Монгол. Черный снег

Глава 24

Я вошёл в дом и хлопнул дверью так, что в коридоре глухо задребезжала стеклянная витрина. Всё тело трясло. Руки дрожали так, что я едва смог снять куртку, бросив её на пол. Сапоги остались там же — сил даже на то, чтобы убрать их, не было. Голова раскалывалась, сердце било куда-то в горло.

Шаг. Другой. Глухой стук подошв по паркету. Тишина давила, как бетонная плита. Всё внутри меня было, как натянутый трос, который вот-вот порвётся. В груди бушевала такая злость, что казалось, меня разорвёт к чертям. Я прошёл в комнату, открыл шкаф, вытащил бутылку виски.

Алкоголь. Вечно этот чёртов алкоголь.

Я залпом опустошил первый стакан, едва чувствуя, как огонь проходит по горлу. Но ничего. Никакого облегчения. Только ещё большее напряжение.

Второй стакан. Рука дрогнула, и часть янтарной жидкости плеснулась на ладонь. Плевать. Я вытер её об джинсы, поставил стакан и начал ходить по комнате. Туда-сюда. Туда-сюда. Словно зверь, загнанный в клетку.

Почему, блядь? Почему это всё не заканчивается? Почему я снова должен копаться в этом дерьме?

В голове крутились слова Тамерлана. Его взгляд. Эта ледяная решимость. Его спокойствие. Я видел, что его шокировало то, что я сказал, но он даже не моргнул. И от этого было ещё хуже. Как будто я вывернул себя наизнанку, но этого было недостаточно.

Я схватил стакан и запустил его в стену. Глухой звук удара, звон разбитого стекла. Шум чуть разрядил воздух, но не помог. В комнате запахло виски.

— Тамир? — раздался тихий голос.

Я замер, повернув голову. Диана стояла в дверях. В её глазах тревога. Она смотрела на меня так, будто пыталась что-то понять, что-то прочитать в моём лице. После того поцелуя я ее избегал. Потому что я не знал, что со всем этим делать. Не знал как не сломать ее и не сломаться самому.

— Что случилось? — спросила она, сделав шаг ближе.

Я вздохнул, отвернулся. В груди поднялась новая волна ярости.

— Оставь меня в покое, Диана, — резко бросил я, не глядя на неё.

Она не ушла.

— Я вижу, что тебе плохо. Ты думаешь, я не замечаю? — её голос дрожал, но был твёрдым.

— Ты не понимаешь, — прошипел я сквозь зубы, — Просто оставь меня.

— Нет, — сказала она, и я услышал, как её шаги приближаются. — Я не оставлю. Тамир, ты страдаешь. И я вижу это.

Что-то внутри меня сломалось. Невидимый рычаг опустился, и вся накопившаяся злость хлынула наружу. Я развернулся к ней, стиснув зубы так, что боль отдала в висках.

— Я не просил тебя лезть в мою жизнь! — рявкнул я, голос сорвался, будто вырывался через горло, сжатое стальной петлёй. — Тебя тут вообще не должно быть, ты поняла?!

Она отступила на шаг. Я видел, как дрогнули её плечи, как она моргнула, но на её лице не было страха. Только упрямство.

— Побудь один…, — сказала она после паузы. Голос был тихим, но в нём звучала какая-то сила, которую я не ожидал. Она отвернулась и ушла в другую комнату, не сказав больше ни слова.

Тишина ударила, как плеть. Моё дыхание было тяжёлым, неровным. Я снова сел на кровать, сцепив пальцы за головой. Ненависть к самому себе накатила такой силой, что я захотел ударить себя.

Ты снова всё испортил. Как всегда. Всё, чего ты касаешься, превращается в дерьмо.

Прошло несколько часов. Может, больше. Я просто сидел в темноте, не в силах подняться. Мысли в голове были как свора бешеных собак, рвущих меня на куски. Боль. Гнев. Усталость. Всё это раздирало меня изнутри, не оставляя ни одного уголка спокойствия.

Я услышал её шаги раньше, чем увидел её. Она тихо вошла в комнату, не включая свет.

— Я не уйду, Тамир, — сказала она, её голос прорезал ночную тишину. — Что бы ты ни говорил.

Я поднял голову. Она стояла напротив меня, хрупкая, но твёрдая, как камень. Её глаза смотрели прямо на меня, блестя в тусклом свете уличного фонаря, проникавшем через окно. Белокурая, нежная. Такая красивая. Как ангел….чято она делает рядом с грязным дьяволом?

— Почему ты не понимаешь? — прошептал я, голос сорвался. — Ты не должна быть здесь. Ты не должна быть рядом со мной.

Она сделала шаг ближе. Её взгляд не дрогнул.

— Ты думаешь, я не вижу? Ты думаешь, я не понимаю? — она села рядом, положив руку мне на плечо. — Я не уйду, Тамир. Я нужна тебе… а ты как воздух нужен мне. Ты — мой дом, мой мир. Ты мое все.

Я опустил голову. Моё дыхание стало тяжёлым, плечи дрожали. Я не мог говорить. Не мог сказать ей, что её близость — это слишком. Что я чувствую себя так, будто стою на краю пропасти, и одно её слово может толкнуть меня вниз.

Она сидела рядом, молчала. И я понял: она не уйдёт. Её тепло обжигало меня, но впервые за весь этот чёртов день я почувствовал, что это не боль. Это что-то другое. Нам нечего сказать друг другу…Мне нечего ей сказать. Я опустошен. Я понимаю, что никогда не смогу любить ее так как этого заслуживает обычная женщина. У меня не будет детей…Потому что, блядь, я их сделать не смогу.

— Иди спать, Утенок. Поздно.

Она кивнула и тихонько ушла…

Я сижу на полу, прислонившись к холодной стене. В комнате темно, но это не тишина, не покой. Это пустота, в которой я тону. Она будто жрёт меня изнутри, оставляя только боль. И эту чёртову ярость.

Воздух пахнет табаком, виски и какой-то странной горечью. Виски давно кончилось, сигареты закончились, а горечь — это моя жизнь. И вот я здесь, в темноте, один. Точнее, нет. Не один. Со мной мои демоны.

Голова опирается на стену. Затылок ноет, но я не двигаюсь. Всё равно куда ни двинусь, легче не станет. Перед глазами чёртова карусель — лица, голоса, обрывки прошлого. В голове — голос Тамерлана:

"Это будет грязная и долгая игра."

Он сказал это так спокойно, будто обсуждал новый контракт. А я чувствую, как это проклятье засело во мне, как червь. Грязная и долгая игра. Я хочу разорвать всё к чертям. Всё, что связывает меня с Батором, с этим дерьмовым прошлым. Но знаю — так просто это не закончится.

Игра. Для меня это не игра. Для меня это всё, блядь, моя жизнь. Я уже играл с этими демонами, и, знаете что? Они всегда побеждают.

Я прижимаю ладони к лицу, пытаясь затолкать всё это обратно. Тьму. Воспоминания.

Батор. Его лицо всплывает перед глазами. Эта мерзкая ухмылка, этот голос, который прокалывал меня, как иглы: "Ты всегда был таким послушным, Тамир. Таким удобным."

Челюсти сжимаются. Я чувствую, как ногти вонзаются в кожу на ладонях.

Он должен умереть.

Но в голове сразу следующий образ. Её лицо. Диана. Её глаза, полный вызова взгляд, когда она говорила: "Я не уйду, Тамир. Что бы ты ни говорил."

Чёрт бы её побрал. Почему она просто не уходит? Почему она сидит рядом, смотрит на меня так, будто я не поломанный, чёртов, сломанный урод, а человек, которого стоит любить?

Я опускаю голову на руки. Устало. Словно что-то разрывает меня изнутри, вцепляется в моё сердце и сжимает, пока оно не перестанет биться.

Мне хочется закрыть её от этого всего. От себя. От дерьма, в котором я утопаю. Но я знаю, что если сейчас сломаюсь, если позволю себе упасть, то не смогу защитить её.

Диана.

Её имя звучит, как спасение и проклятье. Я хочу, чтобы она была рядом. Но в то же время мне кажется, что моё прикосновение отравит её. Что я притяну её в свою тьму.

Я чувствую, как по позвоночнику пробегает дрожь. Моя рука тянется к лицу, к шраму, который тянется вдоль скулы. Напоминание. О том, что со мной нельзя. О том, что я только разрушаю.

Я закрываю глаза. Глубокий вдох. В моей голове снова и снова Тамерлан: "Ты не один, Тамир. Мы сделаем это вместе."

Вместе? А что, если всё из-за меня? Если всё рухнет, потому что я слишком слаб, чтобы держать этот груз?

Тьма внутри меня отвечает. Шепчет. "Ты не можешь её защитить. Ты никогда не мог никого защитить."

Но это не правда. Я не могу позволить этому быть правдой. Я не для того выжил тогда, чтобы сдаться сейчас.

Я сжимаю кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу.

— Сдохни, Батор, — шепчу я.

Эти слова не помогают. Но они звучат, как обещание.