Монгол. Черный снег

Глава 1

Ночь обрушивается на город, как грязное одеяло, пропитанное болью и кровью. Я стою на крыше заброшенного здания, наблюдая за улицами, которые извиваются внизу, как змеи. Холодный ветер хлещет по лицу, впивается в кожу, но я не чувствую этого. Мое дыхание срывается с губ паром, мои мысли — лед, холодный и твердый, как мой кулак. Подо мной пульсирует город — огнями, шумом, жизнью. Город, который я ненавижу, но не могу покинуть. Моя клетка. Мой ад. И мой рай одновременно. Я вижу его, этот мир, насквозь — сквозь дыры, трещины и швы. Я знаю его запах, знаю его вкус. Он врывается в легкие, будто яд, разъедая меня изнутри. Я вижу цель. Знаю, что должен сделать.

Я — Черный беркут. Хищник. Живу по своим правилам. Они просты, как выстрел в упор. Не трогаю детей и стариков. А этот урод переступил черту. Торговля детьми. Грязное дело. Он не заслуживает пощады. Ни молитв, ни слез. Его ждет суд. Мой суд. Я готовлюсь к прыжку. Подо мной — десять этажей пустоты. Гравитация зовет меня вниз, словно голодная пасть, но я не боюсь. Никогда не боялся. Мои мышцы натянуты, как тетива лука. Один вдох, один выдох. Я вдыхаю темноту, выдыхаю сталь. Прыжок. Воздух рассекается вокруг меня, как взрывная волна. Я падаю, но не боюсь удара. Я знаю, как приземляться. Мои ноги касаются крыши соседнего здания, перекат — и я снова стою. Нож в руке — продолжение моей ярости.

Моя цель — внизу, за стальными дверьми, которые не смогут меня остановить. Они там, за окнами, наполненными мутным светом ламп, такими же грязными, как их души. Я не чувствую страха. Никогда не чувствовал. Страх — это для тех, кто цепляется за жизнь, кто боится потерять. Но мне нечего терять. Мое прошлое стерто, будущее не имеет значения. Есть только настоящая ночь и те, кто должен заплатить за свои грехи. Я делаю глубокий вдох, наполняю легкие холодным воздухом. Он проникает в меня, как яд, обжигает изнутри, но я остаюсь невозмутим. Моя цель ясна. Моя миссия определена. Ветер рвет мое тело, пытается сбросить с пути, но я не поддаюсь. Я — тень, я — смерть. С крыши на последний этаж, через окно. Стекло не разбито, я вскрыл его незаметно и уже внутри. Бесшумно вниз по лестнице, под стеной. Мне не нужно смотреть я все слышу, чувствую. Как беркут…мое осязание на триста шестьдесят градусов.

Двери передо мной. Они закрыты, но для меня это не преграда. Один выстрел — и петли сломаны, дверь падает внутрь. Я вхожу, мой взгляд сканирует пространство, как хищник ищет добычу. Тишина. Мгновение, в котором можно услышать биение сердца. Но я не слышу его. Я только слышу их. Шаги. Паника. Шепот. Смерть идет к ним. Моя рука крепко держит нож. Холодный, стальной, острый. Он мой спутник, мой соратник в этом темном деле. Первое горло. Лезвие проникает в плоть, как горячий нож в масло. Мужчина падает, глаза расширены от ужаса, рот открыт, но не издает ни звука. Его жизнь уходит с кровью, растекается по полу, как темное вино. Еще один. Он пытается выхватить пистолет, но я быстрее. Моя рука уже там, где должна быть. Один удар, и он падает. Их жизни не стоят ничего. Они — мусор. Песчинки в пустыне. Я двигаюсь дальше, по коридорам, наполненным запахом сырости и страха. Мои шаги бесшумны, каждый из них — как тень, скользящая по полу. Впереди слышу голоса, приглушенные, но напряженные. Они знают, что я здесь. Знают, что я пришел за ними. Но это не важно. Они не могут уйти. Никто не уйдет. Открываю следующую дверь. Внутри комната, наполненная полумраком. В углу — мужчина в дорогом костюме. Рустам. Он сидит за столом, руки трясутся, глаза бегают по комнате, ищут выход. Но выхода нет. Я приближаюсь, медленно, шаг за шагом, чтобы он почувствовал мою близость, чтобы понял, что его время пришло.

— Монгол, — его голос дрожит. — Мы можем договориться…

Его слова — пустой звук, как шелест сухих листьев. Я не слушаю. Я не для этого здесь. Я пришел за правдой. За правдой и справедливостью. За возмездием. Он знает, что не уйдет отсюда живым. В его глазах страх, и я чувствую его. Этот запах — он впивается в меня и я им наслаждаюсь, как зверь лакает кровь своей добычи. Я делаю шаг вперед, мои пальцы сжимают нож. Он пытается вытащить оружие, но я быстрее. Мой нож находит его шею, проникает глубоко, до самой кости. Он хрипит, кровь хлещет из раны, заливает его дорогой костюм. Его жизнь уходит, как песок сквозь пальцы. Но я не останавливаюсь. В этом здании есть еще те, кто должен заплатить. Еще один шаг, еще одно движение, и я чувствую, как мой нож погружается в тело другого. Их страх — моя сила. Их смерть — моя миссия.

Комната наполняется криками. Они звучат, как мелодия, дикая и разрозненная. Крики, которые я слышал много раз. Крики, которые мне знакомы, как собственное дыхание. Они молят о пощаде, но я не слушаю. Моя работа — завершить начатое. И я завершил. Теперь тишина. Последний из них падает на пол, его глаза смотрят в пустоту, как будто ищут что-то, что они никогда не найдут. Я стою над ними, смотрю вниз, как судья, вынесший приговор. Их кровь на моих руках, но я не чувствую ее. Моя душа темна, как ночь за окном. Я не ищу искупления. Я не прошу прощения. Я знаю, кто я. И я знаю, почему я здесь. Грехи не прощаются. Особенно такие. Но внутри что-то меняется. Этот город полон гнили. Полон таких, как он. Кто-то должен навести порядок.

Я убираю нож, вытираю кровь с лезвия. Смотрю на свои руки в черных латексных перчатках — они чисты, но я знаю, что это не так. Мои руки в крови, даже если она невидима. Мои руки — инструменты смерти. Я — Наемник. Я живу в этом холодном мире, потому что умею выживать и убивать. Убивать красиво, быстро и не оставляя следов. Исчезаю в темноте. Мой путь продолжается. Моя война никогда не закончится. Я — хищник в этом мире, полном жертв. Я не боюсь этого. Это моя сила. Мое проклятие. И мой единственный путь. Ночь обнимает меня, прячет в своих черных объятиях. Я растворяюсь в ней, становлюсь частью ее тьмы.

Кровь медленно впитывается в ковёр. Она растекается, как тёмная река, проникая в каждую трещину, в каждое волокно ткани. Комната погружена в глухую, тяжелую тишину. Только что здесь царил хаос — выстрелы, крики, мольбы о пощаде. Теперь же лишь молчание. Моя работа здесь закончена. Я оглядываю помещение, от тела к телу. Хищник, удовлетворённый своей охотой. Пистолет в моей руке все ещё горячий. Сводный брат моего клинка — они всегда вместе, один рубит, другой разрывает. Пока один впивается в плоть вблизи и аккуратно режет ее, второй взрывает голову издалека, воротит грудную клетку на расстоянии. Он будто дышит вместе со мной, пульсирует яростью и холодной, отстранённой жестокостью. Эти люди были ничтожествами — продавцы смерти, торгующие детьми, разрушающие невинные жизни ради собственной выгоды. Я чувствую, как адреналин медленно покидает моё тело, оставляя только пустоту. Тишина.

Но затем — шорох. Едва слышный, но достаточно громкий, чтобы разорвать эту густую, вязкую тишину. Моя рука автоматически поднимается, направляя пистолет в сторону звука. Снова тишина. Секунду спустя я слышу тихий вздох — как слабый ветерок, просачивающийся через щель в окне. Под столом что-то движется. Я медленно приближаюсь, мои шаги — как удары сердца, чёткие и ритмичные. И вот я вижу её. Девочка. Свернувшись в комок, как раненный зверёк, она пытается спрятаться от всего мира. Ее белокурые волосы, покрытые пылью — как грязные пряди света в этом царстве тьмы. Ее зелёные глаза смотрят на меня широко распахнутые в ужасе, полные слез, но она не плачет. Что-то в этих глазах заставляет меня на мгновение замереть. Я мог бы убить её. Должен был бы. Она — свидетель, видела всё. Но что-то останавливает меня. Что-то внутри, глубоко спрятанное под слоями льда и стали. Я слышу, как она всхлипывает, её плечи дрожат. Глаза её не отрываются от меня, и я не могу понять, почему. Почему я не могу просто закрыть их навсегда?

— Выходи, — командую я, и мой голос звучит грубо, как скрежет металла по стеклу.

Она не двигается, только сжимается сильнее, как будто может исчезнуть, стать невидимой. Смешно. Думает, что может укрыться от меня? От человека, который привык находить тех, кто прячется. Я уже собираюсь наклониться и вытащить её силой, когда она заговорила.

— Пожалуйста, не оставляй меня здесь, — её голос тонкий, почти детский, но в нем есть что-то ещё. Тонкая нить отчаяния, которую невозможно игнорировать. — Пожалуйста.

Я не должен был услышать её слова. Не должен был смотреть в эти глаза. Я отворачиваюсь, пытаясь игнорировать её, и направляюсь к выходу. Моя работа закончена. Она не имеет ко мне никакого отношения. Но каждый шаг, который я делаю, отдаётся в ушах её голосом. Моя «Бугатти» ждет меня во дворе, скрытая тенями. Я сажусь за руль, завожу двигатель. Мотор рычит, как разъярённый зверь. Я уже готов уехать, оставить это место, но что-то заставляет меня остановиться. И вот она снова стоит передо мной. Преграждает дорогу. Маленькая фигурка с огромными глазами, полными отчаяния. Глупая девчонка. Думает, что её страх может меня остановить? Я выхожу из машины, бросаю на неё холодный взгляд.

— Уйди с дороги, — говорю я.

Но она не двигается. Она больше не плачет. Она просто смотрит на меня, будто хочет сказать что-то важное. Я теряю терпение. Хватаю её за плечи и отшвыриваю в сторону. Она падает на асфальт, но тут же поднимается, дрожа, но не сдаваясь.

— Если ты не возьмешь меня с собой, я тебя сдам, — говорит она, и её голос звучит твердо, как сталь. — Я знаю, кто ты. Я знаю, что ты сделал.

Я замираю на месте, недоумевая. Неужели она правда думает, что может угрожать мне? Её слова абсурдны, но что-то в её голосе… Она серьёзна. И это смешно и одновременно любопытно.

— Ты маленькая глупая девочка…лучше молчи и просто уйди, — рычу я, приближаясь к ней. Но она не отступает. Глаза смотрят прямо на меня, не моргая, и я вижу в них не страх, а какую-то странную решимость.

— Не уйду!

Я хватаю её снова, грубо, поднимаю на руки и бросаю на заднее сиденье машины. Она ударяется, издаёт тихий вскрик, но не сопротивляется. Закрываю дверь и сажусь за руль. Я должен уехать отсюда, как можно скорее. Потом вышвырну ее где-нибудь. Мы едем молча. Она сидит сзади, сжавшись в комок. Я вижу её в зеркале заднего вида, её лицо бледное, но в глазах по-прежнему горит этот огонь. Я не могу понять, почему она не боится. Почему она не плачет. Почему не умоляет. Она просто сидит и смотрит на меня, и её взгляд обжигает меня сильнее, чем я ожидал.

Проезжаем несколько кварталов, и я наконец решаю остановиться. Выхожу из машины, открываю заднюю дверь.

— Вылезай, — говорю я. — Ты свободна.

Она смотрит на меня, затем на дверь. Но не двигается.

— Я сказал, вылезай! — повторяю, голос становится более грубым.

— Нет, — отвечает она тихо, но решительно. — Я не уйду.

Я чувствую, как ярость закипает внутри меня. Что она хочет? Почему она так упорствует? Я хватаю её за руку, пытаюсь вытолкнуть из машины, но она цепляется за сиденье.

— Я не уйду, — говорит она, и я слышу в её голосе ту же решимость. — Если ты выкинешь меня, я пойду в полицию. И нарисую тебя. Я прекрасно умею рисовать. У меня хорошая память. Или возьми с собой или убей меня.

Выдернул пистолет, дернул затвор и направил ей в лицо.

— Смерть — это навсегда, утенок. Однажды ты превратишься в лебедя. Дай себе на это шанс.

— У меня нет шансов. Или я еду с тобой или сдохну!

Её слова звучат как вызов, и я понимаю, что она серьёзна. Это не просто слова отчаяния. Это её план. Она знает, что делает. И я внезапно понимаю, что она готова идти до конца.

— Думаешь, я позволю тебе поехать со мной? — шепчу я, склонившись к ней, но она только смотрит на меня своими зелеными глазами, полными решимости.

— Да, — отвечает она просто, как будто это самый очевидный ответ в мире.

Я злюсь. Ярость разливается по венам, как яд. Но что-то ещё пробуждается во мне. Уважение? Симпатия? Я не знаю. И это злит меня ещё больше. Я не хочу этого чувствовать. Не хочу ничего чувствовать.

— Ладно, — бросаю я, отступая. — Ты можешь остаться. Но знай, я найду способ избавиться от тебя позже. При любом удобном случае!

Она кивает, и я вижу, как в её глазах появляется что-то вроде благодарности. Но она не говорит спасибо. Она просто сидит там, смотрит на меня своими большими глазами. И я не знаю, что с этим делать. Я сажусь за руль и снова завожу двигатель. Машина мчится вперёд, погружая нас в ночь, а я думаю о том, что сделал. И о том, что ещё предстоит сделать.

Мы едем в молчании, и я чувствую, как её присутствие становится тяжёлым грузом на моих плечах. Я не знаю, что с ней делать. Она — проблема, которую я не просил. Но теперь она здесь. И я должен решить, как с ней быть. Я снова смотрю в зеркало заднего вида и вижу её глаза. Они смотрят на меня так, будто я — единственное, что осталось в её мире. И я не могу вышвырнуть ее на хрен. Я просто не могу.

Дорога впереди длинная и извилистая, как моя жизнь. Я ощущаю, как мои руки дрожат на руле. Я не могу себе этого позволить. Не могу позволить себе чувствовать что-то к этой девчонке. Она — чужая. Она не должна быть здесь.

Не говорит ничего, просто сидит там, сзади, и смотрит в окно. Подтянула колени к подбородку, обняла их тонкими руками. На запястьях сверху царапины и синяки. Суки…они связывали ей руки. Я продолжаю ехать, не зная, куда нас приведёт эта дорога. Но одно я знаю точно: с этого момента всё изменилось. И ни для неё, ни для меня не будет пути назад. Мой мир — это тьма, кровь и смерть. И она вошла в этот мир, не осознавая, что уже никогда не сможет выйти. Как и я когда-то.