Молния в виде буквы `Z`

Глава 1

В девять часов тридцать две минуты высокий мужчина, одетый в твидовое пальто темно-серого цвета, пересек широкими шагами холл парижского вокзала Сен-Лазар, торопясь к лондонскому поезду. Сзади него носильщик катил тележку с тремя набитыми чемоданами, стараясь успевать за их владельцем и не задевать других людей. Следовало поторопиться: поезд отходил через три минуты.

В то время, когда пассажир быстро шел вдоль состава, разыскивая свой вагон, двое мужчин в габардиновых пальто и фетровых шляпах отошли от таблицы расписания, которую полчаса разглядывали с таким вниманием, словно собирались заучить наизусть.

— Вот он, — с облегченным вздохом сказал один. — Я уж думал, что мы его проморгали.

— Надо торопиться, — ответил второй. — Я еще никогда не упускал подозреваемого, тем более такого важного, как этот.

Быстрым пружинистым шагом они двинулись по платформе. Теперь, когда они выследили дичь, их мускулы слегка напряглись.

Начальник поезда приготовился закрыть двери. На перроне торопливо целовались, подбегали опаздывающие, задыхавшиеся под грузом багажа. Как обычно, вместо того чтобы вскочить в первый попавшийся вагон, они бежали к своему вдоль всего состава. Стоя на площадке своего вагона, неизвестный в твидовом пальто принимал от носильщика чемоданы, потом, покопавшись в кармане, дал ему купюру. Тот поблагодарил и ушел, пробираясь с тележкой среди толпы.

Поезд тихо тронулся, заскрежетали оси. В этот момент другой мужчина, высокий и тоже в сером пальто, впрыгнул на подножку, открыл дверцу и вскочил в вагон первого класса. Через два вагона один из мужчин в габардиновых пальто, облокотившись на опущенное стекло, лаконично сказал:

— Все в сборе.

Он поднял стекло. Его коллега, развалившийся на сиденье, закурил сигарету и пробормотал:

— Занавес поднимется через час... Успеем сыграть в белот.

— Не люблю я этого, — отозвался второй. — Я предпочитаю убедиться, занял ли он место, которое забронировал.

— Да чего ты нервничаешь? — спросил с легкой иронией его товарищ. — Куда, по-твоему, он может деться? С этого момента он заперт так же надежно, как в тюрьме Санте. Чтобы оторваться от нас сейчас, ему понадобится вертолет... или придется прыгать с поезда.

— Всего не предусмотришь. А вдруг с ним что-то случится прежде, чем мы им займемся...

— Садись и не психуй. Дело в шляпе.

Экспресс на Лондон постепенно набирал скорость. Стук колес на стыках рельсов учащался.

Пассажиры закрывали двери купе, устраивались. Некоторые уже начали распаковывать бутерброды.

Мужчина с тремя чемоданами снял пальто и удобно уселся в углу у окна по ходу движения. Он достал несколько журналов и сейчас спрашивал себя, хочется ли ему читать.

Он заметил, что находится в купе один, хотя остальные места забронированы. Это было видно по ярлыкам, лежавшим на полках.

«Наверное, какая-нибудь компания передумала в последний момент», — мысленно предположил одинокий пассажир.

Откровенно говоря, его это даже устраивало. При нынешнем настроении присутствие болтуна раздражало бы его; впрочем, посредственность и банальные заботы равнодушных соседей тоже. Стекла запотели. Мужчина протер стекло рукой, чтобы наблюдать проплывающий мимо пейзаж. Он с удовлетворением заметил, что тяжесть, лежавшая у него на сердце с самого утра, мало-помалу исчезает.

Покинуть Францию, Европу — это прекрасно, пока строишь планы... Но когда защелкиваешь замок последнего чемодана, когда в последний раз проезжаешь на такси по Парижу, отъезд приобретает совсем другой смысл. Вдруг возникает неожиданное желание послать все к черту, а неясное чувство убеждает отказаться от плана и вернуться к знакомой жизни.

Но он не мог дать задний ход, имея дело с ними. Неизвестный вздохнул и решил закурить. Жребий брошен, остается лишь идти до конца.

Слишком растревоженный, чтобы заснуть, но не желая предаваться меланхолии, он начал перелистывать журнал, название которого сразу привлекло внимание: «АТОМ».

Перевернув несколько страниц и рассеянно пробежав глазами заголовки, он отбросил журнал, сочтя его для себя слишком примитивным.

Он взял другой журнал и просмотрел его, наклонив голову, чтобы дым сигареты, забытой в углу рта, не лез в глаза. Два удара металлическим ключом в стекло двери купе заставили его поднять голову. Вошедший контролер прокомпостировал билет и, возвращая его, осведомился:

— В купе больше никого нет?

Единственный пассажир неопределенно улыбнулся и покачал головой.

— Странно, — заметил служащий, заметив ярлыки брони. В купе он не задержался.

Через десять минут вошли двое инспекторов Сюртэ. Пассажир протянул им свои документы. Его губы немного пересохли, но движение было естественным.

— Делькруа Поль-Анри, родился в Сен-Дени 8 февраля 1933 года. Холост. Инженер. Транзитная британская виза и въездная виза иммиграционной службы Австралии.

Инспектор отпечатал на чистой странице паспорта штемпель с датой отъезда, взглянул пассажиру прямо в глаза и сказал: «Благодарю», возвращая документ.

Немного расслабившись, Делькруа снова начал читать. Но вскоре его опять потревожили таможенники.

— Что хотите заявить?

— Ничего. Я везу только личные вещи.

Он сделал вид, что собирается открыть чемодан.

— Нет, не надо. Золото? Вы имеете право его вывезти, но должны заявить.

— Нет даже на запонках.

— Французские деньги?

— Пятьдесят фунтов стерлингов и сто тысяч... то есть тысяча новых франков.

— Это все?

— Да.

— Хорошо. Прошу вас следовать за мной в хвостовой вагон.

— Но... зачем? — удивился Делькруа. — Вы не осмотрели мой багаж.

— Мы должны вас обыскать, месье.

— Обыскать меня? А чемоданы я оставлю здесь? Ну и методы!

Офицер таможенной службы невозмутимо настаивал:

— Мне очень жаль, месье, но мы имеем право на личный досмотр. Это общее правило для всех лиц, выезжающих за границу. Следуйте за мной.

Возмущенный инженер поднялся, чтобы следовать за чиновником.

Они прошли по коридорам, покачиваясь из-за качки вагонов. Поезд ехал со скоростью более ста километров в час.

Люди смотрели на проходящего Делькруа с тайным злорадством. Всегда приятно, когда попадается мошенник. Это укрепляет доброе мнение обывателей о самих себе. Уставленные на инженера глаза, горящие от любопытства, усилили его раздражение.

Следуя за своим провожатым, Делькруа наконец дошел до нужного вагона. Таможенник открыл ключом дверь одного из купе и отступил, пропуская пассажира.

Едва тот ступил за порог, как по бокам оказались двое мужчин в бежевых габардиновых пальто и шляпах, сдвинутых на затылок. Дверь закрылась, и у него сразу возникло чувство, что он в ловушке.

— Прощайте, телятки, коровки, свинки и Австралия! — хохотнул полицейский постарше, доставая пару наручников. — Делькруа, вы попались.

Инженер инстинктивно подался назад, но второй инспектор тотчас сжал его руку железной хваткой.

— Без фокусов, или мы разозлимся, — предупредил он с недоброй улыбкой.

— Но... Что на вас нашло? У меня все в порядке!

— Даже слишком. Только у таких подонков, как ты, все бывает в порядке до такой степени. Ты арестован по обви122 нению в шпионаже в пользу иностранной державы. Не говори нам, что ты удивлен...

Инженер начал яростно отбиваться, не давая надеть наручники. Не замеченный вовремя удар кулака разбил ему губы. Это взбесило его, но его ответный удар попал в пустоту. На затылок обрушилась дубинка, и в снопе искр пол полетел ему навстречу.

Полицейский помоложе нагнулся, обыскал Делькруа, вытащил из карманов документы и личные вещи, потом опытной рукой ощупал одежду, проверяя швы костюма и белья.

Старший тщательно защелкнул на руках инженера стальные браслеты. Не поднимая головы, он буркнул:

— Месье готов... Займись остальным.

Молодой аккуратно сложил свою добычу в пакет из темной бумаги и вышел из купе.

Поезд проезжал Бовэ, и из-за разветвления путей вагоны раскачивались сильнее. Полицейский, придерживаясь за стенки, быстро добрался до купе Делькруа.

На месте инженера сидел другой человек, но это нисколько его не смутило. Наоборот.

Полицейский открыл дверь, вошел и без единого слова, только подав условный сигнал, протянул Франсису Коплану пакет. Коплан взял пакет и поблагодарил полицейского условным жестом руки.

Фигурой Коплан был удивительно похож на Делькруа: сложение, рост, каштановые волосы. Разница заключалась в чертах лица: более волевой подбородок, более тонкие губы, светлые глаза, тогда как у Делькруа они были темными. Взгляд его был спокойный, легкие морщинки вокруг глаз делали улыбку доброжелательной и располагали к нему людей. Однако те, кто знал Франсиса Коплана близко, имели на сей счет различное мнение. Одни утверждали, что это выражение лица отражает его подлинную сущность, другие считали, что за внешним добродушием скрывается жестокий, непреклонный характер. Коплан находился в хорошем настроении.

Превратиться в другого человека, завладев с помощью агентов ДНТ его документами и багажом, в некотором смысле влезть в его шкуру было почти рутинной операцией.

Помимо внешнего сходства, Коплан тоже был инженером, как и тот, кого заменил.

Он погрузился в изучение паспорта и содержимого бумажника. Любое вторжение в частную жизнь человека несет сюрпризы, раскрывает неожиданные стороны личности, которые не заметишь при обычном общении.

Однако содержимое бумажника Делькруа оказалось совершенно банальным: семейные фотографии, визитные карточки, почтовые марки, водительские права, корешок квитанции на отправленное полгода назад заказное письмо, банковские билеты.

Паспорт до мельчайших деталей был идентичен тому, что лежал в кармане Коплана, с одной лишь разницей: фотографией владельца. Все остальное — номер, записи, штампы, печати и визы абсолютно совпадали в обеих книжечках, так что даже сам Делькруа не различил бы их.

Теперь Коплану осталось избавиться от настоящего паспорта и привыкнуть откликаться на имя и фамилию Поля Делькруа.

Разложив вещи Делькруа по своим карманам, Коплан уселся поудобнее и стал вспоминать последние слова Старика... Жизненные интересы Франции... Антиевропейская политика Великобритании... Нужды наших стратегических сил требуют... Знаю, это займет много времени, но только вам под силу выполнить задание. Да, это займет много времени и будет непростым, но перспектива длительного пребывания в Австралии пришлась Коплану по душе. В последнее время он слишком примелькался в Европе, и временный отъезд в другое полушарие сотрет некоторые воспоминания.

Коплан никогда не тратил на размышления много времени. Он встал, снял с багажной сетки самый большой чемодан Делькруа и положил его на полку, намереваясь изучить содержимое.

Времени на длительный осмотр у него было больше чем достаточно, и он мог быть уверен, что его не побеспокоят: СВДКР сняла все купе для него одного.

* * *

Днем после двенадцати у Старика в кабинете прозвучал долгожданный телефонный звонок от корреспондента из Кале. Дело началось успешно: полицейская машина увозила Делькруа в Париж, а Коплан следовал на пароме в Дувр.

Старик улыбнулся и, обращаясь к одному из своих сотрудников, Морею, заявил:

— Все-таки я его уломал. Я ожидал, что он будет сопротивляться дольше.

Морей согласился:

— Конечно, своего рода ссылка на год — малопривлекательная перспектива для такого энергичного человека, как он, но вы прекрасно знаете, что обладаете талантом выдвигать такие аргументы, против которых он не может спорить.

— К счастью, я едва ли не единственный человек, который их знает, — с удовольствием заявил Старик. — Слабости есть у каждого человека, и Коплан не исключение, но, уверяю вас, обнаружить их очень непросто.

Наступило молчание. Морей осведомился:

— А что мне делать теперь?

— Передайте в Аделаиду агенту CN-21... Я не знаю, когда FX-18 выйдет на связь, поскольку вопрос о выборе времени контакта он решит сам, на месте. Займитесь Делькруа, когда его привезут в Париж. Отныне этот субъект должен стать «Железной Маской». Поместите его в строжайшее одиночное заключение... В той тюрьме, где он будет находиться, никто не должен знать его настоящего имени.

— Слушаюсь, господин директор. Я прикажу посадить Делькруа в отделение для неизлечимых психических больных. Там он может утверждать, что он инженер, Наполеон или Жанна д'Арк. Никто не примет его слова всерьез.

Старик одобрительно кивнул и заметил:

— В общем-то, ему повезло. Он даже не догадывается, что может поставить за наше здоровье толстую свечку: после того как мы занялись им, его шансы дожить до пенсионного возраста значительно возросли.

Его помощник скептически ухмыльнулся.

— Боюсь, его не переполняет благодарность, — сказал он. — Когда мы пойдем его навестить, надо будет захватить с собой трех охранников: вдруг ему вздумается вцепиться нам в горло.

Старик, развивая первоначальную мысль, произнес:

— Коплан сильно удивится, когда узнает, в какую передрягу я его сунул. Между нами говоря, у меня не слиш125 ком хороший расклад, чтобы организовать подмену. Я прекрасно понимаю, что дал FX-18 крайне сложное задание.

— Откровенность за откровенность: у меня такое впечатление, что он об этом догадывается, — сказал Морей. — И я не слишком удивлюсь, если именно опасность данной миссии привлекла его.

Старик поднял брови.

— Вы так считаете? — озабоченно спросил он. — Однако мне было непросто убедить его.

Морей подтвердил:

— Мысль о разведывательной работе в подобных условиях ему действительно не понравилась, но, на мой взгляд, ваша сдержанность относительно некоторых пунктов повлияла на его решение куда больше, чем ваши слова. Вы же знаете, что его никогда не удается одурачить.

Старик взял свою трубку, лежавшую на пепельнице.

— Странный человек этот Коплан, — проронил он, набивая трубку табаком.

Глава 2

На борту пакетбота «Эспресс оф Бритен» Коплан в полной мере насладился морским путешествием. За три с половиной недели корабль прошел Суэц, Красное море, Цейлон, Суматру и перевалил в южное полушарие. Когда Франсис прогуливался по палубам, пассажирки, лежавшие в шезлонгах, строили ему глазки, но он не удостаивал их вниманием. Верный образу, который должен был воплощать, — закоренелого холостяка и ученого-пуританина, он вел себя как джентльмен, привыкший к строгой самодисциплине, призванной поддерживать должную физическую и интеллектуальную форму.

Эта жизнь его устраивала. Каждый вечер он повторял материал, проштудированный в течение дня. Он проходил ускоренную переподготовку по математике, химии и ядерной физике, главным образом по молекулярной структуре сплавов металлов.

Ему надо было в кратчайшие сроки подтянуть знания до уровня Делькруа, по крайней мере приобрести общее представление о весьма специфической дисциплине, в которой блистал инженер, чтобы не вызвать подозрений при первом же разговоре со специалистом.

К счастью, фирма «Кофизик», занимающаяся экспериментальными и измерительными приборами, совладельцем и представителем которой он был под своим настоящим именем, являлась не только прикрытием его подлинной деятельности, но и заставляла быть в курсе новинок во многих областях знаний. Старик придумал эту фирму отчасти ради этого.

Сложность положения Коплана заключалась не только в профессиональной компетентности, которую он должен был демонстрировать, но и главным образом в том, что ему придется работать одновременно на СВДКР и на Кремль.

Размышляя о своих делах, Коплану пришлось признать, что поле для маневра у него будет примерно таким же широким, как лезвие бритвы. Британская МИ-5[1] шутить не любит.

Хитрые и опасные профессионалы, часто притворяющиеся легкомысленными дилетантами и любителями старого шотландского виски, эти слуги Короны выполняют свою работу поразительно эффективно. Они лучше кого бы то ни было знают, что официальное объявление о предстоящих ядерных испытаниях является почти приглашением для подозрительных личностей, чьим наименьшим недостатком является любопытство.

Практически занимавшая Коплана больше всего проблема состояла в том, получил ли человек, с которым он должен будет войти в контакт в Австралии, фотографию настоящего Делькруа. Если это так, то дело начинается плохо.

Январским утром пароход вошел в порт столицы провинции Южная Австралия — Аделаиду. В южном полушарии времена года перевернуты: следовательно, лето было в разгаре.

Коплан без проблем сошел на берег. Формальности, которым подвергаются въезжающие в страну, прошли совершенно нормально: визовый контроль, проверка контракта о найме на работу и медицинской справки, записи в различных регистрах и так далее.

Лже-Делькруа получил вид на жительство и небольшую памятку, перечисляющую формальности, в дальнейшем необходимые для иностранцев, проживающих на австралийской территории, а также буклет с различными сведениями о жизни страны. Коплан все это принял с благодарностью.

Чиновник, занимавшийся Франсисом, посмотрел на него.

— Вы быстро адаптируетесь, — сказал он. — Где вы научились так бегло говорить по-английски, да еще с акцентом метрополии?

— Я некоторое время" учился в Великобритании. Отчасти это повлияло на мое решение обосноваться в Австралии.

— Желаю удачи! — бросил его собеседник вместо прощания.

«Спасибо, она мне понадобится!» — подумал Франсис, выходя из здания морского вокзала.

Таможня не проявила особого рвения. Носильщик доставил чемоданы к стоянке такси. Коплан сел в первую свободную машину и дал шоферу адрес, где по контракту с «Гоулер Стал Лтд» для него была снята квартира.

Через двадцать минут он вошел в свое новое жилище. После тесноватой каюты «Эспресс оф Бритен» приятно было ощутить простор четырехкомнатной квартиры. Светлые, со вкусом меблированные комнаты сделают его изгнание не слишком тягостным. Отложив подробный осмотр квартиры, он оставил чемоданы, спустился вниз, остановил другое такси и назвал адрес завода. Дорогой он с интересом разглядывал городской пейзаж. Коплан никогда не бывал в этой стране, но вид из окон машины казался ему знакомым: все кругом очень напоминало английский город, только солнце светило намного ярче, а температура была почти тропической.

Скоро такси въехало в промышленный район, застроенный заводами современной архитектуры со стеклянными фасадами.

Машина повернула, проехала вдоль ограды и остановилась перед зданием, где размещались административные службы «Гоулер Стал». Франсис расплатился с шофером, поднялся по лестнице и, пройдя через весьма величественную дверь, оказался перед старым, аристократической внешности швейцаром. Вероятно, бывшим дворецким.

Назвав свое имя и должность, Коплан сел в одно из роскошных кресел холла. После нескольких минут ожидания его чопорно проводили в кабинет генерального директора могущественной компании, почтенного Хилари Киллуэя.

Этот краснолицый джентльмен держался с характерным британским достоинством, состоящим из изрядной доли чопорности с примесью светской непринужденности.

«Отпрыск старинной семьи и обладатель оксфордского диплома», — определил Франсис, почтительно пожимая руку директора.

После обычных приветствий и нескольких общих фраз сэр Киллуэй вызвал по внутреннему телефону начальника отдела лабораторных исследований.

Через минуту на пульте у стола загорелась лампочка. Сэр Киллуэй нажал кнопку. Дверь открылась, и вошел мужчина с энергичным лицом и умными глазами. На вид ему не было и сорока.

— Поручаю вас мистеру Кемпси, вашему непосредственному начальнику, — произнес достопочтенный джентльмен, обращаясь к Коплану, и кивнул, давая понять, что аудиенция закончена. Коплан-Делькруа проследовал за начальником отдела в комнату с панелями красного дерева и с обитой кожей дверью.

— Вот мой кабинет, — заявил Кемпси, указывая инженеру на кресло для гостей. — Принимая во внимание конфиденциальный и, я бы сказал, секретный характер работ, проводимых в наших лабораториях, именно здесь обсуждаются все проблемы, относящиеся к исследованиям. Само собой разумеется, ваша работа, даже та, которая может показаться вам совершенно безобидной и рутинной, должна быть тайной для всех посторонних. Это строжайшее правило, и я буду вам признателен, если вы станете его придерживаться. Воздерживайтесь вне пределов «Гоулер Стал» от разговоров о своей профессии и обязанностях.

Коплан, сидевший напротив Кемпси, молча кивнул. Он знал, что некоторые работы на заводе засекречены. Поэтому он и заменил собой Делькруа.

Кемпси продолжал объяснения:

— Поскольку вы проделали долгое путешествие и прибыли только утром, я не стану утомлять вас подробностями. Сегодня у нас с вами просто ознакомительная беседа. Но из контракта с нами вам должно быть ясно, в каком отделе вы будете работать. Однако я думаю, что будет полезно привлечь ваше внимание к следующим моментам...

Он подался вперед, положил локти на стол и соединил ладони, прежде чем продолжить:

— Наш завод занимается производством редких металлов, таких как молибден, цирконий, титан и тому подобные. Все, что непосредственно касается металлов, необходимых для аппаратов и машин, используемых в области ядерной энергетики, интересует весьма изрядное количество людей. Мы занимаемся очень специфическими сплавами. Вы понимаете, о чем я говорю... Прошу вас помнить, что, став инженером нашей фирмы, вы вместе с тем становитесь прекрасной мишенью для многочисленных проходимцев, заинтересованных в результатах наших работ. Будьте осторожны в личной жизни... При малейшем подозрении обращайтесь ко мне. На этом пункте я настаиваю.

— Я прекрасно вас понимаю, — проникновенно сказал Франсис. — Можете на меня положиться.

— От этого зависит ваша безопасность, — продолжал Кемпси. — Ну что ж, я надеюсь, вы быстро привыкнете к нашим методам и к нашей атмосфере. Мне кажется, что взаимоотношения между людьми у нас сильно отличаются от принятых во Франции. Несмотря на менее... хм... непринужденные манеры, большинство ваших коллег очень любезные люди. Пойдемте, я вас представлю, хотя работу в лаборатории Ц-4 вы начнете только на следующей неделе.

Выйдя из кабинета, они прошли по службам предприятия и наконец вошли в тихий, пустынный коридор с покрытыми белой масляной краской стенами. На тяжелых стальных дверях были видны только кодовые обозначения: одна буква и одна цифра.

На середине коридор перегораживала решетка, у которой несли дежурство двое полицейских в форме и с автоматами.

Кемпси объяснил:

— За этой решеткой находятся наши лаборатории продвинувшегося этапа исследований. Работы совершенно секретные. В эту секцию можно войти, только имея специальный значок.

Делькруа снова кивнул.

Разумеется, Ц-4 находилась по эту сторону решетки.

— Вот мы и пришли, — сказал Кемпси, открывая тяжелую дверь.

Помещение оказалось большим, чем можно было предположить: примерно пятнадцать метров в длину и пять в ширину. Светло-серые стены и потолок ярко освещались люминесцентными лампами. Кроме рабочих столов, в лаборатории стояли шлифовальные и сверлильные станки, прессы, электронный микроскоп, оборудование для химического анализа — словом, все необходимое для изучения структуры и свойств металлов.

С десяток мужчин в белых халатах и зеленых защитных очках спокойно работали. Их движения были точными и размеренными. Равнодушно оглянувшись на вошедших, они немного оживились, когда Кемпси представил своего спутника: Делькруа, французский инженер, их новый коллега.

Последовал обмен рукопожатиями. Франсис заметил в глазах австралийских специалистов смесь любопытства, симпатии и легкой иронии. Сохраняя сдержанную, если не чопорную манеру держаться, которая вполне могла обескуражить сотрудников лаборатории, для кого принадлежность к французской нации обязательно означает легкомысленный нрав, он достал из кармана очки, надел их и окинул окружающих взглядом знатока.

Указав кивком на электронный микроскоп, он тихо сказал:

— Не очень новая модель... Увеличение всего в шестьдесят тысяч раз.

— Верно, — согласился Кемпси, слегка смутившись, — но для работы в этом отделе достаточно.

— Вы знакомы с протонным микроскопом, которым пользуются у нас? — осведомился Делькруа как о чем-то само собой разумеющемся.

— Да, естественно, но мы не можем себе позволить оснастить ими все лаборатории... Если не возражаете, мы оставим этих господ, а я покажу вам еще одну вещь, прежде чем вы покинете завод.

Он взял Франсиса под руку и жестом попрощался с сотрудниками лаборатории.

— У нас неплохое оборудование, — счел он нужным сообщить. — Самые современные и дорогие приборы, которые у нас есть, предназначены для важнейших направлений исследований и для лучших специалистов. Возможно, в один прекрасный день и вы получите возможность их увидеть.

Они вышли во двор, и Кемпси повел его к закрытой стоянке, где парковались машины служащих завода. Он остановился перед маленьким серым «Остином-850».

— Это для вас, — сказал он, показывая машину. — Можете пользоваться ею, как вам заблагорассудится. Все наши инженеры имеют такие же. Вам придется платить только за бензин и масло.

— Я в восторге, — совершенно искренне признался Франсис. — Я как раз собирался купить недорогую подержанную машину, но вы предупредили мои желания. С вашего позволения я возьму ее немедленно.

— Прошу вас.

— Значит, до понедельника, мистер Кемпси?

— До понедельника, мистер Делькруа. Мы начинаем в девять часов.

К себе Коплан вернулся на машине. Его квартира находилась в одном из жилых кварталов, расположенных в северном районе города.

Подробно осмотрев свое жилье, Коплан убедился, что эта квартира была больше той, которую он занимал в Париже, и имела все удобства. В ней могла бы жить семья из трех человек. Состояла она из светлой гостиной, примыкавшего к ней кабинета, библиотеки, спальни, ванной и кухни.

Франсис принялся разбирать свои чемоданы, убирать одежду в гардероб, перевешивать гравюры по своему вкусу и расставлять пепельницы.

Затем он принял душ и надел свежее белье и костюм.

Костюмы, купленные Делькруа, сидели на Франсисе так, словно были на него сшиты. Даже выбор галстуков оказался вполне удачным.

Решив сделать небольшой запас спиртного, Коплан вышел. На площадке его чуть не задела юная женщина, стремительно выбежавшая из соседней двери.

— О, простите! — сказала она. — Я не слышала, как вы вышли... Наверное, вы мой новый сосед?

— Да, с сегодняшнего утра. Поль Делькруа...

— Ханна Уоллис.

Они обменялись рукопожатием.

У нее было чистое овальное лицо, большие прозрачные глаза и рот с полными розовыми губами в форме лука. Темные волосы, зачесанные назад и стянутые красной шелковой ленточкой, подчеркивали чистоту лица. Тоненькая и хрупкая, она тем не менее имела соблазнительно пышную грудь, обтянутую легкой блузкой. Сколько ей было лет? Очевидно, от восемнадцати до двадцати пяти.

Ханна Уоллис тоже рассматривала Коплана.

— Делькруа, — повторила она. — Это французская фамилия.

— Я француз. Приехал сегодня утром на «Эспресс оф Бритен»... Слегка обустроился и решил отправиться на поиски ресторана. Вы не могли бы мне порекомендовать что-нибудь?

— Вы очень привязаны к французской кухне? — осведомилась она с милым жестом.

— Не особенно, но если в Аделаиде есть и такие, не откажусь.

— Есть один ресторан, — задумчиво произнесла она. — На Уэст-стрит.

— Это далеко отсюда?

— Четверть часа пешком. Естественно, вы еще не знаете город...

Она немного подумала и добавила:

— Пойдемте, я покажу вам дорогу.

Когда они вышли на улицу, Ханна сказала равнодушным тоном:

— Вам повезло: я должна ехать на Уэст-стрит. Хотите, я вас подброшу?

— Одну секунду, — сказал Коплан. — Полагаю, вы еще не успели поужинать. Проводите меня в этот ресторан и, поскольку мы соседи, воспользуемся случаем познакомиться получше.

Она бросила на него озабоченный взгляд.

— Если, конечно, вы не заняты, — продолжал Франсис с полуулыбкой. — Я забыл, что вы вылетели из своей квартиры, как циклон...

Лицо молодой женщины осветила детская улыбка.

— Вы знаете, тут виноват мой темперамент. На самом деле у меня нет особенно важных дел, но я делаю вид, что ужасно занята.

То, что Коплана заслали на другой конец света с ответственным заданием, еще не означало, что он обречен на полное одиночество. Кроме того, он не имел никаких предубеждений против австралиек и увидел во встрече со столь хорошенькой соседкой по площадке волю Провидения.

Он решительно заявил:

— Раз так, давайте пройдемся пешком. Впечатление о городе во многом зависит от того, как вам его показывают... Расскажите мне об Аделаиде, мисс Уоллис.

Глава 3

— Что вас заставило приехать в Австралию, Поль?

— Озеро Кадибарравирраканна.

— Простите?

— Да, это самое озеро. Пишется так, как произносится.

— Вы смеетесь надо мной?

— Вовсе нет. Однажды, еще ребенком, я рассматривал атлас и обнаружил это поразительное название. У меня разыгралось воображение, я спрашивал себя, как может выглядеть озеро, имеющее столь потрясающее название... Став взрослым, я решил удовлетворить свое любопытство на месте и приехал сюда.

Они перешли к десерту. Атмосфера ресторана располагала к интимной беседе.

Ханна, сбитая с толку серьезным тоном Делькруа, но все еще подозревая, что он над ней посмеивается, закурила сигарету и вежливо усомнилась:

— Я даже не подозревала, что инженеры бывают до такой степени романтичными, — сказала она с легкой улыбкой, выпуская дым. — А чем конкретно вы занимаетесь?

— Металлургией. Моя область — сплавы. Вы понимаете, о чем идет речь... Это то, что получается, когда сливаются... два металла...

— Поль! Когда вы говорите об этом, у вас слишком настойчивый взгляд.

Гримаска юной австралийки была неотразима. Коплан улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой, от чего в углах его глаз появились морщинки, и с упреком прошептал:

— Вы меня плохо знаете, Ханна. Я могу одновременно рассказывать вам о технологии и любоваться вашим лицом. Если вы будете смешивать эти два совершенно разных предмета, то можете совершить ошибку... преждевременно.

Она бросила на него взгляд, доказывающий, что она прекрасно поняла скрытый смысл его фразы, но ей было слишком весело, чтобы изображать враждебность, которой вовсе не испытывала.

— Мне рассказывали, что французы весьма стремительны, и, кажется, вы подтверждаете это мнение. Вы женаты?

— Пока нет. Хотите кофе?

Она утвердительно кивнула. Коплан подозвал официанта, затем спросил:

— У вас были другие планы на этот вечер?

— Я собиралась сходить к подруге.

Взглянув на часы, Франсис сказал с сомнением:

— Может быть, теперь уже поздновато?.. Она вас больше не ждет. Открыты магазины, где можно купить джин или скотч?

— Да, на Кинг Уильям-стрит. Он закрывается только в полночь.

— Могу я снова злоупотребить вашей любезностью?

— Вы хотите, чтобы мы пошли туда вместе?

— Без вас путь покажется мне мрачным. Вы не можете так обойтись с бедным иностранцем.

У Ханны было слегка тревожное, но приятное ощущение, что она попала в сеть, невидимые петли которой с каждой секундой сжимают ее все сильнее. Смутившись, она испытывала смутное беспокойство и покорность. Однако ее спутник не выходил за рамки дружеской болтовни.

— Может быть, мне лучше вернуться домой? — мягко произнесла она, опустив глаза.

— Мы так и сделаем, когда сходим в магазин, — уверил Франсис. — Ведь мы соседи...

Официант принес кофе. Коплан спросил счет и сразу же расплатился.

— Ну что же, давайте сходим, — капитулировала Ханна и допила кофе.

Во время их прогулки она показала ему красивое здание Парламента, потом англиканскую церковь.

— Здесь есть и католическая, — подчеркнула она, проходя мимо собора. — Вы принадлежите к какой-нибудь конфессии?

Этот банальный вопрос вдруг напомнил Франсису, что он должен высказывать не свое мнение, не свои взгляды на религию, а мнение человека, за которого себя выдавал.

— Нет, — ответил он. — Я агностик, хотя меня и крестили.

Он на ходу взял руку Ханны. Она не отняла ее.

В магазине они кое-что купили. Кроме двух бутылок спиртного, Франсис взял молотый кофе, чай, сахар и шоколад. Ханна купила большую коробку «Клинекса» и две пачки печенья.

Они уложили покупки в большой бумажный пакет. Коп-лан захватил его и вместе с молодой женщиной вернулся на Куринга-роуд.

Когда они поднялись на свой этаж, Ханна нерешительно протянула Франсису руку.

— Зайдите на минутку, — пригласил он. — Мы должны разобрать наше добро, а то все тут перемешалось.

Она вошла.

Он разобрал покупки и уложил обратно в пакет то, что принадлежало его соседке. Та смущенно улыбнулась и снова попыталась проститься.

— Позвольте предложить вам стаканчик, — сказал Коп-лан. — Отпразднуем сразу мой приезд и нашу встречу, случившуюся в этот памятный день.

Ханна подумала, что невежливо отказываться от предложения, продиктованного столь благими намерениями. Молчаливо согласившись, она села в одно из кресел гостиной. Коплан пошел достать стаканы.

Проходя мимо Ханны, он нагнулся и поцеловал ее в губы, словно это было самой естественной в мире вещью. Поцелуй был долгим и нежным.

Ханна слегка вздрогнула, ее рука вцепилась в подлокотник кресла. Она широко раскрыла возмущенные глаза, но перенесла испытание, даже не пытаясь отвернуться. Едва переведя дыхание, она запротестовала:

— Поль... Вы... Вы даже не знаете, может быть, я помолвлена.

— Верно! — добродушно согласился он. — Так вы помолвлены?

— Э-э... Вообще-то я свободна...

— Очень рад, — заявил он и вернулся на кухню за льдом. — Вам виски со льдом или неразбавленное?

«Надо же взять себя в руки, — подумала Ханна. — Если этот дьявол француз думает, что добьется своего в первый же вечер, то он заблуждается».

— Неразбавленное, — бросила она с ноткой вызова в голосе.

Франсис занялся приготовлением напитков, не обращая на нее внимания. Заглянул в один шкаф, потом в другой, затем открыл кран.

Он вернулся, держа в руках по стакану, поставил их на столик, налил небольшую порцию скотча и подал стакан своей гостье.

— За наше мирное сосуществование, — сказал он, глядя на Ханну в упор.

Она увидела в его глазах веселый огонек и дерзость. Молодая женщина отпила глоток и заявила:

— Поль, мне лучше вернуться к себе. Вы холостяк и...

— О, конечно, — согласился он, протягивая обе руки, чтобы помочь ей встать.

Она приняла помощь и даже не поняла, как оказалась в его объятиях. Губы Коплана прижались к ее губам.

Сначала Ханна напряглась, но потом, охваченная сладким предчувствием неизбежного, сдалась. Ее руки помимо воли поднялись к сильным плечам Франсиса и обвили его шею, а глаза медленно закрылись.

Через несколько секунд он отпустил ее, чтобы мгновение спустя снова прижаться к ее нежным губам.

Ханна дрожала и злилась на себя за то, что поддалась колдовству. Понимая, что этот почти незнакомый человек воспользуется ее слабостью, она не могла собрать силы, чтобы бороться с его волей.

Франсис, покоренный гибкостью юного тела, прижимавшегося к нему, и выдавая свое желание, еще крепче сжал Ханну в объятиях, потом поднял ее и понес в спальню.

Кровь его запылала, и он забыл обо всем на свете.

* * *

Жизнь шла своим чередом. На заводе Делькруа успешно справлялся с работой, не вызывая у Кемпси ни малейших сомнений в своей компетентности.

В свободное время Коплан находил у Ханны все радости, которые может доставить опытная и иногда даже требовательная любовница. Она работала журналисткой, но жанр, в котором она писала, не требовал напряженного труда.

Все было бы превосходно, если бы через пару недель после приезда Коплана в Аделаиду не произошло заранее предусмотренное событие.

Возвращаясь из «Гоулер Стил» на своей машине, Франсис заметил, что за ним следят.

Чтобы облегчить «хвосту» работу, он ехал не очень быстро. Верный своему обычному маршруту, он доехал на Куринга-роуд. Там он нарушил программу: оставил машину в конце проспекта и зашел в пивной бар.

Облокотившись о стойку, Коплан заказал крепкий портер.

Через несколько минут в бар вошел мужчина, сел рядом и попросил английское пиво.

Франсис, ожидая продолжения, закурил и отхлебнул пива.

Незнакомец залпом осушил свой стакан и, расплачиваясь, уронил две или три монетки. Он держал под мышкой газеты, и это делало его неловким. Присев на корточки, он стал подбирать монеты. Франсис нагнулся, чтобы помочь. Собирая деньги, незнакомец выронил и газеты.

— Прошу прошения, — пробормотал он, протягивая Коплану одну из газет, словно она принадлежала тому.

— Ничего страшного, — сказал Франсис и не моргнув глазом взял экземпляр «Мельбурн геральд». Неизвестный поднялся, расплатился и ушел, не глядя по сторонам.

Вскоре Коплан вышел из бара, сел в «остин» и поехал домой.

Войдя в квартиру, он развернул газету и нашел приклеенную к третьей странице записку, написанную открытым текстом. Содержание ее гласило:

Понедельник, 21 час, угол Сентрал-стрит и Виктория-авеню. Черный «форд», две последние цифры номера 45. Суббота, 20 часов, бензозаправочная станция «Уэбстер сервис», Гленегл-роуд, д. 1082. Следовать за человеком с «Сидней морнинг телеграф». Следующий понедельник, 19 часов. Почтамт 2-го округа, окошко отправления телеграмм. Те же инструкции.

На лице Франсиса отразились облегчение и удовлетворение.

Вероятно, его «корреспонденты» не имели фотографии настоящего Делькруа. Вероятно, но не наверняка.

Возможно, они ее и имели, но решили начать двойную игру.

Система последовательных встреч была одним из традиционных приемов советской разведки: если первый контакт не состоится, то указано время и место второго и третьего. При первой встрече агенту передают расписание «регулярных», «запасных» и «экстренных» контактов, а тем временем присматриваются к нему, прощупывают во время бесед, не вышли ли они по ошибке не на того человека, которого привело сюда случайное стечение обстоятельств, или на агента спецслужбы противника, занявшего место их человека.

Поскольку Коплан имел весьма мало информации о тайной деятельности Делькруа, он подвергался большому риску. И так будет до конца.

* * *

Согласно полученным указаниям, в следующий понедельник Коплан остановил свой «остин» на Виктория-авеню и дошел пешком до Сентрал-стрит.

Ему пришлось соврать Ханне, удивлявшейся, что он выходит один, хотя они жили почти по-семейному. Малышка была очень мила, но пришло время, когда она не должна мешать профессиональной деятельности Франсиса, пусть даже это повредит их идиллии.

В назначенное время черный «форд» появился на перекрестке. Свернув, он остановился у тротуара Сентрал-стрит.

Сунув руки в карманы, Коплан небрежным шагом подошел к машине, открыл дверцу и сел.

Без единого слова и даже не взглянув на него, водитель отъехал. Через несколько минут, когда лимузин выехал на оживленную артерию, человек за рулем заговорил:

— Меня зовут Джефферсон Райс. Где вы родились? Коплан почувствовал легкое покалывание в горле.

— В Сен-Дени, восьмого февраля тысяча девятьсот тридцать третьего года.

Райс никак не прореагировал. Коплан продолжал:

— Вы долго выжидали... Я приехал в Аделаиду почти три недели назад.

Он краем глаза посматривал на водителя. Райс выглядел лет на сорок, не меньше. Черты и выражение худого лица выдавали привычку к постоянному нервному напряжению, как у всех, кто занимается тайной деятельностью.

Райс тихо ответил:

— Мы никогда не торопимся с контактом. Вновь прибывшему необходимо некоторое время «повариться» в атмосфере города. Это позволяет ему избегать оплошностей. Как идут дела в «Гоулер Стил»?

— Вполне нормально, но, как вы должны догадаться, я зачислен во второстепенную лабораторию, где не происходит ничего интересного.

— Это было предусмотрено. Работайте максимально прилежно и старайтесь запоминать все, что говорят о Вумере и Монтебелло. Вы на своем месте, и это главное. Вашей главной работой займетесь позднее.

— Хорошо. Но если бы я уже сейчас знал, чего вы от меня ждете, я мог бы действовать соответствующим образом.

— Не беспокойтесь, в надлежащее время вас проинформируют.

Райс говорил решительным, не допускающим возражений тоном.

Держа руль одной рукой, советский агент достал из кармана конверт.

— Вот подробные инструкции относительно будущих контактов, — продолжил он. — До дня "Д" мы будем встречаться раз в две недели. Этого достаточно. Вы знаете, что контрразведка более нервозна перед испытаниями, чем после них. На этом мы и сыграем. Есть вопросы?

Коплан подумал и заявил:

— Нет... Полагаю, впредь я буду поддерживать связь только с вами?

— Да, кроме чрезвычайных случаев, — ответил Райс. — Я высажу вас на окраине этого парка.

Он остановил машину и, не подав руки, простился с Копланом.

— Спокойной ночи, Делькруа.

Франсис кивнул и вышел из машины. «Форд» уехал.

Шагая по тротуару вдоль одного из зеленых массивов, окружающих Аделаиду, отделяя город от предместий, Коплан подумал, что Джефферсон Райс ничего не сказал о деньгах.

Возможно, Делькруа добровольно согласился стать шпионом — по своим политическим убеждениям и совершенно бескорыстно? Вполне допустимо.

Вумера... База запуска телеуправляемых ракет Британского содружества, расположенная в пустыне, в четырехстах километрах к северо-западу от Аделаиды. Монтебелло — маленький архипелаг у западного побережья Австралии, где англичане занимаются ядерными испытаниями.

Какие же секреты интересовали Райса на этом огромном полигоне?

На такси Коплан доехал до Виктории-авеню, где оставил свой «остин», и вернулся домой.

Ханна ждала его, надув губы: ее лицо не предвещало ничего хорошего.

— Хотела бы я знать, какие у тебя дела в такой час, — язвительно сказала она. — Тебе понравится, если я буду шляться по вечерам под предлогом...

Франсис закрыл ей рот решительным поцелуем, и это сразу положило конец ее упрекам.

Через час Ханна, валившаяся с ног от изнеможения, вернулась к себе.

* * *

В ту ночь, как и в другие, группы «Гоулер Стил Лтд» работали с полной отдачей, особенно в лабораториях, расположенных за решеткой, в запретной зоне.

В отделе С-12 инженеры и химики непрерывно гнали опыты — их подстегивали сроки.

Один из специалистов, по имени Маркус Фоллс, фотографировал через микроскоп металлические поверхности, освещенные ярким лучом, высвечивающим рельеф.

Никто из работавших рядом и не догадывался, что дирекция завода вовсе не заказывала эти снимки и что получит их не начальник отдела лабораторных исследований Дейл Кемпси, а совсем другой человек.

Глава 4

Маркус Фоллс был необычным человеком. Высокий худой мужчина сорока пяти лет, он был некрасив: коротко остриженные рыжие волосы и странный нос с большими волосатыми ноздрями, на котором сидели очки с большими круглыми стеклами.

Поскольку Фоллс много лет возглавлял лабораторию на огромном сталелитейном предприятии в Шеффилде, в Великобритании, в фирме большее значение придавали его профессиональным качествам, чем неприятному лицу.

Коллеги, составившие о нем мнение раз и навсегда, не старались завоевать его расположение, равно как и не старались доставлять неприятности. Фоллс был бесцветным человеком. Он обладал редким даром оставаться настолько незаметным, что сослуживцы относились к нему примерно как к мебели.

Фоллс это знал. Мало того, он сам терпеливо создавал эту стену равнодушия вокруг своей персоны. Он едва слушал, что ему говорили, не проявляя ни малейшего интереса к делам других, смотрел на случайного собеседника мутным взглядом, раздражая равнодушием; подобной манерой он создал себе репутацию отпетого эгоиста.

Пользуясь холодным отношением коллег, Маркус Фоллс мог в их присутствии заниматься незаконными делами, которые весьма высоко оценивались людьми, не имеющими к фирме никакого отношения.

Порой Фоллс испытывал тайный страх, особенно в те моменты, когда проходил через решетку под охраной часовых.

Как и многие ученые, отдающие свои силы созданию смертоносного оружия, способного уничтожить всю планету, и в то же время разводящие рыбок в аквариумах, Фоллс испытывал ужас при одной мысли о насилии. Он никогда в жизни не дрался и боялся боли.

В ту ночь Фоллс находился в особенно отвратительном настроении. Он с нетерпением ждал окончания смены. В семь часов утра, когда можно было покинуть лабораторию, его уже колотило.

Тем не менее он спокойно вышел из «Гоулер Стил», вернулся домой на своем «остине» и безуспешно попытался заснуть.

Через час он отказался от своих попыток, принял душ, оделся и пошел в «Крейзи-бар», но даже три порции виски, выпитые почти подряд, не смогли улучшить настроение.

Он исподтишка оглядел посетителей и решил уйти. Сев в автобус, он вышел через три остановки и взял такси.

Скоро отпустив машину, он снова сел в автобус. Почти полностью уверенный, что слежки не было, а если и была, то он сумел оторваться, Фоллс наконец почувствовал усталость и слегка успокоился.

Он вошел в пивной бар с отдельными кабинами, заказал кока-колу, развернул газету и стал читать.

Примерно через четверть часа между кабинками, ища кого-то глазами, прошла девушка. Заметив Маркуса Фоллса, она села напротив.

— Хелло, — сказала она вполголоса.

Фоллс поднял на нее далекий взгляд и с обычным лаконизмом, очень сдержанным тоном, ответил ей: «Хелло».

— Спасибо за теплый прием, — язвительно сказала молодая женщина, чье чувственное лицо и привлекательные формы заслуживали большего внимания со стороны даже самого равнодушного к женскому шарму мужчины.

— Что хотите выпить? — невозмутимо спросил Фоллс.

— Джин.

Он постучал монетой по стакану, подзывая официанта. Сделав заказ, он произнес:

— Ваши последние фото — те, которые я сделал, — просто замечательны. Мне кажется, они передают не только совершенство вашего тела — это легко... — но и вашу индивидуальность, Энн.

Запоздалый комплимент, казалось, не смягчил девушку.

— Надеюсь, вы их принесли, Маркус? — спросила она с оттенком коварства.

Подошедший официант равнодушно поставил на стол джин и ушел. Фоллс ответил:

— Разумеется, принес. Я хочу преподнести вам серию увеличенных снимков, но доставьте мне удовольствие, не вынимайте их здесь. Вы догадаетесь почему.

— Ну и что? — спросила Энн почти агрессивно. — Что удивительного в том, что танцовщица из мюзик-холла сфотографирована почти голой?

Интонации голоса выдавали вульгарность натуры, которую скрывала внешняя элегантность. Макияж смягчал циничный рисунок губ этой блондинки в облегающем светло-сером летнем костюме.

Фоллс вынул из внутреннего кармана желтый конверт, похожий на конверты магазинов фирмы «Кодак», в которых клиенты получают снимки, проявленные и отпечатанные в мастерских фирмы.

Едва Фоллс протянул конверт собеседнице, та быстро схватила и проворно сунула его в сумочку.

— А другая серия? — спросила она. — Когда я получу ее?

— Не раньше чем через три недели. У меня сейчас очень много работы.

Энн ухмыльнулась.

— Очевидно, такому артисту, как вы, — процедила она, — женщины не дают прохода?.. Где я вас увижу?

— Там же, где и в прошлый раз, если это вам подходит.

— О'кей. Это было очаровательно. Время то же?

— Да.

Энн выпила джин глотком — прием профессиональной проститутки, встала, чмокнула Фоллса в лоб и ушла.

Инженер задумчиво посмотрел на ее покачивающиеся бедра. Эта девица его изумляла.

* * *

Смешавшись с толпой, Энн сразу перестала думать о нем. И на углу Мюррей-стрит села в автобус.

Девушка вышла через двадцать минут в жилом квартале на западе города, немного прошла пешком и по трем ступенькам поднялась в свой дом.

Она прошла через гостиную, опустилась на диван, сняла телефонную трубку, но передумала. Положив ее обратно, она достала из сумочки конверт, переданный Маркусом Фоллсом, и сунула его в альбом с фотографиями, лежавший на нижней полке журнального столика.

Вернувшись на диван, Энн сбросила туфли, устроилась поудобнее и поставила телефон на колени. Она набрала две первые цифры номера, но необычный шум в прихожей заставил ее нахмуриться. Снова отставив телефон, она встала, перешла комнату, резко распахнула дверь и отшатнулась в изумлении.

Перед ней стоял незнакомый мужчина, грузный, с суровым лицом, в коричневой шляпе. В правой руке он держал пистолет, дуло смотрело в сторону Энн. Оружие являлось предупреждением.

У молодой женщины перехватило горло и расширились глаза. Незваный гость в коричневой шляпе пошел на нее, заставляя отступить в центр комнаты. Он захлопнул за собой дверь и произнес:

— Отдай снимки.

Энн открыла рот, чтобы закричать, но резкая пощечина отбила у нее желание звать на помощь. Неизвестный схватил девушку за руку, дотащил до дивана и с силой швырнул на подушки.

— Не будем терять время, — проскрипел он. — Я знаю, что фото у тебя, что ты одна в доме и что я легко могу заткнуть тебе пасть, если ты попробуешь позвать на помощь. Отдай снимки или покажи, где они спрятаны.

Охваченная внезапной яростью, оскорбленная тем, что он обмелился поднять на нее руку, танцовщица, выставив ногти, бросилась на противника. Но атака не застала его врасплох. Он остановил девушку, толкнув ладонью в лоб, от чего она полетела навзничь на диван.

— Не будь смешной, — буркнул он, поглядывая на нее загоревшимися глазами, и сунул пистолет в карман. — Ты что, думаешь, что последнее слово останется за тобой? Отвечай, или я обещаю, что тебе придется плохо. Где снимки?

Неукрощенная Энн, прерывисто дыша, смотрела на него полным ненависти взглядом и не собиралась говорить.

— Крутая, да? — усмехнулся толстяк с притворным добродушием. — Если ты заставляешь меня прибегать к грубым методам...

Не закончив фразу, он бросился на Энн, схватил за руки, заломил за спиной и, удерживая одной рукой, поставил жертву на ноги, несмотря на отчаянное сопротивление. Разорвав свободной рукой блузку, он стал ощупывать груди Энн, тихо бормоча сам с собой:

— Обычно именно сюда они прячут свои личные бумажки... любовные послания... Эта, должно быть, исключение из правила. Правда, между ее сиськами не особо много места. Спасибо за приятные минуты...

Он коротко хохотнул — девушка яростно отбивалась, — сжал ее крепче, но не стал продолжать грубые ласки слишком долго.

Быстро нагнувшись, он стал шарить у танцовщицы под юбкой. Нижнее белье девушки ограничивалось одними трусиками — чулок она не носила. Ничего не найдя, толстяк задержался, шаря рукой в самых интимных местах Энн, хотя та извивалась, пытаясь ускользнуть от похотливых поисков и осыпая его отборной руганью. Вдруг поняв, что эта борьба возбуждает в нем вожделение, имеющее мало общего с целью поисков, незнакомец справился с собой.

— Куда ты их дела? — спросил он в последний раз. Сообразив, что возбуждает мужчину, Энн бросила на него двусмысленный взгляд.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — заявила она, — но если вам нравится искать, то продолжайте...

— Грязная шлюха, — буркнул он и отпустил ее. Хуком левой он отправил ее на диван. Она упала, словно тряпичная кукла, и осталась лежать неподвижно.

Толстяк задумчиво, с презрением осмотрел ее сальными глазами, задержавшись взглядом на участках голой кожи, видневшихся из-под одежды девушки, потом, сделав над собой усилие, отвернулся, не желая поддаваться поднимавшемуся желанию.

Он начал обыск содержимого сумочки Энн. Ничего там не обнаружив, он расширил зону поиска, но ни в мебели, ни в книжном шкафу снимков не оказалось.

— Однако она могла спрятать их только где-то здесь... — раздраженно пробурчал он про себя.

Он упорно продолжал обыскивать комнату метр за метром. Скоро взгляд его упал на журнальный столик. Его неприятные черты выразили досаду. Как же он не подумал об этом раньше...

Присев на корточки, он взял альбом, открыл его и довольно заворчал, увидев желтый конверт. Быстрый осмотр подтвердил, что там находятся те самые снимки, за которыми он явился.

Толстяк сунул конверт в карман, поправил шляпу и, подойдя к Энн, грубо шлепнул ее по бедру, но это не привело ее в чувство.

— Прощай, красотка, — тихо сказал он. — Спасибо за все.

И вышел так же бесшумно, как вошел.

Энн очнулась и начала с того, что медленно ощупала голову. В мозгу плавал туман, рот пересох, а руки и ноги были ватными. Она села с душераздирающим стоном. Осмотревшись по сторонам, молодая женщина пришла в себя, мысли ее прояснились... Конверт!

Она тотчас поняла, что снимки исчезли — на ковре валялся раскрытый альбом.

Несколько секунд Энн сидела в полной прострации, глядя в пустоту. Который час? Часы на журнальном столике показывали половину седьмого. За окнами было еще светло.

Подавленная, Энн опустила голову. Ее блузка была разорвана, юбка задралась до бедер. Она машинально попыталась застегнуть блузку. В голове проносился целый рой мыслей.

«Гнусный тип... Забрав снимки, он поставил меня в ужасное положение... Что же теперь делать?»

Преодолевая слабость, она сумела встать на ноги. Она сняла трубку телефона и услышала гудок. Непрошеный гость не перерезал провод.

Челюсть ныла, лоб гудел, но молодая женщина набрала номер.

— Я хотела бы поговорить с Вилли Клюгом, — выговорила она, похолодев от напряжения, когда ей ответили.

— Кто его спрашивает?

— Энн Лекстер.

— Одну секунду, я посмотрю, здесь ли он, — буркнула какая-то мегера.

Вскоре в трубке зазвучал мужской голос:

— Ты получила товар?

— Хм... И да, и нет. Приезжай немедленно.

— Что случилось?

— Объясню при встрече... Приезжай скорее.

— Я буду через десять минут.

Энн положила трубку. Жизнь показалась отвратительной. У нее даже не осталось сил переодеться.

Все же она прошла в ванную ополоснуть лицо. Почувствовав себя несколько лучше от холодного умывания, она переоделась в легкое платье.

Молодая женщина причесывалась, когда перед бунгало остановилась машина. Энн, чувствуя, как сжался желудок, пошла навстречу гостю.

Маленький и коренастый Клюг клетчатым костюмом и хитрым красным лицом напоминал букмекера.

Острые глазки всматривались в лицо Энн.

— Что случилось? — спросил он, войдя в прихожую.

— Я встретилась с Фоллсом, и он передал мне снимки, но...

— Это он тебя так разукрасил?

— Нет, не он... Вилли, послушай меня. Снимки украли.

— Что?!

Клюг с такой яростью, хриплым голосом рявкнул это слово, что Энн побледнела и начала лихорадочно объяснять:

— Как только я вернулась домой, ко мне ворвался мужчина. Я собиралась позвонить тебе, а перед этим спрятала конверт, не собираясь оставлять его в сумочке. Как раз в тот момент, когда я набирала номер, послышался шум. Я подбежала к двери. Он стоял там с пистолетом в руке. Высокий, здоровенный... Он втолкнул меня в комнату, потом избил, стараясь заставить сказать, куда я спрятала фотографии. Клянусь, я ничего ему не сказал... Но он ударил меня кулаком в лицо, и я потеряла сознание. Наверное, он перерыл всю комнату... Я спрятала конверт в альбом на журнальном столике, и он его нашел. Когда я очнулась, он уже исчез.

Клюг прочистил горло и, не владея собой, яростно заорал:

— Как он выглядел, этот тип?

— Выше меня на голову, в темной шляпе, костюм...

— Я не прошу тебя описывать его гардероб! — рявкнул Клюг. — Его внешность... Блондин, рыжий, молодой, старый...

— Но... Ты что, думаешь у меня было время рассматривать его лицо и форму ушей? У него была довольно противная физиономия, огромные ручищи, возраст не старше тридцати пяти. Это все, что я могу сказать.

— И у тебя нет оружия, так? Великолепно! Первый встречный вваливается к тебе, как в кабак, навешивает тумаков, спокойно выкрадывает снимки, а ты позволяешь ему это сделать! Черт побери! Кто мне подсунул эту дуру?

Клюг подошел к Энн и, сильно тряхнув, проскрежетал:

— Ты отдаешь себе отчет в том, что ты наделала, идиотка чертова? Товар от Маркуса Фоллса! Документы, которые босс ждет, грызя от нетерпения ногти! А ты позволяешь себя избить и обокрасть, вместо того чтобы умереть, но не потерять снимки! Ты хоть понимаешь, во что это тебе обойдется?

Он резко толкнул помощницу на подушки дивана, потом, постепенно овладев собой, достал платок и вытер лоб.

Перепуганная Энн не могла произнести ни слова в свое оправдание.

Клюг начал расхаживать по комнате.

— Где состоялась встреча с Фоллсом? — спросил он уже более спокойно.

— В маленьком баре на Маркет-стрит, как и было условлено.

— Выйдя оттуда, ты не заметила за собой «хвост»?

— Нет.

— Поздравляю! Просто дебютантка... Чему вас учат в спецшколе? Если весь твой выпуск состоит из таких, как ты, наше дело труба!

— Ничто не доказывает, что он следил за мной.

— Правда? Может, этот тип случайно зашел сюда после того, как ты встретилась с Фоллсом и он передал тебе товар?

Девушка не сказала ни слова. Насмешливый тон Клюга оскорблял ее. Она проверила, что на Маркет-стрит «хвоста» за ней не было, да что толку утверждать?

Клюг немного подумал и вдруг мстительно заявил:

— Вывод совершенно ясен: ты провалилась, засветилась, погорела. Ты больше не можешь работать в этой стране. Если ты рыпнешься хоть на миллиметр, ты провалишь и меня! Как знать, может быть, это уже произошло... В общем, надо радикально поменять приемы для организации следующего контакта с Фоллсом. Дай мне твою сумку.

Она протянула ее, держа за ремешок. Клюг зажал его между большим и указательным пальцами, положил сумочку на журнальный столик, достал из кармана маленький пульверизатор, похожий на те, в которых выпускают аэрозоль против насекомых, и побрызгал на лакированную поверхность составом, проявляющим отпечатки пальцев.

Внимательно осмотрев, он буркнул:

— Конечно... Это профессионал. Он стер свои отпечатки.

Он раздраженно бросил сумочку на кресло и, злобно глядя на Энн, процедил:

— В этой операции меня больше всего беспокоит то, как хорошо подготовил дело парень, захвативший снимки... Очевидно, он был в курсе наших отношений с Фоллсом и выжидал... В нужный момент он появляется и перехватывает наш товар, прекрасно зная и другие снимки, раз наш поставщик работает в самом источнике. Значит, твой вор решил нас эксплуатировать. Он отнял у тебя информацию, которую не мог добыть сам.

Клюг скрестил руки.

— Ты догадываешься, что это означает? — язвительно осведомился он. — Это значит, что он повторит свой прием!

Энн, пытаясь загладить свою вину и избежать серьезного наказания, неуверенно предложила:

— В таком случае я могу послужить приманкой?

Клюг саркастически ответил:

— Ты? Думаешь, этот тип появится еще раз после того, что он с тобой проделал? Нет, он не вчера родился, поверь мне... Он отлично понимает, что ты стала непригодной для дела, и, если появишься в операции снова, это будет означать западню. Ты вышла из игры, старушка. Я справлюсь без тебя, так будет надежнее.

За окнами смеркалось. Клюг задернул шторы, потом включил верхний свет и, снова посмотрев на молодую женщину с досадой, к которой примешивалось презрение, посоветовал:

— Не высовывай нос на улицу без моего разрешения... Когда я немного разберусь, дам тебе знать.

Опустив плечи, он пошел в прихожую, резко хлопнула входная дверь.

Быстрым шагом Клюг шел по маленькой аллее, ведущей к улице.

Когда он открывал дверцу машины, послышался резкий короткий звук. Пуля ударила в кузов в трех сантиметрах от его головы.

Даже не всмотревшись в темноту, Клюг впрыгнул в машину и стрелой сорвался с места.

Глава 5

В лаборатории Ц-4 «Гоулер Стал Лтд» Поль Делькруа добросовестно занимался порученной ему работой. В частности ему приходилось подвергать образец сплава испытанию с температурой и проверять после каждого ее повышения на сто градусов сопротивляемость сплава на сжатие.

Открылась стальная дверь, вошел Дейл Кемпси.

— Джентльмены, сэр Киллуэй только что сообщил мне, что текущая программа исследований должна быть полностью выполнена до пятнадцатого сентября, — заявил начальник отдела, завладев всеобщим вниманием. — Если кто-то из вас считает, что сроки слишком жестки, чтобы завершить личное задание, зайдите в мой кабинет между десятью и одиннадцатью часами для утренней смены, между двадцатью и двадцать одним для ночной. Мы совместно обсудим проблемы сроков.

Сотрудники лаборатории встретили эту информацию неоднозначно. Большая часть опасалась, что не успеет закончить работы за столь короткий срок.

Из слов Кемпси Коплан заключил, что событие состоится вскоре после пятнадцатого сентября. Начальник направился к нему.

— Вы довольны своей работой? — любезно осведомился Кемпси, положив руку ему на плечо.

Делькруа сдержанно улыбнулся.

— Вполне, — ответил он. — Единственное, что мне не нравится, что мои занятия — чистая рутина и у меня нет возможностей для личной инициативы.

— Я знаю, — сказал Кемпси немного тише. — Я вполне согласен с вами, что опыты, которые вы делаете, не требуют столь высокой квалификации, как ваша, и могут показаться вам скучными. Но всему свое время. Вы должны пройти все ступени; таковы правила нашей фирмы. Потерпите несколько недель и покажите, на что вы способны, даже если выполняете маловажные задачи. Рано или поздно вас переведут в отдел фундаментальных исследований.

— О, только не подумайте, что я сгораю от честолюбия! — скромно сказал Делькруа. — Регулярные измерения, графики тоже важны, и кто-то должен это делать. Однако для меня главное — конкретные цели. Меня это очень стимулирует. Поскольку я все-таки чувствую себя в вашей стране немного одиноко и не имею ни друзей, ни знакомых, работа занимает в моей жизни главное место, и я бы хотел, чтобы она приносила удовлетворение.

— Разумеется... Я понимаю, вы чувствуете себя одиноко и ваша жизнь не изобилует развлечениями, но дела мало-помалу пойдут лучше, вот увидите.

— Не сомневаюсь, — произнес Делькруа, бросив на него неопределенный взгляд.

В мельбурнской штаб-квартире спецотдела криминальной полиции, этой британской контрразведывательной службы, конкурирующей с МИ-5 и призванной вместе с ней охранять ядерные секреты, старший инспектор Рой Чепс, скрывая под внешней флегматичностью напряженное внимание, слушал доклад своего сотрудника, инспектора Вейна:

— Скажу откровенно, ничего подобного я не ожидал, — рассказывал тот. — Поскольку, согласно полученным инструкциям, я должен заниматься Маркусом Фоллсом, я начал наблюдение, когда он вышел из завода. Вернулся он прямо домой, и можно было предположить, что он проспит до трех-четырех часов дня, как обычно, когда работает в ночную смену. Однако он вышел из дома около одиннадцати утра. Зашел в «Крейзи-бар», через несколько минут вышел. Я сразу заметил его необычное поведение. Он выглядел встревоженным, нервозным...

Вейн прикрыл рот ладонью, кашлянул и продолжал:

— Мне пришлось начать преследование... Уверяю вас, он заставил меня попотеть. Он явно старался оторваться от наблюдения, перескакивая с автобуса в такси и обратно. Детали я опускаю... Наконец он вошел в одну пивную на Маркет-стрит, пробыл там не более пятнадцати минут. Вновь появилась одна наша знакомая. Догадываетесь кто? Энн Лекстер...

Чепс кивнул и заметил:

— Довольно долго она вела себя тихо. Я уже думал, что она завязала.

Вейн смахнул пылинки со своей коричневой шляпы, поморщился и сказал:

— Мы каждый раз думаем, что они восстановят девственность и вернутся на прямую дорогу, но каждый раз ошибаемся... Короче, когда Энн вышла из бара, я решил заняться ею, поскольку, на мой взгляд, весьма сомнительно, что ее появление в баре — случайность. Я не спускал с девицы глаз, можете мне поверить. С Маркет-стрит она вернулась прямиком домой. Я вошел в ее бунгало чуть ли не за ней по пятам. И вот результат...

Он указал кивком на желтый конверт, который положил на стол в начале разговора. Инспектор Чепс наклонился, взял конверт и задумчиво повертел в руках.

— Все-таки я никогда не пойму человеческую психологию до конца, — пробормотал он. — После пятнадцати лет службы мне все еще приходится удивляться. Какие бы меры безопасности ни принимались, почти любой, кто участвует в работах, имеющих отношение к национальной обороне, является потенциальным шпионом. Следовало бы приставить к каждому по «ангелу-хранителю».

— Для этого надо в несколько раз увеличить наши штаты...

— А Министерство финансов противится всякому увеличению нашего бюджета, — протянул Чепс.

В дверь тихо постучали, и вошел представитель австралийской службы безопасности Баннерс.

— Добрый день, господа.

— Добрый день, мистер Баннерс, — ответили оба детектива Скотленд-Ярда.

— Вы меня вызывали?

— Да, — ответил старший инспектор и протянул конверт. — Вот те самые снимки. Покажите их вашим научным консультантам. По всей вероятности, речь идет о краже секретной информации... А теперь договоримся, должны ли мы арестовать виновного или у вас есть другие планы?

Баннерс, который уже был в курсе дела из предварительного телефонного разговора, наморщил лоб.

— Маркус Фоллс, — пробормотал он. — Ему известно, что снимки не дошли по назначению?

— Очевидно, нет, — сказал Чепс. — Инспектор Вейн сумел отнять их... хм... неортодоксальным способом у одной молодой женщины по фамилии Лекстер. Она простой связник и, понятно, не сочла нужным предупреждать Фоллса о случившемся... Адресат тоже воздержится от этого, иначе Фоллс может отказаться от дальнейшего сотрудничества.

— Тогда оставим все как есть, — заявил Баннерс. — Фоллс очень нужен «Гоулер Стал». Пусть спокойно работает — по крайней мере пока.

— Как? — удивился Вейн, откинувшись на спинку стула. — Вы не собираетесь обезвредить этого мерзавца?

Баннерс покачал головой:

— Нет... Зачем его арестовывать? Он нам нужен на свободе. Хозяева Лекстер обязательно выведут ее из игры, а связь с Фоллсом поручат другому агенту. А мы будем его поджидать.

— Кстати, — вступил в разговор Вейн, — забыл рассказать. Предположив, что, очнувшись, Энн Лекстер позовет на помощь, я остался поблизости, и, разумеется, скоро явился Вилли Клюг. Я дождался, пока он выйдет, и всадил пулю в кузов его машины, чтобы он не забывал, что имеет дело с конкурирующей сетью.

— Отличная тактика, — одобрил старший инспектор Чепс. — Лучше доводить американцев до кондиции исподтишка, чем выступать против них официально. Наверху совершенно не хотят ссориться с ЦРУ. В последнее время наши отношения с Вашингтоном и так складываются не лучшим образом.

— Вот видите, — сказал Баннерс, обращаясь к Вейну. — Оставив Фоллса на свободе, мы выигрываем. Мы не знали, что он продает промышленные секреты именно американцам, а теперь знаем, как себя вести. К тому же на поверхность выплывут не известные до сих пор агенты, которые должны будут восстановить с ним связь... За две недели до события мы проведем большую чистку.

— Все-таки обидно, — пожаловался Вейн. — Мы часто работали с этими парнями рука об руку, а теперь вынуждены с ними драться.

— Что вы хотите, — вздохнул Чепс. — Перед войной технологической «холодная» война отступает на второй план, и тут уж нет ни союзников, ни друзей... Между нами, если ЦРУ действует на территории Содружества, то и наша агентура в Штатах тоже не сидит сложа руки, давайте это признаем. Даже внутри одной страны фирмы без смущения используют шпионаж, чтобы обойти конкурентов. Это один из парадоксов нашей эпохи.

Баннерс беззвучно засмеялся.

— Однако Штаты и Великобритания продолжают сотрудничество в области разведки против третьих стран, — подчеркнул он. — Ядерная физика диктует поведению специалистов новые нравы. Этот Маркус Фоллс, например... Кто бы мог предположить, что человек таких способностей, с безупречным прошлым и скорее робкий по характеру, докатился до предательства? И вы лучше меня знаете, что это не единичный случай.

— Именно это я имел в виду, — согласился Чепс. — Промышленный шпионаж превратился в настоящую эпидемию. Можно подумать, что все ученые свихнулись.

— В общем-то, есть от чего, — начал Вейн, но телефонный звонок помешал закончить мысль.

Старший инспектор снял трубку.

— Рой Чепс. Слушаю.

Он услышал щелчок, а потом официальный голос:

— Говорит управление полиции южного округа. Передаю трубку инспектору Даффлингсу...

В трубке зазвучал другой голос:

— Алло! Старший инспектор Чепс? Это Даффлингс. Мне очень жаль, но вынужден сообщить вам, что убит один из инженеров «Гоулер Стил».

Чепс выпрямился, лицо его посуровело.

— Что вы сказали? Как его имя?

— Маркус Фоллс. Его тело нашли на стройке в предместье Аделаиды, рядом с рекой Торренс. Согласно первым заключениям экспертов, он был убит сегодня, около половины восьмого утра.

Глядя на Вейна и Баннерса, Чепс произнес в трубку:

— Спасибо за сообщение, Даффлингс. Я вылетаю немедленно и буду в Аделаиде через три часа.

— Прекрасно. Буду ждать вас в управлении.

Чепс положил трубку, глубоко вздохнул и сообщил новость коллегам:

— Сожалею, Баннерс, но наши планы не осуществятся: наш друг Фоллс убит сегодня утром.

* * *

В конце дня черный полицейский «бентли» въехал во двор «Гоулер Стил Лтд».

Роя Чепса и Стенли Вейна немедленно проводили в кабинет сэра Киллуэя. Они со сдержанным сочувствием сообщили генеральному директору о смерти инженера Фоллса.

Сэр Киллуэй, будучи образцовым джентльменом, воспринял новость очень хладнокровно. Он поднял брови, поджал губы и проронил:

— Этому человеку будет трудно найти замену. Это было единственным комментарием.

Затем он охотно ответил на вопросы Чепса. Сотрудник спецотдела полиции выполнял эту формальность исключительно потому, что таковы были правила. Он прекрасно знал, что генеральный директор не будет интересоваться личной жизнью своих служащих, однако хотел узнать имя непосредственного начальника Маркуса Фоллса.

После беседы детективов проводили к Дейлу Кемпси. Тот лучше знал своих подчиненных, но именно о Маркусе Фоллсе мог сказать меньше, чем об остальных. В силу своего характера покойный не любил откровенничать.

— Может быть, его коллеги знают больше? — предположил Чепс.

— Допросите их, — предложил Кемпси, — но я сильно сомневаюсь, что и они вам что-то скажут. Фоллс был замкнутым человеком, и его отношения с коллегами ограничивались исключительно служебными интересами.

Полицейские расположились в кабинете секретарши, смежном с кабинетом Кемпси. Смерть Фоллса ставила перед ними сложную проблему. Кто был заинтересован в его ликвидации? Во всяком случае, не те, на кого он работал!

Чепс и Вейн поочередно допросили всех сотрудников лаборатории С-12. Они получили только подтверждение мнения Кемпси и узнали, что коллегам Фоллса ничего не известно о его личной жизни. Большинство из них даже не знали, женат он или холост, и его смерть, кажется, их нисколько не взволновала.

Агенты контрразведки на всякий случай расширили район своих поисков и стали допрашивать служащих других лабораторий.

Поля Делькруа вызвали, как и всех остальных. Внимание инспектора Вейна привлекло его иностранное происхождение.

— Почему вы покинули такую прекрасную страну, как Франция, и перебрались в Австралию, мистер Делькруа?

— Потому что, не имея ни семьи, ни близких, я решил попробовать добиться успеха в новой стране.

— Возможно, кто-нибудь из вашей семьи эмигрировал сюда в прошлом?

— Нет.

— С кем вы поддерживаете отношения вне работы?

— Почти ни с кем... Только с соседкой по этажу, молодой журналисткой.

— Как ее зовут?

— Ханна Уоллис.

Вейн записал и продолжил:

— "Гоулер Стил" взяла вас на работу, это доказывает, что под судом вы не были. Ваши политические взгляды, мистер Делькруа?

Коплан непринужденно улыбнулся.

— Политика меня интересует очень мало, — признался он. — Для меня она сводится к следующему: в случае мировой войны с применением ядерного оружия шансы на выживание, на мой взгляд, намного выше в Южном полушарии, чем в Северном. Это отчасти объясняет мое решение покинуть родину.

Вейн понимающе кивнул.

— Вам нравится в Австралии? — спросил он почти дружеским тоном.

— Да. Я не чувствую себя здесь чужаком; климат очень приятный...

— Что ж, желаю удачи, — закончил инспектор и отпустил его.

Через полчаса, садясь в «бентли», Вейн спросил старшего инспектора:

— Вы видели личное дело этого француза?

— Да, и даже подробно изучил его, — ответил Чепс. — Принимая во внимание характер его контракта с «Гоулер Стил», еще перед тем, как ему было выдано разрешение на иммиграцию, МИ-5 сделала запрос французской Сюртэ Насьональ и вошла в контакт с СВДКР. Обе службы гарантировали, что прошлое Делькруа безупречно.

— Хм... — отозвался Вейн. — Не знаю, может быть, это только мое впечатление, но этот человек мне кажется сделанным не из того теста, из которого получаются отцы семейства.

— Не давайте нашему разговору с Баннерсом влиять на вас, — отчитал его Чепс. — Кроме того, слова Делькруа относительно его знакомств — чистая правда.

— Почему вы так уверены? — удивился Вейн.

— Представьте себе, я знаю точно. Его соседка по этажу Ханна Уоллис — одна из наших осведомительниц.

Глаза Вейна округлились.

— Случайность или вы устроили это специально? — спросил он.

— Осторожность никогда не бывает лишней, — ответил Чепс, прежде чем раскурить свою трубку. — Иностранец, к тому же подписавший контракт с оборонным предприятием, заслуживает особого внимания. Поехали, посмотрим на пулю, вынутую из тела несчастного Фоллса.

Он велел шоферу «бентли» доставить их в управление полиции южного округа.

Медэксперт, задержавшийся по просьбе Даффлингса, ждал их. Он передал Чепсу заключение о результатах вскрытия. Пока старший инспектор читал документ, врач достал из коробки пулю, отправившую Фоллса в мир иной.

Чепс, подняв глаза, посмотрел на пулю, протянул врачу раскрытую ладонь, и тот положил в нее кусочек свинца.

— Калибр семь шестьдесят пять, — задумчиво пробормотал Чепс. — Вейн, возьмите пулю и выясните, возможно, она выпущена из оружия, уже зарегистрированного у нас... Меня бы это очень удивило, но...

— Хорошо, шеф. А что мне делать потом?

— Допросите соседей убитого. Будем надеяться, что они окажутся более информированными, чем его коллеги... Постарайтесь установить мотив убийства. Возможно, это месть, любовное соперничество. Такие молчаливые и необщительные субъекты, как Фоллс, часто имеют очень специфические нравы. Мне было бы интересно узнать, какие гости его посещали.

В день второй встречи Коплана с Джефферсоном Райсом Франсису оказалось невероятно сложно убедить Ханну, что она не может пойти вместе с ним.

— Ты от меня что-то скрываешь, — сказала она с нотками обвинения в тоне.

— Да нет, — ответил он, пожимая плечами. — Что же мне скрывать? Другую подружку?

— Почему бы нет?.. Все французы многоженцы! Он снисходительно улыбнулся.

— Только женатые; к холостякам это не относится. Как, впрочем, и везде.

Он подошел к любовнице, положил руки на ее бедра и привлек к себе. Она не сдавалась.

— Скажи мне, куда ты идешь, — настаивала она, уклоняясь от поцелуя.

— Ну, если ты так этого хочешь... Я иду купить кое-что из одежды: ботинки, рубашки, галстуки. Не обижайся, но я терпеть не могу, чтобы в таких случаях меня сопровождали. Я привык выбирать сам, и женские советы или замечания действуют мне на нервы. Я ничего не могу с этим поделать.

Ханна, оттаяв, рассмеялась.

— Это меня не удивляет, — сказала она. — Если дело именно в этом, я тебя прощаю. Отпусти меня и уходи.

Франсис не заставил ее повторять дважды. Он сбежал по лестнице, вскочил в свой «остин» и добрую четверть часа гонял по улицам, останавливаясь только на красный сигнал светофоров.

Оставив машину в двухстах метрах от места встречи, он пересек первый этаж супермаркета, заполненный покупателями, впрыгнул на площадку отъезжающего автобуса, вышел через две остановки и сел в такси, на котором доехал до бара, где его ждал Джефферсон Райс.

Советский агент сидел с мрачной физиономией.

— Смерть Фоллса тяжелый удар, — буркнул он вполголоса, когда Коплан сел рядом.

— Как вы узнали? — спросил Франсис.

— Вы не читаете газет? Об убийстве напечатано на первой странице вечернего выпуска.

— Я узнал об этом от полиции. На завод приехали двое инспекторов. Они нас допрашивали. А какое отношение убийство Фоллса имеет к вам? Ведь он не был вашим корреспондентом, не так ли?

— Не был, — подтвердил Райс, — но нас это все же касается. Вы мне расскажете новости... это убийство встревожило полицию и контрразведку, и меры безопасности и слежки за старшим персоналом будут усилены, поверьте мне. Все это усложнит жизнь.

— А! — фаталистски заметил Коплан. — В этом нет ничего необычного. Мы вынуждены постоянно остерегаться и обходить ловушки.

— Согласен, но я бы предпочел, чтобы ищейки этой страны не насторожились из-за этого дела. Они удвоят активность, по крайней мере до тех пор, пока не раскроют преступление.

— Возможно, но я могу заметить, что это расследование оттянет часть их сил.

Райс озабоченно скривился. Наступило молчание.

— Вы действительно непричастны к этой истории? — спросил Франсис, глядя на собеседника испытующим взглядом.

— Я?! — воскликнул Райс. — Вы шутите... Я не знал этого Фоллса ни с какого бока!

— Мне это нравится. Поставьте себя на мое место. Если бы начали убирать ваших друзей, я бы почувствовал себя неуютно.

— Нет-нет, успокойтесь. Этот человек никогда не входил в мою сеть, — заявил Райс. — Даю вам слово.

Он провел рукой по щеке, словно проверяя щетину, отпил глоток пива и наконец спросил:

— У вас есть сведения для меня?

— Есть. Впрочем, информация маловажная. Все подготовительные работы должны быть завершены к пятнадцатому сентября.

Райс пробормотал:

— Это значит, что взрыв, по всей видимости, состоится в начале октября. К этому времени мы успеем подготовиться.

— У вас кто-нибудь есть в районе Монтебелло?

— Разумеется. И в Вумере тоже... Мы пока не знаем, каковы точные намерения англичан. Собираются ли они взорвать бомбу над островом, подняв ее на аэростате, или поместят ядерный заряд в телеуправляемую ракету, которую выпустят из Вумеры по испытательному городку? Вторая гипотеза кажется более вероятной. Вызваны самые видные представители научного мира Содружества.

Коплан сумел скрыть свой интерес.

— В данный момент, — сказал он, — я все еще не вижу связи между изготовлением этой бомбы и работой, которую выполняю на заводе. То, что мне поручают, не выходит за рамки обычных испытаний новых сплавов.

— Наберитесь терпения. Повторяю: важно не столько то, что готовят до испытаний, сколько то, что будет потом. Представьте себе, что испытания пройдут неудачно... Англичанам придется начинать все сначала, а мы бы до того момента сомневались в ценности сведений, которые собрали. А если взрыв удовлетворит все ожидания физиков, в «Гоулер Стил» передадут результаты и мы сможем добыть действительно ценную информацию.

— Да, это логично, — согласился Делькруа. — Я не рассматривал вопрос под этим углом. В таком случае, когда мы встретимся?

Джефферсон Райс подумал.

— Скажем... через три недели, — предложил он, — если, конечно, до того времени у вас не появятся сведения исключительной важности. Однако это маловероятно; с другой стороны, я думаю, следует подождать, пока уляжется шум вокруг смерти Фоллса. Будем осторожны.

— Хорошо.

Джефферсон Райс вышел первым, через двадцать минут за ним последовал Коплан.

* * *

Франсис купил себе летние рубашки, две пары плавок и три пары носков, потом зашел в цветочный магазин и выбрал букет роз.

Со свертком покупок и цветами он вернулся на Куринга-роуд, но не стал загонять машину в гараж, а оставил перед домом.

Ханна начинала терять терпение, но, получив цветы, сразу оживилась, а долгий поцелуй Франсиса окончательно развеял ее плохое настроение.

— Дорогая, сегодня вечером я приглашаю тебя на ужин, — объявил он. — Хочешь аперитив?

— Еще как! Ты моя любовь... Но мне надо переодеться!.. Я буду готова через пять минут...

Чтобы собраться, ей потребовалось на сорок минут больше обещанного. Они поехали в ресторан на «остине». Коплан посмотрел на часы, показывавшие восемь пятнадцать, и его лицо выразило легкое неудовольствие.

Ханна забеспокоилась:

— Что случилось? Мы опаздываем?

— Нет, но прежде чем ехать в ресторан, я хотел заскочить во франко-австралийский культурный центр. Тебя не затруднит подождать меня несколько минут?

— Где?

— Да в машине!

— О'кей, подожду.

Он проехал по Куин Виктория-авеню. В центре города царило оживление. Важный промышленный город, имеющий хорошие пути сообщения с богатыми сельскими районами, Аделаида сосредоточила больше двух третей населения штата Южная Австралия, а через ее порт проходила половина морских перевозок вдоль южного побережья континента. Город процветал, ночная жизнь кипела. Сверкающие машины, обилие рекламных огней, богато одетая толпа, кабаре и ночные клубы свидетельствовали, что финансовые проблемы Соединенного Королевства не затрагивали эту далекую колонию.

Коплан задумчиво разглядывал парад роскошных кабриолетов, многие из которых были американского производства.

Его мысли продолжала занимать смерть Маркуса Фоллса. Если полицейские явились на завод, значит, они считали, что убийство совершил не какой-то бандит, собравшийся завладеть бумажником жертвы.

Подъехав к культурному центру, Франсис рассеянно поцеловал Ханну и вышел из машины.

Он поднялся на второй этаж, где находилась библиотека. Там его встретила очень хорошенькая пикантная брюнетка. Вне всяких сомнений, француженка.

— Что угодно, месье? — осведомилась она с приветливой улыбкой.

— Вы штатный библиотекарь? — поинтересовался он.

— Да.

— Меня зовут Поль Делькруа. Улыбка молодой женщины стала другой.

— Мне знакомо ваше имя, — произнесла она. — Счастлива с вами познакомиться. Я Жинетт Мишель.

Они обменялись рукопожатием, скрепив встречу FX-18 и CN-21.

Остальные посетители, перелистывавшие газеты, журналы и книги, не обратили на это историческое событие никакого внимания.

— Я приготовила для вас несколько книг, — сказала Жинетт Мишель своему новому читателю. — Вы позволите, я запишу их?

— Прошу вас.

Эта коллега была просто очаровательна. К счастью, Ханна ее не видела.

Вскоре Коплан простился с библиотекаршей и вышел из культурного центра с объемистым свертком.

Австралийка засмеялась:

— Ты набрал словарей?

— Нет. Почему ты так решила?

— Твой сверток выглядит очень тяжелым.

— Так и есть, — сказал Франсис, кладя его на заднее сиденье. — Хорошая литература всегда много весит... Это классические произведения. Кстати, ты имеешь представление о том, сколько весит Шекспир в подлиннике?

— Ни малейшего.

— Около двадцати трех кило.

Он сел за руль и двинулся дальше, успокоенный, потому что среди «классических произведений» лежала коробка с бельгийским «браунингом ГП» армейского образца, калибра девять миллиметров, с магазином на тринадцать патронов плюс еще один в стволе.

Это надежное оружие, отличавшееся высокой точностью стрельбы, плотно лежавшее в упаковке вместе с запасными коробками патронов, очень поможет Франсису в игре, которую он собирался вести.

* * *

В начале мая сэр Хилари Киллуэй принял некоторое важное решение, не подозревая, скольких людей оно порадует.

Это произошло во время совещания с начальником отдела Кемпси, старшим инспектором Роем Чепсом и инспектором Вейном.

Кемпси докладывал:

— Внезапная смерть Фоллса поставила меня в сложное положение. Он активно участвовал в создании нового тампера. Должен объяснить, джентльмены, что этим техническим термином обозначают металлическую оболочку, которая окружает расщепляющийся компонент атомной бомбы — уран или плутоний. Роль оболочки очень велика, поскольку от нее зависит коэффициент эффективности бомбы.

— В самом деле? — удивился Вейн. — А я думал, это скорее зависит от количества плутония.

— Это верно только отчасти, — сказал Кемпси. — Представьте себе, что вы вызываете эту реакцию в массе металла, превышающей критическую, которая равна шестнадцати килограммам для плутония и сорока пяти килограммам для урана двести тридцать пять. В момент начала процесса, который приводит к взрыву, выделяется тепло, вызванное быстрым увеличением радиоактивности. Это занимает несколько микросекунд, но может деформировать массу расщепляющегося вещества, прежде чем достигается критический момент взрыва. Реакция может даже остановиться из-за нехватки топлива. В современных бомбах этот подводный риф удалось обойти; однако не удается достичь выброса всей энергии, которой теоретически обладают радиоактивные металлы. До этого далеко. Пока коэффициент полезного действия отвратителен, простите мне это выражение. У бомбы, разрушившей Хиросиму, он не превышал восемь процентов. Таким образом, проблема состоит в том, чтобы максимально отсрочить раздробление ядерного топлива, с тем чтобы повысить эффективность. Для этого и необходим тампер. Это своего рода металлическое одеяло, чья механическая сопротивляемость должна быть как можно мощнее, чтобы ограничить реакцию и удержать заряд в границах. Выигрыш нескольких миллиардных долей секунды даст возможность во много раз увеличить мощность взрыва. Это делает роль «одеяла» необычайно важной.

— Понятно, — сказал Вейн. — В общем, смерть Фоллса ставит под вопрос создание тампера?

— Вернее, задерживает создание сплава, который мы собирались испытать, — поправил Кемпси. — Оптимальный состав этого металла найти очень трудно, из-за того, что необходимо совместить механические качества особо твердых тел, вроде карбида вольфрама, и, например, бериллия, который отлично отражает нейтроны. Вам я могу сказать: тампер — главная цель предстоящих испытаний, поскольку он позволит уменьшить вес критической массы, то есть сделать бомбу легче, одновременно придав ей большую разрушительную силу. И не забудьте, что атомная бомба служит спичкой для водородной и термоядерной бомб.

— Значит, вы хотите сделать оружие устрашения легче? — спросил Чепс.

Сэр Хиллари и Кемпси подтвердили.

— Бели мы этого добьемся, — продолжил начальник отдела лабораторных исследований, — мы получим более совершенный ядерный заряд, чем те, какими снаряжают свои ракеты американцы, русские и французы. Ставка Великобритании, как вы понимаете, очень высока.

— Да, — согласился Чепс. — Значит, из-за убийства Фоллса вы рискуете не уложиться в заданный срок?

— Вот именно, и замена этого инженера ставит серьезную проблему и требует решения, принять которое в одиночку я не могу. Ошибка может иметь тяжелые последствия... Кроме того, мне необходимо согласие спецслужб.

— Кого же вы предлагаете?

— Французского инженера Поля Делькруа. Мне кажется, что он с успехом продолжит работы, начатые Фоллсом.

Рой Чепс, попыхивая трубкой, бросил взгляд на Вейна и ответил:

— Что касается нас, я не вижу возражений. Связи этого специалиста характеризуют его с самой лучшей стороны. Но для меня существует другой аспект проблемы: безопасность преемника Фоллса. Пока мы не установим причин преступления, я вынужден считать, что над преемником жертвы висит угроза. Не могли бы вы подождать, прежде чем назначить этого преемника?

— Сожалею, инспектор, — отозвался Кемпси. — Безопасность моих служащих — ваша забота, а не моя. Я вынужден соблюдать сроки. Время поджимает, и я не могу дольше задерживать назначение Делькруа. А уж вы должны принять необходимые меры для его защиты.

Наступило долгое молчание.

Сэр Киллуэй обратился к полицейским:

— Ваше расследование по-прежнему стоит на мертвой точке?

Чепс покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Оно продвигалось, но в негативную сторону, вот что плохо... Оружие, которым совершено преступление, не зарегистрировано ни в Австралии, ни в Лондоне, ни в Вашингтоне. Удалось частично реконструировать маршрут Фоллса с завода в то утро, но лам неизвестно, как и зачем он попал на эту стройку. Немногочисленные знакомые, с которыми он поддерживал тесные отношения, сумели представить безупречные алиби.

— Но, в конце концов, — возмутился Кемпси, — должна же существовать причина, мотив! Фоллса ограбили?

— Нет, и это весьма настораживает. Хотя существует масса причин, в силу которых этого человека убили, но ни одна из них не может объяснить убийства.

Вейн внимательно слушал своего шефа, как будто надеялся извлечь из его слов указание, способное вывести их расследование на новый путь.

И снова повисла тишина.

Вейн набрался храбрости и заговорил:

— Я вижу, что единственный выход — назначить Делькруа. Мы установим за ним такое плотное наблюдение, что любая попытка покушения на него будет обречена на провал. Я беру ответственность на себя.

Сэр Киллуэй, восседавший за столом с достоинством и важностью крупного чиновника, заявил:

— Вопрос решен, джентльмены. Интересы Империи (он никак не мог привыкнуть к слову «Содружество») требуют от нас незамедлительных мер. Я утверждаю предложение мистера Кемпси.

Он встал, словно огласив приговор, потом обменялся рукопожатиями со своими собеседниками, что было вежливым способом выставить их за дверь.

* * *

В течение зимних месяцев — с июня по сентябрь — Делькруа интенсивно работал в лаборатории С-12.

По мере того как приближалась намеченная дата события, всех, кто так или иначе имел отношение к испытаниям, охватывало лихорадочное возбуждение.

Кемпси ежедневно наведывался в лабораторию, подгоняя персонал, волновался по поводу полученных результатов. Особое внимание он уделял работе Делькруа.

— Ну, каково ваше мнение? — спросил он француза, когда тот рассматривал в микроскоп молекулярную структуру сплава, который наконец получили для производства тампера.

— Выдержит, — уверил Делькруа. — Недолго, конечно, но несколько микросекунд, необходимых для начала распада, выдержит.

— Я тоже так думаю, — сказал Кемпси, между бровями которого залегли две вертикальные морщины. — Еще одно испытание даст нам полную уверенность. Между теорией и реальным опытом, который даст только ядерный взрыв, огромная пропасть.

— Если бы я мог перед испытаниями подвергнуть образец воздействию температуры в сто тысяч градусов, мы имели бы более точные данные, — сказал Делькруа. — Но сейчас, когда мы нашли внешне удовлетворительную формулу, меня беспокоит лишь одно: будет ли соответствующее ведомство при промышленном производстве соблюдать сложную технологию этого сплава.

— Успокойтесь. Параллельно с исследованиями, проходящими здесь, бригада со специальным оборудованием прибыла не только для выплавки сплава, но и для последующей его механической обработки. Производство тампера из материала, приближающегося по твердости к алмазу, поставило некоторые проблемы, но мы их решили.

— Значит, наша работа закончена? — осведомился Делькруа.

— Да, — подтвердил Кемпси с удовлетворением, но с некоторой долей беспокойства. — Скоро наши проблемы закончатся. Но я засну спокойно только после события. И если оно оправдает наши ожидания...

Делькруа оказался достойным преемником Маркуса Фоллса как в мнении Кемпси, так и Джефферсона Райса.

* * *

С момента перевода в лабораторию С-12 Коплан встречался с советским агентом только один раз, чтобы сообщить о новом назначении.

Райс обрадовался этому успеху и, не думая о предыдущих заявлениях, решил его использовать, но Коплан решительно воспротивился.

— Об этом не может быть и речи, — отрезал он. — Вспомните, что сами же мне говорили: передавать фрагментарные сведения, ценность которых станет известна только после взрыва, означает подвергать нас ненужному риску, к тому же меня надежно охраняют... Мне пришлось пойти на настоящие ухищрения, чтобы оторваться от моих телохранителей, прежде чем прийти на встречу. Это не должно повториться.

— Согласен, — сказал Райс. — Но если вас арестуют, когда вы соберете полную информацию, ваше пребывание в Австралии ничего не даст.

— Именно поэтому я не хочу, навлекать на себя подозрения.

— Хорошо! Но я дам вам добрый совет, Делькруа: не промахнитесь. Наши службы тоже следят за вами и не простят неудачи, предупреждаю.

Когда Райс произносил эти слова, у него в глазах зажегся мрачный огонек. Потом он заключил:

— Мы встретимся день в день через неделю после события. Если один из нас не сможет прийти, вступает в силу расписание запасных встреч.

Они расстались довольно холодно. Коплану очень не понравилось предупреждение агента КГБ. Тот явно давал почувствовать, что он пленник безжалостной машины, жестко контролирующей действия всех русских агентов за границей. Если бы Райс знал...

После этой встречи Коплан начал терпеливо собирать и готовить материалы для передачи.

Единственным местом, куда наверняка не сунутся сотрудники контрразведки, была сама лаборатория С-12. Поэтому Коплан спрятал два микрофильма под панель электронного микроскопа.

Микрофильмы были совершенно различными и предназначались двум разным адресатам, а потому спутать их было нельзя.

Когда подошла к концу неделя, предшествующая дню "Д", Рой Чепс и его помощник Вейн достигли пределов усталости. Им до чертиков надоело разрываться между двадцатью разными делами. Значительную часть времени они проводили в полете, летая из Мельбурна в Монтебелло, Вумеру и Аделаиду. Наконец их штаб-квартира была перенесена в этот город — ближе к месту действия.

Однажды вечером, совершенно разбитые, они вернулись в кабинет старшего инспектора и позволили себе небольшой отдых.

— Пусть они взрывают эту штуку и всю планету вместе с ней, если им так хочется, только побыстрее! — раздраженно буркнул Вейн. — Я чувствую, что дошел до ручки.

— А меня убивает чертова засуха, — признался Чепс. — Я хорошо переношу физическое напряжение, но мне нужна вода. К тому же все, с кем мы встречаемся, живут на нервах... Со временем это начинает раздражать.

— У меня такое чувство, что, даже когда японцы высадились во время войны в Новой Гвинее, местные власти волновались куда меньше, чем сейчас, — саркастически добавил Вейн. — Можно подумать, предстоящий взрыв вгоняет всех в дрожь. Вы видели их приготовления?

— Да, некоторые. В Монтебелло построили для испытаний порт. Ящики и понтоны подвезли в рекордный срок.

— Зачем?

— Чтобы взорвать его... Но основные работы разворачиваются на побережье континента. В пяти километрах от точки "О" установлен передовой пост наблюдения. Великолепный бетонный каземат, начиненный измерительными приборами. Дальше построены другие наблюдательные посты, оборудованные камерами, сейсмографами и измерительными приборами всех сортов... Там работает целая армия специалистов.

— А я заметил, что прибыла целая команда ученых, — рассказал Вейн. — Самолет приземлился на военном аэродроме. Едва он остановился, взвод спецназа с автоматами наперевес образовал двойную линию оцепления вокруг самолета: одна цепь лицом к нему, другая спиной. Когда пассажиры, ослепленные прожекторами, вышли, их окружил второй взвод и отвез на виллу возле аэродрома. Она укреплена так, что может выдержать осаду! Освещение снаружи, вокруг пулеметные гнезда, повсюду полицейские в штатском. Вилла скорее напоминает тюрьму, чем резиденцию для особо важных особ. Из района выслали человек десять.

Чепс кивнул.

— На туристов сейчас смотрят косо, — согласился он. — Я бы не посоветовал владельцу яхты совершать круиз вдоль западного побережья... Там такая группировка военных кораблей, какой не собиралось со времени войны в Тихом океане. Полагаю, что эти соединения скоро рассредоточатся, чтобы закрыть доступ в запретную зону торговым судам.

— Бюджет Короны снова затрещит по швам, — пробормотал Вейн, доставая из кармана сигареты. — А потом правительство в Лондоне усилит политику экономии.

— Нам не привыкать, — покорно вздохнул Чепс. — Итак... Что нами сделано в плане превентивных мероприятий?

— Думаю, мы сделали все, что могли. Кое-кого из подозрительных личностей арестовали, других посадили под домашний арест, некоторых мы выслали. Впрочем, попалась только мелочь. Ни одного крупного профессионала.

— Тех мы и не подозреваем, — заявил Чепс с ноткой юмора. — Не надейтесь, что они появятся сейчас. Они «зарылись в песок», но, будьте покойны, остаются на своем посту.

— Вы меня разочаровываете, шеф, — сказал Вейн. — Я имею право пойти спать?

— Еще одну секунду... По «Гоулер Стал» нет ничего нового?

— Нет, ничего особенного. Все спокойно.

— Не доверяйте этому.

— Знаю, знаю, — буркнул Вейн, подавляя зевок, — но не имею возможности предложить каждому работающему там по тысяче фунтов, чтобы проверить его лояльность.

— Разумеется. Идите спать, Вейн. Нам еще несколько недель придется стоять на ушах. Если бы хоть пошел дождь...