Могучий властелин морей

Жак-Ив Кусто, Филипп Диоле

Могучий властелин морей

Подводные исследования Ж.-И. Кусто

Перевод с английского с незначительными сокращениями Н. Елисеева

Научная консультация, примечания и послесловие доктора биологических наук А. В. Яблокова

В новой книге Жака-Ива Кусто и Филиппа Диоле продолжается рассказ о ярком, богатом мире Индийского, Атлантического и Тихого океанов, об интереснейших наблюдениях над китами в их родной среде.

СОДЕРЖАНИЕ

ВСТРЕЧА С КИТОМ

УЯЗВИМЫЙ МОРСКОЙ ИСПОЛИН

КОГДА КИТ СТРАНСТВУЕТ

ЧЕМПИОН МИРА ПО ЗАДЕРЖКЕ ДЫХАНИЯ

РАЗГОВАРИВАЮТ, ПОЮТ И СЛУШАЮТ

КРУПНЕЙШИЕ ИЗ ПЛОТОЯДНЫХ

ТАИНСТВА ЛЮБВИ

ЯСЛИ ЛЕВИАФАНОВ

МАЛЫШ, КОТОРОМУ ХОТЕЛОСЬ ЖИТЬ

СИЛЬНЕЕ И УМНЕЕ ВСЕХ: КОСАТКА

ПОР А УВАЖАТЬ

ПРИЛОЖЕНИЕ

ПРИМЕЧАНИЯ

ПОСЛЕСЛОВИЕ

ВСТРЕЧА С КИТОМ

Необозримы океанские просторы. И все же, как ни странно, на этих просторах редки случайные встречи. Воды морей, подобно суше, испещрены сетью троп и больших магистралей. У каждого вида морской фауны свои маршруты, причем они меняются вместе с временами года. В этой замысловатой сети ничто не предоставлено воле случая. Все до мелочей предусмотрено, все строго регулируется биологическими факторами. А это очень кстати для мореплавателей вроде нас, ставящих себе целью наблюдать и понять обитателей океана.

В марте 1967 года "Калипсо" шла вдоль одной такой подводной магистрали. Много лет назад мы в Индийском океане, вблизи экватора, весной наблюдали кашалотов. И теперь, выйдя для исследований в Красное море и Индийский океан, мы один раз уже видели их. Так что я знал, что в это время года мы вполне можем встретить их снова.

Каждая встреча с большими морскими млекопитающими - кашалотами, косатками, гриндами и другими - событие для всего экипажа "Калипсо". Конечно, нам приходилось сталкиваться со всякими обитателями моря, мы изучали множество видов, всевозможных рыб, крупных и мелких, кормили груперов, угрей, осьминогов, даже акул. И конечно, эти контакты, наши попытки ближе узнать морских животных, приручить их, наладить с ними общение много нам дали. Но контакт с китами, огромными теплокровными существами, удивительно похожими на человека своим дыхательным аппаратом, своим умом и развитыми формами общения, исключительно интересен.

И его исключительно трудно осуществить. Рыб можно приманить сколько угодно, только предложи им корм. А вот попробуй приманить таким способом кита весом этак в сто тонн. Да, верного способа наладить отношения с китом пока нет, мы можем только полагаться на опыт, добытый методом проб и ошибок. Тридцать лет работы на воде и под водой, тридцать лет изучения морских животных, но опыт наш, увы, так еще небогат!

Странно все-таки: китобойный промысел ведется не одну сотню лет, а люди так мало знают об этих исполинах моря. (Правда, некоторые китобои например, В. Скорезби* - собрали немалую информацию о китообразных.) Человек лишь недавно сумел пересечь рубеж, отделяющий его от мира морских животных. Мало кто наблюдал полосатиков, кашалотов, косаток в их родной стихии. Нам первым предстоит встретиться с ними в глубинах под знаком любознательности и дружелюбия.

ЧУДО ПРИРОДЫ

Отношения между человеком и животными всегда окрашены таинственностью. Разделяющая их пропасть кажется непреодолимой. В море особенно трудно найти подход к большим млекопитающим.

Сам вид кита, этой горы мяса, десятков тонн живой плоти, производил на человека потрясающее впечатление, и в разное время он реагировал по-разному.

Вначале, естественно, преобладал страх. А страх всегда дает пищу легендам. Библейский Левиафан, проглотивший Иону, очень ярко олицетворяет ужас человека перед существом, гигантские размеры которого не укладывались в его сознание. И еще долго после времен Ионы явления природы описывались категориями мифов, религии, поэзии.

На смену этой сравнительно безобидной эпохе пришла другая, не столь невинная, - эпоха охоты. А затем наступил и вовсе жестокий век избиения. Теперь о китах стали думать как о хозяйственном факторе, как о промышленном сырье. И преследовали их так нещадно, что с развитием современного оружия, когда чаша весов окончательно склонилась в пользу охотника, над многими видами нависла угроза полного истребления. Гарпунная пушка не только, сокрушила миф, легенду, романтику и белого кита Моби Дика, она поставила под вопрос само существование крупнейшего животного на свете.

В XX веке китобойный промысел ограничили, его регулируют национальные законы и международные соглашения. Это было сделано прежде всего из экономических соображений, по настоянию самих промысловиков. Затем общественное мнение, руководствуясь более гуманными побуждениями, начало настаивать на охране китов.

Но хотя китобойный промысел - экономически вряд ли оправданный - еще продолжается, отношение человека к киту переменилось. Наступил перелом прежде всего психологического свойства, и он необратим. Теперь уже не считается достойным охотиться на кита. Он перестал быть в глазах человека всего-навсего огромным - самым огромным и самым роскошным охотничьим трофеем. В наше время свалить слона разрывной пулей - не доблесть, и поразить гранатой кита тоже не подвиг. Потому что человек убедился (и мы надеемся упрочить это убеждение), что кит - величайшее и увлекательнейшее из чудес подводного царства, самый поразительный представитель морской фауны.

Капитан Кусто на носу "Калипсо"

Во времена Мелвилла было в моде расписывать "свирепость" китов. Сегодня нас поражает их миролюбие, удивительное умение нырять, способность общаться между собой. И нас глубоко трогает их высокоразвитый материнский инстинкт.

Калипсяне уже кое-что почерпнули из своих встреч с китами. Так, мы убедились, что возможность контакта с китами отнюдь не исключена. Мы не отделены неодолимой преградой от наших братьев - млекопитающих, которые в незапамятные времена променяли сушу на море. Правда, чтобы узнать это, надо было пойти на риск, искушать судьбу - и мы не убоялись риска. Пожалуй, наиболее примечательно такое наблюдение: китообразные очень редко проявляют агрессивность, даже если мы вторгаемся в их жизнь, преследуем и окружаем их. Разумеется, все зависит от вида и от обстоятельств, но, как бы то ни было, до сих пор никто из калипсян не пострадал при наших довольно рискованных подчас встречах с китами. Более того, киты показали себя очень смирными животными, они старались не причинить вреда человеку, будь то на воде или под водой.

Вообще я должен подчеркнуть, что несомненное почтение кита по отношению к человеку представляет собой немалую загадку. Впрочем, во взаимоотношениях властелина морей и господина суши все выглядит достаточно сложно.

В 1967 году "Калипсо" отправилась в экспедицию, рассчитанную на три с половиной года. Как только мы из Красного моря вышли в Индийский океан и миновали мыс Гвардафуй, я наладил специальное наблюдение. С высокого мостика на носу два человека постоянно следили за горизонтом - не покажутся ли кашалоты. Как всегда, одним из самых ревностных наблюдателей была моя жена Симона. Участница всех моих экспедиций, она готова часами стоять на солнце и на ветру, наблюдая, размышляя и стараясь проникнуть в тайны океана.

Нас ожидали интереснейшие встречи с китообразными, и, пожалуй, лучше всего расскажут о них выдержки из моего дневника. Вот что я записал в Индийском океане после того, как мы покинули гористый остров Сокотра.

ПЕРВЫЙ АВРАЛ

Вторник, 14 марта 1967. В 5.30 звучит рында, одновременно раздается возглас: "Киты! Киты!" Первая встреча в этом рейсе! Почти мгновенно все высыпают на палубу. И мы видим китов - кашалоты, это видно по вырывающемуся из дыхала фонтану.

В считанные минуты все готово. Мы собирались использовать катер, но ведь он слишком тихоходен, киты в два счета уйдут от него. Может быть, не надо спускать на воду лодки, подойдем достаточно близко на "Калипсо"? Осторожно, следуя указаниям наблюдателей на мостике, идем вперед, в самую гущу стада. (В этот час дежурили Фредерик Дюма, Альбер Фалько и Симона кстати, никто лучше Симоны не умеет прокладываеть курс в таких ситуациях.)

Посылаю кинооператора Рене Барского вниз, в подводную обсерваторию в носовой части "Калипсо". Там он может через иллюминаторы снимать китов под водой.

Снова и снова пытаемся подойти поближе к кашалотам. Нам это удается только три или четыре раза. Зато какие кадры получены! В первом случае два кита плыли рядом с "Калипсо", буквально прижимаясь к корпусу. Затем Барский снял мамашу и детеныша, которые шли всего в нескольких ярдах перед форштевнем. И наконец - наш ход в это время составлял всего около двух узлов, - "Калипсо" задела корпусом морского исполина! Барский изрядно испугался. Лежит в тесной подводной кабине, снимает, за иллюминаторами проплывают огромные туши, и вдруг - полная темнота! Киты так плотно окружили "Калипсо", что заслонили свет с поверхности. Что же случилось? А вот что: в стадо замешались косатки, и один кашалот, отступая от них, столкнулся с судном...

Словом, в этот день мы и порадовались и поволновались, а вот пленка в целом не очень удалась. Хотя вода была чище, чем в предшествующие дни, она все-таки оказалась недостаточно прозрачной, кадры нельзя было назвать первоклассными. Обидно, да что поделаешь, остается лишь следовать дальше и не терять надежду. Сейчас царит почти полный штиль.

Среда, 15 марта. Снова утром "китовый аврал", он длился с 08.00 до полудня. Видим пять или шесть стад, да еще несколько кашалотов ходят попарно или по одному. Условия для съемки неблагоприятные. Вода-то наконец очистилась, а вот киты капризничают, ведут себя нервно, настороженно. Вчера они то кружили на одном месте, то направлялись со скоростью пять-шесть узлов* на юго-восток и вроде бы ничего против нас не имели. Может быть, они сегодня заняты охотой? Во всяком случае, стоит нам подойти поближе, как они ныряют почти отвесно и бесследно исчезают. По словам наших аквалангистов, за ними тянется какой-то маслянистый след, но мне сдается, что это просто завихрения, которые возникают, когда кит бьет хвостом по воде.

Нырнут - и идут под водой на глубине 8 - 10 метров (вообще они способны погружаться на тысячу метров), лишь иногда всплывая за воздухом. Один раз 20 минут не всплывали - вот это дыхание!

Несмотря на все сложности, нам удается снять несколько кадров. Спустив на воду "Зодиак" (так называется надувная лодка, у нее скорость и маневренность выше, чем у катера), Альбер Фалько, он же Бебер, дважды ухитряется обогнать стадо. Его сопровождают Делуар со своей кинокамерой и наш фотограф Сильнер, они стараются поймать в объектив кита, и при второй попытке обоим удается снять несколько хороших кадров.

Но чтобы получить приличный киноматериал, нам надо найти менее пугливых китов. Что же все-таки произошло? Мы не видим причин, которые могли бы объяснить, почему киты сегодня ведут себя иначе, чем вчера. Почему вчера не обращали на нас внимания, а сегодня к ним не подойти?

Весь день, до самых сумерек, мы продолжаем наблюдение, но стадо больше не показывается.

Четверг, 16 марта. Пустой день. Нас задел краем шторм. Дует норд-ост, волнение - 4 балла, ничего опасного, но наблюдать китов в такую погоду нельзя: слишком легко спутать фонтан кита с гребнем высокой волны.

Я составил план съемок и раздал Барскому, Делу ару, Марселле-ну, Дюма, Беберу и Диди. Попросил их поразмыслить над ним и поделиться со мной своими соображениями.

Пора обрабатывать уже снятые эпизоды и готовиться к съемке следующих. Впрочем, за эту сторону нашей работы я не особенно тревожусь. Барский подлинный мастер, на него вполне можно положиться. А Делуар - вообще чудо. У него всегда все продумано до мельчайших подробностей, но вместе с тем он настолько гибок, что никакие непредвиденные обстоятельства не могут застичь его врасплох. Вчера, например, выйдя на "Зодиаке" вместе с Бебером и Сильнером, он лег с камерой в руках на носу лодки и, как только Бебер крикнул: "Пошел!", скатился в воду чуть не на спину кита и немедля принялся снимать. Делуар обожает такие штуки. Он весь веселье, всегда в хорошем настроении.

18 марта. Волны поумерились, и мы снова высматриваем кашалотов. К Мальдивским островам - следующий пункт захода - подойдем не раньше 20 марта.

Последние два дня были всецело заполнены поиском китов. Их заметно меньше, чем было в апреле 1954 и 1955 годов, когда мы ходили вдоль экватора севернее Сейшельских островов. Но мы не теряем надежду встретить еще китов до Мальдивов. Я нарочно проложил курс так, чтобы продлить этот рейс на десять дней, да только нет уверенности, что моя уловка оправдается.

Как всегда, меня поражает плодородие морей. Киты водятся буквально во всех частях океана. Что до рыбы, то японские рыбаки, похоже, способны где угодно забросить ярусы и вытянуть меч-рыб и тунцов длиннее собственного роста. Киты, тунцы, меч-рыба - представляете себе, какие ресурсы нужны, чтобы прокормить таких крупных (и прожорливых) животных! Да, морская фауна удивительно разнообразна и богата.

Мы приняли меры, чтобы не упустить китов при следующей встрече. Известно, что кашалоты развивают скорость до 20 узлов. А предел "Калипсо" 11 узлов, поэтому я распорядился установить на одном из наших катеров два 40-сильных подвесных мотора, так что теперь морские исполины не должны уйти от калипсян. Правда, на катере даже при небольшом волнении опасно развивать такую скорость. Аквалангистов, операторов, рулевого бросает гак, что того и гляди окажутся за бортом.

Подойти близко к киту в принципе не так уж трудно - факт, который меня всегда удивлял. А вот запечатлеть его на пленке - задача посложнее. Только прицелишься камерой и наведешь резкость, как кит нырнул и нет его. Раз за разом Делуар в обнимку с камерой и еще один аквалангист прыгали в воду перед носом кашалота. Стоило киту их заметить, как он тотчас исчезал.

- При очень большом терпении можно снять хвост кита. - говорит Андре Лабан.

Говорит совсем без горечи и почти не преувеличивает. Кстати, на мой взгляд, и хвост кита вполне заслуживает внимания. Во всяком случае, с борта "Калипсо" именно его мы видим лучше всего, когда кит, так сказать, группируется, чтобы мощным рывком уйти вглубь. Плоский треугольник живой плоти как бы иронически приветствует нас перед тем, как исчезнуть в недоступной человеку пучине. Внушительное зрелище! Даже грозное подчас! А иногда мы невольно разражаемся смехом.

6 апреля. Стоим на якоре у Фуниду в Мальдивском архипелаге, зашли сюда запастись пресной водой. Вечером несколько калипсян решили побродить по острову и привезли на борт интересные сувениры - барабаны и великолепный кинжал с рукояткой из китового зуба. Лишнее подтверждение, что киты здесь водятся. И местные жители ухитряются их убивать, но как?

9 апреля. Утром, после завтрака, Бонничи. Бебер и Барский вышли на "Зодиаке" и отменно позабавились с отрядом дельфинов. Дельфины полным ходом мчались прямо на лодку и в последнюю секунду, когда столкновение казалось неотвратимым, ныряли. Они обожают такие игры. Мы попытались снять на кинопленку великолепный эпизод, когда около сотни дельфинов резвились впереди "Зодиака". Казалось, они запряжены в лодку; на самом деле, Бебер никак не мог их настичь, хотя выжимал из мотора 18 узлов.

ТРУДНАЯ ЗАДАЧА

Чувствуя, что главное - все время быть начеку, ввожу четкий распорядок: держать наготове снаряжение, аквалангисты дежурят на носу, гарпуны, нейлоновый линь и буи - все под рукой, "Зодиак" и катер тоже в полной готовности, моторы не снимать. Две камеры для подводной съемки постоянно заряжены. И один кинооператор должен быть в любую минуту готовым спуститься в подводную обсерваторию.

Объясню, зачем аквалангистам гарпуны. Очень трудно наблюдать за одним определенным китом, когда он то нырнет, то снова всплывет за воздухом. Для человека все кашалоты одинаковы, вот и угадай, что за кит сейчас всплыл тот самый, который ушел под воду 15 - 20 минут назад, или совсем другой? И попробуй определить скорость кита по расстоянию от точки погружения до точки всплытия, если ты не уверен, что перед тобой в обоих случаях один и тот же кит.

(Конечно, китобои могли засечь и длительность пребывания китообразных под водой, и скорость их движения, но ведь они наблюдали поведение животных в ненормальных условиях, когда те уходили от погони.)

Я вижу только одно решение - метить животное. Метод тот же, какой мы применяли с акулами в Красном море. А именно попытаемся прикрепить метку к спинному плавнику хотя бы одного кита, если вообще сумеем подойти достаточно близко к бултыхающимся вокруг "Калипсо" могучим цилиндрам лоснящейся черной плоти.

Прикреплять метки будет Альбер Фалько. Задача непростая, следует ожидать всяких осложнений, но на Альбера можно положиться. Он пришел к нам 15-летним парнишкой, 20 лет делит с нами все трудности, все опасности. Притом Фалько не только крепыш и аквалангист высочайшей квалификации - он, что не менее важно, знает подход к животным, каким-то образом ухитряется с ними ладить. Другие калипсяне - Делемотт, Раймон Коль, Кьензи, мой сын Филипп - тоже кое-чему научились, но Альбер Фалько первым стал налаживать дружбу с обитателями открытого моря, и в этом сложном искусстве ему нет равных.

Сейчас эта сторона таланта Фалько особенно важна. Взаимоотношения человека и кита - дело тонкое и зыбкое. Конечно, китобойный промысел теперь сильно сокращен, и на китов больше не смотрят как на "свирепых чудовищ". Однако новый взгляд еще не устоялся, еще не найден новый подход к вчерашнему Левиафану, на которого смотрели просто: если ты его не прикончишь, он тебя убьет. Человеку трудно сразу перейти от беспардонного избиения к симпатии.

10 апреля. С рассветом я на палубе, проверяю, готовы ли к работе телекамера и автоматическая кинокамера в подводной обсерватории. В 7.30 Барский стоит со своей камерой на спущенной к самой воде водолазной платформе, задумал поснимать летучих рыб. Симона внимательно наблюдает с мостика, не покажутся ли кашалоты. И в ту самую минуту, когда ей на смену поднимается Рене Хаон, звучит возглас:

- Киты!

"Калипсо" изменяет курс, калипсяне развивают кипучую деятельность. Вот уже спущен на воду "Зодиак" с новым 33-сильным мотором, а также катер с двумя 40-сильными. Бебер и Бонничи выходят на "Зодиаке", взяв с собой гарпун. Он устроен так, чтобы не причинить киту вреда при мечении: острие короткое и легкое, дальше жирового слоя не пойдет. Морис Леандри и Рене Хаон садятся на катер.

В первой группе кашалотов четыре особи; поблизости ходят еще две группы, по три кита в каждой. И когда всего каких-нибудь 50 метров отделяет от них "Калипсо", киты ныряют. Мы опоздали.

Через полчаса все три группы появляются вновь, но теперь они рассеялись. На этот раз Бебер начеку. Выстрел - есть попадание! Кит озадаченно замирает на глубине двух-трех метров, его спутники ждут. Кажется, удача? Но тут же в воздухе мелькают три могучих хвоста, киты пропадают, и Бебер уныло сматывает линь. Видимо, гарпун запутался в лине, острие коснулось кита под углом и соскользнуло. Близок локоть, да не укусишь... Все расстроены. Кроме кита, разумеется.

И все же мы продолжаем погоню, пока в половине первого киты не исчезают окончательно. В опустевшем океане я снова беру курс на очередной пункт захода - Маэ в Сейшельском архипелаге. Калипсяне пользуются случаем отдохнуть. Разумеется, кроме тех, кто несет вахту на мостике.

Похоже, с рассвета примерно до 10 - 11 часов кашалоты сонные или просто вялые; в это время их нетрудно выследить и догнать. А около полудня они оживляются, приходят в движение, и тут мы их теряем. Даже фонтаны трудно заметить - может быть, потому, что в полдень пары конденсируются не так, как рано утром?

Не связана ли эта черта в поведении кашалотов с тем, что в часы между закатом и восходом большинство морских организмов поднимается к поверхности? Если допустить, что киты предпочитают охотиться ночью, когда не надо нырять глубоко за кормом, можно понять, почему они утром сонные и вялые. А мы пока умеем наблюдать китов только днем.

11 апреля. Веду корабль зигзагами, чтобы у нас было больше шансов встретить китов.

Ребята понимают, что перед ними стоит задача, за которую еще никто не брался, и решение ее сопряжено с опасностью, но нам такие задачи по душе. Одного лишь опыта тут мало, нужны особые качества и особое настроение. Даже молчаливый каталонец Раймон Коль, из которого слова клещами не вытянешь, вдруг оживился и стал необычайно разговорчивым. И превосходно, ведь у Раймона уже налажен контакт с крупными морскими животными - как-никак он первым в мире катался верхом на китовой акуле.

В ЛОВУШКЕ

16 апреля. Рано утром приходим в точку, где уже побывали много лет назад, - это "место сбора кашалотов". Наши надежды оправдываются. Около семи утра Фредерик Дюма замечает на горизонте какой-то бугор, он похож на то, что мы видели здесь в 1955 году. Еще четверть часа, и прямо по курсу, примерно в полумиле, я отчетливо различаю огромного кашалота. Чтобы ничего не упустить, высылаю "Зодиак" с Бебером, Бонничи и Барским, они пойдут в двух милях левее "Калипсо". Катер с Морисом, Омером и Делуаром пойдет на таком же расстоянии справа. Восемь миль по фронту - теперь от нас никто не уйдет! Однако жизнь показала, что мы еще не все умеем...

Опираясь на группу опытнейших аквалангистов, я задумал осуществить то, чего еще никто не пробовал: ходить в открытом море вместе с китами, встречаться с ними, что называется, лицом к лицу, как мы это делали с акулами, угрями, груперами. Ведь это факт, что встречи с рыбами под водой позволили нам узнать их ближе, чем было возможно до сих пор. Но мы забыли, что даже самые большие виденные нами акулы достигали в длину около 4 - 5 метров (вообще это не так уж и мало!), угри - около 3, груперы - 2 метров. И никто из них не шел ни в какое сравнение с 20-метровым китом. Как налаживать отношения с тушей, которая весит больше 60 тонн? Нашей экспедиции предстоит искать ответ на этот вопрос.

Звучит сигнальный колокол. Диди - Фредерик Дюма, наш самый старый друг и товарищ по подводным приключениям, - заметил с мостика фонтан. Похоже, кит дремлет. Еще два мощных выдоха, затем он исчезает на восемь минут, даже не показав нам спину. "Зодиак" идет вдогонку, но его тормозит барахлящий мотор. Около получаса уходит на то, чтобы снова выследить кита и осторожно приблизиться к нему. Под конец "Зодиак" делает рывок, однако кит уже проснулся и довольно быстро плывет на восток, преследуемый нашими ребятами. Теперь видно его спину, она обтекаемая и гладкая, словно корпус атомной подводной лодки, если не считать смехотворно маленького, скошенного спинного плавника. Скорость кита - 12 - 15 узлов, и Беберу на "Зодиаке" удается сократить разрыв до 7 - 8 метров. Еще несколько секунд, и можно стрелять из гарпунного ружья... Ну!

Мотор "Зодиака" чихает и останавливается.

Бебер вне себя от ярости. Я тоже.

Через четверть часа мотор заменен и погоня возобновляется. Но прежнего задора нет, и, хотя мы продолжаем преследование, чувствуем что толка не будет.

Сегодняшняя неудача вызвана тремя обстоятельствами: во-первых, подвел новый 33-сильный подвесной мотор, во-вторых, море не так уж гладко, чтобы "Зодиак" и катер могли свободно маневрировать, в-третьих, ход "Калипсо" замедляется из-за отсутствия правого винта.

Вечером обращаюсь к карте, прикидываю, какие у нас возможности. Да, ничего не поделаешь, пора идти в Маэ. Похоже, что сегодняшней неудачей кончится наш эксперимент по изучению китов.

Сегодня мы скорее всего видели финвала. Обнаружили его по фонтану, но ни спину, ни маленький спинной плавник не рассмотрели. Сначала он почти не двигался, и частота дыхания была два выдоха в восемь минут. Но когда "Зодиак" начал преследовать кита, он явно напугался и стал уходить со скоростью 12 - 15 узлов, держась у самой поверхности. Тут он дышал уже чаще, и следить за ним было нетрудно. Когда он начал нырять, мы смогли убедиться, что его защитная система работает неплохо. Около часа кит демонстрировал нам эффективность своего звукового локатора. Он точно определял положение "Калипсо", "Зодиака" и катера и каждый раз всплывал там, где никого не было.

У меня сложилось впечатление, что финвал превосходит кашалота в сообразительности* и единственный шанс подойти к нему близко - каким-то образом застать его врасплох в первые 15 минут преследования.

Должен признаться, что сегодняшние события меня обескуражили. Кажется, мечта об охоте нового рода, в духе XX века так и останется мечтой. Хочется побыть одному, и я не иду обедать. Нет желания никого видеть, ни с кем говорить. Но куда денешься на судне, переполненном людьми? На носу меня будет видно с мостика, там сейчас дежурят Сильнер и Сумиан. И вообще "Калипсо" - сплошной огромный резонатор для вентиляторов и дизелей. Запираюсь в своей каюте. Пишу, читаю. Наконец, пытаюсь отвлечься кроссвордом.

18 апреля. Проснувшись в 5 утра, выхожу на палубу встречать восход. И застаю там весь экипаж - всем не терпится увидеть землю, острова, деревья. Настроение приподнятое, но я не могу его разделять, вчерашнее поражение не дает мне покоя.

Тем более что сегодня море такое, каким мы желали видеть его вчера, гладкое, словно пруд. А мы стоим между островами Берда и Денизы, три дня будем торчать здесь, как в ловушке, и возможно, это последние три штилевых дня в этом сезоне. Вот ведь досада! Я готов на три дня погрузиться в забытье. Нет, в самом деле, я не смогу дышать полной грудью, пока мы не покинем эти злополучные прекрасные острова.

Сегодня два месяца, как "Калипсо" вышла из Монако.

Серый кит, пораженный гарпуном Каноэ, уходит под воду

ГАРПУНЫ, ГАРПУНЫ...

20 апреля. Покинули Маэ в 07.30 и едва очутились в открытом море, как рулевой заметил приближающийся шквал и воскликнул:

- Пассаты начинаются, теперь на полгода зарядят!

То самое, чего я боялся. Ведь как подует - конец нашей охоте за китами.

Беру курс на юго-запад, собираясь обследовать воды в северной части Амирантских островов. Но не успел Маэ скрыться за горизонтом, как звучит сигнальный колокол. Забыты все промахи, все огорчения, снова в душе ожила надежда. Потому что впереди я вижу фонтан... еще и еще! Чем ближе мы подходим, тем больше тонких колонн из пара на фоне голубого неба. И что особенно меня радует - это, несомненно, кашалоты, об этом говорит характерная форма фонтанов, наклоненных под углом 45 градусов. К тому же среди крупных китов только у кашалота не два дыхательных отверстия, а одно.

Приказываю сбавить ход. Мы не можем рисковать, чтобы "Калипсо" столкнулась с кем-нибудь из наших исполинских друзей и поранила их.

Медленно, осторожно сближаемся с китами. Видим могучие спины среди океанских волн.

Кашалоты никуда не торопятся. По-видимому, гул наших моторов - а они его, несомненно, слышат, у китов великолепный слух - не пугает и даже не тревожит их, хотя у кашалотов есть все причины остерегаться человека и его судов.

Мысленно проверяю нашу готовность. Вроде бы все начеку: аквалангисты, кинооператоры, а также звукооператор, задача которого - записать звучания китов над водой и под водой.

Мы совсем рядом с китами, фактически "Калипсо" теперь окружена стадом. Спускаем на воду "Зодиаки" - осторожно-осторожно, только бы не напугать кашалотов! На одной из лодок операторы, они попытаются снимать в воде. Стоя на мостике и провожая их взглядом, спрашиваю себя, не безрассудство ли то, что мы затеяли? Отсюда, сверху, люди такие маленькие и лодка крохотная... А неподалеку киты-гиганты - могучая спина, широченный плоский хвост, приводящий в движение всю огромную тушу. Эти темные силуэты под водой похожи скорее на горы, чем на животных. Но ребят на "Зодиаках" явно не мучают никакие сомнения. Фалько держит наготове гарпунное ружье; аккуратно смотанный кольцами в ведерке нейлоновый линь соединяет гарпун с буем. Особая сбруя позволяет Беберу стоять на самом носу так, что он может стрелять даже на полном ходу.

Но рокот подвесных моторов явно беспокоит кашалотов - они начинают удаляться. "Зодиаки" делают рывок, Фалько подходит совсем близко, прицеливается, стреляет...

На борту "Калипсо" все затаили дыхание. Что же там происходит? Видим, что второй "Зодиак" закладывает вираж около кита и сбрасывает ход. Раймон Коль прыгает в воду. Он пробует ухватиться за один из плавников кашалота! Значит, выстрел Фалько был удачным! Ну конечно, теперь и нам видно торчащий гарпун. И кит тянет за собой красный буй.

Похоже, кашалот озадачен возникшей вокруг него суматохой. И так как на поверхности он не может оторваться от преследователей, он прибегает к последнему средству - ныряет. На мгновение из воды высовывается огромный треугольник его хвоста... Пропал! Очевидно, наш приятель решил погрузиться вертикально на большую глубину. Красный буй с поразительной скоростью уходит в пучину. Наступает критический момент. Длина линя - 1000 метров; в принципе этого вполне достаточно. Но у кашалота могут быть свои принципы. Линь разматывается, разматывается... Весь размотался - и лопнул, словно нитка.

Нет ни кита, ни буя, ни линя. Придется начинать все сначала.

Проблема в том, чтобы вонзить кусок железа - наконечник гарпуна - в жировой слой кита. Но этот слой настолько упруг, что гарпун из пружинного, даже из порохового ружья лишь с трудом в него проникает. И чаще всего проникает неглубоко, так что зубец не держит. Мы стреляем с такого же расстояния, как стреляли первые китобои, почти в упор. Почему же у них получалось, а у нас нет? Все дело в оружии. Перед их гарпунами наш "гарпун" смехотворно легок и мал. А сделать его больше или тяжелее мы не решаемся, боясь причинить вред киту.

Сегодняшний случай нас кое-чему научил. Мы убедились, что мало заставить кашалота плыть медленнее, чтобы можно было снимать его спереди, надо еще угадать, в какую сторону он пойдет. Да только вся беда в том, что поведение кашалота, пораженного гарпуном, нельзя предугадать. Вернее, предугадать можно, но от этого не легче - кит нырнет, а тогда прощай и гарпун, и буй, и линь. И наша надежда что-либо снять.

Погрузившись в пучину, кашалот появится вновь лишь через 5, а то и 15 минут. Все это время он плывет под водой. Идя за ним полным ходом, мы можем рассчитывать, что увидим его, когда он всплывет за воздухом. Но пока подойдешь к нему достаточно близко, кит уже сделает вдох и снова нырнет.

На первый взгляд кашалот двигается совсем не быстро. Но это превратное впечатление. Все его движения, когда он ныряет, особенно движения хвоста, кажутся ленивыми, даже вялыми. Но мы не всегда помним о мощи, заключенной в этом хвосте, о замечательной координации и изяществе его движений.

Когда кит задумал уйти или нырнуть, нам остается только, прикинув его скорость, распределить свои силы на его предполагаемом пути. Наши операторы ждут в воде с камерами наготове, чтобы снять хоть что-нибудь, хоть профиль, хоть анфас, если объект вообще покажется. Потом "Зодиак" подбирает их, старается обогнать кита, люди снова прыгают в воду, операция начинается сначала. Дело отнюдь не простое, но оно всех увлекло, даже рулевых, которые маневрируют "Зодиаками", подчиняясь команде операторов.

В целом эта операция больше смахивает на бой быков, чем на обычные киносъемки. Жалко только, что искусство и отвага наших матадоров чаще всего расходуются впустую. Ведь они охотятся не за очками, начисляемыми за отвагу и ловкость; их задача - получить толковые кадры, показывающие кита в его родной стихии. Должен сказать, что в этом смысле с китами все намного сложнее, чем было с акулами. Конечно, устраивать корриду с акулами чрезвычайно опасно, зато там риск оправдывался снятыми кадрами.

Так сложилось наше первое знакомство с кашалотами в Индийском океане. Впереди нас ждали новые встречи, еще более крупные животные, ведь мы отнюдь не собирались ограничиваться наблюдениями особей, которые случайно оказывались на пути "Калипсо". Мы поставили перед собой четкую цель систематически изучать китов во всех уголках океана. Нам предстояло наблюдать их миграции, их половое поведение, наблюдать, как китиха кормит детеныша. Предстояло записать крики, слова, песни китов - все звучания, издаваемые этими на диво речистыми животными.

Первая фаза исследований теперь закончена. Она длилась не один год, и работали мы в самых разных местах - у Багамских островов, у Аляски, в Калифорнийском заливе. Позвольте отчитаться перед вами об этой экспедиции.

УЯЗВИМЫЙ МОРСКОЙ ИСПОЛИН

Два дня, что мы провели в гуще китового стада в Индийском океане, позволили нам получить некоторое представление о жизни гигантов. Речь идет о масштабах, возможных лишь в океане с его просторами и пучинами, - только в океане могли развиться такие чудовищные туши, и только там могут они существовать. Огромная разница в размерах между человеком и китом пропастью разделяет нас, из-за нее киты представляются нам не просто необычными, но как бы из другого мира.

Кашалоты, которые плавали вокруг "Калипсо", отнюдь не производили впечатления тупых, безмозглых тварей. Их связывали друг с другом вполне осмысленные взаимоотношения. Можно было даже выделить индивидуальные черты характера: кто-то из них был смелее, кто-то опасливее, кто-то смышленее остальных. Что лежит в основе - интуиция? Инстинкт? Возможно. Но как докопаться до истины, когда перед тобой десятки существ весом от 30 до 60 тонн, бесформенные горы мышц, костей и жира?

Вокруг "Калипсо", отделенный от нас всего лишь несколькими досками, в воде разыгрывался фантастический балет. Вернее, развивалась целесообразная активность, казавшаяся нам фантастической потому, что осуществляли ее левиафаны. Мы видели лоснящиеся спины, видели хвосты величиной с добрый парус, изредка - могучие головы. Умей мы толковать их язык, наверно, выяснилось бы, что все эти повороты и вращения отнюдь не случайны, что перед нами пример вполне осмысленного поведения. В самом деле, гидрофоны, через которые мы записывали звучания китов, свидетельствовали, что кашалоты "говорят", "беседуют" сериями щелчков и других звучаний.

Странно, как ни интересно было наблюдать китов, у меня было подавленное настроение. Конечно, мы нашли искомое, нас со всех сторон окружали киты. Но, глядя на них, я особенно остро чувствовал, что разделяющая нас пропасть неодолима, слишком велика диспропорция. В воде резвились существа чуть меньше нашего судна, и рядом с ними мы напоминали облепивших доску муравьев...

При всей нашей технике, подвесных моторах, "Зодиаках", катерах, при всем искусстве и опыте калипсян мы ведь все равно оставались букашками перед этими плавучими островами. На поверхности еще куда ни шло, видно только часть туши. Но под водой кит до того огромный, и двигается он подчас так стремительно, что с одного раза не охватишь взглядом громадину.

Сколько раз испытывал я чувство горечи, а точнее, бессилия при мысли о том, что киты, это чудо природы, недоступны для нас, непостижимы. Не потому, что они обитают в море, а потому, что представляют племя исполинов и от человека требуется особая гибкость ума и эмоций, особая проницательность и готовность отрешиться от привычных представлений - может быть, нам это попросту не дано...

Все наши ресурсы - катера, "Зодиаки", аквалангисты - обращены на то, чтобы наладить контакт, взаимопонимание с морским дивом. Но ведь работать приходится в океане с его необозримыми просторами и огромными глубинами, а это не наша естественная среда. Это среда изучаемых нами исполинов. Она под стать ид: размерам, их физической силе.

Трудно описать ощущения человека, который впервые встречается в воде с китом, с этим могучим, блестящим, черно-серым, движущимся живым цилиндром. Прежде всего вас ошеломляют размеры кита. Они превосходят все, что человек привык видеть в мире животных, превосходят все, что он себе представлял. Вы не просто удивлены, вы не верите своим глазам. Разум бунтует, аквалангист спрашивает себя, что это - сон, галлюцинация? Об этом говорят все калипсяне. При первой встрече кит наводит на вас ужас. Его не сравнишь ни с каким наземным животным. И еще один момент, в котором сходятся все наши аквалангисты: когда смотришь сверху, кит вроде двигается не так уж быстро. А попробуйте в воде коснуться его, поймать за плавник, и вы скажете, что перед вами чудо. Или кошмар.

Пока что нам удалось разработать только один способ работы с этими феноменальными существами. Как я уже упоминал, этот способ подразумевает участие двух "Зодиаков". Один "Зодиак" старается зайти спереди кита и заставить его плыть медленнее. Второй "Зодиак" подвозит кинооператоров и аквалангистов; они прыгают в воду и наблюдают, а также, если удается, снимают плывущее мимо них, или под ними, или над ними животное. Но ничто не может остановить продвижение кашалота. Они могут оседлать его, ухватиться за плавник - ему хоть бы что, знай плывет дальше, словно не замечает их. "Зодиак" возвращается, подбирает людей, и забава начинается сначала. К сожалению, другого метода наблюдения у нас нет. При всей его эмпиричности, при всем несовершенстве он все-таки кое-что дал. Точнее, преподал нам кое-какие уроки.

Во всяком случае, мы убедились, как важно заставить кита сбавить ход, чтобы подольше наблюдать его, не говоря уже о том, чтобы снять на пленку.

- Мчишься за китом, прыгаешь в воду, ждешь секунду-другую, пока сориентируешься, и нажимаешь спуск, - рассказывает Андре Лабан. - А когда смотришь готовую ленту, в лучшем случае видишь хвост кита. Ведь пока вода успокоится после твоего прыжка, кит уже успевает уйти.

Какие только приемы мы ни испытывали, чтобы заставить стадо идти медленнее или хотя бы отбить от стада одного кашалота. Но рядом с китом наши лодки так малы, что одно это обрекает нас на провал. Право, в море нет силы, способной противостоять этим движущимся горам мяса...

И еще одна трудность: не может человек уверенно истолковать реакции кита, его повороты, движения ластов, хвоста. Поди угадай, как настроен сейчас кашалот - благодушно или свирепо? Когда собака рычит, лев рыкает, гремучая змея трясет хвостом, вы знаете, что это значит. А как с китом? Может быть, кашалот, прежде чем решить, что пришло время прихлопнуть вас одним ударом своего могучего хвоста, целый час копит бешенство, а мы об этом даже и не подозреваем. В самом деле, как определишь, что мы зашли чересчур далеко? Только вид чудовищной пасти с рядами поблескивающих зубов напоминает аквалангисту, что ему грозит... Но мы этим пренебрегли и 36 часов безнаказанно испытывали терпение добродушных исполинов.

Пока мы можем утешать себя тем, что наш метод "мечения" китов оказался успешным. Как мы и думали, самым отважным и искусным в этом деле показал себя Альбер Фалько. И рулевые на малютках "Зодиаках" проявили новые чудеса отваги. Чтобы выйти на удобную позицию для кинооператоров, они наловчились проноситься над самой спиной плывущего у поверхности кита. Здесь важно вовремя поднять подвесной мотор, чтобы не поранить кита винтом.

К счастью, море вело себя смирно, держалась отличная погода. Шквал после Маэ оказался ложной тревогой, пассаты еще не начались. Мы продолжали искать китов и пытались метить их уже описанным способом. И не без успеха. Наши аквалангисты ухитрялись прыгать в воду прямо перед самым китом. (А то ведь кит заранее сворачивает в сторону - то ли видит человека, то ли эхолокация ему помогает.) И операторы тоже облачились в акваланги. Правда, лишний груз тормозит, но без акваланга просто нельзя, ведь меченый кит часто уходил на глубину от 5 до 15, даже 20 метров, а операторы и их помощники, естественно, следовали за ним. Во всем этом деле было что-то от цирка, и, как во всяком номере с животными, не обходилось без риска...

Один раз нам после удачного мечения удалось сутки следовать на "Калипсо" за одним и тем же кашалотом - рекорд! Все это время остальные члены стада - около десяти китов - держались по соседству, не хотели бросать товарища, и наши гидрофоны ловили непрерывный обмен сигналами. Стадо шло впереди "Калипсо", чуть правее нашего курса. Время от времени мы видели фонтаны.

Несколько раз Лабану удалось снять голову кашалота в упор, и ему показалось, что кит, эта огромная махина, оробел. Несомненно, какую-то роль сыграл тут рокот мотора на "Зодиаке".

И за все время, что мы снимали кашалотов, ни малейших признаков агрессивности. Правда, какие-то черты поведения можно было истолковать как проявление нервозности: то резко мотнет головой, то дернет хвостом, то вдруг уйдет в глубину.

Когда мы пытаемся притормозить кашалота, он обычно стремится продолжать движение и соединиться со стадом. Предпочитает уйти, вместо того чтобы дать отпор, хотя ему ничего не стоит расправиться с утлой лодчонкой.

НОВЫЙ ПРИЕМ - "ВИРАЗУ"

Бебер Фалько нашел способ добиться того, к чему мы стремились с самого начала рейса, - задержать кита на одном месте достаточно долго, чтобы его можно было наблюдать и снимать. Он же придумал для этого способа название "виразу". Сам он это провансальское слово толкует просто: крутись-вертись. Как бы то ни было, благодаря этому "виразу" я воспрянул духом. Способ нехитрый, Бебер уже испытывал его на дельфинах и косатках. Он садится на "Зодиак" и на полном ходу кружит около кашалота. Все кружит и кружит, так что кит оказывается в кольце рокота и пузырей от кильватерной струи. Сначала кашалот раздражается, потом успокаивается, как будто обалдевает от шума.

У кашалотов, как у всех китообразных, очень сильно развит слух. По-видимому, звуковая завеса, которой Фалько окружает кита, сбивает его с толку. Бурлящая кильватерная струя помогает этому. Так или иначе, кит замедляет ход и почти останавливается; наконец-то нам удается приблизиться к морскому исполину.

Конечно, кит вполне мог бы нырнуть, уйти в пучину от мучителей. Но "виразу" словно парализует его. Вот именно - "словно". Мы убедились в относительности "паралича" в первый же раз, когда Фалько решил испытать свой прием. Сначала все шло хорошо.

"Зодиак" кружит, мотор рокочет, кильватерная струя бурлит, кашалот лежит почти неподвижно у самой поверхности. Вдруг мощнейший всплеск - и "Зодиак" вместе с людьми взлетает в воздух, а камеры, мотор и прочее снаряжение падают за борт.

"Зодиак" упал днищем на воду, и от сильного толчка Морис Леандри, сидевший на корме, вывалился из лодки, но тотчас вскарабкался обратно.

Вот так, мы думали, что кит находится в "обморочном состоянии", а ему осточертел весь этот шум, и он бдним движением хвоста заставил "Зодиак" с людьми совершить небольшой полет. Могло быть гораздо хуже: у кашалота огромные челюсти, а хвостом он вполне способен прихлопнуть лодчонку и людей. Он ограничился легким, но вполне эффективным внушением, после чего преспокойно продолжал свой путь, тут же предав забвению весь инцидент.

Сила, уверенная в себе и не имеющая ничего общего со злобной агрессивностью Моби Дика, - несомненное преимущество великана. В самом деле, если в тебе 20 метров и сверхъестественный запас сил, чего тебе опасаться? Сдается мне, так называемая свирепость китов вообще и кашалотов в частности - выдумка человека, призванная оправдать избиение безобидных животных. В нашей работе с китами мы ни разу не видели даже намека на агрессию.

ЧУВСТВИТЕЛЬНЫЙ ВЕЛИКАН

Нас поражает уязвимость этих исполинов. Вся их мощь и сама жизнь, существование вида всецело зависят от морской среды. Вне моря они не могут жить. Кит, выброшенный на берег или застрявший на мели, обречен на смерть. Вернуться в спасительную воду ему не под силу, тем более что у него нет конечностей. Кит задыхается, его губят собственные размеры, огромная масса. Всей его мощи не хватает на то, чтобы поднять тонны жирового слоя и наполнить легкие воздухом, - и наступает удушье.

Корни такой уязвимости, такой зависимости от моря уходят далеко в геологическое прошлое Земли, в миоцен. Впервые киты появились в третичном периоде, около 30 миллионов лет назад, но предки их намного старше. Первоначально они были наземными животными - факт, который палеонтологи больше не оспаривают. Прежде чем стать властителями морей, они занимали более скромное положение на суше. К сожалению, в палеонтологическом материале пока не обнаружен непосредственный предок китов, который ходил по земле на четырех ногах. Зато найдено много полных скелетов кита, очень близких по своему строению к наземным млекопитающим. В то время киты были намного меньше нынешних кашалотов и финвалов, в длину достигали всего 6 - 7 метров.

Скелет современного кита сохранил следы его сухопутного происхождения. Есть рудиментарные бедренные кости, элементы голени и тазового пояса - все они окружены мышцами и не связаны прямо с позвоночником. Больше того, скелет грудных плавников свидетельствует, что передние конечности, ставшие ластами, имеют пять пальцев. Хвостовой плавник отличается от хвостового плавника ластоногих (настоящих тюленей, моржей, котиков и родственных форм), происшедших от менее развитых наземных предков. Такое устройство мы находим только у китообразных и сиреновых * (то есть у ламантина и дюгоней).

В далеком прошлом, особенно в мезозое, на Земле обитали исполинские существа; по континентам бродили огромные рептилии - диплодоки, бронтозавры, брахиозавры, гигантозавры. Это были самые крупные животные, когда-либо населявшие сушу. Но ни одно из них не идет в сравнение со 130-тонным голубым китом. Вес этих гигантских рептилий вряд ли превосходил 30 - 35 тонн, ведь немалая часть общей длины приходилась на шею и хвост.

Наземные исполины были рептилиями, а не млекопитающими. Они доминировали в фауне позвоночных мезозоя, который недаром называют еще эрой рептилий, однако размеры и вес принуждали их проводить жизнь в воде или у кромки воды; ведь на то, чтобы передвигать по суше 30-тонную махину, требовалось огромное количество энергии. Только вода, видимо, избавляла такого гиганта от необходимости расходовать всю наличную энергию на передвижение с места на место.

Среди огромных ящеров юрского периода некоторые, по-видимому, длиной могли сравниться с современным китом, достигая 20 - 25 метров. Но у этих наземных форм туловище было вчетверо тоньше, чем у кита; однако и они предпочитали жить в воде (например, бронтозавр), недаром ноздри у них находились в верхней части головы, подобно дыхательным отверстиям нынешних китов.

Разумеется, чтобы передвигаться, исполинским четвероногим требовались могучие конечности. Подсчитано: если бы слон весил вдвое больше, чем теперь весит, ноги его толщиной превзошли бы туловище нынешних слонов. Но ведь слон весит всего от 3 до 6 тонн - столько весит язык некоторых китов. Вот и представьте себе, какие ноги были, скажем, у бронтозавра.

Быстрота, с какой исчезли с лица Земли динозавры, до сих пор ставит в тупик палеонтологов. Не исключено, что именно гигантизм их погубил, ведь у больших размеров есть свои серьезные минусы. Так или иначе, великанов мезозоя можно назвать ошибкой природы, и ошибка была исправлена, великаны переселились в океан, а кто не смог переселиться - вымер.

В самом деле, на суше перед гигантами вставали неразрешимые проблемы. Передвижение только одна из них, дыхание тоже требовало огромных усилий. При такой грудной клетке для вдоха нужны исключительно мощные мышцы и особое устройство скелета. Вот почему кит, хотя дышит воздухом, быстро погибает вне воды. Даже его чудовищных сил не хватает для дыхания: на суше скелет кита не выдерживает веса мышц и жирового слоя, между тем как в плотной водной среде он отлично служит киту. Однажды мы извлекли из воды китенка, чтобы выкармливать, так пришлось поместить его на особые носилки, иначе его сокрушил бы собственный вес, а ведь китенок был относительно невелик.

Еще одна проблема, стоявшая перед великими рептилиями мезозоя, - пища. Для такого гиганта, как бронтозавр, требовалось огромное количество корма. Даже слон поедает в день 300 - 400 килограммов. Бронтозавру было трудно прокормиться уже потому, что голова его была смехотворно мала для такого огромного туловища. Ведь это очевидно: чтобы не околеть с голоду, чудовище весом 30 тонн с головой не больше лошадиной должно есть непрерывно!

Усатые и зубатые киты не знают таких проблем, у них огромные головы и под стать им пасти. Усатые киты питаются, процеживая воду с миллионами крохотных морских организмов через прикрепленные в два ряда к верхней челюсти роговые пластины с бахромой. Такой способ не требует от кита заметных усилий*. Он попросту плывет с открытой пастью и глотает отцеженную добычу, а вода выливается.

Труднее дается добыча пищи кашалоту. Это зубатый кит, причем в нижней челюсти у него зубов больше, чем в верхней. Добычу кашалота составляет, в частности, гигантский кальмар, обитающий на глубине 500 метров и больше. Тут размеры кита оказываются несомненным преимуществом. Нетрудно представить себе, какая затрата энергии нужна могучей туше, чтобы достичь морского дна и схватиться с десятиметровым кальмаром.

Размеры и мощь китов делают их властелинами морей. А есть ли у властелина враги? Это как посмотреть... Начать с того, что человек давно охотится на китов, в том числе на самых крупных, таких, как голубой и финвал. Баски, одни из первых китобоев, так рьяно истребляли гладких китов Eubalaena glacialis (этот вид особенно уязвим из-за малой скорости - всего три узла), что их совсем не осталось у северных берегов Испании.

Правда, вплоть до XIX века аппетиты китобоев обуздывались сравнительно примитивными средствами охоты - парусные и весельные суда, ручные лебедки, слабые канаты, ручные гарпуны. В то время большие размеры опять-таки были для кита плюсом, ведь человек мог справиться лишь с менее крупными особями. В 1864 году, когда была изобретена гарпунная пушка, соотношение сил сразу изменилось. Отныне человек мог одолеть даже самого крупного кита, и гигантизм перестал быть преимуществом.

Но человек не единственный враг кита. Есть противники и в воде, и самый грозный из них - родич кита, косатка Orcinus orca. Косатка - зубатый кит, она меньше усатых китов и кашалотов, зато наделена огромной силой и свирепостью, не говоря уже о почти дьявольском уме. Стадо этих убийц смело нападает даже на самых больших усатых китов.

ИДЕАЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ: ВОЗДУШНЫЙ ШАР

13 апреля. В 7 утра, взяв курс на Шаб-Араб, идем в конец залива по широкой дуге. Однако вскоре курс меняется, потому что справа по борту, метрах в двадцати пяти, замечены три белых кита; можно подумать, что это белухи*. "Калипсо" разворачивается - увы, китов уже след простыл. Но тут же опять звучит сигнальный колокол. Кашалоты! Поразительно, кого только нет в Аденском заливе в это время года.

Начало охоты не очень многообещающее. Боясь потерять китов из виду, решаю идти к ним, а "Зодиаки" спускаем на ходу. Фалько стреляет издалека, попадает в цель, но гарпун отскакивает от скользкого бока млекопитающего, лишь слегка поцарапав кожу.

Тем временем Бонничи на "Зодиаке" догоняет группу из трех китов. На несколько минут отделяет детеныша, но родителей это не устраивает, они подплывают к своему отпрыску с двух сторон и уводят его.

Безуспешно продолжаем поиск, наконец в 2 часа новый аврал. Замечены совсем юный кашалотик и его мамаша. "Калипсо" подходит ближе, детеныш видит судно и, бросив мать, направляется к нам! Отдаю команду "стоп-машина". И не зря - винты останавливаются за считанные секунды до того, как детеныш пристраивается к "Калипсо" с правого борта. Мамаша идет за ним и занимает позицию неподалеку от "Калипсо", чтобы вступиться за свое дитя, если ему будет угрожать опасность.

Ребята выходят на "Зодиаке", хотят пометить мамашу, но она поспешно уходит, словно угадав их намерения. Детеныш возвращается к ней, вместе они присоединяются к стаду, и мы теряем их из виду.

Сразу после обеда приглашаю на совещание Бебера, Лабана, Дюма и Марселлена. Все согласны, что стоит уделить побольше времени китам, мы отменяем предполагавшиеся исследования у Шаб-Араба и решаем посвятить еще три дня охоте на кашалотов.

Друзья выходят, а я остаюсь в каюте, чтобы немного поразмыслить о наших проблемах. Внезапно меня осеняет - аэростат! Надо прикреплять к киту не буй, а аэростат. Ведь он будет держаться не на воде, а в воздухе над водой, за ним гораздо легче следить и с "Калипсо", и с "Зодиаков". Подвесим к нему алюминиевую фольгу - можно ночью засекать радаром.

14 апреля. Симона не знает усталости, трудится, как пчела. Мало того, что она отвечает за провизию и порядок в кают-компании, ее все чаще можно увидеть на мостике, на "китовой вахте". Когда дежурит Симона, от ее глаза ничто не ускользнет. Надеюсь, фортуна ей не изменит - мне не терпится испытать аэростат.

КРАСАВЕЦ ФИНВАЛ

Первым 14 апреля мы обнаружили не кашалота, а финвала (он самый крупный среди китообразных после голубого кита).

Предоставлю слово дневнику.

Рано утром поблизости от "Калипсо" появилась большая стая дельфинов, и среди них кружило много молотоголовых акул.

Затем мы обогнули мыс Гвардафуй у входа в Аденский залив. Наши "Зодиаки" носились наперегонки с тремя дельфиньими стаями, вдруг до нас донесся крик Бебера:

- Кит! Бросайте дельфинов, пошли за ним!

Море совсем гладкое, и "Зодиаки" развивают до 15 узлов. Два часа длится погоня за китом, его длина 12 - 15 метров; по-видимому, это финвал. Хорошая скорость необходима, потому что кит, сделав вдох, тотчас уходит вглубь и пропадает на 10 - 20 минут. В конце концов, утомленный гонкой, он замедляет ход и начинает всплывать чаще.

Опытный китобой сразу отличит финвала от кашалота по фонтану. Мы пользуемся еще более броской приметой - у финвала спинной плавник широкий, изогнутый, а у кашалота торчит на спине, ближе к хвосту какой-то неровный гребешок. Их можно различать и по тому, как они ныряют. Кашалот уходит отвесно вниз, и напоследок видно торчащий из воды хвост; финвал ныряет под углом. Затем, кашалоты обычно ходят стадами, а замеченный нами сегодня кит, по-видимому, один. Вообще финвалы ходят поодиночке или по двое, по трое.

"Зодиак" Бебера подошел уже почти вплотную к пепельно-синей туше. Фалько стреляет... Попал! Кит бросается прочь, и мы видим, как гарпунный линь разматывается со скоростью 15 узлов. Ушли 50 метров полипропилена, осталось еще 300 метров голубого нейлона. Скоро узнаем, хорошо ли зацепился гарпун.

Бебер уже вернулся к "Калипсо", пришвартовывается - в это время линь провисает. Гарпун выскочил...

Все огорчены, больше того, обескуражены. Но это не мешает нам тотчас приступить к работе. "Калипсо" и "Зодиак" с операторами возобновляют погоню, а Бебер сматывает 800 метров линя и снова заряжает гарпунное ружье. И к тому времени, когда мы настигаем кита, Фалько уже готов. Поднимает ружье... Выстрел! Гарпун поражает цель, но острие не может пробить жировой слой. Бебер хватает подводный арбалет - лопается стальная тетива! Тогда он берется за ручной гарпун.

Кит заметно утомлен, он сбавил ход до 8 узлов, идет на глубине 2 - 3 метров, и его ясно видно с "Зодиака". Вот всплыл за воздухом, Бонничи на своем "Зодиаке" преграждает ему путь спереди, и Фалько быстро сокращает разрыв. (Задача Бонничи не так уж проста: когда он занял позицию перед китом, могучий треугольный хвост ударил по воде у самой лодки.)

Подойдя поближе, Фалько размахивается и вонзает гарпун финвалу в левый бок. Острие пробивает кожу, но рукоятка гнется, как только кит устремляется вглубь. Гнется, однако не ломается. Выпустив 500 метров линя, Фалько крепит к нему большой красный буй. Все, что происходило до сих пор, только начало. Теперь охота развертывается всерьез: Лабан и Делуар снимают проплывающего мимо кита под водой, Барский - с поверхности, а мы на борту "Калипсо" старательно записываем все происходящее.

"Зодиаки" явно раздражают финвала. Они жужжат у него над ухом, словно москиты, да и гарпун, учитывая его размеры, можно сравнить с жалом москита. Кит бросается то в одну, то в другую сторону. "Зодиаки" стараются не отставать, операторы идут справа от кита, аквалангисты - слева. Прыгают в воду перед зверем и снимают его, когда он проплывает мимо. Дыхание кита еще больше участилось, каждые 15 секунд он пускает фонтан, и пар видно издалека, несмотря на зной и сухой воздух.

Под вечер операторы возвращаются на "Калипсо". Фалько уже на судне, готовит маленький аэростат. Оболочку наполняют водородом, прикрепляют к ней алюминиевую "бабочку" - радарную мишень и длинным линем соединяют все устройство с буем.

В это время к киту приближается другое судно, явно привлеченное видом парящего в воздухе аэростата. "Калипсо" совершает несколько отвлекающих маневров.

Марселлен и Дюма, захватив звукозаписывающую аппаратуру, идут за китом на "Зодиаке", что называется, по пятам. Вот один из приемов звукозаписи подвесив микрофон на конце длинного шеста, они подносят его к дыхательным отверстиям финвала. Потом, прокручивая запись, мы слышим что-то вроде приглушенной канонады.

Перед нами поистине редкостный экземпляр. Редкостный прежде всего по своим размерам, ведь он крупнее встреченных нами в этом рейсе кашалотов. Кроме того, он красивее: у него великолепная голова (когда пасть закрыта, она смахивает на змеиную) и туловище не такое массивное, как у кашалота, с идеальными гидродинамическими обводами, даже элегантное на вид. И окраска более светлая, изящная, что ли.

Все калипсяне восхищаются "нашим" китом. И все сходятся в том, что с этим финвалом справляться куда проще, чем было с кашалотами. Несомненно, тут играет роль то, что финвал один, а не в стаде. Будь рядом сородичи, он не захотел бы от них отделяться.

- Кашалоты, похоже, только о том и думают, как бы уйти от нас и соединиться со своим стадом, - говорит Мишель Делуар. - Они даже готовы оттолкнуть нас, чтобы вернуться к сородичам. Этот кит ведет себя куда спокойнее. Ему не к спеху, он не торопится на свидание. И до чего же он хорош - в десять, в сто раз красивее любого кашалота. Поглядишь на эту плоскую голову, и можно поклясться, что он улыбается! Если смотреть на финвала анфас, он весь сплошная улыбка. То ли он такой добродушный, то ли юморист. Честное слово, из всех животных, которых мы видели, только этот финвал по-настоящему меня поражает.

Ночью несколько человек остаются на "Зодиаке", следят за буем и аэростатом. Наги укрепил на аэростате мигалку, это облегчает им задачу. Несмотря на темноту, мы представляли себе, чем занят кит. Иногда он стоял на месте, а иногда делал бросок, развивая скорость 6 - 7 узлов.

Суббота, 13 мая. Сегодня работа организована так, чтобы извлечь возможно больше из нашей встречи с финвалом. Рано утром Барский и Делуар снимают "Калипсо" и аэростат, потом начинается подводная съемка кита. "Зодиаки" повторяют вчерашние маневры. Одна лодка преследует финвала, он уходит вглубь, снова всплывает чуть севернее и потом идет на восток. Делу ар снимает подводной камерой. Барский работает с другого "Зодиака" обычной камерой.

Все идет гладко. Слишком гладко, говорю я себе... И вот вмешательство случая. Финвал описывает дугу вокруг одного из "Зодиаков", и гарпунный линь наматывается на винт. Происходит нечто поразительное: кит ныряет и тянет лодку за собой. Представьте себе, какая силища нужна, чтобы увлечь под воду такую большую надувную лодку! Хорошо, Фалько не теряет присутствия духа. Он мгновенно передает камеры и прочее снаряжение на другой "Зодиак", затем обрубает линь. Финвал на свободе, а иначе мы потеряли бы "Зодиак".

Пожалуй, вчера, говоря о "добродушии" нашего кита, мы провинились в антропоморфизме. Несомненно, финвал к нам совершенно безразличен. И сейчас он как ни в чем не бывало плывет дальше по своим делам.

Аквалангист, покинув катер, приготовился встать на голову финвала

Зато Фалько присуще большее постоянство. Как только винт освобожден от линя, он бросается вдогонку за китом. Ему снова удается поразить зверя гарпуном. И опять, как вчера, "Калипсо" старается не отстать от финвала и "Зодиаков".

Боясь что-нибудь упустить, Делу ар прыгает со своей камерой в воду. Небывалый случай - впервые человек наблюдает и снимает финвала под водой. Аи да Мишель! Впрочем, Бонничи не отстает от него - ухватился за спинной плавник кита, и зверь его тянет, словно какой-нибудь чудовищный паровоз. Тоже случай небывалый! Барский присоединяется к друзьям и снимает акробатические трюки Бонничи.

Тем временем Лабан и Бебер щелкают под водой фотоаппаратами. Пленка запечатлевает длинное изящное туловище. Один раз фотографы подплыли к финвалу так близко, что видели обращенный на них огромный глаз с одного метра.

Под вечер "Зодиак" Барского направляется к "Калипсо" - и опять винт захватывает гарпунный линь. Не желая рисковать, Фалько тотчас перерубает линь, и Барский уже с палубы "Калипсо" снимает наше прощание с бравым финвалом, который все так же безучастно (кажется нам) уплывает вдаль.

После обеда Бебер, Дюма, Лабан и кинооператоры собираются вместе, чтобы обсудить снятый материал и решить, чего им не хватает.

- Финвал, - говорит Лабан, - смотрится повнушительнее, чем кашалот. Он ведь крупнее, в нашем экземпляре, наверно, было метров пятнадцать. И еще, аквалангисту огромная квадратная голова кашалота кажется какой-то уродливой, что ли. На нее же приходится чуть не треть всей длины зверя. Как будто творец ошибся в пропорциях и бросил работу, не довел ее до конца. А у финвала голова красивая, аккуратная, после кашалота ее воспринимаешь как приятный сюрприз.

В пользу финвала говорит также его смирный нрав. Возможно, на самом деле он и не такой уж кроткий, но все равно, укусить он не может, у него нет зубов. Зная это, аквалангисты смелее приближались к финвалу и обращались с ним куда более вольно, чем с кашалотом. Ведь при встрече с кашалотом поневоле вызывает оторопь зрелище поблескивающих в воде огромных зубов. Но и финвал отнюдь не беззащитен. У него есть свое оружие, грозное оружие, которое он пускает в ход против акул и косаток, - исполинский хвостовой плавник. Бебер называет его мухобойкой. Мухобойка финвала может одним ударом расплющить человека.

- Пока находишься впереди финвала, - говорит Делуар, - бояться нечего. Вообще в передней части туловища нет ничего страшного. А прошла мимо половина туловища, тут самое время подумать об осторожности, вспомнить, что под водой ты вовсе не такой поворотливый, как на суше. И уж как завидишь извивающийся хвост, эту махинищу, - лучше посторониться. Не то он обрушится на тебя, словно тонна кирпича.

ГОРБАЧ И СЕРЫЙ КИТ

Да, кит киту - рознь. И у великанов есть различия. Финвал, как мы только что убедились, отличается огромными размерами и индифферентным нравом. Горбачи (мы снимали их у Бермудских островов) изяществом и грацией напоминают в одно и то же время ласточку и "Боинг-707". Их длинные белые ласты, которые служат для поворотов, похожи на крылья. В отличие от финвала горбач не плывет по прямой. А от кашалота его отличает то, что горбач охотно подпускает к себе человека, иной раз даже сам задевает аквалангиста, кружа под водой и покачивая длинной цилиндрической головой с покатым подбородком. Кстати, горба у горбачей нет, а названы они так потому, что показывают загривок и спину, когда ныряют.

Стоит ли удивляться, что у калипсян неодинаковые симпатии в мире китов. Они довольно близко познакомились с китами, и одни виды им не по душе, зато другими они восхищаются.

Больше всего пришлись нам по нраву серые киты, вместе с которыми мы провели не один месяц в калифорнийских водах.

- Когда я впервые увидел серого кита, - рассказывает Филипп Кусто, - я прыгнул в "Зодиак" и схватил кинокамеру. Зашел спереди и сразу же нырнул, впопыхах даже забыл надеть акваланг. Я чуть не сел на кита верхом, а ему хоть бы что, он и не подумал сворачивать. Сперва я смутно различил огромную пасть, это было что-то невероятное. Потом мимо меня проследовало туловище. Движения удивительно плавные, слитные, на элементы не разобьешь. Просто поразительное впечатление гидродинамического совершенства и неодолимой мощи. Как я ни старался, не смог поспеть за ним, хотя он вовсе не торопился. Так и пропал он вдали. Я вернулся на "Зодиак", надел акваланг и снова нырнул. Но чары были нарушены. Надо думать о камере, об углах съемки, об акваланге, где уж тут любоваться. И все же меня не покидало чувство, что на какой-то миг между мной и китом возникло полное взаимопонимание.

Да, встреча с китом в его стихии совсем не то, что общение с поверхности! "Зодиаки", подводные ружья, буи, конечно же, влияют на восприятие китом человека. Мы не знаем, как именно они влияют, зато знаем, что испытываем сочувствие, симпатию, что-то вроде взаимопонимания, общаясь с этим животным без посторонних предметов.

Филипп утверждает, что ни разу не встретил кита, который проявил бы даже намек на враждебность. Правда, Филипп не работал с китами, меченными гарпуном, пусть даже совсем легким, каким пользовался Бебер. (Нужно ли говорить, что Филипп не одобряет мечения китов. Так, он решительно восстал против мечения горбачей у Бермудских островов.)

- Готов поклясться, - говорит Филипп, - они знают, какие мы малосильные. Ведь один удар хвостом, плавником, головой - и человека нет. Но киты никогда не нападают. Меня всегда поражает их миролюбие. Они уступают нам дорогу и не мечутся, как это делают рыбы, а отходят в сторону плавно, не спеша...

Известно, что многие черты поведения китов определяются сексуальным инстинктом. Одна серая китиха довольно странно повела себя, когда к ней подплыл Филипп: она ходила перед ним взад-вперед, и внешние признаки говорили о сексуальном возбуждении. Может быть, приняла наш "Зодиак" или аквалангиста за странных морских животных, которые могли бы стать ее партнерами? (Нечто похожее мы наблюдали у дельфинов.)

Так или иначе, для этих подводных встреч характерен несомненный взаимный интерес двух живых существ, двух млекопитающих. Как ни велика разница между человеком и китом, они друг другу не совсем чужие.

КОГДА КИТ СТРАНСТВУЕТ

Киты любят странствовать. Могучий инстинкт влечет их зимой в более теплые экваториальные воды, а летом - в арктические и антарктические области.

Китобои пользовались этим, они нападали на кочующие стада и безжалостно истребляли животных. И все же очень мало известно о подробностях китовых миграций, о поведении китообразных во время их тысячемильных странствий в океане.

Мы задумали сопровождать китов, и не просто сопровождать, а возможно ближе следить за ними и снимать их, используя наши "Зодиаки" и акваланги.

Для таких наблюдений отлично подходил калифорнийский серый кит, который в январе направляется из Арктики на юг, к Калифорнийскому полуострову, - там происходит брачный ритуал, и там рождаются детеныши.

Приведу вкратце рассказ Бернара Делемотта об одном из самых драматичных эпизодов трехмесячной экспедиции в Тихом океане.

"23 января 1968 года. Два часа дня. "Зодиак" спущен на воду, кинокамеры лежат на своих пенопластовых подушках. Опера-хор - Ив Омер. Он уже облачился в гидрокостюм и занял место у левого борта, готов в любую секунду схватить камеру и прыгать в воду. Фалько стоит на самом носу.

Начинаем преследовать нашего артиста - это крупный серый кит, и плывет он, увы, очень быстро, что осложняет нам работу. Но сдаваться нельзя, через два часа будет уже слишком мало света для подводной съемки. Скорость 5 - 6 узлов позволяет нам не отставать от животного, а когда он всплывает за воздухом, мы сокращаем просвет. Ив уже трижды прыгал в воду, но никак не может угадать в нужную точку. Чтобы удовлетворительно снять голову кита, надо рассчитать все чуть не до долей секунды. Войдет аквалангист слишком рано в воду - кит успеет свернуть в сторону; опоздает - на пленке будет только туловище и хвост.

Мы решили нырять лишь тогда, когда будем совершенно уверены в точном попадании, пусть даже из-за этого упустим несколько случаев.

Погоня продолжается. Увлекательное это дело, хотя при каждом ударе о волну впечатление такое, будто мы врезались в каменную стену. Каждый раз, когда кит всплывает, мы все ближе подбираемся к нему. Сейчас нас разделяет всего 50 метров. Всплыл! Прибавляю ход, идем почти вровень. Кит ныряет, но я вижу его, он ушел вглубь от силы на 8 - 10 метров, можно различить все движения могучего туловища.

Беберу Фалько на носу видно лучше, чем мне. Он жестами показывает мне, как рулить, чтобы держать "Зодиак" прямо над зверем. Ив не выпускает из рук камеру, ведь кит может всплыть в любую секунду. И мы не должны его прозевать.

Рокот мотора явно досаждает киту, он поворачивает вправо, влево. Благодаря острому зрению Бебера мне удается поспевать за животным. Вот он пошел вверх. Выключаю мотор, а Ив Омер, сжимая в руках кинокамеру, уже занес ногу над бортом.

Вдруг слышу крик Бебера:

- Берегись!

Поздно. Слышно гул, как от огромного водопада. Выдох кита? Или всплеск рассекаемой им воды?

В каких-нибудь 3 - 4 метрах от "Зодиака" вздымается над водой чудовищная голова, выше, выше, рядом с лодкой появляется могучая черная туша, между тушей и мной мелькает нога Ива...

Я так и не успел разобрать, отчего был такой гул. Потому что в следующий миг зверь задел "Зодиак" и нас с Омером вышвырнуло за борт. По давлению в ушах я понял, что мы погружаемся все глубже и глубже.

Я не терял сознания и погружался с открытыми глазами, но кругом был кромешный мрак. Попытался плыть, но руки-ноги почему-то не слушались. Меня прижало к живой стене. Левой щекой я ощущал прикосновение мягкой кожи. Это было туловище кита, но только с одной стороны, а что же меня к ней прижало?

И тут мне все стало понятно. Я погрузился вместе с "Зодиаком", и теперь мы оба стремились к поверхности. Я попал в ловушку между лодкой и брюхом кита.

Первой моей реакцией была ярость. И правда, как не разозлиться: благополучно пережил столкновение со зверем, а теперь могу погибнуть потому, что надувная лодка держит меня под китом!

Вдруг я почувствовал, что руки и ноги освободились. Оттолкнулся ногами - пошел вверх, прямо вверх, будто по трапу. Казалось, подъем длится целую вечность, я задыхался...

Наконец высунул голову из воды. И услышал крик:

- Нога, моя нога!

Голос Ива. Он был пристегнут к "Зодиаку" страховочным концом и всплыл вместе с лодкой, но запутался в лине и теперь барахтался в воде метрах в десяти от лодки.

Я закричал в ответ:

- Держись, иду к тебе!

Поймал его за руку, забрался на "Зодиак", потом помог влезть Омеру. А сам старался не глядеть на его ноги: вдруг одна из них раздавлена, а то и вовсе оторвана...

К счастью, обошлось без таких ужасов. При столкновении ногу Ива зажало между туловищем кита и надувной секцией "Зодиака", и воздух смягчил удар. Конечно, ушиб был основательный, но кости уцелели.

Бебер отделался благополучнее, чем мы. Он успел прыгнуть за борт, но забыл про страховочную сбрую, и его протащило под водой около 20 метров, пока не лопнул карабин.

Быстро подошел второй "Зодиак" и отбуксировал нас к "Калипсо". На палубе нас ждали слегка побледневшие друзья. В отличие от нас они отчетливо видели, как все произошло. Кит выскочил из воды и с грохотом шлепнулся обратно. А когда вода успокоилась, на поверхности ничего не было: ни кита, ни "Зодиака", ни людей. Не меньше 15 секунд прошло, прежде чем "Зодиак" появился снова в 50 метрах от того места, где пропал. Потом над водой показалась голова... Вторая... Третья.

Мы не склонны придавать большого значения этому инциденту, хотя, по чести говоря, встряска была изрядная.

Подводим итоги: у Ива Омера вывихнуто колено, у "Зодиака" порвана одна надувная секция, сплющен бензобак, деревянный настил разбит в щепки".

СПАСЕНИЕ ВИДОВ

Как видно из рассказа Бернара, гоняться за китом не всегда безопасно. До этого случая нам попадались сплошь миролюбивые киты; правда, здесь, в Тихом океане, мы работали с серыми китами Eschrichtius gibbosis.

Мой сын Филипп заинтересовался ими еще до 1968 года. В начале нашего века этому виду грозило полное истребление, теперь он охраняется международной конвенцией. Принятые меры оказались настолько действенными, что теперь вид процветает, и в последние годы было выдано разрешение на добычу 600 серых китов. Всего же их, по примерным оценкам, насчитывается 20 тысяч*.

Лето серый кит проводит в холодных водах, кормится планктоном в Беринговом море, в Арктике, у берегов Северной Азии,

Северной Америки. Зимой он приходит к берегам Мексики, в теплые калифорнийские воды.

Путь серого кита пролегает вблизи калифорнийских берегов, поэтому его странствия изучены лучше, чем миграции других видов. Толпы людей собираются на берегу, чтобы посмотреть на так называемый парад Моби Дика. За день на юг, к Калифорнийскому полуострову, проходят 40, 50, а то и 75 китов, и на западном побережье США, наверно, нет более увлекательного зрелища.

В Сан-Диего энтузиасты организовали общество для наблюдения и охраны серого кита. Защитники китов внимательно следят за ними с вышек, и, если зверь нечаянно забредает в какую-нибудь гавань, люди помогают ему выбраться на волю.

Причина миграции серых китов очевидна: одни идут в теплые мелкие воды мексиканских бухт, чтобы совершить брачный ритуал, другие - чтобы произвести на свет потомство. В XIX веке их нещадно истребляли китобои, и особенно отличился некий капитан Чарлз Мелвилл Скаммон, которому удалось обнаружить место размножения серого кита. Но после того как вид взяли под охрану, в защищенных бухтах опять стало появляться много животных обоего пола. И мы надеялись, что сможем поближе исследовать их в этих водах.

Причем время свиданий можно было намечать чуть ли не заранее, ведь по миграциям серого кита можно часы проверять. Ежегодно в определенный день их можно видеть всегда в одном и том же месте. И в один и тот же день они проходят через Берингов пролив *.

ФИЛИПП НА РАЗВЕДКЕ

Чтобы разведать обстановку, Филипп в феврале 1967 года прибыл в Сан-Диего. "Калипсо" в это время была далеко, в Индийском океане, и Филипп арендовал для рекогносцировки небольшой самолет, после чего пригласил Уолли Грина и специалиста по серым китам профессора Теда Уокера пролететь вместе с ним над западным побережьем до Мексики.

Прежде всего Филипп хотел выяснить, где можно будет снимать серых китов. Он собрал много полезных данных. Правда, снаряжать экспедицию и следовать за мигрирующими китами было уже поздно, поэтому Филипп решил подыскать на полуострове Калифорния самую подходящую для наблюдений и съемок бухту.

Завершив рекогносцировку, Филипп присоединился к нам в Индийском океане. Его увлеченность могла кого угодно заразить, и он без особого труда убедил меня, что есть полный смысл в следующем году организовать экспедицию для съемок калифорнийских серых китов.

Сперва мы задумали идти за китами от Сан-Диего дальше на юг. Но плотный график работ не позволял "Калипсо" поспеть в Сан-Диего к январю. Поэтому я решил арендовать небольшое судно "Поларис III" и поручил Филиппу возглавить этот этап работ.

НАЧАЛО

"Поларис III" вышел из Сан-Диего 16 января 1968 года. Кроме обычного экипажа на борту находился седобородый ученый Тед Уокер. Страстно увлеченный китами, он оказал нам неоценимую помощь.

Мигрирующие киты шли небольшими группами, держась преимущественно в водах, где глубина не превышала 220 метров. "Поларис III" поспел вовремя, и без труда удалось обнаружить группы китов - фонтаны сразу выдают их.

Стоило какой-нибудь группе заметить, что она обнаружена, как киты дружно ныряли. И не просто ныряли! Один кит оставался на поверхности впереди "Полариса III", чтобы увести судно по ложному следу, а остальные делали под водой поворот на девяносто градусов.

Эта уловка (ни у кого из китобоев она не описана) говорит об удивительной степени взаимопонимания и общения в группе. В самом деле, откуда кит узнаёт, что именно ему надлежит отвлекать внимание преследователя, пока уходят его товарищи?

Еще более удивительно, что киты сразу же применили эту уловку так, словно репетировали ее или не раз прибегали к ней в прошлом.

И это не единственный трюк в их репертуаре. В одном случае оставленный на поверхности кит разыграл целый спектакль - ушел под воду и вынырнул уже за кормой "Полариса", явно рассчитывая сбить людей с толку. Иногда "дежурный" кит всплывал слева по борту, иногда - справа. Словом, вариантов много, киты не держатся жесткой схемы, а применяются к обстоятельствам.

Уже это, по-моему, признак того, что киты каким-то образом сообщают друг другу такие абстрактные понятия, как "влево", "вправо", "вверх", "вниз", вместе с командой о маневре.

ОНИ СПЯТ, НО НЕДОЛГО

Встретившись с новым для нас видом, к тому же таким сообразительным, отряд на "Поларисе" вынужден был начинать, как говорится, с азов, отрешившись от всего, что нам в 1967 году с великим трудом удалось узнать в Индийском океане о кашалотах. Скажем сразу: снять под водой серого кита, идущего по миграционной трассе к Калифорнии, так и не удалось. Когда ни прыгнет оператор в воду, кит всегда оказывается от него метрах в двенадцати - пятнадцати. Ведь на то, чтобы сориентироваться и рассмотреть что-то под водой, уходит не меньше пяти секунд, а этого серому киту вполне довольно. Вильнул хвостом и ушел, словно его и не было.

Рейс вдоль калифорнийского побережья продолжался довольно долго. И целый месяц понадобился экипажу "Полариса", чтобы пометить кита и проследить за его поведением во время миграции. Зато были получены некоторые важные данные, например:

серые киты спят урывками, по полчаса, 6 - 7 раз в день;

всю ночь напролет они плывут без остановки;

во время миграции они не постятся; прежде на этот счет были разные взгляды, теперь все сомнения отпали;

когда кит ходит по кругу на мелководье, где у поверхности скопился планктон, очевидно, он принимает пищу. Судя по всему, море у берегов Калифорнии изобилует излюбленным кормом китов.

Чтобы дать вам представление о проблемах, с которыми столкнулся отряд Бернара Местра во время первой экспедиции за серыми китами, приведу выдержки из экспедиционного дневника.

ОПАСНЫЙ ЭПИЗОД

23 января. В открытом море у Сан-Диего встретили огромные поля морской капусты - тихоокеанской водоросли, достигающей 20 с лишним метров в длину. Мы уже заметили, что серые киты любят кувыркаться в зарослях морской капусты; вот и сейчас два зверя предаются этому развлечению.

Нам хочется их снять, и наше желание исполняется. Море совсем гладкое. Неподалеку видим несколько фонтанов. "Поларис" сбавляет ход. Бесшумно спускаем на воду "Зодиак", идем на веслах среди водорослей. А киты все кувыркаются и ничуть не робеют. Будут отличные кадры!

24 января. В 9 утра прямо под "Поларисом" проходит кит, и все наши кинолюбители перевешиваются через поручни со своими камерами.

Около 10 утра начинаем преследовать одиночного кита, идущего на юг. Фалько поражает его гарпуном, к которому прикреплен мешочек с флуоресцеином. Это вещество поможет нам следить за зверем, мы заранее определим, где он всплывет. Еще одна новинка, ее надо опробовать и усовершенствовать.

Кит всплывает все чаще, теперь уже через каждые 35 секунд. Он встревожен, нервничает. Поравнявшись с Минсон-бичем (так называется большой пляж под Сан-Диего), мы тоже начинаем нервничать, как бы кит не застрял на мели, ведь глубина всего около 7 метров.

И еще одна тревожная минута. "Зодиак" на полной скорости догоняет кита, затем мотор выключают, и последние метры лодка проходит по инерции. Ребята видят кита под собой, он замер на глубине 3 - 4 метров. Вдруг устремляется вверх, прямо к "Зодиаку". Делемотт и его товарищи видят обращенный на них глаз. Похоже, что он выражает любопытство. Кит подходит еще ближе, словно хочет получше разглядеть людей. А затем левым ластом поддевает "Зодиак" вместе с аквалангистами, поднимает на метр над водой и внезапно отдергивает плавник. Лодка шлепается на воду, но ребята вовремя легли на дно, поэтому их не выбросило за борт. И снаряжение не пострадало.

Жак Ренуар снимал этот примечательный эпизод с другого "Зодиака".

25 января. Почти всю ночь продолжали идти на юг, а на рассвете оказалось, что "Поларис" окружен китами!

Примерно в миле к югу от нас кит вздумал порезвиться и один раз весь, целиком выскочил из воды.

Около 8 утра начинаем преследовать группу из четырех китов; как обычно, они бросаются наутек. Может быть, до полудня удастся хотя бы одного из них зацепить гарпуном.

Берег совсем другой, чем был накануне. Вчера мы шли вдоль населенных мест, сегодня побережье пустынное, безлюдное, но места красивые. Очевидно, мы вошли в мексиканские воды. Берег плоский, зато островки прямо по курсу высокие, нам предстоит маневрировать между ними, следуя за китами.

В 10 утра замечаем группу из пяти китов, они ходят туда-сюда, часто всплывают и довольно высоко высовывают ласты из воды. Тед Уокер, поглаживая седеющую бороду, объясняет, что они, вероятно, делают попытки спариваться. Именно попытки, потому что у китов брачный ритуал сопряжен с немалыми затруднениями.

Пытаемся подойти поближе и поразить гарпуном одну самку, но она в 10 секунд избавляется от гарпуна, согнув его крючком.

И почему это наши гарпуны постоянно выскакивают? Зубцы слишком короткие? Или чересчур длинные? Но ведь острие проникает в жировой слой...

В этом случае гарпун пробил кожу под углом и, вероятно, выскочил под напором воды. После короткой дискуссии решаем повторить попытку с тем же ружьем, не меняя гарпуна.

Филипп хочет сам попробовать, и мы преследуем очередную группу. (Выбирать есть из чего!)

Небо нахмурилось, море притихло. Наверно, ночью пойдет дождь. Мы идем всего в четверти мили от берега, и нас сопровождает стая дельфинов.

В 4 часа дня Филиппу представляется возможность испытать себя в роли гарпунера. Кажется, промах: кит уходит. Однако,

выловив гарпун, мы убеждаемся, что Филипп не промахнулся. Наконечник пробил кожу зверя, но выскочил: зубья не зацепились в жировом слое. Может быть, они недостаточно широко раздвинуты? Нам упорно не везет.

Часом позже видим еще одну группу в четыре кита и спешим вдогонку. Но эти киты, похоже, уже встречались с нами. (Поди отличи одну группу от другой!) Во всяком случае, они не подпускают нас близко.

Здесь мелко, дно каменистое. Идем с включенным сонаром* медленно, осторожно, чтобы не напороться на камни.

В 17.20 с идущего неподалеку "Зодиака" сообщают по радио на "Поларис", что Каноэ поразил кита гарпуном, но линь намотался на винт и его пришлось обрубить. Тед Уокер считает, что сорокасильный мотор слишком мощный, выключишь - не сразу остановишься, оттого и вышло так.

Ныряльщику удалось ухватиться за хвост финвала

26 января. Пасмурное холодное утро. Море за ночь разгулялось, с юго-востока идет большая зыбь. Не обходится без неприятностей - разбитые тарелки и прочее.

Впереди нас - азимут 170 градусов - плывут группами киты.

Ночь мы провели на якоре у островка Сен-Мартин. На нем обитают птицы, миллионы птиц, преимущественно пеликаны и бакланы, а также колония морских львов. И несколько людей: на свободном от пернатых и ластоногих конце острова обосновались рыбаки. Поучительный пример мирного сосуществования.

Несмотря на скверную погоду и качку, Каноэ попадает гарпуном в кита, и вот уже по поверхности моря скачет красный буй. Но линь опять рвется. Возможно, на этот раз виноваты острые раковины морских желудей - они паразитируют на спине серого кита, и от них она такая крапчатая.

Отмеряем еще 80 метров линя для новой попытки. Рядом отмель, глубина всего полтора метра; ее сразу видно по бурунам.

На клочке суши отдыхают тысячи птиц. Заметив нас, они взлетают с оглушительными криками.

РУЧНОЙ ГАРПУН

Следуем за пятеркой китов, потом - за тройкой. Выстрел - цель поражена, но гарпун опять не держится. Все наши гарпунеры и кандидаты в гарпунеры клянутся, что больше никогда не будут пользоваться норвежским гарпунным ружьем. Во всяком случае, сегодня. Решаем перейти на добрые старые ручные гарпуны, какие применялись китобоями прошлого века. На борту "Полариса" нашелся один такой гарпун.

Тед Уокер, похоже, никогда еще не работал с отрядом, который был бы настолько предан своему делу, да он и сам трудится с огромным увлечением.

Примерно в двух милях появляется восьмерка китов, вахтенные тотчас их замечают. "Зодиак" выбирает конкретный объект и начинает преследование. В 14.15 Каноэ, как положено гарпунеру, стоя на носу "Зодиака", бросает гарпун с такой силой, что рукоятка ломается, а сам Каноэ чуть не падает за борт прямо на спину кита. Но острие сидит прочно, и мы видим извивающиеся в воде красные ленты - еще одна метка, которая поможет нам следить за зверем. Увы, ленты не выручают. Кит уходит в пучину вместе с ними. Кто знает, может быть, мы их еще увидим в какой-нибудь из калифорнийских бухт...

27 января. Приближаемся к бухтам. Видно цепочки высоких песчаных дюн, придающих этим берегам сходство с пустыней.

У самого входа в бухту Скаммон над водой вздымается остров Сед-рос. Эту ночь мы стояли на якоре перед ним. А в 7 утра снова двинулись на юг мимо медных от утреннего солнца, рыжих и желтых скал Седроса. Высокие гребни теряются в пухлых белых облаках.

"Зодиаки" приступают к охоте. Но нас отвлекает весьма общительный и фотогеничный морской лев. Филипп и Бернар Делемотт не могут устоять против его приглашения поиграть с ним. Выключают мотор, чтобы не пугать зверя, потом ныряют и резвятся вместе с ним. Превосходные кадры, да только не за этим мы шли в Калифорнию.

Похоже, что возле острова Седрос мигрирующие серые киты делятся на два отряда. Одни проходят между островом и материком в бухту Скаммона. Другие продолжают путь в открытом море до бухт Матанситы или Магдалены. А некоторые добираются до южной оконечности Калифорнийского полуострова.

"Поларис" идет за теми, которые направляются дальше на юг. Мы испытываем новую тактику для "Зодиаков", подкрадываемся к китам без рывков, когда они сбавляют ход. Вроде бы получается неплохо, один "Зодиак" подошел к киту ближе, чем когда-либо, на 8 - 10 метров, но тут рулевой не выдержал, прибавил обороты - и тотчас кит исчез.

Еще один вариант: приметив двух китов, совсем выключаем мотор и пробуем подойти на веслах. Но животные то ли видят, то ли чуют нас и мигом скрываются.

В час дня возвращаемся на "Поларис" усталые, голодные, приунывшие. Неужели зря проделали весь этот путь? Нет, не может быть! После обеда мы должны загарпунить кита, чего бы это нам ни стоило.

И мы добиваемся своего. Под вечер после удачного выстрела гарпун вонзается в жировой слой кита, и зверь мчится дальше, волоча за собой буй. И линь выдерживает - целых две минуты.

Как не пасть духом от такого невезения!

ЩЕЛЧОК ПО ЛБУ

Что бы мы ни затеяли на "Поларисе", во всех делах непременно участвует Тед Уокер. Поразительное знание разных сторон поведения китов делает этого человека незаменимым для Филиппа и его товарищей. Он неутомим, всегда приветлив, всегда готов отвечать на вопросы. И его влюбленность в китов заражает других.

Для наших молодых аквалангистов профессор Уокер - "почтенный джентльмен", авторитетный специалист в таинственной области. Но Тед умеет создавать атмосферу непринужденности, и они забывают разницу в возрасте. Его нисколько не смущает, что мы живем на "Поларисе" в тесноте, как сардины в банке. Сдается мне, он при виде фонтанирующего кита попросту забывает обо всем на свете.

Чтобы предостеречь наших ребят от безрассудных действий, Тед рассказал, как его друг Рик Григг едва не погиб, работая в воде. Однажды Рик надел акваланг и прыгнул в море, а когда всплыл, увидел серого кита совсем рядом, рукой потрогать можно. И он потрогал. Кит вздрогнул, как лошадь вздрагивает, а затем Рик провалился куда-то в темноту.

Очнулся он уже на палубе яхты своего друга, вместе с которым вышел в море. Лоб Рика был рассечен ударом китового хвоста, облепленного острыми ракушками. На всю жизнь осталась у него метина в том месте, куда пришелся щелчок...

ТЕХНИКА МЕЧЕНИЯ

Для мечения калифорнийских серых китов экипаж "Полариса" пользовался теми же средствами, которые были испытаны нами на кашалотах в Индийском океане. Причем наши гарпуны проникают даже на меньшую глубину, чем используемые Международной китобойной комиссией, а они считаются абсолютно безвредными, хотя подчас навсегда застревают под кожей, обволакиваясь свежим жиром.

Мы не признаем оружия, способного нанести животному настоящую рану, оттого-то нам было так трудно с мечением серых китов. У нас настолько легкие гарпуны, что киты, судя по всему, мгновенно избавляются от них.

Однако мало-помалу мы совершенствуем приемы мечения. Опыт показывает, что лучше всего держаться метрах в пятнадцати позади кита, пока он идет под водой, и ждать, когда он всплывет. И не мешает время от времени глушить мотор на несколько секунд, чтобы зверю было труднее определить, насколько приблизился "Зодиак".

Впрочем, в "охоте" на китов абсолютных правил не существует. Каждый член экспедиции привносит что-то свое. Одного отличает изобретательность, другого - быстрая реакция, третьего - физическая сила. И от каждого требуются стальные нервы.

ПАРАЗИТЫ

Как ни морочили нам голову серые киты, все члены отряда на "Поларисе III" полюбили их; полюбил и я, когда пришел туда на "Калипсо". Да и трудно не проникнуться симпатией к таким умным животным - привлекают же нас смышленые дети, несмотря на присущую им порой строптивость.

И ведь красавцем серого кита никак не назовешь. Туловище и могучий треугольный хвост словно испещрены оспинами - это метины от паразитов.

Наличие паразитов на китах связано с миграциями. В теплых водах они обрастают ракушками, которые часто принимают за моллюсков, хотя на самом деле это усоногие ракообразные Cirripedia. Рачки просверливают дырочки в нежной коже китов примерно так же, как их родичи прикрепляются к камням. Но как только кит переходит в холодные воды Арктики, паразиты отстают. Да и птицы помогают китообразным отделаться от "китовых блох". Есть и другие, полукруглые метины, вероятно оставленные челюстями миног *.

Рассказывают, что у берегов Северной Азии некоторые серые киты применяют хитроумный способ избавляться от всяких солено-водных паразитов они принимают душ под скалами, с которых срываются в море потоки пресной воды**.

ВЕЧНЫЕ СТРАННИКИ

Существует ошибочное убеждение, будто киты спасаются от человека в холодных водах. На самом деле миграции вызваны не поисками безопасности, а температурой воды и наличием корма. Летом в Арктике и Антарктике особенно много планктона - мельчайших рачков, которыми питаются усатые киты. А в тропических морях зимой идеальные условия для брачного ритуала и рождения нового потомства.

В Антарктике летом, когда температура воды держится около нуля, китообразные находят множество криля Euphasia superba, составляющего их основную пищу. Те киты, которые летом уходят в Антарктику, зимой тоже мигрируют в тропики, только им, в отличие от нагуливающих жир в Арктике, для этого надо идти на север.

"Нам теперь известно, - пишет профессор Будкер, - что есть две популяции усатых китов - одна в северном, другая в южном полушарии; известно также, что они не смешиваются".

ГОРБАЧИ

Горбачей отличают не только длинные белые ласты и страсть к пению, но и особенности миграции. В январе - марте они идут в Карибское море, в районы Пуэрто-Рико, Багамских и Виргинских островов. В апреле - июне ходят у побережья штатов Южная и Северная Каролина, западнее Гольфстрима. Некоторое время проводят на мелководье вокруг Бермудских островов, где нам представилась возможность заснять горбачей и записать их удиви

тельные звучания. После передышки около Бермудов они мигрируют на северо-восток, в сторону Исландии и Норвегии.

Постоянство маршрутов привело к тому, что горбачи сильно пострадали от китобоев, особенно вблизи Ньюфаундленда и вдоль южного побережья Лабрадора, а также вокруг Новой Зеландии и Австралии.

К тому же охота на горбачей облегчается некоторыми особенностями их поведения. Они предпочитают прибрежные воды, плавают медленно, а когда происходит прием пищи или брачный ритуал, и вовсе не спасаются бегством от преследования. В этом мы сами убедились у Бермудских островов.

До недавнего времени горбачей немилосердно преследовали с вертолетами, сонарами, гарпунными пушками, и популяция быстро сокращалась. Шли в ход и компрессоры, ведь убитый горбач тонет, поэтому туши накачивают сжатым воздухом. Какое животное может устоять против такого напора техники?.. И если горбачи уцелеют, то лишь потому что китобойный промысел, обрекая тот или иной вид на вымирание, подписывает и себе смертный приговор.

ПЯТИСОТСИЛЬНАЯ МАШИНА

Читая рассказы о встречах с китами, рассматривая сотни снятых нами кадров, сразу видишь, какую важную роль у китообразных играет хвост. Он и оружие (некоторые аквалангисты испытали это на себе), и движитель, позволяющий животному совершать дальние странствия. Подсчитано, что хвост кита мощью равен 500-сильной машине.

Кто встречался с китом в воде, не назовет это преувеличением. Когда аквалангиста задевает корпусом кит, впечатление такое, словно толкнул мчащийся паровоз. К тому же ход такой могучей туши рождает в воде сильные завихрения, а удары хвоста вызывают волну. В первые секунды после прохождения кита невозможно пользоваться кинокамерой, так ее качает во все стороны вместе с вами.

О различии между тем, как двигается акула и как плывет усатый кит или кашалот, хорошо сказал Делуар. Акула ракетой устремляется вперед, изгибая все свое мускулистое туловище. У кита ход ровный, ритмичный. Его хвост с горизонтальными лопастями настолько силен, что в резких движениях нет нужды; кит работает хвостом медленно, плавно, словно поглаживая воду.

Под описание Делуара не подходит китовая акула Rhincodon typicus, с которой мы познакомились в Индийском океане. Хотя у нее, как и положено акулам, лопасти хвоста расположены вертикально, передвигается она так же размеренно и плавно, как кашалот. Видно, все дело в величине, ведь она самая крупная из акул и достигает в длину 12 - 15 метров. При таких размерах, надо думать, как бы ни был сконструирован хвост, совершать им резкие движения физически невозможно из-за сопротивления воды.

Надо самолично видеть ныряющего кашалота, чтобы оценить замечательное изящество движений его хвоста. Из всех китообразных только кашалот, прежде чем идти на дно, занимает вертикальную позу, и хвост его при этом вздымается над водой наподобие огромных развернутых крыльев...

ПРЫЖОК ИЗ ВОДЫ

Хвост кита помогает ему передвигаться не только под водой, но и над водой. В моем журнале 24 января 1968 года записано:

"Под конец дня, когда слабое освещение уже не позволяло снимать, мы видели кита, который дважды полностью выскакивал из воды. Незабываемое зрелище! Как жаль, что оно длилось недолго! Да, мы должны всегда дежурить, не ослаблять внимания, сколько бы нам ни казалось, что уже нечего ждать".

В описанном случае речь шла не о кашалоте, а об усатом ките, скорее всего это был серый кит. Вероятно, все крупные китообразные ходят за кормом достаточно глубоко, при этом горизонтальные лопасти хвоста позволяют им быстро перемещаться от поверхности моря, где они запасаются воздухом, на глубину за пищей. Хвост можно сравнить и с рулем, и со стабилизатором или лежащим плашмя кормовым веслом. Словом, идеальное приспособление для морского организма.

Заметим, однако, что самка с детенышем идет медленнее, чтобы не потерять своего отпрыска, и все стадо в целом приравнивает свое движение к ее ходу.

Серые киты, которых мы долго наблюдали и с "Полариса", и с "Калипсо", и с "Зодиаков", обычно плыли со скоростью 4 - 5 узлов. Однако мы убедились, что потревоженный серый кит может развить и 10 узлов - во всяком случае больше 7 - 8 узлов, которые почти все цетологи считают пределом для этого вида.

Наконец, чтобы кит мог полностью выскочить из воды (смысл этого маневра нам еще не известен), он должен, по нашим подсчетам, разогнаться до 30 узлов. Кажется, самцы прыгают чаще, чем самки, и погружение, следующее за таким прыжком, длится от 4 до 15 минут.

Несмотря на мощь своего движителя и могучую мускулатуру, киты отнюдь не самые быстроходные обитатели морей. Менее крупные китообразные косатка, дельфин и другие - достигают куда более высоких скоростей.

СКОРОСТЬ КИТА

Разные виды китов развивают неодинаковую скорость. У нас было достаточно возможностей замерить скорости китов в Индийском и Тихом океанах. Вот некоторые из наших данных:

Кашалоты и здесь являются чемпионами среди китов. Обычно они плывут со скоростью 3 - 4 узла, но, когда их потревожишь или рассердишь, развивают до 10 - 12 узлов. У Азорских островов был отмечен случай, когда загарпуненный кашалот тянул судно со скоростью 20 узлов.

Голубой кит весом 100 тонн, длиной 30 метров может 2 часа идти со скоростью 14 - 15 узлов; на 10 минут он способен развить ход в 20 узлов.

Финвалы достигают скорости 18 узлов. Есть сведения, что сейвалы развивают до 35 узлов, но мы ни разу не наблюдали такой скорости.

Горбачи относительно тихоходны. Обычная их скорость - 4 узла; потревоженные горбачи развивают 10 узлов и больше.

ЧЕМПИОН МИРА

ПО ЗАДЕРЖКЕ ДЫХАНИЯ

КАШАЛОТ - НЕПРЕВЗОЙДЕННЫЙ НЫРЯЛЬЩИК

Кашалот - изумительный ныряльщик. В этом он, несомненно, нас превосходит. Хотя кашалот тоже теплокровный и дышит легкими, он наделен иммунитетом против физиологических нарушений, которые подстерегают человека под водой: глубинное опьянение, кессонная болезнь. Пока что этот иммунитет остается одной из тайн моря. Раскрыв ее, мы, быть может, сумеем лучше вооружить человека для подводной работы, поможем аквалангистам дольше и глубже находиться под водой.

Вот, напрягая все свои мышцы и вздымая над водой могучий хвост, кашалот приготовился к погружению - какой глубины он достигнет?

Обратимся опять к журналу, который я вел во время экспедиции "Калипсо" в Индийском океане.

Понедельник, 22 мая. За ночь нас снесло всего на 5 миль. Утром взяли курс на Шаб-Араб, но недалеко ушли. Очень скоро мы отклонились, чтобы посмотреть поближе на стаю дельфинов.

Вообще-то дело не в самих дельфинах. Просто мы уже заметили, что есть в море, так сказать, сборные пункты - точки, где скапливаются животные, и это, очевидно, обусловлено обилием пищи. Пища может быть в виде микроскопических организмов - мельчайших ракообразных, планктона, но она привлекает всех обитателей моря, даже кашалотов.

Вот и сегодня мы в 10.30 обнаруживаем группу кашалотов; они спокойно следуют куда-то по своим делам. Тотчас Делу ар занимает место на гарпунерской площадке, Барский присоединяется к нему. Фалько вооружился новым ручным гарпуном, он потяжелее прежних, только вот наконечник, к сожалению, не очень прочный. Ли спустился в подводную обсерваторию, Джек и Ален собрали все камеры, какие только удалось найти на корабле, и снимают, не жалея пленки.

Идя на сближение со стадом, мы высматриваем для себя первый объект молодого кита, и Фалько с первой попытки поражает его гарпуном. Однако киту это не по нраву, и он освобождается от наконечника.

Объект номер два - взрослый кит. Нам удается подойти достаточно близко, но гарпун только задевает его и отскакивает. Несомненно, беда с нашими гарпунами в том, что они чересчур безобидны.

Намечаем третью цель - это огромный кит, самый крупный в стаде. Фалько вкладывает в бросок все силы. Я стою с ним рядом и вижу, как гарпун поражает кита в левый бок. Раздается необычный звук, словно хлопок, - это кожа кита лопнула, как барабан. А на вид такая толстая и крепкая!

Я точно знаю, что наконечник не дошел до чувствительных подкожных тканей. Он застрял в жировом слое; этот слой достигает в толщину 0,5 метра, а длина наконечника - всего 40 сантиметров. Удар нашего гарпуна для кашалота что булавочный укол. Однако он останавливается, потом идет по кругу, высунув голову из воды, словно хочет понять, что его укололо.

Внезапно он решает, что надо уходить, и делает стремительный рывок. Полипропиленовый линь разматывается так быстро, что слышно свист. Все 500 метров уходят, вот уже и красный буй, прыгая на волнах, уносится вдаль, провожаемый нашими взглядами. Начало обещающее.

Делуар выходит на "Зодиаке", взяв с собой кинокамеру "Тегеа", а мы следим за кашалотом с "Калипсо". Он уже успел соединиться со своими; эта группа насчитывает семь-восемь зверей. Догнав их, Делуар прыгает с камерой прямо к китам. Для нашего фильма нужны групповые кадры.

Около часа наш кашалот не спеша ходит вокруг красного буя на 500-метровом поводке. Поначалу товарищи держатся поблизости от него, затем большинство уходит, остается только один, почти такой же крупный. Да и этот вскоре исчезает. Мы удивлены, даже разочарованы таким некомпанейским поведением.

Наши аквалангисты, уже вошедшие во вкус верховой езды на китах, вздумали теперь покататься на кашалоте. Кажется, нет ничего проще: он все так же спокойно ходит по кругу, словно цирковая лошадь на манеже. Но этот зверь только с виду смирный. Заметил приближающихся людей, одно движение могучего хвоста - и он уже в 20 метрах от них. И снова начинает кружить.

Аквалангисты повторяют попытки, но понапрасну тратят силы. Наконец сдаются, и "Зодиак" подбирает их. Чтобы оседлать этого кита, нужно устроить под водой круговую засаду из десяти человек!

По радио отдаю распоряжение, чтобы "Зодиаки" прекратили преследование. Ребята только вымотались до предела, а толку чуть.

КИТ НЫРЯЕТ

Около 4 часов дня кашалот решает изменить тактику. Он ныряет. 500 метров линя уходят под воду. А за ними и красный буй тоже.

Тут требуется небольшое пояснение. Наши буи по сути дела воздушные шары из толстого пластика. Французская газовая компания применяет эту модель, чтобы поддерживать на весу секции во время прокладки подводных газопроводов. На поверхности объем буя - 60 литров; следовательно, чтобы увлечь его под воду, нужна сила не меньше 60 килограммов. При этом буй не будет раздавлен, упругий шар сохранит свою форму и плавучесть, возвратившись на поверхность.

Итак, кит ушел на глубину около 500 метров, пробыл там минут пятнадцать, потом всплыл. И почти сразу мы увидели весело пляшущий на волнах буй.

Я тотчас послал людей на "Зодиаке", чтобы к первому бую прикрепили второй на 300-метровом лине. Дальше мы наполнили гелием аэростат и подвесили к нему алюминиевую фольгу, чтобы ночью можно было следить радаром за нашим китом.

Аэростат привязали к второму бую на стометровом лине. И едва управились с этим делом, как кит снова нырнул. Быстро исчез под водой первый буй, потом мы с тревогой увидели, как за ним последовал второй. А там - надо же! - аэростат тоже пошел вниз. До самой воды спустился, но затем вдруг начал подниматься. И поднимался до тех пор, пока не растаял в небесах, увлекая за собой обрывок линя.

МЫ ТЕРЯЕМ НАШЕГО КИТА

Очевидно, кашалот погрузился на глубину более 800 метров. Но мы все еще надеемся на успех. Добавляем 300 метров линя и третий буй, надуваем второй аэростат. Как только кашалот всплывает, Бебер опять вонзает в него гарпун, и мы цепляем третий буй.

Кашалот ныряет и топит оба первых буя, но третий остается и медленно скользит вперед по поверхности.

Точно сказать, какой глубины достиг кит, невозможно, ведь он не обязательно нырял отвесно. Правда, он всплывает недалеко от того места, где скрылся под водой; выходит, он погружался почти вертикально. Скажем так: глубина погружения была больше 800, но меньше 1200 метров.

С приходом темноты следуем за китом, ориентируясь по радару, как мы это делали в ночь с 12 на 13 мая с другим кашалотом. Но ветер свежеет, и частая волна затрудняет прием отраженного сигнала. Мы теряем аэростат на экране. Срочно налаживаем дежурство на "Зодиаках" у третьего буя. Бонничи дежурит первым и сообщает мне по радио, что ветер прижал аэростат к воде. А все потому, что мы не нашли материала, чтобы сделать жесткую раму для стабилизатора. На всякий случай Бонничи отцепляет аэростат от буя и привязывает к "Зодиаку", чтобы не потерялся.

Потом Бонничи докладывает, что третий буй вдруг перестал перемещаться. То ли кит избавился от гарпуна, говорит он, то ли задремал. На всякий случай решаем продлить дежурство до утра.

Вторник, 23 мая. На рассвете выбираем лини и убеждаемся, что наш кашалот все-таки освободился от гарпуна. Один из трех зубцов, назначение которых - удерживать наконечник в жировом слое, сорван, рукоятка сломана. Стальной тросик, соединяющий с гарпуном нейлоновый линь, держится на честном слове, но еще держится; видно, наконечник выскочил оттого, что острые зубцы прорезали кожу.

Нас ничуть не удивило, что кашалот освободился. Поразительно другое: наше хлипкое оружие - нейлон и кусочки металла - так долго удерживали Левиафана!

В ЛОВУШКЕ

Специалисты по китам немало обсуждали вопрос: как глубоко ныряет кашалот? В 1900 году немецкий ученый Кюкенталь назвал цифру 1000 метров.

Позже вывод Кюкенталя был подтвержден одним любопытным случаем. В 1932 году американское судно "Олл Эмерика", предназначенное для прокладки и ремонта подводных кабелей, работало в открытом море у берегов Канады, в Британской Колумбии. Подняв с великим трудом поврежденный кабель, команда с удивлением обнаружила, что на нем висит туша кашалота. Очевидно, кит запутался в кабеле и утонул. И что замечательно, туловище не было раздавлено водой, хотя кабель лежал на глубине свыше тысячи метров.

Профессор Будкер пишет:

"...теперь как будто доказано, что кашалоты часто заходят на глубины около тысячи метров. Можно предположить, что запутавшийся в подводном кабеле кит очутился там в поисках пищи. Достаточно представить себе кашалота, который плывет над дном, вспахивая опущенной нижней челюстью верхние слои грунта".

(Кеннет Норрис в книге "Киты и дельфины" отмечает, что в 1957 году был обнаружен еще один кашалот, запутавшийся в подводном кабеле; глубина равнялась 1300 метрам. И позднее не раз отмечены такие факты.)

Заметим, что длина гарпунного линя не позволяет точно судить, как глубоко погрузился кит, ведь надо учитывать провисание.

Достаточно надежные эксперименты проведены норвежскими учеными. Изучая горбачей, они прикрепляли к гарпунам глубиномеры, и наибольшая глубина в серии из пяти экспериментов составила 400 метров, причем кит вернулся на поверхность так стремительно, что "полчаса тащил судно на буксире и пришлось усмирять его вторым гарпуном". Профессор Пауль Будкер описывает эти опыты в книге "Киты и китобои".

Наши наблюдения подтверждают, что разные виды китов ныряют на разную глубину. Погружаться в пучину их вынуждают поиски пищи. Естественно, усатому киту нет нужды забираться так глубоко, как кашалоту. Если взять криль, который является любимым блюдом многих китообразных, то ведь он держится близко от поверхности, образуя подчас большие скопления, и обычно не уходит глубже 100 метров.

Добыча кашалота - гигантские кальмары, обитающие на глуби нах от 500 до 800 метров. Его и считают чемпионом по нырянию, хотя не исключено, что бутылконос ныряет еще глубже.

Добавим, что глубина погружения в какой-то мере зависит от размеров кита: чем крупнее зверь, тем лучше он ныряет. Следовательно, самка или молодой кит уступают в этом взрослому самцу.

ДЕВЯНОСТО МИНУТ НЕ ДЫША

Сколько может кашалот пробыть под водой не дыша? Собрано много данных, и общий вывод таков: крупные самцы могут задерживать дыхание от 60 до 90 минут.

Правда, чуть ли не во всех изученных случаях речь шла о преследуемых китах, которые спасались от погони, а потому старались возможно дольше оставаться под водой. Такие погружения не назовешь нормальными.

Кашалоты, изучавшиеся калипсянами, вряд ли испытывали настоящий страх, ведь им, к счастью, не надо было, борясь за жизнь, укрываться в пучине до последнего.

Вот запись, сделанная в журнале около острова Сокотра.

14 марта. За утро нам встретилось пять-шесть групп кашалотов, причем иногда в нашем поле зрения были сразу две группы. А станешь приближаться ныряют; при этом нам несколько раз удавалось заметить "след" кита - нечто вроде маслянистой пленки, а, по-моему, это вовсе не пленка, просто вода выглядит так от движений хвоста.

Катера пытаются взять в кольцо финвалы

Бонничи и Фалько готовят буи и нейлоновый линь е гарпуном

Киты идут на глубину всего 5 - 10 метров, вообще-то они способны погружаться несравненно глубже. По 20 минут не всплывают за воздухом, хотя на поверхности им ничто не угрожает.

Нельзя сказать, чтобы поведение кита определялось строгими рамками. Когда кашалот резко перегибается и над водой взмывает его великолепный хвост, обычно это означает, что зверь уйдет на большую глубину. Но нередко мы видели, как кашалот ныряет без "группировки". Правда, в таких случаях глубина погружения чаще всего была умеренной.

Во время миграций усатые киты, как правило, глубоко не ныряют, разве что их потревожат или напугают.

Наблюдения, проведенные нами с "Калипсо" и "Полариса III", позволяют предположить, что серые киты задерживаются под водой гораздо меньше, чем кашалоты.

У тихоокеанского побережья Северной Америки мы собрали точные данные о длительности погружения серых китов, примерно определили и глубину. Максимальная длительность составила 8 минут 27 секунд; средняя - 2 - 4 минуты. Наибольшая глубина, по нашим подсчетам, равнялась 170 метрам. Собирал эти данные Бернар Местр, причем он работал чрезвычайно добросовестно.

Горбачи, по-видимому, лучшие ныряльщики, чем серые киты. По нашим данным, они задерживаются под водой от 10 до 15 минут. Похоже, только финвал может оставаться под водой дольше кашалота; мы судим по экземпляру, которого метили в Индийском океане*.

Еще больше, чем глубина и длительность погружений кита, меня поражает то, что каким-то непостижимым образом он знает, что происходит на поверхности, и действует соответственно. Яркий пример - все тот же финвал, за которым мы безуспешно гонялись около Маэ. Идя под водой, он каждый раз точно знал, где находится "Калипсо", где "Зодиаки", а где катера, даже если моторы были выключены.

МИОГЛОБИН

У разных млекопитающих неодинакова способность задерживать дыхание. Кошки, собаки, кролики могут не дышать 3 - 4 минуты, мускусные крысы - 12, тюлени и бобры - 15 минут.

Словом, наземные млекопитающие, как и морские, тоже умеют задерживать дыхание, просто у них эта способность меньше развита. Да и то бобры могут не дышать дольше, чем серые киты.

Чем же объясняется неоспоримое превосходство кашалота в этом смысле?

Казалось бы, ответ напрашивается сам собой: легкими. Но это не так. Легкие кашалота вполне соответствуют его габаритам. Другое дело, что кашалот гораздо энергичнее, чем другие млекопитающие, вентилирует легкие. Всплыв, он обновляет 80 - 90 процентов воздуха в грудной клетке; человек при вдохе-выдохе - 20 процентов.

Далее, у кашалота очень мала частота дыхания - шесть вдохов в минуту. И еще ниже эта цифра для усатых китов - один вдох в минуту.

Крупных китообразных отличает темная, почти черная окраска кожи. Мы считали такую окраску у морских млекопитающих приметой хорошего ныряльщика. Дело в том, что она вызвана наличием миоглобина в системе, связывающей кислород в мышечных тканях*. И тут мы подходим к наиболее вероятному объяснению, почему именно кит может так долго задерживать дыхание.