скрытые пространства – теории об их появлении множились день за днем, однако никто так и не нашел ответа. Их с трудом брали обычные пули, а все остальное они компенсировали своим неуемным количеством. Голод гнал их вперед в поисках добычи, а тела позволяли за секунды расправляться с любым, будто то обычный ребенок или тренированный боец.

Тем не менее, именно голод, придававший им такую ярость и силу, стал их проблемой. Выяснилось, что они быстро погибали без пищи, и с какой скоростью они множились в момент своего появления, с такой скоростью и сдыхали без пропитания, попутно убивая друг друга за пищу.

Будто цунами, эта черная клыкастая волна прокатилась по миру, обращая его в руины, и растворилась, оставив после себя лишь самых стойких особей и гору трупов.

Лишь поэтому нам удалось выжить. Лишь поэтому у нас еще оставалась надежда бороться. И мы боролись – как могли, – в результате чего обнаружили, что эти монстры такие же живые существа, как мы все.

Да, огромные. Да, до жути страшные. Но смертные. Несмотря на все, и у них имелись слабые места.

Страх никуда не делся. Появилась лишь надежда.

И мы бы обязательно выжили, если бы не…

— Гх-х-х!..

Вжавшись спиной в пол, я надавил на рукоять изо всех сил, и нож еще глубже погрузился в глотку монстра, где шкура была не крепче человеческой кожи.

Не теряя времени, я провернул рукоять и провел ножом наискось, разрезая горло.

На лицо хлынул поток горячей крови.

В глотке чудовища забулькало, и он рухнул на меня всем своим весом, от чего где-то в груди захрустели ребра.

Он еще дергался, и каждое движение его громадной туши все сильнее вдавливало меня в пол. Кровь закрывала мне обзор и заливалась в рот и нос, лишая возможности дышать.

Мое тело забилось в судорогах, пытаясь найти выход, пытаясь выбраться, но сколько бы я ни старался, я не мог самостоятельно выползти из-под беснующегося в предсмертной агонии монстра.

Перед лицом щелкали челюсти. Когти скрежетали по полу, хаотично рассекая воздух.

Он умирал. Но он еще не умер и явно хотел забрать меня с собой.

Что ж, секундой раньше, секундой позже… Все равно мне конец…

— Макс! Макс! Держись, я сейчас!

Кто-то звал меня по имени.

Удар!

Я услышал, как что-то надо мной резко хрустнуло, будто топор на разделочном столе разрубал кости. Потом еще раз, и еще…

— Макс! Ты еще живой? Сейчас я тебя вытащу!

Лора? Но как?..

Монстр наконец перестал дергаться. Я думал, что это лишь очередная галлюцинация, но затем голос прозвучал ближе:

— Вот так, парень, потерпи еще немного!

Он не принадлежал моей сестре. Голос был мужским. Хриплым, скрипучим… и знакомым.

Этот человек схватил меня за плечо и потянул вверх.

На крик не оставалось сил, и я беззвучно захрипел, выплевывая изо рта свою кровь вперемешку с кровью зверя.

— Извини, но по-другому никак!

Не с первого раза, но ему удалось меня вытащить. Он оттащил меня на несколько метров в сторону, а потом моего лица коснулась какая-то тряпка.

— Я с-столько раз хотел с тобой встретиться, Макс, — заикаясь, затараторил он, вытирая с моего лица кровь. — Хотел извиниться… за тот случай. Господи, я так сильно перед тобой виноват! Я не знаю, как вообще можно словами выразить мое сожаление!

Перед глазами до сих пор все кружилось, однако мир стал светлее.

— Это все они! Честно, если бы не они, я бы ни за что… Ты веришь мне, Макс? Поверь, пожалуйста! Мне так жаль, так жаль! Я столько времени не решался встретиться с тобой лицом к лицу. Не знал, как мне тебе все объяснить…

Я повернул голову.

Он сильно изменился.

Раньше это был солидный молодой мужчина, отчаянно любивший свой дорогой деловой костюмчик настолько, что никогда с ним не расставался. Даже в худших условиях он всегда следил за собой, стриг волосы, брился. Он был душой компании, мог поддержать любого и постоянно улыбался, уверяя нас, что все будет хорошо, и мы обязательно выживем.

А сейчас…

Длинные сальные патлы. Огромная борода, скрывавшая половину лица, и мутные глаза, познавшие отчаяние. На нем уже не было его любимого костюма, а лишь грязное тряпье, изъеденное временем.

Дрожащие руки, исхудавшее тело – не осталось того человека, которого я когда-то знал.

Мне стало на удивление спокойно. Время словно замедлилось, и мысли в голове текли спокойным ручьем, пока где-то на фоне он до сих пор изливался в извинениях и говорил, как ему жаль.

— Я так рад, что успел вовремя, — он рассмеялся, утирая текущие из глаз слезы. — Я услышал, что что-то не так, и сразу же поднялся наверх. Я бы пришел раньше, если бы эти твари не загородили проход на четвертом этаже. Мне пришлось загнать их в…

— Генри, — прервал я его тихим шепотом.

— Да?

— Генри… Тебе правда жаль?

— Да! — он закивал, продолжая рыдать. — Ты простишь меня? В конце концов, мы с Лорой ведь любили друг друга! Я так счастлив, что успел тебя спасти! Не бойся, мы тебя подлатаем, и ты обязательно…

— Генри, — я уставился ему в глаза. — Если тебе жаль… Скажи мне, как они проникли в дом?

Его руки, перевязывающие тряпьем мой обрубок, застыли. В глазах мелькнул страх, однако он все равно улыбнулся и пробормотал:

— О ч-чем ты, Макс? Откуда мне знать? Наверняка нашли какой-то лаз или что-нибудь еще. Помнишь, Алан постоянно пропадал, а потом прятался по углам и вечно что-то жевал? Я еще думал, откуда он ее берет, еду-то, ведь к запасам у него доступа не было, но не стал его трогать. Наверняка он скрыл от нас путь наружу!

В горле пересохло. Я сглотнул, но даже слюны не оставалось. Кругом лишь кровь.

— Генри, — с нажимом повторил я его имя. — Думаешь, я дурак?

— Что? — он изобразил на лице удивление. — Конечно, нет, Макс! Ты мне не доверяешь? Вспомни, мы ведь когда-то были друзьями! Если бы не тот… случай, мы бы до сих пор дружили! Я просто хочу заслужить твое прощение!

Я через силу улыбнулся.

Совесть – вот что его мучило. Я знал этот взгляд, ведь таким же был мой собственный. Совесть съедала его изнутри, мешала спать, сводила с ума. Столько времени он не показывался, а теперь пришел просить прощения? Неужели он действительно настолько обезумел, что надеялся, что я отпущу все его грехи, потому что он «спас мне жизнь»?

— На самом деле ты всегда был трусом, Генри. Небось и сейчас отсиживался до последнего, пока не убедился, что не пострадаешь?

Не выдержав моего взгляда, он отвел глаза и продолжил перевязывать мою руку.

— Но за это я тебя не виню. За это я тебя прощаю.

Он снова посмотрел на меня с надеждой.

— П-правда, Макс?

— Да, — я кивнул. — В конце концов, я такой же трус. И я сделал не меньше плохого, чем ты. Может, даже больше?

— В смысле? — он нахмурился, не понимая, о чем я говорю.

Воспоминания до сих пор вспыхивали одно за другим, однако на сей раз я относился к ним спокойно. Я принимал их и принимал себя.

— Тот день… Когда монстры ворвались внутрь… Когда все, кого мы знали, погибли… Помнишь его?

— Угу. Как не помнить, — он вздохнул. — Кошмар наяву. Я думал, что тоже умру.

— И я думал, что ты умер. Какая прекрасная новость, что мы оба живы, верно?

— Ха-ха-ха! Да, просто прекрасная! Не все так плохо, пока мы живы!

— Да-а, ты часто это говорил, — протянул я.

— Так ведь правда, а? — усмехнувшись, он покачал головой. — Пока мы живы, всегда есть шанс исправить ошибки.

Я вздохнул, поморщившись от острой боли.

— Я это сделал.

— Что?

Не особо обратив внимания на мои слова, он переспросил.

— Я это сделал, — прошептал я. — Я открыл проход. Я впустил их внутрь в тот раз. Из-за меня они сожрали всех наших знакомых. Ты прощаешь меня, Генри?

Я хотел сказать столько всего. Хотел столько всего донести до него, чтобы увидеть его боль и отчаяние. Чтобы он хоть на каплю испытал то, что испытал некогда я. Но это было невозможно, ведь у него не было ничего, что я мог у него отнять. Кроме…

Он замер. Его щека нервно задергалась, но натянутая улыбка с губ никуда не пропала.

— К-конечно, прощаю, Макс. Я могу тебя понять. Ты ведь сейчас наверняка очень жалеешь, да?

— Жалею ли я? — я задумался. — Среди них были дети. Невинные люди, которым просто не повезло оказаться в окружении ублюдков. Но нет, я не жалею. Если бы у меня был шанс все исправить, я бы все равно поступил так же.

Он молчал, и тогда я позвал его:

— Генри, ты помнишь, какой сегодня день?

— А к-какое сегодня число? — промямлил он в ответ. — Прости, я давно не слежу за календарем…

— Седьмое июля. День рождения Лоры.

Я повернул голову вбок и увидел раздавленный всмятку фотоаппарат. В таком состоянии его уже точно нельзя было починить.

— Генри, — я вздохнул, — ты как никогда вовремя, — и вонзил нож ему между ребер.

Он был абсолютно никчемен. Не имел ничего. Кроме своей жалкой жизни, которая уже тоже не стоила ни гроша.

— Это ничего не исправит, Генри, — сказал я, проворачивая рукоять ножа. — Я просто хочу тебя убить.

Я прощаю тебя за то, что ты впустил сюда этих тварей. Я прощаю тебя за то, что из-за тебя я лишился руки и наверняка скоро умру. Но я никогда не прощу тебя за то, что ты сделал.

Я хотел это сказать и сказал бы, если бы говорить не было так трудно.

Я смотрел, как его лицо искажается в неверии и боли. Он отстранился, прижав к открывшейся ране ладонь, но после такого удара никто бы не выжил.

Его рот беззвучно открывался и закрывался, как у рыбы, оказавшейся на суше. Кровь хлестала из него, и тощее тело задрожало, прежде чем бессильно упасть на пол рядом.

— Стоило проверить, есть ли у меня еще нож, Генри. Я ведь не дурак.

Монстр не просто так зашел сюда. Этот ублюдок прятался здесь, зная, что я обязательно приду, если зверь станет ломиться в мою квартиру, в мой дом. В последнее место, которое имело для меня хоть какую-то ценность.

Я убил его, но совсем не ощутил удовлетворения. И дело было вовсе не в том, что месть не исправляла никаких ошибок. Наоборот, его убийство принесло мне удовольствие, однако этого было мало. Будь у меня шанс, я бы убивал его сотню, тысячу раз – столько, пока не утолил бы свой голод.

Я перевернулся на живот и медленно поднялся, упираясь единственной рукой в пол.

Осталось совсем немного…

Я взглянул на его тело. В его остекленевших глазах до сих пор читалось недоверие и некая обида, а конечности подрагивали в посмертных судорогах.

— Пора домой…

Я схватил его за волосы и потащил в квартиру.

У меня не было времени, чтобы высказать все свои мысли ему при жизни. Я надеялся, что после смерти все же существует ад, и там мы снова встретимся, чтобы я смог истязать его до скончания веков.

Это правда, я был таким же монстром, если не хуже. Я обрек десятки невинных жизней на смерть, чтобы избавиться от таких ублюдков, как он. Я поступил подло, предоставив чудовищам разбираться с другими чудовищами, а не покончил с ними сам. Но я хотел уничтожить их – и сделал это. Я убил и виновных, и тех, кто это допустил, ведь на них лежала вина не меньшая.

Если ты закрываешь на все глаза, это не значит, что ты сохраняешь нейтралитет. Просто ты слишком труслив, чтобы вмешаться, и это не делает тебя невиновным.

А невинные… Они просто оказались не в том месте и среди плохих людей. Мне совсем не жаль. Я не стану себя оправдывать, это было неправильно. Но я так поступил. Я не стану искать отпущения грехов, ведь лицемерие еще хуже.

Мысли путались.

Шурх… Шурх…

Его тело с шорохом скользило по полу. Он значительно потерял в весе, но тащить его в таком состоянии все равно было сложно.

— Еще немного…

Я переступил порог.

Меня обдало трупной вонью.

Из-за всей этой беготни я даже забыл про запах, а респиратор, видимо, остался где-то среди обломков, слетев с головы.

Странно, ведь за столько времени этот запах должен был выветриться. Или он настолько въелся в мою кожу, что теперь стал частью меня?

Дверь спальни оказалась закрыта. Кажется, он в нее не заглядывал.

Совесть настолько свела тебя с ума, что ты готов был на все, чтобы получить прощение? Но таким, как ты, прощения нет. Да и человек, у которого ты должен был ее просить, давно…

Я нажал обрубком на ручку и толкнул дверь.

…мертв.

— Здравствуй, Лора, — я радостно улыбнулся лежавшему в кресле скелету. — С днем рождения, сестричка. Я принес тебе подарок!

Я должен был раньше понять, кто вы такие. Должен был раньше избавиться от вас, чтобы вы не смогли никому навредить. Если бы я сделал это раньше… моя сестра не стала бы такой.

С люстры на потолке еще свисал черный провод с петлей на конце.

Сколько сожалений… Сколько боли…

Почему люди просто не могут оставить друг друга в покое?

Как легко оборвать чью-то жизнь.

Одно неверное движение, один неверный поступок – и человека больше нет. Я убедился в этом на собственном опыте, и все равно до сих пор не понял, почему стремление к разрушению всегда пересиливает ценность существования.

— Смотри, я собрал для тебя всю коллекцию, — пробормотал я в полубреду и бросил его труп к остальным.

На ней до сих пор было то желтое платье. Спустя столько времени оно уже выцвело, кое-где виднелись пятна, а по юбке шел длинный разрез, оставленный чьим-то ножом.

Думаю, жизнь вовсе не жестока. Жестоки тут только люди.

Ощущая, как ускользает сознание, я отошел к стене и медленно сполз вниз.

Моя сестра еще лежала в кресле – там, где я ее оставил, – а вокруг нее, будто в молитве, выстроилось еще шесть тел. Один из них был совсем свежий, только с прилавка.

— Я так устал…

Сил не осталось, даже чтобы плакать.

— Время идет. Время идет…

Я попытался посмотреть на свои часы и хихикнул, обнаружив вместо них пустоту. Тогда я поднял голову выше, и дрожащий взгляд сконцентрировался на круглых настенных часах.

Все три стрелки стояли.

Я медленно выдохнул и прикрыл глаза. Клонило в сон.

Теперь я наконец могу отдохнуть.

Конец