Мое наказание

Глава 9.

Моя минутная истерика сошла на нет. Я никогда не умела долго плакать, вот так взахлеб сидеть часами и смотреть в одну точку. Выплакала слезы и спустя минут пять уже жизнь наполняется красками. Вогнать сначала себя в депрессию и выйти из неё с новым взглядом на жизнь – это, по истине, искусство. Но на самом деле мне проще, груженной вещами, добраться пешком до луны, чем рассказать кому–то, как мне бывает тяжело. И мужчина, который остановил меня, не станет исключением. Зачем ему мои проблемы, когда вокруг него самого одна темнота?

Лицо Михаила сосредоточено на мне, но мыслями он далеко. Теперь у меня есть возможность вот так вблизи его полностью рассмотреть. Его небольшой шрам на правой стороне щеки, по которому хочется провести рукой, совершенно не портит. Интересно, где он смог его себе заработать? В детской битве во дворе или на более серьезном испытании? Карие глаза смотрят так, что нет сил отвернуться. Его мужской магнетизм притягивает. Как много было девушек, за его восемнадцать лет, которые не смогли не поддаться соблазну? Ведь он выглядит намного старше своих лет. Даже рядом с ним, я ощущаю себя младше.

Ощущать мужское тепло приятно. На самом деле это так, просто бывает, что не замечаем. Как и я не замечала этого, дожив до двадцати пяти лет. В моей вселенной долгое время существовал лишь Сережа, а потом никого. Мне это было не нужно. Я наслаждалась одиночеством будней и то, как могу спокойно общаться со всеми ребятами. Мне было абсолютно не важно, кто в меня влюблен. Кто в открытую говорил или тот, кто в тайную доставлял цветы к моему подъезду. Моя неразделенная любовь к Сереже, будто поставила крест на последующих отношениях. Я никого не видела и не хотела даже видеть. Но почему так вышло? Меня не растоптали, ни унизили. Почему в один момент я решила себя ограничить в этих подростковых отношениях? Я не гуляла до утра, не ждала с трепетом смс и не ревела в подушку при ссорах. В моей жизни этого не было. Были одни лишь тренировки и зубрежка учебников до поздней ночи. Можно сказать, стала примерной девушкой, но для кого? Для самой себя. С одной стороны безмерно рада, что меня ничто и никто не отвлекал от достижения цели, а с другой… Именно сейчас я поняла, что мне этого не хватало. Да и достигла ли цели сама? Ведь ясно было сказано, что мне помогли.

Лицо Михаила сосредоточено на мне, но мыслями он далеко. Теперь у меня есть возможность вот так вблизи его полностью рассмотреть. Его небольшой шрам на правой стороне щеки, по которому хочется провести рукой, совершенно не портит. Интересно, где он смог его себе заработать? В детской битве во дворе или на более серьезном испытании? Карие глаза смотрят так, что нет сил отвернуться. Его мужской магнетизм притягивает. Как много было девушек, за его восемнадцать лет, которые не смогли не поддаться соблазну? Ведь он выглядит намного старше своих лет. Даже рядом с ним, я ощущаю себя младше.

Он ведет себя так, словно мы уже знакомы очень долгое время. И меня пугает то, что наше молчание не нагнетает меня. Когда медленно изучаю его руки, запоминаю родинку и тихо наслаждаюсь его запахом чего–то цитрусового с бергамотом. Необычное сочетание. Эта тишина вокруг нас будто дает мне островок спокойствия вокруг этого хауса. Мне есть, что спросить у него, но я не хочу говорить и слова, потому что, стоя вот так, это самое наилучшее, что может произойти сейчас. По настоящему комфортно молчать бывает только с особенными людьми, иначе такое чувство неловкости поглощает с ног до головы…

Внезапная боль выдирает меня из раздумий. Толи Михаил слишком ушел в себя и не заметил, как это получилось, толи я не хочу даже думать об этом. Расписав, как с ним спокойно, нет желания забирать свои слова обратно. Но этот мужчина опять меня удивляет, сужая и так наше расстояние. И до меня доходит одно. Я. НИ. С. КЕМ. ЕЩЕ. НЕ. ЦЕЛОВАЛАСЬ. Да твою ж мать… Некоторые девушки в двадцать пять лет уже замуж второй раз выходят, а я еще вообще ни–ни, да не–не.

– Эй, ковбой, придержи коней! – перевожу это неловкость в шутку, но Михаил посмотрел на меня так, будто его сонного вытащили из кровати и выкинули в ледяное озеро.

– Алия, – он смотрит на меня и его губы расплываются в улыбке.

– А что ты улыбаешься? – выбираюсь из его крепких объятий и заглядываю в глаза. – Думал ,если я немного дали слабину, то сразу ко мне целоваться лезть можно?

– Напомни, сколько тебе лет?

– Ох, нахал, – оглядываю его с ног до головы, про себя отмечая, что черная рубашка и брюки ему очень идут. – На что ты намекаешь?

– Ни на что, львенок. Ни на что. Может, покажешь, наконец, свое убежище?

Интересно, это его фишка разговаривать вечно загадками?

Я иду вперед, не оглядываясь, не слышу шагов мужчины, но чувствую, что он отстает от меня всего на шаг. Лестничный пролет позади, и, как назло, на встречу выходит дядь Степа. Потрепанный жизнью мужчина, который остался один в этом мире. Бывший начальник отдела по снабжению на местном заводе. Бывший только потому, что начал пить. Страшно и беспросветно. Жена, сын и внучка разбились в автокатастрофе, а он один выжил… И каждый день он просыпается и засыпает с мыслью, что вина лежит только на нем. Бывают дни, когда он приходит в себя, но это бывает очень редко. Убирается в доме, ходит на кладбище и пропадает в церкви неделями. Но, когда дядя Степа в загуле, заботиться о нем приходится мне, потому что, как скажет Сережа: «Ты слишком добрая»… Даже пару раз отвозила кодироваться, но все без толка.

– Алька, – говорит он мне, еле стоя на ногах, даже не обращая внимания на моего спутника. – Дай сто рублей до пенсии. Ты ж знаешь, я все верну.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Я знаю, дядь Степ, но я же вам только вчера вечером приносила… Да и ночь во дворе, куда вы пойдете? Опять к Макарычу? Самогон его покупать? Он уже спит, дядь Степ!

– Алька, дочка, ну пожалей старика, прошу! – хватается за сердце сосед.

– Хорошо–хорошо, – как всегда сдаюсь, доставая кошелек, но меня опережает Михаил рукой.

Если честно, то мне становится не по себе. Я не знаю, как Михаил отреагирует на ситуацию, с учетом того, что буквально тридцать минут назад он чуть ли не пристрелил своего водителя.

– Вот, возьми, – говорит Михаил и протягивает ему пятьсот рублей. – Завтра будь готов к девяти утра. Не откроешь сам, то компенсацию за дверь тебе никто платить не станет.

– Спасибо–спасибо.

Дядя Степа берет деньги и чуть ли не бегом спускается с лестницы. Я уверена, что вторую часть предложения он даже не услышал, когда увидел нужную ему сумму да еще и в пять раз больше.

– Ты же понимаешь, что он не откроет? – оборачиваюсь на Михаила, а после пропускаю его в свою квартиру.

– Тогда это будут уже не мои проблемы, – пожимает плечами мужчина. – Ты кушать хочешь? – ласково спрашивает у меня, а я понимаю, что мой желудок на это призывно заурчал.

Тишина квартиры не пугает. Я спокойно прохожу на кухню, включаю свет, наливаю воды в чайник и ставлю на плиту. Михаил беззвучно следует за мной, после того, как сделал доставку из общепита. Он наблюдает за моими движениями и отчего то хмурится.

– Что случилось? – спрашиваю у него. – Не пришлась по душе квартира? – хмыкаю и отворачиваюсь.

Ну что ж, совсем не удивительно. Хотя я думала, что Михаил не относится к такой категории людей. Вот и первый минус пошел, а сколько их еще будет?

Но разве это не низко, оценивать людей по их статусу, не зависимо сколько денег лежит на твоей золотой карточке и что по утрам ты ешь: черные икру или батон с сахаром. Безденежье не делает человека плохим, а богатство наоборот хорошим.

– Нет, – ровно отвечает Михаил.

– А что же тогда? Почему ты хмуришься? – разливаю заварку по чашкам, не спрашивая какой он любит и любит ли вообще чай. В этой квартире нет излишеств, только самый обычный черный.

– Красивые девушки рай для глаз, но ад для души, – ударяет по ушам фраза из фильма, который я смотрела совершенно недавно.

– И чистилище для кошелька. Ты серьезно смотрел этом фильм?

Мое удивление граничит с шоком. Неужели парни вообще смотрят такое? Или он смотрел в компании с девушкой? Тогда понятно дело, чем это все закончилось.

– Мне нужно было занять себя в дороге, – будто оправдывается передо мной. – И этот фильм так, на троечку.

– Может потому что ты не досмотрел его до конца? Помешала девушка? – язвлю ему, ставя со стуком чашки. Откуда взялась эта нервозность? Меня совершенно не должно это задевать.

– Алия, ты вообще слышишь меня? Я был в дороге. Или эта ревность в твоем голосе? – усмехается Михаил, делая глоток горячего чая.

– Ревность? Разве между нами что–то есть, чтобы я тебя ревновала?

Я практически села на стул, как внезапно оказалась на коленях Михаила, зажатая его рукой.

– Отпусти меня! – смотрю прямо в его глаза, не пытаясь пошевельнуться.

– Может тебе наоборот нравится пожестче, а, Алия Максимовна?

От его наглости мои глаза полезли на лоб, и следом отвисла челюсть. Мои слова все разом иссякли, поскольку произошел двойной шок за две минуты. Но следом за шоком наступило веселье. Я рассмеялась. Улыбка Михаила слетела тут же с лица, а выражение стало суровым.

– Что тебя так рассмешило?

Одной рукой он зажал мои, но другая рука его была полностью свободна. Она аккуратно прошлась вдоль по ребрам, бедру и свернула на внутреннюю сторону, будто ему уже было все позволено! Чертов нахал!

– Еще одно движение, и ты окажешься в моем черном списке.

Ответ я получила не сразу, вместо этого он изучал мои губы, а потом склонился к шее и немного прикусил губами.

– Ты думаешь, меня это пугает? Спорю, что сейчас ты влажная для меня, да?

На этом мое терпение иссякло. Он слишком перешел границы дозволенного. Немного отклоняю голову назад и резко прошибаю лбом его нос. Мужчина меня тут же отпускает, хватаясь руками за нос, из которого хлыщет кровь в разные стороны.

– Блять, Алия, какого хера ты творишь?

– А нехрен меня было лапать!

Кричу ему, вжимаясь в холодильник и раздумывая о том, что не помешало бы мне взять в руки хоть что–нибудь для обороны. Кто знает, что последует за моими действиями?

– Блять! Дай лед!

Бить значит, не будут, и на этом спасибо. Вытаскиваю из морозилки кубики льда, оборачиваю в полотенце, и на вытянутой руки ему передаю.

– Да ничего я тебе не сделаю! – рявкает на меня Михаил, вырывает из рук и протягивает к своему носу.

Мне хочется подойти и посмотреть, не сломала ли я ему нос, но, если честно он это заслужил. И мне совсем не стыдно за свой поступок. Его рубашка уже наполовину пропитана в крови, но останавливаться она никак не собиралась.

– Тампоны принеси, Алия!

Тампоны? Он шутит что ли? Не нужно смотреть в зеркало, чтобы понять, что мое лицо покраснело от смущения. Не пользуюсь я ими, но ему знать не обязательно! Не отвечая Михаилу, достаю из верхнего шкафчика аптечку, в которой лежит вата. Быстрыми движениями скатываю, образовывая тем самым что–то наподобие тампона.

– Ну что ты там возишься то?

– Давай сделаю, – подхожу к нему, на что получаю небольшой толчок в руку.

– Давай сюда их, – пытается вырвать из моих рук их, но я не позволяю этого сделать.

– Иди к черту, Миш, и дай мне все сделать нормально!

– Ага, так я тебе и поверил. Может, ты меня добить хочешь. Приди вот так вот гости, живым не выберешься.

На моих губах появляется улыбка от осознания того, что Миша совсем на меня не злится. В его голосе нет злости, ненависти, возмущения, как обычно это бывало, когда я исполняла такой крюк с особо непонятливыми парнями, а Сереже я жаловаться перестала еще в четырнадцать лет.

Подхожу к нему вплотную, и развожу руки, не обращая на то, что своей кровью он может запачкать мою белую рубашку.

– Нос не сломан, – выношу вердикт и аккуратно пытаюсь остановить кровотечение, которое сама же и устроила.

– Я это понял сразу, Алия, но удар у тебя мощный, конечно, ничего не скажешь.

– Прости меня, но ты это заслужил, Миш. Я тебе не какая–то…

– Ладно–ладно, – поднимает руки вверх, – я это понял сразу. Где у тебя тут ванна?

– Выходишь из кухни и сразу направо. Не ошибешься. Могу предложить рубашку Сережи, а то видок у тебя… Объявят еще на меня охоту твои ребята, придется в Сибирь уезжать, прятаться.

– Нет не нужно, – отвечает Михаил и продолжает смотреть на меня, облокотившись на косяк двери.

– Что?

– Знаешь, я даже не пойму, за какие именно грехи ты мне досталась.

– За все и сразу, Миш, за все и сразу.

На что Михаил широко улыбнулся и, подмигнув мне, продолжил:

– Хорошо. Так и быть. Будешь моей светлой стороной.

– Или то, что от нее осталось, – фыркнула в ответ.

Михаил расслаблен, не смотря на то, что только произошло. Посмотрев на него, так и не скажешь, что он там какой–то криминальный авторитет в своем городе. Обычный парень, но есть в нем что–то такое, за что цепляется взгляд. Ему только восемнадцать… С годами его харизма только будет увеличиваться. Я, если честно, боюсь за тех женщин, которые ему понравятся. Ведь такие, как Михаил ни перед чем не остановятся. Но я… Я вхожу в этот список или просто он забавляется? Лично для меня ни то, ни другое не подходит. Было бы лучше, если мы вообще стали друзьями. Но возможно ли это?

– Почему ты так на меня смотришь?

– Ты видишь меня второй раз, откуда такая заинтересованность? – в лоб задаю ему вопрос, уже не в первый раз. Михаил, ухмыляясь, коротко ответил:

– Нравишься. Я же говорил.

– Как девушка? – спрашиваю у него, а внутри все сжимается.

Скажи нет, скажи нет!

– Да.

Черт! Черт! Черт!

– Но это ничего не значит. Я еще не решил до конца, к чему это может привести, – вытаскивает из своего носа тампон, и я замечаю, что кровь остановилось.

– В каком смысле?

– В прямом, Алия. Либо ты будешь со мной, либо станешь моим другом.

Я закатила глаза и, отвернувшись от него в пол оборота, сложила руки на груди.

– А ты у меня не хочешь спросить, как я к этому отношусь?

– Потому что я не спрашиваю, я ставлю перед фактом.

– Ты слишком самоуверен, – качаю головой, отходя к окну.

Мне совершенно не устраивает то, как он говорит обо мне, словно о вещи какой–то.

Отношения должны строиться на взаимной симпатии, а не на «констатации факта». Чтобы эти отношения хотелось пробовать еще и еще. Чтобы от них просыпался аппетит к жизни, чтобы открывались новые оттенки, потому что иногда приходится плакать и видеть все черное вокруг себя. Отношения – это труд. Но в них должно преобладать больше белого, чем черного. Отношения должны не утяжелять жизнь. Мы не должны нести их, словно груз на плечах. Мы должны вдохновляться ими… А тут получается так, что с Мишей понятия об отношениях у нас совершенно разные. Да и оно мне вот это надо вообще?

Неожиданно мой взгляд привлекает черная большая иномарка. В городе такие только у четы юга. И какого хрена они делают возле моего дома?

– Это ты сюда юг позвал?

В ответ мне тишина, только слышу, как из ванны льется вода. Поворачиваю голову вбок и вижу, как Назар Морских и Землин Захар выходят из машины.

Что вообще здесь происходит?