Молодёжь как социальный бульдозер

Александр Тарасов Молодёжь как социальный бульдозер

Первым, кто четко и ясно указал на функцию молодежи как «социального бульдозера» в современном обществе, была Маргарет Мид, выдающийся американский антрополог и этнограф, получившая в 1956 г. звание Выдающейся женщины XX века, а в 1969 г. — титул «Матери Мира». На «молодежную революцию» 60-х годов М. Мид откликнулась замечательной книгой «Культура и преемственность» — и вот в ней-то впервые и осмелилась высказать до того крамольную мысль, что с определенной стадии развития цивилизации молодежь перестает играть роль только ученика, младшего партнера взрослых, «пушечного мяса», а начинает выполнять важную функцию «социального бульдозера», расчищающего путь для происходящих в обществе изменений[1].

Подозрения такого рода зарождались в отдельных головах и раньше. Бытовала, например, с начала XX века грустная шутка, что смена идей в науке происходит не вследствие того, что новые знания, открытия и теории вытесняют устаревшие, а просто потому, что старшее поколение ученых вымирает — и их место занимает молодежь, которая уже изначально исповедует другие, более современные и прогрессивные взгляды. Но М. Мид впервые поставила дело на научную основу. Она разделила все культуры в мире на три вида: постфигуративные, кофигуративные и префигуративные. Постфигуративная культура — это традиционное общество, где все изменения протекают медленно, поколения в основном повторяют жизнь друг друга и дети (молодежь) учатся у взрослых. Кофигуративная — это современное общество, где происходят быстрые изменения, и дети (молодежь) и взрослые вынуждены учиться у сверстников. Префигуративная — это общество будущего, где вал быстрых изменений требует творчества от большинства членов общества, и потому дети (молодежь) и взрослые взаимно обучают друг друга. Роль «социального бульдозера» молодежь начинает играть лишь в кофигуративном обществе. И лишь в префигуративном эта роль приобретает характер безусловно прогрессивный, молодежь получает дополнительные права и становится представителем будущего в настоящем[2].

М. Мид была не единственной, кто догадался, что бунтующая молодежь 60-х — это «агенты будущего в настоящем». Джек Ньюфилд написал об этом целую книгу, в которой он назвал бунтарей «пророческим меньшинством»[3].

Бунтующая молодежь 60-х отрицала рутинную «цивилизацию» корпоративной Америки — с ее ханжеской моралью, убогим интеллектом, расовыми предрассудками, конвейерной экономикой, пещерным антикоммунизмом, показной религиозностью, стандартизированным образом жизни, позитивистским конформистским мышлением. Она требовала создания нового общества — общества без репрессивной морали, без репрессивных политических институтов, без примата конформизма, без игнорирования интересов личности, без отчуждения, общества, где творческая деятельность, самовыражение, самореализация таланта были бы в чести, а не в загоне. Независимо от того, к какому сообществу принадлежали бунтари — к хиппи, йиппи, «новым левым», борцам за гражданские права, борцам за равноправие негров, пуэрториканцев, индейцев, чиканос, к рок-культуре, «параллельному кино», «вне-бродвейскому театру», «психоделической живописи», движению за новый образ жизни (коммуны) или к «движению Иисуса», — представления молодых бунтарей радикально отличались от представлений их отцов. Они создали общую для целого поколения субкультуру — контркультуру.

Понятно, почему в студентах-бунтарях 60-х М. Мид увидела «социальный бульдозер» будущего: легко воспринимая новейшие достижения и открытия, чутко улавливая тенденции развития и будучи более приспособленной к жизни в будущем, чем поколения их отцов и дедов, бунтующая молодежь давила на мир «взрослых», разрушая устаревшие, консервативные, утратившие адекватность институты, представления и порядки.

Молодые бунтари учились друг у друга — и активно навязывали свои взгляды «миру взрослых». Они действительно были «другими». Специально изучавший лозунги и мышление бунтующей молодежи профессор-психиатр (какая трогательная деталь! — именно психиатр) Кеннет Кенистон обнаружил, что между этой молодежью и взрослым миром сложилась «расширяющаяся пропасть». Молодежь, в частности, отрицала гражданскую и политическую активность в формах, предлагавшихся буржуазной демократией, как «бесплодную», не верила официальным политикам и официальным средствам массовой информации, не верила в закономерность, правильность и упорядоченность окружающего мира, в то, что «взрослый мир» обладает монополией на истину, в то, что современное общество учитывает в своей деятельности интересы отдельных личностей, в то, что нужно делать карьеру, добиваться успеха в обществе и в бизнесе, в то, наконец, что «американский герой» — супермен со стальными мышцами, тяжелой нижней челюстью, железобетонной логикой рассуждений и толстым кошельком — чем-то лучше нерешительной, мятущейся, сомневающейся эмоциональной натуры[4]. В США, где десятилетиями всех приучали к мысли, что «дело Америки — это бизнес», молодежь 60-х вдруг послала этот бизнес куда подальше. Опрашивавшая молодежь специальная социологическая группа во главе с Джереми Мейном с обалдением констатировала, что лишь 18 % согласны с тем, что деньги играют большую роль в жизни, и лишь 12 % студентов хотят стать бизнесменами, в то время как 79 % — художниками, музыкантами, учителями, психологами, учеными, изобретателями, журналистами и революционерами, то есть творческими работниками[5]. То же самое подтверждали и сами бунтари. Лидер Международной молодежной партии («йиппи») Джерри Рубин в своей «культовой» книге «Сделай это» четко зафиксировал каноны «взрослого мира», которые вызывали отторжение и ненависть у молодежи: «Работай… Учись… Повинуйся… Знай свое место… Будь разумным… Делай деньги…»[6]

Тогда, в 60-е, капиталистическая Америка увидела в собственной молодежи врага — а в исходящем от молодежи новаторстве угрозу социальной системе. И очень быстро. Еще и не пахло гражданскими беспорядками 68-го года, еще не начались студенческие выступления против войны во Вьетнаме (май 1964), а тем более — массовые (апрель 1965), еще не было первого студенческого мятежа — «восстания» в Беркли зимой 1964/65, еще не возникла знаменитая «столица хиппи» в Хейт-Эшбери (и уж тем более никто не думал о «разоблачительных» статьях против хиппи под заголовками типа «Убийства, растление, болезни, суицид — оборотная сторона жизни хиппи»), еще не прозвучало ни одного взрыва левацкой бомбы (их не было в США до конца 68-го), а проницательные буржуазные социологи и философы уже доказали, что молодежь — это опасность, и опасна она именно своей функцией «социального бульдозера»[7].

Американское государство ответило на «вызов будущего» целой серией тайных программ ЦРУ, ФБР, АНБ и других спецслужб. Одно перечисление этих тайных программ, направленных против молодежи, занимает много места: «Коинтелпро», «Хаос», «Резистанс», «Мерримак», «Исследование и анализ деятельности диссидентов», «Конус Интеллидженс», «Видем», «Стаг», «Минарет», «Трилистник», «Осведомители в гетто», «Завязывание глаз», «Проект-2», «МК-ультра», «Почтовый проект», «Наоми», «Программа ЛСД», «План Хастона», «Коминфил», «Коммунистическое влияние на радикализм». Была еще специальная программа НАТО — «М-116-СИС-69-6». Это еще не все программы, а только рассекреченные в 60-е — 90-е гг., а есть и не рассекреченные и, возможно, действующие до сих пор.

Директор ФБР Э. Гувер оказался большим спецом в деле борьбы с молодежью. В своей инструкции для исполнительной и судебной власти США в 1966 г. он сообщил: «Американские студенты вовлечены в настоящее время … в опасный заговор. Во многих кэмпусах молодой человек охвачен непокорностью, которая находит выражение в выступлениях против существующей в стране экономической, политической и общественной системы»[8]. Три года спустя Гувер высказался о молодежи еще более красочно: «Это фанатики, революционеры-анархисты, известные поджогами, актами вандализма, взрывами и разрушениями по всей стране»[9]. Это при том, что хиппи были принципиальными противниками насилия, а самое «страшная» террористическая левацкая группировка в США — «Уэзермены» не убила ни одного человека (и даже наоборот: три «уэзермена» по дурости подорвались в марте 1970 г. при снаряжении бомбы).

Пошли потоком статьи в газетах: «Молодежь представляет угрозу для внутренней безопасности», «Молодежь — это социальный динамит», «Молодежь вводит людей в шок»[10] (последний заголовок особенно хорош: а молодежь — это, стало быть, не люди?). «Многие уверены, что студенческие движения протеста в разных частях мира, в первую очередь в США и Западной Европе — результат организованного заговора», — объясняла читателям лондонская «Таймс»[11].

Заголосили ведущие политики: сенатор Барри Голдуотер, лидер ультраправых, экс-претендент на пост президента США: «Молодежь — это враг Америки, предатель ее идеалов»[12]; Спиро Агню, вице-президент США при Никсоне: «Их нужно безжалостно выбросить из нашего общества как гнилые яблоки из корзины»[13]; наконец, Рональд Рейган, тогда еще не президент США, а губернатор Калифорнии: «Они хотят доказать, что американская система переживает кризис, что она буксует. Ну что ж! Если им нужна кровавая баня, они получат кровавую баню!»[14].

Начались массовые аресты (по данным ФБР, в 1968/69 учебном году по политическим мотивам было арестовано 4 тысячи одних только студентов, в 1969/70 году — 7,5 тысяч, а только в конце апреля — начале мая 1971 в Вашингтоне — 13 тысяч)[15]. Начались массовые отчисления из вузов и увольнения проявивших солидарность со студентами преподавателей. Арестованную молодежь (особенно в глубинке и не состоящую в организациях) пачками отправляли в тюрьмы и психбольницы за один только «внешний вид» и «антиобщественную ориентацию» (слушали рок, не носили лифчики, спрашивали в библиотеке книги Маркса и т.п.). В США, где в 60-е совершеннолетними считались лишь достигшие 21 года, бесправная молодежь 15 — 19 лет стала излюбленным «подопытным кроликом» для психиатров-садистов в тюрьмах и больницах, испытывавших на своих жертвах наркотики, электрошок, нейролептики, лоботомию, выжигание определенных участков мозга и прочие методы «модификации поведения». Число жертв потянуло на десятки тысяч (не меньше 20 тысяч, а возможно, что втрое больше)[16]. К арестованным стали активно применять существующую в США удивительную практику «осуждения на неопределенный срок» (т.е. от 1 года до пожизненного — на усмотрение тюремной администрации). Некоторые сидят до сих пор за то, что в возрасте 16 лет написали на классной доске в школе «Долой классы сегодня — долой правящие классы завтра!»[17]. Известных политических активистов судили по сфальсифицированным приговорам (дело «Соледадских братьев», А. Дэвис, лидеров Движения американских индейцев, лидеров «Черных пантер», «Даусонской пятерки», Б. Чавеса, Д. Меррита, Р. Брауна и многих других). За молодыми бунтарями следили, их письма вскрывали, их телефоны прослушивали, их шантажировали. Их дискредитировали, распространяя о них фантастические слухи (знаменитой кинозвезде Джейн Фонде пытались пришить намерение убить президента Никсона, другую кинозвезду — Джин Сиберг — затравили до смерти: довели до нервных припадков, из-за чего у нее родился мертвый ребенок, а сама актриса покончила самоубийством). Демонстрации молодежи начали разгоняться с забытой в Америке жестокостью (бойня в Чикаго в августе 1968 г., бойня в Батон-Руже в ноябре 1972 г.). Демонстрации студентов против вторжения в Камбоджу были просто расстреляны (в Кенте и Джексоне в мае 1970 г.). В организации молодежи толпами засылали провокаторов (чего стоит одна история агента ФБР «Томми-Путешественника», который последовательно в университетах Корнела, Сиракуз и Буффало снабжал студентов оружием и обучал им пользоваться, а также делать «коктейль Молотова» и организовывал затем нападения на призывные участки, — после чего ребят, естественно, винтили и сажали на всю катушку)[18]. Были созданы целые подставные организации («Комитет по распространению социалистических идей в Америке», «Кадры Красной Звезды», «Красный коллектив» и др.)[19]. Молодежное движение целенаправленно наркотизировали (агент ЦРУ и ФБР, участник программ «Наоми», «МК-ультра» и «Программа ЛСД», «апостол психоделической революции» Тимоти Лири ради этой «святой» цели даже в подполье к «уэзерменам» уходил и на базу «Черных пантер» в Алжир ездил) — и добились огромных успехов (ФБР позже гордо констатировало в своих отчетах, что вчерашние бунтари, пристрастившись к ЛСД, стали совершенно аполитичны и безвредны)[20]. Организации бунтарей методически стравливали друг с другом (например, «Черных пантер» и «Студентов за демократическое общество», «Черных пантер» и «Объединенных рабов» и т.д.), на них натравливали уголовников (в рамках программ «Коинтелпро» и «Завязывание глаз») и специально созданные ФБР ультраправые организации (такие, как «Национальный союз рабочих комитетов» и «Организация секретной армии»)[21]. Наконец, их просто убивали (только в ходе программы «Коинтелпро» и только в 1969-70 гг. было убито 30 лидеров и видных активистов одной только Партии «Черная пантера»). Заодно бунтарей пытались приручить, зазывали на «руководящую работу» в Демократическую и Республиканскую партии, настойчиво убеждали, что вся контркультура сводится к пригодной только для дебилов формуле «drugs, sex and rock’n’roll» и активно навязывали им в качестве «положительной программы» борьбу за охрану окружающей среды (экологическое движение)[22]. Сам лидер ультраправых Б. Голдуотер поставил «зеленых» в пример «красным» и «черно-красным»[23].

Кое-чего бунтующая молодежь добилась: были отменены расовые ограничения, была отчасти демократизирована высшая и средняя школа, было предоставлено избирательное право 18-летним, была прекращена война во Вьетнаме, был подорван авторитет American Way of Life и идеал конформизма, была отменена всеобщая воинская обязанность, добились признания своих прав культурные, языковые и сексуальные меньшинства, Америка смирилась с рок-культурой, «параллельным кино», байкерами и правом ходить в джинсах и свитерах, а не в костюмах-тройках, носить бороду и хайр, жить в коммунах и т.п. Но в целом «атаку из будущего» американское буржуазное общество отбило и перед «молодежной революцией» устояло (об этом с горечью написала М. Мид в год своей смерти, в 1978 г., во втором издании «Культуры и преемственности»).

Ничего удивительного, общество состоит не из одной молодежи, да и не вся молодежь была «социальным бульдозером» (бунтарей было в лучшем случае до 30%), а еще нужны были правильная тактика, экономические предпосылки (это еще Маркс знал) и отсутствие страха перед насилием.

Вся беда в том, что «социальный бульдозер» не обязательно прогрессивен. Может быть и наоборот. Для того, чтобы молодежь выполняла роль «социального бульдозера», достаточно одного условия: чтобы общество претерпевало резкие изменения. Как сейчас в России.

Так уже бывало в истории. М. Мид в качестве примера называла Израиль и США. В США молодежь однажды уже выполнила роль регрессивного, примитивизирующего «социального бульдозера» — в годы освоения Дикого Запада.

Вместе с эмигрантами — преимущественно неграмотными молодыми крестьянами и молодыми авантюристами из разных стран — «осваивать» Дикий Запад бросились и сыновья янки из восточных штатов. Разумеется, в культурном отношении их отцы-янки были на голову выше этих «новых пионеров». Те так и не создали на Западе ничего, кроме «культуры» кулака и пистолета, салунов и притонов, маломузыкального речитатива под банджо и презрения к неграм, индейцам и чиканос вперемешку с религиозным фундаментализмом. Эта «культура» в малоизмененном виде и сейчас существует в «одноэтажной Америке» — в малых городах всех штатов Среднего Запада. Не случайно мученица контркультуры Джанис Джоплин, уроженица одного такого городка — Порт-Артура (штат Техас), говорила, что лучше быть распятой на горящем кресте клановцами, чем жить в такой shit hole. И именно эта «культура», увы, определяет «лицо Америки», соответствует American Way of Life.

Вот и сегодня в России холеные толстомордые дяди ельцины, черномырдины, чубайсы, березовские, гайдары и прочие и прочие делают все, чтобы ты стал «регрессивным социальным бульдозером». Чтобы ты мог слушать только рэйв, попсу или блатные песни — и, значит, для тебя стал бы «слишком сложным» рок (а значит — рок стал бы безопасным). Чтобы ты смотрел только Тарантино, а упаси боже, не Годара и не братьев Тавиани. Чтобы ты читал «МК» или «Птюч» или, если времени и сил хватит, романы про Бешеного (вариант: Слепого) — но уж, конечно, не Маркузе, не Сартра, не Фолкнера и даже не Джека Лондона (тот был социалистом). Желательно, чтобы ты вообще не умел читать — для этого недавно придумана г-ном Кинелевым «реформа образования». Тогда из тебя можно сделать покорного робота. Послать тебя вкалывать с утра и до вечера, прельстив бабками и пообещав, что купишь на эти бабки CD-плейер, кислоту и проститутку. Можно сделать «пушечное мясо» — и послать тебя, совершенно тупого, убивать чеченцев, украинцев, евреев — в общем, кого прикажут. А уж если ты совсем одуреешь и у тебя от безграмотности или на приходе начнут ядерные ракеты прямо на стартовых площадках взрываться — им, взрослым дядям, не страшно. Они свои капиталы держат в заграничных банках. Их ухватить не за что. У Лужкова замок в Нормандии. У Черномырдина все акции записаны на сына, а сын, не будь дураком, сидит в Америке. Аналогично и у Чубайса. У Березовского мало того, что деньги в швейцарском банке лежат, но даже (на всякий случай) там же хранится и израильский паспорт (а один мой знакомый венгр рассказал, что в их газетах писали, что у Березовского аж два паспорта: израильский и костариканский! А что, очень умная мысль: тепло в Коста-Рике так же, как в Израиле, но зато от нас с нашими ядерными ракетами подальше и исламских террористов нет). Мы тут можем все библиотеки и музеи разворовать, пропить и продать, все реки загадить, все города заморозить, все морды друг другу порасшибать — они только разбогатеют. Книги и картины как раз они и купят (а посадят исполнителя — тебя); ввиду загаженности рек они будут тебе продавать питьевую воду в бутылках; разбитые морды ты будешь заклеивать купленным у них пластырем; в вымерзших городах недвижимость будут покупать за бесценок тоже они. А тебе, если жив окажешься, в качестве награды за особые заслуги — бесплатная пачка резинок, Лада Дэнс по ящику и шампунь «Head&Shoulders» от перхоти, которой у тебя нет.

Закономерен вопрос: раз уж мы попали в такую переделку, что же теперь с нами будет, как быть?

Как быть, как быть… Сопротивляться. Читать не журнал «Cool», а Маркса. Бить не друг друга, а их. И не кулаком. Как когда-то маори в Новой Зеландии. Как когда-то «мау-мау» в Кении. Как сейчас сапатисты в Мексике. Иначе путь один — стать «навозом истории». Перемены в России — это всегда надолго. За это время успеет вырасти еще одно поколение «бульдозеров». Прогрессивное или регрессивное — не знаю. Но знаю точно: сегодняшних молодых конформистов оно раздавит в лепешку. Как каток.

1996 — 9 октября 1997